Шёл как-то вольнонаёмный батрак с поля в село, а путь его лежал через усадьбу Господина, что на той земле хозяином был. Бредёт он усталый, и, вдруг, как услышит женский визг! Глядь в ту сторону, а там девка бесстыжая бежит, в одном исподнем, а за ней мужик в расшитой нижней рубахе и без штанов. Признал батрак в девке той Марусю, дочь мельника Прокла, а в мужике самого Господина. Подивился батрак на этакий разврат и дальше пошёл, к жинке и дитям.
Идёт он по селу к хате своей, что на отшибе стоит, и тут видит избу Пафнутия, Господского холопа. Дивно разукрашена изба была, да и хозяин, что у крыльца на завалинке сидел, наряден был. Спросил тут батрак у холопа:
- Ты чего это Пафнутий, так нарядился, прямо как на женитьбу.
- Токмо и есть, женился я, Федотушка!
- А кого это ты осчастливил, друг мой сердешный?
- Да вот, с Марусей, дочкой Прокла обвенчался, хорошее приданное взял, а уж свадьбу сыграли - по всей деревне ставни тряслись!
- Не её ли я, Пафнутий, давеча в господской усадьбе видел, в одном исподнем?!
- На то Господня воля.
- Так что же это, Пафнутий, Господин за тебя с твоей жинкой супружеский долг в первую ночь справляет, а ты тут пнём на завалинке сидишь!?
- Се Господская милость и испытание, Федотушка, - отвечал ему холоп, - милость что на жинку мою глаз положил, одарил мой дом своим вниманием. Ну а что не со мной она в эту ночку - то испытание мне, дабы похоть свою усмирил я, а от греха уберёгся!
- Эх, ну, как знаешь, Пафнутий, - махнул рукой батрак и поплёлся домой.
Наступила осень - пора жатвы. Денно и ночно трудился батрак на своём поле, а после и на поле Господина. И вот, закончив жатву, возвращался батрак в свою хату. Усталый, но довольный справной работой шёл он по селу, и тут увидел как из амбара Пафнутия, Господского холопа, какие то мужики вытаскивают мешки. Сам Пафнутий стоял рядом склонив в смирении голову.
- Эй, Пафнутий, братец, да тебя никак грабят! - крикнул ему батрак, - подсобить тебе, али как?
- Привет Федотушка, - отвечал ему Господский холоп, - побереги силушку свою, це не грабители, а слуги Господские!
- А что же это слуги Господские у тебя мешки из амбара тащут, Пафнутий. Ты же и оброк давеча уже отдал, и барщину отработал?
- Что верно, то верно, Федотушка, да вишь какая оказия, в наших краях проездом власти из самых Столиц, и будут оне у Господина дома столоваться. Не гоже Господину голодом себя морить, гостей угощавши, вот и приказал он мне, в милости своей, покрыть их содержание из своих запасов.
- Дак что это ты, будешь гостей столичных своими запасами кормить? А как же ты сам, жинка твоя и мать старушка?
- То Господин посылает мне испытание на воздержание в еде, и тем спасает меня и семью мою от греха чревоугодия.
Эх, Пафнутий, ну как знаешь, - махнул рукой батрак и пошёл дальше в свою хату.
Испросил как то батрак у Господина положенную ему раз в год лицензию на охоту в господских лесах, собрал снасти охотничьи, взял старое ружьишко и пошёл по дичь. Настрелял батрак птицы разной, да подвернулся ему в лесу олень. Тушу батрак сдал Господину, дабы лицензию оправдать, а жир собрал в туесок. Так шёл он с птицами на поясе и туеском за пазухой домой, к жинке и детям. Проходил батрак лобовое место на селе, и вдруг видит - кого то там батогами бьют, да хорошо так, со знанием дела и всевозможным прилежанием. Но вот, отмучался бедолага, собрались экзекуторы, да пошли восвояси, а он так и остался на лавке, посреди лобного места, лежать. Подошёл батрак ближе, глядь - а это Пафнутий, холоп Господский.
- За что же это тебя так, Пафнутий, - спросил его батрак, натирая ему спину жиром из туеска, - аль провинился чем?
- Эх, Федотушка! Да вот, пропала у Господина безделушка ценная, - отвечал ему Господский холоп, - а кто-то из слуг возьми да ляпни - что это должно быть Пафнутий её стащил, кто же ещё!
- Не уж-то и вправду тебя, братец нужда заставила! Ты же в жисть чужого не брал?!
- Та нет, Федотушка, не брал я, да и близко меня там не было. Да и нашлась безделица в тот же день, закатилась куда-то в дальний угол окаянная.
- Так за что же тебя поколотили, тогда, братец, раз вещица нашлась!
- Се Федотушка, мысль здравая, но охульная! Це Господин всё правильно рассудил, дабы научить меня смирению, чтобы в гордыне своей волю и праведность слов господских сомнению не подвергал!
Тут батрак ничего ему не сказал, лишь молча подол рубахи своей на лоскуты порвал, перевязал холопа как мог, плюнул на земь и домой пошёл.
Как то, в зимнюю пору, взял батрак свой старенький топор, натянул тулуп и шапку, да пошёл с волокушей в лес, за хворостом. Работа у него диво гладко спорилась, и за ней совсем не заметил он, как смеркаться начало. Ну, что же делать: подвязал он хворост к волокуше, ещё охапку на спину себе взвалил, а топорик в руках оставил, чтобы, ежели что, от волков отбиваться. Так и побрёл он домой. Долго ли шёл он, коротко ли, да от волков Бог его миловал, только вот приплутал он маленько. Совсем уж опечалился батрак, думал, что до зорьки уж дороги то и не сыщет, а жинка с детьми все глаза выплачет. И, вдруг, видит он зарево за деревьями, будто кто костры на Купалу жжёт.
" Ну, диво, дрова так изводить по зиме" - подумал батрак, и на свет пошёл, чтоб дороги испросить и у огня погреться. Вышел он из-за деревьев и глядь - не костры то, а усадьба Господская полыхает, а вокруг мужички деревенские бегают, да токмо не тушат ничего, а знать себе пожитки барские таскают туда-сюда.
- Эй, Семён, - кликнул батрак мужичка, что кипу кружевных занавесок тащил, - что енто у вас тут деется, почто пожар никто не тушит?
- Да, Федотушка, тут враз разве скажешь, - дохнул тот вместе с перегаром, кинул тюк в сугроб и уселся сверху, - ну, слухай, братец, коли уж спросил. Ну, значить, того-этого, совсем барин наш с ума сбрендили! Сидим, мы, значить, с мужиками, у Прокла в горнице, горькую, значить, за здравие Господское потребляем. А тут оне, как припёрлись, сами на ногах не стоят. Ну мы ему, значить на лавке лучшее место, ажно в стакан налили, мол де, не побрезгуйте, а оне как выпили, как закусили, и давай бучу мутить! Говорят, де, завтра по зорьке крыши овинов с амбарами от снегу почистить надобно. А мы, ему, значить, какой де снег, да с утра пораньше, коли так хорошо сидим! А оне как то взбесились и давай орать, из-за стола стале и ну посуду кидать, да штоф то с бутылею и опрокинули! По орали ещё, да ушли восвояси. Ну, мы с мужиками покумекали, что снег это, конечно, хорошо, но зачем горькую то было разбивать, ажно последнюю бутыль!? Ну, сговорились, что низя такмо это спускать, а то, что это деться!? Ну, собрались, значить, пошли, усадьбу подпалили, а барина, значиться, на вилы, чтоб знал, как честной люд угнетать!
- Так по что же вы, мужики терпели, пока он жён и дочерей ваших портил, зерна драл в три шкуры, да облыжно плетьми сёк, а как снег сгребать погнал, да штоф опрокинул, бунтовать удумали!?
- Не надо Федотушка, це другое, - с угрозой ответил ему мужичёк, сгрёб тюк в охапку и, пошатываясь, поплёлся прочь.
Батрак покачал головой и пошёл к дому. Не успел он за околицу усадьбы Господской выйти, как видит Пафнутия, холопа Господского, что, натужась, тащил по снегу что-то тяжёлое.
- И ты туда-же, Пафнутий, - укорил его батрак.
- Слава богу, ты енто, Федотушка, - задыхаясь отвечал ему холоп, подмогни, а то мочи уж больше нет!
Тут заметил батрак, не тюк это, и не мешок, что Пафнутий волок, а тело Господское.
- Эх, делать неча, - ответил он, - подмогну я тебе, хоть и жил он собака - собакою, а похоронить надобно по-человечески!
Скинули они хворост с волокуши, затащили туда тушу барскую, да потащили вдвоём на кладбище. Там, в сторожке, сыскали они заступ с лопатою, да и рыли могилу в стылой земле до самой зари. Завалили они тело землёй, крестик из хвороста соорудили, шапки сняли, да постояли в молчании.
_ Ну что, Пафнутий, - нарушил тишину батрак, - нету больше твоего Господина, что теперь скажешь?
- Эх, Федотушка, ты вот седину нажил, а ума не прижил, - отвечал ему холоп, - енто ещё одно Господское испытание, ибо верить в то, что есть, стократ легче, чем в то, чего уже нет! А оне с небес смотреть будут, и каждому воздастся по деяниям его, ибо иначе никакого порядка в жизни не будет.
Батрак на это только головой покачал, сплюнул, и пошёл домой, к жинке и дитям.