Аннотация: Самому же Бекетову смысл жизни пока не давался, хотя ему исполнилось уже сорок. Но не отчаивался он. Он знал, что и процесс, поиск стоит многого. Да и наблюдать бессмыслицу бывает порой забавно.
Тощий и остроносый Бекетов сел в трамвай. Сыростью и нечистыми людьми пахло. Стекла слегка запотели. Листья красиво лежали в грязи. Осень.
Реклама, изображающая высокогорье, призывала закурить американских сигарет. Но Минздрав предостерегал. В небе сновала сырость. Дорога долго шла вдоль забора. За ним простирался завод-гигант.
У Гостиного Двора, приветствуя проезжающий мимо транспорт, кивал головой и плавно махал руками ряженый леопардом. Открытая в улыбке пасть. Мертвым придатком висящий хвост. Материя, означающая шкуру, не прикрывала ступней: из-под нее торчали дешевые поношенные кроссовки - ахиллесова пята актера. Вот актер одной роли, подумал Бекетов, роли немой и скудной жестами. Потому он так беден. Однако скоро зима. Сможет ли он пошить себе шкуру медведя?
Бекетов вошел в бывшую гостиницу "Центральная". Приватизация превратила номера гостиницы в офисы. Вспомнился любовный вопль Кисы Воробьянинова: "Поедемте в нумера"! Ехать было некуда. Двое юношей курили на лестничной площадке. Казалось, они курят не сигареты, а фимиам своему компьютерному богу: вместе с дымом из их ртов вылетали термины "оперативка", "мегабайты", "модем".
Сев за рабочий стол, первым делом радио включил Бекетов. Театр военных действий в Чечне продолжал давать спектакли. Новости сменились рекламой жвачки. Затем -
Отпустите меня в Гималаи,
а не то я напьюсь и залаю -
прозвучала песня.
Директор Сидорчук как всегда переживал: цены растут, плата за аренду офиса поднимается, заказов нет. С крепкого чая и сигареты как всегда начал он день. Но это не успокоило.
- Мы идем ко дну! - мрачно сказал он Бекетову. И добавил: - Как подводная лодка "Курск".
- Ничего, - отшутился Бекетов, - нас поднимут и похоронят с почестями.
В щель между шторами просочилось солнце. Пыль в его полосе заплясала. Захотелось посидеть с красивой женщиной, выпить вина. Бекетов сказал директору: "Боря, бабье лето пришло. Съездил бы ты на дачу развеяться".
Слабое место шефа знал он. На лице Сидорчука появилось выражение блаженства. Воспоминания о стройных грядках с капустой, баклажанами, редиской и прочим, о потрескивании полена в печи-буржуйке вечерами, о початой бутылке пива - эти милые воспоминания оттеснили в его сердце горькое насущное. Счастлив человек! - подумал Бекетов. - Он нашел смысл жизни. Самому же Бекетову смысл жизни пока не давался, хотя ему исполнилось уже сорок. Но не отчаивался он. Он знал, что и процесс, поиск стоит многого. Да и наблюдать бессмыслицу бывает порой забавно.
Охранник занес свежую газету. В рубрике "Светская хроника" говорилось: Вчера в ресторане "Баттерфляй" отметил день рождения горячо любимой мамы спортивный и уголовный авторитет Х. Играли специально приглашенные столичные музыканты. Присутствовало более трехсот гостей. Бекетов удивился: оказывается и у бандитов есть мамы.
К телефону пригласили Оксану Чиж. Судя по тому, что она стала хихикать и пританцовывать, на другом конце провода был мужчина.
Перед выборами мэра, губернатора и депутатов городской думы открылось, что все баллотирующиеся господа - жулики. Так они сами называли друг друга. Это ставило обывателя в тупик: хочется проголосовать, а не за кого. Бекетов улыбнулся. Он вспомнил, с какой замечательной интонацией Карлсон открыл Малышу глаза на двух типов, ворующих сохнувшее на чердаке белье: "О, брат, это жулики"!
Возле оперного театра каменной рукой показывал, каким курсом следует идти, Ленин. Пользуясь тем, что он стоит к театру задом, там шли спектакли сомнительного содержания: "Пиковая дама", "Риголетто", "Каменный гость".
Бекетов сел на скамейку. Прогуливались барышни с бутылками пива и дамы с собаками. Над кустами возвышался черный гранитный столб, увенчанный головой матроса. Яблочко солнца закатывалось.
"Осторожно: двери закрываются", - сказала водитель трамвая. Бекетов выискивал в толпе симпатичные женские лица. У муниципального дворца культуры хор омоновцев репетировал приветствие обещавшему быть столичному начальнику. "Здрав...жела"... Двери снова закрылись. Трамвай обгоняли иномарки. В мусорном баке рылся бомж. Все было как всегда, и это внушало надежду.