Стипа : другие произведения.

А потом прилетели эльфы...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.55*13  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Всем нужна любовь. Все хотят чтоб любили не за ум, красоту или молодость, а просто так, за то что ты есть. И когда этой любви становится мало в нашей жизни, мы мечтаем о том, что где-то там, далеко-далеко, на другом конце света, а может и в другом мире живет твоя вторая половинка, и когда- нибудь она придет, найдет и заберет с собой в прекрасное далеко. Маленькая история о счастье и любви, о тех, чьи мечты исполнились, и о тех кто остался.
    Антиутопия. Постапокалипсис.

    ЗАВЕРШЕНО

    Обложка и все иллюстрации Lady Fenix, она волшебница. Большое спасибо за редактуру Дракоше Женьке, Светлане Белой и Esperanza.





  
  
  
  Огонь утих, наигрался и свернулся сытым зверем вокруг черных углей. Костер уже не разгонял ночную тьму, он лишь на шаг освещал вокруг себя, делая мрак за спиной плотнее. Там, во мраке, рычал, пищал и стонал древний лес, шуршал листьями, ронял звезды с неба, а тут, у костра, сидели двое. Мальчик слушал, юноша говорил.
  - Нас было восемь миллиардов. Невероятная цифра, нереальная. Мы заселили всю планету, и нас было так много, что мы уже жили в горах, на льдинах и даже в открытом море. Мы строили города, которые не пройти и за три дня, но через десяток лет рядом с ними вырастали новые, еще больше. Дома в этих городах были выше, чем горы, но все равно были те, кому не хватило жилья. Мы говорили на тысячах разных языков, мы поклонялись разным богам и чтили разные законы. Было множество народов и множество стран, мы дружили и воевали. Были люди, которые занимались всю жизнь какими-нибудь странными занятиями, например, только бегали или только пели. И бывало, что жили они неплохо. А были те, кто ничего не делал вовсе, но все равно жил. Не пахал, не охотился, не строил, но при этом не умирал с голоду. Хотя охота в те времена была уделом избранных. Звери обходили нас стороной, и места для них на нашей планете оставалось все меньше. Нас было восемь миллиардов. А потом прилетели эльфы.
  В костер полетела охапка веток, огонь дрогнул, рассыпался искрами и взлетел желтой волной к небу.
  - Эпично, Майк. Ты прям новый завет пишешь, - высокий мужчина скинул со спины еще одну вязанку и присел к костру. Рядом, привычно под руку, легло ружье с отполированным до блеска деревянным прикладом.
  - Не новый, а старый, Боб, черт возьми, это будет самый старый завет. Надеюсь, потомки оценят. Я просто представляю, как какой-нибудь старый важный пень будет дрожащими руками перекладывать эти куски глины, а потом пересказывать мои слова лопоухим пацанам. Но я совершенно не знаю, как описать нашу тогдашнюю жизнь. Как описать автомобили, самолеты, компьютеры, оружие, бомбы, электричество. Они же не поймут этого.
  - Майк, а как ты думаешь, что такое восемь миллиардов, они поймут?
   - Черт!
  - Деда, а ты мне расскажи. Я пойму, - мальчишка лет десяти дернул за рукав молодого человека, - я видел самолет и машину.
  - Дьявол, - юноша потер переносицу.
  - Не поминай, он рядом. Забыл? - оборвал его высокий.
  - Ах да... Слушай Адам, я расскажу, как было. А что не поймешь, спросишь, время есть. Нас было восемь миллиардов, и мы жили, сейчас понимаю, что неплохо жили. Иногда кто-нибудь высоколобый хватался за голову, что нас слишком много, все дружно ахали, охали, но ничего не менялось. А потом прилетели эльфы.
  Майкл поморщился, вспоминая... ..
  
  
  8 лет
  
  Среди ночи старенький трехпрограммник, давно отключенный, забытый на холодильнике, вдруг заработал, забулькал, заговорил по-английски. Мишка проснулся, мама прошлепала босыми ногами на кухню. Радио пискнуло и пропело высоким мелодичным голосом: "Мы мирная экспедиция. Мы потерпели аварию у вашей планеты. Ремонт займет двое суток. Мы не представляем угрозы. Мы совершим ремонт и покинем планету. Мы мирная экспедиция". Молчание и снова странная речь-песня на английском, французском, а потом и на совсем незнакомых Мишке языках.
  Выскочила бабушка, в одной ночнушке, ахнула, прижала руки к губам:
  - Господи, что это? Война?
  Мама дернулась:
  - Мишка, одевайся быстро! Мама, давай документы собирать!
  Мишка торопливо натянул брюки и полез за переноской - спасать кота, кот забился под стол и спасаться не спешил. Проснулся дед, закряхтел, включил телевизор.
  На экране подпрыгивал и махал руками известный журналист, кричал: "Контакт! Есть контакт! Мы не одни во вселенной!", его прервали на полуслове, и пошел репортаж из Америки, где в пустыне Невады приземлилась летающая тарелка. Тарелка зарылась наполовину в землю, видно было, как суетились военные, пожарные, журналисты, в небе летали вертолеты, но близко никто к тарелке не подходил, почему - Мишка не понял. Или сами боялись, или не хотели инопланетян спугнуть. За кадром взволнованный голос диктора объяснял, что тарелка упала, что в США испугались и развернули ракеты в сторону... да во все стороны, наши, конечно, тоже были готовы отразить удар, и неизвестно, чем бы все кончилось, но тут по всем приемникам и телевизорам мира пошло обращение инопланетян. И вот теперь американские силы быстрого реагирования и местные службы добрались до тарелки, ждут представителей правительства, а журналисты, те оказались на месте чуть ли не первые. Передача прервалась, и на экране появилось лицо инопланетянина. Если летающая тарелка была настоящей, такой, как показывали во всех фильмах, то инопланетянин оказался совсем не похожим на киношных зеленых человечков. Инопланетянин был красив. Нечеловечески, фантастически красив. Острые резкие черты лица, небольшой рот, узкий нос, огромные глаза в обрамлении темных ресниц и густые, светло-зеленые волосы, уложенные в затейливую прическу. Инопланетянин повторил свою речь на двенадцати разных языках и исчез. Радио на кухне исправно продублировало речь и тоже затихло. Снова пошел репортаж с места приземления, но каждые пятьдесят семь минут на экране появлялся зеленоволосый и заверял человечество в своем миролюбии.
  В школу Мишка пришел невыспавшимся. Таким же, зевающим и возбужденным, был весь класс. Наталья Николаевна попыталась было провести урок, но сдалась, махнула рукой и включила телевизор: "Запомните, дети, этот день, вы про него своим внукам рассказывать будете". Мишка сначала обрадовался, но скоро стало скучно. На экране была ночь, все та же пустыня, тарелка и толпы военных, за кадром шли обсуждения, выступали ученые, астрономы, говорили много и совершенно непонятно. Потихоньку Мишка вытащил мобильник и влез в игру, поглядел - рядом играли, читали, сосед по парте Колька просто спал. Видимо, там, на другой стороне планеты, тоже поняли, что надо развлекать публику, и начали строить сцену. Площадку осветили прожекторами, откуда-то из темноты рабочие подтаскивали материалы, суетились, стучали, и за час сцена была готова. Сначала на сцену залез толстый дядька, которого представили губернатором штата, и произнес прочувствованную речь. Потом четыре музыканта во фраках исполнили Моцарта. Спел церковный хор, юноша пожонглировал шариками, пожилой рок-музыкант сыграл что-то на гитаре - чувствовалось, что сцена была построена раньше, чем смогли прибыть настоящие артисты. Когда на сцену выскочили девочки-чирлидерши из местного колледжа, это стало абсолютно ясно всему миру.
  - Свезло пиндосам, - пробурчал проснувшийся Колька, - мы бы тоже сейчас выступали, если бы тарелка у нас упала. Девчонкам вообще везет, потрясли попой и сразу на сцену.
  - Дурак! - бумажный шарик прилетел в лоб Кольки, тот дернулся, Настя с третьей парты обидно хихикнула.
  В телевизоре Кольку поддержал наш журналист, еще и посмеялся над глупыми американцами, которые устроили любительские танцы перед теми, кто легко может передать свой сигнал по всем земным средствам связи. Ясно, что они уже видели выступления получше. Но, как ни удивительно, именно танец девчонок в коротких юбочках изменил все. В совершенно неурочное время на экране появился зеленоволосый и объявил, что они заинтересованы в беседе с представителями человечества, но учитывая высокий уровень агрессивности мужского пола, общаться они согласны только с женщинами. Помощница губернатора получила статус посла Земли и отправилась на переговоры. Вместе с ней пошли три журналистки и высоченная негритянка в армейской форме. Тут и вскрылось то, что замалчивали америкосы - подойти к тарелке военные просто не смогли, что-то невидимое, неосязаемое, но при этом совершенно реальное стояло непроницаемым барьером на пути к кораблю. Как только посольство подошло к черте, на песке рядом с тарелкой появились инопланетяне. Очень высокие, стройные, задрапированные в белоснежные ткани, словно древнегреческие философы из учебника, они казались просто совершенством. Чем ближе подходили инопланетяне, тем громче ахали комментаторы. 'Да это же эльфы!' - громко пробурчал какой-то оператор, 'Эльфы!' - подхватили журналисты. Солнце вышло из-за горизонта, в розовом рассветном воздухе у разделительной черты дрогнуло пространство, и посольство шагнуло навстречу эльфам, чтобы встретиться на середине пути. Через пять минут выяснилось, что земная техника около тарелки не работает, и все блокноты, записные книжки, альбомы, инструкции и все ручки и карандаши были отданы послам. Девчонки-чирлидерши с листками в руках бегали курьерами от места встречи до черты, где в напряжении ждали сообщений оставшиеся не у дел мужчины. Скука последних часов сменилась фейерверком захватывающих новостей. Вселенная заселена, и очень, очень плотно, множество видов разумных, похожих на нас гуманоидов населяет ее. Большинство живет по две-три тысячи лет. Жить на поверхности планеты считается либо дикостью, либо крайней степенью экстравагантности. У инопланетян есть промышленность, искусство и торговля, и, разумеется, есть их, вселенские, деньги, которые представляют собой сгусток энергии, заключенный в прозрачный кристалл. Сотрудничать полноценно с землянами эльфы пока не могут, им не хватает полномочий. Взять с собой представителей человечества возможно, но это ни в коем случае не должны быть мужчины, присутствие мужчин - существ агрессивных, недисциплинированных и излучающих в пространство Ми-волны - может негативно отразиться на тонкой настройке навигационных приборов. Да, посольству будет гарантирована неприкосновенность, комфортные условия и возвращение на Землю через два года. Не больше 32 женщин, для большего количества корабль не приспособлен.
  На закате инопланетяне улетели, унеся с собой Первое Посольство Человечества. Все переговорщицы, девчонки-чирлидерши и даже несколько певиц церковного хора полетели с эльфами в космос.
   Кадры с места приземления крутились в эфире непрерывно, штат Невада разбогател на продаже песка и камней с места приземления. Астрономы гадали, почему призыв инопланетян к миру передавался именно через 57 минут, а не через 60. Политики выясняли, почему обращение инопланетян прозвучало не только на языках стран - членов ядерного клуба, но и на японском, казахском и испанском языках. Имя 'эльфы' прижилось.
  .....
  - Майк, а они насовсем забрали женщин?
  - Нет, не насовсем. Вернули. Ну как вернули, назад прилетели все, только посольство за это время в полном составе замуж за эльфов повыходило. Когда приземлились, выяснилось, что почти все женщины или беременные, или уже с детьми, и жить дома не планируют. Повертелись на земле, пообщались с семьей, с политиками, с учеными и улетели к мужьям. А эльфы остались. Не знаю, как они договорились с нашими главнюками, да только в крупных городах эльфы открыли свои центры. Девиц принимали, и только самых лучших, чтоб красивая, и молодая, и умненькая. Пару лет учили, а потом отбор, и кто прошел, тот замуж за эльфа выходил. Да почти все этот отбор проходили...
  
  
  18 лет
  
  
  Май. Небо пронзительно голубое, запах сирени и горечь дешевого пива во рту. Мишка отчаянно жалел, что пошел на встречу с одноклассниками. Ну что это за встреча, через год, ничего интересного, и сам признавался себе, что пошел только из-за того, что надоело готовиться к экзамену. Было скучно, уныло, тухло, матан висел дамокловым мечом над головой, мешая веселиться. Лучший школьный друг Колька посидел пять минут и умчался готовиться к своему экзамену, и надо, надо было идти с ним, но Мишка остался. Зачем - и сам не понял. Пришел Ромка, первый хулиган класса, был он пьян и вроде даже под дурью. Был Ринат, его папаша, чиновник в мэрии, сумел пропихнуть его в заграничный колледж, и теперь Ринат общался на жуткой смеси русских и английских слов. Были какие-то люди, которые, к удивлению Мишки, тоже оказались его одноклассниками, но которых он благополучно забыл. Учителя охали, ахали и пытались сентиментально пустить слезу, завучиха придирчиво узнавала, кто куда поступил, только уборщица привычно и искренне обругала. После встречи Мишка еще немного посидел с Ромкой и его крашеной девицей на детской площадке, выпил пива и пошел домой.
  Навстречу шла она. Настя. Самая красивая девочка класса, самая красивая девочка школы, города и целого мира. К ней клеился и Ромка, и Ринат, говорили, что она с ними гуляла, но Мишка был уверен, врут, просто врут, слишком Настя была хороша для них.
  - Настюха! Привет! Ты как? - если бы не пиво, то кто знает, решился бы Мишка заговорить.
  - Мишка? Топилин? Привет! А ты?
  И Мишка понял, что на эту глупую встречу он пришел, только чтобы увидеть ее, и ждал на заплеванной площадке, и пил это глупое пиво потому, что отчаянно надеялся ее увидеть.
  - Поступил, в Политех, как и хотел.
  - На бюджет?
  - Что ты, на бюджет только льготники идут, у нас на потоке всего пять мест было, я и не пытался, - и Мишка начал рассказывать, торопиться, и про учебу, и про новых друзей, и про лабораторию, про встречу выпускников, он говорил, говорил, смешил, боялся, что Настя уйдет, фыркнет, но она не уходила, слушала внимательно.
  - Насть, а ты как? Замуж не вышла? Поступила? - оборвал себя Мишка.
  - Нет, не вышла, поступила, хорошо, - Настя улыбалась загадочно и говорить про себя не спешила. - Ой, мне домой пора.
  - Провожу?
  Настя кивнула, и Мишка осмелел, согнул руку, узкая ладошка скользнула, прижалась к боку, замерла на его руке.
  - И все же, где ты?
  - Только не смейся, я поступила в ВЭльш.
  - Школу шлюх?
  - Дурак! - ладошка выскользнула, оставив после себя пустоту.
  - Настя, прости. Постой, Настя, я понять хочу! Ну постой же ты!
  - И что ты хочешь понять?
  - Я... просто ты самая лучшая, ты же умная, ты же могла куда угодно поступить, тебе бы родители оплатили. Почему к эльфам? Тебе же только одна дорога теперь, замуж за эльфа, это все, конец.
  - Конец? Да ну? А что плохого в том, чтобы выйти замуж за эльфа? Да, я хочу замуж, и за молодого и красивого. И детей хочу. А за старика не хочу. И за нищего не хочу, чтобы как Верка с пузом уборщицей в магазине работать.
  - Ну бывают же...
  - Ринатики? Что за папашины деньги крутые? Вот ты, ты нормальный парень, скажи, ты жениться хочешь? - и Мишка замялся, промолчал, растерялся. Настя усмехнулась. - Нет, ты погулять хочешь, чтоб ни за что не отвечать, ты же еще маленький.
  - Ну и что... Я хочу мир посмотреть. И вообще, куча всего интересного кроме пеленок. Дети потом.
  - И я хочу посмотреть мир. Весь мир. Не сидеть на зачуханной планетке, а видеть всё, и леса Аррукона, и подземный город ЛойсСкрал, и голубую пустыню Шахли. Что ты увидишь, вот скажи? Турецкий пляж, Рим и Прагу, всё, это максимум. А я за этот год объездила всю Землю. Я в Тибете была и в Марианскую впадину спускалась, а скажи, вот ты был в Антарктиде? Нет?
  - Пусть в Турцию, но я сам поеду, сам, а не приложением к эльфу. Я сам хочу свой путь выбрать.
  - Да? И кем ты будешь, когда закончишь институт?
  - Инженером. Может, ученым.
  - Нет, не может. Нет науки на Земле. Кон-чи-лась, - по слогам, жестко проговорила Настя. - Вам дали три формулы как вершину и объявили, что пока человечество их не поймет, разговор о достижениях бессмыслен. И что? Теперь никто ничего не придумывает, все сидят и пытаются понять эти несчастные формулы. И ты будешь сидеть. А я буду получать нормальное образование, на меня эти ограничения не будут действовать. Дродг мне это обещал.
  И тут Мишка взорвался.
  - Ты что, не понимаешь? Он тебя старше на тысячу лет. И он без тебя еще тысячу лет проживет, а ты - развлечение на сто лет, ты для него как собачонка, инкубатор, детишек родить! Вас же, как зверушек в питомнике, эльфы себе выбирают!
  - Плевать! Зато я сто лет проживу в любви! И молодой, и красивой, а ты через двадцать лет превратишься в старую развалину!
  Настя ушла. Остался май, несносный запах сирени и горечь дешевого пива во рту. Мишка пошел домой. Школа, парк, кинотеатр. На афише высокий зеленоволосый красавец обнимает стройную девушку, она извечным материнским жестом прижимает к груди ребенка. Золотые волосы, голубые глаза. Как у Насти. Мишка вытащил ключ и перечеркнул лицо эльфа. Сильно, так что афиша вздулась и порвалась.
  Экзамен Мишка сдал. Через год Настя улетела с Земли.
  .....
  ;- Вот ведь, переборчивые какие, - фыркнул Боб, - ещё и носом крутили.
  - Переборчивые, - Майк кивнул, - только недолго они носом крутили. Как-то так получилось, что эльфы исчезли, а на их месте появились оборотни. Говорят, что они имели какую-то боевую форму, и в ней чисто звери. Да и так, по мне вот совсем не красавцы. Хотя... были тетки, что от них млели. Оборотни не выпендривались, открыли брачные конторки, везде, даже в маленьких городках. Женщины, что за инопланетянина собирались, приходили, анкеты заполняли. Подошла - сразу вызов. Чаще всего несколько оборотней замуж приглашали, так что наши еще и выбирали. Эти не смотрели: девственница - не девственница или на образование, красоту, они всех разбирали.
  - А что, мужики так это спокойно проглотили?
  - А что делать? Силы-то не равны были, - Майкл сунул в костер разломанную ветку.
  
  
  28 лет.
  
  
  Летом курить хорошо. Курение дает возможность выйти из душного офиса и посмотреть на небо, на зелень, просто на мир. Зимой холодно, осенью сыро, и тогда приходят в голову малодушные мысли о здоровье, о том, что курить вредно и глупо быть рабом привычки. Но летом, летом среди суетливого дня есть маленький кусочек свободы, и не хочется его терять.
  - Видели? Ну просто обрыдаться над масюньчиками, - Славик-снабженец затянулся, зажал губами сигарету и щелкнул по браслету. Над рукой замерцало голубое облако.
  - Ты бы к стене встал, не видно же, - Андрей из соседней конторы, торгующей вином, близоруко щурился, вглядывался и не выдержал, стал давать советы.
  - Счаззз, - Славик подошел к стене. На облупившейся штукатурке проявилась картинка: по толстому слою серого пепла бродили совершенно голые мужчины. Босые ноги зарывались в золу, пепел поднимался от шагов, взлетал и осаживался на тела. Камера следовала как приклеенная за накаченным верзилой, держа фокус, словно точку прицела, на его макушке. Мелькала мускулистая спина, голые ягодицы; татуировка ацтекского ягуара на плече засыпалась пеплом, серела, исчезала. Мужчина запнулся, остановился и повернулся к камере. То ли кровь, то ли слезы оставили черные пепельные следы на лице, в темных глазах застыло безумие, прядь волос надо лбом белела свежей сединой. Изображение приблизилось, лицо заняло всю стену, безумец дрогнул и заорал.
  - Как черномазиков расколбасило, а, сурово? - глумливо процедил Славик.
  - Это где?
  - Так на туретчине. Военная база на Чанак-кале. Мертвая вода - и нет базы. Все мертвое стало пеплом, и оружие, и одежда, и стены, вообще все. Подвалы не трогали, чтобы не убились люди при падении. Только живое и осталось... ооо, там еще ролик был, там крысы из пепла скакали. Жирнющие такие и как зайцы прыгают, а пепел за ними, как торпедный след, - Славик уткнулся в браслет, лихорадочно листая картинки. В том, как он ритмично тер руку, было что-то противное, почти похабное.
  - Они мужики, а у наших стручок только пописать, - всегда тихий дядька в очках грязно выматерился, бросил окурок мимо урны и ушел.
  - Чегой-то он, - растерялся Славик.
  - Жена у него ушла, бывшая, - объяснил Андрей, - они развелись, а она бац - и в эту конторку брачную анкету подала. Улетела в прошлом месяце. И дочку забрала.
  - Да улетела и фиг с ней, бывшая же, - не понял Славик, - и прицеп забрала, алименты не платить. Ладно бы сын, а так...
  - А мне мерзко, - признался Мишка, - просто мерзко. Эти оборотни твердили, что все добровольно, а оказывается, нет, мы тут ничего не решаем.
  - Так они ж никого не тянут, только тот, кто захочет и сам придет, - не согласился Андрей.
  - Ну, так еще не хватало, чтоб тянули. Но все равно, получается, что ни мы, ни государство ничего не решает. Баба взбрыкнула и улетела. И вообще, как так можно, у ребенка есть отец, а они раз - и его забрали.
  - Так он алименты не платил три месяца, - признался Андрей, - хотел проучить, чтоб не выкручивалась, а она быстро подала на лишение родительских прав. Оказывается, если у отца есть возможность, а он не содержит ребенка, то по их законам он не отец и вообще никто.
  - Ну ниху... себе, - Славик поперхнулся матерным словом - к курилке медленно шел генеральный. Мишка напрягся и торопливо затянулся. Курить с генеральным он не любил: тот в курилке с удовольствием беседовал за жизнь, а потом на работе мог и высказать, что сотрудники слишком много отдыхают. Да и услышанное мог легко ввернуть на совещании или на планерке: громко озвучить любую глупую сплетню и с указанием, кто автор. Для себя Михаил решил, что с генеральным - только о погоде, о футболе и собаках.
  - Наши в четвертьфинал прошли, - перевел он тему.
  - А все равно сольют, - отмахнулся Андрей, - первую игру выиграют, потом расслабятся и всё.
  Генеральный подошел, вытащил из кармана пиджака трубку, медленно набил ее табаком, закурил. Густой вишневый запах забил дешевую сигаретную вонь, слился с запахом цветущей липы, окутал стоящих терпким облаком.
  - Ну что, Михаил, поздравляю, - оторвался от трубки ген, - быть тебе начальником отдела.
  - А Петровна? - Мишка растерялся. Екатерина Петровна, начальница отдела, была настоящей бой-бабой, большой, громкой, грубой и потрясающе умной. За этот ум и хваткость, за умение работать сутками напролет ей прощалось много, и держался за нее хозяин фирмы двумя руками.
  - А Петровна наша улетает к оборотням, тю-тю, Екатерина Петровна, - выпустил клуб дыма в воздух генеральный, - сказала, что земные мужики для нее мелковаты.
  - Это точно, - согласился Славик, - коровища такая, ей медведя надо. А вообще-то баба с возу, кобыле легче...
  - Так что, Миша, теперь ты, - генеральный Славика проигнорировал, - смотри, после нее трудно придется.
  - А интересно, у нас теперь в конторе вообще незамужних нет, - задумчиво протянул Мишка, - Петровна одна была.
  - Во всем офисном здании нет. Молодых, - согласился Андрей, - у нас так только не замужем главбушка осталась и кадровичка, но им скоро на пенсию.
  - Да и правильно, нечего женщине на работе делать, пусть дома сидят, детей нянчат, - генеральный еще раз затянулся, - так что, Миша, беги, Петровна обещала сегодня полдня досидеть, дела сдать. У тебя испытательный срок, помни, а то придет какая-нибудь Ивановна и выпрет тебя.
  На должности Михаил удержался, ни Петровна, ни Ивановна к ним устраиваться не пришли. А через два года ушла на пенсию последняя сотрудница.
  ...
  - Долго оборотни были?
  - Долго. Потом ещё вампиры появились.
  - Деда, они кровь пили? А они летали?
  - Майк, а вот не понял, они же разные, ну, виды разные. Что, оборотни пустили чужаков в свои конторы? Если у них там даже своим не хватало желающих?
  - Не пустили. Они меж собой дрались знатно, но нас это не касалось. Касалось то, что эти гады сами искали подходящих женщин и сманивали.
  - Так они летали? Или нет? - Адам нетерпеливо дернул юношу за рукав.
  - Летали. Летали, сволочи...
  
  
  38 лет.
  
  
  Рынок. Хрустальные грани остекления высоко над головой, музыка, бодрая и легкомысленная, приторная горечь кофейного ароматизатора и пробивающиеся сквозь него вечные запахи рынка: солений и чеснока, зелени и специй, свежей крови и фруктов.
  - Не проходи мимо, смотри, какой персик, чудо, не персик, сам бы ел, да не могу, для тебя берег! - смуглый продавец сверкал золотым зубом, нахваливая свой товар.
  - Мне картошки молодой, луку и абрикос. И баклажан парочку, - Мишка вытащил кошелек.
  - А персик все же попробуй! - торговец ловко ссыпал ведерко абрикосов в мешочек.
  - А что его брать, у меня персики только жена ест, - Мишка махнул рукой.
  - А, жена... жена, всё дай! - сочувственно покивал продавец, - моя тоже - денег дай, и продукты дай, и время ей дай, и опять денег дай, только и пилит.
  - Сидят на нашей шее, так хоть бы не вякали, - Мишка подхватил сумку, - а тут и работа, и по магазинам ходи, а хоть бы толк какой был.
  Нехотя Мишка побрел домой. А действительно - достала. Сколько лет они вместе уже? Десять? Пятнадцать? Как же хорошо было тогда, в студенческие годы, когда они только познакомились. Иринка такая смешная была, веснушки-конопушки, самая веселая и самая красивая на курсе. Поженились, первая работа, первое жилье, пусть съемное, но все равно свой дом. Сын родился, Ирина ушла в декрет. Денег не очень-то и хватало, жена вроде стала собираться обратно на работу, но на ее место уже взяли работника и увольнять его не хотели, в садик устроить ребенка не получилось, а потом... потом они поняли, что замужней женщине как-то и неприлично выходить на работу, неприлично ездить куда-либо одной, да даже по магазинам лучше ходить вместе с мужем. Родилась дочь, Ирина нашла работу на фрилансе, из дома почти не выходила, потолстела и погрустнела. Мишка работал, приходил поздно, жена встречала его ужином, тоскующим взглядом и просьбами. Все чаще они ссорились, да так, что потом не разговаривали месяцами. Месяц назад у них случилась особенно безобразная ссора: Ирина кричала, что он ее больше не любит, только пользуется ей как служанкой, что её жизнь превратилась в сплошную рутину, что нет радости, Мишка отвечал, что она бесится с жиру, что она обабилась и обнаглела, что она сидит на всем готовом, на его шее сидит. Ирина наговорила что-то совсем обидное, и кончилось всё дракой. В первый раз он ударил жену. Стыдно и мерзко на душе, хорошо, что дети на каникулах у бабушки и не видели этого безобразия. Теперь они молчат. Если и разговаривают друг с другом, то только по делу и очень-очень вежливо, так, как могут говорить между собой только совсем чужие люди. Может, развестись? Мишка представил себе жизнь без жены: дети... дети - уже школьники, с детьми он справится, дом... вся эта стирка, уборка, готовка - да пустяки это, все решается легко и просто с помощью денег. Ночи... Со страхом Мишка понял, что этот месяц без женского тепла он прожил легко, не почувствовав никаких особых неудобств. Неужели старость? Надо все же к врачу и работать поменьше.
  Жена открыла дверь.
  - Ужин на столе, - проговорила и пошла в свою комнату. Яркий закат полыхнул светом из окон, и Мишка вдруг увидел Ирину и изумился. Жена показалась незнакомкой. Она изменилась, похудела и побледнела, скулы заострились, под глазами синяки. Как он мог так долго не замечать перемены в ней? Жалость и стыд...
  - Ирин... ты заболела? Ты выглядишь совсем...
  Ирина молча закрыла дверь.
  Михаил поужинал, помыл абрикосы, положил в миску. Пожалел, что не купил персик. Помялся у двери. Постучал.
  - Ирин, надо поговорить. Послушай, я виноват, конечно, прости...
  Жена открыла дверь. Миша говорил, просил, ругал её за то, что она ничего не говорила о своем самочувствии, требовал, чтоб она завтра же, просто сразу же с утра пошла к врачу, нет, они вместе пойдут. И платье ей надо новое купить... Ирина смотрела кротко и виновато. Не спорила и не соглашалась, просто смотрела.
  - Ир, ну прости, ну не понимаю... ну чего нам не хватает... вроде все же есть... хорошо же живем...
  - Романтики, наверное, - Ирина слабо улыбнулась, - чудо ушло, а без него... тоскливо все... и пошло. А может, я, действительно, с жиру бешусь... уже не знаю. Ладно, спать пора, тебе завтра на работу, - Ирина отвернулась к окну. Огромная серебряная луна заглядывала в комнату. Михаил подождал, вздохнул и пошел к себе.
  - Ир, завтра мама детей привезет.
  Ирина не повернулась.
  Ночью Михаил внезапно проснулся. В доме пахло персиком, спелым, сочным рыночным персиком. Дверь в спальню жены была не закрыта. Михаил заглянул: окно распахнуто настежь, белый свет луны заливал всю комнату. Ирины не было. Кровать не смята, дверь шкафа приоткрыта. Дурное предчувствие заставило Михаила дернуть шкаф - пуст. Вещей жены нет. На столе белела записка, несколько строк. На записке лежал персик, пах приторно, ухмылялся укушенным боком. Две дырки, оставленные длинными узкими клыками, сочились соком.
  Больше Мишка не женился. Одному с детьми было не справиться, и мать осталась с ним.
  .......
  - Это как? Соблазняли? - Боб смотрел с недоумением.
  Майк дернул плечом.
  - Ничего, и на них управа нашлась. Выперли, всех выперли. Когда драконы прилетели, только и видно было, как вся эта шушера с Земли улепетывает. Хотя... может, если бы они остались, мы бы еще протянули...
  
  
  
  
  48 лет.
  
  Мишка повернул ключ.
  - Забодала, дура старая! - сын выскочил навстречу. В дверях комнаты маячила мать, лицо в красных пятнах, губы дрожат.
  - Алексей! Ты как с бабушкой! - прикрикнул Михаил, но сын отодвинул его плечом и выскочил из дома.
  Михаил еще долго не мог успокоиться, ворчал, пыхтел:
  - Нет, ну какой паршивец! Вот придет домой, я ему всыплю! Совсем оборзел! Мать, ты на него внимания не обращай, это возраст такой, дурной. Через пару лет ему самому стыдно будет. Мальчишки, они все такие. Вот ты меня вспомни, как я дурил. Ничего, ремня ему пропишу, поумнеет.
  После ужина Мишка размяк. Прошел в гостиную, привычно плюхнулся на диван, вытащил виртшлем, но включить игру сразу почему-то постеснялся, покосился на сидящую с вязаньем мать, еще поворчал на сына, погрозился. Мать опустила на колени недовязанный шарф, послушала бубнеж и не выдержала.
  - Миша, а ты что думаешь, Настя лучше себя ведет? Хамит, хоть и старше, и девочка. Бабка, она же дура! Ты не думай, что это Лешка один такой плохой.
  - Мам...
  - Да что на них обижаться, это теперь везде - если старуха, то злобная идиотка, всем век заедает. Куда ни посмотришь, ну всем мы мешаем, все нас пнуть норовят...
  - Мам... - Мишка растерялся.
  - Миша, ты в сеть не выходишь, новости не смотришь, - мать махнула рукой на белую стену, - а посмотри. Это же политика! Просто политика такая. Представить старух никчемными и бесполезными. А дети все видят, они с этим растут! Скоро нас уже на улицах колотить будут!
  - Мам, ну глупости! Это у тебя мнительность, просто устала, и все это, конечно, тяжело, возраст, болезни, все такое... дети от рук отбились, вот и кажется, что все против тебя. Я виноват, свалил всё на тебя, воспитанием не занимаюсь, домом не занимаюсь... да какой из меня воспитатель, я с этой работой света белого не вижу...
  Мишка говорил, говорил, убеждал, пытался шутить, жаловался и жалел мать. Мать молчала. Смотрела печально и немного виновато, и было что-то в ее взгляде такое, что Мишка осекся - когда-то, давно, кажется, в другой жизни, так на него смотрела Ирина, в тот самый последний их вечер.
  - Мам, ты вот так смотришь, будто прощаешься.
  - Мишенька, я с Настей на занятия в центр хожу. Пока ждала... там клуб для таких бабушек, пока девочки занимаются, мы между собой... ну и администрации помогаем, и нам помогают: и из собеса работники приходят, и лекции нам читают... Появился там очень приятный мужчина. Я сначала думала, что он человек, очень интересный, - вздохнула и снова тихо добавила, - приятный...
  - Вампир? - глухо проговорил Мишка.
  - Нет. Не вампир. Но инопланетянин.
  - И их пускают к девочкам? Да я их...
  - К девочкам их не пускают, да и не нужны им девочки. Им старухи нужны. Подожди, не перебивай... Я все собиралась тебе сказать, да никак с духом собраться не могла, а так хорошо, вот оно к слову все пришлось, и Лешка ушел... не для его ушей разговор. Это драконы, сын. На Землю прилетели драконы. Всех этих эльфов-оборотней они с Земли вышибут, все конторки закроют. Всё будет по-другому. Они выходят на наше правительство, все будет по закону. Никаких брачных контор, никаких совращений, никаких тайн. Драконы будут продавать землянам свои достижения, взамен им нужны женщины, и не молодки, а те, которые нам вроде как ни на что уже не годятся. Больные. Совсем больные. Их наука... они могут вернуть здоровье. Здоровье и молодость. Еще двести лет жизни, активной, полной. А Земле взамен новые технологии. Нет голода, нет бедности, и всё это за тех, кто для общества обуза. Больные. Совсем старые и от этого больные. Только вот не верю я, что наши на больных остановятся...
  - Да как они надоели все! Вот объясни, зачем им наши бабы? Своих нет?! Что они от нас хотят! Если они такие крутые, то почему себе инкубаторы не понастроят?! ЭКО там всякие?! Черт, да мы сами, сами им все придумаем! Только бы отстали от нас!
  - Нет у них женщин, - мать подошла, села рядом, обняла, - живут долго, очень долго. И что-то они намудрили, когда делали, чтоб эта жизнь стала долгой, да так намудрили, что пол у них только лет в триста проявляется, а до этого они ни то, ни сё. И не зависит это от разума или от окружения, а только от подсознания. Но всем интереснее свободно жить, не рожать, не отвечать за детей, не рвать себе сердце. Головой, может, и хотят детишек, а сердцем хочется свободы. Вот и получается, что мало женщин, совсем мало. А человек... человеки-то всем подходят, и эльфу, и дракону, мы любому ребенка родим, да ещё такого, как папа, точь-в-точь, а вовсе не человека. А вот почему суррогатное материнство не подходит и эко, я так и не поняла. Блез объяснял, и я вроде тогда все поняла, а сейчас... нет, навру я тебе... но им даже те женщины, что от эко рожденные, не подходят.
  - Блез? Это что, твой дракон?
  - Дракон. Я с ним улечу. Улечу, и не отговаривай, детям я уже не нужна, и вообще, ещё пара лет, и стану я тебе обузой. Деменция, Альцгеймер, маразм... Нет, не хочу этого ни для себя, ни для тебя. Улечу с драконом. Он обещал мне подарок, свадебный. Я пожелала молодость для тебя.
  - Да чтоб я... от этих уродцев! Никогда! Да ты, мать, на старости лет совсем...
  - Сынок, ты только Лешке не говори, сразу не говори. Пусть потом... ладно...
  Мишка орал, возмущался, грозился, что не выпустит, не отдаст, запрёт, что все это бредни, фантазии какого-то проходимца.
  Всю ночь смотрел новости. О домах престарелых, полных безумных старух, о забитых мусором квартирах, о грязных бабках с кошками... сказка, где одна злобная старуха посылает ребенка в гости к другой старухе, и вовсе людоедке... фильм, где главная злодейка - спятившая старуха. Еще детектив, и снова убийца - выжившая из ума бабка. Ток-шоу, где гладкие и немолодые, но полные своей значимости эксперты вещали об огромных и нерациональных затратах государства на пенсии женщинам, которые вкладывают денег в виде налогов значительно меньше мужчин, а живут гораздо дольше. Научно-популярная передача о старинных обычаях умерщвления дряхлых стариков.
  Сны снились страшные: лежащие на грудах золота драконы, но когда Мишка подходил, золотые монеты превращалось в свернутые в позу эмбриона человеческие тела, драконы шипели, распускали перепончатые крылья и прятали под ними золото. А меж кучами бродила великанша, иногда приседала, выхватывала монетку-человечка и, как семечку, бросала его в рот. Драконы, словно курицы-наседки, пытались клюнуть великаншу в ногу. Мишка подскочил и начал стыдить бабку, старуха страшно захохотала, закричала: "Все вы мои дети, что хочу, то с вами и сделаю, захочу - с маслом съем! И ты мой сын!" Схватила Мишку и поднесла его ко рту. Огромная пасть с желтыми пеньками зубов распахнулась... Мишка проснулся.
  Мать улетела с Блезом через неделю. Перед отлетом новый отчим тайком провел Мишку на свою базу, запихнул на полдня в какой-то ящик и так же тайно отвез домой. Мишка покорно соглашался на все процедуры, послушно прятался, клялся молчать, но в то, что от всех этих манипуляций будет толк, не верил ни капли. Впрочем, дракон не обманул: уже через месяц появившаяся лысина начала потихоньку зарастать, морщины разглаживаться, а мышцы наливаться силой. Молодость возвращалась вместе со здоровьем и бодростью. Только режущиеся молодые зубы доставляли неудобство.
  .....
  - А драконов и я помню, - оживился Боб, - на них мое детство пришлось. Слушай, Адам, драконы - это здорово. Порядок был! Все правительства разоружили, мир во всем мире. За оружие драконы всем жителям питание, вот так просто, за здорово живешь. Три раза в день еда в столовых. Такие машины смешные стояли, я помню, в них закидывали траву, ветки, яблоки, а на выходе - пищевые брикеты. Телепорты построили, огромные такие пирамиды, в них входишь и раз - на другом конце планеты. А потом и пирамидки поменьше, но те поближе доставляли. Можно было жить где-нибудь в горах или на юге у моря, а работать на севере. Школы бесплатные, интересные, больницы, еще стадионы... Адам, стадионы - место, где можно было бегать или прыгать, и все это просто для удовольствия, или бассейны, хочешь, идешь плавать, а там ни крокодилов, ни пиявок...
  Боб говорил, говорил... А Майкл, сжав голову руками, вспоминал.
  
  
  
  
  58 лет
  
  Мать не соврала. Больше не мелькали в сумерках фигуры в черных плащах, исчезли брачные конторы с оскаленной волчьей мордой на дверях, а уж про эльфийские школы и вовсе забыли.
  Пропали инопланетяне, как и не было их, и человечество, казалось, зажило своей собственной жизнью. Вроде бы были драконы, но простой народ их не видел, и только где-то там, на самом головокружительном верху, среди тех людей, что держали в своих руках власть и деньги или деньги и власть, появлялись инопланетные переговорщики с эмблемой взлетающего дракона на груди. Появлялись тихо и так же тихо, кулуарно, принимались решения, касающиеся всех и каждого.
  На окраинах крупных городов стали видеть странных жуков, размером с хорошую свинью и с жесткими, неестественно яркими, радужными надкрыльями. Были ли они механическими созданиями или просто инопланетной живностью, людям понять не удалось - жуки были настолько отвратительно, вызывающе чужеродны, что даже самые любопытные старались обходить их стороной. Жуки сползались на свалки, терриконы и скотомогильники и поедали их, оставляя после себя перегной и мелкие мутные шарики из странного материала, похожего на очень тяжелое и мягкое стекло. В какой-то момент жук сгребал шарики в кучку и улетал в город, где начинал мостить стеклышками улицу. Дороги получались ровными, гладкими, совершенно неубиваемыми и к тому же слегка светились по ночам. Людям были вручены лекарства от рака - денно и нощно передавались репортажи из хосписов, где резко поздоровевшие больные весело махали в камеры руками и отправлялись домой. Правда, домой уходили только мужчины, женщины отправлялись к драконам, но и они со слезами радости на глазах благодарили спасителей за шанс на здоровье. Самих драконов больные не видели и улыбались не им, а корреспондентам и крепким юношам из Росгвардии, которые и перевозили выздоравливающих женщин в пункты перемещения. Но все это было там, где-то далеко, и Мишка удивлялся, как мать умудрилась познакомиться с настоящим драконом. Если бы не молодость - подарок слишком чудесный, чтобы отмахнуться от него, решил бы Мишка, что это все ему приснилось.
  - Бать, привет. Бать, мы завтра заглянем?
  - Заглядывай, я всё утро дома. А кто это "мы", что меня предупреждать надо?
  - Увидишь.
  Мишка удивился - сын приходил домой запросто, а о своих визитах не предупреждал никогда и никогда не беспокоился, будет ли отец на месте к его приходу. Но раз предупредил, то пришлось разгребать мусор с рабочего стола, бросить в стирку домашний костюм и включить робот-пылесос на пару часов раньше.
  В одиннадцать раздался звонок в дверь. Сын пришел с Костиком, и Мишка удивился - Костик, друг детства, был гостем частым и привычным, но потом посмотрел на отутюженные костюмы, на голубые одинаковые рубашки и понял всё.
  - Пап, поздравь нас, мы подали заявление! Костя согласился стать моим мужем, - Леха улыбался так глупо и счастливо, что при виде него только и приходило на ум "лыбился".
  Михаил поздравил. Поздравил, пригласил за стол, был любезен и добродушен, вспоминал детские шалости сына и его друга, пытался шутить. Леха отправился провожать Костю, а когда вернулся, Михаил уже выпил полбутылки.
  - Леш, почему? Вот почему? Ты же по бабам, я же точно знаю, так зачем? - водка не брала.
  - Почему? А ненавижу я баб, вот почему. Трахать их хочу, а жить с ними противно. Потому что они все - продажные твари, - Леха сел рядом, налил рюмку, - они только для тела, а я хочу любить.
  - Все?
  - Все, батя. Мать нас бросила, на сладкий кусок променяла. Бабка... поманили ее толстым... - Леха осекся под тяжелым взглядом отца, - поманили, она про годы забыла, улетела. А они все такие, все. Костя не бросит... не предаст.
  - А секс? Ты как с этим? Сам ляжешь или... - еще одна рюмка.
  - А что секс, к Настиным подружкам пойду. Костя понимает, он не против. Да, пойду, и ходить буду, шлюхи не в счет.
  - Шлюхи?
  - Шлюхи. Кто за деньги спит - тот шлюха, и как бы это не называлось: "центр психологической разгрузки", "оазис здоровья", это все не прикроет грустную вещь - это бордель, и наша Настя - просто шлюха, и работает она в борделе, - Леха налил еще и протянул рюмку отцу, - не грусти, выпей лучше за мое счастье. Оно хоть и с бородой, но счастье.
  Михаил выпил. Отпустило.
  А Леха неплохо стал жить с Костей, Миха смотрел на них и все чаще признавал, что, может, и прав сын, такое оно, счастье семейное. Взаимопонимание и поддержка. Дружба.
  Да и вообще жизнь стала легче, интереснее, проще. Появились телепорты, сначала большие, между континентами, потом поменьше, связавшие столицы. Это как-то совпало с тем, что был принят закон об интрадиции всех лиц, достигших 80 лет и не имеющих возможности обеспечивать и обслуживать себя самостоятельно. Закон смотрел сквозь пальцы на мужчин и был суров с женщинами. К драконам стали отправлять хронически больных, сумасшедших, преступниц, это по времени как-то совпало с тем, что на полях появились "драконьи мельницы". Они действительно напоминали старинные ветряки, в дверку сзади загружалась трава, листва, а из ступы ветряка сыпалось отборное зерно.
  Индия отправляла к драконам женщин низших каст, арабские страны женщин, запятнавших себя недостойным поведением, Китай снизил пенсионный возраст и официально признал женщинами пожилого возраста сорокалетних, а старухами семидесятилетних. Прекратились засухи и наводнения, стихли лесные пожары. А немного попозже исчезли и Индия, и Китай, и Америка. Телепорты позволили жить на одном континенте, а работать на другом, телепорты не признавали границ и таможенных правил. Страны слились, сначала ближайшие соседи, потом те, что подальше - человечество ртутным шариком скатывалось, собиралось под одной властью.
  
  - Драконы - это хорошо! Драконы - это порядок! Чистота! И все сытые! И безопасно было. Веришь, Адам, можно было просто с незнакомцем встретиться и мимо пройти. Вообще молча, и головы не повернуть, и спиной к нему повернуться!
  - Врешь!
  - Как со старшими говоришь? И не вру. Было. И люди ходили без оружия.
  
  
  
  
  68 лет
  
  Молодость - прекрасный дар, вот только молодость в почти семьдесят вызывает слишком много вопросов. В далекие сказочные времена бумажных документов можно было сделать поддельные, во времена чипов перепрошить программу - драконы ввели белые браслеты, которые изменить или подделать у человечества не получилось. Их даже сломать не получилось, хотя ломать люди всегда умели лучше всего. Михаилу пришлось менять себя: красить волосы так, что они начинали лезть клочьями, мазаться автозагаром и носить одежду, остромодную лет тридцать назад; и всё ради того, чтобы выглядеть молодящимся старичком, немного странным, немного противным, как раз таким, которого все будут обходить стороной.
  Он вышел на пенсию, подрабатывал немного, немного занимался садом, читал, гулял. Скучал. А еще была Верочка. Внучка. А он для нее был дедулей. Верочка была слишком мала, чтоб его стесняться, она его искренне любила. Вместе с Верочкой мир открывался заново: как огромны, как удивительны мартовские лужи и ручьи, куда тем морям; как пронзительна майская зелень, как, оказывается, прекрасны обычные одуванчики. За долгие годы он все это забыл, а с нею вспомнил.
  Верочка родилась чудом. Настя не скрывала, что любит мужчин, любит флирт, любит секс, но привязываться к кому-то одному не хотела, и семьи, и обязательств, и ответственности искренне не хотела. "Понимаешь, папчик, я всех мужчин сравниваю с ним, с моим драконом. И ты знаешь, проигрывают они. Ни хвоста у них, ни чешуи. И вообще, зачем мне размениваться на недолговечные отношения, когда рано или поздно, но мой дракон меня утащит к себе в логово". Михаил ворчал, а Настя смеялась. "Не понимаешь ты моей преданности мечте". И все же, когда почти в сорок она забеременела, ребенка она решила рожать. Для себя. И, как оказалось, для счастья отца.
  Звонок от дочери был неожиданным: они собирались с Верочкой в поликлинику, потом к Насте должна была прийти портниха, и Михаил уехал на весь день в сад.
  - Папчик, ты не волнуйся, у меня аппендицит! Представляешь! Сегодня с утра живот схватило, так меня уже в больницу увезли. Я думаю, после обеда уже буду дома.
  Михаил поехал домой. Пока добрался до станции, пока отстоял очередь на телепортацию, пока дошел до дома. Насти не было. И Верочки не было. Михаил побежал в больницу, долго бегал в холле среди автоматов регистратуры, пытаясь хоть что-то узнать о дочери, кидался к людям в белых халатах, но ничего... Тогда Михаил не выдержал, перепрыгнул через турникет, отделяющий приемное отделение от больницы, бросился по кабинетам. Мужчина с постным, серым лицом..."Всех женщин из третьего отделения отправили к драконам". Все смешалось, спуталось... люди, кабинеты, какие-то бумаги, разлетающиеся от резкого удара по столу, жалобно дребезжащий шкафчик с лекарствами... Пришел в себя Михаил в подсобке, рядом сидел дедок-охранник, стояла бутылка водки на столе. "Что ж ты, дурень, про драконов гадости кричал, дурень, дурень. Скольких позабирали, одну вообще с растяжением отдали, а она-то беременная. Вот где беда, а твоя-то... твоя-то чать постарше была". Горькая водка пилась, как вода. "Тебе о внучке думать надо, дочь не вернешь, а вот внучку..."
  Верочка! Он отрезвел мгновенно, ярость и опьянение прошли, осталась слабость. На подгибающихся ногах Михаил пошел домой. Мимо больницы. Мимо длинного забора с яркой надписью: "Всего через месяц здесь будет лучший в мире стадион! Ждем тебя, спорт! Спасибо алому клану Драконов за спортивное чудо!"
  Тех, кто пытался бунтовать против власти драконов, Михаил не понимал. Хорошо же живем? Спокойно. Ровно. Даже справедливо. А бунтари, бунтари всегда были. Кричали, шумели, протестовали. Потом исчезали. Женщины исчезали навсегда, а вот мужчины возвращались, возвращались почти такими же, как уходили, только при слове "драконы" теперь они замирали и расплывались в восхищенной улыбке. И хвалили, хвалили драконов, дружно, искренне и все одними и теми же словами. На Михаила это единодушие навевало какой-то животный ужас. Теперь бунтовщиком стал он сам.
  Ночью он услышал Зов. Сопротивляться не было сил, да и желания. Бессмысленно. Скорее бы все это кончилось. А потом, может быть, ему, с промытыми мозгами, благонадежному, "исправленному" отдадут внучку? Михаил вышел из дома, дорога нежно сияла в свете луны, где-то пела ночная птица. Зов тянул вперед, болела душа, пробитая невидимым крючком.
  Улица, парк, тропинка... полянка, на которой стоял высокий мужчина с крошечной девочкой на руках.
  - Руку.
  Михаил протянул руку, дракон коснулся белого браслета, и тот осыпался пеплом на траву. Другой браслет тотчас же обхватил запястье.
  - Ты теперь Майкл Броншвин, двадцать два года. Вот ключ от дома, вот рабочая карта. Сейчас идешь к сорок третьему телепорту, с него сразу на четвертый желтый и попадешь в новый дом. Утра не дожидайся. Держи.
  Спящая Верочка оказалась на руках у деда. Дракон развернулся и пошел прочь. У края полянки, там, где луна теряла свою силу в тени деревьев, дракон остановился, сверкнул глазами и произнес: "Она просила сказать, что любит тебя".
  Новый дом Майкла оказался на другом континенте.
  
  *****
  - Драконы дома построили, они в воздухе держались, вообще без фундамента, в них, знаешь, никто пройти не мог, ни ягуар, ни комар. Только ты сам, и все. И друзья. А в домах всегда было хорошо, не жарко, не холодно и не душно, вот никогда не душно. Хочешь - темно, а хочешь - светло. Хочешь, крыши вообще не будет, раз, махнул рукой и все, нет крыши. Вода всегда в доме чистая. Одежда была, которая не рвалась, и любого цвета была. Приходишь в школу в красной рубашке, вошел в дверь, с учителем поздоровался, и ты уже в синей форме, а вышел и сделал ее зеленой. Весело было. А потом на стадион...
  - Здорово! Майкл, а он правду говорит? Майкл! - Адам не мог усидеть спокойно и дергал юношу за рукав, - Майкл, а дома высоко летали? Как дерево, да? Или до облака? А как туда забирались? А если медведь пришел в дом, он тоже не мог пройти? А если он с размаху лапой? А если я поймал ужа и в дом несу, он пройдет? А драконы долго были? Майкл, а что такое школа?
  - Драконы были долго, больше полувека они правили людьми. Дома не летали, просто не опирались на землю, и поэтому им было все равно, где стоять, они могли даже висеть над водой, главное, чтоб крылечко на земле было. Забираться было легко, шагнул и все, между домом и землей только ладошка и помещалась. И медведь в дом войти не мог, Майкл не врет. А школа... школа - это было место, где много детей. Тогда вообще было много детей, в каждом поселке по десятку детей, не меньше. Чтоб они не скучали и не мешали взрослым, их селили всех вместе, это место и называли школой.
  
  
  
  
  98 лет
  
  За последние двадцать лет город уменьшился. Съежился, ссохся, как лужа на весеннем солнышке. Закрылся автомобильный завод, потом ткацкая фабрика, колледж, общежития колледжа, торговый центр, офисные здания... От когда-то огромного, известного на весь мир города осталось маленькое поселение. Совсем рядом, стоило перевалить за холм, не особенно-то и высокий и крутой, было живописное озеро; но и озеро, и пляж, и темный еловый лес, всё осталось вдалеке от желтой пирамиды телепорта, и потому место захирело и обезлюдело. Два дома только и остались стоять рядом с водой. Один старинный, слегка перекособоченный, но когда-то бывший виллой, второй обычный драконий дом-малютка. Крыльцо драконьего дома начиналось на каменистом берегу, а сам дом парил над озером. Парил он только в безветренную погоду, а сейчас, когда осенний ветер гнал со злостью волны, дом захлебывался в воде, собирая у своих стен грязную пену и мусор.
  Дверь звякнула, предупреждая о госте. Майкл покосился на вход, лениво бросил на пол рядом с собой пару подушек и подтянул поближе звякнувшую стеклом сумку. Вставать не стал.
  - Хай, амиго, - вошедший был низок, толст и лыс, - тоскуешь?
  О прозрачную стену дома ударилась волна, вместе с мутью и пеной принесла длинную зеленую водоросль. Вода ушла, водоросль осталась висеть на стене.
  - Яблоки будешь? - гость ссыпал яблоки на мягкое одеяло и плюхнулся на подушки рядом. Майкл молча протянул гостю бутылку. Вода опять бросилась на стену, ударилась, завертелась, запенилась у крыши.
  - Хорошо, - гость отхлебнул из горла, вернул бутылку Майклу, захрустел яблоком, - что сосед, как сходил?
  - Помянем Нью-Йорк, - Майкл отпил, отдал бутылку, - нет больше города, Френк.
  Френк покрутил в руках выпивку:
  - Что, совсем нет?
  - Десяток домов у залива. Сотня у малого телепорта. Парки. Парки с аттракционами, парки с детскими аттракционами, парки со зверями, с птицами, с насекомыми, с велодорожками. Просто парки. Офисы, кафешки, сувенирные лавки. У большого телепорта почти пятьсот тысяч жилых домов. Типовых драконьих домиков, на одного, на двоих. - Майкл вдруг закричал:
  - Где, нахрен, город?! Где эти гребаные миллионы, которые сидели друг у друга на головах, зарывались под землю, ходили толпами по улицам, шоркаясь жопами, срали друг другу на головы?! Куда они все делись? Я же помню, еще двадцать лет назад, помню...
  - А новых городов нет?
  - Нет...
  - И никого это, кроме нас, не колышет, никого. Были города, и нет их... были люди и пропали. Я, знаешь, пока тебя не было, говорил и с Андре, и с Полом. Даже с этим занудой из драконьего центра. Лучше бы промолчал.
  - Посмеялись над нами?
  - Повеселились, - Френк передернул плечами. - Андре сцену ревности устроил, ревнует к тебе, а остальные...
  Гость хрустел яблоками, озеро бросало воду на дом, зацепившаяся за выступ крыши водоросль качалась маятником по стене.
  - Получается, север тоже пуст. Копим деньги и проверим юг. Мехико был огромен, не мог он так быстро раствориться.
  - Хорошо бы до Индии добраться или до Китая. Или Африка. В Африке всегда было много народу, - гость вздохнул, - ты знаешь, Майкл, у них же всегда семьи были в почете. Там муж-жена-дети и все такое. Это у нас теперь все поодиночке, а у них большие семьи, да. Чтоб вместе детей растить... У них инстинкты правильные, я так думаю, чадолюбие в крови. А у нас... вчера пошел проверить, как там Бриджит - лежит ее сын один в доме, а она опять убежала... пятый раз бросает. А я, знаешь, что? Я его забрал и унес в школу. Хоть с голоду мальчонка не помрет. Думал, пусть поищет, побегает. А сейчас думаю, нет, и искать не будет... не нужен он ей. Так что у тебя в школе прибавление, новенький.
  - Я так думаю, Френк, что насчет чадолюбия брехня это. Держит нас вместе не любовь к детям, а страх: что я на старости лет один делать буду? А теперь страха нет. Девки до старости и близко не доходят, а мы, мы легко живем, беспроблемно. Слабым, больным, дурным, да все равно каким можно прожить и без ухода. Зачем нам дети. Вот и не вкладываемся в потомство.
  - Может, и так. А может, правы драконоборцы - в нас убили инициативу. Агрессия осуждается, самостоятельность пресекается, вот и растоптали мужское начало. Нет борьбы - нет мужчины, настоящего мужчины, альфа-самца, который может за собой повести, может принимать решения, быть настоящим главой семьи. А нет мужчины, нет и женщины.
  - Хрен его знает, Френк. Может, и из-за этого. Только эти драконоборцы любят попыхтеть об ответственности за семью где-нибудь в кафешке, на берегу теплого моря, а детишек своих сплавляют в школы, - Майкл достал новую бутылку, - у меня три класса таких. Хоть бы навещали их, альфачи толстобрюхие. Пингвины, блин.
  Озеро бушевало за стеклом, ветер гнул деревья на далеком берегу. Френк подкинул на ладони яблоко, красное, блестящее.
  - А ведь мы, Майкл, как в раю живем. Смотри - еда есть, здоровье есть, погода хороша, а не хороша, так в доме укройся, и это, врагов нет. Ни хищников, ни войны... девки опять же молодые. Старых и страшных не бывает. А мы все скрипим, ворчим, плохое ищем. Может, и верно говорят, дураки мы с тобой.
  - В раю. Это ты верно сказал, Френки, нам построили рай. Только я все чаще думаю: что будет с нами, когда рай кончится?
  Волна ударилась о стену, водоросль дернулась, свернулась в спираль и уплыла.
  
  
  
  
  *****
  
  Где-то там, за пределами освещенного круга, зарычал зверь, и ночь стихла, затаился лес. Боб подхватил в руки ружье, плавно поднялся и отошел от костра к большой клетке, шагнул в её тень, и показалось, что он растворился в темноте. Человек, лежащий на полу клетки, завозился, повернулся во сне, высунулась тонкая рука, спящий натянул одеяло на голову, свернулся клубочком и затих. Над клеткой мелькнуло алое крыло.
  - Боб?
  - Тихо, Адам, тихо...
  Минуты шли одна за другой, лес настороженно молчал, вдруг истошно завизжала обезьяна, крик резко оборвался, и тут же заухала, закричала обезьянья стая, загомонили испуганно птицы, забили в воздухе крылья.
  - Деда, так я не понял, драконы были хорошие?
  - Нет, Адам, они не были ни хорошими, ни плохими, они просто были драконами. Они заботились о людях, кормили их, защищали, лечили... Так, как мы заботились когда-то о своих домашних животных. Кто-то это понимал и ненавидел драконов, кто-то драконов боготворил, но все мы одинаково одомашнились, потеряли когти и клыки, отупели. И когда драконы ушли, человечество растерялось. Слушай, Адам, и запоминай. Это случилось в конце лета, когда падали звезды. Мы проснулись утром, а драконов нет... просто нет, никто из них не вышел на работу, хотя драконы отличались редкой пунктуальностью, дома, где они жили, оказались пусты. К полудню небо затянул туман... нет, не туман, что-то плотное, колеблющееся, словно вода, и казалось, что вместо неба у нас теперь море. Солнце светило совсем тускло, ночь наступила быстро, темная, безлунная и холодная. Потом небо заполыхало желтым, пронзительно зеленым, красным, земля задрожала.
  Первыми отключились телепорты, сначала мелкие, потом крупные. Остановились машины, которые делали еду. Драконьи дома упали на землю, перекосились, погасли. Они больше не грели, в них не было воды, хорошо хоть, что двери остались открытыми, и люди смогли выйти. Тем, кто был в телепортах, повезло меньше. Еще меньше повезло тем, кто жил рядом со зверинцами: когда упали ограждения, мы поняли, что заборы защищали не зверей, а людей. Прошло три дня, я думаю, что прошло три дня, но точно... кто же скажет точно, небо так полыхало, а когда вспышки стихали, тьма давила на глаза до боли. И холод, как же холодно, Адам, было тогда. Как же я радовался солнцу, Адам, никогда за всю свою жизнь я не был счастлив так, как в то утро, когда оно снова показалось. Я смотрел на него, пока не ослеп. Два дня потом ничего не видел, только пятна перед глазами прыгали.
  Мальчишка придвинулся поближе к деду, Майкл обнял его, прижал к себе.
  - Много лет я работал в школе, Адам, очень много лет. Сначала учителем, потом и директором. Не верил я драконам: детей учил по программе, как велели, чему велели, от этого никуда не деться, но еще я водил их в походы. Выводил детишек в лес, учил шалаши делать, костры разводить, рыбу ловить... вот за эти походы меня выгнали. Не драконы выгнали, тем плевать было, выгнали меня мои же подросшие ученики. И я ушел из города. Не хотел их видеть. В горах был у меня драконий дом, а рядом дом моего друга Френка, самый обычный дом, когда-то построенный людьми. Этот дом меня и спас, когда сломался мой.
  - А твой друг?
  - Пропал в телепорте. Может, и уцелел, просто оказался очень далеко и не смог вернуться... Пока я сидел в горах, в город пришли демоны. Они пришли сразу и ко всем людям. Демоны - не драконы, они не стали тратить на нас свои силы, не стали врать, прятаться, не стали управлять нами. Они донесли сразу и до каждого: женщина - великая ценность, сама по себе она существовать не может, у женщины должен быть мужчина, защитник. Отец, муж, брат. Хозяин. А если хозяина нет, то её забирает демон. Если хозяин не справляется, её забирает демон. Если женщине хозяин причиняет вред, то её забирает демон. Три Правила. И одно маленькое дополнение: женщину можно обменять на что-нибудь у новых владельцев Земли. Тогда рядом с каждой женщиной появился демон. Встал за её левым плечом, бесплотный и неуничтожимый. А еще смертельно опасный... Когда я спустился в город, уже все женщины старше пятнадцати лет были замужем. А у Хосе уже не было жены, зато была работающая драконья молотилка, и он продавал еду остальным. Вот так-то, Адам. Адам? Спишь? Ну спи, спи... Боб, иди тоже поспи, а я подежурю.
  Тропическая ночь душна и громогласна. Шорохи и крики, писки, визг, рык. Кто издает эти странные звуки? Ягуар или лягушка? Приклад ружья в руках, спина упирается в прутья клетки, сверху, на крыше клетки спит демон, кожаное красное крыло свисает вниз и почти касается макушки. Майкл слушает, всматривается в чернильную темноту. Воспоминания, растревоженные разговором с Адамом, поднимаются из памяти страшными призраками. Хосе, смешной мальчишка, тащит охапку сучьев к костру, а его лучший друг Пол хвастается пойманной рыбиной; через двадцать лет Хосе будет равнодушно смотреть на изможденного Пола и жевать свой брикет, а Пол забудет искусство рыбной ловли и на коленях будет просить еду. Вскоре Пол променяет свою сестру на большую блестящую стрелялку и размозжит голову Хосе. Оружия станет много, оружие появится у каждого в доме, самонаводящееся, легкое, удобное. Майкл тогда вспомнил о старом охотничьем магазине, заброшенном еще полвека назад. Нашел с трудом, от магазина не осталось даже руин, долго бродил по заросшей высокой травой поляне, пока не провалился в подвал, ободрал ногу, разодрал рубаху, но в дальнем полуобвалившемся углу нашел почти полностью засыпанные землей ящики с охотничьими ружьями и патронами. Ружье было хорошей защитой от зверей и от людей.
  
   Ружье и рюкзак за плечами... сколько километров он прошел по лесам один до соседнего городка, в который когда-то уехала его подросшая Верочка. В драконьи времена это казалось совсем рядом, рукой подать, своими ногами Майклу пришлось идти почти месяц. На окраине города он увидел девушку, почти девочку, и пятерых мужчин, бегущих за ней. Девчонку догнали, опрокинули на землю оплеухой, один прижал к земле ее руки, двое дернули за ноги. Майкл сдернул ружье с плеча. В тот раз стрелять ему не пришлось... демон, черный демон девчонки, сквозь которого равнодушно проскакивали насильники, вдруг обрел плоть... через несколько секунд он поднял залитую чужой кровью девушку на руки и исчез вместе с ней, словно и не было его. На земле остались куски тел и темные лужи.
  
  Город... Пустые драконьи дома, старые постройки еще додраконьего времени и между ними светящиеся шары жилых домов. Двери в дом Верочки не было. Нет, Майкл не искал внучку, давно уже Верочка была у драконов, но и правнучки не было. Зять с глупой улыбкой бродил по дому: 'Здравствуй, братец! Ты снова пришел? Ищешь Долли... вот же она!' Он махнул рукой в угол, где на диване в платье Долли сидела безупречно красивая кукла. Кукла тряхнула головой, плавно поднялась и подошла поближе. Гладкое лицо разломала белозубая улыбка: 'Здравствуй, братец!'. Зять вздрогнул, отмахнулся от невидимой мухи и сосредоточенно потопал вглубь дома, кукла двинулась за ним. Кто-то тихо заскулил в углу. Если бы не синий демон, Майкл бы и не заметил спрятавшуюся под кучей тряпья маленькую девочку. 'Деда, а папа Сару продал дядькам страшным'... В дальней комнате зять со спущенными штанами раскладывал на столе куклу. Длинные белые волосы скользили по пакетиками с 'пеплом', пластиковая рука, так похожая на настоящую, упиралась в стол. 'Угощайся, братец, все же Сара и тебе родня была... угощайся, на всех хватит, у меня еще дочь есть...' Зять захихикал мелко и снова замахал перед лицом рукой, смахивая невидимое, другой рукой он пытался задрать юбку кукле. Майкл сдернул с плеча ружье...
  
  Анну он забрал себе, синий демон не возражал. Дорога домой была еще дольше и труднее. Драконий порядок исчез быстро и безвозвратно, и вместе с ним, казалось, исчезло и все доброе и светлое в людях. Майкл утешал себя, что просто зло виднее, смелее, что люди порядочные прячутся, как прячется он сам, и все же его удивляла проснувшаяся страсть к разрушению. Люди не стали строить свое, но самозабвенно громили пирамиды телепортов, пытались сжечь брошенные драконьи дома, замазывали краской, сбивали молотками драконью мозаику. Люди не вспомнили, как печь хлеб, но успешно варили пиво и 'пепел'. То, что женщин лучше не трогать, поняли быстро - с насильниками демоны не церемонились, а вот у мальчишек защиты не было...
  Стэна и Боба Майкл смог отбить только потому, что в нем не видели угрозы, ружье не пугало так, как пугали блестящие стрелялки... Майкл сомневался, что подростки пойдут с ним, что после пережитого смогут довериться чужаку. И в себе сомневался - предательство учеников все еще жгло душу. Но получилась так, что они прошли вместе день, и еще, и еще, и так остались вместе. В город спускались редко и всегда тайно, впрочем, и горожане выходили на улицы нечасто. Все боялись всех. Только иногда по заросшим улицам проходили бородачи, каждый в сопровождении отряда прекрасных обнаженных кукол. Куклы сжимали в гладких руках стрелялки и улыбались лукаво. Детей и женщин в городе Майкл уже давно не видел. Анна подросла, и однажды Стэн, запинаясь, объявил, что они любят друг друга. Майкл посмотрел на светящиеся счастьем глаза Анны и благословил. Боб ушел, пропадал где-то, но через пару лет вернулся, к тому времени родился Адам. Жили вместе, и это было правильно, счастливо: опыт Майкла, энергия Боба, решительность Стэна, нежная женственность Анны, смешной малыш. Даже к синему чудовищу привыкли. Вторая беременность протекала легко, а вот родить сама Анна не смогла. Синий не выдержал первым, завизжал, забил хвостом: 'Там девочка! Погибнет! Анна погибнет! Отдайте мне, спасу!' Стэн молчал долго, вслушивался в хрипы Анны и выдавил из себя: 'Сделай их счастливыми! Слышишь, морда свиная, пусть они счастливы будут! Вот мое желание'. Демон счастливо вздохнул, подхватил Анну на руки и исчез. Перед тем как раствориться, он ударил хвостом ружье. Стэн погиб на охоте через три недели, а ружье, ружье теперь не нуждалось в патронах.
  
  Сон наваливается на веки, Майкл трясет головой, трет рукой глаза и не выдерживает, будит Боба.
  - Не могу, засыпаю, подежурь.
  Боб поднялся, подскочил Адам, захныкала в клетке смуглая девочка.
  - Что с ней? Пить, наверное, хочет? А можно, я её назову Лилу?
  Адам подхватил флягу и побежал к клетке, Боб дернулся за ним, навстречу из темноты метнулся ягуар. Майкл выстрелил, еще, еще. Тушу ягуара Майкл стащил рывком. Боб хрипел перебитым горлом, Адам молча зажимал руку, между пальцев толчками лилась кровь. Алый свесился с клетки, заинтересованно водил длинным рылом.
  - Вылечи! Возьми девчонку и вылечи их!
  - Мальчишку могу, второй уже мертвец!
  Солнце всходило. Небо было розовым и золотым, блестели алмазами капли воды на больших зеленых листьях, огромное цветущее дерево вспыхивало в солнечных лучах, пели птицы. Мир, в котором больше не было надежды для людей, жил, радовался дню, охотился и любил.
  На руках у Майкла спал Адам, в распахнутой клетке лежало тело Боба, туша ягуара темнела на краю поляны. Долгий путь в тропические леса к затерянному племени, в котором есть настоящие женщины, окончен. Френк не соврал, племя было, но и для него нашлись свои соблазны, демоны умели совращать. Лилу оказалась последней. Сколько труда потратили, чтоб ее добыть, и отбить от других искателей, и тащить в клетке, потому что алый просто приманивал опасность. Теперь Лилу нет. Даже если и есть где-то еще одна женщина, Майкл до нее просто не дойдет. Устал. Они будут жить с Адамом, жить, а потом умрут. И человечество кончится вместе с ними.
  
  Длинные ветви цветущего дерева шевельнулись, порыв ветра стряхнул воду с листьев, перед Майклом появился золотой юноша. Майкл равнодушно наблюдал, как скользил по опавшей листве длинный змеиный хвост. Юноша подполз поближе, свернул хвост кольцами, уселся на собственный хвост, как в кресло. Костер прогорел до золы, до серого пепла, и только в одном куске прогоревшего до угля дерева вспыхивала красная искорка.
  - Это была последняя, - равнодушно сообщил юноша.
  - Не может быть, - пять минут назад Майкл смирился, выгорел, а теперь внутри поднималась злость, - Азиатский треугольник, там людей было как сельдей в бочке, Африка, там остались люди, а эти места всегда были безлюдны.
  - Ты что, их еще драконы до дна выскребли, - юноша наклонил голову, по обнаженным плечам рассыпались длинные волосы, - да и демоны с планеты улетели. Все. Ваш был последний.
  Майкл разозлился. Хотелось разрядить ружье в эту лукавую улыбку, в равнодушные глаза, но он боялся будить Адама. Сон мальчишки сейчас казался Майклу самым важным на свете.
  - Я, собственно, к чему речь веду, - змей поворошил кончиком хвоста пепел, - надо бы человечество возродить.
  - И как ты себе это представляешь? Сам будешь детей рожать? - Майкл хамил с непринужденностью смертника.
  - Сделаю я тебе женщину. Не тебе, конечно, ты уже старенький, - ехидно пропел юноша и кивнул на мальчишку, - а ему вот. Он молодой, у него хорошие детки будут. А ты будешь жить и наставлять. Учить. Воспитывать. Хранить. Его, её и их детишек.
  - Из чего сделаешь? Из ребра?
  - Вон сколько биоматериала, - хвост приподнялся над землей, кончик его указал на клетку с телом Боба, - так что все ребра останутся целы.
  - Что ж вы себе женщин не наделали, если такие умные?
  - А вот поймешь разницу, - на миг ленивое благодушие пропало из глаз юноши, оставив лишь бесстрастное равнодушие, - а вот он, - змей усмехнулся, - он, может, и не поймет. Ничего, не грусти, может, его внучки будут уже полноценными.
  - Не сохраню. Ягуары, болезни, змеи всякие.
  - Не беспокойся, все опасности уберем. Выделю вам местечко и очищу от всего вредного. И от всяких наводнений, землетрясений спасу, живите себе, плодитесь и размножайтесь, - голос юноши был нежен.
  - Это все понятно, зачем это мне. Не понятно, зачем это вам?
  - Ну... - змей поморщился, - может, помнишь, когда-то у вас были браконьеры и были... как их...
  - Инспекторы Рыбнадзора?
  - Егеря. Называй меня егерем. Союз разумных, Совет принимающих решения, надзирающие органы и прочее бла-бла-бла, а мы внизу, сразу после вооруженных сил и перед внутренними войсками... Мы тут немного опоздали, сам понимаешь, остаточное финансирование. И не морщись, у вас всё было точно так же. Пока до Совета дошло, пока выделили корабль, пока летели. Так что да, припозднились. Ну ничего, - преувеличенно бодрым голосом продолжил юноша, - всё поправим. Если ты захочешь, конечно. Ребенок еще слишком мал, так что решение: быть человечеству или нет - принимать тебе. Хотя смотри, это такая ответственность. Один взрослый, двое детей, к тому же от девочки... вот прости, особо много ты от неё не жди. Есть вещи, которые она никогда не поймет, зато не переживай, я ее сделаю спокойненькой.
  Мишка видел фальшь за белозубой улыбкой золотого змея, видел, что тот его убалтывает, берет 'на слабо', как говорили когда-то миллионы лет назад, во времена его детства, видел, что змей, несмотря на равнодушно-насмешливый вид, страшно боится отказа. Вспомнил войны, которые вело человечество, свалки вокруг городов, кошмары последних лет. Вдруг жена вспомнилась, молодая, веселая. Июньский день в парке, они вдвоем бегут от слепого дождика, цветет жасмин. Она была прекрасна, его Иришка, она была любима и любила его...
  Бронзовокожий змей устало потер глаза.
  - Ну что, домой?
  - Домой, - золотокожий провел хвостом над сияющим треугольником управляющего центра, - осталось закрыть этот сектор от посещений и всё, домой.
  - На сколько закрываем?
  - Я думаю, на шесть тысяч оборотов.
  - На шесть, так на шесть. Поставлю-ка я себе напоминалку на пять девятьсот, - бронзовокожий вытащил песочные часы, прищурился, сжал чешуйчатыми пальцами тонкую перемычку - невесомая песчинка медленно опустилась на стеклянное дно, - А то опять забудем, пока вернемся, снова найдется кто-нибудь, ушлый и ушастый, и выгребет все подчистую. А я, может, к тому времени сам жениться захочу.
  Песочные часы встали на узкую полку. Летающая тарелка, точно такая, какой ее изображали лет двести тому назад земные мечтатели, покидала Солнечную систему.
  
  
  
  
  КОНЕЦ
Оценка: 4.55*13  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"