-- Хочу обратно, -- зло шипел кот Василий. -- Не хочу торчать в вашем убогом мире.
Братья Стругацкие виновато молчали. Конечно, не их вина, что из сценария новогоднего фильма "Чародеи" чиновники при культуре вырезали практически весь чарующий образ волшебного кота. Оставили ему всего лишь два возгласа: "хам" и "ура!".
-- Возвращайте меня немедленно в "Изнакурнож". Хочу к Наине, к родному дубу. И по русалке соскучился. Сколько месяцев проторчал на ваших дурацких съёмках! И что? Чтобы сказать "мяу"... Да знаю я, что вы не виноваты.
Братья печально вздохнули. Они чувствовали себя виноватыми.
Фёдор Симеонович Киврин сказал:
-- Не переживайте м-молодые люди. К-конечно, вам обидно. Но ведь фильм все же с-состоялся. И неплохой ф-фильм. Однако Василий прав. П-пора нам. Всего вам х-хорошего. Прощевайте. П-пора Кристо, -- Кристобаль Хозевич Хунта молча кивнул.
Два великих мага растворились в воздухе, прихватив Василия. А на раскрытой книге первого издания "Понедельник начинается в субботу" нарисованный Киврин снял пенсне и подмигнул братьям.
Братья в который раз вздохнули и дружно откусили от своих молодильных яблок, подаренных на прощание Фёдором Симеоновичем.
Нарисованный Киврин на несколько секунд обрел объем и озабоченно спросил:
-- Я не ч-червивые яблоки сделал? Х-хорошие? Эт' х-хорошо. Б-будьте здравы, добры молодцы! -- Киврин вернулся в книгу.
Саша Привалов попросил:
-- А можно я еще побуду в вашем мире? Интересные здесь ЭВМ, которые у вас компьютерами называются.
-- Увы, -- ответил Борис Натанович, -- фильм отснят, и ваше время пребывания у нас заканчивается.
-- И зачем вы меня сюда вытаскивали? В "Чародеях" меня нет совсем. Там есть какой-то Иван, но не я.
-- Прости, пожалуйста, Саша, так уж получилось. Законы жанра.
-- Только душу растревожили. Как мне после ваших компьютеров на "Алдане" работать?
-- Да плюнь ты на все. То же мне, властители душ! У нас все равно интереснее. Сматываемся из этого дерьмового государства, -- сказал грубый Корнеев. -- Ты мне обещал рассчитать параметры превращения нашей китежградской водопроводной воды в живую. Уверен, что здешнюю загаженную московскую воду никакая магия не спасет.
-- Пора, братцы, пора. Труба зовет, -- Ойра-Ойра вдруг насторожился. -- А где Выбегалло? Куда этот дурак делся?
-- Да вот он, к Сатанееву подлизывается. Видать принял киношный НУИНУ за реальный. Хочет пристроиться научным консультантом и заведующим лабораторией фантастических услуг (ФУ)! Алло, Амвросий Амбруазович! Соизвольте, пожалуйста, подойти. Нам пора.
Выбегалло, выпятив замусоренную бороду и, шаркая валенками, подошел.
-- Эта, я тут с местным руководством договорился. Здесь, значить, остаюсь. Научным консультантом. А вам скатертью дорога. Хорошей дороги, значить. С Новым Годом и аривуар.
-- Мы вас, дорогой Выбегалло, обязательно зачислим в наш НУИНУ. Но вы должны принести разрешение от вашего руководства. Так, мол, и так, разрешаем перевод профессора Выбегалло перевод из НИИЧАВО в НУИНУ на должность научного консультанта...
-- И заведующего лабораторией, -- озабоченно добавил Выбегалло.
-- И заведующего лабораторией, -- согласился Гафт.
Ойра-Ойра шепнул Привалову:
-- Пусть только Амвросий у нас окажется. Там ему настоящий Модест покажет кузькину мать, а не перевод, -- Роман аж зажмурился от предвкушения разноса Выбегаллы Камноедовым.
-- А может, эта, вот эти молодые люди оформят от моего имени нужный документик и сюда переправят? -- Выбегалле совсем не хотелось возвращаться. -- А я пока здесь подожду. И консультировать вас неофициально буду.
-- Мы можем вас временно оставить только в нашей избе на куриных ногах. В музее, в качестве экспоната. Однако это не безопасно. Там бывают посетители, которые любят испытывать выставочные предметы.
-- Уважаемый Амвросий Амбруазович, неужели вы хотите, чтобы вас трогали как неодушевленный предмет какие-то посторонние люди. Может совсем некультурные и не образованные, -- Роман включился в игру. -- И потом, Модест Матвеевич нам не поверит. Он считает вас очень ценным работником и потребует вашего личного присутствия. Тем более при решении такого архиважного дела как перевод ценного сотрудника в другое учреждение.
Выбегалло самодовольно надулся. Однако какая-то подозрительная мысль, неведомо как застрявшая в его, извините, мозгах мешала ему немедленно вернуться в НИИЧАВО за уже вожделенным разрешением. Он с подозрением смотрел на Романа.
-- А может, товарищ Ойра-Ойра, я записочку с вами передам завкадрами товарищу Дёмину Керберу Псоевичу. Что я согласен и даже, значить, желаю перейти в дружественный институт для, значить, обмена опытом и укрепления общественных связей во благо родного народа.
-- Нет, ну что вы, как можно. Наверняка понадобится ваша личная подпись под различными документами. Например, сдача числящегося за нашим институтом оборудования, капсул с остатками ваших кадавров..., простите моделей человеков различной степени неудовлетворенности. Модест Матвеевич лично проверяет материальные ценности, числящиеся за институтом. И перед первым отделом надо отчитаться по вашим темам.
-- У меня нет секретных тем. Нам, значить, нечего скрывать от родного народа.
-- Амвросий Амбруазович, порядок есть порядок. Если в институте есть первый отдел, он должен выполнять поставленные перед ним задачи. А одна из наиглавнейших его задач -- бдить! Вдруг заокеанские недоброжелатели захотят украсть секрет вашей самонадевающейся обуви. Или, не дай бог, позарятся на ваши модели человеков! Поэтому первый отдел должен бдить, бдить, и еще раз бдить.
-- Что так часто? -- ехидно спросил Витька.
-- Да как вы, молодой человек, смеете шутить над нашими героями невидимого фронта, -- вступился за работников от КГБ Выбегалло. -- Нельзя шутить над нашими, не побоюсь этого слова, рыцарями без страх и упрека. Шевалье, значить, сан пёр э сан репрош... Они наш образец, наш символ идеальных людей... Вы меня убедили, Роман Петрович, -- Выбегалле явно не хотелось связываться с первым отделом, -- мое присутствие при решении данных вопросов необходимо.
Тут к Роману подошел Брыль Фома Остапович. Точнее подошел Михаил Светин, игравший роль Брыля, младшего научного сотрудника НУИНУ бывшего домового.
-- Я извиняюсь, тут в гримерке Алены Саниной, то есть Александры Яковлевой, ваш волшебный кот объявился.
-- Откуда он там? Его же обратно в книгу отправили, -- удивился Роман.
-- Ну, просочился как-то обратно. Он же волшебный.
Ойра-Ойра вместе с Приваловым и Брылем направились к гримерке Александры Яковлевой. За дверью грмерки слышался возбужденные голоса:
-- Ах ты, ходок облезлый, -- это женский голос Яковлевойй.
-- Пардон, мадам, никакой я не облезлый, -- явно Василий. -- У меня шикарная, и, прошу заметить, чистая шерсть... Ой, не надо! Больно. Он колется. И потом, это же Сашин подарок, а вы его весь истреплете.
-- Ничего, еще подарит. А тебя проучить надо, чтобы к чужим кошкам не лез.
В гримерке что-то упало и, похоже, разбилось.
Постучав, и не услышав ответ, Ойра-Ойра приоткрыл дверь и спросил:
-- Разрешите, -- опять не получив разрешения, вся компания, по русской привычке, ввалилась в гримерку.
В комнате царил кавардак. На полу валялись клочки ваты из явно разодранных диванных подушек. Среди них блестели осколки цветочной вазы. В углу, поджав хвост и прижав уши, дрожал Василий. Над ним, нависнув, карающей богиней возмездия Нимезидой, нависла Александра Яковлева. Вместо меча она держала изрядно потрепанный букет алых роз. У черенков букет был предусмотрительно обмотан шелковым поясом.
-- А, это вы, -- сказала, обернувшись на вошедших, Александра. -- Забирайте вашего кобеля. Он, скотина такая, обесчестил мою любимую кошечку.
-- Уважаемая Александра, -- миролюбиво ответил актер Светин, -- не надо так входить в роль. Вы же не околдованная ведьма. И оставьте кота в покое. Он же волшебный.
-- Да? А привычки как у самого обычного дворового кобеля из рода собачьих.
-- Извините, -- это Привалов, -- а где ваша кошечка.
-- Вон, на банкетке сидит.
У трюмо, на банкетке сидела белая упитанная кошка и спокойно умывалась.
-- Не похоже, что ваша любимица недовольна.
-- А куда я потом котят дену?
-- Так они же будут красавцы, как отец. Да к тому же говорящие. Подарите друзьям, -- Роман умолчал, что котята хоть и будут говорящими, но, возможно, с наследственной склеротической памятью.
-- Говорящими? Это правда? -- актриса Яковлева и ведьма Санина успокаивались.
-- Непременно. Это я вам как бывший домовой обещаю, -- подтвердил Брыль.
Тем временем Василий осторожно выбрался из угла и спрятался за спину Романа. Ойра-Ойра попятился к двери, потянув за собой Сашу Привалова.
-- Простите за беспокойство. Нам ужасно неловко. А Ваську мы примерно накажем. Обязательно.
-- Я не никакой-то безродный Васька, Я благородный пушкинский кот Василий!...
-- Замолкни, -- одними губами прошипел Роман и прищемил пальцами правое ухо любителя кошечек.
Компания покинула гримерку. На рассказ Романа о том, где они были, Витька Корнеев отреагировал в обычной своей манере:
-- Надо было этой даме за своей кошкой следить. Нечего на нашего Ваську грехи валить, -- При слове "Васька", пушкинский кот опять хотел что-то вякнуть. Но тут уже и добряк Привалов прищемил ему другое ухо. -- И вообще, чем она недовольна? Говорящих котов иметь будет. Все ее подруги описаются от зависти.
-- Кончай хамить, Витька! Совсем обалдел. Все, на самом деле пора... Амвросий Амбруазович! -- Выбегалло опять о чем-то беседовал с Гафтом. -- Мы депешу получили. Модест Матвеевич нас к себе на ковер требует.
-- До свидания, дорогие вы наши авторы, -- обратился Роман к Стругацким. -- Спасибо, что дали нам жизнь. Без вас, нас бы не было. Спасибо вам за наш НИИЧАВО, за нашу любимую работу. Даже за Выбегалло спасибо. Желаем вам новых книг и новых героев. Будьте счастливы... Вперед, назад в НИИЧАВО!
***
Братья сидели на легендарном диване, стоявшем в центре опустевшей съемочной площадки и улыбались.
Впереди еще были и "Волны гасят ветер", и "Хромая судьба", и "Отягощенные злом", и много всего, и вообще был еще миллиард лет до конца света.