Название предыдущей моей статья «Настоящее и будущее» (http://worldcrisis.ru/crisis/2142594), заявленные в ее начале цели не вполне соответствуют содержанию. Статья имеет отчасти провокативный характер. Будущего, даже ближайшего, я не знаю, а тем, кто утверждает противоположное — не верю. Можно конечно попытаться рассмотреть некий период в прошлом, по каким-то соображениям кажущийся нам похожим на современность. Так как мы уже знаем, что произошло позднее рассматриваемого периода, то вполне возможно попытаться сделать некие полезные выводы касательно ближайшего будущего. Наше российское настоящее нередко сравнивают с ситуацией начала двадцатого века. Увы, мне кажется, что аналогия тут крайне поверхностная. Великих конфликтов, потрясших Русский мир в конце девятнадцатого — начале двадцатого веков, нет и в помине. Даже участники событий измельчали до крайности на всех уровнях. Поэтому Путина, при всей его хитрости и изворотливости, нельзя поставить рядом даже с таким неоднозначным государственным деятелем, как Никита Сергеевич Хрущев. Однако, все это слова порожденные эмоциями. Понятно, чего в настоящем нет. А чего все-таки в нем есть?
Русскую крестьянскую общину окончательно уничтожил не Петр Столыпин, хотя и не мало постаравшийся ради этого. Общину окончательно добили большевики. Видимо они в каждом чихе подозревали некую параллельную структуру власти, с чем никак не могли примириться. Но разлагаться община начала ранее, даже до явления Столыпина. Самым зловредным для нее фактором явилось имущественное расслоение крестьян, порой очень существенное. Крестьянская община есть традиционный механизм сравнительно бесконфликтного распределения ресурсов в условиях их острой недостаточности. По этому любая неравномерность в распределении является миной замедленного действия. Следует заметить, что раздача большевиками крестьянам помещичьих земель, а также, что немаловажно, земель выкупленных у помещиков барышниками, отчасти ослабило остроту традиционного для России земельного вопроса. Но не решило его, ибо земли все равно оказалось недостаточно. При этом имущественное расслоение продолжалось. Общепринятое разделение крестьян на так называемых «кулаков», «середняков» и «бедняков» сомнительно, ибо советская власть не давала крестьянам обогащаться сверх определенного ранжира никогда. Скорее уж можно было, довольно условно, разделить крестьян на середняков и бедняков, причем граница между этими категориями являлась довольно размытой. Современные либеральные историки, не редко евреи, ничего не смыслящие в земледелии по определению, объявляют первых «крепкими хозяевами» уничтоженными извергом Сталиным, а вторых — тунеядцами, пьяницами и тому подобным. Чушь полная! В условиях острой нехватки ресурсов бездельник не мог выжить физически. Выпить в деревне любили все вне зависимости от достатка. Более того, в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» содержится весьма парадоксальный вывод: трезвенникам, а таковые встречались, живется еще хуже, ибо пьющий хоть на время может отвлечься от мерзостей бытия. Скорее уж кто-то оказывался похитрее, по ловчее, кому-то более везло. Немаловажную роль играл состав семьи. Как бы то ни было, конфликт в крестьянской среде никуда не делся и мог, углубляясь, привести к непредсказуемым последствиям. К тому же, середняк никогда бы не согласился произвести излишки продовольствия, необходимые для поднятие промышленности. Себя бы он прокормил по любому, а уж сверх того — дудки.
Окончательно земельный вопрос был решен с помощью коллективизации. Не будем отвлекаться на споры о целях и методах оной. Тут и так всего понаписано сверх меры. Некоторые авторы проводят параллели между колхозом и крестьянской общиной. Вот это сомнительно. Хотя бы по тому, что председатель колхоза не избирался миром, а назначался райкомом. И не из соображений сельскохозяйственной грамотности, а по верности партии. Такой председатель мог вообще ничего не смыслить в земледелии, как, например, герой «Поднятой целины» бывший матрос Давыдов. То есть, колхозами управляла номенклатура. В сравнении же колхозного строя с крепостным состоянием, как не крути, определенный смысл имеется. Другое дело, что могло бы быть разумным постепенное сближение колхоза с традиционной крестьянской общиной путем предоставления крестьянам больших возможностей самоуправления и восстановлением полузабытых традиций. Сталин, конечно, ничем подобным не занимался. Его сверхзадачей была победа в Великой Отечественной войне. И он справился. Буйный Никита Сергеевич тем более к таким мерам склонен не был. Скорее его идеалом были «военные поселения» времен Аракчеева. То есть земледельцы должны засветло встать по сигналу горна, построится и с бодрыми песнями пойти сажать кукурузу. Тут уж у оправившейся после сталинских чисток номенклатуры взыграло чувство самосохранения, и Хрущева отставили от руля.
Самое же печальное началось при столь ностальгически воспоминаемом ныне Леониде Ильиче Брежневе. Никита Сергеевич хотя бы обладал энергией и каким-никакими целями. Брежневские «орлы» криво имитировали идеологию, пили, ели, занимались сексом (как рассказывал мне один доподлинный представитель средней номенклатуры: «Все считали, что я в ВПШ обучаюсь, а я тем временем с француженками в сауне е...ся!») и ничуть не задумывались о том, чем это все может закончится. Внутри же этой умирающей системы постепенно развивались те, которые в нужное время выползли наружу, как черви из трупа, и овладели ситуацией.
Таким образом в начале двадцатого века нерешенный земельный вопрос оказался тем своеобразным мотором, который сначала направил Россию в гибельное болото, но за тем позволил как-то из него выбраться, ибо любой неподвижный объект трясина засосет неизбежно. В настоящее время никакого земельного вопроса не может быть в принципе, так как земля сельскохозяйственного назначения никому особенно и не нужна. Ну не совсем уж никому не нужна. В Краснодарском крае, скажем, люди вполне реально на ней кормятся. Не нужна именно в смысле производства продовольствия для нужд государства. Зачем, когда можно продать нефть, газ, лес и на вырученную денежку купить каких-нибудь пищевых суррогатов. А для избранных можно и чего покачественнее купить. Таковых не так много - всю производимую в мире черную икру им все едино не сожрать.
Нынешние разговоры по поводу «импортозамещения» по сути являются некой попыткой реанимировать земельный вопрос, ибо если заниматься замещением импорта всерьез, то понадобится в условиях нашего неласкового климата выжать из явно недостаточных земельных угодий ( особенно после отпадения Украины) все что можно и не можно. А как это сделать? Ну не получилось у нас никаких фермеров и не получится никогда. Все, что у нас ныне как-то работает — те же возрожденные под другими вывесками колхозы и совхозы. Конечно там, где это вообще возможно. Парадокс в том, что кроме коллективизации никакого более или менее успешного решения земельного вопроса в российской истории не было! Разве что крепостничество возродить. Кстати сказать, помещики как-то этот вопрос решали. Они распределяли имеющиеся в их распоряжении земельные ресурсы среди подвластных сельских тружеников. Излишних они могли занять чем-то иным, а наиболее прытких отпустить на заработок в город. Только вот захотели помещики получить со своих крестьян больше, чем они могли дать, и закончились такие желания катастрофой. Катастрофа же эта не научила никого и ничему. Современных нуворишей в советской школе обучали, Некрасова читать заставляли, а толку? Поди по сию пору им в сладких снах крепостные холопы снятся и, особенно, холопки. Но нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
Главная наша современная беда заключается вовсе не в полной безответственности правящих паразитов. Им, паразитам, по штату так положено. Плохо, что обыватель, лишившийся внутреннего мотора, вовсе не желает приобрести его вновь, но готов сесть в балагане, услужливо организованном для него властями, и буквально умереть в нем любуясь незатейливыми ужимками Владимира Владимировича. Вот по поводу Сирии все опять возбудились. Да что нам эта Сирия? Как говориться, «не нужен нам берег турецкий». Это всего лишь очередной кролик, извлеченный ловким Путиным из шляпы фокусника. Конечно, такие «кролики» сопровождаются реальной гибелью ни в чем не повинных людей, да кто сейчас трупы считает. Даже куда более актуальные и близкие нам украинские события почти забыты.
Можно объявить о том, что в России разработана теория, объясняющая почему либеральная модель развития более не работает. И что? Можно пред телеглазом сказать нечто вроде: « … система приближается к точке, называемой математиками странным аттрактором ...» Конечно после этих слов у любого реального специалиста в области теории дифференциальных уравнений в зобу дыханье сперло. А толку? Можно наконец, подобно Михаилу Леонидовичу Хазину, в очередной ( тридцать третий) раз спросить Путина: «Когда же ты, милостивец, наконец повернешь в нужную нам и стране сторону?!» А Владимир Владимирович в очередной раз взойдет на трибуну и скажет прямым текстом: « А никуда я не поверну. И вперед не пойду, и назад не пойду, и на месте стоять не буду! И, вообще, пошли вы все на …!»
Как говориться: всякий имеющий уши да услышит. Услышав же сделает посильные выводы.