Аннотация: Попытка написать вестерн в фантастических декорациях.
Глава первая
Днем здесь жарко, ночью - холодно. Земля высохшая. Кактусы исполинские, ростом с человека, иглы толщиной в палец. Трава пожухлая, серая. Разбитое шоссе исчезает за горизонтом. У обочины стоит дом в народном викторианском стиле с ветряком на крыше и старым флюгером-рыбкой, рядом с домом - сарай. Чуть дальше загон со свиньями. На крыше торчит наглый усатый котяра, облезлый, зеленоглазый, с обрубленным хвостом. Днем жарко и кот прячется в тени, ночью холодно и кот греется возле трубы. Перед домом на шатком раскладном стуле расположился старик, перед ним - плоский гладкий камень, импровизированный прилавок, на котором стоят глиняные фигурки забытых богов. На старике белая рубашка и выцветшие джинсы, широкополая шляпа с загнутыми вниз полями и темные очки с разболтанными дужками. Он очень худой. Ночью холодно и старик кутается в плед; за час до полуночи он собирает фигурки в мешок и возвращается в дом. По утрам он смотрит на восход, по вечерам - на закат, за пазухой у него шестизарядная "Беретта", на левой щеке - родинка, похожая на крест. Он загорелый до черноты, на лбу морщины, а на бледных губах - бледная улыбка.
***
По дороге плетется человек. Он в разорванной рубашке и джинсах, левая штанина потемнела от крови. Человек крепко сжимает зубы каждый раз, когда переносит вес на раненую ногу. Он кривит лицо, но больше от гнева, чем от боли. У него землистая кожа, белый шрам на щеке и порванная ноздря, на голове - соломенная шляпа, босые ноги сбиты в кровь; на вид ему около сорока. Он замечает дом у обочины и ускоряет шаг. Он идет прямо на старика, и, кажется, не собирается останавливаться, пока не опрокинет его вместе со стулом. Но старик достает "Беретту", направляет ствол на незнакомца и произносит спокойным голосом:
- Постой там, добрый человек.
Человек замирает; уродливое лицо бледнеет, зубы скрипят - будто у него во рту песок. Он поднимает голову и высокомерно заявляет:
- Меня зовут, Джош, старик! Джош Ворон! Быть может, ты слыхал обо мне?
- Может, и слыхал, - отвечает старик, не опуская оружие. - И что с того?
- Если ты слыхал обо мне, - говорит Джош, - то ты знаешь, что я в долгу не остаюсь. Что я всегда возвращаю долги!
- Может, и знаю, - задумчиво произносит старик.
Джош ухмыляется - ему кажется, что дело в шляпе:
- Мне нужна твоя помощь. Мне нужны бинты, новая обувь и оружие. И вода! Да, вода... Я верну долг в течение недели - слово Ворона!
- Я не продаю оружие, и я не продаю обувь, - говорит старик, - а водой и бинтами могу поделиться бесплатно.
- Я слышал, у тебя лавка... - неуверенно произносит Джош. - Слышал, ты продаешь...
- Я продаю глиняные фигурки, - говорит старик, ласково проводя рукою над глиняными уродцами. - Ручная работа. Смотри: здесь Локи и Афродита, Один и Ра...
- Кому, черт возьми, может понадобиться эта хрень? - Джош сплевывает на землю и нечаянно переносит вес на раненую ногу; он шипит как змея и кривит губы. - Ты просто сумасшедший старый пердун! Не ври мне: я знаю, ты продаешь оружие!
Старик молчит.
В наступившей тишине слышно, как скрипит флюгер. Тень от лопасти ветряка движется по сухой земле. Юркая ящерка следует за тенью, как на поводке. Небо синее, без облачка. На востоке плавится желтый кругляш солнца.
Джош сглатывает кислый комок и пытается зайти с другой стороны:
- Я слыхал о тебе, старик, - говорит он.
- И что же ты слыхал? - спрашивает старик, почесывая рукояткой "Беретты" воспаленную ранку на запястье.
- Я слыхал, ты помогаешь людям, попавшим в беду.
Старик пожимает плечами. Кладет револьвер на прилавок, достает из кармана тряпицу и начинает смахивать с фигурок пыль. Глаза Джоша превращаются в щелочки:
- Я попал в беду, старик. Меня ограбили.
- Вот как?
- Их было четверо, - говорит Джош. - Они подкрались ко мне со спины. Иначе бы им не совладать со мной, с Вороном! Они прострелили мне ногу, забрали мою воду и мою обувь и оставили умирать посреди пустыни, в семи милях отсюда. Но они не учли одного: Джош Ворон так просто не сдается! Я прошел семь миль с раненой ногой и теперь хочу поквитаться. Я хочу вернуть свою обувь и свое оружие, и я хочу наказать преступников. Помоги мне, и я в долгу не останусь, клянусь!
Старик протирает рукоятку револьвера и неторопливо заталкивает тряпицу в карман. Когда тряпица полностью исчезает в кармане, старик двумя пальцами стягивает с переносицы очки. Джош вздрагивает: один глаз у старика белый, второй - черный.
- Я хочу внимательно разглядеть тебя, Джош Ворон, - говорит старик.
- Зачем тебе это? - кривя губы, произносит Джош. - Я не вру: я ранен, у меня нет оружия, и мне надо перебинтовать раны.
- Я видел четверых сегодня утром. Они шли по дороге мимо моего дома. Я напоил их и наполнил их фляжки, а они поделились со мной газетой месячной давности.
- Это воры! - восклицает Джош.
- Семья, - говорит старик. - Мужчина лет сорока, женщина и двое подростков: парень и девушка.
- Это они... - шипит Джош. - Клянусь, я убью их; я пущу кровь каждому из них!
- Кроме того, - продолжает старик, - они рассказали мне свою историю. Какой-то мерзавец пытался ограбить их на восемнадцатом шоссе, милях в семи отсюда; угрожая оружием, он забрал их вещи, а потом, посчитав, что и это сойдет ему с рук, связал семью и оставил лежать на асфальте. Он связал всех, кроме девушки, а ее схватил за руку и потащил в кусты. У него были грязные намеренья, но, к счастью, девушка изловчилась и коленом врезала мерзавцу в пах; подонок выронил пистолет, девушка схватила его оружие и выстрелила в подлеца.
Джош молчит.
- Она прострелила ему ногу, - говорит старик.
Джош молчит.
Старик достает футляр, вынимает потемневшую от времени трубку и сует в зубы. Сладко жмурится:
- У меня кончился табак, но моя старая трубочка, старушка Мэри, так пропиталась табаком, что табак и не нужен; я наслаждаюсь вкусом трубки и ее восхитительным запахом. - Он открывает глаза. - Кстати, мой учитель истории, мистер Кромби из Далласа, сказал мне как-то, что я обязательно умру от рака легких, потому что много курю; тогда я курил сигареты, сигары и косяки, любой табак и любую травку, я курил все, что можно было курить, я был молодым идиотом с ветром в голове. Наверно, я и впрямь должен был умереть от рака, но вместо этого от рака умер мистер Кромби, и случилось это за год до того, как старому миру пришел каюк. Это было так давно, что ты вряд ли помнишь те времена. Тогда ты был малюткой, Джош Ворон. Ты какался в подгузники, а матушка качала тебя на руках.
Джош сжимает кулаки:
- Что ты можешь знать о моей матери, старый псих?
- Ты ограбил безоружных людей и попытался изнасиловать девушку, - говорит старик. - Но не мне тебя судить: бог тебе судья, Джош. Однако продавать оружие я тебе не стану, как ни проси. А лишней обуви у меня вовсе нет. В этих печальных краях хорошая обувь на вес золота, Джош, и ты это знаешь не хуже меня. Но я дам тебе воды, а Кейси принесет бинты.
- Ты пожалеешь об этом, старик, - шепчет Джош. - Ты пожалеешь.
- Может быть. - Старик кивает и зовет: - Кейси!
С подоконника свешиваются загорелые ноги в джинсовых шортах и кроссовках. Кроссовки на пару размеров больше, чем следует. В темном оконном проеме показывается веснушчатая физиономия подростка; у парня выцветшие волосы, зеленые глаза и щербатая улыбка; в левой руке он сжимает нож для разделки мяса.
- Деда, - весело спрашивает Кейси, - у нас проблемы?
- Кейси, - говорит старик, - напои джентльмена водой и принеси аптечку.
- Мне не нравится его наглая рожа, - заявляет Кейси, глядя Джошу прямо в глаза. - Мне не хочется поить его водой; мне хочется пырнуть его ножом в бочину.
- Раз, - тихо, но отчетливо произносит старик, и Кейси исчезает в темноте старого дома.
И снова тишина, снова жара, и флюгер скрипит, и ящерка копается в трещинке, вздымая облачки пыли, а старик ласково касается толстыми пальцами глиняных божков, и говорит:
- Те четверо сказали мне, что обработали твою рану. Они ничего не забрали у тебя, кроме оружия; на тебе была обувь, которую ты украл у мужчины и у тебя был мешок с вещами, которые принадлежали женщине и детям; и все это они забрали себе. Они не взяли ничего твоего, кроме пистолета, потому что боялись, что ты погонишься за ними, чтоб отомстить, или ограбишь на дороге кого-нибудь другого. Это был милосердный поступок с их стороны, Джош Ворон. Надеюсь, ты понимаешь.
- Я не обижаю живых, - говорит Джош. - А они скоро сдохнут. Я слыхал, как они переговаривались между собой. Они идут к Океану. Никто не доходил до Океана, все умерли. Эти четверо все равно что трупы, старик. Нет ничего плохого в том, чтоб снять вещи с трупа - в конце концов, они ему больше не понадобятся.
Старик молчит. Из дома выходит Кейси с аптечкой и фляжкой в руках. Танцующей походкой приближается к Джошу. Джош хищными маленькими глазками следит за подростком. Он напрягается, как зверь перед прыжком, глаза прищурены, пальцы скрючены, здоровая нога чуть согнута; но мальчишка осторожен. Не дойдя до Ворона шагов десять, он швыряет фляжку Джошу под ноги, достает из аптечки бинт, запечатанный в бумажный пакет, и тоже бросает Ворону.
Джош молча ухмыляется. Он поднимает фляжку, смахивает ладонью пыль; грубыми пальцами отвинчивает крышку и делает маленький глоток: его адамово яблоко дергается, как рыбешка в садке. Затем Джош прячет фляжку за пазуху и улыбается; его губы похожи на два куска сырой глины, и он произносит:
- Мальчик, ты поможешь мне перебинтовать ногу? Боюсь, сам я не справлюсь.
Кейси с любопытством разглядывает Ворона, ковыряясь пальцем в носу. На нем застиранная белая майка с полустершейся надписью "Miami Bitch", в руке аптечка, за кожаным поясом торчит кухонный нож, и сам он весь расхлябанный, дерганный, будто каждая частица его тела находится в непрерывном движении. Джошу Ворону очень неприятно на него смотреть. Джошу хочется схватить мальчишку за горло и придушить; но лучше будет, если вначале чокнутый старик отдаст оружие. Все эти мысли быстро проносятся в голове у Джоша. Он ухмыляется и просит:
- Ну что, малыш? Поможешь дяде сменить повязку?
Не переставая ковырять грязным пальцем в носу, Кейси кричит, обращаясь к деду:
- Быть может, будет лучше, если я все-таки пырну его ножом в бочину!
Джош краснеет от злости.
Дед тихо, но отчетливо произносит:
- Два.
- Ладно-ладно! - говорит Кейси и вприпрыжку бежит к дому. Ныряет в болтающуюся на ржавых петлях дверь, высовывает из темноты голову и кричит:
- Но ты не думай, будто я боюсь твоего ремня, старик! Ты бы все равно меня не догнал! Просто мне тебя жаль - ты такой старый!
- Тр... - говорит старик, но голова мальчугана уже исчезла в доме.
Джоша Ворона трясет от ярости. Не помня себя от гнева, он идет к прилавку. Грязные ногти готовы впиться в дряблую шею старика; он рычит от боли в раненой ноге, но упрямо идет вперед. Старик надевает темные очки и говорит, поднимая револьвер:
- Я думаю, мне бессмысленно считать до трех, верно? Ты все равно не остановишься. Поэтому когда ты подойдешь ко мне еще на пару метров, я выстрелю; мне жаль убивать тебя, Джош Ворон, но мне придется это сделать.
Джош замирает. Он опускает голову и, сжав кулаки, смотрит себе под ноги.
Шепчет себе под нос:
- Ты всего лишь сумасшедший старый пердун. Старый маразматик. Я не боюсь тебя. Не боюсь...
- Мне будет жаль, если ты умрешь здесь, Джош, - говорит старик. - Ведь у тебя наверняка были родители, которые тебя любили; и у тебя наверняка есть песни, которые ты поешь. Вернись на дорогу, Джош Ворон, и подбери бинты. Перебинтуй ногу и иди прочь. Через четыре мили, если ты пойдешь прямо по дороге, ты увидишь город. Баттери Хилл. Это новый быстрорастущий город, там живут хорошие люди, и им не хватает мужчин. Найди себе работу, Джош, заработай на жизнь честным трудом.
- Джоша Ворона многие знают... - зло шепчет Джош.
- Может быть, - говорит старик.
Джош поднимает на него глаза:
- Мне говорили про тебя; говорили, что ты сумасшедший старик, который продает никому не нужные куколки; говорили также, что ты один из лучших стрелков на восемнадцатом шоссе. Покажи свое мастерство, старик. Я хочу убедиться.
Старик качает головой: нет.
- Что ж. Тогда как-нибудь потом, - кривя губы, произносит Джош, разворачивается и уходит. На его рубашке темнеет пятно от пота. Из окна высовывается мальчишечья физиономия. Кейси гогочет:
- "Песни, которые ты поешь"! Ну ты и загнул, старик!