Аннотация: На берегу канала найдено тело молодой женщины. Капитан Карский приступает к расследованию, но скоро обнаруживает, что подозреваемых больше, чем хотелось бы, а улик - ни одной.
ПЕТРОПОЛЬ
АНГЕЛ В ШКАТУЛКЕ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Утро так и не наступило. Рассвет состоялся по расписанию, вот только назвать то тёмное нечто, что повисло за окном словно старая простыня, утром просто не поворачивался язык. Но хоть дождь перестал.
Карского разбудил грохот в дверь: кто-то стучал кулаком с такой настойчивостью, что можно было заподозрить землетрясение как минимум. Или утечку газа. Или убийство.
Павел потёр глаза, но потолок над его кроватью не стал от этого краше. Он попытался натянуть на голову одеяло, однако посетитель продолжал тарабанить в дверь и взывать голосом сержанта Стрижака:
- Капитан, откройте! Капитан!
Невнятно выругавшись, Карский сел на постели. Увидев, что накануне он заснул в штанах, рубашке и одном ботинке, Павел смутно порадовался, что не придётся тратить время на одевание, и поискал глазами второй ботинок. Не нашёл. Вздохнув, пошёл отпирать.
На пороге стоял сержант Стрижак. Вихрастый парень с добродушным веснушчатым лицом, лет на пять моложе Карского.
- Капитан! - воскликнул сержант. - Там…
- Доброе утро, Денис, - перебил его Павел. - Проходи.
- А… да, спасибо, - Стрижак боком вошёл в комнату, неуверенно озираясь.
За полгода, что Карский занимал должность капитана Третьей полицейской части Фабрикантского района, сержант ни разу не бывал у него дома. Квартирка была, прямо сказать, маленькой: всего одна комната, которая служила и спальней, и столовой, и гостиной. Третий этаж красного кирпичного здания на Большой Офицерской, на соседней с полицией улице.
Кое-кто считал, что его перевод похож на ссылку: до Карского в Фабрикантском уже почти год не было своего капитана, но Павел сам попросил о назначении, когда ему предложили повышение. И он не вернулся бы на Покровку ни за какие деньги.
- Поищи, пожалуйста, мой второй ботинок, - попросил капитан. - А пока ищешь, расскажи, что стряслось и куда бежать. - Он направился к умывальнику, но, не услышав за спиной признаков деятельности, оглянулся.
- Что озадачился, друг сердечный? Комната маленькая, ботинок один и бегать не научен — найдёшь за пять минут.
- Да, капитан. - Смутившись, сержант перестал пялиться по сторонам и приступил к поискам — с перепоя своего начальника он видел тоже впервые.
Павел снова отвернулся и заглянул в овальное зеркало, висевшее на гвоздике над умывальником. Честное стекло отразило результат беспокойной ночи: под глазами образовались тени, волосы всклокочены и с одной стороны примяты, кожа бледная. Карский провёл рукой по подбородку, уже покрывшемуся двухдневной щетиной, и решил, что времени бриться у него нет.
- На берегу Обводного канала нашли женщину, - сообщил Стрижак. - Мёртвую.
- Где именно?
- Недалеко от железной дороги, в конце Складской улицы. На первый взгляд задушена, - прибавил Стрижак.
Карский перестал пялиться на своё отражение, налил в таз из кувшина немного воды и поплескал на лицо. Мёртвой женщиной в Фабрикантском районе никого не удивишь, обычное дело: убита мужем по-пьяни или из ревности, или своим «котом», тоже по-пьяни или за то, что утаивала деньги, полученные с клиентов.
- Кто нашёл? - спросил Павел, отфыркиваясь.
- Рабочий с фабрики, - ответил сержант.
- И что он там делал так поздно утром? - Карский отнял от лица полотенце, через зеркало посмотрев на сержанта. - На фабрике смены начинаются в пять.
- На тело рабочий наткнулся в половине пятого, - глухо пояснил сержант из под кровати, - по дороге на работу. Дошёл до фабрики и рассказал дежурному, но ему не поверили, так что он проработал до восьми, дождался руководства, и сообщил уже им, а те вызвали нас.
Павел снова глянул на себя в мутное зеркало, но с сожалением убедился, что умывание не внесло существенных изменений в его помятый облик. Стрижак тем временем выбрался из под кровати с ботинком и триумфально протянул его капитану.
- Понятно, - бросил Павел, усевшись на краешек кровати, чтобы зашнуроваться. Затем снял со спинки кровати свой помятый плащ, достал из ящика стола револьвер и повернулся к сержанту.
- Идёмте.
- Капитан?
- Что? - Павел посмотрел на сержанта, словно вынырнув из омута.
Денис уже привык к этой особенности начальника: временами тот будто выпадал из реальности, погружался в себя, но, как показали наблюдения, всё равно всегда знал, что происходит вокруг. Внимательности старшего следователя мог позавидовать любой шпион.
- Я послал человека в Громовку, но вы же знаете, у них одна карета, и та сейчас на выезде, так что забрать тело они не смогут.
- А ножками дойти и на месте посмотреть их патологоанатом отказывается? - спросил Карский.
Они шли по ломаной улице в сторону канала, мимо домов, в которых больше половины окон были наглухо заколочены. Приходилось внимательно посматривать себе под ноги, чтобы не наступить в выбоину в мостовой и не сломать ногу.
- Борского в такую погоду пирогом не выманишь! - пожаловался Стрижак.
Мысленно согласившись с сержантом, Павел достал из внутреннего кармана плаща портсигар и спички, и закурил. Доктора Борского ему иногда хотелось не то, чтобы придушить его же собственными подтяжками, но хотя бы слегка потаскать за воротник. Оказывать консультативную помощь полиции патологоанатому вменялось в обязанность, только доктор отчего-то считал иначе, и частенько заявлял, что за эту работу ему не платят. Карского он побаивался, поэтому так или иначе соглашался осматривать трупы, которые подсовывала ему полиция, однако всегда старался оттянуть осмотр, а уж заключения и отчёты делал в лучшем случае за неделю.
- Повезло, что место тихое, - говорил Стрижак. - Зевак нет, и корреспонденты прознают не скоро.
- И свидетелей тоже нет, - мрачно заметил Павел.
Они повернули за угол и оказались на набережной канала. Здесь ветер ощущался сильнее. Апрель в этом году выдался холодным и дождливым, а если небо всё-таки иногда очищалось, то казалось стеклянным, и от ветра не удавалось скрыться ни на минуту.
Вода плескалась мелкими волнами, накатывавшими на каменные ступени спусков. На противоположной стороне канала виднелись очертания фабрики, в небо, словно гигантские сигары, уходили три трубы, извергавшие густой дым. Через несколько метров полицейские вышли к небольшой площадке на берегу. Возле самого берег стояли несколько больших ящиков, потемневших от влаги и, судя по позеленевшим от плесени бокам, находившихся здесь уже давно. Через площадку, выступая из под грязи и брусчатки, тянулась труба, уходившая одним концом под дом, а вторым в сторону канала, с шумом извергая в него потоки грязной воды. Карский кинул сигарету себе под ноги и только потом двинулся к площадке. На ящиках сидел рядовой Овсянников: худенький паренёк, казавшийся значительно моложе своего возраста, гораздо больше напоминавший студента училища, даже и в мундире. При появлении следователя он вскочил и постарался незаметно выпрямить спину.
Павел задумчиво кивнул — всегда есть надежда, что преступник вернётся на место преступления, но чаще они поступают так спустя какое-то время.
Труп лежал возле трубы. Так, как трупы обычно лежат в гробах, то есть в вытянутой позе, с руками, сложенными на груди.
Перед ними была молодая женщина лет тридцати пяти. Совершенно обнажённая. Ничего, даже украшений, хотя уши проколоты. Стройная, с белоснежной кожей, уже покрывшейся смертной белизной. Ноги сведены вместе, руки покоятся на груди, длинные волосы каштанового цвета разложены аккуратным веером вокруг головы, точно ореол. На лице ни следа косметики. Карский даже присел, чтобы приглядеться получше. Конечно, ночью шёл дождь, но смыть краску полностью он не мог. Вряд ли женщина пролежала здесь долго.
Следователь осторожно взял её за ладонь и перевернул — как он и предполагал, ни одной мозоли, это были руки, не привыкшие к труду.
Она была бесспорно одно из самых красивых женщин, каких ему доводилось видеть: нежный овал лица, плавно сужавшийся к подбородку, глубоко посаженные глаза в фоме миндальных орехов, с чуть приподнятыми внешними уголками, с изящными, тонко выщипанными дугами век, густые и пышные ресницы, безупречной формы губы, высокий и чистый лоб…
- Она, очевидно, мать, - произнёс Павел указав на её живот и пояснил, заметив непонимание на лице Овсянникова: - Растяжки, остались после родов.
- Как думаете, её задушили? - спросил Стрижак, присев рядом на корточки.
Тело женщины покрывали синяки и кровоподтёки: несколько больших гематом на боку, на груди, разбиты губы и бровь синяки на руках и багровые пятна на шее. Создавалось впечатление, что её беспорядочно избивали, нанося удары, как придётся, возможно, пытаясь заставить замолчать или в припадке ярости.
- Очень возможно, - согласился Карский, вставая. - Вениамин, раздобудьте какой-нибудь экипаж, чтобы перевезти её к нам в часть.
- Не в госпиталь? - Задрав голову, Стрижак вопросительно посмотрел на следователя.
- Нет, пока что к нам, - подтвердил Карский. - Лучше как можно дольше избегать огласки, пока мы не выясним хотя бы что-то, а если отвезти её в Громовский госпиталь, через пару часов уже весь город будет знать. Так что вперёд, за работу.
- Будет сделано! - Вениамин с готовностью побежал к началу переулка выполнять распоряжение.
Павел перевёл взгляд обратно на труп. Размышления об огласке и журналистах уже в который раз навели его на мысль о штатном фотографе. Фотоаппарат в отделении был, вот только таскать громоздкий агрегат полицейские забывали, никак не могли к нему привыкнуть. Павел купил его недавно, на свои деньги. Поскольку собственное финансирование у отделения было невелико, лишние деньги он старался тратить на более насущные дела: плата информаторам, содержание в порядке участка, премии сотрудникам, которым, как ни крути, приходилось обеспечивать семьи. Нововведения в список необходимого не попадали.
- Успели осмотреться? - спросил Павел. Он выпрямился, одёрнул плащ и снова достал из кармана портсигар и спички.
- Немного, - признался Стрижак. - Я решил, что дело необычное и сразу отправился за вами.
- Почему вы так подумали? - с любопытством спросил Карский, закурив сигарету и протянув вторую помощнику.
- Она не похожа на местную, - ответил сержант, с благодарностью кивнув и тоже закурив. - Слишком… - Стрижак заколебался, подбирая слово.
- Да, - кивнул Карский. - Она из состоятельной семьи, ты прав. Отпечатки сняли?
- Да.
Стрижак глянул на капитана, но тот смотрел куда-то в пространство, точнее, он оглядывал площадку перед каналом, чуть сощурившись от ветра.
- Будут проблемы, - сказал Павел. - Надо оглядеться.
Сержант с секундным запозданием присоединился к поискам.
Вдвоём они принялись шаг за шагом осматривать площадку. Они не знали, что ищут. Что угодно могло быть уликой: оброненный платок, пепел сигареты, клочок записки… «Бумажник с документами и признанием убийцы», - подумал Стрижак.
Погодка стояла премерзкая, с канала тянуло холодным ветром. Сержант старался не кашлять, с иронией вспоминая совет врача перебраться куда-нибудь поближе к морю. «К морю! Ха!» - Стрижак даже фыркнул, подумав об этом. Да, сырость и дым заводских труб Петрополя вряд ли благотворно сказывались на здоровье, но как уехать? Где взять денег на переезд, да и что делать на новом месте? В полиции он служил уже два года, новый старший следователь повысил его до сержанта почти сразу, как пришёл, и Стрижак думал, что вполне может надеяться дослужиться со временем до следователя. Никуда он отсюда не уедет.
Сержант уже почти отвернулся от воды, когда что-то привлекло его внимание. Он подошёл ближе и поднял из-за ящиков предмет, почти сливавшийся с грязью — это была рогатка.
- Денис!
Стрижак оглянулся на оклик капитана.
- Что-то нашли?
- Да… Ерунда, похоже. - Стрижак подбежал к капитану и протянул находку. - Думаю, она детская, может, местные ребятишки лазают на склады, кто-то из них и обронил.
- Может быть, - согласился Павел. - Всё равно заберите в часть и приобщите к делу.
- Слушаюсь!
- И продолжайте искать, вдруг нам повезёт.
Облазив всю площадку, Карский заглянул во все соседние переулки и даже поднялся на крыши ближайших домов, но ничего полезного найти не удалось, только старые окурки, битые стёкла и разносортный хлам, скапливающийся по углам и закоулкам годами. Овсянников задерживался: достать машину, да ещё и здесь, в Фабрикантском, было задачей не из простых. Когда Павел вернулся в переулок, Стрижак уже сидел возле тела.
- Заметили что-то? - уточнил капитан.
- Нет, - ответил Денис немного смущённо. - Понадеялся.
Из переулка донёсся перестук копыт и колёс по булыжнику. Вениамин постарался, как мог, но найти ему удалось только извозчика. Причём, судя по тому, как вытянулось лица мужика при виде трупа, о цели поездки Овсянников ему сообразил не рассказывать.
- Это… это чего такое?
Извозчик растерянно оглянулся на парня в форме, который убедил его съездить и помочь полиции в пустячном деле. Вениамин и сам выглядел бледноватым — ему хватило утреннего бдения у трупа в ожидании старшего следователя.
- Помогите переложить её, - вместо ответа распорядился Карский. - Вениамин, подержите дверь.
Стрижак вдвоём с извозчиком аккуратно подняли женщину, Карский сделал последнюю торопливую затяжку и кинул окурок в сторону.
- Глухое дело, капитан, - поделился мнением Стрижак. - Ограбили и изнасиловали, ищи его теперь — не сыщешь!
Карский промолчал, но по его лицу сержант понял, что старший следователь с ним не согласен. Вдвоём они забрались в экипаж, устроившись возле трупа. К удаче, или по расторопности Овсянникова, экипаж был крытым, так что везти по улицам тело, выставив на всеобщее обозрение, не пришлось.
- Видел, как она лежала? - всё-таки заговорил капитан.
Стрижак кивнул.
- Он даже не сбросил её в канал, - сказал Карский, - а ведь собирался, похоже — затем и принёс туда. Но не смог.
Взглянув на жертву, Павел провёл рукой по лицу, будто пытаясь стереть одним движением последствия бессонной ночи.
- Эта женщина — не случайная жертва. Думаю, убийца её знал.
***
Третья полицейская часть стояла на Госпитальной улице, называвшейся так по зданию госпиталя имени В. К. Громова. Участок находился на другом конце, в том месте, где Госпитальная соединялась с Фанарной. Здание располагалось как раз на острие стыка двух линий: небольшое, двухэтажное, сложенное из серого кирпича и украшенное по фасаду двумя трёхгранными колоннами. На первом этаже правую сторону холла занимали две большие камеры для содержания задержанных. В них не было кроватей, только широкие лавки вдоль стен, а через решётки, которые отделяли камеры от холла, полицейские могли спокойно наблюдать за «подопечными». Прямо напротив входной двери был длинный стол, немного похожий на барную стойку, за которым сидел лейтенант Зотов, занимавшийся регистрацией обращений. Это был подтянутый мужчина около сорока пяти лет, с маленькой бородкой. Он напоминал бы преподавателя училища, если бы не полицейская форма.
Слева от двери, за деревянной остеклённой перегородкой, стояли столы рядового состава, шкафы с документами, а дальше была лестница, которая вела на второй этаж, и спуск в подвал, где находились камеры для длительного содержания.
Тихо здесь не бывало, особенно в последние месяцы: камеры постоянно были переполнены людьми, попадавшимися даже не за обычные проступки вроде краж или бытового насилия — всё больше людей оказывалось в камере за буйное поведение. Полиция и прежде сталкивалась с этим, но не в таком масштабе. Казалось, весь город охвачен какой-то волной насилия и вандализма: люди, которые в другое время относились к мирным гражданами, громили аптеки и магазины, опрокидывали лавки, нападали на прохожих стаями, как волки. Молодые люди сбивались в группы, которые не являлись бандами, они действовали без плана и подготовки, а после не могли и не хотели объяснять, для чего это сделали. Преступников волнует конечная цель — прибыль, а эти группы словно совершали налёты стихийно.
Повозка затормозила прямо перед главной дверью, но Павел, выпрыгнув, велел извозчику ехать дальше.
- К задней двери, - сказал он Овсянникову, сидевшему на козлах. - Не вносите сразу, я найду, во что её завернуть.
Экипаж укатил за угол, а Карский толкнул тяжёлые двери и вошёл внутрь.
- Павел Константинович! - крикнул Зотов, едва капитан показался в дверях. - Вас…
- Знаю! - крикнул в ответ Павел, подходя к столу быстрым шагом.
Завидев его, народ в камере заволновался, кто-то начал выкрикивать оскорбления, а один парень схватился за прутья решётки и попытался докричаться до Карского, звериным чутьём угадав в новом лице главного:
- Господин начальник! Господин начальник! Выпустите меня, я не виноват, я тут по ошибке!
Павел едва покосился в сторону крикуна и повернулся с Зотову.
- Лейтенант, принесите, пожалуйста, из камеры одеяло к чёрному ходу, и постарайтесь, чтобы вас не видели. Мы привезли тело сюда — нельзя, чтобы об этом стало известно раньше времени.
- Сейчас сделаю, - понимающе кивнул Зотов.
- Господин начальник! - продолжал надрываться парень в клетке. - Велите меня отпустить, у меня дома кот некормленый! И, вообще, негоже так обращаться с учеником великого Гордеева, я вам не какой-нибудь бродяга!
- Если не бродяга, то где твои бумаги? - строго спросил его Зотов, выходя из-за стола и направляясь к подвалу.
- Погодите.
Павел жестом задержал лейтенанта и подошёл к камере. По ту сторону решётки люди чуть притихли, а парень струхнул и попятился от прутьев. Карский критично оглядел парня с головы до пят: среднего роста, светлые волосы торчат ёжиком, лицо скуластое и остроносое, из примечательного в нём были только глаза, слишком светлые, и поэтому сразу привлекающие к себе внимание. Одет он был точно не по погоде — рубашка, брюки и жилет, даже шляпы при нём не было. Правда, следовало отдать должное: одежда выглядела вполне сносно, особенно учитывая, что жил человек почти на улице.
- Ты правда ученик доктора Гордеева? - спросил Карский.
Парень подобрался, быстро облизнул губы, словно ужик, показавший язык, и кивнул.
- Да не сойти мне с этого места!
- За что он здесь? - спросил Карский у Зотова.
- Его взяли во время облавы, - сообщил лейтенант. - В ночлежках, на Дёгтерном, документов при себе не имел.
- Ночевать в ночлежке не преступление! Я сказал, кто я! - возмутился парень.
- Прямо сейчас подтвердить делом сможете?
Парень заколебался, с опаской глянув на полицейского.
- Сможете — обвинения не предъявят, нет — останетесь здесь с остальными.
Парень оглянулся на сокамерников, с которыми вряд ли успел сдружиться, и кивнул.
- Смогу.
- Принесите ключи от камеры, пожалуйста, - попросил Карский.
Лейтенант неодобрительно покачал головой, но отправился выполнять распоряжение.
- Пусть отнесут её в мой кабинет, - негромко сказал Павел вслед уходящему лейтенанту.
Он вывел ссутулившегося парня из камеры и повёл к лестнице. Тот переставлял ноги почти не спотыкаясь, на лице его читалась неуверенность, и на капитана он посматривал с опаской, гадая, чего ожидать. Они поднялись на второй этаж. Если говорить совсем точно, это была просто мансарда, где помещался кабинет начальника участка: комната с одним прямоугольным окном, рассечённым на мелкие квадратики; письменный стол с керосиновой лампой под стеклянным, жёлтым абажуром и печатной машинкой, напротив стола кресло для посетителей, у стены большой шкаф и ширма. При необходимости из шкафа выдвигалась лёгкая раскладушка — начальник части имел обыкновение подолгу засиживаться на работе. Вся правая стена в кабинете была занята стеллажами с книгами, журналами и справочниками. Главным образом там были именно справочники и энциклопедии, причём значительную часть капитан собрал за время работы в Фабрикантском районе. За столом на стене висела единственная картина, сделанная карандашом, на которой был изображён вид сверху на ночную улицу, с фонарём, освещавшим угол дома, и человеком, шагавшим по тротуару.
- Вы про кого? - спросил парень, когда Карский впустил его в кабинет. - Какой-то женщине плохо?
Говорил он в спину капитану, который сразу принялся освобождать стол.
- Там за ширмой рукомойник, - показал Карский. - У вас есть хирургические инструменты?
- Есть, - удивил парень. - Только ваш лейтенант их забрал. - Парень кашлянул и пошёл за ширму мыть руки. - Я очень хочу быть вам полезен, правда, но, если сюда несут кого-то, кому нужна срочная медицинская помощь, лучше уж везли бы в госпиталь: вряд ли я что смогу сделать с одними полотенцами и тёплой водой.
- Не переживайте, этому человеку помощь оказывать уже поздно, - заверил Карский.
Дверь в кабинет открылась, вошёл Зотов, который придержал её для Овсянникова и Стрижака, нёсших завёрнутое в шерстяное одеяло тело.
- Её нашли сегодня. - Карский взял парня за плечо. - Осмотрите её, мне нужна любая информация, всё, что сможете узнать.
Полицейские бережно опустили мёртвую женщину на стол и развернули одеяло. Было в этом нечто кощунственное, даже мерзкое, будто они собирались надругаться над телом несчастной. Будто умерев, женщина превратилась в вещь, которую можно бросить на улице в грязи, или приволочь в чей-то кабинет и отдать бродяге-доктору. Павел чувствовал, что на каком-то из уровней существования они поступают неправильно, но иного пути не было.
Парень вытаращился на женщину со смесью ужаса и недоверия.
- Как вас зовут? - спросил Карский.
- А? Я… я Ленар, Печора Ленар Ранелевич.
- Нужна ваша помощь, Ленар, - произнёс Павел, стараясь, чтобы голос его звучал успокаивающе. - Вы справитесь, или про Гордеева всё выдумали?
- Я не выдумал! - возмущённо воскликнул Ленар. Решительно сдвинув брови, он подошёл к столу.
- Пойду работать, Павел Константинович, - попятился Зотов. - Всё равно я вам тут не нужен.
- Принесите инструменты доктора, - бросил ему вдогонку Карский, потом взглянул на бледного Овсянникова. - Возвращайтесь к каналу, - велел он. - Постарайтесь опросить всех, кто живёт поблизости — может быть, кто-нибудь что-нибудь видел. Может, даже машину. Возьмите ещё кого-нибудь и обыщите дома поблизости, в районе квартала, подключите дворников. Её убили в другом месте, к каналу принесли. Если убийца нёс её на себе, то недалеко, значит, убил поблизости, а издалека привёз бы на машине или на упряжке, поэтому узнайте, не видел ли кто машину.
Овсянников тоже вышел. Да, для пары человек работы много, но даже двоих выделить было уже непросто: в участке не хватало людей, а ведь дел, требовавших расследования, никогда не убавлялось.
- Вы думаете, её туда привезли, Павел Константинович? - спросил Денис.
- Убили точно не там, ты и сам видел, - ответил Павел.
- А кто такой Гордеев? - спросил Стрижак, наблюдая за парнем, склонившимся над телом.
- Академик, - просто ответил Карский. - Хирург по образованию и военный врач. Он возглавлял Первую Городскую Больницу.
- И пошёл воевать?
- Так и становятся легендами, - произнёс Павел. - Врач он был, что называется, от Бога.
- И этот хлыщ — его ученик? - Стрижак ткнул в сторону Ленара незажжёной сигаретой.
Карский пожал плечами.
- Если и нет, он, кажется, всё равно не наврал насчёт своей подготовки. А времени у нас мало. - Карский повернулся к сержанту. - Нужно привезти сюда Борского.
Стрижак дёрнулся к выходу, но Павел его остановил:
- Я сам съезжу, а ты присмотри за нашим доктором. Одного не оставляй: он, вообще-то, под стражей.
Оставив сержанта обдумывать это сообщение, Карский спустился на первый этаж с твёрдым намерением немедленно ехать в Громовку и притащить сюда зарвавшегося патологоанатома, если потребуется, то хоть в наручниках. Ему казалось, что преступник будто удаляется всё дальше вместе с уходящими часами.
В холле он застал интересную сцену: молодая девушка стояла перед столом напротив лейтенанта Зотова, выглядевшего так, будто он сенешаль крепости, которую берут штурмом. Девушка была невысокой, с тёмными волосами, заплетёнными в короткий, тугой колосок. Под расстёгнутым плащом виднелись тёмно-синяя юбка, доходившую ей до середины икр, и серая рубашка с треугольным воротником. В запале девушка размахивала зажатой в руке шляпой-федорой, летавшей в непозволительной близости от лейтенантского носа.
- Сударыня, успокойтесь… - страдальчески морщась, пытался увещевать смутьянку Зотов. - Дети часто сбегают из приютов — обычное дело, ничего с ним не случится. У нас нет сейчас лишних людей, чтобы искать его, приходите через три дня.
- Три дня?! - воскликнула девушка. - Вы понимаете, что несёте? Три дня девятилетний мальчик будет один на улице? - Шляпа описала дугу в сторону двери. - Он не мог убежать, с ним что-то случилось, ему нужна помощь, а вы мне рассказываете про статистику!
- Сударыня…
- Даже не смейте!
- Добрый день.
Зотов и смутьянка одновременно посмотрели на подошедшего капитана: Зотов с облегчением, девушка с враждебностью. Тем не меняя она сразу понизила голос, взяв себя в руки, и тоже поздоровалась.
- Капитан Карский, - представился Павел. - Пожалуйста, объясните, в чём дело.
- Анна Анчарова, - произнесла девушка, протянув руку, затянутую в кожаную перчатку. - Вы здесь главный? - напрямую спросила она.
Павел пожал протянутую ладонь и кивнул.
- Отлично. Ваш человек не хочет принять заявление о пропаже ребёнка.
- Как правило, мы принимаем заявления через три дня после исчезновения, - мягко произнёс Карский. - В половине случаев выясняется, что человек отсутствовал по вполне объяснимым причинам. А дети в самом деле часто сбегают из дома, из детских домов ещё чаще.
- Тёма не мог сбежать, - упрямо мотнула головой Анчарова. - Всем детям в приюте хорошо. Лучше, чем на улице. Да и никто из его друзей не слышал, чтобы он думал о побеге — я уже с ними поговорила.
- Дети не всегда искренни с воспитателями…
- У нас не тот случай, - перебила девушка. - Поверьте, Тёма не мог убежать. С ним что-то случилось. - Взгляд её стал умоляющим. - Его нужно найти как можно быстрее.
«Только этого не хватало, - подумал Карский. - Нам же просто не хватит людей, чтобы искать ребёнка».
- Госпожа Анчарова… - начал Павел и запнулся. - У нас… - после секундной паузы продолжил он уже уверенным голосом, - у нас сейчас в самом деле очень мало людей, но я поручу своему лейтенанту заняться… - Павел снова замолчал. Что-то в его взгляде резко переменилось, что заставило девушку с надеждой податься вперёд.
- Что?!
- Вы знаете, что было при себе у мальчика, когда он пропал?
- Я могу описать, во что он был одет с точностью до носков, - быстро сказала Анна. - Могу даже набросать его портрет, если нужно.
- Когда пропал мальчик?
- Мы хватились утром. Вечером он лёг спать, как все.
- Где находится ваш приют?
- На Обходной набережной, - снова быстро произнесла девушка. - Рядом с Гостиной улицей.
«Почти рядом с тем местом, где нашли женщину», - отметил Карский.
- Скажите, а дети из приюта ходят играть к складам? К тем, что на набережной, недалеко от железной дороги?
- Нет, - мотнула головой Анна. - Но Тёма раньше жил там, его отец работал на фабрике.
Приняв решение, Карский повернулся к Зотову:
- Если сможете, пошлите кого-нибудь в Громовку за врачом, или позвоните им, но пусть приедет. Настаивайте. А я съезжу с госпожой Анчаровой в приют.
- Спасибо вам! - Девушка порывисто сжала руку капитана, но сразу отпустила, вернув своему лицу строгое выражение.
- Подождите меня здесь, я вернусь через минуту.
Анна кивнула, взявшись двумя руками за поля своей шляпы. Капитан в самом деле скоро вернулся, и они вышли на улицу.
День уже разгорался, но небо над городом оставалось таким же тёмным, а ветер всё так же свистел в лабиринтах переулков и гонял по дорогам обрывки объявлений и газетных листов. Анна застегнула свой плащ и одной рукой зажала под горлом воротник. Другой рукой она то и дело хваталась за шляпу, которую норовил унести ветер. Павел пытался не разглядывать её совсем уж откровенно, но любопытство оказалось сильнее.
- Простите, госпожа Анчарова, не знаю вашего отчества…
- Можете называть меня Анной, - ответила девушка. - Не нужно церемоний, не до них.
Павел мысленно чертыхнулся — выяснить отчество не вышло, но ему казалось, что это именно она, Анна Николаевна Анчарова, официантка, что фигурировала в деле особиста полгода назад. Слишком редкая фамилия, чтобы поверить в совпадение.
- Мама Тёмы умерла, - вдруг, без всяких предисловий, заговорила Анна. - Она оставалась в деревне, её муж и сын уехали в город на заработки. В деревне была эпидемия холеры, из семьи Тёмы никто не выжил, а потом его отец получил травму на фабрике, рану плохо обработали, началась гангрена… Тёма у нас уже два года, у него не осталось родственников.
- И никого, к кому он мог бы пойти, если всё-таки сбежал?
Анна покачала головой.
- Нет… не думаю.
- А ваша должность в приюте — воспитатель, как я понимаю?
- Учитель музыки.
На углу Разъезжей и Офицерской улиц Карский остановил извозчика, и до приюта они добрались без задержек. Экипаж притормозил у парадного входа, но Анна повела капитана в обход здания. Выстроенное в форме буквы «П», со стороны набережной оно образовывало внутренний двор, огороженный высокой каменной оградой. Во многих местах верхняя часть стены уже осыпалась, и, словно проплешины, из под слоя штукатурки на ней проступали оголённые кирпичи. Проржавевшие ворота в своё время, вероятно, обошлись приюту не дёшево, но сейчас, позеленевшие от времени и непогоды, настоятельно требовали хотя бы покраски. Да и всё здание совершенно определённо нуждалось в срочном ремонте.
- Большая часть помещений пустует, - пояснила Анна, подходя к калитке сбоку от ворот. Из кармана плаща она достала связку ключей и выбрала из неё один длинный, который с натугой провернула в замочной скважине. - Пришлось закрыть их, чтобы не тратиться на отопление лишних комнат. Сейчас мы пользуемся только теми, что находятся ближе к кухне, поэтому и входим с чёрного хода.
Карский оглядел пустой двор с несколькими старыми липами в углу и двумя лавочками. В стороне стоял дровяной сарай, а рядом с ним ещё несколько построек хозяйственного назначения.
- Все двери всегда запираются. - Анна снова достала свою связку.
Через кухню они попали в узкий коридор, и девушка уверенны шагом направилась вглубь здания.
- Сейчас все в учебном классе, - продолжала говорить она. - Уроки длятся с десяти до двух, но в полдень мы делаем перерыв на чай.
Она пыталась быть полезной и потому не замолкала, рассказывая обо всём, о чём успевала подумать. Держалась девушка собрано и строго, но Павел обратил внимание и на то, как она выронила ключи, отпирая чёрный ход, и как то и дело тянула руки к лицу, нервно поправляя шляпу, как быстро произносила слова. Она сильно волновалась, но пыталась не показывать чувств.
- Вы не знаете, кто-нибудь из детей проявлял беспокойство? - спросил Павел. - Накануне или сегодня? Кто-то из них должен был знать, что Тёма собирается уйти. Ведь он ушёл сам. Как я понимаю, следов взлома и похищения не было?
- Всё верно, - кивнула Анна. - Но я правда не заметила ничего особенного в поведении детей, - прибавила она извиняющимся тоном. - Они встревожились, когда увидели, что Тёмы нет, но это всё, что я заметила.
Анна остановилась у двери со стеклянным окошком, из-за которой доносился размеренный голос наставницы.
- Мне нужно будет поговорить с другими работниками, - сказал Павел. - Возможно, кто-то что-то заметил или услышал.
- А других нет, - покачала головой Анна и впервые улыбнулась. Улыбка, впрочем, вышла невесёлой. - Если только кухарка… Кроме неё здесь только я и Ольга Аркадьевна, директор приюта.
Словно пытаясь извиниться, девушка продолжила:
- Дела у нас идут неважно, главным образом мы живём на пожертвования, но находить средства очень непросто, и… месяц назад последняя наша сотрудница взяла расчёт. Но если приют закроют, дети окажутся никому не нужны, скорее всего их отдадут в деревню на кормление. Среди сирот очень высока смертность, капитан, а здесь мы, по крайней мере, заботимся о них.
Девушка постучала и вошла в класс. Шагнув следом за ней, Карский подумал, что, по крайней мере, это объясняет пустые коридоры и отсутствие сторожа.
- Добрый день! Ребята, не вставайте, - мягко попросила Анна.
Двадцать голов разом обернулись на вошедших. В классе было заметно теплее, чем в коридоре, но не душно; сквозь высокие окна светило бледное солнце. Почти всю дальнюю стену позади маленькой кафедры занимала большая доска, с краю висела карта мира. Вдоль стен стояли несколько книжных шкафов, забитых преимущественно старыми книгами, хотя среди корешков мелькали и не сильно обтрёпанные. Парты располагались в три коротких ряда, каждая рассчитанная на одного ученика.
За кафедрой стояла немолодая женщина. Седые волосы её были собраны в большую кичку на затылке, на плечах лежала мягкая шаль, а старомодное длинное платье придавало ей несколько чопорный вид.
Анна быстрым шагом подошла к женщине и что-то сказала негромким голосом. Женщина бросила взгляд на капитана и сделала приглашающий жест рукой.
- Добрый день. Капитан Павел Карский.
- Ольга Аркадьевна Власова, - представилась в ответ директриса. Рукопожатие у неё оказалось крепким. - Если вам нужно побеседовать с ребятами, то можно прямо сейчас.
Павел кивнул. Готовность обеих женщин помогать приятно удивляла: на заре карьеры ему приходилось заниматься поиском детей, бежавших из приютов, и он по опыту знал, что педагоги чаще заботятся о том, чтобы выгородить себя, чем беспокоятся о беглеце.
Карский достал из кармана рогатку, найденную Стрижаком.
- Вы позволите?..
- Конечно-конечно.
Он вышел вперёд.
- Меня зовут Павел, я из полиции…
- Вы пришли кого-то арестовать? - спросил рыжий мальчишка с задней парты.
Вопрос прозвучал дерзко, с вызовом, и класс с готовностью захихикал.
- Нет, - улыбнулся Павел. - Я здесь, чтобы найти вашего друга, Тёму. Кто-нибудь знает, где он может быть?
- Мы не знаем, - сказала девочка, сидевшая на крайней парте в левом ряду. Лицо у неё было слишком серьёзным для её возраста.
Дети ему, ясное дело, не доверяли. Их мир был замкнут здесь, в этом обветшалом здании, и они не могли не понимать, что происходит с приютом, не видеть, как взрослые покидают его, оставляя их. Но в такой ситуации они, вероятно, верили тем, кто всё-таки остался с ними. И боялись, что они тоже уйдут.
Павел обернулся к Анне и протянул ей рогатку.
- Вы могли бы показать её детям? - спросил он шёпотом.
Девушка удивлённо приподняла брови, но спрашивать, почему бы капитану не показать её самому, не стала, просто кивнула и подошла к первой парте.
- Кто-нибудь из вас видел раньше эту рогатку? - спросил Карский. - Может быть, знаете, чья она?
Игрушка пошла переходить от одного воспитанника к другому, а Павел внимательно вглядывался в их лица. Несколько раз он заметил узнавание.
- Ребята, скажите, не бойтесь, - подбодрила Ольга Аркадьевна. - Вас не будут ругать за рогатку.
- Это Тёмкина, - крикнул рыжий мальчишка.
- Он говорил тебе, куда собирается пойти? - спросил Павел. - Что-нибудь про фабрику или канал?
Анна быстро глянула на капитана — ей он про канал ничего не сказал.
- Он никогда не говорил, куда уходит, - снова подала голос девочка с боковой парты.
- Тёма уже убегал?! - воскликнула Ольга Аркадьевна, но осеклась под предостерегающим взглядом капитана.
- Часто Тёма убегал? - спросил Карский.
Он не пытался добавлять голосу покровительственных или снисходительных ноток. Беседа на равных девочке понравилась, она приободрилась и начала отвечать без опаски.
- После того, как дядя Ваня ушёл, он так уже пять раз сбегал ночью! Только до утра всегда возвращался, - прибавила она.
- Наш сторож, - пояснила Анна напряжённым голосом. - Он уволился два месяца назад.
Когда девушка возвращала ему рогатку, руки у неё чуть-чуть подрагивали. Повернувшись спиной к классу она в упор посмотрела на капитана и тихо, но требовательно спросила:
- Где вы её нашли?
Ответить Карский не успел — к ним подошла Ольга Аркадьевна.
- Аннушка, пожалуйста, продолжите урок вместо меня, - мягко попросила она. - Идёмте, капитан, побеседуем с вами в моём кабинете.