Среди болотного погибелья она нашла самое сухое место, заросшее молодыми ёлками и ольховникоим. Медведица знала, что следы могут выдать берлогу, поэтому долго прятала их. Шла задом, прыгала в сторону, переходила речки по повалу.
Потом легла.
Берлога под сосновой корягой была ей приготовлена заранее. До первого снега медведица выстлала свой дом мягкими еловыми ветками и сухим мхом.
Повалил снег, липкий и густой. Все следы теперь были скрыты. Только лиса могла догадатся о хроне.
В январе появились два крошечных медвежонка. Они немного потуркались вкруг себя, потом отыскали соски со сладким мамкиным молоком и успокоились на долгие зимние дни.
На пятой неделе у одного прорезались глазки. Но так как в доме было темно, и малыш не знал, что где-то наверху есть другой мир, с малиной, грибами, желудями и кусючими пчёлами, он продолжал спать и сосать мамку.
И надо же, чёрт возьми, как раз в это время в лес занесло охотника с собакой.
Упали с ёлок комочки снега, поплыл над сугробами ружейный дым.
-Ёшкин двадцать, наследство есть!- охотник разделся и завернул малышей в полушубок.
Медвежат разлучили. Один остался у лесника, а другой улетел самолётом в Москву.
Назвали его просто: Миша.
Из стульев и гладильной доски сделали загон возле печки. Кормили овсянкой, кашей, борщём, давали сахар и булки.
Иногда Василич, так звали охотника, приносил ему дыню, и, Миша, как футболист катал её по полу, а потом прокусывал в кожуре дырочку и начиналось пиршество.
Больше всего потешалась от Мишки Галя, двенадцатилетняя дочь охотника.
Идиллия продолжалась около года. Как вдруг.
-Ну, Михайло, хватит даром харчи изводить, пора и работать,- сказал улыбаясь Василич и, как всегда, пощекотал Мишу за ухом.
Работа началась в воскресенье.
У дома остановилась грузовая машина, Василич положил две доски на кузов и подтолкнул медведя.
На поляне натянули крепкую проволоку, Василич надел на неё кольцо Мишкиной цепи и отошёл.
Повалявшись в сугробе, медведь почистил когти о кору молодого дуба, с удовольствием пробежался вдоль проволоки и остановился возле кустов терновника, прислушиваясь к гулу людских голосов.
-Давай!- неожиданно крикнул худосочный старичок в подшитых валенках, и на Мишку устремились две здоровых мохнатых собаки.
Миша не понял предательства.
Он смотрел на отвернувшегося Василича и на рыдающую Галку. Собаки вонзились в его ноги. Он обиженно рявкнул и отмахнулся лапами. Кусаки с визгом отлетели к людям.
-Будут работать,- одобрительно прошамкал старичок о собаках...
Потом Михаил привык.
Перед некоторыми собаками он просто ложился на спину и только пугал их своим рыком, а от некоторых ему доставалось на полную катушку. Но таких было немного.
Каждое воскресенье он ждал теперь с нетерпением. Ещё бы. Перед тем как противный старичок в подшитых валенках определял собачьи места, у него, у Миши, было много свободного времени. Он залазил на дуб, по пути находя замёрзшие сладкие личинки, а потом, сверху, разглядывал молодой ельник, откуда в оттепель ветер приносил незнакомые и дразнящие запахи свободы...