Нечто большое и черное придавило Мишку и на мгновение ему даже показалось, что из-за этого ему стало трудно дышать. Пару минут ушло на борьбу с настырной дремой, которая никак не хотела отпускать и снова звала в царство волшебных детских сновидений. В прихожей весело скворчало что-то очень вкусненькое, слышался топот суетливых бабушкиных ног.

"Утро..." - подумал Мишка. - "А солнце-то... где?".

Немалых усилий стоило сдвинуть неведомую черную стену, закрывшую весь обзор. Преграда оказалась огромной грудой из трех одеял, которыми заботливая бабушка укрыла любимого внука перед сном. На дворе был самый разгар июля, но минувшая ночь на удивление выдалась немного прохладной, и как не сопротивлялся юный сорванец - все равно пришлось лезть под этот пугающего вида настил.

- А будешь галдить - затоплю печку и на неё спать ляжешь! - грозя пальцем, но совсем без злости сказала баба Маруся, прерывая гневные протесты Миши.

Скрип пружин старенькой кровати известил бабушку о долгожданном подъеме внука. Дед зачем-то ушел в сени и пропустил это значимое для него событие: уж очень нравилось ему подшучивать над любившим поспать Мишей, называя того "Сонькой". Десятилетний мальчик был достаточно образован и строго-настрого запрещал всем называть его так, дескать, это имя женское и негоже на серьезного мужика его вешать. Подобные капризы еще сильней раззадоривали деда Сашу, и он чуть ли не до хрипоты продолжал свои шутки.

В спальной никого не было, но Мишка не спешил выходить в прихожую, опасался дедовских подтруниваний. На цыпочках он подошел к столу возле окна и по привычке стал рассматривать стоящие на нем фотографии. Мальчик знал наизусть каждый снимок, каждую неровность и шероховатость на фотобумаге, каждый скол на деревянных рамках... Но постоянно глядя на эти фотографии ему казалось, будто он видит все изображенное на них в первый раз. И далекое прошлое как будто оживает перед глазами...

Вот молодые дедушка и бабушка возле калитки. Дом позади них и все вокруг окутано снегом. Ту лютую зиму они частенько вспоминали и даже рассказывали, что по крыши хаты заваливало и приходилось во дворе самые настоящие пещеры рыть. Миша никогда не был в пещере и очень завидовал дедушке с бабушкой. А вот другая фотография: пухленькая девчушка с двумя косичками в платьице в горошек сидит на корточках и держит в руках пушистого пузатого щенка.

Рядом со столом в углу комнаты стояло огромное зеркало. Красивая резная рама едва не доставала потолка. Миша взглянул на свое отражение и в очередной раз отметил, как сильно он похож на свою маму: круглое лицо, густые русые волосы, нос-картошка, большие карие глаза. "Платья в горошек и щенка не хватает" - подумал мальчик и хихикнул. Размышления прервало урчание в животе: пора завтракать.

Одевшись, Миша не спеша вошел в прихожую, которая служила также кухней и гостиной одновременно (в хате было всего две комнаты, сени не в счет): слева вдоль всей стены до выходной двери размещалась величественная русская печка. Мальчику не всегда удавалось залезть на неё, деды боялись, что их любимый непоседа в порыве позитивных чувств и эмоций полетит, что называется, "с печки об лавку". Тем более лавка то была! Аккурат в зоне возможной посадки. Напротив неё вдоль противоположной стены стояла аналогичная той, на которой спал внук, кровать. Отличие было только в том, что у этой пружины скрипели еще громче и даже как то жалостно. Дед Саша любил полежать здесь в перерывах между домашними делами и разгадать новый кроссворд.

- Проснулся чтоль, лиходей? - приветливо улыбнулась бабушка, завидев вошедшего внука. - Бегом умываться и за стол!

На стареньком столе, сколоченном из сосновых досок дедом Сашей, уже разместились тарелка щей, блюдо вареной картошки и графин с компотом. От горячего поднимались столбики пара, окна, возле которых размещался столик, уже немного запотели, скрывая ветку прислонившейся к стеклу с улицы вишни. Мишка невольно облизнулся, чем снова вызвал на лице бабушки улыбку.

Миша всегда удивлялся ей. Баба Маруся приходилась ему прабабушкой, и в свои семьдесят четыре выглядела очень бодро. Она могла дать фору парочке представителей местной молодежи. Маленький рост, немного полноватое телосложение и неизменный платочек в горошек на голове делали из нее эдакую русскую бабусю, которая постоянно изображается в сказках. Такая бабуся всегда добрая, ласковая и при этом очень боевая - готова пойти в атаку и отстоять правое дело. Все эти качества были присущи бабе Марусе в полной мере.

Неповторимый вкус наваристых щей отогнал остатки сна. Все родные вечно удивлялись тому остервенению, с которым Миша поглощал данное блюдо. Невозможно было устоять перед такой вкуснятиной, и целую тарелку мальчик мог умять за несколько минут. Над этой привычкой дед Саша тоже любил подшучивать, ведь для старика поедание щей было очень трепетным и поэтапным процессом. Сперва он брал деревянную ложку, затем не спеша помешивал содержимое тарелки и только потом зачерпывал первую порцию. Распробовав, глядел в потолок, будто бы оценивал и размышлял, стоит ли дальше кушать или же... За всем этим загадочным обрядом наблюдал забывающий в такие моменты обо всем Миша. Прадед после небольшой паузы возвращался в реальность, глядел на правнука и произносил следующую речь:

- Закрой рот, муха залетит. Ешь, а то и до твоих доберусь. Эх, хороши щи! Бабка, давай сюда кастрюлю, мне твоей мелкой тары маловато будет!

Опустошив тарелку, Миша принялся за картошку. Скрипнула дверь, в прихожую вошел дед Саша. В отличие от бабушки, он был довольно высокий и худощавый. Седые волосы лихо торчали в разные стороны, подчеркивая старческую удаль. Вот уж точно - седина в бороду, бес в ребро! Энергии прадеду было не занимать, вот и сейчас он выглядел очень бодро.

- О, Сонька! Петух уж надорвался, докричаться до тебя не может. Я уж было хотел его на кровать тебе посадить.

Миша попытался запротестовать, но случайно подавился, даже не успев начать. Бабушка похлопала кашляющего внука по спине.

- Ну, старый, дай дитю поесть спокойно. А ты Мишка не обижайся на него. Тебя когда тут не бывает, он за этим петухом знаешь как гоняется? Все придушить его хочет. Это ж будильник самый настоящий и дед его терпеть не может. Потому что сам Сонька та еще. А как хватанет радикулит на таких "догонялках" - не повернется, весь хутор разгибать старого сбегается.

Прокашлявшись, Мишка захихикал. Прадед изобразил обиду и пригрозил бабушке пальцем.

- Ишь ты, молодуха нашлась! А кочета этого я все равно поймаю. И радикулит помехой не будет. Миха, ешь и бегом во двор! День-то какой...

Миша допил компот и посмотрел в окно. Лучистое солнышко игриво выглянуло из-за белых облаков и подмигнуло ему. Мальчику всегда хотелось хотя бы раз дотронуться до этих пушистых спутников яркого светила. Бабушка уверяла, что они очень мягкие-мягкие, мягче самой мягкой перины.

"Дотянуться бы хоть разок до неба..."

* * *

Жирный соседский кот Васька, крадучись, словно канатоходец, шёл по покосившейся плетени. Кажется ещё чуть-чуть - и сорвется храбрый спортсмен под громкие крики испуганной публики. Мишка никогда не был в цирке, но пару раз видел по телевизору зрелищные выступления в красном круге арены. Старенькая "Смена" уже давно не отображала правильно цвета и о том, что круг красный, Мише рассказала мама. Когда любознательному сыну было пять лет, он от нечего делать решил провести крайне важный и опасный научный эксперимент. Уж очень начинающего ученого волновал вопрос - что будет с любимым телевизором, если вдоль кинескопа поводить из стороны в сторону небольшим магнитом? Результаты незаконных опытов занести в протокол не хватило времени, а вот удары отцовского ремня запечатлелись в памяти, похоже, надолго. И на экране "Смены" с тех пор стали преобладать черный и белый цвета вперемешку с фантастической радужной мешаниной.

Кот вдруг оступился и с диким воплем спикировал прямо в росший возле плетени куст смородины. Мишка, наблюдавший за ним с высокого крыльца, громко захохотал. Испуганный Васька выскочил и побежал через весь двор в сторону огорода, распугав величественно разгуливавших по двору кур.

Хата дедушки и бабушку располагалась на окраине хутора, прямо на опушке густого ольхового леса. Из огорода, где скрылся жирный Васька, можно было сразу зайти под гигантские кроны, не пропускавшие ни одного лучика солнца даже в самый безоблачный летний день. Миша редко бывал в лесу, только по осени, когда все семейство выдвигалось на поиски грибов. Он очень жалел, что его не пускали туда в одиночестве, ведь прогулки по этим местам по-настоящему захватывали дух. Казалось, будто попадаешь в совершенно другой мир, где совсем другие правила и законы и очень много тайн, не подвластных уму человека.

- Смотри, уснешь опять! Чего застыл, статуй? - пока внук любовался ольховым лесом, дед Саша подошел сбоку и положил руку ему на плечо. - Красота, правда?

- Правда... Деда, а деда... - Миша поднял глаза и улыбнулся. - А ты сделал? Сделал? Ты обещал вчера!

Прадед изобразил на лице недоумение.

- Вот еще напасть! Чего ж родители тебе дома сами не построят? Ты только из-за этого к нам и катаешься каждые выходные на каникулах? А мы-то думали, внучок деда с бабкой по доброте душевной навещает.

Дед быстро поменял наигранное недоумение на точно такую же "обиду". Мишка нахмурился, но тут же засиял пуще прежнего.

-Ну, пожалуйста...

- Ладно, нюня. Отворяй иди!

Мишка радостно сорвался с места и побежал открывать двери в сарай. Дед не торопился, хотел еще подразнить внука, который в этот раз даже не обиделся на довольно неприятное прозвище "Нюня".

В сарае было всего одно маленькое окошко, которое уже давно запылилось и обросло паутиной. Тусклый лучик света падал прямо на дедовский верстак, на котором царил натуральный беспорядок. Бабушка Маруся постоянно ворчала и пыталась пристыдить супруга, не любившего держать в чистоте и порядке свое рабочее место. Обычно все заканчивалось тем, что дед брался за очередной кроссворд, а бабушка отправлялась выносить из сарая новые кучи стружек и опилок. Даже после ухода на пенсию дед Саша, или просто Саныч, как его звали на хуторе, еще пару лет проработал плотником в колхозе. Старая страсть никуда не делась, и порой он часами пропадал в сарае, что-то сколачивал, чинил, стругал... Сейчас в колхозе он уже не работал, но народ всегда помнил Саныча и его золотые руки, так что иногда удавалось подколымить: у кого забор перекосило, у кого стул сломался. Для деда такие проблемы были пустяком.

Мише дедовская мастерская казалась настоящей сокровищницей. Чего тут только не было! Острые стамески разных размеров, ножи-косяки, три рубанка, два маленьких топорика, банок с гвоздями... Притрагиваться к чему либо у Мишки не хватало духу, дед за свое добро мог высечь похлеще, чем отец за испорченный когда-то телевизор.

Прадедушка нагнулся и стал что-то искать под верстаком. Миша уже сгорал от нетерпения, но старик не спешил, как будто специально. Да и кряхтел от натуги как-то наигранно, не по-настоящему.

- Деда...

- Цыц, нюня! Сделал я все, найти вот бы только...

Наконец он выпрямился и подошел к Мише, держа в руке длинную доску необычной формы.

- Ну, давай на улицу! Сам прицепишь или мне опять надрываться?

- Сам, деда, сам! - радостно закричал Миша и тут же получил новенькую сидушку для старых качелей.

Кто-то подумает - та еще глупость... Но не нужны были никакие дорогие игрушки, заморские угощения и прочие детские фальшивые радости. Для него сейчас все счастье скрывалось в этой гладкой, с креплениями под веревку, доске.

* * *

В конструкции стареньких качелей, построенных много лет назад дедом прямо в центре двора, не было ничего инновационного. Три бревна, из которых была изготовлена основная "коробка" уже давно рассохлись, побелка свисала маленькими лоскутами (строгать и сколачивать прадедушка любил, а вот покраску и побелку терпеть не мог). На верхнем бревне закреплялись два кольца, в которые дед продел толстую веревку. Он уверял внука в том, что когда-то именно с помощью этой веревки он лично в колхозе укрощал самых буйных быков. Истории о "колхозной корриде", как это называл дед, были невероятно захватывающими и очень увлекали впечатлительного мальчика. Бабушка же твердила, мол, дедушка все выдумал; он просто насмотрелся иностранных фильмов про каких-то ковбоев. И из-за неведомой Мише, но очень страшной, по словам бабы Маруси, болезни под названием "маразм" спутал быков с лошадьми, а веревку с красным платком. Дед же в такие моменты бил кулаком в грудь и обещал бабушке укротить и её.

В последний раз Мишка был здесь в мае, и тогда вдоволь накататься на любимых качелях у него не получилось. Едва он сел, как сидушка под ним обломилась. Жгучее чувство обиды и потери охватило его. Из глаз брызнули слезы, ведь дед был на очередном колыме и никто, НИКТО не мог починить их.

- Я починю их, Миха! Обязательно починю! Обещаю! - шепнул на ухо ему дед, вернувшийся прямо перед их с родителями отъездом.

Миша не помнил, когда первый раз сел на эти качели. Родители рассказывали, будто бы он очень сильно плакал, и ему было страшно, но он не верил. Как можно плакать, когда сердце буквально выпрыгивает из груди от радости?! Ведь можно взлететь выше дома, выше деревьев! Миша уверен, что плакал тогда он от счастья, а вовсе не от страха.

- Ну, Гагарин, готов? - раздался за спиной голос деда.

- Готов! - громко отрапортовал внук после того, как установил новенькую сидушку и проверил крепления.

- Тогда... ПОЕХАЛИ!

Миша согнул ноги в коленях, всем телом подался назад и, резко выпрямившись, буквально взмыл вверх. Еще одна комбинация таких же движений подбросила его намного выше, чем в первый раз. В ушах засвистел ветер, единственная пуговица на рубашке оторвалась, и теперь полы развивались, словно белый парус.

Еще выше!

Еще!

"Сегодня точно дотронусь до облаков..."

В очередной раз Мишу отбросило назад и он снова взмыл вверх. На мгновение он снова увидел пузатого Ваську, который сейчас сидел на крыше сенника возле огорода и с интересом наблюдал за мальчиком.

- Васька! Смотри: Я ЛЕЧУ!

- Давай, Мишка! Давай! Ты летишь!!! - радостно кричал дед Саша, размахивая молотком.

Небо стало еще ближе. Еще мгновение - и можно ухватиться за пушистые облака, плывущие в бескрайней, чистой синеве. Какие же они красивые.

Новый заход, взлёт...

Он смеялся...

"Сейчас дотянусь... Вот сейчас!"

- Ты летишь!

Летишь...

* * *

Опустив глаза, он посмотрел на раскидистую яблоню, что росла прямо посреди двора.

- Да, прямо здесь...

- Что здесь, сынок? - хозяйка встала рядом и с интересом поглядела на свое деревце. - Поздновато ты приехал, конечно. Летом бы заглянул. Ох, какие яблочки я с нее сбираю! Наливные, сочные... Ты в своем городе, поди, никогда не ел таких.

- Ну, в городе не ел, но вообще - было дело. - засмеялся Михаил. - Ладно, Феодосия Сергеевна, извините еще раз за беспокойство. Спасибо вам большое за гостеприимство! Не каждый отважится незнакомца в дом впустить.

Старушка улыбнулась.

- Да чего уж там? Не такой уж ты и страшный, чтоб я тебя боялась. По телевизору и то бандюги страшнее. Ты, ежели что - заезжай в любое время, рада буду. Если опять одолеет тебя эта... как её?

- Ностальгия! - снова засмеялся Миша.

- Во, она самая! Ну, не хворай смотри, боец!

- Главное вы не болейте. До свидания!

...Машина медленно тронулась. Выезжая из переулка, Михаил посмотрел направо. Ольховый лес казался таким же огромным и бескрайним. Листва давно опала и сейчас серый пейзаж не вызывал в душе ничего, кроме тоски. А так хотелось снова увидеть лето...

И так хотелось снова дотянуться до небес...

Осень 2012 года.