За окнами огромными белыми хлопьями падал снег. Падал он настолько давно, что все вокруг маленького невысокого дома, обнесенного каменной стеной высотой в 1,5 метра, увенчанной декоративными шипами, было покрыто пушистым ковром.
--
До чего же холодно! - сказал высокий, худощавый человек, сидевший у окна. Затем он поскреб стекло ногтем и уныло зевнул.
Человек был одет в серый свитер с длинными рукавами, которые закрывали кисти по самые кончики пальцев. Сидел он на квадратном деревянном табурете, возле батареи, уперши локоть в подоконник, а ладонь в челюсть. Посмотрев еще раз в рябящее белыми хлопьями небо, он встал со своего места и включил электрический обогреватель.
--
Нет, ну почему так холодно? Я же русским языком объяснил, что сегодня у меня важные дела! А они - бац! - опять снег.
На самом деле человек был не особенно высоким, просто держался он так прямо, что вытягивался вверх, казалось, сантиметров на пять. Что-то было в его осанке аристократическое и горделивое. Он изредка наклонял голову из стороны в сторону, о чем-то сосредоточенно размышляя.
Человек раздраженно взял телефон, позвонил и сказал громко в трубку:
--
Алло, здравствуйте! Я насчет снега! Нет, снег мне не нужен! НЕ НУЖЕН! Да, да! Я же с сотрудником НИИ Сидоровым на эту тему уже разговаривал. Да, как можно скорее. Пусть. Все равно. Жду!
Повесив трубку, он вымученно улыбнулся и принялся мерить шагами свою небольшую комнатку в 15 квадратов, пол которой был выложен паркетом из 34 сортов дерева. Пройдя от письменного стола из вишни шесть шагов, человек остановился у картины с надписью "Край апельсинового неба". Это была совершенно безвкусная авангардистская картина, при всем при этом, стоящая кучу денег. Автор данного произведения был, очевидно, таким нудным, что желание уснуть возникало после трех минут просмотра картины. На ней была изображена драпировка, сшитая из апельсиновой кожуры, которая накрывала маленькие фигурки людей, спасающихся от оранжевой, пышущей жаром тени.
Создавалось ощущение, что художник всегда рисовал счастливых людей, но тут его попросили нарисовать людей, испытывающих ужас. Поэтому человечки с комичными оскалами, изображающими ужас, были похожи на больных эпилепсией.
В любом случае, картина резко выделялась на фоне светло-голубых с изумрудным оттенком гобеленов, внося острую струю разнообразия в монотонный вечер.
Человек оторвался от картины и посмотрел в окно.
--
О! Ну наконец-таки снег убрали! - Он радостно отстучал по паркету дикую разновидность чечетки и стал одеваться в вещи из вишневого резного шкафа с позолоченными ручками.
Спустя несколько минут он уже красовался перед зеркалом в совсем небольшой прихожей. На нем был надеты черный однобортный пиджак, ярко-синяя рубашка и черные прямые брюки. Внизу, дожидаясь своей очереди, сиротливо стояли черные зимние ботинки.
За окном было пустынно. Снег больше не падал, улицы очистили от сугробов. Картина за окном стала еще более унылой. Разнообразие внесла черная "21" "Волга", сияющая хромированными дугами, выхлопом и литыми дисками. Мерно работающий двигатель выдавал свое иностранное происхождение - видимо от БМВ. Человек схватил в руку черный кожаный портфель и шагнул было за порог.
--
Черт, обуться-то забыл! - сказал он и стал надевать ботинки.
Когда шнурки были завязаны, он опять схватил портфель и потянул ручку двери на себя, потом остановился, сказал: "Ой, забыл!" и побежал в уборную. Затем, наконец, он покинул свой маленький невысокий дом и поспешил к "Волге".
Машина неслась по заледенелой трассе, минуя повороты и подъемы. На улице стояло безветрие. Шапки снега наваливались на вечнозеленые деревья, обычные деревья застыли, словно в хрустале. Пейзаж за окном автомобиля был похож на огромную декорацию, сказочную бутафорию.
--
Алексей Алексеевич, завтра приезжать? - спросил водитель у того самого высокого, худощавого человека.
--
Да, Семен, приезжай обязательно. Можешь даже немного пораньше - я сегодня договорюсь с НИИ. - Ответил то самый высокий, худощавый человек.
--
Алексей Алексеевич, а, правда, что снег отменят? Совсем.
--
Нет, это все сказочки. Семен, нельзя быть таким наивным. Тебе, наверное, Александра Александровна такую глупость сказала?
--
Да, а как вы угадали?
--
А она у нас вечный теоретик!
Спустя десять минут "Волга" с тем самым высоким, худощавым человеком остановилась у маленького невысокого дома, обнесенного каменной стеной высотой в 1,5 метра, увенчанной декоративными шипами. Алексей Алексеевич позвонил в дверь и стал ждать. За забором радостно повизгивали две немецкие овчарки - Белка и Стрелка.
Вскорости появился хозяин дома: немного полноватый, румяный, с веселой улыбкой.
--
Приветствую, Алексей Алексеевич!
--
Рад тебя видеть Константин Константинович!
Они пожали друг другу руки и поспешили в дом, стремясь укрыться от окрепшего к ночи мороза.
--
... А Сидоров-то, ничего сотрудник, это Петров - скотина этакая. Я ему уже выговор сделал. Говорю, опять области перепутал! А он мне стал что-то рассказывать про интеграл Римана, что, мол, не спал всю ночь.
--
Ой, Константин, знаю его - тот еще жулик! Это треклятое НИИ уже все нервы мне вымотало! Представляешь, Сидоров новую программу прогнозов разработал, которую совершенно чудесно применил к малым областям. Сама программа определяет условия, при которых снег не пойдет!
--
Ой, кажется, слышал, это же просто incredible. Называется "Программа Сидорова XI для малых областей".
--
Совершенно верно...
Так, или примерно так, господа зашли в маленький невысокий дом, обнесенный каменной стеной высотой в 1,5 метра, увенчанной декоративными шипами. Дом этот несколько напоминал своим интерьером дом Алексея Алексеевича. На стене, в шести шагах от письменного стола из ореха, висела картина всемирно известного авангардиста-абстракциониста Дали Далиловича Сальвадорова "Край апельсинового неба". Дело в том, что Дали Далилович писал только одну картину, с тех пор, как "край" стал популярным среди людей непролетарского происхождения. Он написал уже 311 с половиной картин "Край апельсинового неба", причем, последняя "половина" была выставлена на аукционе "Боби-с" по цене 114 тысяч неамериканских долларов. Эта цена рекордная для данной картины. Так прошлая версия данного художественного произведения стоила всего 99 тысяч долларов. А самая первая работа (та, что висела у Алексея Алексеевича), стоила всего 18 неамериканских долларов, причем, из них 2 неамериканских доллара стоила рамка.
Алексей Алексеевич невольно задержал взгляд на 106 версии картины: апельсиновое небо, при всей его радужности, было таким же унылым, а человечки, теперь откровенно пьяные, стремились избежать апельсиновой кары, которая была уже больше похожа на лаву. Что и говорить, Сальвадоров сделал шаг вперед в искусстве авангардизма.
Константин Константинович еще долго чихвости НИИ и Петрова, а так же Крутицкую, которая берет взятки и выключает снег в снегоположенных местах. К счастью, Крутицкую отправили в Зимбабве, как главного представителя НИИ "Морозко" в этой теплой стране. Экспорт снега в этом году в Зимбабве увеличился на 15 млн. баррелей и составлял теперь 230 млн. баррелей.
Но вот, деловые страсти утихли. Алексей Алексеевич начал есть марокканские мандарины, а Константин Константинович закурил кубинскую сигару, распространяя сладковатый запах по гостиной.
--
А ведь одиноко все-таки. На сотню километров никого нет, - грустно сказал Константин Константинович.
--
Да, одиноко. Кто в НИИ работает, кто снег убирает... - Высокий, худощавый человек замолчал. - Знаешь, меня видение преследует.
--
Какое? - хозяин дома вжался в кресло, ожидая услышать что-то ужасающее.
--
Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу снег. Черное ночное небо, под которым тянутся прямой линией фонари. С неба падают снежные хлопья: они вихрятся, вздрагивают, немного подлетают вверх, но потом все падают. Они чисты, непорочны и представляют собой массу, но все эти хлопья разные, потому что полет у них разный. А потом все они падают на землю, превращаясь в серые кляксы, жутко расплываясь бесформенной массой. Эти кляксы накапливаются все больше и больше, а потом становятся чистыми и непорочными сугробами.
--
Я каждый раз вижу то же самое, - сказал чуть полноватый, румяный хозяин.
--
"И поля и горы-
Снег тихонько все украл,
Сразу стало пусто...", - тихо процитировал Алексей Алексеевич.
Два друга сели в черные "Волги" и поехали по заснеженной, заледенелой дороге по направлению к НИИ. Возле большого, высокого здания, обнесенного железной решеткой, высотой в три метра стояли машины Александры Александровны, Валентина Валентиновича, Эдуарда Эдуардовича и многих других знаменитейших людей.
На фасаде НИИ была выложена мозаика "Край апельсинового неба". Внутри здания, вдоль коридора висели версии картин N 15, 118 и N 208. На 208 "крае" человечки были почти мертвы. Они не боялись апельсиновой кары, они не пытались ее избежать - их просто немного пригнуло к земле тяжестью собственных грехов и пустотой безразличия.
Царила страшная тишина. Как выяснилось позже, скончался Эдуард Эдуардович Семенов, чья машина так и осталась стоять на стоянке пред вратами НИИ. Все надежды теперь возлагались на академика Петрова.
Снег шел такой сильный, что машина еле-еле катилась по дороге - видимость пять метров. Водитель Семен напряженно смотрел на дорогу, вспоминая все повороты и малейшие изгибы.
--
Алексей Алексеевич, а говорят, что снег теперь будет идти всегда. Это правда?
--
Это тебе Александра, наверное, сказала?
--
Да, она самая. Это правда?
--
Да, - высокий, худощавый человек тяжело вздохнул и сказал. - Это правда.
--
Значит, можно теперь не приезжать к вам?
--
Можно не приезжать.
Белыми хлопьями падал снег. Не было уже ни окон, ни маленьких невысоких домиков, обнесенных каменной стеной высотой в 1,5 метра с декоративными шипами, ни заснеженных, заледенелых дорог. Был лишь снег и, невесть откуда взявшийся край апельсинового неба.
Copyright Џ Sulima Alexey aka Samurai.
Moscow, 2003 year.
Incredible - невероятный (англ.)
Трехстишье знаменитого японского поэта эпохи средневековья Дзёсе.