Гулкий шум вьюги доносился сквозь толщу снега. Она с остервенением кидалась на деревья, и сырой морозный скрип сучьев наполнял берлогу. Старому медведю в эту зиму не спалось, он уже несколько раз пытался уснуть, но только мог на время забыться в тревожной дремоте, каждый раз вздрагивая при любом постороннем шуме. Все мешало хозяину леса, видно, смерть где-то бродит, так и слышится вдалеке неясное постукивание ее косы.
- Э-э нет, беззубая, рановато ты меня ищешь, - думал медведь по имени Сусек, поглядывая на поседевшую лапу, - вот приведу внука, обучу всему, лес в добрые лапы передам, а там и на небесные поляны можно податься, пчел поворошить, рыбку в ручье половить, малинкой в овраге полакомиться.
При мыслях о малине в животе забурлило. Да и не мудрено, чай, на голодный желудок в зиму ложился. Ох, эти медвежьи заповеди. Белки, пигалицы вертихвостые, орехов, грибов на зиму припасли. Даже бурундук, пустобрех и свистун, и тот в нору добра натаскал. А ты не моги... Тяжело вздохнул Сусек, повернулся на бок и уперся животом в корягу, кряхтя и проклиная свою жизнь в медвежьей шубе, принялся приминать сучья. Неожиданно лапой нащупал среди осенних листьев какую-то странную деревяшку, плоскую и гладкую. Медведь вытащил ее и на него пахнуло душистым медовым запахом. Старик даже испугался, отряхнулся и пару раз чихнул. Нет, точно медом пахнет.
- Хе, так ведь это с улья, который я у Спиридоныча на прокат взял, - радостно втягивая ароматный воздух, воскликнул Сусек, - одна досточка осталась от такого проката.
"Хороший был мед!" - с этой сладкой мыслью и заснул старик. Ему приснилась поляна, залитая солнцем. На ней были расставлены ульи и пчелы дружно носились в воздухе, таская божественное кушанье. Когда Сусек вышел на поляну, они не бросились на него по обыкновению, а радостно загудели, как старые друзья после долгой разлуки. Откуда-то из-за улья вышла большая лохматая пчела, ростом с медведя. Сусек не на шутку испугался, но пчела осипшим голосом проговорила:
- Отведайте, Сусек Михайлович, медок, что утренняя роса, - и протянула большой жбан, расписанный цветастыми пчелками. Медведь осторожно взял посудину и слегка пригубил. Мед был липовым, растекался во рту и теплым солнечным светом перетекал в живот, оттуда в лапы, в уши, в нос. Сусек стоял и любовался, как искрится его шерсть, а пчела все не унималась:
- А вот это гречишный медок, а это - цветочный... донниковый.
Медведь растерянно засунул лапу в ведерко с медом и блаженно смотрел, как янтарные пузыри медленно отрывались от его когтей. Неожиданно пчела дыхнула на медведя табачным запахом. Сусек повернулся и увидел, что это вовсе не пчела, а пчеловод Спиридоныч, у которого он утащил по осени улей. Медведь оторопело уставился на него, а пчеловод, ласково улыбаясь, покачивая седой головой, спросил: "Может, малинки отведаете?" Потом достал ружье и засыпал в ствол целую кружку бархатных ягод малины, прицелился медведю в лоб и нажал на курок. Из ружья медленно вылетали ягоды и с мелодичным звоном проскакивали где-то между ушей, теряясь в соседнем березняке. От досады медведь замахал лапами и... проснулся. Было тихо, темно и только изредка тишину нарушал мелодичный звон, который медленно приближался к берлоге. Через некоторое время стали слышны голоса людей. "Облава!" - от этой страшной мысли заныла старая рана где-то под лопаткой. Медведь оскалил свои желтые зубы и напрягся, как сжатая пружина. Звуки приближались. Уже отчетливо был слышен скрип снега под ногами и веселый говор людей. Звонко смеялась какая-то женщина, звенели бубенцы и чей-то до боли знакомый голос повторял: "Постойте, Матрена Ивановна, ну постойте же".
Эта "Матрена" произносилось с каким-то надломом и трещинкой в "т".
- Пчеловод! - догадался Сусек. - Никак счеты пришел сводить... нет, так просто он меня не возьмет.
Медведь рванулся наружу, ломая сучья, разгребая снег..., но рядом уже никого не было, только вереница следов пахуче стелилась к опушке леса, куда выходили люди. Медведь оторопело сел в сугроб и осторожно втянул морозный воздух, потом приподнялся, потрогал лапой снег и, не понимая, что делает, поплелся по следам. Ноги плохо слушались и ломило где-то в спине, но вскоре он размялся и, с легкостью разгребая снег лапами, побежал по сугробам. Морозец, покусывая кончики ушей, взбадривал и пьянил. Через некоторое время он догнал людей. Они были странно одеты, кто в цветастые сарафаны поверх полушубков, кто в шубы, вывернутые шерстью наружу, а один даже тащил козлиную голову на шесте. Кавалькаду замыкал знакомый пчеловод в старых валенках с желтыми кожаными заплатками, с коробом на веревочной перевязи через плечо, в полушубке, подпоясанном ярко-красным кушаком, один конец которого свисал до земли и Спиридоныч постоянно падал, как только на него наступал. Он смеялся, отряхивал снег с бороды и, пьяно растягивая слова, говорил: "Ну постойте же, Матрена Ивановна". Впереди шла женщина с накрашенными щеками в кокошнике и синем сарафане поверх старого пальтишка. Она отбегала от мужика и, звонко смеясь, смотрела, как он поднимается. И каждый раз, когда пчеловод заваливался в сугроб, из короба высыпались то пирожки и печенье, то какие-нибудь сладости. Медведь осторожно их обнюхивал и, приглушенно чавкая, съедал. Нежданное угощение теплом разливалось в животе, и Сусек, довольно сопя, плелся по тропинке.
За пригорком показались огоньки деревни. Запах дыма и возбужденный лай собак остановил Сусека. "Нет, пожалуй, в деревню лучше не ходить, шубу попортят". И медведь свернул с тропинки, неожиданно споткнулся о пенек, припорошенный снегом, и покатился с горки. Потирая ушибленный бок, Сусек узнал знакомый забор.
- Никак хозяйство пчеловода?! Надо проверить, - подумал медведь и сломал жердину забора. Огород было не узнать, весь в снегу, он казался большой белой поляной, но стог, за которым стояли ульи, все так же монументально возвышался на своем месте. Сусек с трепетным ожиданием где-то под сердцем шагнул к стогу, обогнул его, но... там был все тот же снег. Он обошел еще раз стог, потом еще раз, но ульи не попадались. Медведь ошалело потряс ушами и, принюхиваясь, побрел к дому пчеловода. "Так, вот колодец, вот хлев, там дом, а где же ульи?!" - отчаяние захлынуло старика. И уже когда он решил возвращаться в берлогу, наткнулся на приземистый сарайчик, засыпанный с одной стороны снегом под самую крышу. Медведь подозрительно осмотрел его, втянул воздух, но ничего не мог уловить, хотя какое-то волнение не покидало его и не давало ему уйти от этого строения. Медведь осторожно подошел к омшанику, разгреб лапами снег и толкнул старую дверь. Она с треском упала в темноту, и на него хлынула теплая волна знакомого запаха. Он сел, блаженно поводил мордой из стороны в сторону и полез в дверной проем. Там было темно, но Сусек чувствовал, что тут аккуратно составлены ульи. Он нащупал в темноте один из них, слегка его встряхнул и услышал ласкающий ухо звук.
- Пчелки, мои родные, - не выпуская улья, медведь сел в угол и, блаженно приоткрыв рот, как малый медвежонок, уснул, изредка поглаживая во сне бок улья.
Ой, авсень, ой, коляда!
- Дома ли хозяин? - Ево дома нету,
Он уехал в поле пашаницу сеять...
Новый Год
Скрипучий декабрь шершавым языком последней недели скатывал хрустящие снежинки в пухлые перины сугробов. Он гулко вздыхал, покачивая лохматой головой елей, неторопливо пересчитывал поземкой уснувшие деревья, заботливо поправлял снежное покрывало на берлогах и по-детски, высунув язык, с увлечением расписывал окна домов.
За одним из таких окон жил дымчато-искристый кот, имевший удивительную кличку - Дэрмур. Обладая пышными усами и склонностью к рассуждениям, он гордо носил свое имя, как любой его кошачий собрат носит свой хвост. Род Дэрмура происходил от тех ушлых рейнских котов, которые не прочь были погреться у костра какого-нибудь бродяги или понежиться в кресле барона у камина. Оттуда, кстати, и имя кота - Der Mur. И если кто-нибудь сомневался в славном прошлом нашего кота, мог элементарно это проверить: достаточно было дать Дэрмуру кусок рыбины, а лучше всю - от головы до хвоста. Тогда у него закипала кровь предков и из его утробы вырывался боевой клич всех котов Рейна: "Д-ы-рррр-ррр-М-у-у-рр-рр-ррр", его грудь распирало, а в глазах вспыхивал огонь, освещавший в прошлом шумные грабежи купцов, коварные лица грозных баронов и, конечно, дымные благоухающие кухни кабаков. В остальном все было буднично - длительная практика и природная виртуозность, несомненно, сказывались - от рыбы даже запаха не оставалось.
Так вот, лежа на спинке старого кресла, которое стояло у печки еще с тех незапамятных времен, когда его туда поставили, Дэрмур самозабвенно предавался размышлениям. Все его рассуждения и мечты были связаны с настоящим днем, ведь сегодня наступил тот самый декабрьский день, который тридцать первый, то есть ночью принесут НОВЫЙ ГОД. Какой он будет сегодня?! Этот вопрос был настолько волнующим, что шерстистая волна дрожи проскакивала высоковольтным разрядом под шкурой кота. Он нервно поднимался и изгибал спину все тем же вопросом - КАКОЙ?!
Дэрмур сладко вспоминал прошлые Новые года - все они были большими, не меньше хвоста этого живоглота Нарзана - одноухого волкодава, живущего в конуре возле угольного сарая. Нет, Новый год нельзя сравнивать с хвостом паршивой собаки. Новый год - серебристый, покрытый чешуей, испускающей такие запахи, что за ушами начинает щемить. Дэрмур даже тряхнул головой от таких воспоминаний. Но почему хозяин, старик Петрович, называет Новый год собачьим именем - Горбушей? Вот, мол, Дэрмуша, с Новым годом тебя, полакомись горбушенькой. Нет, Новый год есть Новый год, с этим согласится даже профессор Крун, старый, пожелтевший от времени и жизни ворон. Под этим подпишется любой, возможно, даже хозяин, если, конечно, его можно будет оторвать от своих реликвий. Ведь давно известно, что он коллекционер, а это пропащие существа, особенно когда они собирают не какие-нибудь там захудалые минералы, а инопланетные кристаллы. У Петровича было замечательное собрание от рубиново-строгих галлереидов до шероховатых, стального оттенка глыбок ифраелидов. Но гордость хозяина - это янтарные ромбики фолиаидов. Их блеск приводил хозяина в неописуемый восторг, а вся коллекция - кота Дэрмура. Тут уж каждая драная собака, каждый сопливый пацан знали, что кристаллы пахнут... но чем? Вот то-то! - валерианкой, а этот удивительный запах можно сравнить разве что с Новым годом или с Муськой из соседнего двора. Кот томно выпустил когти и пару раз не спеша дернул истертую ткань старого кресла. Неожиданно раздался металлический звон из ящика, который хозяин называет как-то странно: Ча-Сы. Звон заполнил всю комнату, резко перешел в грохот, опять с люстры Крун свалился, сейчас заорет... Но не успел ворон открыть свой клюв, как дверь отворилась и в дом ввалился хозяин со своим другом и с Новым годом. Одного он держал за руку, другого - за хвост. Хозяин дико заорал:
- Дэрмуша, вот твоя горбуша! Встречай, голуба, Новый год.
Кота как ветром сдуло с кресла, он ловко перепрыгнул через взъерошенного ворона и устремился к "Новому году", который истекал жиром, серебрился и, выкатив глаза, словно ждал Дэрмура...
* *
- Как жалко, что Новый год так быстро кончается, - сыто потягиваясь, думал кот чистокровных рейнских кровей - ДЭРМУР.
Масленица
И докатилась до первопрестольной славная масленица. Денечки выдались чудесные, сдобренные веселым солнышком, припорошенные хрустящим снежком. Жить бы да радоваться, да Господа Бога славить в праздничных речах. Ан нет, не весело было Матвею, коту боярского рода, в рыжей богатой шубе да при усах роскошных. Ох, не весело. И шел он по улице, а мысли докучливые, как крысы трактирные, донимали его. Ох, донимали. А мысли те - одна горше другой, да как им не быть, род его знатный пообнищал, шуба поизносилась, одни усы остались, да вот еще под старость лет бакенбарды отрастил, а дома не нажил. Все растерял по беспутству своему.
Вот шел кот Матвей не знамо куда, не знамо зачем. И надо ж было такому случиться, выскочил на улицу мыша мещанского сословию. Видно, в соседскую лавку за сырком али маслицем - никак блины печь. А звали того мышу по-простому - Ивашкой. Ох, испугался Ивашка, увидевши кота-боярина, встал посередь улицы, слово молвить не может, а язык как лещ мороженый, лапы будто не свои, хвост сосулькой торчит. Только глазки-бусинки, как четки у иностранного посла, так и ширкают туда-сюда. Увидел Матвей мыша у себя на дороге, осерчал. Ох, осерчал. "Да с каких это пор холопье отродье у меня под ногами путаться будет?!" - заорал он не своим, собачьим голосом. А Ивашка совсем голову потерял, трясется, как лист осиновый, с места сдвинуться не может. "Ну, погоди у меня!" - прорычал кот и рыжей тучей двинулся на мыша. А он уж со всеми родными попрощался, стал просить Господа Бога принять его душу грешную, да по неразумению, да по недомыслию обещался ему и всем его ангелам по доброй осьмушке сыра. Одно слово - мыша. А Матвей, взявши Ивашку за шиворот, вдруг слышит слова крамольные, но душу кошачью греющие. "...и тебе, и всем, кому не пожелаешь, дам я сыра голландскаго, да российскаго и маслица по фунтику..." - шептал Ивашка. Задумался тут наш кот: "Чего это я так раскалился, идет себе добропорядочный муж, а я ни с того ни с сего разорался". И тогда Матвей спрашивает Ивашку:
- Сыр-то свежий?
- Свежий ... - пропищал мыша.
- А к маслицу, видно, блины полагаются?
- Полагаются...
Поставил кот мыша на землю, облизнулся, усы эдак лапой поправил, бакенбарды слегка примял да говорит:
- Ну что ж, веди. Так и быть, отведаю твоих блинов.
Не верит Ивашка ушам своим и робко так, с почтением к коту обращается:
- Уважьте, ваша милость, хоть и тесно у нас, но душевно и вкусно.
Пошли они к мышу в дом, под крыльцо купеческих хоромин. Ох, и переполоху они там навели. Жена Ивашки с испугу блин спалила, а ребятишки, как горох, по щелям рассыпались. Только младшенькая, несмышленая Мышунька не испугалась, забралась коту на плечо, хохочет да из усов бантики вяжет. Весело стало Матвею, замурлыкал старый от удовольствия. А Ивашка жену торопит, на стол, мол, подавай, видишь, гость какой.
Долго сидели Матвей с Ивашкой. Уж Мышунька уснула. Уж меда хмельные и блины праздничные кончились. И тут схватила кота тоска гремучая, комком сырым и колючим к горлу подступила. "Куда ж я теперь пойду?!" - думает кот, а слезы, как соленые опята, по морде катятся и об стол звонко разбиваются. Испугался Ивашка:
- Пошто ж, гостьюшка дорогой, опечалился, неужто обидели чем?
Качает головой Матвей, а сказать ничего не может. Ивашка скорей за водичкой брусничной - старика отпаивать. Посидел маленько кот, успокоился да и рассказал все мышу про жизнь свою разгульную и старость печальную. Пожалел его Ивашка и стал уговаривать Матвея у него, мыша мещанского сословия, жить остаться... Так Матвей, кот-боярин, там и живет.
Да... чего только в масленицу не бывает.
Алевтина-Морковница
Бежит по лесу Заяц, пыхтит, торопится.
- Опять не успею, вот беда-то.
А навстречу ему Волк, сам серый, нос черный, а глаза голоднющие. Увидел Зайца и... обиделся.
- Tы где пропадаешь, Заяц? Тут, можно сказать, обед уже закончился, а тебя все нет, непорядок.
- Извини, Серый, тороплюсь. Еще немного и опоздаю.
- Да будет тебе, посиди маленько, посумерничаем, я тебе сказку расскажу, как кролика в яблоках готовить.
- Ах, Кролик, вот беда-то, не успею. Сегодня же Алевтина, большой праздник, ах-ах, не успею. Будь здоров, Волк, я побежал.
- Еще я знаю, как баранину... Ты куда, постой, остался бы на ужин. Хм, всегда так, - совсем расстроился Волк.
А Заяц, сам не свой, бежит, пыхтит, кряхтит, тут дорогу Медведь перегородил. Видит Зайца, облизывается, ушами прядет, лапой живот поглаживает.
- Здорово, Косой, вовремя пожаловал, я как раз малинки подъел, сейчас зайчатинки перекусим и на боковую.
Заяц строго посмотрел на Медведя, лапкой пригрозил и голосом милиционера так говорит:
- Гражданин Медведь, почему на дороге неправильно остановились? Быстро займите левую сторону. Смотрите, ненароком штраф выпишу.
Соскочил Медведь с тропинки да в крапиву, а Заяц ему:
- Так-то лучше, - и был таков.
Чешет Медведь затылок, а сам думает: "Видно, Заяц что-то съел непотребное". Зайцу же не до Медведя, торопится, лапами быстро перебирает, пылищу поднял, не продохнуть. Запыхался, расчихался Ушастый, остановился, глаза протер, а перед ним Лиса. Хвостом водит туда-сюда, глазки хитро сщурила и так сладенько, как карамельку во рту держит, говорит:
- Ой, Заинька, заждалася я тебя, закручинилася. Уж не чаяла увидеть, ненаглядный ты мой. Приголубь бедную мою головушку, не оставь ты сироту на дороге лесной.
Жалко стало Зайцу Рыжую, да как быть, не знает.
- Извини, Лиса, спешу, большой заячий праздник сегодня - Алевтина-Морковница. Давай Медведя позовем, он тут недалече.
Лисице аж дурно стало, как услышала про Медведя. Подпрыгнула Хитрющая, лапами машет, сказать что-то хочет, а Заяц знай свое гнет:
- Правда, он малость невоспитанный, пришлось отчитать за неправильное поведение на дороге...
- Вот, вот, - подхватила Лиса, - грубиян, одно слово. Давеча поймал меня за шиворот и говорит: "Лиса, хвост у тебя больно хорош, от мух отмахиваться в самый раз".
- От мух, говоpишь? - взял Заяц в лапы хвост, оценивает. - Почти как у Волка...
- Что ты понимаешь, Косой?! У Волка не хвост, так себе - веник драный. А это ж натуральная лиса, посмотри, какая расцветка.
- Эх, уговорила, - тяжело вздохнул Заяц, - беру. Сколько просишь?
Лиса ошалело смотрит на Зайца и думает: "Рехнулся Косой, а я его еще есть собиралась. Нет, надо отсюда убираться подобру-поздорову".
- Так что, Лиса? Пару кочанов капусты и три морковки сверху, больше не дам, не проси. Моя Зайчиха хоть меха и любит, но за лишние траты такого нагоняю задаст...
Лиса рванула свой хвост из лап Зайца и ну бежать. А Косой пожал плечами, потом вспомнил, что торопится, да поскакал по тропинке.
Дома Зайца уже ждали. Вся его семья: семь Зайчат и жена, кум Кролик и гость из солнечной Азии - Заяц Толай.
* *
После вкусного обеда из морковных биточков, морковного рагу, тушеной морковки в краснокочанной капусте, морковных крекеток и морковного ликера с дубовой корой, развалившись в плетеных креслах на веранде, мужчины не спеша грызли свежие морковки.
- Хороший праздник Алевтина, - сытно потягиваясь, проговорил кум Кролик.
- Да, очень хороший, - согласился Толай, поправляя тюбетейку, хрумкнул морковкой и спросил: - А как у вас народец в лесу?
- Трудно даже сказать, суетливые, вечно куда-то спешат... - важно покачивая ушами, отвечал Заяц.
Яблочный Спас
- Скошенная трава всегда приятно щекочет пятки, а как она пахнет! Особенно когда ее жуешь, да еще с росой! Нет, хорошо, что мы сюда переехали, - так думал Гринька Зернышков, семеня короткими лапками по саду.
- С другой стороны, и на опушке леса было неплохо. Правда, с лисой сладу не было. Одни беспокойства от нее, особенно для нас - хомяков. Ведь мы, хомяки, народ хозяйственный, не терпим беспорядка, а эта бестия знай себе роет где не попадя, нос свой сует, куда не положено. Ох, и намаялся я с ней...
Гринька остановился рядом с кустом смородины и опасливо посмотрел в сторону малинника. Там иногда любил подремать серый, как войлочная шляпа, барбос по кличке Грум. Пес безобидный и ленивый до звездной бесконечности, но встречаться с ним не хотелось. Вдруг лай поднимет или чего доброго - зарычит. Вроде знаешь, что ничего подобного не произойдет, а все равно неприятно. Сегодня в малиннике никого не было, путь был свободным, и хомяк побежал дальше.
А вот и заветная яблоня. Под ней всегда много ароматных красных яблок. Яблоки - это нескрываемая страсть Гриньки. Он до безумства обожал все яблочное - варенье, повидло, пастилу, компот, сухофрукты, панамку в яблоках, даже конь Сидор и тот ему нравился. Потому что был конем в яблоках.
Хомяк остановился, зажмурился и стал водить носом. Так он пытался подсчитать, сколько яблок будет лежать под деревом. Он всегда хвастался своим необычным нюхом: "За километр чую лису и с закрытыми глазами могу сказать, сколько яблок лежит под яблоней".
С лисой не знаю, как обстоят дела, но с яблоками происходит одна и та же история. Фантазия Гриньки неслась вскачь с такой скоростью, что спотыкалась где-то в районе тысячи яблок. Она, может быть, и дальше побежала, но хомяк знал только одно большое число - тысячу. Поэтому, когда он закрывал глаза и водил носом, это магическое число представало перед ним в виде большого короба с яблоками. У Гриньки подрагивали усики, и он неизменно выдыхал: "Тысяча!!!", открывал глаза и наполненный до краев щемящим видением, с трепетом подкрадывался к близлежащему фрукту.
"Фрукт" - слово, которое тоже нравилось Зернышкову. Но если "Яблоко" - слово круглое и сочное, то "Фрукт" - как шелест звезд. Правда, может, так шелестят и крылья куропатки, но это не романтично.
В этот раз что-то было необычным и странным под яблоней. Хомяк не мог понять, в чем дело, пока не услышал чавкающие звуки. Сомнений не было - кто-то без спросу ел яблоки! Нарушителя Гринька увидел неожиданно. Его уши торчали из-за дерева и раскачивались в такт чавканья.
- Ты что тут делаешь?! - просипел хомяк.
- Я? - и тут из-за яблони высунулась мордочка кролика.
- Да, ты!!! - Гринька стал приходить в себя.
- Яблоки ем.
- Это мои яблоки!!! - он уже просто кричал, как сорока на заборе.
- Не жадничай, их тут много.
Невозмутимость наглеца окончательно потрясла Гриньку, но еще больше он удивился, когда вдруг понял, что перед ним сидит не просто кролик, а РЫЖИЙ КРОЛИК. Вот именно, абсолютно рыжий, как вечернее солнце на бугре.
- Вы посмотрите на него, - возмущался хомяк, - он не просто хищнически уничтожает мои яблоки, но он еще и рыжий!
- Да, рыжий, как истинный ирландский кролик.
- Этого добра нам еще не хватало.
- Знаешь что - не ворчи. Возьми лучше вот это яблоко, оно самое большое. Наверное, и самое вкусное.
Гринька увидел яблоко у себя перед носом. Оно в самом деле было большим с красным сочным бочком. Под его шкуркой так и сочилась нежная мякоть и предательски завлекала Гриньку. Хомяк нехотя взял этот плод искушения в лапки, осмотрел со всех сторон, прищурив по хозяйской привычке левый глаз. Нет, изъянов в яблоке не было, оно было просто идеальным.
- Тем более, ты сам рыжий, - донеслось до ушей Гриньки. Это уже ни в какие ворота не лезло, оставалось одно - съесть этот фрукт.
Рот наполнялся сладчайшей мякотью, а душа Гриньки потихоньку успокаивалась. Она совсем пришла в свое прежнее состояние, когда хомяк увидел, что яблок под деревом лежит больше обычного.
- Меня зовут Сельчук, - сказал рыжий кролик.
- Странные у вас, ирландских кроликов, имена, - умиротворенно проговорил хомяк, - а меня зовут Гринька Зернышков.
- А ты пробовал яблоко с листком подорожника?
Хомяк оторопел:
- Нет, я о тебе лучше думал.
- Мне тоже не нравится, - поспешил кролик.
- Вот если с рябиной или смородиной - другой разговор, - повеселел Гринька.
- Можно с капустным листом.
- С капустным... не пробовал, а вот пастила из яблок и рябины, да еще обсыпанная просяными зернышками, это... - и он блаженно зажмурился. Сельчук тоже закрыл глаза и потянулся к воображаемой пастиле, потом тяжело вздохнул:
- Ни разу не пробовал.
- Как так, - растерялся Гринька, - а разве ты не знаешь, что яблочную пастилу обязательно надо есть! Особенно в Яблочный Спас! Ой... - тут же воскликнул хомяк, - сегодня же Яблочный... Ой, мне надо яблок домой принести. Ой, меня же ждут, а я с тобой лясы точу. Надо торопиться, надо спешить. Сейчас еще и гости нагрянут, - он принялся спешно собирать яблоки, от некоторых тут же откусывал и кусочки заталкивал в защечные мешки. Кролик уже не ел яблоки, а грустно смотрел на хомяка.
- Все! Я пошел, - с трудом проговорил Гринька, рот-то яблоками набит, - а ты к кому в гости пойдешь?
- Я никуда не пойду, - тихо проговорил кролик и опустил уши.
- Вот и хорошо, - пробурчал Гринька.
- Ты так думаешь?
- Конечно, ко мне пойдешь в гости. Я приглашаю.
- Так сразу и в гости?!
- А чего откладывать...
- Все-таки мы недавно познакомились.
- Хе, если ждать, так и праздник пройдет. Идем, что ли?!
- Пойдем, - радостно сказал рыжий ирландский кролик, - вот только прихвачу яблочек для гостинцев.
- Хорошее дело. Да, еще я тебя угощу яблоками с медом, но это уже будет в другой праздник - в Медовый Спас, а вот рябиной с орехами - в Ореховый Спас. Незачем праздники сваливать в кучу, чего доброго еще объесться можно.
И они пошли. Мимо старой яблони, под кустами смородины, мимо малинника, в дальний угол сада, к старому дровяному сараю, под которым и жил хомяк Гринька Зернышков.
Самая короткая ночь или метеоритный дождик
С пригорка, под которым вырыл уютную норку ворчун Хомяк, видна Васильковая полянка. На ней раскинул свои приветливые ветви старый узловатый вяз с большим дуплом, закрытым дубовыми дверями. В этом дупле живет мышка соня по имени Соня Засоня. Да, да это та самая мышка, у которой тетки - Ореховая Соня, Архисовая Соня, Сахарная Соня и Мармеладная Соня. В дружках у Сони Засони ходит дятел Желтая Голова, хотя чаще он не ходит, а летает. В лесу любят мышку соню. Если не верите, спросите любого, например, Зайчиху и ее ребятишек - стеклянного зайца Хрусталика и его младших братьев - мягких пушистых зайцев Одуванчика и Василька, а также их сестренку Ромашку. Нет, конечно, можно также поинтересоваться и у Енотихи, у которой сынишка сорванец - енот Ерошка, или потолковать с толстухой медведицей - матушкой мишки Меда, можно и с серой полевой мышкой - мамашей мышонка Пика... ох, долго перечислять. Пусть лучше сам Волшебный Лес расскажет об этом, а также о многом многом другом, не менее интересном...
Все произошло так неожиданно. Конечно, неожиданно только для мышки Сони Засони, но, скажу вам по секрету, - все, что не происходит в лесу, для нашей Сони всегда полная неожиданность. Ведь она такая любительница поспать, и часто бывает вялой и сонной. Слов не хватает описать, как смешно она выглядит, когда начинает клевать носом. Всегда кажется будто она пытается найти оброненные в чай очки, и хотя она никогда не носит очки, а чай любит, особенно из лесных трав, она именно так и выглядит, когда хочет спать. Иногда удивляешься, как эдакая засоня успевает так много сделать. У нее в домике всегда порядок, пахнет пирогом с разной начинкой и травами. А как вам известно, домик мышки Сони Засони расположен в дупле старого вяза на Васильковой поляне.
Так вот, однажды Соня Засоня по обыкновению дремала в своей любимой кроватке, застеленной мягким шелковистым мятликом, на подушке из мяты, как вдруг раздался громкий стук. Соня Засоня от неожиданности подпрыгнула, пошарила в темноте, пытаясь найти старый подсвечник с огрызочком свечи, но у нее ничего не получилось, так как снова раздался громкий стук. Соня Засоня, вздыхая и почесываясь, поплелась к двери. Когда она открыла ее, то увидела... так, а что она увидела? В том-то все и дело, что ничего она не увидела. Мышка немного постояла на крыльце, посмотрела на ступеньки, ведущие к тропинке, присмотрелась, но так ничего и не увидела. Она решила, что этот странный громкий стук приснился ей.
- Это все от ягодного пирога, - пробормотала она, - не стоит на ночь так много есть, да разве устоишь перед вкуснятиной...
Она не спеша прошла к себе в спаленку, прилегла на подушку, но не успела приступить к просмотру очередной серии сна, как вдруг опять раздался громкий стук. Тут уж Соня Засоня подпрыгнула в кроватке, но уже не от испуга, а от сердиток, которые ее пощипывали со всех сторон.
- Ведь надо же, кому-то не спиться в такой ясный день! - она потрясла головой и пошла открывать двери. На пороге опять никого не было, Соня Засоня, хотела рассердиться, но сердитки уже заснули, и ее тоже потянуло ко сну. Не успела она закрыть за собой дверь, как снова раздался громкий требовательный стук. Соня выскочила за порог, будто ее иголкой укололи. И опять никого не было за дверью.
- Что ж это за безобразие!
И вот тут случилось непредвиденное, сверху, да, да сверху послышался голос дятла Желтая Голова:
- Никакого безобразия нет, тебе пришла посылка и открытка.
Соня Засоня резко подняла голову и увидела дятла, он же в лесу был за почтальона и столяра-краснодеревщика.
- Так это ты стучишь садовая голова?!
- Не садовая, а желтая, - поправил ее дятел.
- А тебе лень было спуститься и постучать в двери как приличному зверенышу?
- Во-первых, мы дятлы, птицы, а не звереныши, во-вторых, для тебя во-он какая большущая посылка, не доставало мне ее тягать вверх вниз.
- Зачем тегать, принес, поставил у дверей и стучи.
- А вдруг тебя дома не было бы, куда мне ее девать?
- Оставил бы на крыльце.
- Да, а расписываться кто будет на кленовом листке, лошадь?
- Какая лошадь? И зачем расписываться?
- Как зачем?! Расписка в получении.
- Ох, дятел, ты всегда выдумаешь всякие глупости.
- Я не выдумаю, а летаю по предписанию.
- Ты летаешь по лесу, а не по предписанию.
- Не спорь со мной, тем более тут в дереве образовалась дырка, дождь пойдет, тебя зальет, я и не слетал, чтобы ее не потерять.
- Наверное, ты сам и простучал эту дырку.
- Что значит простучал?
- А кто мне уже полдня в дерево сучит.
- Знаешь, Соня, если не выспалась, то лучше не ворчи, угостила бы почтальона. Мешок с письмами и посылками ох как тяжел.
- Много писем?
- Писем сегодня нет никому, всего одна открытка для тебя, от тетушки Ореховой Сони и одна посылка от тетушки Ночи.
- Как интересно! Слетай вниз, почтальон.
- Погоди, я сейчас дырку сучком забью, а ты пока чай ставь, я сегодня попил бы чайку с орехами.
- Хорошо, хорошо, пошла ставить, не задерживайся, и дырку получше заделывай.
Соня Засоня пошла в дупло, ставить чайник и накрывать к столу. За орехами пришлось спускаться в нижнюю комнатку, где у нее была кладовка. Ох, как приятно было в кладовке у Сони Засони. Под потолком висели пучки всяких душистых трав, по полочкам стояли, тесно прижавшись друг к другу, баночки с вареньем, соленьями, на полу ровными рядами выстроились большие короба с мукой и крупой разных сортов, бочонки с мочоной ягодой, медом, березовым соком, мешки с лесными орехами. В комнатке-кладовке было хоть и тесно, но порядок идеальный, все чистенько, все подписано. Ох, а какие тут витали запахи, голова кружилась и слюньки текли.
Соня Засоня набрала лукошко сухих ягод шиповника и клубники, кедровых чищенных орехов, лещины, сорвала пучок травок для чая, набрала маленькую плошку меда и поднялась наверх. Поставила чайник на плиту, и как только он закипел, в дупло просунул голову дятел:
- Все заштопал, там было еще пару дырок, пока подбирал сучки, весь ободрался.
- Вижу, как ты ободрался, червечками небось лакомился.
- Какой там, пару попалось, когда дырку штопал. Вот получи свою посылку и открытку, здесь распишись, - Желтая Голова протянул кленовый листок. Соня Засоня поворчала, но расписалась. Потом взяла открытку и прочитала:
- Дорогая племянница, поздравляю тебя с вершиной лета, сегодня будет самый длинный день и самая короткая ночь. Желаю тебе хорошего настроения и обильных орехов. Твоя любящая тетушка, Ореховая Соня.
- Надо же, уже вершина лета, а что с вершины видно, а? Не знаешь, а я тебе скажу, зиму видно, холода, морозы...
- Горки, елки, Новый Год, - подхватила Соня Засоня.
- Новый Год это хорошо, но до него еще топать, да топать.
- Ох, и зануда ты у нас, ведь еще только середина лета. Давай лучше посмотрим, что нам прислала тетушка Ночь. Ага, тут тоже маленькая открытка с темно-синей ночью, звездами и месяцем. Что же она нам пишет, вот, слушай: "Дорогая Соня Засоня, поздравляю тебя с серединой лета..."
- Она тоже поздравляет с серединой лета, они что, сговорились там?
- Нет, не сговорились, просто на носу праздник, а у тебя щепка, вот ты ничего и не видишь, кроме морозов и холодов. Давай дальше читать будем: "...поздравляю тебя с серединой лета. Сегодня ночью я хочу провести большой лесной праздник, поэтому прошу тебя спечь большой ягодный пирог, пирожков с орехами и вареньем, а дятлу Желтая Голова сказать, чтобы он оповестил всех о сборе на Васильковой поляне. В сегодняшнюю праздничную ночь будем с веток твоего вяза-великана разбрасывать маленькие метеоритики и делать звездный дождь. Мешок метеоритиков прилагается к открытке. Положи их в сухое теплое место, мои слуги их собирали со всех ночных небес, потом просевали, чтобы отобрать самые мелкие, но они немного замерзли, пусть у тебя отогреются, чтобы потом весело светиться на нашем празднике в Волшебном Лесу. Твоя тетушка Ночь"
- Ну и теток у тебя, Соня Засоня, не пересчитать.
- Нечего считать, тебе же тут тоже задание прописано, лети по лесу и оповещай всех о празднике.
- Вот всегда так, даже чаю попить не дадут в спокойствии.
- Чай-то ты можешь допить, но не рассиживайся, лети в лес.
- Хорошо, хорошо, налей-ка мне еще одну чашечку чая.
Так они посидели еще немного, после чего дятел полетел по лесу, а Соня Засоня приступила к стряпне, дел-то - ой как много было впереди.
К вечеру, да какой там к вечеру, уже к полудню народ стал собираться. Помошников Сони Засони набралось целая жмень, да нет, почитай целая куча. Хомяк принялся тесто месить, уж он был знаток своего дела, даже мышка Соня Засоня завсегда его в пример ставила:
- Хомяк хоть и раскидает часть муки по округе, да сам выпачкается, неделю отмывать будешь, но тесто славное сделает, никому не удавалось лучше его замес справить.
Медведица принесла большой бочонок с гречишным медом, а ее сынок, Мишка Мед, два ведерка с цветочным и липовым. Бобер поправлял большой стол у вяза, где на все лесные праздники собирались зверята. За весну столбы подгнили, нужно было их заменить. Енотик Ерошка подметал тропинки, а зайцы таскали цветы и украшали ими скамейки и стол. Стеклянный заяц, их братец, с мылом чистил стол, ему было хорошо, он не боялся промокнуть, так как был стеклянным. Белки развесили веревочные лестницы на старом вязе, чтобы все могли забраться на него и покидать метеоритики. Дятел, он к тому времени уже вернулся, оповестив о празднике всех, принялся ладить площадку в ветвях дерева.
И вот, наконец, наступил Вечер, все звереныши расселись, Соня Засоня и матушка Енотиха вынесли большущий пирог с ягодами. Причем с разных концов он был с разной начинкой, так малиновый край попался на сторону, где сидел Мишка Мед, а клубничный на сторону енотика Ерошки. Матушка Медведица сразу распорядилась, чтоб обид не было, мол, каждому достанется по кусочку с разной начинкой, поэтому ребятишкам не пристало толкаться и пинаться от нетерпения. Пока рассаживались и разливали чай, Вечер потихоньку ушел к себе в каморку за пригорок. Сразу хочу сказать кусок пирога и большую кружку с чаем он прихватил с собой. И вот пришла тетушка Ночь, она была в легком черном платье, усыпанном звездным биссером, в короне из лунных лучей, с зонтиком черного бархата и в мягких сапожках, сплетенных их ночных шорохов. С тетушкой Ночью прилетел старый Филин, ее большой друг и мастер рассказывать сказки. Ребятишки сразу заерзали, в предвкушении интересной, а может быть и вкусной сказки, но Филин взял пирожок с орехами и уселся на нижней ветке вяза. Тетушка Ночь расположилась в большом кресле, в лесу его всегда называли королевским, взмахнула волшебной палочкой и у всех в кружках заиграли огоньки далеких звезд. Зверята оживились, загалдели на разные лады, принялись пробовать чай друг у друга, ведь его вкус очень изменился и у одного чай был с привкусом африканского гибикуса, у другого с шумом морского бриза, у третьего с густой ночной прохладой индийских гор, в общем, не перечислить. Когда все напробовались, хозяйка ночи взмахнула рукой и сказала:
- А сейчас мы будет запускать метеоритики, пусть они летят и радуют всех ребятишек и зверят на всей Земле. Кто у нас первый идет на верхушку вяза, только не галдите и не спорьте.
- Мы уже все продумали, - сказал дятел.
- Когда же это мы успели?! - удивился Хомяк, - Я полдня с тестом месился...
- Поэтому я за всех продумал распорядок, - сказал дятел.
- Экий у нас шустрый почтальон, - изумилась Соня Засоня
- Да, я так, возразил для порядку, - смутился бобер.
- Для порядку не возражают, а предлагают, - просипел Филин и нахохлился, - давайте, наконец, запускать метеоритики, смотрите, они от нетерпения уже барахтаются в мешке.
- Давайте, давайте, - сказал дятел, - первым идет мишка Мед, потом енотик Ерошка и зайцы, потом их мамаши...
Все дружно потянулись по лесенкам вверх на площадку. Когда мишка Мед добрался до верхушки, то тетушка Ночь легко взлетела вверх с мешком метеоритиков, хорошо все-таки она умела летать, и протянула горсть искрящихся метеоритиков. Мишка Мед взял их с замирание в сердце и зажмурился.
- Мишка Мед, ты уж открой глаза, а то не увидишь самое красивое, - смеясь, попросила его тетушка Ночь. Мишка открыл глаза и бросил ввысь свою горсть. Поляна вмиг окрасилась яркими брызгами блестящих метеоритиков, через мгновение они всей горстью взмыли вверх и красочными россчерками исчезли за ночным горизонтом. "О-ох" и "у-ух" пронеслось на поляной, от такой красоты у всех дух перехватило. А потом енотик Ерошка бросил своих метеоритиков. Они рассыпались разноцветной пальмой над поляной и взмыли вверх. За енотиком суетились зайцы, они быстро разбросали свои метеоритики, и у каждого они разлетались на свой манер, вырисовывая чарующие фигурки и окрашиваясь в невероятные цвета с разными звуками. Например, у стеклянного зайца Хрусталика они зазвенели как изумрудные колокольчики, и повисли над поляной с нежным перезвоном, но потом также резко взлетели ввысь, рассыпаясь льдинками по всему небу...
Трудно все рассказать, как было, но эта ночь, самая короткая, оказалась самой радостной и самой красивой. Все так беззаботно веселились, что не заметили, как тетушке Ночи пришла пора уходить. Она опустила туманное покрывало на поляну, и каждый услышал удивительную колыбельную песню, под которую так было сладко засыпать... Когда пришло Утро, оно очень удивилось, надо же все зверята спят вповалку вокруг Большого Лесного стола, а часть даже заснула на ветвях старого вяза. Утро не стало их будить, и даже попросило ручей не петь свою песенку утренней побудки.
- Пусть поспят, умаялись в праздник, думаю, что день с солнышком их разбудит, - сказало Утро и пошло по своим делам по пути расбрызгивая росу...