'Ночной экспресс'
Пластилин
«— А кем Вы работаете в милиции, участковым?
— Нет, экспертом-криминалистом.
— А-а, ночной экспресс...»
(Из диалога в купе поезда)
1. Обретение
«Плохо ли, хорошо ли, но лодка прокладывала себе путь через все препятствия.»
(Антонио Арлетти «Трампеадор»)
Васька проследовал за низвергавшей гром и молнии сотрудницей бедового офиса и так и застыл в дверном проёме.
— Вот! Вы только посмотрите на всё это! — разгневанная дама энергичным жестом указывала на причины своего недовольства.
— Ух!
Действительно, такое не каждый день увидишь. Как и в других кабинетах конторы, пострадавших от ночных «посетителей» здесь дверцы шкафов тоже были распахнуты, металлический шкаф с раскуроченной дверцей тоже валялся на боку, всё было разбросано. Однако к общему разгрому добавлялся ещё и «подарочек от этих тварей» — лужица и кучка в углу и... На одном из столов, аккурат в самом его геометрическом центре, гордо красовался «комплект» мужских гениталий телесного цвета, воплощённых неизвестным автором в пластилине. В «бодром» так сказать, состоянии исходной модели.
Лейтенант вздохнул, перенёс чемодан, взялся за осмотр помещения — уже шестого по длинному коридору строения барачного как типа, так, похоже, и возраста. Сначала сориентировался, затем фотосъёмка с последующим поиском и изъятием в соответствии со следственной тактикой и криминалистическими правилами осмотра. Ничего особенного уж важного и нужного для дела здесь пока не обнаруживалось. Так, подлежал изъятию фрагмент дверного косяка с характерными «ласточкиными» следами раздвоенного конца фомки, просматривался всё тот же башмак, прошедший по разбросанным бумагам, что и в соседних кабинетах. «Точно „воровской“ — раз по столам, бумагам и собственной „кучке“. Да и мужская туфля, а тут дамы работают», — окончательно для себя определился специалист, разглядывая крепко выношенный рисунок «протектора» спортивной туфли на бланке убитого погромом «Счёта-фактуры». Пришло время перейти и к «вишенке». Сапиенс, зачем-то вылепивший это, не был обделён ни талантом, ни склонностью к преуменьшению. Всё было как надо, всё на месте: пропорции, мелочи, как ни крути. «Вот: даже если очень постараюсь, не смогу так, а он запросто слепил и щедро выставил. Любуйтесь! Творец хренов. Надо бы дитю пластилин купить, пусть развивается, вон как у людей получается!» Прервав размышления, криминалист осмотрел поверхности под «местным» освещением от фонарика. Да, следы есть! Пластилин и подобные материалы отзывчивые на следообразование, правда, с массой оговорок, но, тем не менее, объект всегда перспективный. Особенно на следы зубов — вспомнил Васька кримпрактику и экзерсисы с товарищами в этой области. Люба Зеленовская, новобранец для сопредельного района, как и Васька, натаскивалась в «городе» тогда так и заявила: «Ах как же жаль, что в реальной жизни все эти негодяи не кусают пластилин, гипсовые и другие замечательные эластичные смеси и поверхности в реальной жизни! Постоянно и повсеместно! Может быть, они просто не знают, насколько всё это здорово! Пусть и не для них... Но ведь нельзя же быть всю дорогу циничными эгоистами?». Любка возводила перепачканные смесями руки к небу и делано выдыхала.
Следы пальцев были хорошие, статичные и, как и положено на пластичных поверхностях, объёмные. Но как всё это изымать, чтобы не повредить, не «замацать» даже работая в перчатках, драгоценное? Обычные методы не годились. Не без посторонней помощи, изрядно попотев, криминалист переместил вещдок в подходящую коробку из-под обуви, выпрошенную у хозяек кабинета. Чтобы объект не болтался в коробке и не утрачивал нежных криминалистических качеств при перемещении, упаковка была «в распорочку» с использованием предоставленных «местных» офисных ластиков и карандашей, нарезанного картона. Криминалист сразу завернул группу в городской отдел, где цифровая камера была получше. И нежно на коленях держал заветную коробочку, не спуская глаз, осуществляя, таким образом, в полной мере «надлежащий контроль в сопровождении» ответственного образца.
Некоторый крюк, конечно, не способствовал оперативности выездов на другие, уже стоявшие в очереди места происшествий. Но группа, да и вся дежурная смена, должны были прилагать максимальные усилия для ускорения получения информации по эпизодам, с которыми они все сегодня сталкивались. И хорошие следы — веская причина внести правку в запланированную дежурной частью последовательность действий. Что ж, решение принято, и остальным потерпевшим придётся подождать. В случае с завалом происшествий или появлением на горизонте чего-нибудь экстраординарного, на территории будет работать вторая — резервная дежурная следственно-оперативная группа. Или даже третья и четвертая в случае коллапса — в «поле» выйдут все до последнего, что случается регулярно. В такие «черные» дни в разных местах района, а иногда и города в целом слышны сирены спецавтотранспорта. В офисах кримслужб в такие дни одиноко, перебивая друг друга, звонят телефоны, к которым некому подойти. Однако кто бы ни был звонивший и как бы ни был высок его пост, человек все понимает правильно — там или учения, или что-то «разверзлось». Если очень надо, позвонит на мобильный или в дежурную часть и узнает, что именно разверзлось.
2. Дорога к творцу
В городском отделе никто не удивился, и не такое видали. Но тут да — курьёзность яркими красками разбавила унылое утро понедельника. Виктор Семёнович — старший специалист дактилоскопической группы, потирая руками, принял «пластилиновое». И сразу предался камланию под камерой, софитами и прочими гаджетами осветительной и вспомогательной техники. «Да! Имеются три замечательных ногтевые, не считая средних! Хороший, уверенный захват правой кистью чл...», — ликовал Виктор, приглашая сотрудников группы к монитору. Наилучшие снимки были кодированы, введены в базу данных и обработаны АДИС.
— У тю-тю-тю-тю-тю! — голосом Волка из «Ну Погоди!» комментировала процесс принявшая эстафету ввода-обработки следов рук оператор Катерина.
— Ждём—ждём-с, кто же ты, вороватый пачкун с задатками Праксителя? — заглядывал заинтригованный Виктор за плечо сотрудницы.
Машина по-быстрому выдала рекомендательный список с хорошим процентным приоритетом в отношении имевшегося в городской цифровой дактило—базе лица. Человеческий фактор в лице двух сотрудников проверил машинную часть работы, и вожделенный результат в виде установочных данных вороватого пачкуна был на руках.
Дальше сработали уже совсем другие люди, с благодарностью принявшие от смежников информацию. Уже к обеду они в доверительной обстановке расспрашивали сонного, уставшего от трудов пластилиновых дел мастера о его учителях, пути, друзьях и дальнейших творческих планах. По мету жительства обнаруживалось и похищенное из офиса, изобличавшее мастера и подельников целиком. — Что же вы за гамадрилы такие? Мало того, то все раскурочили, так ещё и... — пытались проникнуть в заскорузлую душу сотрудники розыска.
— Э-э. Живот прихватило, нервы же! — смущённо потупился задержанный.
— А вон то на столе, кто лепил?
На небритых щеках «примата» разлился румянец, задержанный что-то промычал. На выложенные на столе фотографии смотреть ему категорически не хотелось. Видимо сильный эмоциональный отклик при упоминании предметов искусства вызвал переживания непреодолимой силы.
Сам изыматель (Васька) о результатах своего выезда узнал позже, уже утром следующего дня. Все оставшиеся сутки эксперт катался по происшествиям, борясь с мировой преступностью. Которая, по мнению коллег, отступала и пряталась в тень, узнавая, кто сегодня ей противостоит. Но в этот раз что-то подвергло её на дерзость — преступность решила бросить вызов своему храброму гонителю и умотать его до состояния обессиления и частичной невменяемости.
Что же касается утреннего «погрома» в офисе, то установление личности подозреваемого и последующие события попадали в категорию: «Раскрытие по горячим следам». В суточную сводку РУВД и затем в край изделие попало как «фигурка со следами рук». А в «Журнал осмотров мест происшествий» экспертно-криминалистического отделения РУВД — литературу сугубо внутреннюю, лейтенант в своей душевной станичной простоте, записал незамысловато, но по существу: «пластилиновый мужской хрен со сл. рук.». Попутно вписав в столбец «Примечания» как и положено, красной ручкой Ф. И. О. и прочее по установленному и уже и задержанному лицу.
Через пару дней «пластилиновое» по воле следователя, которому досталось дело «с лицом» вернулось из головного подразделения в район изъятия для производства идентификационной экспертизы.
Весь этот эпизод вряд ли бы остался в памяти причастных надолго. Да и то, разве что по причине удачной работы полевого криминалиста «по пластилину» быстро давшей положительный результат, что случалось крайне редко и в целом по региону. «Эти криминальные гады — гады во всём! Забывают они оставлять свои визитки, паспорта или хотя бы конверты, журналы с домашними адресами на местах происшествий! Не рисуют на стенах чёрных кошек с подписями участников налёта. Не лепят бюсты любимых женщин, не ставят их повсеместно, черти полуночные!» — окончательно приговорила когда-то Зеленовская эту категорию граждан, и многие тысячи коллег по всему миру не могли с ней не согласиться.
Однако волею судеб история с «Васькиным хреном» быстро не закончилась и стала на годы легендарной и где-то даже сакральной.
3. Смутные времена
«Весёленький материальчик» с пластилиновой фигуркой, стопочкой дактилокарт творца, сотоварищей, а также хозяев бедового кабинета, Сергей Петрович, начальник отделения, отписал одному из сотрудников, не Василию. «Изыматель» по своим приключениям экспертиз делать не должен — потом по прокуратурам и судам возможны проблемы. На время нахождения вещдока в отделении «пластилиновое» со следами рук было помещено на поддоне в холодильник на отдельную полку, ибо восприимчивая к температуре пластичная поверхность могла «поплыть». Перед поддоном в таких случаях выставлялась картонная табличка с текстом крупными буквами: «ВЕЩЕСТВЕННОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО. РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!». Таких табличек в отделении было несколько, они постоянно использовались. Старинные, фирменные, добротные — они, должно быть, ещё помнили Николая Щелокова в молодые годы.
В описываемый период в городе, в его правоохранительном сегменте проходили активные движения. Это было связано с появлением нового начальника городского УВД, как водится, полковника «варяга», на сей раз прибывшего из Города-Героя Новороссийска. Как всегда в таких случаях, поначалу ходили слухи про то, где и при каких обстоятельствах он раздобыл столько денег, чтобы купить здесь генеральское наше кресло. «Это же порт, Южные Морские ворота, склады, трафик всего, ну Вы понимаете... Оттуда всё!» — нашептали знатоки. Однако державшие свечку над процессом зарабатывания, дележа и выплачивания новороссийских деньжищ отмалчивались, и для большинства слухи так и остались слухами.
Будущий генерал Чернобровов весьма рьяно взялся за исполнение своих обязанностей и очень быстро удивил всех. «Новороссиец» или просто «Новорос» весьма жёсткий северный ветер, при высокой бальности он не прощает ошибок в море и на побережье. А ведь там ещё случается и бора* Под стать им — грозным атмосферным явлениям, видимо, был и наш «варяг» оттуда. Практически сразу начало «ураганить» и штормить. В будни и выходные полковник и его люди приставали к прохожим милиционерам, объезжали всё и вся нешуточной агломерации с инспекциями, зачастую инкогнито, бодро искали и находили «косяки». По итогам инспектирования устраивались разгромные оргвыводы, в том числе с перемещениями и даже увольнениями. Чернобровов ухитрился перессорить многих, вынуждая дежурных проверяющих (старших офицеров) проводить глубокое и «объективное» рытье, а также вести поиски новых смыслов в понимании проблематики: «нарушение». Обиженные руководители, оказавшиеся по графикам штабов ОВД и «города» проверяющими, в свою очередь, мстили обидчикам, выезжая и накапывая в конторах «противника» ответный «криминал». Если раньше в «Книгах проверяющих» в графе «Недостатки» месяцами переписывались опусы вроде: «Отсутствует лампочка у входа», то теперь графы пухли от животрепещущей фактуры. А не найдёшь — не распишешь, значит отработал инфантильно, смалодушничал, лен-тяй, пеняй на себя... В общем, тактическая схема: «разделяй и властвуй» в полном объёме. Некоторые перестали здороваться за руку, смотрели с холодком вслед бывшим приятелям, шипели в спину.
«Где-то звенит колокол по нам,
Звук барабанов всем слышен...
Кто я, где я, маленький и слабый,
Кто мой путь дробный допишет?» — мудрствовал начфин, склонный к поэтике и меланхолии.
Из динамиков на селекторных сообщениях — то загробная тишина, то крики, иногда казалось, что оттуда вот-вот начнёт сочиться кровь. Те несколько десятков руководителей среднего звена, собранные в кабинетах своих шефов в районах, в ожидании, когда речь на селекторе пойдёт о их территориях или их службах, внутренне подбирались, нервно перебирали бумаги, кто-то, может, и молился. Готовились, как всегда, к худшему.
Длились «репрессии» месяцами, руководители всех звеньев пили валерианку, запивали нахлобучки водкой. Замуштрованный личный состав ходил по улицам в опрятном донельзя состоянии, фуражки перекочевали строго на головы, люди просились «к мамке на недельку», на больничный и в отпуск. Женщины, вынужденные носить форму, по дороге на работу надевали плащи и драпировали форменные рубашки, галстуки и бабочки в зоне декольте шарфиками — маскировались.
Однако наш человек, он несгибаем, крепок духом, донельзя адаптируем. Гарнизон мало-помалу приспособился к «молоху инквизиции». Вжился, а что делать? Да и молох несколько ослаб — уже срезал и ошкурил всё не так выступавшее. Через какое-то время на утренних селекторах люди уже ухитрялись погутарить о постороннем, позевать, вообще опоздать и прокомментировать окончание заседание репликами, вроде:
— Да-а, что-то Сан-Саныч сегодня не в ударе?
— Сегодня вегетарианец! — кивнёт коллега.
— Устал, устал, а что вы хотите — уже октябрь, — подытожит милицейский начальник района. — Ладно, все по рабочим местам, трудимся хорошо, честно, от души исполняем предписания, не будим лиха в лице, сами знаете каком.
4. Оберег
И надо же, в одно из воскресений Смутного времени, когда именно Василию угораздило бороться с преступностью, в дверь позвонили. Дежурный эксперт только что вернулся с выезда, ему предстояло быстренько что-то проглотить, переодеться и уже ехать куда-то дальше. Мировая преступность не унималась, давила многообразием оттенков, требовала деятельного Васькиного присутствия то тут, то там.
И вот Василий как был, так и встретил на пороге незнакомую троицу в гражданском. Нарисовавшись перед высоким руководством во взлахмаченном виде, в цветастых семейных трусах, с волосатым пузиком при миске борща в руках.
«Какого рожна трезвоните? У меня нет времени, сегодня воскресенье вообще!» — Василий был недоволен, и его можно было понять, дожёвывая пищу, он попутно указал посетителям на жирную стрелку с текстом: «Вытрезвитель за углом!» на двери.
ЭКО, как и Медвытрезвитель, располагалось в промзоне на окраине района. На улице с рядами высоченных тополей, древовидных кустарников, в длинном двухэтажном кирпичном строении с вензелем «1952» в удалении от всех других «органов» что имело свои плюсы и минусы. По общему же убеждению работавших в нем сотрудников, но не высокого руководства, плюсов было значительно больше! Вход в офис прямо с улицы — железная дверь под массивным козырьком. Звонившие могли быть кем угодно: от бродяг, водителей или слесарей в поисках: «чалочки», столовой, «помыть руки бы» или коммивояжёров и прочих мошенников, вплоть до самого замминистра рыбной промышленности. Вероятно, троица и намеревалась посетить именно вытрезвительских, окунуться, так сказать, в «медицинский ад чистоты и звенящей трезвости» Но, как и многие сотни других страждущих, пытавшихся нащупать дорогу туда, заплутала в пути среди припаркованных автокранов и миксеров, стрелок и обозначений...
«Так-так. Полковник Чернобровов, — высокий хмурый незнакомец с фактурной внешностью артиста Ледогорова во главе троицы достал и протянул лейтенанту ксиву. — Доложите, кто вы, почему в таком виде? И пропустите в расположение! Проходите, товарищи».
Когда утром понедельника Васька начал всё это рассказывать Петровичу, тому сразу поплохело. Майор прижался спиной к стене, мысли лихорадочно носились в голове: «Но ведь на селекторе Сан Саныч про визит отмолчался, а он тут был лично, тратил время и „нервничал“! Да, у соседей в Медвытрезвителе был разнос! Как такое возможно? Репрессии еще не сформулированы, нуждаются в детальном осмыслении и обрушатся позже? Какова будет глубина „братской могилы“, утащит ли он с собой людей из городского отдела?»
— Зачем же ты открывал?! Можно было тихонечко сдать назад...
— Да я же миской-ложкой бренчал, пока шёл. Петрович, поверишь, сил не было, кушать хотелось. Да и не знаю я их никого в лицо.
Васька продолжил повествование, лыбясь и почёсывая разросшуюся на макушке в стиле «Антошка-Антошка» растительность.
— Чтоб постригся, или мы всем миром того — укоротим твои заросли, прожорливый ты наш!
— Да-да, виноват, Петрович, запустил. Исправлюсь. Так вот, полковник и эти с ним вошли. Я доложился, объяснил, что в цейтноте, но уже через пять минут буду «как огурец» и уеду с группой дальше — уже ждут и звонят.
С Васькиных слов выходило, что полковник собственноручно подёргал все кабинетные двери. И в те, что не были заперты на ключ, «врывался» в сопровождении так и не установленных позже доверенных каких-то лиц. Васька же бежал с миской позади колонны инспектирующих, причитая: «Тут химики, тут их лаборатория, тут начальник, у меня нету ключей!» В большом общем кабинете на четверых «гости» пошарили по столам, прощупали висевшую на крючках разнообразную одежду, поинтересовались за телевизором. Досмотрели «ручную кладь» — стоящие рядком дежурные чемоданы сотрудников и чью-то спортивную сумку. Ничего интересного! В раздельном санузле чистенько и ничего!
— Сколько Вам лет, почему «лейтенант»? Дисциплинарные взыскания?
Василий отчитался, что взысканий за ним нет, а только премии и благодарности. А лейтенантом он, так как поступил в органы после армии, шесть лет служил сержантом и лишь недавно отучился на заочном. Полковник пообещал проверить. Рванули на второй этаж. В фотолаборатории мрак, раковины, увеличители — всё заставлено, но никакого криминала! Металлические шкафы на этаже заперты как надо. «Гости» заглянули в пулеулавливатель, поинтересовались «кучей хлама» в углу — габаритными вещдоками с последнего убийства. Слушая всё это, Петрович ёжился. Перед глазами явственно всплывала картинка из раннего детства — странное лицо матери, и он, бегущий в трусиках по берегу реки с радостным криком: «Мама, мама, я гудюку поймал!» Досмотр продолжился. Среди всевозможных агрегатов и аппаратуры, в столах сотрудников второго этажа — ничего интересного и криминального. Взгляд полковника было остановился на громоздком сравнительном микроскопе «МСК» старинной модификации. Гипотетически вовнутрь изделия можно было немало как запихнуть, так и залить, понятно, после извлечения потрохов. Но, видимо, приподнимавшиеся Васькины брови и изумлённая физиономия лохматого криминалиста в трусах заставили Чернобровова передумать. Полковник уверенной поступью прошёл дальше, даже не простукав МСК.
И тут «гости» увидели укромный закуток — «Кают-компанию» со списанной медицинской кроватью—лежаком, обеденным столом, тумбами, небольшой уютной, на заказ, кухонной «стенкой» с микроволновкой и холодильником. Почти всё это поступило не «сверху»: было привезено сотрудниками из домов-гаражей, где-то подобрано, кое-что «зависло» с происшествий. Холодильник же притащил Петрович годы назад. Старенький, но исправный «Тамбов» — приземистый, немного ностальгически округлый, ремонтированный, трижды перекрашенный, с переводными гномиками по корпусу и дверце и парой магнитиков. Холодильник положен в соответствии с Приказом по оснащённости подразделения и был совершенно необходим коллективу в личной жизни. Обшарив всё, что стояло по пути, Чернобровов дошёл до холодильника, дёрнул за ручку: «Тамбов» не дался.
Доверенные лица и Василий с остывшим борщем обступили полковника и бросивший ему вызов «Тамбов». Холодильник был, как Курляндский котёл, кульминацией конфликта. Инспектировать больше было нечего!
Несмотря на усилия, Тамбов не открывался. Агрегат был старый, с характером, к нему нужен был подход и уважение. Лейтенант хотел было помочь, подсказать, но полковник дёрнул вогнутую ручку на себя, так, что Тамбов закачался. Внутри камеры холодильника табличка: «ВЕЩЕСТВЕННОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО. РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!» упала текстом вниз, дверца открылась.
Дойдя до этого момента, Васька пожал плечами, рассмеялся: «Ну а что? Что они рассчитывали там увидеть?! Водяру? Обидно. Ну мы же не дурики совсем не сумеем нужное правильно разместить?! Бренди, омары, сервелат? Не-е...» Сорокалетний «Тамбов» — гордый флагман своего времени, его содержимое явилось отражением скромной внутренней жизни людей, защищавших свой клочок фронта борьбы с преступностью. Взору проверяющих предстал чистенький изнутри холодильник. Там — выжатый донельзя тюбик Кетчупа, высохшая «жопка» лимона на дверце. На второй полке, во всей своей первобытной и первородной красе, воплощённое рукастым цепким мастером стояло... «Это мужской хрен ручной работы со следами...» — начал было лейтенант свой доклад по существу ещё и не заданного вопроса.
Но полковник Чернобровов и его эскорт с блокнотами, в мгновение ока, не прощаясь, уже покинули расположение.
Репрессии не последовали. Никаких упоминаний по поводу посещения не было. Миновало.
2020 г.
* Бора — северный ветер («борей» — холодный северный ветер). Сильный, холодный, порывистый местный ветер, возникающий в случае, когда поток холодного воздуха встречает на своём пути возвышенность; преодолев препятствие, бора с огромной силой обрушивается на побережье. Вертикальные размеры боры — несколько сот метров. Затрагивает, как правило, небольшие районы, где невысокие горы непосредственно граничат с морем. * (Википедия)
Для новороссийцев бора, как правило, просто: «норд-ост».