|
|
||
Приключения девушки Эллы в революционной России. | ||
Красноармеец бежал к нам, его лицо застыло в злом напряжении, ствол винтовки был направлен в сторону нашего 'форда'. Я вышел из автомобиля, прицелился в бежавшего из двуствольного обреза и выстрелил. Почти одновременно что-то прожужжало рядом с моей головой. Оба мы промахнулись. Красноармеец приближался. Я распахнул кожаную куртку, солнце осветило блестящий круглый бок гранаты. Увидев это, наш противник мгновенно переменил планы и бросился наутёк. Я метнул бомбу ему вслед, но было слишком поздно - взрыв не причинил ему никакого вреда. Из ворот выбежал ещё кто-то, ему навстречу. Я посмотрел на Эллу.
- В машину, - приказала она. - Поедем другой дорогой.
Она круто повернула руль и развернула автомобиль, однако мотор набирал обороты не так быстро. Второй красноармеец настигал нас (первый, стоявший на посту, скрылся в воротах и больше мы его не видели - наверное, побежал за подмогой). Удивляясь, почему наш преследователь не стреляет, расстояние критически сократилось, я прицелился из двустволки ещё раз. Он был совсем юн, быть может, чуть старше меня, а весь вид его излучал какое-то отчаяние.
- Возьмите меня с собой! - жалобно закричал он. - Я тоже против советской власти!
Элла притормозила.
- Отдай карабин, - крикнул я.
Он сунул винтовку мне в руку, кое-как забрался в 'форд', и дальше мы поехали уже втроём.
- Как тебя зовут? - спросила Элла, наблюдая за дорогой.
- Андрейка, - ответил он.
- И чем же тебе советская власть не угодила?
Он не ответил и почему-то заплакал.
Через час мы остановились, нужно было охладить проклятый мотор. Погони не было, возможно, нас просто не на чем было преследовать. Уже начинало темнеть.
- Ну что, Андрейка, - сказала вдруг Элла, - хочешь, чтобы мы взяли тебя с собой?
Он кивнул головой, переводя взгляд с неё на меня и обратно. Я занялся машиной.
- Тогда ты должен овладеть мной, - невозмутимо продолжила Элла.
Андрейка опешил.
- Э... э... это как?
- Разве я выразилась непонятно? - усмехнулась Элла. - Или ты не знаешь, что бычки делают с коровами?
Наш незваный попутчик начал краснеть, кровь бросилась ему в голову.
- Это будет твоё испытание. Пройдёшь его - возьмём тебя в сотоварищи. Нет - отправляйся на все четыре стороны.
Я молча уселся под деревом, положив красноармейский карабин себе на колени, а обрез прислонил рядом. Элла, как всегда, была великолепна. Кстати, я обратил внимание, что она остановила автомобиль у самой красивой поляны в пределах видимости - трава на ней была густая и сочная.
- А как же он? - Андрейка показал в мою сторону.
- А он будет смотреть, - с улыбкой молвила Элла.
Он выглядел, как затравленный кролик. Может быть, его смущал наган в кобуре на поясном ремне у Эллы? Мне стало смешно, но всё же я постарался сохранить невозмутимое выражение лица.
- Л-л-ладно, - заикаясь, ответил он.
Я помог ему расстелить на лужайке покрывало и опять сел под дерево, засунув в рот травинку.
- Раздевайся, - сказала Элла, и ослушаться её было невозможно.
Андрейка трясущимися руками начал стаскивать рубаху. У него было худое, тщедушное и бледное тело, покрытое светлыми волосами. На шее у него висел маленький золотой крестик. Я зевнул.
- Всё, всё снимай, скидывай портки, - подгоняла его Элла. Одновременно она за несколько мгновений избавилась от своей кожанки, белья, после чего совершенно нагая улеглась на покрывале. Её божественная красота словно разорвала сумерки. Андрейка, краснея всё больше, продолжал своё разоблачение. Наконец, он тоже предстал в костюме Адама. Детородный орган он почему-то зажал между ног и заодно прикрывал его обеими руками. Выглядел он комично.
- Иди же сюда, - подозвала его Элла.
Мир вокруг нас погружался во мрак. Я прикрыл глаза. Хотелось спать, но я знал, что вскоре мы продолжим наш путь, с этим беспомощным юнцом или же без него. Элла приглушённо рассмеялась. Похоже, она забавлялась от души.
Какие-то странные, посторонние звуки достигли моего сознания. Я открыл глаза и сразу же увидел, несмотря на темноту, три огромных белёсых червя, с пугающей медленностью приближавшихся к нашему лагерю. Они были размером с крупную собаку, их покрытые слизью тела извивались и корчились, а там, где должна быть их голова, я с ужасом увидел два круглых глаза, в которых мне почудился враждебный разум, полный ненависти. Я вскочил. Внезапно черви резко увеличили скорость, спустя пару секунд они были у наших вещей, сложенных в траве. Темнота не позволяла разглядеть, что им там понадобилось. Я попытался выстрелить в ближайшего из них и с проклятием отбросил карабин в сторону - хотя он был заряжен, я это проверил заранее, видимо, механизм был неисправен. Я схватил обрез, выстрел прозвучал словно гром. Элла вскрикнула - она только сейчас заметила мерзких гостей. К сожалению, я снова промахнулся, но зато черви в панике обратились в бегство. Ранее я и не предполагал, что ползающие твари могут передвигаться так стремительно. Не знаю зачем, я бросился за ними. Мне хотелось убить их, растоптать, разорвать, хотя мысли об одном только прикосновении к такой твари заставляли меня содрогнуться от отвращения.
Погоня закончилась у толстого дерева на берегу какого-то озера, чьи воды были темны и пугающи. Черви проскользнули в дыру между корней и скрылись, хотелось бы надеяться, навсегда.
- Проклятье! - выругалась Элла, она непостижимым образом успела оказаться рядом со мной, причём была одета в свою кожанку. Она выстрелила из нагана два раза в нору, а потом неожиданно рассмеялась.
- Это ж надо, - воскликнула она, - а я думала, что в этом мире меня уже ничто не в состоянии испугать!
Она ловким движением вернула оружие в кобуру, а потом посмотрела на меня и задумчиво сказала:
- Похоже, кто-то напустил на нас червей Фухатаха. Что ж вы так нас подводите, Владимир Михайлович, вам ничего поручить нельзя. Задремали вы, что ли? - в голосе её послышалась укоризна.
Я смолчал. На мгновение мне показалось, что глаза Эллы горят словно угли. Она взяла меня под руку, и мы пошли к оставленному автомобилю. Я задумался о том, вскрикнула ли Элла, увидев червей, от испуга или с досады, но так и не пришёл к выводу, как она прервала мои размышления:
- И почините же этот проклятый мотор, раз уж вас на часах оставлять бесполезно.
- Элла, ты же прекрасно знаешь, что я не механик. У меня несколько другие способности.
- Мы уже знакомы с вашими способностями, барон, - спокойно ответила Элла.
- Если я тебе уже совсем без надобности - отпусти меня с миром.
- Не могу, - она уткнулась головой мне в плечо. - И вы кривите душой, Владимир Михайлович. Более всего вы не хотели бы, чтобы я оставила вас. Интересно, как там Андрейка?
- Обделался твой Андрейка, - проворчал я.
Однако, когда мы приблизились к 'форду', нас остановил окрик:
- Стой! Кто идёт?
Андрейка забрался в автомобиль и вглядывался в темноту, выставив вперёд дуло карабина.
- Стрелять буду! - предупредил он.
Элла звонко рассмеялась и шагнула из зарослей вперёд. Андрейка шумно выдохнул с облегчением. Мы осмотрели, насколько нам позволила яркая луна, поляну. Слизь, оставленная червями, слегка мерцала в лунном свете. Одеяло, по всей видимости, было испорчено, я оттащил его в сторону и забросил в кусты. Элла тем временем скинула кожанку и штаны - в суматохе она не успела надеть нижнее бельё. Я не стал глазеть и отвернулся. Когда Элла привела свой наряд в надлежащий вид, то сказала:
- Заночуем здесь.
- А я? - жалобно протянул Андрейка; похоже, он забеспокоился.
- А ты... - Элла усмехнулась. - Похоже, не судьба исполнить тебе то, что я предлагала, Андрейка. Но, тем не менее, оставайся с нами.
И уже тише, чтобы Андрейка не слышал, она добавила, обращаясь ко мне:
- Быть может, Владимир, он нам ещё пригодится.
Я выдал юноше одеяло, и вскоре он крепко и безмятежно уснул, словно и не случилось в его жизни ничего необычного. Элла устроилась в автомобиле. Некоторое время я прислушивался к раздававшимся вокруг нас звукам ночного леса, а потом тоже задремал и вскоре погрузился в беспамятный сон.
Утро встретило меня жизнерадостным пением птиц. Андрейка ещё спал, беспокойно ворочаясь, Эллы же не было видно. Минуту я раздумывал, не заняться ли приготовлением завтрака для неё, но при мыслях о возне с плошками мне стало тоскливо. Поэтому я подошёл к спящему Андрейке и несильно пнул его носком ботинка. Он жалобно вскрикнул, но не проснулся. Я повторил приём. Андрейка снова вскрикнул, но перестал сонно сопеть и вскоре поднялся на ноги, помятый и лохматый. Глаза его смотрели настороженно и угрюмо.
- Владимир Михайлович, вы бы занялись двигателем, как обещали, - послышался голос Эллы; она вышла из-за деревьев, как всегда, собранная и подтянутая.
Поворчав немного, я откинул капот автомобиля и начал ковыряться в его внутренностях.
- Давай повторим знакомство, Андрейка, - обратилась тем временем Элла к юноше. - Меня зовут Элла. Мой спутник - Владимир Михайлович Прозоровский, барон...
В её словах явственно слышалась насмешка, но я и ухом не повёл.
- А я - Андрей Кукушкин, - заметно осмелев, представился Андрейка.
К моему удивлению, Элла показала этому дезертиру наши съестные припасы, и он занялся стряпнёй, она же разложила на поляне три винтовки, которые у нас были, пулемёт, патроны и гранаты и произвела учёт нашей огневой мощи.
- Можем взять штурмом какой-нибудь небольшой город, - подвела она итог.
Андрейка поджарил на костре бекон и яичницу, потом, недолго думая, поделил всё на три части.
- Владимир Михайлович не будет завтракать, - заметила Элла, усмехнувшись. - Он у нас хлебом сыт не будет. А я ещё не успела проголодаться.
И она сверкнула глазами из-под прикрытых ресниц. Андрейка в один присест умял все три порции, потом ушёл к озеру мыть посуду. А я никак не мог раскрутить одну гайку, хотя и понятия не имел, смогу ли я таким образом выяснить причину перебоев в работе мотора. Я перепачкался, как кочегар, и был зол, как чёрт.
- Владимир Михайлович, можно я гляну? - попросил меня вернувшийся Андрейка. - У моего батюшки тоже был 'форд'...
С облегчением я уступил место самозваному помощнику. Андрейка по просьбе Эллы начал рассказывать о себе. Отец Кукушкина был протоиреем в каком-то городке, причём это был человек начитанный и сведущий в науках. Один из первых в городе он приобрёл автомобиль на бензиновом двигателе, который, впрочем, спустя некоторое время разбил, съехав с обочины. Андрейка, как и его четверо братьев и сестёр, сызмальства был учён грамоте, умел складно читать и писать.
- Лучше бы ты под юбки к девицам лазил, чем книжки из отцовой библиотеки читал, - перебила его Элла. - От книжек одни неприятности, да, Владимир Михайлович?
Я не ответил. Мы уже собрались и тронулись в путь. Я сидел за рулём и вслушивался на удивление ровно работавший мотор. Андрейка, хотя на первый взгляд и показался деревенским простачком, кое-что смыслил в механике, надо было отдать ему должное.
- И как же ты попал в красную армию? - спросила Элла.
Андрейка горестно вздохнул.
- Из-за книжек... Жил у нас на выселках один революционер, всё говорил о светлом будущем, о правде, красоте, свободе и любви...
Элла не удержалась от смешка.
- Батюшка, когда узнал, что я с ним общаюсь, все книжки, которые мне дали почитать, изорвал в клочья и сжёг в камине. А книжки-то были чужие! А меня... - тут голос Андрейки задрожал от старой обиды, - словно малое дитя розгами... При бабах-то! И тогда я убежал из дому.
- Из-за розог-то?
- Из-за идеологических противоречий, - хмуро возразил Андрейка.
- Экий ты колобок. То от дедушки ушёл, то от бабушки... А у красных тебе почему не понравилось? - продолжала допрос Элла.
Андрейка посмотрел в сторону и вздохнул.
- Да нет у них, как оказалось, ни красоты, ни любви, ни свободы, - ответил он. - Не моё это...
Мы миновали дорожный указатель, на котором было написано название населённого пункта: 'Кущи'. Лес по обеим сторонам дороги сменился необъятной степью. За всё время мы встретили всего одну телегу. Казалось, жизнь в этой части вселенной если не умерла, то находится в состоянии какого-то волшебного сна.
И вот наш автомобиль влетел на узкую улочку деревеньки Кущи и остановился на площади перед большим красивым домом. Спустя некоторое время на крыльце показался скрюченный дед со снежно-белой бородой. Его сморщенное смуглое лицо было похоже на печёное яблоко. В руках он держал были какие-то грязные тряпки.
- Здорово, дедуля! - крикнула ему Элла.
- А вы кто? - вкрадчиво спросил он. - Белые, али красные? Какой флаг вешать-то?
- Мы - красные, дедуля, - Элла легко выскочила из машины и приблизилась к нему. - За правду и свободу! Вот наши документы, с подписью председателя совета народных комиссаров...
На улочках показалось несколько женщин. Они неторопливо, с опаской приближались к машине. Лицо старика вдруг исказилось, словно он собрался заплакать.
- Господи ж боже ты мой, - шумно вздохнул он. - Какие ж вы красные... нечистая сила, что ль, к нам пожаловала?
- Чистая, чистая! - хохотнула Элла. - Вот в бане сейчас помоемся и будем чистые!
Староста (его звали Фома Лукич) поведал нам, что в деревне совсем не осталось мужиков, одни бабы и немощные старики вроде него. Часть лошадей угнали белые, часть - красные, после чего пахать стало больше не на ком. Всё что остаётся - уповать на высшую справедливость да не поддаваться искушению бесовских сил.
- Это правильно, Фома Лукич, - согласилась Элла. - Не поддавайтесь.
Нам предложили остановиться в заброшенной избе на краю деревни. Я поручил Андрейке оторвать доски, которыми были заколочены двери и окна, а сам решил пройтись и осмотреться. Везде царило уныние и запустение. Женщины неопределённого возраста, с тусклыми глазами, в серых скучных одеждах при виде меня шарахались в сторону.
Когда я приблизился к бане, что-то внутри меня подсказало мне о затаившейся там опасности. Не знаю, почему я решил, что предчувствия меня обманывают. Наверное, мне просто хотелось, чтобы я обманулся.
В бане было темно.
- Добрый день, гражданин Прозоровский, - услышал я зловещий голос, искажённый жутким акцентом.
Их было трое. Тьма скрывала лица, но я догадался, кто устроил здесь засаду. В спёртом воздухе пахло потом, оружием и ещё чем-то.
- Она тоже здесь? - спросил второй. - Тихо, Прозоровский! И не делайте лишних движений!
- Конечно, здесь, - зло ответил я. - Иначе и быть не может, думаю, вы это знаете.
Чиркнула спичка. Так и есть - Янис, Гейгер и Ковальский. До зубов вооружённые, вдобавок, какой-то странный прибор с пучком электрических проводов, направленный прямо в мою сторону. Но предназначено это устройство, по всей видимости, не для меня. Для Эллы. Янис всё с тем же ужасным акцентом приказал положить обрез на пол и отступить в сторону. Но ноги не слушаются меня. Всё перед глазами двоится, плывёт, и, кажется, наступил миг, когда все мои договорённости с Эллой будут расторгнуты...
Однажды, когда мне было лет десять или двенадцать, где-то под рождество я посмотрел в окно и увидел башню с высоким, острым словно игла шпилем, причём эта башня каким-то неведомым мне образом перемещалась. Рядом с башней росло невиданное мною дерево из полупрозрачного красного стекла. Возможно, это было не стекло, а самый обычный леденец, но это предположение звучало слишком по-детски. А вокруг башни, по узкой резной лесенке резво сновал туда-сюда какой-то небольшой человечек в зелёном костюме и ярко-красных туфлях и такой же красной шапочке набекрень.
Едва я взглянул на этого странного человечка, как вспомнил одну сказку, что читала мне на ночь гувернантка-англичанка, лицо её я к тому времени уже позабыл. Я подбежал к окну и, привстав на цыпочки, выглянул поскорее, пока башня не скрылась из виду. Как я и ожидал, башня вместе с несколькими искусно сделанными деревьями была установлена на широкой повозке, которую неспешно тащили куда-то по улице две ломовые лошади.
Я осознал, как зовут этого человека в зелёном.
- Эррор Флинт, - прошептали мои губы.
- Что ты сказал, Володя? - оторвалась от шитья моя матушка.
- Эррор Флинт, - повторил я. - Так его имя.
- Чьё? - не поняла матушка.
Хотя нет. Всё было не так. Мне тогда было не двенадцать, а тридцать два года, я жил тогда в Петербурге, рядом со мной находилась не матушка, а моя жена, Надя. Был жаркий июль. И повозку с башней и человечком тащили не лошади, а автомобиль с двигателем на электрическом токе. И деревья были из чистейшего стекла, конечно же.
- Чьё это имя? - спросила Надя.
- Этого чудака на самоходной повозке, - ответил я.
Надя посмотрела в окно и почему-то нахмурилась.
- Как странно, - проронила она.
Я же вместе со сказкой вспомнил ещё волшебные слова, которые в ней упоминались. Если произнести эти слова три раза, Эррор Флинт выполнит твоё желание. Но это ведь просто сказка, старая, почти забытая сказка, рассказанная иноземной гувернанткой, которую пришлось уволить за воровство. Или за пристрастие к алкоголю, я уж и не помню, как мне объяснили её исчезновение родители.
- Тайм спэрроу, - тихо произнёс я, чувствуя, что выгляжу глупо.
И в то же мгновение мои губы заледенели от невесть откуда взявшегося потока холодного воздуха. В глазах потемнело. Губы отказывались шевелиться.
- Тайм спэрроу, - сказал я ещё раз, и ещё.
* * *
Молчание затянулось.
- И что же Вы попросили, Владимир Михайлович? - не выдержал Андрейка.
- Книгу познания, - мрачно ответил я.
- Книгу познания? - насмешливо отозвалась Элла. - Так ты теперь это называешь?
- Заткнись, Элла, - огрызнулся я.
* * *
Не знаю, было ли это на самом деле, или видение было навеяно какой-то продолжительной изнурительной хворью. Но так или иначе, книга оказалась у меня в руках. Это была особенная книга. Её можно было открывать лишь в определённые дни и в этот день можно было прочитать лишь одну-единственную страницу, напечатанную удивительным шрифтом.
Пятнадцать лет спустя с помощью книги я сделал так, что в наш мир явилось существо, которое выглядело словно молодая соблазнительная женщина. Я называл её Эллой.
* * *
- Так вот, значит, как всё было?
- Дурак ты, Андрейка, - разозлился я.
Наверное, не стоило предаваться воспоминаниям.
Я почувствовал головокружение. Мир опять померк.
* * *
Откуда-то издалека, из темноты раздавались голоса. Поначалу я даже не понимал смысла слов.
- Сам виноват, вчера, верно, вляпался в слизь... - это был женский голос.
- Но что же делать? Как помочь? - молодой мужчина, может быть, юноша, был явно обеспокоен. Он слегка заикался.
- Ничего, скоро Владимир Михайлович придёт в себя. Если бы такую глупость совершил ты, Андрейка, пришлось бы отрезать твои руки по самые плечи. Но в данном случае нам остаётся только ждать. Пару часов или пару дней...
* * *
Снова странные видения овладели мной. Они проносились мимо, и я не знал, кто я и как здесь оказался. Я увидел себя на широкой кровати, застланной шёлковыми простынями, а рядом - обнажённую женщину с прекраснейшими формами. Потом я очутился вдруг в каком-то сыром подземелье, на полу был начертана окружность и пересекающиеся линии, в местах пересечений ярко горели свечи. Вдруг я оказался на кладбище, перед серым могильным камнем. Вокруг какие-то люди со скорбными лицами. На камне я прочитал имя своей любимой жены. Да, Надя умерла... Затем я снова увидел пляшущего, кривляющегося человечка в зелёном костюме. Он подмигнул мне. Следующее видение - металлический поднос, на нём - стеклянный шприц, резиновый жгут, спиртовка... И от подноса исходит сладкий, дурманящий и такой знакомый запах... Прекрасный до дрожи запах...
- Спи, - сказала Элла.
И всё исчезло.
Солнечный луч пробился через щель в ставнях и ударил меня по глазам. Я понял, что уже не сплю, причём уже, наверное, давно. Тело затекло, руки и ноги занемели. В голове проносились обрывки странных видений.
Я сел на постели, поставил босые ноги на бревенчатый пол. До меня не доносилось никаких звуков, казалось, мир просто вымер. Но как только я подумал так, как дверь скрипнула, и я увидел Андрейку.
- Доброе утро, Владимир Михайлович, - безрадостно поздоровался он.
- Здравствуй, Андрейка, - ответил я, принимая от него горячую тарелку с кашей.
Аппетита не было, я с трудом заставил себя проглотить пару ложек. Андрейка тем временем принёс мне свежее бельё. Принимая его, я поинтересовался:
- Это было вчера?
- Нет, - отозвался он. - Уже прошло три дня. А кто такая Надежда?
Надя... снова я словно воочию увидел её красивое тело, возлегающее на шёлковых простынях, причём неизменно спиной ко мне. Прекрасная спина, волнующие женские изгибы... Андрейка, видно, почувствовал, что спросил лишнее, засуетился и направился вон, но я ответил:
- Моя жена. Она умерла.
Прошлое всё не хотело отпускать меня, щупальца былого то и дело касались меня, тревожили память и отравляли душу.
* * *
Выйдя на двор, я услышал злобное рычание. Но не собака с оскаленными клыками бросилась ко мне навстречу. Это было ужасное подобие человека на четвереньках. Андрейка отогнал тварь грозным криком, я же с изумлением и грустью опознал в ней некогда грозного Яниса. Он полностью утратил людское подобие, а прыгал и катался по земле, словно дворовая шавка. Цепь противно грохотала при каждом его движении, шею охватывал ошейник. Чуть поодаль я увидел в таком же состоянии товарищей Яниса, Гейгера и Ковальского. Все трое были в лохмотьях, лица искажала безумная и злобная гримаса.
Андрейка меж тем спокойно занялся делами по хозяйству. Когда он начал кормить наших преследователей, плеснув им в тарелки какие-то помои, я не выдержал и спросил:
- Тебя это совсем не удивляет?
Андрейка незлобно ткнул носком сапога лакающего из своей тарелки Ковальского и ответил:
- Нет. Гипнотическое внушение, только и всего...
- Ты полагаешь, всё можно объяснить с позиций материализма? - с усмешкой поинтересовался я.
- Конечно, - просто ответил Андрейка, посмотрев на меня светло-серыми глазами.
Грузный Гейгер вдруг залаял, рванул свою привязь и оборвал её. Андрейка замахнулся палкой, Гейгер жалобно заскулил, подбежал к Янису и начал обнюхивать ему зад. Я почувствовал отвращение ко всей вселенной и ушёл в дом.
Посреди комнаты, на прочном дубовом столе, словно царь на троне, возвышалась пузатая бутылка, судя по всему, с самогоном. Будто это могло бы утешить меня, в моей ситуации! Неужели надо мной опять насмехаются...
* * *
Вечером я решил прогуляться. Улочки деревни выглядели совсем обезлюдевшими. Видимо, наше появление произвело нехорошее впечатление.
Вдруг я услышал какой-то шум. Старческий дребезжащий голос что-то сипло пел. Янис забеспокоился, зарычал и начал рваться на цепи. Я увидел старосту, Фома Лукич выглядел совсем иначе, нежели несколько дней тому назад. Он был одет во всё чёрное, всклокоченные седые волосы развевались по ветру. Он прошёл мимо нас, размахивая чёрной палкой с грязной тряпкой наверху. Из его жуткой песни я смог разобрать только: 'Ох, мама упала, ух!', повторяемое бессчётное множество раз.
- Что с ним? - спросил я, проводив его взглядом.
- Внезапное просветление, - усмехнувшись, пояснила Элла. - Фома Лукич решил сменить вероисповедание, вчера на закате провёл чёрную мессу.
- С какой стати? - изумился я.
- Сие мне неведомо, уж я-то тут ни при чём.
Подошедший Андрейка скупо поведал, что сельчане с радостью приняли нововведения, деревенский поп бросил дом и убрался восвояси, а духовным наставником выбрали старосту. Кукушкин выглядел как-то неважно, наверное, плохо спал.
- Но мы же скоро отправимся в путь... а как же они? - я обвёл рукой по кругу.
- А они... - Элла улыбнулась, прищурившись. - А они останутся с тем, кто вложил им в головы подобные идеи.
Она приказала Андрейке собирать вещи и готовить машину к выезду к завтрашнему утру. Когда протоиерейский сын ушёл, я решился задать Элле давно мучивший меня вопрос:
- Когда мы будем на месте, нам ведь понадобится...
- Андрейка, - перебила Элла.
Её изумрудные глаза смотрели на меня насмешливо.
- Андрейка?
В воображении на мгновение возник образ: бедный Андрей Кукушкин с побледневшим лицом, вокруг что-то красное.
- Мне кажется, что судьба свела нас неспроста, - добавила Элла. - Впрочем, если этот вариант вас, Владимир Михайлович, по каким-либо причинам не устраивает, то выбирайте сами. В деревушке живёт семь девиц на выданье, выбирайте, сделайте милость.
Больше я к этой теме не возвращался.
Солнце величественно погружалось за горизонт, роняя на волнистую поверхность моря свои лучи. Я услышал треск поленьев в костре, запах жарящегося мяса. Громко стрекотали кузнечики. Вокруг костра, кроме меня, сидело ещё четверо, причём я был готов поклясться, что никогда раньше их не видел. Одеты они были по меньшей мере странно, я принял было их за иностранцев, когда до меня донёсся голос одного из них:
- ...кроме мужика, который отнял мой паспорт и держит меня в подвале!
Говорили по-русски, следовательно, я находился в компании соотечественников. В ответ на непонятую мной шутку все рассмеялись. Что, впрочем, было не удивительно, так мы сидели вокруг скатерти из странной материи, разостланной на песке и уставленной разнообразной снедью, посреди которой высилась початая бутылка с водкой. Куда же без неё, родимой...
- А помните, Степан Антонович... - начал рассказывать самый маленький из моих сотрапезников, на голове его я с удивлением заметил нечто похожее на пару острых рожек. 'Куда я попал? Кто эти люди?' - подумал я, мне стоило бы всполошиться, но мысли текли вяло и неторопливо. Тот, кого назвали Степаном Антоновичем, оказался девушкой, с приятным грудным голосом и несколько похожей на одну из моих знакомых... Как же её звали? Надя, Надежда? Нет, конечно же, нет! Кто такая Надежда? Я опустил голову, мысленно терзая свою память, которая словно бы спала. Но руки, где мои руки? Я смотрел туда, где должны были бы находиться мои руки, кисти, пальцы, но ничего не видел. Да существую ли я вообще? И тут одно имя озарило всё моё сознание - Элла! Картина безмятежного привала у костра, на берегу моря, вдруг дрогнула, замерла, словно кадр в испорченном кинопроекторе, и всё пропало.
* * *
- Элла, - всё ещё шептал я, когда видение отступило.
- Да, Владимир Михайлович? - промурлыкала Элла, поворачивая ко мне голову. - Что вам угодно?
Мы снова занимали кабину автомобиля, который, подпрыгивая на ухабах неровной дороги, нёсся куда-то на юго-восток. За рулём, рядом с Эллой, сидел Андрейка, он лихо вращал руль и, как заметил я, украдкой бросал взоры на нашу прекрасную предводительницу. Куда только делось его давнишнее уныние? Кроме нас троих, большую часть пространства в автомобиле занимало разнообразное оружие. Вот уж, действительно, с таким арсеналом вполне можно взять штурмом какой-нибудь городок, вот куда приведёт нас эта неровная дорога?
Элла всё ещё смотрела на меня, в зрачках её горел недобрый огонь.
- А Кущи... как же... - пробормотал я.
- Так утречком выехали мы оттуда, Владимир Михайлович, - бодро отозвался Андрейка.
- Что-то вы совсем бледны нынче, барон, - процедила Элла сквозь зубы и отвернулась.
Зато у Андрейки был самый цветущий, он весело прикрикивал, когда 'форд' бросало особенно сильно. Моё сердце заскребли кошки сомнения.
- Направо, - приказала Элла, и мы свернули ещё больше к югу.
Дорога становилась всё хуже, но Андрейка не сбавлял ход, мы мчались всё дальше и дальше.
В конце концов перегретый мотор не выдержал издевательств и навсегда затих. Автомобиль стал как вкопанный под палящими лучами солнца. На горизонте грозной стеной возвышались вековые скалы. Мы бросили всё и пошли пешком...
Кровь Андрейки густым потоком хлынула на каменную плиту, в специальный желоб, прочертивший камень по кругу. Жизнь в светлых глазах Андрейки погасла.
- Владимир Михайлович! - услышал я громкий голос Эллы.
Я не смел поднять на неё глаза. Ибо со мной говорило существо высшего порядка, некто, не принадлежащий к нашему миру.
- Владимир Михайлович! - повторила она ещё более властно, и ослушаться было невозможно.
Красота Эллы ослепила меня. Её обнажённое тело сияло в лучах заходящего солнца, языки пламени пробегали по её стройным ногам, животу, груди, а широко раскрытые глаза смотрели прямо на меня.
Я хотел сказать что-то, но язык прилип к гортани, ссохшиеся губы отказывались шевелиться.
- Владимир, книга! - сказала Элла.
И я увидел в её руках чёрный фолиант. Я всё отдал бы, чтобы никогда больше не видеть этой кошмарной книги. Но сейчас, в этой точке пространства всё вершилось по воле рыжеволосой красавицы.
Книга в одно мгновение перелетела разделявшее нас пространство и словно впечаталась в мои ладони. Я почувствовал ужасную боль, словно в мои руки вонзили тысячи раскалённых игл. Но я не мог отбросить гримуар, сделанная из неведомо чьей кожи обложка намертво приклеилась к моим пальцам. Сама по себе книга раскрылась и страницы начали с огромной скоростью перелистываться сами собой. На несколько секунд я ничего не слышал, кроме кошмарного шелеста мелькающих страниц. Наконец, книга открылась в нужном месте. На чёрных листах начали появляться пылающие буквы.
- Читай! - приказала Элла. - Читай, или навечно останешься со мной!
Мои уста раскрылись, и я начал читать, хотя было ясно, что эти письмена будут последними, что я увижу в этой жизни.
- Ибуракши ворбиган кадот, - слетали слова с моих губ.
Чем дальше я читал, тем больше солнце скрывалось за горизонтом, тем сильнее сияло тело Эллы. Книга в руках зашевелилась. Кровь, налитая в каменный желоб, тоже пришла в движение и начала круговорот против часовой стрелки. Элла, стоявшая посредине плиты, смотрела на меня и улыбалась той самой улыбкой, с которой я увидел её впервые и ради которой я пожертвовал всем.
- Ахармер дайлет, - продолжал я.
Круг, в центре которого красовалась девушка, постепенно тоже начал светиться. Неведомо откуда послышался низкий угрожающий звук. В книгу, на причудливые буквы становилось больно смотреть, будто само солнце жгло мои зрительные нервы. Слеза покатилась по моей щеке и упала на страницу. Только она была не прозрачная, а ярко-красная. Книга с удовлетворённым шипением впитала её в себя. Алые струи потекли по лицу, из ушей, из глаз.
- Прощай, Владимир! - сказала Элла.
Вокруг неё разгоралась огненная стена. Уже не стало видно её тела. Тела, при одном воспоминании об обладании которым всё внутри меня трепетало от блаженства. И улыбка, улыбка, равной которой не было во всём белом свете, улыбка, на которую я мог бы любоваться вечно...
'Элла, возьми меня с собой!' - успел подумать я.
Плита взорвалась вспышкой света, и Элла исчезла. И враз стало темно. Я почувствовал, что страницы вновь зашелестели, а потом ужасная книга тоже оставила меня, скрылась где-то во мраке. Боль разом исчезла.
Я ощупью двинулся вперёд и наткнулся на ещё тёплое тело. Андрейка, Андрейка... злая доля свела тебя с нами, здесь, в каменном могильнике посреди пустыни оборвалась твоя бессмысленная жизнь.
- Андрейка, - прошептал я, но разве он мог ответить мне? Да и что я мог сказать ему?
Время моё подошло к концу. Все договорённости с Эллой были выполнены.
Уже никогда я не узрю более прекрасного зрелища, такого, как облик Эллы, её улыбка, её тело. Впрочем, я в любом случае больше ничего не увижу. Мир вокруг меня был тёмен. И дело даже не в том, что глаза мои были выжжены адским огнём, а... дело в том, что почти год назад Владимир Михайлович Прозоровский умер от смертельной дозы героина. Сила, давшая мне возможность двигаться и думать, не позволяющая мне раствориться в небытие, наконец, исчезла. Надежда, прости меня! Тело моё упало навзничь рядом с телом незадачливого протоиерейского сына, время с радостью ухватилось за отнятое демоническими силами, плоть в несколько мгновений была пожрана разложением, и я, Владимир Прозоровский, обратился в ничто.
|