Александр не спал три ночи и уже неделю не выходил из дома, не отвечая на звонки.
Он работал над холстом.
Александр не беспокоился о том, что может подумать об его исчезновении многочисленная родня. А по правде говоря, он знал, что им все равно. Знал, что если они и проявляют к нему внимание, то не потому что испытывают к нему какие то теплые чувства. Нет. А только потому, что им важно выглядеть в глазах окружающих прилично.
Он не осуждал их. Они ничем не отличались от других людей которых приходилось знать Александру.
Ему на ум приходили девушки легкого поведения, которые пытались показать, что они неприступны. Зачем? Зачем людям это так важно? А если тебе действительно важно быть кем то другим, то почему не жить так как ты считаешь важным? Зачем это нужно, только казаться?
Нет, он не осуждал их. Просто он не мог быть рядом с ними. Их эта не настоящая неживая доброта... . Она душила его в своих мертвых объятиях.
Лучше бы они были честно равнодушны. Ему казалось, он смог бы найти подход к таким равнодушным людям. Чем то заинтересовать их, удивить, пробить эту корку льда.
Но этот лживый, мягкий, ватный барьер сочувствия к себе, он пробить не мог.
Любой крик его умирающей души был бы поглощен этой ватной стеной.
Забеспокоиться о его исчезновении могли только на работе и то не надолго. До тех пор пока не уволят, заочно, отмахнувшись от досадной причины беспокойства.
Александра все это не заботило. У него было увлечение, он писал картины.
Занятие которое не является для вас основным источником дохода принято называть увлечением. Чем то несущественным. Как буд то важно только то, что может вас прокормить. А душа так. Баловство.
Но в случае с Александром его увлечение было не просто тем, что он считал своим основным занятием, а было его жизнью. Жизнью, в которую он погружался весь без остатка, теряя всякую связь с реальностью.
Александр не любил мир людей и кажется тот отвечал ему взаимностью. Та нерастраченная любовь, которая не находила выхода в обществе людей, создавала в нем титаническое напряжение. Это напряжение, он выплескивал в свои работы и это спасало его. Спасало быть может от безумия.
В голове Александра всегда рождалось множество идей. То ему хотелось передать настроение своей картиной, то хотелось создать ритм светотени, чтобы он звучал как музыка. А то ему приходило в голову заложить в свою картину скрытый сакральный смысл. Смысл который он и сам до конца не смог бы постичь.
Он увлекался, каждый раз работал с одержимостью. И закончив картину бывал счастлив. Но не долго. Проходил день другой и ему уже не так нравилось его творение. А иногда и не нравилось уже совсем.
В то воскресное утро, неделю назад, Александру в голову пришла совершенно новая для него мысль. Едва проснувшись, он задумался о своих работах: "Какие то они безжизненные. У меня получаются неплохие рисунки, но именно рисунки".
Александр проснулся вялым и разбитым, словно после хорошей попойки. Он всегда чувствовал себя так по утрам, когда не работал над картинами.
Александр нетвердой походкой отправился на кухню и сварил крепкий кофе. Наливая его, в единственную чистую чашку которую случилось найти, он понял чего ему хотелось: "Ведь это мой Мир. Мир без фальши и лжи . В который я сбежал от ненастоящего реального мира. И что я делаю? Я тащу за собой эту фальшь и насаждаю ее здесь. Я должен создавать живые миры. Более живые чем окружающая меня мертвая реальность".
Его взгляд упал на голубку в клетке. Единственное существо, которое он по настоящему любил:"Писать с Марго?" Нет. Его Марго и так казалась ему совершенной.
Он покормил голубку и подошел к зеркалу : "Может автопортрет?"
Из зеркала на него смотрел молодой парень, лет двадцати пяти, с взлохмаченными черными волосами. Слегка асимметричное лицо, с правильными чертами и карими грустными глазами, улыбнулось Александру. Но глаза остались грустными. Нет. Определено, множить этого грустного человека ему не хотелось.
Александр присел на диван и закурил. Он стал много курить, совсем не беспокоясь о своем здоровье.
Смотрел сквозь сигаретный дым на разбросанные им по квартире вещи. Ему было неприятно. Когда он погружался в работу, он мог неделями не замечать того, что вокруг него происходит. Взгляд его опять зацепился за голубку. Он напишет голубя зеркального Марго. Но зеркального не по внешнему виду, а зеркального в сути своей.
Решение пришедшее в клубах сигаретного дыма принесло с собой вдохновение и он погрузился в работу.
Александр ходил вокруг холста. Думал. Выбирал перспективу. Курил. Много. Варил кофе. Писал. Курил. Искал. Смешивал краски. Думал. Получил ожог когда варил кофе лишь на мгновение вернувший его к реальности. Последних трое суток провел без сна, боясь потерять ощущение.
Александр закончил работу чувствуя себя выжатым и пустым. Попятился назад, в своей одежде испачканной красками, и упал на диван. Обессиленно откинувшись назад, посмотрел на холст.
Среди безжизненной желтой, потрескавшейся земли, одиноко стояло мертвое дерево. У подножия лошадиный череп. В дали над горизонтом было видно круглое солнце слишком кирпичного цвета. Перспектива такова, что Солнце было не Земным. На мертвом белом дереве сидел черный голубь и слегка наклонив голову наблюдал за Александром своим рубиновым глазом. Этот взгляд вопрошал:"Ты кто?"
Черный примерялся взглядом к нему и примерка эта была недоброй. Александр чувствовал это.
Странным было то, что впервые по окончании работы, собственная картина произвела на него тягостное впечатление. Но у Александра не осталось сил об этом думать. Свернувшись калачиком на своем диване, в беззащитной детской позе, он уснул.
Галя стояла посреди пустой квартиры брата. Обычный бедлам царивший в доме Александра сейчас ее уже не раздражал. Ей было немножко совестно. Они обнаружили исчезновение Александра только через месяц. Но он был сам виноват. Саша всегда был замкнут и избегал людей. Кроме свой бесполезной мазни его ничего не интересовало в жизни. Мазней в кругу родных они называли его картины. Саше они об этом конечно не говорили.
Галя подошла к черному голубю в клетке:
-Бедный, ты то как тут выжил? И как с голоду не умер?
Он чем то понравился этот черный красноглазый голубь, неизвестной породы. Впрочем для нее любая порода была неизвестной, она не разбиралась в этом.
"Вроде у него раньше белый был?"
Решив забрать голубя к себе, Галя подошла к холсту стоявшему посреди комнаты и принялась его разглядывать: Желтая потрескавшаяся земля. Дерево с сидящей на ней белой голубкой. Под деревом лежал свернувшись калачиком человек чем то неуловимо похожий на Сашу. Зачем он это нарисовал? Как то мрачно. Автопортрет?
Странный он. Мой странный, несчастный брат.