После того как унесли Ганса, Гретхен разрывалась от нерешительности. Часть её хотела последовать за братом, куда бы чужаки его не несли. Но ведь была и остальная семья, за которой было необходимо присмотреть, ведь они, как обычно, на неё рассчитывали.
За неё принял решение юноша, вернее его взгляд. Она решила снова доверится этим глазам.
Парень не подавал не единого признака желания оставить её. Скорее даже наоборот - все в его поведении говорило о неком стеснительном, неуверенном, колеблющемся чувстве собственности.
Прежде чем принять решение, Гретхен провела минуту или около того, в раздумьях об этом чувстве собственности. Решение было достаточно очевидным, да и в любом случае, вряд ли у неё был выбор, за исключение выбора из двух зол. И...
Ей нравились эти глаза, что-то такое в них было. Остальное можно было вытерпеть достаточно легко. Да что угодно можно достаточно легко вытерпеть, после Людвига.
Парень...
"Стоп" - она направил свои мысли в другую сторону.
- Вас ист... - чертов английский! - Как есть ире... твой имя? - последнее слово она произнесла на немецкий манер.
Он сразу понял вопрос:
- Джефф Хиггинс.
"Ага. Он также умён, как его взгляд" - это был хороший знак, уму обычно сопутствует юмор, хороший юмор. Интеллект Людвига примерно соответствовал интеллекту свиньи, и юмор его напоминал ей свиное дерьмо.
Она произнесла имя про себя несколько раз, пока не уверилась что делает это правильно. Мужчины - в особенности молодый мужчины - сердятся, когда их имена произносят неправильно. Гретхен, по крайней мере, здесь и сейчас, не могла позволить себе такой роскоши.
Никогда. Два года, жизнь Гретхен и её семьи висела на тончайшем волоске. Но Гретхен всегда была уверена в своих силах, с тех пор как была маленькой девочкой. Пока был хотя бы волосок, она будет за него уверено и крепко держаться.
Она взяла его под руку и повела обратно в лагерь, где ждала её семья. При этом она старалась, чтобы это не слишком бросалось в глаза. Мужчины обижаются, когда женщины их куда-то ведут.
Но юноша: "Стоп, Джефф" - казалось, совсем не возражал. К её удивлению, он даже разговорился, путаясь в словах, пытаясь подобрать некий смешанный язык, понятный обоим. Её удивило то, что он, казалось, больше пытался выучить немецких слов, чем научить её английским.
Когда они дошли до лагеря, Гретхен почти успокоилась.
"Всё не так уж и плохо" - решила она: "Конечно, он будет тяжёлым, он такой большой и полный. Ну и что? Людвиг вообще на быка похож был."
Затем, крича и прокладывая себе путь через хаос лагеря - люди уже не вопили от ужаса, но всё ещё были в смятении - подбежали три юнца.
"Молодых человека, глупая женщина, не мальчищки"
Гретхен их узнала. Это были те же трое, что были с Джеффом, и стояли рядом с ним, когда он остановил протестантских наемников. Как только они подошли, началось взаимное подтрунивание. Гретхен не могла уследить за всем разговором - слово там, слово тут. Но быстро поняла его суть. Они расспрашивали его о его новой женщине, и он отвечал.
Она расслабилась ещё больше - распроссы были легкомысленными, но не непристойными. В каком-то смысле - практически невинными. А ответы Джеффа были...
Осторожными, неуверенными. Несвязными, и неловкими, и смущенными. Но больше всего - гордыми. Очень, очень гордыми.
Гретхен изучала эту гордость, то что она могла о ней понять сквозь незнакомые слова. Иностранные языки были ей привычны - наемная армия была пресловутым вавилонским столпотворением - и вполне привыкла отделять смысл от словесной шелухи.
Она расслабилась. Людвиг тоже ей гордился. Как свинопас лучшей свиноматкой. Здесь же было что-то ещё. Что-то... свежее. Может быть - чистое.
К ней пришло внезапное воспоминание, из давно забытого ею мира. Мира, который она изгнала из своих мыслей. Она вспомнила один из вечеров в доме отца, как тот сидел у очага, грел руки, пока мать выставляла на стол еду. Отец повернул голову и посмотрел на неё. Тгда Гретхен было шестнадцать. Всего четыре года тому назад, осознала она. Целую жизнь назад.
И гордость во взгляде её отца. Чистые, блестящие, здоровые глаза, полные чувства "это моё". Чувства такого нежного и такого тёплого, что казалось оно освещает дом больше чем огонь.
К своему ужасу она поняла, что начала плакать. Дрожать как лист. Она отчаянно попыталась взять себя в руки
"Прекрати! Этораздосадуетего! Мужчинам не нравится..."
Кто-то обнял её и притянул к себе. Прижал рукой её лицо к плечу. Подобно ребёнку, неосознанно, она обвила руки вокруг тела и стиснула их. Она рыдала и рыдала, в процессе чувствовала мускулы под жиром, и кости под мускулами. Чувствовавла как острая грань оправы очков упиралается в её череп. Слушала шёпот и не понимала ни слова.
Нужды в словах не было. Смысл, без шелухи - вот что было важно.
Закончив, в конце-концов, рыдать, она подняла голову. Их взгляды встретились. Светло-коричневые глаза и светло-зелёные.