Он был скульптором, великим, возможно, лучшим в истории, но, несмотря на это, он был несчастлив. Он любил, безнадёжно и безответно.
Он любил её, а она была его женой. Но она всегда была холодна. Даже когда на брачном ложе он ощущал тепло её тела, она всё равно оставалась холодна как лёд и даже более.
Он любил её и ненавидел, свою любовь, своё проклятье. Он ласкал её, говорил нежные слова, делал дорогие подарки, приглашал музыкантов, клоунов и магов, что бы развлечь её. Он творил ради неё. Ради неё он превратил свой дом в дворец, сделал лучшие свои работы. Люди восхищались его всё возраставшим искусством, многие девушки, женщины и знатные дамы мечтали о его любви, но Она оставалась также холодна и равнодушна, как и камень, из которого он ваял свои скульптуры, и столь же совершенна и прекрасна, как его творения. Она делала всё, что он хотел, но всегда была холодна.
У неё были длинные светлые волосы, белая, как снег кожа, высокая красивая грудь и строгие идеальные черты лица, а взгляд небесно синих глаз из-под густых ресниц обжигал как сильный мороз. Как только он увидел её на невольничьем рынке шесть лет назад, он сразу понял, что это - любовь всей его жизни. Он потратил половину своего состояния, что бы выкупить её и сделать своей женой. Она почти не изменилась с тех пор, эта северянка, разве что стала ещё краше и холоднее. А вот его время не пощадило. Он весь осунулся, некогда прекрасные чёрные кудри торчали неровными патлами в разные стороны, а друзья всё чаще стали замечать лихорадочный блеск в его карих глазах.
В попытке добиться её любви, он решил разузнать о её родине и обычаях. Но о северных варварах было известно очень мало. Обычно они появлялись в Инджеде либо как налётчики, либо как рабы. Это был суровый и воинственный народ, к тому же гордый и надменный. Они ценились как хорошие рабы: мужчины сильны и выносливы, а женщины прекрасны. При этом, северяне были послушны, никогда не бежали и не устраивали бунты.
- Поговаривают, - сказал ему как то один из его друзей, исследователь варварских народов, - что, попадая в рабство, они будто умирают, оставляя лишь послушное тело.
- Нет, нет! - завопил вдруг скульптор, - это не правда, она не мертва! Вон, вон из моего дома!
С тех пор он почти перестал общаться с внешним миром, если это не касалось работы или заказа новых подарков для Неё.
В его доме было множество слуг, они выполняли свою работу тихо и незаметно, стараясь не попадаться никому на глаза. Поэтому немногим его гостям иногда казалось, что в доме прислуживают невидимые призраки, другие шли дальше, утверждая, что он изобрёл хитроумные устройства, чтоб и вовсе обходиться без слуг.
Иногда он напивался, и требовал от Неё признания в любви, и Она всегда исполняла его просьбы, но от Её слов веяло таким холодом, что он мгновенно трезвел и часами ползал перед ней на коленях, ругая себя и моля о прощении. И Она прощала его так же холодно и равнодушно, как и всегда. Она никогда не плакала и не смеялась, на лице всегда была холодная улыбка.
У них не было детей, и он молил богов, чтобы они ему их послали. Он надеялся, что когда у них будет ребёнок, она хоть немного оттает. Но пока все его усилия были тщетны.
Он шёл по своему дому-дворцу между прекрасными колоннами, мимо скульптур, которые казались живыми, и не замечал их. Он шёл в спальню и, как обычно, предавался мрачным размышлениям. От этой привычки его лицо за шесть лет покрылось ранними морщинами. После минутного колебания, он сел за столик и снова задумался. Когда он вновь пришёл в себя, на столе, прежде пустом, уже стоял бокал вина. Он пригубил его, вино было отличное, из его подвалов, но сильно разбавленное. "Мои слуги знают, что мне нужно, лучше, чем я", - подумал он. Затем, не спеша, поднялся и, медленно, словно пытаясь отсрочить неизбежное, поплёлся в спальню. Она уже лежала в постели, такая же холодная как раньше. " Как труп", - подумалось ему, но он тут же отбросил эту мысль и помянул своего бывшего друга недобрым словом. Затем он залез в постель и исполнил супружеский долг. Как всегда, он после этого долго не мог заснуть, на душе остался неприятный осадок, словно он сделал что-то подлое и грязное. Жена его спокойно дышала, сон не смягчил её строгие черты лица. Он любовался ею, и думал о том, как Она прекрасна. По его лицу потекли слезинки и капали ей на лицо, но Она даже не вздрогнула. " Так было уже много раз". - подумал он и отвернулся, вытирая рукой слёзы.
Он брёл по яркому золотистому песку. Насколько хватало взгляда, везде был песок, а за горизонтом он плавно переходил в медово-жёлтое небо. В небе ярко горела слепяще-белая звезда, но глаза при взгляде на неё почему-то не болели и не слезились, хотя она была намного ярче солнца. Он шёл к звезде. Он торопился, сзади что-то приближалось. Он не знал куда, зачем и от чего бежит, но чувствовал, что надо идти туда. Именно туда. Он очень долго шёл, загребая ногами песок, не чувствуя ни жажды, ни голода, ни усталости, и, вдруг, почувствовал, что оно уже совсем близко. Оно всё ближе, и он не мог найти в себе силы обернуться. Сейчас его настигнет...
Он вскрикнул и проснулся. " Сон, всего лишь сон. Какая, к чёрту, пустыня, звезда, как всё это нелепо, - подумал скульптор, - всего лишь глупый сон".
В эту ночь он больше не спал. Лежал, ворочался с бока на бок и пытался заснуть. Но сон не приходил, и он встал с первыми лучами солнца, злой и усталый. Он пошёл в одну из зал, где обычно принимал пищу и позавтракал. После этого он хлопнул в ладоши, чтобы слуги убрали со стола, и пошёл в мастерскую. Он работал как сумасшедший весь день. Он гранил, обрабатывал неподатливый камень, правил, доделывал, исправляя что-то, хотя на взгляд постороннего человека, скульптура была идеальной.
Когда он закончил работу, было уже темно. Он смотрел на скульптуру, которой посвятил всю последнюю неделю. Он отдал этой работе всего себя, без остатка, и теперь смотрел на неё. По щекам его потекли слёзы. Он обнял скульптуру и разрыдался. Она была, как и в жизни, прекрасна. Черты лица её были идеальны, и, казалось, она сейчас оживёт и начнёт смеяться. Сделанная из холодного камня, она казалась живее и теплее, чем та, которую он любил.
В таком положении его и обнаружил слуга. Он подождал, пока рыдания хозяина прекратятся, и осторожно кашлянул. Он служил в этом доме уже давно, и привык к странностям хозяина, но какое-то странное волнующее чувство при виде работ Скульптора не покидало его, а при виде этого изваяния, слёзы навернулись ему на глаза.
Скульптор ещё некоторое время сидел, уткнувшись лицом в плечо скульптуры, затем встал, протёр глаза и начал устало осматриваться вокруг, пока взгляд его не остановился на слуге. Слуга тихим голосом сообщил ему:
- Прибыли посланцы Короля.
- От самого Короля, - удивился Скульптор и встряхнул головой, словно не веря своим ушам, - это точно?
- Да, хозяин. Они хотят заказать статую Короля.
- Хорошо, хорошо. Мда, сам Король..., - он нервно подёргал себя за волосы, - хорошо, передай им, что бы отдохнули, выспались, я приму их завтра. Определи им лучшие комнаты. Да, подай им с ужином бутылку чёрного виноградного из моего погреба.
Этой ночью он снова пытался заставить её любить его. Но тщетно. Она молча принимала его ласки, делала всё, что он хотел, но была всё также холодна. Вконец обессилев, он откинул голову на подушку и тут же провалился в сон.
Он снова стоял посреди золотистой пустыни. Белая звезда горела также ярко, и слепила его глаза. Но теперь то он знал, что спит. Гнетущее чувство опасности не покидало его, но Скульптор решил не поддаваться ему и остаться на месте.
- Бред какой-то: бежать куда-то, прятаться - бред, - думал он, - что за глупости, это всего лишь сон! Мой сон!
Но чувство опасности только усиливалось. Он часто задышал, и тут мир словно взорвался звуками. Шелестел на ветру песок, билось в груди сердце и воздух, с шипением, входил и выходил из ноздрей. Он только теперь понял, чего ему всё это время не хватало - до этого он не слышал ни звука. Это настолько его поразило, что он даже на время забыл, что спит, и не услышал странного гула за спиной. Но гул всё усиливался и постепенно заполнил всё вокруг, поглотив все остальные звуки. Скульптор пришёл в себя и вздрогнул. Гул всё усиливался, и холодный ветер пронизывал его до костей. Он резко оглянулся и тут же упал ничком, закрыв руками голову. То, что он увидел, заставило его забыть, что всё это глупый сон. Сзади, закрывая небосвод, на него неслась огромная туча золотистого песка. Только он успел упасть, как туча настигла его. Песок и холодный ветер словно рвали кожу на куски. Он всё глубже вжимался в песок, который оказался леденяще холодным. У него хватило времени удивиться, как он раньше этого не замечал. Затем боль стала невыносимой, он закричал и проснулся....
Он присел на кровати, ощупал лицо, руки, шею, попытался дотянуться до спины, но нигде не обнаружил ни царапины. Сердце бешено колотилось, и успокоился он далеко не сразу.
- Сон, сон, сон - это всё дурацкий, глупый кошмар, наверное, переработал вчера, а тут ещё посланец Короля, - думал он, и сам не верил себе.
В ушах до сих пор слышался страшный гул надвигающейся бури, и он ёжился от холода, которого никогда не чувствовал. В этой части материка всегда было очень тепло, и люди страдали только от жары. Наконец, ему удалось успокоиться, и он уснул, и на этот раз проспал до утра без всяких сновидений.
Утро, новое утро. Свет проник в комнату через окно и, отражаясь от зеркал, стен и даже мебели, настигал его везде, куда бы он не повернулся. Наконец, он открыл глаза. Её уже не было. Наверное, она пошла мыться перед завтраком. И он представил её в терме, в бассейне с водой... такой горячей водой.... Но даже эта вода не в силах растопить её сердце. И тут он вспомнил свой сон, и его передёрнуло. Всего лишь сон, - буркнул он, слезая с кровати, - всего лишь сон.
Пришёл слуга. Он появился, как всегда, незаметно, словно только что возник из воздуха. Он принёс кувшины с водой для умывания и полотенце.
- Гости отдыхают, как вы и хотели, - едва слышно произнёс он.
- Да, да..., они, наверное, скоро проснутся, - ответил Скульптор, - прикажи подать завтрак в малую залу. Да, да, именно туда....
- Уже сделано, - ответил слуга.
- Да, да, - несколько рассеяно ответил Скульптор и приступил к умыванию.
Хотя на улице неистовствовал палящий полдень, в малой зале царил прохладный полумрак. Перед Скульптором стояли гости, посланцы Короля - высокие, стройные, с прямыми чертами лица и каштановыми волосами. Весь их облик, их странные наряды, спокойные лица - казалось, дышали благородством. Движения их были изящны, а голоса спокойные и уверенные. На лицах словно застыла маска, и это было непривычно для Скульптора, привыкшего к живым лицам, отрывистым движениям и пламенной речи соотечественников.
- Приветствую посланцев Короля, - произнёс Скульптор, преодолевая неловкость, и с достоинством поклонился, - простите, не знаю ваших имён.
- Приветствую вас, мастер, - торжественно произнёс тот из них, что казался старше и тоже поклонился, - что же до наших имён, то они не имеют значения, но, если вы настаиваете, можете называть меня сир Контарре, а моего почтенного спутника - сир Аденаль, - и он ещё раз поклонился.
- О, мастер, значит, вы и есть тот самый Скульптор? - спросил тот, что был моложе, - простите мне моё любопытство, но я нигде не слышал вашего имени, хотя и наслышан о ваших работах.
" Слышал о моих работах? Но как, Король... это же так далеко!" подумал Скульптор и сказал:
- Вы можете называть меня Скульптор, почтенные. Это много точнее, чем моё имя, отражает мою сущность. Однако я совсем забыл спросить, как вы провели вечер, всё ли было хорошо, не нуждались ли вы в чём-либо? Прошу извинить меня, вчера я не смог вас принять, работа..., да и вам с дальней дороги нужен был отдых.
- Благодарю, почтенный Скульптор, не стоит извинений, мы прекрасно провели вечер и хорошо отдохнули, а такого вина я не пробовал даже на пиру Короля! Ваш слуга показал нам ваши работы - это настоящие шедевры!
- Мне очень приятно слышать такие слова, - сказал Скульптор, немного смутившись, - однако ваши слова насчёт вина есть явное преувеличение! Но мы заговорились, не гоже хозяину морить гостей голодом, прошу разделить со мной скромный обед.
- О, если обед такой же "скромный", как вчера был ужин, то нас ждёт настоящий пир, - промолвил сир Аденаль.
С формальностями было покончено, и они приступили к еде. Скульптору казалось, что его гости даже едят с достоинством и благородством. Наконец, с едой было покончено, и он велел подать бутылку "Красной лозы" из своих запасов.
- Что ж, теперь настало время для разговоров, - сказал Скульптор, - что желает Король.
- Король желает, что бы вы сделали две Скульптуры, из камня и из дерева. Его Величество желает запечатлеть своё величие в веках. Для этой работы мы привезли красное дерево и портреты Его Величества, самые лучшие из всех.
- Из дерева? - спросил Скульптор удивлённо. Дерево было большой редкостью. В Юности Скульптору приходилось работать с этим необыкновенным материалом. По опыту он знал, что дерево, в отличии от камня, не прощает ошибок. Он работал с ним очень осторожно, сохраняя даже стружки и опилки.
- Да, - ответил ему сир Контарре, - и вы можете не экономить на материале.
- Отлично, разрешите взглянуть на портреты.
- Да, разумеется, Выск, принеси портреты, - сказал сир Аденаль.
Богато одетый слуга с неподвижно-гордым лицом занёс в залу связку холстов. Он, не спеша, с достоинством, поставил их и по одному освобождал от закрывавшей холсты ткани.
Работы, бывшие здесь, по праву звались лучшими. Они были очень разными, эти портреты одного человека, но все их объединяло одно: они были очень сильно и искусно написаны. На одних портретах изображался только бюст Короля, на других он был изображён целиком, нередко на коне или на фоне сражения. Одни работы изображали Короля таким, каким он, вероятно, был в жизни: высоким, сильным, красивым, волевым человеком, очень самоуверенным, болезненно гордым и честолюбивым. Другие изображали лишь исходящее от него ощущение силы и величия, третьи изображали его мудрым и справедливым. Портреты не могли показать все физические особенности Короля, его рост, пропорции тела, но Скульптору это и не было нужно. Ему нужна была идея для работы, от которой он мог бы оттолкнуться и чем бы наполнил её. Портреты показали то, чем был король, и каким он хотел себя видеть, и для Скульптора этого было достаточно. Скульптор решил, что первой будет скульптура из камня. Он уже начал представлять себе, как, в общих чертах, будет выглядеть статуя, какую глыбу он возьмёт, как будет раскрывать заложенные в камне черты Короля...
- Прошу меня извинить, - прервал его размышления сир Контарре, - но нам необходимо знать, возьмётесь ли вы за эту работу, и сколько времени вам понадобится.
- Десять дней, - сказал Скульптор, подумав, - да, десять дней, пожалуй, хватит.
- Десять дней! Нно, это не возможно! - маска невозмутимости на миг слетела с лица сира Аденаля. Впрочем, он тут же взял себя в руки, - хотя, вам виднее, мастер.
- Вы можете остаться у меня, почтенные, пока я буду ваять. Если вам что-нибудь понадобится, крикните, и всё исполнят.
- Мы с радостью воспользуемся вашим гостеприимством, - ответил Контарре.
- Прошу извинить моё любопытство, но, осматривая ваши работы, я имел честь увидеть самую совершенную из них, - сказал сир Аденаль, - это была скульптура женщины. Такой красоты я ещё не видел, она достойна зваться Королевой, или, даже, Богиней! Кто это?
В эти десять дней, Скульптору было не до сна. Он работал как проклятый. Весь оставшийся день он искал подходящий монолит. Затем, когда он, наконец, нашёл то, что ему было нужно, Скульптор приказал расставить портреты Короля по всей мастерской и приступил к работе. Скульптор прерывал свой труд только два - три раза в день, для приёма пищи и не спал вовсе. Он вытёсывал, выбивал, полировал, гранил, придавал камню те черты, что были заложены у него в глубине. Через три дня каменная скульптура была готова. Скульптор лично накрыл её полотном и приступил к работе с деревом. Посланцы Короля привезли много материала, и такого дерева Скульптор ещё не видел, оно было прекрасно! Он работал с ним очень аккуратно, бережно воплощая в нём свои идеи. Работа была сложной, один раз он допустил ошибку, и пришлось начинать всё заново, благо древесины было достаточно. Наконец, к утру, последнего, десятого дня, работа была завершена.
За эти десять дней Скульптор ещё сильнее осунулся. Под глазами заметны были синяки, а морщины, казалось, стали глубже. Но работа на время отвлекла его от страданий, а на щеках появился румянец, какой бывает у увлеченных людей, занимающихся любимым делом.
Он наскоро позавтракал и велел позвать гостей.
Посланники Короля вошли в мастерскую. Их лица были торжественно спокойны, но взгляд был недоверчивым и слегка настороженным. Их взгляды обежали мастерскую, но статуи были прикрыты полотном.
- Если вы ещё не готовы, Скульптор, мы готовы подождать. - сказал сир Аденаль, - срок, который вы выбрали, просто нереален.!
- Отнюдь, почтенные, всё готово, - торжественно произнёс Скульптор, - всё готово, прошу!
И он отдернул полотно....
Невозмутимость мигом спала с лиц посланцев Короля. Они были поражены увиденным, и Скульптор остался доволен их реакцией.
И действительно, было чему удивляться. Перед ними стояли два изваяния Короля. Трудно описать их. На посланцев словно смотрели два КОРОЛЯ. Они были сильны, но мудры, могучи, но справедливы. Перед ними хотелось преклонить колени, (что и сделали посланцы Короля) а лица светились неземным светом. Любой Король отдал бы пол царства, а то и всё, что бы его запомнили таким. Посланцы Короля ещё долго стояли на коленях, не в силах пошевелиться.
Наконец, они встали с колен, и сир Аденаль рискнул нарушить тишину: это, это..., я преклоняю колени перед вашим искусством. Мастер, простите нам наше недоверие, но вы воистину совершили невозможное! Ваши скульптуры... они бесценны! Но мы постараемся достойно вознаградить вас за труды! Воистину, Король сделал мудрый выбор, обратившись к вам!
Скульптор явно остался доволен реакцией посланцев, и пригласил гостей разделить с ним трапезу.
К вечеру посланцы Короля отбыли, оставив воистину королевское вознаграждение, и Скульптор снова остался один на один со своей бедой. Он едва успел дойти до кровати и провалился в сон....
Он уже не удивился, оказавшись посреди до боли знакомой пустыни. Холодный ветер, казалось, дул со всех сторон, песок упрямо лез в глаза, нос, уши, под одежду. Холод пробирал его до костей и слышался знакомый уже гул.
- Это ведь сон, - подумал Скульптор, - со мной ничего не случится: я снова проснусь в своей кровати совершенно невредимым.
Гул приближался, и чувство тревоги нарастало, но Скульптор решил посмотреть в лицо опасности. То, что он увидел, могло ужаснуть кого угодно. Там, откуда слышался гул, песчаные барханы окончательно слились с небом, и вся эта масса песка и ветра с шумом неслась на него, грозя раздавить, расплющить, смести одинокую фигуру, которой хватило смелости или глупости противостоять стихии.
Мгновение спустя, буря настигла его. Его оглушило, ослепило, скомкало, смяло, сбило с ног и понесло по песку. Боли он уже не чувствовал, только ощущал, как срывает кожу с лица, рук и ног. Он задыхался, его тело ломало и везло по песку, а он всё не просыпался....
Буря утихла через час, оставив на песке окровавленное изломанное тело, бессмысленно дёргавшее конечностями. На месте ушей висели кровавые ошмётки, а глазницы заполнил золотистый песок. Уже ничего не напоминало о буйстве стихии, кроме удалявшегося гула и тела на золотистом песке. Всё так же светила звезда на медовом небе.
Скульптор не чувствовал тела, он вообще уже ничего не ощущал, кроме пустоты, в которой беспорядочно носились мысли. Потом звенящую тишину ворвался какой то новый звук. Сперва он был едва слышен. Но постепенно становился громче. Наконец, Скульптор смог разобрать этот звук. Это был звонкий мелодичный смех, словно перезвон колокольчиков....
Смех всё ещё звучал в ушах, а Скульптор уже сидел в кровати и ощупывал лицо, шею, ноги, руки. Было ещё темно, поэтому он испугался, поначалу, что боги отняли у него зрение. Страшная картина вновь встала перед его глазами, и он в ужасе замотал головой, приговаривая "сон, сон, сон".... Она проснулась и посмотрела на него. От холодного взгляда синих глаз ужас отступил, но на смену ему пришли тоска и боль....
Он лежал в бане. Тёплая вода омывала его тело, отгоняя прочь ночной кошмар. Усталость и вино сделали своё дело, и он задремал. Ему виделось, что Она всё же смогла полюбить его, они стояли посреди золотистой пустыни и целовались. Вокруг ярилась буря, но они не замечали этого. Потом их подхватило ветром и унесло.... Ещё он был во дворце Короля, и тот жаловался Скульптору, что статуи, изготовленные по его заказу, достойны правления больше чем он сам. Затем Король повёл их в поля, где дерево и доски росли прямо из земли, а странно одетые люди с гордыми лицами срезали их огромными ножницами и уносили куда то ....
Его дрёму прервал слуга. Оказалось, что он уже около часа пытался разбудить Скульптора. Скульптор вылез из бани и посмотрел на себя в зеркало. За последние дни он стал похож на тень. Очень хотелось спать, но Скульптор боялся вернуться в кошмар. Он пошёл в малую залу и велел подать вина.
Когда вино появилось на столе, Скульптор не заметил. Оно было ароматным и не очень крепким. Он вспомнил, что когда-то купил это вино для неё, и ему стало грустно. Он допил бутылку, уже не чувствовал ни вкуса, ни аромата.
После обеда он решил сходить к одному своему старому приятелю, который торговал редкими сувенирами из далёких стран, чтобы купить Ей подарок.
Он оделся в парадную тогу. Улица встретила его жарким полднем. Янтарно- жёлтое солнце ярко освещало пыльные улицы. Зелёные насаждения кого, дома, лошади, мулы люди и даже земля изнывали от зноя и духоты. Он шёл, раздирая полдень. Его друг жил довольно далеко. Пот лил с лица рекой, а прохожие оглядывались, вероятно, замечая его измождённое лицо. Скульптор пожалел, что не поехал в паланкине. Но вот, он уже увидел знакомую улочку.
Скульптор стоял перед изящными воротами, которые были распахнуты настежь. Справа, в будке, сидел внушительного вида пёс. Он вылез из своего убежища, лениво обнюхал Скульптора и, узнав, довольный, вернулся в будку. Скульптор поднялся по раскалённым мраморным ступеням и постучался в резную деревянную дверь. На стук открыл слуга в цветастой тоге. Он жестами показал Скульптору следовать за собой и молча пошёл вглубь дома.
Внутри было тепло, пахло дорогими благовониями. В полупустых комнатах царил таинственный полумрак. Скульптор далеко не первый раз был в этом доме, но он не смог бы понять, куда они идут, или, хотя бы, как вернуться назад, и поэтому лишь покорно следовал за слугой. После длительных блужданий по комнатам, они, наконец, вышли к апартаментам хозяина дома. Надо сказать, он очень любил всё таинственное, и Скульптор подозревал, что его приятель специально заставляет слуг вести гостей кругами по одинаковым комнатам, чтобы создавалось ощущение, что дом изнутри больше, чем снаружи.
А слуга, тем временем, ушёл, оставив Скульптора со свечой в руках перед небольшой деревянной дверью безо всяких украшений. Скульптор постучал, дверь глухо отозвалась, и послышались неторопливые шаги. За дверью что-то защёлкало, заскрипело, и она отворилась.
Перед Скульптором стоял молодой, с виду, человек, скромно одетый. Свеча не давала достаточно света, чтобы разглядеть его лицо. В хороших домах так не одевались даже слуги, но Скульптор без труда узнал своего приятеля.
Хозяин дома кивнул головой вместо приветствия и пошёл вглубь комнаты. Скульптор уже привык к его манерам и последовал за ним. Они остановились у небольшого письменного стола. Хозяин дома, не говоря ни слова, подошёл к настенному стеллажу и что-то там искал. Скульптор остался у стола и ждал. Этот ритуал продолжался из раза в раз, между хозяином и гостем, торговцем и клиентом. Скульптор знал, что не надо ничего спрашивать, говорить, советовать, а его приятель всегда знал, что нужно клиенту. Вскоре поиски завершились, и этот странный человек вернулся с небольшим предметом в руках. Скульптор очень осторожно взял его. Это оказалась небольшая шкатулка. Скульптор бережно открыл её. Внутри лежал небольшой синий шар с жёлтыми, коричневыми и зелёными пятнами. Он пригляделся, и, с удивлением, обнаружил, что эти пятна на синем фоне - осколки земли, разбросанные в бескрайнем море. Всмотревшись внимательнее, он увидел горы, реки, озёра, леса и города, краем взгляда заметил птицу, летевшую куда-то вдаль. Скульптор вглядывался всё внимательней, и замечал всё новые детали. Он не мог оторвать от шара взгляд, а чувство свободы, парения и всемогущества охватило его. Он потерялся в этом огромном мире....
Он очнулся. Было душно и, судя по ощущениям, его куда-то несли. Голова кружилась - то ли от недосыпания, то ли от пережитого. Он сел и огляделся. Он ехал в паланкине, который, скорее всего, вызвал хозяин. Шара в руках не оказалось, а шкатулка лежала рядом, она была заперта. Скульптор нащупал в кошеле ключ, но открывать шкатулку не решился. В душе у него зародилась надежда, что уж этот подарок разобьёт ледяную стену между ними. Но где надежда, там и сомнение, а где сомнение - там тревога. Добавьте к этому восторг - странное чувство, оставшееся после демонстрации чуда, усталость последних дней - и вы поймёте, почему Скульптор вновь заснул....
... Снова жёлтый песок, адский холод и жуткий ветер. Он был в той же тунике и сандалиях, в которых впервые попал сюда. Он запрыгал, пытаясь согреться, и вдруг, на пределе слышимости появился гул. Сердце на миг остановилось и понеслось вскачь, мысли запутались, в горле застыл ком и дикий, животный ужас погнал его прочь от этого звука. На какой то миг он вспомнил, что это сон, и что с ним ничего не может произойти, но это не помогло, и Скульптор продолжал бежать, загребая ногами песок, падая и спотыкаясь. Вскоре стало ясно, что ему не убежать. Гул всё нарастал, и Скульптор спиной ощутил первые хищные порывы ветра....
Но тут его внимание привлёк другой, тоже знакомый звук. Поначалу он не мог разобрать, что это, но звук становился всё громче. Звонкий, мелодичный смех, прямо у него за спиной! Скульптор резко обернулся и увидел её.
Это была девушка, молодая и довольно красивая. Её длинные каштановые волосы свободно падали на плечи. На голове был венок из каких-то незнакомых цветов. Её зелёные глаза весело сверкали, и она смеялась. Казалось, её не заботит ни холод, ни надвигавшаяся буря. Скульптор не мог потом вспомнить, во что она была одета, и была ли одета вообще.
- Ты так и будешь здесь стоять, - вдруг сказала она, голос у неё был звонким и нежным, - что, язык проглотил, - и она снова засмеялась.
Скульптор сглотнул, он не мог сказать ни слова, словно разучился говорить.
Улыбка на миг покинула лицо девушки, она забавно нахмурилась и обернулась. Затем протянула руку и сказала:
- Ну ладно, молчун, пошли отсюда быстрее, если ты, конечно, не хочешь остаться, - и она хитро ему подмигнула.
- Нне... хочу, - наконец смог сказать он, и пустыня исчезла....
Эти звуки доходили до Скульптора, словно издалека. Он ещё несколько минут сидел, тупо уставившись в полог паланкина и, когда смысл сказанного дошёл до него, Скульптор резко сел, взял шкатулку и, борясь с головокружением, вылез из паланкина. Он не заметил, как прошёл до малой залы, и некоторое время стоял, оглядываясь, будто не узнавал собственный дом. В голове была каша, и Скульптор с трудом смог вспомнить кто он, откуда и что здесь делает. В руке оказался бокал вина - слуга как будто читал его мысли. Вкуса он не почувствовал, но в голове слегка прояснилось. На него навалилась усталость, но спать Скульптор не хотел, а точнее сказать, боялся.
Скульптор ещё немного посидел, затем встал, снова сел, погладил шкатулку и, наконец, решившись, резко поднялся и быстро вышел из залы.
У входа в её комнату он остановился, поправил на себе тогу, предпринял напрасную попытку причесать свои патлы и, постаравшись придать своему лицу торжественный вид, вошёл.
Она сидела напротив зеркала так неподвижно, что можно было принять её за одну из многочисленных скульптур в доме.
Скульптор окликнул её, Она повернулась. Он не выдержал её взгляд и опустил глаза.
- Я приготовил тебе сюрприз, - сказал он несколько сдавленным голосом.
- Я очень признательна, - ответила она ровным холодным голосом.
- Ты разве не хочешь посмотреть?
- Конечно, хочу, - сказала она, не меняя тона.
Скульптор протянул ей шкатулку и ключ.
- Открой, - попросил он.
Она взяла ключ, вставила в замочную скважину, повернула несколько раз. В шкатулке что-то щёлкнуло, и она открылась. Она взяла в руки шар и посмотрела на него, на лице её ничего не отразилось.
Скульптор почувствовал наступающее отчаяние.
- Очень красиво. Благодарю тебя, мой муж, - сказала она таким холодным голосом, что ему захотелось провалиться под землю.
Ещё одна надежда рухнула. Чудесный шар, по-видимому, не оказал на неё никакого влияния, словно не видела она эти моря, горы и страны, не почувствовала той же свободы и ощущения могущества, которые он испытал...
Он молнией вылетел из комнаты. Голова гудела, ноги были словно ватные, к животу подступал неприятный холодок. Он кое как доплёлся до залы с фонтанами и мешком опустился на лавку. Это повторялось не в первый раз.
- Вина, - крикнул он.
Мгновение спустя, на столике стояла бутылка крепкого вина из киркадона и бокал. Скульптор схватил бутылку, выпил её не открываясь, одним заходом и крикнул, чтобы принесли ещё....
Он лежал на траве в тени странной скульптуры из дерева, которую кто-то вкопал в землю. Он присмотрелся внимательнее и вспомнил, что видел подобные в том шаре. "Дерево" - осенила его внезапная догадка.
Он огляделся. Вокруг росли ещё деревья, десятки деревьев. Большие и малые. Прямые и искривлённые.
Скульптор посмотрел на небо. По нему двигались большие пушистые облака, редкие гости на родине Скульптора. Было тепло, но не жарко. Я сплю, всё это сон, - понял он, - но ни следа песка.
Смех, звонкий смех, как перезвон колокольчиков. Скульптор резко обернулся.
Она сидела на траве, смотрела на него и смеялась. Заметив его непонимающий взгляд, она прекратила смеяться и сказала:
- Привет, Скульптор.
- Мы знакомы, - спросил он.
- И это вся твоя вежливость, - ответила она и засмеялась.
Скульптор, вдруг, понял, что ему нравиться смотреть на неё, слушать её смех. Её смех - это.... Она как-то странно посмотрела на него, внимательно и с неуловимой грустью.
- Я тебе нравлюсь, - сказала она.
Скульптор попытался вспомнить свою жену, но, с ужасом, понял, что не может. Его любовь, его боль - словно отступила на время, спряталась под взглядом зелёных глаз.
- Что, опять язык проглотил, - прервала она его размышления.
- Ккак, как тебя зовут, - наконец, смог выговорить он. Собственный голос показался ему глухим и грубым.
- Хм, - она сморщила личико в забавную гримасу, - дай подумать. Ты никому не говоришь своего имени, да ты, наверное, уже и забыл его! Почему же я должна называть тебе своё, а!? Ну ладно, ты можешь звать меня... ммм, Имджи.
Сказав это, она встала. Теперь он заметил, что на ней была очень странная одежда. Рубаха без рукавов, штаны и ботинки из очень странного материала. На первый взгляд, одежда была варварской, но Скульптор видел много варваров, и смог понять, что это не так. Рубаху покрывала странный узор и причудливая надпись на незнакомом языке. Штаны были синими, или серыми, или светло-серыми... трудно сказать....
Не вежливо так пялиться на девушку, - сказала она со смехом, и он, в смущении, отвёл глаза.
Скульптор на миг задумался, посмотрел на свои руки, а когда поднял свой взор, вокруг были белые стены его дворца.
Скульптор не помнил, день сейчас или ночь, ужасно болела голова, а во рту был кислый привкус. При мысли о вине, его мутило.
- Сколько же я вчера выпил, - подумал он, и тут взгляд его остановился на куче бутылок, стоявших на столе. Его замутило, и он поспешно отвёл взгляд, а когда он вновь осмелился посмотреть в эту сторону, бутылок уже не было.
Скульптор решил подышать свежим воздухом. Он с трудом добрался до внутреннего дворика и плюхнулся на лавку. Во дворике стояли прекрасные изваяния, выполненные столь искусно, что казалось, он заполнен людьми. Вот девушка и юноша шепчутся у фонтана, вот женщина ласкает плачущего ребёнка, а вон тот почтенный господин приготовился войти в дом, и уже занёс ногу, но почему-то передумал.... Казалось, само время остановилось в этом месте. Солнце стояло высоко, и Скульптор, страдая от жары и похмелья, заставил себя встать с лавки и подойти к фонтану. Он ополоснул голову и стал жадно, прямо с ладоней, пить холодную воду. Несколько утолив жажду, он вновь огляделся. Взгляд немного плыл от жары и выпитого накануне, но всё же он заметил Её. Она сидела на лавке в другой стороне дворика (так, что он не мог видеть Её за скульптурами) и со стороны могло показаться, что она одна из этих статуй. Но Скульптор знал, что это не так. Она медленно повернулась и посмотрела на него, он не выдержал и резко отвернулся.
От неловкого движения взгляд поплыл окончательно, голова взорвалась жуткой болью. Ноги подкосились. Скульптор прикрыл глаза и сел на землю, не дожидаясь того, чтобы ноги отказались ему служить.
Боль медленно затихала, головокружение прошло, и Скульптор медленно, осторожно открыл глаза.
Первым, что он увидел, были деревья. Вторым - тоже. Он закрыл глаза, открыл вновь, но это не помогло. Вокруг были деревья, много деревьев! Он посмотрел наверх, но небо скрывалось за кронами лесных исполинов. Скульптор почувствовал наступающую панику. Он обернулся, но сзади тоже были деревья.
Он закричал, но звуки глохли в мрачном безмолвии этого места. Скульптор побежал, спотыкаясь о корни, натыкаясь на деревья поменьше и падая в какие-то ямы, но лес всё не кончался. Отчаяние захлестнуло его с головой. Впереди были деревья, и он не заметил за ними, когда относительно ровная земля перешла в обрыв. Ноги на пару секунд потеряли опору, а потом он с силой ударился о землю, не устоял и покатился вниз, отчаянно крича и сминая всё на своём пути....
Увидев потолок своей спальни, Скульптор с трудом сдержал крик радости. После жуткой зелёной бесконечности, собственный дом казался ему раем. Всё тело ныло и болело. Он осторожно ощупал голову и зашипел от боли, наткнувшись на большую ссадину на лбу. Он лежал на своей кровати, и над ним склонился слуга.
- Вы проснулись, хозяин, - спросил он.
- Да, что случилось, как я сюда попал, - вместо ответа спросил Скульптор.
- Вы были во внутреннем дворике, затем, верно от солнечного удара, стали кричать и бегать, пока не споткнулись и не ударились о статую. После этого, мы отнесли вас сюда. Не желаете ли воды?
- Да, пожалуй, - ответил Скульптор, - постой, - но слуга уже исчез, и вернулся лишь пару бесконечно долгих минут спустя с кувшином воды....
Пол диска спустя, Скульптор встал, и тут же пожалел об этом. В череп словно долбили молотом для отбивки камня, и Скульптор со стоном повалился обратно на кровать. Промучившись ещё диск, он, наконец, решился, и приказал принести настойку корня Курчи, выпил двойную дозу и провалился в чёрную бездну сна без сновидений....
Скульптор проснулся от звука текущей воды. Он открыл глаза и увидел ясное синее небо и облака, неторопливо плывущие куда-то вдаль, приобретая причудливые и замысловатые очертания. Воздух был свежим и пах как-то особенно, слегка тягуче, отчего по всему телу распространялась какая-то лёгкость, неуловимая радость.
Он сел и огляделся. Он сидел на небольшой поляне, а вокруг безмолвными стражами стояли деревья. Разбудивший его звук доносился сзади. Скульптор встал и обернулся. Его взору открылся холм, из склона которого, словно кровь из раны, текла вода.
Скульптор подошёл к ручью и ладонями начал пить воду. Она оказалась холодной, чуть сладковатой на вкус. За спиной раздался знакомый смех, чьи звонкие переливы удивительно сочетались с журчанием ручья.
- Я рад снова тебя слышать, - сказал Скульптор.
- А может, ты повернёшься, и ещё и увидишь меня, всё-таки невежливо разговаривать спиной к собеседнику, - ответила она и снова засмеялась.
Скульптор обернулся, и тут же почувствовал, что краснеет. На этот раз, она была без одежды. Он ощутил сильную тягу к этому молодому красивому телу, и она, словно почувствовав это, подошла к нему. Он крепко обнял её. И её тело, и её глаза были такими тёплыми....
Белый потолок. Постель. Жара. Где я. Где лес, где она, - подумал Скульптор. В голове у него была звенящая пустота, и мысли с трудом рождались в его сознании.
Постепенно он начал вспоминать, и когда дошёл до последних событий, чуть не закричал.
- Что я наделал, - говорил он, рыдая, - но ведь это был сон, сон, сон! Или не сон. Всё равно....
Через диск или два, он успокоился. Всё это время, его никто не беспокоил. Мысли постепенно приходили в порядок, но боль и жгучее чувство стыда не оставляли его.
Скульптор пришёл к ней, и долго, унижено просил прощения, пока совсем не охрип.
Страдания Скульптора усиливались тем более, что он не мог сказать ей, в чём виноват, а она прощала его, нимало этим не интересуясь.
Он вышел из её комнаты в смятении, и решил сделать ещё одну скульптуру, надеясь найти спасение в работе.
- Да, я сделаю самую совершенную из своих работ, и она заметит это, не сможет не заметить. И она простит меня и полюбит.... Да, обязательно полюбит, - носились беспорядочные мысли в его голове.
Он выбрал для работы чёрный синорельский мрамор, материал необычайно красивый, очень твёрдый и хрупкий. Он давно уже не работал с этим красивым, но коварным камнем. Скульптор дождался, когда слуги принесут монолит в мастерскую, и осторожно приступил к работе.
Он работал осторожно и медленно, даже аккуратнее, чем с деревом. Приходилось рассчитывать каждое движение и, через диск работы, он почувствовал, что руки его устали, а в глазах ощущалась резь.
Тогда он решил отдохнуть, ибо даже малейшая ошибка могла погубить скульптуру, а тонкая, но тяжёлая работа отнимала много сил.
Он присел прямо на землю, прикрыл глаза, вдохнул свежий лесной воздух и наслаждался странными стрекочущими звуками, которые доносились, казалось, со всех сторон. Мягкая трава, стрекот и лесная прохлада убаюкали его, и он задремал.
Он работал, ел, пил и спал прямо в мастерской. Во время отдыха он бродил по лесу с Имджи. Они болтали о пустяках, занимались любовью, слушали птиц. Имджи называла ему деревья и всякую живность, которую они встречами. Вечером они любовались звёздами....
Боль на время отступилась от Скульптора, о нет, он не забывал о Ней, но страдания и усталость словно отошли на второй план. Спрятались на время. Скульптор не помнил, сколько он работал над этим изваянием, но в один из вечеров он, наконец, закончил полировку скульптуры, отошёл назад и посмотрел на своё детище.
На лице его была дикая смесь ужаса, раскаяния и удивления. Перед ним была прекрасная статуя - каждая чёрточка лица, складка одежды - всё было сделано с необычайным тщанием. Но это была не Она, это была Имджи, девушка из его сна, в своих нелепых штанах и майке, со странным рисунком и надписью.
Скульптор встал на колени и заплакал. Всё то, что на эти дни отпустило его, обрушилось в этот миг, на этого человека, и смяло, раздавило, разодрало его душу, как та буря во сне - его тело.
Спокойствие. Пение птиц, стрекот кузнечиков и знакомый голос, как перезвон колокольчиков. Она что-то говорит. Надо слушать, или не надо? Трудно сосредоточиться.
Звуки прилетали словно издалека, с трудом пробиваясь через вязкие, тягучие мысли Скульптора.
- Бедненький, - наконец, смог понять он, - что же ты с собой сделал!
Скульптор, с трудом преодолевая апатию, приподнялся. Она плакала. Скульптор впервые видел, как Имджи плачет. До этого, ему и в голову не приходило, что такое может произойти. Апатия постепенно отпускала его, и он нашёл в себе силы подойти к ней и обнять её, утешая....
Наконец, она успокоилась и даже попыталась вернуть своему лицу прежнюю беззаботность и веселье. Некоторое время, они просто молчали, занятые каждый своими мыслями. Затем она неожиданно спросила: "Хочешь увидеть мою родину?".
- Да, - равнодушно ответил он.
- Тогда пойдём. Ну, пошли, только, не бойся ничего, ладно!
- Хорошо.
Как ни опустошён был Скульптор, увиденное им в следующий момент, поразило его до глубины души.
Несомненно, это был город, но, хотя Скульптор нигде, кроме Инджеда, не бывал, он показался ему странным, неестественным и пугающим.
Они стояли на земле, если можно назвать землёй странный материал из кусочков камней, непостижимым образом склеенных в единую серую массу. А дома.... Это были не дома-дворцы центральной части Инджеда, и даже не лачуги его окраин. Это были огромные каменные коробки, которые давили своей мощью, серые и неопрятные. Множество окон напоминало пчелиные соты, и если бы не люди, сновавшие туда-сюда, входящие в дома и покидающие их, то он бы решил, что город заселён гигантскими насекомыми.
Чуть дальше от тротуара, в том месте, где в Инджеде слуги несли паланкины, мулы тянули тележки и проезжали конники, в этом городе носились с огромной скоростью чудовища. Они время от времени останавливались, заглатывали людей или отрыгивали их, видимо пресытившись. Изредка попадались люди, оседлавшие странных приземистых зверей, с одним глазом, колёсами вместо ног и длинными тонкими рогами, за которые и держался всадник.
Имджи потянула его за руку в толпу. У Скульптора от шума, издаваемого чудовищами, гула людских разговоров, всей этой разномастной толпы и гадкого вонючего воздуха зарябило в глазах, и он покорно следовал за Имджи, которая уверенно вела его через этот хаос.