Степанова Дарья Андреевна : другие произведения.

Пролог

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что делать если тебе, вместе со знаменитой врачевательской фамилией и семейным талантом видеть и исцелять разные хвори, в комплекте идет авторитарный и не терпящий возражений отец? Причем не просто так, а сам доктор Зорон, прославленный врачеватель, который скрывает в своем прошлом массу некрасивых тайн?
  Серая несыть. Истертая в пыль кора дерева нэсет, принимать при дурных снах, беспокойстве и слабости тела. Приписка доктора Зорона: Нисузе не давать. И так запасы на исходе.
  
  
  В жизни каждого отпрыска знаменитого родителя наступает момент осознания того, что кем бы ты ни был, как бы ты не старался, ты никогда не сможешь сравнится с ним. Этот момент наступил для меня шесть лет тому назад, когда я, совсем юный, закончил свое обучение и начал практиковать. Когда твой отец - знаменитейший врачеватель, тебе не остается ничего, кроме как прятаться в его тени, будучи сыном того самого доктора Зорона.
  Я сидел на низкой скамье перед раскрытым шкафом, в котором хранились отцовские мантии. За давностью лет, ткань посерела и частично истерлась. Самые старые из них были погрызены пылевиками(1), они были похожи скорее на куски половой тряпки, чем на церемониальные одеяния. Но никто не посмел бы выкинуть их, даже новая отцова приживалка, ведь все самое важное в жизни врачевателя, его богатейший опыт, его победы - всё находилось именно здесь. Мантия врачевателя сама по себе довольно-таки проста - сшитая из двух кусков плотной белой ткани, с широким стоячим воротом и прорезями для рук, она напоминала слегка согнутый пополам бумажный лист, будто кто-то намеревался сложить из него воздушную птицу, да передумал на полпути. Под мантию поддевалась рубашка с рукавами по локоть и штаны. Но это не все. По двум сторонам ворота вшивались широкие и длинные, до самого пола, тканевые ленты. Главное сокровище врачевателя находилось на их обороте - росписи и слова благодарности от прошлых пациентов. Ленты хранились в свернутом виде, завернутые в мешочки с синим тмином, и, в отличие от прочих частей одежды, сохраняли свой вид годами, даже поколениями. Я аккуратно, стараясь не рассыпать специю, развернул одну из них. Потрясающе. Время, даты и слова. Слова на четырех языках, от непонятных закорючек до длинных витиеватых полос. Ну и, конечно, на родном, большая часть. Даже не читая даты, я сразу понял - эта мантия относится ко времени когда мой отец служил врачевателем при мэрии, что предстояло теперь и мне самому. Даже как-то странно касаться шероховатой ткани, испачканной в сотне разновидностей чернил, и понимать, что великое прошлое твоего отца становится твоим будущим.
  
  
  Зорон-младший, бестолочь и неуч по мнению отца, подающий надежды врачеватель по мнению пригорожан, "розовые щечки" по мнению двухсотлетней торговки сдобой и будущий претендент на место мэрийского врачевателя. Аплодисменты, цветы к ногам, поклоны, крики "браво". А если отбросить шуточки, то шансов хоть как-то оправдать доверие великого родителя у меня было меньше, чем переплыть Полуденное море. В смысле, никаких. Я свернул ленту настолько бережно, насколько мог, и вложил ее обратно в пришитый к мантии мешочек. Каков шанс, что хотя бы лет через сорок-пятьдесят мне удастся достигнуть хоть десятой части отцовских регалий? Ведь доктор Зорон был великим, им восхищались, писали его портреты, осыпали дарами и всячески поощряли. А он ушел. Променял сияющий Город на спокойную и тихую жизнь в пригороде. Я не знал , правда ли, что это отца "ушли", как судачили некоторые из соседей, или же он сам решил, что так будет лучше. Но факт: я родился уже тут, в пригородском поселении с неблагозвучным названием Яма. И самое странное: мне нравилась такая жизнь! Мне нравилось вставать каждое утро зная, что этот день будет точной копией предыдущего, идентичным близнецом. Я прикрыл глаза, погружаясь в это ощущение полной беспечности. Ровно с шестым ударом часов в соседнем доме открываются ставни. Соседка развешивает белье. Пара вздохов. Через дорогу переходит упряжная собака - большая безродная одноголовая псина, не годящаяся ни на что, кроме как таскать на себе почтовый груз. Ее лапы стучат по мостовой. Еще через пару минут обязательно звенит колокольчик - торговец часами, живущий в лавке под нами, выходит из своего магазина и начинает неторопливо мыть витрину до блеска. Безупречный порядок был первым требованием отца, когда он сдавал первый этаж дома часовщику. В детстве мне нравилось бегать вниз и слушать, как тикают тысячи разнообразных механизмов. Часы в нашем пригороде пользовались огромным спросом. Еще через час обязательно громко звякают пряжки и награды на мундире нашего еще одного соседа, отставного грифойдера. Он выходит каждое утро, чтобы прогуляться и принести свежих овощей к завтраку. После шумов становится так много, что уже сложно их различать, но все они, как музыка, как гимн нашего пригорода, звучат каждый день в давно установленном ритме. Никакого сбоя, никакой отсебятины. Приятный, ласкающий слух шум. И вот три дня тому назад, общий порядок был безвозвратно нарушен. Каждый год в каждый из пригородов отправляется городской возчий во главе длинного каравана повозок. Он привозит письма от родственников, посылки, подарки, награды за службу, редкие товары и прочие полезности. Забирает корреспонденцию у пригородских и исчезает снова на год. В этот раз возчий появился на два месяца раньше. Никто не был готов к его приезду. Посылки собирались впопыхах, письма и прошения писались на ходу. Сутолока, паника и переполох. Никакого порядка. Я в то самое время как раз заканчивал принимать посетителей, когда моя пациентка, Нисуза, высокая краснолицая женщина, вечно переживающая за двух своих малолетних сыновей, сорвалась с места и покинула приемные покои, оставив двух сорванцов на меня. К счастью, с детьми Нисузы я давно имел взаимовыгодную договоренность: они не доставляли мне проблем, а я в ответ назначал на все случаи, когда их мать придумывала им очередную смертельную хворь, безопасные и вкусные фруктовые настои. Мальчишки согласились тихо поиграть вдвоем в приемных покоях, когда я вышел на улицу, чтобы узнать причину всеобщего буйства. Один из помощников возчего, которого, можно сказать, разрывали на части всполошенные ямчане, вырвался из цепких пальцев Нисузы и отправился в сторону моего дома. Приемные покои (на самом деле большой, собранный из корявых досок сарай) находились прямо напротив, и я мог наблюдать за тем, как младший возчий поднимается по лестнице на второй этаж. Странно. Обычно персонально никто ничего не приносил в дома. Может, что-то важное? К счастью, звук разбитой посуды отвлек меня от нехорошего предчувствия, и я вернулся обратно. Конечно же задание "тихо поиграть" для двух мальчишек пяти и шести лет оказалось невыполнимым. Если б я знал, что как раз в этот момент решалась моя судьба...
  
  - Шестьдесят два. Нет, не меньше! - Голос отца громыхал на весь дом. Это был обычный тон беседы с ним, тише говорить он попросту не умел. - Шестьдесят два сундука и еще два мотка бечевки, и пять больших листов упаковочной бумаги. Записывай, Кара, и не перепутай ничего.
  Я вошел в комнату без стука. Стучать не имело смысла - любой звук тише отцовского голоса просто терялся на его фоне. Кара, высокая светловолосая женщина, стояла посреди комнаты, возле писчей доски, и записывала пожелания отца, торопливо макая перо в чернильницу. - Три ящика с продуктами. И скажи Торосису, чтобы ракушки в этот раз были свежее, чем в прошлый, и выдержали долгую дорогу.
  - Куда-то едешь? - Я встал в дверном проеме, опираясь о дверной косяк плечом. Отец редко покидал Яму, но пару раз за десяток лет были такие случаи, когда доктора вызывали особо важные люди из других пригородов. Обычно же к доктору Зорону приезжали сами. И не с пустыми руками.
  - Я? Нет. Ты едешь. - Отец стоял у окна, темным, строгим силуэтом на фоне светло-серого неба. Воплощенная категоричность.
  - Еду? Куда? - Изумился я. За двадцать девять лет, мне ни разу не приходилось покидать пригород настолько далеко, чтобы понадобилось столько припасов. В соседнем пригороде был всего раз, и только потому, что у отца разболелось колено, и понадобилось его сопровождать. И уж точно никуда не ездил один. Абсолютная пустота в голове: разом все мысли вымело, от такой-то неожиданной новости.
  - Хм, я был уверен, ты сначала примешься спорить. Прям приятно удивлен. - Вокруг глаз отца собрались морщинки. И я застыл от осознания того, что он улыбается. Так искренне, по-доброму. Таким счастливым, да еще и на трезвую голову я его не видел. Обычно его лицо выражало нечто среднее между постоянной обеспокоенностью и выдержанной строгостью. Кара стояла в довольно неудобной, скованной позе, опираясь о писчую доску, и смотрела на меня с некоторой жалостью. Ей было явно неловко в обществе двух Зоронов, между которыми назревало противостояние. - Но я рад, что ты сразу же перешел к делу. Ты едешь в Город, мой дорогой, нужно выполнить одно маленькое, но нужное дельце. - Отец крякнул, резко повернувшись от окна, и, чуть прихрамывая, отправился к полкам, где хранил курительные смеси. "Город"? "Дельце"?! - Я был настолько шокирован, что даже не знал как начать отговаривать отца от этой затеи. Пожалуй, стоило собрать побольше информации. - И что же это за дельце? - Мой голос был неуверенным, как у мальчишки, которого вот-вот отругают за совершенный проступок. Проклятье. В обществе отца я становился слабовольным.
  - Кара, милая, ты устала писать, пойди займись чем-нибудь полезным.
  - Я прослежу, чтобы вас не беспокоили. - Сожительница отца ободряюще мне улыбнулась и вышла. Однозначно, из всех увлечений старшего Зорона, Кара нравилась мне больше всех.
  - Дельце простое и не совсем. - Отец многозначительно мне улыбнулся. - Проходи, и закрой за собой дверь. Прислуга и так слишком много знает, а это нам сейчас не нужно. - Отец взял с полки табак, одну из своих стеклянных трубок и сел в кресло, вытянув больную ногу. Болезнь его была нервной. С точки зрения врачевания, доктор Зорон был абсолютно здоров. - А теперь послушай и не перебивай. Мне прислали письмо. Вон оно, на столе. Можешь прочитать, если хочешь. - Я закрыл за собой дверь и прошел в комнату. Белый прямоугольник письма резко выделялся на темной столешнице. Кабинет отца был обставлен в темно-серых и черных тонах, так что письмо я увидел сразу же, как вошел в комнату, просто не придал ему особенного значения. А зря. Мог сразу догадаться - отец держал корреспонденцию в безупречном порядке, абы что так небрежно на стол бы не кинул. Пока я возился с письмом, отец продолжал. - Скоро всем будет официально объявлено. Великая Мэра, Сталь и Кровь Города, Селестина Трой скончалась две недели назад. - Смерть главного человека Города, потрясла меня на удивление меньше, чем моя предполагаемая поездка. Я знал о Мэре, кто ж не знал? И о ее продолжительной, в десять лет, болезни. Смерть ее не была неожиданной. Но все же...уходила целая эпоха. Только причем здесь я? Строчки письма плыли перед глазами, я слушал отца в пол-уха. - Лучшие врачеватели Города уже обследовали место смерти множество раз. Семьи Элрос, Арривальди, Такербай - все они не справились . Они ее потеряли. - Глаза отца сияли даже ярче, чем кончик раскуриваемой им трубки. - Сирра Тан , этот упрямый старик, оборвал жизнь ядом. Бесполезный идиот. Главный смотрящий врачеватель. Что он думал, когда Мэра умирала у него на руках? Как можно было столько времени тянуть?
  - Но она болела. - Тихо возразил я. Сирра Тан считался лучшим в своем периоде. Отец, а до него дед, брали у сирра несколько слушаний и благоговели перед ним. Что же изменилось?
  - Именно. Она болела. За десять лет могли бы уже найти причину. Десять лет! Но зато теперь. Теперь у нас есть шанс, у тебя, есть шанс пробиться в люди, а не загнивать в этом болоте. - Отец кивнул в сторону окна, в котором светло-серое небо дня сменилось на темно-серое небо ночи.
  - Но мне нравится это болото! - Я дочитал письмо и, наконец, мог возразить. - Да, здесь сказано: прибыть в связи со смертью... - я пропускал куски витиеватого официального приглашения, - В Мэрию, десятого дня, но тебе, доктору Зорону! Причем тут я?
  - Ты Зорон, мальчик. - Отец выдохнул облачко серебристого дыма. - И ты молод. Я передал тебе все, что знал, вбил в твою дурную голову все, что нажил и видел. Ты справишься с этим поручением и заодно мелькнешь при Мэрии. И все, считай сразу оставил с носом всех этих надутых сирр. Род Зорон вновь будет в первых рядах власти. Пока не решено, кто станет наследником у тебя будет возможность хорошо устроится.
  - Послушай, папа, - Я медленно но верно начинал вскипать. - допустим ты много времени потратил на мою муштру. Но я - не ты. Я не справлюсь. Тут написано, что доктор Зорон должен выполнить поручение Наместника. Но...у меня даже нет опыта! Я лечил только людей! А вдруг там будет дело, которое я не смогу выполнить просто от недостатка практики?! Это...да это просто невообразимо! - Я начал ходить по комнате.
  - Ты справишься. - Отец беспечно отмахнулся. - Я знаю Анжея. Он не стал бы доверять мне ничего ответственнее, чем вылечить насморк у старшей помощницы младшего повара. Тот еще старый параноик.
  - Не думаю, что тебя вызвали в Город из-за чьего-либо насморка. - Я остановился и помрачнел еще больше.
  - Глупый мальчишка. - Отец покачал головой. - В игру вступает большая политика. Ближайшие полгода Город будет переживать уход Селестины. А потом начнется грызня и дележка, еще почище той, что была когда к власти пришла сирра Трой. Она старательно убирала с пути старших братьев, и добилась того, что наследниками на данный момент являются только две её девчонки. Вторая даже не родилась еще, когда я последний раз был в Городе. Ты хоть осознаешь, какого масштаба буря начнется?!
  - Ага, и ты хочешь бросить меня в самый ее центр. - Я все еще не понимал , зачем это все отцу.
  - Дурак. Ты не понимаешь. Нам выпал шанс вновь оказаться у верхов, вернуть себе все потерянное, возобновить славу семьи Зорон. Тебе выпал шанс. Я в Город не вернусь, есть на то причины. Но и упускать шанс устроить Зорона в Мэрию не собираюсь. Ты молод, тебе кажется что мир заканчивается за воротами Ямы, но это не так. Город огромен, величественен, и жизнь только начинается за этими воротами. Я знаю, знаю, вижу, ты хочешь меня перебить. Я помню о твоих мечтах и желаниях: жить здесь до старости, женится на какой-нибудь дочери водоноса или пекаря и быть похороненным за пригородской стеной. Но послушай меня. Я скорее сам тебя придушу, чем позволю тебе умереть пригородским врачевателем. Мой отец и отец моего отца служили при Мэрии. При семье Трой. Так было из века в век. И так будет сейчас. Мне наплевать, что ты будешь делать. Хоть полы мыть. Хоть принимать роды у скота. Но ты будешь при Мэрии. Все. Разговор окончен.
  Больше спорить не имело смысла. За много лет я научился понимать, скорее по выражению лица отца, чем по тону, есть смысл торговаться или нет. В данном случае смысла не было. "Чтоб тебя Ворон исклевал" - Я ударил кулаком по столу в бессильной злобе и быстро вышел из кабинета. Это все было очень и очень нехорошо.
  
  1. "Пылевик - крохотное хвостатое совершенно слепое создание, живущее преимущественно в подвалах. Вьет гнезда в пыли, грызет все, до чего может добраться. Отгоняют пылевиков сильные запахи, вроде турамы, розовой воды или синего тмина. Впрочем, в качестве средства от этого домашнего паразита могут быть использованы совершенно любые специи. Окончательно пылевиков из домов не гоняют, поскольку эти миниатюрные существа в брачный период, это летом, переходят на живой корм и избавляют дом от насекомых. При слишком большой популяции пылевиков рекомендуется генеральная влажная уборка и окуривание дымом." Энциклопедия домохозяина. Том первый.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"