Аннотация: Наши предки бежали с Земли, найдя себе новый дом в глубинах космоса. Прошли столетия, и о планете прародительнице остались лишь легенды и заповеди. Мы уже стали о ней забывать. Но нас нашли...
Это была пора сенокоса. Дождей выпало в меру и травы уродились высокие, сочные. И утро выдалось чудесное. Свежий ветерок разгоняет предрассветный туман. Летнее солнышко своими первыми лучами раскрашивает лесную опушку. И роса обильная, словно дождь прошел.
На лугах, отвоеванных у леса, без малого все село собралось, кроме стариков и старух, что дома за младенцами приглядывают. Остальные все здесь - мужики и парни, бабы, что помоложе, да девки. Даже дети малые, годков от пяти отроду, поодаль крутятся, под присмотром у молодух, чтоб не приведи Господи, под косу не попали, несмышленыши. Мужики ровным рядком встали, и пошла работа. Жух, - ровным рядком легла скошенная трава, жух - и новый рядок уже источает бодрящий, душистый аромат. И этот запах плывет над лугом, кружа головы сельчан своим благоуханием. И бабы не зря пришли. Траву разбивают, треплют, чтоб сушилась споро. Вот грянула звонкая, ритмичная песня - про лес, про солнце, про быт общинный. Чтоб работа спорилась, чтоб веселей коса косила. Какие голоса у девок! Как колокольчики, как птичий щебет. А мелодию как ладно выводят, словно сам воздух поет. Заслушаешься. И мужики пошли веселее, подстраиваясь в такт льющейся песне. Не работа - праздник. Молодые парни нет-нет, да поглядывают в сторону девок украдкой, чтоб старейшины не заметили. Заметят - получат, непутевые, на орехи, чтоб от трудов праведных не отвлекались. А девки, как назло, в новые, расшитые красной нитью рубахи вырядились, бусы яркие надели. Это те, на выданье, что от соседей пару искать пришли. Испокон веков общины девками на покос меняются, так заведено. Вот начнет припекать солнышко, и понесут девки парням холодной водицы испить, кому какой приглянулся. А уже вечером, на гульбище, когда заиграют жалейки, поведут их избранники в хороводах вокруг костров, под праздничные напевы.
Все так увлечены, что не смотрят вверх. Никто не замечает, как в небесах появляются черные точки, быстро приближаясь. И лишь когда послышался гул, сельчане стали недоуменно оглядываться, пытаясь понять откуда идет шум. Замолкла на полуслове песня, и все застыли, забыв про работу, разглядывая чудную невидаль. А на луг, прямо перед рядком косцов, гремя опорами, опустился штурмовой десантный шаттл Военно-Космического Флота Совета Корпораций. И из его раскрывшейся аппарели, сминая некошеную траву, посыпались черные фигуры в боевой броне, беря под контроль периметр.
* * *
Я был на лугу, когда это произошло. Праздник все-таки. Обычно, я днями на пролет в лесу пропадаю. Охотник я. Единственный в общине. Но на пахоту, сенокос и жатву волей не волей обязан помогать сельчанам. Старейшины настояли, хоть я и отнекивался. Они меня все оженить пытались. Они, и матушка покойная. Но не мил я девкам. Кому такой мужик нужен, который больше в лесу обитает, чем дома? Подслушал как-то, как невесты мне кости перемывают. Мол, избу свою совсем запустил, даже крыша прохудилась. Скотины не держит, огород сорняками зарос, а сам в лесу днюет и ночует, словно зверь дикий. Такого, мол, мужика даже на полатях ночью не дождешься, как есть, с лешачихой в чащобе спутался. И железку свою пуще родичей да девок любит. Совсем блаженный. Я уже годков пять как в семейный возраст вошел, а все водицу на покосе мне постреленок соседский подносит. А девкам домовитых подавай. Но так не токмо со мной. Везде охотников малость чураются. Чудными называют. Так и живу бобылем, в одиночестве. Но в чем-то девки правы. Люблю я лес. Он накормит и напоит, оденет и обует, от жары, дождя и стужи схоронит. А прекрасен-то как! Когда солнышко сквозь листву пробивается, играя бликами на зеленых листочках и лучами в капельках росы. Когда ветер пляшет в кронах деревьев, издавая нежный шелест и подпевая голосистым пичужкам. Волшебный у нас лес!
Невидаль, что на луг рухнула, я сразу узнал. Птица это. Железная. На картинках такие видел, когда в Граде был. На них предки наши далекие летали. Давно это было. Поколений сто или даже двести с тех пор народилось. Потихоньку-помаленьку забылось все прошлое. Затерялось в памяти людской. Да не просто так, а с умыслом. Первые люди, что на эту планету прибыли, бежали от чего-то, уж не упомню от чего, хоть мне и поведали. Муки перетерпели безмерные, летя веками через космос бескрайний. Хотели они в новом мире традиции седой старины возродить. Бают, получилось у них. Живем мы теперь по этим традициям, пращурами завещанным, жертвой их освященным. Но был от них один завет, напутствие: "Опасайтесь, потомки наши, птиц железных, что, как гром с ясного неба, падут на землю. Несут они в чреве своем врагов ваших заклятых. Хоть и братья они вам по крови, но как Каин из Святого Писания, зло несут, зависть, мрак и смерть, а сердца их полны алчности. И возжелают они жен и дочерей ваших, лесов и рек ваших, земель ваших и того, что под ними сокрыто. И не удовлетворятся они малым, ибо алчность их безмерна. Возьмут они себе все, до чего дотянутся их загребущие руки. И всей планеты покажется им мало. Станут бить они зверя и птицу, рубить леса и выпивать реки, пока весь мир не превратится в ядовитую пустыню. И даже такой мир не захотят делить они с вами, и станут охотиться они на вас, аки на зверей диких, пока всех не повыбьют. И лишь тогда успокоятся, и улетят искать новый мир для разграбления. Так будет до скончания веков, ибо прокляты они. Бегите, - завещали предки, -бегите, если сможете. А если не сможете, то такова воля Господа нашего. Останется лишь молиться, уповая на чудо, потому что нет на потомков Каинских управы, потому что сильны и жестоки они, аки демоны".
Все это вихрем пронеслось в моей голове, пока смотрел на чудную птицу. И не успела она разверзнуть свое чрево, как я, бросив косу, уже бежал к стану, к шалашам, где была моя Марти. Почему я побежал, вместо того чтобы с молитвой и в смирении встретить судьбу свою, как завещали наши предки? Каюсь, испугался. Уж больно грозной выглядела эта железная повозка. Уж больно свежи были в воспоминаниях рассказы отца Якова, настоятеля в Граде, о небесной каре из преданий. А когда боится кто, где убежище ищет? Правильно. В стенах избы своей, в кругу сельчан своих, где от дикого зверя защита. Ведь кто, кроме зверя, напугать еще может? Но я вот не к селу кинулся, и не к сельчанам, а в лес. Туда, где как дома себя чувствую. Где каждое деревце, каждый ручеек знаю. Главное Марти забрать. Уж с ней-то мы не пропадем. Эх, Марти моя родимая... Нет, это не девка. А вы что подумали? Бобыль я. А Марти - это Мартини-Генри, винтовка моя. Охотимся мы вместе. Я и она. Я зверя выслеживаю, приношу голубушку, куда следует, а там уж она дичь и бьет. Коль у ней настроение хорошее, то у общины на столе убоина свежая появляется, да шкуры на обувь и ремни. Марти, девочка, хоть порой и капризная, но верная. При встрече со зверем опасным никогда в беде не бросила, ни разу не сплоховала. Моя Марти родом из самого Града, из главных железных мастерских, а не из кузни какой. Рождена она по рисункам из давности далекой, что прародители наши с собой со звезд привезли. Такую токмо лучший охотник имеет, что делом сможет доказать свою удаль, зоркий глаз и удачу. Но это лишь полдела. Важнее, как родную ее принять, ухаживать, беречь как себя самого, и даже пуще. Вот тогда и получает охотник заветную винтовку. Не каждая община таким счастливцем похвастать может. Токмо и остается им луком, самострелом, да фузеей зверя бить.
Успел я добраться до Марти в тот самый момент, когда из чрева птицы стали выпрыгивать потомки Каиновы. А сельчане все стояли, замерев на том самом месте, на коем застало их появление небесной повозки. Смотрели на это чудо, кто со страхом, кто с опаской да любопытством. Даже дети прекратили свою извечную возню. Невдомек им, что это за штука. По пальцам можно пересчитать тех, кто хоть раз в Град наведывался. А мудрость, о сокрытых заветах пращуров, и вовсе никто не слыхивал. Это токмо охотникам, да святым отцам ведомо. Народ и так богобоязнен, зачем его стращать? Я-то в Град почти каждый сезон хожу, за свежим порохом да капсюлями, если тех, что обоз привозит, не хватило. И завсегда отца Якова навещаю, отчитываюсь, а он мне истории рассказывает. Положено так. А сельчане меня сторонятся из-за этого. Но я привык. Доля наша такая, охотничья. Мы же еще и за порядком следить поставлены, между всем прочим. И от зверя лютого село боронить, если медведь-шатун какой забредет, или оголодавшая волчья стая по зиме. Но на этот раз прилетели демоны. Сильные и жестокие и нет на них управы. Мне бы в молитве покаянной у Бога заступничества просить, а я подхватил Марти и охотничью сумку, юркнул в подлесок, да смотрю, что дальше будет. Слова молитвы как-то из головы вылетели, лишь пульс набатом стучит в ушах от душевных терзаний.
Демоны черные все, в серых разводах. Лица не видно. Шапка на них чудная, всю голову закрывает. Как сами видят из-под нее? В руках оружие. Не такое, как моя Марти, но по тому, как его держат, нет никаких сомнений - оружие. Поначалу демоны чего-то опасались, водили стволами в разные стороны, но потом, видать, успокоились. Сельчане стоят, как вкопанные. Бежали бы, дурни! Эх, напрасно им святые отцы про заветы пращуров не поведали. Эх, напрасно. Жутко все как-то. Тихо. Железная повозка перестала гудеть, демоны молчат, сельчане молчат, даже птицы лесные замолкли. Может, и не злые демоны вовсе? Нет, злые, все как по писаному. Один Милке, молодой еще девчонке, подол задрал, набросил на голову, и потащил к железной птице. "И возжелают они жен и дочерей ваших", - всплыли в памяти слова священника. Другой то же с Беляной сделал, что из Веселок, соседней общины, женихаться пришла. Красивая девка. Глаз не отвести. Сын кузнеца нашего ей приглянулся, Велен. И она ему тоже. После праздника сенокоса свадьбу бы сыграли. Велен такого не стерпел. Сбросил оцепенение, шагнул к обидчику и ка-а-а-к взмахнет косой, со всей своей молодецкой силой и удалью. А он силен, привык на кузне молотом махать. Блеснуло на солнце лезвие. Демон лишь пошатнулся, выпустив добычу и вскинув оружие. Не было грохота, лишь жужжание. Сын кузнеца схватился за грудь, на которой расплывалось кроваво-красное пятно, и медленно осел на свежескошенную траву. Истошно завизжала тетка Просковья. Это послужило сигналом для всех, и селяне очнулись, сбросив наваждение. Заголосили бабы и девки, заплакали дети, а мужики, как один, подались вперед, сжимая побелевшими от напряжения пальцами свои косы. А вот демоны... демоны стали стрелять.
Не знаю, что на меня нашло. Видать, зря учил и напутствовал меня отец Яков, что от демонов надобно бежать. Хоть и узрел я, что даже удар косы этим чудовищам нипочем, но тут красная пелена ярости на глаза опустилась.
- Марти, милая, хорошая моя девочка, выручай, - зашептал скороговоркой, поглаживая ореховый приклад. - Ты сможешь, я знаю.
Двигаясь будто во сне, загнал патрон в патронник, и Марти с грохотом выплюнула тридцатидвух-граммовую пулю в ближайшего демона. Еще не успел затихнуть звук выстрела, а рука, словно живя своей собственной жизнью, качнув затвор, выбросила стреляную гильзу и потянулась за следующим патроном. Никогда раньше я не стрелял так быстро. Дым, клубясь, окутал меня, закрывая все окрест. Но Марти сама находила цели. Первый потомок Каина, в которого мы попали, так и остался лежать на выкошенном лугу, не подавая признаков жизни. Остальные, коих настигали тяжелые пули, токмо падали, но сразу же поднимались, как ни в чем ни бывало. Я успел свалить лишь троих, пока демоны не обратили на меня свой гнев. Дымный порох, вспышки и грохот выстрелов выдали мою лежку с головой. Черные силуэты, возвышающиеся над луговиной, до которой не добрались косари, нырнули в густую траву, срываясь из виду. Несколько фигур юркнуло за железную птицу, а оставшиеся без укрытия залегли, затрудняя Марти ее работу. Дождем на меня посыпалась кора и листва, сбиваемые выстрелами супостатов с того дерева, в корнях которого я лежал. Выжившие общинники опомнились, и, подхватывая на руки детей, кинулись врассыпную. Я перезаряжал винтовку, как вдруг что-то блеснуло, загрохотало и подхватило меня, отбрасывая прочь. Оглушенный, с запорошенными землей глазами, рванул я что есть мочи в глубину леса, бережно прижимая к груди мою Марти. Хоть солнце и сияло на небосклоне, бежал, не разбирая дороги, едва угадывая направление слезящимися глазами. Но это был мой лес, где каждая тропинка, каждое деревце и кустик - мои давние знакомцы. Сумасшедшая гонка прекратилась токмо тогда, когда, совсем выбившись из сил, я рухнул в ряску неглубокого болотца. Захлебываясь от грязной воды, задыхаясь от быстрого бега, вполз внутрь гнилого ствола лежащего там дерева, и затих, свернувшись калачиком, отходя от пережитого кошмара. Так и не заметил, как провалился в сон. Проснулся часа через два, судя по солнцу. Чувствовал себя слабым и разбитым, а тело слушалось с трудом, да не от усталости, а от потери крови. Рана рваная. Словно когти медведя располосовали бок. Пострадала даже бедная Марти, потеряв изрядный кусок цевья.
- Не переживай девочка, мы это исправим, будешь лучше прежнего, потерпи, родная, - бормотал я, поглаживая винтовку.
Птицы не волновались, значит, погони не было. Небось, побоялись демоны в чащобу соваться, напугала их моя Марти изрядно. Время уже перевалило за полдень, и нужно было уходить из этого гнилого болотца. Помыв рану в роднике и туго перевязавшись чистой тряпицей из непромокаемой охотничьей сумки, направился я к своему сокровенному месту, небольшому гроту между замшелых валунов, на берегу лесного озерца. С детства люблю это место, навевающее покой и умиротворение. Могу часами сидеть на камне у воды, наблюдая игру света в прозрачной, ключевой воде. И отступает грусть, спадает усталость, а сердце наполняет светлая, незамутненная радость жизни. Там вовсе не нужны молитвы, чтобы ощутить присутствие Создателя, ибо само извечное мироздание глаголет его устами. Сейчас, как никогда, мне требовалась чудодейственная сила этого волшебства. В один миг мой привычный мир перевернулся с ног на голову. Демоны... они все же пришли. Такие же, какими их описывали предки. Злые, алчные, не чтущие законов, ни людских, ни Божьих. Это какими же надо быть зверьми, чтобы стрелять в баб и детишек малых? У нас тоже смертоубийства порой случаются, раз в два-три поколения. Али парни за девку подерутся, не без этого. Иная потасовка и до поножовщины, бают, доходит. Сам не видел, при мне такого не было, но слыхивать доводилось, когда в Граде был. А эти демоны в детвору метят. Сомнение берет, что люди они. А люди ли? Даже моей Марти не по зубам оказались. Токмо первый, в которого мы стреляли, помер, кажись. Просветленная чудодейственным местом память, услужливо навеяла видение прошлого. Медленно, аки шмель подлетает пуля к демону, кусая того прямо в шею... Шея, - вот где их слабое место! Аль ошиблись предки, и нет нужды бежать зайцем? Аль смертны демоны, аки звери лесные? Чу, грохот доносится. Что еще там потомки Каиновы замыслили? Эх, негоже тут рассиживаться, надобно селение проверить да стариков упредить. Общинники, что от демонов сбежали, верно, к Варламовой пещере подадутся. Там и встретимся. Пещера почитается, как место святое, Господом отмеченное. Ведь не даром же там отшельник, святой человек, обитал. Если куда и пойдут, спасаясь, то туда. Еще огневой запас надобно из схрона пополнить - пять гильз потерял, не до них было. Словом, идти надобно.
Грызли меня дурные предчувствия, подкрепленные давешним грохотом и легким запахом гари. Я уже подходил к своему селению, как вдруг раздался птичий крик. Да не абы какой, а особый, коим сигналы подают.
- Здоров будь, соседушка, - поприветствовал Прохор, охотник с Веселок, как призрак, возникший из зарослей. - Не ходил бы ты туда, друг любезный. Не надоть.
- А старики с мальцами? - токмо и смог спросить его, глотая подступивший к горлу ком. Мир вокруг словно пошатнулся, кружа голову, а сердце пропустило пару ударов.
- Нету их, никого больше нету. Всех сожгли, окаянные.
- Да как же...? Да что ж это деется? - ноги перестали держать, опуская меня на замшелую, прошлогоднюю листву. - А твои?
- Селение тож спалили, а тех, кто на покос уходил, не нашли. Убёгли мы, - понуро прошептал веселский охотник. - К нам Митька, отрок из ваших, прибежал, упредил загодя. Твоих сельчан демоны до сей поры ловют, со стрекозами железными, гудющими, аки шмели, и сквозь листву зрящими. Сам видел.
- Поймали кого?
- Пару девок токмо, иных бьют, как зверя на убоину, - поделился результатом своей вылазки Прохор, пряча глаза.
- Ну, бывай соседушка, не поминай лихом, коль не свидимся боле, - отвечаю, решительно поднявшись на ноги.
- Ты куда? - спрашивает веселский охотник, удивленно. - Ходь со мной. Все наши у Варламовой пещеры схоронились. И твои туда придут, коли от супостатов спасутся.
- Мне в граде поручили сельчан своих боронить, от угроз и напастей всяких. Негоже мне от слова, данного отцу Якову, отказываться, негоже общину в беде бросать. Я так решил, - высказываю свои потаенные мысли, дабы отступать было некуда. Дабы страх не взял верх в битве безмолвной. А сказанного уже не воротишь.
- Ты, верно, святого отца плохо слушал, али заветы пращуров запамятовал, - возразил Прохор. - "Нет на потомков Каинских управы, потому что сильны и жестоки они, аки демоны".
- Есть управа, еще как есть. Мрут демоны, аки звери хищные, пулею тяжелою поряженные. Моя Марти это давеча доказала.
- Правда? А не врешь? - охотник аж встрепенулся, а его потухшие глаза снова обрели свой обычный блеск.
- Да вот те крест! - крещусь размашисто. - Своими глазами видел, как один упал и не поднялся боле. Вестимо, все не так просто. Метить надо прямо в шею, под шапку их чудную. Думается мне, с этим даже фузея твоя справиться. Если как след подготовиться, да бить исподволь, то удастся сельчан спасти. У меня тут недалече схрон имеется, там и патроны про запас, и порох. Гремучий горшок можно сделать. Коли птицу железную спалить, то вся сила демонов уйдет. И задумка добрая есть, как к их летучей повозке подобраться, да так, чтоб даже шмели не заметили. Айда со мной?
* * *
Маляту, веселчане поставили на ночь сторожить вход в пещеры, а сами в страхе забрались поглубже, опасаясь летающих демонов, которые могли их заметить. В помощь был приставлен Митька, отрок с Изоры. Митька хоть и был героем дня, предупредив об опасности, но оказался единственным спасшимся из соседской молодежи, а в сумерках подходивших изорцев нужно было встречать. Малята, как и все селяне, был напуган появлением демонов и рассказами о кровавом побоище на покосе, поэтому судорожно сжимая выданный ему самострел, до рези в глазах всматривался в темноту.
- Эй, есть кто? - неожиданно прозвучавший из подлеска хриплый голос, чуть не заставил стража нажать на спусковую скобу.
- Кто там? - вмиг онемевшими устами негромко спросил Малята, чувствуя, как пот ручьями заструился по спине. Ему было страшно. Трусом он не был, и мог выйти с рогатиной на медведя или волка, но демоны - это другое дело. Они пугали своей мифической чуждостью. Ведь именно об этих демонах говорилось в предании, предрекавшем гибель всего мира с их приходом. Так поведал Прохор, охотник весельский. - Отзовись, - добавил страж, не дождавшись ответа и, выждав новую паузу, шепотом обратился уже к напарнику, - Мить, ходь, поглянь кто там.
- Ага, еще чего? - буркнул отрок, не двинувшись с места. Мальцов с раннего детства приучали почитать старших, и Митька не был исключением. Но события вчерашнего дня что-то сломали, перевернули в его сознании. Сначала кошмар с прибытием демонов, гибель сельчан и бег на пределе сил к спасительной пещере, потом благодарности от веселчан и их старейшин. Да и дядька Малята, хоть и старший. но из другого селения. А главное, было боязно идти в темноту. Черные демоны из воспоминаний как живые стояли перед глазами, и сейчас чудились в каждой ночной тени.
- Ты почто старших не слушаешь? Вот надеру тебе ухи, будешь знать, - возмутился страж неслыханному непослушанию.
- Своим, весельским, ухи дери. Да не кричи так, демонов накличешь. У тя вона, самострел есть, вот сам в подлесок и лезь, а я отсель постерегу. Может и не было там никого, почудилось нам.
- Я те дам, почудилось. Обом за раз? Или то демоны нас стращают? То ихний голос был? - спросил Малята, решив сейчас не пререкаться с обнаглевшим отроком и оставив разбирательства на утро.
- Не-а, демоны совсем не говорят, рта у них нету. Али под шапкой он, не слышно. А голос тот, на голос Егора похож, охотника изорского. Токмо хриплый какой-то, болезный, как у покойника, - высказал свои предположения подросток. - Чу, стонет кажись. Может пораненный он. Коль охотник это, то не разглядеть его во тьме кромешной. Охотники-то, на жаль, белых рубах как все сельчане не носят, в крашенках они зеленых, поди разбери посеред листьев-то.
- Эй, там... Егор я, - подтвердили догадку мальчишки из леса, - выхожу... не пальните из чего... с дуру-то.
Назвавшийся Егором говорил с хрипотцой, делая большие паузы между словами.
- Он это? Он!? - разглядывая отделившуюся от зарослей фигуру, взволнованно спрашивал Митьку страж, потными руками сжимая ореховое ложе самострела.
- Вроде непохож. Охотник наш, без винтовки своей никуда. Даже на покос брал. Он тогда нас и спас, стрельбу по демонам затеявши. А этот без винтовки. И морды не разберу.
- Так стрельнуть?
- Да погодь ты. Щас под звезды выйдет. Ох, он это. Токмо лоб тряпицей замотан и лицо в крови. Да без винтовки. А так -- похож.
- Может, демон под его личиной, аки волк в шкуре агнца? - проиллюстрировал Малята свои сомнения словами, услышанными на воскресных чтениях Писания. В ответ, отрок посмотрел на общинника, как смотрят на дурачка, со снисхождением и жалостью. Не будь вокруг так темно, то за такой взгляд, не избежать бы мальчишке хорошего подзатыльника. Мальчику довелось видеть демонов и то, на что они способны. Глупо было думать, что те устрашатся пары общинников и какого-то самострела, измышляя сложные хитрости с перевоплощениями. Поэтому Митька подался вперед, приближаясь к стоящему под тусклым светом звезд охотнику, который явно с трудом держался на ногах. Подойдя почти вплотную, отрок задал самый главный вопрос, ответ на который развеял бы все сомнения. Об отношении охотников к своим винтовкам ходили легенды и слухи. Людям было невдомек, как можно относиться к обычному куску железа, как к живому человеку, как к члену семьи, что порождало массу кривотолков. Вышедший из леса человек был без винтовки, что никак не сочеталось с хорошо известным образом изорского родича. Поэтому Митька сходу и спросил:
- Дядька Егор, а твоя винтовка где?
- Погибла моя Марти, собой меня заслонила, родимая, - скупая мужская слеза вытекла из глаза охотника, смешиваясь с кровью. - Спасла, защитила. А я, вот, не уберег мою девочку. Похоронил я ее. Там, у озерца. Ей всегда там нравилось, - Егор неопределенно махнул правой рукой куда-то в сторону леса, левая была подвязана к туловищу обрывками одежды, и добавил: - Я больше дюжины наших сельчан собрал. Они на ночь, недалече, в овраге схоронились, утром подойдут. Там, Митяй, и твоя матушка, и младшая сестренка, и тетка Марфа...
Отбросивший сомнения отрок повел раненного вглубь пещеры, по дороге буркнув трусившему весельскому общиннику, чтоб не махал самострелом как скаженный. Малята проворчал в ответ что-то оскорбительное, с обещанием поутру оторвать наглецу уши. Пробирались наощупь, держась за стену. Лишь после поворота Митька защелкал кресалом, зажигая факел. А когда тот разгорелся, застыл соляным столбом, уставившись на незамеченный ранее предмет, весящий на спине Егора. Охотник перехватил взгляд мальчика и понимающе кивнул, поясняя с грустной улыбкой:
- Я ее Найдой назвал. Возле мертвого демона нашел. Она одна осталась, и я один, опосля того, как моя Марти почила. Вот и пригрел сиротку. Она хорошая, почти как Марти...
Охотник даже в мыслях не хотел оскорбить свою давнюю верную подружку, сравнивая ее с новенькой. Поэтому слегка покривил душой, не признав вслух превосходство последней. На его спине висела SAR-10SM. Штурмовая автоматическая винтовка, стоящая на вооружении космической пехоты Совета Корпораций. Легкая, компактная, тихая, с магазином на двести безгильзовых патронов, она была венцом инженерной мысли человечества, воплощенной в стрелковом оружии. Не обладая убойной мощью крупнокалиберной Мартини-Генри, SAR компенсировала этот недостаток огромной, по сравнению с древней винтовкой, скорострельностью, точностью и прицельной дальностью стрельбы. И главное, с легкостью пробивала штатную армейскую противоосколочную броню. Митька, оторвав взгляд от чужеродного предмета, посмотрел в лицо Егора и сразу поверил. Тогда, на покосе, он видел, убегая, как падали навзничь демоны, сраженные пулями их охотника. И такая гордость за родича разлилась в его сердце, такая вера, что все будет хорошо, будет, как прежде...
* * *
В огромном зале карстовой пещеры собралось все выжившее население Веселок и Изоры. Свет факелов бросал блики, которые весело играли на влажной поверхности стен, на сталактитах и сталагмитах. Создавал причудливые тени, двигавшиеся словно живые, наполняя пространство фантастическими образами. На естественном возвышении стоял Егор, которого уже переодели в несвойственную охотникам, чистую белую рубаху кого-то из общинников. Изорец был бледен, лицо осунулось, но в глазах горела решимость.
- Собрал я вас всех разом не просто так. Не стану я и длинных речей молвить. Про смерть лютую стариков и детишек малых в селениях наших, вы уже и сами знаете. По первой, хочу прощения у всех весельских братьев-сестер просить, - охотник, морщась от боли, отвесил глубокий поклон. - Каюсь, подбил я вашего Прохора на дело опасное, и не уберег. Пусть земля ему будет пухом. Но не зря была гибель его, ибо немало он жизней сельчан изорских спас. И Марти моя погибла... - Егор сделал паузу, утирая слезы. - Сказано в завете: "и станут демоны охотиться они на вас, аки на зверей диких, пока всех не повыбьют". И убивают они нас, жгут дома наши. И некуда нам идти. Забились мы под землю, аки кроты слепые. И нечего нам есть, ибо над нашими полями кружат их железные птицы, сея окрест смерть и разрушения. Речёт завет: "Бегите, бегите, если сможете. А если не сможете, то такова воля Господа нашего. Останется лишь молиться, уповая на чудо, потому что нет на потомков Каинских управы, потому что сильны и жестоки они, аки демоны". Бежать нам некуда. И посему вознесли мы молитву Господу, в отчаянии. Не только мы молились, но и все наши собратья по всей планете. И я молился. И ответил Господь. И я услышал. Вот наше чудо спасительное! - воскликнул охотник, вздымая над головой штурмовую винтовку. Увидев сигнал, изорцы стали заносить в зал трофейное оружие: гранаты, винтовки, пистолеты и боеприпасы к ним, бережно складывая на возвышении.
- Эти чудесные винтовки, косят демонов, аки коса острая траву утреннюю и росистую. Потомки Каиновы пришли к нам в час покоса. Негоже прерывать работу. Только вот не травушку-муравушку доведется косить, а жизни их поганые. Косить от рассвета до рассвета, пока не уберутся демоны туда, откуда прилетели. Мы родились здесь и выросли, здесь жили наши предки. Нешто отдадим мы наглым чужакам наш родимый мир без бою? Нешто отставим на поругание наши дома, наши реки и озера, наши леса, поля и луга? Наша это земля! Наша Планета!!!
Пещера содрогнулась от криков. Кричали все: мужики и бабы, отроки и девки. Даже детишки, подхваченные порывом взрослых, завизжали, вздымая вверх свои маленькие ручонки. А тоска и безысходность в глазах сельчан, сменились на надежду, решимость и ярость.
- Наша земля!! Наша Планета!!! - гремел крик, отражаясь от сводов пещеры, эхом проносясь по пустым коридорам и выплескиваясь наружу, в лес, в небо. Сама природа подхватила клич. И словно в унисон, загудел ветер в кронах деревьев, запели птицы, закричало зверье лесное, а пехотинцы Совета корпораций вздрогнули и заозирались недоумевая, пытаясь понять, что это только что было.
* * *
Адмирал, командующий восьмой ударной группой Военно-Космического Флота Совета Корпораций, с мечтательной улыбкой смотрел в панорамный иллюминатор на раскинувшийся там голубой диск. Шесть дредноутов, сорок линейных крейсеров, корабли десанта и снабжения - все они сейчас находились на орбите новой планеты. Совет явно решил перестраховаться, послав избыточные силы. Их можно было понять. Одиннадцатая обнаруженная планета идентичная Земле. Одиннадцатая! А это девственная ресурсная база для корпоративной промышленности, это благодатная территория для колонизации миллиардами колонистов из перенаселенных и загрязненных миров, и, наконец, это кругленькая сумма на личный банковский счет. С момента практического освоения постулатов теории гиперпространства, человечество шагало по галактике семимильными шагами, вбирая в себя миры земного типа. Загадку, которую еще предстояло разгадать. Хотя, кому какое дело, откуда во вселенной появились похожие как две капли воды планеты. Главное, что их можно использовать. Экспансия и конкиста - вот лозунг пост-космической эры. А эта планета была удачей, выпадающей не каждое поколение. Подъем в экономике, новый виток колонизации - великолепные перспективы.
Размышления адмирала прервал вызов, явившегося на доклад, полковника космопехоты, руководившего зачисткой планеты. По предварительным данным разведки, планета оказалась заселена какими-то антропоморфными дикарями. Кем бы они ни были, но Совету Корпораций лишнее население не нужно - своего хватает с избытком. Лучше разобраться с ними по-тихому, не раздувая шумихи в прессе. Всегда найдутся оппозиционеры, которые, в силу своего асоциального нигилизма и природной тупости, поднимут крик, защищая права аборигенов. Своими недалекими умишками эти крикуны не понимают, что нет никакого смысла возиться с дикарями. Бесполезно и, главное, накладно. Были бы они еще технологически развитыми - другое дело. Новые технологии землянам не помешают. А с этими - работы по зачистке всего на пару недель. Среди офицеров флота уже целая очередь образовалась, все хотят поучаствовать в сафари. Крупные поселения дикарей уже подверглись бомбардировке, осталось отстрелять только тех, кто разбежался по окрестностям.
Полковник, отдавая честь, вытянулся перед командующим.
- Удалось захватить живого дикаря? - поторопил вопросом затянувшего паузу пехотного офицера, адмирал.
- Так точно. Даже смогли успешно допросить. Хоть и с трудом, но понять их можно. Аборигенами оказались потомки земных колонистов. Из тех, что использовали межзвездные корабли-ковчеги, стартовав в допрыжковую эпоху. Какие-то сектанты-ретрограды, искусственно тормозящие экономический и технологический прогресс. Дикари деградировали до такой степени, что даже утратили товарно-денежные отношения. Полная отсталость и примитивизм.
- Как прошла зачистка? Надеюсь, оставили нашим офицерам сотню-другую аборигенов для охоты? Космофлоту тут работы не нашлось и экипажи начинают плесневеть от скуки.
- Кхе-кхе, дело в том... - замялся офицер, закашлявшись. - Я бы не советовал, мой адмирал.
- В чем дело? - приподнял вопросительно бровь командующий, с недоумением глядя на подчиненного.
- Даже не знаю, как вам это сказать... - нерешительно начал полковник. - У нас потери. Один из наших отрядов полностью уничтожен, сожжен штурмовой шаттл.
- Как так? Там же дикари? Поему раньше не доложили? И что твои люди на поверхности делали? Или пострадала та группа, что языка брала? Ведь приказ был с воздуха все зачистить, - командующий вскочил со своего кресла от переполнявших его эмоций. Хоть потеря одного взвода - ничто, по сравнению с силами, расположившимися на орбите, но это очень тревожный, опасный прецедент. Особенно сожженный шаттл. К тому же, произошедшее не удастся скрыть. Оно войдет в отчет, и, следовательно, попадет на стол армейского руководства и шишкам в Совете.
- Парни решили с местными девками позабавиться. Кто же знал, что это опасно? В броне ведь все. Мы ведем расследование инцидента. Не стал Вас беспокоить до его завершения, мой...
- Разобраться и доложить без промедления! - резким тоном приказал адмирал, прерывая подчиненного и, дождавшись, пока полковник покинет приемную, снова погрузился в раздумья.
Если это окажется не единичным случаем, то внимания прессы не избежать. А это значит, что кампанию блицкрига ждут большие проблемы. И главное - плакали премиальные денежки.
- Проклятые дикари! - в бессильной злобе прошипел командующий восьмой ударной группой Военно-Космического Флота Совета Корпораций, глядя на такую близкую, но, кажется, начавшую стремительно отдаляться планету.