Не знаю...Я бы назвал такого человека сентиментальным... Романтик ли или просто слаб, но выражение лица выдаёт.
Не знаю что с ним делает утро и кто ценит его пустоту в 3,5 шага от стены к окну, но наверняка что-то важное и не наигранное отрывается поутру от профиля подушки и вплетается в тапки у кровати.
Она пытается видеть в нём равнодушие. К ней. Изо всех сил. Что-то ей удаётся, но что с этим делать она не знает.
Она видит в нём себя и тогда ей не хочется выдыхать. Закрывать глаза и думать сердцем. Писать письма и складывать их в шухлядке. Она знает. Она ждёт утро.
Я заметил, что сердце просыпается гораздо позже чем тело, сразу после памяти. За что я его и ценю. Мне нужны эти два часа, чтобы нарисовать очередную маску на день.
Я как-то звонил ему целый день, а он лежал дома на диване, смотрел на нервные потуги телефона, и, не зная, что ответить, если вдруг его спросят..., не поднимал трубки. Потом я понял, что чуть не добил его. Его.
Не пытаться ускорить процесс, не провоцировать к необдуманным поступкам, купить себе Мураками и на полгода отдаться раздумьям. Пожалуй она одна не сказала про это...Как я смотрю на неё. Лишь: "Что?" С этим "что" было всё ясно. Что-что, а что-то я в этом понимаю. После "Сто лет одиночества", я смотрю на определённые вещи немного по-другому.
"Ведь смысл не в том чтоб остаться целым..." Я пытаюсь это понять. Заливаю в себя вёдра цинизма и легкомыслия, ругаюсь с таксистами и встречаюсь с чужими жёнами, зарываю, как могу глубже, свою память с зарубками, но всё также лежу целый день на диване, смотрю на нервные потуги телефона, и, не зная, что ответить, если вдруг спросят..., не поднимаю трубки. И выражение лица выдаёт.
Он как-то сказал, что научил свою девушку парализующему удару в шею и вскоре понял, что нужен ей совсем не он. Ей нужно было кого-то бить. Даже не всегда в шею. Даже не всегда физически.
Каждый раз, когда идёт мокрый снег, у него мокнут ноги.
Он бросает в рот шоколад, хотя целый день болит зуб.
В него входят разные люди, но кроме следов, внутри ничего не остаётся.
Я вынимаю по настроению, из стопки один за другим диски, и они оказываются одного цвета. Они всегда были такими или только сегодня...Какого цвета моё настроение...Я оборачиваюсь к зеркалу и не удивляюсь своему сходству с этой музыкой.
Она говорит, что больше не родит, удивляется моему вниманию и отводит взгляд. Охапки роз ей уже дарили, но любить вечно ей пока не доводилось. Я грею её холодные ладони и ищу сходство с её откровенностью. Странно, но наши с ней откровения отличаются. Не знаю чем, но слова здесь не при чём. У неё мокрые от луж ноги, но идти домой ей не хочется...Сходство в цветах - различия в оттенках.
Как-то это всё-таки называется...
И кажется не словам, а этому цвету я доверяю больше. Оттого, что куда не глянь, а вижу его везде, а значит не пытаюсь обмануть...Или уже не пытаюсь.
На днях он мне позвонил и говорил почти час, не переставая. Мне казалось, что час- это не время, чтоб понять важное, что спровоцированные галлюцинации лишь расщепляют цельность клеток. Клетки...
Пока я слушал, я нажал на play со своим цветом, лёг на диван и закрыл глаза. Она подошла к окну, упёрлась лбом к морозному стеклу и заплакала. Она плакала пока я его слушал. Я не собирался их останавливать. Они искали свой цвет и кажется были очень близки к себе.
Бог его знает, что я делаю в этой цепи склеивания оттенков, что знаю о слабости или сентиментальности, чьи ещё цвета находятся в этой беспорядочной стопке дисков и кто следующий, не зная что ответить, если вдруг его спросят..., не поднимет трубки. Не знаю. Но кажется выражение лица выдаёт.
Я положил трубку и подошёл к ней. Она уже не плакала, а лишь вытирала мокрые щёки. Я прижал её к себе и упёрся лбом в то место, где только что были её слёзы. Мне кажется, я что-то почувствовал. Или что-то увидел. Может её застывшее в дыхании отражение или растёкшиеся по стеклу оттенки, но когда я закрыл глаза, она исчезла. Совсем. Лишь цвет...