Как упоительны в России вечера. А как прекрасны летние вечера на даче, где медные сосны, сирень и жасмин, где на открытой веранде легкая мебель и круглый стол непременно с длинной белой скатертью. За таким столом хорошо собираться всей семьей, пить чай и говорить о важном.
- Катенька, дружочек, налей мне ещё чаю. Мариночка, угощайтесь, варенье малиновое.
Холеная блондинка налила в фарфоровую чашку чай, протянула сидящей напротив девушке в ярком сарафане вазочку с вареньем, но та покачала головой.
- Нет, нет. Спасибо, Иннокентий Павлович, но нам пора. У вас так хорошо, так душевно, но нам пора, - и она тихо пнула мужа под столом. Павел отложил смартфон и извиняющимся тоном проговорил.
- Да, папа, нам пора, а то в пробку встанем. Где Алёнка и Ванечка?
- Ой, я их с Таней на пруд отпустила - вспомнила Катя.
- Да нет, Таня из дома не выходила, я попросил её набрать мне статью. Такая статья получилась, о влиянии акмеистов... Мариночка, да не волнуйтесь Вы, у нас закрытый посёлок, всё абсолютно безопасно...
Но Марина уже спешила по усыпанной сосновыми иглами дорожке к калитке, а навстречу ей бежала плачущая девочка. В её реве ничего нельзя было разобрать, кроме "Ванечка", "гуси", "и вверх". Марина бежала, прижав к груди дочь, Павел мчался впереди, а за ними спешили Иннокентий Павлович и Катя. Последней бежала Таня, няня Вани и Алёнки.
На желтом песочке у пруда сидел маленький кудрявый мальчик. Отец подхватил его, прижал. "Папа, гуси меня вверх".
Большая черная машина стояла в пробке. Сзади в детских креслах спали дети, в них судорожно вцепилась бледная няня. Павел сидел за рулем и слушал свистящий шепот Марины. А она наконец-то высказала всё. И как ей надоели эти дачные вечера, и эта дача, дорогущий новодел "под Переделкино", и каждый год новые жены Иннокентия Павловича, которые становились всё глупее и всё моложе. И заумные разговоры и бесцеремонная манера свекра заставлять англоговорящую няню набивать его дурацкие статьи. Всё, хватит, уезжаем в Испанию.
А Иннокентий Павлович сидел на даче за столом, пил чай и восторженно вещал.
- Нет, Катя, представь себе, как в этих детях могло появиться это наше исконное "Гуси-лебеди". Откуда, если они и по-русски не каждый день говорят? Нет, как бы не старались там, в Голливуде, но наше, родное, прорвётся сквозь эту шелуху, выйдет наружу...
......
В лесной избушке Баба-Яга утешала стаю, гладила по длинным белым шеям, поправляла зафиксированные в лубки крылья.
- Ничего мои милые, я вам сейчас кашки сварю. Этож надо так ребёнка раскормить, что его стаей не поднимешь. Не детя, а порося. Все клювы бедные повыворачивали. Надо что-то с этим делать.
И Баба-Яга села писать : " Уважаемый Никита Сергеевич. Я давняя поклонница Вашего творчества. Я уже давно бабушка. И я полностью поддерживаю Вашу идею о создании отечественной сети фаст-фуда. Давно пора начать борьбу с засильем американизма на наших улицах. Все эти Макдональдсы, Бургер Кинги, посмотрите, во что превратились наши дети..."