Аннотация: Писалось для проекта "ВВВ" "Мы из прошлого". К сожалению, в книгу вошел только кусочек с пилотскими байками и хохмами, без второй части просто потерявший смысл. А задумывалось все так...
Конец июля 41 / ноября 2010 года. Где-то между Тюменью и Красноярском.
Мерно перестукивали колеса, вагон покачивался на стрелках разъездов, мелькали за окном телеграфные столбы, проплывали редкие облачка темного паровозного дыма да сливались в бесконечную бело-зеленую ленту таежные ели, уже накрытые первыми снегопадам сверкающим одеялом. Скорый поезд шел на восток. За двое суток в вагоне установился тот знакомый всякому русскому человеку железнодорожный быт, с бесконечными разговорами и бесчисленными стаканами рубинового чая в подстаканниках, которые только и успевал разносить солидный усатый проводник в белом кителе. Впрочем, оказавшийся в том вагоне сторонний наблюдатель сразу бы заметил отличия от обычного дорожного порядка. По коридору не носились разыгравшиеся детишки, а их не успокаивали обстоятельные мамаши в домашних ситцевых платьях. Потому что и в этом, и еще в трех других купейных вагонах поезда ехали только молодые мужчины, в военной форме с голубыми петлицами. Но вот знаки различия на этих петлицах были очень разными, у кого - скромные лейтенантские кубари (впрочем, таких было совсем немного), у кого - генеральские звезды. Но больше всего было шпал, числом от одной до четырех. Впрочем, стоявший человек в вагонном коридоре совсем еще молодой человек со спортивной фигурой относился к меньшинству. Собственно, он был один такой - мало того, что петлицы накинутого на плечи кителя украшали две звезды генерал-лейтенанта. На груди кителя гордо сверкали две звезды Героя Советского Союза, а таких людей в стране можно было пересчитать по пальцам. Человек глубоко задумался. Дым от тлеющнй папиросы вытягивался в щель приоткрытого окна, но за несколько минут он так и не сделал ни одной затяжки.
Лязгнула дверь купе, в коридор вышел еще один мужчина - чуть постарше, плотный, коренастый, с явно намечающейся лысиной, одетый в спортивные шаровары и лыжную куртку на молнии. Встал рядом, помолчал...
-Что, Гриша, тридцать седьмой вспомнился?
-Именно так, Леша, именно так, товарищ генерал-майор... Только тогда поезд шел в Алма-Ату, а не в Хабаровск. И Чанчунь разве что ребята Полунина могли увидеть, да и то- только в бомбовые прицелы. Хорошее было время... Я - капитан, ты - капитан, знай летай да бей япошек. А теперь у меня никак в голове не укладывается. Для нас-то всего четыре года прошло... Но что мы с тобой тогда в Китае видели? Нищета, забитый народ, своего ничего нет, ни оружия, ни летчиков толковых, ни самолетов. Мы же для них небожители были. Помнишь, как в день рождения микадо налет на Ухань отбивали и двадцать самураев с неба ссадили? И как китайцы в газетах разливались, "орлиная схватка", "плач чертей и рев богов в небе"? А теперь, говорят, величайшая промышленная держава. И нас учить будут, как на новой технике летать...
-Гриш, ну ты же понимаешь, что она только для нас новая. Китайцы свои базы хранения перетрясли, нафталин с этих своих "Цзянь-шесть" постряхивали и нам отдают. А у них планеры постарше нас с тобой будут...
- Да все я знаю... Зато - почти семь сотен сверхзвуковых машин получим, и будет у нас материальная база, на которой можно летный состав учить. И ты подумай только, сверхзвуковых! Вдвое быстрей, чем поршневые "Яки" и "МиГи", которые мы только выпускать начали. И втрое быстрей, чем "ишаки". А штурмовики эти, "Фантаны Ку-5", у них и у самих пока на вооружении стоят, хотя тоже, говорят, заменять их собираются. С перехватчиками "Цзянь -7" и "Цзянь-8" такая же история. Но кому я завидую - это вот им. - Генерал-лейтенант Григорий Пантелеевич Кравченко, командир группы отправляющейся на обучение в КНР пилотов, кивнул в сторону купе, откуда раздавались громкие голоса и взрывы хохота. - ЛИИшная группа, говорят, действительно современные машины осваивать будет, "Супер-7 Гром". А пойдем к ним, а? Ты же там многих знать должен, хоть и не долго в испытателях числился, а кого не знаешь, с тем познакомлю по старой памяти. Зря я, что ли, три года в ЛИИ протрубил? Ты же по прежнему в широких штанах, никто и не заметит, что у тебя от одного слова "сверхзвук" коленки дрожат!
Оба генерала дружно рассмеялись. Пристрастие Героя Советского Союза Алексея Сергеевича Благовещенского к казацким шароварам "шириной с черное море" было хорошо известно всему контингенту советских добровольцев в Китае, равно как и его абсолютное бесстрашие. Воевал Благовещенский расчетливо и хладнокровно, имел семь сбитых на личном счету и шестнадцать - в составе группы, причем командовал так, что его группа всегда имела минимальные потери. Но на вопрос, чем ему так полюбились широкие штаны, капитан Благовещенский с неизменно мрачным выражением лица отвечал, что в них подчиненным не видно, как у него от страха дрожжат колени.
В купе у испытателей действительно было накурено, шумно и весело. Эти парни не боялись ни черта, ни бога, ни начальства, так что прибавление в компании в виде двух генералов веселью нисколько не помешало. Самый молодой из них на вид по-гусарски щелкнул каблуками щегольских сапог с голенищами "в гармощку", вытянулся, отрапортовал: "Капитан Попельштейн! То есть, Попельнюшенко! Рразрешите взгромоздиться на верхний эшелон?" - и тут же лихо запрыгнул на верхнюю полку. Вслед за ним полез и Алексей Гринчик, сбросив свои знаменитые туфли на белой каучуковой подошве, мечту всех модников сороковых.
"Держал площадку", то есть травил летные байки, сидевший у самого окна Стефановский, своей могучей фигурой действительно напоминавший "медведя средней величины".
- Дело было так. Даром что мы испытатели, так ведь то и дело приходится воздушным извозчиком поработать, куда-нибудь какое-нибудь начальство отвезти. И вот иду я, значит, себе спокойно, собираюсь забраться в кабинет и со штопорной программой по "сотке" поработать. И тут ловит меня за пуговицу начальник летной части и говорит, мол, чтоб я срочно собирался, хватал У-2 и вез какого-то деятеля в Тулу. Захожу я в летную, а он уже там. Во френче, портфель желтый такой, здоровенный, как лыжа от "эр-пятого". "Что это вы, говорит, товарищ летчик опаздываете, я вас уже десять минут жду, и спешу очень". Ладно, говорю, сейчас полетим, вот я только позавтракаю. А у нас в шкафу графин стоял, с водой. Ну что вы ржете, вон Шиянов не даст соврать - с обычной кипяченой водой. Почему его за дверки всегда прятали - черт его знает. Ну я беру стакан, наливаю полный, выпиваю залпом, крякаю этак натурально и говорю - все, мол, я готов, полетели. Смотрю, начальник-то лицом аж побелел... А может не надо, мол, лететь сегодня, вы устали и нездоровы... Давайте, мол, завтра полетим. Я так смотрю на него внимательно, потом на графин, и говорю: "А, ты об этом? Чтож ты думаешь, я завтра ЗАВТРАКАТЬ не буду?" И пошел наш начальник к У-2 ссутулившись, как на эшафот...
Дружный хохот грохнул с такой силой, что в дверь на секунду заглянул испуганный проводник.
Они были молоды. У них была любимая и опасная работа, но никто из них не думал об опасности. Они просто готовы были сделать все, что нужно для страны, и еще немного. Поезд шел на восток.
Чанчунь, провинция Цзилинь, Китайская Народная Республика. Аэродром Центра летной подготовки N 2 ВВС НОАК. Конец августа 1941 / декабря 2010 года. Младший лейтенант Иван Кожедуб.
До Нового Года по календарю Нового Мира оставалось чуть больше недели, и в общежитиях, где разместились советские летчики, уже начали потихоньку готовиться к этому событию. Дней пять назад закончились снегопады, так мешавшие учебному процессу, и полеты шли с максимальной интенсивностью.. Летчики строевых частей уверенно демонстрировали прогресс - сдав "теорию" и получив вывозные на "спарках", они перешли к самостоятельным полетам, отрабатывая взлет, посадку, полеты по маршрутам одиночными машинами и в группе.
Но больше всех, конечно, летали испытатели, которые успели освоить кто "шестерки", кто "семерки", активно тренируясь в выполнении комплексов высшего пилотажа и отрабатывая приемы боевого применения.
Но сегодня был особый день - Алексей Гринчик и лучший из китайских инструкторов, Чжао Ванхай, должны были продемонстрировать индивидуальный пилотаж на "Цзянь-6", ознакомив советских курсантов с возможностями машины, а затем показать учебный воздушный бой, так что вся группа в полном составе собралась на стоянке перед зданием КДП. Видимость была отличная, как говорится, "миллион на миллион", морозец пощипывал лицца, и Иван Кожедуб, стоявший в плотной группе курсантов, даже начал напевать песенку, услышанную от прикрепленного к их учебной эскадрилье переводчика Вэнь Бу.:
Полоса на взлете звенит бетоном,
Над аэродромом погода звенит... *
-Да, переводчики... Великое дело они делают -, подумал Иван.- Если б не их работа - черта с два мы бы начали летать так быстро. Сначала, небось, год только язык учили. А Вэнь - классный парень. Русский изучал в Москве, еще той, до переноса. И увлечение у него интересное - сплав по горным рекам.
Во время нечастых увольнительных и экскурсий по Чанчуню Вэнь Бу трогательно опекал советских пилотов, охотно рассказывал о жизни в КНР и помогал с толком потратить невеликое денежное довольствие. А потратить было на что. Изобилие товаров в китайских магазинах поражало даже бывалых, успевших побывать в командировках за рубежом, во Франции, в Германии, в США. Что уж говорить о пареньке, выросшем в украинской глубинке... В общем, активным шопингом занимались все, без исключения. Ну разве можно устоять от возможности купить всего за полторы сотни юаней радиоприемник с раздвижной телескопической антенной, который ловит хоть Москву, хоть Берлин, но при этом помещается в нагрудный карман гимнастерки? Или удивительно теплую и практически невесомую куртку с покрытием из непромокаемой ткани и множеством карманов? Как не купить для сынишки радиоуправляемую модель реактивного истребителя, которая может не только летать, но и выполнять высший пилотаж? И что с того, что за нее нужно выложить чуть ли не все выданные на месяц деньги, зато сколько удовольствия пацану будет! Весь двор обзавидуется!
Единственная тема, которую Вэнь избегал категорически - это тема истории и жизни страны, место которой занял СССР при переносе. И он был не одинок - точно так же вели себя и остальные китайские переводчики и инструкторы, видимо, получившие на этот счет категорические указания от своего начальства. По образному выражению кого-то из советских курсантов, "тут же пикируют и уходят со скольжением".
И все же главным для пилотов РККА оставались самолеты, просто невероятные по меркам сороковых. Иван вспомнил, как все началось. Честно говоря, командировку на обучение в Китай он до сих пор воспринимал как непонятный подарок судьбы. Когда он входил в дверь кабинета начальника Чугуевского училища, где он занимал должность летчика-инструктора, настроение его было самым что ни есть мрачным. Ну зачем его вызывать к начальству, если не для того, чтобы назначить "вечным дежурным по аэродрому"? Дело в том, что незадолго до этого Иван, выполняя ознакомительный полет с курсантом, "разложил" новенькую спарку УТИ-4. Авария произошла оттого, что на взлете курсант перепутал сектора - дал сектор высотного корректора, которым полагалось пользоваться только на большой высоте, впал в ступор и так и не отпустил рычаги, несмотря на прямой приказ. Словом, от вызова к начальству Иван не ждал ровно ничего хорошего. Он и до сих пор не имел ни малейшего представления о том, почему вместо того, чтобы примерно наказать, ему зачитали приказ о досрочном присвоении звания младшего лейтенанта, вручили направление и приказали уже через день прибыть в Москву, в главное управление кадров ВВС РККА. И почему для переучивания на сверзвуковые выбрали именно его, а не кого-нибудь из более опытных и старших по званию инструкторов, например, майора Гуриновича или капитана Тачкина.
Первая встреча Ивана с авиацией XXI состоялась в Хабаровске, на аэродроме "Большой". Тогда все, затаив дыхание, смотрели, как на недавно отремонтированную бетонную полосу один за одним садятся две огромных машины, похожих не то на летающих китов, не то на гигантских майских жуков. Видимо, такие ассоциации вызывали многочисленные управляющие поверхности на широких, скошенных назад крыльях. В воздушных кораблях поражало все - и многоколесные тележки шасси, и висящие на пилонах бочки реактивных двигателей, каждая размером с привычный Ивану И-16. Естественно, при посадке на борт Иван не удержался и заглянул через открытую дверь в кабину. Количество циферблатов на приборной панели его просто убило...
В Чанчуне советских летчиков разместили в общежитии, по четыре человека в комнате. Впрочем, генералы, полковники и находившиеся на особом положении испытатели жили отдельно, в офицерской гостинице. Молодым пилотам условия показались просто роскошными - удобные кровати с мягкими матрасами, душ, а главное - холл с огромным плоским телевизором. Вечерами около этого окна в незнакомый и во многом непонятный мир всегда было многолюдно. Ну а протом понеслись дни, заполненные напряженными занятиями, и вот, наконец, первые ознакомительные вылеты на спарках "Цзян Цзяо -6". Иван успел уже заочно влюбится в самолеты, на которых ему предстояло летать. Подумать только, скорость до полутора тысяч километров в час, крейсерская - 950! Потолок - почти 18 километров! А вооружение? Три 30-миллиметровые пушки, ракеты, бомбы... Но первый полет заставил Ивана почувствовать себя полным неумехой.
Поджарый, со скошенными назад крыльями самолет вырулил на взлетную полосу и начал стремительный разбег. Привыкший к тому, что на винтовых машинах скорость растет довольно медленно, Иван даже не успел заметить, как "спарка" оторвалась от земли. Пока он убирал шасси, высота подскочила на пятьсот метров, а по инструкции уже на двухстах надо было делать разворот. Не успел Иван выполнить первый разворот - время делать второй, третий... Вот уже и полоса впереди, пора садиться. Молодой летчик даже вспотел от напряжения. Вылезая из кабины, Иван был готов провалиться сквозь бетон от стыда. Но китаец-инструктор только похлопал его по плечу и сказал - "Хао, хэнь хао!" ("хорошо, очень хорошо!") После полетов советские пилоты, захлебываясь переполняющими их эмоциями, делились своими впечатлениями. И тут выяснилось, что все они испытали примерно одно и то же... Ощущение собственной медлительности прошло только после нескольких вылетов, и постепенно Иван почувствовал, что машина становится все послушней, и что они с ней начинают жить в одном ритме. Так что действительно пора уже посмотреть, на что способна "шестерка" в бою, пусть даже учебном.
Серебристый самолетик восходящей бочкой ввинтился в небо, едва оторвавшись от взлетной полосы. Петля, косая петля, боевой разворот, пикирование и снова косаяя петля, иммельман... Иван, затаив дыхание, смотрел на слитную вязь фигур. Вертикали, этот истребитель нужно пилотировать на вертикалях! Впрочем, не отрывая глаз от кувыркающейся в ослепительно-синем небе серебристой стрелы, он не забывал прислушиваться к спокойным комментариям компании испытателей, стоявших всего в паре шагов. К испытателям Иван испытывал что-то вроде религиозного благоговения. Как еще относиться к людям, имеющих полное право, вспоминая Чкалова, называть его Валерой, а Громова - Мишкой? К людям, летное мастерство которых неизмеримо превосходит его собственное?
-Чистенько Леша эту связку отработал.. А боевой можно бы и поэнергичнее!
- Смотри, вот он лишь чуть запоздал обороты прибрать, и вон как растащило. Но все равно, эффектно, черт побери!
- Так Леша Король - он и есть Леша Король. Все, отработал. Сейчас метрах на 50 над полосой пройдет и садиться будет. Мне интересней посмотреть, как они с Ваньхаем повоюют.
Истребитель стремительно приближался в пологом снижении. Вот уже виден похожий на букву "Ф" воздухозаборник в носу машины, вот сверкнул на солнце каплеобразный фонарь кабины... И вдруг от крыла отделился маленький предмет и падая, закружился в воздухе, как семечко клена. Самолет пугающе медленно стал заваливаться на одно крыло, перевернулся на спину, наклонил нос к земле... "Нет! Не надо! Зачем?" А еще через секунду над ударившейся о землю машиной взбухло черное облако, с кипящим внутри ослепительно-рыжим пламенем. Иван не мог отвести глаз от этого мрачного апокалипсиса, только что сожравшего и творение рук человеческих, и сидевшего внутри человека. И тут краем глаза он увидел, что как минимум двое из испытателей делают синхронный и очень странный жест. Они как бы отдавали ручку управления от себя, а их губы безмолвно произносили - "Вниз, вниз..." Из оцепенения Ивана вывел вой мчащихся к месту падения пожарных машин и скорой помощи. Хотя к чему они? Надежды на то, что Гринчик мог выжить в этом огненном аду, не было никакой. Повинуясь общему чувству, Иван было бросился к месту падения, но почувствовал, как кто-то схватил его за рукав меховой куртки. Это был один из испытателей, привлекших его внимание. С застывшей на лице мертвой маской он скомандовал: "Парень, давай за нами!" и побежал совсем в другую сторону. Куда бежать? Зачем? Уже на бегу испытатель пояснил: "Ищем оторвавшуюся деталь. Она где-то вот там упала!"
Поиски продолжались довольно долго, наверное потому, что подсознательно все смотрели не столько под ноги, сколько туда, где все еще бушевал огонь, унесший в бессмертие веселого парня Лешу Гринчика по кличке "Король". Иван не сразу понял, что кусок искореженного алюминия, на который он наступил, и есть та самая вещь, которую они искали.
Полеты были остановлены. Оторвавшуюся деталь офицеры в форме ВВС НОАК запаковали в прозрачную пленку и куда-то увезли. Советские летчики молчаливой толпой двинулись к автобусам, которые должны были отвезти их в жилой городок. Рядом с Иваном оказался тот самый испытатель, что привлек его к поискам, и Иван, помуившись некоторое время, все же решился задать вопрос.
-Младший лейтенант Кожедуб. Иван... Разрешите вопрос задать?
-Да, конечно... Шиянов, Григорий. Так что вас интересует?
- скажите, а что это вы за жест делали - "вниз, вниз"? Ну, когда самолет опрокинулся?
- Понимете. Иван... - Шиянов внимательно посмотрел на собеседника. - Леше нужно было в момент, когда самолет перевернулся, дать ручку от себя. А перевернулся он от того, что у самолета оторвался элерон. Но руль высоты-то работал! Тогда самолет перешел бы в устойчивый набор в режиме восходящей бочки. Набрал бы метров 600 и катапультировался...
Ивана будто молотком по голове ударили, и он зло посмотрел на собеседника.-
- Так вы что, считаете, что Гринчик сам виноват? Мастерства не хватило?
- Ничего я не считаю, лейтенант... - Устало сказал Шиянов. - Просто у Леши не было времени обдумывать свои действия. Он должен был все делать инстинктивно, а для этого нужен опыт перевернутого пилотажа. У меня он есть, у Анохина, у Шелеста... Еще с планеров. А у Леши его не было. Вот и все. И спасибо за помощь. Это ведь вы элерон нашли?
Заключение результаты работы комиссии объявили через три дня. Виновником оказалось усталостное разрушение узла крепления элерона. Настроение у советских летчиков начало стремительно падать... Пошли разговоры о том, что китайцы отдают СССР гробы, которые рассыпаются в воздухе. Ни скорость, ни вооружение уже никого не радовали. А еще через день Кравченко собрал весь состав советской группы в клубе. Речь его была недлинной...
Сначала он коротко изложил выводы комиссии и рассказал, что все передаваемые ВВС РККА самолеты будут проверены самым тщательным образом, а все вызывающие подозрение узлы заменены на новые. Ну а закончил он и вовсе жестко.
- Товарищи! Родина дала нам важнейшее задание - освоить сверхзвуковые самолеты. Да, они по меркам этого мира являются устаревшими. Да, они сняты с вооружения китайских частей. Да, своей жизнью испытатель Алексей Гринчик купил нам знание об одной из проблем. Да, возможно, возникнут и другие, о которых мы не знаем. Но другой возможности получить сверхзвуковые самолеты у СССР нет! Неволить вас в данной ситуации я не могу. Те кто считает, что летать на передаваемых с баз хранения китайских машинах слишком опасно, могут написать рапорта и вернуться к месту службы. Обещаю, что наказаний за это не последует. А теперь каждый пусть решает сам, готов ли он продолжить обучение. На раздумья - два дня. Насколько я знаю, через два дня все самолеты будут проверены и можно будет продолжить полеты. Все, прошу разойтись.
На третий день после собрания утреннюю тишину над аэродромом Центра летной подготовки No 2 действительно разорвал гром реактивных двигателей. Первым вылетевший в плановый тренировочный полет генерал-лейтенант Кравченко так и не получил ни одного рапорта с просьбой о переводе обратно на поршневые машины.