Тягучий и вязкий, словно карамель, знойный полдень деспотично и с видимым наслаждением испепелял все то немногое, что имело сомнительную честь очутиться на его пути. Ни ветерка и не облачка. Только ослепляюще белый размытый диск солнца равнодушно наблюдал за проказами своего младшего брата, вмиг очистившего подвластное ему пространство от всего, что могло самостоятельно скрыться от жары в душной и абсолютно бесполезной тени, порожденной ржавой от засухи растительностью.
И только тополиный пух, вопреки присущей ему манере пылить лишь в ветреную погоду, тяжелыми белесо-сиреневыми хлопьями бесполезного летнего снега отвесно опускался к подножьям своих тополей. Оседал мягкими, почти воздушными пуховыми сугробами на отшлифованные до блеска многочисленными ногами прохожих выпирающие из растрескавшейся земли толстые спрутообразные щупальца корневой системы деревьев-исполинов. Проникал в самые потайные уголки мышиных норок и даже в наглухо задраенные жилища людей, немилосердно щекотал им ноздри и краснил глаза, выдавливал слезы, заставлял безудержно чихать и даже хрипло-надрывно, со свистом кашлять.
Так одна из тополинок, совершенно ничем не отличающаяся от своих товарок - такая же воздушно-легкая и беспринципно наглая в силу своего грозного аллергонесущего статуса, абсолютно бесцеремонно, бесстыже высмеивая Ньютона - подчеркнуто и демонстративно игнорируя выдвинутый им закон всемирного тяготения, вопреки здравому смыслу, вдруг устремилась вертикально вверх, вдоль одного из домов-многоэтажек. Двигалась она довольно быстро и, что показательно, без всякого ускорения. Сей факт, наверняка бы предоставил наблюдавшему за ней чернобородому, ошалевшему от жары воробью, сидевшему под балконным карнизом, обильную пищу для размышлений, если бы, конечно, воробей хоть немного разбирался в физике. Но воробей в физике не разбирался настолько, что даже не знал кто такой Ньютон!..
Зато воробей хорошо разбирался в мошках и, видимо, окончательно спятив от жары, явно принимая тополинку за жирную и прохладную навозную муху, с победным чириканьем грозно ринулся к ней, несомненно собираясь полакомиться несчастной... Но, увы! У него ничего не вышло, ибо, как уже говорилось, воробей был совершенно неграмотен. Воздушные потоки, созданные его крыльями, закрутили пушинку в сложным хороводе; а воробей, промахнувшись, влетел в чье-то гостеприимно распахнутое окно.
Он даже не успел осознать свою ошибку, как сразу угодил в смертельные кошачьи объятья и, недоуменно пискнув, отправился на обед к тощей полосатой и совершенно беспородной кошке, которая в физике так же ничего не смыслила, зато была очень голодна.
Между тем, тополинка немного покружившись в тугих потоках освежающего воздушного хоровода, влетела через распахнутую форточку в комнату этажом выше, к самому ее потолку, и начала медленно оседать вниз, прямо на кончик носа отрешенного вида тощего молодого человека лет тридцати, а может быть и тридцати пяти. Парень был совершенно раздет, если не считать просторные семейные в пикантный горошек трусы, чисто символически прикрывающие его снизу.
На опускающуюся пушинку обитатель комнаты не обратил совершенно никакого внимания. И не потому, что тополинка была очень мала. Нет! Просто молодой человек был весьма занят. Он, в раскорячку оседлав кривой, наверняка доставшийся ему по наследству от бабушки существенно обезображенный жучком и возрастом табурет, с вожделением всматривался в мерцающее нутро компьютерного монитора, стоявшего на самом обычном кухонном столе, прямо посреди пищевых объедков, грязных тарелок, сигаретных окурков и пустых, добросовестно вылизанных консервных банок из-под кильки в томатном соусе.
Парень что-то лихорадочно барабанил тонкими музыкальными пальцами по совершенно раздолбанной засаленной клавиатуре, нервно хихикал и нетерпеливо ежился. Его глаза светились своеобразным виртуальным безумием, свойственным многочисленной армии компьютерных фанатов: программеров, геймеров, дизайнеров и прочих почитателей электронного интеллекта.
Было видно, что компьютерщик находился на пороге какого-то очень важного, с его точки зрения, разумеется, события. Вот, простучав на клавиатуре какую-то совершенно неведомую непосвященным, состоящую из бесчисленного множества непонятных символов абракадабру, программист радостно вскрикнул и почти вплотную приблизился лицом к экрану монитора. Он явно ждал какого-то чуда. И оно не замедлило произойти!
- Ап-п-чхи! - Удивленно произнес программер, скосив оба глаза на кончик собственного носа, где удобно и со вкусом разместилась тополинка.
- Ап-п-чхи! - Снова, с какой-то внутренней обидой произнес молодой человек.
Было очевидно, что ждал молодой человек какого-то другого чуда...
Наконец, программист решил от тополинки избавиться, для чего несколько раз подряд нажал две клавиши на клавиатуре. Но тополинка совершенно не желала расставаться с уже обжитым местом на кончике програмерского носа.
- Ситуация "ООО" - Опять откат отморозился! - Обижено произнес молодой человек фразу, которая лишний раз подтверждала его ненормальность. Точнее одну из ее форм - виртуальность восприятия действительности.
- Придется поднимать тремя пальцами. - Прогудносил он очередной свой виртуально-филологический шедевр.
И программист действительно несколько раз нажал уже три клавиши на клавиатуре и, не дождавшись желаемого действа, вновь начал нести сущую околесицу:
- Вгорячую не хочет, так я ее холодным "отрезечу"... Вот те на! Снова откат в отказе - хоть винт форматни... Попробую-ка я теперь ее...
Какие именно манипуляции решил провести с взбунтовавшейся техникой молодой человек, так и осталось за семью печатями, ибо окончательно обнаглевшая тополинка проворно влетела прямо в волосатую ноздрю несчастного компьютерщика.
Раздался громовой и мокрый чих. В результате чего программерская голова, что есть силы, врезалась в экран монитора. Раздался звон разбитого стекла, запахло чем-то паленым, во все стороны посыпались голубые с желтым искры.
Со стола, словно живые, проворно спрыгнули на пол пустые консервные банки... Взвизгнул и перегорел холодильник... Одна за другой, не выдержав огромного внутреннего напряжения, начали с треском взрываться электрические розетки. В комнате сам собой включился и тут же зашипел мертвым серым экраном телевизор...
Кто-то неведомый и могучий, несомненно, прожданный безумным гением отделавшегося нелегким испугом и сожженными волосами программера, устремился в электрическую сеть и со скоростью тока помчался в только ему одному известном направлении...