Аннотация: Продолжение романов "Клинки Юга" и "Смерть желает короля" ... Король Фред занялся разорением Азарских земель и близлежащих гор :)
Игры с легендами (рабочее название)
Пока не рассыплешь зерно - не снимешь урожая.
Пока не рискнешь жизнью - не победишь врага.
(Саади)
Над Азарией в безоблачном ночном небе зажигались крупные желтые звезды. И луна казала всем живущим внизу свой белый круг, похожий на тимпан девушки-плясуньи.
Под луной, под звездами, посреди степи, отдыхающей после знойного дня, горели костры, гудели глиняные дудки, тренькали струны гуслей, бубнили что-то кожаные барабаны, заставляя прыгать человеческие сердца за ребрами. Рыжие степные кошки и бурые волки, которые вышли на охоту, пугались этих совершенно не ночных звуков и обходили стороной шумное место.
А воины лагеря, разбитого в долине Вриба, веселились: пили пиво, ели колбасы и сушеную рыбу, плясали вокруг огней под простые, но задорные наигрыши музыкантов-самоучек. Бойцы праздновали победу. Этим днем, в самую жару, войско Реда Лунного Змея, пришедшего спасать Азарию от разброда и усобиц, разбило дружину князя Чипура, который не захотел склонить голову перед Лунным Змеем и присоединиться к его бойцам. Ред убил грозного князя, искусного ратника, убил его сына и подчинил себе остатки армии Чипура.
- Да! Он великий воин! - громко рассказывал капитан Ирс - верный воин Лунного Змея - собравшимся возле шатра бойцам, которые жаждали узнать всего побольше о предводителе. - У него хворала правая рука. Правая! А он, словно птица, взлетел в седло и понесся быстрее ветра в бой с бандитом Тахиром! Меч Змея не знает промаха, разит, как молния небесная, и только смертельно. Он сразил Тахира. Он сразил многих. И это - одной левой рукой. Так то!
- Правда ли, что он убил Хемуса? Кровавого князя? - спросил один из воинов, совсем молодой парень, еще не знакомый с бритьем.
- Точно. Он. Больше никто не мог этого сделать. Только Лунный Змей мог поразить Хемуса. Так, как в легенде, - кивнул Ирс и сделал пару долгих глотков из своего огромного жбана. - Помните легенду?
Люди закивали. Легенду о Битве Богов - битве Великого Воина с Лунным Змеем - помнили все. А последнее время только о ней и говорили по всей Азарии, да к тому ж еще сказание чуть ли не каждый день обрастало новыми деталями и тесно-тесно переплеталось с реальной жизнью. Всякий, кто рассказывал легенду, добавлял в нее то, что позволяла фантазия...
- Легенда эта старая, очень старая, - говорил Ирс, посматривая на огромную луну, медленно плывшую в ночном мраке. - Только история, что в ней заключена, еще не закончилась. Кто знает, может, именно мы узнаем, увидим ее конец... Лунный змей убил Хемуса, потому что Великий Воин покинул князя, обезумевшего от войны, желавшего убивать без причины и без конца. Но земле нашей от смерти Хемуса не стало легче. Появилось много жестоких и кровожадных князей. И каждый из них желает быть самым главным, никто не хочет уступать. И войны жрут нас, наших жен и детей. И потому Лунный Змей вернулся. Чтоб помочь нам, чтоб объединить нас, вернуть мир и покой нашим домам...
- Что ж он нас бросил? После такой славной победы? Что ж ушел от нас? - задали капитану еще пару вопросов.
- А куда он ушел? - хитро прищурился Ирс.
- В горы эти проклятые ушел. В Красные Перья. К колдунам ушел, - ответили сразу несколько человек.
- Правильно. Ушел он туда потому, что знает он: зло там живет. Что хорошее когда приходило на наши земли с Красных Перьев? Мало разве похищали тамошние колдуны детей наших, в поселки приходили за данью. И никто не смел сопротивляться, потому что они одним касанием убивают. Вот и пошел Лунный Змей в эти скалы, чтоб раз и навсегда уничтожить нечистых, что там обитают. Чтоб не ударили они нам в спину тогда, когда будем новую жизнь строить...
- Складно говоришь, - заметил сидевший рядом с Ирсом воин. - А ну как не выйдет ничего у Лунного Змея? Не вернется он из Красных Перьев, сгинет там. Травники тамошние больно сильны. Что тогда делать будем?
- Ну, во-первых, он вернется, - капитан уверенно тряхнул головой. - Я руку дам на отсечение, что вернется. Он силен и отважен, и воины при нем славные. Во-вторых, покровитель его луна. Видали, как горит, как разбухла? - указал на ночное светило. - Потому мы и Чипура победили так легко. В самую свою силу Лунный Змей входит тогда, когда луна растет. А так как мы - его верные воины, то и в нас отваги да сил прибавляется. Так то!
Все вдруг вздрогнули - странный гулкий звук донесся до ушей воинов со стороны гор. Будто кто в огромный колокол ударил. Через минуту звук повторился.
- Слыхали? - сказал Ирс, поднимаясь с овечьей шкуры, на которой он сидел и вещал для остальных. - Это колокол с черной башни Крупоры. Лунный Змей уже там. Он вызывает колдунов из их пещер. Он ничего, никого не боится. И он победит. Это - без сомнений!..
* * *
- Крупора, Крупора, вот ты какая, - присвистнул король Фредерик, оценивая взглядом узкое, высокое строение, похожее на палочку орехового печенья; только на подгоревшую при выпечке палочку - из-за черных камней, составлявших его стены.
Они въехали в Душное ущелье рано утром и лишь к вечеру достигли подножия заветной башни, которая представляла собой отличный ориентир.
Они - это Фредерик, его рыцари, немой Димус, проводник Муссен и шесть чинарийских мастериц меча, среди которых была и Тайра. Азарская армия короля Южного Королевства, к которой примкнула и дружина побежденного Чипура, вся осталась в долине Вриба. Ирс и еще многие из азарцев не прочь были следовать за Лунным Змеем и в Душное ущелье и дальше (как они говорили: "хоть к демонам в пасть"), но молодой человек приказал воинству стать лагерем в долине и ждать его возвращения. "Эскорт из пары тысяч головорезов - это уже слишком", - так он думал, осматривая свое основательное воинство...
Крупора впечатляла - около тридцати метров вверх. Строений такой высоты ни Фредерик, ни его парни еще не видали. Можно было лишь гадать, как ее умудрились построить в столь диком месте.
- Это все магия, магия, - шептал азарец Муссен, испуганно глядя по сторонам. - Ох, какое дурное место.
Он стонал подобным образом с самого их въезда в ущелье. А Душное ущелье вполне оправдывало свое название: здешний воздух был совершенно неподвижен, жарок и тяжел для дыхания. Открывавшиеся виды также не улучшали настроения: светло серые песок и камни под ногами, полное отсутствие растений, высоченные темно-красные скалы по обе стороны от узкой тропы, - все это почти физически давило на путников. Даже просто держать ровно голову казалось нелегким: все ехали, ссутулившись и безвольно опустив руки. Даже лошади брели, спотыкаясь, и время от времени застывали на месте. Они страдали от жары и духоты намного больше людей.
- Боюсь я - уморим мы животных, - качал головой Аглай.
Фредерик опасался того же, поэтому, когда они добрались до Крупоры, приказал гнать лошадей обратно. И поручил это Муссену, видя, как пугает азарца окружающий пейзаж.
- Ты свое дело сделал - провел нас до Душного ущелья. Теперь, будь добр, сделай еще кое-что - сохрани нам наших скакунов.
Азарец не скрывал своей радости. И вполне понятным было то, что в обратный путь скакуны рыцарей Южного Королевства и лошади чинариек, подгоняемые зычным "хо! хо!" Муссена, бежали резвей, чем тогда, когда ехали к Крупоре.
- А у нас свои дела, - молвил Фредерик, проследив за маленьким табуном, исчезающим в серой пыли и вечерних сумерках.
Он хлебнул теплой воды из фляжки и даже не поморщился - уже привык к такому питью. Потом сбросил меч, щит, шлем и арбалет в руки Франа, снял кольчугу и куртку и ступил к стенам черной башни. Все, чем он себя отяжелил - это фляжкой с водой, прицепленной к поясу, небольшим мешком, куда положил тминную лепешку и кольцо вяленой колбасы, и тремя мотками веревки через плечо.
- Полезу наверх. Если Брура не обманул - там колокол. И до темноты надо до него добраться, - ответил король на немой вопрос, что явился в глазах Элиаса, который прихрамывая подошел к нему. - Сегодня как раз полнолуние. Буду вызванивать здешним траводавам.
- А получится? - уже вслух спросил гвардеец, кивнув на грубую кладку из черных камней, напоминавших куски угля.
- А попробуем, - улыбнулся государь и, подпрыгнув, уцепился руками за трещину меж камней, подтянулся и уперся ногами в кладку. - Когда-то я так замки штурмовал, - и взобрался еще выше.
- Я с тобой! - отозвалась Тайра, подобно молодому человеку сбрасывая с себя лишнее снаряжение в руки девушки-оруженосицы. - Посмотрим еще, кто быстрее наверх залезет.
Фредерик расхохотался и при этом чуть не сорвался вниз.
- Ну, давай, - отозвался сверху. - Я тебя жду. Это будет интересно.
Чинарийка проверила шнуры сапог, завязала косу в узел, закрепила его на макушке длинной шпилькой и прыгнула, словно кошка, на стену башни. Ловко подтягиваясь и отталкиваясь сильными руками и ногами, она быстро догнала Фредерика.
- Прошу даму вперед, - с такими словами и с хитрой улыбкой король посторонился.
- Даришь фору? Или желаешь посмотреть мне под юбку? - ухмыльнулась Тайра. - Ну, нет. Не согласна! Лезем по разным сторонам башни! На равных!
На том и порешили. А внизу все принялись делать ставки. Рыцари - на своего короля, чинарийки - на своего капитана. Только немой Димус сел в тень, прислонив спину к стене башни и закрыл глаза - он желал отдыхать, и разгоревшиеся страсти его не интересовали.
- Вперед! - звонко скомандовала Тайра и проворно, будто паук, начала штурмовать свою стену.
Фредерик выдохнул и подтянулся, чтоб преодолеть еще один метр. Он не задался целью обогнать соперницу. Он просто лез наверх, следя за тем, чтоб не допустить ошибки при подъеме. Чем выше они взбирались, тем дороже мог стоить промах. Зацепился рукой, переставил ногу, зацепился другой рукой, подтянулся, примостил вторую ногу на камень повыше - вниз с тихим шорохом посыпался песок. Так король и двигался, размеренно, поступательно. Иногда отдыхал, повиснув на одной руке и расслабив все тело.
Тайра, наоборот торопилась, стиснув зубы и до крови обламывая ногти. По этим причинам частила с крепкими выражениями, которые предназначались Крупоре. Ее девчонки кричали снизу "тиго-тиго!" - чинарийское "давай-давай!".
Конечно, капитан Черной Дружины добралась раньше короля до первого широкого выступа (а их у башни было три штуки: все располагались на разной высоте и были сделаны, наверняка, специально для отдыха тем, кто дерзнул штурмовать стены Крупоры).
- Ха-ха! - так встретила Тайра Фредерика, который почтил выступ своими ногами лишь спустя минуту после нее. - Отстаешь!
- Отстаю, - кивнул молодой человек. - Но ты устала, ободрала руки и сбила дыхание, а я - нет, - и более не задерживаясь, полез дальше.
Тайра с досадой поджала губы - Фредерик сказал верно. Прошипев сквозь зубы самое любимое злое слово, она заторопилась за соперником.
На это раз чинарийка отстала: ей, действительно, не хватало дыхания, и руки-ноги заметно ныли, даже болели. Так что на второй выступ первым взобрался Фредерик. Он тут же присел и протянул руку даме, которая на минуту замерла на стене, чтоб передохнуть.
Тайра раздраженно зашипела и мотнула головой, отвергая помощь. Тут левая нога ее предательски скользнула вниз, и чинарийка с громким "ай!" уцепилась-таки за ладонь молодого человека.. Иначе полетела бы вниз - на камни. Фредерик дернул ее к себе, легко и быстро, словно рыбу выхватил из воды.
- Спасибо, - буркнула Тайра, оказываясь практически в его объятиях, и сделала шаг назад.
Король ответил вежливым "пожалуйста" и вновь полез на стену, не позволив себе и минуты отдыха, - уже к третьему выступу. И вновь, казалось, он делал это без особых усилий, свободно и размеренно. Тайра с досадой подумала, что, похоже, проиграет состязание.
Так и случилось: на верхнюю площадку первым забрался Фредерик. И только там, возле огромного позеленевшего бронзового колокола, он разрешил своему телу почувствовать усталость.
Рыцари озвучили победу своего государя дружным ревом "ура!" Дружинницы Тайры хмуро молчали, уподобившись немому Димусу: их капитан все еще карабкалась по стене, то и дело останавливаясь.
Король опять предложил чинарийке помощь. И на этот раз она не стала отказываться: сразу ухватилась за протянутую руку и сама подтянулась, отталкиваясь ногами от камней.
- Отсюда красивый вид, - заметил молодой человек, расслабленно потягиваясь и при этом рассматривая причудливые склоны Красных Перьев, которые потемнели из-за быстро наплывшего вечера. - Только воздух по-прежнему неподвижный. Я-то думал: хоть здесь, на высоте, будет ветер.
- Гнилое место, гнилой воздух, - отозвалась Тайра, совершенно не интересуясь красотами гор и садясь на камни. - Где нет ветра - нет и свежести.
Фредерик подошел, протянул ей свою фляжку, и капитан жадно напилась.
- Экума говорила мне, что здесь, в этих горах, ее родина, - продолжил король. - И что здесь было много ветряных мельниц. Значит, был и ветер.
- Ее родина - не здесь, а далеко в горах. Там ветер точно будет...
Фредерик согласился. Потом ступил к толстым опорам из черного дерева, которые держали колокол. До полуночи (времени, когда полагалось звонить) ему надо было разобраться, как здесь все работает. Оказалось - ничего сложного. Следовало забраться на верхушку колокола, вытащить торчащий из крепежа молот и долбать по бронзовой громадине - только и всего. Долбать (Фредерик помнил) полагалось два раза. Ознакомившись со всем этим, молодой человек сел возле Тайры и достал из мешка колбасу, разломил кольцо на две половины, одну протянул чинарийке. То же проделал с лепешкой. Прислонившись к теплому дереву опор, они принялись ужинать.
Затем все в мире стало неподвижным. Как воздух в Душном ущелье.
У подножия древней башни замерли, устроившись на ночлег, усталые рыцари Южного Королевства и дружинницы из Чинарии. Они разложили только один костер, чтоб вскипятить воду для чая, и огнище теперь медленно тухло, слабо освещая фигуры лежащих людей, очень схожих с безжизненными валунами, которых в Душном ущелье было с избытком.
На верхней площадке Крупоры, на нагретых за день камнях, в антрацитовой тени от колокола расслабленно лежали, соприкасаясь плечами, Фредерик и Тайра. Чинарийка закрыла глаза - ее одолел сон. А король, чуть смежив веки, следил за огромной белой луной, что зависла над башней. Ему тоже очень хотелось спать, но не мог пропустить полночь, потому и присматривал за темным небом.
Когда пришла пора, молодой человек встал и, взявши молот, ударил по бронзовому боку колокола. Тот выдал низкий, хриплый звук, будто здорово осерчал на того, кто его разбудил.
Тайра подпрыгнула, хватаясь за левое бедро, чтоб вооружиться саблей:
- А? Что?!
Фредерик, не обращая внимания ни на растревоженную даму, ни на сердито гудящий колокол, ударил еще раз. Получилось громче и звонче.
- Вот и все, - сказал, дождавшись, когда звон ослабнет. - Теперь - вниз.
Он размотал захваченные в подъем веревки, связал их вместе надежными, мудреными узлами, закрепил один конец за опору колокола, а второй сбросил вниз. Посмотрел, насколько хватило.
- Отлично. До первого выступа. Ну что, спускаемся? - спросил у Тайры.
- Нет. Подожди, - чинарийка схватила его за руку, так, будто вспомнила что-то очень важное.
Фредерик вопросительно посмотрел на нее.
- Я лезла на Крупору с умыслом, - глухо вымолвила Тайра. - Я хотела...
Она смолкла, остановив взгляд на медальоне, что блеснул на груди короля. Там, под овальной крышечкой из белого золота, хранился миниатюрный портрет его жены.
Фредерик все понял. Покачал головой. Взялся за веревку:
- Нам надо вниз, Тайра, - сказав это, начал спуск.
Чинарийка провела его взглядом, тоже покачала головой...
* * *
Сапоги Фредерика коснулись земли у подножия Крупоры - и рыцари Южного Королевства проревели "ура!" своему королю, приветствуя его победу над Тайрой. Он ведь быстрее нее поднялся на башню и, так уж получилось, быстрее спустился.
Молодой человек довольно рассмеялся и раскланялся, поблагодарив товарищей за искреннее и громкое "ура!"
Тайру, спустившуюся с башни чуть позже Фредерика, ее землячки встречали многозначительным молчанием и недовольными взглядами.
- Ну что, дамы, - Фредерик ослепительно улыбнулся чинарийкам, и они не могли не улыбнуться в ответ. - Вам пришла пора преобразиться.
Те, не понимая его языка, оборотились за пояснением к Тайре. Та пожала плечами и стала расстегивать свои пояса. Бережно сложила на песок саблю и ножи. Остальные чинарийки сделали то же самое, уразумев, что теперь им следует играть роль пленниц, а пленницы должны быть безоружными и связанными.
- Да-да, - кивнул Фредерик своим рыцарям, - парни, соберите клинки наших леди и приготовьте веревки.
- И еще кое-что, государь, - сказал, подходя к нему, мастер Линар. - Думаю, то, что пленницы невредимы, вызовет у траводавов ненужные подозрения. Разве могут такие отважные и отчаянные воительницы сдаться без ожесточенного сопротивления?
- Я тоже об этом подумал, - согласился король и повернулся к Тайре. - Слыхала? Нам надо отметелить друг дружку. Так, чтоб синяки были. И хорошие синяки.
Капитан Черной Дружины не долго размышляла над его словами. Она хмыкнула,
развернулась и впечатала кулаком в скулу первому попавшемуся парню (им на свою беду оказался рыжеволосый Аглай) так сильно, будто рыцарь был ее кровным врагом. Аглай, охнув, опрокинулся на спину - только доспех зазвенел, да песок из-под сапог взметнулся. Тайра не дала ему возможности встать и, прыгнув ближе, засветила жертве ногой по ребрам. Но рыцарь успел прикрыться руками, и сапог капитана угодил ему по предплечьям, защищенным широкими боевыми браслетами. В этот же миг Аглай, рыча от злости, ухватил Тайру за щиколотку и, сильно дернув на себя, повалил на землю, а потом набросился сверху и пару раз ударил капитана по голове с поистине звериной яростью.
Фредерик, видя это, понимающе закивал - он верил в то, что Аглай по-настоящему разозлился. Заработать плюху в скулу ни за что, ни про что было малоприятным делом.
- Ай-е! - выкрикнула Тайра, закрыв лицо руками, и, согнув ногу в колене, как следует пнула рыцаря в бедро - Аглай отлетел в сторону, пропахав спиной дорогу в серой пыли.
Чинарийка, не теряя ни секунды, набрала песку в ладонь и, вскочив на ноги, снова пошла в бой. Ее лицо горело яростью и добрым фонарем под левым глазом.
Аглай тоже подхватился, тоже стиснул кулаки и двинулся в атаку.
Остальные девушки, до этого с легким ошеломлением следившие за дракой, распалились и с воинственными криками бросились на помощь своему капитану. Рыцари Фредерика не стали бездействовать и так же дружно, с такими же грозными воплями, кинулись в потасовку.
Фредерик минуту понаблюдал за добрым побоищем, которое устроили лихие чинарийки и не менее лихие витязи Южного Королевства, и, захлопав в ладоши, громко объявил:
- Достаточно! Вполне достаточно!
Куда там. Те только-только во вкус вошли и тузили друг друга со всей "сердечностью", какую только могли в себе обнаружить.
Фредерик отважился на риск и, прыгнув в свалку, выхватил из нее одну из воительниц, словно рыбу из воды. Только большую рыбу. Девушка заверещала что-то злое на своем языке и попыталась вырваться, но король держал очень крепко, а через секунду, улыбаясь, ласково, как ребенку, шепнул ей в ухо "имо-мо" - по-чинарийски это значило "угомонись". И юная барышня затихла, будто ее заворожили.
Тайра увидела, что он сделал и, похоже, услышала то, что он сказал. Скрипнув зубами, капитан подняла обе руки вверх и громко молвила "все!"
Драка прекратилась. Конечно, не в один миг, но прекратилась.
- По синяку на каждого - вполне довольно, - хитро улыбаясь, заметил Фредерик, отпуская свою пленницу.
Девушка-воин, тоже улыбаясь и искоса посматривая на того, кто так быстро и легко ее успокоил, отошла в сторону и спряталась за спинами своих подруг.
Тайра, сияя двумя фонарями под обоими глазами, усмехнулась в ответ, но как-то хищно - и Фредерик даже назад отступил, без ошибки угадывая намерения капитана Черной Дружины.
- По синяку, - повторила чинарийка, тыча в короля пальцем и делая шаг вперед. - На каждого. Ты сам сказал.
Ее землячки, позабыв о собственных ссадинах и ушибах, довольно захихикали.
- А мне не обязательно портить свою физию, - заметил Фредерик, принимая горделивую позу. - Я, как командир пленивших вас воинов, искусней всех владею оружием и лучше всех дерусь, и не удивительно, что во время боя мне удалось избежать таких вот украшений, - он махнул рукой в сторону своих помятых и из-за этого угрюмых рыцарей.
- А, - понимающе закивала Тайра, - значит, вот как?
- Именно, - тряхнул головой Фредерик. - А сейчас парни вас свя...
Закончить фразу о связывании ему не удалось - Тайра, поджав губы и сузив глаза, прыгнула вперед и ударила кулаком, целя в лоб хитроумному королю. Тот легко и быстро увернулся, присев и крутнувшись в бок. Выпрямился, запястьем перехватил следующий удар, с которым чинарийка не стала медлить, промахнувшись в первый раз, и оттолкнул от себя Тайру, очень сильно - капитан не удержалась на ногах и села в песок.
- Я ж сказал: мне удалось избежать повреждений, - буркнул Фредерик, опуская руки и разжимая кулаки. - А теперь - пожалуйте в веревки, дамы. Мы же не хотим повергать пришельцев с гор в недоумение?
- Ты - хитрый змей! - сквозь улыбку, больше похожую на звериный оскал, прошипела ему Тайра.
- Польщен. Спасибо, - в тон ей ответил король Южного Королевства...
* * *
Брат Копус хрюкнул, вздрогнул и проснулся, оторвал взлохмаченную голову от книги и тут же начал спешно вытирать темные кожаные страницы, которые на время стали для него подушкой. Оказывается, он спал и пускал слюни. Слюни на записи, которым было больше двухсот лет. За такое могли полпальца, даже целый палец отрезать. Как это неприятно и больно, Копус знал: у него уже не было одного мизинца на левой руке - оттяпали тогда, когда из-за его неосторожности начался пожар в читальне.
Звук, разбудивший Копуса, повторился, и брат услышал, как заскрипела тяжелая дверь его кельи - в проеме показался высокий, большеглазый брат Лив, в своем ярком, черно-алом балахоне.
- Копус! Ты слышал, Копус? Крупорский колокол звонил, - певучим голосом сообщил он. - Бросай свою книгу - иди к отцу Зинусу.
- Разве он звал меня? - поинтересовался Копус, засовывая книгу в выдвижной ящик.
- Не звал. Но позовет, - хмыкнул Лив. - Кого ж, как не тебя? Ты пойдешь вниз, к Крупоре.
- С какой стати? Я в прошлый раз ходил и в позапрошлый. Теперь кто-то другой идти должен. Может, даже ты.
- Я? - Лив искренне рассмеялся, сверкая великолепными зубами. - Ну, ты и шутник. Хочешь, чтоб я от смеха живот порвал? Конечно, ты пойдешь. Кем же еще рисковать, как не тобой, балда? - и помахал туда-сюда концами своего затканного серебряными цветами пояса, словно подразнил парня.
Копус в мыслях пожелал красавчику Ливу приболеть чем-нибудь вроде оспы, чтоб хворь как следует попортила ему гладкое пригожее личико. Но только в мыслях пожелал. Говорить что-то, неприятное для любимчика отца Зинуса, Копус не смел - боялся уже не только за пальцы, а за голову. Он помнил, что сделали с братом Аеком, когда тот ударил в ухо Лива, говорившего гадости про мать Аека. Капнули ему в воду для умывания сока из корней травы сусы. Аек умылся, и кожа слезла прочь с его лица и рук. Умер Аек, в страшных мучениях. Копус такого себе не желал.
- С другой стороны, оно и неплохо - вновь сходить к Крупоре, - сказал Копус Ливу и взял в руки кувшин с водой - хотел напиться. - Лишний раз из пещер этих выберусь, на долину посмотрю.
"Красивая тварь", - подумал Копус и вновь дернулся - из зева переговорной шахты в его келью ворвался низкий голос отца Зинуса:
- Копус! Ко мне! Живо!
Лив опять засмеялся, громко и нагло. И опять засияли его крупные белые зубы, очень похожие на жемчуг.
"Когда-нибудь я их выбью и сделаю из них себе ожерелье", - размечтался Копус, поспешно заматывая вокруг своего серого балахона простой льняной пояс с подвесками-оберегами из бирюзы.
По темному узкому коридору он бежал, сложив руки на груди и низко опустив голову. Ему не хотелось видеть никого из остальных братьев, а те уже выходили из своих келий и переговаривались - их тоже привлек звон крупорского колокола. Обычно, когда Копус поднимал глаза на кого-нибудь, то сразу нарывался на насмешку или оскорбление или просто на недобрый взгляд. Почему-то каждый в братстве почитал своим долгом уколоть Копуса. Может, потому, что небо обделило парня приятной внешностью?
Был Копус высоким, худым и костлявым, и оттого неуклюже двигался. Ходил так, словно собственные руки его тяготили. Потому и складывал их почти всегда крестом на груди. Голова у Копуса была большой, с выпуклым затылком, на котором вихрились темные, курчавые волосы, и держалась на тонкой длинной шее с далеко выдающимся кадыком, который часто двигался вверх-вниз - из-за того, что часто приходилось парню судорожно сглатывать слюну. Глаза его - небольшие, темно-синие, далеко под брови запрятанные - плоховато видели. Щурился Копус и от этого крота глупого напоминал.
Он не удивлялся тому, что до сих пор жив и до сих пор в братьях, а не в рабах или не отдан на корм пещерным кабанам. Спасибо надо было говорить мастеру Ахмару: тот признал Копуса своим сыном, когда парню исполнилось три года. Это значило многое: например, Копусу позволили жить и изучать тайны растений и минералов. Хотя, он не понимал: для чего столь много знать, если нельзя все это применять. Но мастер Ахмар говорил ему:
- Главное не в том, чтоб пользоваться тайными знаниями. Главное - в том, чтоб сохранить их в себе и передать другим. Возможно, другим оно и понадобится. У каждого своя судьба: кто-то носит в себе знания, кто-то ими пользуется.
С одной стороны все это звучало весьма разумно. А с другой - чувствовал Копус, что в чем-то отец ошибается. Чего-то не хватало для полноты картины.
Иногда работал Копус в садах и видел, что безжалостно обрезают садовники те деревья, что не дают плодов или дают, но мало. Вроде красивое, крепкое дерево, а, сколько ни поливай, ни окапывай - скупится на урожай, словно все в себе держит, не желает делиться соками. Тогда говорит свое слово нож садовника - режет скупые ветки, оставляет один прут искалеченный. И надо же - прут этот через год хороший урожай приносит, словно дите, воспитанное розгою, прекращает капризы и шкоды, берется за разум и ведет себя пристойно.
Рассказал как-то о наблюдениях своих Копус мастеру Ахмару. Тот подумал, нахмурив белые брови, и ответил:
- То дерево тупое, неразумное. От него урожая мы ждем ежегодно. Ты что же? Думаешь, что и наши знания должны так часто применятся? Мир развалиться может, если мы свои знания людям принесем. Если каждый овладеет знанием ядов - кто поручится, что не станет уничтожать он всякого, кто неприятность доставит, даже самую мелкую? Толкнет кто такого на рынке - и что ж, травить за это? А ведь люди таковы. Убить могут за ничтожное. Даже без причины могут убить. Только потому, что ты им не понравился...
И Копус согласился с отцом. Его самого братья не любили просто потому, что не нравилось им узкое, рябоватое лицо парня, его глубоко сидящие глаза, вечно сгорбленная спина. Но разве не от того она сгорбилась, что слишком часто тычки получала...
Юноша остановился у дверей в келью отца Зинуса, поправил перекосившийся от быстрого бега балахон, пригладил взлохмаченные волосы, которые давно с гребнем не встречались - давно плюнул их хозяин на такое дело, как причесывание.
Более-менее "прихорошившись", Копус вошел в келью, стараясь не шлепать босыми ногами. Ступни у него были длинными и узкими, как и ладони.
- Что так долго? Спать любишь? - пробасил из-за своего высокого стола отец Зинус, отрываясь от чтения древнего фолианта и поднимая пронзительные, черные глаза на лохматого парня.
- Разве долго? - еле слышно попытался возразить брат. - Я как зов ваш услышал, так сразу и побежал.
Глава Круга Семи Камней нахмурился так грозно, что у Копуса спина заледенела, хотя в келье было, как всегда, очень тепло - в двух больших кованных жаровнях перемигивались красными огнями угли. Любил Зинус погреть свои столетние кости.
- Сколько лет тебе, брат Копус? - подозрительно медовым голосом спросил старец.
- Двадцать два, - просипел парень.
- В твои годы давно пора владеть искусством молчать! - рявкнул Зинус.
- Простите, простите, - залепетал Копус - очень уж не хотелось, чтоб по приказу главы ему что-нибудь болючее под ногти загнали, шип риохи, например.
- Если бы не Ахмар, давно бы о тебе и памяти на этом свете не осталось, - Зинус не удержался и напомнил юноше о его шатком положении.
- Простите, простите, - бормотал Копус, прижимая ладони ко лбу.
- Ладно. Все, не скули, - приказал старец. - Иди к мастеру Танвиру. Собирайся в дорогу. Пойдешь к Крупоре, посмотришь, что там и как. Если там торговцы бабами - знаешь, что делать. Если кто другой - тоже знаешь, что делать. Я прав?
- Прав, прав, - закивал юноша, обрадованный тем, что грозовая туча прошла мимо, лишь немного испугав его.
- Смотри же. Вот твое тело, - отец Зинус достал из душистой деревянной шкатулки фигурку из каменной смолы; в ней - Копус знал - были запечатаны клок его волос и пара ногтей. - Если через три дня не вернешься, всажу иглу в голову. И конец тебе, брат ...
* * *
Плотный и длинный черный плащ с капюшоном - на плечи, черная замшевая маска с прорезями для глаз и рта - на лицо, черные кожаные перчатки - на руки, черные башмаки на толстой подошве - на ноги. Из всего зловещего облачения только башмаки нравились Копусу - очень удобно было в них гулять по каменистым склонам.
Три дня дал ему отец Зинус на все про все.
Юноша радовался. Потому что за три дня можно было не только добраться до Крупоры и вернуться назад, в пещеры Круга Семи Камней, но и погулять немного по горам. Посмотреть, как дерутся твердолобые козлы за изящных коз, как гордо и вольно парит над пропастью белокрылый коршун, высматривая добычу, как растет-цветет прекрасный бабарис и много чего еще можно было увидеть. Того, чего не увидишь, сидя под землей.
В дорогу мастер Давир дал Копусу множество разных зелий: для остроты глаз, для изгнания усталости, для увеличения силы, для спасения от яда змеи фуны и прочее-прочее. Кроме того, снабдили брата и убивающими штуками. В посохе, украшенном змеиной кожей, таились иглы с ядом, в носках башмаков тоже было оружие - отравленные ножики, которые казали свои острые язычки, стоило только ударить каблуком оземь. Чуть зацепи врага такой хитростью - корчась от боли, покрываясь синими пятнами, умрет он через два часа.
Чувствовал себя Копус важным и страшным, заполучив смертоносное снаряжение.
Вышел из пещеры, послушал, не оборачиваясь, как опускают за ним братья-привратники тяжелую навесную дверь из железного дерева, и улыбнулся, глядя на солнце, что поднималось на востоке, заливая хмурые и сонные горы малиновым цветом. Из кустов терновника, что рос недалеко от входа в Круг Семи Камней, донеслись трели какой-то пичужки.
Юноша улыбнулся еще шире, еще радостней. Твердо решил: и в следующий раз не станет отказываться от прогулки к Крупоре. Потому что такие прогулки - единственное приятное для него занятие. Поноет для виду, совсем чуть-чуть, чтоб никто не догадался о его пристрастии, чтоб не отобрали у него единственную радость, и пойдет...
- Смотри же, Копус! Три дня! - проорал ему отец Зинус со смотровой площадки, что нависала над входом.
- Да пошел ты, - прошептал, не спуская с лица довольной улыбки, парень. - Коль захочу, так и помру там, возле Крупоры. Лучше под солнцем помереть, чем в духоте и сумраке подземном.
Он, конечно, лукавил сам с собой. Помирать Копусу не хотелось ни на солнце, ни в пещерах. Хоть и плоховато жилось, а жилось. Сравнивать же свою жизнь он мог только с жизнью других братьев. Например, с Ливом. Ливу жилось очень даже хорошо. Его любил Отец Зинус. Каждую ночь любил и, поговаривали, что и днем любовь у них случалась. Потому и спал Лив вволю, и одежды красивые носил, и учением не был особо обременен. Иногда Копус завидовал смазливому юноше, но лишь иногда. Потому что не хотелось Копусу ложится под кого-то из отцов, чтоб получить разноцветный балахон, красивые сандалии и прочие приятности. Иногда Копус даже такое думал: что счастливее он Лива, потому что сам по себе в этих пещерах. Никто не ждет его вечерами, никто не требует к себе. Свободой считал Копус свое одиночество. Редкие встречи с мастером Ахмаром - вот и все, и достаточно...
Юноша крепче сжал посох и потопал, тяжело и громко ступая, к спуску. Там его ждали два брата-дурака, способных лишь на то, чтоб поднимать и опускать лестницу из того же железного дерева, что и дверь в пещеру. Правда, делали они это лишь для того, кто показывал им особый ключ. Ключ хранил мастер Танвир, и сегодня утром он отдал его Копусу.
Кидали братьям сверху еду всякую, и больше верили они, наверное, не в Белого Отца, а в каких-нибудь горных духов, что посылали им пропитание.
Юноша приблизился к хитроумной конструкции из опор и блоков, посмотрел туда-сюда - подъемщиков не было видно. Зато из небольшой пещерки, что казала свой зев из скалы неподалеку, слышался оглушительный храп двух здоровых мужиков.
- Вот болваны, - кратко и беззлобно сказал Копус и пошел будить братьев.
Через пару минут два грязных, оборванных и вонючих битюга, глупо улыбаясь и демонстрируя при этом крупные желтые зубы, спустили лестницу вниз - на тропу, что змеилась меж двух отвесных скал и залопотали парню: "Иди, иди, брат. Давай, давай, брат".
Юноша достал из дорожной сумки яблоко и протянул его подъемщикам. Те заулыбались еще шире, отвесили Копусу поклоны и занырнули в свою пещерку, где громко принялись делить краснобокое лакомство.
Парень любил их угощать. Потому, что от этих здоровяков-дураков никогда не знал ничего плохого.
Несколько мгновений понадобилось Копусу, чтоб сбежать вниз по ступеням. Прыгнув на камни, он громко свистнул, и лестница почти сразу с громким скрежетом начала возноситься.
Юноша подождал, пока она остановится, зависнув над скалами, и помахал рукой двум лохматым и бородатым головам, которые явились из-за камней, чтоб увидеть, как там внизу он - Копус. Подъемщики вновь явили свои глупые улыбки и принялись старательно махать парню в ответ.
- Ладно. С вами хорошо, но надо топать, - хмыкнул юноша, опустил на лицо маску и поправил сумку на плече.
Он держал путь к горной речке - Сибил - там можно было посмотреть, как плавают в прозрачной воде большие красные рыбы. Иногда они подпрыгивали и брызгались, шлепая хвостами - словно дразнились. Копус мечтал поймать одну такую, даже не ради того, чтоб выпотрошить и съесть, а так - из интереса, чтоб подержать в руках, рассмотреть получше. Но, сколько ни пытался ухватить шустрых обитателей Сибил за блестящие и скользкие бока, у него не получалось...
* * *
Рыба вновь не далась ему в руки, зато окатила с головы до ног ледяной водой - так сильно шлепнула мощным хвостом. Но Копус не огорчился, потому что сегодня он увидел медведя. Рыжего в бурые пятна медведя. Зверь сидел неподвижно, сгорбившись, на большом плоском камне, на другом берегу и тоже пялился в воду.
До сего дня юноша видел медведя лишь на картинках в книгах. Слишком редко выходил Копус из пещер Круга, чтоб много знать о мире, который был снаружи. И парень замер на своем берегу, не мигая, смотрел на животное, которое, похоже, решило порыбачить.
Зверь вдруг махнул лапой, ударил по воде - на берег вылетела, сверкая чешуей, крупная рыбина. Медведь кинулся следом, ловко ухватил ее зубами и рванул - Копус услышал, как затрещали кости. Юноша не удержался - облизнулся, сглотнув слюну: представил, как вкусно сейчас позавтракает медведь.
Тот чавкал, мотал огромной головой - и брызги летели во все стороны с мокрой, лохматой морды. Иногда зверь бросал взгляды на Копуса, который словно в камень обратился и глаза пошире сделал, чтоб не упустить ни малейшей детали той сцены, свидетелем которой стал. А юноша сидел на серой гальке и глупо улыбался, видя, что у медведя большие, ярко-желтые глаза.
Вновь плеснула рыба, совсем рядом с Копусом, и парень пришел в себя, подхватился, цапнул сумку, брошенную на камни, посох, и глянул на солнце - оно поднималось все выше. Сияла река, сияли полированные водой валуны.
Если бы было можно, Копус долго бы сидел у шумного потока и учился ловить рыбу руками. И научился бы - это он точно знал. Но надо было идти...
Ближе к вечеру он добрался до высокой гряды черных камней. Когда-то (так было написано в кожаных книгах, которые читал Копус в келье мастера Ахмара) вдоль нее пролегал большой тракт, по которому ездили повозки, ходили люди: жители равнин торговали с жителями гор. Но это было так давно, что даже сам отец Зинус, которому в первый снежный месяц этого года исполнилось сто лет, знал о том из книг.
Много битв прошумело среди темных скал, много крови пролилось на тропах в ущельях: жестоко воевали руи - предки Копуса - с жителями Крылатого Города - народом апи. Юноша хорошо знал историю старинной вражды, потому что очень любил читать летописи.
Началось все с девушек-красавиц из Крылатого Города. Пошли они в жаркий летний день купаться на небольшое горное озеро. Не одни пошли, а с охраной, потому что были эти девушки дочками богатых купцов. Плавали в синей воде юные красавицы, хохотали, брызгались. Веселились, как малые дети, песни пели, венки из трав и цветов плели.
Потом одна из них увидела, что за ними кто-то наблюдает. Это был паренек из народа руи. Сидел он за кустами, на склоне, и смотрел на прекрасных белотелых купальщиц, боясь вздохнуть лишний раз. Девушки принялись насмехаться над ним, оскорблять. Руи разозлился, стал хватать камни и бросать их в девушек. И случилась беда - попал он в голову одной из насмешниц, тяжело ранил ее. Воины, что охраняли девушек, побежали ловить парня, но он скрылся меж скал.
Раненую девушку отвезли в Крылатый Город, в дом родителей. Не смогли искусные лекари спасти ее жизнь - умерла бедняжка в тот же вечер. Отец погибшей не долго горю предавался - он пожелал не медлить с отмщением за смерть дочери. Собрал дружину и пошел в дом князя, правившего в городе. Князь дал ему разрешение на набег на земли народа-соседа. Так заплатили руи за одну девичью жизнь жизнями нескольких десятков людей: беспощадно разорили апи целую деревню на Рыжем склоне.
Потом уж началась месть со стороны руи - стали они набеги делать на Крылатый Город и другие селенья апи.
Так проснулось чудовище - заполыхала война в Красных Перьях. Победа металась испуганной птахой меж двух народов, когда-то добрых соседей, то одним, то другим в руки бросалась.
Все решил случай. Такой же незначительный, как и тот, что разжег войну. Обида одного человека вновь обернулась гибелью для многих десятков, сотен людей.
Правитель Крылатого Города устроил большое, пышное торжество в честь дня рождения своей прекрасной супруги. Была на него приглашена вся знать апи. Гуляли, веселились они несколько дней. И вот на третий день придворный лекарь - мастер, каких мало - пригласил княгиню на танец. Она не отказала, потому что был лекарь ей близким другом - врачевал, если нужно было, ее саму и детей ее. Только не подумал лекарь, что выпил много за праздничным столом. Во время танца споткнулся он и упал, и весьма неудачно - на княгиню упал, платье ей разорвал, корону золотую, рубинами украшенную, сшиб. Видели сцену эту неприглядную все важные господа из народа апи. Смеялись они, шутки непристойные шутили, потому как сами давно нетрезвы были. Нетрезв был и правитель Крылатого Города. Рассвирепел он, схватил лекаря за шиворот, выволок из залы, где пировали, и столкнул с лестницы вниз. Громко ругал и проклинал неуклюжего танцора князь, хохотали дворяне, хохотала стража и прислуга.
Сильно расшибся лекарь, ногу сломал, долго хворал потом, но жив остался. Даже ко двору его вернули, спустя какое-то время, потому что искусен был в целительстве. Только имел он теперь памятки о танцах своих - хромоту сильную и горб неприглядный на искривленной спине.
Уродства эти лекарю жизни не давали - ожесточили сердце, сжигали злобой изнутри, заставляли думать о том, что надо бы отплатить князю и всем остальным за свой позор.
Пошел лекарь на Рыжий склон, прямо к князю руи - князю Дарус. Рассказал, что готов отдать в его руки Крылатый Город, всех жителей, все богатства. Рассказал, почему решился на такое.
Как обещал - так и сделал. Опоил стражу главной цитадели - уснули крепко и навсегда солдаты. Потом лекарь открыл ворота войску руи, что подошло под стены города под покровом ночи.
Погиб Крылатый Город. Без жалости убивали и рушили руи. Они тоже мстили, за свои давние обиды.
Лекарь же, видя, что деется, каким морем крови обернулась его месть, не выдержал - сбросился с крепостной стены на камни. Только смерть его уже ничего не могла изменить.
Город апи пал, их женщины и дети - те, кто не погиб - были взяты в рабство. Руи ненавидели всех женщин апи много сильнее, чем мужчин - помнили, что из-за носящей юбки разгорелась война.
Из-за женщины и Крылатый Город погиб...
- В женщине много зла. И поэтому небо создало мужчину, который сильнее и умнее - чтоб сдерживал он женщину, не давал ее злу расти и наружу выплескиваться, - так учил Копуса мастер Ахмар.
А юноша смотрел на рабынь, что сновали по пещерам Круга Семи Камней и были из-за худобы и грязи больше похожи на крыс, чем на людей, и думал, что мужчины из их братства явно переусердствовали в своем сдерживании...
* * *
Черные камни, которые рассматривал Копус, были чудными. Один походил на лошадь, второй - на башмак, а третий - на хмурую физиономию брата Болы. Юноша улыбнулся. С прошлого раза (а было это месяца четыре назад) заприметил он чудные камни и теперь вот радовался, что видит старых знакомых.
Сейчас следовало карабкаться вверх - за грядой из причудливых черных камней начинался спуск в Душное ущелье, где стояла башня Крупора. Одолеть перевал Копус желал до наступления темноты. Поэтому еще раз проверил лямки сумок, сунул посох за пояс, чтоб руки освободить, и почти на четвереньках полез на крутой склон.
Управился он быстро - всего каких-то полчаса потратил на восхождение. Отдышался и высунул голову из-за камня, чтоб посмотреть на ту сторону. Улыбнулся, встретившись глазами с очередной знакомой картиной - узкой ложбиной меж скал и стройной башней, очень похожей на фигуру человека, плотно завернувшегося в бурый плащ.
- Крупора, - сказал брат Копус и двинулся дальше - по еле заметной тропке вниз, в Душное ущелье.
Почему здесь не было ветра? Потому что когда-то Огненный Бог - Великий Воин, устав от хождений по земле людей, прилег здесь для отдыха. Но порывы холодного горного ветра долго не давали ему заснуть. Раздраженный Бог раздул свою грудь, втянул в себя ветер, и стихло все в ущелье. Великий Воин уснул и спал очень долго - нагрелась земля от его жаркого тела, а воздух - от его дыхания. Отдохнув, он встал и пошел дальше, в долину, а ущелье с тех пор стало самым жарким и самым душным местом в Красных Перьях.
Такое объяснение знал Копус.
У Крупоры же, которая торчала посреди ущелья, тоже была своя интересная история, только с людьми связанная, а не с Богами. Построил мрачную башню князь Дарус. Тот самый, что воспользовался услугой лекаря-предателя и захватил, разрушил гордый Крылатый Город. Дарус не хотел, чтоб как прежде ходили сквозь Душное ущелье люди из долины Вриба, из пустыни Бликуша и свободно проникали на его владения (теперь уже - только его владения, потому что не стало народа апи, с которым делил народ руи склоны и ущелья Красных Перьев). Князь возвел сторожевую башню, назвал ее Крупора, что означало "зрячая". На нее подняли большой сигнальный колокол - он должен был предупредить руи, если бы явились на их земли незваные гости.
Однако недолго правил Дарус, недолго упивался своим могуществом и победой. Сгустились плотные зеленые тучи над Красными Перьями и пошел жгущий кожу дождь. После него отравлены были посевы, плоды, сам воздух, которым дышали руи. Много руи погибло в тот год: умирал и стал и млад от кровавого кашля и сильного жара, что охватывал тело хворающего. Остались живы лишь члены Круга Семи Камней и те, кому повезло быть рядом с ними - травоведы пусть не сразу, но нашли лекарство от неизвестной болезни, принесенной дождем, и спасли столько людей, сколько успели. Спасли и князя Даруса, и его семью. Только взамен потребовали ведуны, чтоб отдал им правитель власть над теми руи, что остались. Дарус согласился, потому что не было у него возможности сопротивляться - почти все его воины ушли в могилу, не пережив хвори. Так в землях руи установилась новая власть - власть ведунов и травоведов. И поменялось назначение у башни Крупоры: из сторожевой она превратилась в нечто вроде дверного молотка для тех, кто желал вступить в Красные Перья...
Копус остановился, присел на ближайший камень, достал из сумки флягу с водой, в которую мастер Танвир подмешал сок корня, улучшающего зрение. Теперь, когда сгущалась ночь, необходимо было сделать свои глаза более зоркими. Злоупотреблять же соком не стоило - его избыток мог "наградить" сильными головными болями и даже совсем отобрать зрение.
Копус сделал пару глотков, глядя на темнеющее небо - оттуда ему приветливо мигнули первые звезды.
Юноша редко их видел - почти все время сидя в пещере, небосклоном не налюбуешься. Поэтому он отложил фляжку и лег на спину, закинув руки за голову.
- Созвездие, - прошептал он, щурясь. - Созвездие Орла, привет тебе. Давно не виделись, - он даже засмеялся - так вдруг хорошо ему стало, на твердом теплом камне, среди скал, под бездонным ночным небом. - И тебя я помню, созвездие Золотой Ящерки...
Глаза его видели все лучше и лучше. И выныривали из угольной тьмы для Копуса новые звезды. Те, которых он раньше не видел. Через какое-то время небосклон стал напоминать иссиня-черное покрывало, щедро украшенное мелким жемчугом.
И тут уши Копуса поймали странный для этих мест звук - смех. Мужской смех. Юноша встрепенулся, сел, помотав головой - он подумал, что ему померещилось.
Смех повторился и даже громче стал - хохотало уже несколько человек. И хохот несся из Душного ущелья - от Крупоры. У ее подножия (Копус отлично видел прояснившимся взглядом) мигал оранжевый костер, возле него - метались туда-сюда тени.
Копус задумался: звонившие в колокол, были, судя по всему, смелыми ребятами. Они развели огонь, они шутили и смеялись. Их не пугало Душное ущелье, мрачная башня и слухи о том, как страшны и коварны ведуны из Красных Перьев. Не так вели себя те, кого видел Копус полгода назад.
Тогда у Крупоры юношу ждали девять хмурых, краснолицых и бородатых азарцев в мохнатых шапках из лисьих шкур. Они вели себя очень тихо - боялись злых духов, которые по их поверью обитали в Душном ущелье. Когда азарцы увидели Копуса (парень явился к ним из густого и огромного облака дыма, которое он сам и создал, бросив на землю глиняные шарики с порошком, творящим туман), то пятеро из них упали перед юношей на колени и стали просить не губить их жизни. Конечно, Копус был милостив и не сделал им никакого зла.
С собой азарцы привели четверых темнокожих чинариек - на продажу Кругу Семи Камней. Сильно избитые, крепко связанные девушки прожигали взглядами своих захватчиков. Все пленницы были ранены - кто в ногу, кто в плечо, одна - в голову. Азарцы тоже не могли похвастать невредимостью. Поэтому Копус первым делом одарил их всех живительной мазью, которая затягивала раны. После этого мужчины вновь кланялись ему - уже с благодарностью.
Парень вспомнил тогда слова мастера Болы, который называл азарцев "глупые зверьки".
Да, дурить "глупых зверьков" оказалось очень легко и Копусу это понравилось. Азарцы были первыми людьми, в глазах которых юноша увидал страх и благоговение по отношению к себе.
А эти? Каковы будут эти пришельцы? Беспечно смеющиеся в таком страшном месте, как Душное ущелье...
Брат Копус вернул на лицо маску (снимал ее, чтоб освежить лицо), сжал крепче посох и продолжил свой путь. Сок корня, укрепляющего зрение, помогал еще и в темноте хорошо видеть. И юноша прикинул, что без особой спешки доберется до Крупоры к середине ночи. Самое главное - идти бесшумно. Он это хорошо умел делать - таиться и подкрадываться без лишних звуков, словно кошка. С детства научился - очень часто не желал Копус, чтоб его видели, потому и прошмыгивал незаметно по коридорам за спинами братьев и отцов. За подобное искусство и был он выбран отцом Зинусом для того, чтоб ходить к Крупоре...
* * *
- Сдается мне: никого мы не дождемся, - сказал один из мужчин, сидевших у костра, потирая свой гладко выбритый затылок.
- Это почему же? - спросил его сосед, ковырявший ножом какую-то чурочку - стружка летела в огонь и тут же воспламенялась, светлячком уносилась вверх, исчезала.
- Вот такое у меня предчувствие, - ответил первый, позевывая.
- А я кроме жары адской ничего не чувствую, - хмыкнул тот, кто ковырял деревяшку.
Первый вздохнул и откинулся на спину - на расстеленный плащ - завел руки за голову и вновь зевнул: грудь высоко поднялась, затем опустилась.
Копус с огромным интересом наблюдал за ними, спрятавшись в небольшой овражек, и едва сдерживался от того, чтоб не высунуть голову дальше, чем это было можно.
Пришельцев было много. Пятнадцать человек. Это если считать вместе с пленницами: шесть темнокожих женщин увидел Копус. Они, связанные по рукам и ногам, неподвижно сидели у стены Крупоры. Еще парень заметил одного азарца - угрюмого лохматого богатыря, который держался отдельно от всех: сидел на одиноком камне и что-то плел из кожаных ремешков, время от времени посматривая в небо.
Остальные совершенно не походили на азарцев: белокожие, одеты иначе.
В самом начале своего наблюдения юноша здорово испугался: двое воинов покрыли головы шлемами, взяли длинные мечи, круглые щиты и факелы и направились в темноту - в разведку. Они прошли совсем рядом с Копусом, по краю оврага, в котором парень скрючился, замотавшись в плащ - на него даже песочек сверху посыпался, заговорщицки шелестя. А юноша и дышать перестал, чтоб себя не выдать.
Разведчики ушли, осталось еще семеро. Двое стояли, опираясь на копья, возле пленниц и вполголоса о чем-то переговаривались. Остальные располагались у костра: кто-то лежал, закинув ногу на ногу, кто-то сидел, закрутив ноги кренделем. Но никто не спал - все ждали. А еще - скучали.
- А у кого дудка была? - спросил воин в белой рубахе и черной кожаной куртке (у него были ясные глаза и темные волосы, украшенные серебристыми прядями).
- У Генрика, - лениво отозвался парень с удивительными красными кудрями на голове (Копус это яркое пятно давно заприметил). - И не дудка, а свирель. Он ее из речного тростника смастерил. Он же вечно что-то мастерит...