Аннотация: Ассоциации, навеянные рассказом Исажона Султона "Дивный сад". Опубликовано в журнале "Звезда Востока" Союза писателей Узбекистана, # 2, 2018 год.
Этот дивный Дивный сад - Сад узбекской русской литературы
Однажды, блуждая по литературным сайтам в поисках пищи для ума и сердца, увидела фантастическое зрелище: среди лабиринтов тусующихся графоманов и дилетантов, среди беспорядочного словесного хлама, сваленного в эту растущую на дрожжах клоаку поднимался и расцветал... живописный плодовый сад. Даже сайт с обязывающим названием "Художественное слово" не выдержал напора хлынувших авторов и наполнился текстами с нулевой пунктуацией, хромой грамматикой и забитой насмерть стилистикой... И словно фантом, застыл перед глазами кусочек территории, отвоеванный средь мусорной свалки одним автором...
Вот так я и увидела рассказ "Дивный сад" узбекского писателя Исажона Султона, известного своими прозаическими произведениями не только в Узбекистане, но и в России, Молдове, в Турции, в США. Рассказ, который держался особняком, с молчаливым достоинством, и... несмотря ни на какие препоны, притягивал к себе внимание.
"Дивный сад"... Этот заголовок, как вспышка молнии, будоражил воображение и не давал уснуть. Вызывал приступы ностальгии, слезы отчаяния по самому дорогому и безвременно канувшему. Перед глазами стоял созданный автором небесный сад - роскошный по красоте и таинственный, загадочный по восприятию. Сказочный клочок земли и даже уже не земли, а туманного пространства где-то там... высоко, куда ведут золотые ворота с ручками из жемчуга и куда выдают "билет" только тем, чьи имена уже начертаны на желтых листьях, опадающих с деревьев...
Если судить по глубокому внутреннему содержанию и по способности подталкивать читателя к размышлениям о смысле жизни и о нравственных ценностях, я бы назвала этот рассказ миниатюрой. В небольшом по объему тексте как в маленькой шкатулке с драгоценностями, уместилась модель мира - рождение, жизнь и смерть человека, а затем - его потомков, и так до бесконечности... Если судить по форме, то в отточенности сюжета и тщательной отделке текста - полная аналогия с миниатюрой художника, имеющего острый глаз и уверенную руку.
Удивительно, что из нескольких десятков синонимов слова "красивый" автор выбрал именно - "дивный", значение которого я воспринимаю не просто как "великолепный", "прекрасный", что и означает оно на санскрите, но и - магический, волшебный. Более того, уверена, что в слове "дивный" сходятся два мира - реальный и фантастический, и только истинный мастер слова увидит эту незримую грань.
И чем дальше я погружалась в "Дивный сад" Исажона Султона, тем явственнее видела свой Дивный сад! Сначала он предстал перед моими глазами туманным, размытым видением, а потом оформился в четкую, выразительную картинку, которую и постараюсь сейчас описать.
Листья
Их так много, что под кроной деревьев можно отдыхать в самый знойный день. Листья шелестят на ветру, перешептываются друг с другом. На каждом из них читается имя - как код в элитный литературный мир, как индивидуальный номер.
Из воспоминаний всплывают образы Михаила Гребенюка и Григория Резниковского. Один - седовласый, с профессорской бородкой, очень темпераментный. Каждый раз, когда он по-отечески обнимал меня, я чувствовала его мужскую силу. Он любил жизнь, творчество и... женщин, даже когда вступил в самый преклонный возраст. Второй - намного младше, с лермонтовскими чертами внешности, да и стиля письма - тоже, казался мне угрюмым, нелюдимым. Но оба они так часто находились вместе! В сухих текстах Союза писателей Узбекистана их отделяла всего лишь запятая ("Михаил Гребенюк, Григорий Резниковский"), а в жизни не было и ее - творили в одном и том же здании - в ташкентской редакции журнала "Звезда Востока" и выступали перед одними и теми же слушателями. Что их объединяло? Только сейчас понимаю, что: листья с их именами росли на одном дереве! Очень скоро первый начал увядать, а потом и вовсе пожелтел и упал на землю. Второй, еще зеленый, долго кружил над садом, пока не упал в черную пропасть...
Лист с именем Инессы Филькенштейн подкинул мне медиум - философ и, как сейчас бы сказали, литературный агент - Мирзаколон, прочитавший во много раз больше книг, чем все мы, его друзья, вместе взятые. Очень скоро лист с его именем тоже упадет на землю. Но мы еще не знаем об этом! И наслаждаемся ночью, сотканной из поисков идеала, размышлений о творчестве и страстного декламирования пронзительных стихов... ночью, пропитанной тонким ароматом, а вовсе не тяжелым запахом - коньяка и сигарет! Ее невозможно стереть из памяти, даже если пройдет тысяча лет!
Инесса (именно Инесса, потому что Инной мы называли другую диву из этого сада!) держит мою ладонь, пытаясь предсказать ослепительное будущее и самую счастливую судьбу.
"Напиши в прозрачном платье
Непонятную немую
Распростертую на глади
Линию руки такую,
Чтоб ее прикосновенье
Из глубин души неспанной
Вызывало не сомненье,
А смятение желанной".
Кажется, эти строчки напишет она позже. А пока... На столе лежит книга стихов размером с Библию, вторая по счету, и взгляд мой скользит по необычному в те времена заголовку - "Дао к себе", с "развернутой поэтической концепцией новой альтруистической философии" под названием "Обратный солипсизм". А вот и аннотация: "Книжка для широкого круга узко мыслящих". Непривычная для глаза иллюстрация на передней, а не как это принято у других авторов, задней обложке: раскрепощенная Инесса сидит на стуле, обхватив длинными ногами его спинку.
Предсказания сбылись: я на самом деле оказалась на фантастическом перекрестке, вошла в невидимую, но открытую дверь и, лишившись многого, приобрела главное.
Предисловие к толстой книге написал не кто иной как сам Александр Файнберг, и его имя начертано на зеленом древесном листе особенно крупными буквами. Он один из немногих, кто родился, рос и мужал в Дивном саду, заслужив не одним днем звания - мэтра литераторов и... народного поэта Узбекистана. Однако...
Время неумолимо летит вперед, и полный жизни лист начинает терять силы и тоже... падает на землю. Мы, тысячи коллег, друзей и поклонниц, рыдая, провожаем его в последний путь. Конечно же, туда, в небесный ярус Дивного сада, куда ведут золотые ворота с жемчужными ручками...
"Не вражда, что от века слепая,
не обида в душе у меня,
а все та же звезда голубая над дорогой до лучшего дня..." - эхом раздаются строчки его стихов над безмолвным пространством Дивного сада.
Книга Инессы "Дао к себе" вышла в свет в издательстве "Фан", что переводится на русский язык как "Наука" и где редактировал тексты мой друг Камил Халмухамедов. Человек-вулкан, в котором бурлила неуемная энергия, он умудрялся сделать за день миллион движений, так что никто из начинающих молодых редакторов за ним не успевал. В Дивном саду часто проводились различные мероприятия, и Камил-ака оказывался в роли организатора, а то и тамады. Как-то раз, во время юбилея издательства, он случайно прожег сигаретой мой любимый зонт, и валялся тот многие годы где-то в кладовке, напоминая об удивительном времени, которое будто бы и прошло, но - живет в своих детях - произведениях. Я задавала себе вопрос: когда же Камил успевает еще и писать? Но так и не смогла на него ответить. В один из пасмурных дней оборвался с ветки листок с его именем...
Яркой индивидуальностью выделялся лист с именем Владимира Баграмова. Это был классический тип мачо - высокий и крепкий, осанистый, с красивыми чертами лица, которое трудно представить без благородной бороды, в стильной одежде... И был он не артистом по жизни, а - профессиональным актером! Не только выступал в Государственном Академическом Русском театре драмы имени Горького, но и ставил спектакли. И - писал! Много! И все! От стихов до крупной прозы. Его роман "Прощание с птицами" успел выйти в свет, а другой - "Страна убитых птиц" - так и остался на моей старой флешке. Мы строили планы по изданию этой книги, когда... сорвался с дерева еще один пожелтевший лист...
В каждом саду есть птицы. Так вот, в Дивном саду, о котором я сейчас рассказываю, живут птицы Владимира Баграмова...
Яркой звездочкой не только в "Звезде Востока", но и на небосклоне всего Дивного сада горела Зоя Туманова. Когда листик с ее именем тихо опустился на землю, Марк Азов, участник Второй мировой войны, известный драматург, писатель и поэт, написал в "Иерусалимском журнале": "Зоя Туманова, поэт, прозаик и переводчик, поцелованная солнцем Срединной Азии, благословленная самой Ахматовой, покинула наш недостойный мир. Скажи Ему там, Зоюшка: мы, как стояли в 41-м и 43-м над краем пропасти, так и стоим. А слово летит, и дай Бог, чтобы долетело, если у пропасти есть другой край".
Ветер обрывал с деревьев обветшалые выцветшие листья. И, падая вниз, они не засыпали в беспорядке всю землю, а аккуратно ложились на тяжелую мраморную плиту с суровой надписью "Мемориал". И никто не мог противостоять непреложному закону жизни.
Словно сумасшедший, вихрь перемен начал срывать не только пожухлые, но и молодые, брызжущие сочной зеленью, листья. Он с неистовой силой разбрасывал их по разным странам и континентам, словно пытаясь покрыть ими весь земной шар. Россия! Германия! Израиль! Канада! Америка! Япония! И на каждом листике стоял индивидуальный код: Дина Рубина! Хамдам Закиров! Григорий Коэлет! Макс Лурье! Хамид Исмайлов! Вадим Муратханов! Санджар Янышев! У меня не поднимается рука написать эти имена через обычный знак препинания - запятую.
Ветви
Ветви деревьев простираются на все части света. Одни - на восток, к истокам, не отступая от традиций предков, другие - на запад, чтобы приобрести новые качества. Пламенные и страстные - на юг, холодные и сдержанные - на север... Какие-то из них тянутся к детям, какие-то - к зрелым мужам или к дамам... Но все они раскинулись от одного необъятного ствола дерева и потому так редко конфликтуют между собой... Иногда кажется, что древесные руки обнимают кого-то, видимо, тех, в ком узнали родную по интересам и убеждениям душу.
Переводчики объединяются в уверенную ветвь Дивного сада и выдают читателям шедевры мировой классики, современную прозу и поэзию народов советского, а потом - и постсоветского пространства. Авторы из Москвы и Санкт-Петербурга, из Риги и Таллина ведут диалог с узбекскими читателями, никто из которых даже не усомнится в том, что диапазон этих голосов чересчур обширен. На глазах мужает ветвь авторов приключенческого и фантастического жанров. Именно на ней расцветают диковинные благоуханные цветы.
И все же самой удивительной по глубине воздействия на ценителей лирики становится ветвь ферганской поэтической школы. Она не подражает русской поэзии, нет! Скорее, даже немного отдаляется он нее, напоминая своей холодностью средиземноморскую поэзию. Если же говорить о форме, то это и не проза в чистом виде, и не поэзия в ее традиционном восприятии, а - верлибр, как их золотая середина. Шамшад Абдуллаев, Хамдам Закиров, Хамид Исмайлов, Сабит Мадалиев, Энвер Изетов, Григорий Коэлет, Макс Лурье, Даниил Кислов - эти коренные ферганцы и авторы нового литературного направления буквально перевернут с ног на голову степенную жизнь Дивного сада!
Одна из первых книг Хамида Исмайлова так и называется - "Сад". Не может быть совпадением, что этот поэтический образ витает в воображении совершенно разных по духу людей. Нет! Их объединяет духовное родство!
А вот это стихотворение Шамшад Абдуллаев включает в книгу стихов "Промежуток". Здесь тоже есть листья!
"Ветер отталкивал листья.
Смуглый мальчик летел
по извилистой облачной улице,
запрокинув бритую голову,
и дехканин-старик
сидел под глинобитным забором на щербатом камне
и дышал изысканно-долго в полосатую флейту.
Все это беспокоило тайну,
как нежданное своеволие.
Суть - когда замечаешь суть,
когда в белесой глубине осени
кричит, смеется ворона,
и вязкий голос двужильных собак
неудержимо чует ее.
Больше - ни слова".
Однако, вдумайтесь в эту фразу: "Ветер отталкивал листья..." Обычно он их просто гонит или подхватывает вихрем, кружит над землей... Уверена, что глагол "отталкивать" здесь употреблен не в значении "вызывать неприязнь", а - "отодвигать", "отбрасывать". От чего же? Или от кого? Если взять во внимание, что стихотворение посвящено Уоллесу Стивенсу, а значит, для автора главное - воображение, так называемая "высшая условность", то почему бы и не представить, что этот ветер отталкивает листья от деревьев, растущих в том самом саду, пытаясь не просто отбросить их подальше, а поднять на ступень выше самого Дивного сада? Может быть, в первую очередь тот лист, на котором написано имя Шамшада Абдуллаева... "Больше - ни слова..."
Ниже - строки из стихотворения Хамдама Закирова. В них - размышление о дорогах, открывающихся перед человеком, о праве выбора. И пронзительная мысль о том, что нет смысла только копаться в пожухлой листве Дивного сада и даже в его корнях - нужно двигаться вперед, искать новые горизонты:
"Мы будем идти, моя радость, уверенно и
неуверенно, пока не начнётся опять
день, жизнь, которую никто и ничто
не думает тратить впустую, терять чуть не на каждом шагу
(как ты - фляжку с вином, а я - записную книжку), короче,
как мы её тратим и в этом, к примеру, походе, скрываясь от
глаз и ушей, рыская, словно дикие звери, вынюхивая
в жухлой листве, под корнями, в дуплах и брошенных норах -
счастье, одиночество, землю,
готовую принять нас такими, какие мы есть: врагами себе, пустой породой".
Сергей Алибеков издает книгу "Поэзия и Фергана" и в этом заголовке объединяет, казалось бы, совершенно разные понятия. Но только не для тех, кто уже знает о существовании ферганской поэтической школы! Вот отрывок из стихотворения "Миг пионового рассвета", в котором автор разрывает границы ставшего для него узким пространства Дивного сада, но - не прощается с ним:
"Вдруг все сдвинулось, нарушая статичный покой. Эфир
пространства, как колода карт в руке, расползается веером.
Холодный свет обрисовывает контуры, привнося в них смысл. И
только трепещущий штандарт своим полотнищем удерживает
реальность в границах дозволенной конкретности".
Дивный сад зеленеет, цветет и плодоносит. И его путеводной звездой горит "Звезда Востока", единственное литературное издание на русском языке. В пик звездного часа ее тираж достигает двухсот пятидесяти тысяч! Значит, если представить, что издание читает не только один член семьи, а все ее представители, то эту цифру можно обозначить и миллионом.
Казалось, так будет всегда. Пока... Пока не зашли в разросшийся цветущий сад угрюмые дровосеки и не начали безжалостно вырубать деревья. Они и сами-то были уже обработанными тесаком чурбанами, без единого сучка и задоринки! Вот тогда и погасла над поруганным садом путеводная Полярная звезда... Даже несмотря на то, что оказалась в числе главных претендентов на престижную литературную Букеровскую премию.
Есть ли сила, способная сделать всех писателей немыми, а всех читателей - слепыми? Некоторые отсеченные ветви деревьев оживают по весне, питаясь соками корней. Набирает мощь богатырскую еще одна ветвь - ташкентская поэтическая школа. Только ей одной присущ такой узнаваемый - теплый, созвучный с настроением многих читателей, стиль "внутреннего Ташкента", с маленькой ностальгической ноткой... Но главной становится другая отличительная черта: не отрыв от русской поэзии, как это случилось с "ферганской школой", а упор на нее, точнее - на классическую силлаботонику Золотого и Серебряного веков. Санджар Янышев, Сухбат Афлатуни, Вадим Муратханов... ощущают себя частью русской литературы.
Кстати, о деревьях! В стихотворении "Три цвета" Санджар Янышев поднимается выше дерева. И если представить, что это дерево растет в Дивном саду, о котором сейчас я и рассказываю, то этот автор дает нам понять, что он зеленым древесным листом поднимается над садом, кружится под порывами свободного ветра и... улетает в мировое пространство:
"А вот и нет, вещий пень, мы не дерево -
скорее купол, троичный, как мускул:
сначала КРАСНЫЙ - что мозг свирелевый -
участок наш - не широкий, не узкий,
а так себе: без разбора и правила
жуя, усваивая то, что к телу
прикосновенно - от рта до гравия,-
он в том числе обращен te Deum;
затем прохладное нечто и полое,
как привкус кальция - БЕЛАЯ мышца:
всё, что внутри,- наши сны и волосы -
растет вовне утвердиться в вышнем -
не божестве еще, нет, но вот с этого,
и правда, вверх, распрямляясь, как выдох,
как уточненье, хитин и плаценту
спалив без пепла,- летит на выход.
Там острие, там все прошлое - побоку;
одна родная душа - и не больше -
разрешена; там бесцветное облако
над СИНИМ пламенем:
- Боже!.. Бо-же..."
Они активно печатаются в толстых русских журналах "Дружба народов", "Октябрь", "Арион", в сборниках "Малый шелковый путь", в альманахах... И не только в России, но и по всему миру. Потому что... погасшая на целых десять лет "Звезда Востока" еще не вышла на небосклон.
Почувствуйте ностальгические нотки одного из стихотворений Сухбата Афлатуни! Я услышала в нем шелест листьев из Дивного сада, когда уставший автор погружается в сон, а перед его глазами рождаются поэтические образы новых лирических строк. И он, потрясенный этими видениями, не в силах пошевелиться:
"Какие тихие поля,
Какие золотые.
Лишь ветер, по ночам шаля,
Лопочет по-латыни.
Здесь утром хочется уснуть,
Чтоб вечером проснуться;
И даже в градуснике ртуть
Не смеет шелохнуться.
И ты стоишь - здесь каждый шаг
Звучит как оскорбленье
Земли, растущей на дрожжах
Покоя и забвенья;
Земли, растущей вширь и ввысь
Так медленно, так вечно,
Что ты на ней остановись
Как первый ее встречный.
И, глядя в шелуху земли,
В чешуйки и былинки,
Ты пальцами пошевели
Под кожурой ботинка".
В церковно-славянском словаре есть слово "дивий", однокоренное с "дивным". Может быть, поэтому чуть позже, уже в нулевые, с благословения митрополита Владимира над поруганным Дивным садом загорелась новая путеводная звезда - "Восток свыше"! И горит она, с благословения митрополита Викентия, и сегодня. Интересно, что кормчим этого большого духовного литературного корабля стал именно Евгений Абдуллаев (Сухбат Афлатуни - его псевдоним).
С какой интеллигентской утонченностью и с нескрываемым удовольствием вычитывал он много лет назад мой маленький опус перед публикацией в "Звезде Востока"! Показал пару эпизодов, в которые добавил несколько слов, а в концовку - целое предложение. И эта злодейка, знакомая всем творческим людям, по имени болезненная ранимость, зацепила и меня. Нет! Я не хотела соглашаться с редакторской правкой, потому что представляла финал чуть размытым, не столь конкретным, без этой четкой жизнеутверждающей фразы! И я нашла повод, чтобы забрать рассказ, уже готовый к печати... Да, он опубликован, хоть и позже - в моей книге, но... в первозданном виде. Однако фразу, дописанную Евгением Абдуллаевым, помню до сих пор.
Корни
В Дивном саду растут мощные вековые деревья с сильными корнями, настолько глубокими и разросшимися, что никто и никогда не сможет их выкорчевать. Потому что с этими корнями связаны имена Бабура и Машраба, Мукими и Агахи, Лутфи, Физули, Фурката, Муниса Хорезми и Алишера Навои.
Корни деревьев всегда получают жизненные соки, даже в самый засушливый год, когда бурные реки станут тонкими ручейками, когда исчезнут арыки, а озера станут лужами. Потому что эти корни питались словом Анны Ахматовой и Константина Симонова, Иосифа Бродского и Риммы Казаковой, Сергея Есенина и Николая Рубцова, Корнея Чуковского, Алексея Толстого, Александра Вертинского, Александра Солженицына, Дмитрия Сахарова а также многих других писателей и поэтов - всех тех, кто жил и творил когда-то в этом саду! Или просто заглянул сюда, чтобы поделиться своим божественным даром с учениками.
У деревьев высокие стволы, настолько сильно упирающиеся в небесный купол, что именно по ним спускается иногда на землю Всевышний, чтобы спросить нас, как мы ему служим. Чтобы вознаградить достойных и наказать неверных.
Молодая поросль
Рядом с садом, а иногда и под кронами деревьев, поднимается из земли молодая поросль. Тонкие побеги пытаются занять свое место под солнцем, однако это удается далеко не всем. Одни из них, не получив подпитки, высыхают, другие продолжают зеленеть, но не идут в рост, третьи кустятся, но не плодоносят. И только те, на кого опускается благодать с Дивного сада, разрастаются и расцветают.
Мне посчастливилось наблюдать, как растут на глазах побеги, подписанные именами: Людмила Бакирова, Елена Пагиева, Виктория Осадченко, Бах Ахмедов... С каким упоением читали они свои стихи на многочисленных фестивалях, вечерах и встречах! И каким восторгом горели глаза слушателей, когда академическую тишину аудиторий взрывали лирические эмоциональные строфы! А где-то там, в кулуарах, мы разбирали их удачные и не очень строчки, обсуждали с ними последние литературные шедевры как в Дивном саду, так и за его пределами, раскинувшимися по всему миру. С Еленой Пагиевой, которая была в душе и художником, можно было до бесконечности размышлять на темы эстетики и изобразительного искусства.
Я верила, что, в отличие от толпы графоманов, пасущихся возле Дивного сада и напрасно ожидающих от него благодати, именно эти авторы попадут когда-нибудь в столь чудесный, фантастический сад. Что пройдут годы, и пышащие зеленью листья с их именами будут шелестеть, переговариваясь друг с другом, на одном из деревьев этого уникального сада, рядом с листьями, на которых начертаны имена Раима Фархади и Якуба Ходжаева, Сухроба Мухаммедова и Лутфуллы Кабирова, Анатолия Бауэра, Галины Востоковой, Софии Файзиевой...
Бах Ахмедов тоже написал о листьях:
"Пусть меня однажды спросят,
как теряют высоту...
Жизнь моя летела в пропасть,
распадаясь на лету.
На мельчайшие частицы,
на секунды и слова.
На отдельные страницы,
что сгорали как листва".
Я до сих пор слышу его голос - звонкий, мальчишеский, впрочем, вполне соответствующий довольно хрупкому телосложению поэта.
Послесловие
Эх! Столько лет прошло с тех пор, когда я сама гуляла по этому саду... А может быть, просто фантазировала, что нахожусь в нем? Интересно, а как сложилась судьба тех, кого я когда-то знала, но потеряла из поля зрения, улетев пусть самым маленьким, но - листиком, почти за десять тысяч километров от Дивного сада? Желтые листья, упавшие на гранитную плиту, будут лежать там вечно... А вот те, что оставались еще зелеными, полными жизненных сил?
Шамшад Абдуллаев стал дважды лауреатом Русской премии за поэзию, лауреатом премии журнала "Знамя" за эссеистику, литературной премии имени Андрея Белого и стипендии Фонда Иосифа Бродского.
Евгений Абдуллаев (Сухбат Афлатуни) осветил своими произведениями журналы "Арион", "Дружба народов", "Знамя", "Новая юность", "Октябрь", "Иерусалимский журнал", альманахи "Малый шелковый путь" (Ташкент - Москва) и "Интерпоэзия" (Нью-Йорк - Москва). Он лауреат премии журнала "Октябрь", Русской премии и первой негосударственной Российской премии в области высших достижений литературы и искусства "Триумф".
Родившийся в Фергане Даниил Кислов стал создателем и главным редактором сайта "Фергана.ру", включающего литературный сайт "Библиотека Ферганы".
Григорий Коэлет, поэт и художник, получил известность в России, Израиле, США, Канаде, Австралии, Нидерландах, где живут его работы в музеях и галереях, в частных коллекциях.
Санджар Янышев стал лауреатом поощрительной молодежной премии "Триумф", его теперь называют "русским поэтом, переводчиком с узбекского языка".
Десятки романов Хамида Исмайлова переведены на английский язык, а также читаемы на узбекском, русском, французском, немецком, турецком... несмотря на то, что их автор оказался в числе запрещенных в Узбекистане.
Бах Ахмедов стал победителем Международного поэтического конкурса "Пушкин в Британии" и вошел в шорт-лист участников конкурса "Литературная Вена". Его стихи печатают издания Узбекистана, России, Молдавии, Эстонии, Казахстана, Армении, Великобритании...
Объяснение этого феномена я не могла сформулировать. Фраза вертелась на языке, но опять ускользала. И вот, наконец, в "Кругосвете" - универсальной научно-популярной онлайн-энциклопедии, наткнулась именно на нее: "уровень произведений узбекской русской литературы порой на порядок выше среднего московско-питерского как по качеству и мастерству владения тем же русским языком, так и по постановке мировоззренческих проблем". Что тут добавить?
...Дивный сад шелестит листвой, разрастается, зеленеет, цветет и плодоносит. Теперь уже - не только в том месте, в котором я его когда-то видела. Он раскинул свои кроны по земному шару, питая авторов, разбросанных по всему миру, жизненными силами и творческим воображением. Этот дивный Дивный сад, Сад узбекской русской литературы.