|
|
||
Полдевятого? Полдевятого! Ой! - Пораженная Дашка, не веря своим глазам, впилась взглядом в часы на каминной полке. Бархан тут же уловил причину беспокойства хозяйки, но только укоризненно вздохнул, глядя на незаметно и неумолимо ползущую вверх минутную стрелку. Одолеть время пока еще никому не удавалось. Даже ему - такому громадному и могучему псу - это было не под силу. Впрочем, теперь Бархан лежал на своем коврике, и потому не выглядел ни грозным, ни таким уж огромным. Еще один неразличимый глазом шаг стрелки. Через двадцать пять минут - первая пара у профессора Пекана. Дашка в распахнутом пальто и с развивающимся шарфом в руках выскочила за дверь, не забыв потрепать за ухом "громадного и могучего". Сбежала вниз по трем ступенькам крыльца, на мгновение остановила взгляд на йоу-лу-укси - так, по слогам, о ней и подумала. Вообще-то, йоулоу... такое растение - самая настоящая елка. Ну, точь-в-точь елка, только растет где-то на севере. А это конкретное дерево два года тому назад для Дарьи раздобыл Костик, то есть второй наследный принц Константин. Помнится еще, как высочество удивилось Дашкиному желанию скупить в ювелирных магазинах все самые дешевые и самые пестрые ожерелья. А какие глаза были у принца, когда Дашка стала украшать свою йолку, это надо было видеть! - Природные феи, согласно Актеону, относятся к классу странствующих фейри. Однако такое определение весьма условно уже хотя бы потому, что образ жизни этих существ самый что ни на есть оседлый, они обитают... - Пеликан, профессор Пекан, получивший прозвище еще и благодаря своей походке, вразвалочку путешествовал по кафедре - четыре шага вправо, разворот и четыре шага влево. Наметанный Дашкин глаз уже заприметил наиболее усердно пишущих в тетрадях, у них-то потом и можно будет одолжить конспекты. Всего пятеро, но и то хлеб. Ага, Базиль... нет, лучше вон у Летты возьму, у Леттки почерк получше. Или у Марийки? У Марийки? А?.. Обычно лучшая подруга не упускает случай подремать на первой паре, пусть и с открытыми глазами. И если на первую пару выпадает лекция... А тут пишет. Вот это да! - По человеческим меркам феи живут вечно, продолжительность их жизни составляет по крайней мере тысячи, если не десятки тысяч лет. Кто скажет почему? Константин, может быть, вы скажете? - Господин профессор, но ведь вы, кажется, не упоминали об этом в своих лекциях. Или я ошибаюсь? - Костик вернул Пеликану вопросительный взгляд. - ПМЖЭ, - догадалась и машинально вслух сказала Дашка. Не от здравости ума и твердости своей памяти догадалась, просто слово совпало так забавно, вот и запомнила. - Кто это? А, Дарья. Верно. Потенциальная мера жизненной энергии природных фей в точности равна человеческой. А масса тела феи почти в тысячу раз меньше чем у нас с вами, следовательно... - Костик благодарно кивнул Дашке. Следующая пара - начерталка. На доске рукой старого Леомара выведена тема: "Геометрические построение рунной магии". Сам мэтр Леомар сидит за своим столом и увлеченно читает книжку в легкомысленной желто-розовой обложке, очередной шедевр Бельветты Рольм, страшно популярной писательницы таких же, как обложка, желто-розовых романов. Все вокруг старательно вырисовывают диаграммы и триграммы, выверяют углы и находят центры равновесного приложения сил. Самостоятельная работа. Костик уже расправился со своим заданием и сейчас что-то объясняет, наклонившись к чертежу Марийки. Та слушает, но вид при этом имеет загадочный и какой-то отсутствующий. Дашка знает: весной Марийка должна обручиться с бароном Петером. Вчера она получила письмо из дома. О помолвке сговорились еще в прошлом году, а на будущих зимних каникулах, то есть через неделю, отец Марийки решил "познакомить" свою дочь с ее женихом. Ну, "познакомить" - это только так говорится, на самом деле, барон Петер старый друг Марийкиной семьи. "Старый" - это тоже только... Барону немного за тридцать, но и его отец, и дед были добрыми соседями и друзьями отца и деда Марийки. И с бароном Петером Марийка знакома... ну как знакома, последний раз видела его лет шесть-семь назад, когда он приезжал к отцу. "Высокий такой, нос с горбинкой, волосы черные, а глаза голубые". Ничего так себе портрет. Кстати, и настоящий портрет тоже было обещано показать, но только Дашке, и больше никому. Клац! - медальон выскользнул из Дашкиных рук, ударился об пол и закрылся. - Ты... Что с тобой! - Удивление в глазах Марийки вспыхнуло и в тот же момент сменилось тревогой. Ее подруга с побелевшим лицом, кажется, хотела что-то сказать, но только открывала рот, как рыба выброшенная на берег. - Борода... - наконец, выдавила из себя Дашка. - Что, борода? - Марийка подобрала с пола кулон. - Она с-синяя, - севшим голосом объявила подруга. - Ну, скорее, иссиня-черная. Что тут такого? В роду у баронов Гримбертов все мужчины носили бороды такого цвета. Те, которые не брились. С этим еще связано их фамильное предание. Мол, это какой-то там знак верности и преданности. Сказки, в общем. - Ты... Ты не понимаешь! - снова по-рыбьи задохнулась Дашка. - Он же!.. - Ну как можно было передать весь накативший на нее ужас? Из всех сказок Дашка до отвращения не любила эту поучительную историю о вреде женского любопытства. * * * Я смотрела на Дарью, побелевшую так, что выцвели губы, и ничего не понимала. Нет, понять, что она испугана едва ли не до потери сознания, мне ума хватило. Но почему? Не мог же её так напугать цвет бороды моего будущего супруга? По её же собственным словам, в том странном мире, откуда она родом, встречаются любители раскрашивать во все цвета радуги не только волосы, но и тела. И никого там это даже не удивляет. А уж мою Дарью... Я даже вообразить не могу, что способно привести её в такой ужас. Вслух я называю её Дашкой - она меня попросила, так ей больше нравится - но про себя не иначе как Дарьей. Порой у нас всё ещё случаются разговоры - гадания на тему, какими чарами её к нам занесло, но в душе я давно знаю: кто бы и зачем ни чаровал, главный приз получила я. Потому что Дарья - вот такая нездешняя, ни на кого не похожая - была мне необходима. Встреча с ней - Дар, изменивший мою жизнь. Благодаря отцу, детство моё было счастливым. Папа любил и баловал меня, а я его боготворила, считала самым красивым, добрым и сильным мужчиной на свете. Он называл меня своей радостью, сажал перед собой в седло на прогулках, подбрасывал к потолку, рассказывал мне на ночь истории. Мы тогда жили в столице, отец был полковником, возглавлял охрану его величества и королевского дворца, принимал парады лейб-гвардии, которые остались самыми яркими воспоминаниями моего детства. Я кричала от восторга, когда видела его. Но стоило появиться маме, и восторг мой спадал. Мама, которая в отсутствие отца казалась утомленной и отчуждённой, под его взглядом оживала, её холодноватые серые с прозеленью глаза зеленели и теплели, словно внутри зажигались огоньки. Я смутно ощущала, какое глубокое чувство связывает моих родителей, и это сердило меня: ведь мне там не было места. А потом мама заболела, и отец подал в отставку. Король, с которым отца связывала не только служба, но и личная дружба, пожаловал папе баронский титул и замок, на долгие годы ставший моей темницей. Мама болела, отец всё своё время и душевные силы отдавал ей, а мною занимались всевозможные наставницы и воспитательницы, которые убеждали меня, что жизнь достойной дамы заключается в служении долгу - сначала дочернему, потом супружескому и материнскому. Что радоваться жизни, когда мать болеет, неприлично, что искренность в поведении пристала лишь невоспитанным девицам, а благородные барышни должны в любых обстоятельствах "держать лицо". Потом меня пристроили фрейлиной к принцессе крохотного соседнего королевства, и сначала я радовалась воле, как и положено узнице, вырвавшейся из темницы. Но вскоре на мою принцессу навели очарованный сон, а мне не достало мужества и преданности, чтобы разделить её судьбу, и я снова очутилась в отцовском замке. Мамина жизнь к тому времени была вне опасности, но за годы её болезни они с отцом отдалились от меня, и теперь, казалось, не вполне понимали, куда подевалась их бойкая жизнерадостная дочурка, и что делает в их доме эта унылая благовоспитанная особа. Да я и сама казалась себе куклой - если, конечно, бывают куклы, умеющие чувствовать себя несчастными и бесконечно одинокими. И тогда в замке появилась Дарья. Она едва держалась на ногах от усталости, когда её привёл к нам один из папиных вилланов. Измученная, истощённая, с запавшими глазами, лицо исцарапано, одежда в прорехах. Но когда я спросила её, чего она желала бы в первую очередь - поесть, умыться или отдохнуть, она в ответ спросила... Точных слов не помню, но интересовало её, какие профессиональные возможности есть в нашем мире у женщин и доступно ли им образование. Через две недели её пребывания в замке твёрдые принципы, привитые моими наставницами, начали казаться мне бессмысленной чепухой, а меньше чем через год я уехала вместе с Дарьей в столицу - поступать в магическую академию. Подари мне родители родную сестру, она не могла бы быть мне роднее и ближе, чем Дашка. Щедрая душой, искренняя, прямодушная, она никогда не лицемерила, не лукавила, не таила от меня правды. У нас не было друг от друга секретов. Почему же теперь она молчит? * * * - Ты знаешь, что Марийка замуж выходит? - выпалила Дашка, а у самой глаза... Она всклокоченным ураганом ворвалась кабинет к принцу, когда тот бездумно разглядывал атлас звездного неба, собираясь с духом, чтобы решиться и взяться, наконец, за реферат по астрологии. - Ну, как бы да, - Константин испытующе глянул на гостью, в надежде услышать, как Дашка станет его отчитывать за "речь и манеры, неподобающие королевскому высочеству". Уже с полгода, как Дарья втерлась в доверие к чопорному и строгому министру королевского двора, графу Хендрику. Чем она сумела подкупить самого неподкупного министра? Она его научила неведомой игре в шахматы. По собственному Дашкиному признанию, "сама-то она в шахматах не очень, так, знает, как ходят, как сдают". Но почтенному Хендрику этого хватило. С его-то связями и организаторскими способностями основать "Королевское шахматное общество" стало задачей совершенно пустячной. Дашка же теперь гуляла по королевскому дворцу, как у себя дома, и, кажется, даже лакеи гнули перед ней спины усердней, чем перед министрами и генералами. Правда, в результате такой дружбы с графом Дашка от графа же и заразилась привычкой упрекать Костика в "небрежении к обязанностям принца и пристрастии к выражениям, непозволительным при августейшем дворе". - Ну, знаю, конечно, - повторил принц и только тут разглядел, что глаза у Дашки в точности, как у загнанного зверя - в них одно только безнадежное отчаянье. - Она выходит замуж за... - Пауза. Кажется, Дашке не хватило воздуха. - За барона Петера, - пришел на помощь Костик и непонимающе глянул на серьезно напуганную девчонку. - У него же синяя борода! - воскликнула Дашка. - И что тут такого? Ну, синяя. - Ты!.. - Дашка вдруг закрыла лицо руками. Она что, разреветься собралась? - Стоп! Только без слез. Сейчас разберемся и все исправим. Давай, рассказывай про бороду барона. - Она синяя, - безжизненным голосом повторила Дашка. - Постой, это что, опять какая-то сказка? Да? Объясни толком! - Отрубал им головы, а трупы хранил в потайной комнате? - Может и не отрубал, - насчет голов Дашка, кажется, приврала. Она не слишком хорошо помнила эту жуткую сказку с ее отвратительными подробностями. - Убивал и трупы хранил, это точно. - А зачем? - В Костике проснулся критик или скептик, или оба сразу. - Как зачем? Он же - маньяк! - Маньяк? А-а. Это такой сумасшедший, - проявил эрудицию принц. - Не просто сумасшедший, а ненормальный убийца, ловко притворяющийся нормальным. - Нормальным убийцей? - брякнул Костик, сознавая, что шутку Дарья не оценит - не то настроение. - Ты дурак? Костику пришлось сделать над собой усилие, чтобы не продолжить: "Ловко притворяющийся умным". Ну не верилось принцу в то, что барон Петер, один из славнейших рыцарей королевства, герой битвы при Кленинборке, может так обходиться с дамами, то есть со своими женами. Не верилось, что барон, прямой и открытый, вообще может "ловко притворяться". - А жены? - В смысле - жены? - не понял Костик. - Говорю, жены у барона до Марийки были? Или... Хотя в сказке, только последней удалось спастись, и то я подозреваю, лишь потому, что иначе и сказки бы не было. Некому было бы рассказывать о Синей бороде. - М-м... кажется... - Костик закатил глаза и уставился на хрустальную люстру, будто там, наверху, на медно-хрустальных красноватых изгибах и сверкающих гранях были записаны имена бывших и будущих жен барона. Оказалось, нет, они там не записаны. - Сейчас. - Принц развернулся к полкам книжного шкафа. Чего там, на этих полках, только не нашлось бы! Дашка помнила строгие ряды книг в кабинете Костикова старшего брата, наследного принца Александра. Толстые и солидные многотомные издания, величественные и неприступные монографии, энциклопедии и справочники. У Костика такого и в заводе не было. Потрепанные учебники вперемешку с романами о приключениях, журналы, тоненькие брошюрки и тетради, пухлые папки набитые... Кто его знает, чем они набиты? - Вот! - Его высочество выхватил откуда-то из-под газетных листов "Ежегодник дворянских фамилий королевства". - Ага, барон Петер Гримберт. По состоянию на нынешний год разведен после третьего брака. - Последние слова Костик прочел медленно и почти шепотом, с выражением растерянности на лице, и тут же уцепился за прочитанное. - Но не вдовец же. Разведен после третьего брака. Впрочем, это можно проверить. Пойдем! - Милые мои, проводники я для вас составила. Константин, что еще требуется для проведения реакции сродства жизни? - Эдьвира чуть приподняла излом одной брови. - Нужна кровь... но откуда мы... - Костик бестолково уставился на три пробирки с антрацитово-черной жидкостью. Колдунья пустила в ход другую бровь, на этот раз обращенную к Дашке. - Надо подобрать терции, только без таблиц состояний у меня не получится. - Ты права, дорогуша, лучше загляни в таблицы, - алхимичка достала из ящика стола тоненькую книжицу. - Вот, возьми, и не забудь, что погрешность не должна составлять больше четверти доли. Через полчаса, когда Дарья добавила пипеткой собственноручно приготовленные титры, жидкость во всех трех пробирках позеленела, а Костик не удержался и вздохнул шумно и облегченно. - Таким вот образом, дорогие мои, - подытожила Эльвира. - Получается... Значит они живы? - не веря своим глазам, задала Дашка вопрос, который еще минуту назад не был риторическим. Эльвира улыбнулась, а Костик снова вздохнул. Новый год, его приход Дашка как-то и не заметила. Не сам год, конечно, а праздник. Такое с ней случилось впервые в жизни. Дни, один за другим и даже новогодняя ночь пролетели, будто в тумане. В памяти остались кошмарные сны, обеспокоенные глаза Бархана, увещевания принца, дескать, сказки - они сказки и есть. При том, при всем Костик не упустил случай, и в этом году тоже сумел затащить Дарью на новогодний бал во дворец в качестве своей дамы. Да, это она тоже помнила вполне отчетливо, особенно взгляды девиц и их мамаш, тех, которые рассчитывали заполучить Его Высочество на танец, потом на беседу тет-а-тет, а затем, как знать, может быть в женихи или в зятья, соответственно. Там, на балу, Дашка и не выдержала. - Мы поедем вместе с ней, - объявила она недоумевающему Костику. Недоумение принца объяснялось тем, что до этого разговор шел об искусстве кататься на коньках и о том, что в Дашкином мире существует такой вид спорта, называемый "фигурным катанием". Принц на минуту онемел. - И как ты себе это?.. - преодолев замешательство и вновь обретя дар речи спросил Костик. - С Марийкой я договорюсь... Или лучше... Тебе же ничего не стоит ее уговорить? Правда же? А насчет ее жениха... Кажется, барон - не такой высокий титул, чтобы целый наследный принц не смог напроситься к нему в гости вместе с одной своей знакомой? Бесцеремонность "одной своей знакомой" снова на целую минуту превратила принца в безмолвного истукана. Но минута прошла и Костик кивнул "своей даме" с самым серьезным видом. А через два дня они уже катили по дороге к замку Марийкиного жениха в карете Костика. Впрочем, сам принц предпочел тряску в седле своего коня, тряске шикарного, но снабженного лишь самыми примитивными рессорами экипажа. * * * В родном мире Дарьи нет магов. То ли, как она выражается, были да сплыли, то ли не было никогда, просто за магов выдавали себя всевозможные авантюристы и шарлатаны. Во всяком случае, последние пятьсот лет функции магов у них выполняют учёные. И один из них, самый знаменитый, придумал заумную теорию, согласно которой во Вселенной существует только одна постоянная величина - скорость света, а всё, что мы привыкли считать неизменным - время, размеры твёрдых тел, их масса - якобы зависит от скорости наблюдателя. Не знаю, как в действительности обстоит дело с размерами и массой, а касательно изменчивости времени я готова с этим высоколобым мужем согласиться. В окрестностях Нового года, например, время явно ускоряется, увеличивая при этом ёмкость. В один месяц вмещается, как минимум, троекратная норма всевозможных событий. Зимняя сессия, студенческие пирушки, предпраздничная и праздничная гонки, хлопоты, подарки, встречи, приёмы... В этом году к моей новогодней сутолоке дел добавились ещё предотъездные сборы: сразу после недели зимних торжеств я должна была отправиться домой, а оттуда - в сопровождении родителей - в замок моего жениха. Но и в этом вихре-круговороте дел тревога из-за странного... да что там странного, прямо скажем, возмутительного поведения Дарьи меня не отпускала. Теперь к тревоге и недоумению примешивалась ещё и нешуточная обида. Дарья не просто отказывалась объяснить, что с ней происходит, она начала меня избегать. Больше того, она подучила уклоняться от встреч и разговоров со мной принца Константина, у которого я, не стану лукавить, рассчитывала выяснить причину загадочной перемены в моей подруге. Однако теперь его прямолинейное высочество, завидев меня, делался необычайно целеустремлённым и озабоченным. Вот только что я видела, как он стоит, вперив взор в пространство, у двери какой-нибудь аудитории, а в следующее мгновение его уже нет или он куда-нибудь катастрофически опаздывает. Признаюсь, когда принц выловил меня на дворцовом балу и поставил в известность, что в гости к жениху я отправляюсь не из дома, а прямо отсюда, из столицы, и сопровождать меня будут не мама с папой, а он и Дарья, у меня возникло сильнейшее искушение устроить безобразную публичную сцену. Удержалась от этого сомнительного удовольствия я исключительно благодаря злорадной, если не сказать, мстительной мысли, что Дарье, заточённой вместе со мной в королевскую карету, будет весьма затруднительно уклоняться от разговоров. Я намеренно сяду спиной к лошадям, чтобы ей пришлось смотреть мне в глаза, и пускай меня укачает до дурноты, до морской болезни... ... И конечно же, Дарья меня переиграла - просто отказавшись играть. - Садись рядом, - сказала она, увидев, что я нацелилась на противоположное сиденье. - Я не смогу организовать воздушные подушки сразу на двух скамьях. - Воздушные подушки? - растерялась я. - Ну да. Если здесь ещё не придумали асфальт и камеры с шинами, это же не значит, что мы должны отбить на ваших дивных булыжных мостовых свои нежные филейчики? Я контейнирую сжатый воздух и помещу контейнер на эту лавку, он будет гасить тряску куда лучше, чем эти роскошные подушечки. А чтобы не обновлять всё время заклинание, замкну его на накопитель. - Дарья потрясла браслетом, болтающимся у левого запястья. - Только он у меня один, так что не капризничай, садись тут. Увидев, что я колеблюсь, она притянула меня за рукав, усадила рядом, взяла в руки моё лицо и впилась глазами в глаза. - Марийка, я знаю, что веду себя, как последняя скотина. Но, пожалуйста, поверь мне, я не могу тебе сейчас ничего рассказать. Может быть, немного позже. А может быть, когда-нибудь на старости лет. Как бы тебе?.. Ну, представь себе, что ты услышала обо мне какую-нибудь чудовищную сплетню. Ты ей не веришь, не хочешь верить, но существует один шанс из тысячи, что в этой сплетне есть доля правды, и, если ты ничего не предпримешь, это может плохо для меня закончиться. Ты ведь не захочешь пугать и расстраивать меня, пересказывая сплетню мне? И не сможешь сделать вид, будто ничего не слышала, верно? Дверца кареты распахнулась, в проём просунулась растрёпанная голова его высочества. - Ну что, отправляемся, сударыни? Дашка, Бархана к себе возьмёшь или пусть со мной пробежится? - Пускай немного побегает, мы сегодня толком не гуляли, - решила Дарья. - И, Костик, потерпи полчасика, не отвлекай нас восторженными воплями. У нас важный разговор. Если я и надеялась, что "важный разговор" хоть сколько-нибудь прояснит для меня её туманный намёк, то надеждам моим не суждено было осуществиться. Вместо объяснений Дарья беззастенчиво начала меня пытать. Первый же её вопрос поверг меня в смущение. Почему я согласилась выйти за барона, которого по существу совсем не знаю? Я понимала, что ответы, которые удовлетворили бы любого другого, Дарью не устроят. Знатность рода, положение в обществе, заслуги перед короной, благоволение короля, давняя дружба отцов - всё это, как она выражается, бла-бла-бла, отговорки для любопытных соседей. Она знает меня не первый год, и ни за что не поверит, будто я дала согласие на брак, не имея личных мотивов. И они у меня есть, но... Не говорить же Дашке, что решение принимала не взрослая девица, планирующая своё будущее, а восьмилетняя девчушка, не желающая расставаться с счастливым детством! Девчушка, обмиравшая от восторга при виде отца, восседающего на белом коне в парадном бело-голубом мундире на фоне синего неба. Барон Петер, тогда ещё совсем юный, служил под началом отца, гарцевал перед своим командиром по дворцовой площади, он помнит отца в дни его славы и моего безоблачного счастья... - Ладно, - вздохнула Дарья, видя моё смущение, - Извини, если я влезла во что-то сугубо личное. - Но скажи мне хотя бы, как отнеслись к предложению барона твои родители? Я понимаю, что они - приличные люди и предоставили решать тебе, не пытались на тебя надавить, но ты же заметила их реакцию? Они обрадовались? Огорчились? Разволновались? Или спокойно ждали твоего решения: как скажешь, так тому и быть? Я задумалась. Мне впервые пришло в голову, что отец, пересказавший мне письмо барона, который спрашивал у папы, не станет ли тот возражать, если он попросит моей руки, вёл себя как-то очень... сдержанно. Мама - да, радовалась хорошей партии, говорила что-то о том, что им с отцом Петер всегда нравился, что семья у них славная и состояние весьма приличное. А отец помалкивал. И только когда мама пошутила, что он, как и положено любящему отцу, считает, что ни один мужчина на свете не достоин его драгоценной дочери, папа как будто отмер. Улыбнулся, кивнул, подтвердил, что так оно и есть. Честно пересказав Дарье этот эпизод, я испробовала несколько уловок, чтобы заставить её проговориться, открыть мне больше, чем она рассчитывала, но Дашку, при всей её неискушённости в такого рода играх, не переиграешь. Она просто перевела разговор на другое. Потом мы болтали просто так, дурачились, теребили обросшего сосульками Бархана, который прибежал к нам погреться, играли в смешную карточную игру, в которой карты нужно держать лицом к сопернику, дразнили принца, который отбил свой "филейчик" и упросил нас усадить его на часок на нашу воздушную подушку, словом, развлекались, как могли. Но всё это время я не могла отделаться от мысли: "Что же такого страшного услышала Дарья о моём будущем муже? И где она могла это услышать?" Солнце уже почти скрылось, только узкий краешек алел над горизонтом, расцвечивая всеми оттенками розового заснеженную обочину и тёмные, лишь слегка посеребрённые инеем громады деревьев. Лошади, впряжённые в карету, замедлились: дорога пошла в гору. Вновь пересевший в седло принц припустил было вперёд, но через несколько минут рыжий круп и розовый хвост его игреневого скакуна снова показались в моём окошке. - Ого, а нас, кажется, встречают! - послышался его удивлённый возглас. - Трое верхом и три лошади в поводу... Впереди барон, сзади, должно быть, слуга, а рядом с бароном... Марийка, похоже, твои родители нас опередили. Чтоб мне сегодня голодным лечь, если это не твой отец! До сих пор не могу понять, что на меня нашло. Конечно, я соскучилась по маме с папой, ведь я не видела их почти полгода. Но после моего переезда в столицу мы вообще виделись нечасто, только я не могу припомнить, чтобы предвкушение скорой встречи доводило меня до умопомрачения. Должно быть, воспоминания о детстве, когда я визжала от восторга, взмывая над головами в папиных крепких руках, подействовали на меня таким манером, что я впала в это самое детство. Иначе я не могу объяснить своего безумного порыва... Крик его высочества сорвал меня с места и бросил к переднему окошку. Миг - и, убедившись, что спина кучера полностью заслоняет обзор - я падаю обратно и рывком распахиваю дверцу со своей стороны. - С ума сошла?! - Взвизгнувшая Дашка вцепляется в мою руку и втаскивает меня в карету. - Куда на камни, на полном ходу? Но я, охваченная внезапным буйством, вырываюсь. Взгляд, метнувшись по обитому вишнёвым бархатом нутру кареты, взлетает кверху. Есть! Крыша кареты составлена из двух створок, наподобие дверец. Должно быть, через них левитировали дам во времена моды на юбки с жёсткими каркасами... Неважно! Я взлетаю на сиденье, воздушная подушка подбрасывает меня ещё выше, рука выбивает задвижку и откидывает створку. Над головой - сизо-розовое небо, впереди - всползающая в гору дорога и небольшая площадка на краю, левее и выше. На площадке - всадники, я ищу глазами папино лицо, открываю рот... И тут меня вдруг накрывает стыдом. Силы небесные, как я себя веду? Взрослая девица, невеста!.. Сию же секунду назад, пока никто не заметил, и сделать вид, будто ничего такого не было и быть не могло... Поздно! Я обрушиваюсь на скамью, невидимая подушка нежно подбрасывает меня несколько раз, смягчая падение, но лучше бы меня посильнее приложило тем самым местом... Ох, как мне стыдно, как тошно! Перед глазами стоит смуглое лицо в обрамлении иссиня-черной бородки и синие глаза, в которых вспыхивают попеременно изумление, смех и... понимание? * * * Кроме большого и главного страха, страха за Марийку, по дороге в замок Дарью терзали и мучили страхи глупые и мелкие. Правда, потом все они позабылись или рассеялись сами собой. Например, Дашка не могла себе представить, как она будет сидеть за одним столом с ужасным женихом своей подруги и угощаться каким-нибудь пирогом с телятиной. Она же и кусочка проглотить не сможет! К невыразимому Дашкиному облегчению выяснилось, что порядки в замке у Синей Бороды самые свободные. Милена, кормилица барона и отнюдь не старушка, а пожилая женщина лет этак под шестьдесят, полная с гладким, без морщин, румяным лицом, сразу взялась опекать будущую невесту "своего огольца", ну и ее подругу за компанию. Комнаты им отвели довольно скромные, никаких отдельных будуаров и огромадных кроватей с балдахинами. Обычные были кровати. Милена вызвалась все показать, рассказать и помочь со всем, в чем будет надобность. Что же касается... Завтракать, обедать и ужинать гостям позволялось, когда вздумается и в любом обществе. Такую свободу приема пищи не только Дашка, но и его высочество оценил очень высоко, уж никак не меньше какой-нибудь свободы слова или там свободы вероисповедания. Со словом и вероисповеданием дома у Костика проблем не было, а вот с тем, чтобы перехватить чего-нибудь в неурочное время, с этой свободой в королевском дворце у принца частенько не складывалось. В поисках несчастного бутерброда ему, словно настоящему контрабандисту, приходилось совершать крайне рискованные вылазки на кухню. И не всегда эти вылазки были успешными. Мэтр Массердам, королевский шеф-повар, на своей кухне посторонних не терпел, не взирая, так сказать, на лица. Дашка всерьез думала, что даже сам король... Впрочем, Его Величество, будучи монархом не только просвещенным, но и мудрым, на кухне предпочитал не появляться. А может быть, король полагал, что для подготовки к зачету по артефакторике в первом часу ночи достаточно учебников и конспектов. А буженина, пирожки и маринованный угорь в соусе из белого вина к учебе такого уж прямого отношения не имеют. Теперь же принц своей непосредственностью и хорошим аппетитом завоевал в сердце Милены уголок, пожалуй что, больший, чем Дарья и Марийка вместе взятые. "Моего-то и дитём, и когда вырос уже, не накормишь, хоть ты что делай. А ты, ваше высочество, кушай! Душа у меня радуется, на тебя глядючи." Два дня в замке барона Дашка оставалась словно в забытьи. В том самом забытьи, которое "накрыло" ее при первом взгляде на медальон с портретом Синей Бороды. Не то чтобы она сидела, погруженная в себя и не отзывалась даже на свое имя. Нет, она гуляла с Барханом по окрестным лугам. Ну как гуляла: понуро брела вслед за огромным псом, не замечая ничего вокруг: ни идеально белых и гладко застеленных, ни единой складочки, снежных простыней, ни голых, посеребренных инеем ветвей деревьев, ни гор вдалеке, тоже укутанных в белое снегом и туманом. Припоминался городок у подножья скалы, на которой возвышается замок. Уютный городок, весь такой туристический, пряничный, с крышами, будто залитыми такой белой сладкой штукой, которой и заливают пряники. По самому замку Синей Бороды Дашка тоже... гуляла - бродила сонным привидением по коридорам и переходам. Вот так, открывала двери и брела через величественные залы, и анфилады комнат, попадались ей и крохотные кельи и какие-то кладовки, вздрагивала и отчаянно, до дрожи в коленях, трусила, когда дверь в какую-нибудь комнату оказывалась запертой. Комната. Должна же быть эта проклятая комната! И комната, вроде бы, не секретная и не потайная, просто дверь в нее заперта. Где же комната? В подвале? Спуститься в подвал Дашка себя заставить не смогла. Не смогла, и все тут! С другой стороны, и в сказке ничего ни о каком подвале не было. Просто, мол, запертая комната... Заперты в замке были покои барона, арсенал, ну там еще и дядька усатый с алебардой на часах стоял. Еще не поддались Дашке четыре двери, но... Нет, эти двери не выглядели как-то там зловеще или в таком роде. Кладовки какие-то, сразу видно. Была одна странная комната, не в подвале, наоборот, наверху, в башне. Почему странная? Так сразу и не скажешь. Но что-то такое было. Что-то чувствовалось. Из-за немаленького такого телескопа у окна на треноге Дашка обозвала помещение "обсерваторией". Окон, вообще-то, в комнате было целых четыре - на все стороны света, а в промежутках между окнами висели портреты каких-то напыщенных личностей - двух господ в парче и в доспехах и тетеньки ослепительной красоты. Четвертым в раму было вставлено зеркало, и дама, та, что на портрете напротив, разглядывала себя в нем, и при том, кажется, вполне одобряла увиденное. Еще одна комната, даже скорее, зал, самозваной гостье Синей Бороды нравился больше других. Здесь, в замковой библиотеке, Дашка частенько сидела часами в любимой своей позиции - устроившись с ногами на широком подоконнике. Тяжеленный том "Подлинной истории и сказаний севера", едва умещающийся на коленях. Да уж, тут тебе и гномы, и боги, и духи с демонами, короли с непроизносимыми именами, само собой, битвы и подвиги, и, кажется, где-то было про "неизбывную и вечную любовь". Чем не Толкиен? Жаль, не до чтения Дашке. Библиотека, немножко похожая на музей, только без черепков, без ржавого железа, без чучел и скелетов. Вообще-то, оружие и вазы тут имелись, только целехонькие, блестящие полировкой и лаком. Но больше всего тут, конечно же, книг. Потолки - метров семь, и стеллажи до самого верха, и лестницы. Если высоты боишься - и половины книг не прочтешь. А кресла - хоть и большие, но не слишком... Спинки высокие и прямые, не для того, чтобы сидеть, а чтоб восседать. И еще картина: красивая и значительная дама среди цветов. Ого! Розы просто огромные... Нет! Нет!!! Это дама... Это же фея... Наверное, это королева фей! И эта дама та самая, которая в башне! Память услужливо подбросила строчки из конспекта Пеликановой лекции: "При всем своем относ-ом могуществе, ф - существа весьма легкомысл. и непредсказ-е. Механизм рождения ф. по понятным прич. не изучен. Точно известно то, что ф не бывают детьми, на свет ф появл. уже взрослыми. Мельфамер считает, что все ф рождены королевой фей. А согласно легендам урсунов в Долине фей, и только там, растет цветок похожий на золотистую лилию. В этом цветке и рождается ф". Да уж, эти феи... Дашка сама видела. В городке довольно приличный рынок, лавки самые разные, и чуть не половина покупателей - феи. Покупают все: ткань, гвозди, муку и мед, жемчуг, овощи. И никак себе не представишь, что крохотному существу, ростом с небольшую канарейку может понадобиться в следующую минуту. На глазах у Дарьи малютка сторговала у бородатого мужика корову. Корову! Необъятно огромное рогатое чудовище. Достала из крохотного кошелька крохотные же монетки, которые, впрочем, тут же в руках мужика превратились в полновесные серебряные деньги. Без всякой волшебной палочки махнула рукой на купленную корову, та и замычать не успела, как осыпалась облачком радужной пыли, и пыль эта тут же втянулась туда же, к кошелек феи. Жуть, да и только! А дорога... "Дорога в Страну фей". Ну нету же там никакой дороги! Уж Бархан бы следы нашел. Нет там следов! Все снегом засыпано. Может быть зимой перевал непроходим? Говорят там, с этой стороны хребта старый рудник где-то есть да хутор какой-то заброшенный, и еще охотничий домик барона, а больше ничего в той стороне нет! А еще говорят, что королева фей запретила смертным появляться в долине, и теперь барон не пускает купцов и прочих путешественников на эту дорогу. А если подумать, то феям дорога и вовсе не нужна. Феи же летают. Получается, что барон только людей не пускает. Давно уже не пускает. То есть, кажется, еще его дед или прадед перестал пускать. Договор у них с Королевой фей. Костик еще говорил... Как же там?.. "Барон охраняет Страну фей от врагов, а Королева фей охраняет барона от предательства". Хм. Ну и где этот Костик?! "Я все разузнаю, принцу никто врать не посмеет"- и пропал. Тут с самого утра его дожидаешься, а он небось в каком-нибудь трактире басни слушает. Однако надо признать, принц вцепился в дело пропажи жен барона, как настоящий бультерьер, хотя небось и не догадывался о существовании бультерьеров как таковых. Сразу, как только устроились, высочество стал расспрашивать слуг, а пуще прочих - Милену, куда, мол, да при каких обстоятельствах подевались бывшие жены его милости. Нельзя сказать, что делал это Костик так уж незаметно и исподволь, но допрашивал он своих собеседников каждый раз с таким простодушным выражением на лице... Нет, серьезно, Дашка была готова поспорить на дюжину безе от мадам Шарлотты, что даже хитрован-ключник вряд ли заподозрил принца в чем-то этаком. Видно же - любопытно принцу, да и похоже, близко к сердцу принимает его высочество и печали и радости его милости барона Петера. А ведь вырисовывалась очень даже странная картина. Жены барона покидали замок совершенно неожиданно, и всегда в тот момент, когда сам барон был в отъезде. Что интересно, сбегали, не прихватив ни вещей, ни денег на дорогу. Пропадали, словно их и не было. Потом, вроде бы объявлялись у родителей или иных родственников. Во всяком случае, проблем у барона с семьями бывших жен не случалось. Так и обходилось тихо, мирно. И не скажешь, кому все сходило с рук: покинутому барону, или его сбежавшим женам? Сходило-то сходило, только жены эти бывшие уже и замуж больше не выходили, и на балах и прочих светских мероприятиях не появлялись. В монастырь что ли уходили? В общем, темная история. * * * К невыразимому моему облегчению моя дикарская выходка осталась незамеченной. Принц успел нас обогнать и чудесного явления моей головы над крышей кареты не видел, отец в тот миг смотрел на принца, а на иномирную Дашку мой фортель попросту не произвёл впечатления: подумаешь, захотелось благородной деве вскочить с ногами на сиденье и выставить себя перед женихом дурочкой, экий, право, пустяк! Барон же ни словом, ни взглядом меня не выдал, снискав тем самым горячую и искреннюю мою признательность. Надо сказать, для человека, принимающего у себя малознакомую особу, прибывшую на смотрины, родителей этой самой особы и ни с того ни с сего напросившегося в гости наследного принца со спутницей непонятного статуса, мой жених вообще держался безупречно. Любезный хозяин - приветливый, внимательный, почтительный, но всё в меру, без какой-либо натужности, подобострастия, преувеличенной оживлённости или, напротив, чопорности. Приятный собеседник, способный непринуждённо поддержать любую застольную тему - от политики и философии до моды и видов на зимнюю охоту. Но, что самое ценное, тактичный кавалер, умеющий дать даме понять, что она ему мила и интересна, не смущая её при этом чрезмерно пылкими или по-хозяйски оценивающими взглядами. Не говоря уже о неделикатных намёках или попытках остаться с дамой наедине. С глазу на глаз мы с бароном говорили только однажды - вскоре после нашего приезда в замок. Я спускалась к обеду из комнаты, которую мне отвели, а Петер поднимался навстречу. - Марика, я должен отдать вам одну вещицу. - Петер достал из кармана небольшой футляр, открыл и протянул мне. В футляре лежал небольшой ключ с затейливо украшенной головкой, в которую была продета тонкая цепочка. - Не спрашивайте, зачем, таков обычай, и он придуман не мной. А от себя я хотел бы попросить вас... Не придавайте значения, если моя кормилица, Милена, покажется вам излишне... взыскательной. Она очень добрая женщина, но иногда её любовь ко мне принимает преувеличенные формы. - Он улыбнулся, немного виновато, и развёл руками. Милена полчаса назад заглянула ко мне в комнату, и на лице её действительно читалось выражение "ну-ка, ну-ка, посмотрим, кого тут хотят навязать моему мальчику!" Но, едва завидев её, я тотчас вспомнила свою покойную нянюшку, заслонявшую меня собой от малейшей неприятности - начиная от соседской левретки, которая терпеть не могла детей и считала нужным облаять меня при каждой встрече, и кончая мамой, которая однажды, когда я расшалилась не на шутку, решила, что мне явно не повредит шлепок-другой. И, видимо, воспоминания о нянюшке тоже отразились у меня на лице вполне отчётливо, потому что Милена... В общем, у меня создалось впечатление, что она и меня берёт под своё крыло. - Не тревожьтесь, Петер, с Миленой мы подружились, - улыбнулась я ему в ответ. Барон, казалось, удивился. Но ничего не сказал, поклонился, пошёл дальше. И только когда нас разделяло уже два пролёта, вдруг окликнул меня, перегнулся через балюстраду и с непонятным выражением спросил: - Марика, могу я попросить вас ещё об одном одолжении? Не поднимайтесь, пожалуйста, в башню! Опять загадки! Чувствуя, что с меня довольно, я решительно направилась к отцу. - Папа, скажи мне откровенно: ты будешь рад, если я выйду замуж за барона? И мой честный храбрый папа, мой рыцарь без страха и упрёка, отведя глаза, начал бормотать что-то невразумительное! Вроде того, что он будет рад, если я буду счастлива, а всё остальное не имеет никакого значения, что родители в таких делах не советчики, и я должна слушать только своё сердце... - Папа! - не выдержала я. - Признайся, ты слышал о бароне что-нибудь порочащее? Он повержен каким-то тайным страстям, замечен в нечестной игре или, может быть, способен поднять руку на женщину? Отец выпрямился и гневно сверкнул на меня очами: - Что?! Ты это всерьёз? По-твоему, я могу отдать единственное дитя за человека, про которого ходят подобные слухи? Хорошего же ты обо мне мнения, дочь! И тут я окончательно поняла, что ничего не понимаю. * * * Если гора не идет... не гора, Костик не идет. Ладно, Дашка и сама может к нему заглянуть, тем более что ни в каком трактире он не сидит. Так как Милена, его ни в одном трактире не накормят. И точно, баронова кормилица с какой-то фарфоровой посудиной в руках выплыла из дверей покоев Костика. Тут ее поджидала горничная с подносом. Обменяв пустую супницу на большое блюдо с запеченным и явно чем-то фаршированным бывшим пернатым, Милена собиралась вернуться к принцу, но заметила девицу, которую привез с собой его высочество. А Дашка, в свою очередь, заметила на мгновение поджатые губы Милены. - Золотая моя, ну дай ты ему покушать спокойно! - Тёть Милена, вот честное слово, не буду я принца отвлекать. Обещаю вам, пока он эту утку всю не съест, я и слова ему не скажу, и из-за стола встать не позволю. - Это фазан, - не поймешь, то ли обиделась, то ли смягчилась Милена. - А может, давай я и тебе что-нибудь соберу, а то до обеда еще вон сколько ждать. - Нет, спасибо, тётя Милена, я... - Дашка замешкалась, подыскивая предлог, чтобы обойти с фланга сердобольную кормилицу. Вот уж действительно - кормилицу. - Тёть Милена, а та комната, что наверху, в башне, с телескопом?.. - Теле... А! Подзорная труба, чтоб в небо глядеть? Там еще четыре портрета. И что? Там, моя золотая, девицам-то нечо делать. Это башня королевы. - Королевы фей? - догадалась Дашка, по-мультяшному округлив глаза. Милена кивнула и снова поджала губы. Дашка развернулась и прежним сонным привидением поплелась прочь. Завернула за угол, поднялась по лестнице, и снова за угол, и... - Ой! Ты... Да что с тобой? - Марийка едва не столкнулась с подругой. - Я... Нет, ничего, - Дашка встряхнула головой. - Решила высочество навестить, а он, понимаешь ли, кушает. Милена меня... - Дашка застыла, впившись взглядом в золотой кулон на груди у Марийки. Ключик. Совсем не такой, как у деревянного и длинноносого, бестолкового разгильдяя. Небольшой и очень изящный, а еще явно настоящий, которым можно открыть... Дашка попыталась сглотнуть комок, подступивший к горлу, в ушах зашумело, а перед глазами поплыли круги. Единственная мысль была идиотской мыслью Капитана Очевидность: "Вот так, наверное, и грохаются в обморок". Вещественная причина потрясения подруги не укрылась от Марийки. Будущая баронесса расстегнула цепочку и вместе с ключом протянула ее Дашке. Та отшатнулась, но тут же протянула руку и осторожно, кончиками пальцев, словно ядовитое растение взяла кулон. - Петер... Его милость, барон подарил. - Давно? - каким-то замогильным голосом спросила Дарья, разглядывая изукрашенную завитушками и сложным узором вещицу. - Как только встретил. Сказал, что должен сделать этот подарок. - Должен... - повторила Дашка, вздохнула и опять зашевелила губами на этот раз беззвучно. - Да, там странно так написано, - почему-то смутилась Марийка. "Истину откроет ложь и беспечность". Не похоже... - А от чего ключ? - перебила Дашка. - Что им открывают? - Не знаю. Наверно, от шкатулки или от ящика стола, он же небольшой, - неловко пошутила Марийка. Ну что может открывать такая безделушка? - Пойдем, - Дашка вдруг решительно вцепилась в руку подруги и потащила ее за собой. - Куда? Зачем? Вопросы остались без ответа, а невесту барона Дашка потащила за собой, будто неведомый паровоз (не то хитрый самодвижущийся артефакт из ее мира, не то просто могучее чудовище). Костик все еще сидел за столом, уже с чашкой в руках он невидящим взглядом объевшегося кота смотрел на блюдо с пирожками. На удачу Милены рядом не было, и Дашке удалось "прицепить к своему поезду еще и этот вагон, набитый провизией". - Что? Куда? - В вопросах высочество не отличалось оригинальностью. - В Башню Королевы, - отчеканила Дарья. - Нет. - Марийка даже головой замотала. - Нет, не надо в башню. - Это еще почему? Дай угадаю, барон не велел? - Дашка чувствовала, вот сейчас она отступит, всего на шаг, и все! Уже в эту жуткую башню ее не затащишь. А почему, собственно, жуткую? Что в ней жуткого? Жуткого, нежуткого... Как же ей надоели эти загадки! Да, в конце концов, что им какой-то барон, вон у них какой защитник - целый принц! Нет уж, хватит! Сейчас они подымутся в башню и во всем разберутся, а надо будет - и саму башню разберут по кирпичику! Похоже, Дашкины мысли очень недвусмысленно отразились у нее на лице. Марийка покорно сникла, а Костик не нашел причины, чтобы возразить. - В башню, так в башню. - Принц отодвинул девчонок за спину, мало ли что, и сам первым затопал по ступенькам лестницы. Наверху, перед дверью случилась заминка. - Тут заперто. - Как это заперто? - Дашка по привычке обмерла от самого факта запертой двери. - Заперто, - подтвердил принц, еще разок дернув дверь за ручку, и тут же признался, - и должно быть заперто. Я видел, как вчера в дверь замок врезали. А если не запирать, тогда зачем замок? - Логично, - мрачно усмехнулась Дашка и протянула Костику ключ на цепочке. Высочество ключ взял, повертел в руках и только пожал плечами. - Это игрушка какая-то, а здесь нормальный ключ нужен. - Не подходит? - Дашкин вопрос прозвучал почти радостно. - Не-а, - Костик расплылся в улыбке. - Но если очень нужно, то... У тебя есть... - Принц перевел взгляд со стриженной Дашкиной головы на Марийку, - шпилька? Получив требуемое от будущей хозяйки замка, высочество вытащил из ножен кинжал и принялся увлеченно ковыряться в замочной скважине двумя инструментами сразу. Долго ли коротко ли, а минуты через три в замке что-то щелкнуло, и принц жестом фокусника распахнул дверь. Дашка дернулась было войти, но Костик спохватился и вошел в комнату первым. - А чего запирать? - принц обвел взглядом лишенную мебели комнату. - Кто-то на телескоп покусился? - Или на портреты, - пробормотала Марийка, увлеченно разглядывая свое отражение в зеркале. - Или на зеркало, - прищурившись, Дашка принялась разглядывать подругу, потом ее отражение в зеркале, потом снова... - А кто это на портретах? - самым невинным тоном спросила она наконец. - Это... - начал было Костик, но Дарья за спиной у Марийки скорчила ему самую страшную свою физиономию, при том ничуть не опасаясь, что в зеркале невозможно было этого не заметить. - Это барон Андрис, дед Петера, - Марийка повернула голову направо. - Барон Конрад, отец, - взмах левой руки. Потом разворот к портрету красавицы, - Королева фей. - И? - Дашка вопросительно распахнула глаза, а Марийка снова повернулась кругом и друзьям стали видны мочки ее ушей, вдруг покрасневших под локонами волос. - Но вы же сами... - Барон? Да? - Кивок подруги Дашка не заметила, она протянула руку и коснулась зеркала. А зеркало было не таким уж холодным и совсем не таким гладким, как подобает идеально гладкой стеклянной поверхности. Та-а-к, что тут у нас? Какой-то стык? Похоже на доски. Тщательно оструганные, может быть, покрытые лаком, но доски. А это что? Так и есть! Замочная скважина! Рука с ключом дрогнула, и... Дашка была готова поклясться, рука сама потянулась. Не ключ потянул руку к замку, а рука, будто загипнотизированная... Можно ли загипнотизировать руку? Вот ведь она отлично сознает, что дверь ни в коем случае открывать нельзя, а рука сама тянется и уже почти нащупала ключом невидимое отверстие. Ну уж нет! Вместо того, чтобы сражаться с собственной конечностью, Дарья неожиданно для самой себя подмигнула своему отражению в зеркале... все-таки в зеркале, и рука расслабилась, выпустила ключ, и тот повис на цепочке, обвившей палец. Каким бы толстокожим ни казался Костик, но ему, похоже, передалась Дашкина тревога, затем - напряжение борьбы и даже секундное отчаянье. Ощущение опасности давило на принца, но что предпринять?.. Наконец, Дарья выронила ключ, и в этот-же момент послышались шаги. Хм, шаги, какое там. Кто-то гремел сапогами по каменным плитам, взлетая вверх и едва ли касаясь каждой третей ступеньки нешуточно крутой лестницы Королевской башни. В комнату ворвался... Конечно это был барон. Немая сцена. Нет, это совсем не значит, что все застыли как статуи. Понаблюдать за собой Дашка не могла, разве что в зеркало... Но до того ли? Барон влетел в комнату с такими глазами... Ужас, тревога, безнадежная решимость, злость на самого себя, и чего там еще только не было в его глазах. Уж пару страниц любой сочинитель романов потратил бы на описание этих глаз. На Костика хватило бы и одной строчки: принц дернулся, чтобы преградить путь "взбешённому" барону, но Дашка не сплоховала, ухватила высочество за локоть и к своему собственному удивлению удержала на месте. Марийка. Ох! Боюсь, частоты в двадцать четыре кадра в секунду не хватило бы, чтобы запечатлеть все ее чувства, сменяющие и нескладывающиеся друг на друга: трепет, смятение, испуг, растерянность, радость, облегчение, робкая надежда, смущение, стыд, горечь, отчаянье, опять надежда, понимание, восхищение... От такого калейдоскопа у Дашки даже голова закружилась. Костик тоже, словно зритель на турнире по теннису крутил головой, пытаясь разобраться в обмене взглядами между бароном и Марийкой. - Нам на выход, - зашипела Дашка на ухо высочеству, привстав на цыпочки, и тут же потащила принца на этот самый выход. Когда кончились ступеньки, Костик обернулся, - С ума с вами сойдешь! Что это было? - А сам не понял? - Да все я понял! Видно же, любит она барона. А барон, вроде, и... Я спрашиваю: чего ты мне голову морочила? Маньяк, трупы, борода. - Ну, вот такие глупые сказки читала я в детстве, - пожала плечами Дашка. - Зато теперь мне все стало ясно. - А чего тут было неясного? - Да так, ничего существенного. Была разве что парочка чисто академических вопросов: откуда берутся феи, и куда деваются жены баронов Гримбертов? - Ты серьезно?! - Костик даже обернулся, чтобы снова броситься наверх. - Стой, там уже есть кому... Да стой же ты! - Так, - принц легко подхватил Дарью под локти и задвинул за массивную колонну, поддерживающую каменную спираль лестницы. - Колись, давай! - Ваше высочество! - Дашка на автомате собралась было попенять принцу за собственноручно... собственноязычно подкинутое в августейший лексикон словечко, но передумала. Момент неподходящий. - Ладно, не парься, вот мои аргументы: все, что мы знаем о феях, говорит о том, что феями каким-то волшебным способом становятся люди, то есть женщины. Здесь тебе и закон сохранения жизненной энергии, и то, что у фей не бывает детей, и то, что новые феи появляются ну очень редко. А иначе от фей при их долгожительстве уже было бы не протолкнуться. - А зеркало? - догадался Костик. - Да, артефакт. Но это для нас - зеркало, для тех, кто не связан с хозяином замка никакими обязательствами, чего не скажешь... А Марийка и Милена видели портрет барона, а для прежних жен Петера дверь в Страну фей не скрывалась ни под какой иллюзией. 'Истину откроет ложь и беспечность' - написано на ключе. - Барон охраняет Страну фей от врагов, а Королева фей охраняет барона от предательства. - Задумчиво продолжил принц. - Самое забавное, если твою гипотезу на экзамене изложить Пеликану, то пара будет обеспечена. - Ай, - легкомысленно отмахнулась Дашка. - Гипотеза. Ерунда это все. - А что не ерунда? - не по-костиковски серьезно спросил принц. - Не ерунда - то, что Петер приказал врезать замок, то есть готов был нарушить договор с Королевой фей ради Марийки. Понимаешь, ему ведь было наплевать, что Марийка увидит вместо зеркала, он хотел уберечь, защитить ее любой ценой. В общем, эта сказка лучше той, что я когда-то читала.
|