На барахолке под Мюнхеном Рита купила небольшую икону святого апостола Фомы. На обороте было написано синими чернилами: "Святой Апостол Фома. Икона поющая. Ц. 23 руб. 44 коп.".
Рита привезла поющую икону домой и оставила себе, а всё остальное, купленное на той же барахолке, раздарила ещё в Мюнхене, на ежегодной встрече друзей: Арине -- ланцет, Якову -- очки для третьего глаза, Виктору -- сапог-скороход с вмонтированным в подошву радиоприёмником, Малгожате -- замызганный фолиант, на обложке которого было написано синими чернилами: "Александр Македонский -- поляк или венгр? Фолиант. Ц. 58 руб. 13 коп.".
Поначалу Рита хотела преподнести икону другу своему лучшему Фоме, но передумала, поскольку боялась, что друг Фома на такое совпадение в лучшем случае просто обидится, а в худшем -- ответит продолжительным, на года два-три, молчанием, как бывало уже не раз. Фома ранимый; Фома тонкий; Фома чуткий; Фома не любит странных совпадений и вообще -- всего, что не укладывается в рамки слова понятное.
-- А может, смыть чернила? -- подумала Рита, но потом испугалась, что Фома всё равно узнает, чей лик на иконе, -- просто почувствует, просто увидит прямо в глазах у Риты эти три синих слова: Святой Апостол Фома.
-- Ну и ладно, -- подумала Рита и купила в специальном магазине специально для Фомы бриллиантовый парабеллум с золотыми патронами в обойме. -- Дорого, конечно, но ярко, -- утешала себя Рита, -- отвлекающе. Не дай Бог Фома поймёт, что для него совсем другой подарок поначалу предназначался, -- с кем я тогда в Севастополь на праздник друзей Бога поеду?
Рита спрятала поющую икону под кровать в гостиничном номере, предварительно замотав лик святого апостола Фомы в новый красный свитер с мёртвым оленем на груди слева.
Всю ночь накануне ежегодной встречи друзей Рита смотрела немецкое телевидение, поскольку уснуть не смогла: не помогли ни бутылка каспийского вина, ни белый гашиш, ни холодный сверкающий душ.
По телевизору, до самого утра, показывали развесёлое шествие индийских кинокефалов, которые приехали в Берлин на свою ежегодную встречу друзей.
-- Странно, -- медленно думала Рита, выкуривая одну за одной пухлые сербские сигареты, -- кинокефалы индийские, а встречаться приезжают не в Бомбей или Дели, а почему-то в Берлин. Хотя, конечно, прекрасное шествие -- факелы, надувные божества, показательные прыжки в смерть и обратно. Почему бы и... да? -- думала Рита, чтобы не думать про лежащую под кроватью поющую икону.
На рассвете Рита не выдержала, нагнулась под кровать, вытащила за рукав свитер с иконой внутри. Долго гладила ладошкой мёртвого оленя, не решаясь достать из-под него святого апостола Фому и заглянуть ему прямо в глаза -- огромные, печальные и весёлые.
-- А почему это -- "поющая"? -- вспомнила вдруг Рита и, решившись, бережно вынула из свитера его рассчитанную на эту подошедшую к финалу ночь душу, -- небольшой, но достаточно тяжёлый лик, защищённый спереди толстым голубоватым стеклом.
-- Чем, интересно, поёт святой апостол Фома? По крайней мере -- этот святой апостол Фома? -- думала Рита, опасливо прикасаясь кончиками пальцев к стеклу. Потом перевернула икону, прочитала синие чернила, внимательно провела ладонью по шероховатой поверхности обратной стороны.
-- Должна быть кнопка, -- подумала Рита, но никакой кнопки не было.
Рита опять перевернула икону. Святой апостол Фома улыбался, загадочно указывая двумя пальцами правой руки куда-то вдаль.
-- У него, конечно, есть рот, но нарисованный, -- подумала Рита и смутилась.
-- Раз так, то вполне возможно, что в этот лик каким-то образом вживлён мультфильм со звуковой дорожкой; древние на многое были способны, а на такой пустяк -- тем более; только вот как она включается?
И тут святой апостол Фома запел, да так, что Рита выпустила его из рук -- молча, поскольку ужас накрепко перекрыл ей горло.
Икона упала на кровать, подпрыгнула, но петь не перестала.
-- Голос, голос! Какой страшный голос! -- кричала Рита у себя внутри, имея в виду, что прекраснее голоса никогда в своей жизни не слышала.
Святой апостол Фома смотрел в потолок и пел, не двигая губами, -- но всё равно было понятно, что он поёт. Он как будто бы ожил, хоть и совсем не двигался. Из иконы змеилось к потолку алмазное сияние.
-- Похоже на пар, -- подумала Рита, немножко успокоившись, и погрузила в него правую руку. Руке стало тепло и спокойно.
А вечером, на ежегодной встрече друзей, Рита вручила другу своему Фоме увесистый бриллиантовый парабеллум, умолчав, однако, что уже успела им попользоваться сегодня утром -- стреляла, счастливая, из окна своего номера в случайных прохожих, а те взлетали, восхищённые, на три метра над землёй, встречая по пути давным-давно умерших родственников.
Рите пришлось потратить все остававшиеся после визита на барахолку деньги на новую обойму.
Фома ничего не заметил, поскольку впервые в жизни был мертвецки пьян.
Дома Рита спрятала икону в свитер, а свитер затолкала в шкаф, и никогда больше не доставала, опасаясь случайно умереть от невыносимо прозрачного счастья.