Аннотация: Глава вторая, в которой новые герои: Женечка Чернова, Карл Блюменталь, Егор Сергеев и маленький Йохан Шварц устраиваются в новом мире, находят своё место на Платформе-5.
Глава 2. Акклиматизация
Середина августа 0003 года.
Замок Россия. Палата главного госпиталя анклава.
Сон Катерины был прерван под самое утро - в почти опустевшую день назад палату ввезли каталку с новой пациенткой. Как не старались медсёстры особо не шуметь, но всё же совсем беззвучно нового постояльца госпиталя, да, ещё находящегося в бессознательном состоянии, не устроить... Но, вот, пациентка уложена на кровати, монотонно запикал кардиомонитор, поставлена стойка с капельницей и лекарство потихоньку, понемногу, "кап-кап" пошло в кровь больной... Тут медички замечают, что Державина проснулась и, как старшему коллеге, объясняют, что стряслось:
- Потеряшка. Вчера вечером её возле Нового Порта подобрали. А потом туда-сюда за ней самолёт гоняли... ну, тот, на котором вы прилетели, "Кашалотик". Привезли её уже поздно ночью. Высокая температура, почти критическая уже. Маргарита Эдуардовна сепсис диагностировала. По-видимому, из-за ранения. У девочки на груди глубокая рана и ещё на руке, поменьше. Обе воспалены. Синяков и ссадин куча. Потом температуру ей сбивали. И прочие, там, процедуры делали. Вроде, вытащили. Ещё рану на груди зашивали. Поаккуратнее, покрасивей старались, этой школьнице ещё невеститься... Так, что, Катерина Ляксевна, у тебя опять соседка появилась. Ты, уж, присматривай за ней, пожалуйста... И извини, что разбудили.
- Да, что там, девчата. Я уж наспалась здесь по самое некуда. Посмотрю... А что про неё известно?
- Да, мы не успели особо ничего о ней узнать. Заняты другим были - с того света девчонку вытаскивали. Но вещи её, сумку, то есть, сейчас принесём. А одежды на ней, считай, и вовсе не было. Один купальник. И тот драный. Выяснения, кто она, да откуда решили на потом оставить, когда в себя придёт.
- А то, что она не в карантин попала, а сюда, в общую палату, это как? Не нарушение ли правил?
- Да её антибиотиками так накачали, что, если и была зараза какая, то вся кончилась. Так что девушка, похоже, без карантина обойдётся. Одного госпиталя хватит. Как и тебе, Катерина Алексеевна, хватило. И раньше прецеденты были...
- А, ну, да...
Уснуть Катерине уже не удалось. Ночная тьма сменялась предрассветными сумерками, в которых уже и без дополнительного освещения всё лучше и лучше становилась видна новая пациентка госпиталя. От нечего делать, опершись головой на здоровую руку, Катя изучала лицо и лежащие поверх одеяла руки своей новой соседки: "А она не так уж юна, как может показаться на первый взгляд. Вон, кисти уже явно рабочие, не как у десятиклассницы какой, а... как у меня примерно. И "гусиные лапки" у глаз есть. Маленькие, конечно, совсем, но есть... Хм... а подбородок-то какой волевой. Даже без сознания она сейчас, а всё равно чувствуется, что с характером девушка. Нет, совсем не тинэйджер она. Ошиблись медсестрички. Старше она. Но заинтриговала, заинтриговала. Ладно, придёт в себя - будем знакомиться."
Но девушка и к полдню не очнулась. Только медсёстры несколько раз приходили, капельницы меняли и уколы делали.
После обеда к Державиной забежал Валерий Иванцов, пилот того самого гидросамолёта по имени "Весёлый Кашалот" и с маркой Ан-3ПТ21), который и привёз в Замок из Нового Порта пациентку-потеряшку:
- Катя, здравствуй! О, мою вчерашнюю пассажирку к тебе, значит, определили. Тебя, как - на волю, свежим воздухом подышать выпускают уже?
- Да, вчера первый раз выходила из госпиталя во двор Замка. Главврачиха, наконец-то, мне это разрешила.
- Тогда пойдём на лавочке посидим. Расскажу про вчерашние приключения.
- Хорошо. Только, Валера, выйди на минуточку - я халат накину.
Спустя малое время Державина, поддерживаемая под руку Иванцовым, вышла на освещаемый полуденным августовским солнцем двор Замка:
- Валера, наконец-то вижу тебя в военной форме! Она тебе, кстати, очень идёт. Пусть даже не парадка, а всего лишь повседневная, но так приятно женщине под руку с настоящим военным лётчиком пройтись...
- Ой, ой, товарищ капитан медслужбы флота, я прям засмущался! Ты, кстати, после выздоровления в местных армейско-флотских структурах останешься или к гражданским медикам подашься? В отставку выйдешь?
- Не знаю. Пока хочется продолжить военную, так сказать, карьеру. Но... там посмотрим, как здоровье восстановится или нет, как настроение будет... И прочее, личное... Не знаю, в общем, Валера. Не знаю. А ты как - без второго пилота так и летаешь?
- Пока, да. Без. Вчера, правда, штурман у меня был - пилот одного из двух местных 'Пайпер Кабов'. Вполне приличный, к слову сказать, летательный аппарат... Один из этих самолётиков с его пилотом, Эльзой Благовой, сейчас в Южной Америке, в Форт-Россе обретается. Вот, пилот второго мне вчера дорогу до Нового Порта и показывал. Я, ведь, здесь первый раз по такому длинному маршруту шёл. Если, конечно, не считать нашего перелёта с айсберга до Замка. Но он со мной только на один раз был. А, вообще, присматриваю себе напарника. У немцев местных, вроде, есть парень подходящий - из пилотов-любителей. Правда, опыта у него маловато и с техникой нашей не знаком. Буду уговаривать. И учить потом. Если согласится, конечно.
- Так, расскажи теперь, пожалуйста, о вчерашнем полёте и что о девушке этой известно.
- Ну, что о ней известно... Подобрали её наши с тобой товарищи: Левшаков и Чайка22). С подачи, кстати, дельфинов. Именно хвостатые её первыми на берегу морском и нашли. Потом Лёхе, телепату нашему, сообщили. Там, в Новом Порту, настоящее взаимодействие между людьми и морским народом, с косатками и дельфинами, налажено. Я как про это слушаю рассказы, так себя, прямо в фантастическом романе ощущаю. До сих пор не верится! Да... Так, вот, потом наши товарищи девушку эту на себе километров десять почти бегом тащили. Она уже без сознания была. А я в это время уже летел туда, в Новый Порт. Замечательное место, я тебе, Катенька, скажу, этот самый Новый Порт! Но о нём потом, а сначала о дороге. Самое интересное, что ещё на пути туда "Кашалота" атаковать пытались!
- Кто? Неужели у кого-то здесь, на Платформе-5, истребители есть?
- Нет, не самолёты! Птицы! Здоровенные кондоры, их здесь гарудами называют. Рассказы я о них слышал. И предупреждали меня. Но, знаешь, пока своими глазами не увидишь - так всерьёз не поверишь! Но, и, правда, монстры! Крылья метров семь в размахе. Это, конечно, на десять с лишком метров меньше, чем у моего "Кашалота". Но, всё равно, они атаковать пытались!
- А вы что?
- А что мы? Связываться с ними что ли? Поднялся повыше, куда они сами не полезли. Да, и скорость у меня, как ни крути, тоже выше. А потом, когда приморскую горную гряду перемахнули, и Новый Порт показался, гаруды эти сами отстали. Так, вот, о Новом Порте. Там, на океанском берегу к западу от устья Волги, на самом деле уже фактически три наших поселения: Новый Порт, Промзона и Южный Форт. А если считать погранзаставу, то все четыре. Сеточка, точнее ленточка наезженных дорог уже вполне с воздуха просматривается. Активно обживается приморский край. А ещё берег океана там скалистый, весь изрезан бухточками. Есть удобные и для судов, и для гидросамолётов места. Бухта того же Нового Порта. Она, конечно, не такая уютная и просторная, как у той португальской Сесимбры, что мы с воздуха наблюдали, когда с айсберга летели. Но тоже зачётная. Там и садился.
- С нашими товарищами успел пообщаться?
- Да, какое там! Причалили к пристани - тут же медбригада из самолёта выскочила. Краткий осмотр раненой. Тут же её в салон. И на взлёт! Едва успел с ребятами несколькими фразами переброситься. Да, Лёха сказал, что у девушки в момент, когда они её нашли, пистолет-травматик в руках был. И ни одного патрона. А из стволов порохом горелым несло. Видимо, отстреливалась потеряшка от кого-то. И, похоже, удачно, если жива до сих пор. Как, кстати, у неё дела?
- Говорят, что жить будет.
- Когда сюда прилетели, совсем темно уже было. Но на реке у Замка такую иллюминацию устроили, как на праздник какой: и со стен прожектора на реку светят, и с воды, с катеров. Так что сели вполне нормально. Потом раненую мгновенно сюда, в госпиталь, потащили. Вот, собственно, и всё.
Из расположенной рядом с госпиталем столовой Замка выходит уже знакомая Державиной пара мужчин. Катя приметила их ещё вчера, во время своей первой прогулки. Она уже знает, что старший - это профессор Гольдбрейх, главный научный сотрудник Новой России, а у его младшего спутника - странное и немного смешное имя Карл. Немец что ли? На этот раз парочка научных сотрудников не спорит, а умиротворённая сытным обедом, спокойно, молча идёт ко входу в свою лабораторию. Старший врастяжечку, с наслаждением курит. А младший вежливо не подаёт виду, когда сигаретный дым относит на него - терпеливо ждёт, когда старший товарищ кончит травится табаком. Расслаблено блуждающий взгляд Карла встречается с Катиным. И молодой человек непроизвольно кивает головой, словно здоровается. А потом краснеет и отворачивается... Из окошка высовывается медсестра и кричит:
- Державина! Катерина Ляксевна, на процедурки пора!
- Ой, Валер! Хорошо с тобой тут, но надо идти. Зовут...
А медсестричка продолжает, но уже обращаясь к Иванцову:
- Валерий Палыч, ну, что ж Вы к нам на огонёк всё никак не заглядываете? Вы ж знаете, как мы по Вам скучаем. Ждём, ждём... глазки все проплакали, а Вас всё нет и нет! Заходите к нам, не пожалеете. Мы ж, медички, девушки сердечные, душевные, ласковые...
А от дверей рядом расположенной столовой Замка раздаются другие весёлые голоса:
- Нет, Валера, не ходите к медичкам, они Вас там до смерти... заколют чем-нибудь болючим. Вы лучше к нам, на кухню, заглядывайте. Мы ж знаем, через что проходит путь к сердцу мужчины... Вы наш пирог рыбный пробовали?
- Не слушайте этих толстух! К нам, к нам...
Державина, открывая дверь госпиталя, с улыбкой комментирует:
- Ох, и популярная ты здесь личность, Валера. Одно слово - лётчик!
- И не говори, Катя! Пойду-ка я лучше отсюда, пока меня на части не порвали... Девушки-красавицы, ко всем, ко всем загляну обязательно, - напоследок выдаёт Иванцов и стремительно исчезает со двора Замка.
В палате Катерину встретил напряжённый, полный тревоги взгляд видимо только что очнувшейся потеряшки.
- Ну, здравствуйте! Будем знакомиться. Меня зовут Катя. Державина Катерина, если чуть официальнее. Я тоже здешний постоялец. Но уже выздоравливающий. А Вас как зовут?
- Женя. Евгения Чернова. А где я? И что я здесь делаю?
- Вас здесь лечат. И Вы, соответственно, находитесь в госпитале...
- Это я и так вижу. Поняла уже... В стране какой, в мире каком... чёрт возьми, на планете какой?
- Не знаю, легче Вам будет или нет, Женя, но планета эта называется Платформа-5. Хотя вряд ли это название Вам что-то говорит. Как и мне ничего не говорило, пока я сюда не попала.
- Что-то знакомое какое-то название... не могу вспомнить только откуда. А что со мной было?
- Сепсис. Заражение крови, если по-простому говорить. Но сейчас с Вами всё хорошо. Уже хорошо. Прогноз положительный. Не волнуйтесь, Женя. Здесь отличные врачи.
- А где это "здесь"? В Русском Союзе этом самом что ли?
- Да, в Русском Союзе или в Новой России, если угодно. А откуда Вы знаете это название?
- На берегу океана, когда сюда попала, объявление на щите прочитала. Вчера, наверное... Я сколько времени без сознания пробыла?
- Ну, нашли Вас действительно вчера, ближе к вечеру. Ночью привезли сюда, в Замок Россия... это название данного места, в главный госпиталь. А сейчас уже немного после полудня...
- Значит, точно вчера. Часов пятнадцать, двадцать прошло... Последнее, что помню - это какой-то малорослый лейтенантик ко мне со стороны солнца подходит, лица не видно... имя своё произносит... Алексеем, вроде бы, назвался... И всё! Занавес.
- Так это Левшаков Лёша был. Очень хороший парень. Мы с ним вместе... а потом расскажу, - срочно завершает свой едва начавшийся рассказ Державина, заметив, что в палату вошла Зенгер и пара медсестёр. И Женечка Чернова попадает в руки медиков - девушку увозят куда-то на каталке.
Спустя час медсёстры возвращают Женечку на место. И девушка радостно, словно старой знакомой, сообщает Катерине:
- Вспомнила! Вспомнила, пока меня обследовали и процедуры разные делали, откуда я это название, Платформа-5, знаю. Мой... э-э-э... друг Кирюха, пока мы с ним по Сахалину на машине мотались, всё книжку фантастическую рекламировал про попаданцев. С собой в бардачке возил. И название это произносил. И Замок Россия, кстати, тоже упоминал. А я чтиво такое не люблю. Не моё. Сейчас, вот, жалею. Но никак поверить не могу, что в вымышленную реальность попала...
- Мы, я и товарищи мои, эту книгу в собственных руках держали. Уже здесь, на Платформе. А купил её тот же, уже знакомый Вам Лёша Левшаков, ещё на Земле. И есть мнение, что автор этого романа каким-то образом владел информацией о реально существующей где-то во Вселенной Платформе номер пять, на которой мы имеем счастье... или несчастье сейчас пребывать. Так что просто советую принять этот факт - Платформа-5 существует и мы теперь на ней. И жить с этим дальше...
К вечеру девушки уже были с друг другом на "ты". И полностью в курсе историй попадания друг друга на Платформу-5 и о жизни той и другой на потерянной Земле. Спустя несколько дней к Женечке наведался шериф Уксусников. Первичный инструктаж провёл, пару анкет попросил заполнить и о профессии, и об увлечениях, о жизненных планах с девушкой побеседовал. Потом собеседование с Командором было. Благо, его кабинет совсем рядом, в башне замка, расположен. А ещё через недельку, к концу августа, после завершения курса лечения, Чернову выписали из госпиталя. Обнялись на прощание с Катериной, облобызались. Катя, уже знавшая, что Женечка амбидекстер, записочку для своих товарищей, боевых пловцов, чиркнула о том, что девушка может оказаться полезна в смысле общения с морским народом. Вечером уже, когда Женечка ушла тратить аванс на необходимые вещи и прочие покупки, и пока "Дункан" с очередным рейсом не ушёл на юга, Катя ещё и письмо целое Левшакову на эту тему сочинила. В новенький почтовый ящик во дворе замка опустила. А Чернова с тем же "Дунканом" отправилась в Новый Порт, по новому её месту жительства и к новой работе, по прямой Женечкиной специальности "морская биология". Рыбные запасы изучать. И, как со скрытой радостью и надеждой думала - к дельфинам ближе.
Первое, что спросил комендант Нового Порта, когда увидел новоприбывшую:
- Ну, что, девушка, в какой класс ходишь? Учти, что старшие классы только Южном Форте имеются. Придётся тебе каждый день туда с транспортом каким мотаться. Может, там и поселишься? Давай, я сразу тамошнему начальнику Костоеву звякну...
Привычная картина при первом знакомстве серьезных мужиков с Женечкой. Приходится предъявить дядечке направление совсем недавно появившегося в Замке кадрового агентства, в котором русским языком и чёрным по белому помимо всего прочего написано следующее: "Образование - высшее, специальность - морская биология. Направляется в Новый Порт для организации биостанции по изучению рыбных запасов прибрежных вод. Рекомендуется наладить взаимодействие с группой боевых пловцов под командованием мл. лейтенанта Левшакова А.М." Комендант только затылок почесал:
- Ну, тогда... да-а! Тогда тебе идти в самый дальний конец бухты. Вон за ту скалу, что в паре километров на берегу торчит. Там у них база. Ну, дом обыкновенный. Вон, видишь вдали. И сарай лодочный чуть дальше. Кто-нибудь из троицы пловцов, наверняка, на месте. Старшего зовут... по званию старшего, не по возрасту... так, вот, этого самого старшего, а точнее - младшего лейтенанта Левшакова все здесь зовут Оркой или, как вариант, Орком. Ты с ним осторожней - у парня, похоже с головой нелады. Хотя внешне это никак почти не проявляется. Замкнутый только он очень.
- Вообще-то, именно он меня и спас пару недель назад. Если помните.
- А-а-а! Так это тебя они тогда притащили!? Нет, не помню. Я в тот день на причал Промзоны отъезжал. Так что тебя не видел. Иначе не сглупил бы с возрастом. Ладно, нравится тебе Орка - твоё дело. Моё дело предупредить. Но, всё равно, лучше или с самым старшим из команды Калягиным, с Петровичем, то есть, сначала пообщайся или со Степаном Чайкой. Это здоровенный такой мужчина...
- Знаю. Я и его помню, - нетерпеливо прерывает коменданта Женечка, - Ну, я пошла.
- Иди, иди... Ах, да, насчёт жилья! Есть места в общежитии. Вон, видишь новый двухэтажный дом. Вон туда потом и возвращайся после своих боевых пловцов. Дай-ка бумагу твою! Я тебе на ней пометочку о поселении сделаю. Тёте Маше там предъявишь. Она и разместит.
И Женечка пошла в сторону "орочьей" базы. А в ста метрах от берега её сопровождали, резвясь и разбрызгивая водяную радугу, дельфины. Их радостный писк приветственно звучал даже не в ушах, а непосредственно в мозгу девушки.
Непонятно почему, но Женечка не захотела рекомендательное письмо от Державиной предъявлять. Решила, по-видимому, без протекции, самостоятельно себя презентовать... Сами с усами, мол. Ну-ну...
Все трое боевых пловцов на месте. Сидят у открытых ворот лодочного сарая, в подвесном моторе копаются. Причём, старшие по возрасту явно чему-то учат своего командира. Петрович так тот даже разок по рукам Алексея бьёт, когда тот что-то не то собирается в моторе сотворить:
- Нет, командир! Сами мы этого делать не будем. Завтра со Степаном в Промзону движок оттараним. Там и починим, а заодно и...
- Здравствуйте! - прервала технический диспут мужчин Женечка.
- Здрасьте... Добрый день... И тебе, красавица, не болеть, - по очереди и в порядке обратном возрасту отвечают Левшаков, Чайка и Петрович.
- Хм, старая знакомая, - узнаёт Женечку Чайка, - Вижу, подлечили в Замке. Теперь - сюда в Новый Порт? Чем заниматься будете? К кому направили?
- Меня? К вам, - и Женечка протягивает свою бумагу Левшакову. Тоже узнавший потеряшку младший лейтенант поднимается со скамеечки. А под носом у него темнеет полоса отработанного масла - не заметил, мазанул, пока в движке копались. Женечке смешно, но ей почему-то хочется понравиться лейтенанту. Осознать это она не успевает, просто непроизвольно встаёт в чуть более выгодном ракурсе: чуть-чуть бочком, чтоб и грудь рельефнее, и бедра чуть пошире казались, и ножку чуть согнула в колене. А рукой волосы поправляет. Ненароком так. Потом, когда обратно шла, ругала себя последними словами за эти женские штучки. А тогда сообразить даже не успела, само вышло: "Вот, никогда раньше таким бабским кокетством не отличалась, а тут сорвалась! Что нашло!?" Но это потом... А пока младший лейтенант со смущённо-недовольным видом читает бумагу, которую перед его лицом держит спасённая им самим две недели девушка. В то время, как Левшаков разумом пытается понять, что ж в этой бумаге написано и какое отношение к боевым пловцам имеет рыбный промысел, кроме поедания готового продукта, мужское начало Алексея мгновенно и безошибочно диагностирует, что ему хотят понравиться. До разума этот диагноз добирается в виде раздражения и недовольства: "Блин! Кокетка... Во, как встала... Стютюетка, мать её... Думает, наверное, что, если красотка такая, то все должны тут же слюни пускать и на всё соглашаться. А, вот, фигу Вам, мадемуазелька!" И вслух:
- К сожалению, не можем Вам ничем помочь. У нас нет лишних материально-технических ресурсов. Да, и времени Вашими проблемами заниматься тоже. У нас свои задачи... Обращайтесь к гражданской администрации.
Старшие товарищи, тоже успевшие прочитать содержимое бумаги, с недоумением смотрят на своего командира. А у Женечки в голове взрыв: "И этого душного зануду Катя называла хорошим парнем!?" От возмущения Женечка не сразу находит разумные аргументы, чтобы переубедить оказавшегося таким недружелюбным младшего лейтенанта. В голове только вертится: "Тоже мне начальничек! Шишка на ровном месте!" И обидные слова готовы уже сорваться с Женичкиных уст, но Алексей опережает:
- Девушка, у меня - всё. Прошу прощения. И до свидания.
Почти по-военному чётко разворачивается и уходит в здание базы. Чайка и Калягин молча смотрят вослед командиру, а потом - друг на друга. Захлебнувшаяся так и не произнесёнными словами Женечка, зло подхватывает свою сумку и срывается в сторону посёлка.
Пока шла до общежития немного успокоилась, но, всё равно, зубами скрипела от злости. От злости и на "этого дуболома лилипутского", и на себя, ни с того ни с сего, решившей пококетничать с "этим чурбаном". Комендантша, тётя Маша, заметив, что девушка явно не в себе, предложила для начала Женечке чайку попить. Та сперва раздражённо упиралась, мол, "не люблю чёрный чай, только зелёный пью", но добрая разговорчивая тётка умудрилась усадить Женечку, угостить чайком с печенюшками, выведать о том, кто она, да откуда... Под конец выдала вердикт:
- Не ходи ты к этому Орку. Опасный он. Говорят, кучу народу положил... совсем насмерть положил... И тьму девок на далёкой Чукотке обрюхатил и бросил. Но ты, красавица, не волнуйся - мы жениха тебе хорошего, справного найдём. Этого добра здесь на Платформе, да, и в Союзе Русском полно: хочешь своего - русака, хочешь - немчика какого... Или, может быть, ты француза хочешь в муженьки? Тоже можно. Они, говорят, в постели ещё те затейники! И ухаживают красиво... А, вот, нас, баб да девок, здесь маловато. Драка за нас постоянная идёт... А мне, вот, Петрович, из боевых пловцов который, приглянулся, хочу его мужем своим сделать... Ой, что-то я разболталась-размечталась! Тебя ж в комнату надо устраивать. Пойдём-ка на второй этаж, на женский. В комнате одной там место есть. Как раз для тебя. И соседка по возрасту подходящая. Сейчас, правда, её нет - на работе.
Соседка Женечке не понравилась сразу. Во-первых, болтлива очень. Всё про всех знает. Это-то ничего - даже полезно для Женечки, как источник информации. Только терпеливо слушай, брезгливости не афишируй и в нужную сторону поток инфы направляй. Но утомляет... Во-вторых, хвастлива. И в основном, о своих успехах у мужского населения южных поселений Русского Союза. Немного только резануло упоминание о боевых пловцах. Правда, в негативном ключе - мол, не срастается у неё почему-то с этими "водоплавающими", а хотелось бы! Особенно с их главным: "Слухи ходят, что он совершенно умопомрачителен в сексе. Орки - они же такие дикие и необузданные! А я люблю погорячей. Ну, и что, что он на полголовы ниже меня! В этом деле, ведь, совсем не рост важен!" И опять что-то про чукотских женщин, жертв сексуальной невоздержанности представителя альтернативной гуманоидной расы... "Вот, дура!" - только и может подумать Женечка. И, в-третьих, что Черновой, как женщине, оказалось тоже неприятным. Соседка была откровенно модельной внешности: положенные 90-60-90, как говорится, на лицо, длиннющие, стройные ноги, пышная грива светло-золотистых вьющихся волос, чистая до какого-то внутреннего сияния кожа, ослепительно синие глазищи, яркие, сочные губы... Так что в похвальбу об успехе у мужчин верилось легко и мгновенно. А это, как не верти, вызывает у других женщин лёгкое, как минимум, раздражение...
Этим же вечером Женечке пришлось часа три гулять во внезапно навалившейся темноте южной ночи по микроскопической набережной Нового Порта. Соседка попросила. К ней очередной ухажёр с цветами и прочими подарками заявился: "Женечка, у меня свидание... ха-ха... романтическое... Погуляй, пожалуйста, часик другой пока мы... э-э-э... не устанем. Ну, не сердись, подруга! Не сердись. Я же не знала, что тебя сегодня ко мне подселят. Так бы он, вообще, до утра у меня остался. А то присоединяйся к нам! Втроём веселее. Он сможет. Тот ещё жеребчик. Не? Не хочешь. Напрасно, напрасно..."
В одиночестве, правда, Женечка не осталась. За три часа на набережной успела перезнакомиться со всем неженатым (и частично с женатым) населением приморского посёлка. Попробуй тут не познакомиться! Как мотыльки на свет слетались на новое женское лицо самые разновозрастные мужчины. "Да, туго им тут приходится. Явный спермотоксикоз у многих. На мозги мужикам сильно давит," - думала Женечка, пытаясь как можно тактичнее для первого раза, без мата, то есть, отбиться от очередного нескромного предложения. Впрочем, и вполне приятные знакомства появились - совсем не все мужчины настолько несдержанны. Даже наоборот - большинство вполне способны оставаться гомо сапиенсами, не превращаясь в скотов при виде новой "юбки". Только сексуально-агрессивное меньшинство впечатление сильно портит.
Считай, со всеми неженатиками посёлка Женечка за один раз перезнакомилась, но ни один из боевых пловцов так и не появился на набережной. Только светились далёкие окна их базы. Потом, в 23-00, погасли... А Черновой пришлось ещё с часок коротать время на скамье набережной. Благо, хоть не в одиночестве. Впрочем, не заскучаешь тут! Есть, кому развлечь девушку разговорами и песнями под гитару...
Следующим, воскресным, к слову, утром, раздобыв у одного из своих новых знакомых бинокль, Женечка, кое-как отбившись от добровольных провожатых, направилась на прибрежную скалу, отделяющую собственно Новый Порт от базы боевых пловцов. Сама для себя придумала, решила, что хочет понаблюдать за их работой с косатками и, главное, с дельфинами. Удобно устроилась среди камней на каремате, который одолжила на время у другого нового знакомого. И стала терпеливо ждать появления боевых пловцов. В бухточке, немного скрашивая неизбежную скуку ожидания, уже вилась тройка косаток и парочка дельфинов. Наконец, дверь базы открылась, и в проёме появился этот невежа Левшаков. "А где остальные?" - подумала Женечка, но почему-то не расстроилась.
Младший лейтенант предстал пред вооружёнными неплохой оптикой глазами Черновой в одних плавках. В руках - ласты, маска и трубка. А на левом бедре, на внутренней стороне - нож. И всё! "А этот малорослик неплохо сложен," - с раздражением констатирует ещё более скромная ростом девушка. Тем временем под ногами Алексея уже поскрипывают доски причала. Простенькая лодка качнулась под спрыгнувшим в неё пловцом. Раздаётся заглушённый расстоянием плеск вёсел. Всё дальше и дальше уходит в залив плавсредство... Но наконец-то останавливается. Человек в лодке бросает якорь. И почему-то долго сидит в ней, не торопится в воду. Спина, плечи молодого мужчины напряжены... А потом он поворачивает голову в сторону скалы и бросает взгляд точно в то место, где залегла Чернова. "Он словно мой взгляд чувствует!", - вздрагивает Женечка. И вспоминает, как однажды Катерина, как-то очень осторожно подбирая слова, рассказывала о некоторых странностях этого парня. Якобы он - телепат! Тогда Чернова только посмеялась, не поверила. А сейчас, вот, её даже озноб прошиб... Но, наконец-то, пловец расслабляется и плавным, волнообразным движением оказывается в воде. Только ласты мелькнули... И тут над водой раздаётся радостный писк пары дельфинов: "Ну, наконец-то! Заждались мы тебя, двуногий!" - с удивлением для себя самой понимает эти звуки Женечка...
Дальнейшее было чрезвычайно не зрелищно. Но удивительно! Орка, который человек, появлялся на поверхности чрезвычайно редко. Раз в две, а то и в три минуты. Один раз его не было на поверхности, аж, пять с лишним минут! И так целый час. "Какой он, однако, классный фридайвер! Я столько бы не смогла... А он не просто под водой лежит спокойно и экономно, а движется активно. Вон, занырнул в одном месте, а вынырнул в паре сотен метров!"
А потом началось шоу. Пловец, добравшись до лодки, скинул с себя ласты. Трубку и маску оставил там же. И опять в воду... И верхом на касатках катался. И поднимали они его на своём носу на десятиметровую высоту. И оттуда - в воду ласточкой! Вслед за этими монстрами! И дельфины его на себе возили: одной ногой на спине одного, другой - у другого. "Мои дельфины! Мои!" - хотелось кричать Женечке. Но сдержалась... А потом уставший человек выбрался из воды в лодку. И улёгся загорать на её дно. Предварительно стянув с себя плавки. Не ожидавшая таких открытий девушка невольно отдернула бинокль от глаз. "Да, что я голых мужчин не видела что ли!?" - сама себя подначила Женечка. Но поняла, что представление закончено. И больше за пловцом не подглядывала. Потихоньку сползла со скалы и поспешила в посёлок - уже давно есть хотелось. А обед в столовке она, похоже, пропустила.
Вернувшиеся вечером на базу, но не забывшие по дороге завернуть в столовую и поужинать, Калягин и Чайка помимо починенного и модернизированного подвесного мотора привезли очередное Катино письмо.
- Оно ещё вчера утром должно было придти сюда, в Новый Порт, но почтовая служба у нас в Союзе ещё сбоит. Явно земною болезнью страдает. Завалилось за стол почтмейстера промзоновского при перекладке из одной сумки в другую. Хорошо, хоть, он письмо это ещё вчера искал и поздно вечером, таки, нашёл. И мы тут, ему на удачу, подвернулись с оказией. Тем более удачно, что тебе письмо. А иначе ты его только завтра прочитал бы, - рассказывает Чайка Алексею.
- Что ты, Степан, хочешь от того почтмейстера? Если помнишь, он на добровольной, фактически, основе этим делом занимается. За малый совсем бонус, - заступается за почтового деятеля Калягин.
А в это время у читающего Катино письмо Алексея медленно, но неуклонно вытягивается лицо. Под конец чтения уже заметившим изменения в облике своего командира старшим товарищам объясняет:
- Мы... вернее, я, похоже, зря вчера ту красотульку отшил!
- А что мы тебе, командир, говорили!? Напрасно только девушку обидел. Ну, хотела она тебе понравиться, что ж тут такого? А в чём, собственно, дело-то? - интересуется Калягин.
- Петрович, Катя пишет, что она, девушка эта - природный амбидекстер! И просит проверить её по части... общения с морским народом, - сообщает Левшаков.
- Ты, командир, словно стесняешься слова "телепатия". Мы ж здесь все такие! Вон, даже у Стёпы стало получаться. С косатками, правда, пока только. А он-то жёстко праворукий. Был. Без всяких намёков на переучивание в детстве.
- Ну, да... стесняюсь я этого слова. Как-то не очень люблю его применять. Есть такое дело, - соглашается Левшаков. И тут же вопрошает своих старших товарищей:
- А с девушкой-то что делать?
- Что, что? Идти, извиняться надо. Обратно звать. Может, и нам она пригодится. А не только мы ей. Давай, командир, иди. Ищи её. Пока ей там парни новопортовские голову не задурили совсем. Пока ей ещё поработать хочется, а не личной жизнью заняться, - настойчиво советует, почти командует Петрович.
- Этточно, командир, надо идти девушку выручать. На ужине мне порассказали, какой она популярностью вчера вечером на набережной пользовалась, - добавляет свои пять копеек Чайка.
- Вы, что сватаете меня что ли? - ухмыляется Левшаков.
- Да, не! Ты что!? Знаем, что другая у тебя на сердце. Просто чисто деловой подход. Надо полезного человека... пусть даже пока только потенциально полезного успеть перехватить. Пока его кто-нибудь другой к себе не залучил. С кадрами на Платформе пока очень туго. Вот, и нас, боевых пловцов, всего трое пока, - объясняет свою настойчивость Калягин.
- Но она ж гражданская! Что ей среди нас, на войну заточенных, делать? - удивляется Левшаков.
- Молодой ты ещё очень, командир. Всё тебе объяснять приходится. Тебе что, так важна формальная сторона вопроса? Ну, гражданская она! И что? Если человек толковый, то ему совсем не обязательно строем ходить. А надо будет, или если сама захочет, и воинское звание присвоишь. Ты, ведь, здесь, в Новом Порту - по факту старший воинский начальник. Привыкай. Да, и между тобой, самым старшим здесь офицером, и, скажем так, министром обороны Русского Союза, майором Бероевым, промежуточных ступеней нету вовсе. Прямо скажем, не как на Земле. Думаю, по этому поводу ты с ним легко договоришься. Только думаю, что призывать девушку на воинскую службу совсем не обязательно. И так может пригодиться. Тем более, что у неё задачи хоть и мирные совсем, но родственные нашим. Так, что, давай, командир, иди! Исправляй ошибку. И за нерадушный приём извинись, - откровенно командует Калягин.
- Ага! Расшаркиваться я перед этой кривлякой буду... - бурчит Левшаков, но, всё-таки, отправляется на поиски девушки.
Над бухтой тёплым мягким покрывалом навис типичный южный "бархатносезонный" вечер. Низкое солнце отбрасывает длинную тень от неторопливо идущего Левшакова. Негромко шуршит под ногами белый песок тропинки, вьющейся вдоль края пляжа. Листья прибрежных пальм, целый день полоскавшиеся на приличном ветру, сейчас расслаблено повисли... По мере приближения Алексея к поселковой набережной всё громче и громче слышны весёлые молодые голоса, смех и звуки музыки. Кто-то танцует, кто-то сидит на скамейках... "Как в Сочах каких-нибудь... Ну, почему я не с ними? Почему не могу смеяться и радоваться тёплому вечеру, хорошей музыке, танцу с девушкой какой, в конце концов? Почему я чужой на этом празднике?" Но ни к какому оптимистическому или хотя бы разумному выводу Алексей так и не приходит. Впрочем, как всегда.
Искать девушку, бывшую потеряшку, долго не пришлось. Она сидела на дальней скамейке в окружении трёх парней. И ещё один, не поместившийся на скамейке, навис над девушкой сразу за её спиной. Двое наперебой что-то оживлённо рассказывают Черновой. А остальные немного расстроено и натужно смеются шуткам более активных товарищей. "Хм, явные аутсайдеры в ухаживаниях," - усмехнулся Алексей. По мере его продвижения по недлинной набережной разговоры и смех стихают. И возобновляются только, когда он окончательно проходит очередную скамью. Настороженные мужские и женские взгляды встречают и провожают Алексея. Так повторяется и у скамьи, на которой сидела та, которую он искал. Говорливые парни замолкают на полуслове, когда Левшаков останавливается в паре метров от сидящих людей:
- Добрый вечер! - спокойно приветствует всех пятерых Алексей. И уже обращаясь исключительно к Черновой, продолжает, - Извините, но мне надо поговорить с Вами.
- А о чём? Вы мне вчера, кажется, всё объяснили. Предельно ясно объяснили. И, да... и Вам тоже - добрый вечер! - сдержанно, но с явственно слышимым раздражением ответствует Женечка.
- Произошло недоразумение. И я бы хотел объяснить... и извиниться... - продолжает Алексей. Но договорить не даёт один из молодых людей:
- Слушай, ты, недомерок! Тебе же сказали, что всё ясно. Шёл бы ты...
Но и ему не дают договорить! Один из товарищей довольно громко шипит грубияну в ухо: "Борька, ты, что совсем дурак!?" И дальше ещё что-то совсем уж тихо. После чего непрошенный защитник дамы ошарашено замолкает. "Видимо, из новеньких. Есть, всё-таки, некая польза в моей дурной славе," - делает вывод Алексей и вслух добавляет:
- Молодые люди, мне необходимо побеседовать с вашей дамой наедине. Уж, окажите мне такую любезность. И уверяю вас, что ничего страшного с ней не случится. Мне надо просто поговорить.
Парни, нехотя, но встают со скамейки и уходят. Не далеко. Так и стоят в метрах пятнадцати. Неприязнь излучают.
Поколебавшись с долю секунды, Алексей садится на скамью. В полуметре от Черновой.
- А у Вас, как я погляжу, здесь очень дурное реноме. Я не слышала ни одного хорошего слова о Вас, - язвительно, но с нотками уважения в голосе говорит Чернова.
- И не говорите. Но я пришёл сюда не это своё реноме демонстрировать и обсуждать, а, во-первых, извиниться за вчерашнее. Я был не прав. Извините, пожалуйста. Даже не пытался понять, чем мы можем Вам помочь. И, во-вторых, так чем же, всё-таки, мы можем помочь?
- Да, собственно... уже, наверное, Ваша помощь и не нужна. Я и сама смогла кое о чём договориться с местным начальством. Комнату под лабораторию обещают и с морским транспортом, с лодкой или катером, тоже помогут. В следующем месяце. Так что всё в порядке.
Чернова действительно уже имела вполне успешную беседу с комендантом Нового Порта на этот счёт. Дядька оказался вполне договороспособен. Женечке даже не пришлось включать режим "обаяшка".
А Левшаков продолжает:
- М-м-м, есть ещё одно дело. Как мне известно, Вы знакомы с Катей, с Катериной Державиной.
- Да, в одной палате лежали.
- Так вот. Сегодня я получил от неё письмо, в котором она пишет, что Вы - амбидекстер. То есть одинаково хорошо владеете обеими руками...
- Не надо объяснять. Я знаю, кто такие амбидекстеры. И, да, я один из них. Ну, и что из этого?
- Дело в том, что здесь, на этой планете, есть разумные косатки и дельфины. Не делайте больших глаз. Да, Вы не ослышались: разумные косатки и дельфины. Сами себя они называют морским народом.
- Ха! А откуда Вы узнали, как они себя называют!? И то, что они вообще разумны? Подтверждение разумности - это знаете ли нетривиальная задача.
- А знаю я это от них самих. Так как регулярно беседую с ними. Телепатически...
- По-моему, это больной бред! Уж, извините, - от возмущения у Женечки даже ноздри задрожали.
- Погодите делать скоропалительные выводы, - усмехается Алексей, - Более того, я почти уверен, что и Вы это сможете...
- Ну, всё! Хватит этой чуши! Пойду-ка я! Правду, видимо, люди говорят... - и Женечка встаёт со скамьи и уходит. Вернее, хотела уйти. Потому как ей это не вполне удалось. Неуловимое глазом движение - и рука Левшакова крепко, но не больно удерживает запястье девушки. Женечка на одних рефлексах свободной рукой проводит свой коронный гияку-цуки23) в голову собеседнику. Но к величайшему удивлению удар цели не достигает. Защитный блок также стремителен, как и захват кисти. Стоявшие в стороне люди даже не поняли, что произошло - словно собеседники какую-то странную игру руками затеяли.
- Ещё минутку Вашего внимания, Евгения. И можете уходить, - Алексей отпускает запястье девушки.
Собственное удивление от неудавшегося удара и спокойный голос Алексея пересиливают Женечкину злость:
- Ну, хорошо! У Вас минута! Слушаю.
- Женя, я надеюсь, то, что Вы увидите во сне этой ночью, сможет переубедить Вас. Так что утром жду на базе. До завтра. И хороших снов.
Посидев ещё с полминуты, встаёт и Алексей. Неторопливо идёт в сторону базы. Возобновившееся было за спиной уходящего в сгущающиеся сумерки младшего лейтенанта веселье какое-то чересчур натужное. И поэтому быстро стихает. "Ну, вот, испортил людям вечер. Какое уж тут реноме..." - расстроено думает Алексей.
Поняв, что простыми словами обиженную девушку не переубедить, Алексей решился на авантюру. Сейчас, пока неторопливо шёл по привычному маршруту к базе, попутно беседовал со своим другом, косаткой Свисом. Телепатически, естественно, беседовал. Ситуацию объяснял. Помочь просил.
- Ну, я ж тебе сегодня утром рассказывал, что у вас амбидекстер в посёлке появился. А ты не верил, - напоминает косатка.
- Нет! Ты больше про то, что меня кто-то там "в мужья выбрал" говорил. В это я не верил, - упорствует Алексей.
- Ну, да. И это тоже. Просто девушка ещё сама не вполне свой выбор осознала. Но ничего осознает. Вот, увидишь.
- Больно надо! - недовольно замечает Алексей. Но каверзное подсознание тут же подкидывает мыслишку: "А фигурка-то у девушки, вообще-то, на пять баллов! Да, и лицо приятное... Хоть и широковато чуть-чуть на мой вкус."
- Вот, видишь, Алексей, я и говорю, что тебе понравится, - ехидно заявляет Свис, от которого Алексей ни одной мысли своей и ни одной эмоции скрыть не способен в принципе.
- Да ну тебя! Давай к делу вернёмся, - совсем сердито заворачивает беседу в нужную сторону Левшаков, - Так, вот! Мне бы хотелось, чтобы ты... ну, и Красавчик с Волной приснились ей. Побеседуйте с девушкой в её сне, убедите дамочку, всё-таки, с нами сотрудничать, а не с кем другим. Как она и хотела сначала. И чтоб поверила в реальность телепатии.
- Ну, и как мы это проделаем? Как убедим? Скажет, что это просто сон...
- Как? М-м-м... О! Придумал. Сообщите ей, что с утра в её почтовой ячейке на первом этаже общежития будет лежать записка со следующим текстом: "Выйди на причал. И потом следуй за нами. Твои хвостатые друзья." А я сейчас вернусь в её общежитие. Эту записку обеспечу. После того, как она утром на берег выйдет, сопроводите её к нашей базе. Ну, как тогда, когда её на берегу океана Красавчик со своей командой мелких и нашёл. Договорились?
- Не вопрос, друг! Сделаем. А, ну, как не придёт?
- И не надо тогда! Проблем меньше. Зачем нам Фома Неверующий в юбке. Или дара лишённая.
На этом телепатический диалог человека с косаткой заканчивается. Алексею, всё-таки, пока трудно даётся это на ходу.
Спустя полчаса Алексей входит в маленький холл общежития. Что-то цепляющая на доску объявлений комендантша тётя Маша, уже успевшая от постоялиц узнать о визите страшного младшего лейтенанта на набережную, с тревогой смотрит на вошедшего.
- Скажите, пожалуйста, Чернова Евгения уже пришла?
Трепещущая от страха тётя Маша, тут же становится похожей на курицу, защищающую своих цыплят. Даже руки в боки упёрла, словно крылья растопырила:
- А зачем она тебе?
- Не волнуйтесь Вы так. Просто я хочу, чтобы она утром прочитала вот эту записку! Вот и всё, - и показывает свёрнутый треугольником лист бумаги, на котором успел, зайдя на пару минут в здание базы, написать нужный текст. Записка укладывается в почтовую ячейку с буквой "Ч". А потом, для улучшения памяти коменданта, Алексей решает включить режим "страшно-ужасный орк", чуток добавив в голос ледку, - Но именно утром прочитала, а не сейчас. Вы меня поняли?
- Да! Конечно! Поняла! - слегка побелев лицом, отвечает тётя Маша. Алексей понимает, что всё будет выполнено в точности.
- Ну, вот, и славно, тётя Маша! И, да, чуть не забыл. Петрович просил Вам привет передать. Говорил, что завтра-послезавтра зайдёт к Вам. В гости, - уже спокойным тихим голосом завершает беседу Левшаков. И напоследок улыбается женщине во все свои 32 белых крепких зуба. "Ох, ты ж! Прости, Хос-с-спади!" - только и может подумать тётя Маша.
Ранним утром предельно ошарашенная ярким сновидением, обнаруженной запиской и встречей с хвостатыми проводниками Женечка Чернова стояла у дверей базы боевых пловцов.
- Ну, вот, Женя, а Вы не верили. И с добрым утром! - приветствует девушку Алексей, заранее вышедший из здания базы, - А теперь - пожалуйте внутрь. Обсудим с товарищами, чем можем помочь Вам. И чем Вы можете помочь нам. Здание осмотрите заодно. Помещений свободных у нас ещё вполне достаточно.
Беседа длилась более трёх часов. Черновой рассказали и всю историю встречи людей с морским народом, и то, как сначала у Левшакова, а потом у Калягина обнаружился дар к телепатическому общению с косатками и дельфинами, и то, что этому можно научиться, переформатировав свой мозг на двурукость, как это сейчас делает Чайка, и то, что лучшими телепатами, по мнению морского народа, являются природные амбидекстеры, "как Вы, Женя", и о том, что главная задача любого такого человека, телепата - пробуждать разум у ещё диких косаток и дельфинов, быть "Пробуждающим", как таких людей называет сам морской народ.
Потом все вместе, вчетвером сходили пообедать в столовую Нового Порта. Надо ли говорить, что на этот раз к Женечке никто из новопортовских парней даже не пытался подсесть. А она почему-то даже слегка обрадовалась этому факту. Никому, правда, об этом не сказала.
Когда вернулись на базу, Алексей попросил главстаршину провести Женечку по базе, свободные помещения показать:
- Степан Иваныч, проведи нашу гостью по зданию. Пусть себе подходящее под биостанцию помещение выберет. А мы с Петровичем - в залив, к морскому народу. Сегодня, мне сообщают, кархарадоны опять объявились поблизости. Надо их обнулить.
- Есть, командир, - по-уставному отвечает Чайка, чем вынуждает и Левшакова козырнуть в ответ.
А потом началась экскурсия:
- Сразу скажу - здание нам на вырост предоставили. Так, вот, это у нас кабинет командира. Впрочем, он и живёт там. Это - мой кубрик. Это - кубрик товарища старшего мичмана. Ну, Петровича, то есть. Самое большое помещение базы, где мы с Вами беседовали, как понимаете, наша кают-компания. А это - камбуз. Пока им почти не пользуемся, в новопортовской столовке питаемся, а когда просто консервами. Не всегда к обеду-ужину успеваем дела закончить... Так, идём дальше. Это - продсклад. Это - оружейка. В следующем помещении мы со временем хотим учебный класс организовать. В конце коридора - три жизненно важных заведения: умывальня, душ и ватер-клозет. Он, правда, не совсем "клозет". Но ничего - со временем и это сделаем. Итого остаётся ещё пять свободных помещений. Выбирайте.
Женечка после недолгих размышлений выбрала большую угловую комнату с окнами на две стороны: на юг, на бухту, и на запад, на дальние горы на границе с Новой Канадой. В просторном помещении вполне размещалось оборудование, список которого у неё уже был готов ещё в последние дни пребывания в госпитале Замка. И уже всё у Сотникова заказано. Поставка запланирована на пару ближайших недель.
А от предложения Степана перебираться на житьё сюда, на базу ("благо, кубриков свободных ещё дополна"), деликатно отказалась.
Уже вечером, на набережной, Женечка почувствовала смену мужского отношения к себе - её сторонились. Почти откровенно. Посидев с полчасика чуть ли не в полном одиночестве, расстроенная Женечка направилась в общежитие. Но и там её ждал облом. Соседка привела ухажёра. Нового. Из тех, кто ещё вчера-позавчера к Женечке приставал. А теперь, вот, с этой... И снова раздаётся уже знакомое:
- Подруга, а ты не прогуляешься часик, другой? А? Ну, ты ж понимаешь!?
"М-да! Засада... Что-то стало мне это дело надоедать... Так! А приму-ка я Степаново предложение - переберусь на базу. А то эта... вагина с ушами и меня затрахает! Ну, и что, что там этот бука Левшаков. Главное, мне удобнее будет," - созревает мгновенное решение. И вслух:
- Понимаю, понимаю... Погуляю... Только вещички свои соберу. Хорошо, что барахлом не успела обжиться.
Менее чем через час Женечка обустраивалась в своём личном кубрике, по соседству с будущей лабораторией. И напротив кабинета командира базы.
Уже на следующий день с подачи бывшей Женечкиной соседки за Черновой закрепилось прозвище "оркова девка" или просто "орчиха". С чего она это взяла? Видимо, из зависти. Мы же помним, о сексе с кем мечтала эта любвеобильная дама. Очень злые на язык бывают женщины.
Конец августа 0003 года.
Замок Россия.
В почти опустевшей столовой замка сидели трое. Ужин давно закончился. Всё в столовке было подъедено до них. Опоздали. И надо бы в кафешку в Посаде перебираться, но сидящие друг напротив друга Карл и Егор не спешат. Не торопятся, потому как рядом с ними, у торца стола, маленький Йохан уплетает здоровенный кусок ягодного пирога. Сердобольная повариха подложила: "Бедный, бедный сиротка!" И по светлым, почти белым волосам погладила мягкой присыпанной мукой ладонью. Вот, и сидят два друга, ждут, пока Ванька пирог дожуёт.
Малиновая начинка обильно измазала пацанёнку щёки и нос, но Йохан не замечает. Ему всё равно. Мальчишка добился главного: "Теперь я всегда буду вместе с дядями Карлом и Грегором. Даже, как они говорить научусь! На этом трудном русском языке!"
Далее автор предоставляет слово Карлу. Пусть он и расскажет, как они провели лето. Своё первое лето на Платформе-5.
Тогда, в самом начале местного июня, мы все трое были страшно рады, что добрались до своих. Да, это я про Берлин местный говорю, и про тамошних жителей. Ну, понятно, что для Йохана - там и так все свои. По определению. Но и для нас с Егоркой этот населённый пункт совсем родным показался. Своим. Тем более, что русская речь там слышна более, чем просто часто. А ещё сербская. Французскую слышал. И даже как-то какой-то молодой парень южноевропейской наружности что-то по-венгерски пел. Ну, в общем, всё, как в земном Берлине - кого там только нет! Даже негра видел. Правда, он совсем не мигрант какой был, а пленный, язык. Его патруль (на этот раз не немецко-русский, а немецко-сербский) притащил. Даже на тёмном фоне кожи явственно синяки различались. И один глаз у чернокожего воина совсем заплыл. Ну, очень неполиткорректно его белые бойцы отбуцкали. М-да, не староземельские порядки тут! А ты, гордый зусул, что думал, здесь тебя тоже на гуманитарку посадят, как в той Европе? Ага, жди! Оказалось, что этот "сын саванн" со товарищи хотели напасть на детский (блин, на детский!) лагерь, что на островке, на одном озере, неподалёку от Берлина. Думали, что он там совсем беззащитный будет... Всего-то пару километров и смогли после переправы на левый берег Шпрее пройти, как их патруль и накрыл. Одного только бандита и оставили в живых, чтоб информацию о приволжских зусулах освежить. На мой вопрос тому самому сержанту Николаю, что нас с Егором и Йоханом спас:
- А куда дальше этого негра денете? По закону военного времени... или как? - сержант ответил. Развёрнуто ответил:
- Карл, тут всё время война. Но пограничная. А простым, гражданским людям постоянно чувствовать себя на войне просто невозможно. Где-то, ведь, должна быть мирная жизнь. С её мирными законами. Поэтому данному негритосу, которого сюда, в зону мира притащили, повезло - он жить будет. Поспрашивают его, конечно, как следует. Уже поспрашивали. Ну, ты сам видел как... А потом на трудотерапию, к Коле Синему, на рудник сошлют. Сознание перековывать. Там у Синего уже целая бригада таких же чёрненьких пашет на благо Русского Союза. Не нарадуются: и живы, и одёжка, и кормёжка лучше, чем в той Зусулии, и теплее, чем у них там, за хребтом Этбай... В общем, как у Христа за пазухой... Баб только совсем нету. Но это уже не наши проблемы. Самим не хватает.
Вернусь, однако, к нашему первому дню в Берлине. Тогда по прибытию мы все трое для начала в лапы местным медикам попались. Больничка тут, в Берлине, совсем маленькая, как я понял потом, после того, как в Замок Россия перебрался. Но оборудована больничка эта просто "на пять". Сначала, конечно, за опять потерявшего сознание Егора взялись. Обработка раны, перевязка, уколы какие-то, переливание крови. У Егора с армейских времён на плече наколка с группой крови. Так что у медиков с этим проблемы не было... Сразу скажу, что хоть крови Егор прилично потерял, но сама рана оказалась не страшной. "Рана чистая, кость не задета, а мясо нарастёт," - сообщил местный хирург по имени Вальтер на приличном русском языке. И, правда, Егор на удивление быстро на поправку пошёл. И через две недели его выписали. Ещё с полмесяца на перевязки ходил. Уже в госпиталь Замка Россия. И с месяц руку разрабатывал. А потом уже сам себе никаких скидок на ранение не делал.
Нас с Йоханом медики тоже сразу же осмотрели. В первый день - по поводу ран и травм, анализы кое-какие взяли. А на следующий день - более полное обследование. И странная, но и приятная вещь выяснилась - зрение у меня оказалось идеальным! Я не то, что последнюю строчку в таблице видел, а надпись "Тираж 100000 экз." сумел прочитать! Сам не мог в это чудо поверить. То-то у меня весь прошлый день какая-то ерунда с глазами происходила. Очень меня пугала. А оказалось, что напрасно я так боялся. Наоборот, радоваться надо было. Но уж больно тот день суматошный и тревожный оказался... Ну, вы, наверное, помните... Через две недели карантина, проведённого в компании с Егором и Йоханом в изоляторе берлинской больницы, мы вышли, таки, "на свободу". В славный вольный город Берлин.
У выхода из помещений больницы нас ждала фрау Дагмар, главная в Берлине по части воспитания и обучения детей. За Йоханом пришла. Оно, конечно, правильно. Парнишку надо в садик-интернат оформлять. И желательно, немецкий, чтоб среди своих рос. То есть, здесь, в Берлине, ему придётся остаться. Мы с Егором, правда, Ваньку чуток в русском языке поднатаскали. Пока все вместе в изоляторе скучали. А Егорку я слегка немецкому обучил... Йохан, хоть и в уважении к старшим воспитан был, но хохотал над ошибками и произношением "дяди Грегора" так, что чуть с кровати не сваливался.
Так что пришлось Йохану-Ваньке остаться в немецком детском садике. Хоть, он и упирался изо всех сил. И уговоры фрау, типа: "Тебе, Йохан, понравится. У нас очень хорошие ребята. И игрушек много новых, интересных. Воспитательница очень добрая. Детки её любят. И т.п., и т.д.," - не помогали. Так и увела его эта самая фрау Дагмар, вырывающего руку из мягкого, но неумолимого захвата и громко возмущающегося покушением на только что обретённую свободу: "Не хочу в садик! Не хочу к деткам! Хочу к дяде Карлу! К дяде Грегору хочу!" - и уже по-русски: "Блин-н-н!..." Вот... чёрт! Понахватался парень словечек от старших товарищей! Наш грех. Mea culpa24), как говорится... Но сила, известное дело, ломит. Особенно мягкая, женская... В общем, забрали у нас Йохана тогда. Правильно, наверное, хотели сделать. Нам, честно говоря, жалко было и самого пацана, и расставаться с ним. Боевой товарищ, можно сказать. А что? Не так разве? Конный марш-бросок совершил. Реку форсировал. Обстрелян. Чем не готовый боец?
Первый день на свободе мы с Егором провели, с Берлином знакомясь и с жителями местными. Оказалось, всё, как в книгах Денисова описано. Но уже чуть больше всего: и населения, и зданий, и техники. Время-то идёт. Как-то всё основательней уже выглядит и уверенней, чем читалось когда-то.
Да, нам некоторое количество подъёмных денег выдали каждому. Обычная норма Русского Союза для потеряшек. И Йохану, кстати, тоже счёт открыли на ту же сумму в местном микробанке. На вырост. До его совершеннолетия будут там его подъёмные лежать, а на них процентики капать.
Монетки, кстати, забавные. Номиналы у них разные, а, вот, рисунки с надписью на другой, "орлиной", стороне - одинаковые и с претензией. Глобус там вычеканен и на его фоне, во всю ширину полушария, и даже слегка за края, надпись - "Россия". Чистой воды троллинг всех местных геополитических противников. Особенно с учётом того, что все монетки эти в одно прекрасное время могут оказаться совершенно бесценными. Ибо всё они из редкоземельных металлов сделаны. Не из золота и серебра! А именно что из "редких земель", которые, как известно, дороже и золота, и, тем более, серебра. Особенно в смысле высоких технологий, а не банальных украшений.
Первым делом мы к Мальчику наведались. Псина была без ума рада от появления хозяина. Даже мне слюней собачьих досталось. Пару раз и меня лизнул Мальчик, типа, рад и тебя, друг моего хозяина, видеть. А, уж, с Егором пёс всерьёз обнимался. Аж, глаза от счастья жмурил. Он все две недели провёл под окнами нашего изолятора. Ни на минуту своего поста не оставил. К нам его медики, конечно, не пустили. Что не удивительно. Ничего другого и не ждали от белых халатов. В первый день пса увести куда-то пытались. Но куда там! Его, только пристрелив, можно было бы с того места в другое переместить. Рычал, клыки скалил, шерсть на загривке дыбом... Даже со стороны зрелище устрашающее. К тому же я помнил, что один двуногий на его личном счету уже имеется... Так что мне пришлось через, форточку крича, людей осадить, чтоб к собаке не приставали, в покое оставили. Надо сказать, немцы к совету прислушались. А на следующий день осторожно к Мальчику свежесколоченную будку подставили, пододвинули. Живи, уж, собак, в человеческих условиях. Пёс удивился, но жильё принял. А потом ему и еду стали приносить. И следы жизнедеятельности убирать. Немецкая аккуратность в действии. А ещё через день у Мальчика свадьба была. Оказывается, у немцев в городе парочка собак имеется. Но обе суки, а кобелей нет! Соответственно, и приплода собачьего племени не предвидится. Не с волками же их скрещивать! А тут такой красавец объявился! Грех не воспользоваться. Когда привели первую даму, то всё у молодожёнов срослось, сладилось. Под восторженные аплодисменты половины Берлина. Дама из породы ретриверов была. А, вот, со второй не заладилось. Она ж болонка мальтийская! Вы видели собак этой породы? Мочалка с ножками. Ростиком до середины лучевой кости Мальчика не дотягивала. И по умственным способностям примерно, как та же мочалка. В общем, Мальчик не стал даже пробовать. Только с полным недоумением на хозяйку этой недособаки посмотрел: "Ты что, тётя!? Кого ты ко мне привела!? Не буду ничего делать!" И отвернулся с выражением крайней брезгливости на морде. И опять аплодисменты сорвал. У мужской аудитории. В общем, кто как, а Мальчик успел реальную пользу немецкому городу принести, пока мы с Егором в изоляторе прохлаждались. Появятся скоро в Берлине-городе щенки причудливой помеси маламута с ретривером.
Потом уже втроём к Дочке наведались. Лошадка все две недели, что нас не было, во вполне таком приличном стойле прожила, простояла. А рядом с нею уже несколько местных фермеров-кооператоров нас поджидали. Именно они и обихаживали, кормили её всё это время. Сразу же, выяснив, кто хозяин лошади, предложили её купить. Егор заупрямился - вдруг и самому сгодится. Поторговавшись, поупрашивая моего друга некоторое время, немцы другое предложение сделали. Аренда. Пока на год. Цену назвали. Егор, со мной посоветовавшись, взял таймаут на день - уровень цен узнать. Фермеры только усмехнулись: "А лошадьми здесь пока не торговал никто! Так что и цены, что на покупку-продажу, что на аренду просто отсутствуют." Но на день ожидания согласились... А потом предложили в бар пивной сходить всей компанией: "Парни, мы угощаем! И собаку вашу тоже!" Короче, здорово мы в том баре посидели! Немцы местные, пожив с русскими бок о бок, кое-какие классические черты национального характера стали понемногу терять. Например, прижимистость и расчетливость. Или это такой маркетинговый ход был? Для повышения сговорчивости владельца кобылы. Но, всё равно, гульнули мы за немецкий счёт будь здоров! Хоть я пиво и не очень люблю, но в баре том оно было, ну, очень вкусное! А маламут наш, совсем осоловевший от какой-то прорвы колбасок из кабанятины, кое-как потом добрался до своей конуры. Ему её гостеприимные берлинцы оставили в безвозмездное безвременное пользование. Не удивлюсь, если через годы на ней памятная табличка появится в стиле: "В этом доме в таком-то году жил и трудился маламут Мальчик - праотец всех собак города Берлина." И бронзовый памятник рядом - Мальчик, покрывающий ретривера Грету... Про памятник это не я так по-жеребячьи шучу. Это Густав, один из наших собутыльников, предложил под общий хохот всего бара. Но я, честно говоря, не удивлюсь, если так и будет. Немцы они такие...
Меня, кстати, узнав мои имя и фамилию, товарищи наши застольные тоже в дойчи определили. Один из них даже из Берлина оказался. Того, староземельного Берлина. И жил он в том городе не где-нибудь, а на улице Блюменталь-штрассе, названной так в честь, как выяснилось, реально существовавшего прусского генерала Карла фон Блюменталя. Во, как! Оказывается, тётушка моя не выдумывала. Но предок ли он мой? Сомневаюсь всё равно...
Да, о сексуальном вопросе. Если в первый год на Платформе соотношение мужского и женского населения Берлина было сильно перекошено в сторону прекрасной половины человечества из-за того, что сильно не повезло немцам на самом старте. Лишились они канала снабжения от Смотрящих. Поэтому мужскими жизнями расплачивались в постоянных стычках с адис-абебскими бармалеями, вооружённых огнестрелом против немецких луков. То спустя время, после присоединения к Русскому Союзу, по какой-то причине перекос пошёл в сторону мужскую. Среди потеряшек почему-то мужчины по большей части. Вот, и мы тоже. А собственно в русских землях Союза такой дисбаланс ещё сильнее. Поэтому женщины здесь чувствует себя королевами. Разборчивы до предела. А часто и откровенно стервозно-капризны. Есть совсем, уж, причудливые случаи - в Союзе несколько фактически семей имеется, где одна жена и два мужа. И в Берлине недавно такая семейка появилась. И мужики, вроде бы счастливы даже. Морды друг другу не бьют. Пока официально такие семьи не регистрируют. Но, похоже, всё к тому и идёт. Если какого чуда не случится. Так что лесбиянок здесь нет! И у женщин с сексом, появись такое желание, тоже никаких проблем. В любой момент. А у мужчин всё наоборот. Сплошные проблемы и дефицит с этим делом. На мой пьяный вопрос:
- Ну, а как с голубыми у вас? Не занялись ли мужики взаимоудовлетворением? - собутыльники наши насупились и не ответили ничего. Похоже, даже обиделись слегка. Один из них мрачновато так встречный вопрос задал:
- А вы, парни, не из таковых ли сами будете?
По нашим с Егором мордам все присутствующие поняли, что тему лучше не развивать, если до драки дело не хочется доводить. А ещё завтра за лошадь торговаться... В общем, решили этот "острый угол" слегка полирнуть ещё одной порцией пивка. Вроде удалось. Но, да! Больная эта сексуальная тема. Очень больная...
Потом пару часов сидели на причале, на чудной пароходик по имени "Нерпа" любовались. С его мрачноватым капитаном Корнеевым пытались лясы точить. От выпитого отходили. И заодно о местном уровне цен интересовались у хозяйственного, но неразговорчивого дядьки.
Протрезвев в достаточной степени, направили свои стопы в оружейную лавку. Магазин оказался государственным, принадлежащим правительству Русского Союза. Впрочем, как выяснилось, на территории Союза и оружие, и боеприпасы можно в любом магазине, лавке, рынке или хоть с рук у кого купить совершенно свободно и законно. Но новые стволы, а иногда и просто редкие, можно только здесь. Для начала закупили себе по нагану. Этого добра здесь полно. Ну, и патрончиков к ним. И кобуры. Я за денюжку малую сдал свой хаудах с боеприпасом. Не ценят здесь этот пистоль. А с длинными стволами решили подождать до завтра, когда серьёзные, как мы уже поняли, деньги за аренду лошади появятся. Егор решил, таки, согласиться с предложением.
Следом зашли в соседнюю лавку. Вполне такую универсальную. Закупили себе всякую мелочёвку. И рюкзаки. Так как с лошадкой нашей вьючной придётся расстаться. Ну, я уже говорил. А ещё купили игрушечный пистолет Йохану. И такую же кобуру. Всё - местного производства. Народные промыслы. Надо сказать, мы в городе детишек, и мальчишек, и девчонок, лет так двенадцати, а то и десяти, видели с нормальными такими мелкашками за плечами. Не говоря уже о взрослых. У мужиков, так, у всех на боку кобура. Дамы в городе, в основном, ленятся железо на себе таскать. Но за город - все с огнестрелом. Поголовная вооружённость у местных! Интересно, а в собственно российских землях также?
Под вечер зашли в интернат к Ваньке. Сказать, что он был рад, это ничего не сказать. Он-то думал, что мы пришли забрать его из этого заведения. Но, увы! Кое-как упросили воспиталку, которая мне более всего фрекен Бок из старого советского мультика "Карлсон вернулся" напомнила, отпустить Йохана с нами погулять. Чуть не кровавую клятву дали этой матроне к восьми вечера Ваньку вернуть. Потом долго вчетвером гуляли по городу. Хотя, где там гулять? Берлинцы под вечер стеклись на центральную площадь городка. Фонарики зажглись по стенам, запах хорошего кофе, музыка, танцы, какой-то ансабмлик довольно лихо рок-классику лабает... Все приветствуют ставшим всеобщим любимцем Мальчика, то и дело ему какую-нибудь вкусняшку подносят. Ну, и нам от этой его популярности кое-что перепадает. Опять к пароходику зарулили. Мрачный Корнеев совершенно неожиданно для нас с пацанёнком и псом целую экскурсию по своему кораблику устроил. Днём-то он занят был, что-то на палубе мастрячил. А мы к нему с вопросами приставали. Алкаши такие... А вечером кэп - свободен и поэтому дружелюбен... Незаметно подкрался дэд-лайн в виде 20-00. Повели Ваньку к его новому пристанищу. А у того - слёзы в два ручья: "Не хочу туда! Не хочу к фрау! Хочу с вами!" Даже игрушечный пистолет, который мы припасли для момента расставания, настроения ему не улучшил. Кошки скребли на душе. Пообещали, что завтра перед отъездом ещё раз зайдём. И потом навещать будем. Кое-как эта "фрекен Бок" Ваньку от нас отцепила.
А мы вернулись на площадь. Сначала в кафешке, оформленной под станцию метро, водки хряпнули за Ваньку: "Что б у него всё срослось!" Но не очень помогло. Ещё чуток усугубили из забавных стопариков с нанесёнными прямо на стекле рисками-надписями одна над другой: "einzeln" и "doppelt"25). До чего, всё-таки, фрицы - практичный народ! Вроде, стало отпускать. Продолжать не стали. Просто сидели, кофе пили, музыку слушали. Любимая Егоркина "Nothing Else Matters"26) звучала. Ещё одна интерпретация из пары десятков мною слышанных. Потом что-то повеселее пошло...
Ночевали мы в хостеле. Ну, в общежитии-гостинице местной. Вместе с водителем автобуса - кисловодским армянином Аликом. Рейсовый автобус из Замка Россия прибыл в Берлин ещё днём, а назавтра, ближе к обеду, должен был отправиться в обратный путь. Уже вместе с нами. И с прочими пассажирами, само собой.
Утром следующего дня сельскохозяйственный кооператив "Grunes Feld"27) заключил с Егором Сергеевым договор аренды беспородной кобылы по кличке Дочка сроком на один год. Арендная плата за весь год была выдана тут же. Единовременно. Егор сразу же стал многократно богаче меня. Хорошие деньги немцы заплатили. По-честному. Но интересный пункт в договоре, всё-таки, был. В случае, если арендаторы найдут жеребца-производителя, то жеребёнок, родившийся в результате соответствующих мероприятий, становится собственностью указанного кооператива. Как и кобылье молоко. "Простоквашино" какое-то. Это я опять про мультфильм соответствующий. А Егор только рукой махнул по поводу этого пункта. Несколько легкомысленно, по-моему. А, впрочем, хозяин - барин. Стороны скрепили договор личными подписями. А заверил договор, печать пришлёпнул и копию снял лично господин бургомистр Берлина. Ни юридической, ни даже просто нотариальной конторы пока здесь не появилось.
Опять оружейная лавка. Егор приобретает себе, как утверждает, "классное ружжо" - Бенелли. Не знаю, ни фига не секу в этом вопросе... А я выкупаю у Егора его антикварную тулку с остатком патронов. И ещё чуток патрончиков в лавке добираю. Мне пока хватит. Пока сам не разберусь в том, что хорошо, а что не очень в оружейном вопросе.
Потом снова к Йохану отправились. Прощаться... Не хочу об этом рассказывать. Ну, вы поняли, что без слёз опять не обошлось. И у нас с Егором настроение - просто швах! Привязались мы оба к пацану. Но, что поделаешь!? Ведь, если здраво, рационально, по-немецки так рассуждать, то ему будет лучше здесь остаться. И нам, вроде, легче и проще должно быть. Но, всё равно, как-то паскудно на душе...
А вечером мы уже были в Замке Россия. Дорога прошла абсолютно без приключений. Хотя автобус с пулемётом на крыше нас впечатлил.
На следующий день, с утра, посетили шерифа Уксусникова. Интересно, было с человеком познакомиться, о котором до того только читал. Побеседовал он с нами, прощупал, так сказать, нас в прямом общении. Поспрашивал о наших знаниях, умениях и о планах жизненных тут, на Платформе-5, которую мне больше Пентагеей или Пентой нравится называть. (Пока в изоляторе скучал, название придумал человеческое.) Анкеты для шерифа мы ещё раньше заполнили. По почте из Берлина в Замок отправили. И шериф уже давно их прочитал. А назавтра беседу имели с Командором, с Сотниковым. В беседе участвовали и наши будущие начальники: главстак Демченко - Егоров командир и профессор Гольдбрейх - мой будущий шеф.
Потом собеседование со старшим прапорщиком Гонтой имели. Скептически оглядев меня и Егорку, спросил:
- Ну, и кто из вас, орлы, служил?
Егора, в отличие от меня, скептический взгляд прапора ничуть не смутил:
- Младший сержант запаса. Автомобильные войска. Водитель. Обстрелян. Вторая чеченская. Да, и здесь уже, полмесяца назад, повоевать довелось. 2:0 в мою пользу. А то и 3:0. Но и, вот, последствия тоже имею.
И на повязку на правой руке кивает. Следует в целом одобрительное "ага" товарища старшего прапорщика. До меня очередь о себе рассказывать дошла:
- Не служил. Белобилетник по зрению. Был. На Земле был, а здесь, зрение внезапно идеальным стало. Но уже тоже... обстрелян. Здесь. Там же, где и Егор.
- Он меня стрельбой прикрывал. Под огнём бармалеев негритянских, - вступается за меня Егор.
- Ну, и попал куда? - спрашивает Гонта. С нескрываемой иронией.
- Нет, конечно. Я ж оружие в первый раз в жизни в руках держал.
- М-да... хорошо тогда, что не самоубился хотя бы. А то, что обстрелян и не струсил под огнём - это есть гут. Однозначно... Но, всё равно, хм-м... Карл, курс молодого бойца тебе показан. Хотя бы стрелять научим. Так! А как у вас с физподготовкой, граждане новоприбывшие? Ладно, Егор, тебя пока проверять не будем. Залечи рану сначала.
- А чего это "не будем"!? - азартно не соглашается Егор. И поскольку беседа происходила на спортплощадке под стенками Замка, подходит к турнику. Надо сказать, что Егор сложением мне сухостойное дерево напоминает, всё такое жилами и связками перевитое. Но не обманывайтесь - его такие, вроде, скромные по объёму мышцы на редкость сильны и, главное, выносливы. Так, что товарища старшего прапорщика ждал сюрприз... Прыжок. Левая рука Егора хватается за перекладину. И мой товарищ начинает подтягиваться. После того, как он на одной левой подтянулся половинную норму для двух рук и собирался продолжить, с удовольствием наблюдавший за процессом Гонта, командует:
- Отставить, младший сержант! Достаточно. Убедил. Физуха твоя - просто на редкость! Слушай, ты, говоришь, к сталкерам пошёл? А не хочешь к нам, в армейские структуры? По твоим навыкам и способностям - тебе прямой путь в войсковую разведку. И сержанта сразу дадим. Давай, я с майором Бероевым переговорю. А он с Демченко, уж, как-нибудь договорится.
- Нет, спасибо. Я в сталкеры хочу. И дисциплину армейскую, честно говоря, не очень... люблю.
- Ну, как знаешь... Хм, дисциплину он не любит! А ты думаешь, её у сталкеров нет? Думаешь, они там вольные бродяги и путешественники? Ошибаешься... Хотя, конечно, им там воли побольше, чем нам воякам. Но ты, всё-таки, подумай...
Потом моя очередь подтягиваться пришла. Что и говорить, здесь всё печально было. Только пять раз и смог подтянуться. С трудом.
- М-да, Карл! Не буду даже ничего комментировать. И так понятно, что тебе кроме стрелковки и элементарная физподготовка неплоха была бы. Но в отличие от стрельбы она гражданским новоприбывшим не обязательна. Однако, если надумаешь, то с ближайшего понедельника новая команда таких же шпаков-салаг, как и ты, будет по полдня заниматься и физподготовкой, и стрельбой, и рукопашкой малость, и на тактическом поле. И уставы, к слову, тоже подучат. Резерв армейский готовим. Занятия рассчитаны на два месяца, с понедельника по субботу включительно, с семи утра до двенадцати по полудни. Рекомендую тебе, Карл, как уже обстрелянному человеку. Совсем не все сюда такими попадают. Но занятия стрельбой тебе в любом случае обязательны! Это, считай, местный закон. Не обучишься стрельбе - жизнь тебе потом при случае большую клизму с патефонными иголками вставит.
Так началась у нас с Егором жизнь в Замке Россия. Жили мы в Посаде, в новопостроенной общаге. Я привычен - всю зрелую жизнь в общежитиях провёл. Сначала в студенческом, потом - в аспирантском. Думал, после того лета, на Земле, начать, таки, квартиру снимать. Пора, уж, кандидат наук, всё-таки, и заметно за тридцатник уже. Но опять не срослось. Вечно зелёный ботан. Егорке тяжелей, он давно уже к собственному жилью привык. Но ничего. И он обжился в общаге. Тем более, что часто его по нескольку дней в ней не было.
К слову сказать, общежитие почти исключительно мужское. Одиноких женщин фактически нет. Ну, разве что только совсем недавно прибывшие. Не задерживаются женщины в одиночестве. Вне зависимости от возраста, социального происхождения и внешних данных. Новоприбывших на Платформу одиноких мужчин, по двое-трое в комнату селят. А таких же одиноких женщин сразу размещают по одной во вполне такое двухместное жильё. Всё равно, уже через несколько дней, максимум недель она мужчину к себе приведёт. А то и двух. Уже есть прецеденты. Правду нам наши немецкие собутыльники рассказывали. Самые морально устойчивые дамы не больше пары месяцев в одиночестве выдерживают, покупаются на обилие выбора и настойчивость предложений. Так вот! А всё потому, что в последний год мужчин-потеряшек в окрестностях Русского Союза стало в несколько раз больше появляться, чем потеряшек-женщин. В первый год после глобального старта половой баланс был почти идеальное "фифти-фифти". Но постепенно пошёл перекос в сторону мужчин. И месяц за месяцем всё сильней и сильней. Интересно, а как в других национальных анклавах дело обстоит? Обдумать бы эту проблему надо... А пока вернёмся к нашим с Егором делам.
Егору сначала пришлось долечиваться. А потом его Демченко не в рейд какой послал, а на школу "выживания" для подростков и детей разновозрастных поставил. А своего ветерана снял с этого дела. Занятие это, конечно, Егору привычно ещё по Земле. И там он подобным занимался. Но ему ж в рейды хотелось, Пентагею (ну, хорошо - Платформу-5, если вам так привычнее) вплотную посмотреть, руками пощупать, на вкус-запах местные воду и воздух попробовать... А его - к детишкам! Но аргументы у Демченко были простые: "Во-первых, Егор, руку восстанови сначала. Во-вторых, образование у тебя соответствующее - педагогическое. Кому, как не тебе воспитанием подрастающего поколения заниматься? И, наконец, напарника у тебя нет. Вот, появится, тогда думать будем." Так он почти всё лето с детьми и провёл. Когда в непосредственных окрестностях от Замка, когда чуть дальше - в многодневных походах со своим "скаутско-пионерским" отрядом.
А у меня жизнь разделилась на две части. До обеда - "армейка", после обеда и допоздна - научная деятельность.
Сначала о первой составляющей. Таких же добровольцев-салаг, как я, набралось полтора десятка человек. Я - самый старший, всем остальным - меньше тридцати. Чаще всего - сильно до тридцати. В команде три девчонки. До двадцати лет каждая. Я для них - безусловный и потому неинтересный старик. Да, я как-то и не очень-то стремился... Как обычно комплексую перед женским полом... Разбили нас примерно поровну на два неполных отделения. Это, типа, чтобы, соревнования устраивать различные, командный, корпоративный дух развивать. Азартом спортивным наши результаты улучшать. Психологи... Командовать, гонять нас поставили двоих регуляров: младшего сержанта и ефрейтора. Под общим руководством старшего прапорщика Гонты. И началось! Физуха мне давалась очень тяжко. Что и говорить, жирку я за тридцатник с лишком поднакопил, в отличие от мышц. И, конечно, это сказалось на ироничном отношении ко мне женской части наших отделений - очень часто ехидные замечания об "этом старпёре" и "нашем дедушке" за спиной своей слышал. Надо сказать, девчонки сами весьма спортивные оказались. А, вот, парни гораздо корректней ко мне относились. Даже как-то уважительно. Тем более, что в стрельбе у меня было всё куда, как лучше. Совершенно неожиданно я оказался лучшим пистолетчиком. Из мужчин. Только одна из девиц, занимавшаяся на Земле практической стрельбой, чуток лучше меня результат показала. А на длинностволе всего трое меня обошли: та же девушка-стрелок и парочка парней, у которых ещё земной опыт охотничий имелся. Так что стрельба моё реноме малость подправила. На рукопашке и тактическом поле - опять одни расстройства! Особенно на рукопашке. Ну, никакой скорости реакции у меня нет по сравнению с молодёжью. А на уставах - просто засыпал. Так на меня действовал посконно-суконный стиль этих литературных опусов. К середине августа занятия закончились. Я кое-как уложился в нормативы по физподготовке и на тактическом поле. Совершенно спокойно и уверенно, с запасом, прошёл стрельбу. Что из "личного оружия", то есть из своих нагана и ружья-тулки, что из штатного армейского АК. По рукопашке у нас было целое соревнование устроено. Я выбыл после второго поединка. Но одного парня, всё-таки, сделал! "Зачёт" свой заработал. А уставы сдал с большим, большим трудом. С третьего раза. Это, блин, вам не гидродинамика и не квантовая механика какая-нибудь! Теперь, я официально в армейском резерве в статусе "рядовой, обученный, обстрелянный".
Кончились "курсы молодого бойца". Но с тех пор каждое утро пару часов я - на спортплощадке. В отличие от моих молодых и поэтому более ленивых коллег по "армейке". Остатки жира сгоняю. В привычку вошло. Стрельбище тоже не забываю.
Теперь о второй половине своего существования. Научной.
Профессор Голдбрейх, Марк Львович, зная, что я геофизик и долгое время увлекался океанологией, статейки даже пописывал, первым делом попросил-поручил мне карту течений Платформы-5 составить. Хотя бы в самом общем эскизном варианте. Исходные данные - глобус, что Потапов Фёдор нашёл. И уже имеющиеся знания о Новой Евразии, где Новая Россия и находится, и о северной оконечности Южной Америки, где Форт-Росс с тем же Потаповым во главе активно развивается. И самые общие законы физики, естественно. Ну, что ж - нарисовал схему тех течений. Марк Львович со своей сравнил. Он её, оказывается, тоже чуть раньше нарисовал. В общих чертах очень похожие карты получились. В деталях, впрочем, довольно важных, различия были. Долго и громко спорили. Но, в конце концов, я убедил его, что мой вариант правильнее. А потом мне профессор свой замысел раскрыл! Он, оказывается, кругосветное путешествие замыслил. На парусно-моторном судне, так как и течения, и ветра, которые пассаты, весьма способствуют этому делу в условиях конкретной географии Пентагеи. С обязательным заходом на Четвёртый континент. Хочу! Хочу в составе этой экспедиции оказаться.
В конце июня профессор закрытый доклад делал на эту тему Командору и ещё нескольким первым людям Русского Союза. Убедил всех. Марк Львович может быть очень убедительным. Талант. Не то, что я - в спорах в основном горлом беру и агрессивным напором. Что многим не нравится.
Через пару дней у Командора было совещание, в котором и я поучаствовал. И ещё парочка новых граждан Русского Союза - потенциальных корабелов и участников экспедиции. Мы с профессором эскизный проект парусного катамарана представляли. Очень, очень предварительный. Ибо не спецы в этом оба. Настоятельно просили привлечь к этому делу французского яхтостроителя, месье Бартеля. "Хоть горы златые, Алексей Александрович, пообещайте ему! Но он очень нужен для дела," - уговаривает Сотникова профессор.
Когда я Егору рассказал о планируемой экспедиции, то он тоже воспылал желанием в состав экспедиции попасть - заскучал со своими "пионерами". Так, что мы с ним одновременно сразу на имя Командора (не стали скромничать) свои заявления подали о зачислении в состав экспедиции. И оказались первым и вторым добровольцами. Правда, как выяснилось, уже был утверждён и капитан экспедиционного судна - шестидесятилетний дядька, имевший опыт командования парусным катамараном и в совсем недалёком прошлом подполковник ФСБ Шишкин Иван Иванович. Сам он смеялся, говорил, что теперь он - не эФэСБэшник, а моряк, капитан второго ранга. Шутя говорил. Но это оказалось совсем не шуткой, так как очень скоро мы его увидели именно, что в чёрной военно-морской форме. Впрочем, все знают, что бывших чекистов не бывает.
Ещё через неделю в Замке Россия появляется тот самый французский яхтостроитель - месье Бартель. И в помещениях научников открывается неформальное конструкторское бюро "Белая ладья". Главный конструктор, естественно, месье Поль, то есть Бартель. Он немного по-немецки разговаривает, примерно, как и я. Так что у нас с ним полный консенсус и взаимопонимание - одинаково плоховато этот язык знаем. В трудные моменты на ещё более плохой английский переходим. Или даже на язык жестов. А в совсем, уж, крайних случаях русская ненормативная лексика помогает. Она, как всегда, иностранцами почему-то в первую очередь осваивается. Очень забавно слушать заветные слова во французском прононсе! А мне пришлось срочно инженерную науку под названием сопромат осваивать. Меня ему в Универе совсем не учили, всё больше фундаментальные науки осваивал. Кроме Бартеля и меня в наше КБ входит Павлов Анатолий Алексеевич, уже имевший опыт постройки армоцементных яхт. Он - опытный инженер-конструктор. Правда, не яхт, а ракетных двигателей. Что, пожалуй, посложнее бетонных яхт будет. Научным руководителем проекта, естественно, Марк Львович является. А по возможностям местного производственного комплекса нас главный механик Дугин консультирует. Кое-что зарубает напрочь. Но и советов дельных много даёт. А за нераспространением информации о нашем проекте следит непосредственно Шишкин. Именно этим на старой Земле он и занимался последние годы. Но, как опытный яхтсмен, он и советы толковые делает. Официальная легенда прикрытия - проект армо-цементного судна относительно крупного тоннажа для каботажных плаваний вдоль океанского побережья. Не знаю, не знаю, сколько времени нам удастся всем окружающим анклавам голову морочить... Интересно, что Шишкин в совершенстве знает французский язык, ибо в своей чекистской юности был каким-то секретарём в советском ещё тогда консульстве в Марселе. Ну, вы понимаете, чем шестые-седьмые секретари любых посольств и консульств на самом деле занимаются. Но, в любом случае, с Бартелем, уроженцем того самого Марселя, он общий язык нашёл фактически мгновенно. Я как-то наблюдал, как они вдвоём в кафешке посадской "Гавана" сидели в обнимку, коньяк французский канальный потихоньку из правильных бокалов-снифтеров потягивали, молодость-юность марсельскую вспоминали. И песни французские пели. Ко всеобщему удовольствию и под аплодисменты. Резюмируя сказанное, могу утверждать, что, в общем и целом, работа над яхтой пошла.
В начале июля в Замок Россия перелетела со своего айсберга команда капитана третьего ранга Берга Александра Владимировича, которую тут уже пару месяцев ждали. Их дрейф на том айсберге подтвердил нашу с Гольдбрейхом гипотезу о существовании Западно-Евразийского течения, а значит, косвенно, и Большой Океанической Циркуляционной петли. Наша экспедиция становится всё более и более обоснованной! И скорость Западно-Евразийского течения оказалась, как и предполагалось, очень высокой. Поэтому и кругосветка не должна затянуться более, чем на год. Кстати, Берг проявил заинтересованность в личном участии в намечающемся походе. И, скорее всего, часть его команды войдёт в состав членов экспедиции. Переговоры об этом с бывшими полярниками Шишкин уже ведёт.
А в конце месяца нам сообщили, что где-то между Южным Фортом и Новым Портом, ближе ко второму населённому пункту, начали заливать бетоном площадку под стапель. В какой-то узенькой, но удобной и укромной бухточке. Придётся по осени туда перебираться.
В конце августа нам с Егором пришлось внезапно прервать свои дела на пару дней и съездить в Берлин за Йоханом. От фрау Дагмар, главной берлинской педагогини, на наше имя пришло письмо панического содержания. В письме говорилось, что Йохан Шварц, пяти лет от роду, сданный нами такого то числа июня-месяца на попечительство Берлинского интерната, отказывается соблюдать правила внутреннего распорядка и принимать пищу, пока не приедут "дядя Карл и дядя Грегор". Никакие увещевания воспитателя он не воспринимает и требует вашего, уважаемые Herr-ы28), присутствия. Так, что, уж, приезжайте, пожалуйста - повлияйте на вашего юного родственника.
- А парень характер проявляет. Надо забирать его из этой богадельни, - чуть не хором резюмируем с Егором содержание письма. Кто конкретно, что сказал, не помню. На следующий день мы уже в Берлине. Ванька с воплем восторга бросается в наши объятья, размазывая по мордахе слёзы и сопли. Потом идёт долгое и нудное улаживание всевозможных формальностей: с управлением образования, с местными медиками, с бургомистром. В конце концов, все соглашаются передать Йохана нам под опеку. Документы заполняла та самая "фрекен Бок", детсадовская воспиталка. На полном серьёзе спрашивает:
- Как вас записывать: "родитель 1" и "родитель 2"?
Мы с недоумением смотрим сначала на тётку, а потом - друг на друга. За кого нас принимают в этом доме!? Решение приходит одновременно обоим:
- Нет, пишите "родные дяди".
И "фрекен Бок" так и записала: "опекуны - родные дяди ребёнка: Карл Блюменталь и Егор Сергеев". И ни сколько её не смутило, что у немецкого мальчишки два русских родных дяди. Один, хоть, вполне немецкие имя с фамилией имеет, а второй-то - русак русаком! По-моему, она - дура. Я бы задумался на месте фрау Дагмар о том, кто берлинских детишек воспитывает.
Когда мы вывели сияющего Ваньку во двор берлинского замка, то пацан был снова, как в первый раз, вылизан Мальчиком, терпеливо ожидавшим нас у своей будки. Берлинцы так и оставили её на месте. Ой, чувствую, и табличка на ней памятная появится, и бронзовый памятник рядом! Ну, я вам уже рассказывал про него. А на следующий день, то есть сегодня, к вечеру, мы трое - уже в Замке Россия. Вот, сидим в столовой. Ждём, пока Ванька свой пирог доест. Потом в "Три стрелы" направимся. Там и мы чего-нибудь основательного зажуём. А то здесь, в столовке, всё до нас подъели.
Да, забыл ещё кое-что рассказать. О своём сердечном. Кажется, снова попался я на любовный крючок. В середине августа во дворе Замка девушку увидел. Одну из тех людей, что с Бергом прилетели. Тогда она тяжело ранена была. А теперь, вот, её стали выпускать на свежий воздух. Сидела на скамеечке, на солнышке грелась. Лицо бледное, исхудавшее, но очень красивое. Знаю, ведь, что ничего мне не светит. Ну, какой из меня ухажёр!? Вечным лузером в этом вопросе и на Земле-то был. А, уж, здесь и подавно. На следующий день к ней военный лётчик приходил, пилот гидросамолёта. Красавец. Под ручку во двор вышли. О чём-то мило и доверительно беседовали. Улыбались друг другу. Понятно, что можно даже и не пробовать ухаживать. Но уже ничего поделать нельзя - попалось сердце в сети. Беда, короче. Беда...