|
|
||
|
Одна из летних ночей1 Джеффри Хойланду2 Лежу в своей кровати на Лужайке, Вега мне видна; Безветренная ночь, Все листья, что шумели днём, Затихли; я в луну носком Прицелиться не прочь. Я это время, этот кров Удачно выбрал для трудов, Здесь воздух лета страстный, Купанье, обнажённость рук, В поездках среди ферм досуг Для новичка прекрасны. По вечерам в кругу коллег Сижу, им свойский человек, Как и цветы, пленённый, Свет изначальный - сам собою Из скрытого, и в нём с мольбою - Мощь, логики законы: Расстанемся - и вот тогда Припомним вечера, когда Страх взглядом не гнетёт; Печали льва из тени к нам - И мордами легли к ногам; Смерть прерывала счёт. Глаза, в которые, чуть встреть, Всегда приятно мне смотреть, Мой возвращают взгляд; А птица возвестит зарю - Проснувшись, с тем поговорю, Кто не уйти был рад. Восток, юг, север, запад - там, Кого люблю, всем отдых дан. Луна, на них глядишь, Эксцентрики и краснобаи, Тихони, что в тиши гуляют, Высокий и крепыш. Над всей Европою луна: Церквей и фабрик цепь видна, Как на земле крепленья; И в галереи взгляд проник - Взглянула тупо, как мясник, На чудные творенья. Она вольна не обращать Вниманье, нас не замечать, Кого не растравит И голод; из садов взглянув На небо, терпим мы, вздохнув, Жестокости любви: Совсем не знать в своём кругу, Где Польша выгнута в дугу3, Что разрушают там; Какой сомнительнейший акт4 Жить в Англии позволил так Легко, свободно нам. Встаёт стена, чтобы спрятать нас От скопища нам чуждых масс, Кто голодом унижен; Чтоб скрыть от их презренных мук Метафизичный наш недуг И доброту для ближних. Мы лишены путей своих, Зато видны следы чужих Намерений, заслуг; Способные достичь подчас Того, что волновало нас, Но - неподвижность рук... Что по природе, от ученья Любили - мало в том значенья: Хоть рады подарить Весь Оксфорд, колледжи, Биг Бен, Всех наших птиц в Уикен Фен5, - Ничто не хочет жить. И наши дамбы, близок срок, Прорвёт стремительный поток; Деревьев выше, вдруг Смерть в наших явится глазах, Её река таит размах И мощь морей вокруг. Когда же схлынут воды, грязь Вся будет в зелени, лоснясь, В пробившихся ростках; Монстр издыхающий лежит, Пугая, клёпки звук стоит В его чудных ушах, - А в радостях, что потерять Боюсь, не нужно извинять - Даны нам силой той, Так в детских возгласах слышны Глухие голоса родных Бесскорбною хвалой. Когда тревоги отгремят, Те радости и усмирят Пульс раздражённых наций, Убийцу в зеркале простим, Сильны в терпенье, победим Стремительность тигрицы. |
|
|
1 Перевод осуществлён по ранней версии стихотворения, которую Оден впоследствии сократил, убрав строфы 5, 10, 11 и 12. Стихотворение связано с реальным мистическим опытом Одена, видением агапэ, произошедшим с поэтом однажды ночью в июне 1933 года. Оден сидел на лужайке с тремя коллегами-учителями (двумя женщинами и одним мужчиной) и испытал чувство общего понимания и любви. Этот опыт стал одной из причин возвращения Одена к христианской вере в 1940 году. 2 Джеффри Хойланд - директор школы Даунс Малверн, в которой Оден преподавал несколько лет. 3 Речь идёт о Польском коридоре, в те годы считавшемся вероятной причиной новой войны. Так, писатель-фантаст Г. Уэллс в произведении 'Облик грядущего' ('The Shape of Things to Come'), опубликованном в сентябре 1933 года, написал, что вторая мировая война начнётся со столкновения немцев и поляков в Данциге в январе 1940 года. 4 Очевидно, имеется в виду Версальский договор 1919 года, условия которого были крайне тяжелыми для Германии, но выгодными для стран Антанты (включая Великобританию). 5 Уикен Фен - заповедник в Англии. |
|
Paysage Moralisé1 Плач жатвы слыша, что гниёт в долине, За улицей пустые видя горы, Возникшую внезапно рябь на водах И зная: тот погиб, кто плыл на остров, - Чтим тех, кто воздвигал сей мрущий город, Чью славу отражает наше горе, Что не узрит подобия в их горе, Приведшем их тогда на край долины; Мечтая о прогулках через город, Взнуздали лошадей, забравшись в горы, Поля - как бриг для вплавь достигших остров, Видение для тех, кто ищет воду. Они у рек селились, ночью воды Текли вдоль окон и смягчали горе; В постели каждому являлся остров, Где каждый день он танцевал в долине, В цветущей зелени стояли горы, Любовь не осквернял далёкий город. Но вновь рассвет - и вновь их держит город; Нет чудища, что взволновало воды; И златом, и сребром богаты горы, Но голод - вот насущнейшее горе, Хотя скопленью жителей в долине Рассказывают странники про остров: 'Нас боги посетят, покинув остров, Проследуют торжественно чрез город; Покиньте вашу жалкую долину, Чтоб переплыть с богами вместе воды, Воссядьте с ними, позабыв про горе, Тень, что на вашу жизнь бросали горы'. Так много тех, кого сгубили горы, Всходивших на скалу, чтоб видеть остров; Так много тех, кому досталось горе, Когда достигли несчастливый город; Так много тех, кого сокрыли воды; Так много тех, кто доживёт в долине. Вот наше горе. Будет таять? - Воды Омоют эти горы и долину; Отстроим город, позабыв про остров. |
|
|
1 Нравоучительный пейзаж (фр.). Комментатор Одена Джон Фуллер приводит следующее символическое толкование ключевых слов секстины: долины (valleys) - утроба и защищённость; горы (mountains) - фаллический символ поиска; вода (water) - творение человека и поиск им цели; города (cities) - общество; острова (islands) - возможность бегства от общества; горе (sorrow) - состояние человека, его пассивность. |
|
О, что за странный тревожащий звук?..1 О, что за странный тревожащий звук, Схож с барабанным боем, боем? Всего лишь солдаты в алом, мой друг, Движутся строем. О, что за резвые блики вокруг, Будто бы вспышки, сверкают, сверкают? Солнце играет на стали, мой друг, - Резво шагают. О, сколько копий, у каждого лук, Что замышляют к полудню, к полудню? Просто манёвры проводит, мой друг, Армия в будни. О, почему повернули на юг, Путь свой направив к строеньям, к строеньям? Может, приказ изменили, мой друг. Ты на коленях?.. О, нужен доктор, их мучит недуг, Остановились их кони, их кони? Раненых или недужных, мой друг, Нет в батальоне. О, посмотри же, делают крюк К старому пастору, правда, правда? Нет, не к нему в ворота, мой друг, Взяли чуть вправо. О, перед ними фермера луг, Значит, к нему, всё хитрее, хитрее. Ферму они миновали, мой друг, Шаг стал быстрее. О, куда ты, мой милый супруг, Как мог ты, клянясь, лукавить, лукавить? Я клялся любить, но тебя, мой друг, Должен оставить. О, выбита дверь и сломан замок, В ворота они въезжают, въезжают; Пол стонет под тяжестью их сапог, Их очи пылают. |
|
|
1 Стихотворение написано под впечатлением от картины Беллини 'Моление о чаше (Агония в саду)'. |
|
Отцы-охотники Отцов-охотников сказанья - О грусти твари божьей, Которой не даны слова: Всё выразить не может; В непримиримом взгляде льва, Когда для жертвы меркнет свет, Им виделись Любви метанья, Триумф, звериный норов, Мощь и обильный аппетит, И правота богов. Кто из потомков сих традиций Предвидели в итоге Любовь, которую влекут Вины пути-дороги; Людские узы вроде пут Их южной резвости лишат, Оставят взрослым из амбиций: Лишь о себе и мыслить, Жить вне закона, голодать, И безымянным быть? |
|
Сквозь зеркало1 Земля вращается; у нас мороз, В колодцах снежных2 задохнулась жизнь, Ослабло сердце - и замрёт подчас, И пруд замёрз, там детвора визжит. Хожу среди подарков и венков3, Хоралов ноты, и горит очаг, - Всё, чем исток, рождение влечёт. Но есть твой вызов - изменить любовь. Портрет твой на стене передо мной. А вот какой хочу найти пейзаж, Лесист иль каменист, хоть не любой Художник выпуклость ему придаст; Цвет ириса - как небо неудачи, С обратной Логикой зеркальный мир, Где даже старец, как ребёнок, мил; Матросам сельским - море, не иначе. Вот комиксы из жизни мы возьмём: Отец - эрделец4 и садовник даже, Мать, потрошащая счета ножом5. Ты не присутствуешь как персонаж; (Лишь у родни есть роли не без слов). А ты - долина у речных излук, Тот, кто для тётушки своей - как друг, Столб, где начало гоночных витков. Сопернику сродни, за мной рычит Тотальный мир любви; ты правишь в нём, Там все должны носить твои значки, Как в школе юнг, порядок там во всём. Возвышенных эмоций грузный ряд Построен ровно: память осветить, Чтоб образ твой сверкающий воспеть; Страсть, вспыхнув, подавляется стократ. И там твоё лишь имя всех звучней, Влияние семьи неразличимо. План улиц, и больниц, и площадей - Вот утешенье для детей без дома, Я окружен мечтаньями всегда И выбрать не могу себе приют, Я твой возлюбленный, кто не придёт В твои объятья в полночь никогда. В таких мечтах амурное царит: Лишь я любим в них, а не кто иной, И время над мечтателем летит, Летит, летит с твоею красотой; Успехи же к гордыне приведут, Способной, где возможно, жизнь скупать И лишь свою свободу разрешать, За пораженьем назначать салют. Умерив речь, никак не утаишь: Моё пустынно море, бьёт волна; На карте берег детства не найдёшь, Где в играх лаской вскормлено оно. Архипелаг потерян позади, Мой остров Я, где плавал я весь день, Пиратским флагом украшал бизань. Потерян путь к свершеньям и к тебе. Потеряны. Корабль несом волной, Риф иллюзорный обогну едва, Ступлю на землю, празднуя с тобой Рождение любви и естества. И сцена будет радостной для нас: Вот мой отец по саду в гетрах ходит, Вот мать посланья за бюро выводит, Свобода в склонностях, и званий нет. |
|
|
1 Название стихотворения вызывает ассоциации со сказкой Кэрролла 'Through the Looking-Glass, and What Alice Found There' ('Сквозь зеркало, и что там нашла Алиса'). 2 Снежный колодец (tree well) - яма, возникающая возле дерева с низкими ветвями после обильного снегопада. Представляет опасность для жизни человека: из глубокого колодца трудно выбраться без посторонней помощи. 3 Венками остролиста (holly) украшают дома в Англии на Рождество. 4 Эрделец - житель долины реки Эйр (Airedale) в Йоркшире. Сам Оден родился в Йорке. 5 В оригинале присутствует игра смыслов: 'mother chasing letters with a knife'. Дословный перевод: 'мать, с ножом преследующая письма'. Но chasing letters - письма, которые рассылаются гражданам для взыскания с них долгов, до судебной процедуры. Это превращает мать в преследуемую письмами. |
|
Два восхождения От бритых представителей властей - Дом окружён толпой унылых рях - Всхожу на горы, где живёт мой страх: Там голова кружится; ни пещер, Ни впадин. Оправданье сочинив, Пыхтя, усталый, я срываюсь вниз, В огрехах выставляя напоказ Жизнь, что они улучшили, украв. Взойти с тобой легко, как дать обет. Достигли мы вершин, не голодны, Глядим в глаза, не на окрестный вид, - Себя, потерянных, и видим мы. Вниз. Личным же загадкам нет числа: Любовь, дав силу, волю отняла. |
|
Мейоз1 Любовь дала проворство, но с борьбой Он лишь Другою овладеть пытался, В их смерти не учтённой западнёй; Тебе, потомку, матерью являлся, Ты о любви свободной не слыхал, Пока весь мир в руках он нёс с собою И ночью под водою курс держал На запад и на север - зданье строить. Года и города до твоего Размера сжаты, и хоть всё почти Искусней станет, коль взрослеешь ты, Но в том 'почти' - все чаянья его: Любовью лжи не перекрыть никак Поток, что, движим, движет всё вокруг. |
|
|
1 Герой стихотворения - сперматозоид. Так как сперматозоид несёт половину мужских хромосом, он может нести лучшую половину. Комментатор Одена Джон Фуллер приводит заметку из записных книжек поэта. Под диаграммой мейоза и митоза написано: 'Направленность каждого естественного желания - это оргазм. Будучи удовлетворенными, они хотят своей собственной смерти (The course of every natural desire is that of the orgasm. Being satisfied they desire their own death)'. |
|
Один из видов непонимания Как он мечтал, так всех их встретил он: Чумазый паренёк при гаражах, Возникший прежде, чем нажат клаксон; С карманами, что трав полны, в горах Профессор с ним общался час, пока не Решился он; глухая дева, что Казалась ждавшей лишь его в шато; Еда готова, и в цветах вся спальня. Их речь была, какой бы он желал, Случались паузы - совет спросить, Но он при каждой встрече познавал: Всё то ж непониманье может быть. Кому - помочь? Они иль он средь них - Целитель, подстрекатель и жених? |
|
Кто есть кто Жизнь в шиллинг вам покажет каждый факт: Как бил его отец; как он бежал; Как, молодой, боролся с жизнью; как Крупнейшею фигурой на день стал - Охотился, работал по ночам, Всходил на горы, открывал моря. Исследователи расскажут нам: Он плакал от любви, как ты и я. При почестях, он об одном грустил, Кто - критик изумится - домосед, По дому делать кое-что умел - И только; мог насвистывать; сидел В саду; а иногда писал в ответ - Его ж пространных писем не хранил. |
|
Школьники Вот все виды плена, и камеры есть, но эти для нас - не как арестанты, что в гневе, тоскуют, подчинены иль лишены желаний. Для этих ссоры так мелки, так суть близка к немой игре собак, к лизанью, барьер любви так прочен, что их тайный сговор слаб, как обеты пьяниц. Да, странность их непросто наблюдать: кто осуждён, лишь ложных ангелов увидит; так мало стараний в их улыбках; напугано звериное начало. Но наблюдай, настроив против наших мерок бесполость их в их неуклюжем совершенстве; здесь - пол, разорванный шнурок разорван: профессора мечтанье не правдиво. Удобна тирания. Бранным словом фонтан украшен - это ли мятеж? И буря слёз, в углу пролитых, - это ль посевы новой жизни? |
|
Май Май лёгким поведеньем1 Кровь, зренье оживит, Кто одинок, несчастен Выздоровленья алчет; Беспечно к лебединым речкам2 На пикники идут, Все в белом или в красном. Покойники, укрыты, В лощинах спят, но мы Из их чащоб бежали; Лес, где детей встречают И ангело-вампир летает, Теперь стоит тенист; Опасный плод сорвали. Реальный мир пред нами, Бесстрашье молодых, Желанье умереть, Преследуя, прельщает: Владыка в муках угасает Средь подданных своих, Неправых же не счесть. Любовь же - нетерпенье Икры и черепах, С блондинкою мулат, Кровь горяча, притом Являют пред добром и злом Свою неполноту Касанье, ласка, взгляд. |
|
|
1 Начало стихотворения перекликается с началом поэмы Т. С. Элиота 'Бесплодная земля'. 2 Аллюзия на стихотворение У. Б. Йейтса 'Дикие лебеди в Куле'. |
|
Невеста в 30-е1 Лёгок шаг, легка голова, притом Ведёшь меня, словно листая альбом, Сквозь ночи услады, дня впечатленья, Жильё в аренду, лесистый край, Хотя небеса Европы мрачны И мрачен Дунай. Глядя, любя, мы привыкали К вещам из камня, стекла и стали; Это удача - Любить2 магистраль, Фермы, чьим видам - глаз насыщать, И в городах неудачи удача - С нею - в кровать. Она, из царства девизов звериных, Делает мир, как у Поттер3, невинным; В странах-банкротах, где чинят пути, Она не жалеет усилий На поиск средь бесконечных равнин Зелени, лилий. В твоём обличии ей видны Благости башня, пруд тишины; Камеру в розу спрятать легко, Брошенный взгляд, мелькнув, возбудил. Кони, фонтаны, тромбон, барабан, Танец светил. И призовёт современный джаз Такие образы напоказ - Ни освятить, ни развеять Тщете; Смотрят на то, как движутся птицы, Группы калек голодных, в страхе, И просто убийцы, Марш отчаявшихся совсем, Ростом пять футов, шесть футов и семь; Позы Гитлера и Муссолини; Черчилль с приветственной речью; Рузвельт у микрофона; смех ван дер Люббе4; Наша первая встреча. Любовь же, кроме наших планов, Распоряжается без обмана; Программу, что выполняет она, Мы относим к заслугам, И наше личное движет всегда Её общим духом. Случилось, хоть не по всем статьям: Есть призы, совсем безразличные нам. Болезнями детскими выбор убит, Слезами в оранжерее, Словом, нарушенным в саду, Тёткою-жердью. Пока в повседневности кутерьмы Желаний, для коих бесплодны мы, Мельче и чище всякий наш план, Схемы жизни, ненависть вслед, И рано в моих занятных набросках Возник твой портрет. Так стань предо мной, кости и плоть, Которыми духи желают владеть: Остерегайся их, будь глуха, Коль ярость склоняет тебя к злорадству Иль слава на пустяки меняет Твоё богатство. Так будь глуха, сомневайся во всём, Тень сосны на челе твоём; Что слышу, чего желаю, не сделал. Голос любви звучит ясно, мощно: 'Будь Люббе, будь Гитлером, будь моим Денно, нощно'. Власть портит, и с властью можно уметь Красиво, с естественностью владеть: Отцов и детей к себе обратит, Все, кто не склонны к её развращенью, Высокомерно, униженно ждут Её повеленья. Глаза твои лень обведёт, как чума? Иль мягкой, как отдых, ты станешь сама, Войдёшь в погибших ехидный круг, Лишишься прелести и падёшь? Там муки - всё, там лицо подлеца Милым сочтёшь. Горы во мгле, деревья качает, Сердце твердит, хоть мы не внимаем: 'Вы - выбор богов, вам даровали Язык любви, язык, чтоб учиться; Двигаться криво, как рак, многоножка, Иль прямо, как птица'. |
|
|
1 Перевод осуществлён по ранней версии стихотворения, которую Оден впоследствии сократил, убрав строфы 12 и 13. 2 У Одена Любовь - мужского рода (he). Также сам объект определяется через глагол (to Love). Не имея возможности передать это по-русски, ограничимся упоминанием в комментарии. 3 Беатрис Поттер - английская детская писательница и художница. 4 Маринус ван дер Люббе - голландский коммунист, обвинённый в поджоге Рейхстага 27 февраля 1933 года. Его присутствие в одном ряду с Гитлером, Муссолини, Черчиллем и Рузвельтом не только отражает дух времени, но и показывает откровенную политическую направленность поэзии Одена тех лет. |
|
На этом острове Вот, странник, остров, и на нём Свет мельтешащий всё тебе покажет, Здесь твёрдо стой, Молчи, угрюм, И через твой канал ушной, Как реки, путь проложит Колеблющийся моря шум. Здесь, на краю, передохни, Где перед пеной меловой заслон, Скал полоса, Прилив дробится, И галька катится в заса- сывающий прибой, баклан На волны примостится. Вдали, как зёрна, корабли Спешат по порученьям торопливо, И этот вид Проникнет в память, Там поплывёт; так облако скользит Над водами залива, Как зеркало, их летом затуманит. |
|
Ночная почта1 I Ночная почта через границу2 С чеками и переводами мчится. Письма для бедных и богатых, В лавку и для соседки Агаты. Минует Битток3, подъём высок И труден, но почта прибудет в срок. Позади валуны и хлопка поля, Клубится пар, из трубы валя. Поезд милю за милей летит, Травы к земле пригибая, свистит. Своим приближеньем пугает сов: На вагоны пялятся из кустов. Овчаркам поезд с рельс не согнать, Лапы поджав, продолжают дремать. На фермах от грохота ни один Не вскочит - только звенит кувшин. II Рассвет и прохлада. Окончен подъём. Теперь спускается в Глазго она, Где рёв буксиров и кранов лес, Пасутся машины и трубы торчат Гигантскими шахматами в темноте. Её вся Шотландия ждёт: В тёмных долинах, у бледно-зелёных озёр Люди ждут новостей. III Письма смешные и деловые, Про всё подряд от парней и девчат, Также расписки и приглашенья, В салон и к тёте на день рожденья, Обращенья и заявленья, Робких любовников объясненья, И отовсюду - сплетен сплетенья, Новости спорта и мира комфорта, Письма со снимками модных курортов, Письма, где рожицы в виде эскорта, Письма от дядюшек и кузин, Письма в Шотландию с Филиппин, Жителям гор, равнин и низин. Оттенки бумаги - найдёшь любой: И жёлтый, и розовый, и голубой. Послания скучные и беспечные, Официальные и сердечные, Написанные от руки, на машинке, И даже такие, где сплошь ошибки. IV Многие всё ещё спят, Видят ужасных монстров Или себя с друзьями в кафе в Крэнстоне или Кроуфорде. В рабочем Глазго, в приморском Эдинбурге, В гранитном Абердине4 Люди всё ещё видят сны, Но скоро проснутся с надеждой на письма, И нет сердца, которое не забьётся Быстрей, когда постучит почтальон. И кто не расстроится, не получив письма? |
|
|
1 Стихи написаны для документального фильма 'Ночная почта' ('Night Mail'), снятого в 1936 году. Фильм повествует о ночном почтовом поезде, курсировавшем между Лондоном и Шотландией. 2 Граница между Англией и Шотландией. 3 Битток - деревня на юге Шотландии. 4 В Шотландии поезд сперва прибывал в Глазго, затем в Эдинбург и в Абердин. |
|
Вышел я как-то под вечер Вышел я как-то под вечер, Шёл я по Бристоль-стрит, Толпа на тротуаре, Как поле пшеницы, кипит. И у реки услышал Влюбившегося певца, Что пел у моста под аркой: 'Нет у любви конца. Буду любить, пока не Сойдутся Китай и Цейлон, Река не прыгнет на гору, Не споёт на улице сом. Буду любить, пока не Исчезнет море в песках, Семь звёзд не загогочут, Как гуси, о небесах. Годы бегут, как зайцы, Но в руках моих вновь Держу Цветок Столетий, Первую в мире любовь'. Но в городе все куранты Стали шумно звонить: 'Ты не обманешь Время, Время не покорить. В норах ночных кошмаров Голая Правда ждёт, Время кашлем из тени Твой поцелуй прервёт. Тревоги, боль головная - Так и жизнь утечёт, Сегодня и завтра время Всё, что желает, возьмёт. Всюду в зелёные долы Ужасный снег нанесёт; А Время и хороводы, И нырянье прервёт1. О, погрузи руки в воду По запястья и Пялься в таз, размышляя Про потери свои. Глетчер в шкафу стучится, В койке пустыня ждёт, Трещина в чашке откроет В земли умерших ход. Где нищие мнут банкноты, Джека Гигант победил, Стал Крикуном Белый мальчик, На спину грохнулась Джилл2. В зеркало ли посмотришь, К бедам ли взор обратишь, Жизнь - благословенна, Ты не благословишь. Стань у окна, дай волю Жгучим своим слезам; Люби нечестных соседей, В сердце нечестен сам'. Поздний, поздний был вечер, Любовники - те ушли; Часы звонить перестали, И реки дальше текли. |
|
|
1 Данная строка ('the diver's brilliant bow') - автоцитата из стихотворения 'No trenchant parting this', в котором ныряльщик символизирует витальное начало. 2 Оден перечисляет героев английского фольклора. Джек - герой английской сказки 'Джек - победитель великанов'. Белый (лилейно-белый) мальчик - герой детского стишка 'Lilies are white, Rosemary's green'. Джилл - героиня детского стишка 'Jack and Jill'. |
|
Песня нищих 'Ради открытых дверей, приглашенья на обед К лорду Елде с графом Астмой на платиновый табурет; Чмок поцелуев, жаркое, салют и курбет', - Плач калек у безмолвной статуи, Шести нищих калек. 'Ради ума Гарбо, Клеопатры, чтоб страстям потакать, В океане бурном рыбачить или играть, Веселиться, когда петух уже начал кричать', - Плач калек у безмолвной статуи, Шести нищих калек. 'Чтоб мне стоять на дерне, средь жёлтых лиц, не мигая Глядящих: вот вороная, Арабка, гнедая. А я сквозь волшебный кристалл их места различаю', - Плач калек у безмолвной статуи, Шести нищих калек. 'Площадь палубой сделать и голубей снарядить, С ветерком по морю, как поросёнок, уплыть К островам тенистым1 и дынями чрево набить', - Плач калек у безмолвной статуи, Шести нищих калек. 'Чтоб превратились лавки в клумбы цветов. Я бы своим костылём бил мёртвых купцов, Чуть высунут из бутонов лысины злых голов', - Плач калек у безмолвной статуи, Шести нищих калек. 'Ради дыры в небесах, чтоб оттуда мог Выпасть всякий самодовольный пророк. И всех одноногих нищих оставить без ног', - Плач калек у безмолвной статуи, Шести нищих калек. |
|
|
1 Аллюзия на остров волшебницы Цирцеи, превратившей спутников Одиссея в свиней. |
|
'Шахтёр весь чёрный, а любовь - что кража...'1 Шахтёр весь чёрный, а любовь - что кража. Спеши к холму, где милая видна; Погасла лампа, в клетях тишина; Не промахнись, её лови, Воскресный день прошёл почти, Кейт, быстро не лети, А в будни всем не до любви: Как мрамор, будь бела для чёрного, как сажа. |
|
|
1 Стихотворение написано для документального фильма 'Coal Face' о жизни шотландских шахтёров. Название фильма можно перевести и как 'Угольный забой', и как 'Лицо в угольной саже'. |
|
'Пышно, музыка, воспой...' Пышно, музыка, воспой - Флейта и труба - Покоривших красотой: Где костей и плоти край, Где твердыни высота, Стяг твой реет, Красота. Солнце, пылай, Сияй, сияй! Нелюбимых сила ждёт - Плачут и разят - Только часа. Он пробьёт. Вечно скрытных их детей Чутким вздохам - уводить К Смерти, что не искупить. Нарушен мой Обет пред ней. |
|
'Любимый, ночь прошла...' Любимый, ночь прошла, Но грёз дурман не стих, Он заманил нас в те Пещеры-номера, Что как вокзал; вчера Теснились в темноте Кровати. Из угла Глядим с одной их них. Шептались, не шумев. И поцелуй мне мил, И то, что делал ты. Нам безразличны все Те пары, чьи глаза Враждебны и пусты. Друг друга приобняв, Сидят грустны, без сил. Сомнений злобных быть Иль скрытого червя Мне жертвой, дорогой? Что нагло совершил, Когда заговорил Ты о любви другой... Покорно пережить, Что бросил ты меня... |
|
'В озёрах стаи рыб...' В озёрах стаи рыб Сверкают чешуёй, И лебеди зимой Белы, прекрасней всех, Идёт великий лев Вдоль тихих рощ своих; Рыба, лебедь, лев Пропадут, прожив, И Время смоет их. Мы дни влачим в тени. Нам - с плачем воспевать Долг (вред его сознать) И Дьявола в часах, И ветхость доброты (С ней - кара и успех). Нам - любовь терять, На птиц, зверей взирать Лишь с завистью в глазах; О глупостях жалеть В круговороте дней. Но я тебя звучней, Мой лебедь, воспою. Тебе, как дар, дала Природа всю свою Величественность, мощь. Добавит ночь Ещё любовь твою. |
|
Осенняя песня Листья падают быстрей, Нянины цветы - бледней, Няни у своих могил. Кто ж коляски покатил? Шёпотом любой сосед Радости сведёт на нет, А рукам умелым, знать, На коленях замерзать. Вслед за нами, кто мертвы, Плачут сотнями: 'Увы!' Вскинув руки, объяви Ложью склонности любви. В нищей чаще за еду С троллем тролль ведёт вражду, Соловей с совой молчат, Ангелы не прилетят. Вырастают на пути Горы Вместо1 впереди, Там чиста вода в ручьях, Но напьёмся лишь в мечтах. |
|
|
1 Горы Вместо (the Mountains of Instead) - некий край, куда ведёт героев дорога, полная утрат. Очевидно, Вместо (Instead) - ещё и внутреннее состояние, когда героям будут возмещены их потери. Возможны разные трактовки, но вряд ли Вместо - это смерть, потому что с мёртвыми герои встречаются уже на своём пути. Более вероятным кажется такое объяснение: Вместо - обретение утешения и забвения. Это предположение подкрепляет и ранняя версия стихотворения, оканчивавшаяся так: 'Cold, impossible, ahead / Lifts the mountain's lovely head / Whose white waterfall could bless / Travellers in their last distress (Холодная, невероятная, впереди / Возвышается прекрасная вершина горы, / Чей белый водопад мог осчастливить / Путешественников в их последнем бедствии)'. |
|
'Кто влюблён, под ивой хилой...' Кто влюблён, под ивой хилой Не вздыхай совсем. Если нет за мыслью дела, То она - зачем? Холод в этом отрешенье - Убедись; Встань, не глядись В своё опустошенье. Колокол, окрест в долине Мрачно призови Тени, ибо не любимы, Не нужны любви. Всё живое любит. Дальше Чтя недуги, Скрестим руки? Победит восставший. Над тобою - гуси; стая Знает свой маршрут. Под тобою - воды; струи В океан текут. Ты уныл в своём смятенье: Не робей, Иди смелей К удовлетворенью. |
|
'Секрет наконец раскрыт, как всегда в конце должно быть...' Секрет наконец раскрыт, как всегда в конце должно быть, Приятный рассказ дозрел, чтоб с другом его обсудить; За чашкой чая, на площади - везде слышна болтовня; Пока воды текут, дорогая, и дыма нет без огня. Призрак на поле для гольфа и в бассейне мертвец, Женщина, что танцует, мужчина, что спился вконец, Усталость и просто вздохи, сильно болит голова - Всегда найдётся такое, чего не видно сперва. Со стен монастырских запевший чистейший из голосов, Газеты спортивные в зале, запах старых кустов, Рукопожатие, кашель, поцелуи, крокет - Всегда есть личный повод, есть порочный секрет. |
|
Похоронный блюз Стоп всем часам, не нужен телефон, Псу дайте косточку, чтоб не залаял он, Молчи, рояль, пусть барабаны бьют, Выносят гроб, скорбящие идут. Аэроплан, чей в небе слышен рёв, Путь настрочит известие: 'Он - Мёртв'. Пусть будет креп на грудках голубей, У постовых - перчатки почерней. Он был мой север, запад, юг, восток, Недельный труд, воскресный отдых в срок. Рассвет, закат, и песня, и слова. Любовь я мнила1 вечной. Не права... До звёзд нет больше дела - задувай, Пакуй луну и солнце разбирай. Сливай моря и выметай весь лес, Не будет больше никаких чудес. |
|
|
1 Стихотворение написано для исполнения Хедли Андерсон и входило в цикл 'Четыре эстрадные песни для мисс Хедли Андерсон' ('Four cabaret songs for miss Hedli Anderson'). Это позволяет отвергнуть позднюю, гомосексуальную трактовку стихотворения и выполнить перевод как речь, произносимую женщиной перед мёртвым возлюбленным. |
|
'О долина знойным летом, где мой Джон и я...'1 О долина знойным летом, где мой Джон и я Вновь и вновь гуляли вместе вдоль ручья. Птицы звонко пели в небе и цветы цвели, О любви взаимной нежно спор вели. На плечо склонилась: 'Джонни, поиграй со мной'. Но, как туча хмурый, он ушёл долой. О, ту пятницу я помню, перед Рождеством Бал благотворительный, и были мы на нём. Пол был гладкий, очень громко там оркестр играл. Я гордилась: Джонни красотой блистал. 'Потанцуем, Джонни, обними, родной'. Но, как туча хмурый, он ушёл долой. Разве я забуду вечер в Гранд-опера? Пеньем изливалась там каждая звезда. Бриллиантов блеск и нити жемчугов, Серебро и золото - лишь цвета шелков. Я шептала: 'Джонни, это - рай земной'. Но, как туча хмурый, он ушёл долой. Словно сад цветущий, светел и пригож, С Эйфелевой башней статностью был схож. На прогулке в вальсе закружились, вмиг Взор его весёлый в сердце мне проник. 'Джонни, буду верной любящей женой'. Но, как туча хмурый, он ушёл долой. В час последний, Джонни, ты пришёл из сна, Солнце на ладони, на другой - луна. Было синим море, был зелёным луг, Звёзды били в тамбурин вокруг. В глубочайшей яме я нашла покой. Но, как туча хмурый, ты ушёл долой. |
|
|
1 Стихотворение из цикла 'Четыре эстрадные песни для мисс Хедли Андерсон' ('Four cabaret songs for miss Hedli Anderson'). |
|
Блюз римской стены1 Ветер сырой в вересковой глуши. Сопли в носу и в тунике вши. Небо уже прохудилось совсем. Я - страж Стены; я не знаю, зачем. Туман к камням ползёт из долин, Подруга - у тунгров2; я сплю один. Авлус захаживает к ней в дом, Гадок манерами, гадок лицом. Пизо же христианином стал, Он бы любовь из мира изгнал. Её кольцом долги уплачу, Свою подругу и денег хочу. А глаз доведётся мне потерять, Бездельник, стану на небо взирать. |
|
|
1 Стихотворение написано Оденом для радиопередачи о стене (вале) Адриана. Вал Адриана - оборонительное укрепление, построено древними римлянами в Великобритании. 2 Тунгры - племя, жившее на территории современной Бельгии. Подруга солдата живёт в более удачном по сравнению с валом Адриана месте. |
|
О, расскажите мне правду о любви1 Кто скажет, что любовь - малыш; Кто птицей назовёт; Кто - силой, движущею мир; 'Абсурд', - иной вздохнёт. Когда ж соседа я спросил (Бывалая на вид), То сразу разговор прервал Её супруг, сердит2. Неужели она как пижама Иль гостиничная ветчина? Неужели воняет, как лама, Или пахнет приятно она? Выставляет колючки украдкой Иль гагачьего пуха нежней? Острый край у неё или гладкий? Расскажите мне правду о ней. Хронисты любят на неё Туманно намекать. Нам тоже нравится о ней На палубе болтать. Самоубийцы в дневниках Одну её клянут. На расписанье поездов - И там о ней черкнут. Может, воет она, словно псина, Иль гремит, как оркестр полковой? И прекрасны её каватины, Как дуэт фортепьяно с пилой? Песни бунта её вдохновляют - Или классика всё же милей? По желанью любого стихает? Расскажите мне правду о ней. Я в летних домиках смотрел. Увы, её там нет. Потом весь Брайтон обежал И съездил в Мейденхед. Но ни тюльпана, ни дрозда Я не могу понять, Хотя в курятник заглянул И даже под кровать. Неужели всех дразнит, чудачка, Иль её от качелей мутит? И торчит постоянно на скачках Иль сонату для скрипки зубрит? В банке счёт пополняет исправно? Патриотка до мозга костей? Будет пошлым рассказ иль забавным - Расскажите мне правду о ней. Ах, незабвенна встреча с ней На жизненном пути! Её ищу я с детских лет - И не могу найти. Мне тридцать пять, и я пока Не смог понять, зачем Так много горя и тревог Она приносит всем? Неужели посмеет явиться, Если я ковыряюсь в ушах? Спозаранку ли в дверь постучится? По ногам ли пройдёт впопыхах? Как внезапная смена погоды? Всех ли ласковей? Всех ли грубей? Ну а я - изменюсь ей в угоду? Расскажите мне правду о ней. |
|
|
1 Стихотворение из цикла 'Четыре эстрадные песни для мисс Хедли Андерсон' ('Four cabaret songs for miss Hedli Anderson'). Сам Оден рассказывал Алану Ансену о создании стихотворения: 'Я написал его в Средиземном море, на корабле по пути в Китай в 1938-м'. Перевод осуществлён по ранней версии стихотворения, которую Оден впоследствии сократил, убрав строфу 7. 2 В оригинале рассказчица обращается к соседу и получает отпор от его жены. Так как перевод дан от лица мужчины, в сцене допущена перестановка героев. |
|
Его превосходительство Как есть - достаток; Подтверждено: Счастье - ребятам, Авто, авто, Что мчит под сто, И жена - верна: Всему - как есть, Банку, работе. С его облысеньем, С его самомненьем - В почёте, в почёте. А что обдумал - всё, Возможно, и не то; Чего хотелось вновь - Любовь, любовь, И будущее - как сырьё Для тех, кто гнёт своё, С предательской улыбкой, Предательство - с улыбкой: Не то - и пусть; Забудь, забудь. Пусть хвалит он сильней Дни гордости своей; Успех, что пожинает, Пусть он благословляет: Пусть видит это как Грешок с расплатой, Прибыли столбец, Чтобы увидел это так: Тяжёлая утрата, Конец, конец. |
|
Казино У них лишь руки живы - колесо их манит; движенья безрассудны, как у ланей, в пустыне воду чующих, иль мягки, как поворот подсолнуха за светом; и эта ночь полна тревожных детских стонов, желаний львов и увлечений донов, собрав их всех, покуда длится ночь; и комната мольбами их полна. На празднество отъединенья напросившись, толпятся, связаны неверья ритуалом; все звёзды созданы для них из чисел, чарующи, мирски, унылы. Снаружи реки вдоль всего живого текут, сливаясь; горы между ними; и птицы в зелени и влаге лета труды их воспевают. Но здесь нет нимф, что к пастухам приходят; фонтан весь высох; лавры не растут; и бесконечен лабиринт без монстра, и - Ариадны порванная нить; удачу глубже зарывают руки; счастливых мало, вряд ли кто любим; что быть могло хорошим в поколенье, то и не родилось. |
|
Оксфорд1 Вторглась природа: в колледжских скверах грачи Всё говорят языком ощущений, как дети, Речка у башен течет и течь будет после, Камни тех башен вполне Весом довольны своим. Минерал и живое так сильно в себя влюблены; Леность, их грех, исключает все остальные, Вызов небрежно бросая нервным студентам, Только один недостаток Против ошибок без счёта. О, в этих скверах, где Мудрость себя почитает, Камень исконный лишь эхом вторит хвале Иль исполняет комфорту вкрадчивый гимн, Благословенье с намёком Тех, кто Успех превозносит? Острым мечам обещаны здесь все награды, Служба, отели, авто и бурное ложе, Чтобы словами завета смирялось насилье, Вдовьи слёзы забыты, Сирота не услышан. Донам, туристам, шофёрам, девчонкам шепча, Знанье зачато в горячем чреве Насилья, Что в поздний час опасений и истощений С плачем прижмёт к груди Голубоглазое Знанье. Весело ли оно с коробкой счастливых книг, С шутками при обученье? Птицы не могут скорбеть, Мудрость - прекрасная птица; но мудрым Часто отказано быть Красивыми или хорошими. Снаружи - заводы, дальше - зелёное графство, Где сигарета смягчает зло, слабому гимн, Где тысячи суетятся и тратят деньги: Эрос Педагогос Плачет на ложе невинном. Если бы эта среда, естественна и безрассудна, Чувственным сердцем своим его одолела печаль! Но, Эрос, он ненавидит, что любо ему; А она вся - Природа; Природа Может любить лишь себя. Все тропки его желаний уводят в могилу: Влюбленных в объятиях сказочных отравили, Друзья обречённые движутся к уничтоженью, Флаги - как третий пол, И музыка nobilmente2. Над этим болтливым городом, как над любым, Плачь неприкаянных ангелов. Знанье о смерти здесь - Всепоглощающая любовь, и сердце отвергнет Голос правды, который не стихнет, Пока не коснётся слуха. |
|
|
1 Перевод осуществлён по ранней версии стихотворения, которую Оден впоследствии сократил, убрав строфы 3, 4, 5, 6, 8, 9. 2 исполнение с достоинством, благородно (ит.) |
|
Дувр Подступ крутой, туннель между скал меловых1, Смотрит на бухту из молов руина-маяк2; Набережной красота; но весь этот вид Смутные, грязные корни таит в глубине: Город живёт не трудом. Высится замок3, светом залит по ночам; Пар поездов, у моря построен вокзал; Всё указует на жизнь и её интерес: Тут обжились, кто знает, что хочет солдат; Знают, каков пассажир На кораблях, приплывающих к маякам, Что охраняют покой этой бухты навек, Словно бы пара каменных псов у ворот. В этих границах приличный английский звучит, Атлас наречий - вовне. Глаза уезжающих прочь смотрят на море, Судьбу вызывая из безликой воды: 'Я вижу: решенье принято у пруда, Болезнь, борода, Аравия прямо в постели, Няни победа, Деньги'. В красных от неудач иль ярких от славы Глазах приезжающих - благодарность тем скалам: 'Зеркало больше не лжёт, нет упрека часов; Под тисом в тени или на празднике детском - Всё должны объяснить'. Башня4 и старый георгианский город - Как традиций оплот для редких мгновений; Клятвы, слёзы и прощальные жесты Выглядят как обыденные поступки: Пахота, песенка пьяных. В пабах солдаты толпой в красивых мундирах, Розовые и глупые, как институтки; 'Розе', 'Короне' и 'Льву' их смерть не нужна, Не здесь, не сейчас: они убивают лишь время; Ждёт нищета на 'гражданке'. Над ними, блестящий, как велосипед дорогой, В новых просторах Европы гудит самолёт, Менее значимой Англию сделав теперь; Отлив для купальщиков - как сигнал о звезде Остывшей, чей близок конец. В небе над Францией холодом манит луна, Льстивым подобна, которых мы любим порой, Если погано совсем; укажет и нам: Рекруты ночи кругом; для тысяч скитальцев Мекка есть холод сердец. Чаек вопль на заре, как работа, уныл: Путника, что заплатил, охраняет солдат, Всяк о себе лишь печётся, но над годами И над погодой не властен никто. А есть и герои, Ибо не все тут несчастны. |
|
|
1 Белые скалы Дувра - природная достопримечательность южного побережья Великобритании. 2 Римский маяк (восточный), находящийся на территории Дуврского замка. Единственный сохранившийся из двух маяков, построенных здесь римлянами в начале II века нашей эры. Остатки фундамента второго, западного, маяка называются Бреденстоун. 3 Дуврский замок - средневековый замок, часто именуемый 'Ключом к Англии'. 4 Донжон Генриха II в Дуврском замке. |
|
Поездка в Исландию1 Молится каждый путник: 'Быть бы подальше от врачей'; у каждого порта название есть; местность без городов, коррозия, скорбь; Север для всех - как Отказ. Всюду равнины, где на живность охота, вечны: белых крыльев мельканье, размах; и под яростным флагом любитель островов увидит теперь, как тесно надежде, - он приближается к блеску глетчера, к несформированным голым горам, долгим северным днём, и к рекам, чей песок - что полип. Пусть гражданин отыщет дива природы, ущелье - как след от подковы2, пар из расселин в скале, и скалы, и как водопад вычищает скалы, и птиц среди скал; изучит места, которые нужно увидеть: церковь, где был упрятан епископ в мешок3; купальню историка4; форт, в котором боялись разбойники в темень бывать5; вспомнит страдальца, с коня упавшего, стоны: 'Склоны холма прекрасны, я не уйду', старухи признанье: 'Он, мною любимый, лучший, я для него хуже всех'. Нет Европы: это остров, что станет приютом, где можно купить влияние мёртвых тем, чьи мечты - обвинение, что живут, злобой полны; и бледный от поцелуев чувствует чистым себя в пустыне. Но так ли, смогут ли, если мир этот лжив? Узкий мост над потоком, ферма ли под скалой - вот обстановка для ревности в захолустье: верности шаткая клятва у груды камней, перед фигурой всадника, что из здешних, на верховой тропе у озёр кровь в нём течёт всё также тайно и криво, наши вопросы звучат: 'Где уваженье? Когда будет всё справедливо? Кто против меня? Почему я вечно один?' Тогда мир покажем миру с нищею тенью; блеск номера люкс, министр торговли - безумен, пусть джазом одарят хижины, а красота - с космополитичной улыбкой. Ныне любимых окраин нет, как и признаков местных средь молодых, чтоб об этом заботился каждый; и обещанье - лишь обещанье; чудесный край откровенно далёк. Слёзы падают в реки: снова водитель, перчатки надев, в слепящий буран начинает поездку смертельную, снова писатель бросается с воплем к перу. |
|
|
1 Стихотворение является поэтическим дополнением к 'Письмам из Исладнии' ('Letters from Iceland'), травелогу Одена и Макниса. Исландия привлекала Одена в связи с германо-скандинавской мифологией, так как фамилия поэта была схожа с именем бога Одина. Перевод осуществлён по ранней версии стихотворения, которую Оден впоследствии сократил, убрав строфу 11. 2 Каньон Аусбирги, по своей форме похожий на подкову. Согласно легенде, является следом копыта Слейпнира, коня Одина. 3 Йонс Ерекессон, архиепископ Уппсалы и Исландии. Два знатных исландца из мести утопили его, связанного в мешке, в реке Бруара близ Скалхольта, одного из центров исландской епархии. Так как современный собор Скалхольта воздвигнут позднее, чем написано стихотворение, очевидно, что поэт имел в виду более старую церковь. 4 Сноралауг, купальня Снорри Стурлусона, автора 'Младшей Эдды'. 5 Диммуборгир ('Тёмный форт'), лавовое плато, внешне напоминающее развалины замка. Согласно легенде, именно туда упал Сатана, когда его сбросили с неба. Поэтому бывать в этом месте в тёмное время небезопасно. |
|
Детектив Кто существует без привычных видов, Без сельской улицы, деревьев, хижин Близ церкви? Или городского дома, Угрюмого, с коринфскими столбами, Иль крошечной квартирки, всё равно - Жилища, где события случились, Которые случиться и должны? Кто не начертит карту жизни, скроет Вокзал, где он свою любовь встречает И вновь прощается, отметит место, Где счастье облеклось впервые плотью? Бродяга ли? Магнат? Всегда загадка, Со скрытым прошлым: ну а если правда О нашем счастье выплывет наружу - Благодаря разврату, шантажу. А что затем - привычно. Всё по плану Идёт: вражда меж частным здравым смыслом И интуицией, что раздражает Любителя, кто вечно всюду лезет; И всё идет по плану, ложь, признание, Вплоть до финальной травли и убийства. Последняя страница - и сомнение: Заслужен приговор? Судьи нервозность, Улика, возраженье против казни, Улыбка наша... отчего же, да... Всегда виновно время. Кто-то платит За наше счастье - и потерю счастья. |
|
Эхо Смерти 'О, разве кому-то вид надоест, - Рыбак и фермер твердят, - Родных берегов и холмов окрест? В мозолях ладони, в теле недуг, Но отцы и деды - все жили тут, И сюда наскитавшись, дети придут'. Так рыбак и фермер твердят, Когда всё идёт на лад: Но Смерти поблизости слышен вой, Коль улов пустой, урожай плохой Или в мае беды грозят. "Земля - пустая внутри ракушка, А не родиться лучше, чем жить; Итог же трудов - пристав с приказом, Бросай мотыгу и в танце кружись". 'О, жизнь коротка для друзей порой, - Путникам шепчут сердца, - Кто делят постель и воздух ночной, И пляж, и отдых средь горных высот, Что ни день - случается эпизод Из-за жестов столь памятных и острот'. Так путникам шепчут сердца, Пока от злого словца Веселье внезапно не пропадёт: И сразу же Смерть лукаво шепнёт, Цепким домыслам нет конца. "Твой друг - как древний сказ о Нарциссе, А не родиться лучше, чем жить; Активный приятель в чём-то нечестен, Меняй приятеля, в танце кружись". 'О, руки мне протяни за моря, - Пылкий любовник кричит, - Сюда, где тобой был покинут я. Луг зелен, и ложе чувств - как тогда, У изножья нежно поёт вода, В изголовье пасутся мирно стада'. Так пылкий любовник кричит, Пока желанье бурлит: Но едва затихли страсти валы, От спинки кровати и от скалы Эхо Смерти, дразня, летит. "Чем любовь сильней, тем больше фальши, А не родиться лучше, чем жить; Кого целовал - схватил бы за горло, Прочь из объятий, в танце кружись". 'Я вижу прощённым наш грешный мир, - Фантаст и пьяный поют, - Нам спущены лестницы в рай, в эфир, И лавр впитает замученных кровь, Где рыдали - дети резвятся вновь, Нет вражды меж зверей и чиста любовь'. Так фантаст и пьяный поют, Но трезвость днём обретут: Пред Смертью любой с попугаем схож, Ощенится страх, угнездится ложь, Дебри с эхом в кольцо возьмут. "Желанья сердца кривы, как штопор, А не родиться лучше, чем жить; Не-самый-лучший - просто формальность, Порядок в танце; в танце кружись. Танцуй, танцуй, движенья - простые, И сам мотив тебя закружил; Пока со стропил не посыпались звёзды, Танцуй, пока не рухнешь без сил". |
|
Цена Кто сможет нам воспеть, как мил Его воззрений мир? Возле дома там и тут Скачет детство-сорванец, Зла не ведает любовь, Мирно путники бредут, Верит в холоде гробниц Старость отзвукам шагов. Кто в красках передаст листву, Фантазии траву? Чтоб то создать и защитить, Придётся заплатить: Будет он рыдать, стеречь, Чрева матери лишён, Без отцовских ласк благих; С девкой восемь спать ночей, На девятую же он - Духу жертва и жених, Чтоб в яму страха улететь, Гнев одному терпеть. |
|
Пляска Смерти1 Стенанье в гостиной, прощай навсегда, Профессора логика - 'как' и 'куда', Прощай, дипломата лощёный апломб; Всё с помощью газа решится и бомб. Картины, сюиты для двух фортепьяно, Рассказы о феях и великанах, Фигурка с веткой оливы в руке Отныне хранятся на чердаке. Дьявол нарушил обет и восстал, Свою тюрьму динамитом взорвал, Вне стен, куда его бросил Отец, Мятежный ангел воскрес наконец. Как инфлюэнца, он всюду проник, Стоит у моста, ждёт там, где родник, Птицей летит, взмыв в синеву, Прячется под кроватью, в шкафу. Он примет самый удачный вид, Чтоб ненависть скрыть, что в глазах горит; Он может быть малышом в коляске Или бабулей в трамвае тряском. Сантехник, доктор - он может впредь Любой профессией овладеть; В танце - как принц, в хоккее - велик, Свирепый, как тигр, и скрытный, как шпик. Когда бы, любимая, он победил, То в бездну позора тебя б утащил; Он украл бы тебя у меня в тот же миг, Он украл бы и пышные кудри остриг. Уже миллионам ущерб причинён, Как горлиц гадюка, влечёт к себе он; Сотням деревьев в лесу - лишь гнить: Я - топор, который их должен срубить. Ведь я же, Счастливчик, такой один, Везунчик, испорченный Третий Сын; Начертано мне: Сатану изгонять И землю навек от людей очищать. Привычное нам людей поведенье - Содом и Гоморра, мир омерзенья; Мне следует жидкий огонь добыть И на города их желаний пролить. Еда-питьё и купля-продажа, Коварство машин и помыслов наших; Милые олухи снова и снова Горечь амбиций будить готовы. Я приду, накажу, и Дьявол умрёт, Я толсто намажу икрой бутерброд, Как жильё, я бы личный собор вознёс, И чтоб в каждой комнате - пылесос. На парад в дорогой машине помчусь, Назовусь Звездой и весь залучусь, Днём и ночью в колокол буду звонить, И по длинной улице колесить. Пол, Питер, Джон Длинный и Малый Джон, Бедняжка Гораций с одним яйцом2, Оставьте свой завтрак, парту, игру, Чтоб Дьявола летом убить поутру. Труба с барабаном, приказы звучат, Гнев, сила и слава прийти вам велят, Могилы раскроются, впустят всех, Чтоб был истреблён на земле смертный грех. Глубоко в океане рыбы молчат, Небеса рождественской ёлкой горят, Звезда на западе будет реветь: 'Человечество живо - должно умереть'. Прощай же, с обоями красными дом, Прощай, постель, где мы грелись вдвоём, Прощайте, птицы во всей красе, Прощай, дорогая, прощайте все-все. |
|
|
1 Перевод осуществлён по ранней версии стихотворения, которую Оден впоследствии сократил, убрав строфы 5 и 6. 2 В ранней версии стихотворения Гораций был с одной ногой, но позднее Оден изменил его физический дефект. |
|
Колыбельная Сонной головой склонись В плен моих неверных рук; Время красоты лишит Вдумчивых детей навек; Эфемерно детство - нас Убедит могила в том; Но в моих руках лежишь Ты, живой, на склоне дня, Смертный, грешный, для меня Всех красивее притом. Без границ душа и плоть: Тем влюблённым, что легли На её манящий склон В их привычном забытьи, Сны Венеры насылать Вдруг начнёт могила, грёз Сверхъестественный обман; Озаренье пробудит, Где снегов и скал гранит, У отшельника экстаз. Ясность, преданность пройдут Ровно в полночь стороной, Словно гул колоколов, И - безумцев модных вой, Педантично ныть начнут: Каждый фартинг пусть учтут, Карточный расклад таков; Но отныне, хоть шумят, Поцелуи, мысли, взгляд Шёпот - зря не пропадут. Ночь с видением умрут: Пусть рассветный ветерок, Овевающий чело, - Словно благость, коей в срок Взгляд и сердце озарят. Смертный мир как есть прими, Полдню чёрствому назло Полон безотчётных сил, Чтоб всегда тебя хранил В ночь обиды - взор любви. |
|
Орфей На что надеется песня? В движеньях рук Так много робкого птичьего очарованья. Быть счастливой, запутать себя Иль обрести всё знание жизни? Но красоте хватает звучанья диезных нот; Пока что тепло. А если вправду зима, Пусть и не сильно снежная, Что станет с желаньями, с танцем? |
|
Мисс Джи Расскажу небольшую повесть О некой мисс Эдит Джи, Проживавшей в Кливдон Террас В номере 73. Левым глазом она косила, Губы - тонки, видны чуть-чуть, Покатые узкие плечи, Совершенно плоская грудь. Носила с оборками шляпу И серый костюм из сукна, Проживала в Кливдон Террас В тесной квартирке она. У неё макинтош имелся И зонт, если дождик лил, И велосипед с корзиной, С педальным тормозом был. Святого Алоиза1 церковь Стояла недалеко; Мисс Джи для церковных базаров Много связала всего. 'Заботит кого, - бывало, Глядя на звёзды, вздохнёт, - Что живу я в Кливдон Террас Всего на сто фунтов в год?' Раз вечером захотелось Королевой Франции стать, И чтобы викарий той церкви Пригласил Её танцевать. Но буря дворец накрыла; Покатила мисс по полям, И викарий в обличье бычьем Грозно мчал за ней по пятам. Ощущала его дыханье, Он уже её догонял, Не крутились быстрей педали, Потому что тормоз мешал. Живописны деревья летом, А зима им приносит вред; К вечерне мисс, застегнувшись, Гнала свой велосипед. Гнала мимо пар влюблённых, Отворачиваясь, мисс Джи, Гнала мимо пар влюблённых, Не кричавших ей: 'Подожди'. Мисс Джи садилась в проходе, И в церкви орган играл, И хор пел сладко-пресладко, Покуда день угасал. Мисс Джи стояла в проходе, Колени свои преклоня. 'Меня не введи в искушенье, Хорошей сделай меня'. А дни и ночи бежали, Как меж обломков волна, И к доктору, застегнувшись, Поехала раз она. Поехала к доктору срочно, Нажала звонок на стене. 'Мне больно внутри, о доктор, От этого плохо мне'. Её осмотрел доктор Томас, Внимательно изучил, До раковины прошёлся. 'Что ж вы тянули?' - спросил. Хотя жена не звонила, Доктор отправился есть; Шарик хлебный катая, Сказал: 'Рак - странная вещь. Никто не знает причины, Хоть кто-то любит мудрить. Рак, словно скрытый убийца, Ждёт, чтобы тебя пронзить. Чаще - у женщин бездетных И тех, кто долго прожил. Это как некий выход Сгубленных жизненных сил2'. Жена позвала прислугу. 'Да ты расстроен вконец'. - 'Я видел мисс Джи сегодня. Боюсь, она не жилец'. Мисс Джи отвезли в больницу, Сочтя уж совсем плохой; Лежала в женской палате, Накрытая простынёй. На стол её положили, Студенты подняли гам, И вот хирург, мистер Роуз, Разрезал мисс пополам. К студентам он повернулся: 'Прошу, взгляните, - сказал, - Столь выраженную саркому Я очень редко встречал'. Мисс Джи со стола убрали И быстренько увезли В анатомический корпус, Чтоб изучать мисс Джи. Подвесили тело повыше. Мисс Джи подвесили, о! И оксфордские студенты Вскрыли колено её. |
|
|
1 Святой Алоиз Гонзага - монах, умерший в 23 года от чумы, которой заразился, оказывая помощь больным во время эпидемии. Судьба мисс Джи противопоставляется судьбе святого Алоиза: тот умер от 'внешнего' фактора, активно помогая ближним, а мисс Джи умирает от фактора 'внутреннего', вызванного пассивностью её существования. 2 Комментатор Одена Джон Фуллер указывает, что идею о том, будто рак является следствием подавления жизненных сил, поэт почерпнул из психосоматических теорий Лейна и Гроддека. |
|
Джеймс Хонимен Джеймс Хонимен был тихоня, Плача и смеха не знал, Только пытливо на маму Странный ребёнок взирал. Как-то, поднявшись к няне, Мать увидала: в углу Мальчик, чиркая спичку, В детской сидит на полу. Пришёл он на детский праздник. Крем с пирожных стекал, А Джим растворимый сахар, Мечтая, в чашке мешал. Не страшно, что в день рожденья На улице моросит, Зато у кровати Джима Набор 'Юный химик' лежит. 'Джеймс Хонимен - самый умный, - Твердил учитель не раз, - Но он ни с кем не играет, И это грустно для нас'. Ребята в футбол играли - Он опыты проводил. Имел только высшие баллы И в колледж легко поступил. Он пил по утрам лишь кофе, Начал очки носить И о токсичных газах Сел свой диплом строчить. А жить переехал в деревню, Куда 'зелёный'1 ходил, И думал только про фосфор, Гуляя по Чилтерн-Хилс2: 'Хоть был люизит3 отличным Средством, прочих верней, Но нам в современном мире Нужен яд посильней'. Его научный наставник Ответил начистоту: 'Бесспорно, юный Джеймс Хонимен Всех лучше в этом году'. Сотрудничал с крупной фирмой; И раз во время бритья Сказал сам себе Джеймс Хонимен: 'При жизни прославлюсь я'. Хозяйка жилья намекала: 'У каждого жизнь одна. Вам нужно немного счастья: Необходима жена'. Работала с ним девица, Дорин её звали. И вот Однажды, порезав палец, Спросила у Джеймса йод. 'Мне плохо', - пролепетала. До стула её довёл, Принёс водички в стакане И волосы ей расплёл. Они зелёную виллу Взяли по Грейт Вест Роуд4. Справа - кино, а слева Стоит молочный завод. Джеймс на краю их сада Стал сарай воздвигать. Все соседи решили: 'Он нас хочет взорвать'. Дорин звала его в полночь: 'Джим, я в постели жду'. - 'Эксперимент закончу - И сразу к тебе приду'. Раз заболел, и доктор Постельный режим прописал. 'Эксперимент закончу - И лягу', - Джеймс отвечал. По выходным гуляли, Он коляску катил. 'Газ, чтоб лишь дуновеньем Человека убил, Я ищу, дорогая, Не жалея себя'. Сжала Дорин его руку: 'Джим, я верю в тебя'. В жаркие летние ночи Розы цвели кругом, А Хонимен работал В саду в сарае своём. Ночью поднялся в спальню, Сына поцеловал, Жене показал пробирку: 'Я победил', - сказал. Они у окна постояли, Ярко светила луна. 'Я создал нечто такое, Чем ты гордиться должна'. На Уайтхолл5 поехал Поездом в 7:05 Прямо со склянкой в кармане, Чтобы всем показать. Подал свою визитку. Чиновник лишь проворчал: 'Сегодня я очень занят', - И на дверь указал. Дорин сказала соседям: 'Это просто позор! Мой муж, безусловно, умный. Его ж не видят в упор!' Соседка, некая Флавер, Слова утешенья нашла. Иностранной шпионкой Эта миссис была. Однажды сели за ужин. 'Стучат', - сказала жена. 'Гость к мистеру Хонимену'. Он пробыл у них допоздна. В сад вывел гостя хозяин И прямо в сарай повёл. 'Увидимся с вами в Париже', - Простился гость и ушёл. Паром направлялся к Дувру, Джеймс бросил взгляд на Кале6: 'Про N.P.C. Хонимена Узнают все на земле'. Однажды в саду сидели, Джеймс что-то в блокноте писал. И возле мамы и папы Их сынишка играл. Но вдруг внезапно с востока Самолёты летят. Кто-то крикнул: 'Там бомбы! Пусть о войне протрубят!' Первой завод был разрушен, Кинематограф - второй, Третья же в сад угодила Падающей звездой. 'О, поцелуй меня, мама, И уложи в кровать. Папино изобретенье Мне мешает дышать!' 'Где ты, мой Джим, о, где ты? Обними же меня! N.P.C. Хонимена В лёгких страшней огня!' 'Я хочу быть лососем, Что гуляет в морях; Я хочу быть голубкой, Что воркует в ветвях'. 'О, никакой ты не голубь И не лосось морской. Тех, кого любишь, погубит Газ, открытый тобой'. 'О, утопи меня в море, Спрячь среди горных круч Или запри в темнице, После выбросив ключ'. 'Тебе в горах не укрыться; Не утонуть, не проси. Тебе - умирать и причину знать: Хонимен N.P.C.!' |
|
|
1 Автобусы пригородных лондонских маршрутов зелёного цвета, а городских маршрутов - красного. 2 Чилтерн-Хилс - возвышенность недалеко от Лондона. 3 Люизит - боевое отравляющее вещество. 4 Грейт Вест Роуд - автомагистраль от Лондона до Бристоля. 5 Уайтхолл - улица в Лондоне, название которой стало нарицательным обозначением британского правительства. 6 Здесь герой, отплыв из Кале, уже возвращается из Франции назад. |
|
Виктор1 Виктор был малым ребёнком, Когда в этот мир попал. 'Семью - не позорь', - на колени его Усадив, отец наставлял. Виктор на отца таращил Глазёнки что было сил. 'Виктор, мой сын, никогда не лги', - Отец ему говорил. Катался с отцом в догкарте2, Тот Библию вдруг извлёк. 'Блаженны чистые сердцем'3, - Отец Виктору изрёк. Стоял декабрьский морозец, Когда без фруктов живут; Отец шнуровал ботинки - Инфаркт с ним случился тут. Стоял декабрьский морозец, Когда его погребли; Виктору же должность кассира В Мидлендс-банке4 нашли. Стоял декабрьский морозец. Виктору осьмнадцать лет, Но его манжеты всегда чисты И в расчётах ошибок нет. Снял комнату в пансионе, Где Певерил5 стоит; И Время следило за ним день за днём, Как кот за мышью следит. Виктора клерки спросили: 'Ты девственник до сих пор? Поехали в город в субботнюю ночь'. Покачал головой Виктор. Начальник, куря сигару, В своём кабинете сидел: 'Виктор - как мышь, далеко не пойдёт; Порядочен, но не смел'. Виктор заводил будильник, Ложился в свою постель, Библию брал и подолгу читал, Что случилось с Иезавель6. Был первый день апреля, Явилась в Певерил Энн; Её натура, её фигура Не давали покоя всем. Она, как на первом причастье Школьница, с виду скромна. Но её поцелуй как шампанское был, Когда отдавалась она. Было второе апреля, Она гуляла в мехах; Виктор влюбился, столкнувшись с ней На лестнице впопыхах. В первый раз предложенье сделал. 'Мне замужняя жизнь не нужна'. Во второй после паузы краткой Головой покачала она. Энн в зеркало посмотрела, Нахмурилась, словно в укор; Сказала: 'Угомониться пора, Хоть скучен, как дождь, Виктор'. В третий раз предложенье сделал; Прогуливаясь у пруда. И внезапно поцеловала его, Сказав: 'Я твоя навсегда'. Венчались в августе. 'Милый, Как потешно ты целовал'. Обнял Виктор её крепко, Еленой Троянской7 назвал. В сентябре, уже в середине, Виктор на службу шагал, Красовался цветок в петлице; Сам - беспечный, хоть опоздал. Но дверь была приоткрыта, И про Энн судачили там: 'Бедный малый, ведь ничего не знать - Блаженство по всем статьям'. А дверь была приоткрыта. Как статуя, замер Виктор. 'Боже, как развлекался в машине с ней', - Продолжали там разговор. Виктор на улицу вышел, Побрёл к окраине вниз, Где свалка и огороды кругом; И слезы его полились. Один-одинёшенек стоя, Виктор смотрел на закат. Воззвал: 'Отец, ты на небесах?' С небес: 'Не знаком адресат'. Виктор посмотрел на горы, Покрыл их вершины снег. Воззвал: 'Отец, ты доволен мной?' В ответ прозвучало: 'Нет'. Виктор отправился в чащу. 'Будет верной, Отец?' - воззвал. Качались кроны буков, дубов. 'Не тебе', - их ответ звучал. Виктор пошёл к луговине, Где ветер травы метёт. Воззвал: 'Отец, так её люблю!' А ветер сказал: 'Пусть умрёт'. Виктор отправился к речке, Что тихо течёт, глубока. Воззвал: 'Отец, что же делать мне?' - 'Убить', - сказала река. А Энн за столом сидела, Карты тянув по одной, А Энн за столом сидела И мужа ждала домой. То был не валет бубновый, Не король, не дама червей, Не джокер, попавшийся сразу, - Туз пик лежал перед ней. Виктор дверях появился, Ни слова не произнёс. 'В чем дело, милый?' - спросила. Но он пропустил вопрос. Голос звучал в левом ухе, Голос в правом звучал, В черепе слышался голос. 'Пусть же умрёт', - приказал. Нож Виктор взял мясницкий И произнёс затем: 'Было бы лучше для тебя Не родиться совсем'. Энн во всю мочь завизжала И отбежала к стене, Виктор же медленно шёл за ней, Словно кошмар во сне. Энн натыкалась на мебель, По комнате стрекозя, Виктор же медленно шёл за ней, Гибелью ей грозя. Энн за диван отскочила, Гардины срывая враз, Виктор же медленно шёл за ней: 'Встретишься с Богом сейчас'. Но Энн справилась с дверью, Рванулась прочь в тот же миг. Виктор по лестнице гнался за ней И наверху настиг. Он там стоял над телом, Он там стоял с ножом. Кровь пела: 'Я - Воскресенье и Жизнь', - И вниз стекала ручьём. Его, по плечу похлопав, Свезли в одной из машин. Как мох, безобидный, он твердил: 'Я - Человеческий Сын'. Сидел в углу и пытался Женщин из глины лепить. 'Я - Альфа и Омега. Приду Однажды землю судить'. |
|
|
1 Перевод осуществлён по ранней версии стихотворения, которую Оден впоследствии сократил, убрав строфу 33. 2 Догкарт - небольшая повозка, запряжённая собаками. 3 Мф. 5:8. 4 Мидлендс - центральные графства Англии. 5 Певерил - разрушенный замок, находящийся между Шеффилдом и Манчестером; туристическая достопримечательность. Руины замка символизируют отсталость самого героя и его представлений о фамильной чести. 6 Иезавель - библейская царица, язычница, символ нечестивости. Ей была устроена дубрава для оргий в честь Астарты. 7 Елена Троянская не только являлась олицетворением языческой красоты, но и, будучи похищенной, оказалась неверной своему мужу. Для Виктора, воспитанного в христианской традиции, Энн превращается из прекрасной Елены в нечестивую Иезавель, а сцена убийства Виктором Энн перекликается с описанием убийства Иезавели. |
|
Каков он есть1 Обвит струёй воздушной, близ Беззвучной жажды травок, Среди сокрытых волн древес И птичьей перепалки, В надежде, в гневе громок, Уверен и прямоходящ, Стоит любовник пылкий, Стоит неспешный муж. Пусть вольно жарит солнце, пусть; Честней звериной рати, Живой мушкет, он выбирал путь С мушкетом, книгой, линзой, Боец и дознаватель, Рассказчик, друг и даже тать, Способный, слишком резвый, Способный и рыдать. Валун без друга, без кручин Лежит пред ним без дела. Один-Из-Братьев, Не-Один, По-братски ненавистный. Его семья учила, Как время, деньги обратить Наперекор всем присным И корни истребить. Чтоб мать потешить, превратит Жён в призраков унылых, Устоями обременит; Предатель, станет даже Наследником умелым - Отца законно оттеснив - Высокой дивной башни, Но запертой, увы. Им правит мертвецов синклит, Он верит в заблужденье, На стуле мании сидит, Убийственно-серьёзный, Иль стуле запустенья; Прекрасное кружится вновь, Виденья грандиозны, Как и его любовь. Правдивость на щите Времён: Пред агнцем тигр ужасный, Вражда их длится испокон, Хоть он, неверный, жаждет Иных веков неясных: Охотник с жертвой в мире там И лев с гадюкой, даже Гадюка с малышом. А новая любовь - предаст, И новый ежедневно Сбегает дезертир, подчас Вдали ворчат когорты: 'Засада и измена'. К крушеньям новым он ещё Стремится, к большей скорби; Скорбь сокрушает всё. |
|
|
1 Тема стихотворения - мужчина и его место в этом мире. |
|
Вояж |
|
I. Куда?1 Куда этот рейс, которому с завистью вслед Кто-то смотрит с причала, стоя под грешной звездой? Удаляются горы, вращаются мерно винты. А молчание чаек - сулит справедливую жизнь? Найдёт ли счастливчик, что с сердцем один на один, В прикосновении ветра, в мерцании волн Доводы, что действительно есть Хорошее Место, Вроде тех, что дети находят средь лазов в камнях? Он ничего не откроет: он приплывать не желает. Фальшива поездка, его возбужденье поддельное - хворь На острове фальши, где сердце бездействует и не страдает: С волненьем мирясь, он слабее, чем думал; он - слаб. Но, когда настоящий дельфин, рисуясь, прыжками Одобрения ищет, когда, возникая вдали, настоящий Остров влечёт, - нарушено оцепененье: он помнит Времена и места, где было отрадно, и с радостью верит, Что волненье излечится, в самом конце поездки, Где сердца повстречаются, преодолев океан, Их разделявший, что, изменяясь, всегда одинаков И обширен, как правда и ложь, но не может страдать. |
|
|
1 В 1938 году Оден и Ишервуд побывали в Китае для освещения Японо-китайской войны. Цикл стихотворений описывает плавание из Марселя в Гонконг. |
|
II. Корабль Освещены проходы, всюду - чистота, По крупной ставит свет, по мелкой - прочий люд, Всем ясно, почему на баке - беднота: Ей ни к чему смотреть на жизнь кают. Атлет - с мячом, влюблённый пассии строчит. Кто сомневается в добре, а кто - в жене. 'Всех ненавидит Капитан', - мальчишка мнит. Иной живёт цивилизованно вполне. Культура Запада, помпезная, плывёт По морю, впереди - септическая твердь Востока, странных птиц и платьев хоровод: Ждёт европейцев испытаний круговерть. Никто не думает, что Завтра принесёт: Одним - позор, другим - богатство, третьим - смерть. |
|
III. Сфинкс Ужель когда-то резчик создавал Его могучим? Лев к песку приник - И захворавшей обезьяны лик Всегда завоевателям являл. Все пялятся, потом уходят прочь Учёные, влюблённые в досаде. Его, как личность, портит Время. Сзади - Вплоть до шальной Америки простор, Свидетели. Всё в горе обвинил И не прощал успехов никогда - Такой совет он тем бы предложил, Кому забавою его беда. 'Я нравлюсь людям?' - 'Нет'. Раб пошутил Со львом. 'И мне томиться вечно?' - 'Да'. |
|
IV. Гонконг Одеты в элегантные костюмы, О 'нравах' всех торговых городов Всегда имея пару метких слов, Его тузы мудры и остроумны. Чтоб сообщить о чём-нибудь жестоком, Внезапно только слуги входят там. Воздвигли воротилы на Востоке Для Музы Юмора достойный храм. Как-Звать-Её и дом вдали теперь. Горн для солдат звучит с холма - приказ Гасить огни; за сценою война - Как с грохотом захлопнутая дверь: Смешные роли в жизни есть у нас, Хоть жизнь - и не игра, и не смешна. |
|
V. Макао Католицизм Европы - что сорняк Меж морем и грядою жёлтых гор, Китайско-португальский кавардак, Где всё - экзотика как на подбор. Спаситель и Святые обещают Удачу игрокам, когда умрут, А что бордели рядом с храмом тут - Так зов природы вера извиняет. И не опасны городу почти Те смертные грехи, что в клочья рвут Правительства, а людям - руки-ноги. Часы на церкви бьют, детей пороки От низких добродетелей спасут. И ничего серьёзного не жди. |
|
VI. Крупный порт Советов нет у древних мудрецов: Под солнцем банки бьются за господство. За ними, словно жалких трав сиротство, Вдаль тянутся домишки бедняков. Судьбу никто не назначает нам: Определённо только тело; мы скорей Хотим стать лучше; лазарет напомнит нам О равенстве людей. Все любят здесь детей, и даже полицай. Они напоминают: не настолько Ты одинок, но это - в прошлом. Только Оркестры в парках могут предсказать, Что в будущем - счастливый мирный рай. Мы учимся жалеть и бунтовать. |
|
Столица Квартал наслаждений, где вечно богатые ждут, Деньгами соря, ждут свершения чуда; Рестораны, где поедают друг друга пары; Кафе, где засели изгои злобной общиной: С шармом и госаппаратом, ты отменила Суровость зимы и весеннее понужденье; Далеко от тебя карающий в гневе отец; Тупость же послушания здесь очевидна. С оркестрами ты принуждаешь нас изменить Вере в нашу безмерную мощь; невинный И незаметный низвергнут преступник вмиг, Ставший жертвой незримой ярости сердца. На тёмных улицах прячешь подальше ужас; Заводы, где жизни - для временных нужд, как стулья И хомуты; комнатушки, где одиночки Сплющены, словно галька, в случайные формы. Но ты озаряешь небо своими огнями, Видными в сельской местности отовсюду; На запретное намекая, как мерзкий дядя, Ночами детишек фермера ты прельщаешь. |
|
Брюссель зимой По улицам запутанным бродить, Среди обледенелых площадей. Сей город в формулу не заключить, Лишённый достоверности вещей. Голодное смирилось старичьё, Но всё же, хоть морозно, с мест нейдёт, А их страдания вобрали всё; Как оперу, зима их держит тут. Дома богатых - словно скалы там, Где свет из окон, как на фермах, бьёт. Во фразы смысл нагружен, как в фургон, Мужчины взгляд расскажет обо всём. Полсотни франков - и любой чужак К рукам дрожащий город приберёт. |
|
Musée des Beaux Arts1 Насчёт страданий не ошибались они, Старые Мастера: как хорошо понимали Их место в жизни; как всё происходит, Пока кто-то ест, открывает окно, мимо тащится без суетни; Пока пожилые трепетно, страстно ждут Чудесного рожденья - поблизости рой Детей, которым оно безразлично: надели коньки и пруд У рощи облюбовали.2 Не забыли те Мастера: Пока мученья своим чередом идут, Пусть где-нибудь в самом грязном углу двора Собаки своей собачьей жизнью живут, Мучителя конь о дерево трётся спиной.3 К примеру, Брейгеля 'Икар'4: как безучастно Все отвернулись от несчастья; Мог пахарь слышать крик и всплеск, Но для него то важным не было; сияло И медленно в воде зелёной исчезало Светило; и на корабле вниманье обратить Могли на чудо - мальчик падает с небес, Но продолжали хладнокровно к цели плыть. |
|
|
1 Музей изящных искусств (фр.). Речь идёт о Королевском музее изящных искусств в Бельгии. 2 Скорее всего, при работе над стихотворением у Одена не было репродукций картин, поэтому в данном случае он смешивает полотна Питера Брейгеля Младшего 'Поклонение волхвов. Снегопад' (аналогичное полотно кисти Питера Брейгеля Старшего находится в музее в Винтертуре) и 'Перепись в Вифлееме' Питера Брейгеля Старшего или Питера Брейгеля Младшего (бельгийский музей располагает обоими полотнами). 'Чудесное рожденье' - рождение Христа и связанное с ним поклонение волхвов, однако на этой картине нет пруда у леса, где катаются на коньках дети. 3 Картина 'Избиение младенцев' Питера Брейгеля Старшего или Питера Брейгеля Младшего (бельгийский музей располагает обоими полотнами). 4 Картина 'Падение Икара' Питера Брейгеля Старшего. |
|
Gare du Midi1 Невзрачный поезд с юга, и народ У турникета; некто, чей типаж - Не тот, чтоб мэр или парадный строй Его встречали. Но, вглянув на рот, Тревогу, жалость можно ощутить. Снег падает. Сжимая саквояж, Выходит он, чтоб город заразить, Чей ужас будущий привёз с собой.2 |
|
|
1 Южный вокзал (фр.). Железнодорожный вокзал Брюсселя. 2 Стихотворение написано в декабре 1938 года, и комментатор Одена Джон Фуллер справедливо полагает, что текст отражает реакцию поэта на Мюнхенский сговор и дипломатию нацистов того периода. |
|
Романист В талант, как в униформу, облачён, Всегда известен рангом нам поэт; Как громом, поражает словом он, А может умереть в расцвете лет, Гусаром гарцевать. Но романист, Изжив мальчишество, обязан быть Другим понятен, даже неказист, Чтоб не стремились вслед за ним чудить. Чтоб лучшего достигнуть, он порой Впадает в скуку, подчинить готов Себя любви банальностям, святой Среди Святых, пошляк средь Пошляков. И, слабый, примирение найдёт Со злом, что Человек в себе несёт. |
|
Композитор Другие лишь перелагают: образ С любовью, без - художник передаст; Поэт, в самом себе дотошно роясь, Стихами причиняет боль подчас. Жизнь под Искусство подгоняя, трещин Не замечаем мы под властью чар. И только ноты - подлинны и вещи, И только песня - абсолютный дар. Разлей себя каскадом наслажденья, Колени гнутся, по хребту - волна, Вторгаясь в нашу тишину, в сомненья; Лишь ты, о песня, грёзы создаёшь, Не скажешь нам, что бытие - лишь ложь. Разлейся, благодатнее вина. |
|
Рембо1 Ненастье, ночь и под мостами грязь - Его знакомцы не познали это; Но в нём ложь краснобаев прорвалась, Как трубы, - стужа создала поэта. Охочий до вина лиричный друг Подпаивал - рассудок помутился, Привычной чепухе настал каюк; Но после он от лиры отдалился. Стих - как особый слуховой недуг, И целостности мало - то являл Себя ад детства: снова попытаться. Потом, носясь по Африке, мечтал, Как заново себя обрящит вдруг. Лжецы с его правдивостью смирятся. |
|
|
1 В стихотворении Оден упоминает наиболее значимые моменты биографии Рембо: скитание по Франции в юности, близкие отношения с Верленом, ранний отказ от литературного творчества, отъезд в Африку для путешествий и торговли. Сонет о Рембо - первый из трёх сонетов о поэтах с гомосексуальными наклонностями, которые Оден написал с конце 1938 - начале 1939 годов. |
|
Альфред Хаусман1 Никто - ни Кембридж - не был виноват (Конечно, по житейским представленьям): Проблемы с сердцем. Он вносил свой вклад, Став лучшим латинистом поколенья. Нарочно захотел быть 'сухарём', Он прятал слёзы, как в комод открытки. Его любовь - как пища2, чтоб хоть в чём Насилье с нищетой несли убытки. Его мирок был робко им обстрелян В изданиях и примечаньях к ним. Он убеждённо развивал свой взгляд На мертвецов, чей мир считал таким: Там только география разделит Профессоров и вздёрнутых солдат. |
|
|
1 Альфред Хаусман - английский поэт, латинист, преподаватель в Кембридже. Сонет о Хаусмане - второй из трёх сонетов о поэтах с гомосексуальными наклонностями. 2 Лоуренс Хаусман, брат Альфреда Хаусмана, прокомментировал наблюдение Альфреда относительно некоторых племён в Южной Африки, не имеющих в своём лексиконе слова 'Бог': 'Я слышал похожую историю о проблеме миссионеров найти слово для обозначения любви; 'аппетит к пище' является ближайшим эквивалентом'. |
|
Эдвард Лир1 На берегу итальянском, не нужный друзьям, Завтракает, Ужасный Демон словно прирос К плечу; оплакивал он себя по ночам, Грязный художник, что ненавидел свой нос. Они2 - легион пытливых и злых, велико Число их; большие, как псы. Его допекли Немцы и лодки; что дорого - далеко, А слёзы лишь к Сожаленью его привели. Приветствие было чудным. Шляпу цветы Взяли, неся его представлять щипцам, Фальшивый нос демона стол смешил, а коты, Схватив его за руки, танец затеяли свой. Он песни смешные играл, повинуясь словам. И дети вокруг. И он обернулся страной. |
|
|
1 Эдвард Лир - английский художник и поэт-абсурдист, автор лимериков. Сведения о личности поэта (боязнь собак, нелюбовь к немцам) Оден почерпнул из книги Дэвидсона 'Эдвард Лир'. Сонет о Лире - последний из трёх сонетов о поэтах с гомосексуальными наклонностями. 2 'Они' - собирательный для Лира образ, включающий в себя как взрослых вообще, так и общественное мнение в частности. |
|
Эпитафия тирану1 Чем-то а-ля совершенство он после стал, Стихи сочинял простые и без затей; Знал как свои пять пальцев глупость людей, Армия с флотом большой интерес у него вызывали; Когда смеялся, почтенных сенаторов смех распирал, Когда же вопил, на улицах малыши умирали. |
|
|
1 Отклик Одена на политические события. В тиране явно угадывается Гитлер. |
|
Сонеты из Китая |
|
I1 Дар каждому был дан, и каждый взял То, что ему необходимо тут; Политикою пчёл стал улей, пруд - Форелям, персик - персик порождал. В их начинаниях была успешность. Совместно лишь для родов проживали, Незрелым знаньем прочно обладали, И жили правильно, и знали местность. И вот средь них незрелое созданье. В нём выявляли годы возмужанья Обман, случайность: голубь иль орёл; Он даже ветра тихого боялся, В исканьях правды вечно ошибался, Завидовал друзьям, любовь нашёл. |
|
|
1 Цикл сонетов написан во время Японо-китайской войны (1937-1945 годы), на фронтах которой в 1938 году Оден провёл 6 месяцев вместе с Кристофером Ишервудом. Цикл состоит из двух частей: первые десять сонетов не связаны непосредственно с войной и являются философским осмыслением пути развития человечества. В первом сонете изображено сотворение мира и человека. |
|
II1 Они судили о плодах запретных - Но всё впустую. Гордость скрыв совсем, Не слушали, как их ругали тщетно, Но знали, как вести себя вне стен. Ушли. И вмиг из памяти исчезло, Что знали прежде: не могли понять Собак, что раньше к ним ласкаться лезли; Стал нем ручей, любивший поболтать. Плач, ссоры - ведь свобода так дика. А впереди - их зрелость отступала, Как от ребенка горизонт, пока Лишь наказанья множились и беды; И ангельское войско преграждало Путь в рай поэту и законоведу. |
|
|
1 В сонете изображено изгнание из рая. |
|
III1 Лишь запах сам себя и выдавал, Лишь глаз и различал все направленья, Сам по себе родник в лесу журчал. Он думал: слово - это отношенье Меж ним, охотившимся, и едой; Гортань и помогла уразуметь: Чтоб лес рубить, воспользуйся слугой, Целуй подругу, чтоб о том пропеть. Как саранча плодились - исчезал Мир сущий за словами. Тих, смешон, Сам результат того, что создал, он, Всё злясь на то, чего и не видал, Абстрактною любовью увлечён, Был угнетён, как прежде не бывал. |
|
|
1 В сонете изображено установление власти одного человека над другим. Важной составляющей этого процесса была речь. |
|
IV1 Оседлый, узник собственных владений: Любой сезон защитником служил, Ему супругу выбирали горы, Не совесть - солнца диск над ним царил. А в городе кузены молодые Неслись в потоке искажённых дней, И, беззаботно ни во что не веря, Чужих боялись меньше лошадей. Хоть он другим не стал, Но был с землёю схож лицом, Своих гусей, коров напоминал. Он скуп и прост для горожан бывал, Поэт несчастный мнил, что правда - в нём, И как пример тиран его держал. |
|
|
1 В сонете изображена жизнь оседлых народов. |
|
V1 Развязным стать - задумка неплохая, Раз жизнь тягуча и однообразна. С мечом и на коне, девиц пленяя, Он - покоритель, щедрый и отважный, В нём видели юнцы освобожденье: Он приказал им с мамками расстаться, Ума им прибавляли похожденья, Костры скрепляли их орду как братство. А сделав то, что должен был, ненужный, Убогий, толстобрюхий, равнодушный, Чтоб стать убийцей, запил обречённо; Сидел на службе, крал порой, Страшил детей Порядком и Законом, Жизнь ненавидя сердцем и душой. |
|
|
1 В сонете изображена жизнь кочевых народов. |
|
VI1 Птиц замечая, звёзды сосчитав, Разливы рек иль цитадели крах, - Он в предсказаньях иногда был прав; Сбывалось - он тонул в хвале, в дарах. Влюбившись в Правду прежде встречи с Нею, В придуманные земли он бежал, В посте, один, стремился слиться с Нею, И тем, кто Ей служили, подражал. Так, в магии он косным оказался, В Неё же честно верил; и когда Вдруг поманила - подчинился Ей, Взглянул в глаза: с восторгом, но смелей, И в слабостях людских он разбирался, И твёрдо знал, что сам - один из ста. |
|
|
1 В сонете изображена жизнь отшельника и предсказателя. |
|
VII1 Он им служил (считали: он слепой2), Средь их вещей и лиц он шёл вперёд: С их чувствами, как ветр, един порой, Он пел. Рыдали: 'Это Бог поёт'. И почитали личность в нём, весьма Тщеславном; по ошибке принял всё ж За песню отклик сердца и ума На бытовую ложь3. Без вдохновенья песни мастерил. (Как точно строфы составлять умел!): Лелеял грусть, как пахарь свой надел, Он крался через город, словно тать, Мужчин рассматривал, но не любил, А глянут хмуро - начинал дрожать. |
|
|
1 В сонете изображена история поэзии. 2 Намёк на Гомера. 3 Намёк на поздних античных поэтов-сатириков, например, Ювенала и Марциала. |
|
VIII1 Он в место встречи превратил свой луг, И взгляд терпимо-ироничным стал, Хотя лицо - как у менял-хапуг. И сам доктрину Равенства обрёл. Всяк шёл к нему, как будто братом был, И шпиль, и небо для людей воздвиг, Всё-всё в музейном ящике хранил, Его финансы вёл конторский шпик. Жизнь заросла за столь короткий срок. Вот он забыл, что сделал, что всё значит: Примкнул к толпе - остался одинок, Богатым был, но скромненько живал, Не трогал тот надел, что им оплачен, Не чувствовал любви, что прежде знал. |
|
|
1 В сонете изображены капитализм и эпоха Просвещения. |
|
IX1 Наимудрейший Сам, заняв Свой трон, На мальчика, что пас овцу, взглянул. Вниз послан голубь2. Но вернулся он: От песни милый простачок уснул. Но Он судьбу юнца обдумал вновь: Прибегнуть к принужденью долг велел; Пусть в нём возникнет к истине любовь, Признательность. И вот орёл слетел. Но тщетно: только скуку смог нагнать На мальчика, а тот свистел, кривлялся, В отеческих объятьях извивался, Но был готов по первому веленью Посланца вслед бежать и изучать Различные приёмы умерщвленья. |
|
|
1 В сонете переосмыслена легенда о Зевсе и Ганимеде с привлечением христианской символики. 2 Присутствие христианского символа - голубя. |
|
X1 Так век пошёл, последний избавитель мёртв, Без дел, в постели умер он. Они теперь Всё в безопасности: ноги гигантской тень Внезапно впредь на их лужайки не падёт. И мирно спали: на болотах всякий знал - Дракон бесплодный постепенно умер сам, Но очень скоро зверя след в степи пропал, Кобольдов стук уже не слышен по горам. Полупечаль была у скульпторов, певцов, Дружина дерзкая, ворча, ушла к другим Из дома мудрости. Ватаги пришлецов Свободу с радостью сочли ничем иным, Как глупых бить сынов, что повстречались им, Насиловать девиц, сводить с ума отцов. |
|
|
1 В сонете дана общая картина эпохи безверия и упадка. |
|
XI1 Конечно, восславим: пусть песня растёт каждый миг Для жизни, цветущей в кувшине, на лицах людей, Терпенья, как у растений, отваги, изящности, как у зверей; И кто-то же счастлив, а кто-то был даже велик. Но слышен утра плач, узнайте: пали всё ж2 Оплоты, души; у неправедных своя Есть воля, есть источник сил; должны князья Вновь применить объединяющую Ложь. Пред песней - горя историческая суть, Предупрежденье; солнце может породить Тех, кто обязан свою ценность утвердить: И новый Запад3 - фальшь; и ложен странный путь С цветами схожих Ста Семей4, им не свернуть - Жизнь в Восемнадцати Провинциях5 влачить. |
|
|
1 Начиная с данного сонета, Оден описывает современную цивилизацию и Японо-китайскую войну. 2 Оден меняет ритм сонета. 3 Япония, скопировавшая капиталистическую модель Запада. 4 Сто Семей - наименьшая административная единица в Китае, принятая при императоре Цинь Шихуанди, аналог сельской волости. 5 Восемнадцать Провинций - Внутренний Китай, территория, этническое большинство которой традиционно составляли ханьские китайцы. |
|
XII Война безвредна здесь, как монумент: С людьми ведёт беседу телефон; Флажки на карте - послан контингент; И мальчик вносит молоко. Есть план Для тех живых, кто жизнью устрашён, Кто хочет пить, а жажды не стерпеть, И потеряются, и потеряли жён, И, вопреки идее, могут умереть. В идеях - истина, хоть люди умирают: Мы видим мириады лиц, Одна и та же ложь их возбуждает, На картах много мест, границ, Где жизнь - зло без причин. Дахау1 и Нанкин2. |
|
|
1 Дахау - один из первых концентрационных лагерей Третьего Рейха. 2 'Резня в Нанкине' - массовое убийство японской армией мирного населения в Нанкине. |
|
XIII1 Вдали от центра был его редут. Вши, генерал остались где-то за... Под одеялом стала плоть сиза. Исчез. О нём ни строчки не черкнут, Когда опишут в книгах ход боёв: Тот череп важных знаний не хранил; Зануда; как война, он скучен был; Забыли внешность, имя, кто таков. Ни слова. Всё же в высшем инструктаже Он - с запятою в тексте наравне, Он - пыль Китая, чтобы дочки наши Могли ходить с прямой осанкой, не Стыдились кобелей. Как реки, кряжи, Мужчины тоже есть в любой стране. |
|
|
1 В сонете изображена судьба рядового солдата. |
|
XIV1 Жить и страдать - вот всё, что им дано. Сквозь бинт не рассмотреть апартаментов, Для них познанье мира сведено К леченью, к примененью инструментов. Лежат поодиночке, как эпохи. (Лишь вытерпеть - вот правда их сейчас; Не разговоры - душат стоны, вздохи.) Мы далеки от них, они - от нас. Здорового же ноги не тревожат...2 Что вылечили, то не интересно, Но мы возбуждены и верим вновь: Реальный мир не пострадал; не можем Представить изоляцию: совместной Бывает радость, гнев или любовь. |
|
|
1 В сонете изображён военный госпиталь. 2 Смысл оригинальной строки ('For who when healthy can become a foot?' - 'Ибо кто, когда здоров, может ступить на ногу?') проясняет цитата из эссе Одена 'The Prolific and the Devourer': '...if we have a toothache, we seem to be two people, the suffering 'I' and the hostile outer world of the tooth' ('... если у нас болит зуб, мы - словно два человека, страдающее 'Я' и враждебный внешний мир зуба'). Здоровый как бы не ощущает ногу, на которую ступает, не концентрирует на этом своё внимание. |
|
XV1 Подавленность усилилась под вечер; Дождь кончился; виднелись пики гор; А над газонами звучали речи, Беседа высших, важный разговор. Оценивал их обувь персонал; И ждал шофёр, читая, у ворот, Когда обмену мненьями финал. Как будто жизнь сама собой идёт... И как бы здесь ни повернулось дело, Две армии промашки в речи ждали, Имея средства муки причинять, От шарма и зависело всецело, Что юным - смерть, земле - пустой лежать, Повсюду - ужас, женщины - в печали. |
|
|
1 В сонете изображена встреча высокопоставленных лиц. |
|
XVI1 Эпохе далеко до завершенья: Торговля, смелость, криминал, трезвон. Но, как рассказчик памяти лишён, Их, бесприютных, участь - пораженья. Те невзлюбили молодых, печалясь О тех, что осквернили важный миф; Те потеряли мир, чужой для них; Те знали, для чего мы все рождались. Утрата - их супруга-призрак, Страх Их поглощает, как отель, но где О долге сожаленье, чтоб везде Любить страну запретную. В глазах - Лишь осуждение в чужой среде. Свобода ж вновь как петли на ветвях2. |
|
|
1 В сонете изображены буржуазия и классовая отчуждённость. 2 Одно из значений слова 'tree', используемого Оденом, - виселица. |
|
XVII1 Просты, как всё в мечтах, они берут Любой элементарный ритм сердец; Сулят утеху мускулам; влекут, Пусть ты влюблён или полумертвец, Внимать им и насвистывать. Новы, Нам отразят, не хуже и не краше, Наглядно то, как делаем и мы. То отзвуки потерянности нашей. Пока танцоры радовали нас - Смерть Австрии2, покинутый Китай, Отбитый Теруэль3, в огне Шанхай4. Французы заявили так: 'Partout Il y a de la joie'.5 Америки же глас Ко всем: 'Do you love me as I love you?'6 |
|
|
1 В сонете противопоставлены ужасы современности и увлечение танцами. 2 Аншлюс Австрии - включение её в состав Третьего Рейха в 1938 году. 3 Теруэльская операция - эпизод Гражданской войны в Испании, осада республиканцами города Теруэль. Республиканской армии удалось занять город, однако националисты вновь заняли его в результате контрнаступления. 4 Второе Шанхайское сражение - эпизод Японо-китайской войны, захват японцами Шанхая. 5 'Везде есть радость' (фр.) 6 'Любите ли вы меня так, как я люблю вас?' (англ.) |
|
XVIII Гнетёт Настоящее шумом, тьмой, Проснувшись, о древнем Юге1 вздохнём, Эпохе чувственности нагой: Вкушали радость невинным ртом. В хижинах ночи проводим в мечтах О Будущем. Ведь лабиринт всегда Музыкальный; с музыкою в сердцах Можно ходить туда-сюда. Завидуем всему, чья суть тверда,2 Но, обвиняемым в ошибке, нам Не быть распахнутыми, как врата, По чистоте нас не сравнить с ключами: Ведь мы свободно по нужде живём, Как горцы, окружённые горами. |
|
|
1 Намёк на античную идиллию. 2 Оден меняет ритм сонета. |
|
XIX Когда все аппараты говорят, Что побеждает вражьих полчищ тьма, Границы прорваны, войска бегут, Насилье пандемично, как чума, К неправде призывает заклинатель, Достоинство не значит ничего, - О брошенных подумай, обыватель. В Китае ночью вспомню одного1, Кто десять лет прождал в глухом молчанье, В Мюзо2 же он заговорил опять - За всё - единый раз - всем естеством3. Устав, приемля смерть как окончанье, Он вышел зимней ночью приласкать, Погладить, словно зверя, этот дом4. |
|
|
1 Рильке. 2 Шато в Швейцарии, где Рильке жил в 1921-22 годах. 3 В Мюзо после длительного перерыва Рильке закончил цикл 'Дуинские элегии' и написал цикл 'Сонеты к Орфею'. 4 Из письма Рильке: 'Я вышел и погладил мой маленький Мюзо за то, что он оградил всё это для меня и наконец даровал всё это мне, погладил его, как большого лохматого зверя'. |
|
XX1 Зачем их знать? А кем возведены Проспекты (по-диктаторски подчас) И чудо-лестницы, ряды террас - Убогими, что знали гнёт вины, Хотели в камне пребывать доныне, Чтоб, нелюбимым, в прочном воплотиться. Других же цель - не статуи, а лица, Инкогнито порадоваться: мы не Увидим их любовь, страданья, быт. Земля, как бухты рыбаков растят, Взрастила их. Дыханье их велит Всем дышащим быть лучше; наша кровь - Позволим - даст дыханье им опять: К цветам и рекам - нежность и любовь. |
|
|
1 В сонете показан контраст между предками, стремившимися увековечить себя в камне, и предками, стремившимися увековечить себя в лицах и крови потомков. |
|
XXI1 Э. М. Форстеру Италия и Англия2 вдали, О Правде только бомбы говорят, Враждебен слух к тому, что нам твердят: Внутри себя награду вы б нашли. Чуть к ненависти склонность побеждаем, Подножки ставят нам со всех сторон, И лишь когда в безумие впадаем, Нас прерывают, словно телефон. Да-да, мы - Люси3, Тёртон4, Филип5: мы Желаем зла всемирного, чтоб слиться С толпой весёлой, где тупые лица, Нет ни любви, ни разума ни в ком, Но, раз поклясться в нашей лжи должны, Мисс Эйвери выходит в сад с мечом6. |
|
|
1 Сонет посвящён писателю Эдварду Моргану Форстеру. 2 В Италии и Англии происходят действия романов Форстера 'Куда боятся ступить ангелы' и 'Комната с видом'. 3 Люси Ханичёрч - героиня романа Форстера 'Комната с видом'. 4 Тёртон - герой романа Форстера 'Поездка в Индию'. 5 Филип Херритон - герой романа Форстера 'Куда боятся ступить ангелы'. 6 Мисс Эйвери - героиня романа Форстера 'Говардс Энд', содержащего следующий эпизод. Чарльз Уилкокс случайно убивает Леонарда Баста, ударив его мечом. Мёртвого Леонарда выносят в сад и кладут на гравий. Хелен Шлегель льёт на Леонарда воду. 'Достаточно', - говорит Чарльз. 'Да, убийства достаточно', - говорит мисс Эйвери, выходя из дома с мечом. |
|
Испания Вчерашнее - в прошлом. Язык величин1, Что на торговых путях известен аж до Китая; Счётов и кромлеха распространенье; Вчера - измеренья по тени в солнечных странах. Вчера - оценка страховки согласно билетам, Гадание на воде; вчера - изобретенье Часов, колеса, приручение и объездка Коней. Вчера - суматошный мир навигаций. Вчера - отрицание фей и великанов, Крепость, что схожа с недвижным орлом над долиной, Часовня, построенная в лесу; Вчера - резные ангелы, пугающие гаргульи; Суд над еретиками у каменного столба2; Вчера - богословские распри в тавернах, Чудесное исцеление у ключа; Вчера - ведьмовской шабаш; а сегодня - борьба. Вчера - установка динамо-машин и турбин, Прокладка рельсов в колониальной пустыне; Вчера - в классической лекции - происхожденье Человечества. А сегодня - борьба. Вчера - вера в эллинский абсолют, Падение занавеса после смерти героя; Вчера - молитва закату И обожанье юродивых. А сегодня - борьба. И шепчет поэт в смятении среди сосен, Или где гулко поёт водопад, или стоя, как перст, На утёсе у покосившейся башни: 'О моё зренье, пошли мне везение морехода'. И устремлён учёный, благодаря приборам, К внечеловеческим сферам, закончив с вирильной бациллой Или огромным Юпитером, со словами: 'Но судьбы моих друзей. Вот вопрос. Вот вопрос'. И беднота в лишённых огня жилищах швыряет листы Вечерней газеты: 'Наш день - наша потеря. О, покажите Того, кто Истории манипулятор И устроитель. Время - живительная река3'. Вопли наций слились в едином воззванье к жизни, Что набьёт персональное брюхо, назначит Личный ночной кошмар: 'Разве не вы заложили град-государство губки4, Подняли военную мощь империй акул И тигров, отважной зарянки кантон5 основали? Вмешайтесь. Спуститесь голубем или Яростным Папой, тихим ли инженером, только спуститесь'. И жизнь - если это было ответом - откликнулась сердцем, Глазами и лёгкими, магазинами и площадями: 'О нет, я не движущий импульс; Не сегодня и не для вас. А для вас я Подпевала, и собутыльник, и простофиля; Что бы ни делали вы - это я. Ваша клятва Быть хорошим, ваш анекдот. Ваша речь деловая. Ваш брак. Что предложите вы? Воздвигнуть град справедливости? Ладно. Я согласна. Или конвенцию самоубийств, романтической Смерти? Отлично, я принимаю, ибо Я ваш выбор, ваше решение. Да, я - Испания'. Многие слышали это на дальних мысах, На сонных равнинах, на островах рыбаков-отщепенцев6 Или в города сердце порочном. Слышали и прилетали, как чайки или пыльца. Как пиявки, они прилипали к длинным экспрессам, идущим Чрез земли несправедливых, чрез ночь, чрез альпийский туннель; Океаны они переплыли; Миновали ущелья. Все были готовы жизни отдать. На квадрате засушливом, что откололся от знойной Африки, сросся так грубо с изобретательною Европой; На плоскогорье, пересечённом реками, Воплощаются наши мысли; зловещие образы нашего возбужденья Отчётливы, живы. Ибо страх, порождавший наш отклик На рекламу лекарств, и брошюра о зимних круизах Обернулись вторжением батальонов; Наши лица, фасад института, сеть магазинов, руины - Отраженье их алчности, словно команды 'Огонь!' или бомбы. Мадрид - это сердце. Мгновенья, когда наши чувства раскрылись, Схожи со 'скорой помощью'7 и мешком песка; Часы нашей дружбы в народном войске. Видимо, завтра - будущее. Изученье усталости И движений упаковщиков; постепенное выявление всех Октав радиации; Завтра - расширенье сознанья путём диеты, дыхательных упражнений. Завтра - опять открыть романтическую любовь8, Фотографировать воронов; радость, веселье в Грозной тени свободы; Завтра - час музыканта и распорядителя сцены9, Великолепный рёв хора, звучащий под куполом; Завтра - обмен опытом по разведенью терьеров, Страстные выборы председателя Мгновенным лесом рук. А сегодня - борьба. Завтра - для молодёжи поэты стихами взорвутся, как бомбы, Прогулки у озера, дни идеальных бесед; Завтра - велосипедные гонки По предместьям в летние вечера. А сегодня - борьба. Сегодня - шансы смерти намеренно увеличить, Признать вину в необходимом убийстве; Сегодня - трата энергии На однодневный памфлет и скучный митинг. Сегодня - нехитрые утешенья: общая сигарета, Игра в подкидного в сарае при свечке, скребковый концерт, Мужские шутки; сегодня - Неуклюжие и скупые объятья перед страданьем. Звёзды мертвы. Звери не взглянут на нас. Мы остались одни в настоящем, а времени мало, и Побеждённым История Может сказать: 'Увы!' - но не сможет помочь и простить. |
|
|
1 Цитата из вышедшей в 1936 году книги Хогбена 'Математика для миллионов': 'Точка зрения, которую мы будем рассматривать, заключается в том, что математика представляет собой язык величин, фигур и очерёдности и является важной частью инструментария интеллигентного гражданина для понимания этого языка'. ('The view which we shall explore is that mathematics is the language of size, shape and order and that it is an essential part of the equipment of an intelligent citizen to understand this language'.) Переводчик не утверждает, что Оден был знаком с книгой Хогбена и именно оттуда взято выражение 'language of size', но данное сопоставление кажется интересным. 2 К каменным столбам привязывали цепями еретиков для сожжения. 3 Фраза идентична названию книги синолога Нидэма 'Время: живительная река' ('Time: The Refreshing River (Essays and Addresses, 1932-1942)'), вышедшей в 1943 году. Не исключено, что Оден, совершивший поездку в Китай, был знаком с работами Нидэма. 4 Губка - типичный образ города, впитывающего в себя жизнь окружающей его местности. 5 Намёк на Швейцарию. 6 Канарские острова, один из регионов, поддержавших мятеж правых сил против Испанской республики. 7 Приехав в Испанию, Оден хотел стать водителем 'скорой помощи', но был назначен на работу в отделе пропаганды. 8 Из 'Лекций о Шекспире' Одена: 'Как случилось, что романтическая любовь стала в литературе объектом пристального внимания? Влюбленность сделалась довольно распространенной темой. Некоторые критики связывают зарождение романтической традиции в Провансе с присутствием множества неприкаянных рыцарей в замках, в то время как число достигших брачного возраста дам было очень невелико. Песни провансальских трубадуров были разновидностью холостяцкой литературы, созданной в условиях преобладавшего в ту пору mariage de convenance [брак по расчёту, фр.], и вполне могли происходить из того же неоманихейского источника, что и катаристская ересь того времени, согласно которой материя есть зло'. Там же: 'В истории духовного развития человечества совершаются открытия, - например, рыцарская любовь, - которые дают толчок чему-то новому и придают открытость неведомым ранее чувствам'. 9 Pageant-master - человек, занимавшийся подбором и обучением актёров и следивший за ходом представления в средневековом театре, предшественник режиссёра. |
|
'В цепкой тишине ночной...' В цепкой тишине ночной Океан скользит с землёй, А Китай, покинув тень, Ускользает в новый день, И Америки пока В тьму уходят берега. Оборванцы же ползут В дыры, где они уснут; И хороший, и плохой Ищут место, где покой; Луг влюблённых поманит, Красота кругом царит, А богатый с гордецом - Пред толпою голышом; Неудачнику везёт, Нищий же гостей зовёт. Час за часом пусть летит, Друга - сила сна целит. Не преследуем врагом, Тягачом, быком, конём И суккубами притом, Друг наш будет отдыхать, Чтоб спокойно утром встать. |
|
'Нет смысла срываться на крик...' Нет смысла срываться на крик. Ты, милая, можешь сказать напрямик. Я не хочу обниматься, нет; Завари свежий чай, принеси мне плед. Я здесь, ты здесь. Но что с того? Что мы предпримем днесь? Однажды маме сказал напрямую: 'Ухожу, чтоб встретить другую'. На письма не отвечал. Но лучше не повстречал. Я здесь, ты здесь. Но что с того? Что мы предпримем днесь? Было ли так всегда? Прежде - нет, но теперь - да. Если жизнь не удалась, Ни к чему нам ехать в Уэльс1. Я здесь, ты здесь. Но что с того? Что мы предпримем днесь? Военная база в моей спине, Генерал был известен мне. Но они перерезали провода. Чего он хотел, не узнать никогда. Я здесь, ты здесь. Но что с того? Что мы предпримем днесь? Желание в венах моих И память рыбин морских. Если я реву, ошалевши, Слышу: 'То же ты делал прежде'. Я здесь, ты здесь. Но что с того? Что мы предпримем днесь? Раньше птица, бывало, слетит; Нынче ж мимо куда-то спешит. Пройден путь, и себе предъяви: Ни земли, ни воды, ни любви. Я здесь, ты здесь. Но что с того? Что мы предпримем днесь? |
|
|
1 В Уэльсе многие англичане проводят отпуск. |
|
'Собратья, под сирены рёв...' Собратья, под сирены рёв Из офисов и из цехов Людей наплывы; В кино придётся всем шагать, Чтоб фильм, как зелье, принимать, Или объятия искать - Пока вы живы: Мы знаем, помним, отчего Вы повторяете его, Печальный ритуал; Не оказаться за чертой Вам ночью кажется мечтой. 'Я буду, - думает любой, - Уволен без похвал'. Мы не кичимся напоказ; Что вас гнетёт, гнетёт и нас. Но скажем так: Кошмар - обман, как ни юли. Когда бы вы нам помогли Глаза открыть, чтоб мы нашли Днём ночи мрак. Нам выгоднее вместе быть, Нам ваше горе не забыть, Пока тревожат Нас те, что в крупных городах Вас оставляют на бобах, Но всё-таки потерпят крах Седок и лошадь. О франт, что смотрит свысока В одежде чистой, чья рука К стрельбе привычна; Причёской, статью ты пригож, Из года в год их бережёшь; На зависть всем, когда плывёшь, Твой торс античный. Да, мы испорчены, ты прав, В нас только скверное признав, Тут чистых нет; Не знаем, как себя вести, Красивых, смелых не найти, И быть как мы не хочешь ты В пятнадцать лет. Ты не завистлив, знаем, но Предупреждаем всё равно, Прошу садиться: Из тех, кто с нами напрямик, Любая, ты считаешь, вмиг Тобой пленится, ты привык Собой гордиться. Ты сказочно красив, изволь. Для будущего ты король. Она? Ловкачка! Она в тебя не влюблена, И не пойдёт на всё она, На зов не прибежит, верна, К тебе собачкой. Весь в шрамах удалец-спирит От множества духовных битв, Вещает складно Голодным, что для них спасенье Таится в личном возрожденье, В посте, молитве, размышленье; Так? Ладно, Иные воспаряли; тот Восторг, что им дарил полёт, Не мог помочь Тем одиноким, что скорбят И в Одиночество летят, Иссушат души, истощат, А после - ночь. Трус, ибо игры в доброту О Небесах таят мечту, Как у пройдохи; Твоя надежда - отказать В том, что богач способен взять: Любовь и танцы, есть и спать; Хотя всем плохо. Мудрец-насмешник, наши беды Считая слухами и бредом Смешных идеек, Ты трезво мыслишь. Твой ответ: 'Здесь нового в помине нет, Причина суеты сует - Нехватка денег'. До нас доносится струя, Когда в своём 'красив-ли-я' Стоишь раздетым. А тонкий юмор твой таков: Ты босса прикрывать готов. У нас есть перечень врагов: Ты в списке этом. Ты видел, но не возмущался, Как вред огромный разрастался Кембриджской язвы: То войско интеллектуалов, Любых оттенков либералов Елейно дружбу навязало, Во лжи погрязло. А психи, коломбины даже Математически докажут Для их защиты: Богатство, бедность - это просто Наш образ мысленный, и броско Представят нищего прохвоста Как часть элиты. Работодателя обсчёты Полезней лживой их заботы В таких вопросах: 'Изъянов в мире не сыскать, Законы ни к чему менять, А недовольный ревновать Готов и к сёстрам'. Бывало, бил хозяин плёткой; Теперь - умны, приличны, кротки, И нет крамолы. Для сердца самовосхваленье Нейтрализует раздраженье, Чтоб сделать наше поколенье Совсем бесполым. Пусть лихорадка донимает, Пока они напоминают Офорты Гойи: Стерильным быть их дочерям, От рака загнивать кишкам, Безумье воцарится там И паранойя. Их мудрецы, директора, Агенты и профессора, Апостолы, поэты, Банкиры, брокеров орда Пусть посинеют навсегда, С росой исчезнет без следа Хлам кабинетов. Поэт несчастный, в ком правдивы Лишь одиночества наплывы Всегда под вечер, Кто в ужасе бежит скорей На острова своих морей, Где мыслям легче и вольней От ласки вечной: Ты в нас нуждаешься, поверь. Ты б нам помог, сумей теперь Ты захотеть. Мы не гордимся, что бедны; Вернись, мы вместе быть должны; Иль ты не можешь так, как мы, В лицо смотреть? Друзья, о вас мы размышляем, Собраться, ради вас страдаем, Когда слов нет; Всегда, во всём - пусть каждый знает - Любовь, что мы не выбираем, Незримо нас соединяет. О, верьте в это! |
|
'А солнце светит плывущим судам...' А солнце светит плывущим судам, Светит и мне, и тебе, всем нам, Кто б ни был ты, кто б ни был я сам. А завтра, коль сбудутся все мечты, Мужчиною завтра станешь ты, Желанья, как кони, не знают узды. Растут посевы, собаки лают, А как дует ветер, никто не знает. К себе внимания не привлечём, Проблему истории создаём. Время летит, всех торопя, Любое усилие - для себя: Вот учитель экзаменует, Журналист вранье компанует, Поэт декламирует леди Диане, Лакеи шепчут: 'Возьмите бананы', Судья применяет отживший закон, Ссужает банкир на войну миллион, Эксперт создаёт дальнобойный ствол, Чтобы никто живым не ушёл, Бросил бы всё, но готов лишь бубнить: 'Это - мой хлеб. Что могу изменить?' Ночью волненье и радость в груди, Двадцать один год позади, А завтра новый день впереди. |
|
'Ночь распростёрлась над землёй...' Ночь распростёрлась над землёй, Над водами кругом, Укрыла доброю рукой Урода с бедняком. Гордыню (я ей уязвлён) Ты не смиришь, и я Не ведаю, о чём твой сон, Кого зовёшь, моля, Кто счастлив для тебя во всём И чья мила кровать, Коль с тёмной нежностью о нём Случается мечтать. В любви, где каждый за себя И нет иных причин, Ты любишь жизнь, а я - тебя, И я лежу один. Твоё паденье на тропе Оставит зримый след; В моих мечтаньях о тебе Тебя в помине нет. |
|
Писателю в день рождения1 Август - для тех, кому милы острова. Бочком подплывая, паромы у пирса Швартуются; шум приветствий; и вскоре - Богатая жизнь горных долин, Овалы лиц городских, землистых Из-за страстей или привычек, - Всё видно из окон ждущих вагонов, Всё, что пред морем лежит безразличным. Спокойны, живут в мечтах о свободе, Идут по дорогам среди болот, Скачут, входят в кафе, одеты В тигровые куртки и лёгкую обувь. Яхты ждут их на озерке, Чайки кричат им, исполнит оркестр Всё грандиозно; они управляют Сложной машиной увеселений. Все типажи, что писатели ищут, Чувственные проявленья - всё тут. И я за столом в семейном кругу, С братом-скотом и серьёзной сестрой, Или потом, из-за урн наблюдая Строй покалеченных и побеждённых, Хочу, чтоб, Кристофер, ты был здесь, Большеголовый, приземист, как ель. Уже девять лет, как на острове этом, Где буйный Теннисон обветшал, Юнцы, мы о книгах болтали, хвалили Ехидство и строгость, а позади - Предместье и дорогая школа. Пахучий дёрн, залив вдалеке - Отличный фон для желаний артиста, Ещё и олень летит через лес. Надеялись на карьеру шпионов, Ценили старые шляпы, очки, Открытые нами секреты были Странны и ложны; кашлянул этот - Кокс заводской, тот засмеялся - Белоснежная спальня; кругом парики; Патруль посылает вести любви; С башни норманнской видно врагов. Прошло пять лет, и вот мы смотрим С балкона на Балтику. Слово - любовь. Один поцелуй без страха излечит Все лихорадки, нежная кисть Отбросит мусор, чтоб сущность пылала. Был ли дракон, обложивший город, Пока его кормили жидами? Любовь обуздала б его своим взглядом. Прости манерность, с какой отвергали Стаканчик в гольф-клубе, у ректора чай; Нервозность, что пенье дроздов не смягчит; Всё же, поддразнивая, отвечали На личные шуточки в кабинетах. Живучи и одиноки бродяги С безумцами, шёпоту верят в постелях. Прости всё это и вялость фантазий. Теперь шаблонных образов роста, Нас занимавших так сильно, нет. Всё громче радио изрыгает Предупрежденья, ложь; невозможно Порхать уверенно среди стройных, Желать, чтоб мы жили на берегу Безлюдно-прекрасном, или искать Строенья вдали на мёрзлых равнинах. Глаза же маменькина сынка Не видят, что сделать; а мы взираем На стыд, молящийся на коленях; На нравственность у Креста Покаянья; На Смелость на тонущем корабле; На Правду, изгнанную без похвал; Шальную Ложь, что советуют всем; Зелёный палец стучит по надгробью. Жадность бесстыдно дразнит деньгами; А красноречье любви низвели До сленга мытаря; Ловкость - в мехах, А Красота выскребает пищу; Честь принесла себя в жертву Расчёту; Разум посредственностью забит; Свобода позорно унижена силой; И Справедливость навек изгнали. И в этот час смятенья, упадка Кто лучше, чем ты строгим пером, Остережёт от знамён, утешенья, Трудов изнуряющих, разоблачит Убогую тень садов, академий, Действиям ясность и срочность придаст? Кто даст понимание, чтоб устоять Пред страхом растущим и диким несчастьем? Вот что желаю тебе в день рожденья, Ночью куря у окна на четвёртом Этаже; а внизу растянула Гавань свои отраженья. В домах Спит пианино и бьют часы. Всё уносит опасный поток Истории, что не спит, не мертва, Но, чуть тронь, обжигает руку. |
|
|
1 В стихотворении Оден обращается к Кристоферу Ишервуду. |
|
Как нам это понравится1 Конечно, наш город, с лачугами, что протянулись До самой реки, собором, моторами, псами, - Это космополитичная кухня С примесью света, стекла. Построенный оружейниками с нечистой Совестью - нами. Слухи ласкают, пугают народ - Нас. Предатели угрожают Нам. Но есть и Они. Кто показал без упрёка наше тщеславье, Желал пониманья, как секса, терпел, отучал От ненависти нас, к лучшему миру Своё лицо обратив? Нансен2 на севере, Швейцер4 на юге и тот на востоке, Кто приказал электрифицировать Горький4; Гроддек5 и Фрейд, изучавшие беспристрастно Сознанье и тело людей. Не каждый автор - и лжец, и утешитель; Лоуренс показал, что в чувствах скрыто стыдом, Чувство вины фиксировал Кафка, Пруст увлечён был собой. Кто знающ? Теперь возвеличены грубые лица, Беспечно живут в лихорадке, а голоса Теряются в шуме знамён, в медном блеске Великого нашего отступленья, В злобе смертельной. Плохая выпала карта, Зловещий ботаник склоняется над ручьём С маленькой склянкой и выпускает чуму На город, не ведающий об этом. В тени их дремлют жалкие эпигоны, Обычна луна, неизбежны влюблённых касанья, Река одинока, и растоптан цветок, Сквозь годы при абсолютном нуле Мчатся к Лире6 планеты с львиною мощью. Способна Ненависть прочно связать? Они умерли? Да. В желании ранить есть сила. И завтра Грядёт. Это - мир. Это - путь. |
|
|
1 Название стихотворения - реминисценция названия пьесы Шекспира 'Как вам это понравится'. 2 Фритьоф Нансен - полярный исследователь. 3 Альберт Швейцер - теолог, философ и врач, построивший больницу в Африке, в городе Ламбарене. 4 'Тот на востоке' - Ленин. Электрификация города Горький (Нижний Новгород) входила в план ГОЭЛРО. Нижегородская (Балахнинская) ГРЭС была введена в эксплуатацию в 1925 году. 5 Георг Гроддек - врач-психоаналитик, последователь Фрейда. 6 В начале XIX века астроном Уильям Гершель открыл движение Солнечной системы и установил, что она движется в направлении созвездий Лиры и Геркулеса. |
|
Во время войны |
|
I1 Дар каждому был дан, и каждый взял То, с чем его потомки и живут: Политикою пчёл стал улей, пруд - Для рыбы, персик - в персик прорастал. В их начинаниях была успешность; Совместно лишь для родов проживали, Незрелым знаньем прочно обладали, И были славными, и знали местность. И вот средь них незрелое созданье. В нём выявляли годы возмужанья Обман: выходит голубь иль орёл; Он даже ветра лёгкого боялся, Искал лишь правду, всюду ошибался, Завидовал друзьям, любовь нашёл. |
|
|
1 В сонете изображено сотворение мира и человека. |
|
II1 Они судили о плодах запретных, Но всё впустую. Гордость скрыв совсем, Не слушали, как их ругали тщетно, Но знали, как вести себя вне стен. Ушли: и вмиг из памяти исчезло, Что выучили; не могли понять Собак, что раньше к ним ласкаться лезли; Стал нем ручей, любивший поболтать. Плач, ссоры - ведь свобода так дика. А впереди - их зрелость отступала, Как от ребенка горизонт, пока Лишь наказанья множились и беды; И ангельское войско преграждало Путь в рай поэту и законоведу. |
|
|
1 В сонете изображено изгнание из Рая. |
|
III1 Лишь запах сам себя и выдавал, Лишь глаз и различал все направленья; Сам по себе родник в лесу журчал; У птицы было лишь одно значенье: Ей имя дал, охотясь за едой. Гортань и помогла уразуметь: Чтоб в лес сходить, воспользуйся слугой, Целуй невесту, чтоб о том пропеть. Как саранча плодились - исчезал Мир сущий за словами. Всем смешон, Завися от того, что создал, он, Всё злясь на то, чего и не видал, Любовью без любимой увлечён, Был угнетён, как прежде не бывал. |
|
|
1 В сонете изображено установление власти одного человека над другим. Важной составляющей этого процесса была речь. |
|
IV1 Оседлый - узник собственных владений. Сезонный цикл защитником служил, Ему супругу выбирали горы, Как совесть, солнца диск над ним царил. А в городе кузены молодые Неслись в потоке искажённых дней, И, беззаботно ни во что не веря, Чужих ценили вроде лошадей. А он другим не стал, Но был с землёю схож лицом, Своих овец, коров напоминал. Он скуп и прост для горожан бывал, Поэт рыдал и видел правду в нём, И угнетатель как пример его держал. |
|
|
1 В сонете изображена жизнь оседлых народов. |
|
V1 Достойным быть - задумка неплохая: Тягуча жизнь; мир жаждет бесшабашных: С мечом и на коне, девиц пленяя, Он был Богатым, Щедрым и Бесстрашным. Он юношам явился как спасенье; Он нужен был, чтоб с мамками расстаться, Умнели, совершая похожденья, Костры скрепляли их мужское братство. Вдруг все пресытились - и он не нужен. Стал жалок он и разумом недужен, Чтоб стать убийцей, запил обречённо; Сидел на службе, крал порой И пел хвалу Порядку и Закону, Жизнь ненавидя всей душой. |
|
|
1 В сонете изображена жизнь кочевых народов. |
|
VI1 Птиц замечая, звёзды сосчитав, Разливы рек, Империи ли крах Предсказывал и иногда был прав; Сбывалось - он тонул в хвале, в дарах. Влюбился в Правду прежде встречи с нею, В придуманные земли убежал, В посте, один, стремился слиться с нею, И тем, кто ей служили, подражал. Но презирать её он не хотел, Лишь слушал её голос; и когда Она манила - кротко подчинялся И следовал за ней, смотрел в глаза; И в слабостях людских он разбирался, И видел то, что сам - один из ста. |
|
|
1 В сонете изображена жизнь отшельника и предсказателя. |
|
VII1 Он им служил; считали: он слепой2; Средь их вещей и лиц он шёл вперёд; С их чувствами, как ветр, един порой, Он пел, - рыдали: 'Это Бог поёт'. И поклонялись все ему, весьма Тщеславным сделав; как-то принял всё ж За песню отклик сердца и ума На бытовую ложь3. Без вдохновенья песни мастерил. Как точно строфы составлять умел! Печаль лелеял, как земли надел, По городу ходил, как будто тать, Взирая на мужчин, их не любил, А глянут хмуро - начинал дрожать. |
|
|
1 В сонете изображена история поэзии. 2 Намёк на Гомера. 3 Намёк на поздних античных поэтов-сатириков, например, Ювенала и Марциала. |
|
VIII1 Он в место встречи превратил свой луг, И взгляд терпимо-ироничным стал, Хотя лицо - как у менял-хапуг. И сам к идее равенства пришёл. Как брат случайный незнакомец был, Свой шпиль и небо для людей воздвиг; Музей, как ящик, мысль его хранил, Бумаги знали о деньгах, как шпик. Жизнь заросла за столь короткий срок, И он забыл, что сделал, что всё значит, Примкнул к толпе, остался одинок, Богатым был, но скромненько живал, Надела не нашёл, что им оплачен, Не чувствовал любви, что прежде знал. |
|
|
1 В сонете изображены капитализм и эпоха Просвещения. |
|
IX1 Кто умерли, в жизнь скрытую вошли; Потери и у тех, кто всех беднее; Нет гнёта; эгоцентрики смогли Себя и в этом проявить сильнее. И то же добродушным и святым: Их приняли леса и океаны, Повсюду наша скорбь открыта им, Вода и воздух, местность, пол, причины; В том выбор наш, и суть его видна. Мы обещаем вновь освободить их, Но, как себя, опять должны предать их: Их смерть им в наших голосах слышна; Но знаем, что могли бы возродить их, Свободу с радостью вернуть сполна. |
|
|
1 Сонет изображает связь живущих и умерших. |
|
X1 Его, ребёнка, обожал мудрейший; А он иным, как жёны, близок стал: Монетки для него копил беднейший, Как дар, страдалец жизнь свою вверял. Но кто весь день играть с ним смог бы сам? У всех потребность: труд, постель и быт. Красивые дворцы воздвигли там, Где был бы ими почитаем, сыт. Но он бежал. Они же слепы, цель Не поняли, а он хотел по-детски: Работать, жить, общаться по-соседски. Страх с жадностью в дворцах тех поселились; Бедняк узрел тирана цитадель, Страдальцу рожи палачей явились. |
|
|
1 В сонете представлена картина жизни пророка (вероятно, Будды). |
|
XI1 Наимудрейший Сам, воссев на трон, На мальчика, что пас овцу, взглянул. Вниз послан голубь2, но вернулся он: Юнец, внимая музыке, заснул. Но Он судьбу юнца обдумал вновь: Прибегнуть к принужденью долг велел; В нём позже будет к истине любовь, Он возблагодарит. Орёл слетел. Но тщетно: только скуку смог нагнать На мальчика, а тот свистел, кривлялся, В отеческих объятьях извивался; Но был готов по первому веленью Орла бежать за ним и изучать Различные приёмы умерщвленья. |
|
|
1 В сонете переосмыслена легенда о Зевсе и Ганимеде с привлечением христианской символики. 2 Присутствие христианского символа - голубя. |
|
XII1 И век пошёл, последний избавитель мёртв, Без дел, в постели умер он. Они теперь Всё в безопасности: ноги гигантской тень Внезапно больше на лужайку не падёт. И мирно спали: на болотах всякий знал - Дракон бесплодный постепенно умер сам, Но очень скоро зверя след в степи пропал, Кобольдов стук уже не слышен по горам. Полупечаль была у скульпторов, певцов, Дружина дерзкая, ворча, ушла к другим Из дома мудрости. Ватаги пришлецов Свободу с радостью сочли ничем иным, Как бить сынов, что повстречались им, Насиловать девиц, сводить с ума отцов. |
|
|
1 В сонете дана общая картина эпохи безверия и упадка. |
|
XIII1 Конечно, восславим: пусть песня растёт каждый миг Для жизни, цветущей в кувшине, на лицах людей, Терпенья, как у растений, изящности, как у зверей; Есть те, кто счастливы, есть и тот, то велик. Но слышен утра плач, узнайте: пали всё ж2 Столицы, люди; у Неправедных своя Есть воля, сильная всегда; должны князья Вновь применить объединяющую Ложь. Пред песней - горя историческая суть: Нет Мест Хороших; солнце может породить Род3, не способный свою ценность утвердить; И новый Запад4 - фальшь; и ложен странный путь С цветами схожих и покорных: не свернуть - Жизнь в Восемнадцати Провинциях5 влачить. |
|
|
1 Начиная с данного сонета, Оден описывает современную цивилизацию и Японо-китайскую войну (1937-1945 годы), на фронтах которой он провёл 6 месяцев в 1938 году вместе с Кристофером Ишервудом. 2 Оден меняет ритм сонета. 3 Речь идёт о монголоидной расе. 4 Япония, скопировавшая капиталистическую модель Запада. 5 Восемнадцать Провинций - Внутренний Китай, территория, этническое большинство которой традиционно составляли ханьские китайцы. |
|
XIV Да, мы готовимся страдать сейчас; У неба - лихорадочный недуг; Прожекторы выхватывают вдруг Творенья, что рыдать заставят нас. Мы думали, что там, где мы, их нет - Иль вовсе нет. Застали нас врасплох, Как памяти уродливой подвох; Как совесть - все орудия в ответ. За видимостью, где царит уют, - Негласных массовых убийств волна; Еврей, Богатый, Человек, Жена. А горы не осудят тех, кто лгут: Мы - на земле; земля подчинена Разумным, злым, покуда не умрут. |
|
XV Моторы в небесах: они летят, Как богачи, вольны, разобщены; И, как учёные, они глядят Вниз отстранённо: города видны Как цель для их умений; не вникают, Что смысл полёта - ненависть, борьба, А их машины в жизнь людей желают Ворваться. Ими выбрана судьба, Для островов1 не свойственная, нет. Хотя внушает дисциплину нам Земля, отринуть можно сей момент Свободу, скованным в движеньях стать, Как та, кого в утробе носит мать; Беспомощным, подобно беднякам. |
|
|
1 Острова Японского архипелага. |
|
XVI А здесь война проста, как монумент: С людьми ведёт общенье телефон; Флажки на карте - послан контингент; И мальчик вносит молоко. Есть план Для тех живых, кто жизнью устрашён, Кто хочет пить, а жажды не стерпеть, И потеряются, и потеряли жён, И, вопреки идее, могут умереть. В идеях - истина, хоть люди умирают, Мы наблюдаем сотни лиц, Одна и та же ложь их разжигает. На картах много мест, границ, Где жизнь - зло без причин. Дахау1 и Нанкин2. |
|
|
1 Дахау - один из первых концентрационных лагерей Третьего Рейха. 2 'Резня в Нанкине' - массовое убийство японской армией мирного населения в Нанкине. |
|
XVII1 Жить и страдать - вот всё, что им дано. Сквозь бинт не рассмотреть апартаментов, Для них познанье мира сведено К леченью, к примененью инструментов. Лежат поодиночке, как эпохи. Лишь вытерпеть - вот правда их сейчас; Не разговоры - душат стоны, вздохи. Мы далеки от них, они - от нас. Здорового же ноги не тревожат...2 Что вылечили, то не интересно, Но мы возбуждены и верим вновь В наш мир не пострадавших, и не можем Представить изоляцию. Совместным Бывает счастье, гнев или любовь. |
|
|
1 В сонете изображён военный госпиталь. 2 Смысл оригинальной строки ('For who when healthy can become a foot?' - 'Ибо кто, когда здоров, может ступить на ногу?') проясняет цитата из эссе Одена 'The Prolific and the Devourer': '...if we have a toothache, we seem to be two people, the suffering 'I' and the hostile outer world of the tooth' ('... если у нас болит зуб, мы - словно два человека, страдающее 'Я' и враждебный внешний мир зуба'). Здоровый как бы не ощущает ногу, на которую ступает, не концентрирует на этом своё внимание. |
|
XVIII1 Вдали от центра был его редут. Вши, генерал остались где-то за... Под одеялом он закрыл глаза, Исчез. Его нигде не назовут, Когда опишут в книгах ход боёв: Тот череп важных знаний не хранил; Зануда; как война, он скучен был; Забыли внешность, имя, кто таков. Он не познал Добро, не выбрал даже, Но, с запятою в тексте наравне, Он - пыль Китая, чтобы дочкам нашим Испытывать любовь к земле, а не Позор от кобелей. Как реки, кряжи, Мужчины тоже есть в любой стране. |
|
|
1 В сонете изображена судьба рядового солдата. |
|
XIX1 Подавленность усилилась под вечер; Дождь кончился; виднелись пики гор; А над газонами звучали речи, Беседа высших, важный разговор. Оценивал их обувь персонал; И ждал шофёр, читая, у ворот, Когда обмену мненьями финал. Как будто частной жизни эпизод... И как бы здесь ни повернулось дело, Но армии промашки в речи ждали, Имея всё, чтоб муки причинять, От шарма и зависело всецело, Что юным - смерть, земле - пустой лежать, Повсюду - ужас, женщины - в печали. |
|
|
1 В сонете изображена встреча высокопоставленных лиц. |
|
XX1 Террор всегда при них, как кошелёк, Хотят быть неприметными, как тать; Чтоб Близких, как проклятье, избегать, Пустились рельсы, реки наутёк. Их катастрофы вместе собирают, Как школьников; им нравится орать; Им правила Пространства не узнать, И Времени язык не понимают. Живём. Нас в Настоящем обнимает Печаль; а мы - её предел пока. Не узникам же камеры прощать... Избегнут ли грядущие века Того, что им в наследство оставляют, Что остаётся им от нас? Как знать... |
|
|
1 В сонете изображена фашиствующая молодёжь. |
|
XXI1 Людская жизнь не знает завершенья, И не исчезнут смелость и трезвон. Но, как художник сил своих лишён, Их участь на земле - лишь пораженья. Те далеки от молодых, печалясь О том, что осквернили важный миф; Те потеряли мир, чужой для них; Те знали, для чего мы все рождались. Утрата - их супруга-призрак, Страх Их поглощает, как отель, но где О долге сожаленье; им - везде Внимать запретным городам. В глазах - Счастливый взгляд чужого в их среде. Свобода же - как петли на ветвях2. |
|
|
1 В сонете изображены буржуазия и классовая отчуждённость. 2 Одно из значений слова 'tree', используемого Оденом, - виселица. |
|
XXII1 Просты, как всё в мечтах, они берут Элементарнейший язык сердец; Сулят утеху мускулам; влекут, Пусть ты влюблён или полумертвец, Внимать им и насвистывать. Новы, Нам отразят, не хуже и не краше, Наглядно то, что делаем и мы; Твердят нам о потерянности нашей. Пока танцоры радовали нас - Смерть Австрии2, покинутый Китай, Отбитый Теруэль3, в огне Шанхай4. Французы заявили так: 'Partout Il y a de la joie'5. Америки же глас К Земле: 'Do you love me as I love you?'6 |
|
|
1 В сонете противопоставлены ужасы современности и увлечение танцами. 2 Аншлюс Австрии - включение её в состав Третьего Рейха в 1938 году. 3 Теруэльская операция - эпизод Гражданской войны в Испании, осада республиканцами города Теруэль. Республиканской армии удалось занять город, однако националисты вновь заняли его в результате контрнаступления. 4 Второе Шанхайское сражение - эпизод Японо-китайской войны, захват японцами Шанхая. 5 'Везде есть радость' (фр.) 6 'Любите ли вы меня так, как я люблю вас?' (англ.) |
|
XXIII Когда все аппараты говорят, Что побеждает вражьих полчищ тьма, Пал бастион, и армия бежит, Насилье торжествует, как чума, К неправде призывает заклинатель, Что родились мы - тягостней всего, - О брошенных подумай, обыватель. В Китае ночью вспомню одного1, Кто десять лет работал, ждал в молчанье, Когда в Мюзо2 заговорят опять - За всё - единый раз - все силы в нём3. И, с благодарностью за Окончанье, Он вышел зимней ночью приласкать, Как зверя крупного, тот скромный дом4. |
|
|
1 Рильке. 2 Шато в Швейцарии, где Рильке жил в 1921-22 годах. 3 В Мюзо после длительного перерыва Рильке закончил цикл 'Дуинские элегии' и написал цикл 'Сонеты к Орфею'. 4 Из письма Рильке: 'Я вышел и погладил мой маленький Мюзо за то, что он оградил всё это для меня и наконец даровал всё это мне, погладил его, как большого лохматого зверя'. |
|
XXIV1 Нет их имён. А кем возведены Проспекты (принудительно подчас, Где, вспоминая, не отводим глаз), Те с чувством одиночества, вины Хотели так же пребывать доныне, Чтоб, нелюбимым, в прочном воплотиться. Других же цель единственная - лица, Присутствовать и знать о том, что мы не Вникаем, кто мы есть, зачем нужны. Земля, как пастухов холмы растят, Взрастила их, чьи семена должны За нас цепляться, чтобы наша кровь Их возродила, - и живут опять; К цветам и рекам - нежность и любовь. |
|
|
1 В сонете показан контраст между предками, стремившимися увековечить себя в камне, и предками, стремившимися увековечить себя в лицах и крови потомков. |
|
XXV Когда закона нет - найти закон. Большие зданья бьются за господство. За ними, словно жалких трав сиротство, Вдаль тянутся домишки бедняков. Судьбу никто не назначает нам: Определённо только тело; мы скорей Хотим стать лучше; лазарет напомнит нам О равенстве людей. Все любят здесь детей, и даже полицай. Они напоминают: не настолько Все были одиноки. Только Оркестры в парках могут предсказать, Что в будущем - счастливый мирный рай. Мы учимся жалеть и бунтовать. |
|
XXVI Вдали от наших центров и идей Артель любви. Но как любой из нас К усадьбам был несправедлив подчас, К забытым фолли1 и к игре детей! Лишь алчный хочет обладать такой Безделицей, которой угодит Артистке юной; эгоист, кто мнит, Что непрактичный нищий - как святой. Не верится, что наших рук творенье - Тот пунктик, что проблем не вызывал; Но мы внимания не обратили. Вот наступают беды, мы - в смятенье. Простой проект, что сбоев не давал, Ведь прибыли устойчивыми были. |
|
|
1 Фолли - причудливое архитектурное строение. |
|
XXVII В горах скитаться одним - наш выбор такой, Опять и опять о древнем Юге1 вздохнём И об эпохе чувственности нагой, О радости, что вкушали невинным ртом. В хижинах спим, но грезим в мечтах О будущей славе; ведь лабиринт всегда Имеет план, и с дисциплиной в сердцах Можно ходить безопасно туда-сюда. Завидуем всему, чья суть тверда:2 Мы обвиняемся в ошибке; нам Не быть распахнутыми, как врата, Нас не сравнить с прозрачными ключами; Ведь мы свободно по нужде живём, Как горцы, окружённые горами. |
|
|
1 Намёк на античную идиллию. 2 Оден меняет ритм сонета. |
|