Направляясь в столицу, было принято решение разделится на мелкие группы и встретится лишь в первой целевой точке. Ею была квартира, недавно купленная на документы несуществующего 'гостя из заграницы'. Последнее меня не радовало. Так же не радовало отсутствие персонального транспорта и то что приходилось ехать в вагоне электрички, среди сотен глаз, в постоянной опасности обнажить тщательно скрываемое под одеждой и поклажей оружие и оборудование.
Операция не задалась с самого начала. На улицах города было приказано не стрелять, а по выполнению целевой задачи уходить малыми группами за его пределы, но в противоречие этому выдали двойной запас боеприпасов, словно посылали нас сражаться, не бежать.
Такого еще никогда не было. Но задавать вопросы - удел хаджирита, или благочестивого муссы, но никак не воина.
Отряд планомерно рассредоточился по вагону. Жагех, придав себе вид успешного, но не преуспевающего человека нацепил пиджак и расчесав густую бороду, собрал ее в три изящные косы. Выглядело очень странно, но странность - сестра конспирации. На странных людей окружающие стараются не смотреть, словно стыдясь их присутствия. Потому мелкие недостатки образа проходят незамеченными. Было весьма гротескно видеть в нем педантизм и аккуратность, зная истинную расхлябанность и простоватость этого бойца. Повод про себя засмеяться.
Альсид, Хаман и Нух были как всегда великолепны. Альсид просто потрясает степенью своего, как он говорит, 'атеизма во имя Аллаха' - двухдневный перегар, добрая щетина и грязная куртка создавали истинно достоверный образ. Хаман и Нух были якобы его собутыльниками, но чтя шариат и не представляя себе, что такое быть пьяным, выглядели очень подозрительно. Но Милостивый и Милосердный послал мне на удачу этого богохульника и грешника. Громко крича, матерясь и размахивая руками он с лихвой компенсировал отсутствие задора у свои 'дружков'. Троица отчаянно резалась в карты.
За них можно было не волноваться.
Волновали новички. Сев особняком возле выхода, представляли собой очень нетипичных персонажей. Сказал бы я, - самых подозрительных. И не только в смысле конспирации.
Мне не нравились их лица, их поведение, отсутствие у них опыта. Можно конечно было бы сделать скидку на то, что они все-таки подразделение не элитное, и никогда им становиться не собирались. Но мне этого делать не хотелось.
Воевать плечом к плечу с теми, чей удел погибнуть героем, мне не хотелось. Наша судьба - убивать за своего бога, гибнуть мы не собирались.
Не зря столь часто косил на них Альсид своими пунцовыми глазами, не зря Жагех, в простоте своей и бесхитростности бросал на них подозрительные взгляды. Да - они новички, и да - они пока еще все портят.
Но и не зря собрались мы здесь - лучший отряд в Афганских горах и стадо баранов, но правоверных и честных. Мы приехали убивать.
Убивать за то, что нам свято, за тех, кого мы любим. За тот образ жизни, который чтим и видим единственно для себя возможным. И мы будем убивать, пока кровь течет в жилах и ненависть к врагам разъедает наши сердца. Пока остальной мир не поймет, что был не прав.
Пятьдесят седьмой час задания
Пригородный вокзал.
Аджар
Я приказал своим людям рассредоточится по периметру. Новичков отправил вперед - необходимо посадить их на автобус и отправить в заданную точку. Будут проблемы, Ризван - сухой долговязый иранец, единственный кто вселял в меня чувство очень схожее с обыкновенным доверием, даст сигнал по 'амиру'. Я все пойму, и мы спокойно продолжим без них. Может так будет и лучше.
Вокзальная площадь несколько. Огромное пространство, высокие здания с раскидистыми сводами. Множество экранов вокруг пестрят картинками, и бездной информации совершенно непотребной! Бессмысленной! И как только можно жить среди всего этого безумия?!
Эти люди лишены истинного понимания покоя. Они суетливы и поэтому схожи на насекомых. Они непоследовательны, и по - этому думают как насекомые. Они эгоистичны, слышат только себя и лишают себя времени дабы задрать голову, посмотреть на небо, поэтому - живут как насекомые. Сердце мое тут же сжалось в отвращении и жалости к этим растерзанным, сломленным и духовно мертвым созданиям, врагом которых было их же общество и их же прогресс, которым они так гордятся.
Я приехал в город мертвых. Приехал туда, где убивать было уже некого.
Мои подопечные погрузились и расселись по автобусу. Про себя я кривился их необразованности, - криво накриво выученный язык, часто мелькающие ираноязычные фразы, бытовые жесты, - появление которых в обществе - верная смерть.
Но мертвые люди вокруг, словно не видели их огрехов. И тогда я понял - они живы. Но жить могут лишь за пределами столицы. Электричка была полна примитивной, пошлой и отвратительной, но все-таки жизни. Город вырывает им сердца и выжигает души. Он самый большой убийца, а мы - ашшашины, пришедшие вершить над ним правосудие.
И я возрадовался.
Опорная часть группы покинула вокзальную площадь ровно в пятьдесят восемь часов.
'Дом гостя'
Шестидесятый час задания
Альсид
Аджар волнуется - я это вижу. В квартиру поочередно зашли двадцать человек - меня это тревожит. Квартира небольшая, и зал где раскладной стол стал центром штаба, может уместить лишь шестерых. Значит: остальные будут получать информацию непосредственно из уст своих командиров. И это плохо.
Вся эта операция с самого начала не вселяла в меня особого доверия. Посылать лучших людей в самоубийственный рейд по 'тылам' противника, это не сражаться у себя на родине за Свою землю. И никто не убедит меня, что делается это во имя ЕЕ! Я солдат. Моя роль не задавать вопросы. Но думать - еще никто не запрещал, и от мыслей становиться тошно.
Я все меньше и меньше верю в успех. Шуму то мы наделаем много - это в любом случае. А уж то, сколько неверных я заберу с собой в царство шайтаново, так вообще очевидно! Но все равно вижу эти жертвы неоправданными.
Сложилось впечатление: от нас просто хотели избавиться, а сделать это решили наиболее изящно и пафосно. Ненавижу пафос!
Аджар долго говорил с этим хрустиком - Ризваном. Тлен земли - салага верит, что за Аллаха нужно умирать! Вот из-за таких мы и проигрываем. Они без зазрения совести растрачивают наши ресурсы на свою подготовку, а потом безголово бросаются под пули и снаряды и, как ни странно - гибнут! От таких нет пользы! Они думают лишь о себе - спастись, обрести рай и все такое. Но как по мне, мертвые не нуждаются ни в чем, а вот живые....
Они требуют чтобы за них воевали. Множество - дети, женщины, наша культура, наша вера - вот ради чего нужно влачить свое существование! Сражаться, убивать, сеять смерть, шайтан побери!!! А твоя смерть для всего этого - поражение!
Но пока наше командование этого не поняло, мир правоверных будет отдавать свои залитые кровью правоверных земли почти без потерь для полчищ неверных.
А меня никто не хочет слушать. Они же умны - прошли курсы офицеров, чтут законы Шариата, знают Коран наизусть....
А какой смысл от этого всего, если то самое главное, что стоит за учением Мухаммеда попирается?! И самое страшное - мы не можем за это достойно ответить!
Да - пусть я пью, пропускаю намаз и шариат учил лишь в форме богохульных анекдотов. Но видит Милостивый - всю свою сознательную жизнь я положил на служение ему и его людям. Его культуре, его вере, его людям. И пусть Милосердный карает меня со всей строгостью, что позволяю себе все эти слабости, но в стараниях дела правого я пока не совершал ошибок. Поэтому и жив.
А Аджар все продолжает потчевать советами молодых, он забыл что все они - новички - погибнут первыми. Закон - на передовой гибнет молодняк, а те единицы что выживают, становятся настоящими бойцами. Естественный отбор, я читал о нем....
- Альсид! - он наконец развернулся ко мне лицом, теребя пальцами аккуратную бородку, - передай остальным: пускай отдыхают. Я разберусь с молодняком, потом Жагех пусть отправляется по адресу что я укажу, берет ингредиенты и варит 'плов'. Деньги и инструкции - у меня. Остальных проинструктирую потом. Молодые идут вперед.
Я кивнул, выдавив 'Понял, брат' из дрожащей от гнева гортани.
Что он опять задумал? Почему молчит? Повадки этого человека были такими же расплывчатыми, как и его прошлое. А это уж никак не вяжется со строгостью какой он подходил к деталям. В тоне - такой педантичный и правильный, но в делах - мистика и туманы горные.
Но не любить его я тоже не мог. Многое мы пережили вместе, много врагов уничтожили под его рукой. Но часто - он меня бесил. Иногда - не беспочвенно.
И теперь, я был полон гнева его усиленным вниманием к молодняку. Так обхаживать смертников мог лишь человек с темным пятном в прошлом. Про Аджара ходили слухи, что он потерял семью, но слухи слухами.... А правду я хочу услышать только с его уст, глядя в его глаза!
Но, глядя на его поступки, все более убеждаюсь - правду придется ждать долго. А пока: просто воюем.
Квартира имела узкие коридоры, и я несколько раз столкнулся с новобранцем. Такие копошащиеся, непоследовательные и горящие, как пучки лучины. Но сгорают быстро. Война не терпит суеты.
Вторую комнату привычно устроившись на полу заняли мы - ветераны. Жагех как всегда ничего не делал, упершись взглядом в уродливый сервант, Хаман и Нух о чем-то в полголоса спорили, компенсируя тихий говор громкими жестами. Товарищи тоже часто меня раздражали. Но из всего мира - эта группа была самой приятной. За это я ее любил.
- Так! Слуги Великого, - фраза вылетела приглушенно, словно крадясь незаметно от чутких ушей возможных соседей; конспирация была важна, ведь уши есть везде и не все, к сожалению, можно отрезать, - командир приказал отдыхать. Жагех. Жагех!
Тот оторвал рассеянный взгляд от убогого резного конька мебели и ухватился за скулу - наверное, чтобы вернуть лицу выражение осмысленности.
- Когда командир закончит со 'смертниками', подойдешь. Расскажет где взять рис и баранину. 'Плов' приготовишь.
- Так в магазине. Я видел напротив! - его тупость порою потрясала.
- Все мозги взрывчаткой выбил?! Какой магазин?! Я говорю про Наш 'плов'!
Подрывник смущенно потупился, скосив на давящихся от смеха товарищей.
Я тоже не выдержал. Хохотнул. Нервно.
В косяк двери постучали. На пороге стоял молодой приземистый араб с прямым лицом погонщика верблюдов. В глазах застыл немой вопрос.
- Чего тебе?
- Я спросить, - молодой потупился, почти точь-в-точь как Жагех, - Вы ветераны, вы знаете.... Каковы наши шансы?
Я еще раз хохотнул. Смешно.
- Смешные.
- Что?
Нух сделал жест рукой. Ладно, промолчу..., пусть этот мудрец расскажет.
- На все воля Всевышнего. Ты сам это прекрасно знаешь.
Салага неопределенно мотнул головой и схватился за косяк, ища поддержки. Колени отчаянно тряслись.
Нух же, завидев такое плачевное состояние ученика, решил не лесть в философские дебри.
- Прошлый раз, когда мы были на задании в Чеченских горах, с нами была группа новобранцев. Точнее - их было две. Первая погибла под артиллерийским огнем, не послушавшись Аджара и последовав директиве, где было сказано 'атаковать'. Это первый урок - действуй так, чтобы выполнить приказ, не подставляя свою жизнь очевидной опасности и не идя на верную смерть. Вторая.... Ладно, иди.
- Но, - голос парня дрожал все больше. В какой-то миг мне показалось, что он вот-вот расплачется. И кто берет таких слабаков в спецотряды? - но что же? Что было со второй.
Нух отвел глаза, пожав одним плечом.
- Вторая погибла в бою, прикрывая наш отход. Все просто, воин. Кто-то ценнее, кто-то дешевле. Перед Богом мы все равны, но каждый из нас служит ему в силу своих возможностей. Мы были лучше, чем они, и их командир решил так: спасти ветеранов гораздо выгоднее, чем рисково пытаться выйди всем вместе. И правильно сделал. Мы живы, и готовы учить вас. Сейчас, говоря с тобой, я воздаю долг тем погибшим. Это еще один урок, - на войне все просто и логично. Как только сердце начинает замещать разум - ты гибнешь глупо и бессмысленно. Дай себе шанс погибнуть достойно - будь рационален.
Нух улыбнулся, светло и добро, словно мудрец своему глупому ученику.
Я, тем временем, скрутил косяк отравы, открыл форточку:
- Ладно, завязывайте думать. Парень, тебя это тоже касается! Думать перед боем - вредно. Возьми вот, покури, расслабся. Помогает.
Когда он ушел я не применул задать вопрос философу.
- Нух, я все понимаю, но зачем врать? Мы ж никогда в Чечне не были.
- Я был! - встрепенулся Хаман, но взглянув мне в глаза, сел на место и буркнул, - торговал....
Философ сложил руки, словно для христианской молитвы.
- Просто. Хотел рассказать что-то интересное. Мы же должны соответствовать званию ветеранов?
Вот же гад!
Второй косяк застрял у меня в зубах. Укоры во взглядах товарищей никогда не были для меня помехой.
Я закурил.
'Дом гостя'
Шестьдесят четвертый час задания
Аджар
Жагех наконец вернулся и принялся за изготовление взрывчатки. Остальные отдыхают - разлеглись в малой комнате и пустословят. Иногда мне кажеться что они вообще никогда не спят - все выжидают момента что-нибуть взорвать, разрушить, вонзить кинжал в глотку неверного или хотя бы застрелить.
Они, я, мы все живем войной. Мир поставил нашу культуру на колени, развернул кампанию по массовой глобализации нашей цивилизации. А что есть глобализация? Прежде всего: отказ от веры, традиций наших предков, земли, на которой живем и обычаев, которые чтим превыше собственных жизней.
До этого мусульмане часто воевали друг с другом. Нельзя отрицать, что и сейчас мы недолюбливаем: сунниты шиитов, все вместе - хариджитов, прочих сектантов. Но Священный Джихад уравнял всех, поставил перед угрозой пресловутой 'ассимиляции'. Проще говоря - уничтожения. Теперь мы сражаемся за свое право жить, поклонятся Аллаху и соблюдать Шариат. Почитать и помнить предков - а это на западе разучились делать, - наш стержень. И мы будем сражаться. До самой смерти.
Напряжение понемногу сходило. Давящее чувство в груди поднялось выше, застряв в мозгу острой мигренью - последствие множества контузий. Война оставляет на всех неизгладимый след. Она - рок, от которого уже не отмоешься. Никогда.
Придется просить у Альсида отраву, иначе потеряю способность ясно мыслить.
Но пока - все в порядке. Новички пойдут вперед, и это не простая разведка боем при помощи ненужных людей. Часто воюя с европейцами, я заметил одну черту - последнее время они не умеют парировать более одного маневра. Специфика мышления скажете вы? Деградация - отвечу я. 'Тот, кто отказался от своего прошлого навеки будет проклят', - так говорил Исмаил ибн Асат, мой старый имам. В этих простых словах заключена великая истина - и она подтвердилась. Поэтому - если осуществить два нападения с определенным интервалом, - чтоб и не успели опомниться после первого, и немного потеряли бдительность, в ожидании возможного продолжения, они не смогут достойно среагировать. Это даст шанс группе второго, основного нападения уйти из города.
Приходится жертвовать молодыми, и это отвратительно. Но Нух, что так часто огорчал меня своей бессердечностью, в этих вещах разбирается лучше многих других. Если не они - то мы. А у опытных всегда шансов больше.
Я даю им призрачный шанс - первая цель для атаки это казино. Находится оно на острове посреди широкой реки, разделяющей город на две половины. В старых картах этот остров значится как 'Гидропарк'. Нынешнее его название неизвестно, но судя по рекогносцировке предоставленной развед. службой, известно его малая посещаемость женщинами и детьми. Особенно - в утреннее время. Это позволит избежать бессмысленных жертв, а расположение даст шанс уйти вглубь острова, где растительность особо густая и много старых заброшенных построек. Теоретически там можно скрыться и найти возможные выходы с острова, особенно если учесть что возле него находятся еще ряд островов, тоже покрытых растительностью.
Эти мысли успокаивали, - группа становилась уже не смертниками, а 'призрачной надеждой'. Шанс есть.
Спустя пять часов после первого взрыва мы атакуем главную цель. Это здание главпочтамта на центральной площади. Как считает командование, уничтожение этой цели создаст на какое-то время информационный шок: погибнет огромное количество информационных узлов, что содержаться в его серверных и аппаратных. Подобные акции пройдут еще в нескольких странах мира, и это будет ответным ударом за недавнее падение Багдада и регулярные артиллерийские удары по мирным городам Йемена, Омана и Саудовской Аравии. Я считаю это слишком малой ценой, но иной возможности 'ответить' у нас не предвидеться. Регулярная армия несет огромные потери, регулярно отступая. Эффективно сражаются лишь мелкие террористические группы пользуясь разветвленной сетью тоннелей, но они не в силах остановить неумолимое движение полчищ бронетехники неверных. Они вооружены лучше, у них больше танков, очевидный технологический приоритет и полное владычество в воздухе. Мы зажаты. Единственный выход - теракты.
Засунув в рот Альсидов косяк, я кривясь, закурил. Дурь на короткое время лишала разума, мутила мысли и превращала мир в набор бессвязных красок, форм и движений, но на пару часов избавляла от невыносимой мигрени. Это была еще дешевая плата.
На время все затихло. Последняя молитва - предвечерний Аср, для всех. Лишь Жагех, освобожденный от строгостей шариата ввиду профессиональной занятости, уединившись, готовил 'шайтанов плов'. Две порции.
Тишину небольшой комнаты с потертыми старенькими обоями и полностью отсутствующей мебелью, нарушало лишь мерное шептание молитв и синхронные возношения хвалы. Все говорили в полголоса, уединившись в себя, находя свой мир, гармонию и прощаясь со страхом смерти. Молитва дарует умиротворение. Мусульманин, заставленный войной часто игнорировать необходимость молитвы рад каждому намазу, ведь возможно - он возносит хвалу Аллаху уже в последний раз. И каждый раз мы молимся как никогда искренне.
Не понимаю - как могли люди Запада отказаться от Писания? Пусть их идеалы не так близки к истине как наши, пусть священное слово Корана им неведомо, но возможно ли жить без веры?
Нет, говорю я. Человек без веры - тело, лишенное души. Тело дышит, живет, работает, говорит. Но слова его пусты, а сердце - лишено чувства.
Даже евреи не отказались от своей веры, но люди запада, что не раз показывали свое достоинство и с нашими предками на Святой Земле, - святой для нас и для них, - ныне попрали свое же величие.
И мне горько видеть как потомки великих воинов забыли своих славных предков. Ныне, я будто ощущаю, что сражаюсь не только за сарацин, но и за крестоносцев. Ведь мы - мусульмане, - последнее напоминание о них. Не станет нас - не станет и их. В нас европейцы пытаются уничтожить последнее напоминание о себе в прошлом. Остается лишь спросить - за что они так себя ненавидят?
Молитва кончилась. Нух поднялся с колен.
Вмиг 'Дом Гостя' наполнился жизнью и движением. С еще большей суетливостью забегали молодые. Аджар ходил меж ними, проверял маскировку вооружения, пристально всматривался в качество грима. Соответствие образу в этом деле - вещь архиважная. Малейшее подозрение охранников, или выпирающий угол плаща, засеченный с камеры наблюдения - и все пропало. От этого зависят ваши жизни, от этого зависит успешность задания.
Жагех медленно вошел в кухню. Стоявшие у окна молчаливые и хмурые парни, с благоговением обернулись. Ризван опустил взгляд на невзрачный пакет. Подрывник, пряча легкую триумфальную улыбку, протянул ему бомбу и перстень.
- Нажмешь на лик Мухаммеда, да будет трижды доволен им Аллах, когда наступит время. Будь тверд, сражайся храбро.
Парень коротко кивнул, осторожно приняв 'кулинарный шедевр' ветерана. Стоящие за спиной товарищи беззвучно, лишь одними губами: 'Аллаху - акбар'. Напряжение достигло высшей отметки.
Альсид недовольно покачал головой.
- Командир. Построить бы их. Сказать пару слов, а то ведь сорвутся..., - про себя, - молодняк....
Когда суровый воин отвел глаза, Аджар сделал знак. Движение в квартире приобрело осмысленные черты. Собравшиеся в самой большой, но немыслимо тесной комнатушке, неловко переминались с ноги на ногу.
Аджар лишь ловил взгляды своих ветеранов, безмолвно отвечая: 'Выбора нет..., смерть или свобода'.
Первая группа, пятнадцать человек построились полукругом, выпрямились, как на параде. Аджар вошел в комнату. Обвел всех взглядом. Выглянувший, из за косяка стены Нух едва слышно вздохнул: 'давай'.
- Воины - начал он в пол голоса, переводя взгляд с одних тревожных глаз на другие, - Вы пришли сюда не потому что смертники, не потому что кому то так захотелось. Вы пришли сюда, ведь вы - лучшие. Не буду кривить душой - мусульманский мир, наш мир стоит на краю гибели. В то время как ваши братья умирают в пустынях Ирака и побережье Йемена, вгрызается в чеченские скалы и аравийский песок, все взоры политиков и полководцев устремлены на нас.
Он перевел дыхание. Кто-то сглотнул.
- Другой достойной возможности ответить, у нашей цивилизации нет. Но эта возможность достойна, и стоит того, чтобы за нее умереть. Подорвав узлы главпочтамта мы нейтрализуем нервную систему этой страны. То же сделают спецгруппы во Франции, Германии и Англии, - стран, чьи войска теснят нас к границе Ирана. Мы - единственные, кто может их остановить. Наша задача ясна, наш долг священен. И да направит длань аллаха вашу руку.
Он развернулся на каблуках к Ризвану, долго разглядывал его лицо, затем прошептал на ухо.
- Веди их. С тобой Аллах...
- Аллаху акбар...
'Аллаху акбар' - раздалось дружное в ответ. Отдана честь. Инструкции розданы. Под веселые крики пьянствующей молодежи первая группа вывалилась на улицу. 'Пьянка' официально окончена. Вроде - никто не обратил внимания.
Хаман проводил группу расходящихся по 'домам' молодых людей.
- Все. Все погибнут.
Аджар отвернулся.
- Знаю. И что.
- Ничего. Глупо.
- Знаю. Выбора нет.
- Знаю, - кивнул тот в ответ.
Вечно невозмутимый Жагех демонстративно прочистил горло, поднимая перед собой базарный пакет.
- Готово. Теперь нас ни один детектор не просечет, шайтан его...
- Хорошо. Всем на боковую. Поспим пару часов, потом я покажу вам карты, опишу наши действия.
Пока они расходились, командир хлопнул по плечу Нуха.
- Останься. На совет.
Он часто так делал. Когда тревожили моральные сомнения, просыпалась совесть, или в душу лезли 'лишние' мысли, лучшим лекарством от всего этого был этот подтянутый воин неопределенного возраста.
Обычно невозмутимый, Нух нахмурился.
Командир отвел взгляд на окно. По улице спешили прохожие, проехали несколько автомобилей, возбуждая в памяти боевые машины 'техников' из родного Афганистана.
- Знаешь, Нух. У меня очень плохое предчувствие.
- Не у тебя одного. Мы все как на иголках.
Несколько мгновений протянулись томящим молчанием.
- Это конец? - спросил Аджар вкрадчиво, словно опасаясь ответа.
- Ты командир, тебе решать.
- Нет.. Не мне. Аллаху.
- Милостивый и Милосердный полагается на тебя. Лишь от смертных зависит их собственное будущее. Полагаться на Аллаха во всем - глупо. Ведь этот мир создан, чтобы нас испытывать. Как говорил один мудрец древнего Рима: делай, что должен, сбудется, что суждено.
Хмурый воин тряхнул головой в утверждающем кивке.
- Да. Что суждено.
- Боишься, что нас предали?
- В штабе? Да брось ты! Простые штабисты не видят дальше своего носа, а командующий сам был в группах смерти, отвоевался дай боже. Поговаривают, что-то около трех захватов и четырех взрывов прошел. Уж он-то знает, куда и кого посылать.
Философ многозначительно прочистил горло.
- Ты в генштабе форму приказа внимательно осмотрел?
Собеседник на короткое время задумался, напряженно теребя бородку. Старые настенные часы восемь. Сквозь разрыв в тучах осеннего неба выплыла луна.
- Нет.
- Приписка там была. Автор операции Азер Лем.
Нух замолчал, молча смотря на холодную бледность, а затем - жаркий гнев в глазах друга. В конце концов тот не выдержал, ударил кулаком по подоконнику, чертыхнулся взывая к злым духам всех известных мастей и религий....
- Шайтан! Дьявол, чертов бес!!! Знал же, кого пошлют! Послал!.... Аааррр....
- Не за тех умираем? Брось сокрушаться. Нас послал народ - Лем лишь ловко предложил.
- Нет! - все не унимался рассвирепевший Аджар, - Слишком скользкий, крыса, пески бы его побрали! Нашел связи, нашел выходы, протолкнул проект! А потом - рекомендовал группу! Нас, понимаешь! Нас!
- Успокойся! - в дверях появился Альсид, - стоило бы раньше догадаться. Сейчас ничего не поделаешь. Да, нас подставили, послали на обреченную операцию. Ну и что! Ха! Да каково будет их удивление увидеть нас живыми! Я уже представляю физиономию Азера, когда мы с триумфом вернемся назад.
Командир выпустил пар и кивнул, распрямляя плечи.
- Да, да. Вы правы. Нам стоит отдохнуть, впереди - много тяжких дел.
Центральный проспект суетливо катился под ногами. Множество прохожих цепляли друг друга плечами, чертыхались и растворялись в потоке таких же. Сонные массы домов серели на фоне дождливого неба, пытаясь оттенить окружающее однообразие незатейливым рельефом фасадов. Свет витрин отражался сырой мостовой, купаясь в ее тревожимой каплями поверхности.
Я шел прочь от осточертевшего храма науки, куда-нибудь. Все закончилось неправильно, но это цепляло меньше всего. Алдевский, с его неугомонным служением режиму, прихвостни - аспиранты, адепты социологи с их несгораемым желанием раствориться в мире что они и создали. Все это казалось таким банальным, нереальным и неестественным. Будто весь мир обезумел, а я - последний здоровый человек в нем. Проклятый собственным здоровьем.
В очередной раз забил трубку, не взирая на красноречивые 'не курить в общественных местах', так заботливо развешанные на каждом километре переходов и улиц. Путь лежал в сторону центра, прохожие огрызались на непривычный аромат немецкого табака, а одна бабка так вообще принялась проклинать меня в след. Или то была не бабушка, а женщина....
Бессмыслица. Они запрещают курить разрешенный табак, и где? Среди общества наркоманов, алкоголиков, потерянных личностей и потерявших себя гениев? Людей лишенных прошлого, с навязанным настоящим и предсказанным в социологических отчетах конференций будущим?
Культурой взятой в объятья коммерческой рациональности, угнетенной пестрящими кругом запретами и обвинениями в 'историцизме' под сияющим знаменем лозунга 'свобода общества - свобода сознания.
Общества кого? Рабов? Продавших себя за спокойный сон и отчужденность от войны. От воспоминаний о жестокостях, от памяти геноцидов, массовых истреблений людьми людей. От части мира, проклятой каким то безумным гением как 'темная', 'жестокая', 'зловредная' а посему - 'ненужная'.
В мире, катящимся в пропасть.
Я шел, заминая новую порцию табака в камору трубки, нервно поглядывая на окружающую действительность. Прошел уже обширный перекресток с огромным торговым комплексом, прошел оперный театр с афишей 'Летящие в даль. Время жить!'. Очередной акт постнеклассической культуры. Отрыжка постмодерна....
Дорога провела меня под аркой давно не реставрированных городских ворот эпохи средневековья.
Мокрые протрухшие брусья фланкирующих стен отражали богатство красок ветрин и вывесок. Полуразвалившийся барбакан стоял бельмом на стеклянных глазах футуристического здания банка 'Автаркия'.
Какая кругом самодостаточность. Ничего не нужно - все есть у самих. Зачем нам задумываться о чем то - если оно не принесет очевидной выгоды?! Прочь любовь с ее иррационализмом, прочь чувства и эмоции! Давай безопасный секс и супружеский договор!!! 'Сколько мне отойдет в случает твоей бессрочной кончины, муженек...?!'
Большое информационное табло сияло пожарищем. Гм - это что-то новое. Как странно - пустили очередной ролик про зверства 'Мусульманских варваров'? Ну и пусть их. Ближний восток все равно обречен. Китай подписал соглашение о вступлении в войну с НАТО. Япония почти задавила восстание крайне - консервативных сил. Кланы традиционалистов пали под огнем правительственных войск, последние почитатели старых обычаев были гуманно расстреляны.
Напоминает инцидент с реконструкторами у нас.
Я почти вышел на центральную площадь, когда мое внимание привлекла небольшая кафешка. С виду серое здание, расположенное как раз напротив ампирного главпочтамта, качественно оттенял мягкий свет небольшого кафе. Коричневые сводчатые окна скрывали за собой инкрустированное деревом помещение с примечательными английскими бра 'под старину'. Резные стульчики, пейзажи на стенах, легкая мелодичная музыка.... В этот момент мне более ничего кроме этого не нужно.
Финансы особо не располагали, но после случившегося было уж все равно. Я заказал себе пива и сел за угловым столиком, развернувшись спиной к осточертевшему пейзажу за окном. Серость улицы постепенно отступала, портер был в меру холодным и не в меру вкусным, тем более в помещении разрешалось курить и вскоре я полностью отдался спасительному забвению окружающих красок, звуков, ассоциаций.
Словно сижу я не в забытом богами и таком злом городе, но в Лондоне, в конце века так двадцатого, размышляю о вечном и как истинный англичанин, подношу бокал за Азенкур. За Битву за Англию, за Уэльс и его легенды, за шотландские нагорья и их независимых, но таких по-английски сильных духом жителей. За вечно независимый и вечно пьяный Зеленый Остров. За Белфаст....
Я понемногу пьянел.
Шестьдесят девятый час задания
ma'arakat Balâṭ ash-Shuhadâ'
Ризван
Двадцать два тридцать. Прибыли на целевой остров. Напротив здания Казино расположена станция метро, возможное направление отхода лежит по ту сторону от полотна метрополитена, что существенно затруднит отступление.
Люди заметно волнуются. Недостаток выучки на лицо, да и сам я не в лучшей форме. Волнение путает мысли, обостряет чувства да не те. Вот - выходя из автомобиля брата вспомнил. Погиб под Кусайбой, на западной границе Ирака. Был танкистом.
Это - первый знак, что операция не задалась. Мертвые звали к себе.
Я мысленно призвал Всевышнего.
Сейфулла, нерадивый новичок из Йемена ходил к старикам. Они сказали правду, это я знаю. И напугали его до смерти. Его, меня, всех нас.
Когда то казалось что умереть за Аллаха - легко и приятно. Но нет - ложь. Умирать никогда не легко и уж точно: приятного в этом мало.
Но самое трагичное в этом всем - цель наша не главна, и умрем мы за зря. И не от нас зависит задание: мы лишь отвлекающий маневр, группа смертников. Легче поджечь себя и бегать, пока не умрешь, взад - вперед развлекая зевак. Тот же отвлекающий маневр...
Мы спасаем ветеранов, прожженных войной волков, что не дают нам самим стать такими же. Только клыки прорезались - сразу на смерть. Напоминает скорее привычки шакалов, чем....
Рекогносцировка острова и окрестностей ничего нового не дала. Здание казино, возле него расположены несколько одноэтажных павильонов и небольших лавок. Это явно облегчит оборону. С виду подступы к казино неплохо прикрываются окнами второго этажа, право, на месте виднее будет.
Технику они подтянуть не смогут, мешают павильоны и прочие мелкие постройки. На центральном входе два охранника, Мухитдин заметил так же две камеры. Одна смотрит на фасад, вторая на внутреннем дворе пасет стоянку. Пошлю людей, чтоб отключили.
Впервые после пяти часов индивидуальной работы члены группы собрались вместе. Рискованно, неправильно, опасно, но по-другому не могу. Инструкции - инструкциями, но людей нужно проинформировать, подбодрить и узнать уровень их духа.
Последнее отнюдь не радовало. Все были мрачны, молчаливы и скупы на комментарии. Я скороговоркой рассказал план, и разбежались.
Я с Наджби отошел к киоску за станцией метро. Пути проходили по бетонному помосту - метро шло по бетонной колее путей, словно по стене, надежно скрывающей казино со стороны южной части острова, как бы прорезая его с запада на юг. Патрули что, курсируют в основном лишь там, тревогу подымут не сразу.
Сонный повар приготовил шаурму. Какая же она у них гадкая....
Семидесятый час задания
ma'arakat Balâṭ ash-Shuhadâ'
По отчету комиссии
Ровно по полуночи первая ударная группа приступила к заданию. Согласно проведенной рекогносцировки и составленному лидером плану, три отряда должны одновременно войти в здание и нейтрализовав всякое сопротивление со стороны охраны заблокировать казино в надежный периметр. Затем, когда два отряда займут оборону, главная группа Ризвана займется заложниками и контактом с окружающим миром. Во время этого контакта....
Задача группы - ввязаться в длительные переговоры, имитировать уступки, выпуская заложников по одному, беспорядочно выходить на связь с парламентерами дабы запутать и ввести в смятение внутренние войска, а так же развеять подозрения о участии в операции профессиональных террористов.
Этот маневр был призван так же нейтрализовать, просочившуюся информацию о прибытии ударной группы для проведения масштабного теракта на территории столицы.
Участники групп: первая - командующий: Ризван Ахми ибн Салах, в группу входят:...; ударные стрелки: Мухитдин Азиз ибн Насри, в группу входят:...; саперы и легкие пулеметы: Рауф Али ибн Сах, в группу входят....
Казино утопало в мелодичной музыке, купалось роскошью шампанского и улыбками роскошных дам. Теплые огни помещения нынче не тонули в дыме дешевого табака, не летели на улицу нецензурные выражения проигравших, так что все говорило о особенном вечере. Конечно - разве может быть вечер обычным, если у дочери Андрея Рудского, известного владельца сети столичных казино сегодня юбилей. Двадцать лет - это возраст мнимой свободы и чарующих фантазий. Возраст ограниченной ответственности и зачастую - огромных возможностей. Тем более что собрались здесь совсем не бедные люди, приятно улыбались имениннице да и уверенная фигура отца сияла в золотистом свете бара, так что возможности были на каждом шагу, и Элеонора просто упивалась в мечтах о богатой, простой и самозабвенной будущности. Вот уже искря глазами Виктор Андреевич Стельмберг поднес ей хрустящий бланк чека с волшебными нолями после еденички 'цифра пять, мне кажется, будет вам к лицу, юная леди.... Хочу поднять тост за ваши зеро! Зеро после единички!', она кокетливо улыбнулась, пряча чек в карминового цвета сумочке. Вот подходит престарелый, но такой милый и энергичный Альпер Венский, популярный телеведущий, завоевавший всю восточную Европу своим слегка хрипловатым голосом и необычайно спокойной манерой говорить.
'Мадмуазель, хочу заметить вы сегодня неотразимы. Прошу простить мне мою дерзость, ног удержаться от порыва украсить вашу прекрасную ручку я просто не могу!' Удивительно яркий, в своем белоснежном пиджаке при золотистом галстуке, он манерно склонил голову, поднося ее кисть к губам. И тут - на пальце уже покоится удивительное колечко с рубином в три карата, объятом изящными лепестками золотой розы. И как здесь не растаять.
И эля таяла, купалась во всеобщем внимании, заботе, комплементах. Весь мир был для нее. И этот свет, и эти лица, звезды над прекрасной, залитой ночными огнями рекой. Этот сад, кусты роз, что весной красиво распускаются алеющими цветами. Она видела их, и всегда восторгалась. Хотя сейчас они и безжизненны, да трепещут в ночом ветру, разве можно позволить таким красивым воспоминаниям довершать то, что еще не довершило праздничное блаженство.
Она на миг замерла. Гм, ветра нет.
Эля встала со стула, поставила стакан на стол и чем то обеспокоенная, удалилась прочь. Алльпер, так занятый беседой со Стельмбергом о сложностях нынешнего инвестирования лишь проводил ее взглядом: 'Как же все таки хороша! Знаете, по секрету: был бы я помоложе...'
Девушка шла сквозь зал, раздавая милые улыбки гостям.
'Вот он. Разговаривает с этим отвратительным Крыжановским. Ради всего, что этот мерзкий вояка забыл на моем дне рожденья!'
Отец стоял опершись о стойку бара и вел оживленную беседу с одутловатым, приземистым мужычком, который поминутно шевелил усами, простецки хлопал собеседника по плечу и яростно жестикулировал сигарой.
- Я тебе говорю, - довольно хмельной голос выдавал причину неестественного веселья главы отдела безопасности и контрразведки, - это совсем не хорошо. Если появляется какая то нехорошая информация, я ж сразу оповещаю.
- Спасибо, Женя, я польщен. Не беспокойся, я нанял тех охранников, что ты мне советовал. Помнишь? Твои сослуживцы по ВДВ.
- Да-да! Отличные ребята. Ты не прогадал, и..., - полковник в очередной раз хлопнул бизнесмена по плечу, - спасибо, Андрюш. А то ребята уж совсем скисли. Сам ведь слышал, демилитаризация. Попали под сокращение - боялся что сопьются без работы. А ведь хорошие ребята, хэ-хэ, сам ведь видишь!
- Вижу, вижу, - слащаво улыбнулся тот, - Да, вот и моя принцесса!
Евгений Петрович сделал подобие реверанса в бок покрасневшей от негодования девушке.
Та натянуто улыбнулась.
- Отец, тебя можно на пару слов.
- Конечно, конечно. Я вот только что говорил с Евгением о необходимых мерах безопасности....
- В кустах охранники? - предвосхитила она.
- Да, дочь. Это было необходимо. Евгений....
- Пап, я знаю кто он, - еще раз бросила она натянутую улыбку хихикающему Крыжановскому, словно нищему подаяние, - А так же ты пообещал более никогда не превращать мою жизнь в тюрьму. Все эти....
- Дочь, послушай. Ситуация несколько поменялась. Евгений сообщил мне о большой опасности. Есть информация, что в город проникли террористы и угрожают терактом....
- Хватит! - наконец не сдержав поток гнева, грубо перервала она, - Это лишь отговорка чтоб вновь вернуть контроль надо мной, моими действиями и моей личной жизнью. Ты снова хочешь скандала?!
Обескураженный родитель выставил перед собой обе ладони, скосив виноватый взгляд на захмелевшего полковника.
- Дочь, послушай, все совсем не так....
- Это ты! Ты послушай!
Казалось, в зале услышали все. Даже музыка притихла, позволяя томящей тишине окончательно овладеть гостями. Но Элеоноре было не до правил приличия.
- Хочешь скандала?! Я тебе его утрою. Я....
Она оборвалась на полуслове. Застывшие в ужасе глаза уперлись будто сквозь отца. Туда, где меж пролетов лестницы идущей на второй этаж, присел человек с автоматом. Еще несколько медленно вышли из дверей кухни.
- Всем оставаться на своих местах! - рослый боевик с интеллигентной бородкой вышел вперед, красноречиво сжимая в руках пистолеты, - Это Великий Джихад. Отныне мы захватываем это здание и предоставляем здравомыслию ваших властей решить вашу судьбу!
Стоит ли говорить о криках и панике, о звоне бьющейся посуды и струйках побелки с тех мест полтолка, куда во имя успокоения заложников выстрелил террорист. Спустя краткий миг все упали на пол. Тишину нарушал лишь хруст стекла под ботинками боевиков. Да всхлипыванья мужчин. И женщин.
'И вовсе они не страшные', - глядела сквозь пелену слез на цивильно одетых молодых боевиков, Эля.