Сухорукова Ольга Александровна : другие произведения.

Русское самодержавие или бюрократический абсолютизм

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Главная проблема статьи - оценка русского самодержавия через противопоставление ему идеи парламентаризма в общественно-политическом дискурсе России в XIX в. В статье на основании трудов Л.А. Тихомирова, Д.К. Кавелина, А.Ф. Смирнова, М.В Шахматова, С.Г Пушкарева рассматривается проблема трактовки принципа Верховной власти, ее источника. Статья была опубликована в Вестнике МГПУ, журнале Московского городского педагогического университета. Серия єФилософские науки Љ 3 (23), 2017 год.
  О.А. Сухорукова
  Русское самодержавие или бюрократический абсолютизм
  
  История русского дореволюционного парламентаризма была недолгой. Начавшийся в ходе первой русской революции политический опыт ограничения российского абсолютизма закончился 1917 годом. Страна не смогла пережить революционный кризис, и историческая наука, исследуя эту проблему, указывает ряд причин, среди которых неудавшийся, запоздавший опыт государственного преобразования: реформы государственного управления начались только под воздействием первой русской революции, а Первая мировая война не дала времени и возможности завершить этот преобразовательный процесс в области государственного строительства. Но может быть, стоит посмотреть на эту проблему с другой стороны? Насколько преобразования, происходившие в России, соответствовали отечественной традиции вообще и политико-правовой в частности. "Мы не доросли до умения думать по-русски ... отсюда - политические и социальные иллюзии, ─ пишет русский "либеральный консерватор" К.Д. Кавелин в своей статье "Политические иллюзии" [1, с 123].
  И в самом деле, согласимся с утверждением о том, что незнание или отрицание отечественной политико-правовой традиции привело к неверному выбору в области преобразовательной политики страны. Оценивая свое прошлое, используя критерии, понятия, категории, ценностные ориентиры не отечественной, а европейской культуры, образованная часть русского общества выстраивала неверный алгоритм модернизации России, который привел к крушению русской государственности в 1917 г.
   Что лежало в основе отечественной политико-правовой традиции, и какие идеи ей противостояли? Анализируя передовую общественную мысль XIX-начала XX вв., можно сформулировать главный вопрос оппозиционного отечественного мейнстрима в области политической и правовой мысли: главным врагом объявляется самодержавие, с ним связаны все беды страны. "Со времен Радищева и декабристов, обозначилась односторонность, сложившаяся и окрепшая к началу XX в., и принявшая форму идеологического оппозиционного штампа, когда самодержавие полностью отождествлялось с царским самовластием, тиранией, деспотией" [5, с.38], ─ отмечает современный исследователь исторического опыта российского парламентаризма А.Ф. Смирнов.
  Этому штампу и этой однобокости не помешали важные, но в историческом либерально-революционном контексте не слишком значимые голоса отечественных историков и публицистов Н.М Карамзина, К.Д. Кавелина, Л.А.Тихомирова, которые заявили о неверном понимании и, следовательно, неверной интерпретации понятия "русское самодержавие" в общественно-политической мысли России.
  Непонимание сущности самодержавной власти не изжито и сегодня. А.Ф. Смирнов отмечает, что в научной и публицистической литературе "государственный строй императорской России определяется обычно как ˮцарское самодержавиеˮ, ˮабсолютная монархияˮ, разновидность восточной (азиатской) деспотии, как дикое самовластие, империя зла" [5, с.37]. Подобная трактовка, отмечает он, некорректна, она не учитывает накопленный опыт отечественной историографии, в котором термин "самодержавие" определялся в зависимости от исторической эпохи по-разному. Вначале он означал "независимость" или "суверенность" государства. Со временем смысл этого термина будет меняться, к суверенности добавится идея о единстве и неделимости верховной власти ─ власти монарха.
  Напомним, что три самых распространенных варианта единоличной неограниченной власти ─ абсолютизм, самодержавие и восточная деспотия - принципиально отличаются друг от друга, по причине идейного расхождения. Восточная деспотия - обожествляет саму верховную власть, а ее представитель является источником закона и власти - это цельный вариант сакрального типа правителя, в котором нет разделения на светское и религиозное начало. В идеологии самодержавия нет обожествления правителя. Принимая политическое наследство Византии ─ теорию о "симфонии властей", русское средневековье усваивает идеи "священства власти" и "священного царства". Согласно им царская власть рассматривается как одна из важнейших форм воцерковления общества. Здесь мы видим союз светской и церковной властей, а не их слияние, как было в восточной деспотии. То, что власть правителя освящается, а не обожествляется, пишет один из теоретиков царской власти Иосиф Волоцкий: "Царь ״есть Божий слуга״, для милости и наказания людей. Если же царь царствует над людьми, а над ним самим царствуют скверные страсти и грехи: сребролюбие и гнев, лукавство и неправда, гордость и ярость, злее же всего неверие и хула, такой царь - не Божий слуга, но дьяволов, и не царь, но мучитель" [3, с.189]. Философ В.В. Зеньковский ссылаясь на слова И. Волоцкого: "Царь, по своей природе, подобен всякому человеку...а по своей должности и власти подобен Всевышнему Бог", уточняет: "Царь ... ответственен перед Богом не только за себя лично, но и за всякого человека в его царстве. ...Царская власть и есть та точка, в которой происходит встреча исторического бытия с волей Божией" [1, с. 48-49].
  Став церковной идеологией, самодержавие не замыкается на политической самости. Власть царя рассматривается через союз с церковью в их общем деле по христианизации культуры и народа. С течением времени к этому союзу добавится третий - социальный элемент - земский собор, который станет главной опорой верховной власти и одним из механизмов по управлению страной.
  Однако такая политико-правовая формула, состоящая из трех элементов, не будет реализована до конца. В конце XVI - начале XVII вв. Смута на время приостановит воплощение ее идей в историческую реальность и, несмотря на ее частичное возрождение в годы правления Михаила Федоровича, уже во второй половине XVII в. она прекращает свое существование, и уже в годы правления Алексея Михайловича формируется доктрина абсолютизма. В политико-правовом учении Симеона Полоцкого мы видим первый шаг к началу европейского абсолютизма. В своих сочинениях он критикует трактовку царской персоны, характерную для отечественной мысли XVI в.: "природного" равенства царя и подданных. Вместо этого Царь и Бог у Полоцкого почти равные величины, а царь и государство отождествляются. В XVIII в. в трудах Ф. Прокоповича теория "Русского Левиафана" окончательно заменяет идею "Священного царства".
  Смещение ценностей в области политико-правового пространства, при котором власть государства приоритетна - с одной стороны, и соединение церковного и светского начала в одном лице (монархе) ─ с другой, определяло главный вектор в формировании европейского абсолютизма. В отличие от русского самодержавия, абсолютизм как европейская форма единовластия имел еще одну особенность: власть монарха опиралась на бюрократическую административную систему. И все же, несмотря на эти отличия, сравнение самодержавия и абсолютизма не будет полным, если мы не рассмотрим их сквозь призму понятия "Верховная власть".
  Обратимся к пояснениям Л.А. Тихомирова о том, что такое Верховная власть, каковы ее особенности и главные принципы. Тихомиров справедливо считает, что в вопросе о Верховной власти возникло много путаницы. Возникновение государства сопряжено с возникновением Верховной власти, которая олицетворяет единство общества и дает возможность для сосуществования в нем разных социально-политических сил. "Смысл Верховной власти, ─ пишет Тихомиров, ─ состоит в общем обязательном примирении" [6, с.55]. Но главное значение и понимание Верховной власти заключается в том, что она не может быть никем и ничем ограничена, кроме собственного принципа, на основе которого создана. "По прекрасной формулировке Б.Н. Чичерина Верховная власть едина, постоянна, непрерывна, державна, священна, ненарушима, безответственна, везде присуща и есть источник всякой государственной власти. ... всякие ее ограничения могут быть только нравственные, а не юридические ..." [ 6, с.52]. Главный вывод о сущности Верховной власти по Тихомирову гласит: в ее основе лежит всегда один принцип - один источник власти. В зависимости от него субъектом власти могут быть либо монарх, либо народ, либо аристократия. Отсюда учение юристов о разделении верховной власти ошибочно, а все, что относится к специализации, разграничению или какой-либо функциональной деятельности власти - все это уже не Верховная, а управленческая система (суд, правительство и другие политические институты). Поэтому говорить об ограничении Верховной власти нет никакой возможности, а формула конституционной монархии или ограниченной монархии есть фикция, за которой стоит либо власть монарха, либо власть аристократии, либо власть народа. Впрочем, об этом задолго до Тихомирова пишет в своей статье "Политические призраки" К.Д. Кавелин: "Везде и всегда Верховная власть остается единой и не раздельной. То же самое видим мы и у нас. Но в Европе существовали сильные аристократические элементы, присвоившие эту власть себе..." [2, с.15]. Другими словами говоря, в Европе по названию может быть конституционная монархия, а по существу власть аристократии.
  Принцип Верховной власти дает нам возможность сравнить два идеала государственного устройства, лежащих в основе политико-правовой традиции России и Европы. Как уже говорилось, главным источником Верховной власти Российского государства в период Средневековья являлась воля Бога, которую должна была осуществлять власть царя при поддержке народа. Исходя из этого принципа, в идеологии Древней Руси отсутствует противоборство между властью (вначале княжеской, затем царской) и народом. Здесь у народа нет борьбы за свои права или за осуществление своей воли. В европейской политико-правовой мысли проблема усовершенствования государственного устройства выводится из природных прав человека, иначе говоря, главным источником Верховной власти выступает воля народа.
  Интересное сравнение политико-правовых традиций России и Европы сделали "ранние" представители евразийского движения М.В. Шахматов и С. Г. Пушкарев, обратив внимание на ключевые моменты, разделяющие эти традиции.
  М. Шахматов идет по стопам Л. Тихомирова, уделяя внимание принципу Верховной власти. В работе "Государство Правды" он пишет, что своеобразие европейской правовой мысли заключается в том, что главный принцип Верховной власти ─ это воля народа, и совсем неважно, как эта воля может быть оформлена юридически. Это может быть и монархия, и республика. Но как ни называй, по существу Верховная власть определяется одной идеей. Сравнивая два государственных идеала: западноевропейский и древнерусский, Шахматов пишет: "״Правда״, как своеобразная система русского идеального права, развивавшаяся отдельными путями, отчасти сходными с западными средневековыми, стремится достичь усовершенствования государственного строя совершенно иными средствами, нежели западно-европейское естественное право XVII-XVIII столетий. Последнее выводит из прирожденных прав человека и гражданина целый список гражданских свобод и требует в их пользу ограничений прав монарха....старые права ранее абсолютного монарха и выведенные из естественного права гражданские свободы права народа становятся друг против друга как два враждебных начала ..." [7, с.16].
  Проблему сопоставления развития России и Европы продолжает С. Пушкарев в статье "Россия и Европа в историческом прошлом". Рассматривая происхождение и идеологическое обоснование Верховной власти в Европе, Пушкарев пишет: "... через всю теорию и практику европейской политической жизни проходит принцип избирательного договорного происхождения высшей светской власти, и католическая церковь, со своей стороны, подчеркивает ее зависимый и условный характер" [4, с.141]. На Западе, резюмирует Пушкарев, власть короля, императора выглядит как власть чиновника высшего ранга, который получил свои полномочия по воле народа и согласно заключенному с обществом договору. Католическая церковь в борьбе со светской властью, в своем стремлении принизить институт государства, считает его "делом рук человеческих", а в целом, в Европейской цивилизации: "существует единая линия развития ... ─ от средневековых католических писателей до Жан-Жака Руссо и ˮДекларации правˮ 1789 г. Монарх, вообще носитель Верховной власти является здесь уполномоченным и приказчиком народа [4, с.142].
  Как уже говорилось, русское самодержавие до XVIII в. как отечественный вариант монархии, сформировавшийся в российской политико-правовой традиции, характеризовался двумя важными социально-политическими институтами: земским собором и церковью. Каждый из них имел определенную независимость от Верховной власти и в отдельных случаях они могли оказать значительное влияние на принятие того или иного решения. Оформление абсолютизма при Петре I лишило церковь самостоятельности и независимости, а земский собор де-юре был ликвидирован указом Петра I. Образовавшийся политический и социальный вакуум был заполнен бюрократической системой. Таким образом, Верховная власть - власть монарха - оказалась автономной, никем и ничем не ограниченной, а вместо независимых социально-политических институтов сложилась мощная административная система.
  Интересно, что именно с этого времени мы видим формирование интеллектуальной оппозиции власти, которая достигнет своей кульминации в XIX в. Такое отрицание монархии стало следствием распространения идей Просвещения, поспособствовавших обмирщению культуры правящей элиты. Начиная с XVIII в. восприятие идеи самодержавия происходило уже секулярным сознанием, в котором
  нельзя не заметить следующего парадокса: западники критикуют самодержавие, называя его тиранией и деспотизмом, болезнью российской государственности, которая стала проклятием России, ее тяжелым историческим прошлым. При этом они не замечают, что все их стрелы направлены в одну цель: европейский абсолютизм, политико-правовая формула которого, начиная с XVII века, утверждается в России, а ее бюрократическая опора становится главной доминантой в политическом развитии Российского государства. В такой ситуации логичней было бы требовать ограничения бюрократии, выступать против ее всевластия, а не уповать на ограничение Верховной власти.
  Реформы 1860-х гг. должны были модернизировать систему государственного управления, во всяком случае, это была одна из целей преобразований Александра II. Однако, создавшие новые политические институты власти - земства, не привели к созданию подлинных органов самоуправления, в России по-прежнему большую роль играет бюрократическая система. Не случайно именно в 1878 г. выходит работа К. Кавелина о кризисе политического преобразования. Интересно, что критикует реформы человек, с "исторической записки" которого они начались. Голос публициста диссонирует с общественным мнением: "Русский Бог избавил нас от конституционной лжи ограничения царской власти народным представительством" [2, с.32]. Кавелин пишет не об ограничении самодержавия, а о том, что в России в результате деформации исторической формы власти оформился абсолютизм, который способствовал становлению тотальной власти бюрократии. "Вся администрация, на всех ее ступенях, представляет собою верховную власть, проведена у нас с железною последовательностью. Административная власть в России громадна [2, с.23]. Исторически так сложилось, замечает ученый, что в такой огромной стране как Россия, не оформились социальные группы, в том числе аристократические, способные помочь в управлении страной. Поэтому в связи с невозможностью решить все вопросы Верховной властью, произошло перераспределение ее полномочий в пользу администрации и даже "освящение" ее функций именем царя. "Администрация, во имя царской власти, заслонила и оттеснила эту самую власть на второй план и взяла самодержавие в свои руки" [2, с.32]. Следовательно, делает вывод мыслитель, ограничивать нужно не Верховную власть - власть царя - путем введения конституционных норм и изменения формы власти на европейский лад. Реформировать необходимо систему управления, создать правильный механизм подотчетности и работы чиновников, в рамках закона дать свободу слова, ввести принципы выборного земского начала сверху донизу, дать большую самостоятельность местным органам власти, опираться на коллегиальность управленческих структур и ротацию кадров при участии образованных людей и специалистов.
  На проблему российского абсолютизма, при котором существует иго администрации над всем обществом, указывают отечественные мыслители, имена которых трудно соотнести с каким-либо одним общественно-политическим течением. Их объединяет одно мнение, одна мысль о том, что в России существует неверное, искаженное представление о монархии. Всесилие бюрократии, а не всесилие монархии - главная болезнь политической системы страны. Усиление бюрократии и снижение, уменьшение, а затем и вовсе отсутствие органов местного самоуправления, выборных начал - эти процессы взаимосвязаны, приводят к правовому бесправию населения и социальным проблемам общества. Механизм верховной власти работает плохо, или вообще не работает.
   Л. Тихомиров, поддерживая идею ограничения бюрократии, писал о необходимости вернуть "русские начала" общественного самоуправления - которые должны, во-первых отражать интересы общества, его большей части, и - во-вторых, решать проблемы, связанные с этими интересами. "Если России суждено создать истинное народное представительство, то это возможно исключительно путем организации социальных слоев и выборами лиц от них" [6, с. 393].
  Принципы самоуправления отстаивал и юрист Б.Н. Чичерин, который считал, что только так можно ограничить произвол бюрократии, "которая сеет рознь между обществом и царем, что только врагам России на руку, отечеству же против земства грозит смутой и раздором [6, с.14].
  Однако эти мнения стали "гласом вопиющего в пустыне". Наша интеллигенция, оторванная от русской традиции, воспитанная на либерально-революционных идеях европейской культуры, была воодушевлена борьбой за Конституцию, за ликвидацию самодержавия. Секулярное сознание не принимало идею монархии - идею консервативную, которая может быть понята религиозным сознанием, через религиозные ценности. Человек, воспитанный в лоне светской культуры, воспринимает идеи консерватизма, в частности идеи монархии, формально, упрощенно. Вследствие этого кризис общественного сознания в конце XIX в.─ начале XX в. был кризисом отрицания того, что составляло главные основы политико-правовой традиции России. "Духовная диктатура западников" [5, с. 46] не способствовала пониманию и правильной оценке отечественной политико-правовой традиции, а слова К.Д. Кавелина: "Когда мы, наконец, поймем, что в России власть и народ, аристократия и демократия, консерватизм и прогресс совсем не то значат, что они выражают в устах наших западных соседей" [2, с. 176] не были приняты во внимание.
  
  Литература
  1. Зеньковский В.В. История русской философии. Т.1. Ч.1 Ленинград: ЭГО, 1991. 222 с.
  2. Кавелин К.Д. Политические призраки. Верховная власть и административный произвол. Берлин: B.BEHRS BUCHHANDLUNG (E.BOCK), 1878. 126 с.
  3. Преподобный Иосиф Волоцкий. Просветитель. М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1993. 382 с.
  4. Пушкарев С.Г. Россия и Европа в их историческом прошлом // Евразийский временник. Париж, 1927. Кн.5. С. 121-152.
  5. Смирнов А.Ф. Государственная Дума Российской Империи 1906 ─ 1917 гг.: Историко-правовой очерк. М.: Книга и бизнес, 1998. 624 с.
  6. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. М.: ГУП "Облиздат", ТОО "Алир", 1998. 672 с.
  7. Шахматов М.В. Государство правды. М.: Издательство "ФондИВ". 2008.312 с.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"