- Как вы думаете, Наталья? - двадцатишестилетний коллежский асессор Казимир Хлопушкин, сын потомственного польского дворянина, лениво провел рукой по гладкому голому бедру дамы, все еще возлежавшей без сил после пылких любовных утех, подле него на развороченном в порывах страсти ложе, где смятая простыня и одеяла, помятые белые подушки напоминали заснеженные вершины Кавказских гор. Полноватая отцветающая красавица средних лет опустошённым взглядом больших карих глаз уперлась в высокий потолок комнаты - их тайного любовного гнездышка, словно бы она могла увидеть где-то там в пространстве, погруженном в молчаливый полумрак спальни, что-то такое, что делает любую бессмысленность и глупость полной необъяснимого сакрального значения. Наблюдая эту картину, Хлопушкин остановился, осознав, неуместность своего вопроса, в свете необходимости продолжить речь о деньгах, которые он, хотел заполучить у своей состоятельной любовницы. Эти скромные для нее, но значительные для него, деньги он вовсе не собирался отдавать ей, а как всякий Альфонс, рассчитывал таким образом "кредитоваться" так у своей возлюбленной до сколько-нибудь значительной суммы. В дальнейшем он надеялся на то, что обманутая страстью мадам, поняв материальные траты на любовника, испугавшись огласки и недоразумений, всяких сплетен и пересуд благоразумно не станет требовать у него деньги назад.
Сам же молодой чиновник считал, что чем больше времени в любовных отношениях с дамой пройдет до упомянутого выше рокового момента, тем лучше, и тем большую сумму денег он сможет заполучить до прозрения женщины, поэтому он старался изо всех сил, как только мог, ублажая партнершу.
- А вы любите меня Казимир? -тихо и певуче каким-то необыкновенным глубоким грудным голосом произнесла женщина, Ее любовник поморщился от услышанных им слов как, как от мучительной головной боли.
Из раза в раз все одно и тоже, как все эти вянущие красавицы одинаковы, опять эти пустые и надоедливые разговоры про любовь, но неужели, то удовольствие, которое приносит он этим невостребованным в супружестве, изголодавшимся по мужской ласке дамам, само по себе не может быть смыслом их отношений. Их, видите ли, не устаивает просто по трахаться, пропихнутся, совокупиться. Им всем нужна только эта чертова любовь. А что он хотел? Это простой, пропахший навозом крестьянин или рабочий, радуется обычной пище - куску мяса, картошке, хлебу. И утонченные вырождения высшего света? Эти же богатые просто так не едят, они, видите ли, культурно наслаждаются едой с дорогих фарфоровых тарелочек тыкая ее серебряными вилочками. Они натуральный акт еды, обычное действие приема пищи, естественное и основополагающее в животном мире превратили в ритуал, священнодействие, какое-то чудное представление. Но неужели просто нельзя пожрать, почавкать, напороться, наесться до отвала, не какой-то там безвкусной английской овсянкой, а хорошим кусом жареного мяса с чесноком и луком. Что у этих богатых в головах? Они даже вульгарный половой акт, коитус, акт влечения самца к самке, превратили во что-то такое возвышенное и столь же неестественное, назвав его особенным словом любовь. Даже прекрасная горничная Натальи Аполлоновны, Маша, которой на прошлой неделе, он смог все же после настойчивых ухаживаний, подарков ненадолго овладеть в чулане, задрав ее юбку, и то, жарко шептала ему на ухо про эту же самую любовь. Хлопушкин подумал, что человечество хоть и отделило себя от животного мира, но все же люди остались теми же самыми животными, но совершая грех, эту похоть, они как фиговым листом срам, прикрывают ее любовью.
- Казимир, - Наталья Аполлоновна шумно перевернулась на живот и блики свечей заплясали на ее огромных слегка тронутых целлюлитом ягодицах, она легла на грудь своего любовника и теперь они смотрели глаза в глаза так, что Хлопушкину было трудно отвести взгляд в сторону или стыдливо спрятать глаза.
- Казимир, вы любите меня?
- Дайте мне рублей пятьдесят, - подумал коллежский асессор, - и я буду вас любить по крайней мере целую неделю уж точно!
Но вместо этого его речевой центр озвучил совсем иное, не похожее на его мысли.
- Вы взрослая женщина, - Хлопушкин старался изо всех сил быть назидательно и нежен и строг, как родитель со своим чадом, напуская вокруг как можно больше туману, в котором воображение любовницы могло само увидеть то, что оно захочет.
- Вы все понимаете сами, - многозначительно завершает он фразу, и делает особенный взгляд, который как и саму фразу так как хочешь так и толкуй, и Наталья досадливо белыми ровными зубами прикусывает чуть распухшую от поцелуев свою нижнюю губу, что делает ее необыкновенно милой и трогательной, а нищий потомок гордой польской шляхты, вдруг ясно понимает, что это покусывание она тренировала именно для таких случаев, кажется перед зеркалом и трепетно обнимает старательную и изобретательную подругу.
- Вот тварь жирная, - тут же с ехидной улыбочкой которую любовница не может видеть, думает он, - сначала сама дала мне, а теперь ее мучает раскаяние перед мужем-генералом, и все, что может ее саму же в собственных бесстыжих глазах оправдать за случившееся на этом ложе низкое грехопадение это конечно же та самая пресловутая и надуманная писаками любовь. Причем стадия процесса в ее мозгу такова (или может муж, хворает?), что мадам ее собственной так сказать личной любви как оправдания совершенного греха уже не хватает. Ее стыд требует повышения ставок в игре. Моя любовь ей нужна. Скажу, что люблю лишь после того, как одолжит мне двадцать пять рублей не меньше!
Наталья Аполлоновна заходит с другой стороны: - Казимир, а вам было хорошо со мной?
Ее длинные тонкие ухоженные пальцы трогают впалую грудь молодого любовника.
- А вам Наталья? - Хлопушкин досадует, ведь это был его вопрос, а не ее. Она невольно украла у него домашнюю заготовку, позволявшую встать их разговору на извилистую тропинку ведущую к ее кошельку.
- Сколько сначала занять? - мучается он, - сразу сто? Или пока только двадцать. Я сегодня был в ударе, старался, вон она как стонала, можно и сто попросить. А что? Наглость и города берет.
- Вы отвечаете мне вопросом на вопрос, это не по-мужски! - по-девичьи возмущается сорокапятилетняя любовница.
Хлопушин для виду смягчается:
- Конечно милая моя!
И сладко целует Наталью Аполлоновну в губы, та отвечает ему страстно и пылко.
- А вы верите в любовь? - не отстает от любовника дама. Она протягивает руку и достает с прикроватной тумбы позолоченный портсигар, извлекает из него длинную сигару, берет спички и закуривает, над кроватью повисает ароматное облако дыма. Наталья протягивает сигарету Хлопушкину и тот затягивается следом.
- Я не верю в любовь? - переспрашивает Казимир, - вера в любовь это как вера в бога.
Он благороден и как никогда прекрасен, от этих слов его душе поют ангелы, фраза тянет на все два червонца, о которых он мечтает еще со вчерашнего вечера.
- А вы верите в бога?
В его голове проносится, - а причем тут бог? Но он отвечает положительно, - конечно верю.
- Вы полагаете бог есть? - дама настойчива.
- Бога я не видел, но дьявол точно есть.
- Вы не находите, что, если есть дьявол, то есть и бог?
- Наверно, право не знаю, - смущается любовник, вся эта беседа уводит их от желанного кошелька Натальи Аполлоновны, от низменного и материального к каким-то духовным высотам, где чиновник чувствует себя неуютно и одиноко, как потерявшийся ребенок. Он раздосадован и даже раздражен.
- Весь секрет в том, что скорее всего бога и правда нет, - шепчет ему генеральша на ухо, так словно бы кто-то в пустой комнате из кто-то еще мог бы услышать и громко смеется над Хлопушкиным, - богохульник!
Они снова целуются, она замолкает, но ненадолго.
- Вам не кажется, что любовь - это продукт современной литературы, что возведенная в божественный культ страсть, которой можно оправдать все что бы не сделал человек, является миной, которую кто-то через литературу воспевающую эту безумную любовь заложил под основание миропорядка, - вдруг неожиданно выдает дама.
Любовь - главный аргумент тех, кому больше нечего сказать. Тех, кто не может связать двух слов, тех кто боится самих себя и своих желаний. Любовь - универсальное обоснование и оправдание любых самых дурацких поступков, самых грязных и страшны преступлений. Любовь - традиционная индульгенция, избавляющая человека от ответственности. Именем любви свершается масса неблаговидных поступков вплоть до мерзостей, которые потом именем любви же и оправдываются. Убил, украл, соврал, обманул - все оправдывается и замазывается любовью. То, что сделано с любовью, то оправдано! Мы с вами живет в страшном мире, где эта самая любовь провозглашена абсолютной ценностью. В нашем мире любовь всесильна, любовь правдива, любовь мудра, любовь животворяща, любовь всепобеждающа. Проклятая любовь возведена на престол, она ныне смысл и содержание самой человеческой жизни. И нам с рождения внушают что никто иная как любовь не обманет нас, что именно эта проклятая любовь нам поможет все преодолеть, любовь даст нам силы, любовь излечит нас от недугов и вселит уверенность, любовь наполнит жизнь радостью. И мы верим во всю эту чушь, боясь усомниться.
Однако возникает вопрос: если любовь так всесильна и добродетельна, почему же в мире с людьми происходит столько дерьма несмотря на то, что те люди руководствуются именно любовью?
Посмотрите вокруг Казимир, посмотрите вокруг, что творится в этом мире, сотворенном любовью? Когда ты смотришь на жизнь вокруг, то ты начинаешь понимать иное. Ведь сказано в священном писании, что по их плодам вы их узнаете. На деле, что выходит? А на деле любовь кровожадна, любовь жестока, любовь - это порочная богиня, которая ненасытно требует всё новых жертв и новых глупых жертв на свой алтарь. Ненасытная алчная как древняя богиня кровавого культа любовь требует пожирает человеческие души, порабощает разум, подчиняет волю людей и как слепое стадо гонит своих обезумевших от любви жертв в пламя ада, в жернова судьбы, которые с хрустом перемалывают человеческие судьбы. А проповедники любви, ее жрецы и верные слуги, все эти писатели и поэты, не покладая своих рук, продолжают обращать в эту страшную языческую веру всё новых и новых жертв - собирая кровавую жатву. Так скажите мне Казимир, разве эта любовь не сатанисткий бесчеловечный культ.
Все эти очарованные юноши, стреляющиеся на дуэлях, вешающиеся и топящиеся от любви девицы, пьющие яд, бросающиеся под поезд, оставляющие свои семьи и детей, сходящие с ума от юных прелестей старики? Что это все? Разве не болезнь? Разве она не сродни паранойи или одержимости дьяволом? Но как спасти человека из ее пут, поверив в любовь он становиться членом незримой секты. Сектантом.
А разве можно объяснить сектанту, что он сектант? Разве сумасшедшему можно говорить, что он сошел с ума?
Наталья Аполлоновна громко рассмеялась.
- Ничего у Вас не получится. Ничего! В ответ вам буду приводить аргументы и возражения, потом перестанут вас слушать и заткнут уши уши, чтобы только не слышать вас. А потом будут затыкать рот вам, что вы замолчали, будут обвинять вас в грехах и безумии!
Она бросает окурок в пепельницу из матового стекла и отпивает из бокала с вином, стоящего на той же изящной прикроватной тумбе.
- Понимаете Казимир, ведь еще каких-то сто лет тому назад наши деды и бабушки вступали в брак без всякой там любви, их сводили друг с другом родители, сватали, но они имели очень прочные семьи.
Казимир лежит как пораженный молнией, он не может понят ничего, как так? Что это?
- Простите Казимир за откровенность, у меня были мужчины... Тут Наталья даже несколько смутилась, - ну кроме мужа, но как эти идиоты начинали мне нести про свою вечную любовь, меня сразу от них тошнило, я не понимаю почему люди не могут быть вместе без этого всего? Зачем людям в их отношения затаскивать кучу ненужного хлама? Потому, что если этот хлам попадет в их отношения, то они уже занимаются лишь тем, что разгребают этот хлам, а не отношениями, понимаете вы меня?
Она пристально посмотрела любовнику в глаза, он почувствовал этот взгляд физически как прикосновение, даже моргнул и она рассмеялась, допивая вино из бокала.
- Налейте мне еще, - обнаженная женщина протянула любовнику свой пустой бокал, и он послушно налил ей пенистого шампанского. Золотистое вино искрилось, пузырьки газа отрывались от дна бокала и один за другим взлетали вверх.
- Мне вообще кажется, что кто-то умный и коварный как дьявол специально создал этот психологический феномен любовь. - тихо голосом заговорщицы и богохульницы продолжала она, - вот вы читали сказки? Герои идут на такие жертвы и лишения, ради чего? Что бы в конечном итоге совокупиться с одной строго определенной красавицей, главной героиней, хотя рядом миллион других красавиц и умниц, быть с которыми им не составит никакого труда. Подумайте, ведь для этого им не надо терпеть лишений и совершать кучу идиотских подвигов на грани собственной гибели! Но нет в сказках этим ненормальным героям нужна лишь она одна. Греки как бы не была прекрасна Елена за каким чертом поперлись к этой Трое? Ну только лжецу Гомеру могло прийти в голову написать, что Троянская война была из-за какой-то там Елены. Чушь все это. Причины явно какие-то экономические. Ну простите Казимир, но не поперек же у нее там между ног? Не поперек, у нее вдоль как у всех.
- Понимаете Казимир, - вздыхает Наталья Аполлоновна, - я училась в университете. Я знаю, что было когда еще не придумали проклятую любовь!
- И что же было, - удивляется Хлопушкин.
- Был фаллос. Это очень мощных археотип. Посмотрите, как глубокого фаллическое проникло в нашу культуру и искусство. Люди соревнуются кто простроит выше башню, или храм, в древности у кого идол больше. А на самом деле в культуре человека важно одно...
- Что? - Казимир не устает удивляться своей безмерно просвещенной любовнице.
- Размер, - вздыхает она, - важен размер. Душа, характер, привычки, наклонности у девяноста девяти процентов людей все это укладывается во вполне приемлемые для сосуществования рамки, к которым можно приспособится, подстроится, но главное, что бы размер устраивал.
- И это все что вас во мне заинтересовало? - молодой человек явно возмущен. Как раба на рынке по зубам, так и его выбрала эта особа для своих утех, а он то думал наивно, что именно он охотник, но оказывается все совсем не так!
- Ну понимаете мой милый, - Наталья Аполлоновна томно вздыхает, - все остальное у вас вполне для меня приемлемо, сами понимаете, мне с вами не жить, а в случае наших отношений размер вашего друга для меня был, так сказать, определяющим фактором.
- Мне, конечно, лестно, что вы оценили меня, - начал было Хлопушкин, голос его чуть дрогнул, в нем чувствовалась досада оскорблённой личности. Да его перечеркнули сейчас как человека, как личность, обнулили, свели до того, что он, по сути, есть бесполезный придаток собственного полового органа - не больше и не меньше.
- Но ведь у кого-то и этого нет, - промелькнула мысль в голове.
- И ведь не характер, не улыбка и не ум, а всего лишь он, определил выбор этой женщины, павший на меня.
- Ну милый не надо, не надо, -принялась успокаивать его генеральша, - вы то тоже меня не за красивые глаза выбрали. Я все знаю, собрали информацию, про состояние и доходы.
- Хорошо, - смутился Казимир, - а как мой размер вы узнали? На лбу же не написано.
- А Маша мне на что? - рассмеялась Наталья, - я ей заплатила двадцать рублей, и она мне доложила все о вас.
Казимир глотает слюну, он не верит своим ушам, может это дурацкий розыгрыш?
- А как же христианская любовь? - робко дрожащим голосом спрашивает он у Натальи Аполлоновны.
- Христианская любовь это другое, это принятие человека таким как он есть. Принимаешь его, таким как он значит любишь. Без претензий, без упреков и требований, со всем его дерьмом внутри какое только может быть в нем. У людей всегда есть выбор принимать ближнего, таким как он есть или не принимать. В некоторых случаях, например брак или отношения, вопрос стоит остро. Но иногда... - в глазах Натальи Аполлоновны заиграли искорки, - возможны договоры и компромиссы.
- Что это значит? - поинтересовался Хлопушкин.
- Вот смотрите: мне от вас нужен секс, вам скорее всего деньги. О наших отношениях вам лучше молчать. Иначе мой муж вас убьет, мне он верит, а вас в случае осложнений или разного рода сплетен меня компрометирующих, он как лжеца и клеветника прикончит.
Казимир от удивления кивнул.
- Я могу вам платить десять рублей за встречу, будете стараться, - генеральша указала на еще не остывшее от страсти любовное ложе, - могу дать больше. Ради собственного здоровья не жалко ни чего. Могу вас подругам даже порекомендовать, но помните, мне нужны полноценные и качественные отношения. Вялый, усталый или больной вы мне не потребны. Все прочие ваши связи - дело ваше и меня не касаются, так же, как и мои связи, это не исключено, я вам верность хранить не собираюсь. В общем делайте, что хотите, только не у меня на глазах. Можете даже жениться, если вам это будет нужно.
Наталья Аполлоновна озорно подмигнула любовнику, - вдруг кто-то подвернется - невеста какая с приданным. Но согласитесь десять рублей за час-полтора, это с нашими разговорами на дороге не валяются. И в целом вы меня пока устраиваете.
Когда она достала из ридикюля бумажный вексель на десять рублей, то очарованный Казимир отчего-то даже отказывался его принимать в уплату услуги, и с его уст так же неожиданно для него самого сорвалось робкое и несуразное, - я вас люблю, встреченное презрительным насмешливым взглядом его любовницы.
На стене возле их ложа висело изображение какой-то древней богини, Казимир даже смог вспомнить ее имя, которые он когда-то читал в книжке про древних Шумеров. Это была богиня плодородия и страсти Иштар, прославившаяся тем, что не только убила собственного мужа, но и отличаясь любвеобилием превращала надоевших ей любовников в животных.
Еще несколько минут назад ему казалось, что изображение гораздо ближе, но что-то изменилось и оно увеличилось и уползло куда-то вверх. И вообще свети и тени и расположение предметов в комнате вдруг стало каким-то иным. Кровать увеличилась в размерах и сместилась от него в сторону так, что он оказался лежащим на полу. Казимир попытался было встать, но с ужасом ощутил как его лапки с откуда-то взявшимися на них коготками нелепо и смешно скребут пол...