Аннотация: Рассказ, написанный за два вечера, который меня сильно зацепил. Прочтите, он хороший)
"В жизни каждого человека, будь у него белый, черный, желтый, красный цвет кожи, есть три полосы. Полоса черная, когда всё плохо. Полоса белая, когда всё хорошо. И полоса серая, когда не всё так хорошо, как хотелось бы, и не так плохо, как могло бы быть.
Серая полоса - стандартная для многих... да что там многих, большинства людей, населяющих этот шарик под названием Земля. Люди привыкли её считать как обыденную, и просто перестали её замечать. Да и вообще, забыли о ней. Все они, но не я."
Кап-кап.
Вода большими каплями, медленно, падает из крана на умывальник, и звук от удара эхом проносится по всему помещению. Когда-то оно было светлое - лампочки горели ярко, плитки на стенах были белыми, воздух был чист, и кран ещё не протекал.
Минуло пару лет, и всё изменилось. Плитки потемнели и приобрели надписи, оставленными черными маркерами. Кран протекает. В воздухе сырость, и запах, знакомый по туалетным кабинкам, теперь прочно обосновался здесь. Трубы от сырости покрылись ржавчиной, и ... дальше можно не перечислять. Что взять с него? Ведь это здание, хотя нет, строение, - публичный, бесплатный туалет, один из десяти, которые построили в этом небольшом городке, преследую что-то так откуда-то там для чего-то там.
"Моя жизнь всегда была серой. Черных полос было мало, светлых тоже. Одной из таких полос, черной, было известие, что мой последний труд был раскритикован в пух и прах местными, и парой столичных критиков. Мол, моя книга слишком "не форматная", как они выразились. Слишком отличается, и читателю не понравится.
Белой же полосой было то, что, несмотря на столь "лестный" отзыв о моём творении, народ всё же стал покупать то, что я создал. Вначале из любопытства, потом уже по совету друзей/соседей/родственников/нужное подчеркнуть."
Улица была мокрой. Недавно прошёл дождь, притом сильный, посему добираться до дома пришлось по лужам. Благо, что дом находился близко, менее чем в пяти минутах ходьбы от.
"Быть писателем - тяжелый труд. Ты стараешься, работаешь, придумываешь, можно так сказать, выплескиваешь душу, открываешь её, вкладываешь, сочиняя строки, и потом, когда твой очередной шедевр готов, ты ждешь признания. Что твой труд нравится людям. Критикам, обывателям. Что ты получишь деньги, хорошие деньги. Но так получается не всегда.
Ведь люди, которые с детства кушают хиты Голливуда, фильмы, сериалы, и прочую мерзость, легко могут сказать - "Эй, мужик. А ведь это уже было! У тебя как там, только слегка по-другому. Имена другие, места, движения, реплики, слова. Не хорошо как-то получается, а?""
Дверь открывается, и впускает хозяина в дом.
Он снимает верхнюю одежду, обувь, идёт мыть руки. После кухня - достать еду из холодильника, разогреть, съесть. Следующий шаг - положить посуду в раковину, и помыть её. И, наконец, закончив там все дела, он идёт в свою комнату.
Зазвонил телефон.
- Данте, здравствуй. Это твой редактор, - радостно сообщает голос в трубке, - Я тут хотел бы узнать, какие у тебя сроки? Как скоро можно ожидать твой новый рассказ?
- Скоро, - спокойно и тихо отвечает Данте.
- Насколько?
- Несколько месяцев.
- Несколько. Это сколько?
- Пять. Плюс-минус один-два.
- А... - только и успевает сказать редактор, как слышит:
- Пока Чарльз.
Данте кладёт трубку.
Около дивана стоит журнальный столик, на котором лежит яблочный ноутбук. Данте включает его, находит на рабочем столе файл с рассказом, который начал писать, открывает его, и начинает перечитывать то, что уже написал. Написал он пока мало, всего пару страниц.
"Я не герой японской компьютерной игры, и не менее японского мультсериала по мотивам. Я настоящий человек, из плоти и крови, и имя моё - Данте. Меня так назвали в честь предка. Им был небезызвестный Дуранте дельи Алигьери, или просто Данте Алигьери. Я его внук в каком-то там колене, локте, черепушке, уже не помню по чей линии крови. В моей семье принято называть новорожденных мальчиков именем предка, ибо есть закономерность в нашем рождении. Точнее в нашей судьбе. Каждый пятый мальчик берется за перо/ручку/ноутбук и пишет стихи/рассказы/прочее литературное. И предки, заметив это, вдруг с чего-то решили, что в каждом пятом живёт духа великого Данте. И решили называть ребенка этим именем. Идиотская традиция.
Однажды один известных английский писатель написал в одном своём рассказе - "Иногда люди собирались на гору, чтобы добавить пару камней к пирамидке, сложенной на вершине, но это служит лишним доказательством того, что, если есть какой-нибудь глупый обычай, его обязательно подхватит человечество и воплотит в жизнь.". Моя семья, мои предки - как раз такие люди.
Кстати, по поводу Данте, да не предка, а именно персонажа игры. Хоть в игру я не играл, и имею лишь примерное описание того, кто, что, как там, я позаимствовал оттуда одно название, которым назвал своё последнее произведение, так плохо оцененное критиками. "Дьявол не может плакать". Хорошее название. Есть в той игре песня с таким названием, и именно прослушивание её подбило меня на мысль, что моё творение должно называться именно так."
На экране большими буквами было написано название рассказа - "Книга черных и белых страниц". Жанр - детектив с порцией ужастика. Рядом с ноутбуком лежал блокнот, где была записана одна глава этого рассказа. Одно но - это не первая, и не последняя глава. Это серединная глава, которая будет иметь действо в первой половине рассказа. А может и во второй. Смотря, как распорядится фантазия автора.
- Ну так что, приступим?
Голос принадлежал не Данте, а другому человеку, находившемуся в комнате. В сером плаще, шляпе, с зажженной сигаретой во рту и револьвером в кобуре на ремне, он подпирал одну из стенок, и смотрел на автора.
- Сколько раз я просил тебя не курить в помещении, Натаниэль?
- Прости, ничего не могу с этим поделать.
- Не правда, можешь.
- Не могу.
- Можешь. И сними с себя верхнюю одежду. Ты, между прочим, находишься в помещении.
- Хорошо-хорошо, - с печалью в голосе согласился Нат - Ты босс, а это - твоя хижина.
Натаниэль снял с себя плащ, шляпу, положил их на стул в углу, но сигарету не затушил, и как ни в чем не бывало продолжил её выкуривать.
- О чём пишешь, кэп? - поинтересовался он.
- Об одном человеке.
- Уже интересно, - усмехнулся Нат, возобновив работу подпирателя стенки - Знаешь, почти все рассказы пишутся об одном человеке. Есть даже такие, в которых пишут о нескольких людях. Что конкретно у тебя?
- Холодная война, - ответил Данте, не отрывая глаз от монитора - Детектив. Сам из Англии, но живет и работает в Нью-Йорке. Только что его лучший друг совершил самоубийство. Это констатировали следователи, судмедэксперты, да и вообще все, кто видел место преступления.
- Стоп-стоп! - перебил Натаниэль - Если человек совершил самоубийство, тоесть покончил с жизнью, о каком преступлении может быть речь?
- Это было убийство. Кто убийца - никто не знает, но о том, что он есть, догадывается только детектив. Он ведет расследование, обнаруживает страшную тайну, оказывается преступником, возвращается в родную страну, находит причину тайны, узнает, что к чему, умирает. Финал. Занавес. Аплодисменты.
Он удивления Натаниэль выронил сигарету. Воскликнув "О, черт!", он тушит сигарету ногой, чтобы та не стала причиной пожара.
- Вау! - говорит он - Это неожиданно. Даже интересно.
- Скажу больше. В программе - древняя книга, культ, чудовище, странные личности, дневник. И один человек, который может всё изменить.
- Мальчик, который выжил.
- Типа того, но совсем в другом русле.
- Я тебя не хочу расстраивать, - начал Натаниэль, пытаясь подобрать нужные слова, но не кажется тебе, что где-то это уже было? Где-то я такое уже видел.
"Я придерживаюсь мнения, что человек ничего творческого сам не придумывает. Существует некий слой, поток, река, называйте, как хотите, идей, на который настроен мозг каждого человека на Земле. И мозг просто берет из этого потока идеи, и реализует их. В мире много говорят про плагиат, и про ворованные идеи. А ведь, если подумать, то два разных человека просто могут поймать одну и ту же идею, и развить её. В одном направлении, разными слова, с разными началами и концами, но с идеей, которая соединяла все строки в рассказе"
- Нет.
- Отстань от него, - голос принадлежал девушке, которая уселась на диване около Данте. Положив ногу на ногу, симпатичная девушка в возрасте двадцати лет, с длинными светлыми волосами, в строгом черном костюме, посмотрела на собеседника автора, и сказала:
- Данте надо работать. Не мешай ему лишними разговорами. Спрашивай по существу.
Натаниэль отошёл от стенки и подошёл к дивану.
- Данте, - обратился Натан, - Может ты нас представишь?
- Натаниэль Ириарте, - сказал Данте, печатая рассказ - Дейдре Майелс.
- Приятно познакомиться.
- Мне тоже.
Натаниэль сел на диван, около Дейдре, и спросил:
- Ну что, где наша первая остановка?
Комната изменилась. Исчезло все, кроме дивана, людей, сидевших на нём; столика и того, что было на нём. Вместо обычной темной комнаты, где горели две настольные лампы, был просторный офис, в котором "кипела жизнь". Комната освещалась дневным светом, проникающим через окна. По боковым стенам шли книжные шкафы, полностью заставленные произведениями литературы и научными трудами в различных сферах. У открытой деревянной двери с надписью "Профессор Бенедикт Маерс" стоял минибар с почти не тронутыми бутылками виски, бренди, мартини и других напитков, привозимых профессором из своих путешествий. Около окна находился большой стол, заваленный кучей бумаг, несколькими ранними трудами профессора. На нём стояла печатная машинка, черная, около которой стояла кружка с остывшим чаем, который занимал лишь половину объёма.
Что ещё?
Ах да, около выхода лежал черный мешок, а в этом мешке лежал сам профессор. Потолочный вентилятор был выключен, и прохладу в этот летний день осуществлял ветер, проходящий через открытое окно. Один из полицейских, около мешка, что-то записывал в блокнот, другой обследовал стол профессора, и лишь детектив, только севший на диван к новой знакомой, стоял посреди комнаты, и смотрел на вентилятор.
- Не даешь ты мне посидеть на диване, - только и сказал он.
В кабинет вошёл человек. Всем своим видом он показывал, что здесь он главный, и что все должны слушаться его. Так и было. Ведь это был шеф полиции, который сошёл со своего насиженного место для того, чтобы собственными глазами увидеть место, где в последний раз вдохнул его старый друг.
- Ах, Натаниэль, ты уже здесь, - сказал он, подходя к детективу - Я уже думал позвонить тебе, и сообщить новость.
- Нет нужды, Гарри, - ответил детектив - Я его и обнаружил.
- Печально, - Гарри положил на плечо Натаниэлю руку - Я знаю, он был тебе другом.
- Тебе тоже.
- Да что там? Всем нам. По крайней мере, всей старой школе. Я помню, как в старые времена...
- Гарри, будь любезен, - перебив шефа, сказал детектив, поджигая конец сигареты и вдыхая вонючий аромат сигареты - Твои разговоры про старую школу тут не уместны.
- Что ты хочешь сказать?
- Помолчи.
Гарри узнал тон, каким ему было велено замолчать. Не знай он детектива, то уже поднял бы голос, и начал качать права, размахиваясь своим высоким статусом и креслом как священник кадилом. Но сейчас он этого решил не делать, так как знал, что из этого ничего не выйдет. Да и такое дело, как смерть хорошего друга... Не место тут его, Гарольда, выходкам.
- Ты мне лучше вот что скажи, - начал после небольшой паузы и изучения вентилятора детектив - Когда построили этот дом?
- Ну, - шеф полиции подумал немного, и ответил - В начале века думаю. Не раньше.
- Грубо говоря, пятьдесят лет этому зданию.
- К чему ты клонишь?
- Насколько мне известно, в этом здании полный ремонт никогда не делали. Его делали на первых трех этажах, на верхнем этаже, на чердаке, и ещё нескольких этажах. Но не на всех. Этот этаж, к счастью, или скорби, входит в число тех, где делали ремонт. Почему?
- Незнаю, - только и ответил Гарри.
- Этажи подвергались ремонту ввиду протечек, возгораний, других людских последствий. Ремонту подвергался и этот кабинет, но это было давным-давно. Когда профессор въехал в этот кабинет, а это было ещё до того, как я окончил школу (тоесть, очень давно), этот этаж не подвергался ремонту ввиду отсутствия причин.
- Знаешь, - сказал шеф - Я не сильно понимаю, к чему ты клонишь. К чему весь разговор про ремонт?
- Сейчас поймёшь, - ответил спокойно детектив - только, одна просьба. Прикажи ребятам выйти на минутку, и сам выйди.
- Парни, - незамедлительно сказал шеф - На пару минут, отдохните. Сходите за чашечкой кофе, - и, подумав немного - И мне принесите.
Они все вышли из кабинета, детектив, шеф полиции, и два криминалиста, которые работали в кабинете.
- На этом этаже делали ремонт, но тогда у администрации не было стольких денег, чтобы сделать полный ремонт. Иными словами, некоторые вещи, которые находятся в кабинете, а имею ввиду не те, что принадлежали жертве, остались ещё с самой постройки здания.
- Ну и? Допустим.
- Взгляни на вентилятор, - сказал Натаниэль, доставая револьвер - Что можешь о нём сказать?
- Он выключен.
- Ещё.
- Он белый.
- Холодно.
- На нём, как известно, и висел труп.
- Точно.
- И что это нам даёт?
- Этому вентилятору уже почти пятьдесят лет, - сказал детектив, возводя курок, и смотря на вентилятор - Осторожно Гарри. Сейчас вылетит птичка.
Раздался выстрел.
Что-то тяжелое упало на пол кабинета.
Поднялась пыль.
- Ты что, совсем охренел?! - крикнул шеф полиции.
- Объясни мне, Гарри, - сказал детектив, входя снова в кабинет - Как вентилятор, который держался на последнем дыхании, и готовый со дня на день упасть в результате легкого импульса, смог выдержать человека весом в восемьдесят килограмм, и не упасть?
Гарри посмотрел на Натаниэля взглядом, которым обычно смотрят школьники, которых учительница спросила, чем прославился Эдисон и что дал миру Лев Толстой.
- Я откуда знаю? - взмахивая руками, ответил шеф - Я тебе не инженер. Ну, или кто там этими чертовыми вентиляторами занимается.
- Я так и думал, - ответил детектив, и пошёл по направлению к лестнице.
- Эй, ты куда?
- Пойду выпью, - сказал Нат, подходя к двери - Уберите только за собой. Он не любил, когда в его кабинете было грязно.
Дверь закрылась.
Зазвонил телефон.
Очертания кабинета расплылись, как и вымышленные персонажи.
"На самом деле это - обычная штука. Как только ты начинаешь что-либо придумывать, и готов вытащить на свет нечто огромное и интересное, всегда звонит телефон. И после звонка, лично мне, не всегда хочется писать дальше. Не хочется, так как в то время, как я буду разговаривать, нужная мысль, или нужная трактовка дальнейших действий может легко от меня улизнуть, и тогда мне потребуется некоторое время, чтобы снова придумать всё так, как я этого хочу."
- Алло?
- Данте, это Дейдре, - раздалось с той стороны - Привет. Как поживаешь?
Этот разговор был долог, и неинтересен для данного повествования. Но одно лишь можно сказать точно. После того, как Данте положил трубку, он открыл блокнот, нашёл чистые листы, и, пододвинув поближе лампу, улёгся на диван. Взяв ручку, он принялся писать новую главу, которая, возможно, войдёт в рассказ, а возможно, отправится в мусорное ведро к остальным скомканным листам.