"Ашкара-Дан. Так назвал меня мой тюремщик, умирая от полученных ранений. Большой кусок доски в животе несовместим с жизнью, и даже мои способности не в силах спасти его, если бы я захотела это сделать. Остальная команда была погребена заживо в морской пучине, во время шторма, который капитан корабля хотел обойти стороной, но который двигался слишком быстро, чтобы его можно было обойти. Забавно. Наверно, последней их мыслью было то, что именно я виновата в том шторме. Что я вызвала своё спасение, которое одновременно стало их погибелью. Одна жизнь взамен десяткам. Люди скажут, что это нечестный отбор. Я лишь пожму плечами, и скажу, что мне повезло. На берег вынесло лишь нас двоих - меня и того, что заковал меня в цепи. И вот он лежит рядом со мной, и, показывая на меня, повторяет одно и то же. Ашкара-Дан. Ашкара-Дан. Я сижу напротив него, мокрая, в цепях, но без каких либо серьезных ранений, так ссадины да царапины. Наши глаза встретились, и в его взгляде я не вижу ненависти. Злости. Я вижу отчаяние. Он понимает, что с ним произойдет. Он понимает, что можно сдаться, и быстро уйти туда, где находится команда корабля, но он продолжает оставаться тут, и повторять одно и тоже, снова и снова. Словно предупреждение. Предупреждение людям, которые стоят рядом с нами, и смотрят на эту ужасную картину. Это жители ближайшего города вышли к берегу посмотреть на последствия шторма, и увидели двух живых людей, которых вынесло на песчаный берег. Тюремщик и его пленница. По закону справедливости это я должна умирать у него на глазах, а он должен сидеть и смотреть на меня глазами, полными радости. Но нет, умирает он, а я даже ничего не чувствую по отношению к нему. Ни радости, ни злости, ни сожаления. Он лишь простой человек, который решил пойти по правильному пути. Но не то он выбрал место, чтобы вести себя правильно. И не того человека он выбрал в качестве сопровождения.
Я сказала им, что меня везли на продажу, как рабыню. Что мой корабль принадлежал наёмникам, работорговцам, которые везли меня далеко на юг, чтобы там выручить с меня неплохую сумму денег. С меня и еще части рабов, которые, к несчастью, пошли на дно вместе с кораблем. Отчасти я не солгала. Корабль действительно принадлежал наёмникам, которые везли меня к чертям подальше. Но отнюдь не рабство должно было стать моим будущим, далеко не оно. Да и на корабле я была единственным пассажиром, все остальные были теми, кому заплатили за мою транспортировку. Деньги на ветер. Или, иначе говоря, деньги на дно, что было более уместно в сложившейся ситуации.
Меня освободили. Сняли цепи, накормили, выслушали мою историю, и вроде даже поверили во всё то, что я рассказала местному шерифу и мэру. Мне выделили дом ближе к окраине города, где еще пару недель назад жила старая женщина, решившая в один миг покинуть этот мир, оставив после себя довольно таки приличный, хотя и небольшой дом. Мне иного и не нужно. В отличие от моих последних мест пребываний этот дом можно было назвать дворцом - большим, просторным, светлым и даже величественным. И я зажила здесь - неизвестная женщина с потонувшего корабля. Они не спрашивали моё имя, так как считали, что уже знали его. Ведь именно его называл мой тюремщик тогда, на берегу. Ашкара-Дан. Слово, которое в разных частях мира имело разные понятия, но в основе своём имело один корень - таинственная личность, пришедшая издалека. В приданиях этого города, народа, что здесь жил, этим именем называли таинственных путников из далеких морей и холмов. Кем я, собственно, и являлась. Я не стала спорить - там, откуда я пришла, это было моим вторым именем, да только имело оно там иное значение. Но им не нужно было знать, что оно значило там. Не нужно было."
- Что ты делаешь? - маленькая Эльза, дочь кузнеца, любящая гулять по городу без присмотра, а с появлением таинственной женщины полюбившая временами к ней захаживать в гости, сидела на скамейке в саду дома, где жила Ашкара-Дан, и смотрела на то, как женщина что-то вышивала на платке, - Это символ? Знак? Метка? Что он значит? - не утихала восьмилетняя девочка в своих вопросах, вызывая у женщины лишь улыбку. Давно она не слышала, чтобы дети так просто разговаривали с ней, не то, что подходили.
- Это символ одного старого дома, который находился в правящем кругу всех многочисленных окрестных земель, - легко ответила женщина, не смотря на девочку, и не переставая вышивать, - Когда то этот дом был одним из самых известных и почитаемых, но в последнее время о нём мало что слышно.
- Это был твой дом? - спросила Эльза, пододвигаясь ближе к женщине.
- Нет, - женщина подняла взгляд, и посмотрела на девочку, - Это был дом одной моей хорошей знакомой, с которой я имела честь быть знакомой долгое время. Это была храбрая и добрая женщина, в которой я находила поддержку, когда казалось, что все мои слова и поступки могут привести к чему-то плохому.
- Что с ней стало? - Эльза увидела опечаленный взгляд собеседницы, - Ты говоришь о ней в прошедшем времени, - и добавила, увидев удивление на лице женщины, - Хоть мне и восемь лет, но я всяко умнее буду других детей моего возраста.
- И в кого это ты такая умная пошла? - ехидно спросила женщина, не сводя взгляда с девочки.
- Мама говорит, я вся пошла в отца, как и брат. Он у меня тоже мозговитый, правда не такой, как я. Уехал в столицу много лет назад, да так пока и не вернулся. Шлет письма, обещает навестить, да так и не приезжает, - выдержав паузу, в которой она поняла, что кое-что не уточнила, девочка продолжила, - Брат, не отец. Отец с мамой живут здесь, а брат решил, что жить и трудиться здесь не для него.
- Возможно, он был прав, - с улыбкой сказала женщина, - Не все дети хотят жить вместе с родителями. Часто им хочется вылететь из родительского гнезда, и самим попробовать жизнь на вкус, - опустив взгляд, женщина продолжила вышивать.
- Возможно. Но мне это не понять. Пока. Но я пойму. Обязательно пойму, - слова были сказаны как обещание, которое Эльза давала сама себе - разобраться, что к чему, и понять, зачем оно вообще нужно. Дети, что с них взять, - Но ты так и не ответила на вопрос о своей подруге, - снова повернула она разговор в русло, из которого женщина пыталась выйти, - Что с ней стало?
- Её не стало, - ответила Ашкара-Дан, - Как и её дома, - тема была не из самых приятных для женщины, поэтому она решила больше ничего не говорить, и сидеть молча, продолжая вышивать на платке. Неловкое молчание длилось несколько минут, в которых Эльза пыталась совладать с собой и своим потоком вопросов, который так и просился вылиться на свет, - А твои родители знают, что ты у меня?
- А они вообще не знают, где я, - призналась Эльза, - Я уже давно гуляю сама по себе, приходя домой тогда, когда считаю нужным, - гордо заявила она, - Но я всё равно прихожу домой с наступлением темноты. Так им спокойней, да и мне не так страшно.
"Родители Эльзы позволяли ей гулять по городу без присмотра, так как доверяли девочке, и знали, что в стенах города с ней ничего плохого не случится. Но их доверие могло пошатнуться, так как Эльза любила приходить к моему дому, а это им очень не нравилось. Они были из тех людей, которые с сомнением и неким страхом смотрели на нового жителя города, и поэтому не хотели, чтобы их ребенок находился рядом с этой странной женщиной, найденной на берегу при столь печальных обстоятельствах. Были и другие родители, которые не были в восторге от того, что их детишки имеют привычку подходить к этому дому и разговаривать со мной, но они, если честно, ничего не могли с этим сделать. Некоторые родители пробовали наказывать детишек, но это не имело никакого эффекта на самих детишек - они всё равно приходили, так как их тянуло, словно магнитом, к чем- то необычному, странному и загадочному. А в этом городе именно я была и необычной, и странной и загадочной."
- Как тебе? - работа над платком была закончена, и Ашкара-Дан было интересно мнение своей собеседницы.
- Красиво, - сказала Эльза, держа в руке платок и рассматривая его.
- Можешь оставить себе, - улыбнувшись, сказала женщина, и, видя удивленную, но счастливую реакцию девочки (ведь дети очень сильно любят подарки), продолжила, - Я могу сделать такой меньше чем за день. И он будет лежать у меня дома, не покидая его, как и другие такие же. Пусть уж лучше будет у тебя.
- Спасибо, - радости девочки не было предела. В её глазах таинственная женщина стала еще добрее, чем казалась прежде, и Эльза не скрывала это, - Спасибо, эээ... Прости, я не знаю твоего имени. Никто не знает, - и не делая и секунды паузы, - Ведь Ашкара-Дан не может быть твоим настоящим именем, я права? Это же имя из сказок, историй, небылиц.
- Сирендель, - назвалась женщина, и это имя было произнесено впервые за долгое время. И Эльза была первой и единственной, кто знала это имя во всём городе - никто, даже мэр и шериф не знали его, предпочитая называть женщину тем именем, которым её называли горожане, - Меня зовут Сирендель.
- Спасибо, Сирендель, - снова поблагодарила Эльза, убирая платок в карман штанов, - Я Эльза, - представилась она, что не делала ранее, - Живу вниз по улице, в доме кузнеца. Знаешь, тот, который у кузницы.
"Эльза. Так звали эту маленькую девочку. Она много дней приходила ко мне, иногда одна, иногда в компании с другими ребятишками, но никогда не называла своего имени. До этого момента я всегда называла её девочкой, но теперь я узнала её имя, и она будто перестала быть мне совсем посторонним человеком. Такое чувство иногда бывает, когда кто-то открывается перед тобой, хоть и мало - тебе кажется, что он желает пойти на контакт с тобой с дружескими целями, и что он готов и дальше открыться тебе. Но что ещё можно ожидать от восьмилетнего ребенка?"
Вечер выдался тёмным. С моря налетели грозные тучи, которые грозились излить на землю сильные дожди, но пока они чего-то ждали, будто дожидаясь удобного момента, когда можно будет обрушить всю свою мощь. Одинокий всадник въехал в городскую черту и направился к одному из домов в нижней части города. На красивом чёрном коне, окутанный в плащ с капюшоном, он подъехал в дому, и загнал коня в стойло.
- Эй, путник, - сказала маленькая девочка, сидевшая на крыльце дома, и смотря на дальнего путника, - К нам не часто заезжают люди в таких богатых одеждах, так что ответь, кто ты, и с какими делами здесь? Добрыми ли? Надеюсь добрыми, а то мама будет расстроена.
- Я тоже рад видеть тебя, сестрёнка, - сказал всадник, убирая капюшон с головы и подходя к крыльцу, - Родители разрешили тебе сидеть здесь и мёрзнуть?
- Я сама себе указ, - гордо сказала Эльза, вставая на ноги, - Я сама себе разрешила.
- Скажешь это родителям, когда будешь валяться в кровати с простудой, - всадник обнял девочку, и открыл дверь, входя в приятное тепло после многих часов не очень приятной прохлады.
Нойрин был братом Эльзы, который годы назад уехал в столицу для того, чтобы найти своё место под солнцем. Это место он нашел в рядах рыцарей, которые верой и правдой поклялись защищать всех обитателей окрестных земель от внешних и внутренних напастей и опасностей. Его судьба была хорошо известна из писем, которые он присылал домой - он стал рыцарем, нашел себе невесту, женился на ней, и, к сожалению, потерял её в ходе определенных событий, которые имели место произойти не столь давно. Опечаленный, и не в силах излечиться от полученных душевных травм в столице, он попросился вернуться на время домой, чтобы здесь найти излечение своей душе, вновь обрести покой и спокойствие. Настоятель рыцарского ордена одобрил его возвращение домой, и обещал помочь всем, что будет в его силах, так как он был заинтересован в каждом рыцаре, что входил в круг его подопечных. Рыцарский орден стал для Нойрина вторым домом, и как это всегда бывает, другие рыцаря стали ему братьями и сестрами, второй семьей.
- И мы тихо забираем пленников, пока охрана спит. Я вообще не понимаю, как они не проснулись из-за шума, который производили наши доспехи. Мы же были живыми источниками шума такой силы, что имели все шансы перебудить всех, а охранники, сторожившие пленников, даже не шелохнулись. Я назвал это удачей, так как всё было сделано быстро и без промахов. Мне же говорят, что удача тут не причем, а виновником нашей победы стало то, что наши шпионы сумели подмешать хорошую порцию снотворного в их обед.
- Виновником? - усмехнулся отец семейства за столом, слушая рассказы сына о том, что он видел и пережил, будучи рыцарем, - Как интересно ты называешь то, что позволило вам одержать победу. Виновник - это когда ты проигрываешь. А когда выигрываешь, побеждаешь, не стоит называть кого-то виновником, если это конечно не твой враг, который по своей глупости...
- Тише, дорогой, - сказала мать семейства, успокаивая мужа. Она прекрасно знала, что если не остановить мужа, то он будет болтать очень долго, тем самым не дав сыну дальше поведать о своей жизни отдельно от родного края, - Эльза, сиди смирно! - приказным тоном сказала женщина дочери, которая норовила вылезти из-за стола.
- Хорошо, мама, - как бы виновато ответила Эльза. Эта маленькая картина развеселила Нойрина, который был хорошо наслышан о непослушности своей младшей сестры. Когда будущий рыцарь уезжал из дома, маленькой Эльзе не было и годика, а в дальнейшем они встречались уже тогда, когда семейство приезжало в столицу на большой праздник в честь окончания войны, где вся семья и виделась. Но с того момента девочка подросла, и её непокорность тоже.
- Кстати, когда я ехал, я видел, как дым валил из трубы дома бабули Энн, - сказал рыцарь, отпивая из кружки, - Вы вроде писали, что она ушла, и её дом пуст, - под уходом рыцарь имел ввиду смерть старой женщины, да вот называть вещи своими именами было не подходящим в присутствии маленькой девочки, - В городе новое лицо, или кто-то сумел положить руку на её дом?
- Да, - громко сказала Эльза, будто стараясь привлечь к себе внимание, - В этом доме живёт женщина, пришедшая из моря.
- Эльза, тише, - сказала мать семейства, стараясь утихомирить дочь, - Мы много раз говорили про это. Нельзя её так называть. Это неприлично, и может обидеть человека, - женщина укоризненно посмотрела на дочь, после чего перевела взгляд на сына, - В общих чертах твоя сестра права. Много ночей назад в море был сильный шторм. Наутро после него мы нашли на берегу женщину, которую прибило к нему вместе с обломками корабля, потонувшего во время шторма. Она была закована в цепи и сказала, что её похитили работорговцы, и везли для того, чтобы продать как рабыню. Шериф и мэр освободили её, и поселили в том доме. Так она у нас и живёт. Как-то так, если не вдаваться в детали.
- Вот как, - удивился Нойрин, - Повезло ей, что не пошла на корм рыбам подобно остальным. И что, вы сообщили об этом в столицу?
- О том, что корабль затонул и его обломки лежат на берегу, мэр сообщил - отправил сообщение сразу же, как только смог, ответила мать, - Но, насколько я знаю, эта женщина настояла на том, чтобы не сообщать о том, что во время кораблекрушения были выжившие. Я не уверена точно, но люди говорят, что она боялась, что об этом узнают те, кто её хотел продать в рабство, и приедут сюда, чтобы забрать её, - женщина пожала плечами, - Незнаю, правда это или ложь, но так говорят люди.
- И как её имя? - история тронула рыцаря, и он начал сочувствовать женщине, - Ведь у неё оно есть?
- Есть, но его никто не знает, - сказал отец семейства, отпивая от кружки, - Точнее её настоящего имени. Она женщина замкнутая, закрытая, мало с кем общается. Мы называем её Ашкара-Дан, таинственная незнакомка. Так называл её тюремщик, вроде им он был, которого прибило к берегу вместе с ней. Бедняга, ему повезло пережить этот шторм, да вот не повезло выжить. Хотя он был ещё в сознании, когда мы нашли их, - отец семейства хмыкнул, - Ей вроде по нраву это имя, и она откликается на него.
Нойрин внимательно посмотрел на отца и мать, выдерживая паузу, и обдумывая то, что только что услышал. Ашкара-Дан, таинственная незнакомка. Так можно было трактовать перевод этого слова, хотя о точности можно было долго спорить. В местах, в которых рыцарь провел последние годы, это слово также было известно, и его долгое время носила одна личность, занимавшая важный и высокий пост. Но потом с этим человеком случилось одно большое несчастье, и его не стало. Личность эта, признаться, в последние моменты своей жизни была представлена с тёмной стороны, и оставила большой след на многих жизнях, из-за чего сейчас слышать это слово от близких людей, которые были далеки от жарких событий, происходивших в столице, было очень непривычно, неприятно и тяжело. Перемену в настроение рыцаря увидели все присутствующие, и даже Эльза стихла, видя опечаленный вид брата.
- Что такое, сын? - спросил отец семейства, ставя кружку на стол, и внимательно смотря на сына.
- Ничего, - отмахнулся парень, убирая прочь мысли о прошедших днях. От них он уходил, от них он вернулся в родной город, и не они должны были сейчас занимать его голову. Тамошней Ашкара-Дан давно нет на этом свете, так что это просто глупое совпадение имен.
- На самом деле она не замкнутая, - не смогла в итоге сдержаться Эльза, - Это вы её избегаете, будто боитесь, запрещаете мне ходить к ней, хотя на самом деле она добрая. Я знаю это. Добрые люди не дарят так просто подарки незнакомым детям, - Эльза вытащила из кармана платок, который подарила ей Ашкара-Дан и показала присутствующим. Родители девочки были не в восторге от того, что у их девочки была какая-то вещица от той женщины, и они это не скрывали. Нойрин же наоборот, улыбнулся, и попросил сестру показать платок поближе. Эльза с радостью передала его своему брату, и показала родителям язык. Она знала, что они её не поймут, даже если бы хотели - для них незнакомка была слишком таинственной, чтобы хоть как-то положительно относиться к ней, и они даже не хотели идти на контакт, чтобы избавиться от своих сомнений. А брат как был, так и оставался братом, хоть он и тоже был в категории "взрослых людей". Брат должен понять её, иначе никак.
Взяв платок из рук сестры, Нойрин развернул его, и первым, что увидели его глаза, были не красивые узоры, которые покрывали платок, а маленький символ, который был в одном из углов платка. Такой маленький, казалось неприметный, но при этом приковывающий взгляд. Нойрин резко встал из-за стола и подошёл к окну. Из него хорошо была видна большая улица, и дом старушки Энн, который когда-то давно принадлежал ей. Их дымовой трубы валил дым, и в горящих окнам были видны тени - то нынешняя хозяйка расхаживала по дому. Нойрин вновь посмотрел на символ, вышитый на платке, и вновь переместил взгляд на тот дом. Перемена в настроение рыцаря была не тем, что могло скрыться, и присутствующие были озадачены его реакцией на такую простую вещь, как платок. Да, реакция родителей семейства была тоже не положительной, но точно не такой, какая была у него.
- Корабль, на котором она прибыла, - спросил рыцарь после затишья, - Как он назывался? В обломках должно было быть что-то, что проливало свет на его название.
- Да, было дело, - ответил отец семейства, - Если мы правильно поняли по обломкам, корабль звался "Святая Валентина". Точно не уверены, так как мы нашли лишь часть таблички с названием корабля. Но на это было похоже больше всего.
- Святая Валентина значит, - Нойрин сжал руку в кулак, и вновь посмотрел на платок, - Сестренка, - обратился он к Эльзе, не оборачиваясь от окна, - Ты, похоже, знаешь Ашкара-Дан лучше, чем наши родители. Ты случаем не знаешь её имени? Её настоящего имени?
- Конечно знаю, - ответила Эльза, - Я же не такая недоверчивая, как наши родители, - она снова показала язык отцу и матери, - Её зовут Сирендель.
"Я никогда не думала, что долго проживу в этом городе. Когда-нибудь весть обо мне должна была оказаться в руках определенных людей, которые проделали бы огромный путь ради того, чтобы вновь схватить меня и сделать то, что они планировали сделать в тот момент, когда сажали меня на корабль. Всё, что имело начало, всегда имело и конец - таков закон жизни, и не мне с ним спорить, хотя иногда я любила спорить с этой женщиной, мешая её коварным планам. И начало конца моего тихого и мирного пребывания в городе было положено на следующий день после возвращения Нойрина домой. Тогда я еще не знала его имени, как и не знала о его существовании, но этот пробел был устранен ближе к полудню следующего дня, на рыночной площади города, на которой мы столкнулись."
- Держите, - Ашкара-Дан передала продавцу пару монет, и положила пакет, полученный из его рук в корзину, что висела на руке. На рыночной площади женщина была мимоходом - так как после хмурого и печального вечера было довольно солнечно и жизнерадостно, как сказали бы детишки, она решила выйти прогуляться, а заодно, раз её путь лежал мимо рыночной площади, и докупить кое-каких продуктов, которые отсутствовали дома. День не обещал ничего плохого - никаких намёков, никаких дурных знаков, всё как в любой другой день, что был прежде. Но это было ложным чувством, так как опасность ожидала её совсем рядом. Рыцарь нагнал её ближе к краю рыночной площади, когда женщина разглядывала товары в одном из прилавков.
- Ашкара-Дан? - спросил рыцарь, подойдя к женщине, но при этом держась от неё на достаточном расстоянии, чтобы в случае чего было пространство для так называемых маневров.
- Да, - ответила женщина, чье лицо было скрыто под капюшоном небольшого плаща, который женщина накинула на себя так же, как она делала каждый день, выходя из дома. Она не очень хотела, чтобы её лицо видели посторонние, поэтому не носила капюшон только внутри дома, да в саду на заднем дворе. Лишь поэтому единственными, кто видел её лицо, помнил, как она выглядит, были дети, которые любили заходить к ней.
- Позвольте представиться, Нойрин из рыцарей Ордена Серебряного Крыла, что при короле Фенрире Втором, - представился рыцарь, хотя принадлежность его к ордену была понятна с первого взгляда. Подогнанные латы, сделанные специально по форме тела рыцаря и гербовая накидка с символикой ордена поверх, которые с первого взгляда выдавали в нём того, кем он был. Рыцарь явно хотела показать всем и каждому, кто он, поэтому на прогулку с родственниками он вышел в полном обмундировании, хотя это было необязательно, о чём ему говорили и родители, и сестра. Но рыцарь настоял на том, что ему нужно быть в доспехах, придумывая нелепые оправдания этому. Просто он не мог сказать правду родителям, так как еще не был полностью уверен в своих опасениях. Но стоило ему увидеть лицо женщины, которое мимолетно показалось из-под капюшона, его уверенность окрепла, и теперь он точно знал, кто был перед ним. И это знание его сильно огорчило и разозлило, причем нельзя было сказать точно, какое чувство преобладало над ним в нынешний момент. Но он держался. Держался, как мог, стараясь держать лицо, и не поддаваться внутренним порывам, которые резко захлестнули его, - А Ваше имя? У Вас же есть имя? - рыцарь усмехнулся, - Не думаю, что Ашкара-Дан является Вашим настоящим именем.
- Есть, - ответила женщина, - Но я не могу его назвать.
- Да, я в курсе, - тут же сказал рыцарь, не давая возможности женщине продолжить, - Вы боитесь, что тем самым подвергните себя опасности. Что работорговцы, которые схватили Вас, узнают о том, что их "товар" еще жив, и захотят вернуть Вас обратно, - голос Нойрина стал громче, что привлекло внимание некоторых людей, стоящих рядом, - Это благородно, мисс, но не бойтесь. Пока я здесь, Вам нечего бояться.
- Я учту это, - сказала ему женщина, - А теперь простите, мне надо идти, - но она не смогла. Когда она сделала шаг в сторону, она ощутила на своей руке нечто тяжелое и холодное - то рыцарь схватил её за руку, довольно сильно, - Отпустите мою руку, - сказала она, стоя к рыцарю спиной, - Прошу вас сделать это, немедленно, - но рыцарь и не думал отпускать её, желая развернуть её и посмотреть ей в лицо - то самое лицо, которое он иногда видел по ночам в страшных снах, - Я сказала, отпустите меня!!! - громко произнесла она, привлекая к ним больше внимание, чем она хотела (а она вообще сторонилась внимания, так как так ей было куда легче). Рыцарь резко одернул руку, будто от горячего угля - то кожа женщины внезапно стала настолько горяча, что нельзя было к ней прикасаться, особенно в латной перчатке.
- Я знал когда-то одну Ашкара-Дан, - начал рыцарь, смотря на свою ладонь, которая всё еще была горячей от прикосновения, - Не так давно в столице жила женщина, известная всем и каждому своими деяниями. Леди Сирендель была командиром Проклятых Рыцарей, которые охраняли короля и всех его подданных от всякого рода опасностей. Именно она отсекла голову нашему прежнему королю, Траксу Первому, когда стало известно о его темных деяниях, и преступлениях против своего народа. Признаться, я всегда считал, что она поступила в этот момент неправильно, так как король должен был предстать перед судом и понести наказание перед всеми теми, кого предал. Но вместо этого она стала его судьёй и палачом, и в один момент стала известной и почитаемой в наших краях. Почитаемая, она между тем сама была далеко не правдива перед народом, перед короной и перед своими воинами, что в конечном итоге обернулось против неё. Люди узнали, что леди сама была замешана в тёмных делах, сама была монстром, которого следовало бояться, а не почитать, и они потребовали её крови. Но она отказалась сдаваться, что было бы правильным поступком, и не предстала перед справедливым судом, а решила пойти путем крови. Была бойня, страшная бойня. Многие достойные воины пали, и среди них были даже те, кто входил в число рыцарей, командиром которых была эта женщина, - вся рыночная площадь замерла, и все взгляды были устремлены на этих двоих, уж больно громко говорил рыцарь. Эльза, сестра Нойрина, забралась на один из прилавков, чтобы получше разглядеть, что такое там творилось, а её родители даже не заметили это, внимательно слушали слова сына, - Среди этих рыцарей, которые были у неё в подчинении, была Ветра, моя жена, - Нойрин вытащил меч из ножен, - Ты забрала её жизнь, как и жизни других, и теперь прячешься в этом городе, боясь кары, которая постигнет тебя, узнай люди, кто ты есть на самом деле. Не так ли, леди Сирендель?
Вести о событиях, случившихся в столице, дошли до этого города, но каких-либо деталей и имен в этих вестях не было. Люди знали, что в столице чуть не произошел переворот, который, к счастью, провалился. Они знали, что много рыцарей в ту ночь отдали свои жизни, противостояния злу, но больше каких-то деталей они не знали. И не стоило их в этом упрекать, ведь подданные короля старались удержать в тайне как можно больше событий, произошедших тогда. Ни имен, ни деталей, ничего. Лишь известие о том, что их короля пытались свергнуть, но из этого ничего не вышло. Даже то, что виновники случившегося были пойманы и больше не доставят хлопот, никто не знал, так как король считал, что чем меньше люди знают, тем лучше будет для них.
- Проклятые Рыцари? Значит вот как нас сейчас называют? - Сирендель развернулась лицом к Нойрину и сняла капюшон, тем самым открывая перед всеми своё лицо. Раз уж рыцарь решил поведать историю о ней людям, то к чему прятки, если видно, что они не просто так услышали слова, но и поверили им, хотя бы отчасти. Пусть будет то, что будет. К чёрту эти прятки. Даже если она скажет, что рыцарь ошибся, люди будут косо смотреть на неё, и рыцари из дворца совсем скоро навестят этот город. А это означает, что настал конец её спокойной, уединенной жизни, - Забавно. В моё время нас называли Алыми Рыцарями Крови, и не из-за того, что мы пили кровь своих противников, а из-за того, что каждый рыцарь поклялся кровью перед короной в верности. Как быстро люди меняют своё мнение, стоит им услышать слова так называемых победителей, - Сирендель скрестила руки на груди, - Я вижу, ты любишь истории, рыцарь, так послушай мою. В северных горах находится древний монастырь, где многие годы находилось прибежище одного из древних таинственных рыцарских орденов. Рыцари ордена были почитаемы во всех землях, их уважали, ими восхищались, даже бывали случаи поклонения. Они были очень дружелюбны и добры, что часто показывали в больших походах вместе с другими рыцарями. От них всегда можно было получить добрый совет и рекомендацию. Но была одна вещь, которую никто не знал о них. Та доброта и милость, которую они показывали людям, была лишь маской, под которой они прятали то, кем являлись на самом деле. Каждый приверженец ордена питал слабость в убийствах, так как им нравился цвет, запах и вкус крови побежденных врагов. Каждый раз, когда они одерживали верх, они радовались тому, что пролили кровь. Это было достигнуто путём особых тренировок, которые проходили за закрытыми дверями монастыря. Ты приходил в монастырь добрым человеком, преисполненный надежд на светлое будущее и служение чему-то возвышенному, а если выживал, становился зверем, который по ярости и жажде крови мог с легкостью переплюнуть любое свирепое дикое животное, которое легко могло перегрызть тебе глотку. Но они это скрывали, скрывали очень хорошо, поэтому люди очень поздно узнали о том, кем они были на самом деле. Орден был перебит, и лишь несколько членов ордена осталось в живых. Одни раскаялись в своих грехах, и вымолили себе прощение, другие гниют в тюрьмах, дожидаясь своего часа. Те, кто раскаялись в прегрешениях, в конечном итоге получили возможность создать свой собственный орден, который должен был искупить их грехи. Орден быстро расцвел, рекруты стали стекаться туда рекой, а их лидер стал слыть великодушным и мудрым человеком. Но всё это было маской, так как на самом деле никто из того ордена не собирался исправляться. Они просто начали по новому, избрав другой способ достижения своей цели. Теперь рыцари, которые служили в ордене не так долго, ничего не знали об ордене как таковом. Они были рыцарями чести и доблести, которые день за днем исполняли свою клятву. Те же, кто был в ордене достаточно давно, знали истинную природу вещей, и были тем, кем были основателями - зверьми. Это концепция кругов - внешнего и внутреннего, со своими секретами и тайнами. Я долгое время считала, что от того ордена и след простыл, но встретилась с раскаявшимися членами ордена как раз тогда, когда случилась названная тобой бойня. Эти рыцари без каких либо эмоций перебили моих людей в их постелях, когда те не могли сопротивляться. Были и те, кого не застали в постелях. Одна из них как раз была Ветра. Она была со мной, когда всё это случилось. И она умерла, защищая меня от настоятеля ордена, пришедшего собственноручно убить меня на манер того, как я убила предыдущего короля, чьим племянником и был настоятель, - Сирендель сделала небольшую передышку, дабы услышанное уместилось в голове рыцаря, и приняло хоть какую-то картину, - Орден, настоятелем которого был тот человек, носит название Серебряного Крыла. Тот самый орден, герб которого я сейчас вижу на твоей накидке, Нойрин, - взгляды присутствующих устремились на символику ордена, - Насколько я знаю, в твоём ордене действует принцип, по которому вина одного человека становится виной всего ордена, заслуга одного человека является заслугой всего ордена. Таким образом, мой дорогой рыцарь, ты убил Ветру, а не я!
Этих слов было достаточно. Нойрин, внутри которого вовсю кипела злость, вот-вот был готов взорваться, и заявление женщины было последней каплей, после которой он уже не мог сдерживаться! Так как за время разговора расстояние между мужчиной и женщиной расширилось до десятка метров, ввиду того, что она медленно отодвигалась от него, ему потребовало одолеть всё это расстояние, чтобы нанести свой сокрушающий удар, которым он жаждал лишить эту женщину жизни. Все эти разговоры о справедливом суде и правильности были для него сейчас пустым местом - был только он, его меч и его цель, которой он желал смерти. Не больше, не меньше. И пусть потом люди будут говорить, что он поступил неправильно. В его глазах всё было действительно правильным, так как это была месть, месть за любимого человека, которую он желал совершить здесь и сейчас. Он быстро миновал разделяющие их метры и занес меч для того, чтобы сделать тот самый сокрушительный удар. Сирендель стояла неподвижно, не боясь, не стараясь как-то уклониться от надвигающейся смерти. Убьет он её - станет легче, ему и ей. Он вернется в орден героем, ей уже будет всё равно, прятаться или нет. Её не станет. Не убьет, тоже будет хорошо, хотя и не так, как в случае с первый вариантом. Вариант смерти Сирендель рассматривала уже давно, но ей слишком везло оставаться в живых. После предыдущего случая смерть обходила её, избегала, будто не желая пока что забирать женщину в свои объятья, хотя и подавала периодически знаки о своём ближайшем присутствии. Везло тогда, повезло и сейчас. В тот самый момент, когда рука рыцаря уже готова была опуститься, случилось то, что никто из присутствующих не ожидал.
- Довольно!!!
Ветра...
- Довольно, Нойрин! Ты и твой орден уже достаточно сделали! - её голос звучал так, будто она стояла перед ними живая, но это было невозможно. Она была мертва, и два человека из присутствующих на площади видели её мёртвое тело, - Ты ищешь монстра, но ищешь его не в том месте!
Она появилась внезапно и быстро, встав между своим бывшим командиром и своим бывшим мужем. Она появилась из тени, и её появление не ждал никто из них, так как оба уже успели оплакать её и похоронить в своих сердцах. Но она была здесь, прямо перед ними, в своих красивых, но запятнанных кровью доспехах, поверх которых раскинулись её длинные светлые волосы. В её взгляде можно было увидеть горечь, но нельзя было сказать, из-за чего она горевала - из-за своей судьбы, из-за судьбы своей леди, или из-за мужа, чья судьба повела его в орден, виновный в её смерти. Но она горевала, и эта горечь придавала её лицу еще более суровый вид.
- Ветра... - произнес Нойрин. Слова его мёртвой жены стали для него шоком. Он и не ожидал того, что еще когда-нибудь увидит свою жену, тем более для него шокирующим было то, какие слова она сказала ему при своём появлении. Или это была не она? Рыцарь прекрасно помнил, как стоял рядом с её могилой с её любимыми цветами в руках. Он прекрасно помнил, как держал её остывающее тело в своих руках, не в силах что-либо сделать. И в его голове рождалась мысль о том, что стоявшая перед ним женщина может не быть его бывшей женой, а может быть неким существом или силой, которая приняла её облик. Но эта мысль была слаба, так как все остальные эмоции заглушили его внутренний голос, мигом выбив из равновесия, которое и так было шатким. Что до Сирендель, то она также не могла поверить в то, что видела перед глазами, но долгого времени на раздумье у неё не было - глухой удар в затылок сделал всё за неё, позволив ей упасть оземь без сознания.
"Я очнулась в госпитале. Джилл, так звали медсестру, была рядом со мной в этот момент. Она сказала, что меня вырубил один из членов городской стражи, который был на площади в этот момент, и который поверил словам рыцаря о моей тёмной натуре. Таким образом он полагал, что избавит их от моей тёмной магии, с помощью которой я призвала давно уже мёртвого человека к жизни. Но какого же было его удивление, когда после моего падения в бессознательное состояние Ветра так и осталась стоять на месте."
- Она обнажила меч, и нанесла удар стражнику в ту руку, в которой он держал дубину, - сказала Джилл, снимая повязку с руки и проверяя рану. В этот момент до Сирендель дошло, что было что-то не то - место, за которое её взял рыцарь, жгло и болело. Как оказалось, на этом месте был небольшой ожог, который уже проходил благодаря мазям, которые аккуратно втирала в него медсестра, - А потом рукоятью меча стукнула того по лбу, и он упал на землю в бессознанке. А она испарилась, будто её и не было.
- Она всегда любила неожиданные появления, - с усмешкой сказала Сирендель, приподнимаясь на кровати. Медсестра ответила ей улыбкой, но эта улыбка была призвана скрыть тревогу, которая постепенно, хотя и медленно, заполняла женщину изнутри, - Что было дальше? - неудачная попытка, так как Сирендель увидела эту тревогу.
- Жители разделились. Одни считают, что Вас нужно сдать рыцарям ордена, и продолжить жить нормальной жизнью, не опасаясь за себя и своих детей. Другие считают, что Вас нужно оставить, и никому ничего не сообщать, так как это может повлечь беду.
- Почему? - если слова об одних были логичны и понятны, то об других были непонятны, - Я Ашкара-Дан, командир Проклятых Рыцарей, так меня ныне кличут. Многие из сказанных тогда слов являются правдой. Я действительно виновата в бойне, которая произошла в столице. Мои руки действительно в крови многих рыцарей, которые верой и правдой служили королю. Почему они хотят меня оставить?
- Потому что в нашем городе верят в то, что человека свойственно прощать за то, что он совершил, - спокойно ответила Джилл, - Как бы это глупо не звучало, но так оно и есть. И тому есть разумное объяснение. Некоторые жители нашего города раньше были... другими. Но это было в прошлом, и сейчас они такие, какими мы их знаем. Всё плохое осталось в прошлом. И им не хотелось бы, чтобы прошлое нагнало их сейчас, когда они стали уже совсем другими людьми. И никому не хотелось бы этого. Но приезд рыцарей из столицы может перевернуть всё, что им не очень будет по душе. Поэтому они за Вас.
- Их так много? Или это ещё не всё?
- Вы и представить себе не можете, - ответила медсестра на первый вопрос и проигнорировала второй. Она перевязала руку, и проверила голову пациентки на предмет сотрясения или открывшейся раны. Ничего не было, кроме головной боли.
- Значит, все те слова о перевороте были правдой? - наконец нарушила она молчание.
- Нет, - ответила Сирендель, - Но часть их них правда. Лишь часть. Попытки переворота не было. На короля никто не покушался. Всё это лишь слова, которые скрывают правду ото всех, и представляют меня и моих людей какими-то чудовищами.
- Так что же произошло?
- Месть, - сухо сказала Сирендель, - Настоятель ордена был племянником короля, которого я убила когда-то давно. Он давно замышлял отомстить за это убийство, и, наконец, смог это сделать. У него было достаточно сил, чтобы нанести свой удар - тихий и беспощадный. Больше половины моих людей было убито во сне. Они даже не проснулись. Другим повезло меньше. Они защищали свои жизни, как могли, но перевес был не на их стороне. Они отдали свои жизни из-за того, что один человек мстил мне за когда-то отнятую жизнь. Я тогда еще не оправилась после битвы и была легкой целью - меч еще не могла держать так хорошо, как обычно, поэтому в бою была не тем воином, которым меня знали, - говоря эти слова, она вновь прокручивала в голове события той ночи, - Мои люди защищали меня, пока я не выбралась из города и не скрылась. Я осталась жива ценой жизни моих людей. Дальше ты слышала - всё поставили так, будто мы решили свергнуть короля, и у нас это не получилось. Нас назвали Проклятыми Рыцарями, чтобы унизить наше былое величие и втоптать в грязь. И у них это получилось.
- Но Вас в итоге поймали?
- Я сама сдалась. Я отчаялась и устала бегать. Я вернулась в столицу и предстала перед королем. Настоятеля ордена в то время не было в городе, так как он уехал в путешествие, но он оставил королю указание на тот случай, если я буду схвачена. И тот поспешил их выполнить, так как они казались ему правильными. Они связались с работорговцами с дальних берегов, и заключили с ними договор - работорговцы забирают себе меня и используют как товар, и в знак доброй воли им достается "Святая Валентина", на которой они отплывут в королевских одеждах, дабы в случае встречи с патрулем не было проблем. Для работорговцев это был двойной улов и они охотно согласились на это условие.
- Значит, они действительно были работорговцами?
- Да, хотя по бумагам они были простыми матросами, которых наняли в долгое путешествие. А люди, как правило, верят бумагам, на которых стоит королевская подпись, - женщина рассмеялась. Эти слова звучали глупо из её уст, но они были правдой. Люди были слишком доверчивы и глупы, и за это всегда платили цену. Каждый свою.
- Понятно, - сказала Джилл, хотя многие вещи ей были непонятны, и она охотно бы послушала историю жизни своей пациентки, чтобы понять больше, - Рану я перевязала, каких либо признаков сотрясения я не вижу. Вы можете идти домой.
- Если ещё есть это место, дом, - ответила Сирендель, но в этот раз её голос ничего не выражал.
"О чём я не знала тогда, так это о том, что я пролежала без сознания полный день. Этого времени хватило Нойрину для того, чтобы отослать письмо настоятелю своего ордена и попросить его о помощи."
"Настоятелю Ордена Серебряного Крыла от Нойрина, верного рыцаря ордена. Леди Сирендель жива, и сейчас находится в Алетее, моём родном городе. Прошу прислать рыцарей для её поимки."
Так гласило его письмо. Так выглядела его просьба. Но это не то, что собирался выполнить настоятель ордена, получив это сообщение на следующий день, когда в том самом городе леди Сирендель ещё оставалась без сознания.
- Немедля выдвигаемся, - приказал он, сворачивая письмо и поджигая его от свечи. Настоятель был в своей ложе как раз тогда, когда посыльный принес письмо. Помимо него там находился его советник, а также командиры внутреннего и внешнего кругов, которые с получением приказа поспешили покинуть наставника. В путь выехало два десятка рыцарей, движимые одной целью - уничтожить ту, из-за которой было так много бед и проблем. Уничтожить леди Сирендель.
"Остаток дня и всю первую половину следующего я провела у себя в доме, не выходя за его пределы, лишь изредка выходя в сад. После происшествия на рыночной площади родители категорически запретили своим детям даже смотреть на мой дом, под страхом жуткого наказания, и дети слушались родителей, так как видели в их глазах страх. Единственная, кому было всё равно, кого не волновали слова, была Эльза. Малышка Эльза, которая всё также пробралась в мой сад, и села рядом со мной.
- Я не верю в то, что сказал мой брат, - сказала она, - Он идиот. Жизнь вдали от родителей изменила ему мозги, вот они и съехали.
- Большая часть того, что сказал он, правда, - спокойно сказала Сирендель, смотря в невинные глаза девочки, - Но это его правда. Та правда, которую ему рассказали, и которую он принял в своём сердце.
- Сердце идиота, - громко сказала Эльза, морща лоб, - Никогда не уеду жить в столицу. Там из хороших людей делают непонятно что.
- Не будь так категорична к брату, - слова Сирендель струились добром, ведь девочка была, по сути, единственным человеком, с которым женщина общалась уже довольно давно, и в чьей компании чувствовала себя уютно, - Он пережил много плохих вещей, а когда они происходят, люди поспешно верят в то, что могло бы оправдать безумие, творившееся в их жизни. Это не хорошо, не плохо. Это нормально.
- Думаешь, он изменит своё мнение? - после долгого обдумывания, которое происходило в полной тишине, наконец спросила девочка..
- Всё может быть, - ответила женщина, - Но это не в моих силах.
- А в чьих же?
На этот вопрос она не смогла ответить. Ответы у неё были, но каждый из них нёс нечто темное, пугающее и зловещее, что она не хотела говорить девочке.
- Иди домой. Скажи родителям, чтобы закрыли все окна и двери, и не высовывались. Если твой брат настолько предан, насколько я знаю, что значит это слово, то уже скоро на улицах города будет небезопасно. И я не хочу, чтобы в этот момент ты пострадала. Иди!
Сирендель смотрела на то, как девочка уходит из её сада, и, подойдя к забору, проследила её путь вплоть до её дома, пока девочка не скрылась за дверью. Послушная девочка, она сразу же побежала домой, не останавливаясь, не оглядываясь, не убегая куда-то в сторону других детишек. Когда дверь закрылась, Сирендель поспешила скрыться в своём доме, предчувствуя приближающуюся беду. Приближался вечер, а вместе с ним и рыцари, которые с каждой минутой были всё ближе к городу.
С наступлением сумерек, когда по всему городу горели огни ламп, а свет из окон домов освещал те участки улиц, до которых не добивал свет фонарей, на холму неподалёку от города появилось три всадника. То были настоятель ордена, его советник и командир внутреннего круга, в подчинении которого было двадцать рыцарей, готовых сделать всё возможное и невозмоное, если потребуется. Настоятель внял прошению Нойрина и привел помощь, вот только взял он её не из внешнего круга, где все рыцари были как Нойрин, мечтающие о великих подвигах, добрых делах и зову чести, а из внутреннего, о котором еще накануне говорила Сирендель, глядя в глаза рыцарю, раскрывшему тайну её личности.
- Мы на месте, - сухо сказал настоятель, останавливая коня и смотря на яркие огоньки города.
- Настоятель, - обратился к нему советник, - Вы думаете, она всё еще там?
- Если она умна, то она там. Лежит в луже собственной крови, ожидая момента, когда мы войдем, чтобы перед смертью посмеяться нам в лицо. Если глупа, то ждет от нас справедливого суда, как от ордена чести. Или вообще сбежала, хотя я и не думаю об этом как о возможном варианте.
- Почему?
- В прошлый раз она сама пришла к нам в руки, - спокойно ответил настоятель, - Я мчался во весь опор, чтобы успеть увидеть её, но король был слишком быстр в своих действиях, - настоятель хмыкнул, и сплюнул, - Не мне его судить, я сам его надоумил этому. Но небольшой осадок, знаете ли, остался, здесь, в сердце. Когда хочется увидеть чьи-то муки, но при возникшей возможности не получатся, становится обидно на жизнь, что она так несправедлива к тебе. Но я надеюсь, что сейчас она окажется справедливой, - настоятель махнул рукой и к нему подъехал командир внутреннего круга, - Скажите наёмникам приступать. Пускай действуют тихо и чисто, я им за это плачу. Рыцари пусть подъезжают к городу, но держатся на достаточном расстоянии от него. Я не хочу спугнуть её, если она таки надумает бежать от одного нашего вида. Ты остаешься с ними и ждешь моего сигнала, - скомандовал он, после чего посмотрел на советника, - А ты едешь со мной.
- Как прикажете, настоятель, - ответил советник, - Но куда мы держим путь, если в дом леди Сирендель уже пошли наши дорогие гости? - он особо выделил то, что наёмники обходятся ордену в сумму, которая тревожила его не на шутку. Наставник любил использовать наёмников, но в последнее время он часто пользовался их радушием, что пошатнуло казну ордена, и очень было не по душе советнику, как и казначею ордена, на голове которого начинали проступать седые волоски после каждой безумной траты денег настоятелем ордена.
- Иногда мне кажется, что я зря тебя держу, советник, - ехидно ответил настоятель, начиная спуск с холма, - В дом нашего дорогого рыцаря, конечно же. Неучтиво не навестить нашего друга после всего того, что он сделал для нашего блага, и блага короля, приехав в его родной город.
"Итак, началось. То, от чего я пряталась, всё же нагнало меня, и тенью нависло над городом. Я этого не хотела, город этого не хотел, но одно единственное письмо одного простого рыцаря перечеркнуло всё, и позволило событиям идти тем чередом, который я старательно избегала. Глупо было даже надеяться на то, что моя жизнь станет обыденной после всего того, что произошло. Весьма глупо."
- Настоятель! - воскликнул Нойрин, видя на пороге своего дома настоятеля и его советника, - И господин советник. Прошу вас, проходите, не стойте на пороге.
Настоятель с советником приняли приглашение рыцаря и вошли в его дом. Дом был большим и уютным, была видна рука домохозяйки, которая постаралась придать дому более тёплый и мягкий вид. На обеденным столом сидела вся остальная семья, родители и младшая сестра рыцаря, которых тот поспешил представить главе своего ордена. Для Нойрина было большой честью, что настоятель почтил его дом своим присутствием, так как и не думал, что у того найдется свободная минутка для того, чтобы навестить своего рыцаря. Но минутка нашлась, и даже не одна. Родители рыцаря встретили настоятеля подобающим образом, с приветствием и поклоном, а вот Эльза не оказала гостю ни капельки внимания, смотря в окно, будто не замечая его.
- Эльза, будь хорошей девочкой, поздоровайся с важным гостем, как мы тебя учили, - но она не реагировала, - Юная леди, либо ты делаешь это, либо до конца сезона будешь наказанной, - а учитывая, что сезон только начался, это предупреждение выглядело еще более угрожающим.
Эльза вышла из-за стола, всем своим видом показывая, что ей этого не хотелось. Она подошла к настоятелю, поклонилась ему, и стала смотреть на него пристально, будто пытаясь что-то в нём рассмотреть. При этом она не произнесла ни слова.
- Простите её, - поспешила вставить своё слово мать девочки, - Она еще маленькая и упрямая. Эльза, что нужно сказать важному гостю?
- Вы плохой человек!
- Эльза!!! - хором крикнули на неё и родители, и старший брат. Все были удивлены и потрясены этими словами, и мать уже хотела наказать дочь на глазах у гостя, дабы ей стало стыдно, но настоятель поднял руку в жесте, показывающим, что всё в порядке.
- Почему ты думаешь, что я плохой? - спросил он, наклоняясь к девочке и улыбаясь ей, стараясь показаться добрым старым дядюшкой.
- Вы убили жену моего брата, - и прежде чем её имя снова была громко произнесено, она добавила, - И обвинили хорошего человека в том, чего она не совершала, заставив её прятаться. Вы очень плохой человек!
- С меня хватит!!! - громко сказала мать, беря девочку за руку и утаскивая её в её комнату, - Милая леди, ты наказана до конца сезона! Подумай о своём поведении, а потом мы еще поговорим, - закрыв дверь комнаты на ключ, она вернулась к гостю и принялась извиняться за поведение дочери. Нойрин стоял рядом и также приносил извинения за те слова, что сказала его сестра. Но настоятель ордена не был обижен - по крайней мере, по внешнему виду нельзя было сказать о том, что он затаил обиду или был оскорблен. Он лишь рассмеялся над всем этим старым добрым смехом, и сказал, что дети в этом возрасте всегда верят всему, что им говорят, поэтому он и не обижается. Он уверен, совсем скоро девочка поймет, как была не права, и сама извинится, хотя, он опять же повторил, он не затаил обиду.
Несмотря на то, что настоятель ордена вёл себя по дружелюбному, его советник стоял около двери, не произнося ни слова, и, казалось, никак не реагируя на то, что произошло. Он держал лицо ровно, не выдавая эмоции, хотя на выпад маленькой девочки ему было, что сказать. И даже сделать. Но он не мог, так как настоятель настаивал на том, чтобы быть дружелюбным к людям. Поэтому когда отец семейства посмотрел на него, советник выдавил из себя легкую улыбку, мол, действительно ничего плохого не случилось.
Оба гостя были приглашены к столу, и были угощены янтарным сидром, который обоим пришелся по вкусу, и который был по достоинству оценен настоятелем ордена. Он заявил, что хотел бы купить пару бочонков этого сидра для своих личных запасов, и в этот момент в голове советника пробежали мысли, что настоятель в последнее время позволяет себе слишком много вольностей за счет казны ордена. Казначей будет очень недоволен, если настоятель таки решится на это.
- На самом деле я не просто так здесь, - наконец сказал настоятель, ставя на стол пустую кружку, и переходя, видно, к официальной теме визита, - Нынче над нами нависли тёмные тучи, которые нам нужно разгонять всеми возможными силами. Происшествие в столице было одной из самых больших тёмных туч со времен начала войны, и, признаться, лучи солнца еще не полностью смогли пробить этот заслон. Но я вижу, что они находят новые пути для совершения своей цели, и один из таких лучей - это ты, Нойрин. Не будь твоего письма, мы бы никогда не узнали, что эта женщина жива, и жили бы с ложной мыслью, что с ней покончено и что мы в безопасности. Луч солнца оказался ложным, но твой оказался настоящим, и я хочу, чтобы он разгорался всё сильнее. Я хочу, чтобы ты встал рядом со мной, когда я предстану перед ней. Я хочу, чтобы ты был в числе тех, кто покончит с этой бедой раз и навсегда. Хочу, чтобы ты был моим праведным мечом в этой битве, который поведет моих рыцарей в путь дальше, и который в будущем, не столь близком, как хотелось бы, станет одним из моих командиров, несущих свет и справедливость в этот мир. Я хочу оказать тебе честь, и спрашиваю - согласишься ли ты принять моё щедрое предложение, и стать одной из моих рук, на которую в будущем я смогу положиться?
Но Нойрин не успел ответить. Даже мысль не успела зародиться в его голове, уж больно быстро произошло то, что кардинально сменило настроение разговора. Стоило словам настоятеля прозвучать, как не успели они осесть, и входная дверь вновь открылась. В дом вошёл командир внутреннего круга, который глазами быстро нашел наставника, и громким голосом, каким обычно говорят глашатаи, произнес:
- Её нет!
- Что?!!! - воскликнул настоятель, и в его голосе больше не была слышна та доброта, которая была слышна всё то время, что мужчина был в этом доме.
- Её дом пуст! - ответил командир. - Судя по всему, она решила сбежать.
- Такие, как она, не бегут, командир, - грозно сказал настоятель и быстрым шагом пересек расстояние между ними, - Прочесать весь город и окрестные земли. Перевернуть всё вверх дном, если потребуется. Я должен быть уверен, что её действительно здесь нет, и её никто не прячет, - почти проорал он.
- Приказы уже отданы, настоятель, - спокойным тоном сказал командир, - Пять рыцарей на резвых скакунах прочесывают земли вокруг в поисках, остальные же вошли в город.
- Превосходно. Просто превосходно, - сказал настоятель, - Найти её. Но не убивать. Это моя заслуга, - и он не ошибся в слове. Для настоятеля это действительно была заслуга, то, что он заслужил по праву, и никто не должен быть лишить его этого. Он давно жаждал этого, и вот теперь в руках почти держал эту самую возможность, наконец, лишить эту женщину жизни. И пропади всё пропадом, если кто-то решится на невиданную глупость, и пронзит её тело стрелой или мечом раньше, чем это сделает он, - Мальчик, иди сюда, - вспомнил он о Нойрине, который всё также сидел за столом, - Я хочу тебя спросить, и от твоего ответа зависит многое. Посмотри мне в глаза и скажи, есть ли место, где эту Ашкара-Дан, - произнес он словно ругательство, - могли спрятать? Есть ли у неё в городе друзья, которые могли это сделать?
- Я о таких не знаю, - помотал головой рыцарь, - Она была скрытной женщиной, ни с кем не общалась, всех сторонилась. Не думаю, что в таких условиях у неё могли появиться друзья.
- Не думаешь? Мой дорогой рыцарь, мне кажется, или только я заметил, что твоя маленькая сестра относится к ней как к другу, разве я не прав?
- Она всего лишь ребенок, - попытался вмешаться кузнец, - Говорит что в голову взбредет.
- Скажите мне, - настоятель отошёл от выхода, и подошёл к обеденному столу, - Детишки известны своим непослушанием и тягой ко всему загадочному. Ваша дочь общалась с этой женщиной, или нет?
- Да, - ответил за родителей Нойрин, вспоминая, как Эльза говорила о том, что была в доме Ашкара-Дан после того, как та вернулась обратно из госпиталя, - Да, общалась. Хотя ей и запрещали.
- Приведите её, - голос настоятеля был груб и суров, и никто из присутствующих не попытался что-либо сказать или перечить ему. Ведомые чувством, которое можно было назвать страхом, родители привели к настоятелю свою дочь, которая не хотела выходить из комнаты, напоминая о своём наказании, - Ответь мне на вопрос, дитя. Эта женщина, у которой ты была. У неё есть в этом городе друзья или те, у кого она могла бы спрятаться?
- Ничего я тебе не скажу, грубый старикан, - огрызнулась Эльза, посмотрев в глаза настоятелю. Дальнейшие события были очевидны, и советник даже закрыл глаза, чтобы не видеть этого. Он не выносил насилия над детьми, хотя понимал, что иногда стандартные средства не помогают, и надо пользоваться чем-то более увесистым и сильным. Но, на его удивление, он не услышал шлепка ладони о лицо девушки. Открыв глаза, стоявший позади всех советник увидел, что настоятель не стал бить по лицу девочку, хотя и хотел это сделать. Настоятель внимательно смотрел на девочку, не отрывая от неё взгляд, а после стремительным шагом покинул дом кузнеца, приказав советнику следовать за ним.
- Сжечь, - приказал он подъехавшему всаднику, увидевшему призыв настоятеля, - Я не верю в то, что она покинула город. Сожите город, и если она не появится, я буду уверен в том, что парнишка не соврал, - слова были сказаны советнику, который неодобрительно отреагировал на это.
- Гуманно ли сжигать целый город, охотясь за одной единственной женщиной? - спросил он, стоя по правую руку от настоятеля, - Что скажут в столице, узнав об этом.
- Разве вы забыли, господин советник, что нас здесь нет. Мы с вами сейчас спим в своих кроватях, и ничего не знаем о том, что произошло в этом городе.
- Мне ли не знать, что бывает в таких ситуациях. Но что делать, если жители расскажут о том, что здесь произошло?
- Этого города никогда не существовало. Как и его жителей, - ответил настоятель, подходя к своему коню, - Проследите за тем, чтобы при нашем возвращении были сделаны все коррективы.
"На самом деле я действительно тогда покинула город. Пока члены ордена начинали громить и поджигать город, я шла по дороге на запад, стараясь держаться в тени деревьев, и не попадаться тем всадникам, что были за мной посланы. Я ушла слишком поздно, или они пришли так рано, но я была не так далеко от города, когда прозвучали колокола, и небо озарили первый вспышки света. Обернувшись, я увидела, как город, в котором я провела последние месяцы, постепенно загорался, словно свечи в праздничном торте, дабы скоро навсегда потухнуть. Что поделать, это было в духе того ордена, из которого вылез настоятель. Убивай и уничтожай, сжигай и грабь. Как разбойники или пираты, только в доспехах и одобренные королем. Как удачно всё сошлось для них. И ведь никто не сможет связать события этой ночи с орденом, так как у них уже было готово объяснение, где они были. Орден всегда хорошо подходил к подготовке легенды, и никто не смог бы придраться, не будь у них в руках живой свидетель произошедших событий."
- Говорят, годы меняют людей. У тебя было десятилетие, но оно тебя не изменило, Варейн. Ты остался таким же лживым толстым куском, каким я тебя когда-то знала, - она вернулась. Её уход был призван оградить город от беды, мол, настоятель пойдет за ней следом, не теряя времени в городе, но тот просто не мог устоять от привычки, и дать своим ребятам порезвиться. Какие бы слова он не говорил, чтобы он не обещал и как бы не льстил, он всегда оставался для Сирендель тем человеком, каким она его знала при их первой встрече, давно, когда она и её верные рыцари очищали его бывший орден от скверны. Говоря иначе, рубили головы каждому члену ордена, кроме тех, кто решил тогда сдаться и молить о пощаде.
- Леди Сирендель, - настоятель был раздражен, услышав своё имя из уст этой женщины. Лишь малая горстка людей называла его по его имени, и даже король зачастую называл его просто настоятелем, будто не зная его имени, - Хотя нет, ты же больше не леди. Я лишил тебя этого права, как и всего, чего ты знала и любила.
- И ради чего? Чтобы отомстить мне?
- Я не любил своего дядю, и не скрываю этого, - ответил настоятель, слезая с коня и вытаскивая меч из ножен, - Но это не означает, что я могу спокойно смотреть на его смерть.
- Король был тем еще куском гнилого мяса. Но я вижу, у вас это семейное.
Они стояли на центральной городской площади в окружении огня и дыма, который разгорался всё сильнее по мере того, как рыцари Ордена Серебряного Крыла выполняли приказ своего господина. Рядом с Сирендель замертво лежало трое наёмных убийц, которым повезло встретить её на этой площади. Четвертому удалось уйти и предупредить настоятеля, который велел своим рыцарям продолжать разрушение города, а сам отправился навстречу своей награде. Он не сомневался в том, что победит. В случае чего у него был козырь в рукаве, которым был его верный советник - если этого человек в чём то и был хорош, так это в ядах и выпускании дротиков. Если всё пойдет не так, как на то рассчитывал настоятель, то женщина будет обездвижена одним из парализующих ядов, и тогда настоятель сможет совершить свою месть. Подло и нечестно, но никто и не думал, что всё будет честно. Чуть поодаль от настоятеля женщина заметила две фигуры - то были Нойрин и Эльза, которые также пришли на площадь. Что девочка делала здесь, Сирендель не знала, но она мысленно умоляла Нойрина сейчас же увести девочку подальше, и спрятать её. Хотя прятать было некуда, да и приказ настоятеля не подразумевал то, что кто-то останется в живых. Нойрин, пожалуй, был единственным человеком, которого Сирендель было жалко. Несмотря на все те ужасы, которые творились по приказу настоятеля его ордена, он всё также оставался верен ордену, и внутренне разрывался на части, не в силах понять, что правильно, а что нет. Настоятель приказал ему идти за ним, и он послушно выполнял приказ, несмотря на то, что его семье грозила та опасность, от которой тот обещал защищать. Клятва отдать жизнь за свой народ сейчас была позабыта, ведь важнее был приказ настоятеля, который не мог быть неправильным. Просто не мог, ведь это приказ настоятеля. Поэтому рыцарь искал в себе хоть какое-то разумное объяснение творившемся, стараясь доказать самому себе, что во всем этом был смысл.
Ох уж эти рыцари, подумала Сирендель, смотря на Нойрина. Вот именно из-за этого она когда-то зареклась брать себе в рыцари тех, кто не пройдет её особую проверку. Проверку, которую многие проваливали, как бы они не старались. Этими же действиями настоятель устраивал свою проверку рыцарю, и если тот не будет вести себя глупо, то его продвижение по службе пройдет так, как и обещал настоятель. Но для этого нужно было просто стоять и наблюдать. И выполнять любой приказ, который будет отдан.
- Он не был золотым человеком, это правда. Но это не давало тебе право лишать его жизни. Знаешь, за годы ты лишила двух дорогих мне людей жизни - моего настоятеля, который был мне как отец, и моего дядю, которого хоть я и не любил, но который был мне дорог. А ты сама прекрасно означаешь, что это значит.
Дожидаться, пока они договорят, он не стал. Настоятель сжал рукоять меча посильнее, и ринулся на женщину, готовясь нанести ей удар. Но Сирендель не стала просто стоять - у неё в руке был меч одного из наёмников, грубо сделанный и с утяжеленным лезвием, которым она умело отбила выпад наставника, и следующие еще пару ударов. Меч был непривычен для неё, так как сильно отличался от её собственного, но за неимением другого выбора особо не было. Она отбивала каждый из ударов, маневрируя от атак настоятеля, который, несмотря на свой обманчивый внешний вид заплывшего жирком мужлана, был в хорошей физической форме, что и демонстрировал перед присутствующими. Он не давал ей передышку, не давал вставить слова, всё атакуя и атакуя её. Разговоры были лишними тут - они только отвлекают, они всегда были лишними, поэтому больше двух-трех фраз с каждой стороны было достаточно для того, чтобы схлестнуться мечами. Сирендель в этом мнении поддерживала его, и это было единственное, что хоть как-то роднило их. Меньше разговоров, больше действий. Пафосные речи остаются знати и всем тем, кто считает себя выше обычного люда.
Она отбивала удар за ударом, и каждый из них отдавал в руке болью. Ожог, который она получила от прикосновения Нойрина, давал о себе знать, не давая использовать руку в полную силу. В определенный момент схватки это начал замечать и настоятель, и когда осознание пришло к нему, он заулыбался с ещё большей силой, чем улыбался раньше, и усилил напор своих ударов. Один из них да проломит её оборону, а там достаточно одного пореза. Всего одного пореза, чтобы завершить бой, и отомстить. И этот порез был сделан, когда один из ударов Сирендель не смогла отбить в полной силе, позволив оставить на себе порез. Увидев это, настоятель отпрыгнул от женщины в сторону, и заулыбался, как дикий волк, почуявший страх своей жертвы. Но его не было. Она не сразу поняла, что с ней произошло, но когда понимание пришло, она уже была частично парализована. Яд растекался по телу так быстро, как быстро кровь текла по венам, заставляя каждый мускул её тела неметь, превращая её в живую неподвижную статую.
- Я попросил своего советника смазать мой меч ядом, на всякий случай, - громко сказал настоятель, переводя дыхание, - Знаешь, никогда нельзя быть уверенным во всем. Всегда нужно иметь что-нибудь эффективное в запасе, тебе так не кажется.
Переведя дыхание, настоятель подошел к женщине, и, не теряя ни секунды, пронзил её грудь насквозь мечом. На устах она почувствовала вкус крови, а грудь ныла он невыносимой боли, которая обещала скоро закончиться вместе с жизнью, которая так долго принимала в своих объятьях женщину. Где-то в стороне она услышала крик - то кричала Эльза, видевшая всё это. Нойрин не переставал удержать её на месте, и еще больше усилил хватку, когда девочка попыталась высвободиться. Он был поражен увиденным не меньше, чем девочка, вот только в отличие от сестры он не знал эту женщину так, как считала, что знает её Эльза. И не испытывал тех эмоций, что испытывала сестра. Что же он испытывал? Наверное кто-то назовет это чувство удовлетворением. Результат всегда важнее процесса, если он касается мести, а сейчас Нойрин был более чем доволен. Он жалел лишь о том, что не сам пронзил грудь этой женщины. Глупый рыцарь. Слишком глупый.
Яд действовал не долго, и стоило его эффектам испариться, как тело Сирендель замертво рухнуло на землю. А её дух остался стоять на месте, в этом холодном светлом месте, которое было промежуточным звеном между жизнью и смертью. Мир побледнел, из него пропали все краски, но он все также остался тем миром, в котором долге годы жила женщина. Изменилось лишь её состояние в этом мире, да тот слой, в котором она оказалась в бесформенном обличье.
- Регент! - закричала Сирендель, и её голос был слышен настолько отчетливо, будто она еще была жива, - Я прекрасно помню наш уговор, и готова его исполнить. Как видишь, пришлось не так долго ждать, как ты предполагал. Я погибла раньше твоих прогнозов.
Но голос, ответивший ей, не принадлежал тому, к кому она обращалась.
- Госпожа, - Ветра, верный рыцарь леди Сирендель при жизни, стояла за спиной женщины, печальным взглядом смотря на своего командира, - Регента здесь нет. Он отправился в мир живых, поручив мне встретить Вас.
- Ветра! - воскликнула Сирендель, оборачиваясь, и второй раз за последние дни видя своего самого верного рыцаря. Да что там рыцаря, свою подругу и сестру, с которой её разделяли многие годы. Не кровную сестру, хотя кровь Ветры также текла в жилах Сирендель, как кровь леди текла раньше в жилах рыцаря, - Что значит, он прислал тебя? У нас был договор, условия которого были поставлены им. Он должен был встречать меня после смерти.
- Регент приносит свои извинения, госпожа, но обстоятельства сложились так, что ему пришлось нарушить условия вашей с ним договоренности, - Ветра держалась ровно, говорила также, и от каждого её слова в душе леди Сирендель становилось теплее. Если бы не особые обстоятельства встречи, Сирендель тот час же обняла Ветру, но обстоятельства нынче были не похволяющими, - И в качестве своего извинения он дарует вам возможность вернуться в мир живых на короткий срок, - Ветра протянула руку, в которой лежало нечто, похожее на кусочек светящегося кристалла, - Если, конечно, у вас есть причина вернуться в мир живых.
- Она, - Сирендель отошла от своего тела, и подошла к брату и сестре, которые всё также продолжали стоять в стороне, - Мне нет дела до города, так как его уже не спасти. Не для того я вернулась. Мне нужна она, - она указала на маленькую девочку, лицо которой было заплакано, - Варейн далеко не тот человек, который должен принимать участие в воспитании ребенка. Он сделает из неё монстра, если она не умрет раньше. Я не хочу, чтобы это произошло.
- Она всего лишь простой ребенок, - сказала Ветра, не сходя со своего места, - Почему она?
- Потому что я так сказала! - Сирендель повысила голос, как делала всегда при жизни, занимая своё место в столице и в жизни своего ордена.
- Хорошо, моя госпожа, - ответила Ветра, - Собственно, как я и предполагала, - на её лице появилась хитрая улыбка. Ветра сошла со своего места, и подошла к Сирендель, - Я уже думала, твоё изгнание изменило тебя. Что ты стала мягче. Как хорошо, что я ошиблась. Ты всё такая же. Как и мы, - она кивнула в сторону, и, посмотрев туда, Сирендель увидела то, чего уж точно не ожидала увидеть, умерев. Это были рыцари крови, её рыцари крови. Нолан, Тереза, Архэм и другие, они стояли вместе и смотрели на свою госпожу, готовые исполнять её приказы. Верные при жизни, верные и после неё. Но тут была не глупая вера, которой забил себе мозг Нойрин. То была вера, основанная на тех принципах, на которых жили рыцари этого ордена долгие годы. На которых была построена их взаимосвязь, их отношения, их всё.
- Жаль, что ты видела всё это, - тем временем Варейн, настоятель Ордена Серебряного Крыла рыцарей, сложил меч в ножны и подошёл к брату и сестре, которые так и стояли в сторонке от произошедших на площади событий, - Маленьким девочкам нельзя смотреть на такие кошмары. Нойрин, почему ты не увел сестру отсюда, и позволил ей увидеть всё это?
- Я не мог, - холодно ответил рыцарь, - Я должен был увидеть это.
- Понимаю. Она была ответственна за смерть твоей жены, ты хотел увидеть, как эта девка сдохнет. Всё правильно, я тебя не сужу, - он опять был похож на добродушного дядю, из уст которого слова текли с добротой, - Хотя маленькой девочке всё равно было слишком рано смотреть на смерть. Такие вещи остаются в памяти надолго, и могут навсегда поменять характер человека, если его не поставить на правильный путь, на котором произошедшие события будут истолкованы правильно.
Эльза действительно была умна не по годам, и на произнесенные слова отреагировала так, как и должна была - она еще сильнее начала выкручиваться из рук брата, стараясь освободиться от его хватки. Она не хотела, чтобы с ней сделали то, что сделали с его братом. Она никогда его не знала лично, только по рассказам родителей. Она была еще маленькой, когда он покинул дом ради того, чтобы стать рыцарем. Но она точно знала, что прежний Нойрин никогда не сделал бы то, что сделал этот. И она точно не хотела становиться таким, как он.
- Я лучше умру, чем позволю вам сделать со мной то, что вы сделали с моим братом!!! - крикнула она, высвобождаясь от хватки, которую настоятель приказал ослабить.
- Милая девочка, тебе не стоит говорить такие слова. Ты еще не знаешь, насколько страшна смерть и насколько прекрасна жизнь, чтобы судить. Поверь мне, скоро всё изменится, и ты уже не будешь так строга к нам. И к тебе придет понимание того, что то, что произошло сегодня, было необходимой жертвой ради общего блага. Нойрин, - обратился он к рыцарю, - уведи её. Я не хочу, чтобы она видела то, что сейчас произойдет. Эй, советник! - крикнул он стоявшему еще дальше от всех мужчине, - Неси нож для разделки мяса. Мне нужно кое над чем тут поработать, - он вновь рассмеялся по доброму, словно добрый дядюшка, и повернулся к телу своего поверженного врага. И тут его лицо исказилось от боли, а глаза застыли от изумления. Правая рука настоятеля, от локтя и ниже, упала на землю, и из неё начала лить кровь, так же как она начала лить из места, где эта часть руки до этого находилась.
- Уничтожить их, - слова леди Сирендель, стоявшей перед настоятелем ордена звучали отдаленно, будто были выкрикнуты с другой стороны площади, но все присутствующие отчетливо их услышали, - Всех до единого!
Позади леди Сирендель находилось множество неясных, размытых фигур, и стоило последнему её слову прозвучать, они все ринулись в разные стороны, уносясь с площади. Все звуки вокруг стихли, как стихли и пожары - каждое пламя за секунду было потушено, и остался лишь дым, который еще не понял, что его источники были нейтрализованы. Воздух стал холодным, морозным, будто резко наступила зима, которую никто не ждал. Зима действительно пришла в этот город, на то время, что леди Сирендель вновь вернулась в город. Глухую тишину вдруг прорезали крики, доносившиеся со всех сторон - то рыцари внутреннего круга и наёмники прощались с жизнью, столкнувшись с неизвестным, пришедшим за ними. На каждый крик настоятель озирался, понимая, что пошло не так, как должно было пойти, совсем не так. И тем самым он пропустил второй удар, который пришелся ему в живот. Опустив взгляд, он увидел, что из его тела торчит его же меч, который еще несколько секунд назад был у него в ножнах. Второй меч, который покоился рядом, и который настоятель доставал куда реже, чем первый, также отсутствовал в ножнах, и упавший оземь Нойрин был свидетельством того, где находился меч.
- Месть! - сказала Сирендель, смотря на настоятеля, - Варейн, ты не представляешь, насколько страшна она может быть. И ты не представляешь, насколько ужасна может быть жизнь, если позволить кому то остаться в живых, когда он уже на пороге смерти, - она прикоснулась к руке настоятеля, к месту, из которого текла кровь, и это место вмиг покрылось льдом, - Давай узнаем, насколько быстр твой советник, когда дело касается вопроса жизни и смерти, - толкнув настоятеля, женщина смерила хищным взглядом настоятеля, который в это время молился всем известным ему богам о сохранении своей жизни и души, после чего перевела взгляд на маленькую Эльзу, которая в этот раз не кричала, не плакала, и не боялась. Смерть действительно меняет характер человека, вот только вопрос, в какую сторону могла измениться девочка, пока что оставался без ответа, - В городе еще остались живые люди, - сказала Сирендель, смотря на девочку, - Идите на запад, и забудьте о том, откуда вы родом. Эти знания не приведут ни к чему хорошему, ибо за вами могут охотиться.
- Я хочу пойти с тобой, - сказала ей Эльза, и тут она выдала себя - она боялась, сильно боялась, просто не показывала это, стараясь держать всё внутри себя.
- Ты не можешь, - ответила Сирендель, - Твоё время еще не пришло. Пока что, - и бросив последний взгляд на настоятеля, который к этому времени уже лежал в отключке, она исчезла. Так же быстро, как это сделала Ветра на рыночной площади, на глазах у жителей города. Эльза же бросила прощальный взгляд на брата, который еще цеплялся за жизнь, и, не подходя к нему, не желая сказать ему ни единого слова, ушла с площади в поисках живых людей, дабы вместе с ними последовать словам женщины, которая спасла ей жизнь.
- Леди Сирендель. - голос регента был таким же далеким, каким был голос женщины в момент её возвращения в реальный мир, - Приношу свои извинения за то, что пришлось нарушить условия нашего договора. Надеюсь, я не доставил Вам неудобств?
- Нет, что вы, - ответила Сирендель, идя рядом с регентом, - Скажу больше, ваше отсутствие было как нельзя кстати.
- Рад это слышать.
"Я уже была мертва однажды. Я и мои люди возвращались с задания, когда мы наткнулись на старую ловушку, которая была поставлена многие годы назад против завоевателей, и о которой все удачно забыли. И тогда, смотря на своё тело, которое разбилось после падения со скалы, я заключила договор."