Большинство жилых кварталов Грантвилля располагалось к югу от Баффало Крик. Хорваты приближались к городу с той же стороне потока. Но их командиры, желая сделать нападение внезапным, заставили отряд пересечь речку в нескольких милях ниже по течению и сделать круг, заходя на город с севера.Там, в малонаселенных холмах между городом, школой и электростанцией, имперская кавалерия могла двигаться незамеченной.
Почти незамеченной. Они столкнулись с небольшой группой лесорубов, занимающихся подрезкой сучьев на деревьях, находившихся слишком близко к линии электропередач. Хорватские конники были превосходными лесовиками, поэтому лесорубы были застигнуты врасплох. Трое мужчин, входивших в лесорубную бригаду, были убиты в течение нескольких секунд. Кавалеристы были готовы задержаться, чтобы позабавиться с единственной женщиной бригады, но подъехавший командир потребовал продолжать путь. Несмотря на свою честно заслуженную репутацию жестоких дикарей, хорваты не были недисциплинированный бандой грабителей. Единственным проявлением протеста, которое они себе позволили, было то, что они обезглавили пленницу.
Как только они подошли к северной окраине Грантвилля, командиры конного отряда, посланного против города -- около трети экспедиционного корпуса -- приказал атаковать. С гиканьем криком семьсот хорватов полетели по улочкам пригорода, коля и рубя...
Трех собак, кошку, а также миссис Фланнери. Упрямая и вспыльчивая, ничуть не смягчившаяся за восемьдесят один год своей жизни, вдова отказалась эвакуироваться. Когда появились хорваты, она стояла во дворе своего дома, выкрикивая те же проклятия в их адрес, которые она обрушивала на своих соседей на протяжении десятилетий. Кавалерист, который зарубил её, колебался не меньше пяти секунд, таково было его удивление этим зрелищем.
На несколько минут атака хорватов замедлилась, пока рассыпавшиеся по улицам кавалеристы врывались в брошенные дома в поисках жертвы. Убить всех, приказали им. Особенно евреев.
Уточнение, как и предсказывали офицеры Валленштейна, было бессмысленым. У хорватов было весьма смутное представление о том, как отличать евреев от неевреев, и они в любом случае не были элитными солдатами, приученными к подобным тонким различиям. Насколько их это волновало приказ был прост: Убейте всех.
Но они не могли найти никого, кого можно было бы убит.
"Пусто-снова!" рявкнул полусотник, выводя своих людей из еще одного дома. Его полковник ждал на улице, сидя на коне. Пока десятник делал торопливый доклад, его люди баловалис вандализмом. Но даже вандализма получался мелочный -- разбитые окна и изрубленная саблями мебель -- так как у кавалеристов был приказ не задерживаться.
Полковник свирепо зарычал. "Их предупредили". Он указал на центр города, высокие здания которого были хорошо видны не дальше двухсот ярдов. "Но они не могли далеко уйти. Соберайте людей!"
На это потребовалось еще несколько минут, оторвать солдат от их бесполезно вредительства в домах и собрать их на улице. К тому времени, как хорваты собрались, несколько домов уже загорелось. Но даже поджоги был мелкий. Кавалеристы готовились к молниеносному удару на беззащитное селение, переходящему в бойню. Они взяли с собой мало материалов для поджога и у них не было достаточно времени, чтобы устроить серьёзный пожар.
"В атаку!" взревел командир. Приказ передали отдельным отрядам, собравшимся на соседних улицах. Семь сотен хорватов с грохотом понеслось к центру Грантвилля, и в их криках слышалась ярость и жажда убийства.
Полторы тысячи хорватов, окружающих школу, тоже орали, но в их воплях было больше разочарованния, чем ярости. Спустившись к школе с цепи холмов, лежавших к северу, они не обнаружили легкодоступных входов в здания. Впрочем, они и не ожидали найти входы с этой стороны. Их разведчики уже сообщили, что слабые места школы был с южной стороны зданий.
Обогнув на скаку школу, хорваты обнаружили автобусы, заблокировавшие главный вход в школу. В какой-то момент они растерянным водоворотом закружились на площадке перед школой, сотни лошадей грохотали копытами по незнакомому им асфальту. Не прошло и минуты, как вся здоровенная автостоянка к югу от школы заполнилась солдатами, глазевшими на причудливые желтые штуки, преграждающие им путь.
Офицеры собрались в кучу вокруг генерала, командовавшего всем экспедиционным корпусом. Зло поглаживая усы, генерал рассматривал неожиданную баррикаду.
"Там должны быть зазоры!" прорычал он. "Между этими.... штуками и зданиями. Спешивайтесь и..."
***
Джеймс ждал, пока офицеры собрались вместе. Он с Джулия расположились у открытого окна класса на втором этаже школы, смотрящего на юг.
"Я сниму этого придурка, что посредине", сказал он, прицеливаясь из своей самозарядки "Ты уделай тех..."
Джулия начала стрелять. Трах-трах-трах-трах. К тому моменту, когда Джеймс снял генерала -- прекрасный выстрел, прямо в середину снайперского треугольника -- четверо из его офицеров были уже мертвы.
Джули отбросила опустошенный магазин и ладонью загнала другой. Трах-трах. Еще двое. Трах. Ещё один.
Единственный выживший офицер пришпорил коня, пытаясь пустить его в галоп. Это ему не сильно помогло. Джулия не более секунды сопровождала его движение стволом винтовки.
Трах.
"Господи Иисусе", прошептал Джеймс. Он повернул голову и посмотрел на девушку рядом с ним.
Она ответила взглядом исподлобья. Перезаряжая винтовку, она продекламировала нараспев, на манер речевки: "Ты можешь управиться с самозарядкой, Джууу-лиии-я? "
Николс усмехнулся. Он протянул ей свою винтовку. "Знаешь что, Джулия. Почему бы нам не разделить обязанности? Ты будешь стрелять, а я перезаряжать."
"Хорошая идея!" -- прорычала она.
Капитан Гарс услышал первые выстрелы непосредственно перед тем, как он добрался до дороги. Это была широкая дорога, замощенная каким-то странным веществом. Совершенно плоская. Лучшая дорога, которую он когда-либо видел в своей жизни.
Он повернул голову к северо-западу, прислушиваясь. Андерс Йонссон подъехал и замер в седле рядом с ним.
"Недалеко", констатировал Андерс. Капитан Гарс кивнул. Он опустил огромную руку на эфес своей кавалерийской сабли. Андерс вздохнул. Капитан, это было очевидно, очевидно, абсолютно не собирался пускать в дело свои колесцовые пистолеты. Сабля, как всегда.
Шведская конница выплеснулась на дорогу. Капитан Гарс выхватил саблю и высоко поднял ее. "Готт мит унс!" проревел он и пришпорил коня, бросая его в галоп.
Меньше, чем через минуту, четыреста конников и Западного Готаланда, финнов и саамов с грохотом неслись по тому, что когда-то было -- и по-прежнему именовалась - US Route 250. На запад, вслед за сумасшедшим.
"Готт мит унс!"
"Haakaa pДДlle! Руби их!"
Хорваты ударили по центру Грантвилля, как бревно ударяет по пиле лесопилки.
Как только скакун вынес его на главную улицу городка, командир хорватов увидел фигуру одинокого человека на площади на востоке от него. Человек стоял неподвижно, глядя на них. В одной руке он держал какой-то предмет -- возможно, оружие -- упираясь другой рукой в бедро. Казалось, что он носит что-то вроде униформы, поверх которой была одета необычного вида кираса, и странную шляпу, тоже неуловимо говорящую об официальном статусе владельца.
Командир не смог сдержать соблазна наконец-то обрушиться на открывшуюся цель, после разочарования последней четверти часа. Командир выхватил колесцовый пистолет и поднял его. "Вперед!"
В то время, как он несся вперед во главе конной лавы, какая-то часть подсознания полковника отметила, что все входы в стоящие вдоль улицы дома были перекрыты с помощью различных подручных средств. Это зрелище резко подняло его настроение. Заблокированные двери означали, что люди прятались внутри. Как кур в курятнике, ожидая бойни.
Дэн взвесил пистолет в руке, глядя на приближающихся кавалеристов. В какой-то момент его снедал соблазн достать второй пистолет из кобуры и стрелять с обеих рук. Соблюсти, так сказать, историческую достоверность. Сид Хэтфилд, по свидетельствам современников, так сражался в Матеване. С двумя револьверами наперевес, он отстреливал головорезов из детективного агентства Болдуин-Фелтс, нанятых хозяивами местной шахты.
Он решительно задавил этот соблазн. Правда, семейная легенда гласила, что Сид Хатфилд, шериф, возглавлявший шахтеров в перестрелке с компанейскими ублюдками в Матеване, был это дальним родственником. Но Дэн скептически относился к этой сказке. Практически каждый его знакомый утверждал, что связано родственными узами с кланом Хатфилдов, западновирджинской половиной знаменитой вендетты Хатфилдов и Маккоев.
И, тем не менее, искушение было велико. Был или не был Сид Хэтфилд его кровным родственником, он был, безусловно, примером для подражания потомков. Компанейские головорезы или хорваты, его город был под угрозой.
Но это было в старые времена, когда полицейские не были настоящими профессионалами. Так что Дэн отбросил любительские фантазии и однял автоматический пистолет .40 калибра, держа его образцово-правильным двуручным хватом. До первого ряда всадников было сорок ярдов.
Первые колесцовые пистолеты выпалили в его сторону. Дэн игнорировал выстрелы. Учитывая грубость и примитивность оружия, а также то, что они стреляли с несущихся во весь дух лошадей, хорваты могли попасть в него только по нелепой случайности.
Нажимая на курок, Дэн усилием воли отогнал другую мысль. Это было гораздо более трудная борьба. Он не любил жестокость по отношению к животным, и он особенно любил лошадей. И тем не менее...
Профессионализм превыше всего.
Он опустошил двенадцатизарядный магазин, методично отстреливая лошадей в первом ряду атакующих всадников. Большинство выпущенных им пуль попало в грудь или в горло атакующим скакунам, убив несколько из них наповал. Даже те лошади, которые были только ранены, спотыкались и падали, и всадники летели на замлю вместе с ними. Почти сразу после этого лошади из глубины строя, не пострадавшие от пуль, начали спотыкаться о наваленные на дороге тела. В течение полуминуты атака захлебнулась, как поток воды, ударивший в плотину.
Однако, задолго до того, как прошли эти тридцать секунд, улица превратилась в огненную ловушку. Как только ударил первый выстрел Дэна, помощники шерифа и ополченцы, засевшие на в верхних этажах зданий, открыли огонь. Они практически в упор палили по улице, заполненной плотной массой конницы. И тем не менее, находящиеся под влиянием возбуждения и страха ополченцы -- как и гораздо больше помощников шерифа, чем можно было предположить -- практически ни разу не попали по избранным ими целям. Но это было несущественно. Пули практически не могли пролететь мимо хоть какой-то цели.
Кричащие от ярости и ужаса хорваты попытались открыть ответный огонь из своих колесцовых пистолетов. Но состязание было безнадежно неравным. Мало того, что пистолеты с колесцовыми замками были неточными, но так ещё и стрелки вели огонь с беспорядочно двигавшихся лошадей. Только по чистой случайности их пули попадали в верхние этажи домов, где скрывались защитники города. Среди горожан было только восемь пострадавших. Ни одного смертельного случая, и только два пулевых ранения. Остальные повреждения были нанесены осколками разбитых пулями стекол и выщербленными кусками кирпича. И одно идиотское сотрясение мозга: тяжелый портрет Элвиса, обтянутый бархатом, сбитый пулей со своего подвеса на стене, обрушился на приютившуюся на полу женщину.
Дэн планировал отступить, как только он отстреляет первый магазин из пистолета. Но теперь, видя, что атаки захлебнулась, он остался на улице. Осторожно, почти нежно, он положил опустошенный пистолет на асфальт у своих ног. Затем достал второй пистолет из кобуры и опять начал стрелять.
Один из хорватских офицеров, находившися в первых рядах, начал подниматься на ноги, тряся головой. Он всё ещё не оправился после падения с лошади. Он споткнулся и упал на колени. Затем поднял голову, глядя на человека в униформе, который только что -- невероятно, потрясающе -- в одиночку остановил кавалерийскую лаву.
Дэн проигнорировал бы его, если бы тот умудрился потерять свою шляпу. Но хорваты дорожили своими головными уборами -- особенно офицеры -- и шляпа прочно держалась на шнурке, затянутом под подбородком. Это была очень модная шляпа, украшенная пышными перьями. Шляпа, которую явно мог носить только командир. Даже пуля, попавшая ему в переносицу и снесшая полчерепа сзади, не смогла сбить шляпу.
Опять же, методично, держа пистолет уставным двуручным хватом, Дэн начали убивать спешившихся всадников, находившихся в первых рядах. Он намеревался сберечь несколько зарядов для того, чтобы прикрыть свое отступление. Но к тому времени, когда настала очередь последних патронов в магазине, он он увидел, что отступление было бы излишним. Центр Грантвилля, как Матеван удесятиренного размера, стал смертельной ловушкой для высокомерных чужаков. Он уже видел, что хорваты начали отступление.
Скорее, ударились в бегство. В толпе всадников, галопом уносившихся на восток, не было ни дисциплины, ни порядка. Только пятьсот охваченных паникой конников, оставивших позади двести убитых и раненых, несущихся, сломя голову, по дороге, ведущей неизвестно куда. Лишь бы подальше отсюда.
Дэн услышал, как заводится двигатель автобуса, блокировавшего мост. Он обернулся.
"Дьявол, Гретхен, подожди меня!"
Гретхен расставила немецких новобранцев у окон автобуса, наготове для того, чтобы прикрыть отступление Дэна, если необходимо. Потом, видя то, как развивается бой, она приказала водителю заводить автобус.
Водитель был пожилым человеком, сбитым с толку и напуганным ситуацией. Видя, что он бесполезен, Гретхен схватила его за шиворот и вышвырнула из автобуса. Затем, шаря глазами по толпе, которая собралась к югу от моста, она рявкнула: "Мне нужен кто-то, кто может управлять этой штукой!" Она повторила эти слова по-немецки.
"Я могу, я могу!"
Гретхен узнала голос своего младшего брата, ещё когда он продирался через толпу. Ганс улыбался от уха до уха. "Я могу управлять всем, что движется!" крикнул он с гордостью, несясь к ней.
Гретхен колебалась. Ее брат любил водить, и был очень хорош в этом деле. По крайней мере, если измерять успех способностью добраться от одного места до другого за минимальное количество времени. Но абсолютно безответственно относился к тому, что американские инструкторы вождения называли "контраварийным вождением". Его девиз за рулем был: "никто не может жить вечно, так почему бы, по крайней мере, не попасть туда, куда надо, как можно быстрее".
Ее нерешительность была недолгой. Каждая секунда имела значение, и она не могла по думать ни о ком, кто бы добрался на автобусе в школу быстрее ее братца. "Ладно", зарычала она. "Но будь осторожен." Сами слова звучали абсурдно.
Ганс запрыгнул в автобус и с нетерпением бросился к сиденью водителя. "Куда?" спросил он, запуская двигатель.
Ощерившись, Гретхен изучала перекресток. Разработанный Дэном план, преследовать хорватов по той дороге, по которой они отступали, был явно нецелесообразным. Улица была настолько завалена телами людей и лошадей, что потребуется четверть часа -- по крайней мере -- чтобы расчистить проезд. Уже сейчас она видела, автобусы, которым Дэн приказал ожидать в нескольких кварталах отсюда, прибывали на место происшествия, готовые к погрузке ополченцев, до сих пор находившихся в домах. Но до того, как будет расчищена дорога, ее автобус был единственным, который мог быть использован немедленно.
Она была готова приказать Хансу ехать по дороге, проходивше к югу от Баффал Крик, параллельно улице, по которой отступали хорваты, когда она заметила Дэна, торопящегося к ним. Начальник полиции должен был ехать в одном из других автобусов, но он, очевидно, пришел к тому же выводу, что и Гретхен.
На какое-то мгновение Гретхен была готова ехать, не дожидаясь его, так велика была ее яростная решимость наказать захватчиков и защитить школу. Но ей удалось удержаться. Во-первых, Дэн Фрост был лучшим стрелком из пистолета в городе. С другой стороны, он до конца жизни не устанет ей пенять, если сейчас она не дождется его.
"Подожди", сказала она. Те несколько секунд, которые понадобились Дэну, чтобы достичь автобус, Гретхен торопливо объяснила ее новый план боя Гансу и новобранцам.
Как только Дэн попал на борт, Ганс закрыл дверь и бросил автобус прямо вперед. Дэн схватился за вертикальный поручень у двери, чтобы не упасть.
Увидев Ханса за рулем, начальник полиции прошипел: "Вот дерьмо!"
"Он может водить всё, что угодно", заявила Гретхен твердо.
Автобус, кренясь, поворачивал за угол. Гретхен отчаянно схватилась за верхний поручень. "Всё, что движется", повторила она. Но уже не так твердо.
Ганс пошел на штурм следующего поворота на манер атакующего кирасира. Заднее правое колесо автобуса выскочило на бордюр, сбросив половину новобранцев с сидений.
"Вот дерьмо!" -- повторил начальник полиции. Теперь он держался за вертикальный поручень обеими руками, Костяшки его пальцев побледнели от напряжения.
На следующем повороте -- Буммм! - Ганс напрочь снёс дорожный знак. "Всё, что угодно" -- молящим тоном повторяла Гретхен -- "Gott mit uns!"