- Ну, вот, Август, ты теперь император. - Агасфер обнял его, поцеловав.
- Вверяю в твои руки всю эту планету и все, что завоевано человечеством. Будь справедлив, будь смел, будь добр. Семь миллиардов человек в твоей власти отныне. И как они будут жить - зависит от тебя. Слава цезарю!
- Спасибо, отец. Я сделаю все, чтобы ты был мной доволен. Клянусь! - Август так же обнял Агасфера и, повернувшись, поднялся к трону.
- Милый, я так счастлива! - слегка постаревшая Шейла обняла Агасфера. Их обтекала толпа журналистов, кинувшихся снимать эпохальное событие, и они поспешили выбраться на свободное пространство. Перед выходом из тронного зала Агасфер и Шейла повернулись и помахали Августу. Он слегка кивнул им, грустно улыбнувшись: мол, извините - больше шевельнуться не могу - обстоятельства обязывают...
- Красивый, - сказала Шейла.
-Ты старалась!
- Да уж, повозились тогда с его геномом...Такой лес нарос за четыреста лет, вспомнить страшно. Знаешь, Аг, мне все-таки не по себе. Ведь мы так и не открыли ему всей правды.
- Шейла, ему только двенадцать. Ты сама психолог, должна понимать, что в этом возрасте...
- Да, не лучший момент. Но потом может быть хуже.
- Ты же знаешь, дело не в возрасте. Мы просто хотим считать его своим сыном. И хотим, чтобы он считал нас родителями, пусть даже и приемными.
- Но ведь это так и есть! Аг, какая разница - мы его действительно воспитали... - Шейла замолчала.
Уже в машине, когда они проезжали по Плаца Викториа, Агасфер продолжил разговор:
- В самом деле, маленькая деталь: он считает своим отцом Августа и неизвестную ему женщину. А ведь он является собственным отцом! Вот это меня и тревожит. То же самое сознание в том же самом теле - хотя мы и потрудились основательно... Но до сих пор так никто не воскресал - и духовно, и физически. Нет ли ошибок с нашей стороны?
- Не думай об этом. - Рука Шейлы легла на его руку. - Я сама чувствую, что здесь что-то не так - и мне самой почему-то стало сегодня страшно. Но ведь все происходит по воле Его, не так ли?
Агасфер молча кивнул. Сейчас он очень хотел в это верить. Но Учителя не было так долго...
* * *
Я растянулся на льду озера и проскользил на спине еще метров пять, сгребая пятками снег впереди себя, как скоростной мини-бульдозер. При этом я здорово треснулся затылком - так, что все небо было в алмазах. Полежав минуту, я попытался встать. Меня кидало из стороны в сторону, но наконец я оказался на ногах. Внезапно меня вырвало - не знаю, от ушиба головы или от отвращения, сейчас я ничего не соображал и не хотел соображать. Я понял - и этого мне хватило, чтобы охота понимать что-то отпала навсегда.
Маша была Мишей! Это его тоном она говорила. О болезнях я говорил Михаилу - и вот она - или он? - проговорилась (проговорился?). Я не знал теперь, кто это такое - мужчина или женщина, меня просто трясло от ужаса. Переделывают тела. Нанотехнология. Мужчина становится женщиной. Женщина - мужчиной. Если произвести вскрытие, это будет точная копия женщины. Совершенное тело. Пятый элемент. Биокоммунизм - стерли все различия: классовые, расовые, а заодно - и половые. Жуть. Все подогнано под меня. Зачем?
Михаил в меня влюбился и стал женщиной. Вика тоже в меня влюбилась, но Михаил должен был сначала все обо мне выяснить, все мои мозги протелепать, по ходу дела втюрился и теперь они вдвоем пришли... Господи, зачем меня сюда попали! Верните веревку!
Я сидел возле камня посреди озера в полной прострации. Кому тут можно верить? Зоопарк. Я для них дикарь. Утонченные создания. Перверты хреновы. Что делать - то теперь? Обратно не вернусь, ни за что. Меня от этой пещеры теперь всю жизнь трясти будет. Здесь замерзну. И черт с ним, то есть со мной, то есть с замерзанием...
"Вик, прости меня..." - тихонечко прозвучала в голове мысль Маши. Миши. Я вскочил, охватив руками голову и дико, по-звериному закричал.
"Вик, я понимаю, тебе трудно это принять" - голос Маши продолжал звучать несмотря на то, что я до боли стиснул ладонями свои уши - "Вик, Вик... Я действительно девушка. Вик, вернись, я прошу тебя, Вик, я умру без тебя, Вик, я прошу тебя, ты хороший, ты поймешь, Вик, все не так, но это так, Вик, я не могу так, если тебе плохо - и мне плохо, и Вике плохо, Вик, от этого здесь всем плохо, Вик, я прошу тебя, это же больно, Вик, зачем ты так, я не могу больше, милый, ты все поймешь, Вик..."
Я брел по лесу, шатаясь как пьяный. Сучки под снегом рвали кожу на ступнях, снег, падающий с еловых лап, обжигал спину. Было больно, и это было хорошо. Я два или три раза споткнулся. Падая, распорол себе бок какой-то корягой. По мокрому телу побежала кровь. "Вик, не делай этого! Вик, я прошу тебя!". Теперь в моей голове звучал голос Вики. Хотелось послать их всех с их миром, с их лесом, обложить матом по-черному, но я молчал - я просто не хотел с ними разговаривать. Конечно, я обезьяна. Я дикарь. Я грешник. Они чисты и совершенны. Но я не могу так. Я не смогу этого принять - ни-ког-да!!!
Кажется, я лежал в снегу, охватив голову руками, когда что-то охватило меня поперек туловища, оторвало от земли и подняло в воздух. Я открыл глаза.
Я висел метрах в трех от земли, меня держал на весу мамонт - так, чтобы я не мог вырваться. Да я и не хотел. Каюк так каюк. Так даже быстрее - об елку шмяк, и готов хомяк. Нормально. Даже прикольно - Виктор Черепанов, городской житель двадцать первого века, убит бешеным мамонтом. Кто еще таким кирдыком может похвастаться?
Только вот мамонт был совсем не бешеный, а весь очень спокойный и аккуратный. Он спокойно и аккуратно нес меня куда-то через лес, стараясь при этом, чтобы я не шмякался об елки и не царапался о ветки.
Интересно, куда он меня несет? Впрочем, какая разница... Я устало закрыл глаза и вырубился. Последнее, что я осознал, были всхлипывания Маши: "Вик... Вик... Прости..."
* * *
- Вик, Вик... - Ее голос продолжал звучать и тогда, когда я вынырнул из забвения.
- Говорила я тебе - нельзя так сразу. Ну что с ним делать теперь? Он же от нас шарахаться будет, как от чудищ каких...
Нет, это не в голове. И я не в лесу на снегу. Стоп, меня же мамонт сцапал. Это я у него сейчас на спине лежу. Тепло, хорошо... Мое тело растирают горячие руки... Какие руки!?
Я вскочил, как ужаленный. Я в пещере, на лежаке, надо мной хлопочут Вика и Маша. Растирают, значить, чтоб не помер, значить. А то неудобно им, значить. Блин горячий! Я дико смотрел на них, обдумывая фразу, которой пошлю их туда... туда... так пошлю, значить, что...
Я открыл рот и тут же получил по морде. Рука у Вики была крепкая. Все, что чуть не сорвалось с языка, куда-то отлетело. Как мне показалось, вместе с правой щекой. Как ни странно, вместе со словами отлетели и те мысли, которые рвали на куски мою многострадальную черепушку. Я повернулся к Вике левой стороной моего благородного профиля и вежливо попросил:
- Еще раз, пожалуйста!
Блин, второй раз можно было и полегче!
- Убит - сказал я и повалился на спину.
Только это никого не рассмешило. Маша стояла, глядя в пол, и размазывала слезы по лицу. Судя по выражению лица, Вика готовилась поразить меня разрядом в полтора миллиона вольт, чтобы мгновенно превратить в дымящиеся головешки. Выброс энергии ожидался через две-три секунды. Я почти физически ощутил, как в ней с гудением конденсируется энергия. Молнии в меня ударят из ее прекрасных глаз.
Молнии не последовало. Последовало нечто худшее.
- Как ты мог? Ты хоть знаешь, через что прошла Мария, чтобы быть с тобой? За кого ты нас принимаешь? За транссексуалов? А ты знаешь, чем для нее было это время в мужском теле? Хочешь, тебя для пробы в женское загоним? Тебе что, над нами издеваться нравится? Тоже мне, суицидент несчастный! Герой хренов! Бедненький, воспитание у него не то! Не те социальные механизмы! Другие моральные нормы! Нервишки расшатались! Придурок лагерный!
Как ни странно, большая часть речи была произнесена по-русски. Это меня почему-то задело, хотя было понятно, что многим из этих понятий в местном наречии просто нет аналогов. Но вообще-то такой отповеди я не ожидал. Я сидел, глядя на них, думал, что сказать. В пещере повисла напряженная тишина, прерываемая только редкими всхлипываниями Маши. Вика в упор смотрела на меня - уже не как Иван Грозный, а просто строго. Но, в общем, по-хорошему - если сравнить с тем, что было минутой раньше.
Наконец, я собрался с духом, вздохнул и сказал:
- Знаете что... Простите меня, пожалуйста. Я был неправ.
Все то, что заставило меня недавно бежать отсюда, как от огня, куда-то пропало. Я видел, что они такие, какие есть - и было ясно, что никто меня не обманывал. Они были женщинами - настоящими, и внутри, и снаружи, и не было в них ничего извращенного, ничего неправильного. И вдруг в голове пронеслась, как вспышка молнии, мысль: если и было какое где извращение, то во мне самом. Чистому не надо бояться грязи - она к нему не пристает. И честному не надо убегать. И невиновному - бояться. И все во мне встало на свои места.
- Девчонки, я люблю вас. Правда...
* * *
Люди понемногу перестали поедать друг друга, хотя не везде и не до конца. Они научились выращивать растения, разводить скот, строить дома. Как ни странно, но мой враг, пытаясь их уничтожить, подтолкнул их к прогрессу и сделал их сильнее, чем раньше. Все больше у людей свободного времени, все больше среди них художников и поэтов, все больше сердец слышат мой голос. Но больше становится равнодушных не только ко мне, но и к словам своих сородичей. Правда, эти глухие сердцем хорошо считают - и благодаря им могущество человечества растет. Удивительный народ! Они самим своим существованием превращают победу моего врага в его поражение. Что бы с ними не происходило - все оборачивается, в конце концов, к лучшему. На других планетах разум уже местами вырвался из колыбели и осваивает окружающие звездные системы. Но они похожи на свои машины - и нет среди других звезд народов, подобных людям. Я люблю всех, конечно, как своих детей. Но только в людей я верю по-настоящему. А они уже верят в меня.
* * *
Над Империей, занимающей половину Солнечной Системы, повисло темное облако. Оно было невидимым глазу, но многие из людей - где бы они ни находились - даже в самый солнечный день ощущали присутствие Тьмы. Что-то было не так - но никто не смог бы сказать, что именно.
Люди все так же продолжали осваивать и изучать занимаемый ими мир. Все больше становилось ученых, все меньше оставалось тайн. Все меньше оставалось поводов для споров и раздоров между народами - совершенная техника и неистощимая, незагубленная природа могли прокормить всех. Старые, доримские религии давно уже канули в Лету, и теперь люди прощались и с самим римским пантеоном. Христиане никому не навязывали своих взглядов, с виду ничем не отличаясь от остальных граждан-атеистов. Не так давно император отменил рабство - и как ни странно, после этого вздохнули свободно не только рабы, но и рабовладельцы. Рабство давно уже себя не оправдывало - рабов было просто негде использовать, кроме как в качестве прислуги, а свободные граждане в этой должности работали не в пример лучше и обходились ненамного дороже. Собственно, этим декретом освобождать было почти некого - хозяева и без него давно распустили почти всех своих невольников.
Земли хватало всем - большая часть землян жила в гигантских мегаполисах, взметнувших свои башни на километровую высоту среди девственных лесов и роскошных парков. Все вредные производства были перенесены на Луну, население которой уже перевалило за полмиллиарда человек. С нее на Землю непрерывным потоком поступали все необходимые металлы и минералы, предметы роскоши и энергия...
Производство же на самой Земле было практически невидимым - хотя и вездесущим. Несметное количество роботов различных форм и размеров - от самых мелких, не больше вируса, до гигантских, вроде Лондонского - производили все необходимое, бесшумно и чисто.
Практически в каждом доме был свой синтезатор, позволяющий простым нажатием кнопки дать команду невидимым, мельчайшим работникам, на создание из отдельных атомов всего, что могло потребоваться человеку в быту.
Стоял Золотой Век Империи, Золотой Век Земли. Исчезали целые народы, нации, расы но не из-за истребления друг друга, а благодаря слиянию в единый народ. Исчезали языки - им на смену приходил единый, универсальный язык общения. Все меньше оставалось между людьми барьеров - и все больше появлялось для людей свобод.
Единственное, что еще разделяло граждан Империи - кастовость. Всего существовало три касты: патриции, легионеры и ученые. Первые занимали руководящие посты - если хотели работать. Или просто жили в свое удовольствие, изобретая новые способы не умереть от скуки. Вторые также руководили, поддерживая порядок и власть, осваивали космос, совершали экспедиции вместе с учеными. Быть легионером уже не означало жить в казарме и носить форму - это значило гораздо больше. А ученые... Все они были христианами - и далеко превосходили остальных во всем. Несколько веков полной изоляции от внешнего мира, изначальный отбор самых талантливых и здоровых с последовавшим за этим продолжением такого же потомства в полутора десятках поколений, а также применение в последние сто лет психоментализма породили действительно новую расу - не отличающуюся внешне от остальных людей, но отстоящую от них почти так же, как человек отстоит от обезьяны. И если смешанные браки между патрициями и легионерами были обычным делом, то брак ученого с другой кастой сами ученые рассматривали почти как извращение, и такие случаи были единичны.
Все остальные ощущали свою неполноценность перед этой третьей кастой и, хотя на ученых держалась вся мощь Земли, относились к ним с опаской и предубеждением - скрываемой при общении под маской почти раболепной вежливости, основанной на почти животном страхе. Такое отношение поддерживалось в обществе из-за суеверий, сильно распространенных в среде патрициев. Атеизм вытеснял старых богов, но свято место пусто не бывает - и суеверия плодились на праздных умах, как блохи на бродячих собаках.
"Всем" было доподлинно известно, что ученый может проклясть, одним взглядом превратить человека в идиота или зомби, может одним словом излечить или отправить в могилу, в общем - может сделать с человеком все, что захочет. Что ученого невозможно убить, невозможно застать врасплох - ни днем, ни ночью, что яды на него не действуют, а все раны мгновенно зарастают. Что их Христос - это Человек-Бог, для которого нет ничего невозможного, что он опекает и защищает каждого ученого - почему они и христиане, и что любой из них может так же защищать и опекать хоть целый город, отчего Земля и процветает...
Многое из этих суеверий и слухов было близко к истине, но никто не знал, насколько - и, в общем, мало у кого возникало желание это выяснять.
Фактически, у ученых друзья были только среди легионеров - да и то изредка, из числа тех, с кем они вместе отправлялись в разнообразные экспедиции. Эти люди, мужчины и женщины, с детства привыкшие к труду и на риску, не могли сидеть на месте - и не боялись ни Бога, ни черта, ни ученого. Они дружили с теми, с кем делили трудности походной жизни в джунглях и пустынях, космолетах и подводных лодках - и знали, каково лицо ученого на самом деле.
Такая близость к третьей касте накладывала определенный отпечаток и на отношения к этим легионерам со стороны остальных людей, но при этом они были героями - и были между двумя огнями среди обычных людей и ученых.
В обычной жизни представители разных каст предпочитали не пересекаться друг с другом, потому и селились они обособленно. В новых городах, как правило, отдельные дома-небоскребы были заняты какой-то одной кастой. В этом же здании - или рядом с ним - находилось и все необходимое для работы живущих здесь.
В городах старых или провинциальных, не столь больших как центральные мегаполисы, каждая каста занимала свой, обособленный квартал. Но так или иначе, общество все равно существовало за счет сотрудничества различных классов - но личностное общение между его слоями сводилось к минимуму.
На самом деле, о чем мог говорить легионер с патрицием, когда первый считал второго паразитом, умирающим от скуки, а второй первого - немытым бродягой и тупым солдафоном?
Впрочем, и среди патрициев существовала прослойка работающих и по-настоящему стоящих людей. Поэты и писатели, художники и режиссеры, актеры и гетеры - люди творческого труда. Проституция перестала быть профессией, осуждаемой обществом и превратилась в вид искусства через некоторое время после того, как были побеждены все венерические болезни. Как-то так сложилось, что занимались ею исключительно патрицианки (а так же некоторые патриции).
Деньги потеряли былую ценность, и на Земле заключались только крупные сделки - в основном, за привилегии. Средний землянин был обеспечен всем необходимым - вне зависимости от его вклада в процветание общества.
Впрочем, прослойка паразитирующих патрициев постепенно истончалась - им лень было жить, лень рожать детей и их каста потихоньку освобождала место для более деятельных землян...
И вот над этим миром нависла тень. Кто-то ничего не замечал, кто-то смутно беспокоился, а кто-то точно знал, что это такое.
Знал об этом и Агасфер - неизвестный зодчий этого мира. Знал, но ничего не мог сделать сейчас. А то, что мог - не изменило бы судьбу мира.
Потому, что грядущее определял не он. Он лишь следовал предначертанному, спрямляя острые углы.
* * *
Дети растут, и проблемы растут вместе с ними. Младенца нельзя бить, но подросший постреленок иногда нуждается в шлепке.
Так же и с людьми. Они подросли. И вместе с ними подросли ростки, посеянные в их умах врагом.
В какой-то момент часть людей объединилась в огромное государство - и в нем воцарились темные культы Змея. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы рассеять эту преждевременную мощь любителей жестокости посреди беззащитных племен, не имевших сил к сопротивлению и обреченных на слияние с мрачной ранней цивилизацией. Я посеял среди них несогласие относительно языка, и в спорах вокруг толкования своих законов они развалили это государства на части.
Тогда же произошло сильное землетрясение, разрушившее огромную башню, которую они зачем-то громоздили посреди своей столицы. Все эти события породили среди них несколько интересных легенд...
Потом развитие землян пошло более гладко - образовывались и рассыпались царства, строились и разрушались города. Люди путем проб и ошибок искали наилучший способ приложения своих сил и способностей. Так или иначе, люди осваивали планету. Знания их росли, и рядом с жестокими законами и обычаями рождались удивительные истории и произведения искусства, наполненные любовью и чудесами. Люди балансировали на грани между мной и моим врагом и шли по своему пути подобно канатоходцу над пропастью. И в каждом поколении были люди, слышащие меня, и с каждым веком они слышали меня все лучше. Иногда в конце концов они запутывались в своем понимании услышанного, и потому в их религиях царила дикая путаница. Для них Вселенная была населена множеством сверхъестественных существ, воюющих между собой...
* * *
-Досталось ему вчера - сквозь сон донесся до меня голос Вики. Девчонки уже поднялись и что-то обсуждали между собой, считая меня спящим.
- У него странные реакции иногда. Какие-то преувеличенные - ответила Мария. - Конечно, он из другой среды, но это всего не объясняет.
- В целом это похоже на воздействие галлюциногенов или возбуждающих нервную систему соединений...
Так, пока спал, консилиум собрался. Лечить меня, бедного, будут. Впрочем, свое вчерашнее поведение я сам себе мог объяснить только отчасти. Был же момент, когда я вообще ничего не соображал, действуя с выключенными мозгами. Хорошо, послушаю, не помешает.
- Да он проснулся уже - спокойно сказала Вика.
- Вставай, соня!
Я вытащил голову из-под одеяла. Как-то не так я сегодня к ним относился - что-то лежало на душе, разделяя меня и их. Девочки с двойным донышком - правда, выдаваемая порционно и... Вообще, черт возьми, насколько они меня умнее? Я впервые, кажется, задумался над этим.
- Вик, мы хотим тебе кое-что показать. И предложить.
- И что же?
- Небольшая экскурсия по пещере. И кое-какая процедура.
Виктория выглядела очень серьезной. Сейчас каждое ее слово звучало взвешенно и обдуманно. Предстояла какая-то непростая прогулка, от которой они ждали какого-то важного результата. Кажется, за меня теперь взялись всерьез. Что ж, назвался груздем - не увиливай от засолки.
Проход за моей комнатой ничем не освещался, и через десять метров мы уже шли в полной темноте. Вика и Маша придерживали меня за руки, но им темнота, похоже, не мешала - шли они уверенно, легко.
Через некоторое время я вдруг понял, что могу идти и сам, без поводырей - если не таращить глаза, а расслабиться, под ногами появлялось что-то вроде серой полосы, соответствующей нашему пути.
- Он понял! - засмеялась Маша.
- Тут что, намазано чем-то? - спросил я.
- Нет, это просто способность человека вот так видеть, даже без света.
- А почему у меня раньше так не получалось?
- А ты не понимал.
Так я и поверил, что сковородки сами в голову летят. Скромничают девчонки, а сами подтолкнули мое сознание в нужную им сторону, наверное. Телепатически.
Постепенно я начал различать потолок, затем стены. Нельзя сказать, что я их видел - это было что-то на грани зрения, мне показалось, что и глаза тут ни при чем, я попробовал их закрыть - и различал окружающее так же. Потом рядом с собой я различил два светящихся облачка, похожих на людей. "Девчонки" - понял я. Вот так они выглядят, если не смотреть глазами.
- Способный - улыбнулось мне левое облачко-Вика.
- А ты кончай меня телепать!
- Пожалуйста.
Тут же вновь сгустилась тьма, я открыл глаза и въехал темечком по какому-то камню. Ойкнув, я присел и схватился за голову, еще через шаг споткнулся и по-богатырски грохнулся оземь.
Девчонки не смеялись.
- Ну, что, дальше так же идти будешь? - спросила Маша.
Я разозлился - и вдруг снова увидел коридор.
- Я же сказал - кончайте ваши фокусы! - раздраженно сказал я.
- А мы и не фокусничаем - уже со смехом ответила Маша. - Это ты уже сам.
- Я же говорила - способный - отозвалась Вика. - На лету схватывает.
На этот раз я им поверил. Вроде бы действительно сам. Я встал и, уже не держась за их руки, пошел дальше.
Шел уже уверенно, как и они. Ноги сами обходили препятствия, голова сама нагибалась, где нужно.
Впереди возникло тусклое свечение. Я прикрыл глаза - оно не исчезало. "Что-то живое" - подумал я.
Оказалось - совсем и не живое. Небольшой участок стены в одном месте, как мне показалось, что-то излучал.
- Здесь. - Мы остановились.
Маша провела рукой по этому светящемуся пятну и слегка нажала на край. В стене появилась щель, в которую брызнул настоящий свет. "Дверь" - допер я наконец. - "Потайная дверца. Куда?"
За этой дверью оказался длинный, ровный, хорошо освещенный коридор. Гладкие зеленоватые стены сходились кверху шатром, образуя правильный пятиугольник, свет исходил от длинных трубок, бегущих по его ребрам. Пол мягко пружинил под ногами, дышалось легко, только вот идти по этому коридору было как-то неудобно, что ли. Или неприлично - здесь хотелось надеть ботинки или туфли... Цивилизация все-таки.
Девчонок это нисколько не смущало, и их розовые пятки весело мелькали передо мной. Что меня несколько поразило - вышивка на их одежде в этом свете переливалась, вспыхивая огненными точками. На солнечном свете и у огня я такого не замечал.
Шли мы долго, коридор постепенно забирался все глубже под землю. Наконец он кончился тупиком с двустворчатой дверью. Рядом с дверью в стену была вмонтирована горящая янтарным светом кнопка. Маша нажала на нее и двери с легким шипением разошлись в стороны. Кнопка погасла.
Я шарахнулся назад, потом вперед - прикрыть девчонок: за дверью я увидел полуголого, патлатого и бородатого дикаря. И только в тот момент, когда он также кинулся мне навстречу, я сообразил, кто это был. Девчата заржали, и я тоже: перед нами было просто зеркало в кабине лифта! Обычное зеркало, которого я не видел уже Бог знает сколько.