Аннотация: Пророчество очень редко имеет простое и понятное значение. Но неправильное понимание помогает ему воплотиться.
ЗАРЮН-ЦВЕТОК
Цветы на его подоконнике
Знают, о чем он молчит,
И умеют молчать.
Они расцветают
В иные мгновенья,
Когда он один, и когда он устал -
От войны и вина,
От пустых разговоров,
И хочется лишь одного,
Чтоб на том подоконнике вдруг
Распустился волшебный цветок.
Зоя Ященко, "О тиграх"
- Сэр, постойте!
- Оставь его в покое.
Слуга с удивлением оглянулся на камердинера.
- Но почему? Ведь этот человек...
- Оставь его в покое, - повторил камердинер. - Ты разве не узнал Его Величество?
- Его Величество?.. - слуга потрясенно посмотрел на человека.
- Да.
Король шел, не обращая внимания на слуг. Совсем другой, не тот, что был в тронном зале год назад, когда слуга видел его последний раз. Его плечи были опущены, он словно сгибался под невидимым грузом. Что с ним произошло?
- Он устал. - Камердинер говорил, словно сам с собой. - Он очень устал. Королева, его мать... она была очень доброй женщиной, научила его ценить жизнь. Отец был хорошим правителем и научил распоряжаться ею на общее благо, научил долгу и ответственности. Жаль, они слишком рано бросили сына. Помнишь, была война? Там его конь летел впереди войска, молодой король, еще совсем мальчишка, рубил и колол, убивал и получал раны, не щадя ни врагов, ни себя. Он умирал каждое мгновение, страстно желая смерти и гоня ее прочь от себя, он слишком хорошо научился защищать своих. Когда битвы кончались, на нем не оставалось ни клочка чистой ткани, все бывало залито чужой кровью. Тогда его снимали с коня, ведь он не мог даже шевельнуться от усталости тела и духа. И после каждого сражения, стоило ему выйти из палатки, перед ним падали на колени солдаты, которым он спасал жизни. Они клялись ему в вечной верности, они отдавали в его руки свои судьбы и молитвы. Он просто шел мимо, словно не замечая людей, чьи головы спас в бою. А потом долго плакал на общих могилах тех, кого не успел спасти - на могилах своих и чужих солдат. Ему было семнадцать, когда кончилась та война.
Слуга слушал, не смея шевельнуться. Все так же шел король, казавшийся серой тенью. Остановившийся взгляд был направлен в пустоту. Его плечи словно сгибались под невидимой тяжестью. Камердинер говорил "он", словно опасался произносить имя или просто привычно назвать того, кто вроде бы и не совсем жив.
- Мир наступил слишком поздно. Нет, он успел спасти свои земли, но свою душу... Люди на войне меняются. Он не смог стать жестче, не было у него щита. Его било изнутри и снаружи. И что-то в нем сломалось.
После победы были бесконечные балы. Дамы падали к его ногам, вино просачивалось сквозь каменный пол, а собаки под столами ленились подходить к объедкам. Он был душой всех пиров, над его шутками смеялись, и не потому, что он король. Одна танцовщица сказала, что танцевать с ним было то же самое, что танцевать с вихрем. Он праздновал дни и ночи, веселился до упаду, разбивал сердца и рассказывал на частых охотах, что пару раз и сам оставался с разбитым сердцем. Врал, наверное. Он окунался в безумные праздники, как пьяница ныряет на дно кувшина. А потом он перегорел. Балы продолжались, но он больше на них не появлялся.
Слуга выглянул в окно замка. Король как раз пересекал двор, направляясь к зверинцу. Как зачарованный, слуга последовал за ним.
- Король вершил суд, издавал указы, рассылал и принимал послов, разъезжал с визитами. Он начал работать на износ, все дела и жалобы, оставшиеся еще от его деда, он решил в три напряженных года. Вся канцелярия сбилась с ног, а он ведь был один. И в прошлом году, когда дела были завершены, а оставшаяся мелочевка при всем желании уже не могла занимать каждый день даже полчаса, он...
Камердинер закашлялся, но вновь продолжил.
- Когда именно это произошло, никто не заметил. Просто он стал все меньше появляться на людях, его голос слышали все реже, а однажды он перестал отвечать. С тех пор страна осталась без правителя. Сейчас все вопросы решаются в соответствии с его указами, он составил их на десятилетие вперед. Его пытались выхаживать - и заметили его взгляд. Тот, что заметил сегодня ты.
- Он... еще человек?
- Не знаю.
Король остановился перед клеткой с тиграми. Минуту он оставался неподвижен, а затем... Слуга дернулся к нему, понимая, что вряд ли успеет. Камердинер едва успел поймать слугу за руку.
- Стой, сумасшедший!
- Но они же разорвут его! Они же дикие, их недавно поймали!
- Может быть. А может, и не разорвут.
Слуга впился глазами в клетку, посреди которой стоял король. Взгляд все так же безучастен, он не замечал тигров, виновато ластившихся к нему. Он стоял, и они как котята играли у его ног, стараясь не задеть его.
- Я не знаю зверей, которые могли бы причинить ему вред. Люди боятся таких, каким стал наш король, а звери - по-своему стараются помочь.
- Но... что с ним?
- Он просто очень устал. Больше, чем мы с тобой можем представить. Устал от войн и празднеств, устал от других и от себя. Просто очень устал от жизни.
Король рассеянно потрепал рыжие загривки и вышел из клетки. Откуда-то выскочил взлохмаченный испуганный смотритель и мгновенно запер ее. Тигры сели и проводили удалявшегося короля жалобными глазами. Когда король вновь проходил рядом со слугой, последний на мгновение поймал его взгляд.
Королю на вид было не больше двадцати. Вот только взгляд у него был, как у слепого старца. И в самой глубине, за пустой отрешенностью пряталась застарелая тоска.
- Он когда-нибудь станет прежним?
- Может быть. Но, скорее всего, нет. Одна гадалка напророчила, что король придет в себя, когда в его комнате вырастет цветок Зарюн.
- Так надо попытаться его вырастить!
- Мы пытались, поверь. Многие пытались. Не только слуги, принцессы! Кто из любви, кто из расчета или жалости. Но Зарюн такой дичок, он просто не растет в доме.
Слуга все следил за королем. Высокий, стройный. Несчастный?
- Можно... я попробую?
Камердинер безразлично пожал плечами.
- Попробуй. Я даже велю выдать тебе все необходимое. Но у тебя ничего не выйдет.
Слуга упрямо сжал губы, превратившиеся в тонкую линию.
Уже год, как на подоконнике в одной из комнат короля вновь поставили горшок - самый большой и глубокий, какой удалось достать слуге. Он засеял его семенами Зарюна, но выросла только сорная трава.
Иногда король подходил к этой маленькой клумбе и отстраненно проводил рукой по стеблям, как проводил по шерсти тигров. Часто он просто стоял у подоконника, и однажды слуга увидел, как губы короля шевелятся, словно он что-то рассказывал траве. Слуге даже показалось, что трава и сорные колокольчики кивали ему в ответ и ласково льнули к его руке.
Теперь слуга почти жил в королевских комнатах, наблюдая, ухаживая за семенами, изредка проглядывающими ростками, которые все равно гибли. Все уговаривали его бросить эту затею - у опытных садоводов не вышло, так нечего терять время. Год прошел, но ничего не выросло! А слуга все равно упрямо сжимал зубы, не обращая внимания на советы, снисходительные взгляды и насмешки, и ходил за семенами для новой посадки.
Прошла еще одна осень, зима, вновь наступила весна. Король все чаще застывал, опираясь на слугу и вглядываясь в траву. На втором году он уже сам пытался поливать, хотя вряд ли понимал, что делает. Чаще слуга просто клал свою руку поверх руки короля, направляя его движения. Но такой интерес все же лучше, чем ничего, и слуге разрешили продолжать. Скоро король научился поливать сам, но рука слуги все так же лежала на его руке - король придерживал ее сам, не позволяя убрать. И вот на третий год, на исходе весны землю раздвинул упругий стебель. Слуга, зачарованный и счастливый, стоял и смотрел на сильный и живой росток обычного сорного цветка, любимого всеми крестьянами за тихую, незаметную прелесть.
- Скоро, совсем скоро, - прошептал он, но сразу зажал себе рот - не сглазить бы.
Король тоже стоял рядом, и в пустом взгляде была только та тусклая искра интереса, которая всегда появлялась, когда он видел зеленую траву на подоконнике. Но только на этот раз король смотрел чуть дольше и...
- Это ты.
Слуга вздрогнул.
- В-ваше Величество?..
- Это ты, - повторил король. Его взгляд остался таким же пустым. - Он похож на тебя.
Потом король повернулся и вновь побрел куда-то.
Через неделю появился бутон. А еще через день он раскрылся. Слуга стоял и растерянно смотрел на него. Вот и все. Больше нечего ждать чудес. Получилось ли?
- Я же говорил, что он похож на тебя.
Король стоял рядом. Но теперь его взгляд был чуть более осмысленным, хотя и направлен мимо слуги.
- Зарюн - сорняк. И ты - сорняк. - Король отодвинул слугу и легко коснулся губами бутона. - Но Зарюн лучше, чем все другие, - продолжил он. - Это мой любимый цветок. - Король повернулся, внезапно наклонился и также невесомо коснулся губ слуги. Потом выпрямился и покинул комнату; только тогда потрясенно застывший слуга словно очнулся.
- Постойте!
Король проигнорировал его. В тот раз. И на следующий день вновь смотрел только на цветок, шепча ему что-то, а слуга робко стоял рядом. Взгляд короля был не таким пустым, как раньше, и с каждым днем этой пустоты было все меньше и меньше. Все уже надеялись на исцеление короля, но наступила осень, и цветок умер.
Слуга в панике смотрел на желтые стебли, не зная, что делать. Если за полгода, пока не наступит новая весна, король снова потеряет себя?.. Шаги за спиной оповестили о его приходе. Слуга повернулся и жалобно и виновато опустил глаза.
- Зарюн... увял.
- Нет.
Слуга непонимающе посмотрел на короля.
- Я же говорил, что ты - Зарюн.
Второй раз король подарил растерянному слуге поцелуй, который был дольше и нежнее, чем первый. Когда король дал слуге вздохнуть, тот упал перед ним на колени и с трудом выговорил:
- Весной я посею новые семена.
- Обязательно, - улыбнулся опустившийся рядом король и снова поцеловал его.