Суманосов Виктор Александрович : другие произведения.

Вспомнить, нельзя забыть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

0x01 graphic

Вспомнить, нельзя забыть

   ББК 84 (2Рос-Рус) 6-5
   К-614
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Вспомнить, нельзя забыть. Стихи Марианны Колосовой
   /составитель В.А.Суманосов/ - Барнаул: Алтайский дом печати, 2011.
  
   Книга представляет сборник стихотворений поэтессы Марианны Колосовой, воспоминаний современников, письма поэтессы и другие материалы. В книгах стихов "Армия песен", "Не покорюсь!", "Медный гул" сохранена орфография и пунктуация оригинальных изданий.
  
  
  
   0x08 graphic
Издано при информационной поддержке редакции газеты "Русская жизнь"
(г.Сан-Франциско, США)
  
  
  
   ISBN No В.А.Суманосов
   ЗДРАВСТВУЙ, МАРИАННА!
   Не в самые радостные дни своей эмигрантской жизни Марианна Колосова находила внутренние силы, чтобы говорить о родном с ясным чувством:
   Синий сумрак шире, шире!
   Запад алый - это Русь!
   Неулыбчивой Сибири
   Из Китая улыбнусь.
   Да, русская эмигрантка Марианна Колосова готова была улыбнуться своей Родине, но вот готова ли была Сибирь улыбнуться ей? Не было к тому повода, поскольку Сибирь такого поэта не знала ни в предреволюцию, ни после неё. Дело здесь вот в чем. Повивальной бабкой поэта Колосовой стала Гражданская война. Проигравшая сторона - Белое движение, раздробленное и оглохшее, в этой раздробленности не понимавшая друг друга, была объединена всего лишь суммарным вектором ненависти к победителю. Осколки колчаковской армии уходили в зарубежье с неистовством, сравнимым разве что с исходом старообрядцев в Сибирь, а то и вообще за кордон российский. Но в стане отверженных всегда неизбежно появление певца, способного выразить вскипающий пафос протеста против смены власти и веры в России. Певцом в русском харбинском сопротивлении Советам и явилась в 30-е годы Марианна Колосова.
   Уже одни названия сборников ее стихов - "Армия песен", "Не покорюсь!" говорят о направленности ее творчества, с первого взгляда напоминающие плакат-призыв. Но при вчитывании в колосовские строки обретаешь чувство, подсказывающее - нет, это не плакат, это не призыв. Это - послание всему русскому миру: и побежденному Белому движению, и победителям, дабы последние знали - есть еще сила непобежденная, утвержденная на вере. И поэтому Колосова в поисках спасения обращается к Всевышнему:
   Пошли нам, Господи, грешным, снова
   Пробуждающий души грохот гроз!
   Скажи нам, Господи, такое слово,
   Чтоб мы задохнулись от слез.
   Стихи Колосовой, рожденные в зарубежье, помимо пафоса протестного заряжены еще и ярким порохом не только взрывного свойства. Есть в народном сознании такое состояние, когда женщина возвышается до оплакивания утраченного, до причета! Стихи Колосовой о Родине, о России, о Руси - это причет без оглядывания на врага и друга. Поэт в этой ситуации всемирно одинок. Это подтвердила Марианна Колосова, оставаясь в зарубежье одинокой печальницей по уходящей России. Оказавшись в Харбине рядом с литераторами, образовавшими объединение "Чураевка", Колосова не примкнула к ним. Она не могла петь в хоре и потому вверяла себя Богу и Одиночеству, но неизбежно была Провидением на горькие раздумья о судьбе родного народа:
   Едино солнце над вселенной,
   Един над всем живущим Бог;
   Но мой родной народ смятенный
   Найти единый путь не смог.
   Это не о нас ли сегодняшних печалилась в пыльном Харбине русская пророчица Марианна Колосова?
   Было бы большой несправедливостью воспринимать поэзию нашей землячки - смотри разыскания Виктора Суманосова, приведенные в начале книги, как только "динамитную лирику", как только взывающего к мести трубадура Белого движения. Она не могла быть таковым, когда бы ни была наделена художественным талантом, способным выхватывать, вовлекать в рисунок свой движение чувства:
   Словно арестантку под конвоем
   Разум мою душу стережет.
   А она, склоняясь над канвою,
   Свет очей узором отдает.
   Отдавать свет очей не может научить никакой наставник и здесь только природа, только естество может быть побудителем движенья, что и подтверждает Колосова:
   Безмерна в мире Божья милость,
   Земная злоба горяча!
   У жизни днем я петь училась
   У смерти - плакать по ночам.
   Канва судьбы певца Белого движения была ей, разумеется, неведома в 1930 году, когда она писала выше процитированные строки, но настоящий поэт всегда пророк своей судьбы. Судите сами, на дворе 30-й год, а Колосова пишет:
   Ты говоришь, нельзя уйти отсюда?
   Мы будем здесь, где горе и борьба?
   Не покорюсь я! Не хочу! Не буду!
   Под тропиками ждет меня судьба.
   Удивительное дело! До переезда Колосовой из Шанхая в Бразилию, а затем в Чили еще два десятка лет, а она знает, на какую канву проложена будет нитка ее жизни! Но при этом, опять же предчувствуя, она останется верна возлюбленному: "Зачем мне солнце, если тебя нет?" Так ведь и сталось! В Чили она уезжала только вместе с Покровским.
   И еще об одной особенности творчества Марианны Колосовой нельзя не сказать. Она любила Алтай страстно, неистово верно, и чувство это преумножилось в своём накале оторванностью от родной земли. Иначе откуда бы взялись такие строки:
   Не Алтайские ли утесы,
   Не Алтайские ли ветра,
   Сибиряк мой светловолосый,
   Провожала тебя вчера?
   Или продолжение строк приведенных в начале моего предварения публикации:
   Не вернуть душе покоя
   Все же память не губи,
   Вспоминай село родное,
   Переплеск реки Оби.
   И даже реалии домашнего бытования в пору ранней юности были подспорьем духа для Колосовой на чужбине. Читайте:
   И уж пора бы перестать взбираться
   Всех выше на черемуху в саду.
   Ведь барышня! Ведь стукнуло 15.
   А дочка батюшки в деревне на виду!
   Она-то о Родине помнила, но Родина ее, повторюсь, не знала и не знает до сих пор. Удивления достойно, но творчество Марианны Колосовой изучают в русском зарубежье, в Ялте и Алма-Ате, в Благовещенске и Владивостоке, издают в Ростове-на-Дону, в Москве издали в составе сборника "Русская поэзия Китая", в Филадельфии, наконец, имеется полное собрание сборников ее стихов. Да, много мест на земле, где изучают ее пламенное наследие. Много где, но только не на Алтае! И тем ценнее поступок Виктора Суманосова - не филолога, не историка, но инженера-технаря кромешного решительно, с настойчивостью гончей собравшего доступное наследие Колосовой в одну книгу. А это значит, исполнились ее мечтания зарубежные:
   И кто-нибудь, на сотню лет далекий
   Найдет в архиве пыльном эти строки...
   Она вернулась на Родину. Здравствуй, Марианна.

Александр Родионов
член Союза писателей России

   ЕСЛИ Я ЗАБУДУ ТЕБЯ, АЛТАЙ...
   Соединиться с тем Русским миром,
Оставившим в сердце - след,
С которым связаны мы - лишь эфиром,
Изменчивостью планет...
   Соединиться с тем Русским словом,
Которое сердце жжёт,
Та русская кровь ушла из-под крова,
Кто ж память о ней сбережёт?
   Соединиться с тем Русским взглядом
Из туманной дали...
И прошлого нет, и вот оно рядом
Открытою раной болит...

Александр Зуев
(О русских, рассеянных по миру)

   История Алтайского края гораздо больше отмечаемых в 2012 году 75 лет. Недавнее 300-летие города Бийска выглядит нелепицей на этом фоне. Видимо, это какая-то другая, неправильная история. Судьбы людей, рожденных и живших на Алтае, настолько разнообразны, что в официально-рекомендованную историю края не укладываются, а потому их жизненные истории просто замалчиваются и игнорируются.
   Идея настоящей книги - познакомить читателей с творчеством нашей землячки, всемирно известной поэтессы Марианны Колосовой. Ее имя неразрывно связано с Гражданской войной и Белым движением в России. Тема горькая и скользкая, потому как здесь нельзя остаться в стороне, а нужно обозначить свою позицию в этом вопросе. После семидесяти лет торжества коммунистических идей в России, не должно было остаться каких-либо сторонников Белого движения. Но они остались, как остались и потомки солдат и офицеров, защищавших веру, царя и отечество. Кажется, вопрос уже закрыт. Красные победили и точка.... Так, да не так. Достаточно посмотреть на цвета государственного флага России.
   Россия не первая и не последняя страна, пережившая ужас гражданской войны. В конце восьмидесятых годов в Москве проводилась научно-практическая конференция по гражданской войне в Афганистане. Выступающие ораторы сменяли друг друга, рассказывали про интернационализм, дружбу народов и прочее. Один афганец задал простой вопрос: "Скажите, вот у вас тоже была гражданская война. Как вы ее закончили? Посоветуйте, что нам делать". Снова полились бесконечные речи, и было видно, что они не удовлетворяют афганцев. Больше того, эти речи не удовлетворяли и наших военных присутствовавших на этом форуме. В конце концов, один из них не выдержал и решил поставить точку в этом обсуждении. "Вот вы спрашиваете, как мы покончили с гражданской войной. Да очень просто! Изрубили всех на хрен в лапшу и все!" ...Раздались аплодисменты и смех. Лишь афганцы, несколько испуганно переглядывались и не понимали, над, чем русские смеются? Может, был неправильный перевод?
   ...Перевели правильно. Изрубили в лапшу свой народ. Такая вот тайная тайна....
   Белая эмиграция России - это свой огромный мир. Харбин, Шанхай, Тубабао, Австралия, Бразилия, Чили, Белград, Париж, Сан-Франциско - это далеко не все города и страны, где жили русские, не смирившиеся с властью большевиков. Для белоэмигрантов было неприемлемо поругание православной веры отцов, достоинства и чести офицера и просто человека. Они не смогли примириться с большевиками ни как с людьми, ни как с государственной властью. Все действия большевиков, по их мнению, находились в полном противоречии с тем, чем жила Россия в течение веков, и что привело ее к величию, славе и благосостоянию.
   Впервые я услышал о Марианне Колосовой от Александра Михайловича Родионова, когда искал поэтический эпиграф к книге "Забытый полк". По уровню ненависти к коммунистам с ней мало кто мог сравниться, разве что Арсений Несмелов. Его мужская поэзия оказалась мне ближе и, в результате, я остановился именно на его стихотворении "К потомку". Стихи Марианны Колосовой в книге все же появились, когда по разным причинам пришлось удалить всю личную переписку и многое другое.
   Стихи были к месту, так как Марианна Колосова выразила за всех изгнанников боль, отчаяние и проклятия победившим большевикам.
   Ее имя было известно среди русских эмигрантов в Харбине, затем в Шанхае. Для советских людей она была персоной нон грата. Заново для россиян ее открыл Анатолий Медведенко в своей статье в газете "Советская культура"
   ТАКАЯ СУДЬБА
   О русском кладбище в Сантьяго, чилийской столице, я узнал во время командировки в декабре 1989 года. Причем совершенно случайно: мне о нем как бы мимоходом сообщил знакомый местный журналиста. Естественно, захотелось побывать на нем. Кладбище, окруженное высоким бетонным забором, оказалось на самой окраине города - в коммуне Пуэнте Альто. Массивные решетчатые ворота, рядом - калитка. На мой звонок из небольшого домика-сторожки вышла невысокого роста сгорбленная старушка, несмотря на жару, одетая во все черное. Гремя ключами, она открывает калитку и впускает меня на территорию погоста. Узнав, что перед ней журналист из Москвы, смотрительница кладбища несколько теряется: никогда прежде не видела здесь столь необычного посетителя. Тем не менее, разрешает осмотреть захоронения.
   Кладбище уютное, если, конечно, слово это вообще уместно в данном контексте, поражает чистотой и ухоженностью, благодатным покоем. На могилах - цветы, как живые, так и искусственные. Высажены аккуратно подстриженные кустарники, шелестят листвой деревья, среди которых мелькают и наши березки.
   Я шел вдоль могил и вчитывался в надписи. Мелькали фамилии - Скворцовы, Шестаковы, Воронцовы, Орловы, Каштановы, Капитоновы, волею судеб и обстоятельств нашедшие последний приют в десятках тысяч километров от своей родины. Шел и думал, как занесло русских в далекую Чили, почему они оказались здесь?
   Вдруг мое внимание привлекло слово "поэтесса", которое я заметил на одной из табличек, прикрепленной к кресту. Остановившись около могилы не без удивления прочитал "МАРИАННА КОЛОСОВА". РУССКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ПОЭТЕССА". Из-под высохших цветов на плите проглядывала какая-то надпись. Осторожно раздвинув цветы, увидел: БЛАЖЕН, КТО ПРАВДОЮ ТОМИМ". Чуть ниже - "РИММА ИВАНОВНА ПОКРОВСКАЯ. 26.Х.1903 - 6.Х.1964".
   Сейчас мы знаем, что судьба разбросала русских писателей (да и не только писателей) по всему миру. Жили они (или живут) в Шанхае и Париже, Мюнхене и Харбине, Лондоне и Вермонте, Буэнос-Айресе и Нью-Йорке. И все же встретить могилу русского поэта в Сантьяго, находящегося практически на краю Земли, я, признаться не ожидал. Сразу же возник вопрос: кто такая Марианна Колосова (или Римма Ивановна Покровская)? Как она попала в Чили? Сохранились ли ее стихи? Свои поиски я начал с изучения регистрационной книги, которую мне любезно предоставила донья Тереса, так звали старушку, позволившая мне посетить кладбище. Но скупая запись в ней мало что добавила к тому, что я уже знал из надгробной надписи: имя, отчество, фамилия погребенной. Годы ее жизни.
   Как всегда, помогли чилийские коллеги. С их помощью я познакомился с супругами: Золотухиными - 73-летним Евграфом Александровичем и 70-летней Евгенией Алексеевной. Еще в начале 20-х голов родители вывезли их младенцами из России в Шанхай, где они выросли, познакомились и соединили свои судьбы. Затем обосновали в Харбине, а в конце пятидесятых годов оказались в Чили. Золотухины хорошо знали Марианну Колосову, литературный псевдоним Риммы Ивановны Покровской, и ее мужа Александра Николаевича Покровского (его отец, профессор Петербургского университета, был автором "Истории русской словесности", пережившего супругу на 13 лет и похороненного рядом с ней.
   О Марианне Колосовой я слышала еще в Харбине, где мы жили до приезда в Сантьяго, - рассказывает Евгения Алексеевна. - Именно слышала, но не была знакома с ней. Время от времени читала ее стихи в журнале "Рубеж", издаваемом русскими эмигрантами. Стихи подкупали прежде всего ностальгией по России, трогательным отношением к русской культуре и истории. Многие стихи Марианна посвящала Александру Сергеевичу Пушкину, Петру Первому. Но не только им. Она как бы выражала нашу общую мечту - вернуться на родину. Мы сознавали, конечно, насколько это нереально было в то время осуществить ее. Но мечтать никто не мог запретить, и Марианна своими стихами поддерживала нас в этой мечте. Да вы сами в этом можете убедиться: Евгения Алексеевна, извинившись, прерывает беседу, проходит в смежную комнату, вскоре возвращается. В руках у нее небольшого формата книга в мягкой обложке, пожелтевшей от времени. Это сборник Марианны
   Колосовой "Медный гул", изданный в 1937 году в Шанхае. Всего 150 страниц. На лицевой стороне обложки - графическое изображение памятника Петру Первому работы Этьена Фальконе, установленный на Дворцовой площади Санкт-Петербурга. Я перелистываю сборник в надежде найти какие-либо биографические данные об авторе или же ее фото. Ни того, ни другого. Только стихи. Стихи действительно полные ностальгии по России, болью по утрате родины, надеждой когда-нибудь вернуться. Мы возвращаемся к беседе.
   - Когда Марианна появилась в Чили? - переспрашивает меня. Евгения Алексеевна.
   - Боюсь ошибиться, но думаю, что в 1957 или 1958 году. Во всяком случае, именно тогда я узнала, что Марианна вместе со своим мужем находится в Сантьяго. Примерно тогда же мы и познакомились с ней. Вскоре стали добрыми друзьями. Сблизили же нас книги и стихи. Дело в том, что Покровские привезли в Чили внушительную библиотеку - что-то более четырех тысяч томов. У них практически не было никаких вещей. Единственное их богатство книги.
   Моя собеседница приглашает меня пройти в комнату, большая часть которой заставлена стеллажами - от пола до потолка.
   - Вот здесь, - показывает она на книжные полки, - половина библиотеки Покровских, которую нам завещал Александр Николаевич незадолго до своей кончины.
   Библиотека действительно прекрасная. Широко представлены труды по русской философии, разумеется, на русском языке, - Бердяев, Розанов, Флоренский, Федотов, Ильин, Лосев; русской истории - Карамзин, Ключевский, Соловьев. Много поэтических сборников. Я уж не говорю о прозе - практически вся русская классика. Встретил я произведения советских авторов - Михаил Булгаков, Алексей Толстой, Виктор Некрасов. Я спрашиваю Евгению Алексеевну о последних годах жизни поэтессы в Сантьяго, чем она занималась, продолжала ли писать стихи.
   - И Марианна, и Александр Николаевич были лишены какого-либо практицизма, способности приспособиться к новым условиям жизни. К этому надо добавить слабое здоровье и незнание испанского языка. Одним словом, они так и не смогли найти постоянную работу и по силам, и по знаниям, и по интересам. Правда, были кое-какие сбережения, но они быстро кончились. Покровские с трудом сводили концы с концами, перебивались случайными заработками. Видя их бедственное положение, кто-то посоветовал им давать читать книги из своей библиотеки за небольшую плату - благо желающих пользоваться их собранием были - в Сантьяго к тому времени образовалась солидная колония русских. Марианна решительно воспротивилась этой идее, сочтя ее абсурдной и унизительной и для себя, и для своей библиотеки. Но мы все же убедили ее. Потом были организованы курсы русского языка, на которых Александр Николаевич давал уроки нашим детям и внукам. Так они и жили. Что же касается стихов, то, откровенно говоря, не знаю, писала ли она их в Чили или нет. Думаю, что все же писала. Почему я так думаю? Ну, во-первых, я убеждена, что настоящий поэт просто не может не писать. А Марианна была настоящим поэтом. А, во-вторых, она не раз читала мне стихи. И мне всегда казалось, что она только что их сочинила.
   - И о чем были эти стихи?
   - О разном. Но все же тема России главенствовала. Правда, появились новые нотки. Все чаща и чаще в стихах чувствовалась горечь от того, что она так и не сможет побывать на родине.
   - А предпринимала ли Марианна и ее супруг какие-нибудь шаги, чтобы вернуться в Россию?
   - Думаю, что нет. Во всяком случае, я о них не знаю. Дело в том, что в последние годы своей жизни она тяжело болела. К тому же время было такое, что мы даже не думали об этом. Но и потом Советский Союз тогда не имел отношений с Чили, и мы просто не знали, куда обращаться.
   Наша затянувшаяся беседа подошла к концу. Я благодарю Евгению Алексеевну и прощаюсь с супругами Золотухинами.
   Вернувшись в Москву, попытался было что-нибудь узнать о Марианне Колосовой. Но, увы. Ее имя мелькнуло лишь в публикациях журнала "Знамя" и "Московской правды", в которых упоминалось в перечне писателей-эмигрантов. К кому бы я ни обращался, никто не мог рассказать о поэтессе.
   Быть может, эта публикация поможет?

18.08.1990 г. "Советская культура"

   Римма Ивановна появилась в Сантьяго в 1959 году и сразу оказалась в центре литературной жизни чилийской столицы. Она дружила с Пабло Нерудой, будущим Нобелевским лауреатом, Никанором Паррой, другими поэтами. Марианна Колосова знакомила чилийцев с русской литературой (у нее была прекрасная библиотека, которой пользовались все желающие). Она часто выступала с беседами и лекциями, рассказывала о творчестве русских классиков и молодых авторов, собирая многолюдные аудитории. Кто знает, сколько чилийцев приобщила она к творчеству Толстого, Достоевского, Чехова...
   Не без содействия Марианны Колосовой видный чилийский писатель, критик и политик Володя Тейтельбойм издал монографию "Человек и человек" - единственный в Латинской Америке труд, посвященный русской литературе... Марианна Колосова, хоть и не разделяла его политических взглядов (Володя Тейтельбойм был коммунистом, членом Политкомиссии Компартии Чили, а в конце 80-х-начале 90-х годов - ее генеральным секретарем), но их уважала, а встречаясь с Володей, неизменно говорила с ним о русской литературе, которую он хорошо знал и любил. Любил он и стихи Марианны Колосовой.
   Она писала много, но публиковаться не было возможности. Стихи расходились в рукописях среди соотечественников и друзей - чилийцев.

***

   Сами белоэмигранты, разъехавшиеся из Китая по всему миру после второй мировой войны, не вспоминали имя Марианны Колосовой. Впервые о ней рассказал Валерий Перелишин в 1968 году и через десять лет Ольга Скопиченко.
   Вот что написал Перелишин.
   "...С именем Анны Андреевны (Ахматовой) связан еще один запомнившийся мне эпизод. Когда в своем знаменитом докладе "кронпринц" Сталина Жданов "осудил" Ахматову за то, что она так и не стала советской писательницей, состоялось в Шанхае собрание литераторов, на котором присутствовала и Марианна Колосова.
   Несколько ораторов выразило полное одобрение Жданову и его хозяевам. Но потом слова попросила Колосова, которая, кстати говоря, отнюдь не была ни ученицей, ни даже подражательницей Ахматовой. Сказала она о том, что выступление Жданова повергло ее в ужас, как и проявление невыразимой жестокости и мстительности. Можно ли говорить о мифическом забвении обид, когда Жданов поставил Ахматовой в вину ее религиозные и монархические высказывания 1911 и 1914 годов.
   Марианна Колосова плакала.... Собрание закончилось в тонах общей растерянности и тревоги. А через несколько дней Марианна Колосова отказалась от советского паспорта, заявив об этом через газеты..."
   Марианна Колосова была, без сомнения, красивой женщиной. В одном из писем к Лариссе Андерсен Александр Вертинский, признанный ловелас, сравнивает эту шанхайскую красавицу с Марианной Колосовой. Признаваясь в любви к Андерсен, он писал, что не виноват, интересуясь ею больше, чем, например, Марианной Колосовой, хотя она тоже талантлива.
   В России сегодня известно более 300 стихотворений нашей землячки Марианны Колосовой. Несомненно, что стихов гораздо больше. Сам архив поэтессы никогда, видимо, не будет найден.
   Относительно настоящего имени, отчества, фамилии, дня рождения и смерти - можно сомневаться во всем, кроме даты смерти. К сожалению, не удалось найти записей в метрических книгах о ее рождении в Барнауле в мае 1903 года. Собственно, книг-то всего три, остальные семь отсутствуют по неизвестной причине. Поиски места рождения поэтессы и записей о ее рождении ни к чему не привели. Священника Колосова Ивана в 1903 году в Томской епархии не было. Однако в 1902 году там был священник Виноградов Иван, который служил недалеко от г. Каинска (теперь город Куйбышев Новосибирской области), в селе Верхнем Майзасском. В 1908 году он служил уже недалеко от Кузнецка в селе Подгороднем. В сохранившихся трех метрических книгах за 1903 год по городу Барнаулу также не найдена ни Марианна Колосова, ни Римма Виноградова. В святцах имя Римма приходиться на 20 июня, а везде считается, что она родилась 26 мая. Тогда и ее отчество - Ивановна, и фамилия - Виноградова также ставятся под сомнение. Искать нужно было где-то в другом месте.
   Александр Михайлович Родионов раззадорил меня необходимостью найти фотографию Марианны Колосовой. И посоветовал уцепиться за статью "Компиляция, если не сказать хлеще" Михаила Юппа, поэта, исследователя и коллекционера, проживающего в Филадельфии. Последний настаивает на том, что не было у Колосовой книги под названием "Господи, спаси Россию", а книга называлась просто - "Стихи".
   Не сразу, но связь с ним у меня была налажена. Вся беда в том, что он не любит интернет, и электронной почты, соответственно, у него нет. Фото Колосовой у него не оказалось, но он дал адрес ростовчанина Константина Хохульникова. Без особой надежды я написал письмо и, пару месяцев спустя, получил письмо с фотографией Марианны Колосовой. Сомнений, что это Колосова, у Хохульникова, бывшего полковника КГБ, нет. Однако он сомневается в ее казачьем происхождении. Это ему не позволило официально назвать ее казачьей поэтессой. Хотя сами стихи, безусловно, пользуются заслуженным интересом у возрожденного казачества. Практически в это же время в Сан-Франциско был найден листок с рукописным стихотворением Марианны Колосовой "Бусы" и харбинская фотография с подписью "Дорогой Евдокие Андреевне от Е.И. и В.П.". Это была настоящая удача.
   На мое письмо в Генконсульство России в Чили пришел довольно быстрый ответ. Один из чилийских знакомых Марианны Колосовой, Володя Тейтельбойм, умер пять лет назад. На предложение поговорить о Марианне Колосовой с Луисом Корваланом, вынужден был отказаться. Осталась до сих пор малюсенькая надежда что-нибудь узнать у дочери Володи Тейтельбойма, которая сейчас работает дипломатом в посольстве Чили в Польше. Очень может быть, что есть общая фотография Колосовой и Тейтельбойма.
   Я очень жалею, что тема белоэмигрантов была мне не интересна в 1994-1997 годах, а ведь тогда, в Сан-Франциско, были еще живы люди, которые ждали до конца своей жизни возможности рассказать обо всем, что перенесли в своих скитаниях по миру. Была жива Ольга Скопиченко, которая жила в Харбине с Марианной Колосовой в маленькой комнатенке. Вот как вспоминала об этих годах Ольга Алексеевна: "В маленькой комнатушке, предназначенной для караульного китайца... жили две поэтессы, одна совсем еще начинающая, еще певшая с чужого голоса, и ее старшая сестра по перу, уже известная, уже окрепшая в своих стихах, нашедшая свой путь. Жили голодно, перебивались скудными заработками за случайные уроки, переписку, переводы..."
   Ольга Алексеевна Скопиченко посвятила Марианне Колосовой следующие стихи:
   ДАЛЕКОМУ ДРУГУ
   Я память дней тихонько отодвину,
Хотя тех дней разлуке не вернуть...
Ты где-то там на клавишах машинки
Отстукиваешь будничную муть.
   Я в сутолоке размерянной фабричной
Записываю цифры и часы.
Разлука занавескою привычной
Между тобой и мной назойливо висит.
   И нет ночей, когда врывались строфы,
Вливая веру в призрачный успех.
И на пути писательской Голгофы
Мы не расставили знакомых вех.
   Пишу письмо и чувствую, что трудно
Сказать о том, что неотрывно жжет:
Твой строгий стих чеканно-изумрудный,
Мой юный и надломленный полет.
   Мне жалко нашу хмурую каморку,
Наш сломанный диван, наш старый табурет,
Мне жалко смех твой сдавленный и горький
И свечки тусклый распыленный свет.
   Пусть только в снах я прошлое придвину:
Зашла бы я в ту комнату опять,
Чтоб клавиши у пишущей машинки
Тайком от всех тихонько целовать.
   Там сторожит тебя Великая Идея,
Меня любовь и счастье стерегут.
И наша встреча победить не смеет,
Хотя бы встреча нескольких минут.
   Сентиментальная, как в повестях старинных,-
Разлука темным пологом висит.
Ты буднями стучишь на клавишах машинки,
А я записываю цифры и часы.
   РАЗДУМЬЕ
   Поэтессе Марианне Колосовой
   А молодость ушла, оставив за собою
   Несбывшихся надежд былую мишуру...
   И я по-прежнему в привычную игру
   Играю с присмиревшею душою...
   И веря, и надеясь, и любя,
   Все, Муза, слушаю тебя.
   Но ты - не та, и речь твоя другая...
   Спокойны и размеренны стихи,
   Как будто и огонь вдохновенья стих,
   И обжигает, он, не согревая.
   Не уловить победных ноток тех,
   Что в молодости к битвам призывали,
   И гимнами прекрасными звучали,
   И в каждом дне пророчили успех.
   У Музы у моей - давно седые кудри,
   И взгляд ее по-старчески глубок;
   Как плеск волны на золотой песок,
   Звучат ее слова - размеренны и мудры.
   И новой ворожбе покорная опять,
   Как в молодости, безотчетно, смело,
   Душа идет к иным, назначенным пределам,
   Где надо не надеяться, а знать...
   И я по-прежнему, и веря и любя,
   Все, Муза, слушаю тебя.
   Привожу рассказы Ольги Скопиченко, в которых она упоминает о Марианне Колосовой.
  
   УСТРИЦЫ
   Очерк? Рассказ? Нет, просто маленький эпизод из прошлого.
   День в Харбине был осенний и довольно хмурый. Даже дождик чуть - чуть накрапывал. Шла я домой в мрачном настроении. Деньги за урок обещали заплатить только к понедельнику. А дома у нас с Марианной было хоть шаром покати и никаких перспектив. Вчера доели остатки щей и хлеб. Сегодня я утром направилась на работу, выпив стакан пустого чая. Решила, что на лекции вечером не пойду, не очень - то лезли в голову Институции Римского права на голодный желудок. За дверью нашей комнаты была хибара, выстроенная для караульного китайца, и мы ее снимали за несколько долларов в месяц. Хибара была поместительная с русской плитой в углу. Две кушетки, большой письменный стол, подарок одного из поклонников наших поэтических талантов, два стула, да корзинка в уголке для нашего общего друга (собачонки Турандот) - и вот вся наша обстановка. И, конечно, книги и рукописи, наваленные и на столе и прямо на полу.
   - Ну, что, получила? - был первый вопрос Марианны.
   - Да нет. Обещали в понедельник. Муж Веры Павловны уехал на рыбалку за Сунгари, а у нее не было денег. Гмм. Плохо, значит ты голодная...
   - Ну, да и ты тоже.
   - Нет. Мне повезло. Зашла к Семеновым, надо было книгу вернуть, и попала на обед. Такими пельменями угостили. Очень мне хотелось попросить для тебя, да я постеснялась.
   - Ну, что ты, не хватало, чтобы мы попрошайничали.
   - Турке косточек послали, видишь, наслаждается.
   Турка с увлечением возилась в своем углу, причмокивая и посапывая. Марианна задумалась:
   - Знаешь. Думаю, Арсений зайдет сегодня, перехватим у него доллара два до следующей недели.
   - Дождешься его...- пробурчала я, - он последнее время все вечера проводит с Всеволодом Ивановым. Такая дружба, водой не разольешь.
   Марианна снова стала стучать на машинке. А я, порывшись на плите за кастрюлями, нашла сухую корочку и села с книгой на кушетку. Часов около девяти вечера послышались быстрые шаги по двору, и Марианна весело сказала:
   - Вот Арсений, а ты говорила не придет.
   Еще минута и Арсений Иванович Несмелов, наш самый талантливый поэт Зарубежья, наш общий друг и приятель, с шутливым смехом.
   - Вот хорошо, что вы обе дома - уселся на краешек кушетки.
   - Вот что, собирайтесь только поскорее.
   - Куда?
   - Всеволод приглашает нас вчетвером поужинать. Только скорее, он на извозчике ждет.
   Марианна поморщилась, она терпеть не могла прерывать начатую работу, но, видимо вспомнив, что я голодная, быстро согласилась.
   - Что это с Савоськой случилось, что он нас вспомнил. Только вот что, Арсений, выматывай. Нам же надо поприличнее одеться, выезжая с такой знаменитостью.
   Арсений быстро скрылся за дверью. Сборы были недолгие. Марианна переоделась в свое единственное нарядное шелковое платье, я в костюмчик, ходивший у меня за выходной.
   Всеволода Никаноровича Иванова или Савоську, как мы его звали за глаза, автора знаменитого труда "Мы", и не менее знаменитой "Поэмы еды", мы знали сравнительно мало. Сталкивались в редакции газеты, один раз были у него на дому, в его кабинете, где висела огромная копия кустодиевской "Купчихи за самоваром", на нее он всегда указывал посетителям. "Моя муза" - на что я довольно резко спросила - купчиха или то, что на столе.
   Толстяк Всеволод был известен своим гурманством.
   Минут через десять мы вышли на улицу уже в полном параде. Всеволод Никанорович слез с извозчика и пошел нам навстречу, говоря какие-то любезности. Уселись.
   - В Фантазию, - распорядился Иванов.
   Мы запротестовали:
   - Да помилуйте, Всеволод Никанорович, мы не одеты для такого шикарного места. Поедем куда-нибудь, поскромнее.
   Спорить было трудно.
   - Ерунда! Сядем не в общем зале, а на балконе, в ложу. Там некому будет Ваши наряды критиковать.
   Фантазия - шикарное кабаре в Харбине, с прекрасным залом и великолепной эстрадной программой. Марианна о чем-то переговаривалась с Арсением. Я молчала, предвкушая вкусный, необычный ужин.
   Зал Фантазии, за ранним временем еще полупустой, сиял огнями. Уютная ложа балкона, освещенная разноцветными фонариками, серебро и хрусталь стола, тихая музыка откуда-то издалека.
   Я невольно покосилась на художественно расписанное меню, но Всеволод пошептался с лакеем и, отстранив карту вин, коротко заказал:
   - Устрицы и шампанское.
   Завязался веселый разговор. Говорили о новых темах, о новых стихах. Арсений, лукаво прищурившись, спрашивал нас, какая лучше рифма на слово оранжевый.... И так как ни я, ни Марианна ничего не ответили, тут же нараспев протянул:
   -...оранжевый.
   - Ах, и дрянь же вы...
   Он был великий мастер на рифмы и ассонансы. А я сокрушенно думала, ну, вот и никакого ужина... ни цыплят, ни даже простого бифштекса,... а я такая голодная. Да еще устрицы, а как их едят? За свою короткую, шестнадцатилетнюю беженскую жизнь я только и слышала об устрицах, что они пищат, когда их глотаешь.
   Шампанское было искристое и очень вкусное. Именно шампанское помогло мне на голодный желудок глотать этих скользких слизняков, которые были поданы в раковинах с изящными вилочками и ножичками. Глотала, внимательно наблюдая, как расправляется с устрицами Иванов. Боялась показать свое полное невежество в обращении с таким изысканным блюдом. Голова кружилась от шампанского, от стихов Арсения, от добродушных шуточек Иванова, и я старалась не замечать сочувственных взглядов, которые на меня кидала Марианна.
   В полночь нас тем же порядком на извозчике доставили домой.
   Всеволод попрощался с нами на улице, Арсений пошел провожать до дверей нашей хибары. И тут Марианна на него накинулась:
   - Тоже, гурманы! Тоже хороший тон! Дамам даже не предложили выбрать, что они хотят заказать. Устрицы... шампанское...
   Арсений оправдывался:
   - Но ведь, это действительно шикарно и для Фантазии самое подходящее.
   - Подходящее... Ольга два дня ничего кроме корочки хлеба не ела. В доме пусто. А вы...
   Арсений растерялся:
   -Так почему вы не сказали, что вы голодные. Я бы заказал цыплят.
   - Да так вот и сказать, что мы хотим что-нибудь существенное. Так вот перед Савоськой и сознаться, что мы голодающие поэтессы. Ты сам должен был догадаться.
   Я молчала. У меня проходил угар шампанского, и я чувствовала, что устрицы стоят в горле комом.
   - Я завтра утром забегу, - и Арсений немного смущенный пошел к калитке.
   - Только смотри, ни слова Всеволоду, не позорь нас, крикнула ему вслед Марианна.
   Утром часов в десять Арсений был уже у нас, принес с собой сайку хлеба, лук и две коробки сардин, все, что мог достать в маленькой лавочке, где ему еще не было отказано в кредите. Видимо сам тоже был "на мели" в эти дни. Потом мы часто вспоминали этот светский ужин в роскошной Фантазии. Особенно хорошо было вспоминать за чашкой горячего чая с чайной колбасой, нарезанной толстыми ломтиками и с аппетитными ломтиками поджаренного хлеба - наше обычное пиршество, когда мы были при деньгах. А устрицы долгие годы вызывали у меня отвращение.

26 октября 1982 года.

   НЕОЖИДАННЫЙ ЗАВТРАК
   Всякие эпизоды бывают в нашей жизни, особенно при эмигрантском существовании.
   ...Вспоминается юность, годы университета, заработки, полуголодная жизнь, ибо, денег никогда не хватало. Одно время жили мы в очень небольшой бедной каморке, даже не в каморке, а в сторожке. Это жилье для сторожа располагалось во дворе одного дома. В сторожке у нас была печь, стояли две кровати и два письменных стола. Была еще одна пишущая машинка, на которой мы перепечатывали свои стихи и затем относили их в редакцию. Работали мы обе в журнале "Рубеж". Жила я в сторожке с поэтессой Марианной Колосовой. В то время я уже начала печататься. Писала стихи, коротенькие рассказы, в общем, начинала свою литературную жизнь. Жизнь была трудная. Часто, часто нам не хватало денег на хлеб, мы голодали.... Из тех далеких дней мне вспоминается один очень забавный эпизод, некий "Случайный завтрак". Было это так.
   В то время я служила на табачной фабрике, Марианна давала уроки и, конечно же, день получки на фабрике - раз в неделю - был для нас огромным событием, ибо мы могли пообедать, купить себе что-то на завтрак и вообще у нас появлялась возможность вести "роскошную жизнь". В это утро я, как обычно, вышла на службу, оставив Марианну спящей дома. В это день, кроме всего прочего, у нас ночевала одна наша большая приятельница. Обе эти девушки, мои подруги с нетерпением ждали моего возвращения с деньгами. Шла я на службу очень торопливо, часов у нас никаких не было, вставали "по солнцу". Дошла я до Китайской улицы. Все харбинцы хорошо знают эту улицу. На этой улице я могла сесть в автобус, или идти до фабрики пешком, это минут тридцать. На фабрике обычаи были очень строгие, в семь утра закрывались ворота и опоздавшие рабочие теряли рабочий день.
   Я вышла на Китайскую и подошла к аптеке, где висели огромные часы, посмотрела и невольно вздохнула - было без десяти семь. Я никак не могла успеть на службу. Значит, день будет потерян, получки не будет. От всего этого я просто пришла в отчаяние. Постояла около часов, повздыхала и пошла по Китайской. Я не пошла домой, ибо знала, какое разочарование я принесу своим подругам.
   Стали открываться продуктовые магазины, из булочной доносился аромат свежевыпеченного хлеба. Рядом была вкусно благоухающая колбасная, я смогла уловить даже очаровательный запах сосисок, которые я в то время так любила. Мой голодный желудок заныл протяжно. Я старалась не смотреть на витрины. Медленно я пошла к дому. И вдруг услышала за собой быстрые и твердые шаги. Я оглянулась. Меня догонял какой-то господин. Он был прекрасно одет, в руке его покачивал огромный деловой портфель. Господин явно догонял меня. Поравнявшись со мной, он сказал мне доброе утро так, словно мы были старыми знакомыми. Я, немного замявшись, вежливо поклонилась ему и тоже ответила:
   - Доброе утро!
   Тогда он воскликнул:
   - Куда торопитесь?
   Ну и глупо же это прозвучало, ведь я шла еле-еле, то, что называется "нога за ногу". Я ответила:
   - Никуда не тороплюсь. Я опоздала на службу, фабрика уже закрыла ворота. Я иду домой. Тогда он улыбнулся и радостно сказал:
   - Ну, тогда пойдемте пить кофе. Кофейни уже открыты.
   Я замялась.
   - Слушайте, ну кто же ходит пить кофе в семь часов утра? Уж больно рано. Спасибо.
   Я пошла дальше. Недолго думая, он произнес:
   - Ну, тогда пойдемте пить кофе к вам домой. Мы прекрасно проведем время. Подождите меня здесь, я сейчас вернусь.
   Господин стал удаляться. Я решила, что он просто "отвязался" от меня. Я понимала, что незнакомый мужчина просто "приставал" ко мне. Я продолжала свой путь. Но шла медленно, останавливалась перед витринами, не спешила домой с пустыми руками. Минут через пятнадцать я вновь услышала торопливые шаги за своей спиной. Все тот же господин догнал меня и радостно воскликнул:
   - Ну вот, все в порядке. Видите, я сделал необходимые покупки, и мы сейчас великолепно выпьем у вас дома кофе.
   Я растерялась. Я уже и не знала, каким образом мне отделаться от этого назойливого господина. Но сверток в его руках излучал такие аппетитные запахи.... Как бы мне избавиться от этого человека, но ...сверток... сверток полностью захватил мое внимание. И я... разговорилась с господином. Я говорила о прекрасном утре, о том, как замечательно солнышко, как оживают в его лучах улицы.... Он поддержал разговор, о чем-то спрашивал меня. Я все думала, куда бы мне удрать от него, в какой спрятаться подъезд.
   - Да, кстати, - наивно пролепетала я, - давайте я понесу этот сверток, а то у вас в руках и сверток и тяжелый портфель.... Давайте я вам помогу.
   Господин охотно протянул свою заманчивую покупку. Я предложила повернуть на Аптекарскую улицу. Мы идем, а я все думаю о том, как бы мне избавиться от попутчика. И вдруг меня осенило. Я остановилась у одного подъезда, немного помедлила и очень смущенно сказала:
   - Знаете, вам придется немножко подождать, потому что мы живем вместе с мамой, а сейчас такой ранний час, мне надо ее разбудить.
   Мой спутник растерянно посмотрел на меня. Стало совершенно ясно, что мама его совершенно не устраивает. Наконец, он заговорил:
   - Знаете, я забыл...- он посмотрел на свои ручные часы и начал быстро - быстро говорить:
   - Я совсем забыл, что меня очень крупное дело, как раз перед работой. Давайте я встречу вас вечером. Мы пойдем в кино, потом где-нибудь поужинаем.... Я буду ждать вас возле этого подъезда. Я радостно согласилась с этим предложением:
   - Хорошо. Я вас буду ждать здесь примерно в семь часов вечера.
   Он поклонился мне и быстрыми шагами пошел от меня. Я осталась у ворот. Даже шмыгнула в подъезд, чтобы скрыться с его глаз. Сверток-то был у меня в руках. Когда этот господин скрылся за поворотом улицы, я выскочила и, побежала в другом направлении, домой, к своей улице. Я прижимала сверток к себе и бежала. Я даже не понимала - то ли я радовалась тому, что избавилась от навязчивого человека, то ли радовалась этому свертку и его манящим ароматам.
   Наконец, я подбежала к дому, забарабанила в дверь. Одновременно два сонных голоса спросили:
   - Кто там?
   - Открывайте скорее. Это - я.
   - Ты? Ты!.. что опоздала на службу? - в голосах спрашивающих звучало отчаяние. Еще бы. Понятно.
   Открыли дверь. Я влетела в комнату, бросила сверток на стол и сказала:
   - Сейчас будем пить кофе. Сейчас будем пить кофе и есть очень вкусные вещи.
   Меня даже не спросили - откуда у меня сверток. Девчонки стали быстро разворачивать содержимое. Там было все: кофе, сгущенное молоко, пакетик сахара... Он предусмотрительно купил все, понимал, что у такой девчонки в доме нет ничего. В свертке была колбаса, какие-то аппетитные булочки, вкусный калач и сыр.
   Какой мы в этот день имели завтрак! Мы были очень голодны. А кофе мы не пили давным-давно. Сыр для нас был невероятным угощением. Булочки, колбаса.... Все это было так вкусно, так исключительно хорошо.
   Выпив кофе, я стала рассказывать подругам историю этого свертка. Тут посыпались шутки, смех. Мои приятельницы похвалили меня за сообразительность. И они совсем не хотели думать об этом господине, о том, встречусь я с ним или нет. Это, мол, пустяки. Главное - этот замечательный завтрак и ... моя находчивость.
   Я никогда больше не встретила этого человека. Он исчез из моей жизни также неожиданно, как и появился на Китайской улице. Но мои приятельницы, особенно Марианна, очень хорошо запомнили этот эпизод. И когда у нас наступал очередной "кризис", когда у нас в доме не было ни копейки, ни куска хлеба в доме, тогда Марианна говорила:
   - Ольга, иди на улицу на заработки.
   Так эта шутка и жила среди нас, воспоминание о столь нужном тогда "Неожиданном завтраке".

***

   Я не верю, что не было в архиве Скопиченко фотографий Марианны Колосовой.
   По-хорошему завидую Амиру Александровичу Хисамутдинову, которому удалось встретиться с Ольгой Скопиченко. Вот что он написал об этих встречах в своей книге "Русский Сан-Франциско":
   "Считаю, что судьба меня балует знакомством с интересными и незаурядными людьми. С некоторыми встречался во время лекций в университете, в кофейнях или небольших ресторанчиках...
   Увы, моя благодарность не дойдет до Марии Генриховны Визи, к которой попал по рекомендации ее подруги О.А.Скопиченко. Помню слова, которыми она встретила меня:
   - Вам не кажется, что я уже существую только на бумаге, то есть в человеческой памяти?
   Несмотря на краткость наших встреч, М.Г.Визи, легенда русской поэзии, рассказала очень многое о жизни Русского Китая, и о русских в Сан-Франциско. Порой она говорила:
   - Это не для публикации, а только для вас...
   Что ж, договор остается в силе. М.Г. Визи-Туркова скончалась 18 октября 1994 года, оставив о себе добрую память. Вспоминаю и О.А.Скопиченко. Близоруко рассмотрев меня, она сразу стала делиться бесценными воспоминаниями о жизни в Китае, на Тубабао и переезде в Сан-Франциско, показывая материалы из личного архива. Ее муж, Борис Коновалов, время от времени говорил жене:
   - Ну что ты дразнишь человека? Отдай ему эти документы, ведь здесь они никому не нужны... Поэтесса Ольга Алексеевна Скопиченко умерла 12 мая 1997 года. После этого разговоры о русских за границей мы вели уже с Б.М. Коноваловым. Однажды, как мне показалось, немного застенчиво Борис Михайлович сказал:
   - А как насчет французского коньяка? Признаюсь, я к нему немного неравнодушен после жизни в Шанхае.... Как было отказать столетнему ветерану, который лично знал многих героев! И мы помянули их..."
   Борис Михайлович скончался 18 октября 2002 года, не дожив один месяц до 102-летия. Но русская история Сан-Франциско не заканчивается...
   И еще один дорогой лично для меня отрывок из этой книги.
   "...В записной книжке было два адреса, которые я хотел посетить. Один принадлежал Русскому драматическому кружку... Вторым адресом был дом N 2226 по улице Филмор, где размещался Дом русских артистов. Увы, и здесь уже ничто не напоминало о русском присутствии. Я немного посетовал на то, что эта прогулка ничего не добавила для моих исследований. От размышлений меня оторвал женский голос, он принадлежал пожилой ухоженной даме, внезапно заговорившей со мной по-русски.
   - Простите, вы профессор Хисамутдинов из Владивостока? Я знала о вашем приезде и очень хотела с вами встретиться.
   Не дожидаясь ответа, она задала новый вопрос:
   - Как там у нас в России?
   И сказала задумчиво:
   - Я родилась в Бийске и до сих пор помню тамошние вьюги и дым из печки, но вот оказалась здесь и стараюсь по мере сил помогать русским.
   Мы проговорили с Лидией Петровной, или по-американски миссис Стенли, до конца вечера. Она рассказывала о своих родителях, о Гражданской войне, многие эпизоды которой врезались в ее детскую память. Прощаясь, она неожиданно сказала:
   - А хотите прийти на нашу спевку?
   Оказалось, что группа русских женщин уже несколько лет собирается в одном из частных домов для музицирования. Так я побывал на незабываемом вечере, наполненном старинными романсами и вальсами. Исчезло ощущение огромного чужого города. Голоса певиц, которые никогда не были в России, завораживали, возвращая в родные места. Поистине, пели их души, воспринявшие красоту русских песен от родителей..."

***

   Мои поиски продолжались. В Гуверовском архиве Стенфордского университета были найдены письма Марианны Колосовой, которые предлагаются вашему вниманию.

Письмо Марианны Колосовой, начатое 25 июня 1935 года, законченное 10 июля

   "Глубокоуважаемый Георгий Павлович!
   Прежде всего, сообщаю, что мною получены два Ваших письма с сургучными печатями и переданы по назначению. Письма мною были получены от молодого человека /приезжего/. Н.И. уехал на линию службы 6 июня. Письмо это написано мною 25 июня от руки, полежало две недели в ожидании оказии, и сегодня я решила переписать его на машинке, /чтобы кое-что выбросить из него/ и отправить просто по почте. Ваше письмо с вопросами "ребром" так же получено, постараюсь, насколько позволят обстоятельства ответить Вам и хотя бы туманно осветить мои поступки, которые некоторым кажутся "проступками".
   Прежде всего, о том, что Вы называете моим отходом от Вас.
   1. Почему я подписалась под ответом Д.Бедному не так, как бы по Вашему следовало?
   Да потому, что идеи и мысли, высказанные мною в этом стих. соответствуют идеологии этой группы, и я знала, что они не будут протестовать против такой подписи. А имела ли я право такую прямую и откровенную вещь подписывать другим именем? Поверьте мне мой дорогой Брат и Друг, что я с большой радостью подписалась бы ИНЫМ именем, но я учла, что в теперешнее тяжелое время для нашей семьи, я могла бы поставить под удар тех, кто меня совсем не уполномочивал это делать. Кроме того я теперь совсем не знаю, соответствуют ли взгляды высказанные мною в моих вещах той линии поведения, которая намечена сейчас семьей. Если же для Вас эта вещь /ответ Д.Бедному/приемлема идеологически и не вредна тактически, то Вы можете отпечатать ее в листовках и подписать моим именем Вашей сестры и единомышленницы. И поверьте, что я буду очень рада этому. Или же включите ее /или разрешите мне включить ее/ в тот сборник, который я сейчас составляю по Вашему приказанию. Вы можете мне резонно возразить, что я могла бы просто подписаться моим именем без указания моих убеждений. Да я могла бы это сделать. Но здешняя обстановка требовала другого. Я считаю, что везде должна проводиться Великодержавная линия, и эта вещь /ответ Д.Б./ не что иное, как удар сразу по трем врагам: по коммунистам, сепаратистам и по тем эмигрантам, которые не держат четкую линию Колчака, Краснова и Деникина. Кроме того, мои убеждения всегда соответствовали моей подписи под этой злополучной вещью, и я этого ни от кого не скрывала т.к. знала, что в семье люди разных взглядов собраны.
   2. Считаю ли я себя членом Вашей семьи? Да. Хотя не скрою от Вас, что в здешней обстановке мне это очень тяжело с 1932 г. Если бы Вы были здесь и знали, что я знаю, то и Вам было бы тяжело. Насколько возможно, что могла и умела я выполняла до сих пор, а Ваши поручения и приказания /лично Ваши/ для меня святы и впредь, что бы ни случилось, я буду считать долгом и счастьем исполнить каждое Ваше /личное/ поручение, т.к. после смерти Ильи и Вани я никого больше в нашей семье не знаю кроме Вас и никому, кроме Вас, не верю. Были трое в нашей семье кому я верила и теперь остались Один Вы.
   3. Нахожу ли я возможность работать по двум линиям? Да! Потому что я сейчас работаю не по двум, а по шести линиям, и близко время, когда я, /если буду жива, здорова/ буду работать в еще большем масштабе. Это я делаю вполне сознательно, и на это меня толкает жизнь и живые люди, которые вокруг меня мучаются, борются, и каждый по-своему любят Россию. И когда я вижу, что хороших и честных патриотов травят, я забываю, что они "инакомыслящие" и бросаюсь на помощь и "сую свой нос, куда не следует" и "вмешиваюсь не в свои дела". Коли ЭТО преступление, то конечно, я виновна перед Вами не раз и не два. Как раз в этом месяце я снова совершила такое преступление, снова заступилась за человека "чужого" и об этом Вы, конечно, получите, или уже получили соответствующий доклад. Я когда-то давала присягу Колчаку на верность Богу и России, вторая моя присяга, данная мной здесь в изгнании, является для меня только повторением и подтверждением первой. Но, мой дорогой Старший Друг, я не давала присяги закрывать глаза и уши, если рядом будут мучить Русского честного патриота, я не могу отвернуться от него только потому, что он не в той организации, где я; я помогу ему, а потом в России мы с ним разберемся чья "вера" лучше.
   Не знаю, достаточно ли я ясно рассказала все, чем перемучилась за эти четыре года. Если Вы не согласны с моими доводами, то с болью в сердце я вынуждена буду уйти из семьи.
   4. Меня смущает не временное затишье, а то, что к работе прикасаются враждебные и грязные руки и несмотря ни на что эти руки продолжают свою каинову работу. Очень тут нехорошо. Затем Вы, очевидно ошибочно, написали насчет фаш. "партии". Разъясняю: что с фаш. "партией" я никогда и ничего общего не имела и не имею, и кроме отрицательного отношения у меня к ней никакого другого быть не может. Я оказываю помощь работе фаш. организации, /которая Вам известна/ и с которой я была связана давно и политическими убеждениями и дружескими отношениями. А так как я знала, что члены нашей семьи состоят в других обществах, то я была уверена, что ничего плохого не делаю. Другое дело если бы я была связана с людьми враждебными нам. А со стороны этой организации я видела всегда только доброжелательное и сочувственное отношение к нам. Они всегда в нужных случаях подчеркивали свое глубокое уважение к жертвенности наших героев. Покойные И.А. и И.А. одобряли мою работу с этими людьми и считали их своими попутчиками во многом. И.А. и И.А. посылали свою литературу на ту сторону, вместе с ней посылали и ф. литературу говоря: "люди там тоже разные, кому, что понравится наше или это, лишь бы скорее коммунистов сбросили". Эти люди /рфо/ всегда с готовностью покупали и распространяли мою книгу с крестом на обложке, отлично зная, чей это знак, и никогда не задавали никаких вопросов и не делали никаких упреков, безмолвно уважая то, чему я служу. Итак, я не видела от этой группы никакого вреда для нас кроме пользы и в этом мое оправдание перед Вами. Не буду говорить о том, что эта организация не дала мне умереть от истощения в эти тяжелейшие для меня годы.
   И, простите за откровенность, за свое хорошее отношение к нам эта группа видела от нашей семьи во многих и многих случаях незаслуженно враждебное отношение. Мало того, мной в точности выяснено, что члены нашей организации помогали громить и разваливать эту группу/!/. И, разрушая здоровый организм, создавали рядом чуждый нашей семье грязный и гнилой организм, который заражает гниением теперь и их самих. Все это могу подтвердить именами и датами при более удобном случае. Ни Вы, ни я, никто из нас не виноват в подобных вещах, виноват самый метод работы, который был хорош раньше и совершенно не подходящ сейчас для данной обстановки. Вы говорите "мы сильны качественно". К моему глубокому сожалению я обязана сказать Вам, что здесь совсем не так. И от этого общий упадок духа и общее неверие. Слишком много накопилось лжи. И плохо когда ложь прикрывается тайной, ибо тогда тайна перестает быть святыней. А без святыни и веры не может быть жертвы и подвига. Все это говорю о здешней жизни, о других местах ничего не знаю. За последние годы прекратилась моральная поддержка /в виде писем/ от членов нашей семьи, тогда как от инакомыслящих я со всех концов света имею массу писем и откликов. Итак, я до сих пор не подозревала о своем отходе от Вас, а после получения Вашего последнего письма, сознаюсь, стала думать, но не об отходе а, об уходе. Ввиду враждебного отношения ко мне здешней семьи, боюсь, что мне придется уйти, т.к. вижу, что мне "ставят всякое лыко в строку" и, конечно, в конце концов, за какое-нибудь случайное слово или дело меня просто могут исключить из семьи. Этого дожидаться мне бы не хотелось. Очевидно, не подхожу ко двору. Верю только одному Вам и поэтому с Вами искренна, а больше никому не верю. Если Вы, прочитав это письмо, решите, что лучше мне уйти - я уйду, если остаться - я останусь, но, наверное, ненадолго, т.к. опять наделаю каких-нибудь проступков и опять на меня будут доносы, а ведь у меня уже больное сердце, и мне очень тяжело даются подобные истории, а умирать раньше срока я не хочу, мне еще многое надо сделать. Ни в какой другой организации я присяги не давала, иду попутчиком тех, кто является попутчиком нашей семьи, помогаю всем кто за Единую Неделимую Великодержавную и Православную Россию. По этому признаку различаю друзей и врагов. Перед Богом, Родиной и своей совестью считаю себя невиновной, а пред людьми... с людьми считаюсь только с теми, кого уважаю за стойкость и цельность, а посему Ваше слово для меня будет решающим.
   Всегда преданная Вам
   Сестра Б.Р.П. Марианна Колосова
   P.S. К сожалению, невозможно, написать всего, что пережито и передумано. И десятой доли не сказала я того, что в душе. Еще раз повторяю, чтобы ни случилось - Вы, и Нюся всегда останетесь для меня дорогими и родными людьми, от которых я кроме добра и радости ничего другого не видела. Всегда мечтаю, что когда подрастут Танюша и Георгий сделать для них что-нибудь очень хорошее, хорошо, если это будет уже в России, т.к. там, надеюсь, что не буду ютиться на задворках жизни, а добьюсь и для себя и для дорогих мне людей лучшей жизни.
   Простите, если сказала в этом письме что-либо неприятное Вам, но Вы хотели правды. Очень больно будет, если Вы будете мной недовольны, но изменить что-либо мне сейчас немыслимо, т.к. я считаю, что я обязана делать то, что я делаю. Ибо делаю свое дело не для корыстных целей и не для личного самолюбия. Вы, наверное, слышали, каким неприятностям приходится подвергаться, идти по линии наибольшего сопротивления всегда бывает трудно. Работа ГПУ принимает самые разные формы, и когда я вижу наиболее определенную точку их проклятой работы - то для борьбы с ними я примыкаю к тем, кто в данный момент бьет в эту точку. И мне все равно как называют себя мои попутчики. Верю, что Вы поймете".

Ответное письмо Георгия Павловича от 10 августа 1935 года.

   "Глубокоуважаемая Марианна Ивановна.
   Ваше письмо, составленное в горячих выражениях от 25 июня, получил в исправности. Сожалею, что затруднения по почте не дают мне возможности ответить Вам подробно, да и кроме того в письме невозможно изложить свои мысли таким образом, чтобы они могли дать исчерпывающие объяснения на все Ваши мысли. А потому ограничусь одним пожеланием: не сходите с того пути, по каковому Вы дали клятву идти не смотря ни на какие затруднения.
   Помните: Наше общество не ограничивается Харбинским, а по качественности Харбинских членов нельзя судить обо всем обществе и вследствие этого приходить к мысли об уходе из семьи. Сильные духом не отступают...
   С Вашим разъяснением относительно подписи под ответом Демьяну Бедному согласен, а посему помещать этот ответ в составленном Вами сборнике, за подписью сестры, не надо.
   Вы пишите: "Вам тяжело работать в теперешней обстановке и было бы тяжело мне". Везде тяжело, дорогая сестра. Люди остаются людьми, и это будет до тех пор, пока они не очистят помыслы и не отшатнутся от партийной распри, уже раз погубившей Россию. Весь ужас нашего положения и заключается в том, что каждый по-своему любит Россию, а отсюда каждый рекламирует свой рецепт спасения, защищая до обалдения не сущность, а форму, предпочитая большие программы и громкие слова тому скромному делу, каковому посвятило себя наше Общество, заявить твердо и ясно что: мы русские, а не такие-то и такие, мы не партия и служим не людям; мы представляем из себя тех, кто, увидев горящий дом, без рассуждения бросились тушить огонь, в то время как другие затеяли спор, как лучше и какими способами надо тушить пожар. Представьте себе, если бы все вдруг дружно взялись бы помогать русскому горю.... Тогда не надо было бы работать по шести направлениям и расточать свое здоровье и лучшие силы по другим путям. Что может быть лучше и практичнее того пути, каковой был указан нашим славным Обществом тринадцать лет тому назад. Это подтверждает и шеф нашего Отдела, генерал Краснов, и писатель Амфитеатров, письмо какового в копии прилагаю для Вас только. Но люди стали находить свои пути, каковые настолько засорились партийными измышлениями и дрязгами, что, право, они давно потеряли настоящий путь, ведущий к Русской победе"
   11 сентября 1935 года
   "Глубокоуважаемый Георгий Павлович!
   Ваше пожелание: "не сходить с того пути по которому я дала клятву идти" - причинило мне незаслуженную боль. Я дала клятву быть верной моей Родине - Православной Великодержавной Единой Неделимой России. И этой клятвы я не изменяла ни на минуту. Но если те, с кем я обещала идти вместе, не сдержат таковой же клятвы своей и изменят России, то я не буду считать себя с ними связанной никакими узами. В той суровой обстановке, в которой я сейчас нахожусь, я ни на миг не забываю, что я представительница Великой России и все силы свои полагаю на то, чтобы держаться с достоинством и не уронить перед чужими свою национальную гордость. Уверяю Вас, что...
   .................................................................................................
   ...ное письмо. Обрадовалась возможности поговорить с Вами. Кроме Вас у меня никого нет в нашей семье, и не сердитесь на меня, если высказала что-либо, с чем Вы не согласны. Для меня "центр" - это Вы, ибо любить и уважать могу теперь только тех, кого знаю. К Вашим советам, указаниям и приказаниям всегда отношусь внимательно, т.к. знаю Вас за принципиального человека. Как подвигается Ваше лечение? Вы обязаны быть здоровым и не переутомляться. Вы нужны России, Вашей жене и детишкам и нам.
   Помоги Вам Бог!
   Преданная Вам Марианна".
  

***

   Кому же были адресованы эти письма?
   Сделаю некоторое необходимое отступление в наше непредсказуемое прошлое.
   В ночь с 9 на 10 декабря 1919 года из Барнаула потянулся семикилометровый санный обоз частей Белой армии Барнаульско-Бийского района и беженцев, не желавших оставаться с большевиками. Цвет Барнаула навсегда покидал родные края. Вместе с этими людьми уходила из города Барнаула и Алтайской губернии вера православная.
   Оставшихся православных священников ждала незавидная участь. Сами факты мученичества в наши дни, кажется, никто не ставит под сомнение. Так, по свидетельству церковных историков, у нас, на Алтае, репрессии против Церкви носили весьма ожесточенный характер. Из почти 600 священнослужителей Алтая приговорено к смертной казни по самым разным нелепым предлогам было около 400 человек. Оставшиеся двести были приговорены к длительным срокам лагерей и ссылок. Большинство из них умерло от непосильного труда, голода и болезней. Таким образом, в 20-50-х годы практически все духовенство Алтая было уничтожено...
   История сооружения культовых зданий на Алтае отмечена первой половиной XVIII века. Наряду с православными храмами возводились католические костелы, мусульманские мечети, молельные дома староверов. Но понадобилось лишь около 20 лет, чтобы их уничтожить, исполняя лозунг "безбожной" пятилетки: "К 1 мая 1937 года имя бога должно быть забыто!" А ведь до той поры уже исчезли десятки храмов. И за 1931-1939 годы на территории Алтая было закрыто, по неполным данным, 365 православных церквей. Сколько загублено культовых зданий других конфессий, неизвестно...
   Приведу лишь два примера про гонения на веру православную на Алтае.
   "По постановлению Запсибкрайисполкома от 28 марта 1934 года закрыли Введенскую церковь в райцентре Павловск. Местное население отказалось участвовать в разрушении церкви, пришлось приглашать комсомольцев из Барнаула. Из толпы одна бабушка сказала им: "Вы будете наказаны, не сомневайтесь!" Те, разумеется, только смеялись над предрассудками "темной" бабки...
   Но в тот момент, когда погромщики храма срывали оклады с икон, выковыривали драгоценные камни, собирали драгоценную посуду и одежды священников, каменная церковь рухнула. Причем вдруг, без всяких внешних причин, поползла с самого нижнего ряда. Одного комсомольца зашибло насмерть, другие покалечились.
   Нашлись краеведы, которые проследили судьбы всех одиннадцати человек, которые разрушали храм. Они умирали от болезней, кончали с собой, несколько загремело в сталинские лагеря и там они прожили очень недолго. Последний из богоборцев погиб в 1941-м, причем без всякой славы, застрелили свои же, когда он без памяти кинулся бежать из окопа".
   Второй пример. "В 1898 году в селе Смоленское был заложен и вскоре построен каменный храм, с тремя престолами: главным во имя Божией Матери Одигитрии и двумя придельными - во имя святого архистратига Божия Михаила и во имя святой великомученицы Екатерины. Но в 1922 году храм в Смоленском постигла участь подавляющего большинства православных храмов. Настоятель храма был репрессирован, церковное имущество разграблено, а сам храм полностью разрушен большевиками-безбожниками. Церковную утварь, иконы увозили из села на подводах. Рассказывают, что верующие со слезами шли за этими подводами словно на похоронах. Скорее всего, часть этого имущества утрачена безвозвратно, но очень многое, по свидетельствам очевидцев, и в настоящее время находится в частном владении у жителей сел соседнего Быстроистокского района.
   Уже нет в селе живых свидетелей тех ужасных событий, но остались их воспоминания, которые устно передаются в семьях из поколения в поколение, от стариков к детям и внукам. Согласно народному преданию, на месте разрушенного храма вскоре забил ключик, и появилась над ним радуга, в свете которой отражалась икона Богородицы.... Дважды родник засыпали навозом, а он пробивался снова, и только в третий раз богоборцам удалось с ним справиться.
   Но задушить духовную жизнь в селе не удалось. Матушка Евдокия Григорьевна Шаньшина, смогла объединить верующих односельчан. Люди собирались у нее дома и неустанно молились. Воистину правы святые отцы Церкви, утверждавшие, что лучший алтарь для Бога - душа верующего... Видно, молитвам матушки Евдокии, и ее единомышленников милостью Божией дарована была особая сила, способная сохранить и передать веру православную следующим поколениям". Вот что она написала в своем прощальном письме.
   "Милая моя доченька Маруся.
   Пишу тебе письмо прощальное, быть может, случится, я помру, а ты не приедешь меня похоронить. Ты далеко от меня, а уж приедешь и не увидишь и лица моего. Знаю, что тебе будет тяжело и невыносимо, а ты иди ко мне на могилу и поклонись моим костям, и поговори со мною, что тебе надо. Я услышу и благословлю тебя духом. Умоляю тебя доченька Маруся, веруйте в Бога, молитесь. Хоть тайно носите крест на груди, он сохранит тебя от всяких бед и опасностей. Все мы умрем, а после смерти суд: и за добрые дела получите, а за плохие худо и навечно, как страшно. Я вас любила и всегда молилась, чтоб Господь сохранил вас от всяких бед и скорбей..."
   Эмигранты-барнаульцы в своих сердцах сохранили веру православную, и в Китае были одними из самых прилежных прихожан. Так церковным старостой в Шанхае был капитан 3-го Барнаульского полка Садильников Георгий. Его сын Николай Георгиевич Садильников был одним из прислужников шанхайского Святителя Иоанна (Максимовича). Говорил на четырех языках, был прекрасным пианистом и спортсменом. В 1949 г. эмигрировал в Австралию. С 1985 г. помогал церковному хору, оставшемуся в то время без регента.
   ...Некоторое время назад состоялось объединение русской православной церкви в отечестве и за рубежом. Этому историческому событию предшествовали длительные переговоры. Одним из переговорщиков со стороны зарубежной церкви был протоирей из города Наяк Георгий Георгиевич Ларин. Это именно его отцу были обращены письма Марианны Колосовой.
   18 октября 2010 года я написал электронное письмо Георгию Георгиевичу со слабенькой надеждой на ответ. Удача улыбнулась, и уже через один час ответ был получен.
   Публикую эту переписку.
   "Здравствуйте Георгий Георгиевич.
   Меня зовут Суманосов Виктор Александрович, я проживаю в России в городе Барнауле Алтайского края. В 2009 году я со своим другом написал и издал книгу "Забытый полк" о 3-ем Барнаульском стрелковом полке Белой армии и его командире полковнике Камбалине Александре Иннокентьевиче. Об этом можете посмотреть по ссылке http://rusk.ru/vst.php?idar=424590. Неоценимую помощь оказал мне Забегалин Андрей Сергеевич. Он по моей личной просьбе связывался с Вами по следующему вопросу. В архиве газеты "Русская жизнь" была найдена харбинская фотография молодой женщины и мужчины с подписью на обороте "Дорогой Евдокии Андреевне от Е.И. и В.П." а также рукописный автограф стихотворения Марианны Колосовой "Бусы". Составной частью книги были стихи Марианны Колосовой, которая за всех белоэмигрантов выразила боль и проклятия большевикам, захватившим на долгие годы власть в России. Сейчас я занят сбором материалов, воспоминаний о Марианне Колосовой и ее стихов. В Гуверовском архиве Стенфордского университета были обнаружены письма Марианны Колосовой к Вашему отцу и его ответ к ней. В приложенном файле я Вам их высылаю, высылаю также и фото, про которое говорил выше. Мужчина на фото опознан как генерал Косьмин Владимир Дмитриевич, вот ссылка о нем http://east-front.narod.ru/bio/kosmin.htm. Нигде, к сожалению, не могу найти других фотографий Марианны Колосовой. Через Вас, отец Георгий, произошло воссоединение с Родиной Марианны Колосовой, о котором она мечтала всю жизнь на чужбине, но, к сожалению, при жизни не случилось. Прошу прощения, если чем-то нарушил Ваш покой".

Ответное письмо Георгия Ларина

   "Дорогой о Господе Виктор Александрович. От души благодарю Вас за присланные Вами интересные материалы о моем отце, и члена его отдела "Братства Русской Правды", поэтессы Марианны Ивановны Колосовой. К сожалению, нет у меня ни одной фотографии Марианны Ивановны, близкого друга моей мамы, Анны Алексеевны Лариной и моего отца, хорунжего Оренбургского казачьего войска - посылаю Вам его фотографию, снятую в Шанхае в 1923 году. Между прочим, существует стихотворение Марианны Колосовой, под заглавием: "Казачке Тане", посвященное моей старшей сестре - Татьяне, составленное вскоре после её рождения в Шанхае в 1930-ом году. Еще раз - примите от меня огромное СПАСИБО за доставленную мне радость.
   С любовью во Христе,
   Протоиерей Георгий Ларин".
   В том же Гуверовском архиве нашлось письмо Марианны Колосовой к еще одной нашей землячке, поэтессе Таисии Баженовой. Ее родной дядя был чиновником Алтайского казначейства и жил в Барнауле, у которого частенько гостила Таисия.
   "Дорогая Таисия Анатольевна!
   На днях отправила Вам большое письмо. Книги посылаю одновременно с этим письмом. Посылаю две пачки по 9 штук каждая. Всего 18 книг, из них 3 надписаны - подарок Вам, а 15 для продажи. Цена каждой книги 35 центов американских, это так сказать себестоимость, а так как нужно будет еще проценты отчислять в пользу книгопродавцев, то придется продавать по 40 центов американских. Из них 35 центов мне и 5 центов книготорговцам. Боюсь только, что книги будут лежать в магазинах без движения, здесь их продают "с рук" т.е. несколько десятков человек берут у меня по 5 или 10 книг и продают среди своих знакомых. Таким путем книга продвигается быстро. Но попытка не пытка, попробовать можно и через магазины. Может быть, у Вас в Америке есть еще люди, которые покупают книги в книжных магазинах, а здесь их приходится "навязывать" покупателю принося ему их на дом.
   Сама я этим не занимаюсь, конечно, а через других. Напишите, есть ли у Вас, что-либо изданное?
   Заранее приношу мою искреннюю благодарность за Ваше милое отношение и заботу.
   Целую Вас крепко.
   Марианна.
   Мой адрес: Harbin.
   Modigou 45,
   Chernougorskaya st.
   Fl.7
   Marianna Kolosoff
   Писать можно и на этот адрес и на "Рубеж"
   В записке, написанной Таисией Баженовой к этому письму следующее:
   "Вот Вам автограф знаменитой поэтессы Марианны Колосовой.
   Первое и последнее письмо. Выслала с каким-то ее "верноподданным" письмо, а я неожиданно переехала к заболевшей сестре, и не удосужилась известить об этом, а она обиделась. Я только потом как-то узнала. Кто-то из Харбина сообщил".

***

   В мае 2010 года я прочел книгу Вадима Гольцова "Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова" и нашел лично для себя ключевую фразу в разгадке секрета о происхождении Колосовой и ее настоящей фамилии и отчества.
   Там написано следующее.
   "...Путь Анненкова лежал на юго-восточную окраину России - в город Джаркент, в 1-й Сибирский Ермака Тимофеева полк под командованием Петра Краснова...
   ...В полку было пять сотен. Первой сотней командовал есаул Алексей Георгиевич Рожнев, второй - есаул Алексей Георгиевич Грызов, третьей - есаул Толмачев, четвертой подъесаул Вячеслав Иванович Волков, пятой - есаул Анатолий Александрович Баженов....
   ...Со всеми офицерами у Анненкова были ровные отношения. Он всегда был в хорошем настроении, весел и остер на язык. Однако с командиром четвертой сотни подъесаулом В.И. Волковым эти отношения были сложными, а со стороны Волкова - почти враждебными..."
   Я был поражен невероятному сплетению людских судеб!
   Сын Алексея Грызова - Алексей Ачаир - стал поэтом, дочь Анатолия Баженова - Таисия - стала поэтессой, дочь Вячеслав Волкова - Мария - стала поэтессой. Сам командир полка, легендарный Петр Краснов - прославленный генерал и литератор. Литературный клуб какой-то.... А вот, по-моему, и возможная разгадка про Марианну Колосову. У есаула Алексея Рожнева было два ребенка - дочь и сын. Колос - рожь. Марианна Колосова могла иметь девичью фамилию - Рожнева.
   При поисках всевозможной информации о Марианне Колосовой я несколько раз ловил себя на том, что не так что-то сказал, не то написал и, в итоге, обижал людей, которые были готовы открыться больше, чем я рассчитывал, но из-за моей неловкости так ничего и не состоялось. Так, Михаил Юпп обещал выслать в мой адрес кое-что из литературного наследия Марианны Колосовой, но не выслал.
   И, тем не менее, именно люди, с которыми я познакомился во время этих поисков, стали моим главным приобретением. Неоценимую помощь в поиске информации о Марианне Колосовой оказали: Андрей Сергеевич Забегалин - сотрудник газеты "Русская жизнь" из Сан-Франциско, Тамара Николаевна Малеевская - поэтесса из австралийского Брисбена, исследователи творчества русских харбинцев из Благовещенска Анна Анатольевна Забияко, Галина Владимировна Эфендиева, поэтесса Ирина Чайковская, проживающая в США, Надя Разжигаева - член редколлегии журнала "Русская Атлантида".
   Должен выразить признательность жене Светлане, сделавшей все иллюстрации к этой книге. Еще выражаю искреннюю признательность сестре Марине, которая обнаружила письма Марианны Колосовой в Гуверовском архиве, а также оказала мне помощь в верстке этой книги, как впрочем и двух предыдущих.
   ...Я так проникся темой поисков Марианны Колосовой, что однажды мне приснился сон, как я оказался в Харбине в поисках Марианны Колосовой.
   "После того как Красная армия в 1922 году с боями вступила во Владивосток, Харбин оказался переполнен людьми, бежавшими из последнего оплота белой гвардии в России: он превратился в нетронутый временем осколок Российской империи, где жизнь навечно застыла на уровне 1917 года. В соседнем СССР вовсю шли коллективизация, раскулачивание, показательные процессы и репрессии, а тем временем в Харбине, в универсальном магазине купца Чурина, даже зимой торговали свежей клубникой и развешивали икру из деревянных бочек, лучшие музыканты давали концерты в трех консерваториях, а на оперной сцене Харбина пели всемирно известные кумиры Мозжухин, Лемешев и Шаляпин.
   2 сентября 1945 года одновременно стало также и точкой отсчета в почти мгновенном исчезновении с карты мира крупнейшего центра русской диаспоры за рубежом - города Харбин, когда-то возведенного на маньчжурских болотах по приказу императора Николая II. "Известия" публиковали специальный репортаж из бывшего центра русской белой эмиграции в Китае, который в сентябре 1945-го населяли сотни тысяч людей, продолжавших считать себя подданными Российской империи. "Когда я 20 августа 1945 года попал в Харбин, у меня было впечатление, что я внезапно оказался в прошлом" - признавался советский комендант города генерал-майор Скворцов. "По улицам раскатывали бородатые извозчики в поддевках, пробегали стайки смешливых гимназисток, господа приподнимали котелки, здороваясь друг с другом, а попы в черных рясах степенно крестились на купола церквей".
   Советская власть устроила большой прием в честь победы над Японией: разослали приглашения, собрали всю интеллигенцию города - профессоров, ученых, инженеров, музыкантов. Прямо с этого торжественного ужина их под конвоем отправили на вокзал, затолкали в теплушки и увезли. Никто не знает, куда ушел этот поезд - то ли в Сибирь, то ли к ближайшему яру. Во всяком случае, больше этих людей не видели".
   ...Нигде Колосовой не было, и вдруг мы столкнулись. Она была в легком платье, в шляпе, кареглазая. Я стал сбивчиво говорить ей, как долго я ее искал, как много мне нужно сказать ей, задать столько вопросов. Сказал, что ее помнят на Родине. Марианна смотрела и улыбалась. И тут же "убила" меня первыми своими словами:
   - Ты чекист? Зачем ты меня ищешь?
   Я что-то залепетал - нет, мол, я только хочу издать книгу с Вашими стихами, но нашел я их так мало, всего пятьдесят восемь.
   Она снова улыбнулась.
   -У меня тысячи стихотворений и большинство из них никогда не были опубликованы.
   - Ну, вот давайте и опубликуем их сейчас. Вы нужны Родине, Ваши стихи такие пронзительные. Это будет бомба.
   - Бомба? Как я устала от этого. Когда в России будет покой... Родина? А ты знаешь, где моя Родина? Где я родилась, провела детство? Никогда не был в Усть-Каменогорске, Джаркенте?
   - Это теперь другая страна.
   - Другая страна... А ты говоришь, Родина меня ждет.
   - Не хотите встретиться с маленьким Георгием, сыном Вашей подруги Нюси Лариной?
   - Где он живет, что делает?
   - Георгий - протоиерей, настоятель церкви города Наяк, участвовал в объединении православной церкви в Отечестве и зарубежной православной церкви.
   - Это добрая весть, лучшая за последние годы. Слава тебе, Господи! Ты услышал мою молитву.
   - Возвращайся, не нужна я никому на этом свете.
   Прощай..."
   Виктор Суманосов, краевед
   P.S. Книга была отдана в верстку, но неожиданно пришло письмо от Амира Александровича Хисамутдинова.
   "Дорогой Виктор! Еще раз решил просмотреть свои записи в отношении Марианны Колосовой. В Шанхае был зарегистрирован Покровский Александр Николаевич. Родился 4 июня 1898, Тула. Юрист. ...... Власти отметили, что у него есть "гражданская жена Р.И. Виноградова, она же Марианна Колосова". В это же время в Шанхае была зарегистрирована только одна - Римма Ивановна Виноградова. Родилась 14 июня 1903 г., в Бийске Алтайского края, учительница, не замужем, жила 697/10 Авеню Жоффра. Поэтому я и решил, что эта и есть Колосова. Плохонький портрет, кажется, у меня есть.

С уважением, Ваш Амир"

   Кроме того, в Сан-Франциско было найдено еще одно письмо к Георгию Ларину некоего "Мирянина", из которого стал известен псевдоним Марианны Колосовой в Братстве Русской Правды.
   СОВЕРШЕННО ЛИЧНО

18 сентября 1959 года

   "Дорогой и Родной Друг.
   Верю, что Вы не забыли знаменования нашего Братства, когда-то, объединение 120/114, общения, которое я всегда вспоминаю с сердечной благодарной думой о Вас. Долго Вас разыскивал, и с большим, волнением выяснил, наконец, что Вы в Австралии, и Ваш адрес. Изображение слева напомнит Вам многое, чему мы вместе служим и что, конечно, осталось для нас бесконечно дорогим и незабвенным. По мере сил продолжаю действовать как и где возможно, Господь дает силы. Отдельным пакетом посылаю Вам, Родной, 11 экземпляров моих сборников стихотворений, из них последний серенький, с надписью примите на память сердечную от преданного Вам автора, а 10 белых, душевно прошу Вас распространить среди Ваших друзей и знакомых, по курсу 1 американский доллар за экземпляр. Простите, что посылаю без предварительного запроса, но уж очень большая даль нас разъединяет, а кроме того, я, зная Вас, верю в Ваш отклик. Полученную по распространении сумму(10 S) позвольте просить Вас, дорогой Друг, направить непосредственно Владыке Архиепископу Иоанну, в Версаль (адрес при сем прилагаю), с пометкой, что это для вспомоществования Корпусу Имени Императора Николая 2. Владыко духовно опекает этот Корпус, Вы его, конечно, знали по Шанхаю. Заранее всем сердцем благодарю Вас за это дружеское содействие. Здесь Вы найдете листок со строками незабвенного П.Н.К. о моих стихах. Буду Вам очень признателен за Вашу личную оценку сборника. Родной мой, Вы найдете здесь также 2 листа с посвящением лицу означенному в заголовке. Прошу Вас считать, как строжайшую тайну, авторство этого посвящения, а также из какой страны оно получено. Это совершенно необходимо для пользы дела. Вверяю это лишь Вам. Можно говорить, что получены посвящения из Франции. На днях направлю партию их Владыке Иоанну, который не знает, кто автор; отправлено ему будет во Франции, на месте. Таким же способом будет направлено и Владыке Анастасию. Посвящение это начато было в 1954 году... и лишь недавно закончено.... Это ответственная вещь и писалась она кровью сердца. Бывало, казалось, что вот все в порядке, но снова терзания и муки созидания; выбрасывались строфы за строфами, заменялись и пополнялись другими. И вот недавно почувствовалось, что сказано то, должно было быть сказано. Я буду очень, очень Вам благодарен за Вашу оценку этой вещи. Ваша оценка мне будет очень дорога. Отзывы о посвящении превзошли мои ожидания. Еще до издания его получил такие строки от одного незаурядного человека: "Прекрасно, очень сильно, лучше и быть не может!" Это стихотворение, если его прочтут многие (вот бы его в Россию), лучше сотен и сотен статей". Одновременно с сим посылаю Вам пакет с 25 листами посвящения, с просьбой использовать по своему усмотрению наиболее плодотворно. В Австралию я больше никому посылать этих листов не предполагаю, а хотел бы, буде понадобиться, действовать листами лишь через Вас. Мне кажется, что следовало бы из посылаемых 25 листов, направить, прежде всего, Правящему Епископу, с которым, Вы, Конечно, находитесь в общении. Затем, не разослать ли по Австралийским приходам. Если понадобятся еще экземпляры посвящений, уведомьте меня, Родной, письмом по авиону, и я немедленно вышлю Вам указанное количество. Было бы очень полезно направить листы красным попам, клевретам того, кому лист посвящен. Вам же, Родной Друг, будет виднее, как в каждом отдельном случае поступить. Об одном прошу еще раз: о полной тайне от кого бы то ни было об авторстве и стране, откуда получено. Очень было ценно получить от Вас сведения о том, где и как эти листы действуют. Очень, очень хотелось бы, чтобы эта вещь появилась в печати в одном или даже разных журналах в Вашей стране и где возможно. Кажется, высказал главные пожелания, касающиеся посылаемых листов.
   Помоги Вам Господь.
   Не хотелось ли бы Вам иметь портрет П.Н.К.? В моей кельи есть уголок, ему посвященный. Если да, то я дам переснять и пошлю Вам. Есть ли он у Вас на коне?
   Что сталось с М.Колосовой, с милым "Дарвином"?
   Напишите мне о себе побольше. Прямо не верится, что я Вам пишу.... Годами были в общении, а я так и не знаю Вашего имени и отчества: не откажите сообщить. Не можете ли мне сообщить точный адрес проживающего в Сиднее Петра Моисеевича Перекриста? Очень буду благодарен. Буду с огромным нетерпением ожидать Вашей весточки желанной. Крепко жму Вашу руку, обнимаю и целую Вас.
   Да хранит Вас и да поможет во всем Господь.

Душевно Ваш Мирянин."


0x08 graphic
СТИХИ,
опубликованные под псевдонимом
"Марианна Колосова"

   ВЕЛИКАЯ РОССИЯ
   О маленьких детях Великой страны,
Которые сказкам и елкам верны.
От маминой нежной и милой руки
На елке зеленой зажглись огоньки...
   А где-то далеко большая страна,
И снегом и кровью покрыта она.
И, может быть, встанет она из крови,
От детской молитвы и детской любви.
   Мы тоже похожи с тобой на детей,
Все ждем из России хороших вестей.
И с детской улыбкой смотрю я туда,
Где сердце осталось в плену навсегда.
   Зеленая елка напомнила мне
О грозной, о темной, о милой стране.
О снежном, холодном, великом пути,
Которым должны мы к победе идти.
   В рождественский вечер запела метель:
Победа... Россия... великая цель!..
Для этой прекрасной и грозной страны
И люди великие духом нужны.
   Пускай по России промчит ураган -
На крыльях горячих погибель врагам!
Да будет, как воздух и хлеб и вода,
Для русских Россия - Россией всегда!
   ГИБЕЛЬ ЛЮБВИ
   Это было в восставшей России,
В алом зареве огненных дней,
Когда слепли свои и чужие -
Кто от слез, кто от ярких огней.
   Когда пули летали, как мухи,
И привычным стал трепетный страх.
Когда выли в селеньях старухи
И Антихриста ждали на днях...
   Пули пчелами песенки пели,
Люди кланялись низенько им.
Вот тогда кто-то в серой шинели
Был таким молодым-молодым...
   Молодежь - беззаботные люди,
Молодому всегда хорошо!
Повстречался под грохот орудий,
А под залпы винтовок ушел...
   Сколько вас, черноглазых девчонок,
Сколько вас, белокурых принцесс,
Закрутил полюбовный бесенок,
Поцелуевый ласковый бес!
   Где-то красным знамена пылали,
Там трехцветные флаги вились...
Но в Одессе, в Москве, на Урале
Рядом с гибелью пенилась жизнь!
   Кто-то жег, кто-то вешал и резал...
Ах, когда же кошмару конец?
Ведь не выжечь каленым железом
Жажду счастья из юных сердец!
   Сколько, сколько невест черноглазых,
Сколько вас, синеоких, теперь -
Не увидевших счастья ни разу,
Но оплакавших горечь потерь...
   Гильотина с кровавою свитой,
Как жесток твой карающий нож!
Как убийственны списки убитых,
Где вдруг милое имя найдешь...
  
   ВСТРЕТИЛИСЬ НА ВОКЗАЛЕ
   Встретились на вокзале -
Кто-то нас познакомил.
Мало слов мы сказали,
Многое взгляд запомнил.
   Несколько встреч коротких.
Сердце тревогу било...
Дрогнули нежные нотки
В голосе его милом.
   В грохоте эвакуаций
Гасли нежные нотки
Нам суждено расстаться,
Час наш такой короткий...
   Все-таки мы успели,
Все-таки мы сказали
Все, что хотели,
В грохоте... на вокзале.
   Нежные перезвоны
В каждом ласковом слове...
Как тяжело влюбленным
В годы борьбы и крови!
   Крики кругом: "Свобода!"
Мне свободы не надо.
Годы ждала его, годы...
Медленно гасла радость...
   И, наконец, узнала:
Нету его на свете...
Камнем наземь упала...
Плач мой разносит ветер...
   ЗАВЕСУ БЫЛОГО ОТКРОЕМ
   Завесу былого откроем,
И видим: в горящей стране,
Идут рука об руку трое -
Война и разлука, и ...смерть!
   Под залпы, под грохот орудий,
Сквозь черный удушливый дым -
Проходят, как грозные судьи,
Тоскующих женщин ряды.
   Не надо свободы и славы -
Мы созданы, чтобы любить...
Отдайте на светлое право
Любить и любимыми быть!
   ДОБЕЙ МЕНЯ
   Лежит распластанный бессильно на снегу,
Покинутый на поругание врагу.
Он другу, волочась за ним в пыли,
Хрипел молящее: "Ради Бога, пристрели!"
   Но друг ушел, не пожелав добить
Того, с которым он привык делить
Опасности, тревоги и труды,
Сухарь солдатский и глоток воды.
   Сказал: "Мы все делили пополам,
Но пулю смертную тебе я, друг, не дам"
И он, распластанный, остался на снегу,
Покинутый на поругание врагу...
   Настала ночь. Был стон его слабей,
В бреду шептал: "Добей меня!.. Добей!"
И вот, рожденные в полях чужой земли,
К нему враги надменно подошли.
   И резкость слов чужого языка
Сознание прояснило слегка.
Но в этот миг блеснул над грудью штык...
Тупая боль... Короткий слабый крик!
   Он вновь один. Затих и стон, и бред.
И никого на мертвом поле нет...
А от друзей был пушечный салют:
"Мы знали, что враги тебя добьют!"
   А он уже летел в тот милый край,
Где Бог построил мученикам рай.
Он был в стране, где нет земных голгоф,
Где ненависти нет и нет врагов
   НЕ СКЛОНИМ ГОЛОВУ!
   Вдруг снова солнце в душу брызнуло!
Погибла Родина? О, нет!
Над красной похоронной тризною
Смеется воин! И... поэт.
   Ни перед кем не склоним голову!
Для нас не кончена игра:
Россия даст еще Суворова,
И даст еще Царя Петра!
   НЕЧЕГО ТЕРЯТЬ
   Что для нас грохочущие войны?
Марсом озарен наш темный путь.
Паника! А мы с тобой спокойны,
Только усмехаемся чуть-чуть.
   Но и улыбаемся мы строго,
И в улыбках мудрость и печаль.
Мы с тобою потеряли много,
Головы остались... их не жаль!
   И войны бояться мы не будем,
Хуже нам не может быть теперь.
Родину утратившие люди
Не страшатся горестных потерь.
   Будем равнодушно жить, как жили,
Не нужны пока мы никому.
Слава Богу, близких схоронили!
В эти годы легче одному...
   Мертвому спокойнее в могиле.
Да и нам спокойнее за них.
Ведь не раз с тобой мы говорили,
Что жалеть приходится... живых!
   ПЕСНЯ ОТМЩЕНИЯ
   Знаю песню отмщенья за гибель,
Пропоют мне на том берегу...

С.Есенин

   Милый, старший мой брат Есенин,
Голос твой - раскаленная медь!
Но в стране, где царствовал Ленин,
Было трудно песням звенеть...
   И встает из глубин туманных
Милый облик твой голубой...
Ах, зачем отравили обманом
Твое сердце, мой дорогой!
   Красоту в октябре суровом
Ты напрасно, мечтатель, искал.
Обманул тебя делом и словом
Подлый циник и зубоскал.
   Потускнело и "солнце - Ленин".
Это был просто красный фонарь...
Эх, Есенин, ты мой, Есенин,
Колокольни советской звонарь!
   Обманули тебя, обманули!
Видел ты, как крестьяне твои
Еще больше спины согнули
От кроваво - красной пурги.
   И певец свободы прекрасной,
Революции ярких чудес, -
От какой - то мысли ужасной
Неожиданно в петлю полез...
   Революция! Братство и слава!
Но мечты все пошли на слом...
Ведь свободу чекист корявый,
Словно мышь, придавил сапогом!
   Эта песня надгробным рыданьем
Прозвучит "на другом берегу".
За тебя от поэта в изгнанье
Прогремит проклятье врагу!
   РОЖДЕСТВО НА ЧУЖБИНЕ
   Во Франции, в Чили, в Китае
Звучит наш певучий язык.
Но каждый о Доме мечтает,
К чужбине никто не привык.
   Никто никогда не решится
Россию навеки забыть.
Нельзя по - чужому молиться
И быт неродной полюбить.
   И в церкви в рождественский вечер,
Покорная горю и злу,
Я, сгорбив усталые плечи,
Поплачу тихонько в углу...
   У женщины русской осталось
Прибежище тихое - храм!
И я свою боль и усталость
Сюда принесу и отдам.
   "Дай, Господи, - сердце звенело, -
Услыши молитву мою!
Мужчинам на родине дело,
А женщинам храм и семью!"
   Горят пред иконами свечи...
Сегодня родился Христос!
Но нам в этот радостный вечер,
Нельзя удержаться от слез...
  
   О МАМЕ
   О Маме, о милой, о детской отраде,
Теперь говорю: "была"...
В сибирской деревне, в церковной ограде,
Могила травой поросла.
   Пойти бы, поплакать на этой могиле,
Как раньше, - по-детски, навзрыд...
Сказать, как мы тяжко и горестно жили,
И путь нам обратно закрыт.
   О маме, с которой расстались навеки,
Чтоб после безрадостно жить,
О самом любимом родном человеке -
Нельзя никогда позабыть.
   Запомнила чье-то правдивое слово, -
О, память, ты все бережешь! -
Разлюбит любимый, полюбишь другого,
Но мамы второй не найдешь...
   Бывают друзьями и ближний, и дальний,
Но Мама - единственный друг
Проснуться бы в сумраке Маминой спальни,
Забыв о границах разлук.
   Запомнила Мамины нежные речи
И свет ее ласковых глаз,
И верю, что будут загробные встречи
Свиданьями счастья для нас.

Рубеж. 1933. N 24. С. 2

   ВЕЧЕРОМ
   Да, жизнь за плечами большая...
И в трепетном зареве дней
Я многим на свете мешаю
И жизнью, и песней своей.
   И часто, над книгой склоняясь,
Я что-то родное ищу,
И жизнью чужой восхищаясь,
Над гибелью чьей-то грущу.
   А ночью, при свете лампады,
Учусь я прощать и жалеть.
Мне многого в жизни не надо,
Но сделать бы что-то успеть.
   Поет за стеною соседка
О жизни, о счастье, о нас,
О том, что встречаются редко
Хорошие люди сейчас.
   И строем чужие солдаты
По улице гулко идут.
И так же, как наши когда-то,
Солдатские песни поют.
   А в небе далеком, бесстрастном,
В собор на молитву зовут.
По звездам - по камешкам ясным, -
Ко всенощной души идут.

Рубеж. 1935. N35.

   С НОВЫМ ГОДОМ!
   С Новым годом, моя голубка!
   Я целую, ты отвечай! -
   Позабытой погасла трубка
   И остыл позабытый чай.
  
   Со стены из рамки лукаво
   Знаменитый смотрит старик.
   Что ж смотреть он имеет право
   И...подсматривать он привык.
  
   На столе вино и конфеты
   Поцелуй вина пьяней!
   Пусть косятся со стен портреты
   На живых веселых людей!
  
   На деревьях пустые гнезда
   Улетели птицы на юг.
   За окошком падают звезды,
   А со мной мой любимый друг.
  
   За дверями мороз и ветер.
   На реке синеватый лед.
   И не знает никто на свете
   С кем встречаю я Новый год.
  
   И со стенки старик лукавый
   Поцелуи увидит вновь.
   У него - мировая слава!
   А у нас... , а у нас - любовь!!!

Шанхайская Заря" 01.01.35.

   ОТВЕТ ДЕМЬЯНУ БЕДНОМУ

(на стихотворение "Этот номер не пройдет").

   Беру "сибирскiй матерьял",
   Смотрю: Демьян в лукошке пляшет!
   Демьян прислал, Демьян припал
   К дальневосточной грязной каше.
   Демьян стал "русскiй патрiот"-
   Паек, причмокивая, жрет!
  
   Избрал он нынче тяжкiй труд:
   Он... стал защитником Россiи!/?/
   Демьян теперь ночей не спит:
   Поет и пишет и кричит:
   "Мол, эмигранты продают
   Сибирь! Такiе и сякiе!"
  
   Болтает он о "целом строе".
   Ты врешь, Демьян, их только трое:
   Заведомая гниль, бездарь,
   Поротиков - "сибирскiй царь",
   Талант, имея афериста,
   Рожден для роли коммуниста,
   Он должен был с тобою вместе
   Мир, заключать, позорный в Бресте.
  
   Второй - урод бело-зеленый,
   Еще никем не заклейменный:
   Головачев, "премьер-министр",
   /Все говорят: умом не быстр,
   Но областничеством ушиблен!/
   Доклад прочел, мечтою вздыблен,
   Сей муж, однажды, в Харбине
   Об отделенiи Сибири.
   "Россiя, мол, теперь на дне,
   К ногам ей привязали гири,
   И я, профессор-богатырь,
   Вам говорю: одна из гирь-
   Есть сепарация Сибири!"
  
   Но жизнь арена для живых
   Вдруг вышла стая молодых
   И хвост "министру" прищемила:
   "Статья такая-то гласила.
   ЗА ОТДЕЛЕНИЕ ОКРАИН
   СУДИМ ТЫ БУДЕШЬ и охаян!
   Такое гнусное бунтарство
   Считать ИЗМЕНОЙ ГОСУДАРСТВУ!
   ПОВЕСИТЬ! Больше никаких!"
   Сказала стая молодых
  
   Моравскiй есть еще на свете,
   Вот значит он и будет третiй:
   Министр "колонiи сибирской",
   Шпана с душою дезертирской!
   Придется из таких, как он,
   Сварить потом синдетикон,
   Мы тем густым и крепким клеем
   Демьянам рты закрыть сумеем.
  
   Я, Русская и Сибирячка
   Скажу тебе: Демьян, не ври,
   Сепаратистов только три!
   А не продаем за жвачку
   Просторы Родины любимой,
   /Ты не суди ка по себе!/
   Нет, мы привычные к борьбе,
   Россiю мыслим НЕДЕЛИМОЙ!
  
   И нам смешно, что коммунист
   Запел: "отечество, мол, свято".
   Фальшив твой соловьиный свист,
   Герой чернильного разврата.
   Ступай ка мыть свиньям хвосты
   В своих излюбленных колхозах,
   Другие встанут на посты
   В ответ на вешнюю угрозу!
  
   Ты не пойдешь, пойдут другiе
   Границы защищать родныя.
   Нам ведомо: враги кругом!
   Сначала с внутренним врагом
   Расправимся - с большевиками,
   А после, с внешними врагами,
   Мы знаем в день переворота
   Двойная будет нам работа.
  
   Нацiональными штыками,
   Своими русскими руками
   Врагов прикончим. Мы не бабы,
   Чтоб ныть, "ах, кто бы, да когда бы
   Помог нам родину спасти"...
   Нас русский должен в бой вести,
   Туда на Западныя грани
   На стаю Гитлеровской рвани!
  
   Вас, коммунистов, стыд не гложет:
   Демьян с товарищами может
   Сибирь отдать американцам,
   А Малоросiю - германцам,
   Расторговались понемногу!
   Ведь продаете-ж, вы сейчас,
   Японцам Русскую дорогу?
  
   Но в грозный для Россiи час
   А если принажмут на вас,
   То и Приморье продадите,
   Хоть и кричите о защите.
   Но в грозный для Россiи час,
   Вдруг повернутся против вас,
   Товарищи-большевики,
   Красноармейские штыки!
  

20 июля 1934 года.

0x08 graphic
СТИХИ,
опубликованные под псевдонимом
"Елена Инсарова"

   МОЛОДОСТЬ (1921 год)
   Под стук немолчной колотушки
   Квартал наш мирно засыпал.
   Мы, две девчонки-хохотушки, -
   Два сторожа на весь квартал.
  
   "Совдепский долг исполним свято
   И в караул пойдем вдвоем!"
   Мы смехом молодым богаты
   И ночь нескучно проведем.
  
   И вот с одиннадцати ночи
   Пошли... А тьма кругом молчит.
   А мы? Пока одна хохочет,
   Другая яростно стучит.
  
   Двенадцать. Встретили военных.
   "Товарищи, пора домой!
   Позвольте пропуск!" - "Непременно?
   Какая строгость! Ой, ой-ой!"
  
   Нас - две. А военкомов трое,
   Но молодых нас стало пять.
   Мы вору не дадим покоя,
   И мог квартал спокойно спать.
  
   В ту ночку были сторожами
   Начдив, комбат и комполка.
   И молодо смеялась с нами
   Ночными всплесками река.
  
   С невыразимою тоскою
   Нам декламировал начдив
   Все что-то грустное такое:
   "Любовь... измена и надрыв..."
  
   Мы над стихами хохотали:
   "Печаль сегодня далека!"
   И полосой холодной стали
   Темнела синяя река.
  
   Все было просто и красиво.
   "Вы нам напомнили наяд!"
   И - просьба робкая начдива:
   "Когда же встречусь с Вами я?"
  
   А я в ответ, с невольной лаской,
   И умоляя, и грозя:
   "Пусть эта ночь казалась сказкой,
   Но сказку повторить нельзя"...

Рубеж 1930, N 11(112)

   НЕ УБЕЖАТЬ
   Пора устать от этой чепухи,
   От этого надуманного вздора.
   Вам - пересчитывать мои грехи,
   А мне - скучать от ваших разговоров.
  
   Друзья мои, знакомые мои
   Все мечутся без толку и без цели.
   Я часто повторяю в эти дни:
   "Ах, как вы мне безумно надоели!"
  
   И наконец,... встряхнуло их чуть-чуть.
   Забыта я. Друзья - в огне событий!
   Я рада. Хорошо бы отдохнуть,
   Уехать... все равно, куда хотите.
  
   И жить в тиши, и не читать газет,
   Не слышать злых однообразных споров
   О том, чего и не было, и нет,
   О чем не может быть и разговора.
  
   Замучила меня белиберда!
   Кто прав, кто виноват - неразбериха!
   Бежать, бежать от всех и навсегда,
   Чтоб жить светло и радостно, и тихо.
  
   Но ужас в том, что нет дорог иных,
   И люди одинаковы повсюду!
   И даже... если я уйду от них,
   То все равно счастливою не буду...

Рубеж, 1932 N 15 (220)

   СЛОВА
   Есть слова - горьковатый их вкус.
   Долго чувствуем после во рту мы.
   Не змеиный ли смертный укус
   Породил ядовитые думы?
  
   Их тлетворный, но медленный яд
   Неуклонно струится по жилам.
   Ничему ты на свете не рад,
   И ничто в этой жизни не мило.
  
   А душа? Если только жива
   (Если в молодости не убита),
   Помнит жесткие чьи-то слова
   И проклятья угрозные чьи-то.
  
   За смешное слово "жалость",
   За нелепое - "люблю", -
   Не отдам свою усталость,
   Горечь давнюю мою.
  
   Ты придумал для чего-то
   (Кто ты, собственно, такой?)
   Слово грузное "забота",
   Слово чуждое "покой".
  
   Злят меня слова такие!..
   Не болела б голова, -
   Я придумала б другие,
   Тоже странные слова.
  
   Что ж смотри, любезный, в оба,
   В душу темную мою...
   Вот одно словечко: "злоба"...
   Вот еще одно: "убью"...
  
   Я твоих забот не стою.
   Строй, - рассыплю кирпичи!
   Больше всех люблю простое
   Слово мрачное: "молчи!"
  
   Разговор людской - тягучий...
   Я люблю, когда в грозу
   Разговаривают тучи:
   "Рразгрромлю!" и "Рразгррызу!"
  
   Хорошо, когда громады
   Вдруг столкнутся в небесах,
   И начнется канонада
   Громовая "Тра-ра-рах!"

"Рубеж", 1932, N28(233)

   НОЧНАЯ ПОГОНЯ
   Весла скрипят в уключинах.
Молится Богу камыш...
Кем это ты измучена?
Не говоришь?.. Молчишь?..
   Жизнь никому не вверена.
Взрежу волну веслом.
Сердце мое прострелено,
Брови - больной излом...
   Омут! Метнулась в сторону!..
В лодке, на дне, - вода.
Не ворон летел за вороном,
А черные шли года.
   Крикнула: будьте прокляты!
Злоба, ударь веслом!
Вечно - о том, что отнято...
Вечно я - об одном.
   Дыму-то сколько, дыму-то!
Значит, - где-то огонь...
Душу мне кто-то вымотал
В злобе ночных погонь!
   Звонко браслеты тенькали,
В беге взметнулся плащ!
Господи! Не в застенке ли
Судорожный мой плач?..
   Люди тот крик не слышали
Под проливным дождем.
Между чужими крышами
Мой затерялся дом.
   Жизнь, это - злая мачеха,
А не родная мать.
Скачут слова как мячики...
В песне грешно солгать.
   Не убежать от гибели...
Тени за мной спешат.
Господи! Не на дыбе ли
Вывихнута душа?
   Пусть не увижу зорьки я,
Но горький последний вздох
И песенку эту горькую,
Наверно, услышит Бог...
   Ему одному пожалуюсь,
Беду расскажу мою:
Не видел Ты, как бежала я,
Послушай, как я пою!
   Бежала, как ветер, быстрая!
Любимый, прощай-прости!
Боялась вдогонку выстрела...
Мечтала и тут спастись.
   Я долго обиду прятала,
Скрывала, пока могла...
Обидчика распроклятого
Убью я из-за угла!..
   Не персы ковер тот выткали...
Следы - не цветы, а кровь...
Не зверство ли и не пытка ли
Больная твоя любовь?
   Погоней ночной измаяна...
О, хищный влюбленный зверь,
В крови я... тобою ранена...
Доволен ли ты теперь?
   НЕ ПРОСТЯТ...
   Эти дни судьбою перечеркнуты...
Не продам я их и за золото!
Я боюсь тебя, - уж не черт ли ты?
Как орех, душа вдруг расколота...
   Не простят потом душу грешную?
Что ж, пускай за ночь, ночь бессонную,
Я пойду потом в тьму кромешную -
За любовь, огнем озаренную!
   А что искренно, то не свято ли?
Не сдержать потом слез непрошенных,
Не людей считай виноватыми,
А себя вини, если брошена...
   Плачут многие, что непоняты,
Что нигде, никем не замечены...
Я спрошу тебя: уж не сон ли ты?
Уж не счастье ли мною встречено?
   За любовный бред в ночь угарную -
Ах, пускай вся жизнь будет сгублена!
Буду век тебе благодарна я,
Мой король, мой друг, мой возлюбленный!
   Я к земле клонюсь желтым колосом...
То не ветра взлет, - страсть ответная.
На весь мир пою звонким голосом,
Что люблю тебя беззаветно я!

Рубеж. 1929. N 33.

   ВСТРЕЧА
   Какое небо-то, а звезды-то!
А, главное, и ты со мной...
И опьяневшая от воздуха
Иду я медленно домой.
   Как часто в людях что-то ищем мы,
Потом вздохнем и... отойдем.
Чем одарю тебя я, нищая,
Когда войдешь в мой бедный дом?
   Войди ко мне, и зори алые
Пусть твой приход благословят!
И все мои богатства малые
Вот здесь, на столике, лежат...
   Ах, не алмазы, не рубины ли?
Я подхожу к ним, не дыша.
Поэты души свои вынули,
И в каждой книге есть душа...
   Все аккуратно в ряд разложены
И в каждой - сотни стрел и шпаг.
Вот эта - в переплете кожаном,
А остальные - просто так...
   Вот это - грустная Ахматова,
Ее любовь - тоска и гнет...
Недаром же его, "проклятого",
Она мечтательно зовет!
   Вот - просветленный горем Росимов.
Что потеряешь, то и жаль...
С ним вместе каждый вечер просим мы
У Бога светлую печаль.
   Вот - Пиотровский... Милый, сладостный...
"Полынь и звезды". Это знак,
Что горькое - всегда нерадостно,
Недосягаемое - враг!
   Простите, я забыла... Что еще?
Ведь, мысль всегда быстрее слов.
Да... вот там лучшее сокровище:
Мой несравненный Гумилев!
   А если вспомнить бы хотели мы,
Как холоден наш путь земной,
Вот - Блок, овеянный метелями,
Морозный, снежный, ледяной...
   Смотри, я маленькая, слабая...
Но верь мне, друг мой и жених,
Что жить и верить не смогла бы я
Без этих песен золотых!

Рубеж. 1929. N 4.

   НЕРВЫ
   Я сегодня вообразила,
   Будто тот, кто мне дорог, -
   Умер...
   Ах, откуда такая сила
   В полуночной горестной
   Думе?
   Не могла я лежать в постели,
   Все равно, уснуть
   Не могла я.
   На огне тоски закипели
   Слезы горькие - немочь
   Злая...
   Издевались ночные черти...
   Нет от них никогда
   Отбою.
   Умираешь, мол, раньше смерти?
   Что ж, поплачь над своей
   Судьбою.
   И сказал мне черт: "Я не с первой
   Говорю вот с такой
   Растяпой.
   Истрепала, голубка, нервы?
   Попадешь ты к нам скоро
   В лапы!"
   Закружились ночные черти,
   Закивали черные
   Рожки.
   "Мы недаром хвостами вертим,
   Мы расчистим тебе
   Дорожку!"
   В этом чертовом хороводе
   Я кружусь в тоскливой
   Истоме...
   Уж недолго быть на свободе, -
   Ждут меня в сумасшедшем
   Доме.

Рубеж. 1950. N 50.

   НЕПОКОРНАЯ
   Если придет за моей душой дьявол,
Я выйду встретить его на крыльцо
И спрошу: "а какое Вы имеете право?"
И дерзко засмеюсь ему в лицо.
   А потом скажу: "я еще не готова,
Потрудитесь подождать пару минут!
В таких случаях и кредиторы ни слова,
В таких случаях и кредиторы ждут!"
   Голос мой будет насмешливо-строгий,
Приглашу дьявола в комнату и скажу ему так:
"Милостивый государь, вытрите ноги,
И прошу не выражаться, здесь не кабак!
   Вы говорите, что я адова невеста
И, что все черти в аду - мои женихи?
Вы хам! Шутить не время и не место.
Помолчите, пока я дописываю стихи!"
   А потом... "Фи, от вас пахнет дымом и серой.
Неужели одеколон не заглушит эту гарь?
Лучше бы меня забрала холера,
Только бы не вы, милостивый государь!"
   А потом... а потом мне будет очень плохо...
Но предсмертный план мой ясен и прост:
Я буду бороться до последнего вздоха,
И, может быть, успею оторвать ему хвост!

Рубеж. 1929. N 11.

   ПЕРЕЗВОНЫ СЕРДЦА
   "Христос Воскресе из мертвых!"
Пасхальный звон не затих, -
Открытки в цветных конвертах
От незнакомых и от родных...
   Беру наугад, читаю:
Ах, кто это пишет мне?
- Живем мы с Вами в Китае,
А тоскуем о другой стране;
   На свете народов много,
По-разному все живут,
По-своему верят в Бога,
По-своему чуда ждут...
   Что завтра будет, не знаю,
Вчерашний день не забыт...
Шкатулка моя резная
Мои чудеса хранит.
   В ней письма в конвертах серых,
А в письмах - мой яркий сон:
Любовь и тоска и вера -
Сердечный мой перезвон!
   Не знаю, я небо люблю ли?
Но дорог праздник земли...
Судьба и жизнь меня гнули,
Да только согнуть не могли!
   Вчера, в Страстную субботу,
Молитва... тоска... и вздох...
Над моей великой заботой
Сегодня сжалился Бог.
   Я снова пламенно верю
В себя, в людей и весну.
Кому-то открою двери
И чью-то любовь верну...
   Привет посылаю дальним,
А близкому - жизнь отдам!
И сердце звоном хрустальным
Вторит колоколам!
   Письмо в знакомом конверте:
Надежда и радость вновь...
"Христос Воскресе из мертвых,
Воскресла жизнь и любовь!"

Рубеж. 1929. N 19.

   ОГОНЬ ОБИДЫ
   Встречаем Новый Год вдвоем
С лохматой собачонкой.
Мы не танцуем, не поем
И не смеемся звонко.
   Забытый и остывший чай
К себе придвину ближе.
Ты слез моих не замечай,
А я твоих не вижу...
   Что принесет нам этот год?
О прошлом песня спета...
А, может быть, и он пройдет
Без перемен, как этот?
   Блеснут ли в этом мне году
Лиловые миражи?
А вдруг я нового найду
Богатыря на страже?
   Он разлюбил? Ну, что же, пусть.
Со мной моя усталость.
Мечта и творческая грусть -
Вот все, что мне осталось...
   Пускай молчит моя тоска
В неузнанных сонетах...
Обида и в душе горька
И в песнях недопетых.
   Обида - боль... Обида - сталь!
А комнаты пустынны:
Похитил кто-то мой хрусталь
И сжег мои картины...
   А в сердце, как струна звенит
С такой безумной силой:
- Больней и горше всех обид,
Когда обидит милый!
   Нет на моем столе вина,
Ни фруктов, ни пирожных.
Ведь, Новый Год (когда одна)
И чаем встретить можно.
   Но, все же, свежие цветы
Перед твоим портретом...
Далекий ты, любимый ты,
Дороже тебя нету!
   Сегодня буду письма жечь
С твоим портретом вместе.
Смотри, какой тяжелый меч
У совести и чести!
   Все прошлогоднее сгорит...
Ах, гордость это... Сила!
Запомню: всех больней обид,
Когда обидит милый...
   И в даль, в грядущее, во тьму
Протягиваю руки:
Ах, Новый Год, скажи ему,
Что я умру от муки!

Рубеж. 1929. N 1.

   ИНКВИЗИТОР
   Я не знаю, зачем
Пьяным ветром окошко разбито?
Алый знак на плече -
Отпечаток ночного визита...
   Не в двенадцать часов,-
Пред зорькой пришел посетитель.
Мало сказано слов,
Резко брошено слово: - пустите!
   Я молчала в ответ,
Я закрылась плотней одеялом.
- Ах, скорей бы рассвет! -
Боязливо и глухо стонала...
   Он не в двери вошел...
Пьяным ветром окошко разбито!
- Мне с тобой хорошо! -
Прошептал мой ночной инквизитор.
   Клубом белого льна
Покатилась к порогу собака,
Испугалась она
Черных глаз, алых губ вурдалака.
   Усмехнулся чуть-чуть,
И махнул безнадежно рукой:
- Не умею уснуть
И нигде не найду я покоя.
   А потом... а потом...
И грозил и молил черноглазый:
- Расскажи мне о том...
Я люблю твои слушать рассказы...
   Не шептал, а кричал:
- Угадала ты, как я несчастен!
Для меня по ночам
Разрывай свое сердце на части!
   Расскажи, расскажи
Мне о том, что от глаз моих скрыто.
Как сверкают ножи,
И убийца бывает убитым.
   Ах, об этом молчат
Золоченные в небе созвездья...
Я ищу палача,
За грехи мои жажду возмездья!..
   В покаянный свой час
Вурдалак содрогался и плакал...
Не сводя с него глаз,
Мелкой дрожью дрожала собака.
   Горькой мыслью пойму,
Почему его сердце жестоко...
Расскажу я ему
Как мы ищем вождя и пророка.
   Верю я - он идет,
Виден облик его сквозь туманы.
И начнется исход
Человечества в новые страны.
   Загорится звезда,
Но не та, и не та, и не эта!
Все мы будем тогда
Музыканты, певцы и поэты...
   Слушай, слушай меня
Кровопийца, упырь, инквизитор!
Ведь, до этого дня
Все убийцы будут убиты.
   Сгинуть вам бы пришлось,
Никого бы из вас не осталось,
Чтобы легче жилось,
Чтобы легче на свете дышалось!
   -Напряженно молчал
И рассказы внимательно слушал.
Сладко взмахом меча
Усмирять кровожадную душу!
   Есть такая черта,
Уничтожить которую нечем...
Ах, в углах его рта
Неостывшая кровь человечья!
   Знаю я, что потом,
Наклонившись, рванет одеяло!
Чтоб под пламенным ртом
Проклинала! Рвалась! И рыдала...
   А, в ответ на мой стон,
Его губы все ярче алеют.
Да, такие, как он,
Никогда, никого не жалеют!..
   Рвется голос, звеня:
- За великую жалость - расплата,
Выпьет жизнь из меня
Вурдалак, кровопийца проклятый! -
   Пропоют петухи,
И уйдет он из этого мира,
Напишу я стихи
О кровавых объятьях вампира.
   В наступающий день
Только другу я правду открою:
Он не дух и не тень,
И у многих слывет он героем...
   ..................................
   Я не знаю, зачем
И во имя чего это надо?
Алый знак на плече -
Огневой поцелуй Торквемады...

Рубеж. 1929. N 17.

   ВОЕНКОМ
   Песенка не Вертинского
   Где вы теперь,
   Мой мальчик черноглазый,
   Влюбленный паж,
   Капризный мой жених?
   Вы помните,
   Как падали алмазы
   Из ваших глаз
   И... из моих...
   Любовь в сердцах
   Была подобна шторму!
   Нас даль звала
   И нас манила высь!
   Но... из-за "политической
   Платформы"
   Вы, все-таки,
   Со мною разошлись.
   Любили вы...
   И я любила тоже!
   Нас разлучить
   Не должен был никто.
   Но наши души
   Были непохожи:
   Вы - коммунист.
   А я... совсем не то...
   Где вы теперь,
   Мой мальчик несуразный,
   Упрямый мой,
   Сердитый военком?
   Быть может вас
   В селе глухом и грязном
   Повстанец
   Заколол штыком?
   Быть может, вы
   Сейчас с отрядом Чона
   Сожгли мое
   Родимое село?
   И, может быть,
   Под пулями, без стона
   Моих друзей немало полегло?..
   О, если так,
   То почему сама я
   Не приколола вас
   Тогда... штыком?!
   О, если так,
   То я для вас - чужая,
   Мой маленький...
   Проклятый военком!
   А, может быть,
   Сжимая ствол зубами,
   Вы тронули курок...
   Огонь и дым!..
   И черный браунинг
   Упавший рядом с вами...
   И кровь... И смерть -
   Покровом голубым...
   Не надо так!
   Ах, если вы устали,
   Все поняли
   И в сторону ушли,-
   Идите к тем,
   Кто выкован из стали,-
   К заступникам
   Родной нашей земли.
   А наше прошлое...
   Как это было просто...
   Любовь, как жизнь,-
   Печально хороша.
   У военкома
   Маленького роста
   Была большая,
   Чуткая душа!

Рубеж. 1929. N 35. С. 12.

   ВСЮДУ С ТОБОЙ
   Ах, не люблю я осени унылой
   И ветра, ноющего за окном,
   Уж сколько раз тебе я говорила:
   Уйдем от осени куда-нибудь... уйдем!
   Ведь, где-то есть под тропиками остров...
   Там летний день в цветении сердец,
   Там вечер тих, и звезды волнам сестры,
   Там зверству человечьему конец.
   Там моря смех и паруса, как птицы,
   Легко дышать, и можно гордым быть!
   Под солнцем петь и плакать, и молиться,
   Любовно верить, и доверчиво любить.
   Здесь истеричный шепот листопада.
   Чужая ненависть звериных тусклых глаз...
   Ни денег нам, ни почестей не надо,
   Им тоже нечего отнять у нас сейчас.
   Уйдем скорей от этой жизни лютой,
   От волчьей злобы, скуки и тоски,
   Забыть года и не считать минуты,
   Не выпускать из рук родной руки...
   Ты говоришь, - нельзя уйти отсюда?
   Мы будем здесь, где горе и борьба?
   Не покорюсь я! Не хочу! Не буду!
   Под тропиками ждет меня судьба.
   Да, я уйду от осени и горя,
   От ветра и от злобы... от всего!
   Уйду туда, где тишина и море...
   Но... как тебя оставить одного?
   О, сокол мой, надменный и угрюмый,
   Единственный и нерасстамный друг!
   Прости меня... как смела я подумать,
   Чтоб ты один?! Чтоб никого вокруг?
   Зачем мне остров без тебя? Не надо.
   Зачем мне солнце, если нет тебя?
   В осенний мрак пойду с тобою рядом,
   Оберегая и любя!

Рубеж. 1930. N 46.

   ПОЗДНО!..
   Этого больше не будет со мной никогда,
   Этого больше со мной никогда не случится...
   Встреча с одним человеком в былые года
   В будущем не повторится...
   Имя того человека... Не надо! Молчу...
   Именем этим другие других называют.
   Неповторимое произносить не хочу, -
   Губы оно обжигает.
   Встреча возможна всегда, если я и другой
   Будем живыми на нашей веселой планете.
   Версты, разлуку, вражду одолеет живой,
   Все забываю на свете...
   Все забывая на свете, чтоб видеть его!..
   Можно рвануться - и все опрокинуть преграды!
   Поздно уж... Умер он... больше теперь ничего
   Думать и делать не надо.
   Раньше могла я послать телеграмму ему,
   Или приехать внезапно в тот город далекий.
   Умер он... И хлопотать и писать ни к чему, -
   Все уж пропущены сроки.
   Этого больше не будет со мной никогда,
   Этого больше со мной никогда не случится...
   Встреча с одним человеком в былые года
   В будущем не повторится...

Рубеж. 1935. N 23. С. 4.

   НЕ УБЕЖАТЬ...
   Пора устать от этой чепухи,
   От этого надуманного вздора:
   Вам - пересчитывать мои грехи,
   А мне - скучать от ваших разговоров!
   Друзья мои, знакомые мои
   Все мечутся без толку и без цели.
   Я часто повторяю в эти дни:
   "Ах, как вы мне безумно надоели!"
   И, наконец,... тряхнуло их чуть-чуть.
   Забыта я. Друзья - в огне событий!
   Я рада. Хорошо бы отдохнуть,
   Уехать... все равно, куда хотите.
   И жить в тиши, и не читать газет.
   Не слышать злых однообразных споров
   О том, чего и не было, и нет,
   О чем не может быть и разговора.
   Замучила меня белиберда!
   Кто прав, кто виноват - неразбериха!
   Бежать, бежать от всех и навсегда,
   Чтоб жить светло и радостно, и тихо.
   Но ужас в том, что нет дорог иных,
   И люди одинаковы повсюду!
   И даже... если я уйду от них,
   То, все равно, счастливою не буду...

Рубеж. 1938. N 15. С. 1.

0x08 graphic

Стихи,
опубликованные под псевдонимом
"Н. Юртин"

  
   ВНЕ КРУГА
   Замкнуть свой круг я не могу;
   Ведь, в замкнутом кругу - неволя!
   Я в недрах сердца сберегу
   И ненависть мою к врагу,
   И луч моей любви и боли.
   Замкнуть свой круг я не хочу!
   Зачем безгранному границы?
   Вверяя жизнь свою мечу,
   Встречая смерть - я промолчу
   Перед тобой, судьба царица!
   Боюсь, что в замкнутом кругу
   Я истомлюсь, как в клетке птица...
   Ведь, не иду я, а бегу!
   Я ждать и медлить не могу, -
   Душа навстречу жизни мчится!
   Люблю сейчас я и любим,
   В глаза смотрю сегодня чьи-то...
   Но завтра буду жить иным,
   И будет прошлое, как дым, -
   Развеяно и позабыто...
   Быть может, завтра будет бой...
   И, вот, солдат, влюбленный в шашку,
   Прощаясь мысленно с тобой
   (Сраженный пулей и судьбой),
   Я уроню мою фуражку...
   Под сводом голубых небес
   Мне станет вдруг темно и скверно?
   Вдруг черт покажет край чудес?
   Но не смутит меня и бес,
   А беса я смущу, наверно!
   Замкнуть свой круг я не хочу
   Я не привык к тискам неволи
   И если с жизнью я шучу -
   За шутки смертью заплачу!
   Скажите, плохо это, что ли?!

Рубеж. 1929. N 41.

   РУБИКОН
   Вот и близко, а как будто вдалеке?
   Все друзья, а мне все чудится - враги?
   Говорят на непонятном языке,
   Вместо лиц у них - белесые круги.
   Кто-то спрашивал: "ты, что не узнаешь?
   Я знаком с тобой давно, уж пятый год.
   Отвернулась? Стал я видно не хорош?"
   Кто-то руку по-приятельски мне жмет.
   Моя новость всех новее новостей,
   Потому-то я о ней и промолчу...
   И никто из окружающих гостей
   Не поймет, чего так жадно я хочу...
   Говорю и пью вино я не спеша.
   Дрогнул, звякнул мой надтреснутый бокал!
   Ах, страшней всего, когда кричит душа!
   Это знает только тот, кто испытал...
   Что же делать, если молодость бледна?
   Что же делать, если молодость, как сон?
   И недаром, эта песня - "пей до дна"!
   С губ прикушенных срывается как стон...
   Песня, ночью вместе с нами плачешь ты,
   Ты мне снилась в невеселых моих снах.
   Мне казалось, - плачут звезды и цветы,
   Потому что наша молодость в слезах...
   Так смешай же вместе слезы и вино,
   Терпкий Вермут будет чуть солоноват.
   Ты страдаешь? А кому-то все равно,
   В нашем горе кто-то третий виноват...
   Как тоскливо! Чем ты это объяснишь?
   Мне мешает рассмотреть тебя туман.
   Ты как маленькая, серенькая мышь
   Неожиданно попавшая в капкан.
   Только выручить тебя я не могу,
   А советую смириться и терпеть.
   Пусть и я свою мечту не сберегу,
   Но с достоинством сумею умереть!
   Твое платье, твое платье цвета беж,
   Жемчуг крупный, камни - слезы-перезвон!
   Берегись, быть может это не рубеж;
   Берегись, быть может это... Рубикон!
   Ты не каждую черту перешагнешь,
   Ах, запуталась душа твоя в шелку!
   За наряды свою гордость продаешь
   И за жемчуг - полюбовную тоску...
   Но бессильна твоя тонкая рука;
   Посмотри-ка, мои пальцы словно сталь!
   Я не знаю, почему ты мне близка,
   Я не знаю, почему тебя мне жаль?
   Этой ночью плачут звезды и цветы...
   Потому что наша молодость, как сон...
   Мы с тобою возле горестной черты.
   Возле речки, чье названье - Ру-би-кон!

Рубеж. 1929. N 19.

   САД САТАНЫ
   У ворот сатанинского сада
   Ядовитая никнет трава.
   Заостренные колья ограды, -
   И на каждом колу... голова.
   И нигде никому не расскажут, -
   Потому что никто никогда -
   Сатанинского странного стража
   Из живущих еще не видал.
   Честным словом заверить не смею, -
   Не поверит ни враг и ни друг:
   Страж - с изящной головкой камеи, -
   Многолапый огромный паук.
   Сад чернее самой преисподней, -
   Грешных душ золотая страна!
   В ночь Голгофы печалью Господней
   Проклят он, как и сам сатана...
   Расцветают гигантские розы, -
   Грешной кровью полны лепестки.
   Словно туча, - над садом, угрозой, -
   Тень от черной хозяйской руки.
   Сладострастие огненных лилий
   И бесстыдство чудовищных роз
   Взмахом черных тяжелых воскрылий
   Затхлый ветер из сада принес.
   Меж корнями гниющего дуба,
   Тело в круглые кольца свия,
   Человечьи пунцовые губы
   К поцелуям готовит змея.
   Чей-то вскрик приглушенный и слабый...
   Кто-то пал к сатанинским ногам...
   Желтой лапой огромная жаба
   Бьет Иуду по бледным щекам.
   А в пруду - стоаршинные спруты
   С хищной страстью прекраснейших лиц
   Ласки ищут земной на минуту
   У непуганых насмерть блудниц...
   Там - камыш шелестящий и гибкий...
   А цветы сатанинской страны
   Расцветают от злобной улыбки
   Властелина судеб - сатаны.
   И кричит сатана гулким криком,
   Зажигая над садом звезду:
   "Я - мудрейший, великий в великом,
   Ни к кому на поклон не пойду!
   Ни цветистый Коран Магомета,
   Ни блаженная мудрость Будды,
   Ни рожденный в стенах Назарета -
   Не потушат горящей звезды!"
   А звезда над деревьями сада
   Брызжет кровью, сверкает огнем!
   У властителя черного ада
   Черный сад, черный день, черный дом...
   ................................................................................... .........
   В алый час наступленных страданий
   Знаю, что в сатанинском саду
   После долгих бездельных скитаний
   Свою горькую пристань найду!..

Рубеж. 1929. N 31.

   ДЖИОКОНДА
   Поведай, неулыбчивая, кто ты?
   Откуда ты, печальная, пришла?
   Морщинка горечи, упорства и заботы
   Между бровей сурово залегла...
   Скажи, неразговорчивая, где ты
   Искала то, что в жизни не найти?
   А впереди как будто нет просвета,
   А впереди - избитые пути...
   Не скажешь ты! Я знаю, ты не скажешь!
   А много накопилось горьких слов...
   Ты мне в ответ не улыбнешься даже,
   В твою печаль влюбиться я готов!
   Твое молчанье сберегу я свято.
   И я молчу. Но ты меня поймешь.
   Во мне найдешь потерянного брата,
   Не встреченного милого найдешь...
   Ах, может быть, таких как ты, немало,
   Ах, может быть, таких и вовсе нет?
   Ты в жизни много радости теряла?
   И вновь молчанье жуткое в ответ.
   Спою тебе я песню удалую
   О тех, кто жизнь любить не перестал!
   Заплаканные очи поцелую,
   И поцелую скорбные уста.
   И я надеюсь, снова ты поверишь,
   Что мы с тобой на свете не одни.
   Не все перед тобой закрыты двери,
   Не все еще потушены огни.
   А жизнь... Я знаю, что это такое!
   Я знаю, для живого нет границ!
   И будущего книгу мы откроем,
   Где много непрочитанных страниц...
   Скажи, неразговорчивая, где ты,
   Не спрашивая, научилась знать?
   Я думал раньше, - только мы, поэты,
   Чужую душу можем разгадать.
   И вот за то, за то, что ты такая,
   За то, что разгадать тебя нельзя,
   Загадку Джиокондой нарекая,
   Я засмотрелся в странные глаза...
   ................................................................................... .
   Уйду от всех! Уйду в страну такую
   Где звезды отражаются в воде.
   Поймите, я мучительно тоскую
   О женщине... не встреченной нигде!..

Рубеж. 1929. N 13.

   ЛЮБОВЬ БРОДЯГИ
   Мог бы девушку украсть я,
   Нет предела злой отваге!
   Но зачем бродяге счастье,
   Но зачем жена бродяге?
   Я давно брожу по свету,
   Много видел, много знаю...
   Но рассказывать об этом
   Не могу и не желаю.
   Правда, не был я пиратом,
   Не убил и не ограбил.
   Что я делал? Это - свято!
   Не узнать об этом бабе:
   Волос долог, ум короток...
   А душа с наперсток, что ли?
   Чтобы стал я тих и кроток?
   Чтоб забыл о дикой воле?
   Чтоб любовной цепи звенья
   Пели вечно аллилуйя?
   Чтоб исканья и волненья
   Я сменял на поцелуи?
   Нет, уж этого не будет!
   До свиданья, дорогая!
   Пусть меня осудят люди,
   Что с позиций отступаю.
   Лучше уж концерты волчьи
   Буду слушать ночью в поле,
   Буду жить, как раньше, молча,
   Но по-своему, на воле.
   Мог бы девушку украсть я,
   Нет предела злой отваге!
   Но, зачем бродяге счастье,
   Но, зачем жена бродяге?

Рубеж. 1929. N 22.

   ПАМЯТЬ
   Жить мне недолго осталось, -
   Я рассчитаться готов.
   Богу - тоску и усталость,
   Людям - книжонку стихов.
   Память? Не надо, не стоит, -
   Травы забвенья густы.
   Кладбище - место покоя,
   Знак мировой пустоты.
   В вечность бездонную тонут
   Странных людей имена...
   Недолговечность картона,
   Память, тебе суждена!

Рубеж. 1929. N 50.

   НИЧТО
   Не пожалею, что уйду я от земли
   И встречу утро новое вдали.
   И сказочные белые слоны
   Пойдут к границе
   Голубой страны.
   А ты был этой бурной жизнью пьян,
   Но не измерил Тихий океан...
   Ты звезды в синем небе не считал,
   Не плакал возле
   Неприступных скал...
   Ты не пойдешь со мною за мечтой?
   Искать со мной чудесное "ничто"?
   Безликое, безмолвное оно, -
   Найти его
   И мне не суждено.
   Ни в этом и ни в будущем году
   Его я не пойму и не найду.
   Но слышу, как оно в душе поет:
   "Иди вперед!"

Рубеж. 1929. N 44.

   ГОРЯЩАЯ МОЛОДОСТЬ...
   Чья-то молодость задорная, смеясь,
   Шла с востока в блеске утренней зари.
   Поскользнулась... и упала... прямо в грязь...
   Встань скорее! Никому не говори!
   Чья-то молодость тускнела в будний час...
   Говорят, что жемчуг может умереть?
   Говорят, что могут слезы грустных глаз
   На ресницах бриллиантами гореть?
   Говорят... ах, очень много говорят!
   Ты же лучше, как убитая, молчи...
   Только в сердце незакатно пусть горят
   Потаенные любовные лучи.
   Поскользнулась, и упала... ну, так что ж?
   В сердце жалобно звенит-поет хрусталь.
   В этом мире во спасение и ложь,
   В этом мире никому тебя не жаль...
   А, поэтому, сама себя жалей,
   Будь сама себе понятна и близка,
   Справедливость не ищи у королей,
   Справедливость на земле нельзя искать.
   Поскользнулась и упала... но молчи!
   Твоя жалоба в пустыне прозвенит.
   Береги в душе любовные лучи,
   Путь на запад... скоро молодость сгорит...

Рубеж. 1929. N 21.

   ГОСУДАРЫНЯ-ТОСКА
   Услышат ли Урал, Эльбрус и Альпы,
   О, горы гордые, как горем я горю...
   Дарил Тоске я вражеские скальпы
   И ей же песни злые подарю...
   На дне души моей - жемчужный остров
   И скалы алые коралловых стихов.
   И вздох, как стон, мучительный и острый,
   И взгляд, который говорит без слов...
   Идет Тоска по лунным коридорам,
   Без слез позорных взор ее - гроза!
   Ее одежды из бесцветного простора
   И из бесцветного стекла ее глаза...
   Хочу за ней! Ищу ее дорогу,
   У края борозды земной звезды следы.
   Но надо пережить сначала очень много,
   Чтобы попасть в тоскливые ряды.
   Умеющий любить, умеет ненавидеть, -
   Кто горя много видел на веку,
   Тот, рано или поздно, но увидит
   Ее Величество - Смертельную Тоску!
   А я давно ее рукой отмечен, -
   Тоскливой армии печальный рядовой,
   Я в горы гордые иду грозе навстречу,
   За скалы алые рискую головой!

Рубеж. 1929. N 25.

   ГОЛОВА ЗАБУБЕННАЯ
   Пусть безумен мой скорый бег,
   За крылатой мечтой бегу!
   Я ищу прошлогодний снег
   И следы твои на снегу...
   Замолчавший вечерний звон
   Услыхать бы в ночной тиши,
   Позабытый бы вспомнить сон
   И запрятать на дно души.
   И уйти бы в зеленый сад,
   И в букет темно-красных роз
   Уронить невзначай, подряд
   Семь тяжелых жемчужных слез.
   Эх! Пораздвину народ плечом,
   Удержу потаенный вздох...
   Разговор людской нипочем!
   Все равно, что в стенку горох!
   Сам себе скажу: ты не плачь,
   Ты не вой над своей судьбой:
   Ты над бездной злых неудач
   Поиграй шальной головой
   Рисковать тебе
   Не впервой
   Забубенной твоей
   Головой!
   Сквозь огонь пройду - закалюсь.
   По воде плыву - доплыву.
   Медных труб совсем не боюсь.
   Никого к себе не зову.
   Из раскрытых губ
   Словно вздох:
   И от медных труб
   Не оглох...
   Ослабев, поклонюсь ножу:
   Выручай, полосни, родной!
   И с насмешкой судьбе скажу:
   Подавись напоследок мной!

Рубеж. 1929. N 27.

   МУЗЫКА ВЕЧНОСТИ
   Тропинкою болотистой и вязкой
   Иду вперед, покорный вещим снам.
   Я людям отдаю слова, улыбку, ласку,
   Но музыку души я не отдам!
   С морского дна жемчужные сонаты,
   И звездный марш невидимых планет,
   И все, что взято от земли когда-то,
   Поглубже спрячь, непризнанный поэт...
   Во мне душа борца и звездочета!
   А в жилах кровь - венгерское вино!
   И где-то даже есть родная кто-то...
   Но встретиться мне с ней не суждено...
   Не знаю, кто высокой светлой властью
   Мне повелел быть схимником в миру?
   Ждет чудище с отверстой жадной пастью,
   Но окаянной смертью не умру!
   Моцарт отравлен...Но в певучих звуках
   Его душа и в наши дни живет!
   Поймет ли кто мой бунт, восторг и муку -
   В весеннем грохоте душевный ледоход?
   Кисть Верещагина была, как меч разящий!
   И в сердце Бальмонта шуршали камыши...
   А я свой взгляд печальный и грозящий
   Переложу на музыку души...
   И буду петь о лунной королеве,
   О принце солнечном в лиловых облаках,
   И о бровях, сведенных в хмуром гневе,
   И о мечте, пронзающей века!
   Ведут вперед запутанные тропы...
   Рубины дней в моей тоске горят!
   И, может быть, услышит вся Европа,-
   О чем вздыхает ночью азиат!

Рубеж. 1929. N 6. С. 1.

   НЕВЕСТА НА ЛУНЕ
   Есть на свете страны без названий?
   Есть на свете люди без имен?..
   Я рожден с мечтою о нирване
   И - на пытку жизни осужден.
   Без названья стран на свете нету.
   Люди все имеют имена
   И напрасно грустному поэту
   Песенная пагуба дана.
   По утрам, когда струями дыма
   Трубы шлют приветы небесам,
   Всем чужой и всеми нелюбимый
   Я бываю злобен по утрам...
   Утром я ищу на карте остров,
   Где-нибудь подальше, в стороне.
   Утром верю, у меня есть сестры
   И невеста... где-то, - на луне.
   Днем, когда все заняты делами,
   Я люблю в бездельный тихий час
   Помечтать о белокурой даме,
   О которой грех мечтать сейчас.
   Я привык с друзьями вечно спорить,
   Непонятен я моим друзьям.
   Только тем, кто в сердце носит горе, -
   Песню и любовь мою отдам,
   Слушает внимательно собака
   Перепевы звончатой мечты.
   Ей сознаюсь: не умею плакать
   И боюсь смертельно темноты.
   Ей бросаю королевским жестом
   Искреннюю песенку мою:
   На луне живет моя невеста,
   Потому я ночью и пою...
   ...................................................................................
   Кружево фантазии, бледнея,
   Расплету сейчас, за нитью нить:
   Выдумал невесту на луне я,
   Чтобы здесь не скучно было жить!

Рубеж. 1929. N 49.

   СТАРОСТЬ
   Желтеют осенью цветы.
   Седая птица рядом кружит.
   Как жутко сознавать, что ты
   Уж больше никому не нужен...
   И зазвучит в ушах сильней
   Твой звон последний, похоронный...
   И станешь для живых людей
   Ты просто... выжатым лимоном!

Рубеж. 1929. N 51.

   СТУПЕНИ
   Я становлюсь на колени,
   Творческой Мысли молюсь.
   Пусть я на нижней ступени,
   Сердцем к вершине стремлюсь!
   Белого мрамора плиты,
   Нет ни пылинки на них.
   Умерли люди... Забыты...
   Ветер пропел и затих.
   Шел по ступеням писатель -
   Мысли могучей творец,
   Пламенной правды искатель
   И вдохновенный певец.
   Шел он все выше и выше!
   Сердце горящее нес...
   Близко небесная крыша -
   Вилла мерцающих грез...
   Белого мрамора плиты...
   Нет ни пылинки на них.
   Двери таланту открыты,
   Шаг его мерный затих.
   Белые двери закрылись,
   Он на вершину взошел!
   Звезды о нем загрустили,
   Хмурился гордый орел...
   Только на лестнице белой
   Мрамор окрашенным стал.
   Розами кровь пламенела...
   Алый закат погасал...

Рубеж. 1929. N 6.

0x08 graphic

СТИХИ,
опубликованные под псевдонимом
"Джунгар"

   МОЛЬБА
   Сколько в море песен и поэм!..
   Для кого написаны? Зачем? -
   Кто изведал творческий полет,
   Тот не знает сам, зачем поет.
   Одиноким темным вечерам
   Песенную боль мою отдам.
   Музы моей тихие шаги,
   Господи, услышать помоги!
   Этот мир просторен и велик.
   Ничего не вычитать из книг...
   Но талант, настойчивость и труд
   По земле бесследно не пройдут.
   Огненный, зовущий этот след
   Величавых, благостных побед
   Устрашая горем и борьбой
   Манит мою душу за собой.
   Господи, дай сердцу расцвести, --
   Укажи мне верные пути!

Рубеж. 1930. N47.

   ВЕТЕР МОРЯ
   Жить нелегко. Ты это знаешь.
   И я читал в твоих глазах,
   Как ты о радости мечтаешь.
   О новых людях, новых днях,
   О новом городе, в котором
   Ты затеряешься одна,
   Где очарована простором
   Ночами бродишь ты без сна.
   О прошлом шепчет ветер моря,
   Из-под берета вьется прядь
   Полуседая: в прошлом - горе.
   А что от будущего ждать?..
   Пришла сюда. Тебя не ждали,
   Тебя не знают здесь, и ты
   В труде заботе и печали
   Сжигаешь к прошлому мосты.
   От улицы, от ночи темной,
   Всходя по лестнице крутой
   На свой чердак, в свой угол скромный,
   Будь вновь обычной и простой.
   Пусть за дверями ветер моря
   Один останется. А ты
   С соседкой поболтай о вздоре
   И... потуши огонь мечты.

Рубеж. 1936. N 9.

   НЕДОПЕТОЕ
   Пусть осудят люди, -
   Люди, но не Бог, -
   За узлы и петли
   Спутанных дорог.
   Шел не за другими, -
   Впереди других;
   И звенел "во имя"
   Среброзвонный стих.
   Ты еще не умер,
   Ты еще живешь,
   В каждой тихой думе
   Благостно хорош.
   Долгий день короток,
   Вечером - печаль,
   Недопетых ноток
   До безумья жаль!
   Выстраданных песен
   Ноша не легка...
   Мир безмерно тесен,
   Коротки века!

Рубеж (?)

   ТЕМНО
   Душа пусть болеть перестанет,
   Остального я не боюсь.
   А если и смерть обманет, -
   И этому не удивлюсь.
   А где-то маячит плаха,
   Ждет меня и других топор.
   Смотрю на них без страха,
   Спокоен усталый взор.
   И, встретив смертную пулю,
   Скажу насмешливо я:
   "Мы славно с тобой кутнули
   Нелепая жизнь моя!"

Рубеж. 1930. N 43.

   ГРЯДУЩИЙ ДРУГ
   Не знаю, где,
   Когда и с кем я встречусь?
   Но в полусвете
   Сумрачных годин,
   Нечаянно,
   В один прекрасный вечер,
   Почувствую,
   Что вдруг я не один.
   Почувствую,
   Что есть на свете кто - то,
   Кому нужны
   Цветы моей души,
   И мой огонь,
   И напряженная работа,
   И голос мой
   В ночной тиши.
   А если сердце
   Солнцем не согрето,
   То не вернуть
   Утерянный покой...
   Грядущий друг,
   Еще не знаю, где ты,
   Не спрашиваю даже:
   Кто такой?
   И пусть поют
   О грозных войнах флаги,
   И бредят юноши
   Величием побед...
   Я на обрывке
   Скомканной бумаги
   Пишу тебе,
   Идущему, сонет!
   Приедешь ты
   Оттуда, несомненно,
   Где "остров мертвых"
   Видел Левитан.
   Войдешь ко мне, --
   Такой обыкновенный!
   И улыбнешься
   Книгам и цветам.
   Расскажешь мне,
   Как плачет пьяный ветер
   Во всех углах
   Смеющейся земли,
   И как по-разному
   Живут на белом свете
   Развенчанные
   Жизнью короли.
   Споешь о том,
   Что чей-то меч заржавел,
   Что захлестнул
   Пловца девятый вал...
   А я спрошу:
   "Скажите, вы - Державин,
   Который
   Пугачева усмирял?"
   Ответить
   На улыбку не успею,
   Но что-то главное,
   Хорошее пойму...
   Начну рассказывать
   О нашей эпопее,
   О злобных днях
   В пороховом дыму...
   Он не приехал,
   Он еще не встречен,
   Но каждый день
   (Уж вот который год!), --
   Я жадно жду:
   Настанет синий вечер,
   И в дверь мою
   С улыбкой он войдет.

Рубеж. 1930. N 41.

   ВЕЧНОЕ
   Что сулит неизбежность
   Нам, узнавшим печаль?
   Голубиную нежность?
   Омраченную даль?
  
   И напрасно ночами
   Светит в окна луна, --
   Человечьей печали
   Не излечит она.
  
   Прогремел марсельезой
   Восемнадцатый год.
   Раскаленным железом
   Память жуткую жжет.
  
   Мы берем из архива,
   Чтобы вспомнить ясней,
   Книгу песен красивых
   О тревоге твоей.
  
   Революции пламя
   Нас дотла не сожгло.
   Снова веет над нами
   Русской Музы крыло!
  
   Над полями чужими,
   Над чужою страной
   Произнес твое имя
   Чей-то голос родной.

Рубеж. 1936. N 11.

0x08 graphic

Книга стихов "Армия Песенъ"

   ПЕРЕДЪ ПОРТРЕТОМЪ
   Передъ портретомъ Великаго князя -
   Русскаго сердца прив?тъ:
   Въ маленькой скромной фарфоровой ваз?
   Св?жихъ фiалокъ букетъ.
  
   Первому Рыцарю Б?лой идеи-
   Н?жныхъ цв?товъ ароматъ.
   Вижу лицо его тучи темн?е,
   Очи тоскою горятъ...
  
   Голову въ низкомъ поклон? склоняю,
   Въ сердц? покорное "ждемъ!"
   Знаю, недаромъ Его называют
   Национальнымъ Вождемъ!
  
   В?рю я въ мудрость Великаго князя,
   Доблесть Его воспою:
   Если прикажетъ Онъ, бросившись наземь
   Вдребезги жизнь разобью!
  
   Передъ портретомъ Великаго Князя
   Русскаго сердца прив?тъ:
   В маленькой скромной фарфоровой ваз?
   Св?жихъ фiалокъ букетъ...
   ПРО ОДНОГО ИЗЪ Т?ХЪ...
   Отъ двуглаваго орла
   Къ красному флагу
   Россiя твоя умерла,
   Куда ты идешь твердымъ шагомъ?
   Ты, посл?днiй изъ могиканъ
   Измученный, бл?дный,
   Т?ло болитъ отъ ранъ
   Много ты перенесъ, б?дный!
   Ты - офицеръ Русскiй,
   Св?тлый рыцарь былого,
   Личную жизнь забывшшй
   Для подвига святого.
   Это ты, отважный боецъ,
   Посылалъ съ улыбкой гордой
   Врагамъ смертельный свинецъ
   Рукою твердой.
   Ты крестоносецъ см?лый
   Въ старой, рваной шинели,
   Шелъ за правое д?ло
   Къ св?тлой, прекрасной ц?ли
   Ты не докончилъ борьбы.
   Что жъ не твоя вина:
   Злая гримаса судьбы-
   Съ врагами былъ самъ сатана!
   Ты за границей теперь
   Больной и нищий,
   Словно затравленный зв?рь
   Бродишь безъ крова и пищи.
   Часы свои продалъ давно,
   Кольцо въ ломбардъ отнесъ.
   А памятью было оно
   Прошлыхъ счастливыхъ грезъ,
   Отъ горя, лишенiй и ранъ
   Усталъ ты уже страдать,
   Въ карман? сжимаешь наганъ-
   Его не в силахъ продать.
   Кто бросит теб? упрекъ,
   Что ты до конца сберегъ
   Для себя посл?дний патронъ?
   Оконченъ твой крестный путь!
   Пора отдохнуть...

19 ноября 1923 г.

  
  
   ПОНУЖАЙ -АЙ

Посвящаю

Доблестной Нечаевской Армиiи!

Рыцарямъ Ледового Похода

Напоминаю прошлое

Врагъ все еще живетъ!

   Погасла даль. Вечернiй кр?пнущiй морозъ
Дыханьемъ смерти ов?валъ сибирскiй край.
Тянулся лентой безконечною обозъ,
И повторялся крикъ протяжный - "понужай-ай!"
   И ехали они... въ шинеляхъ, въ башлыкахъ...
Смятенье сильныхъ душъ! Сплетенье многихъ воль...
Какъ передать въ моихъ коротеньких строкахъ
Изгнанниковъ тоску и поб?жденныхъ боль?
   Обида глубока, и въ каждомъ сердц? стонъ,
И въ каждомъ сердц? страхъ кричитъ: не отставай!
Похолод?лъ наганъ, и потускн?лъ погонъ,
И повторялся крикъ протяжный - "понужай-ай!"
   О, страшный путь! Морозъ. Байкалъ. Л?са.
А лошади совс?мъ повыбились изъ силъ...
Такъ трудно доставать имъ с?на и овса:
Военный вихрь сердца крестьянъ ожесточилъ.
   Безъ лошади - конецъ. Безъ лошади - пропалъ:
Узлы, домашний скарбъ, всё изъ саней бросай!
Идётъ за ними врагъ. И это каждый зналъ.
И повторялся крикъ протяжный - "понужай-ай!"
   Вотъ на одинъ моментъ разрознился обозъ:
Упала... Не встаётъ... Ну, поднимись, Гн?дко!
Молчитъ въ саняхъ жена. Въ душ? не стало слёзъ,
И прошлое, какъ сонъ, маячитъ далеко...
   Упала... Не встаётъ... Смерть глянула въ лицо.
И бл?дный офицеръ не смотритъ на жену.
Когда умру, на небесахъ передъ Творцом
За этотъ мигъ враговъ я прокляну!!
   И онъ съ мольбой смотр?лъ на про?зжавшихъ мимо...
И плакали въ саняхъ испуганные д?ти...
На что над?ялся? Затравленный... гонимый...
О чёмъ онъ думалъ? Богъ тому свид?тель!
   И про?зжали вс?, поспешно отвернувшись...
Въ степи чуть-чуть завихрился буранъ.
И бл?дный офицеръ, въ молчаньи, задохнувшись,
Застывшею рукою выхватилъ наганъ!
   Два выстр?ла! Замолкли плачущiе д?ти...
Одинъ въ жену... и крикъ короткий - "ай!"
Себ? въ високъ... Былъ Богъ тому свид?тель,
Да страшный крикъ протяжный - "понужай-ай!"
   РАЗВЕДЧИК
   Онъ былъ изъ конной разв?дки,
   Пойманъ близъ города былъ.
   Врагъ его выстреломъ м?ткимъ
   Лошадь подъ нимъ убилъ.
   Лютыхъ враговъ было много.
   П?шаго взяли легко.
   Губы сомкнулися строго...
   Взглядъ далеко... далеко...
  
   Руки веревкой скрутили,
   Въ городъ его повели,
   Злобно прикладами били...
   Медленно... медленно шли.
  
   И рукояткой нагана
   Злобный, свир?пый чекистъ
   Б?лого былъ партизана,
   Русскаго билъ коммунистъ.
  
   И богохульствуя, грубо
   Крестъ съ его шеи сорвалъ...
   Выбилъ несчастному зубы...
   Медленно пальцы ломал...
  
   Вытерп?лъ лютую муку.
   Зналъ онъ, не будетъ пощады.
   Все же ни взглядомъ, ни звукомъ
   Не выдалъ родного отряда.
  
   Въ холодномъ подвал?
   Голодомъ долго томили.
   Даже воды не давали!
   Въ ночь на допросы водили.
  
   Не устрашился онъ смерти
   Не дрогнулъ подъ пыткою онъ!
   Есть въ наши годы, пов?рьте,
   Рыцари прежнихъ временъ.
  
   Мы страхомъ смерти объяты,
   Не по дорог? намъ съ нимъ:
   Подвигъ разведчика свято
   Въ робкихъ сердцахъ сохранимъ.
   БРОНЕПОЕЗД И РОЗА
   Тотъ, кто вид?лъ кровавое,
   Никогда не забудетъ...
   Это было въ бронепо?зд?,
   Гд? жел?зные люди.
  
   Паровозъ въ сталь закутанный
   Как стальная коробка.
   А внутри раскаленная
   Дышетъ пламенемъ топка.
  
   Ночь молчала спокойная,
   Зв?зды ярко мерцали...
   А въ прокуренной комнат?
   На кого-то кричали!
  
   А въ прокуренной комнат?
   Кто-то страшно избитый,
   Предстоялъ передъ судьями
   Съ головой не покрытой.
  
   И губами распухшими
   Шевелит еле-еле...
   А отъ в?тра за окнами
   Тополя шелест?ли.
  
   Русскiй Русскаго спрашивалъ
   Билъ за что-то жестоко.
   Первый родомъ былъ съ запада,
   А второй былъ съ востока.
  
   Брата братъ не помиловалъ,
   Присудилъ его къ смерти...
   Повели къ бронепо?зду,
   Где не люди, а черти!
  
   И когда осужденнаго
   Подвели къ паровозу,
   Вспомнилъ онъ неожиданно
   Чью-то б?лую розу...
  
   Вспомнилъ милую д?вушку
   Взглядъ спокойный, лучистый
   Вспомнилъ тонкие пальчики ...
   И рапсодию Листа...
  
   И прекрасному прошлому
   Улыбнулся онъ робко...
   И швырнули несчастнаго
   Въ раскаленную топку!
  
   Въ этотъ мигъ мимо по?зда
   Шла солдатъ полурота,
   Воздухъ нюхали съ гоготом:
   "Пахнетъ жареннымъ што-то!"
  
   И не знали прохожiе,
   Что внутри, въ паровоз?
   Кто-то умер съ улыбкою
   Вспоминая о роз?...
   ГОЛУБЫЕ ВЕЧЕРА
   Идетъ сегодня какъ вчера
   И завтра тускло брезжитъ,
   Но голубые вечера-
   Мн? шепчутъ сказки т? же...
  
   Св?ча неяркая горитъ,
   И въ печке угли тл?ютъ.
   Вдругъ сердце больно защемитъ
   И щеки побл?дн?ютъ.
  
   Нахлынетъ дикая орда
   Воспоминанiй смутныхъ.
   Я въ одиночеств? горда!
   Мечты мои минутны...
  
   То на моментъ склонится мать
   Над б?лымъ изголовьем,
   И я начну о ней рыдать
   Съ тоскующей любовью.
  
   То блескъ орлиныхъ см?лыхъ глазъ,
   Зажжетъ меня безумьемъ!
   Я впадаю всякiй разъ
   Въ глубокое раздумье.
  
   То вдругъ мечтаю объ одномъ.
   Чтобъ зарыдала скрипка:
   "Любовь одна, а что потомъ,
   То ложь или ошибка!"
  
   То вдругъ пригрезится тюрьма.
   Решетка на оконц?.
   А въ одиночк? я сама
   Съ тоской объ яркомъ солнц?.
  
   И только загорится день,
   Я слышу крикъ орлиный.
   Тамъ ты, въ папах? набекрень,
   На тачк? возишь глину.
  
   И не проходитъ даже дня,
   Чтобы п?вецъ-кудесникъ-
   Ты не ободрилъ бы меня
   Лихой казацкой п?сней!
  
   И только чуть не доглядитъ
   Суровый глазъ чекиста,
   Черезъ окно ко мн? летитъ
   Любовная записка.
  
   Любовь подъ сводами тюрьмы
   Прекрасна, о, пов?рьте!
   Какъ весело см?ялись мы
   Въ лицо старух? - смерти!
  
   Ты не боялся умирать,
   О, мой п?вецъ-кудесникъ!
   И мн? ужъ больше не слыхать -
   Лихой казацкой п?сни....
  
   Идетъ сегодня какъ вчера
   И завтра тускло брезжитъ,
   Но голубые вечера
   Мн? шепчутъ сказки т? же...
   И ЗА НИХЪ НИКТО НЕ ОТОМСТИЛЪ?
   Оглянись на Родину мой братъ:
   Слуги сатаны еще царятъ,
   Русскiе во власти темныхъ силъ.
   И за нихъ никто не отомстилъ?
  
   Оглянись мой милый другъ и братъ,
   Оглянись на мигъ одинъ назадъ,
   Много тамъ заброшенныхъ могилъ.
   И за нихъ никто не отомстилъ?
  
   Стало крови больше ч?м воды.
   На земл? кровавые сл?ды.
   Кто-то Русскихъ мучилъ, Русскихъ билъ.
   И за нихъ никто не отмстилъ?
  
   Гибли наши братья и отцы-
   Храбрые и честные бойцы,
   Злобный врагъ ихъ вс?хъ перегубилъ.
   И за нихъ никто не отомстилъ?
  
   Оглянись на Родину мой братъ,
   Слуги сатаны еще царятъ,
   Русскiе во власти темныхъ силъ...
   И за нихъ никто не отомстилъ?
   ЧТО ТЕБ? ДАТЪ?
   Жизнь мою отдамъ, Родина - теб?,
   Пусть погибну я въ б?шеной борьб?!
   Если будет бой, буду и въ бою
   П?сней прославлять Родину мою.
  
   Не могу дышать, не могу смотр?ть,
   Ни о чемъ другомъ я не въ силахъ п?ть.
   До т?хъ поръ пока ц?ли не добьюсь-
   Я не отдохну, я не улыбнусь!
  
   Если въ душу мне закрадется страхъ,
   Если промолчу о Твоихъ слезахъ,
   Пусть ударитъ громъ и убьетъ меня,
   Пусть сгорю душой окаянный я!
  
   Не могу сказать... где мн? взять слова?
   Съ именемъ Твоимъ я сильн?е льва!
   Съ именемъ Твоимъ смерти не боюсь,-
   Родина моя, мученица-Русь...
  
   Думами томясь, я не сплю всю ночь...
   Скорбная моя, какъ теб? помочь?
   Долго ли еще будешь Ты страдать?
   Какъ Теб? помочь?
   Что Теб? отдать?
   БЕРЕГЪ МОЙ?!
   Захлестнулъ нежданно
   Насъ девятый валъ!
   Волнами мой берегъ
   Грозно заливалъ.
  
   Берегъ мой - Россiя!
   Берегъ мой крутой!
   Захлестнуло берегъ
   Б?шеной волной!
  
   И отъ дымной гари
   Стало душно мн?...
   Опалилъ я сердце
   Въ бур? и огн?.
  
   Въ суматох? лодку
   Насп?хъ оснастилъ,
   Въ бурю-непогоду
   По волнамъ поплылъ.
  
   Гнулся парусъ б?лый
   Гнулся и трещалъ...
   Огненный мой берегъ
   Путь мн? освещалъ.
  
   И прибило лодку
   Къ чуждымъ берегамъ.
   И моя Россiя?
   Гд?-то...гд?-то тамъ...
  
   Берегъ мой, Россiя!
   Берегъ мой родной!
   Захлестнуло берегъ
   Огненной волной!
   ЗАРУБЕЖНОЙ МОЛОДЕЖИ
   Зарубежная моя
   Русь-разноголосица!
   Стонъ скитальческой души
   Далеко разносится.
  
   Диссонансами звучатъ
   Планы и мечтанiя,
   Какъ въ Россiи бы начать
   Общее возстанiе.
  
   Молодые удальцы-
   Головы горячiя,
   Строятъ въ воздух? дворцы
   И мосты висячiе.
  
   Формируютъ въ одинъ часъ
   Армiи могучiя!
   И сверкают искры глазъ
   Бодрыя и жгучiя.
  
   Вс? волнуются, кричатъ,
   Спорятъ и ругаются!
   А немного помолчать
   Все жъ не догадаются.
  
   Эхъ, родная молодежь,
   Честная и славная!
   Въ спорахъ правды не найдешь
   И не въ крик? главное.
  
   Были Рудины у насъ -
   Пустоцв?ты мятые.
   Есть такiе и сейчасъ
   Болтуны завзятые.
  
   Нашей Родине больной
   Не поможешь спорами.
   Съ разговорами домой
   Попадемъ не скоро мы.
  
   Время некогда терять-
   За р?чами страстными!
   А вотъ д?лать и молчать,
   Молодежь согласна ли?!
   МСТИТЕЛЮ
   На Ваши письма я отв?тила стихами.
   И вновь пишу правдивый свой отв?тъ.
   Пусть никогда не встр?тимся мы съ Вами,
   И узнавать, кто вы, я не хочу, о н?тъ!
  
   Боюсь, что, наконецъ, узнаю, кто Вы;
   И если мститель вы не только на словахъ,
   И только въ письмахъ Вы грозны и суровы,
   А въ жизни Вамъ, какъ вс?мъ знакомы боль и страхъ;
  
   Фразеровъ развелось сейчасъ такъ много,
   И если Вы одинъ изъ большинства,
   Я осужу Васъ не по-женски строго,
   Съ такими я жестока и черства.
  
   А про себя скажу, что я правдива,
   Я искренна въ моихъ стихахъ больныхъ!
   И если иногда н?тъ бодрости красивой-
   А только боль, тоска и слезы въ нихъ.
  
   Как это потому, что въ жизни есть минуты,
   Минуты слабости, тревоги и тоски.
   Тогда изнемогая отъ мученiй лютыхъ
   Не въ силахъ я поднять своей руки.
  
   Когда усталость сковываетъ душу,
   И, кажется, что силъ ужъ больше нетъ.
   Пройдетъ моментъ. И съ новой силой я обрушу
   На голову врага мечъ мести и победъ!
  
   Жал?ю я, что зд?сь въ письм? открытомъ,
   Я не могу Вамъ многаго сказать
   Про то, что въ глубин? душевной скрыто,
   Про главное, приходится молчать...
  
   Скажу одно: фразерства не прощаю!
   И если Вы чутки, прочтите между строкъ.
   Что я и Васъ къ чему-то тоже призываю!
   Я знаю, Вы поймете мой намекъ!
  
   Прощайте мститель, если вы и въ жизни
   Такой же сильный, какъ и на словахъ,
   То помогайте нашей дорогой Отчизн?,
   Изнемогающей въ страданьяхъ и слезахъ.
   БРАТУ, НЕСУЩЕМУ КРЕСТЪ
   Мн? пишут многiе. Одни даютъ сов?ты
   Другiе возмущаются, бранятъ
   Вы поняли меня. И васъ хочу за это
   Благодарить мой неизвестный братъ.
  
   Советуете Вы, чтобъ въ трудныя мгновенья
   Склонялась я къ подножiю креста.
   И силы черпала въ молитвенномъ стремленьи,
   Но братъ не забывайте запов?дь Христа.
  
   "Простить врагов, и за врагов молиться!"
   Зав?тъ божественный, но мне ли воспринять?
   Къ подножiю креста не см?ю я склониться,
   Глаза не см?ю къ небесамъ поднять...
  
   Не надо осуждать, подумайте, поймите:
   В?дь въ жизни я встр?чала только зло.
   И въ годы жуткiе - изм?нъ, кровопролитья,
   Что душу мн? смягчить могло?
  
   Отъ революцiи, отъ дней борьбы кровавой,
   Въ нужд? и голод?, въ изгнаньи и слезахъ,
   Душа, напитанная горечи отравой,
   Изв?дала и боль, и ненависть, и страхъ.
  
   Да, женщина должна смот?ть съ любовью
   Въ родной семь? на мужа и д?тей:
   Но если душу ей обрызгали невинной кровью?
   Но если сердце вынули у ней?
  
   Душа клокочетъ въ бурномъ возмущеньи!
   Поймите, милый, неизв?стный братъ,
   Не в силах вымолвить она слова прощенья,
   Проклятья на устах у ней горятъ.
  
   Для Русской женщины голгофа наступила
   Въ печальном сердце рана глубока.
   Ее "свобода" - ненавидеть научила,
   Жестокой стала женская рука!
  
   "Простить врагов, и за врагов молиться!"
   Зав?тъ Божественный, но мне ли воспринять?
   Къ подножiю креста не см?ю я склониться,
   Глаза не см?ю къ небесамъ поднять!
   ПРИВЕТ РОДИНЕ
   Эхъ, тряхну-ка я кудрями!
   Отгоню тоску мою.
   Надъ Маньчжурскими полями
   П?сню Русскую спою!
  
   Знаю, рано ли поздно
   Я увижу милый край,
   В?теръ с?верный морозный,
   Мою п?сню передай.
  
   Ты слова мои запомни,
   В?теръ вольный мой степной!
   Просьбу слезную исполни,
   Поклонись стран? родной.
  
   Поклонись тайг? суровой,
   Надъ полями пронесись.
   Сибирячк? чернобровой
   Низко-низко поклонись.
  
   Вм?сте съ вихремъ пылью сн?жной
   Пусть разв?ется тоска,
   И теб? поклонъ, безбрежной,
   Бiя - горная река!
  
   Отгоню я свое горе,
   Буду п?сню звонко п?ть,
   В?теръ будет п?сн? вторить,
   Сосны ярко зелен?ть!
  
   Уж ты, в?теръ мой, таежный!
   Улет?ла бъ я домой!
   Ради Бога если можно,
   Унеси меня съ собой!
  
   Знаю, мн? Господь поможетъ,
   Край родной мой увидать,
   Это будетъ... Ну а все же-
   Не могу я больше ждать!

1 января 1926 г.

   НЕКУДА ИДТИ
   Въ пестрой многосложности
   Жизненныхъ путей
   Яркiя возможности
   Съ буднями сплелись.
  
   Въ смутной предразсв?тности
   Что-то ищемъ мы,
   Только н?тъ отв?тности
   Изъ кровавой тьмы.
  
   Старое разрушено.
   Н?тъ вперед пути.
   Вс? огни потушены
   Некуда идти...
  
   Боже. Боже Благостный
   Укажи намъ путь!
   Не оставь безъ радости,
   Дай намъ отдохнуть.

14 ноября 1925 г.

   ВЪ ЖИЗНИ ЛЕНТУ НОСИЛИ ВЫ КРАСНУЮ...
   Я сижу въ своей маленькой комнате
   И невольно мечтой къ Вамъ лечу,
   Вы меня уж нав?рно не помните?
   Вамъ былое напомнить хочу.
  
   Изъ далекой Москвы Вы прi?хали.
   Нашъ глухой городокъ оживалъ.
   По стран? отдаленными эхами
   Революцiи громъ грохоталъ!
  
   Мы въ саду городскомъ познакомились,
   Проводили меня Вы домой,
   Называли дикаркой сибирскою
   И д?лились мечтами со мной...
  
   А кругомъ поднимались возстанiя!
   Тотъ, кто молодъ, всегда эгоистъ:
   Каждый вечеръ я шла на свиданiе
   На двукратный условленный свистъ.
  
   Какъ то днемъ Васъ на улиц? встр?тила
   Съ ярко- красной звездой на груди.
   На прив?тствiе Вамъ не отв?тила,
   Лишь шепнула съ тоскою - уйди!
  
   Видит Богъ, я не знала д?йствительно,
   Что мой милый, мой врагъ - коммунистъ!
   Я не вышла въ тотъ вечеръ на длительный,
   На двукратный условленный свистъ...
  
   Черезъ день загор?лось возстанiе,
   Закип?лъ городокъ нашъ глухой
   И забыв про любовь, про свиданiя
   Я конца ожидала съ тоской...
  
   И въ повстанческомъ б?ломъ движенiи
   Я на жертвенный подвигъ пошла...
   Озарилось лицо отраженiемъ -
   Состраданья, любви и добра.
   Ужъ полгорода нашими занято...
   Перевязочный пунктъ подъ горой.
   Санитары носили къ намъ раненых,
   Становился все р?же нашъ строй...
   Среди вновь прибывающих раненых
   Я внезапно увид?ла Васъ,
   Никогда, во всю жизнь не забуду я
   Эту муку страдальческихъ глазъ.
  
   На груди Вашей лента трехцв?тная,
   Свеж?й кровью забрызгана вся...
   И съ любовью съ тоской беззав?тною
   Передъ вами склонилася я...
  
   Оц?нила я жертву прекрасную
   Ошибаться, какъ вс?, Вы могли.
   Въ жизни ленту носили Вы красную,
   А на смерть Вы съ трехцв?тной пошли!
  
   Один день продолжалось восстанiе
   Къ ночи б?лымъ пришлось отступить.
   Вы метались въ бреду безъ сознания,
   Васъ больного пришлось увозить.
  
   А потомъ вс? отряды разс?ялись,
   Не пришлось возл? Васъ мн? побыть...
   Черезъ м?сяцъ мы снова над?ялись
   Окончательно красныхъ разбить.
   Были наши надежды разрушены
   Не пошел съ нами вм?сте народъ...
   О, для насъ былъ кошмаромъ мучительнымъ
   Девятьсотъ двадцать первый годъ!
   И теперь из Китая далекаго
   Я Вам шлю свой сердечный прив?тъ!
   И тоскует душа одинокая,
   Въ сердце прошлаго страшный сл?дъ.
  
   Оц?нила я жертву прекрасную,
   Ошибаться - какъ вс? Вы могли...
   Въ жизни ленту носили Вы красную
   А на смерть вы съ трехцв?тной пошли!
   МУШКЕТЕРЫ
   Мы мушкетеры. И съ в?рой въ Бога
   С любовью къ Родин? въ сердцахъ
   Идемъ. Трудна наша дорога.
   Смерть стережетъ на вс?хъ углахъ.
  
   Смерть не страшна въ открытомъ пол?,
   Удары въ спину не страшны.
   Бояться крови, стонать отъ боли
   Мы мушкетеры - не должны!
  
   Пусть намъ грозятъ все силы ада,
   Пусть сатана самъ противъ насъ!
   Мы вс? погибнемъ если надо,
   Въ какой угодно день и часъ.
  
   Но мы погибнемъ не напрасно,
   Мы не напрасно кровь прольемъ,
   За благо Родины прекрасной
   За Русь святую мы умремъ!
  
   На см?ну мы бойцамъ усталымъ
   Со свежей силою пришли,
   И въ станъ измученныхъ и вялыхъ
   Мы бодрость юную внесли.
  
   Мы мушкетеры. И съ верой въ Бога,
   С любовью къ Родин? въ сердцахъ
   Идемъ. Трудна наша дорога.
   Смерть стережетъ на вс?хъ углахъ.
   НЕВИДИМКАМЪ
   Я знаю, вас много,
   Но вы неизв?стны,
   И многимъ изъ васъ
   Не сносить головы.
   Работая искренно
   Преданно, честно-
   Свой долгъ исполняете вы.
   Спасибо вамъ Родина
   Въ будущемъ скажетъ,
   Пойметъ и оц?нитъ
   Тяжелый вашъ трудъ.
   И д?тямъ на васъ
   Горделиво укажетъ
   И д?ти за вами пойдутъ.
   И если вамъ съ жизнью
   Разстаться придется,
   Погибнуть отважно
   На славномъ посту,
   То д?ло не станетъ
   И ц?пь не порвется
   На см?ну другiе растутъ.
   Вы тратите силы
   Свои не напрасно,-
   Отчизну спасая
   Отъ лютой б?ды.
   Ов?ютъ васъ д?ти
   Легендой прекрасной
   И ваши пополнятъ ряды.
   Я знаю, васъ много
   Но вы неизв?стны,
   И многимъ изъ васъ
   Не сносить головы.
   Работая искренно,
   Преданно, честно-
   Свой долгъ исполняете вы!
   НЕ ПРОЩУ!
   Н?тъ, Господи, я не ропщу,
   Покорна вол? Твоей буду...
   Но никогда я не прощу,
   И никогда я не забуду!
  
   Теперь я св?тъ Ея очей
   Быть может, больше не увижу.
   Но отблескъ вражескихъ мечей
   И до сихъ поръ я ненавижу!
  
   Злой в?теръ съ четырехъ сторонъ!
   Я от нея в слезах бежала
   И вдругъ протяжный жуткiй стонъ...
   Родная Русь моя стонала...
  
   И распростертая Она
   Лежала средь дорожной пыли...
   Насилью злому отдана,
   Покинутая вс?ми... Ты ли?
  
   Въ посл?днiй разъ, надъ ней склонясь,
   Я ц?ловала Ее раны...
   См?шались съ кровью гной и грязь...
   И правда св?тлая съ обманомъ!
   Но раздались во тьме шаги.
   Шли т?... проклятые и злые!
   Безсильны мы...Кругомъ враги!
   И прочь ушла я отъ Россiи...
   На тяжесть доли не ропщу,
   Покорна вол? Божьей буду...
   Но никогда я не прощу!
   И никогда я не забуду!
   НОЧИ СЛЕЗНЫЯ...
   Ночью снятся мн? скорбныя т?ни,
   Просыпаюсь и съ в?рой молюсь,
   Въ темной комнат? на кол?ни
   На холодный полъ становлюсь
   Вспоминаю имена убитыхъ,
   О поко? ихъ в?чномъ молюсь,
   Плачу о надеждахъ разбитыхъ
   И скорблю за несчастную Русь.
   Отъ разстр?ловъ и голода, Боже!
   Близкихъ моихъ избавь!
   Юношей, д?вушекъ Русскихъ
   На путь истины направь.
   И если въ книг? небесной
   Начертанъ рукою судьбы
   Для близких моихъ путь крестный,
   Дорога кровавой борьбы,
   Тогда помоги мн?, Боже,
   Въ ряды съ ними вм?ст? встать
   И мученическiй в?нецъ тоже
   Съ ними вм?ст? принять!

27 сентября 1925г.

   ЗА КРОВЬ ЦАРЕВИЧА
   Гр?ха великаго не замолить намъ никогда.
   Насъ Богъ накажетъ вновь и вновь.
   Мы, Русскiе наказаны на долгiе года
   За царскую невинно пролитую кровь.
  
   За кровь Царевича, невиннаго ребенка
   Съ лучистой глубиной прекрасныхъ глазъ.
   Онъ, жизни радуясь, см?ялся звонко, звонко!
   Кто см?лъ отнять Его у насъ?
  
   Онъ слабый былъ, бол?зненный и хрупкiй,
   Въ теплиц? взросшiй царственный цв?токъ.
   И смерть нав?къ сомкнула розовыя губки...
   Кто смогъ убить Его? Кто смогъ?
  
   И можетъ быть еще за день до смерти
   Ребенокъ б?дный свой урокъ училъ?..
   За кровь Царевича прощенья н?тъ, пов?рьте!
   Убiйство это Богъ намъ не простилъ!
  
   За кровь Царевича разс?яны по св?ту,
   Мы тяжкiй гр?хъ не въ силахъ замолить.
   За этотъ гр?хъ прощенья Русскимъ нету!
   Мы не смогли сберечь, позволили убить.
  
   За эту смерть Россiя отв?чаетъ;
   За это голодъ, моръ, гражданская война.
   Страна въ мученьяхъ кровью истекаетъ
   И въ будущемъ еще страдать осуждена!
  
   Нашъ юный Государь... Надежда всей отчизны!
   Царевичъ св?тлый, какъ тебя забыть?
   Мы говорим другъ другу съ укоризной:
   "Спасти мы не могли... Позволили убить"...
  
   Насъ муки ждутъ. Но чтобъ роптать не см?ли!
   За пролитую кровь мы пострадать должны.
   Царевича сберечь мы не сум?ли...
   Позволили убить надежду всей Страны...
   НА СМОТРЪ КЪ ГОСУДАРЮ
   Памяти генерала Плешкова.
   Зарыдали, зап?ли печальныя трубы
   Надъ последнимъ прощальнымъ обрядомъ...
   И шептали тревожно дрожащiя губы:
   "Онъ ушелъ къ Государю съ докладомъ"...
  
   Гробовая покрышка приподнята выше,
   Провожаютъ соратники - брата.
   И въ сердцахъ раздается печальное "Тише!"
   Сохранимъ о немъ память мы свято!
  
   Осл?пительнымъ блескомъ на лезвi? шашки
   Уходящее солнце сверкаетъ.
   С?довласый боецъ генералъ без фуражки
   Генерала на смотръ провожаетъ...
  
   И когда зарыдали печальныя трубы,
   Когда колоколъ мерно ударилъ,
   Прошептали опять чьи то скорбныя губы:
   "Онъ ушелъ къ своему Государю"...
  
   Боевой генералъ передъ светлыя очи
   На смотру Высочайшемъ предстанетъ,
   Скажетъ: "въ тихiе дни я и въ бурныя ночи
   Былъ въ Твоемъ Государевомъ стан?!
  
   Я любилъ свою Родину, Русь дорогую,
   Былъ я в?ренъ Теб? въ эти годы!
   И не продалъ я шашку свою боевую,
   Свою Русскую сов?сть не продалъ!"
  
   Зарыдали, зап?ли печальныя трубы,
   Когда колоколъ м?рно ударилъ...
   Въ третiй разъ прошептали дрожащiя губы:
   "Онъ ушелъ къ своему Государю"...
   НА СМЕРТЬ ГОМОНИЛОВА
   Русскаго юноши,
предательски убитаго.
   Взвейся черное знамя печали
   И подъ черными складками скрой
   Т?хъ, которые правду искали
   И нашли только в?чный покой...
  
   По дороге крутой и тернистой
   С нимъ вм?ст? и этотъ пошелъ,
   И въ пути своемъ юноша чистый
   Свою раннюю гибель нашелъ.
  
   Онъ погибъ, но невинною кровью
   Души черствыя намъ окропилъ,
   Будемъ думать о немъ мы съ любовью
   И со злобой о т?хъ, кто убилъ.
  
   Мать надъ сыномъ убитымъ рыдает,
   И молчатъ молодые друзья,
   Только зубы покр?пче сжимаютъ,
   Так же кр?пко, какъ сжала ихъ я!
  
   А душа ц?пен?ет въ тревоге,
   Страшенъ въ спину ударъ роковой...
   Смерть на улице... Смерть на дорог?...
   Подъ предательской злобной рукой.
  
   Взвейся черное знамя печали
   И подъ черными складками скрой,
   Т?хъ, которые правду искали
   И нашли только в?чный покой...

14 января 1926г.

   КЛЯТВА НЕЗРИМАЯ
   На чьей то скорбной панихид?
   Воскресла вдругъ душа моя.
   Но только дымъ надежды виденъ
   А радость не зажгла огня.
  
   Въ звенящем п?нь? "Святый Боже!"
   Есть запахъ тл?нья и земли...
   И стали вдругъ всего дороже
   Глаза печальные твои...
  
   Я весь порыв, всю силу
   Перелила въ твои глаза,
   Понятно стало вдругъ до боли,
   Что этотъ мертвый насъ связалъ.
  
   Я знаю, видитъ онъ изъ гроба,
   Что предназначено судьбой.
   Ведь мы съ тобой готовы оба
   На подвигъ и на смертный бой!
  
   Я вижу, надъ тобой витает
   Духъ витязя былыхъ в?ков...
   Пойметъ ли тотъ, кто прочитаетъ
   Загадку этихъ в?щихъ словъ?
  
   Но тотъ, к?мъ эти строки дышатъ,
   Я в?рю, в?рю, онъ пойметъ!
   Онъ знаетъ, чувствуетъ и слышитъ,
   Что духъ геройскiй не умретъ!
  
   Лицо въ голубоватой дымк?...
   Слiянье ладана съ мечтой.
   Летели мысли - невидимки
   Отъ сердца къ сердцу надъ толпой.
  
   И вм?ст?, у одной могилы
   Мы дали клятвенный об?тъ -
   Отдать и молодость и силы
   Во имя будущихъ поб?дъ!
   РАЗСТРЕЛЯННОМУ
   Ты ночью былъ снова со мной.
   Тебя я забыть не могу.
   Замученный снился герой
   И алая кровь на сн?гу...
  
   И вновь у тюремной стены,
   Предсмертной тоскою объятъ,
   Защитникъ родимой страны
   Стоялъ передъ взводомъ солдатъ.
  
   Я слышала краткое "Пли!"
   И залпомъ заглушенный стонъ.
   Откликнулся эхом вдали...
   О, если бы, это былъ сонъ!
  
   6 л?тъ пронеслось надо мной,
   Забыть этотъ залпъ не могу,
   Посл?днiй твой вздохъ золотой
   И алую кровь на снегу...
  
   Посл?днимъ дыханьемъ твоимъ
   И кровью твоею клянусь!
   Быть в?рной зав?тамъ роднымъ
   И мстить за страдалицу-Русь!
  
   И съ гн?вною складкой на лбу,
   Съ душою палимой огнемъ,
   Я звать буду вс?хъ на борьбу,
   На бой безпощадный съ врагомъ!
  
   Убийцъ твоихъ отыщу...
   Для мести себя сберегу:
   За тихiй твой стонъ отомщу,
   За алую кровь на сн?гу...
   ЧТО МОЖЕТЪ СДЕЛАТЬ ЖЕНЩИНА?
   Что можетъ сд?лать женщина?
   Очень, очень мало!
   Да еще если она душой
   Смертельно устала.
  
   Можетъ только плакать
   И ломать безсильныя руки,
   Но в?дь этимъ она не облегчитъ
   Родины тяжкiя муки.
  
   Можетъ кричать по улицамъ,
   Что родной народъ обид?ли,
   И одни бы надъ ней смеялись
   А другiе бы ненавид?ли.
  
   Что может женщина?
   Очень, очень немного!
   И порыва ея не поймутъ
   Да еще осудятъ строго.
  
   И если врагамъ проклятiе
   Въ лицо она бросит см?ло,
   Многiе, улыбнувшись, скажутъ:
   "Какое ей до этого д?ло?"
  
   Что женщина сд?лать можетъ?
   Просить спасти ея Родину
   Останавливая за рукавъ прохожихъ?
   Что женщина сд?лать можетъ?
  
   Заглянуть въ ея хрупкую душу
   Мужчины вовсе не нам?рены,
   Они важными д?лами заняты
   И даже безд?йствуютъ самоув?ренно!
  
   Какое имъ д?ло до женщины,
   Встреч?нной ими случайно?
   Ея душа обожженная революцiей
   Для нихъ останется тайной...
  
   И плачетъ обезум?вшая женщина
   И слабыя руки ломаетъ...
   Ч?мъ можетъ помочь она Родин??
   Не знаетъ она... Не знаетъ!!
   РУССКОЙ ДЕВУШКЕ
   Посвящаю моему другу Ольге Скопиченко
   По кровавымъ и грязнымъ дорогамъ
   Я рассыпала жемчугъ слезъ...
   Уронила любовь у порога...
   В?теръ н?жность мою унесъ...
  
   И подъ наглый и дерзкiй хохотъ
   Непонятныхъ, страшныхъ и злыхъ-
   Было плохо мн?, очень плохо!
   И мой голосъ робко затихъ...
  
   Я не знала плакать мн?, п?тъ ли?
   Или просто отъ жизни уйти?
   Призракъ мертвой холодной петли
   Мою шею уже скрутилъ.
  
   Но должно быть Богъ милосердный
   Свою жалость явилъ ко мн?.
   Видно кто-то молитвой усердной
   Въ небесахъ за меня пламенелъ.
  
   Ты пришла! И солнечнымъ св?томъ
   Озарилась черная мгла,
   Ты меня не только поэтомъ,
   Но и другомъ своим назвала!
  
   Моя п?сня призыва и мести
   Съ твоей юной и св?тлой слилась.
   Мы теперь склоняемся вм?ст?
   За родную Россiю молясь.
  
   И дороже прекрасныхъ созвучiйъ
   И любимаго краше лица,
   Словно солнышко изъ за тучи
   Св?титъ Родина въ наши сердца!
   ЖЕНА ВОИНА
   Разсказать я не могу.
   Сп?ть я не сум?ю:
   Какъ тебя я берегу,
   Какъ тебя жал?ю!
  
   Нужныхъ слов не подыскать,
   Счастья не изм?рить!
   Буду молча ц?ловать,
   Буду молча в?рить!
  
   Тамъ за ними черный мракъ -
   Отзвуки былого.
   Впереди жестокiй врагъ
   Стережетъ сурово.
  
   Ахъ, не хмурь своихъ бровей,
   Ни о чемъ не думай!
   Поц?луй меня скор?й
   Мой орелъ угрюмый!
  
   Надвигается гроза.
   В?тры злобно дуютъ!
   Дай я въ грустныя глаза
   Нежно поц?лую...
  
   Часъ настанетъ роковой!
   Ужъ близка утрата...
   Буду скромною женой
   Русскаго солдата.
  
   Рано утромъ на заре
   Небо тучи скроютъ.
   Соберутся на горе
   Русскiе герои.
  
   Разбужу тебя отъ сна,
   Снаряжу въ дорогу.
   И спокойно, чуть бл?дна,
   Помолюся Богу.
  
   Загляну въ твои глаза,
   Не сдержу я стона!
   Капнетъ крупная слеза
   На твои погоны.
  
   Напосл?докъ улыбнусь,
   Свое горе скрою:
   Я разлуки не боюсь,
   Сердцемъ я съ тобою!
  
   Буду всл?дъ ему смотр?ть
   Я потухшимъ взглядомъ.
   Об одномъ буду жал?ть,
   Что не съ нимъ я рядом.
  
   Падать духомъ не должна.
   Силой я богата,
   В?дь недаромъ, я жена
   Русскаго солдата!
   БЕЗЗАЩИТНАЯ
   На сквозномъ в?тру стояла,
   Душу не продуло.
   Жизнь меня не укачала,
   Сердце не заснуло.
  
   И часами отдыхая
   У чужихъ пороговъ,
   На крутую гору шла я
   Грязною дорогой.
  
   Иногда я спотыкалась
   На отв?сныхъ кручахъ,
   Ослаб?вшая, цеплялась
   За сухiя сучья.
  
   В?тки хрупкiя трещали.
   Руки цепен?ли...
   Грозно молнiи сверкали,
   Вихри п?сни п?ли.
  
   Я кричала! Кто услышалъ?
   Подъ раскаты грома.
   Мн? помочь никто не вышелъ,
   Не покинулъ дома.
  
   Молчаливо, одиноко
   Плакала отъ боли...
   До вершины такъ далеко,
   Погибать мн?, что ли?
  
   Гд?-то музыка звучала,
   Расцв?тали розы!
   Я одна съ своей печалью
   Шла, глотая слезы...
  
   Оттого я стала скрытной,
   И въ комочекъ сжалась,
   Что была я беззащитной
   И людей боялась.
  
   И сейчасъ иду я молча,
   Никому не в?рю.
   Люди это стая волчья
   Люди - хуже зв?ря!
   ПРОХОЖIЙ, СКАЖИ
   Я такъ устала отъ фальши.
   Я такъ устала отъ лжи.
   Что ж это будет дальше?
   Эй ты, прохожiй скажи!
  
   Не надо удивленно хмуриться
   И дикими смотр?ть глазами.
   Пусть я заговорила на улице
   Съ первымъ встр?чнымъ, съ вами.
  
   Простите, что васъ сначала
   Назвала я просто на "ты",
   От фальши я такъ устала
   Я такъ хочу простоты!
  
   Не сп?шите уйти прохожiй,
   Сначала дайте отв?тъ:
   Мн? правда всего дороже,
   Неужели совс?м ее н?тъ?
  
   На улиц? шумнаго города
   Сожмусь на тротуар? в комочекъ,
   Попрошу у сильныхъ и гордыхъ:
   "Подайте правды кусочекъ!"
  
   Я ее не встр?чала ни разу.
   Есть только изящныя позы,
   Есть только красивыя фразы
   И лживы улыбки и слезы.
  
   Повсюду разставлены с?ти
   Для т?хъ, кто можетъ пов?рить,
   О подлость, о низость людская!
   Твоей глубины не изм?рить!
  
   Св?тлая правда, где ты?
   Где же вы чистые люди?
   И н?тъ на крикъ мой ответа.
   Не было. Н?тъ. И не будетъ.
  
   Я такъ устала от фальши.
   Я такъ устала от лжи.
   Мн? страшно. А что же дальше?
   Чужой, прохожiй, скажи!
   КЪ КОМУ-ТО РОДНОМУ, ДОМОЙ...
   Въ груди раскаленное олово
   Жжетъ б?дное сердце огнем.
   Склонить бы усталую голову
   Не думать... забыть обо всемъ!
  
   Придти, задыхаясь въ усталости,
   К кому-то родному домой
   И онъ побл?дневшiй отъ жалости
   Заплакалъ бы вм?ст? со мной.
  
   Изъ дали, син?вшей туманами
   Придти бы къ кому-то домой,
   Чтобъ ноги покрытыя ранами
   Омылъ онъ водой ключевой.
  
   Чтобъ руки мои исхудавшiя
   Держалъ бы онъ въ сильныхъ рукахъ,
   И сердце такъ много страдавшее
   Забыло бы горе и страхъ.
  
   Ему свою испов?дь жуткую
   Въ ночной тишин? прошептать
   И душу прекрасную, чуткую
   Заставить въ тоск? трепетать.
  
   Придти и упасть от усталости
   Чтобъ кто-то родной приласкалъ
   И слезы прощенья и жалости
   Съ моими слезами см?шалъ...
   Я НИКОМУ НЕ ВЕРЮ!
   Мн? сегодня страшно... Я никому не в?рю,
   Даже самымъ близкимъ своимъ друзьямъ.
   Душу убившiе, злобные зв?ри
   Посылаю свое проклятiе вам!
  
   О, еслибъ вы знали, какъ я васъ ненавижу,
   Васъ, уничтоживших мою в?ру въ людей.
   В?дь я теперь въ каждомъ предателя вижу!
   И въ душ? съ каждымъ днемъ все темн?й...
  
   О, если б кто-нибудь могъ изм?рить,
   Какъ моя къ Родине любовь глубока!
   Но... я разучилась людямъ в?рить.
   И въ душ? царитъ злоба и тоска...
  
   Деньги...коротенькое страшное слово...
   Люди за нихъ могутъ все отдать.
   Душу продать многiе готовы.
   Что же стоит имъ Родину продать?
  
   Сознавайтесь подлые, разв? не продавали?
   И разв? не продаете сейчасъ?
   А другие въ это время за васъ умирали...
   За ничтожныхъ и подлыхъ васъ...
  
   Герои погибшие! Ваши призраки бл?дные
   Ночами склоняются къ моему изголовью,
   И поют мне грозные п?сни поб?дные
   И въ глаза мои смотрят съ братской любовью.
  
   Каждый вечеръ въ своихъ слезныхъ молитвахъ,
   Я вспоминаю васъ, героевъ безымянныхъ.
   Над многими изъ васъ, погибшихъ въ битвах,
   Даже н?тъ и крестовъ деревянныхъ.
  
   В?дь вы за Россiю свою жизнь положили,
   Вы по кусочкамъ ее продавали...
   И съ годами живые о васъ позабыли,
   Живые работали, веселились, торговали.
  
   Молиться о васъ не забываю.
   Для меня священны ваши крестныя муки!
   А живые... напрасно къ живымъ я взывала,
   Напрасно къ нимъ простирала руки.
  
   Живые... Живым я совс?мъ не верю...
   Даже самымъ близкимъ друзьям.
   Живые...Продажные, злобные зв?ри -
   Посылаю свое проклятiе вамъ!
   ЖАЛОСТИ...
   Я задыхаюсь
   Во мрак? усталости...
   Жалости,
   Дайте мн? ласковой жалости!
  
   Я застываю
   От ц?пкаго холода...
   Сердце устало,
   Но все еще молодо!
  
   Я умираю
   Во мгл? одиночества...
   Знаю я, сбудется
   Божье пророчество.
  
   Господи!
   Значитъ такъ нужно,
   Я в?рую!
   Жизнь мою тусклую,
   Жизнь мою с?рую.
  
   Ты для чего-то
   Отм?тилъ страданiемъ,
   Мракомъ
   И долгою пыткой изгнанiя.
  
   Въ страшные годы,
   Въ безвременье жуткое-
   Дай мн? остаться
   Правдивой и чуткою!
  
   Душу мою
   Обожженную муками,
   Боже, наполни
   Незд?шними звуками!
  
   Я задыхаюсь
   Во мрак? усталости...
   Жалости,
   Дайте мн? ласковой жалости!
   НЕТЪ!
   Надо вырвать, надо вырвать сердце!
   Пусть прорвется слово - перестань!
   Потому что жизнь кайенскимъ "перцемъ"
   Обожгла мн? жадную гортань...
   Надо - ледяной пузырь на темя.
   Пусть застынетъ въ моихъ жилахъ кровь,
   Потому что люди въ наше время
   Не прiемлют правду и любовь.
  
   Даже этотъ милый, это чуткiй
   Самый близкiй и почти родной -
   Тушитъ дуновеньемъ легкой шутки
   Огонекъ въ душ? моей больной.
  
   А чего же ждать отъ злыхъ и грубыхъ?
   А чего же ждать отъ остальныхъ?
   Надо кр?пче, кр?пче стиснуть губы,
   Чтобы стонъ не вырвался из нихъ...
  
   Кто-то взялъ противный грязный в?никъ
   И ударилъ!.. Прямо по лицу...
   Неужели власть проклятыхъ денегъ
   Подошла и къ моему крыльцу?
  
   Кто-то за рукавъ теребитъ робко
   Подлою, продажною рукой...
   Но за чечевичную похлебку
   Не продамъ я гордость и покой!
  
   Лучше пусть погибну подъ заборомъ,
   Пусть я лучше буду мертвымъ львомъ!
   А живущiе собаки хоромъ
   Мне споютъ насм?шливый псаломъ...
   КИРГИЗЫ - ПРЕДКИ
   Киргизами были - предки
   И родина - выси горъ,
   Вотъ почему такъ р?дко
   Светл?етъ н?жностью взоръ.
  
   Кто вид?лъ горныя р?ки
   Их грозный кипящiй шквалъ,
   Запомнить онъ ихъ нав?ки
   Куда бы онъ не б?жалъ!
  
   Куда бы онъ не у?халъ,
   Но въ сердц? - чудо чудесъ!
   Осколокъ св?тлого см?ха -
   Сiянье родныхъ небесъ.
  
   И если предки - киргизы,
   То будетъ родн?й всего:
   Дымокъ над юртами сизый
   И горькiй запахъ его...
  
   Рожденный въ горныхъ ущельяхъ
   Не любитъ спускаться внизъ.
   Недаромъ надъ д?тской постелью
   Орлы въ небеса взвились!
  
   И въ город? въ т?сныхъ гн?здахъ
   Горной птиц? не жить!
   Потому что рванется къ звездамъ
   Въ небесахъ голубыхъ кружить!
  
   Степные дикiе кони
   Все шибче и шибче мчатъ!
   Пусть сердце въ любви утонет!
   Но губы о ней молчатъ...
  
   И в?рный зав?тамъ предков
   Я съ горъ къ любви спущусь,
   Потому что кровавой м?ткой
   На сердце выжжено "Русь!"
   ПО СЛ?ДАМ
   Г.К.
   Я молчу сказать мн? больше нечего.
   И душа какъ эта ночь молчитъ.
   В?дь недаромъ догорали вечеромъ
   Солнца уходящаго лучи...
  
   Полосою алою, закатною -
   Багров?ла даль у синихъ горъ...
   Юность мою, юность невозвратную
   Не могу забыть я до сихъ поръ.
  
   Не забыть во в?къ глухого рокота
   Бури нарастающей въ горахъ,
   Кто то звономъ шашки, конскимъ топотомъ
   Отряхнулъ росу на лепесткахъ...
  
   Я иду дорогами ковровыми,
   Можетъ быть у края борозды
   На цв?тахъ раздавленныхъ подковами
   Разыщу я милаго сл?ды?
  
   Можетъ быть, сосна своими в?тками
   Зац?пила кончикъ рукава?
   Может быть, платокъ съ любимой м?ткою
   Спрятала зеленая трава?
  
   Солнце, солнце огнекрылое!
   Мн? лучомъ дорогу осв?ти,
   Чтоб могла на память я отъ милаго
   Что-нибудь, хоть что-нибудь найти!..
   20...12... и 44...
   Двадцать...
   Дв?надцать
   И сорокъ четыре...
   А сколько не знаемъ еще?
   В?теръ
   Россiи,
   Урала, Сибири -
   Гибелью ихъ освещенъ.
  
   В?теръ,
   Одинъ только онъ
   На свобод?,
   Онъ на Руси гражданин!
   Пов?сть
   О Русскомъ
   Несчастномъ народ?
   В?теръ разскажетъ одинъ...
  
   Въ старой
   Столиц?
   Дворцовъ и гранита
   Высказать правду нельзя!
   Снова
   Застывшiе
   Трупы убитых
   Небу очами грозятъ!
  
   Залпы
   У каменныхъ
   Ст?нъ Петрограда -
   Эхо - на Дальнiй Востокъ!
   Гулко
   Отв?тилъ
   Вдали Петрограду
   Залпами Владивостокъ!
  
   И в Благов?щенске
   Тоже...
   Дв?надцать
   Зв?рски убитыхъ людей...
   Сердце
   Не надо
   Тоскою сжиматься,
   Местью за нихъ пламен?й!
  
   Не запугаете,
   Не устрашите!
   Знайте,
   Нев?ренъ расчетъ.
   Вс?хъ
   Не задушите,
   Вс?хъ не убьете -
   Новая см?на идетъ!
  
   Двадцать...
   На эти
   Предсмертные стоны -
   Мстители грозно идутъ!
   Сорок четыре...
   За нихъ миллiоны
   П?сню отмщенья споютъ!
  
   Сорок четыре...
   Дв?надцать
   И двадцать...
   Грянули залпы какъ громъ!
   Что ж?
   Прiучайте
   Насъ не бояться?
   Вамъ будет страшно потомъ...
   ХУЖЕ СМЕРТИ - ЭТО ЖДАТЬ...
   Безпред?льного страданья безконечна глубина...
   Кровью братской обагрилась наша Русская Страна.
   Но мы знаемъ, но мы веримъ, что на пролитой крови,
   Засинеютъ незабудки, словно в?стники любви!
   В?римъ сердцемъ просв?тленнымъ и измученной

душой,

   Что вернется наше счастье, наша радость и покой.
   Будетъ солнце, улыбаясь, рассылать свои лучи.
   Задушевная родная наша п?сня зазвучитъ.
   См?хъ утраченный вернется и стушуется печаль
   Насъ манить больше не будетъ голуб?ющая даль
   Ядомъ сладкимъ не отравитъ насъ таинственный

туманъ.

   Не пойдемъ въ чужiя дали, мы узнали ихъ обманъ!
   Вставъ изъ пепла, выйдя къ св?ту изъ глухой

мертвящей тьмы

   Скажем гордо всему мiру, что Россiя - это мы!
   Т?, кто прожилъ годы муки на родной своей земл?,
   Покоряясь произволу съ в?чной думой на чел?:
   Их манили часто дали, и покой далекихъ странъ
   Но они не испытали ихъ мучительный обманъ...
   Мы влекомы страхомъ смерти, жаждой радости ушли...
   Но покоя въ чуждыхъ странахъ все равно мы не нашли
   Все равно умомъ и сердцемъ, каждый день и каждый

часъ

   Мы въ Россiи. И упорно говорим мы: "тамъ, у насъ"...
   Лучше въ пытках тамъ погибнуть, ужасъ боли

превозмочь

   Дерзкимъ подвигомъ и смертью милой Родин? помочь!
   Ч?мъ вдали, сложивши руки, тосковать и проклинать.
   Хуже пытки, хуже смерти, хуже ада ... это ждать!!
   ЧЕКИСТ
   По ступенямъ, пл?сенью покрытымъ,
Онъ спускается куда-то внизъ.
И въ глазахъ его полузакрытыхъ
Кокаинъ съ безумiемъ сплелись.
   Какъ "помощникъ смерти" ежедневно
Онъ отъ крови челов?чьей пьянъ,
И въ руке сверкаетъ блескомъ гн?внымъ
Другъ его единственный - наганъ.
   По ступенямъ, пл?сенью покрытымъ,
Онъ идетъ, не торопясь, въ подвалъ.
(Кто-то тамъ остался недобитымъ,
Кто-то смерти жуткой ожидалъ...)
   Заскрип?ли ржавые засовы!
Дверь молчаньемъ кованнымъ молчитъ...
О, по комъ то панихиду снова
Пропоютъ тюремные ключи!
   Онъ вошелъ. Въ рук? клочекъ бумажки,
Смерть тамъ начертала имена.
Мигъ предсмертный, роковой и тяжкiй...
Въ камер? и жуть... и тишина...
   Вызываетъ смертниковъ по списку.
Голосъ хриплый р?жетъ тишину.
(Кто-то шепчетъ: "Гибель моя близко,
Наконецъ отъ пытокъ отдохну!")
   И выходятъ смертники, какъ т?ни...
Переводятъ ихъ въ другой подвалъ.
(Кто-то въ страх? падалъ на кол?ни
И чекисту... руки ц?ловалъ!)
   Онъ стр?ляетъ медленно въ затылокъ...
Ночью ему некуда сп?шить.
Батарею пеструю бутылокъ
Онъ и днемъ усп?етъ осушить.
   Сосчиталъ. "Сегодня восемнадцать!"
Залитъ кровью щегольскiй сапогъ.
Будетъ онъ надъ мертвымъ изд?ваться,
Вынимая шелковый платокъ.
   И платкомъ душистымъ вытретъ руки,
И, сверкая золотомъ зубовъ,
Онъ з?внет от злобы и от скуки,
Выкрикнетъ десятокъ скверныхъ словъ.
   По ступенямъ, пл?сенью покрытымъ,
Онъ наверхъ по л?стнице идетъ.
...Если кто остался ночью недобитымъ,-
Завтра ночью онъ его добьетъ!..
   ПОЧЕМУ?
   Много траурной тихой печали,
   Много искреннихъ горестныхъ слезъ...
   Вы, которые много страдали,
   Отв?чайте на жгучiй вопросъ!
  
   Почему, вспоминая потери
   И великiй Россiйский позоръ-
   До сихъ поръ мы въ себя не пов?римъ?
   И не мстимъ почему до сихъ поръ?
  
   Иль страшны боевыя намъ грозы?
   Или гибель отъ рукъ палачей?
   Или мелочи будничной прозы-
   Засосали насъ тиной своей?
  
   Правда, были Конради, Полунинъ...
   "Смерть тому, кто нечестенъ и лживъ!
   Ихъ поступокъ отважно - безуменъ,
   Ихъ поступокъ безумно - красивъ!"
  
   Грянулъ выстр?лъ отд?льный студента,
   Комиссару направленный въ грудь.
   Месть свершилась. Оборвана лента...
   Вотъ такихъ не сломать, не согнуть!
  
   И въ тайг?, въ партизанскихъ отрядахъ-
   Люди бродятъ какъ волки зимой.
   Ужъ отъ этихъ не будетъ пощады,
   "Смерть врагу!" Ихъ девизъ боевой.
  
   Но не много такихъ, остальные
   Примирились съ позорнымъ ярмомъ:
   Гд? же рыцари наши стальные?
   Оглянитесь, ищите кругомъ.
  
   Почему у насъ мстителей мало?
   Почему отплатить за позоръ,-
   Вся великая Русь не возстала?
   Почему Она спитъ до сихъ поръ?
  
   Приклоню я къ земл? свое ухо:
   Отдаленный услышу я гулъ,
   Прозвучатъ чьи-то призывы глухо...
   Нетъ! Народъ мой родной не заснулъ!
  
   Тамъ, въ подземных глухихъ катакомбахъ
   Не усмотритъ ихъ вражескiй взоръ,
   И сорвутъ они зв?зды и ромбы,
   Коммунистамъ объявят терроръ!!!
  
   Их терп?ть научила "свобода".
   И привыкли они ко всему:
   Въ Красной Армiи - д?ти народа,
   И не мстятъ за народъ...Почему?
  
   Въ Красной Армiи - Русскiе братья
   Почему-то молчатъ до сихъ поръ?
   Не пора ли намъ безъ изъятья
   Отомстить за Россiйскiй позоръ!?
   РУССКОМУ РЫЦАРЮ
   Съ Дальняго Востока - въ Варшаву,
Солнцу - прив?тъ из тьмы!
Герою, восп?тому славой, -
Въ ст?нахъ Варшавской тюрьмы.
  
   Золотыми буквами - Имя
На пергамент? славныхъ д?лъ.
И двуглавый орелъ надъ ними
Въ высоту голубую взлет?лъ!
  
   Зашептались зеленыя дали...
Зазвен?ла Русская ширь...
Ты - литой изъ блистающей стали,
Изъ старыхъ былинъ богатырь!
  
   И закорчился зм?й стоглавый,
Видно, пули страшн?й, чемъ слова?
И подъ ст?ны старой Варшавы
Покатилась одна голова...
  
   Намъ еще отрубить осталось
Девяносто девять головъ...
Но намъ ли страхъ и усталость?
На подвигъ каждый готовъ!
  
   И огнями горитъ золотыми
Путеводная наша зв?зда -
Дорогое любимое имя:
"Русскiй рыцарь Борисъ КОВЕРДА!"
   БОРЬБА
   Идетъ! Идетъ Борьба-Царица,
   Съ нея короны не сорвутъ!
   То, что казалось небылицей...
   Вдругъ грянетъ громомъ наяву!
   Таится по ночамъ въ подпольях,
   Скрывается въ густой тайг?,
   Въ невол?, как и на приволь?,
   Съ единой мыслью о враг?...
  
   Проносятъ мысли контрабандой
   От уха къ уху шепоткомъ...
   Летучiе отряды, "банды"...
   Стр?локъ за каждымъ бугоркомъ...
  
   Громады тучъ съ небесъ нависли...
   Сверкаютъ молнiи въ сердцахъ!
   Какъ хорошо, что можно мысли
   Скрывать подъ маскою лица...
  
   Насъ не десятки и не сотни,
   Насъ, молчаливыхъ трудно счесть!
   Рычитъ какъ песъ из подворотни
   Въ душ? запрятанная месть...
  
   Узнает брата братъ по взгляду,
   По складке кр?пко сжатых губъ.
   И подойдетъ и встанетъ рядомъ
   Заслыша звукъ призывныхъ трубъ.
  
   Борьба - любви и жизни краше.-
   Въ одеждах ало-золотыхъ.
   Трехцв?тной лентой опояшетъ
   Россiя рыцарей своихъ!
   Идетъ! Идетъ Борьба-Царица-
   Съ ее короны не сорвутъ.
   То, что казалось небылицей
   Вдругъ грянетъ громомъ наяву!
   ПОД ОРЛИНЫМ КРЫЛОМ
   Марш
   Мы зажжемся отъ солнца лучами,
   Мы упорство отъ бури возьмемъ,
   И въ дорогу въ Россiю - мечами
   И жел?зной отвагой пробьемъ!
  
   Осл?пимъ молниеноснымъ зигзагомъ
   Злому недругу злыя глаза.
   Съ нами правда и съ нами отвага
   И небесная съ нами гроза!
  
   И возстанiя грозное знамя
   Осенитъ насъ орлинымъ крыломъ!
   Мы пойдем боевыми рядами
   Подъ команду "нал?во - кру-гомъ!"
  
   Въ перезвонъ боевого нап?ва
   Соловки свои стоны вплетутъ...
   Палачи и враги наши сл?ва
   А друзья наши справа идутъ.
  
   Мы зажжемся отъ солнца лучами!
   Отъ гранита мы твердость возьмемъ!
   И дорогу въ Россiю мечами
   И железной отвагой пробьемъ!
   КТО ТЫ?
   Русскому красноармейцу
   Въ остроконечномъ шлеме
   Съ пятиугольной звездой.
   Нынче страшное время!
   Кто это? Нашъ? Чужой?
  
   Смотритъ спокойно и строго
   Сжатыя губы молчатъ.
   Что жъ ты стоишь у порога?
   Врагъ ты намъ или братъ?!
  
   Видишь ты или не видишь,
   Что Родина хуже тюрьмы?
   Можетъ быть ненавидишь,
   Такъ же ихъ какъ мы?
  
   Если же ты не с нами,
   Если же ты не нашъ?
   Значитъ ты вм?ст? с врагами
   Родину нашу продашь?
  
   Красноармеецъ, послушай!
   Въ нашихъ сердцахъ гроза.
   Гн?вомъ кипятъ наши души,
   Местью сверкаютъ глаза!
  
   Знай, мы проникнемъ повсюду,
   Н?тъ намъ заставъ и преградъ.
   Кто жъ ты? Продажный Iуда?
   Или нашъ Русскiй братъ?
  
   Если не слышишь стоновъ,
   Плача голодныхъ д?тей,
   То не жал?й патроновъ-
   Бей своихъ братьевъ, бей!
  
   Къ старому н?тъ возврата.
   А настоящее ложь!
   Станешь ты Русскимъ солдатом?
   Или съ врагами пойдешь?
  
   Наша святыня - Россiя!
   Лозунгъ - "за Русскiй народъ!"
   Все вамъ проститься родные,
   Родина подвига ждетъ...
   КОМАНДИРЫ
   Посвящаю красным командирам,
перешедшим в Белый стан.
   Перешли мы въ лагерь погибающихъ,
   Отъ меча и силы отреклись.
   И со звономъ голосовъ рыдающихъ
   Наши голоса переплелись.
  
   Были въ СССР мы командирами,
   Сынъ тогда пошелъ противъ отца;
   Но и подъ сов?тскими мундирами
   Трепетали Русскiе сердца!
  
   Армiя была Краснознаменная
   И лихой Особый нашъ отрядъ!
   Только ч?мъ зальетъ тоску бездонную
   Родиною проклятый солдатъ?
  
   Отбивали шагъ ряды суровые
   Подъ Москвой, въ Сибири, на Дону.
   Кони наши звонкими подковами
   Оглашали мертвую страну.
  
   И повстанцы гибли подъ копытами
   У родныхъ домовъ и у дверей.
   И рыдать не см?ли надъ убитыми
   Звоны колокольные церквей...
  
   Въ Армiи мы были командирами,
   Сынъ тогда пошелъ противъ отца.
   Но и подъ сов?тскими мундирами
   Трепетали Русския сердца!
  
   Разорвали красныя знамена мы,
   Помолились на кресты церквей.
   И пошли мы въ ногу с миллiонами
   Русскихъ угнетаемыхъ людей.
  
   И теперь разсеяны по свету мы
   И въ страданьях вынуждены жить.
   Согрешили и должны поэтому
   Грехъ передъ Россiей искупить!
  
   И когда начнется наступленiе
   Впереди другихъ мы будемъ вновь,
   Потому что наше преступленiе
   Смоетъ только жертвенная кровь!
   ПРАВДУ НЕ УБИТЬ
   Пытливыхъ вопросовъ не надо,
   Не надо сомн?нiй и слезъ.
   Въ огн? боевой баррикады
   Р?шать будемъ жгучiй вопросъ.
  
   Не надо смотр?ть такъ тревожно,
   Конечно, борьба не легка:
   Но правду убить не возможно
   Ударомъ стального штыка!
  
   Пускай я сраженный врагами
   Умру, и ты тоже умрешь.
   И пусть пронесется надъ нами
   Проклятое слово "даешь!"
  
   Да! Мы отдадимъ свои жизни,
   Верны обещаньямъ святымъ.
   Отчизн?, прекрасной отчизн?
   Мы юность свою отдадимъ!
   ИЗ СЕРДЦА
   Изъ сердца вытягиваю ленты,
   Б?лыя ленты стиховъ-
   И въ нихъ не только моменты,
   Не только узоры словъ...
  
   Жнецу ли бояться жатвы?
   И стихъ мой будетъ мечемъ,
   Который падаетъ клятвой
   На рыцарское плечо!
  
   Ясней чист?йшихъ жемчужинъ
   Слезы из Русскихъ глазъ...
   В?дь рыцарь нашъ безоруженъ...
   И армiи нетъ у насъ...
  
   Но все же яркимъ брильянтомъ-
   Зв?зда надежды взойди!
   Трехцв?тная лента бантомъ
   И въ сердце и на груди.
  
   Из сердца ленты тяну я,
   Б?лыя ленты стиховъ.
   За свою Россiю родную
   И поэтъ умереть готовъ!
   ВДРЕБЕЗГИ
   Изгнанью и мукамъ н?тъ конца...
   Пойте печальныя гусли!
   Давно стучу въ чужiя сердца,
   Не знаю я, достучусь ли?
  
   Охрипла отъ крика, а все кричу,
   И голосъ какъ нитка рвется...
   Но ни за что я не замолчу,
   Кто-нибудь отзовется?
  
   А вамъ непонятно, а вамъ смешно,
   Что я кричу такъ упорно?
   Какъ хотите, мне все равно,
   Тоска моя непритворна.
  
   И если вдребезги я разобьюсь
   О камни чужихъ тротуаровъ.
   То выдохну сердцемъ cлово "Русь"-
   Вм?ст? съ последнимъ ударомъ!
   ПОБЕДОНОСЕЦЪ
   Спите спокойные, спите,
   Я же не въ силахъ спать:
   Сердца кровавыя нити
   Буду въ поэмы сплетать.
  
   Въ тихой глубинности ночи
   Мстители - мысли придут...
   Сердце кинжалы отточитъ...
   Пальцы патроны набьютъ!
  
   Вышью цв?тными шелками
   Лозунгъ Россiи родной.
   Грозно взовьется надъ нами
   Грозный орелъ боевой.
  
   Б?лою лентой украшу
   Шашки стальной рукоять.
   Въ битву за Родину нашу
   Буду друзей провожать.
  
   Въ радости, въ светломъ восторге,
   В?римъ, над?емся, ждемъ!
   Поб?доносецъ Георгiй
   Будь нашимъ Б?лымъ Вождемъ!
   ОТВ?ТЪ Н?КОТОРЫМЪ
   Поэта спрашивают: "Кто ты?"
   Но онъ, рискуя головой,
   Съ Iудою изъ Карiота
   Не выпьетъ чаши круговой!
  
   И пусть поэту будет плохо
   И смерть его подстережетъ,
   Но онъ своимъ посл?днимъ вздохомъ,
   Посл?дней п?сней не солжетъ!
  
   Народныхъ мятежей Гарольды,
   Былинъ старинныхъ гусляры-
   Скользящей походкой по льду
   Идутъ на Соловки, въ Нарымъ...
  
   И больно мне, что я не съ ними.
   Я такъ же мыслю какъ они,
   И такъ же п?снями своими
   Тревожу с?ренькiе дни...
  
   И пусть одной ступенькой ниже
   На б?лой лестнице стою,-
   Я такъ же ярко ненавижу
   И такъ же пламенно люблю!
  
   Разстр?лянному Гумилеву-
   Чья мысль какъ зарево костра
   Горитъ въ стран? моей суровой-
   Я все же младшая сестра!
  
   И посл? этого... Могу ли
   Я Родин? моей солгать?
   И мн? ль отъ свиста вражьей пули
   Покорно голову - склонять?
   ПИСЬМО В АМЕРИКУ
   Русскимъ эмигрантамъ
   Черезъ бездонный океанъ
Изъ сердца нити протяну я,
И вамъ въ сиянье чуждыхъ странъ
Напомню я страну родную.
   Быть можетъ, очень хороши
И Сан-Франциско, и Канада,
Но вамъ, сознайтесь отъ души,
Ведь все-таки... Россiю надо!
   Я знаю, васъ не удивишь,
И небоскребами Нью-Йорка.
Подъ сводами нерусскихъ крышъ,
Бываетъ больно вамъ и горько...
   И я, изгнанница, какъ вы,
Пишу письмо вамъ из Китая,
Но здесь слышнее звонъ Москвы,
Виднее зорька золотая.
   Я все, что можно, расскажу,
На строки алой кровью брызну!
Быть может, голову сложу
Я за страдалицу-отчизну!
   Но вамъ хочу напомнить я,
О тюрьмах, пыткахъ и расстрелахъ.
Въ Россiи русскимъ нетъ житья
Отъ палачей остервенелыхъ...
   Спрошу я каждого из васъ
Двумя словами только: "Кто ты?"
Ведь Русскому нельзя сейчасъ
Уйти отъ жертвенной работы...
   Меня поймете вы безъ слов.
Я здесь изъ чуждого Китая-
Считаю выстрелы враговъ
И наши выстрелы считаю!
   Черезъ бездонныйъ океанъ
Изъ сердца нити протяну я-
И вамъ подъ небомъ чуждыхъ странъ
Напоминаю Русь родную!

1928 год.

   ЭМИГРАНТКА - КРАСНОМУ
   Ты сказалъ, что безсильны мы,
   Не страшны для власти Сов?товъ,
   Что пугаясь труда и тюрьмы
   Разбрелись мы по б?лому свету...
  
   Ты сказалъ... О, ты много сказалъ
   Жалилъ долго, презрительно, злобно.
   Въ этотъ часъ я тебя (ты не зналъ),
   Задушить была бы способна!
   Если бъ ты отъ себя говорилъ,
   Мн? бы не было больно "товарищъ!"
   И меня не обжегъ бы твой пылъ
   Поджигатель всемiрныхъ пожарищъ.
  
   Ты жъ посм?лъ...грязи уличный комъ!
   До чего довела насъ "свобода!"
   Ты поганымъ своимъ языкомъ
   Говорилъ будто бы отъ народа!
  
   Больно мн? за родной мой народъ,
   Передъ к?мъ онъ склонилъ свои выи?
   Каждый жуликъ, прохвостъ, идiотъ -
   Представитель Великой Россiи!
  
   Спишь ли, дремлешь Русскiй гигантъ?
   Если спишь, не пора ли подняться?
   Каждый воръ нац?пив красный бантъ,
   Твоимъ Именемъ сталъ похваляться...
  
   В?рю, встанет мой грозный народъ,
   Спроситъ, "Кто на Руси куралеситъ?"
   И властителей - (каторжный сбродъ)
   По столбамъ телеграфнымъ разв?ситъ!
  
   Гд? жъ набраться изгнанникамъ силы!
   Можетъ быть ты и правъ... Ну а все же,
   "Представителей" в?шать постылыхъ
   Мы родному народу поможемъ!
   ВАМ
   О кипы газетной бумаги
   Бьюсь головой въ тоск?...
   Много мужской отваги
   Въ бл?дной женской рук?!
  
   Но все же мертвы газеты!
   Но все же душа во сн?...
   Не это мн? надо, не это!
   Не объ этомъ мечтала дн?!
  
   О, если бы искрами строки -
   Въ сухую листву сердецъ!
   Когда же настанутъ сроки?
   Когда же будетъ конецъ?
  
   Не знаю.. но буду съ вами.
   И вашу боль и мечту
   Измученными руками
   Въ терновый в?нокъ вплету.
  
   Дрожатъ усталые пальцы...
   Но п?сни мои отдамъ
   Братья мои, скитальцы -
   Вамъ, только вамъ!
   ИЗМ?НЫ НЕ ПРiЕМЛЮ...
   Лучше превратиться снова въ землю,
   Лучше на всю жизнь попасть въ тюрьму!
   Господи, изм?ны не прiемлю,
   Ни умомъ, ни сердцемъ не пойму...
  
   Правда, сердце проситъ лучшей жизни.
   Опостыл?ли изгнанье и нужда.
   Но купить покой - изм?ною отчизне.
   Не смогу я ни за что и никогда!
  
   Эти слезы одиночества и боли
   Ночью видитъ Iисусъ Христосъ,
   Видитъ Онъ, что я смертельно боленъ
   Отъ тоски, отъ ужаса и слезъ...
  
   На подушку падаютъ слезинки
   И болитъ измученная грудь...
   Скоро руки - слабыя тростинки
   Я не въ силахъ буду разогнуть.
  
   Я предчувствую уходъ мой въ землю.
   Близкихъ больше къ сердцу не прижму...
   Но изм?ны все же не прiемлю,
   Ни умомъ, ни сердцемъ не пойму!
   БУДУ СЪ РУССКИМИ
   Какъ лампада мерцаетъ въ душ? моей грусть,
   Безконечно горитъ - негасимая...
   Ежечасно, упорно твержу наизусть:
   "Встань из пепла Россiя гонимая!"
  
   Пусть мн? скажуъ, что я никому не нужна.
   И не нуженъ мой плачъ несмолкающiй.
   "Если Родина плачет, то слить я должна,
   Съ Ея воплемъ мой голосъ рыдающiй!"
  
   Верю твердо, опомнится Русскiй народъ,-
   "Странникъ Града иного взыскующiй"
   Возрожденiя п?снь на весь миръ запоетъ,
   Прогремитъ нашимъ гимномъ ликующимъ.
  
   И свежа будетъ п?сня моя какъ цв?ты
   В?теркомъ пронесется ласкающимъ:
   "Ты, изъ бездны возставшая Родина. Ты
   Мой великiй народъ воскресающiй!"
  
   Задыхаясь отъ слезъ, п?ла я для Тебя,
   Когда шелъ Ты тропинками узкими...
   Если съ Русскими горе д?лила любя,
   То и радость д?лить буду съ Русскими!

0x08 graphic

Книга стихов "ГОСПОДИ, СПАСИ РОССИЮ"

   БРАТЬЯМ В ЖИЗНИ И СМЕРТИ
   Безстрашные!
   О, если бы песня была как буря!
   И ветер был вашим певцом!
   Пусть ненависть брови надменныя хмурит
   И смотрит опасность в лицо...
  
   Дерзающiе!
   В борьбе закалились, грозе улыбаясь,
   Владеть научились собой.
   Сам Бог и небесная рать голубая
   Ведет вас на подвиг и в бой.
  
   Грозящiе!
   В мученьях окрепли.
   И в сердце святыней родная Россiя была.
   А если у смелых сердца не застыли,-
   И Родина не умерла!
  
   Прощающiе...
   Не злоба слепая с лицом искаженным
   Алеет на вашем щите,
   В глаза ваши смотрит от Девы рожденный,
   Распятый на черном кресте.
  
   На смерть идущие!
   Любовью и кровью спаяли сердца вы,
   На жизнь и на смерть навсегда.
   Не надо ни счастья, ни власти, ни славы
   В кровавые эти года.
  
   Безвестные!
   Идущие в ночь. Под плащами молчанья.
   На подвиг... в тюрьму... на разстрел...
   И ветер, подслушавший чье-то рыданье
   О вас, о безвестных пропел.
   ГРОХОТ ГРОЗ
   Пошли нам, Господи, грешным снова
   Пробуждающий души грохот гроз!
   Скажи нам, Господи, такое слово,
   Чтобы мы задохнулись от слез.
  
   И за то, что мы ни во что не верим,
   Вложи в твои раны наши персты.
   Открой нам железные святые двери
   В страну жертвенной красоты.
  
   Всколыхни над Русью густые туманы
   Горячим дыханьем Твоей любви
   Да погибнут от лица Твоего басурманы
   Враги России и враги Твои!
   КАЗАЧАТ РАЗСТРЕЛЯЛИ...
   Видно, ты уснула, жалость человечья?!
Почему молчишь ты, не пойму никак.
Знаю, не была ты в эти дни в Трехречьи.
Там была жестокость - твой извечный враг.
   Ах, беды не чаял беззащитный хутор...
Люди, не молчите - камни закричат!
Там из пулемета разстреляли утром
Милых, круглолицых, бойких казачат...
   У Престола Бога, чье подножье свято,
Праведникам - милость, грешникам - гроза,
С жалобой безмолвной встанут казачата...
И Господь заглянет в детскiе глаза.
   Скажет самый младший: "Нас из пулемета
Разстреляли нынче утром на заре".
И всплеснет руками горестными кто-то
На высокой белой облачной горе.
   Выйдет бледный мальчик и тихонько спросит:
"Братья-казачата, кто обидел вас?"
Человечья жалость прозвенит в вопросе,
Светом заструится из тоскливых глаз.
   Подойдут поближе, в очи ему взглянут -
И узнают сразу... Как же не узнать?!
"Был казачьих войск ты светлым Атаманом
В дни, когда в детей нельзя было стрелять".
   И заплачут горько-горько казачата
У Престола Бога, чье подножье свято.
   .................................................................................................
   Господи, Ты видишь, вместе с нами плачет
Мученик-Царевич, Атаман Казачий!
   БЕГЛЕЦ
   Голубели Амурскiя воды
В этот тихий вечерний час.
Он бежал из "страны свободы",
Чтоб свободно вздохнуть хоть раз!
   Не убил, не виновен в краже,
И душа чиста у него.
Но страшней пограничной стражи
Во всем мiре нет никого.
   Черный лес обрисован четко,
Не шелохнется даже лист.
Где-то близко ждет его лодка,
Перевозчик-контрабандист.
   Вот уж близко, но бьется сердце...
До свиданья, советский рай!
Ведь не просто лодка, а дверца
Из "страны свободы" в Китай...
   Но в кустах запрятанный ловко,
Притаившись, кто-то сидел.
И чьей-то угрюмой винтовкой
Был взят беглец на прицел.
   И вот здесь... На пороге воли
Обожгло нежданное "стой!"
Захлебнулось сердце от боли
Кровяною волной густой.
   Зазвенело в ушах: "Успею!"
Перевел дыханье... Прыжок!
Грянул выстрел! Второй! Скорее!
И упал он лицом в песок...
   Не успел. И больше не встанет...
Значит, весело дома жил?
Кто же душу твою изранил?
А потом у границы... добил?
   Разсказали Амурскiя воды
Думу мертвых открытых глаз:
- Он бежал из "страны свободы",
Чтоб свободно вздохнуть хоть раз!

1929 г.

   ПРИЧЕТЫ
   Друг погиб в Трехречьи...
А который счетом?
Весть о нем встречаю
Горестным причетом...
   Над чужой печалью
Душу надрывая,
Я свои потери
Вновь пересчитаю:
   Ах, волос любимых
Золотыя пряди
Ветер поразвеял
Где-то в Петрограде!
   А в родное сердце
Вражеская пуля
Врезалась случайно
Где-то в Барнауле!
   Брата дорогого-
Горе мое, горе!-
Злобные мадьяры
Утопили в Хоре!
   А родную душу
(Страшно молвить имя!)
Пыткой истомили
Ворги в Нарыме.
   Ночью не замолкнут
Горестныя мысли,
А погибших близких
Всех не перечислить...

Октябрь 1929 г.

   НЕ СЕРДЦЕ, А СОЛНЦЕ

Далекому Атаману...

   Из нерастрелянной обоймы
Опасность смертная остра!
Я знаю, встретимся с тобой мы
У партизанского костра...
   Россiя наша молодая
Всегда и всюду впереди,
Не сердце принесу туда я,
А солнце в трепетной груди.
   Я за плечо тихонько трону
Того, кто дремлет в стороне.
"Возьми винтовку и патроны,
Умчись на вороном коне!"
   И будут дни тогда часами,
Ночами - частые бои.
Удача развернет над нами
Знамена яркiя свои!
   Любить и ждать я не устану.
Но твой отряд - твоя семья,
И удалому атаману
Дороже Родина, чем я...
   И за тобой уйду я в горы -
Твой вестовой, твоя сестра...
Я верю, встретимся мы скоро
У партизанского костра!

1928 г.

   СЛЕЗНЫЕ ЦВЕТЫ

на могилу погибшаго за Россiю

   Есть такiе люди, у которых
   В жизни цель намечена. И вот
   В роковые темные просторы
   Каждый победителем идет.
  
   Все равно, получит или нет он,-
   То, за что боролся на пути;
   В вечности несказанным расцветом
   Суждено упорству расцвести!
  
   Жемчуга разбрасывая горстью,
   (Нежныя сокровища души)
   Ты про это грозное упорство
   Оды золотыя напиши.
  
   В этом звонко падающем слове,
   В этой вот продуманной строке-
   Промелькнут нахмуренные брови
   И граната в стиснутой руке.
  
   За день притомились наши кони.
   Краток был победный бодрый миг.
   В час, когда не ждали мы погони,
   Враг нас неожиданно настиг.
  
   Нет для безпощадного границы...
   Завтра будет то же, что вчера...
   Правда, побледнели наши лица,
   Громкое заслышавши "ура"!
  
   Мало и винтовок и патронов,
   Нам стрелять расчетливо пришлось;
   Но зато мы падали без стонов
   И немало крови пролилось.
  
   А когда упал вожак - начальник
   И не встал... тогда решили мы
   С горстью безоружных и печальных
   Уходить от плена и тюрьмы.
  
   Над его безвестною могилой
   Расцветали слезные цветы
   И шептали: Господи помилуй
   Рыцаря немеркнущей мечты!
   .......................................................................................
   Отслужил святую литургiю,
   Душу у престола положил...
   Умер за великую Россiю,-
   Для которой жил.

11 июля 1930 г.

   ПО ПАТРОНЧИКУ ЗА КРОВИНОЧКУ
   Складка горечи возле сжатых губ...
Неужели цель не намечена?
Заострите глаз, отточите зуб!
И сказать мне вам больше нечего...
Если сын сидит где-то в Вологде,
Если брат убит в Петропавловске-
Надо чаще думать о вороге-
Не по кроткому, по ангельски,
Надо думать думу заветную,
А по мудрому, по змеиному,
Свою месть обдумать ответную.
И не ветра стон - это стон души...
Затерялось солнце за тучами...
В яме каменной на полет аршин
Соловецкiй великомученик.
То не брат ли твой и не сын ли там?
Не отец ли твой задыхается?
Головою бьет по сырым камням,
За клочки соломы цепляется...
Над страдальцами Соловецкими,
Над Нарымскими заточенными,
Над слезами невинными детскими
Издеваются "вохры" с "чонами".
Море - волнами, небо - тучами...
А восток - кровавыми зорями...
Чью-то мать во Пскове замучали...
А сестру в чека... опозорили!
Губы сжатыя. Сердце молотом.
Слово черное, да зловещее...
Если сердце твое расколото,
Втисни ненависть эту в трещину.
Не по ельникам, по осинникам,
Не в кубышечку, не в коробочку -
Ветерок сберет по полтиннику
На патрончики, на винтовочку!
За ложбинками, за пригорками
Проползет лихой потихонечку...
По патрончику! (очи зоркiя!) -
За старушку-мать, за сестреночку!
По патрончику - за слезиночку!
И за каждого из замученных.
По патрончику - за кровиночку!
Из винтовочек - пули тучами!
Так чего еще спрашивать?
Неужели цель не намечена?
Или с этими... Или с нашими!
И сказать мне вам больше нечего.

1928 г.

   НЕУЖЕЛИ?
   Неба край закат чуть-чуть озолотил...
   Неужели нет на Родину пути?
  
   Я на рельсы прямо грудью упаду,
   И шепну им: "хоть по шпалам, но уйду!"
  
   Телеграфные столбы о чем поют?
   Только слово уловила я: "убью у-т!"
  
   Ветер волосы развеял, распушил.
   Никого... ах, неужели ни души?
  
   Неужели даже некому сказать?
   Только ненависть прищурила глаза...
  
   Я о главном умолчу, ведь не поймут
   Надо к берегу... но берег этот крут!
  
   Надо к берегу, но как к нему подплыть?
   Уцепиться бы за соломинку, за нить!
  
   Все соломинки теченьем унесло,
   Все ниточки оборваны веслом...
  
   Чья-то огненная лодка проплыла,
   Мы остались здесь у Белого Стола.
  
   На столе на том покойники лежат.
   Кто от пули, кто и просто от ножа...
  
   Капли крови, как гвоздики на полу...
   Низко кланяюсь я Белому Столу.
  
   Но живые долго плакать не должны,
   Им живыя и дороги суждены!
  
   Неужели, неужели не найти,
   Нам, изгнанникам, на Родину пути?
   .........................................................................................
   Есть такое слово крепкое "хочу!"
   Оно родственно и пуле и мечу.
  
   Есть такое слово грозное "Борьба!"
   В этом слове эмигрантская судьба.

1929 г.

   ВЗМАХ КЛИНКА!
   Я утром выйду на крыльцо
   И встречу новый день без страха.
   Увижу смуглое лицо
   Под партизанскою папахой.
  
   В моих мечтах те дни горят!
   Пусть будет сердце безпечальным...
   Уйдет в тайгу лихой отряд,
   А впереди его... Начальник!
  
   Твоя дорога нелегка.
   Ты будешь огражден судьбою.
   Благословляю взмах клинка,
   В твоей руке, зовущей к бою!
  
   Быть может, в боевом пылу
   Под резкий стрекот пулемета,
   Ты вспомнишь, что в глухом тылу -
   Твоей души есть близкiй кто-то...
  
   О подвигах поют века...
   В борьбе за Русь, Господь с тобою!
   Благословляю взмах клинка,
   В твоей руке, зовущей к бою!
   НЕЛЕГАЛЬНЫЙ
   Перешел через границу...
   Он среди врагов,
   Смотрит им спокойно в лица,
   Ко всему готов.
  
   Впереди конец фатальный,
   Отступленья нет.
   Свято должен нелегальный
   Выполнить обет!
  
   Брови сдвинуты угрюмо,
   Бледный лоб упрям.
   И ведут ночныя думы
   Счет опасным дням.
  
   Он погибнет? Ну и что же?
   Цепи не порвать...
   Много их! Помилуй, Боже!
   Рыцарскую рать!
   ДИНАМИТНАЯ ЛИРИКА
   Нынче не взошли мои посевы,
   Завтра буду проще и сильней.
   Только многим чужды перепевы
   Динамитной лирики моей...
  
   Злая гарь порохового дыма
   Мне милее аромата роз!
   Вот поэтому проходят мимо,
   Мимо мною вспаханных полос.
  
   Ждут освобожденья миллiоны
   Русских угнетаемых людей!
   Вот о чем стальные перезвоны
   Динамитной лирики моей...
  
   Там родного мучают в Нарыме,
   Близкаго пытают в Соловках...
   Днем и ночью мыслями я с ними,
   Разделяю их тоску и страх.
  
   Кольцами серебряной кольчуги
   Спаяны стремленья наших дней.
   Я не изменю моей подруге-
   Динамитной лирике моей!

1929 г.

   ВСЕ О ТОМ ЖЕ
   Сижу, облокотясь на шаткий стол,
И слушаю рассказ неторопливый:
Про Петропавловск, про Тобол...
И чудятся разметанныя гривы
Во тьме несущихся коней.
Я вижу берег синей Ангары,
Где рыцарскою кровью Адмирала
На склоне каменной горы -
Россия отреченье начертала
От прошлых незабвенных дней.
Потом глухия улицы Читы...
И в мареве кровавого тумана
Сверкают золотом погоны и кресты
У офицеров ставки Атамана.
И смерть с серебряной косой...
На волнах дней кипели гребни пены!
А вот они, Даурския Казармы,
Где за намек малейший на измену -
Разстреливали по приказу Командарма!
Чужим оказывался свой...
Владивосток... Но ослабели крылья,
И рушилась, пошатываясь, крепость...
   У моря грань надрыва и безсилья...
И стала исторической нелепость!
И был убийственный откат.
И дальше слезные и бледные страницы:
Гензан... Гирин... Сумбурность Харбина.
Молчащия измученныя лица.
Спокойствия! Забвения! Вина!
Возврата больше нет назад...
И проблесками в мрачной эпопее -
Упорство, жертвенность и героизм.
О них я рассказать здесь не успею.
Тебе, водитель сильных, Фанатизм,
Нужны нечеловеческия песни!
Прошли года
И чувствуем мы снова:
Близка эпоха крови и борьбы.
Из труб герольдов огненное слово!
Приказ Ея Величества Судьбы -
И Родина великая воскреснет!

1928 г.

   НЕ В ЭТОМ ЛИ ГОДУ?
   В Иркутске, в сквере, около вокзала,
Я на скамье садовой ночевала,
Да не одну, а двадцать пять ночей..
   Бежала я от предстоящей муки,
Фальшивый паспорт обжигал мне руки,
Глаза слепил блеск вражеских мечей.
   А в Ангаре, в ея зеленых водах,
Сверкали слезы моего народа,
И берег окровавленный вздыхал...
   И, взглядом утонув в зеленой мути,
Мечтала я о трепетной минуте,
Когда вскипит, грозя, девятый вал!
   Но шли в остроконечных шлемах люди...
И я терялась... может быть, не будет?
Победа, как и солнце, далека...
   И мне хотелось вместо дум о мести,
С моим народом гибнуть, гибнуть вместе-
За кровь, за вздох, за душу Колчака.
   Я отыскала ту святую гору,
Где смерти в очи он взглянул спокойным взором,
Где муку принял он за свой народ...
   В то час я верила: Россия будет снова,
Пусть только Унгерн скажет властно и сурово
Своим полкам призывное "Вперед!"
   Об Унгерне ползли глухие слухи;
Но красный командарм, товарищ Блюхер,
Грозил в Чите железным кулаком!
   Кругом в остроконечных шлемах люди.
И я средь них, с моей мечтой о чуде,
А рядом - синеглазый военком...
   Слова Любви? Не слушаю, не надо!
Ведь между нами жуткая преграда -
За гибель Родины в душе пылает месть...
   Но вот взмахнули крылья злого рока!
Разсеяны защитники Владивостока...
Последняя ошеломляющая весть...
   Потом... все было тускло и бесцветно...
Все эти годы с верой беззаветной
Я чуда, только чуда - жду!
   Не я одна, а все мы много весен
Зовем и молим, требуем и просим:
Когда? Не в этом ли году?
   Я чувствую, что многие устали...
И будто бы кинжал дамасской стали
Пронзила душу мне тоска...
   Ах, лучше бы нам всем на поле чести
Погибнуть бы тогда, с другими вместе -
За кровь, за вздох, за душу Колчака!

1929 г.

   В КОМИССАРСКОМ ПОРТФЕЛЕ

Ответ Жарову.

   Эти годы закалили душу -
   И не только мне, а очень многим.
   В нас безверье веру не задушит,
   В бездорожье нам ясны дороги.
   Эти годы криками набата
   Все еще в ушах звенят и стонут...
   Сквозь изгнанье пронесли мы свято
   Русь,-
   Как чудотворную икону.
   В эти годы мы повсюду пели,
   Только песни грустные такие:
   - В комиссарском кожаном портфеле
   Все еще лежит судьба России...

1930 г.

   ОТСТУПНИКУ
   Встречаться мы не перестали,
   Но ты чужой навеки мне...
   Идешь? Один? В чужiя дали,
   К чужим богам, в чужой стране?
   Тебя настигнет Немезида:
   Вот жрец, от лжи и тайны пьян,
   И покрывалами Изиды
   Задрапированный обман!
  
   А я не верю в "матерь мира",
   Чужiе боги мне чужды.
   Не сотворю себе кумира
   Ни из любви, ни из вражды.
  
   Что может быть святей и проще
   Святых, родных, любимых мест,
   Где над березовою рощей
   Сверкает на часовне крест?
  
   Тускнеют, блекнут все химеры
   Перед сiянiем креста.
   Я не сменю отцовской веры,
   Она, как жизнь и смерь, - проста.
  
   Не "матерь мира", - Матерь Божья!
   Не "покрывала", а Покров!
   И к Ней, во мраке бездорожья,
   К родной святыне - горький зов!

1930 г.

   ОБЫВАТЕЛЬСКИЙ ТЫЛ
   Клянемся гранитом традицiй
и сумраком братских могил,
что мы не отступим с позиций
в глухой обывательский тыл!
   И солнце не видит незрячий,
и песню не слышит глухой...
Победу и боль неудачи
разделим мы между собой.
   Так было и будет. И вечно,
укрывшись за чьей-то спиной,
живет, улыбаясь беспечно,
незрячий, глухой и... чужой!
   За нашей спиной распродажа...
Какое нам дело до них?
Нам сердце живое подскажет
правдивость путей боевых!
   Но будет кровавой расплата
для тех, кто Россию забыл...
Торгуй, пока можно, проклятый
глухой обывательский тыл!

1927 г.

   ИЩУ
   Не убила... не украла,
   Бьется женскiй разум
   Малый
   Над большой
   Задачей.
   Что же дальше? я не знаю.
   Март ли пригорюнил?
   Только нет улыбки в мае,
   Нет любви в iюне
   Русской горечи и боли
   Кланяюсь я в пояс.
   До сих пор не оттого ли
   Я не успокоюсь?
   С каждым годом хуже, хуже...
   Но ищу кого-то
   И зову того, кто нужен
   Для святой работы.
   Ну, а что же, если зова
   Не услышит брат мой?..
   Желтый колос
   Мое слово
   Дело будет
   Жатвой!

1929 г.

   УЛИЦА АЛХИМИКОВ
   Улица Алхимиков...
   Башенки над крышами.
   Поздно светят за полночь
   В окнах огоньки.
   Вы об этой улице
   Никогда не слышали?
   Вы от светлой мистики
   Сердцем далеки?
   В этой тихой улице,
   Улице Алхимиков,
   Есть лаборатории,
   Где и день и ночь
   Несколько заботливых
   Седовласых схимников
   Трудятся, чтоб чем-нибудь
   Ближнему помочь.
   Завтра в 9 вечера
   Я пойду к алхимикам,
   В башенку, где светиться
   Яркий огонек.
   И в лаборатории
   Разскажу я схимникам
   Милым и внимательным,
   Что мой путь далек.
   Разскажу, что слышала
   Звуки вечной музыки,
   Многое неясно мне...
   Но душа поет!
   Разскажу, что жалко мне
   Подневольных узников,
   Что люблю я Родину
   И родной народ.
   Элексир бессмертия
   Дайте мне, алхимики!
   Чтоб отчизну вечно я
   В сердце берегла.
   Жизнь большую
   Надо мне,
   Мудрые алхимики
   Чтобы петь о Родине
   Вечно я могла!

1930 г.

   БУСЫ
   Нанизываю бусы прошлых дней
На черную нитку памяти...
   Вспоминать как будто бы и не о чем,
Только, видно, час такой наста
Молодость моя была не девичья,
По-мужски сурова и проста.
    Прошлаго кусты чуть-чуть раздвину я,
Вспомню все без жалоб и без слез.
Правда, были ночи соловьиныя --
Соловья-то слушать не пришлось.
    Не пошутишь шалыми изменами,
В дни, когда кругом тоска и кровь...
Эх, ты, жизнь не девичья, военная!
Фронтовая горькая любовь!
    Над страной зарделось знамя алое.
Злоба факел яростный зажгла.
И в глазах любимых увидала я
Гордость полоненного орла.
    Коротка расправа с офицерами:
Пуля из ружейного ствола.
Труп его, прикрыв шинелью серою,
Мертвеца вождем я назвала...
    С той поры и вспоминать-то не о чем...
Месть зажгла мне очи и уста!
Стала жизнь не женская, не девичья --
По-мужски сурова и проста.
   Разсыпьтесь бусы прошлых дней
С разорванной нитки памяти...

1930 г.

   УЛЫБКА СМЕРТНИКА
   Вспоминая тебя,
Владимир Р...
   За большое, за Русское дело
Мы вместе на подвиг вышли.
Ты погиб... А я уцелела.
Ты мне грех невольный простишь ли?
   Горькiй твой, но завидный жребiй!
Не поймешь ты мою усталость...
Я забочусь о крыше и хлебе,
Потому что... я жить осталась.
   Но я помню, сквозь две решетки
На последнем нашем свиданье
Ты улыбкой милой и кроткой
Ободрял меня на прощанье...
   И взялась откуда-то сила,
Не страшили тюрьма и голод:
Бывшим анненковцам носила
Из Заречья патроны в город!
   И в ограде, на сеновале,
(Тут же, близко, с тюрьмою рядом!)
У меня не раз ночевали
Партизаны белых отрядов.
   Ах, тогда не могла понять я,
Где взяла я храбрость и силу,
Когда в лес для повстанцев-братьев
Я оружье тайно носила.
   ............................................................
   Почему я смотрю так строго?
Потому что страдала много...
Потому что сквозь две решетки
Улыбнулся мне смертник кротко...
   ЗА РОДИНУ
   Есть девушки, удел которых страшен...
   Рыдать о них? Молиться ли за них?
   Из-за высоких стен тюремных башен
   Не виден непосильный подвиг их.
   Горит звезда величия над ними!
   Но горечь муки пьют они до дна...
   Такими девушками,- именно такими,
   Должна гордиться каждая страна!
   За свой народ, себя на муки обрекая,
   Идут... Их шаг мужских шагов быстрей...
   Такая девушка,- вот именно такая,
   За Францiю погибла на костре!
   В ГОДЫ РЕВОЛЮЦИИ
   Наши матери влюблялись при луне,
Вместе слушали с любимым соловья...
Твой возлюбленный в шинели, на коне,
Среди крови гаснет молодость твоя...
   Не жених ли твой под Харьковом погиб?
На носилках там не твой ли без ноги?
Сероглазая моя, ведь это твой
Комиссарами разстрелян под Москвой?
   Молодого мужа, вырвавши из рук,
Растерзала разъяренная толпа...
А у той на юге где-то милый друг
Под Буденовскими шашками упал...

1930 г.

   ПАЛОМНИЦА
   Этой весной уезжаю я
   Древнiй искать народ.
   Там белокрылая Майя
   В синюю даль зовет...
   Гору найду Назаретскую,
   Ту, где бывал Iисус.
   С прежнею верою детскую
   В старую быль унесусь.
   Ветер поет в отдалении...
   Странных деревьев ряды...
   Буду смотреть с удивлением
   В темные очи Будды.
   Небо горит самоцветами,
   Тонут мечети в садах.
   В воздухе, над минаретами
   Грозное имя - "Аллах!"
   Русскими косами русыми
   След проведу в песке,-
   Кланяться буду с индусами
   Гангу - священной реке
   Солнечный зной над пустынею...
   Буду молиться без слов
   И восторгаться святынями
   Чуждых душе городов...
   Что-ж, а туда не поеду я,
   Где моя вера и дом?
   ............................................................
   Манят сигналы победою!
   Солнце над Белым Орлом!

1928 г.

   И ПТИЦЕ НЕЛЬЗЯ
   Пускай там люди другiе...
Не порвется живая нить,
Я хочу уехать в Россию,
Чтобы там работать и жить.
   Неужели для певчей птицы
Надо визу, штамп и печать?
И солдаты там на границе
Могут птице крылья связать?
   Я тихонько жалуюсь Богу
(Людям жаловаться горда!):
Даже птицу обидеть могут,
Даже птице нельзя туда.
   Но кричит отвага: "попробуй!"
Шагни-ка через "нельзя"!
Загляни в сухiе от злобы,
В помутневшiе их глаза.

1930 г.

   БОГ ВЕЛИТ
   В сумраке сердца моего
   Голос звезда одиночества...
   ............................................................
   Я все тоскую о любви,
   А кто - то говорит:
   "Не так, как хочется живи,
   А так, как Бог велит!"
   И надо мной грохочет гром!
   И гонит жизнь меня...
   И я кричу: а где мой дом,
   А где моя семья?
   Давно разсеяна семья
   И дом разрушен мой...
   Заплакала судьба моя
   Склонившись надо мной...
   ............................................................
   А в сумраке сердца моего
   Горит звезда одиночества...
   ОТЕЦ
   Птица моя подстреленная,
   Ласковый мой зверок...
   Тропинка, тобой потерянная,
   Ждет шороха твоих ног.
   Слышишь ли, моя нежная,
   Голос отцовскiй мой?
   Все на местах, по-прежнему,
   Все тебя ждет домой.
   Детка моя бездомная,
   Где твой усталый конь?
   Стремя поддержит темная
   Старческая моя ладонь.
   Знаю, ты всеми брошена,
   Радость твоя - в борьбе.
   Много у Бога прошено,
   Мало Он дал тебе...
   Вечно - с земли ли с неба ли
   Будут глаза следить,
   Чтобы мои дети не были
   Тем, чем не надо быть...
   ЕЛКА НА ЧУЖБИНЕ
   Будь спокоен и весел сегодня,
Кинь заботу о завтрашнем дне.
Не грусти, что по воле Господней
Ты один на чужой стороне.
   Здесь мерцает зеленая елка
Нежным светом грустящих огней;
И пластинка скользит под иголкой
У виктролы поющей моей.
   Не тоскуй же, не надо, послушай,
Не один ты, нас много таких...
Злобный ветер обжег наши души
И на время как будто затих.
   Если враг человек человеку,
То пристанище тихое Бог!
Видишь, ветер двадцатого века
Потушить нашу елку не смог.
   Значит, есть еще правда на свет,
Если праздник святой не забыл!
Пусть в сердцах ваших, русские дети,
Негасимая елка горит!
   В это вечер поймем и поверим,
Что теперь мы с тобой не одни,
Что Господь нам воздаст за потери
И за горькiе, слезные дни.
   Свети русская елка в Китае.
Ты спросил: "А в Россию когда?"
Я ушедшiе дни не считаю,
Потому что еще молода.
   Моя молодость пламенно верит:
Близок день тот счастливый и год,
Когда Бог за тоску и потери
Нам на родине елку зажжет!

1930 г.

   ВСПОМИНАЙ
   Небо - шалью голубою
   С желто - розовой каймой!
   Надо мною, над тобою
   Солнца отблеск золотой...
  
   Посмотри на запад алый,
   Ало - розовый закат.
   Солнце щурится устало,
   Зори желтыя горят.
  
   Где - то темный город дожей,
   Где - то старый, гордый Рим...
   Но о том, что нам дороже,
   Мы с тобой поговорим.
   Сумрак синiй шире, шире!
   Запад алый - это Русь!
   Неулыбчивой Сибири -
   Из Китая улыбнусь...
  
   Не вернуть душе покоя...
   Все же память не губи.
   Вспоминай село родное,
   Переплеск реки Оби.
  
   Береги воспоминанье,
   Не развей, не растопчи -
   Нашей молодости ранней
   Ало - желтые лучи...

1928 г.

   ЛЕБЕДИНЫЕ ПЕРЬЯ
   Спотыкаясь, бреду без дороги я,
Тяжела ты, путина моя!
Говорят о любви своей многiе,
Но никто не жалеет меня...
   А дорога - песками зыбучими...
Хоть бы смерть догнала, наконец!
Да на темя еще нахлобучили
Медью кованный тяжкий венец...
   Кто помог бы? а с ношей уменьшенной
Добрела б до тебя, моя Русь.
Рождена ведь я все-таки женщиной,
Не под силу мне путь... надорвусь...
   От людей оградиться бы келийкой,
В свою душу поглубже уйти...
Со своей собачонкою беленькой
Разговоры простые вести...
   Песни бережно в сердце вынашивать...
Завести для советников плеть,
Чтобы петь их, друзья, не по-вашему,
А по-моему мне бы их петь!
   Чтобы каждая песня без промаха
Била в чье-нибудь сердце! И вот,
Вот тогда только майской черемухой
Моя молодость в них расцветет!
..........................................................................
Смотрит в зори печальными взорами
Лебединая светлая рать.
Тяжело... над чужими озерами
Лебединые перья ронять...

1930 г.

   НЕЖНАЯ НОША
   Все, что было в прошлом пропето,
   Все, что в будущем пропою -
   За светлый титул поэта
   Я на суд толпе отдаю.
  
   Я спокойно пела о бурях,
   Громыхающих вдалеке.
   И, безгневно крылья понурив,
   Улыбалась чужой тоске.
  
   Ничего не спрошу у слабых,
   У которых нет ничего...
   Но без песни я не снесла бы
   Груза тяжкого моего.
  
   И вот эту нежную ношу -
   Голос мой и душу мою
   Ни за что на свете не брошу
   И вовеки не разлюблю.

1930 г.

   В БЕЗЗЛОБНУЮ МИНУТУ...
   Спокойный сон - усталым от работы,
   И плачущим - улыбчатые дни!
   Пусть я не знаю, где, не знаю кто ты -
   Спаси тебя Господь и сохрани!
  
   Дай, Боже, хлеб - в протянутую руку!
   И, чтоб подняться падшему, дай сил!
   И сократи для любящих разлуку!
   Помилуй и спаси! Помилуй и спаси!
  
   Безродному пошли сестру и брата,
   Дай ласковый бездомному прiют!
   ............................................................
   А тех, которые без меры виноваты,
   Настигнет праведный Твой суд!

1929 г

   ИСКРЕННИЙ ОТВЕТ

Ольге Скопиченко.

   Если хочешь правды, а не жалобы,-
   Разскажу про жизнь мою тебе:
   Без любви и веры я не стала бы
   Молодость растрачивать в борьбе.
  
   Правда, я не каждый день обедала,
   Знаю цену хлебу и дровам...
   Но напиток тот, что я отведала,
   И за миллионы не продам!
  
   Творческая мысль - напиток пламенный
   Обжигает сердце и пьянит.
   Не хочу холодной быть и каменной
   Под огнем измены и обид!
  
   Впереди еще дорога дальняя,
   Ни врагов, ни горя не боюсь.
   Цель моя - моя Нацiональная
   Заново отстроенная Русь!
   СКЛАД ПОРОХОВОЙ
   Среди ночных чуть слышных шорохов
Работаю тихонько я...
Пусть я не выдумаю пороха,
Но порох выдумал меня!
   Недаром эхо революции
И до сих пор звучит в ушах.
Не в силах над листом согнуться я,
Пока не запоет душа.
   Недаром поздним темным вечером
Смотрю на запад, где она -
Закат мой, заревом расцвеченный,
Моя мятежная страна!
   И пусть не знают недостойные
Того, что знаем мы с тобой:
Страну, надолго неспокойную,
Как будто склад пороховой...
   Но зори вестниками алыми
По небу темному горят,
Пусть будут взрывы небывалыми!
На нечестивых - гром и град!
   Вот почему...
   Среди ночных чуть слышных шорохов
Работаю тихонько я...
Пусть я не выдумаю пороха,
Но порох выдумал меня!
   ХЛЕБ И УГОЛ
   Свой собственный и хлеб и угол -
Награда за тяжелый труд.
Собака заменяет друга,
Стихи о вечности поют...
   Свой собственный и хлеб и угол...
И пусть пытливая душа
Над рифмой звонкой и упругой
Замрет... и мыслит не спеша.
   Что мне Нью-Йорк, Париж и Прага?
Зачем мне белокурый паж,
Пока шуршит в руках бумага,
И дышит черный карандаш.
   За желтой колесницей славы
Я, задыхаясь, не бегу;
Зато писать имею право
И на песке и на снегу.
   Чужiя книги прочитаю,
В чужiя души загляну, -
Но не забуду гор Алтая,
Не разлюблю мою страну!
   Не надо золота и славы.
Ты, озаривший путь звездой,
Дай человеческое право
Мне свить на родине гнездо!
   В вечерний отдых от заботы,
Чтобы могла сказать потом:
- И хлеб мой честно заработан,
И на родной земле мой дом.

1930 г.

0x08 graphic

Книга стихов "НА ЗВОН МЕЧЕЙ"

   МОЙ ЩИТ
   Утомленная долгой борьбою,
Боль и страх от врагов затая,
Как щитом, я укроюсь Тобою,
Православная вера моя!
   И во мраке глухом преисподней,
И в просторах безбожной страны
Осененная волей Господней
Не погибнет душа без вины.
   Я упасть под мечом иноверца
И сгореть на костре не боюсь
За Христово пронзенное сердце -
За тебя, Православная Русь!

2 августа 1933 г.

   В ПУСТЫНЕ
    Россия? Ты еще жива?
В цвету черемуховом ты ли?..
Зимой, наверно, на дрова
Мою черемуху срубили...
    Мужчины будут по-мужски
Решать мудреную задачу.
А я в цепях немой тоски
Молюсь и жалуюсь, и плачу.
    Россия? Ты еще жива?
Ты новой ждешь войны и крови?
На помощь звать? Но где слова?
И есть ли нынче сила в слове?..
    Неправда! Ты не умерла,
Хоть и подрублена под корень,
С душой Двуглавого Орла,
Который грозам непокорен!
    Ты -- вся в огне и вся в цвету,
И ты ни в чем не виновата.
Лелеешь новую мечту --
И громового ждешь раската.
    Детьми замученная мать!
И мы обречены судьбою
Тебя любить и понимать,
И плакать горько над тобою.
   Какое счастье русским быть!
Какая тяжесть быть им ныне...
В России горько стало жить,
А без России мы... в пустыне.

4 июля 1932 г.

   ДОСТОЙНО ПРОЖИТЬ
   Можно сносно прожить, или даже спокойно,
   Если право на жизнь нам дано.
   Но прожить недостойные годы достойно
   Только мужественным суждено.
  
   И когда подойдет к человеку опасность,
   Стиснет сердце холодной рукой,
   То на помощь является детская ясность,
   Неиспытанный раньше покой.
  
   Ты спроси свою душу: не вера ли это?
   Не Господь ли помог мне в борьбе?
   И спокойное мужество будет ответом,
   Божьим мудрым ответом тебе.
  
   Мы в изгнании, мы в беззащитном сиротстве,
   В полумраке расчетливых дней
   Будем помнить о мужественном благородстве
   Наших лучших великих людей.

1933 г.

   ДОРОГОЙ ПРЕДКОВ
   Жжет меня отрава, ненависть-любовь...
   Путаю узоры: старину и новь.
   Не татары - предки, не они - родня;
   Прадеды иные были у меня.
   Прадед мой родимый в бой со шведом шел!
   В бархатном кафтане, на груди орел...
   Слава и победа! Золотые дни,
   Отчего так свежи в памяти они?
   А другой мой кровный с турками в бою
   Укреплял отвагой родину мою!
   Одолев поганых турок - басурман,
   Он в Москве скончался от тяжелых ран...
   Третий бил французов, Бонапарта гнал,
   На зло Бонапарту дом свой поджигал,
   И водой парижской напоил коня!
   Вот какие предки у меня!
   Дед мой был священник (в рясе богатырь!)
   Для трудов он выбрал дикую Сибирь.
   Молодым приехал и полсотни лет
   Богу и России прослужил мой дед.
   Прадеды и деды, кровная родня!
   Есть мечта - молитва в сердце у меня;
   Чтоб врагов России, если грянет бой,
   На то свет побольше увести с собой!

14 марта 1934 г.

   ПУТЕМ ГЕРОЕВ
   Склоняюсь пред бумажным ворохом,
Чтоб от забвения спасти.
Той крови цвет, тот запах пороха,
Те легендарные пути...
   Чтоб над исписанной бумагою
Другие, головы склонив,
Прониклись той, былой отвагою,
Почувствовали тот порыв.
   И в каждом доме, в каждой комнате,
Где люди русские живут,
Пускай звучит печально: "Помните
Погибших подвиг, жизнь и труд".
   Пусть эта память, как бессонница,
Тревожит шепотом людей,
О том, как гибла наша конница
От большевистских батарей...
   Устали от житья унылого,
От горьких и голодных дней,
Но тень погибшего Корнилова
Нам стала ближе и родней.
   Смерть за Россию - доля Царская!
И помнить будем мы века
О том, что пули комиссарские
Пронзили сердце Колчака!
   Уйти от омута нелепого,
От этой будничной тоски -
Погибнуть гибелью Кутепова
От злобной вражеской руки...
   От себялюбия унылого
Веди нас, Божия рука,
Путем Кутепова, Корнилова
И адмирала Колчака!

1934 г.

   ПРЯМАЯ ЛИНИЯ
   Тьму зла, не ночную - синюю,
   Тьму грязных годин пришлось
   Прямой пронизывать линией!
   Отвагой в злобу! Насквозь!
  
   И этой линии рыцари,
   Вздымая свои мечи,
   Идут со строгими лицами
   Прямой дорогой в ночи.
  
   А ночь им грозит преградами,
   Нет света звезд и луны
   Над рыцарскими отрядами
   Забытой всеми страны.
  
   И мглу, не ночную - синюю,
   Холодный будничный мрак,
   Прямой прорезают линией,
   Которой страшится враг.
  
   К чему увертки и хитрости?
   Сжечь до тла!
   Душонку из тела вытрясти,
   Коль подлой она была!
  
   У нас есть оружие - мужество,
   Прямая линия - путь!
   И цепь святого содружества
   Обманом не разомкнуть.
  
   Не счастье ли края милого,
   Не сон ли наш на яву
   Сулили очи Корнилова,
   Когда он шел на Москву?
  
   Потом... Не Мечту ли Белую
   Сгубил озверелый враг,
   Когда свою голову смелую
   Сложил в Иркутске Колчак?
  
   Кутепов! Прямая линия
   Не ими ли завершена
   ............................................................
   Нет, Тьму, не ночную - синюю,
   Рассеять смена должна!

Апрель 1932 г.

   БЕЗЫМЯННЫЕ ВИТЯЗИ
   В зеленой дубраве ночные ветра
   О смерти и славе пропели вчера:
   Россия, с любовью по праву владей
   Рубиновой кровью бесстрашных людей!
  
   Друзья дорогие, вам кто-то сказал,
   Что ринулись люди толпой на вокзал?
   Что там, на востоке, погасла звезда?
   Что снова в Россию идут поезда?
  
   Сердце усталое, веришь ли ты
   В эти восстания, в эти бунты?
   Не из железа ли конный латыш?
   Разве с обрезами их победишь?
   ...............................................................................................
   Кони в полночь топотом вспугнули тишину...
   Вынесу без ропота, что бросили одну...
   Под конскими копытами столбом сухая пыль.
   Вздыхает над убитыми серебряный ковыль.
  
   Расстреляны... зарублены... у смерти все равны.
   Виновные загублены? Погибли без вины?
   Кровавыми заплатами алеет их наряд.
   И рядом с виноватыми безвинные лежат.
  
   Ах, солнышко за тучами, а ворог на Руси.
   Нас, Господи, измученных, помилуй и спаси!
   Под конскими копытами дороженька гудит!
   Но кто-то меж убитыми врагами не добит...
  
   Сердце усталое, веришь ли ты
   В эти восстания, в эти бунты?
   И не напрасно ли русская кровь
   Волнами красными хлынула вновь?
   ................................................................................................
   Орел у границы на той стороне-
   Без имени рыцарь на черном коне.
   Рыдать и молиться... Твой конь вороной
   У русской границы погибнет с тобой.
  
   И смерть не преграда? Кого тебе жаль?
   Герою награда - невесты печаль.
   Ах, дымные дали тревожат меня...
   Вы там не видали такого коня?
  
   Какой он веселый, твой конь боевой!
   А пули, как пчелы, над чьей головой?
   Над конскою гривой, над шеей крутой...
   Какой он красивый, твой конь боевой!
   ...............................................................................................
   Трусливыми калитками
   Захлопнуты сердца.
   Подсчитывать убытки им,
   Дай, Боже, без конца!
  
   И, лежа под кроватями
   И сидя в погребах,
   Гадайте, обыватели,
   О смерти... на бобах.
  
   Ты горе то веревочкой,
   Веревочкой завей,
   Да в бой иди с веревочкой,
   С винтовочкой своей.
  
   От выстрелов нагретые
   Ружейные стволы,
   Как песни недопетые
   О людях удалых!
  
   Скажи, а где твой ужас то
   Пред гибелью в бою?
   Непобежденных мужество
   И славлю, и пою!
  
   Мы на крови воителей
   Построим города,
   Храни, Господь, строителей
   В бесстрашные года!

1934 г.

   БЕССМЕРТИЕ
    Погибшему брату
    От жизни, от ее угроз
Ты, говорят, ушел на небо.
Тебе ничьих не надо слез.
Не надо ни любви, ни хлеба...
    Так неожиданно для нас,
Собрался в дальнюю дорогу.
Но о тебе скажу сейчас:
Отмучился... и, слава Богу!
    Ты, настоящий и большой,
Был слишком ярким между нами,
С такой суровою душой,
С такими грозными глазами.
    Когда рванет железо с крыш
Летящих пуль горячий ветер,
Я удивлюсь, что ты молчишь,
Что нет тебя на этом свете.
    Сказал ты, помню, в дни войны
(В тебе проснулся пыл военный):
"Как хорошо, что две страны,
Поговорили откровенно!"
    Судьбы непобедима власть!
Одну тропу избрав меж тропок,
Ушел ты, чтоб навек упасть,
Среди крутых маньчжурских сопок.
    И рядом спят твои друзья.
С земным покончены расчеты.
И песенка звучит моя,
По-деревенски, как причеты.
    Места, где ты лежишь, пусты,
И сопки голые унылы;
А ветер гнет к земле кусты,
И воет около могилы.
    Там прах лежит, не ты, не ты!
Душой бессмертною ты с нами.
Несем мы в жизнь твои мечты
Живыми сильными руками!

1933 г.

   ОБ ОДНОЙ ПОБЕДНОЙ ГИБЕЛИ
   Друзья, душой делю я гибель с вами...
   И вновь живу, чтоб рассказать о вас.
   Живу, чтоб вновь слезами и стихами
   Запечатлеть геройский чей-то час.
   Твой пробил час. От ран изнемогая,
   Из синих глаз глядит душа твоя.
   Тебя зовут к дверям высоким рая,
   Брат не родной, мой светлый брат Илья!
   Наш русский Брат, горячими слезами
   Оплаканный в глуши ночей моих!
   Зачем ушел? Зачем сейчас не с нами?
   Твой голос укоряющий затих...
   Ты говорил: "Я не имею права
   Спокойно жить, когда в России враг
   Творит над Русскими расправу,
   Над трупами вздымая красный флаг."
   Твой грозный путь - советская граница,
   Где ждет таких, как ты, погранотряд.
   Где суждено таким, как ты, - разбиться!
   Где камни об убийствах говорят.
   Ты был у нас один из тех, которых
   Беречь бы надо от такой судьбы...
   Ты был огнем в ночных чужих просторах!
   Живя для родины, ты умер в час борьбы.
   Тебя уж нет. В тюрьме любимый брат твой...
   И в этот тяжкий час
   Печаль свою я закрепляю клятвой:
   Все пережить, чтоб рассказать о вас!
   Чтоб рассказать, чтоб говорить немолчно
   Про жизнь и смерь израненных орлов!
   Чтоб содрогнулась чья-то шкура волчья
   От холодящих сердце темных слов.
   Ты был огнем в ночных чужих просторах!
   И ты погиб за родину свою...
   И вот сейчас молящим синим взором
   Ты смотришь в лица ангелам в раю.
   Ты молишь их помочь твоей России!
   Ты просишь их за братьев и сестер...
   За дни борьбы, за ночи боевые,
   За партизанский огненный костер!
   Такая жуть! Что жить невыносимо...
   Такая боль! Что слов не разберешь...
   За этот год не ты один, родимый,
   Я знала, что не ты один умрешь..
   Друзья мои! Мои друзья и братья,
   Из мертвых рук кто примет русский флаг?
   От женских слез и женского проклятья
   Не пошатнется и не дрогнет враг.
   Оглядываюсь: кто идет за вами?
   Остались ли, такие же, как вы?
   И вижу вдруг: стоят Они рядами,
   Кольцом железным вкруг Москвы...
   Они... Которых называем - Наши!
   Они и здесь. И там Они, внутри...
   Они и мы пьем горечь русской чаши
   И ждем зари!

1933 г.

   НА ФРОНТЕ
   В прощальный час поет фагот:
   Герой погиб, прощай!
   Война гремит! И смерть не ждет...
   В живую цель стреляй!
   Кто сердцем трус, тот в погреба;
   Война не твой удел.
   Аэроплан... Внизу стрельба!
   Военный смел.
   А город пуст. Но страх внутри,
   Но страх заполз в дома...
   А горд пуст. И до зари
   Собачий лай и тьма.
   И, притаясь у батарей,
   Солдаты ждут сигнал.
   Идут. В атаку! Бей! Скорей!
   И первых - наповал...
   И с этой стороны, и с той -
   Тревожный стук сердец.
   И чей-то жадный взгляд и стон
   В последний раз... конец.
   Одни бегут. Так суждено.
   Вдали горят мосты.
   Другие будут пить вино
   С победою "на ты!"

5 февраля 1932 г.

   НА ЗВОН МЕЧЕЙ
   Сердце в русском горе - гореванье
   И в борьбе,
   Забывает о своем страданье,
   О себе...
  
   Над моей родиной милой
   Пал туман...
   Православных, Господи, помилуй
   Христиан!
  
   Буря треплет, разрывая в клочья
   Русский флаг...
   И ползет к границам темной ночью
   Внешний враг...
  
   Из России накроить колоний?
   Русь на слом?..
   Не войдет с оружием посторонний
   В Отчий Дом!
   .........................................................................................
   А когда окрепнет и воскреснет
   Снова Русь,
   Я на звон мечей победной песней
   Отзовусь!

27 апреля 1933 г.

   РОССИЯ НЕ УМРЕТ
   "Россия умерла".
   Профессор Головачев.
   Знамя Русское украшу,
   Шелком - песней разошью
   Верю в будущее наше,
   Верю в Родину мою!
  
   И не шепотом, не вздохом,
   Не слезами, не мольбой -
   Я приветствую эпоху,
   Озаренную борьбой.
  
   Буду петь я в этом мире
   О родном, о дорогом:
   О России, о Сибири!
   Невозможно о другом...
  
   Понимаешь, все другое
   Исчезает, словно дым;
   Только это, дорогое,
   Остается дорогим.
  
   Ближе к родине и дому
   Снова пашни да базар...
   Ярославцу молодому
   Стал расхваливать товар
  
   Горы, степи и долины
   Золотые прииска,
   Драгоценная пушнина -
   Ждут руки сибиряка.
  
   Труд спокойный и свобода,
   Настоящая, не та!
   Волга - царство парохода!
   Жизнь, богатство, красота!
  
   От Амура до Урала,
   От Кавказа до Москвы
   Никогда не умирала,
   Не теряла головы
  
   Наша буйная стихия,
   Наша кроткая звезда,
   Нераздельная Россия
   И Великая всегда!
  
   Мне - Ее любить и славить,
   Горе, если промолчу.
   А владеть, решать и править
   Снова князю - Москвичу!
  
   На груди Орел Двуглавый.
   Кто не склонит головы?
   Силы, гордости и славы
   Не отнимешь у Москвы!
  
   Понимаешь, все другое
   Исчезает, словно дым;
   Только это, дорогое,
   Остается дорогим...
  
   Знаю, скажешь: было плохо...
   Будет лучше нам с тобой.
   Я приветствую эпоху
   Озаренную борьбой!
  
   Старый кремль - святые стены!
   Крест над крыльями Орла!
   Кто сказал слова измены,
   Что Россия умерла?!
   ВОЗМЕЗДИЕ
   Стихийный гнев не спрячем:
   Скачи, топчи посев!
   На жеребце горячем
   Промчится ночью гнев!
   А всадник дышет тяжко...
   Душа, сгори до тла!
   Такого острой шашкой не выбьешь из седла.
   С усмешкою грозили
   И пуле, и ножу.
   Расстреливать возили на черную баржу.
   Нащупан стык двух армий
   Прорыва план готов.
   Слыхал о командарме
   Отчаянных голов!
   Но топот конский глуше,
   Уж виден свет конца.
   Отчаянные души,
   Косматые сердца!
   Проклятая дорога
   Протоптана в крови, -
   Без родины, без бога,
   Без дружбы и любви...

1933 г.

   ПЕПЕЛЬНИЦА ИЗ ЧЕРЕПА
   Много было их, а не один.
Из болотных топей да трясин
При багровых отблесках зари
На Руси рождались бунтари.
   Посвистом запугивал судьбу
Соловей-разбойник на дубу.
И купцов проезжих и бояр
Грабил по дорогам Кудеяр.
   Пугачева шапка да кафтан
Долго в снах тревожили дворян.
Но другие были времена,
И другой была моя страна!
   Не было плаксивых, жалких слов, -
Был топор для бешеных голов!
Их палач за буйны кудри брал,
Над толпой с усмешкой подымал.
   Нам теперь понятен этот смех,
(Может быть, не всем и не для всех!)
Я бы над казненным "Ильичем"
Усмехалась вместе с палачом.
   И с усмешкой вглядываясь в тьму,
Бунтаря-рабочего - пойму,
Соловья-разбойника - прощу,
Я других виновников ищу...
   Ведь в стране святых монастырей
Нарождалось много бунтарей.
Ненавистней всех из них один:
Умствующий барин-дворянин.
   Я б над дворянином Ильичем,
Издевалась вместе с палачом.
Этот череп "павшего в борьбе"
Пепельницей сделала б себе!
   Но ни топора, ни палача,
Не нашлось у нас для "Ильича"...

21 января 1933 г.

   СТАЛИН
   Чего он хочет, этот "исполин",
   Покрытый русской кровью злобный гений,
   Мечта ударников, советский властелин
   И вдохновитель "наших достижений?"
   В России, как в сапожной мастерской,
   Неприбрано, темно и неуютно.
   Семинарист? Налетчик? Кто такой?
   Вокруг него туман кроваво-мутный.
   И хочется в упор его спросить:
   -Кто ты такой, Иосиф Джугашвили?
   Как смеешь ты в Кремле Московском жить
   И в царском разъезжать автомобиле?
   Как смеешь сотни тысяч убивать?
   Кто поручил тебе такое дело:
   Не русскому Россией управлять,
   Ведя ее к расколу и разделу?
   Задумавшись, смотрю на твой портрет,
   В разбойничьем лице с угрюмым взором;
   И чувствую и слышу твой ответ:
   "Я так хочу! Пускай погибну скоро!"
   Упорством можно многого достичь,
   А у тебя упорство в каждой жиле,
   Но умер твой предшественник, Ильич,
   И ты умрешь, Иосиф Джугашвили!..
   Орел - стервятник с падалью в когтях,
   Ты грохнешься с высот от меткой пули.
   Не всех еще сломил животный страх:
   Кругом тебя враги на карауле.
   А кроме пули, есть шнурок и яд...
   Нож занесен над русским Робеспьером!
   Грохочет Термидор! Костры горят.
   Так гибнут все, не знающие меры.
   Родился он в сапожной мастерской.
   И вдруг... Зигзаг! - "Фельдмаршал индустрии!"
   И вдруг вписал он жесткою рукой
   Страницу зла в историю России!..

19 февраля 1934 г.

   О ЖАЛОСТИ К ТРИЛИССЕРУ
   Да, много лет был наш черед:
   Мы в чрезвычйках погибали...
   Теперь к чекистам смерть идет
   В Москве, в Сибири, на Урале!
   Быть может, год, и два, и три
   Пройдут, забрызганные кровью.
   О жалости не говори,
   Не предавайся пустословью.
   Мне жаль ограбленных крестьян.
   Мне жаль обманутых рабочих;
   Но надо выполоть бурьян,
   Что задушить Россию хочет.
   Тебя на подвиг не зову.
   Не для таких, как ты, работа.
   Другие сорную траву
   Пойдут полоть с большой охотой.
   Зовет в поход труба в тайге!
   Идет на бой мужик с обрезом,
   Со злобной мыслью о враге
   И с сердцем жестким как железо.
   И я, страны восставшей дочь,
   Хоть песней злобной помогу им.
   Трусливых и плаксивых прочь!
   Мы создадим страну другую.
   "Жестокость? Что вы? Ах, нельзя!"
   Глас из архива. Уж не мы ли,
   Со вздохом глазки заслезя,
   Чихаем от архивной пыли?
   Во мраке мстительных годин
   Народный гнев всегда неистов!
   Найдется ли средь нас один
   Рыдать над гибелью чекистов?
   А если в свой пре6дсмертный час
   Трилиссер нежно крикнет "Мама!"
   Растрогает кого из нас
   Жестокого чекиста драма?!
   Ни жалости, ни к красоте
   Сейчас Россия не готова.
   Пусть станут "жмуриками" те,
   Кто выдумал такое слово!
   От жалости не покачнусь.
   И чем жесточе та расправа, -
   Тем ближе будущая Русь,
   И ярче будущая слава!

23 февраля 1933 г.

   ПИСЬМО НАРКОМУ
   Тов. Куйбышеву
   С тобой навеки мы чужие,
Я не твоя и ты не мой.
К себе с советскую Россию
Ты не зови меня домой.
   Платочек алый женотдела
Ты мне в награду не сули.
Найду себе другое дело
От ваших лозунгов вдали.
   Слезами женскими заплачу
Над милым сердцу словом "Русь".
Решать мудреную задачу
С мужской отвагою возьмусь.
   Над голубым листком в конверте
С чудесным штемпелем "Москва"
Задумаюсь о чьей-то смерти,
Вздохнув о юности сперва.
   И молодость мою и нашу
(Ты тоже молод был тогда!)
Любовной памятью украшу,
Похоронивши навсегда...
   В огромных залах Совнаркома
Мелькает черный твой портфель.
Я выгнана тобой из дома,
И у меня другая цель.
   Отброшенная вашей бурей
К подножью чуждых жестких скал
Я повторяю, бровь нахмуря:
"Напрасно ты меня искал!"
   Да будет злоба в каждом слове!
Возненавидя вашу новь,
За десять лет борьбы и крови
Я изжила твою любовь.
   И вот хозяину портфеля,
Который держит Русь в аду,
Я говорю: "мели Емеля",
Я в лагерь твой не перейду!
   Но я твой след подкараулю
И обещаю, как врагу,
Что в черном браунинге пулю
Я для тебя приберегу.
   За то, что многих злобно мучишь,
За то, что многих ты убил, -
Ты пулю смертную получишь,
От той, которую любил!

19 августа 1930 г.

   ВАМ, ВРАГИ
   Не говори, не спрашивай, не трогай.
   Сгорал от солнца колос на корню...
   Я много лет иду одной дорогой,
   Служу мечте. И ей не изменю.
   Не говори. И горю не сочувствуй.
   Не продолжай ненужную игру.
   Живу я только радостью искусства
   И, может быть, за Родину умру.
   Ведь знаю я, что на Лубянке где-то,
   В застенке, под портретом Ильича,
   Читают эмигрантского поэта
   Дежурные чекисты по ночам.
   Читайте, Зарубежная Россия
   Вам не страшна. Советская - страшней.
   И времена и люди там другие,
   И зори беспокойнее над ней!
   ..................................................................................................
   От коммунистической породы
   Ничего хорошего не жди.
   Глазомер и Натиск - воеводы,
   Русского восстания вожди!
   Смотрит неподвижная Астарта,
   Как чекисты мечутся в тоске:
   "Граждане, держите Бонапарта!
   Вот он! Вон мелькает вдалеке!"
   Коль восстание вихри закрутило,-
   Г.П.У. , забившись в поезда,
   Зверем зарычит: "Крути, Гаврила!"
   Гладкий путь!.. В чужие города!
   ......................................................................................
   Подымай лаптями пыль,
   Подминай степной ковыль!
   Грома нету от лаптей,
   Кремль не ждет таких гостей...
   Против красного Кремля
   Вся крестьянская земля!
   Будя! Злое воронье,
   Время кончилось твое...
   Лапти шмыгают вразброд.
   Не оставим на развод
   Ни одной в Кремле души!
   Не спасут вас латыши...
   Грянет песня в разнобой:
   "Мы...за Русь...святую...в бой!"
   И мужицкий самосуд
   Заклокочет там и тут!
   Бей коммуну за "колхоз",
   Бей до крови, бей до слез!
   Надо так гадюку бить,
   Чтоб ей больше не ожить!
   Краскомов с красными солдатами
   Тех, кто к повстанцам перейдут,
   Мы не считаем виноватыми:
   Они давно восстанья ждут...
   И всколыхнет Петровской славою
   Наш Флаг на Невском берегу.
   И станет снова Русь - Державою,
   Грозящей внешнему врагу!...

14 февраля 1933 г.

   НОВЫЙ ПУТЬ
   Пол неба пламенем охвачено,
   Гудит встревоженная медь!
   Стране Великой предназначено
   Гореть в огне и не сгореть.
   Победы день годами выстрадан.
   И Всероссийский крестный путь
   Закончится последним выстрелом,
   Пронзившим Сталинскую грудь.
   На помощь нам рядами стройными
   Подходит бывший комсомол.
   Над головами беспокойными
   На Русском знамени Орел!

15 мая 1934 г.

   РУССКИЙ ВОЖДЬ
   СССР...Там мчатся поезда,
   Наполненные жаждущими хлеба...
   Там молот, серп и красная звезда
   Грозят погибелью земле и небу...
   Там места нет Изгнаннику Христу.
   Там жизнь горит, в пожаре не сгорая.
   И часовой, стоящий на посту,
   Прицелился в бегущего из "рая".
   И, словно напряженный пульс, в Кремле
   Торопится, и рвет, и мечет Сталин!
   Покоя нет безумцам на земле.
   Все слишком злы, и слишком все устали...
   Где Командир безвестного полка,
   Кронштадтского восстанья сокрушитель,
   Чья твердая рука
   Должна скорей вмешаться в ход событий?
   Сейчас ему, наверно, тридцать пять,
   Немного меньше или больше;
   Но уж в Двадцатом он успел повоевать
   На Западе с надменной Польшей.
   Врагов больших и малых одолев,
   В границах прежних Русь внеся на карту
   И укротив народный гнев,
   Он станет Русским Бонапартом!

1931 г.

   ДОРОГОЙ ДАЛЬНЕЙ
   Скрипят полозья у саней,
   Мелькают вдоль дороги елки.
   И вместо темных старых пней
   Мерещатся во мраке волки.
   А ночь, глаз выколи, темна!
   По тракту широки раскаты.
   Над бором звездочка одна
   Горит торжественно и свято.
   Когда-то, где-то, вдалеке
   Ты так же ехал ночью синей.
   На меховом воротничке
   Лебяжьим пухом - белый иней.
   Плыл неподвижный темный бор.
   Швыряло сани на раскатах.
   Привычным был родной простор
   Для нас, просторами богатых!
   Ямщик в овчинном кожухе,
   Спой песню ту, что я любила.
   Хочу покаяться в грехе:
   Я этот бор почти забыла.
   Вдруг душу памяти отдашь
   И вспомнишь то, что жизни краше:
   Ведь темный бор был наш!
   И звездочка горела наша!

19 декабря 1933 г.

   БЕССМЕРТНИК
    У далекой реки,
Где живут и колдуют шаманы,
Берега высоки
И прозрачны ночные туманы.
   Высоки берега,
Над водою -- обрывы крутые.
И темнеет тайга
Со времен Ермака и Батыя.
    Со времен Ермака...
Молчаливы степные курганы,
Молчалива река,
Где звенят бубенцами шаманы.
   И другие живут,
Но другие попали случайно,
И они не поймут
Величавую древнюю тайну.
   Тайну старой тайги,
Где ночные опасны засады,
Не отыщут враги
Драгоценные русские клады.
    Первый клад Иртыша,
Что лежит, в волны темные канув:
Боевая душа
Ермака, победителя ханов!
   Охраняет тайга
Клад второй: молодую Россию!
И пугает врага
Мрачным шумом лесная стихия...
    Реки, степи, леса...
Сколько воздуха, солнца и шири!
И звенят голоса
Старой песней о Русской Сибири!
   И казак удалой
Из безвестной сибирской станицы
Рисковал головой,
Охраняя родные границы.
    "Жили мы на Оби... --
Так рассказывал дедушка внуку. --
Ты свой край полюби
За красу, за отвагу, за муку!"
   Там бессмертник цветет,
Там шаманы звенят бубенцами...
Все чужое умрет,
Все родное -- останется с нами.

26 сентября 1933 г.

   ДАР УЛЬГЕНЮ
   "Золотое озеро" на Алтае,
Горы гордо высятся над тайгою -
Это родина моя золотая,
Это мое самое дорогое!
   Дым полоской стелется над логами,
Юрты островерхие дышат дымом.
Солнышко над конскими табунами...
Радостно рассказывать о любимом!
   Кланяюсь ползущему с гор туману,
Издали сиреневым дальним скалам,
Буйному, сердитому Чолышману!
Их красу я памятью отыскала.
   Чу! Гремит молитвенно старый бубен.
Там Ульгеню молятся, там камлают.
"Мы вас, духи горные, чтим и любим!"-
Голоса гортанные призывают.
   В вечном одиночестве дремлют горы,
Грезят кедры древние в лунном свете,
Это все увижу я, но не скоро...
Жизнь моя летящая, вихорь-ветер!
   В небе ястреб плавает одиноко,
В сторону кидаются птичьи стайки...
Шлю с улыбкой ласковой издалека
Дар Ульгеню песенный от алтайки!

1934 г.

   НА ПОСТОЯЛОМ ДВОРЕ
   Вставала затемно со свечкой.
Был слышен кашель за стеной.
Шла умываться на крылечко,
Где умывальник жестяной.
   А под навесом, в полумраке,
Где кони хрумкали овес,
Чужие лаяли собаки
И пахло дегтем от колес.
   Сейчас поедем. Мимо пашни,
Там, где под взрыхленной землей
Лежит мужицкий труд всегдашний
И клад наш русский золотой.
   За синеватой дымкой - горы:
Алтай, утесы, снег и даль.
Мои знакомые просторы,
Моя знакомая печаль.
   Блистает куполом церковным
Вдали село...
Опять меня к родным и кровным
Живое сердце увело!
   И здесь, в чужом холодном мире,
Вдруг, не сдержавшись, закричу:
"Эй, далеко ли до Сибири?
Гони, ямщик! Домой хочу!"

26 декабря 1933 г.

   ПОЖАЛЕЙ РОССИЮ
   Матерь Божья, пожалей Россию!
   Припади к Сыновнему кресту!
   По-простому молимся, простые,
   Ты помилуй нас за простоту...
   Матерь Божья! Кровью и слезами
   Заплатили мы за тяжкий грех.
   Жалостная! Смилуйся над нами,
   Заступись, Пречистая, за тех,
   У кого душевная усталость
   Выжгла веру в правду и в людей...
   Ты когда-то с Сыном расставалась,
   Мы расстались с Родиной своей...
   Матерь Божья, пожалей Россию!
   Капли слез пресветлых урони
   В эту разъяренную стихию,
   В эти взбудораженные дни.
   Помоги бороться с темной силой,
   Горный свет пошли во тьму ночей.
   Сохрани, прости, спаси, помилуй
   Нас, простых, бесхитростных людей!

Июнь 1934 г.

   ГРОЗА НАД ГНЕЗДАМИ
   Мирно жить нам под звездами
   Почему-то нельзя.
   И над нашими гнездами
   Громыхает гроза!
  
   Если шаг нерасчитанный
   Вдруг погубит весь путь,
   Над главой недочитанной
   Можно только вздохнуть...
  
   Не спеша, перелистывай
   Жизни звонкие дни;
   Только душу неистовой
   До конца сохрани.
  
   Смейся нежно и молодо,
   Плачь, тоскуя, навзрыд.
   От житейского холода
   Ты ничем не укрыт.
  
   Мирно жить нам под звездами
   Почему-то нельзя.
   И над нашими гнездами
   Громыхает гроза!

30 апреля 1933 г.

   КАЗНЬ
   Стоял один под хмурым темным небом,
   И грудь открытую пронизывал сквозняк.
   Вот так (пусть он преступником не был),
   Вот так, наверное, казнят!
  
   И не жалеющим, а любопытным взглядом
   На смерть идущего прохожий провожал.
   Последний человек, палач, стоящий рядом,
   Ему угрюмо руку сжал.
  
   Наган, веревка, дыба, гильотина,
   И смертник рядом с палачем.
   Одна и та же, вечная картина
   Жестокости.
   Жалеть?
   О чем?

1931 г.

   НА ЭШАФОТЕ
   В тюремной высокой башне
   С тоской своей всегдашней
   Сидит и хмурится гневно
   Плененная королевна.
  
   Изогнуты брови круто,
   И очи грозят кому-то;
   Быть может, тому народу,
   Что отнял у ней свободу.
   Народ (по какому праву?)
   Вдруг отнял и трон и славу...
   Все стало страшней и проще.
   И смотрит она на площадь.
  
   А там все та же картина:
   Кого-то ждет гильотина.
   Полна безумия чаша.
   Принцесса, очередь Ваша!
  
   Под хохот, свист и проклятья
   Казнили отца и братьев!
   Но, брови нахмурив гневно,
   Не плакала королевна...
  
   Указала царственным жестом:
   "Палач, это ваше место"
   И была в незримой короне
   На эшафоте, словно на троне!

12 июля 1933 г.

   НЕ БЫЛО В ЖИЗНИ
   Знаю: приходят на дом,
   Обыскивают, бьют прикладом,
   Потом уводят в тюрьму.
   Знаю: людей пытают,
   Люди, как свечи, тают
   Перед уходом во тьму.
   Рассказ мой простой и грубый:
   Глаза вышибают и зубы.
   Под пыткой кости хрустят...
   А где-то жизнь без угрозы,
   А где-то ... белеют розы
   В хрустальных вазах грустят!
  
   Есть холод чужого неба,
   Есть жизнь без угла и хлеба,
   И горечь бессильных слез...
   Но не было... что такое?
   Но не было в жизни покоя,
   И не было белых роз.

август 1933 г.

   ЗИМОЙ
   На крыльцо, засыпанное снегом,
   Выходил высокий человек;
   Выбегала в сад его собака,
   Тщательно обнюхивая снег.
  
   Из трубы дымок неторопливый
   Крышу кутал в темную вуаль.
   А собака лаяла тоскливо
   И тревожно вглядывалась вдаль.
  
   И стоял подолгу неподвижно
   На крыльце высокий человек...
   Он смотрел на черную собаку,
   На деревья голые, на снег.
  
   Думал он, что надо эту зиму
   На усталых вынести плечах.
   Думал о вещах неумолимых:
   О работе, хлебе и дровах.
  
   Прыгала собака с громким лаем,
   Вился дым над низенькой трубой.
   И собачья жизнь казалась раем
   Рядом с человеческой судьбой...

14 января 1933 г.

   ДЫШАТЬ НЕЧЕМ
   Хорошо бы встретиться с человеком
   На большом океанском пароходе;
   И поговорить с ним не о войнах,
   Не о политике, не о природе,
  
   Не о спорте, интересующем многих,
   Не о достижениях двадцатого века
   Говорила бы я, встретив в дороге
   Удивительного человека.
  
   Ему, встреченному, совсем случайно,
   Ему, с которым завтра расстанусь,
   Рассказала бы я свои темные тайны
   И поведала про великую свою усталость.
   И губы, тоской прошлой томимы,
   Расцветут потаенными словами
   О людях, что были когда-то любимы,
   А потом стали моими врагами;
  
   О самом высоком душевном взлете,
   О самой последней позорной ступени,
   О самой тяжелой грязной работе, -
   Когда пухнут руки и дрожат колени...
  
   И снова о людях, о тех, которым
   Отдавала тревожные удары сердца,
   И о том, как искала тускнеющим взором
   Близкого по духу, единоверца.
  
   О том, как злобой душа томилась,
   Оттого и бровь изогнулась круто...
   Далека от меня Господня милость
   В самые несчастные мои минуты.
  
   В моем городе чужие люди,
   Среди которых... дышать нечем!
   Знаю, что на этом свете не будет
   Такого парохода и такой встречи.

5 марта 1932 г.

   ЭТО БЫЛО
   Ночь темна. Река покрыта льдом,
   Тишина безлюдная кругом.
   На мосту, у стареньких перил,
   Кто-то папироску закурил.
  
   И взбрело же в голову ему,-
   Верно, сам не знает, почему,
   Прибежать, забыв ночной покой,
   В полночь на свидание рекой.
  
   Незнакомец, ты сошел с ума?
   Ведь теперь не лето, а зима!
   Подсмотрели сумрак и мороз
   На ресницах капли крупных слез...
  
   Это уж совсем не по-мужски
   На мосту заплакать от тоски.
   На морозе плакать и курить?
   "Господи, невыносимо жить...
  
   Господи, немыслимо терпеть!
   Лучше бы скорее умереть"...
   ......................................................
   Человек стоял возле перил
   И шептал, и плакал ... и курил.
  
   Бедствия душевного сигнал -
   Огонек во мраке догорал.
   Папироса кончена. Домой.
   Это было ночью и зимой.

13 декабря 1933 г.

   ОСЕНЬ
   Спит под серебряной луной
   Мой темный мир, мой мир земной,-
   Планета буйная моя,
   Родная черная земля...
   Луна сверкает серебром
   Над злом земным и над добром.
  
   Безмолвна осень и чиста.
   Ночь величава и поста.
   И голос женский за окном
   Поет о милом, о земном:
   О том, что в сердце вновь и вновь
   Цветет и осенью любовь.
  
   Рокочет сдержанно рояль
   Про чью-то юность и печаль.
   Деревья крыльями задев,
   К луне летит земной напев.
   А выше, дальше, за луной
   Темнеет мир совсем иной.
  
   Ружейный залп и звон копыт...
   Быть может, друг сейчас убит?
   Мечтатель нежный, как и я,
   Влюбленный в землю и ...в меня...
   Но мертвый ли, живой ли ты,-
   Дарю тебе мои мечты.
  
   Не ласточка ли бьет крылом
   За занавешенным окном?
   Наверно, ты сейчас убит!..
   Душа твоя ко мне летит
   И по стеклу шуршит крылом,
   Напоминая о былом.
  
   Шумит листвой осенний сад.
   Деревья чуткие не спят.
   И широко раскрытых глаз
   Я не могу сомкнуть сейчас.
   Ружейный залп и стук копыт!
   Должно быть, друг сейчас убит...
  
   Тоскуй, душа, в тоске расти!
   На человеческом пути
   Так много терний и преград,
   Что жизни человек не рад!
   Но, все-таки, за годом год
   Зачем-то, мучаясь, живет.
  
   Надеется, что за межой
   Если кто-то близкий, не чужой.
   Но каждый в мире одинок...
   Понять никто еще не мог
   Чужую боль. Моя тоска
   Чужому сердцу не близка.
  
   Погасли лунные лучи.
   Душа, усни и замолчи!

1932г.

   ГОРЕ
   Горе случилось вчера у меня:
   Воры угнали гнедого коня.
  
   Зло меня взяло: а что ж это пес
   Лаем на ворогов мне не донес?
  
   К будке собачьей сердито иду,
   С ужасом вижу другую беду:
  
   Псу разрубили башку топором,
   Песьи мозги разлетелись кругом.
  
   Я отошел и присел на крыльцо,
   Плакал, рукой прикрывая лицо.
  
   Людям и жизни грозил кулаком!
   Так я не плакал еще ни о ком...
  
   Много я зла повидал от людей -
   Вот почему так люблю лошадей.
  
   Друг - человек через час будет враг -
   Вот почему уважаю собак!
  
   Горе случилось вчера у меня:
   Воры угнали гнедого коня...
   Верного пса погубил лиходей...
   Всякое зло на земле от людей!

24 марта 1933 г.

   СОБАЧОНКА
   Когда подойду, покорна знаку,
   К адовому костру,
   Судьям скажу: "Я любила собаку,
   Как друга и как сестру".
  
   И когда с высоты небесной сбросят
   В адский пламень меня,
   Подойдет собачонка и тихо спросит:
   "А где хозяйка моя?"
  
   И знаю, разыщет меня, тоскуя,
   И будет со мной гореть...
   Как же ее не любить, такую,
   Как же ее не жалеть?

1927 г.

   ЛЮБОВЬ И ТРУД
   Лукавым глазом наблюдаю
   Твой юный пыл.
   Чуть-чуть его подогреваю,
   Чтоб не остыл.
  
   И знаю я, смешные люди,
   Давно, давно,
   Что смолоду мечтать о чуде
   Всем суждено.
  
   Зигзаги звезд, упавших с неба
   Моих потерь!
   Того, кто дорог раньше не был,
   Люблю теперь.
  
   Мечтать и верить - это значит
   Быть молодым.
   А на закате сердце плачет,
   Что счастье - дым,
  
   Но запах дыма горьковатый
   Так дорог нам.
   Мы здесь во многом виноваты,
   А что же там?
  
   Всему на свете есть границы,
   Но не мечтам.
   Спрошу у пролетавшей птицы:
   А что же там?
  
   Что там, где нету воздыханий
   И спит печаль,
   Где в окнах белых райских зданий
   Синеет даль?
  
   Убийство на земле - обычай!
   Запомни, друг,
   Что страшно, страшно стать добычей
   Злодейских рук!
  
   Но после этого достоин
   Ты в рай войти.
   Идя на гибель, будь спокоен
   В глухом пути.
  
   Когда ты вспомнишь, умирая,
   Любовь и труд,
   Тебе в одном из окон рая
   Платком взмахнут.

21 мая 1933г.

   ПОД ШУБОЙ
   Лежать, укрывшись, шубой,
   Дышать, смотреть, молчать.
   В душе от жизни грубой
   Угрюмая печать.
  
   Ты не о зле вселенском
   Со мной поговори:
   О маленьком, о женском,
   О спрятанном внутри.
   О том, что злы морозы,
   Что домик на краю,
   Что жгли и выжгли слезы
   Всю молодость мою.
  
   Поговори о главном:
   Что дороги дрова,
   О том, что мы бесправны,
   Живем едва-едва;
  
   Что денег много надо,
   Что выпал снова снег,
   Что погибает рядом
   Хороший человек;
  
   Что в жизни есть задачи,
   Которых не решить;
   Что чем душа богаче,
   Тем тяжелее жить...

5 января 1934 г.

   ПЫТКА ЖИЗНЬЮ
   О большом мечтать не буду;
   Не умею, разучилась.
   Я приемлю хлеб, как чудо,
   Крышу, как Господню милость.
  
   Гробит плечи злая тяжесть:
   Труд тяжелый и забота.
   А кому пойдешь, расскажешь?
   Где на свете этот кто-то?
  
   Каждый в жизни почему-то
   Ждет, что завтра лучше будет.
   И счастливую минуту
   Ждут до самой смерти люди.
  
   Нищетою устрашая,
   Пытка жизнью длиться, длиться...
   Плохо то, что жизнь большая.
   Хорошо, что смерть - граница.
  
   Непосильная задача!
   И решать ее устала.
   Нет, неправда, я не плачу,
   Это... пыль в глаза попала.
  
   Друг мой, надо закалиться,
   Чтоб слезы из глаз не выжать;
   В эти годы надо биться,
   Надо выжить!

1933 г.

   МЕДНЫЙ ГРОШ
   Не осталось ни тропинки, ни следа
От ушедших в неизвестность навсегда.
Были. Жили. И куда-то все ушли
От любимых, от друзей и от земли.
   А поля-то, как раньше, зелены,
А леса стоят дремучи и темны.
Там, где были староверские скиты,
Нынче травы да лазоревы цветы.
   Там по тракту в день весенний голубой
Проводили осужденных за разбой;
Там девчонка из медвежьего угла
Достоевскому копеечку дала.
   Край, где люди по-хорошему просты,
Где размашисты двуперстные кресты,
Где умели и в молитвах, и в бою,
Славить родину великую свою.
   Только камушки остались от святынь,
И поля покрыла горькая полынь;
Но по-прежнему чиста и хороша
Светлой жалостью российская душа.
   Помнишь, девочка безвестного села,
Как ты грошик Достоевскому дала?
Но едва ли ты родная сознаешь,
Что Господь тебя спасет за это грош!

1933 г.

   РУССКИМ ЖЕНЩИНАМ
   От шинели пахнет порохом, -
   Это запах мне знаком.
   Сердце вздрогнет тихим шорохом,
   Чуть тревожащим толчком.
  
   В наше время нашим женщинам
   Не цветы дарит судьба.
   И любовь, войной повенчана,
   По военному груба!
  
   Под удушливыми газами,
   На полях, где льется кровь, -
   Вижу, сестры ясноглазые,
   Вашу нежную любовь.
  
   Над людьми вооруженными
   Взрывы, грохот и гроза!
   Над заплаканными женами
   Божьей Матери глаза...
  
   Белым платом Богородица
   Слезы женщин соберет,
   С нами Господу помолится
   За Россию в этот год.
  
   Ведь за то, что мы не верили
   В благость Божеских очей, -
   Наказал Он нас потерями,
   Отдал в руки палачей.
  
   Но Усердная Заступница
   Горе женское поймет,
   И пред Господом заступится
   За Россию в этот год.

1934 г.

   ВДАЛИ ОТ РОДИНЫ
   Во Франции, в Чили, в Китае
   Звучит наш певучий язык;
   Но каждый о доме мечтает,
   К чужбине никто не привык.
  
   Никто никогда не решиться
   Россию навеки забыть.
   Нельзя по - чужому молиться
   И край неродной полюбить.
  
   И в церкви, в рождественский вечер,
   Покорная горю и злу, -
   Я, сгорбив усталые плечи,
   Поплачу тихонько в углу...
  
   У женщины русской осталось
   Прибежище тихое - храм!
   И я свою боль и усталость
   Сюда принесу и отдам.
  
   - Дай, Господи, сердце звенело,
   Услышь молитву мою:
   Мужчинам - на родине дело,
   А женщинам - храм и семью!
  
   Горят пред иконами свечи.
   Сегодня родился Христос!
   Но нам в этот радостный вечер
   Нельзя удержаться от слез.

1933 г.

   В ТОМ ДОМЕ...
   В том доме, где мама родными руками
   И полочку книжную к стенке прибила,
   И вышила коврик цветными шелками...
   И в стареньком кресле, в гостиной, любила
  
   Сидеть вечерами, свернувшись клубочком,
   Смотреть в темноту незавешенных окон,
   Тихонько беседовать с маленькой дочкой,
   Откидываясь с детского лобика локон.
  
   Заглядывать в серые дочкины глазки...
   В том доме... Да как же такое случилось?
   Давно ли там девочка слушала сказки
   Про царскую силу, про Божию милость?
  
   В том доме чужие стучат сапогами.
   И коврик украден. А книжною полкой
   Топили "буржуйку"! Дом занят врагами.
   Нельзя же о маме рассказывать волку...
  
   Кривляется жизнь нестерпимо - нелепо:
   И в нашей гостиной, в том домике старом, -
   Сидит, развалясь, председатель совдепа.
   Дыша самогонным густым перегаром!

Январь 1934 г.

   ЖЕНА
   Под звон и дрожь оконных стекол
   От потрясающей стрельбы
   Твой конь копытами зацокал,
   Тебя спасая от судьбы.
  
   А страх, и горе, и усталость
   Жену - подругу стерегут.
   Тебя спасла, сама осталась
   На растерзание врагу.
  
   Над головой простоволосой
   На небе зарево, как кровь.
   Нет, здесь не "высшие вопросы",
   А просто... женская любовь.
  
   А ты на скакуне горячем
   Летел, забывши о жене.
   Мы часто слезы гордо прячем,
   И нам от этого больней...
  
   Догнав свой полк, ты на привале
   Пел песни, пил всю ночь вино.
   О женах вы не вспоминали,
   Вам, пьяным, было ... все равно!
  
   А в этот час вошли оравой
   Враги в твой дом. Твоя жена...
   Она достойна вечной славы!
   На ком вина? На всех вина...

1933 г.

   ПОЛОНЯНКА
   В те поры казак уехал на войну,
   В те поры в родной станице не был он:
   Злы татары увели его жену,
   Чернобровую казачку во полон.
  
   Тот казак за веру с ляхом воевал,
   Влево - влево шашкой острою рубил.
   Он в бою голов ни мало поснимал,
   Ой, голов шляхетских много он срубил!
  
   Тяжко было православным в полону...
   У кургана поделили их, в степи;
   Раздобыл татарин русскую жену,
   Словно пленную орлицу на цепи.
  
   Говорит казачка (эхом вторит Русь!)
   Голос женский прерывается, звеня:
   "Я косой своей черной удавлюсь,
   Не видать тебе поганому меня!"
  
   И не знал казак, вздремнувший на заре,
   Что жена его (душой ему подстать!)
   У татарина в узорчатом шатре
   Удавилась, чтоб татаркою не стать.
  
   Из забвенья быль старинную верну:
   У орла была орлица и жена.
   Сгибла смелая казачка в полону,
   Вере родине и милому верна!

Апрель 1934 г.

   ВСЕ ПРОХОДИТ
   Все, что больно было - отболело.
   Все, чем дорожила - отошло.
   Помню, где-то крышами чернело
   Между гор сибирское село.
   Жаркою расплавленною лавой
   Протекли, сжигая жизнь, года.
   И зажглась над бедностью и славой
   Никому ненужная звезда.
   Над саманной фанзою в Китае,
   Где живу, и плачу, и пою, -
   Звездочка пылает золотая.
   Помни, сердце, родину свою...
   Конь привязан у ворот,
   Седока, наверно, он ждет?
   Мне обидно. У меня
   Нету быстрого коня.
   Молодой один джигит
   Под Хабаровском убит.
   Взяли шашку и коня,
   Взяли радость у меня.
   Запалю в тайге костер,
   Позову моих сестер
   Не гулять, не пировать, -
   Горе вместе горевать...
   "Все проходит", говорят...
   Все проходит, только след
   Остается, только след
   Остается много лет.
   Колокольчик под дугой
   Пел о радости другой
   Пел о ком-то о другом,
   Тоже сердцу дорогом.
   Кони бешено несли,
   Нас, двоих, они спасли.
   Третий трупом на снегу
   Стал добычею врагу.
   Все, что больно было - отболело.
   Все прошло, травою поросло.
   Говорят: давным-давно сгорело
   Дальнее сибирское село.
   Говорят, что кони, на которых
   Удалось мне жизнь свою спасти,
   Заблудились в снеговых просторах
   И погибли с голоду в пути.
   Подошла не осень, а усталость,
   Подошла и стала вспоминать...
   Все проходит? Жаль, не догадалась
   В той дороге...память потерять!

14 октября 1933 г.

   НАШИ ЖЕНЩИНЫ
   Посидеть немного за чаем,
   Отдых дать усталой спине.
   Мы вины за собой не знаем,
   Прозябая в чужой стране...
  
   Огрубели тонкие руки
   От кастрюль, от стирки белья.
   В ежедневной кухонной муке
   Умирает душа твоя.
  
   Научились и шить, и штопать,
   И варить дешевый обед.
   Чад плиты и примуса копоть
   Омрачают нам белый свет.
  
   Много раз перешитой блузкой
   Оттеняем усталость глаз.
   Счастья нет у женщины русской
   Ни в России, ни здесь, ни сейчас.
  
   Кто услышит голос незвонкий?
   Наша жизнь в Господних руках...
   Но за что мечту о ребенке
   Погасил Ты в женских глазах?
  
   Сердце болью горит напрасно,
   Без ребенка незачем жить!
   .........................................................
   А мужчинам нашим несчастным
   Нечем наших детей кормить...

Январь 1934 г.

   ПИСЬМА ИЗ АФРИКИ
   Ветры выли для того ли,
   И пожары бушевали,
   Чтобы столько тяжкой боли
   Мы с тобой переживали?
  
   Поезда нас вдаль умчали,
   Не видать родные крыши.
   Заживающей печали
   Вздохи медленней и тише...
  
   Будни...мелочи...забота...
   Жизнь трудненько доставалась.
   Хорошо, что есть работа,
   Хорошо, что есть усталость!
  
   Друг мой в Африке горячей,
   В легионе иностранном,
   От него души не прячу,
   Он мой близкий и желанный.
  
   Пишет он: "Скажи на милость,
   В твоих письмах много солнца.
   Я боюсь, что ты влюбилась
   В авиатора - японца?"
  
   Пыль сотру с машинки тряпкой
   И отвечу стуком клавиш:
   "Не флиртуешь ли с арабкой?
   Что-то в письмах ты лукавишь?"
  
   Гимназистик из Тамбова
   Стал теперь легионером.
   Напишу ему три слова:
   Дружба, родина и вера!
  
   Синеглазая девчонка,
   Что жила в горах Алтайских,
   Нынче с ходями в лавчонках
   Тараторит по-китайски.
  
   Покупает лук и репу
   Рис, варить к обеду кашу.
   И торгуется свирепо:
   "Игоян хунхуза ваша!"
  
   Только кто-то злой и мудрый
   У девчонки русокудрой
   Раскрутил крутые кудри
   И осыпал белой пудрой...
  
   Старый друг мой из Тамбова,
   Ты - мой сон, мечта и солнце!
   Не влюблюсь я ни в какого
   Авиатора - японца.
  
   Не застигнуты погоней,
   Будем жить с тобой, мечтая:
   В африканском легионе,
   В пестром городе Китая.
  
   Нет ни горечи, ни драмы
   В нашей странной переписке.
   Для друг друга навсегда мы
   Гимназист и гимназистка.

май 1932 г.

   ТЯЖЕЛЫЙ ВЕНЕЦ
   Надоели дырявые туфли?
   Надоели игла и утюг?
   Стала каторгой дымная кухня?
   Понимаю, мой маленький друг...
  
   Все, решительно все понимаю.
   И прости, что суровой рукой
   О богатстве мечту отнимаю
   И тревожу душевный покой.
   Но пойми же и ты, Христа ради,
   Поразмысли сама, наконец;
   Без любви нету силы в обряде,
   И тяжел с нелюбимым венец!
  
   Как тебя уберечь, я не знаю,
   Как тебя от неровни спасу?
   Не губи свое сердце, родная,
   Не позорь молодую красу!
  
   Пусть иное советуют люди,
   Фантазеркой меня не зови.
   Настоящей-то жизни не будет,
   Если нет настоящей любви...
  
   Радость жизни не в пышном наряде.
   Счастье - в нежном союзе сердец.
   Без любви нету силы в обряде,
   И тяжел с нелюбимым венец!

1933 г.

   НАДЯ АЛЛИЛУЕВА
   Собачья преданность и преданность жены
   Так странно, так трагически похожи.
   За мужнин грех - виновна без вины.
   Несчастен муж - жена несчастна тоже.
  
   Диктатор, и фанатик, и палач!
   Таков он на работе. На параде.
   Но рядом с ним я слышу тихий плач
   Его жены, покорной нежной Нади...
  
   Его мы ненавидим много лет...
   Его бы я бестрепетно убила!
   Но к этой женщине (как странно!) злобы нет,
   Я почему-то обвинить ее не в силах.
  
   Несчастная! За тяжкий мужнин грех,
   За Соловецкую Голгофу и страданье,
   За многих русских жен, за нас, за всех,
   Бог дал тебе при жизни наказанье!
  
   В ее глазах такая боль и грусть...
   Был вечный страх уделом бедной Нади.
   Днем химия. Запомнить наизусть
   Составы ядов и противоядий.
  
   И прежде мужа пробовать вино.
   И каждый день ждать действия отравы.
   Что ж, женщина, уж если суждено,
   За мужа умереть имеет право!
  
   Погибла на посту, как часовой.
   Не изучила всех противоядий...
   За мужа расплатилась головой.
   И пытка страхом кончилась для Нади.
  
   Но ужас в том, что многие из нас
   Узнали эту пытку или знают...
   Страх за любимого вчера, всегда, сейчас
   И душу, и здоровье убивают.
   Диктатор, и фанатик, и палач,
   Тебя я ненавижу, как и прежде!
   Но... за любовь...за страх...за тихий плач
   Будь, боже, милостив к рабе Твоей Надежде.

1934 г.

   МАТА-ХАРИ
   Чье сердце дрогнуло
   От залпа на рассвете
   В последнем замирающем ударе?
   В архиве смерти
   Грозный Рок отметил:
   "Расстреляна шпионка Мата-Хари!"
   И эти руки,
   Зацелованные руки,
   Сжимавшие объятья принцев крови,
   Раскинулись в последней
   Смертной муке...
   И губы замерли в невысказанном слове.
   Вся жизнь ее,
   Как сказочная тайна!
   Пусть кто другой любовью был волнуем,-
   Она-то целовала
   Неслучайно
   Расчетливым холодным поцелуем.
   Как больно видеть
   Нежный женский профиль,
   Склонившийся над копировкой планов,
   Восковка проданная -
   Символ катастрофы!
   Сигнал к войне! В которой гибнут страны.
   И вот она
   В бушующем пожаре...
   Вся жизнь - капризный росчерк сумасбродки.
   Прищурила глаза
   Шпионка Мата-Хари,-
   И расшифрован смысл секретной сводки.
   Она у статуи
   Языческого бога
   Танцует древний танец вечной жизни.
   В глазах и ложь, и ум.
   Но грязная дорога...
   И золото за кровь чужой отчизны.
   В Австрийском Штабе
   Очень много комнат.
   Там чертежи...Военные секреты.
   Глаза шпиона
   Видят, знают, помнят...
   Стальная воля в панцирь злой одета.
   Как бабочка в клубке
   Тончайшей пряжи,
   (Страшна чужая воля - злая сила!)
   Запутавшись в тенетах
   Шпионажа,-
   Она и жизнь, и молодость сгубила!
   ..................................................................
   Ну, а зрители видели,
   Как от жизни пьяна,
   Танец риска и гибели
   Танцевала она!
   Бестолковые зрители,
   Не понять им никак,
   Что к их тихой обители
   Подбирается враг.
   Не о крохотном счастьице
   Звон коротеньких строф,
   А о тайной участнице
   Мировых катастроф.
   И пока не повешена,
   Что урвешь, то урви!
   Катастрофа замешана
   На солдатской крови...
   ..................................................................
   Такие живут недолго!
   Их родина? Рона и Волга,
   Одесса, Париж и Вена.
   Отец - золото, мать - измена.
   Такие не просят пощады,
   Давно ко всему готовы.
   Расстрел? Повязку не надо!
   Защитник? Молчать, ни слова!
   ..................................................................
   Пляску жизни танцуй же, танцуй!
   Ты, танцуя, должна умереть...
   По прекрасным плечам, по лицу
   Злобно хлещет солдатская плеть!
   Вот тебе! - За солдатскую боль...
   Вот тебе! - За солдатскую кровь...
   Ременная из скрученных воль
   Рассечет твою тонкую бровь.
   А пока что - прикушена боль,
   А пока что - не скручена плеть;
   У тебя не последняя роль
   На спектакле военных действий;
   Так танцуй же, шпионка, действуй!
   Чтоб потом... умереть!..

1929 г.

   ЛЕШАЧОНОК
   Возле речки Модяговки,
   Возле старого моста,
   Под кустом нашла ребенка
   Без рубашки, без креста.
  
   Я обрадовалась детке,
   Понесла скорей домой.
   Шла дорогой и мечтала:
   Воспитаю, будет мой!
  
   Спал мой маленький найденыш.
   Принесла, огонь зажгла,
   Положила на кушетку,
   Присмотрелась... Обмерла...
  
   Вижу, (Господи, Исусе!)
   Не ребенок, не щенок,
   А покрытый шерстью серой
   Жалкий маленький клубок.
  
   Вместо ручек - пара лапок,
   Голвенка вся в пуху,
   А на ней два бугорочка,
   Вместо рожек наверху.
  
   Хоть и мордочка собачья,
   Но копытца на ногах!
   Разглядела, отшатнулась...
   И закрался в душу страх.
  
   Поняла, что тварь лесную
   Вместо детки я нашла.
   Вместо детки лешачонка
   Я в приемыши взяла.
  
   Потерял, должно быть, маму
   В этом городе чужом.
   Больно стало, жалко стало...
   Что ж, приму сиротку в дом.
  
   Не в советском ли подвале
   Леший твой папа сидит?
   Жив ли он еще? Едва ли:
   Сердцем чувствую - убит...
  
   Убежала лешачиха
   За границу из тайги
   И сынишку утащила,
   Чтоб не отняли враги.
  
   В юбке с пышными борами,
   В белом ситцевом платке
   По китайским деревушкам
   Шла в тревоге и тоске.
  
   Подавали китаянки
   Ей пампушки: "Сеза ю!"
   Шла, сутулясь и тоскуя,
   Помня родину свою.
  
   В Харбине остановилась.
   И в питомнике густом
   Порешила на чужбине
   Лешачиный строить дом.
  
   Возле речки Модяговки,
   Возле старого моста,
   Положила спать малышку
   В тень зеленого куста.
  
   А сама на мостик вышла,
   Но взвилась столбушкой пыль.
   Трах! И маму - лешачиху
   Раздавил автомобиль!
   ....................................
   Спи, мой серый лешачонок,
   Ты нашел себе приют,
   И тебя уж я ручаюсь,
   Не посадят, не убьют.
  
   Молока дала я детке,
   Полакал - и снова спит,
   Простодушно на кушетке
   Носом - пуговкой сопит.
  
   Не щенок и не ребенок, -
   Серый маленький клубок,
   Беспризорный лешачонок,
   Русский сказочный зверек!
  
   Может быть, принес мне счастье
   Он, найденыш неспроста,
   Возле речки Модяговки,
   Возле старого моста.
   НА АЛТАЕ
   Отдохнем от жизни, помечтаем,
   Ты, как я, немного фантазер.
   Будем жить с тобой мы на Алтае
   Около сапфировых озер.
  
   Вдалеке от скуки современной
   В душу радость ясная сойдет.
   Мы построим домик пятистенный
   Обнесем заплотом огород.
  
   Буду печь я вкусное печенье,
   Ты - читать газеты у стола.
   И придет в гости, в воскресенье,
   Батюшка из ближнего села.
  
   На обед гостям уху сварю я,
   Заколю цыпленка пожирней.
   И расскажет матушка, горюя,
   Что украли курицу у ней.
  
   Всколыхнет июльский горный ветер
   Тюлевую штору на окне...
   И скажу я: "Счастье есть на свете,
   Это - жизнь в отеческой стране!"
  
   Знаешь, я наплакалась, мечтая
   О крутых вершинах синих гор.
   Это будет, милый, на Алтае,
   Около сапфировых озер...

Апрель 1933 г.

   ОБРЕЧЕННАЯ МУЗА
   Ты родилась из Русского пожара.
Явилась мне в пороховом дыму.
Упала я, сраженная ударом,
И... встала по приказу твоему!
   Ты в той стране, где жизнь дешевле репы,
Где человечью кровь, как воду, льют
Где не по-женски женщины свирепы,
Не любят, не мечтают, не поют.
   Не красным ли платочком кумачовым
Прикрыла шелк остриженных волос,
Праправнучка Емельки Пугачева,
С глазами, потемневшими от гроз?
   О, нет, среди "проклятьем заклейменных"
Ты не поешь "интернационал",
И глаз твоих, больших и удивленных,
Никто в толпе советской не видал.
   А, может быть, по чуждым заграницам
Мытаришь за гроши свою красу?
Твои родные чары - небылицы
От глаз чужих укрою и спасу.
   ..................................................................................
   Люди нынче измельчали,
Скучно Музе меж людьми...
Уходи от злой печали
И меня с собой возьми.
   И от этой серой пыли,
От ненужной суеты
Ты уходишь? Не в скиты ли?
Полно, где теперь скиты?!
   Удивленные, большие
Глянут очи на меня.
Кто ты? Тихая Россия?
Или молодость моя?
   Потайной из рая дверцей
Вдруг выходит Гумилёв,
С большевицкой пулей в сердце,
Беспощаден и суров.
   Гневом-горечью сгорая,
Потемнее выбрав ночь,
Он ушел тайком из рая,
Чтобы Родине помочь.
   У него ли за плечами
Блещут светом два крыла?
О душе его ночами
Пели гимн колокола...
   На геройство не готова,
Но за боль моей любви --
Светлой смертью Гумилёва,
И меня благослови!
   ТРЕВОГА
   Друг, живущий у чужого моря,
   Слушай крик мой через версты в даль!
   У меня опять большое горе,
   В домик мой опять вошла печаль.
  
   Не сердись, что снова беспокою,
   Но черна, как ночь, моя беда...
   Многое случалось, но такое
   Не бывало право, никогда,
  
   Цел пока мой домик под горою,
   Цел высокий тополь под окном;
   И глухой полночною порою
   Не грохочут выстрелы кругом.
  
   Мой приют - страна совсем чужая,
   Все чужое: сад, ограда, дом,
   Где живу, подчас воображая
   Родину забытым давним сном.
  
   Давний сон... Забытый? Неужели?
   О забытом ночью слез не льют.
   О забытом песен бы песен не пели,
   Так, как их теперь у нас поют!
  
   Ближние запутались в интригах.
   Я молчу в сторонке и грущу.
   Новую Россию в старых книгах
   Жадно и внимательно ищу.
  
   Неожиданно со дна морского
   Жемчуг крупный подняла сама:
   Светлые сказания Лескова,
   Дивную фантастику Дюма.
  
   Дюма, как будто, нет России.
   Монте-Кристо... Лучезарный миф.
   Но, быть может, силы роковые
   Выведут и нас из замка Иф?
  
   Понимаешь? Мучит неизвестность...
   А кругом шакалий визг и вой!
   Понимаешь, если выбрать честность,
   Значит, поплатиться головой...
  
   А костры новейших инквизиций
   Снова зажигаются вокруг.
   Головой не страшно поплатиться,
   Но...кому довериться мой друг?
  
   Чтобы знать, что жертвы не напрасны,
   Понимаешь, горе-горечь-грусть.
   Чтобы знать, что если мы несчастны,
   То потом... счастливой будет Русь!

октябрь 1933 г.

   ЖИЗНЬ ПРОСТА...
   Что ж, пускай враждебен и пуст
   Этот город, рожденный прозой,
   Не замкнуть мне поющих уст
   Ни приказом, ни злой угрозой!
  
   Не прикрыть пылающих глаз
   Ни рукою, ни белым платом,
   Хоть и плохо мне жить сейчас
   В этом городе распроклятом.
  
   А когда-то, здесь, нараспев,
   Мы с тобою стихи читали,
   Накопляли тоску и гнев,
   Буйство юности расточали.
  
   Мы брели тогда наугад,
   Очарованы всякой новью.
   Те пути позади лежат,
   Молодой залиты кровью.
  
   Многих нет удалых голов,
   Оборвало их ветром резким...
   Здесь сейчас не любят стихов,
   И о них говорить мне не с кем.
  
   Стала жизнь звериной, простой,
   Стало грубым каждое слово.
   Я больна теперь не мечтой,
   А действительность суровой!
  
   Много певчих крылатых стай
   Из души взметнулось на волю.
   Запеклись от жажды уста,
   Пропадать мне без песни, что ли?
  
   Петь не время о взлетах грез
   И о розах и синем небе.
   Много нынче прольется слез
   О дровах и о сером хлебе...
  
   Впереди сейчас не мечта,
   А действительность хмурит брови.
   Жизнь до боли стала проста
   В каждом жесте и в каждом слове.
  
   Злобы тяжесть давить должна
   На живые каждые плечи.
   Эта жизнь длинна, и темна
   Озарить ее многим нечем...
  
   А у нас-то с тобой огни!
   Не пустая зажгла их скука.
   Только жалко, что в эти дни
   Нас разбросила врозь разлука.
  
   Слушай песню, мой дальний друг,
   Отвечай на нее, услышу.
   Снова бури гремят вокруг,
   Потрясая ветхую крышу!
  
   А под ветхою крышей я
   Над столом склонилась в тревоге;
   Одиночка судьба моя
   Неразрывна с судьбою многих.
  
   Буду проще, буду грубей
   В каждом слове, в каждой поэме.
   Ветер свищет: эй, не робей!
   Погибать, так вместе со всеми.
  
   Новых дней чернеет гряда,
   Видно, черти ее вспахали?
   Если долго длиться беда,
   Хорошо погибнуть вначале...
  
   Впрочем, пусть темнеет лазурь,
   Пусть грозят нам тучами дали,
   Мы то выдержим натиск бурь -
   Не такие беды видали!
   И пускай враждебен и пуст
   Это город, рожденный прозой,
   Не замкнуть мне поющих уст
   Ни приказом, ни злой угрозой!
   НОЧНЫЕ ЗАРНИЦЫ
   Жил в дворницкой Владимир Соловьев.
   От стен бревенчатых немилосердно дуло.
   Вся мебель, - не потратишь много слов,-
   Кровать и стол, да два дешевых стула.
  
   Жизнь стойких - невеселая игра.
   И в дворницкой, где холодно и грязно,
   Писал он "Оправдание добра",
   Не видя зла усмешки безобразной.
  
   И Достоевского несчастья и долги
   Замучили. Творить, заботой мучась!
   Болезнь и бедность - вечные враги.
   Белинского постигла та же участь.
  
   И Пушкина и Гоголя нужда
   По временам гасила и душила.
   Не зажигайся гения звезда,
   И не рождайся творческая сила!
  
   Страна, которой и таланты не нужны,
   Шла к гибели широким пьяным шагом.
   Немудрено, что у такой страны
   Стал вождь - разбойник и бродяга!
  
   Страна, которая, все ценное губя,
   Чертополох, взлелеявши, взрастила;
   Откуда силы взять, чтоб не проклясть тебя,
   Талантов русских ранняя могила?
  
   О, скудоумная, ты не могла понять,
   Что слава гениев - твоею будет славой;
   Что жизнь и труд их надо охранять,
   А не травить крысиною отравой.
  
   Умела разводить породистых свиней,
   И коней для купеческой забавы;
   Но ты не берегла своих больших людей,
   Своей национальной славы!
  
   Ну, что скажу я, что тебе скажу?
   В чем отыщу неправды оправданье?..
   Ты покорилась пуле и ножу,
   И ты теперь достойна состраданья.
  
   И под дугой бубенчики, звеня,
   Расскажут мне, когда домой поеду,
   Что, может быть, ты сгубишь и меня...
   Молюсь, пошли Господь тебе победу!
  
   Не надо мной... Ведь я, любя, кляну,
   Кляня тебя, душой с тобой болею.
   Великую, родимую страну
   Люблю и по-хорошему жалею.
  
   В стране жестокой, темной и большой
   Где погибали гении - гиганты,
   Мечтаю жить. Сродниться с ней душой
   И послужить ей маленьким талантом.
  
   Откуда покорность эта,
Откуда эта любовь?
Расстрелянного поэта
Недавно брызнула кровь...
  
   И снова сдвинула брови:
Певец над певцами, князь!
И, вспомнив о Гумилёве,
Я снова злобой зажглась.
  
   Недавнюю эту рану
Рукой на груди зажму.
Кого обвинять я стану?
Кого "прощу и пойму"?
  
   Тащить в подвал на расправу
Свою небесную весть,
Свою высокую славу,
Свою народную честь!..
   И чья-то тупая морда
Направила свой наган
В него, идущего твердо,
Не сгорбившего свой стан.
  
   За воина и поэта, --
Чей взор орлиный был горд, --
Расстрелять бы в ту ночь, до рассвета,
Сотню бездумных морд!
   ......................................................................................
   Не все растрачено и пропито
   Моей безумною страной.
   Обогатилась новым опытом
   И... новой тяжкою виной.
  
   Отбушевала наша вольница,
   Друг друга резать начала!
   Вожак шатается и клонится
   У поминального стола.
  
   И кто-то вновь слезами давится.
   И на коня! И скачет вдаль.
   Кому-то новое не нравится.
   Кому-то старого не жаль.
  
   Пусть вихревой, мятеж - сумятица!
   Сквозь залпы слышен звонкий крик:
   Убей, убей того кто пятится
   А кто бороться не привык!

апрель 1934 г.

   СЛАВА ТЕБЕ, ГОСПОДИ
   Бывают потрясающие дни,
   Когда душа крыло свое расправит;
   И так запоминаются они,
   Что только смерть забыть о них заставит.
  
   А после бури днями тишины
   Так хорошо залечивать тревогу.
   И неизбежные ошибки и вины
   Отдать на суд и совести и Богу.
  
   Душе дано единое крыло,
   Вот почему мы лишены полета.
   Но есть одно, что к счастью привело -
   Земная и любимая работа!
  
   Какая радость что-нибудь уметь,
   Какое счастье, если любишь дело!
   Построить дом...Стихами прозвенеть...
   И чтобы все - любовно и умело.
  
   За душу потрясающие дни,
   За творческую милую работу -
   О, Муза, голос прежний мне верни,
   Чтоб песней славить Мудрого Кого-то!

20 марта 1933 г.

   ОПОЯСАНА МЕЧЕМ
   От жизни музу уберечь?
   Не вы ли мне вчера сказали,
   Что дать ей надо в руки меч,
   Пока ей крылья не связали.
  
   И, опоясана мечем,
   На звон мечей она помчится!
   Грустить не надо ни о чем,
   Живи и пой! Умрешь, как птица.
  
   У каждой жизни есть предел.
   О, Господи, какое горе -
   Быть в этом мире не у дел
   И жить с безумием во взоре!
  
   Но шорохом карандаша,
   В тетрадке старой, на рассвете,
   Не жалуйся, моя душа,
   Что тяжело на этом свете...
  
   Не убежать и не спастись...
   А ветры улиц злы и грубы!
   Напрасно в голубую высь
   Зовут мечтательные трубы.
  
   Сама от жизни не уйду.
   Прикреплена нерасторжимо
   К земному черному труду,
   К земле жестокой и любимой.
  
   Все до конца перетерпеть:
   Гореть душой в огне пожара,
   Смотреть в глаза врагу и петь,
   Не уклоняясь от удара.
  
   И если ты, поэт, не стар
   И пел о храбрости недаром, -
   Сумей ответить на удар
   Таким же бешеным ударом!
  
   Для вдохновенья - тихий час,
   А для борьбы - и дни и ночи.
   Господь отметил знаком нас,
   И наша жизнь других короче...

19 сентября 1932 г.

0x08 graphic
Книга стихов "НЕ ПОКОРЮСЬ"

   НЕ ПОКОРЮСЬ
   В глухую ночь,
как л?тописец н?кiй,
Записываю горе наших л?т;
А днем ищу я в русском
челов?к?
Неизгладимый, негасимый
св?т.
   Трагическая доля
Ярославны -
Мой горькiй плач
о гибнущих в бою...
Но т?м, кто пал безц?льно
и безславно,
Ни слез моих, ни п?сен
не даю.
   Живу. Люблю. И в?рую
по-д?тски,
Как должен в?рить
Русскiй челов?к...
Но жив во мн? строптивый
дух стр?лецкiй, -
Его нич?м не вытравить
вов?к.
   А Русь молчит. Не плачет
и... не дышит...
К земл? лицом разбитым
никнет Русь...
Я думаю: куда бы встать
повыше,
И крикнуть "им":
"А я не покорюсь!"
   Не примирюсь я с долей
Ярославны!
И пусть пока молчит
моя страна, -
Но с участью печальной
и безславной,
Не примирится и она!

1930 г.

   ЗАДАЧА
   Сейчас у Русских
   Одна задача,
   Самая трудная,
   Большая срочная,
   Требующая
   Вычисленiя
   Точнаго,
   Над которым взрослые,
   Как д?ти плачут!
   Головоломныя
   Числа такiя!
   Р?шают многiе,
   Но у вс?х неудача...
   А условiе
   Этой задачи:
   "Как спасти
   Россiю?"

1930

   ЕДИНЫЙ ПУТЬ
   Едино солнце над вселенной,
   Един над вс?м живущим Бог;
   Но мой родной народ смятенный
   Найти единый путь не мог...
  
   Давно утеряны нав?ки
   Своя семья, своя страна.
   Мечтать о близком челов?к?
   Мн? радость бл?дная дана.
  
   Как тяжела чужая сила...
   Нужда и боль к земл? гнетет...
   У Бога смерти я просила,
   Но Бог мн? смерти не дает.
  
   Ч?м усмирю я в сердце ярость?
   Крещусь измученной рукой:
   Скор?й пришли мне, Боже, старость,
   А с ней усталость и покой!
  
   В трущобах Дальняго Востока,
   Во мрак? злых трусливых дней
   Тоскую зло и одиноко
   Вдали от Родины своей.
  
   Едино солнце над вселенной,
   Един над вс?м живущим Бог;
   И только мой народ смятенный
   Найти единый путь не мог...

Август 1931

   ИМЕНЕМ ТВОИМ...
   Годы горя, нищеты и б?д
   Проползли.,, мелькнули... отгор?ли.
   Все же мы за много-много лет
   Многаго обдумать не усп?ли.
  
   Нам, серьезным, строгим и простым
   Надо?ли выкрики актеров;
   И хоть жар сердечный не остыл,
   Но воспламеняемся не скоро.
  
   Ну, конечно, было тяжело...
   На-земь опрокинула усталость...
   Горе безнаказанным прошло;
   Д?ло незаконченным осталось.
  
   Сами уж не знаем, почему,
   (Темнота отчаянiя, что ли?)
   Медлим обращаться мы к Нему,
   Корчась от невыносимой боли.
  
   Скажут: "слов пустых не говори,
   Мы теперь не т?, что раньше были:
   Д?вушки нейдут в монастыри,
   Юноши Россiю разлюбили.
  
   Жизнь эгоистична и пуста,
   И в сердцах у нас темно и пусто...
   Мы теперь не в?рим во Христа
   И не станем слушать Златоуста.
  
   Закрываю очи и молчу.
   Сердцем проклинаю эти годы.
   Мы вручаем Божьему мечу
   Долю бесталаннаго народа.
  
   Господи, поможешь только Ты,
   Именем Твоим друг другу в?рим!
   Выведи из этой темноты
   И верни нам милую потерю!

1931

   ДЛЯ НЕМНОГИХ.
   Неужели для того я
   Уб?жала от сов?тов,
   Чтобы выбрать горькiй жребiй
   Эмигрантского поэта?
   Чтобы зд?сь, совс?м измучась
   От нужды и ностальгiи,--
   Плакать--п?ть про злую участь
   Вс?ми преданной Россiи?
   Н?т!
   Накопляя гн?в и жалость
   И отыскивая правду
   От одних к другим металась!
   Создавала я поэмы
   Из жел?за и из стали!
   Свято в?руя, что вс? мы
   Для борьбы сюда б?жали.
   И в изгнаньи поняла я,
   Почему мн? п?сня злая
   Болью душу обжигала...
   Не для вс?х нужна Россiя...
   Дорога она немногим,..
   Их немного... Но такiе
   Не свернут с прямой дороги!
   И под б?ло-сине-красным
   Флагом, гордым и прекрасным
   Снова будет Русь, мы в?рим!
   Нас не тронут вражьи пули!
   См?ло, Братья, в бой с врагами!
   Т?, кто ночью не заснули,
   На разсв?т? будут с нами!

1930

   ПРИМИ!
   За в?ру в Бога - пытки и гоненья,
   За в?рность родин? - разстр?л или тюрьма,
   За правду р?зкую - жестокость и глумленье,
   За стойкость - нищая сума.
   Как тяжело идти дорогой узкой
   И быть несчастн?йшим между людьми,
   Но если ты себя считаешь Русским,--
   То нищету, тюрьму и смерть прими!

1931

   НЕОТРЫВНАЯ
   Не пл?нница и не рабыня,
Но каждый час и каждый год
Я от рожденья и донын? -
Твоя, великiй мой народ!
   Русь, о теб? вдали тоскую,
Любовью кровною люблю,
Нав?ки-в?чные родную,
Нав?ки-в?чные мою!
   И в грохот? чужих исторiй
Твоя Исторiя близка.
Твое - мое и наше горе.
Твоя - моя - одна тоска...
   И в ненависти не одна я:
Мой дух в холодной тьм? узр?л,
Как отдает моя Родная
Своих героев на разстр?л...
   Нацiональные герои
Прославят родину мою.
Им в?чный памятник построю
И цоколь п?сней обовью!
  
   САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
   Чужое, злое имя "Ленинград"!
В том город?, где жили исполины,-
Теперь пигмеи радостно галдят
У красного подножья гильотины.
   Там льется много крови и ... чернил.
Все кружится в безумно-быстром темп?...
И сатана с улыбкой приложил
На лбы людей пятиконечный штемпель.
   Стал город славы кладбищем химер,
Стал призраком чужим и нереальным.
Там каждый семил?тнiй пионер
Придавлен днем суровым и печальным.
   Уродливый, нел?пый, жуткiй быт,
В котором н?т друзей и н?т любимых...
Никто не сыт, но каждый бит,
И в каждом зв?рь. И боль непоправима...
   А "Допры", гд? палач, от крови пьян,
"Работает" в усердьи озв?р?лом.
Гд? паклей забивают рты крестьян,
Чтоб не могли кричать перед разстр?лом.
   А за пайком голодные хвосты!
А в золот? зубов ухмылка Нэпа!
О, Господи, помилуй и прости
Рабов покорных подлаго Совдепа!
   Грузину, не татарам, платят дань.
Гд? гордость? Гд? любовь к родному краю?
Ах, "почему же мы такая дрянь?"-
Чужую фразу снова повторяю.
   Россiйскiй город славы и поб?д,-
Ты выдержишь и это потрясенье.
Увидим вновь мы пышный твой расцв?т -
Плоды трудов иного покол?нья.
   Былую мощь твою и красоту
Не вид?ла, но в?рю, что увижу.
О них в отцовских книгах я прочту,
И "Ленинград" сильн?й возненавижу.
   Санкт-Петербург, твой искаженный лик,
Назвали по-другому в эти годы.
Но все пройдет. И будешь ты велик,
Столица величайшаго народа!
   И генiальный русскiй драматург,
Который душу нацiи прославит,
Названiем старинным "Петербург"-
Чудесную поэму озаглавит!

1932 г.

   ПРИСТАНЬ
   Много в жизни открыто америк,
   Стран великих и средних и малых.
   Гд? же тихая пристань, гд? берег
   Для изгнанников и для усталых?
  
   Много пыльных дорог и тропинок.
   Нас грозою отм?ченных много.
   Прозорливый молитвенник-инок,
   Укажи нам в Россiю дорогу.
  
   Много сказок и п?сен у жизни,
   Но вс?х п?сен мил?е и краше
   Мн? легенды о нашей Отчизн?,
   О стран? героической нашей.
  
   Никаких нам не надо америк,
   Опостыл?ли страны чужiя.
   Есть для Русских единственный берег,
   Наша тихая пристань - Россiя.

1931

   ЗНАМЯ И ДЕВИЗ
   Один сказал другому:
   -Что д?лать нам с тобой?
   Мы оба незнакомы
   Ни с в?тром, ни с судьбой.
  
   Пойдем с тобой навстр?чу
   И жизни и борьб?!
   Опасность я зам?чу,
   Скажу о ней теб?.
  
   Другой молчал и слушал.
   И понял: в этот миг
   В измученные души
   Надежды луч проник.
  
   Один спросил другого,
   (В вопрос? страх и боль...)
   -Скажи, какое слово
   Запомним как пароль?
  
   Другой ему отв?тил:
   -Пойми, мой друг, меня...
   Мил?й всего на св?т?
   Мн? Родина моя!
  
   Там, гд? гремят проклятья
   И в битвах льется кровь,
   Разд?лим мы, как Братья,
   И злобу и любовь.
  
   Смотри, орлы над нами
   Под небеса взвились!
   Россiя будет - знамя
   И Правда - наш девиз!

1929

   БРАТСКiЙ ПАРОЛЬ
   Переносит в?тер в?сти
   И оттуда, и туда:
   Мы бороться будем вм?ст?,
   Вм?ст? навсегда!
  
   Бой открытый невозможен,
   Но сердца горят...
   См?лый, умный, осторожный,-
   Безымянный Брат!
  
   Будем пить из общей чаши
   Ненависть и боль.
   Знают всюду Братья наши
   Братскiй наш пароль!
  
   В синем неб? золотые
   Сполохи горят...
   "Служим Богу и Россiи!"
   -Слышишь?-Слышу , Брат!

1927

   НА ТОЙ СТОРОНЕ
   Во вражескiй лагерь не каждый пойдет,
   Не каждый рискнет головой.
   Не знает он, встр?тит ли солнца восход
   И будет ли завтра живой.
  
   Орлиную душу свою он понес
   На крыльях отваги в борьбу,
   Ушел он в страну громыхающих гроз
   Испытывать жизнь и судьбу.
  
   А если вернется, то скоро опять
   На подвиг отправится он.
   А женское д?ло - молиться и ждать,
   Склоняясь над шелком знамен.
  
   Скрипят под иглою тугiе шелка.
   Три буквы и крест на шелках.
   Пусть будет винтовка в?рна и легка
   В его молодецких руках.
  
   За карiе очи, что смотрят во тьму,
   За руки, которыя мстят,
   Моюсь я. Дай, Боже, удачи ему
   И пусть он вернется назад!

1932

   СЛ?ДОПЫТ
   Прищурены глаза. И не лицо, а... маска!
   Но трудно лгать тебе на этот раз.
   Душа, взъерошенная нервной встряской,
   Тревожно смотрит из печальных глаз.
  
   Я знаю, ты бродил по вражеским дорогам.
   Твой взгляд был осторожен и колюч.
   Им?я малое, ты тосковал о многом!
   В подпольной тьм? искал возстанья луч...
  
   И в тишин? пустых и мрачных комнат
   Твой голос звал, приказывал, просил...
   И ты зам?чен. И тебя запомнят!
   Поберегись! Не выбейся из сил.
  
   Тебя броня спасает от изм?ны,
   Талантливый и умный сл?допыт.
   Ты вскроешь не свои, а вражескiя вены.
   Убьешь! Пока... не будешь сам убит.
  
   Двоякiй смысл в твоем пытливом слов?.
   Привычно лжет нахмуренная бровь.
   Ты весь в крови. И ты устал от крови...
   И все-таки, твоя стихiя-кровь!

1929

   РУССКАЯ Д?ВУШКА
   Служащая губвоенкомата
   Синеглазая машинистка;
   Зовут ее "товарищ" Ната,
   Но она не коммунистка!
  
   С чекистами болтает см?ло
   И см?ется весело и звонко!
   Но спрятан под блузкой б?лой...
   Крестик на цепочке тонкой...
  
   Вечерами с военкомом танцевала,
   Интернацiонал п?ла.
   А по ночам жизнью рисковала
   За великое русское д?ло.
  
   По ночам Ната уходит,-
   У б?дняжки много заботы:
   За старым амбаром, в огород?
   Ната встр?чает кого-то...
  
   Поговорив с любимым, Ната
   Не теряет времени даром
   И, склоняясь над тяжелой лопатой,
   Закапывает винтовки за амбаром.
  
   Д?вушка без слез и стона
   Проводила милаго в горы.
   Передавала в отряд патроны
   И слушала зав?тное "скоро!"
  
   Сл?дили. Донесли. Арестовали.
   При обыск? нашли записку.
   В холодном и темном подвал?
   Пытали синеглазую машинистку...
  
   Прекрасная и молодая,
   Она не просила пощады!
   Разстр?ляли героиню возстанья...
  
   А в сн?жных горах Алтая
   Начальник партизанского отряда
   Мечтал о скором свиданьи...
   СЫН СВЯЩЕННИКА
   Ты пришел из страны чудовищ,
   Из страны полунощных слез.
   Много ты безц?нных сокровищ
   На чужбину с собой принес.
  
   Пусть в кровавую атмосферу
   Ты с младенческих л?т попал,
   Но великую ц?нность - в?ру,
   В?ру в Бога - не потерял.
  
   Если горькой будет дорога,
   В?рь,- наступит горю конец,
   В?дь в стран?, гд ?забыли Бога
   Был священником твой отец!
  
   Был отец твой см?л и упорен,
   Был самим собой до конца.
   И нев?домо сколько зерен
   Он пос?ял в русских сердцах.
  
   Не Алтайскiе ли утесы,
   Не Алтайскiе ли в?тра,-
   Сибиряк мой св?тловолосый,
   Провожали тебя вчера?
  
   Сын священника, сын Алтая,
   И великой Россiи сын,
   Твоя молодость золотая
   Расцв?ла средь черных годин.
  
   Оттого-то чуть-чуть сурово
   Голубые смотрят глаза,
   В них желанья пути другого,-
   Надвигающаяся гроза!
  
   Ни душой, ни единым словом,
   Мой любимый юноша-брат
   Перед Родиной не виновен
   Перед Богом не виноват!
   ИЗ ТЬМЫ В ТЬМУ
   Все случилось так непонятно,
   Но запомнилось мн? нав?к:
   Подошел ко мн? непрiятный,
   Злобой выдуманный челов?к.
  
   Да, бывают в жизни минуты,
   Сердце знает, что близок рок...
   Человека того, почему-то
   Я тогда оттолкнуть не мог.
  
   Я не нал, что это Iуда,
   Ненасытный и хитрый спрут,
   Что пришел он как раз оттуда,
   Гд? родных людей предают.
  
   Не ушел от дьявольской драмы...
   Боже мой, скажи, почему
   Так их много злых и незнамых,
   Их идущих из тьмы в тьму?

1931

   НЕ СВОЙ
   О том, что будет, мечтать не будем.
   Мечта от жизни уводит вдаль.
   Устал бороться? Не в?ришь людям?
   На сердц? злоба, в глазах печаль...
  
   Ну что же д?лать? Не вс? герои,
   Не вс? способны идти на бой.
   Не выходить же совс?м из строя
   И не склоняться перед судьбой.
  
   Не вдохновитель земных трагедiй,
   Не полководец и не герой,
   Среди тоскующих о поб?д?,
   Среди бунтующих, ты не свой.
  
   Как челов?к, ты не безупречен,
   Как гражданин, ты, душою слаб.
   Тебя ут?шить мн?, право, неч?м,
   Трусливый, жалкiй советскiй раб!

1931

   МЕСТЬ
   Бл?дны и сумрачны черты ея лица,
   Ни крыльев н?т, ни драгоц?ннаго в?нца.
   И эти губы строгiя молчат,
   Но ты запомнишь говорящiй взгляд.
  
   Запомни также, мой небрежный друг,
   У этой в?стницы безсонниц и разлук
   Посп?шный шаг. Смотри, она идет,
   И разступается почтительно народ.
   Она замедлит там свои шаги,
   Гд? подвиг, гд? опасность и враги.
   И вот, пока она на св?т? есть
   Неутоленная питьем кровавым месть,
  
   Сквозь сумрак наших утомленных дней
   Мы, оскорбленные, должны идти за ней,
   И вм?ст? с ней замедлить там шаги,
   Гд? подвиг, гд? опасность и враги!

1931

   ПОГИБШЕМУ ПАРТИЗАНУ...
   С шуткою, с улыбкою скептической
   Прожил жизнь недолгую свою.
   И над этой гибелью трагической
   Я сегодня плачу и пою...
  
   Ижевцы и Воткинцы, запомните:
   Ваш соратник умер на войн?
   Умер не в изгнаннической комнат?,
   А погиб на Русской сторон?.
  
   Выклеваны очи жадным вороном
   И уста шутливыя молчат...
   Ах, из т?х, кто ходит на ту сторону,
   Мало возвращается назад!

Ноябрь 1931

   ОТЦОВО КОПЬЕ
   Народ мой в невол?, в тоск? изнемог...
Докол?, о Боже, докол??
За дерзость и гр?х наказует нас Бог,
За дерзость и гр?х мы в невол?.
   В ночи наш пожар полыхай до зари!
Слезами зальем ли мы горе?
А наши убитые нами Цари
Скорбят о великом позор?.
   И русское горе, и горе мое
Руками сплету воедино.
А вырастет сын, я отцово копье
Отдам ненаглядному сыну.
   Скажу я: похож на отца, ты, мой сын,
Борись, как и он, за Россiю!
Будь воином храбрым, ты в пол? воин,
Коль с поля уходят другiе.

1931

   ДЫХАНiЕ ПОДВИГА
   Д?вушка, никому не нужная,
   Попала в сутолоку чужих городов.
   Идет наивная и безоружная
   К врагам вооруженным до зубов.
   Безразсудная, чего ты хочешь?
   Жертвовать? Не надо, не стоит...
   Обывательскiя, липкiя, черныя ночи
   Забросают тебя грязью густою.
  
   Д?вушка, остановись, не надо!
   Спрячься, как вс?, под крыло к мужу!
   Одну растерзают зв?ри и гады!
   Застынет сердце от в?тра и стужи...
  
   Но она прижимает к сердцу руки
   И лепечет слова, не пойму какiя:
   "Дыханьем подвига потушу муки,
   Твои огневыя муки, Россiя!
   .......................................................
   Молодость пожал?й! Куда ты?
   Много ли вас таких? Одна ли!
   Много ли вас, отдающих свято
   Юныя души Русской печали?
  
   Она, задыхаясь от слез, сказала:
   "Нас мало"....

1928

   БУДЕТ!
    Провели черту и сказали: граница!
А по об? стороны -- живые люди.
И близким в разлук? тоскливо снится,
Что встр?чи не будет...
    Провели черту. И стоят солдаты.
Пули в винтовк?, в "Наган?", в "Смит?"...
Отсюда кричу: "Отдайте брата!"
А с той стороны: "К сестр? пустите!"
   Стоят, как с?рые камни, молча.
Поджидают пули сестру и брата.
И над стражей чья-то жестокость волчья...
И стража не виновата.
   Смертные шаги -- перейти границу...
Но по об? стороны см?лые люди!
Надо желать и ум?ть добиться...
И встр?ча будет!

Октябрь 1928 г.

   СЕСТРА МОЯ
   Сестра моя, Ненависть, куда идешь?
   - Для гибели вражьей ищу я нож!
  
   -Зач?м он тебе, родная сестра?
   Ты сама, как отточенный нож, остра!
  
   Неужели поле, гд? посеяна рожь,
   Ты снова русской кровью зальешь?
  
   В рук? у тебя ременная плеть,
   Я знаю, ты не ум?ешь жал?ть...
  
   Руки грозят и глаза грозят!
   В?рить нельзя и жал?ть нельзя...
  
   А пуще всего душа грозит
   За того, который давно убит...
  
   Что же ты медленно так идешь?
   На теб? в руки острый нож!
  
   В злобные очи смотр?ть врагу
   Вместе с тобой см?ло могу.
  
   Это ты в колодезь вливала яд,
   Из которого пил вражiй отряд?
  
   Ты взрывала мосты и жгла сады?
   Кровь и огонь - твои сл?ды!
  
   Но все же иду по твоим сл?дам,
   Но все же я душу теб? отдам!
  
   Давно я рядом с тобой иду,
   Пойду я рядом и в этом году.

1929

   РУССКАЯ ЖЕНЩИНА
   Чтобы скрыть в очах печаль,
   Сдвину я на брови шаль.
  
   Что же даст Россiя мн??
   Слезы о вчерашнем дн?...
  
   Горя много на в?ку,
   Злость, обиду и тоску...
  
   Снова братскую войну?
   Грохот пушек на Дону?
  
   Снова обыски и страх...
   Кровь на вражеских штыках,
  
   Я - сестра, жена и мать,
   Мн? - о близких горевать.
  
   Ночь не спать, а утром вновь -
   Б?лый сн?г и чья то кровь.
  
   Кровью обагренный сн?г...
   Игорь, Св?тик мой, Олег!
  
   Вновь костров полночных дым -
   Петропавловск и Ишим!
  
   И возстанiя заря,
   "За Россiю! За Царя!"
  
   Очи и душа в огн?!
   Вдруг р?шетка на окн?...
  
   В Соловецких лагерях
   Болт жел?зный на дверях.
   Слышу выстр?лы в упор,
   Крики: "заводи мотор!"
  
   Конвоиров грубый см?х...
   .......................................................
   "Ненавидеть - это гр?х?"
  
   И отв?тил на вопрос
   Кто-то взором полным слез...
  
   - Боже, дай мн? сил дожить,
   Сына в бой благославить!

1931

   ПРОКЛЯТiЕ
   Пусть будут снова яблони в цв?ту.
   Весна... но вс? надежды отняты.
   И крикнуть хочется в ночную темноту:
   - Будьте вы прокляты!
  
   Благословенны вы, идущiе на бой
   С мечтами см?лыми и страстными...
   На бой с неправдою, со смертью и с судьбой
   Дерзающiе - счастливы...
  
   И больно за родной мой край и мой народ.
   Но прежний ли ты, тот ли ты?
   Октябрь и Восемнадцатый кровавый год
   Будьте вы прокляты!
   Проклятые и год, и м?сяц, и число,
   Когда подвалы стали бойнями...
   Был сброшен рулевой и сломано весло
   Руками недостойными...
  
   Придешь ли ты, возмездья грозный час.
   День ли ты, год ли ты?
   Но вы, убившiе прекрасн?йших из нас
   - Будьте вы прокляты!
   КОМИНТЕРН К СТ?НК?
   Как искорки во тьм? -
   Подпольная работа...
   Вдруг вспыхнула б от них
   Заря переворота!
   И вновь могучая,
   Как грозная стихiя,
   Заговорила
   И зап?ла бы Россiя!
   О, грохот гн?ва!
   Пламенные взрывы
   Во имя Родины,
   А не "свободы" лживой!
   .......................................................
   И продавцы газет
   Кричат в дыму пожаров:
   "Разстр?ляны 17 комиссаров!"
   В шелках знамен
   Возстанiя отвага!
   Перед святым крестом
   На площадях присяга.
   В соборах молятся
   Митрополиты
   О вс?х, за в?ру
   И отечество убитых.
   Бас протодьякона,
   Как в колокол, ударит:
   "Благочестив?йшаго
   Даждь нам Государя!"
   И бунтарей вчерашних
   Горестныя т?ни
   Вдруг упадут
   Покорно на кол?ни.
   .......................................................
   Россiйскiй гнев,
   Скор?е помоги мн?!
   Дай музыку к словам
   В грозящем гимн?:
   - В прах сокрушим
   Чекистскiе заст?нки,
   А Коминтерн с его слугами...
   - К ст?нке!!

1930

   ВЫШИВКИ
   Словно арестанта под конвоем,
   Разум мою душу стережет,
   Я она, склоняясь над канвою,
   Св?т очей узорам отдает...
  
   А узоры странные такiе,
   Дышат жизнью пестрые шелка.
   В?рую, что Русскую Россiю
   Возвеличит русская рука!
  
   Буду д?лать маленькое д?ло.
   Разум, сторож черствый, не м?шай!
   Пусть, пока труба не прогрем?ла,
   Путается в вышивках душа...

Декабрь 1929

   В МIРЕ МЕМУАРОВ
   Мы с тобой врагами не добиты,
Но в тупик глухой заведены,
Два обломка королевской свиты,
Короля трагической страны.
  
   Подвиг -- это миг самозабвенья,
Огненный полет в ночную высь.
Клятву долгол?тняго терп?нья
Мы с тобою выполнить взялись.
  
   Жизнь диктует новые законы,
Вожаки кричат: "Не отставай!",
Но перед отцовскою иконой
Огонек зажечь не забывай.
  
   Никому нас не переупрямить,
Жизнь борьбой неравною полна.
В эти дни сожжем о прошлом память,
Чтоб не пом?шала нам она!
  
   Чтоб душа слезой не растекалась,
В мусорную яму сволоку
Нашу эмигрантскую усталость,
Нашу эмигрантскую тоску.

1931 г.

   ЗА ОБИДУ
   По ночам я о многом думаю,
На подушку слезы роняю,
Но маленькую личную б?ду мою
К общей не приравняю.
   На чужбину шквалом отброшены,
Оглушенные гулким громом,
Раскатились мы, как горошины,
В пол? чуждом и незнакомом.
   Не люблю я запаха ладана,
Рано п?ть по нас панихиду,
Будет день: нежданно-негаданно,
Отомстим за нашу обиду!
   Не за ссылку за нашу дальнюю,
Не за горечь отд?льной драмы, --
За обиду нацiональную,
За поруганные наши храмы!
   За все то, что русскому дорого,
Что для сердца русскаго свято --
Отомстим мы жестоко ворогу
В грозный год Великой Расплаты!

20 октября 1931 г.

   ГЕОРГiЙ
   Охвачена жарким и св?тлым пожаром
Забуду ль о прошлом, о темном, о старом?
О звон? серебрянных колец кольчуги,
О княз?, о храбром забуду ли, други!
   Всегда в горделивом и н?жном восторге
Я имя твое повторяю - Георгiй!
На фоне Россиiских ал?ющих зарев -
Мой храбрый Георгiй, слуга Государев.
   О топот? четком копыт лошадиных,
О вьюг?, о сн?г? сибирской долины,
О с?рой шинели, о с?рой папах?,
О страх? за милаго, д?вичьем страхе...
   О всадник? стройном, чье имя Георгiй,
Пусть память поет в горделивом восторг?!
О взгляд? посл?днем нав?ки родного...
О шелковой грив? коня вороного.
   Короткое счастье за горе разлуки.
Напрасно ц?пляются женскiя руки
За шашку, за краешек с?рой шинели
В ту ночь, когда трубы за окнами п?ли.
   Напрасно ц?пляются руки за стремя:
Не время любить нам и плакать не время.
На фон? Россiйских бунтующих зарев,
Не милый он мне, а слуга государев!
   Но женское сердце, как пл?нная птица,-
Ему суждено тосковать и томиться.
Узнала: в дыму багров?ющих зарев
Погиб Государь... и слуга Государев
   Признаюсь, призанiем горестным мучась:
Завидной казалось Царицына участь...
Ах, встр?тить бы пулю из той же обоймы!
Но не были рядом, Георгiй, с тобой мы.
   За вызов, за гордый отказ помириться,
Пришлось на чужбин? далекой томиться.
И вот вереницею пасмурной годы,
Прошли под знаменами черной невзгоды.
   Но в черной забот? о крыш? и хлеб?
Мн? зв?здочка св?тит в полуночном неб?,
И память поет в горделивом восторг?,
О Русском геро?, чье имя - Георгiй!

9 декабря 1931 года.

   В БРОНЮ ЗАКОВАНА
   Россiйскому Обще-Воинскому Союзу посвящаю.
   Переберу рукой взволнованной
Страницы прошлых ярких дней,
И встанет Русь, в броню закована,
В крас? воинственной своей!
   Сегодня вспомним мы нечаянно
Имен и д?л великий ряд...
И в красот? своей отчаянной
Набег Аскольда на Царьград!
   Впервые стал Царьград добычею.
И первые Аскольд и Дир
Мечами звонкими и кличами
О русских изв?стили мiр!
   А Святослав с дружиной в?рною
Прославил Новгородскiй край.
Его отвагу бесприм?рную
Узнали Волга и Дунай.
   А битва на Нев? со шведами,
Гд? Александр пресв?тлый вновь
Украсил Русь своей поб?дою
И пролил вражескую кровь.
   И Куликово поле знаем мы,
Гд? Дмитрия Донского рать
Разбила полчища Мамаевы.
Привычным стало поб?ждать!
   На неб? сумерками поздними
Расскажет алая заря
Нам про Царя Ивана Грозного,
В Россiи перваго Царя.
   Конь Грозного чертил подковами
Победы радужную грань...
Пред покорителями новыми
Склонилась буйная Казань.
   Восток далекой сн?жной тайною
Манил вечернюю зарю...
Отдал Ермак Сибирь безкрайную
В подарок Грозному Царю.
   А дальше бой, восп?тый Пушкиным,
И мне ли п?ть посл? него?
И не Полтавскими ли Пушками,
Гремело эхо над Невой?
   А дни Суворова, которыми
Костры поб?ды зажжены,
Над безграничными просторами
Моей прославленной страны!
   Пускай враги от злобы хмурятся,
Мы духом были велики -
И по Парижским ярким улицам,
Наш Царь провел свои полки!
   Забуду нын?шнее горе я,
Мн? ясен наш грядущий путь:
Нельзя страну с такой Исторiей
Ни задушить, ни зачеркнуть!
   Потомки славных т?х воителей
Вдали от родины своей
Заслужат лавры поб?дителей
На рубеж? грядущих дней.

1931г

   Д.Л. ХОРВАТ
   Глав? Дальневосточной эмиграции
Посвящаю
   Защиту наших прав ему вручаем.
   И под его отеческой рукой
   Мы, русскiе изгнанники в Кита?,
   Найдем защиту и покой.
  
   Недаром раньше был хозяин края,
   Осталось твердою хозяйская рука.
   Душ? его близка страна родная,
   И горесть русская душ? его близка.
  
   Хранителю традицiй - эти строки,
   Глав? изгнанников - поклон мой до земли!
   Прив?т вс?м т?м, кто в эти злые сроки
   За ним одной дорогою пошли!

1932

   НА МОР? И СУШ?
   Адмиралу Федоровичу посвящаю
   Кричу "ау!" прошедшим временам.
   В?дь только что отгрохотали войны.
   И с челов?чьей кровью пополам
   Мы воду пьем безстрастно и спокойно.
  
   Война для многих стала ремеслом;
   Но есть такiе люди, у которых
   Военным вихрем знамя унесло
   В чужiе неизв?стные просторы.
  
   Пою о вас, родные корабли,
   В чужих морях - Россiйская отвага!
   Пою о т?х, которых погребли
   Без панихид и спущенного флага.
  
   Чужiе люди сердцу далеки.
   Напоминает якорь о надежд?.
   Вы, Русскiе родныя моряки,
   Такими же остались, как и прежде.
  
   От снов чужих когда-нибудь очнусь.
   На Родин? найду родныя души.
   И будет вновь сiять, как солнце, Русь,
   И поб?ждать на мор? и на суш?!

24 июня 1931

   АЛЕКСАНДРУ ПОКРОВСКОМУ
   Из б?ды святая сила вынесла,
   Выручила правда из б?ды.
   Жизнь не терпит путаннаго вымысла,
   Заметает ложные сл?ды...
  
   Вс? пугали вьюгой да сугробами:
   "Нынче правят мiром зло и ложь,
   Встр?тишься в дорог? с м?днолобыми
   И в бою неравном пропадешь!"
  
   Помолился он перед кiотами:
   "Николай Угодник, помоги!"
   Клеветой, нуждою да заботами
   Не затравят хитрые враги!
  
   Дни легли коротенькими шпалами
   Не зам?тил, как по ним шагал.
   В бурю над бездонными провалами
   Он с непримиримыми стоял.
  
   Вражьи очи в злоб? кровью налиты
   Но ему их злоба нипочем!
   Спрашивал он силу: не ушла ли ты?
   Ангела: стоишь ли за плечом?
  
   Шел он под охраной Б?локрылого,
   А у Силы Темной... силы н?т...
   Не слыхал от ближних слова милаго.
   Но зато от Родины - прив?т!
  
   И пускай морозная метелица
   Кудри его сн?гом серебрит.
   Если тронуть кто его осм?лится -
   Будет Силой Св?тлою убит!
  
   Пристальн?е в душу посмотрите-ка;
   Отдает свою по капл? кровь...
   Самая мудр?йшая политика
   -- Искренняя к Родин? любовь!

1931

   КАЗАЧIЙ ХОР
   Посвящается Казачьему
хору В.И.Федотова
   Звуки пес?н казачьяго хора
   Нам нав?яли милую быль:
   Безконечность степного простора
   И степной золотистый ковыль...
  
   Островерхiя горныя грани,
   Широта многоводная р?к,
   И зеленые дали Кубани
   И Сибирскiй сверкающiй сн?г...
  
   Как плывет по утрам над станицей
   Колокольный серебряный звон,
   И как сердцу казачьему снится
   Величавый и сказочный Дон...
  
   В этих п?снях шумит Забайкалье,
   Бродит в?тер по склонам тайги...
   Это там, гд? знамена склоняли
   Поб?жденные вами враги.
  
   Знай, Ермак, победивший Кучума
   И погибшiй в волнах Иртыша,
   Что твою запов?дную думу
   Не забудет казачья душа!
  
   Волны плещут и бьются о берег
   И о прошлом поют без конца...
   Не тебя ли, бушующiй Терек,
   Вспоминают казачьи сердца?
  
   Прогуд?ли баллады с?дые
   Голосами родных кобзарей
   О просторах великой России
   И о солнышк? ясном над ней!

Июль 1931

   КАЗАЧКЕ ТАНЕ
   Анне Лариной посвящаю
   Теб? немало причинили боли...
И ты готовилась к упорству и борьб?,
Но материнства солнечную долю
Ты выбрала, любимая, себ?.
   У поб?жденных, в нашем темном стан?,
Но все-таки на вол?, не в тюрьм?,
Пусть будет наша маленькая Таня,
Как зайчик солнечный во тьм?.
   И если нас с тобою опалило
Безвременье сжигающим крылом, -
Добьемся мы, чтоб все у Тани было:
И Родина, и близкiе, и дом!
   Хочу, чтоб эти д?тскiе глазенки
Увид?ли великой нашу Русь.
И о теб?, и о твоем ребенк?
Сегодня ночью Богу помолюсь.

27 декабря 1931

   ИСПОВ?ДЬ

(Многих)

   Прохожiй, может быть, поймешь
   Ты испов?дь мою простую,
   Как в жизни, ненавидя ложь.
   Всю жизнь я прожил, протестуя.
  
   И если даст отсрочку враг,
   Хочу я, чтоб потомство знало,
   Что прожили мы кое-как
   И гибли тоже, как попало...
  
   Под с?нью Русскаго орла
   Не вспоминайте вы о зрящих,
   Чья смерть геройской не была,
   И жизнь была не настоящей.
  
   Позор! Один из них в?дь я...
   Мой день тосклив и сон тревожен,
   И маленькая жизнь моя
   Порой мн? Родины дороже...
  
   Потом... да будет миг тот свят,
   Когда раздастся окрик властный,
   И вспомню вдруг, что я ... солдат
   Страны великой и несчастной
  
   И с рельс привычных ринусь я,
   Как по?зд, пущенный с откоса,-
   Навстр?чу вам, мои друзья,
   Разстр?лянные без допроса.
  
   Но коль забуду и прощу
   Больную Русскую обиду,
   Пусть я друзей не отыщу
   И в Царство Божiе не вниду!

1930

   ГРЯДУЩIЙ ДЕНЬ
   Грядущiй день, тебя зову и жду я,
   За край твоей одежды уц?плюсь!
   Я в?рю, ты создашь другую, молодую -
   И неожиданную Русь!
  
   Так суждено, что старый дом разрушен;
   Мн? затхлый запах пл?сени не мил.,.
   Но все ж октябрьскiй в?тер не потушит
   Лампадки у родных могил.
  
   А день сегоднешнiй, продажный и тос-кливый,
   Не брызнет солнцем в души и глаза.
   Но завтра осв?жит дождями нивы
   Святая покаянная гроза!
  
   Грядущiй день, тебя зову и жду я!
   Твои шаги - другой эпохи взлет!
   Русь неожиданную, Русь иную
   Грядущее на крыльях принесет!

1927

   ПРЕЕМНИК
   Взметнутся б?лые мятели,
   Сверкнет иной, не красный св?т,
   И будет то, что мы хотели,
   О чем мечтали много лет.
  
   И, тяжесть Власти возлагая
   На чью-нибудь опять главу,
   Увидит вновь страна родная
   Свой сон желанный на яву.
  
   С зарей мы выйдем на дорогу;
   Напомнит алая заря,
   Как долго вопiяла к Богу
   Кровь неповинного Царя.
  
   И в?нчанный в?нцом терновым
   Несчастный убiенный Царь
   Узрит с небес: Россiя снова
   Такой же стала, как и встарь.
   Но чувствую, что тот, который
   Прiемлет тяжесть Власти вновь,
   Забыть не в силах будет скоро
   Его предшественника кровь...

1931

   РАЗДУМЬЕ
   Загробный мiр? Кто приходил оттуда?
   Кто разсказал хоть раз о нем живым?
   И я о нем напоминать не буду
   Веселым, см?лым, молодым.
  
   Рожденье челов?ка - это чудо!
   А жизнь - немножко горькiй дым...
  
   У жизни есть неведомыя дали.
   В глазах моих - желанье и вопрос:
   Гд? встр?тить т?х, что отлиты из стали,
   И предназначены для гроз?
  
   Какими маленькими люди нынче стали...
   И н?т в садах ни соловьев, ни роз...
  
   Но эту жизнь за привкус горьковатый
   И за короткую тревожную весну
   И за осеннiй терпкiй час расплаты -
   Я все-таки не прокляну!
   Душа сама без м?ры виновата,
   Пока у т?ла бренного в пл?ну...

1931

   ХХI В?К
   Двадцать Первый В?к, не о теб? ли
   Сегодня вечером деревья прошум?ли?
   ...................................................................................
   Над внуками потом, а не над нами
   Взовьется к небу радужное знамя!
  
   И будут дни, на наши не похожи,
   Спокойн?е, медлительн?е, строже.
  
   А кто-нибудь, уж поздно или рано,
   Найдет дорогу в солнечныя страны.
  
   И п?сенный дворец я не построю
   Грядущему великому герою.
  
   А самое чудесное на св?т?
   В т? годы будут маленькiя д?ти!
  
   Что может быть прекрасн?е ребенка,
   См?ющагося радостно и звонко?
  
   Над тружениками, над королями -
   Взовьется к небу радостное знамя!
   И кто-нибудь, на сотню л?т далекiй,
   Найдет в архив? пыльном эти строки...
  
   Так слушай же, надменный мой потомок!
   Не в солнечном краю, в стран? потемок
  
   Жила твоя прабабушка. В хибарк?
   Мигал всю ночь огонь св?чи неяркiй.
  
   Сгоревшая от мук в Двадцатом В?к?,
   Она мечтала о любимом челов?к?...
  
   И ежилась от пушечного грома
   Под ненадежной, ветхой крышей дома.
  
   В стран?, гд? по?зда лет?ли под откосы,
   Сочла за удаль ср?зать свои косы.
  
   И сд?лала всю жизнь свою ошибкой
   За чью-то мимолетную улыбку...
  
   А осенью протягивала руки
   И о ненужной плакала разлук?...
  
   Боюсь, потомок мой самодовольный,
   Ты не поймешь, что значит слово "больно"
  
   Ах, если б ты не понял, (хорошо бы!)
   Что значит: "побл?дн?ть от черной злобы!"
   .............................................................................................
   Двадцать Первый В?к, не о тебе ли
   Мечты мои под утро прозв?нели?

1930

   БОР МОЙ
   Плачу над грушей дюшес,
Сгорбилась в гор? великом:
Гд? ты, родимый мой л?с,
Папоротник, земляника!
  
    Право, см?шной разговор:
Я разлюбила бананы.
Бор мой, сосновый мой бор,
Запах медовый и пряный!
  
    Может быть, в этом году
(Дай помечтаю немножко!)
Утром на зорьк? пойду,
В рощу с плетеным лукошком.
  
    Как это мог ты забыть?
Тише... в л?су -- это в храм?!
Буду сбирать я грибы,
И воевать с комарами.
  
    Л?с мой, родимый мой л?с!
В горести сгорбила спину...
Видно, попутал нас б?с,
И уволок на чужбину.
  
    Грусть мою, русскую грусть,
Выпущу птичкой из рук я.
До-пьяна нынче напьюсь
Новой печалью -- разлукой.
  
    Склоны отв?сные гор...
Н?т, уж не п?сней, а криком:
-- Бор мой, сосновый мой бор,
Папоротник, земляника!..

1929 г

   ЦАРЕВНА
   Легенды узорчатый б?лый рукав
   Мелькнул между сосен угрюмых...
   Я в шопот? низко склонившихся трав
   Услышал народныя думы.
  
   И плачу, и стонут, и п?сни поют
   И степи, и реки, и горы
   О том, как вершили неправедный суд
   Над Русью убiйцы и воры.
  
   Народную память никто не убьет,
   Как солнца не скроют туманы.
   Чудесная сказка в Сибири живет
   О сердц? Царевны Татьяны.
   Сегодня в тайг? запылали костры-
   Червонные в?стники смерти!
   Погибли Царевны, четыре сестры...
   Не вер?т? Не надо, не в?рьте.
  
   Не шепот, а в?тер! Не в?тер, а гром!
   Царевны нав?ки заснули...
   Сейчас не забыли и вспомним потом
   Четыре смертельныя пули.
  
   Легенда в огн? золотого костра...
   Я слушать ее не устану...
   Одна не погибла Царевна-сестра,
   Не тронула пуля Татьяну.
  
   Умчали для жизни кого-то двоих
   Гн?дые отважные кони.
   И в?тер прислушался, в?тер затих:
   Не слышен ли топот погони?
  
   Но то, кто Царевну-страдалицу спас
   От страшной мучительной смерти,
   Не вынес печали Татьяниных глаз...
   Не в?рят? Ну, что же не в?рьте.
  
   И он, умирая, кому-то открыл:
   "Спокойно я Богу предстану.
   Св?тла б?лизною архангельских крыл
   Одежда Царевны-Татьяны.
   Тяжел ее крест и тернист ея путь,
   Но ей неизв?стна усталость
   С той ночи, как пуля ударила в грудь
   И в сердц? Царевны осталась.
  
   Как жертва вечерняя, бродит она,
   Тайга стережет ее свято.
   За злобный твой гр?х, о, родная страна,
   Она без вины виновата".
   .............................................................................................
   Легенда взмахнула своим рукавом...
   Я слушать ее не устану.
   Увид?л я с пулею в сердц? живом
   Святую Царевну-Татьяну...

1930

   КУРГАН В СТЕПИ
   Струны в?тровыя над курганом
   О князьях и воинах поют...
   И навстр?чу мчатся ураганом
   Золотыя искорки минут.
  
   Выросла из крови половецкой
   Через сотни л?т разрыв-трава,
   О былом, о слав? молодецкой
   Шепчет потаенныя слова.
  
   В?тром опьяненныя, качаясь,
   Ц?ловались травы и цв?ты,
   Н?жным и п?сноп?ньем величая
   Райских небожителях святых.
  
   Утром на цв?тах и травах росы-
   Радостные слезы облаков.
   Дали - безотв?тные вопросы,
   Отраженье будущих в?ков.
  
   В?тер, не тебя ли убаюкал
   Под курганом в солнечной степи,
   Злая челов?ческая скука,
   Пл?нная волчица на ц?пи?
  
   А вчера кукушка куковала
   Для цв?тов степных и для меня:
   "Ночи без любви бы не бывало,
   А без солнца не было бы дня!"
  
   И любить и в?рить надо молча...
   Жизнь мою кургану разскажу,
   Закопаю в землю сердце волчье,
   Злобу мою рядом положу...
  
   Поц?луя д?вичьяго кр?пче
   И вина стол?тняго пьян?й -
   Голос тот, который ночью шепчет
   О далекой Родине мо?й!
  
   Тяжело в безсонниц? томиться...
   Горько мн?, никак я не пойму:
   Кто на св?т? выдумал границы,
   Кто на св?т? выдумал тюрьму?
  
   И со мной зап?ли мои степи
   В?тровыя звонкiя слова:
   Кто придумал кандалы да ц?пи
   И в р?шетки окна закопал?
  
   Струны в?тровыя над курганом
   О былом и будущем поют...
   И навстр?чу мчатся ураганом
   Золотыя искорки минут.

1930

   СИБИРЯЧКА
   От Сахалина до Урала
   И от Таймыра до Акши
   Свои богатства разбросала
   Сибирь - алмаз моей души!
  
   Мой д?душка седобородый
   Упрямо покорял тайгу.
   И для сибирского народа
   Н?т даже слова "не могу!"
  
   И перед Богом я не скрою,
   (Пусть буду в ад осуждена)
   Была упрямой оттого я,
   Что сибирячкой рождена!
  
   Не мы ли первые, не мы ли,
   (Напомнила Иртыш - р?ка)
   Сибирь холодную крестили
   Горячей кровью Ермака.
  
   Молчат улыбчатыя дали
   И люди хмурые молчат;
   Но слов трусливых: "мы пропали..."
   Сибиряки не говорят!
  
   Чего хочу, добьюсь упорно,
   Пускай я против вс?х одна.
   Недаром с сердцем непокорным
   Я сибирячкой рождена!

1928

   ЛАЗОРЕВЫ ЦВЕТЫ
   Наташе Г.
   За морем (для сердца друга близко)
Помню, что живет уж много дней
Д?вушка Наташа в Сан-Франциско,
Далеко от родины своей.
  
   Б?локуры спутанныя косы,
В сердц? - н?жность, удаль и гроза!
И неразр?шимые вопросы,
Затаили синiе глаза.
  
   Заклинаю старой дружбой нашей:
Помни среди чуждой красоты,
Что в Россiи чужеземных краше,
Во полях лазоревы цв?ты.
  
   Города на св?т? есть другiе.
В Сан-Франциско, вот уж скоро год,
Д?вушка, рожденная в Россiи,
В небоскреб? каменном живет.
  
   Гд?-б ты ни жила, нав?ки наша.
Знаешь ли, на что похожа ты?
Имя твое н?жное - Наташа -
Во полях лазоревы цв?ты!

1931 г.

   ДОМОВОЙ
   Над столом при мягком полусв?т?
   Я склонилась низко головой...
   Новый год со мною вм?ст? встр?тить
   Из-за печки выл?з Домовой.
  
   Он пушистый. Он такой уютный.
   У него с?дая борода.
   Собес?дник мой пятиминутный,
   Деревенскiй спутник в городах.
  
   Что-то он сегодня мн? разскажет?
   О деревн? вдруг заговорил:
   "Помню, лапки я запутал в пряж?,
   Над работой пряху усыпил.
  
   Прокатившись по двору клубочком,
   Коням гривы в косы заплетал.
   А потом в труб? глубокой ночкой
   Озорныя п?сни расп?вал".
  
   Он утер лохматой лапкой глазки,
   Покачав печально головой.
   Ах, какiя старенькiя сказки
   Разсказал мне русскiй Домовой!
  
   Домовой, а тоже, в?дь, скучает
   О сн?гах сибирского села...
   Я дала ему на блюдц? чаю
   И кусочек сахару дала.
  
   Уц?пился лапками за блюдце;
   Скромно спрятал хвостик в полутьму.
   "Нынче люди что-то все дерутся,
   А зач?м, никак я не пойму!"
  
   "О людских д?лах сейчас забудем
   И спокойно встр?тим Новый Год.
   А зач?м дерутся злые люди,
   Даже л?шiй сам не разберет!"
  
   Покосился Домовой на двери
   И, махнувши лапкой, прошептал:
   "И в меня то, нынче уж не в?рят,
   Вот они - крушенье и развал"...
  
   Покачал тоскливо головою
   (Глаз-то до-обрый, св?тлоголубой!)
   И сказал: "пойду в труб? повою
   Над своей и над твоей судьбой"...
   ........................................................................
   С Новым Годом, милый Домовой!
   ГЕРАНЬ
   Хочу обычнаго. Чтоб на окн? герани.
   Чтоб бабушка сид?ла у окна.
   Чтоб кот мурлыкал сказки на диван?,
   И чтоб в ушах звен?ла тишина.
  
   Чтоб утром к чаю пышныя ватрушки.
   Чтоб не бояться наступающего дня.
   Чтоб хрюкали за воротами чушки,
   И бабушка ворчала на меня
  
   За то, что я такая непос?да,
   Все б?гаю, а кружев не вяжу;
   За то, что сплю частенько до об?да,
   А по ночам над книжками сижу.
  
   Грозила бы пожаловаться мам?,
   ("Большая уж, степенной быть пора!")
   За то, что переглядывалась в храм?
   С псаломщиком у всенощной вчера.
  
   И уж пора бы перестать взбираться
   Вс?х выше на черемуху в саду.
   В?дь барышня! Ведь стукнуло 15.
   А дочка батюшки в деревн? - на виду!
  
   Что, мол, поповн? даже и не гоже,
   Какiе то там "романы" читать!
   Что раньше д?вушек воспитывали строже,
   Но легче было замуж выдавать.
  
   А я под воркотню моей старушки,
   Свернувшись на диван?, подремлю.
   Во сн? увижу прапорщика-душку,
   Который шепчет мн? "люблю".
  
   Ходить по ягоды с лукошком из бересты
   Туда, гд? л?с синеет. Далеко!
   Все было так; по-деревенски просто,
   Все было так по-д?вичьи легко...
  
   Да было ли? Я, может быть, приснилось?
   На чьем окн? цветет моя герань?
   Гд? прошлое, скажи ты мн? на милость
   И глаз моих слезами не тумань.
  
   За чьи гр?хи я радость потеряла?
   За ч?и грехи я счастье отдаю?
   И сколько пар чулок уже связала
   Для нищей внучки бабушка в раю?

1931

   НАЕДИН? С СОБАКОЙ
   Зач?м кладешь ты лапку на тетрадь.
   Дружок родной, см?шная собаченка?
   Уйди с кол?н и не м?шай писать,
   Вон там, в углу, твоя печенка.
   .........................................................................................
   Печальные стихи я напишу
   Про собственную горькую отвагу,
   Что я еще жива, еще дышу
   И порчу неповинную бумагу.
  
   Что узенькими лентами стихов
   Я в эти дни, как никогда, богата.
   И с каждым часом больше ярких слов
   Поющих, разноцв?тных и крылатых!
  
   О, Господи, за эту радость вот,
   За эту муку, св?тлую такую,
   Которая в душ? моей поет,--
   Благодарю! И большаго взыскую!
   Живу. Ищу огней в самой себ?.
   Смотрю вокруг внимательно и строго.
   В?дь в этой долгой жизненной борьб?
   Огня и силы надо много.
  
   Воспитывалась я в монастыр?,
   Цв?ла во тьм? и холод? теплушек,
   Участница в чудовищной игр?
   Под грохот революцiонных пушек.
   .........................................................................................
   Ты лапку положила на тетрадь,
   Ты снова тут, мой друг четвероногiй?
   Да, ты права, не надо вспоминать
   О пройденной безрадостной дорог?
  
   Иди к дверям, ложись и карауль,
   Готова будь ежеминутно к драк?.
   Оберегай меня от вражьих пуль,
   Ну, а себя... от б?шеной собаки.
  
   И снова я вдыхаю аромат
   Моих стихов, моих воспоминаний...
   И вижу вновь: карательный отряд
   Куда-то мчится в утреннем туман?.
  
   Не запах роз, а дым пороховой,
   Не музыка, а... залпы, по б?гущим!
   И чей-то труп с пробитой головой,
   И чей-то конь без всадника отпущен.
  
   Был в?тер неминуемо свиреп...
   Вопрос ребром; ты с нами или с ними?
   И слово ненавистное "совдеп"...
   И родины зачеркнутое имя...
  
   И, подойдя к тюремному окну,
   Я прошептала: н?т, моя родная,
   Тебя в душ? моей не зачеркну
   И на паек тебя не пром?няю.
  
   Ночной допрос. Душа моя, молчишь?
   И ставка очная. И провокатор рядом...
   Потом... меня кокаинист-латыш
   Бил рукояткой... вспоминать не надо!
  
   Зач?м ты подошла опять ко мн?,
   Сердечко чуткое, дружок четвероногiй?
   Не я одна, - в то время, в той стран?
   Не только били, убивали многих.
  
   Зач?м же об? лапки на тетрадь?
   Спасибо за твою любовь собачью.
   Ну не волнуйся, я не буду вспоминать.
   Нам спать пора. И я... совс?м не плачу.

1931

   СПОКОЙНО ЖИТЬ
   Я думаю сейчас: как хорошо бы,
   Вдруг выпутавшись из чужих судеб,
   Спокойно жить без горечи и злобы
   И зарабатывать свой хл?б.
  
   И в тишин? и св?т? милых комнат,
   В своем углу, гд? близко н?т врага,
   Забыть того, кто обо мн? не помнит,
   Любить того, кому я дорога.
  
   Но знаю я, что этого не будет.
   Кругом кипят, волнуются, грозят!
   И каждый день ко мн? приходят люди
   И говорят: "спокойно жить нельзя!"
  
   Предчувствую я сердцем неспокойным
   Гигантскую трагедiю земли:
   Пожары, революцiи и войны
   И... собственныя горести мои...
  
   И, жребiй добровольно в жизни выбрав,
   Иду вперед по избранным путям.
   Многозначительный, задумчивый эпиграф
   Я к сл?дующим выберу стихам...
  
   Грядущих дней услышав гром и грохот,
   Мы будем знать: опять идет гроза.
   Вот почему сейчас нам очень плохо,
   И никому спокойно жить нельзя!

25 июля 1931

   ДУША ЖИВА
   Быть может, это и нехорошо,
   А, может быть, наоборот, отлично,--
   Что я, мечтавшая об общем и большом,
   Заплакала над маленьким и личным?
  
   Я думала, мн? выжгла душу месть...
   И стали в суматох? дни короче.
   Но оказалось, что душа то есть!
   Я в ней особый потайной кусочек...
  
   Не знаю, может быть, я не права.
   В своей б?д? чужую вижу зорко.
   Я рада, что еще душа жива
   И есть еще над ч?м заплакать горько...

1929

   ЧЕРНЫЙ ВОРОН
   Может быть, в туман? сером
   Что-то обозначится?
   Может быть, оттуда выйдет
   Мудрая разгадчица?...
  
   Если в сл?дующей жизни
   Стану черным вороном,
   О теб? я не забуду,
   От меня оторванном...
   Знаю, буду я кружиться
   Над твоей оградою;
   Но тебя не поц?лую,
   Лаской не порадую.
  
   И сказать теб? не сможет
   Птица чернокрылая,
   Как тебя жал?ла в жизни,
   Как тебя любила я...
  
   На крыльц? тебя увижу
   С книгой одинокаго.
   "Надо?л мне этот ворон,
   Все летает около!"
  
   Закричу я жалким криком,
   Отлетая в сторону:
   "Это я твоя родная,
   Стала черным вороном!"
  
   И за то, что в этой жизни
   Так тебя любила я,
   Пристр?ли потом, мой милый,
   Птицу чернокрылую.

1930

   МЕНЯ УБИЛИ
   От усталости и вижу и слышу плохо, -
   А кругом - крики и суматоха:
   На живых повстала с?рая нежить...
   Кто-то кого-то душит и р?жет.
   Безумец кричит: "Дайте дорогу!
   Я сейчас телеграмму Богу!"
   А закутанный в плащ говорит бесстрастно:
   "Какое мн? д?ло до тебя, несчастный?
   Если сохранишь огонь под пеплом,
   Значит, - душа твоя окр?пла.
   А если н?т... пресмыкайся, ползай!
   А если н?т... погибай без пользы!"
   Тишину ночную воплем нарушу,
   Если острая пика вонзится в душу.
   И вот, - вонзилась... но в эту минуту
   Из упрямства, что ли, не кричу почему-то...
   Челов?к в плащ? показался из-за угла,
   Подошел и спрашивает: "Как ты могла?
   Я пришел поклониться твоей сил?, -
   В?дь, теб? душу сейчас пронзили!
   Ты героиня, ты не кричала!"
   Я могла отв?тить только одно:
   - Это не геройство... я просто... устала...
   И мн? было... все равно...

* * *

   И мчатся по-прежнему автомобили
   И витрины горят цв?тными огнями...
   А меня не стало... А меня убили!
   И я не увижусь с моими друзьями.
   Над твоею душой склонилась жалость,
   Ты остался жив... А меня убили...
   У тебя память обо мн? осталась,
   Потому что мы друг друга любили.

* * *

   И вот... шумы земли все тише.
   Я на крыльях поднимаюсь к тучам
   И знаю, что ты меня не услышишь, -
   Мой голос теперь беззвучен;
   Но, все же, кричу с безумной силой:
   " Прощай нав?ки, мой милый!"

* * *

   Аэропланами облака скользят.
   А мн? даже оглянуться нельзя...

* * *

   -На земл? - жестокость и суматоха...
   Господи, мн? было там очень плохо!
   Но, все же, я хочу вернуться назад...
   -Мне бы только родину увидеть мою,
   Да еще успеть сказать одно слово
   Тому, кого я люблю!
   А потом... пусть пронзят снова...

1929

   НОЧЛЕГ В БЕРЛОГЕ
   Вечер, как бездомный нищiй,
   Бродит в полусн?...
   По-бунтарски в?тер свищет
   Гд?-то в сторон?,
   Дождик, словно мокрый в?ник,
   Заметает сл?д.
   Н?т друзей, коль н?ту денег.
   Одинок поэт...
  
   В теплой комнат? хочу я
   Душу отогр?ть!
   Если пустишь, я ночую
   У тебя, медв?дь?
  
   Ты не выгонишь поэта,
   Зв?рь душою прост!
   Я заштопаю за это
   Твой обл?злый хвост.
  
   Отодвинь-ка, старый, лапу;
   Ну, причем тут "брысь!"
   Хорошо, я лягу на пол,
   Только не сердись!
  
   Что? М?шаю? Безпокою?
   Это не б?да.
   Ты не знаешь, что такое
   Горе и нужда...
  
   Птица боль свою не прячет,
   П?сней прозвенит.
   Это сердце мое плачет,
   Сердце говорит!
  
   Слушай горе челов?чье,
   Милый, умный зв?рь:
   За ночлег платить мн? неч?м
   Ты мн? в долг пов?рь.
  
   Надо мной нависли камни,
   Раздавить грозят!
   Людям говорить пока мн?
   Обо всем нельзя...
  
   Не поймут, да и осудят
   П?сенный мой храм.
   Люди, это только люди,
   Не чета зв?рям!
  
   Знаешь, что люблю я свято?
   П?сню, ночь и тишь...
   Что, хозяин мой косматый,
   Ты уже храпишь?
  
   Спит иль н?т он, я не знаю;
   Что ж, усну и я...
   Спи, бездомная, шальная
   Молодость моя!
   УСТАЛОСТЬ
   Ты бросила черную розу
   Ко мн ?на кровать.
   И как не зам?тила я,
   Что открыто окно?
   Ты смерть мн? пророчишь?
   Но я не хочу умирать!
   А впрочем... не все ли равно?
  
   Не надо ни черных, ни б?лых,
   Ни розовых роз.
   Я с?рое скорбно прiемлю
   И лучше пойму;
   Ты видишь, что н?т у меня
   Ни улыбки, ни слез...
   Не знаю сама, почему...
  
   Усталость, одна ты теперь
   Неразлучна со мной.
   От горя устала, а счастья
   Не вид?ла я.
   И этот вот домик,
   В котором живу я, не мой,
   И я то... сама не своя
  
   И кто это кличет меня
   В полуночную сонную тьму
   Настойчиво так, но не скажет,
   Не скажет зач?м.
   Теперь у меня,
   Я не знаю сама, почему,
   В душ? не осталось поэм.
   Усталость, ты бросила розу
   Ко мн? на кровать;
   Сестра твоя - Смерть
   Уж, нав?рно, стоит у ворот?
   Сегодня с поклоном
   Ее мн? придется встр?чать,
   А, может быть, мимо пройдет?
  
   Не знаю, судьба или в?тер
   Поет за окном?
   Безсонница пристально
   Смотрит и смотрит в глаза.
   Я думаю, думаю, думаю
   Все об одном.
   Но выдумать счастье... нельзя!

Июль 1931

   СКЕПТИЦИЗМ
   Мой скептицизм -- сердитый репетитор!
   Он душу пров?рял мн? вновь и вновь,
   Когда, лишившись сна и аппетита,
   Искал я в книгах правду и любовь,
  
   Последнiй скоро выдержу экзамен.
   Учительница-жизнь, учи меня
   Серьезными, нелгущими глазами
   Смотр?ть на солнце завтрашняго дня.
   Мой скептицизм - дешевый репетитор...
   Но все же плата слишком дорога.
   Встр?чал его я честно и открыто,
   А провожал, как зл?йшаго врага.
  
   Ушел мой враг. И дерзко хлопнул дверью!
   Экзамен выдержан. Убито много сил...
   За то теперь я в будущее в?рю
   И сумрачное прошлое простил!

1930

   ПОСЛЕ ИСПОВЕДИ
   В прекрасных черных глазах священника
   Великой скорби огни...
   Сегодня жизнь выпускает пл?нников,
   Но как несчастны они!
  
   И каждый сегодня крестится истов?й
   И св?тлой минуты ждет.
   Святая, чудесная тайна -- испов?дь,
   От будней гр?ховных взлет!
  
   О, Господи, вот мы зд?сь безкрылые,
   Поб?жденные в злой борьб?;
   И наши гр?хи земные, постылые
   На суд принесли Теб?.
  
   И властью, данной Тобой, таинственной
   Священник прощает нас.
   Прими и пойми, Судiя Единственный,
   Тоску его кротких глаз.
  
   В?дь, нашу гр?ховную тяжесть тл?нную,
   Несчитанную вов?к,
   Берет на плечи свои согбенныя
   Не ангел, а челов?к...
  
   Господь мой, прими от земного
   пл?нника
   На крыльях ангельских сил
   Молитву за этого вот священника,
   Который меня простил!

1931

   ДРУГ
   Не знаю, гд?, не знаю, с к?м я встр?чусь;
   Но в полусв?т? сумрачных годин,
   Нечаянно, в один прекрасный вечер,
   Почувствую, что вдруг я не один.
  
   Почувствую, что есть на св?т? кто-то,
   Кому нужны цв?ты моей души,
   И мой огонь, и напряженная работа,
   И голос мой в ночной тиши.
  
   Ах, если сердце солнцем не согр?то,
   То не вернуть утраченный покой...
   Грядущiй друг, еще не знаю, гд? ты,
   Не спрашиваю даже, кто такой.
  
   И пусть поют о грозных войнах флаги,
   И бредят юноши величiем поб?д...
   Я на обрывк? скомканной бумаги
   Пишу теб?, идущему, сонет!
  
   Прi?дешь ты оттуда, несомн?нно,
   Где "остров мертвых" вид?л Левитан
   Войдешь ко мн?, такой обыкновенный!
   И улыбнешься книгам и цв?там
  
   Разскажешь мн?, как плачет пьяный в?тер
   Во вс?х углах измученной земли,
   И как по-разному живут на б?лом св?т?
   Разв?нчанные жизнью короли.
  
   Споешь о том, что чей-то меч заржав?л,
   Что захлестнул пловца девятый вал...
   А я спрошу: "Скажите, Вы - Державин,
   Который Пугачева усмирял?"
  
   Отв?тить на улыбку не усп?ю.
   Но что-то главное, хорошее пойму...
   Начну разсказывать о нашей эпопе?,
   О злобных днях в пороховом дыму...
   ...................................................................................
   Он не прi?хал, он еще не встр?чен,
   Но каждый день (уж вот который год!)
   Я жадно жду: настанет синiй вечер
   И в дверь мою с улыбкой он войдет.

1930

   ЛЮБЛЮ-ЖАЛ?Ю
   Ах, не люблю я осени унылой,
   И в?тра ноющего ночью за окном,
   Уж сколько раз теб? я говорила:
   Уйдем от осени, куда-нибудь уйдем!
  
   В?дь гд?-то есть под тропиками
   Там л?тний день в цв?тенiи сердец...
   Там вечер тих, и зв?здам волны сестры
   Там зв?рству челов?чьему конец.
  
   Там моря см?х и паруса, как птицы,
   Легко дышать и можно гордым быть!
   Под солнцем п?ть и плакать и молиться,
   Любовно в?рить и дов?рчиво любить.
  
   Зд?сь истеричный шепот листопада,
   Чужая ненависть зв?риных тусклых глаз.
   Ни денег нам, ни почестей не надо;
   Им тоже нечего отнять у нас сейчас.
   Уйдем скор?й от этой жизни лютой,
   От волчьей злобы, скуки и тоски.
   Забыть года и не считать минуты,
   Не выпускать из рук родной руки...
  
   Ты говоришь, нельзя уйти отсюда?
   Мы будем зд?сь, гд? горе и борьба?
   Не покорюсь я! не хочу! не буду!
   Под тропиками ждет меня судьба.
  
   Да, я уйду от осени и горя,
   От в?тра и от злобы. От всего!
   Уйду туда, гд? тишина и море...
   Но... как тебя оставить одного?
  
   О, сокол мой, надменный и угрюмый,
   Единственный и неразстанный друг!
   Прости меня... Как см?ла я подумать,
   Чтоб ты один... Чтоб никого вокруг?
  
   Зач?м мн? остров? Без тебя? Не надо!
   Зач?м мн? солнце, если н?т тебя?
   В осеннiй мрак пойду с тобою рядом,
   Оберегая и любя!

Октябрь 1930

  
   НАША ОСЕНЬ
   Вот осень усталая - смерти предтеча.
   Пусть будет еще запоздалая встр?ча,
   Но бл?дным холодным посл?дним огнем
   Мы милую юность уже не вернем.
  
   О наших улыбках, о нашей печали
   С тобой мы упорно и долго молчали;
   Но зв?здам и астрам и морю сейчас
   Им?ем мы право повдать о нас.
  
   И астры нам скажут: "не надо разрыва,
   Сум?йте вы встр?тить и осень красиво!"
   "Любимая", шепчут мн? губы твои,
   "Мы оба достойны посл?дней любви..."
  
   Пока еще в?ришь, пока еще молод,
   Легко переносишь и голод и холод;
   Но к старости станешь совс?м не такой,
   Полюбишь ты кресло, камин и покой.
  
   И будешь потом вспоминать вечерами
   О прошлой любовной мучительной драм?
   Десяток бол?зней... л?карства... кровать...
   И все вспоминать... вспоминать...вспоминать...
  
   Гляд?ть в одну точку, и, брови нахмурив,
   Продумать прошедшiя грозы и бури.
   Послушай, что если с тобой мы вдвоем
   Всю долгую пеструю жизнь проживем?
  
   Пусть даже мы разными будем вначал?
   Сравняют нас общiя наши печали.
   Возлюбленный, брат мой, защитник и друг,
   Не надо нам даже коротких разлук.
  
   А вот, когда смерть затрепещет над нами,
   Из мрака, из в?тра взмахнувши крылами,-
   Приникнешь ко мн? ты с?дой головой
   И скажешь: "не плохо мы жили с тобой"
  
   Для вс?х неизб?жен приход этой Дамы!
   Обнимем покр?пче друг друга тогда мы...
   Из сн?жных холодных невянущих роз
   Букет принесет нам могильщик-мороз.

1930

   ЖИЗНЬ НАУЧИЛА
   Мою любовь, мои печали
   И молодость мою и гр?х, --
   Я помню, скрытная вначал?,
   Угрюмо прятала от вс?х.
  
   Гонимая постылым роком
   Из той страны, гд? см?х затих,
   Шла мимо вс?х дверей и окон
   И не заглядывала в них.
  
   Жила одна я, меж чужими...
   Зач?м? Да просто, чтобы жить.
   Любимое, когда то имя
   Скор?й хотела позабыть,
  
   Не разлюбила имя это,
   Ни той страны, гд? см?ха н?т
   И стала женщина - поэтом,
   П?вцом героев и поб?д.
  
   Безм?рна в мiр? Божья милость,
   Земная злоба горяча!
   У жизни днем я п?ть училась,
   У смерти - плакать по ночам.

1930

   НЕ УХОДИ, МЕЧТА
   Какiе пасмурные дни,
   Какiе тусклые закаты...
   Но я ни в чем невиновата,
   Не виноваты и они.
  
   В гр?х? несовершенном брата
   Нечаянно не обвини...
  
   Не проклинай судьбу свою
   И нищету, и жизнь собачью.
   Мн? тяжело, но я не плачу,
   Но я не плачу, а пою!
  
   И жизнь - сплошную неудачу
   Благословляю и люблю.
  
   Взгляну без слез в лицо обману
   И никого не прокляну.
   И звать на помощь сатану
   В тоскливой злоб? я не стану.
  
   Мечта, не уходи в туманы,
   Не оставляй меня одну!

1931

   Н?Т ПРОСВ?ТА
   Мечта идет - святая в?сть,
   Навстр?чу ей - раскрыв объятья!
   Но... челов?ку надо - ?сть,
   Но челов?ку надо платье
   И нужен кров над головой.
  
   И меркнет жизнь... и мiр не твой.
   Какая смертная тоска,
   Как этот мiр неинтересен.
   В?дь без насущнаго куска
   Не до любви и не до п?сен!
   У нищих н?т цв?тов весной...
  
   Им не угнаться за мечтой.
  
   Цветенье есть у красоты,
   У старости - воспоминанья;
   Н?т ничего у нищеты.
   В котомк? нищенской - страданье,
   В душ? - бездомная печаль...
  
   Для них навек закрыта даль.
   За ропот, Господи, прости
   И не наказывай поэта.
   В полночном мрак? н?т пути
   И даже в п?сн? н?т просвета...
   Н?т силы, кр?пнуть и расти...
  
   За ропот, Господи, прости!

1931

   РАСПЛАТА
   Не солнце сверкающей люстрой
   Над сумраком жизни зажглось,
   То грозные очи Искусства
   Прожгли мою душу насквозь.
   "Не бойся", сказало мн? Время,
   "У В?чности много часов;
   Но В?чности крылья над т?ми,
   Кто жизнью платить ей готов.
  
   Живая, горячая плата-
   Вечерняя жертва - тоск?.
   Пусть влажные руки Пилата
   К твоей прикоснутся рук?".
  
   За грозныя очи Искусства,
   За в?чность живущую в нем,
   За искренность мысли и чувства-
   По капл? мы жизнь отдаем.
  
   И гордые нашей расплатой,
   (Судьбой нам святыня дана!)
   Картиной, поэмой, сонатой
   Мы славим свои имена,
  
   Пусть тучи над мiром нависли,
   Пусть солнце погасло над ним,
   Мы молнiей творческой мысли
   Безлунную полночь пронзим!
  
   Кто п?снями душу тревожил,
   Кто музыкой мiр покорил,
   Тот вдвое и втрое дороже
   За творческiй взлет заплатил.
  
   Кто больше выматывал нервы,
   Гор?л и стремился и рос,--
   Тот В?чности лучшiй и первый
   Бесц?нный подарок принес.
  
   Хочу и молю и мечтаю,
   Чтоб голос мой звонко зап?л!
   Я буду платить, не считая,
   И... славить свой горькiй уд?л.
  
   За грозныя очи Искусства,
   За В?чность, живущую в нем,
   За искренность мысли и чувства
   По капл? мы кровь отдаем!

1930

   МОЛЬБА
   Сколько в мiр? песен и поэм?
   Для кого написаны, зач?м?
   Кто изведал творческiй полет,
   Тот не знает сам, зач?м поет.
  
   Одиноким темным вечерам
   П?сенную боль мою отдам.
   Музы моей тихiе шаги,
   Господи, услышать помоги!
  
   Этот мiр таинственный велик.
   Ничего не вычитать из книг...
   Но талант, настойчивость и труд
   По земл? бессл?дно не пройдут.
  
   Огненный зовущiй этот сл?д
   Величавых благостных поб?д,
   Устрашая горем и борьбой, --
   Мою душу манит за собой.
  
   Господи, дай сердцу расцв?сти,
   Укажи мн? в?рные пути!

1930

   ДОМА
   Знаю, что счастье не в слав?,
   Не в красот?, не в деньгах.
   Малаго требовать вправ?
   Мало им?ю в руках.
  
   Полка любимых поэтов,
   Письменный стол... и над ним
   Думать - дышать до разсв?та,
   В синiй закутавшись, дым.
  
   Жалость и ненависть рядом
   Два за спиною крыла.
   Все, что самой было надо,
   Им до конца отдала.
  
   Вот почему неспокойна
   Ночью душа у меня,
   Вот почему недостойна
   Счастья обычнаго я.
  
   В синем дыму папиросы
   Сердце за строчкой нести,
   Незаплетенныя косы
   На ночь, забыв заплести.
  
   Вот оно, горькое счастье,
   Острое в сердц? копье,
   Радость в годины напасти,
   Солнце ночное мое!

1932

   НЕ ЛЮДИ
   И сама того не желая,
   Неожиданно вдруг проснулась!
   Эти годы, в?дь, не жила я,
   А березкой от в?тра гнулась...
  
   Да какой был упорный в?тер
   Рвущiй, р?зкiй, словно проклятье!
   И не в?рилось, что на св?т?
   У людей есть сестры и братья.
  
   Розов?ли в окно закаты,
   Ночь, как ангел, шла, чернокрылый.
   Счастье в жизни есть у богатых,
   У красавиц бывает милый...
  
   Наши дни нич?м не согр?ты,
   Наши дни омрачил лукавый.
   Умирают во мгл? поэты,
   Не дождавшись солнца и славы...
  
   И над песн?й моей и вашей,
   Обреченные мои братья,
   Небо - синей холодной чашей,
   В?тер р?зкiй, словно проклятье!
  
   Только мысль над мiром царица,
   Слава ей, живой и неспящей!
   А у жизни надо учиться
   Челов?ком быть настоящим.
  
   Если хочешь пробить дорогу,
   И нависла над сердцем туча,
   Знай: не люди в борьб? помогут,
   Я упорство, талант и случай!

1931

   ПОД УГРОЗОЙ
   Знаю я, что тл?нно все земное...
   Я пою, но будет день и год-
   И за п?сни, созданныя мною,
   Может быть, взойду на эшафот.
  
   Страшно... Но не это, а другое:
   Душу на земл? оставлю я,
   Выстраданное и дорогое-
   Все, что жгло и мучило меня.
  
   Что же, если п?сню мою люди,
   Жизнь мою,-- в в?ках единый миг,
   Позабудут в пропыленной груд?
   Брошенных, неинтересных книг?
  
   Мои мысли трепетно - живыя
   О борьб?, о жизни и тоск?
   Будут крысы жирныя и злыя
   В полумрак? грызть на чердак?.
  
   И никто не вспомнит, что когда то
   Под угрозой, худшей из угроз,-
   Челов?к, ни в чем не виноватый,
   Наказанье тяжкое понес.

1930

   ХАТА С КРАЮ
   Вот в эти неожиданныя строфы
   Таинственно и бережно сейчас
   Я спрячу боль душевной катастрофы
   И горькую печаль безсонных глаз.
  
   Пусть душу разрывают мн? на части
   Тоска и давнiя обиды и гр?хи;
   Мне кто-то св?тлый дал большое счастье
   Писать простые н?жные стихи.
   Пишу ли о величiи Россiи,
   О женской ли нерадостной любви.
   Нап?вность и слова всегда другiя,
   Всегда невыдуманныя, мои!
  
   Но вм?сто маленькой крикливой славы
   Прошу тревожно я у завтрашнего дня,
   Чтоб не попутал мысль мою лукавый
   И искренность не отнял у меня.
  
   Пусть голову я в битв? потеряю...
   О, Господи, пошли нав?ки мне,
   Чтоб не стояла "моя хата с краю"
   И сердце от Россiи в сторон?!

1931

   ОГНИ
   Как драгоц?нны эти дни
   Расцв?та творчества и силы
   Пускай горят в душ? огни
   И не потухнут до могилы.
  
   Сжигающiй меня огонь-
   Моя любовь к моей отчизн?!
   Его от вражеских погонь
   Унес в душ? я вм?ст? с жизнью.
  
   Второй мой факел золотой,
   Поработившiй ум и чувство
   Своею гордой красотой,--
   Мое любимое искусство.
  
   И третiй н?жный огонек...
   Его зажгли в душ? другiе,
   Т?, кто хоть ч?м-нибудь помог
   Родной замученной Россiи,
  
   Благословляю эти дни
   Расцв?та творческой работы
   И трех лампад моих огни
   Перед святым Твоим кiотом!

Август 1931

0x08 graphic

Книга стихов "МЕДНЫЙ ГУЛ"

  
   М?ДНЫЙ ГУЛ
   Почувствуй: в ритм? этих строк
   Сквозь чьи-то жалобы и вздохи -
   Грядущей радостной эпохи
   Шумит издалека поток.
   Зд?сь об Имперiи в?тра
   Проп?ли голосом поэта.
   И топот Всадника-Петра
   Грохочет гулко в книг? этой.
   Страницы эти - в?щiй сон
   О днях грядущих Русской славы.
   О неделимости Державы,
   О вечном шелест? знамен!
   Ломают, сокрушают, гнут
   Враги Pocciю. Мы на фронт?.
   Нам не страшны борьба и труд:
   Предупреждаем: нас не троньте!
   Слова угрозы слушай, враг:
   Окр?пла сила наша в гор?;
   Над ширью наших территорий
   Мы водрузим Петровскiй флаг.
   Россiи сильной стать пора!
   И, как предчувствiе поэта,
   Тяжелой поступью Петра
   Гудят напевы книги этой...
  
  
  

О ДЕРЖAВ? РОССIЙСКОЙ...

I.

  
  
   "Ужасен он в окрестной мгл?
   Какая дума на чел?!
Какая сила в нем сокрыта!
А в сем кон? какой огонь,
Куда ты скачешь, гордый конь
И гд? опустишь ты копыта?"

А. Пушкин

  
   ДВА СЛОВА
   Два слова, как дв? громады,
   Как гул воздушной армады,
   В них - сила, гордость и слава:
  
   Россiйская Держава!
  
   Гремят слова, от которых
   Душа, как птица в просторах,
   Взметнется ввысь над полями,
   Как мысль, как п?сня, как знамя!
  
   В них - наша мощь и отвага,
   В них - гром солдатскаго шага,
   В них - наша былая слава!
  
   И в будущем мы готовы
   На смерть за эти два слова:
   Россiйская Держава!

18 сентября 1934.

   ДЕРЖАВНОЕ ЗНАМЯ
   Пылала Русская Держава...
   Пожар пол-мiра озарял!
   Но не погибла наша слава,
   И стяг трехцветный не упал.
  
   Мы унесли его оттуда
   И никому не отдадим.
   Как честь свою, как в?ру в чудо,
   Мы знамя Русское храним!
  
   Героям солнце св?тит в очи.
   Пути - иные, ц?ль - одна.
   Пускай у храбрых жизнь короче, -
   Им слава в?чная дана.
  
   Взглянув на пройденныя тропы,
   Вспомянем прад?дов сейчас:
   Пол - Азiи и пол - Европы
   Отвоевали вы для нас!
  
   Страна родная, край любимый.
   Должны мы жить и побеждать,
   Что б вновь Великой Нед?лимой
   Державой ты могла бы стать!

14 октября 1934.

   КАРТА РОССIИ
   Глядишь на карту? Хмуришь строго брови?
   С. С. С. Р. - четыре буквы, в них
   Смятенье толп, гром пушек, море крови -
   И гибель близких и родных твоих...
   С. С. С. Р. - Глядя в лицо чужое,
   Ты ищешь прежнiя знакомыя черты.
   Ты вс? забыл, ты вырос за межою,
   Твоей страной забыт сейчас и ты.
   Смотри, сейчас под буквами чужими
   Просв?чивает что-то, словно кровь?
   Не кровь на карт?. Видишь? Это-Имя:
   Россiя... Родина... Любовь...

8 февраля 1936.

   БОЛЬ ЗАБЫЛА...
   Посл? долгих дней вражды - разлуки,
   Пасмурных, невыносимых дней, -
   Я ц?лую ласковыя руки
   Родины моей...
   Долго я тебя не узнавала,
   Изм?нились милыя черты,
   Но не скрыть под алым покрывалом
   Русской красоты!
   Гордостью и н?жностью томима,
   Боль забыла и не помню зла;
   Пусть тобой я буду нелюбима,
   Лишь бы Ты жила!

1935 г.

  
   РОДИН? ГОВОРЮ...
   "Не бо врагом Твоим тай-ну пов?м, ни лобзанiя Ти дам, яко Iуда, но, яко разбойник, испов?дую Тя"...
   Родина, к теб? придти нельзя;
   Знаю: у границы встр?тит стража,
   Твой тюремщик, пулей мн? грозя,
   О любви к теб? не спросит даже.
   Будут снова арест и тюрьма.
   От душевной боли изнывая,
   В одиночк? я сойду с ума,
   Каждый вечер пыток ожидая.
   Отчего-ж, при мысли о теб?,
   В сердц? столько силы и отваги,
   И стихами о твоей судьб?
   Я мечтаю вслух и на бумаге?
   Родина, к теб? нельзя придти.
   Я в слезах протягиваю руки
   И клянусь учиться и расти -
   И любить, любить тебя в разлуке!
   О Россiи младшим говорю,
   Начиная: "в некотором царстве"...
   Им мечту о Родин? дарю, -
   О могуч?м Русском Государстве!
   Зорким взглядом усмотревши ложь,
   Упрекнув в предательстве кого-то,-
   Поспеши, родная молодежь,
   Претворить мечту твою в работу.
   Пусть придет строитель и герой,
   Как пришел Великiй Петр когда то.
   Снова станет край мой дорогой
   Государством грозным и богатым!

1935.

   ЗВ?ЗДА ГЕРОЯ
   "Настанет час -
   и новый грозный Рим
   Украсит с?вер
   Августом своим!"

М. Лермонтов.

   В сочельник святую Зв?зду
   Усталыми ищем глазами.
   В каком же счастливом году
   Она загорится над нами?
  
   Невольно смотрю я туда,
   Гд? отблеском адской стихiи
   Другая пылает зв?зда.
   Затмившая солнце Россiи...
  
   Что-ж, сердце, скорей забывай
   О прошлой немыслимой мук?.
   И, вс?-таки, рвутся в тот край
   Мои непокорныя руки!
  
   Дурманящiй чертополох
   Ст?ною стоит на границ?.
   Топор мой иззубрен и плох,
   Но надо рубить и пробиться!
  
   Скор?е тропу прорубить
   Сквозь заросли эти густыя.
   Россiю нельзя разлюбить,
   И жить нам нельзя без Россiи.
  
   Вдруг вспыхнет Героя зв?зда
   Над Родиной! Труд и упорство
   Нас вс?х уведут навс?гда
   С чужбины, холодной и черствой!

24 декабря 1934.

   НЕДЕЛИМАЯ
   Господи, хоть Ты скажи мне, надо ли,
   Чтобы под ударами мы падали?
  
   Демоны борьбы, нужды и гибели
   Родину мою возненавид?ли...
  
   Ослаб?ли духом и заснули мы, -
   Трудно разбудить нас даже пулями...
  
   Наши земли нам достались дорого,
   Мы их добывали не для ворога!
  
   Сколько-б сил на это ни потратили
   Торгаши, да воры, да мечтатели,
  
   Не раскрошат по кускам на области
   Нашей Русской гордости и доблести!
  
   Земли наши, добытыя д?дами,
   Русской кровью, Русскими поб?дами,
  
   Воинскою храбростью украшены -
   Мы должны сберечь нав?ки нашими!
  
   Я напрасно спрашиваю, надо ли,
   Чтобы под ударами мы падали.
  
   Знаю, что окр?пнем под ударами...
   Горе т?м, кого в отв?т ударим мы!
  
   Чтобы сп?ть про грозную Москву мою,
   Слов, ея достойных, не придумаю.
  
   А с Москвой нав?ки кр?пко спаяны
   Малые народны и окраины!
  
   Сколько-б революцiя ни гикала, -
   Устоит Страна Петра Великаго!
  
   Не развалят злобой да раздорами
   Край, который вырастил Суворова!
  
   Будет время, встанем под знаменами
   Не горстями, вс?ми миллiонами!
  
   Во глав? красавица упрямая -
   Великодержавная Москва моя!

1933.

   МОСКВА
   "О, пусть кричат трибуны злые! Мы верим сердцу своему.
Жива Москва! Сильна Россiя!
И Божий св?т разс?ет тьму!"

А. Майков.

   Это имя сердцу свято.
   Это-Русская столица!
   Историческiя даты,
   Историческiя лица...
   Это ты в огн? и дым?
   При нашествiи французов,
   И твое родное имя
   Повторял тогда Кутузов.
   Под раскинутым над нами
   Небом чуждаго Востока
   Сумасшедшими глазами
   Жадно смотрим издалека
   На тебя, с тоской о чуде,
   С гн?вом, с болью, со слезами
   Смотрим мы, простые люди,
   Истомленными глазами...
   Будут имена другiя,
   Будет жизнь совс?м иная; -
   Но столицею Россiи
   Будешь ты, Москва родная!

20 мая 1934.

   МОСКОВИТЫ
   Это предки мои - Московиты
   В горностаевых шапках аршинных
   Заграницу посольствами шли.
   Но потомками нын? забыто,
   Как бояре в Европе старинной
   Государеву честь берегли.
  
   Третiй Рим в седмихолмной столиц?,
   В православной Москв?, словно солнце,
   Засiял в золотых куполах!
   Московит, раздвигая границы
   Вширь и вдоль, в слюдяное оконце
   Русь увид?л в Петровых руках.
  
   И течет наша кровь в миллiонах,
   Шепчет нам о героях былинных,
   Вяжет жилы в тугiе узлы.
   И недаром на наших знаменах,
   На Московских хоругвях старинных,
   Крылья вширь распахнули орлы!
  
   В наше время вс? чаше и чаще
   (Видя боль и позор пораженiй)
   Голос крови во мн? говорит.
   В эти дни становлюсь настоящим
   Челов?ком, и умным и жестким,
   Как мой предок - гордец Московит!
   О СЕПАРАТИСТАХ
   Россiя, твоему молчанью,
   Большому горю твоему,
   Теб? за близкой грозной гранью,
   В твою сов?тскую тюрьму
  
   Мысль о теб?, из тьмы изгнанья,
   Я шлю. И вс?х врагов кляну,
   В чьих мыслях жадное желанье
   Испепелить мою страну!
   ---------------------------------------------
   Она молчит за гранью...
   Но п?сню Ей, одной!
   Готовимся к свиданью
   Мы с Матерью родной.
  
   Как воду из колодца.
   Ты жизнь испить дала.
   И маленьким народцам
   Ты Матерью была.
  
   Великая - устала...
   А гномы все нагл?й,
   Вздымают меч свой малый
   Над Матерью своей.
  
   Величиной с булавку
   Трусливый этот меч.
   Но каждая козявка
   Мечтает кус отс?чь.
  
   Придет Хозяин Новый,
   Порядок наведет,
   Опять рукой суровой
   Вс?х вм?ст? соберет...
   ---------------------------------------------
   Теб? за кр?пкой грозной гранью,
   В твою сов?тскую тюрьму,
   Россiя, твоему молчанью,
   Большому горю твоему -
  
   Жизнь отдаю. И нынче см?ло
   Мазепу каждаго кляну!
   Избави, Боже, от разд?ла
   Мою Великую Страну!

2 августа 1935

   НАШЕ БОГАТСТВО
   Нашими были - и будут нав?ки -
   Русскiя пашни, леса и поля,
   Русскiя горы и Русскiя реки, -
   Прад?дов наших святая земля!
  
   Экой домище себ? сколотили
   Д?душки, царство небесное им!
   Это добро, что они накопили.
   Мы по насл?дству считаем своим.
  
   Наши нав?к города и деревни.
   Золото, уголь и нефть и руда.
   Д?довскiй клад, драгоценный и древнiй,
   Нам он достался, - и наш навсегда!
  
   ?хал с добычей солдат из похода.
   Спину крестьянин сгибал на полях, -
   Все для Россiи, Царя и народа, -
   Ворогам вн?шним на зависть и страх.
  
   Кланяюсь низко Отцовскому Дому,
   Подвигу, сил?, упорству, труду;
   Кланяюсь прад?ду, д?ду родному, -
   Вашей дорогой я в жизни пройду.
  
   Прад?ды полили потом и кровью
   Землю родную. Недаром же я
   С болью и гн?вом, с тоской и любовью
   Громко кричу, что Россiя - МОЯ!

8 февраля 1935.

   СЛАВЯНЕ-ПРЕДКИ
   От берегов Дуная
   Славянская волна!
   Нам наша кровь родная
   Славянами дана.
  
   Чужих племен не надо.
   Своим родным горжусь.
   Высокая ограда -
   Родное племя Русь!
  
   С Дуная на Карпаты,
   Потом с Карпатских гор
   Шел на восток к сарматам
   Славянскiй Святогор.
  
   Шел богатырь. Кровавый
   Ал?л по травам сл?д.
   Шел на Восток со славой
   Для боевых поб?д.
  
   Горели в неб? зори.
   А предки шли и шли
   И п?ли о простор?
   Великой их земли!
  
   Шли сквозь пески сухiе
   Не годы, а в?ка.
   Раскинулась Россiя
   На два материка!
  
   Славяне - это слава!
   И в мiр? есть одна
   Великая Держава,
   Славянская страна!
  
   И нын? мы сказали:
   (Враг должен это знать!)
   Мы многих покоряли
   И будем покорять!

15 марта 1936.

   МОСКВА НА ДОЗОР?
   Станем сердцем в гроз? непокорн?й,
   Станем жесткими в жесткой борьб?:
   Нынче люди не-русскаго корня
   Угрожают разбоем Теб?!
  
   Мы, взобравшись на древнiя вышки,
   На дозор? кричим: стереги!
   Припасайте сосновыя крышки
   Для гробов своих завтра, враги!
  
   Не развалин замш?лую груду
   Бер?жем, не щадя головы.
   И стучит нынче в мiр? повсюду
   Неуемное сердце Москвы.
  
   От Руси кочевой, от метели -
   От Россiи мужичьей - ползли,
   Миллiнами жизней корп?ли, -
   До Великой Россiи дошли.
  
   Но страшн?е, ч?м бунт Пугачева,
   И ч?м Разина Стеньки разбой, -
   Озорным, кровяным, кумачевым
   Флагом бурю взмело над Тобой-
  
   Но и эта б?да на исход?.
   И от б?лых и красных огней
   Загорается в Русском народ?
   Солнце новых р?шительных дней!
  
   И разбойничьи посвисты - свисты,
   Пугачевщину - топи болот,
   И не-русскую кровь - коммунистов -
   Наша сила и мощь изживет.
  
   Посл? смутных годин и позорных
   Будет Родина в русских руках
   Перекличкой Московских дозорных
   Грохотать в непроглядных ночах
  
   И в грозе мы вс?гда непокорн?й.
   Жестче камня мы в жесткой борьб?, -
   Если люди не - русскаго корня
   Угрожают разд?лом Теб?.

14 апреля 1936.

   НЕ К СОВ?ТСКОЙ ОТЧИЗН?
   "Неволя заставит пройти через грязь, Купаться-ж в ней свиньи лишь могут."

А. Толстой.

   Н?т, не к "сов?тской отчизн?"
   Рвется душа, а к Россiи!
   К мирной и ласковой жизни,
   К людям, чье имя - родные...
  
   Голодом, кровью и горем -
   В?хами путь наш отм?чен.
   Ч?м приближенье ускорим?
   Господи, видишь, что неч?м...
  
   Кровью и cн?гом покрыты
   Темные люди и годы.
   Как там живут без защиты
   В каторжном мip? "свободы"?
  
   Силою жизни душевной, -
   Тяжко взволнованной горем,
   Подвигом н?жным и гн?вным
   Мы приближенье ускорим.
  
   Близится наша Pocciя,
   В?ет над мiром крылами.
   Завтра блеснут не чyжiя -
   Русскiя зв?зды над нами!
  
   Счастье невиданной жизни
   Снится нам в ночи глухiя...
   H?т, не к "сов?тской отчизн?"
   Рвется душа, а к Россiи!

29 апр?ля 1936.

   НА РА3СВ?Т?
   Многим, многим будет плохо
   В св?т? завтрашняго дня.
   Не души меня, эпоха,
   Не вычеркивай меня!
   Не прошу, - просить напрасно,
   Н?т, в работ? я горю!
   Не для б?лых, не для красных,
   А для Русских говорю
  
   О величiи Россiи,
   О могуществ? Ея;
   Ей слова мои простыя,
   В Ней романтика моя!
  
   От погасшаго пожара
   В?тром прочь уносит дым.
   Не погибнуть в гор? старом
   Русским, см?лым, молодым!
  
   Звоном бодраго нап?ва
   Покажу другим прим?р.
   Завтра мы трудом и гн?вом
   Зачеркнем СССР.
  
   Людям с кр?пкими руками
   Для поб?ды жизнь дана.
   Здравствуй, Русскими путями
   Вдаль грядущая страна!
  
   Шире путь родной Держав?!
   Флаг Петра вздымая ввысь,
   В сил?, золот? и слав?
   Вновь РОССIЕЙ назовись!

27 сентября 1935.

   ЗА РОССIЮ
   И в эти ночи вихревыя
   Молюсь за цв?т страны моей,
   За молодость твою, Pocciя,
   За тихiй звон твоих церквей.
  
   И за весну черемух русских,
   За святость Пасхи и Кремля;
   Пусть от Московских улиц узких
   Цв?тет просторами земля.
  
   И за граниты Петрограда,
   И за Урал, и за Сибирь
   Молюсь. Живи, моя отрада,
   Цв?ти, моя родная ширь!
  
   За душу русскую, живую,
   За православiе, за св?т
   Церковных св?ч, за огневую
   Дорогу боли и поб?д
  
   Молюсь я в церкви, на чужбин?!
   И для меня, во вс? года, -
   Росciей ты была донын?,
   Россiей будешь навсегда!

7 апр?ля 1936.

  
  
  
  
  

СТАРАЯ и НОВАЯ РОССIЯ

II.

  
   ..."В искушеньях Божьей кары,
   Перетерп?в судьбы удары,
   Окр?пла Русь.
   Так тяжкiй млат,
   Дробя стекло, кует булат".

А. Пушкин.

   РУСЬ ДО-ПЕТРОВСКАЯ
   Петру досталось мрачное насл?дство:
   В аршинных шапках чванные бояре,
   которые сидят, "брады уставя",
   в великом Государевом Сов?т?;
   тяжелая пом?ха, а не помощь
   орлиному пол?ту Государя!
  
   Еще Петру достались изув?ры,
   кричавшiе о древлем благочестьи
   и в спорах о "сугубом аллилуйя"
   не вид?вшiе св?та новой жизни
   И два перста вздымавшiе упрямо
   из пламени карательных костров.
  
   В монастыр? ковала козни Софья,
   стр?льцов, привычных к бунту, подымая;
   Супруга нелюбимая, Авдотья,
   внушала с д?тства сыну Алекс?ю,
   что Петр, его отец, - гонитель в?ры,
   котораго антихристом зовут.
  
   Немудрено, что в Слобод? Н?мецкой
   Царь отдыхал от темноты и скуки,
   от душных теремов с пуховиками,
   от Дунюшки с коровьими глазами,
   царицы и законной половины,
   старо - московской лапушки своей.
  
   Раз, выходя из храма от об?дни
   и видя, как юродивый л?ниво
   почесывал привычныя коросты,
   гнусавя о пришествiи втором, -
   Царь крикнул оглушительно и гн?вно:
   "убрать скор?й отселя дурака!"
  
   Юродивую, вшивую, сл?пую
   Убрали "Русь" с Кремлевскаго крыльца.
   На Невском берегу взросла Росciя,
   Держава с православною культурой,
   на страх врагам, и внутренним и вн?шним,
   под скипетром Великаго Петра!

13 сентября 1934.

   БЫЛО И ПРОШЛО...
   Приснилась юнош? Россiя
   В туман? прошлых милых л?т.
   Приснились странники святые,
   Которых тоже больше н?т.
  
   Урядник с пышными усами,
   Старик, "непомнящий родства",
   Старушки с добрыми глазами...
   Березок св?жая листва...
   И в деревенской каталажк?,
   (От волости недалеко)
   Махорки "дух" вдыхая тяжкiй,
   Пил странник Божiй молоко.
  
   Вздыхали бабы, подпирая
   Руками щеки: "ох-ти-хти"...
   Теперь, мой друг, там жизнь другая,
   Другiе люди и пути!
  
   Не стало добрых глаз старушьих,
   "Мильтон" урядника см?нил,
   И н?т былого простодушья,
   Которым быт наш полон был.
  
   Осталось, правда, то же небо.
   Шумит, как встарь, берез листва.
   Но... н?т в Россiи корки хл?ба
   Для нас, "непомнящих родства"!

30 iюня 1934.

   "БАТЬКИ-АТАМАнЫ"
   На конях неслись пройди - св?тами,
   П?сни пели мы с перезвонами!
   Бились с б?лыми и с сов?тами,
   Атаманили над "зелеными".
  
   Версты дальнiя кровью политы.
   Плакать некогда над убитыми.
   Не канючь, молчи! Баба што-ли ты?
   По-бандитски жить, коль с бандитами!
  
   Самогонку лей в барски чарочки, -
   Не укуплены, не подарены.
   Нынче любят нас пролетарочки,
   Полонянками будут барыни.
  
   За разбой, за кровь - платим шкурами
   Воля вольная, нас не наняли.
   Над прожженными, да над хмурыми
   Горделиво мы атаманили.
  
   Верховые, - вскачь за тачанками!
   Принимай-ка, степь, всю оравушку.
   Скатертями мы самобранками
   На пиру примнем в пол? травушку.
  
   Атаман найдет смерть нечаянну, -
   Пропадай тогда, что накрадено ...
   На пути у нас, на отчаянном,
   Два стобла стоят с перекладиной!

1931.

   КРОНШТАДТ

(из цикла "старый мiр").

   Хмурый начальник политуправленiя
   Застыл у телефона в недоум?нии:
   Вызывает кронштадцев товарищ Зэт,
   И на срочный вызов отв?та н?т...
   --------------------------------------------------------------
   Передают из Кронштадта в Петроморбазу,
   Чтоб делегатов прислали сразу:
   На Якорной площади митинг назначен.
   Питер не понимает, что это значит?
  
   А матросы читают листки воззванiй:
   "Питерцы, на помощь, военморы возстали!"
   А в главном штабе Петросов?та
   Волнуются люди всю ночь до разсв?та.
  
   Зеленыя лица и дым папиросный...
   "Кронштадт взбунтовался! Возстали матросы!"
   И жаркiе споры о том, кто виновен;
   И как бы так сд?лать, чтоб не было крови.
   -----------------------------------------------------------
   Говорил по радiо Петросов?т:
   "Что-ж, товарищи, сдаетесь, н?т?"
   Отв?тил Кронштадт шестого марта
   Орудiйными залпами! Жизнь на карту!
  
   Орудiя с?в?рных батарей
   Грем?ли дв?надцать долгих дней.
   В океан? борьбы кр?пили снасть.
   Мишень для приц?ла - сов?тская власть!
   -----------------------------------------------------------
   Под мартовским в?тром сн?га шум?ли.
   В халатах б?лых поверх шинелей,
   Кронштадт окружая с с?вера, с юга,
   Неслась на приступ людская вьюга!
  
   Мартовской ночью в халатах б?лых
   Шли см?льчаки на таких же см?лых.
   Двигались ц?пью, грозя Кронштадту!
   Русскiй на русскаго, брат на брата...
  
   Прошитый снарядами с?рый лед...
   Флажки над отрядами в?тром рвет!
   Замолкли орудiя... Пал Кронштадт
   Четырнадцать л?т тому назад.
  
   Обрызганный кровью матросскiй миф!
   Вс?х дольше держался форт Риф.
   В руках у кронштадцев посл?днiй форт...
   И кто-то зубами скрипнул: "чорт!.."
  
   Рабочiй из Питера, конвоир,
   Кронштадцу - пленному говорил:
   "От Питера помощи ждал ты, клеш?
   Ошибся маленько и смерти ждешь?!"
  
   Патронныя гильзы хрустят под ногами. Раскиданы пачки газет и листовок...
   Вы русскими были - и стали врагами,
   Палили друг в друга из русских винтовок.
  
   Меж трупов, уснувших нав?к под картечью, Зас?ян патронами лед у Кронштадта...
   А жены убитых? Утешить их неч?м.
   И нынче уж поздно искать виноватых.
   --------------------------------------------------------------
   У проволочных загражденiй
   Среди обрывков газет
   Краснеет пятном кровавым
   Партiйный чей-то бил?т.
  
   Лежит владелец бил?та,
   Застывшiй на льду, ничком,
   У проволочной крестовины,
   Раскинув руки крестом.
  
   И там, в замолкшем Кронштадт?,
   Под открытым небом лежит
   Челов?к в матросском бушлат?,
   Петроградской пулей убит.
  
   В т? дни и душа бы из глаз не гляд?ла...
   Их кровь пролилась не за русское д?ло.
   Их в бой друг на друга послали чужiие,
   Которым не жалко ни их, ни Россiи.
  
   Великая тяжесть, великое горе
   В великой стран?, в бесконечном простор?...
   В Россiи тогдашней, сов?тской и красной,
   И храбрость, и доблесть, и силы - напрасны.
   Ошибки оплачены русскою кровью.
   Задумайся кр?пко над завтрашней новью.
   Нам, русским, под русским и ласковым небом
   Вс?м хватит и доли, и солнца, и хл?а!

1935.

   ОБЫВАТЕЛИ
   В наше пламенное время
   Жизнь пришлось вам доживать,
   Вымирающее племя,
   Изнывающая рать.
  
   И, копя свои прим?ты,
   Вы сидите у окна,
   Без цыганок, без балета,
   Без рулетки и вина.
  
   Вы идете в рестораны
   Унижать в гнилом чаду
   Наше горе, наши раны,
   Нашу русскую б?ду.
  
   Что вы сделали, что дали,
   Равнодушные ко вс?м?
   Чтоб и жить вы перестали,
   Чтоб вас не было совс?м!
  
   Вы, как призраки, безплотны,
   Вы, как т?ни, холодны,
   Навсегда, безповоротно
   Вы на смерть осуждены.
   Нелюдь, нежить, ничевоки!
   И 17 л?т подряд
   Вам Исторiи уроки
   Ничего не говорят.
  
   М?ста теплаго искатель,
   Не найти-б теб? его;
   Будь ты проклят, обыватель,
   От смиренья моего!

12 ноября 1934.

   СТАРЫЙ МIР
   Гд? и кто из вас, гусары,
   Притомился и заснул?
   Старый мiр под звон гитары
   В б?лом мор? затонул...
  
   Разв? было? Ах, давно ли...
   Разв? можно разлюбить?
   Прошлой радости и боли
   И под старость не забыть.
  
   Задушевный звон гитары...
   Б?лый призрак сквозь туман,
   День ушедшiй, мiр твой старый
   Лунной грустью осiян.
  
   Разв? было? Помню ясно.
   Расцв?тет огнем душа, -
   Если женщина прекрасна,
   Если п?сня хороша!
  
   В Ледовитом океан?
   Есть забытый остров - Сон;
   Там поют еще цыгане
   Под гитарный перезвон.
  
   Гд? и кто из вас, гусары,
   Притомился и заснул?
   Старый мiр под звон гитары
   В б?лом мор? затонул...

1 января 1934.

   ДНИ ПЕТРА I
   В терему-то скука, - мухи дохнут!
   И грустит боярышня Наташа.
   На щеках румяных слезы сохнут;
   Ох ты, горе, ох ты, скука наша!
  
   Прикажи, боярышня, шутих?
   Для пот?хи вымазаться сажей.
   Огласится пусть твой терем тихiй
   См?хом девичьим и визгом даже.
  
   Аль пускай споет теб? калика
   Перехожiй о стр?лецких казнях,
   Али быль про Новгород Великiй
   Так, что ахнешь тихо от боязни;
  
   О боях кулачных, о разбо?
   На больших дорогах и в Приказах.
   Али няня сказочной р?зьбою
   Пусть чарует д?вок быстроглазых.
   ------------------------------------------------------
   А за тусклым слюдяным оконцем
   Над Москвою старою, большою -
   Всходит ярко новой жизни солнце:
   Русскiй Царь с великою душою.
  
   Начертал корявую заметку
   Царь в тетради тяжкой, словно камень: "Начинаем строить Двухсотл?тку
   Собственными Русскими руками"!

25 февраля 1935.

   НОВЫЕ ЛЮДИ
   Отстонали, отрыдали,
   Отжили свое
   Вы, которые видали
   Прежнее житье.
  
   Мы не помним и не знаем
   Мирных, сытых дней;
   Мы сейчас с них... читаем!
   Но от книг больн?й...
  
   Ваш покой и ваше счастье
   Не понять во - в?к.
   Встал из крови и напасти
   Новый челов?к.
  
   Прошум?л в саду листвою
   В?тер. И затих.
   И горят над головою
   Зв?зды стран чужих.
  
   Но от Родины и д?тства
   Унесли мы в даль
   Ваше горькое насл?дство -
   Русскую печаль.
  
   Мы не помним, мы не знаем
   Старопрежних дней.
   Мы о них порой читаем,
   Чтобы стать... сильн?й!

1 августа 1934.

   ЗАПОМНИМ ВС?
   Кто мог нас так жестоко бросить
   На произвол чужих судеб?
   Над молодыми лбами прос?дь -
   Цена за наш прiют и хл?б.
  
   За наше раннее знакомство
   С нуждой, с опасностью, с тюрьмой
   Под алым знаком в?роломства
   Мы платим жизнью молодой.
  
   И прятать ненависть ум?ем...
   Свидетели неправых д?л, -
   Мы никого не пожалеем,
   Как нас никто не пожал?л!

23 февраля 1935.

   О НАС
   Достались нам тяжесть и горе.
   В заботах о завтрашнем дн?
   Нам некогда думать о вздор?:
   О картах, цыганках, вин?.
  
   Всю юность с врагами рубиться!
   Всю молодость нищими жить...
   И как-то сум?ть прокормиться
   И близких своих прокормить.
  
   Отцы увлекались балетом,
   А д?ды "ходили в народ".
   Но мы и не мыслим об этом,
   Судьба нас к иному зовет.
  
   Мы "чашу не пьем круговую", -
   Нам некогда пить и гулять,
   Отцовскую "скорбь мiровую"
   Нам тоже сейчас не понять.
  
   Чужда нам былая Россiя,
   Сов?тская - тоже чужда
   Народам чужим - мы чужiе.
   И наша царица - Нужда.
  
   И вс? же... сквозь красныя дали,
   Сквозь ненависть, слезы и тьму,-
   Вплотную мы жизнь увидали
   И ц?ну узнали вс?му.
  
   А то, что отцы не сум?ли
   Наш Дом сохранить от воров,
   Искали туманныя ц?ли
   И слушали "п?сни без слов",
  
   Да будет нам в?чной наукой!
   Сум?ем иначе мы жить:
   Мы гордостью, в?рой и мукой
   Учились Россiю любить!

19 октября 1934.

   ?...
   Потемн?л горизонт.
   Шепчет в?тер о войнах и мир?.
   Надо творческiй фронт
   Разв?рнуть напряженн?й и шире.
  
   От печальных молитв
   Перешли мы к тревожному д?лу -
   Неожиданных битв
   Безпощадных и дерзких и смелых.
  
   За Россiю свою
   По врагу мы стр?ляли из окон.
   Умирали в строю,
   Шли на грозный террор одиноко.
  
   За державную ширь,
   За имперское русское благо -
   Русскiй Юг и Сибирь
   Поднялись против алаго флага.
   --------------------------------------------------
   Были по-русски мы см?лыми
   И не щадили себя.
   Что-ж, ты, Россiя, над?лала
   С т?ми, кто любит тебя?
  
   Многим из нас покал?чила
   Душу и т?ло борьбой.
   Вс? - таки, д?лать нам нечего
   Нынче в разлук? с тобой...
  
   Многих ты в землю пуховую
   Спать уложила нав?к...
   Гд?-ж твое счастье то новое?
   Гд? твой Большой Челов?к?

30 января 1937.

   БУДУЩЕЕ
   Вглядываюсь ночью не во тьму ночную, -
   В будущее наше, в нашу жизнь иную,
   Знаю: вм?сто тройки в русском пол? чистом
   На пути я встр?чу трактор с трактористом!
  
   Будет нынче много нам работы дома:
   Надо инженера, надо агронома.
   Надо нам окр?пнуть, укр?пить хозяйство
   Без привычной л?ни и без разгильдяйства.
  
   В огородах - овощ, на окошках - розы.
   Никого не грабим, никого не р?жем.
   Звоны колоколен с криком паровоза
   Я хочу услышать и в углу медв?жьем.
  
   Чей это злов?щiй шепот о "расплат?"?
   -----------------------------------------------------------
   Хорошо-б увид?ть книги в каждой хате,
   Хорошо-б услышать споры молодежи
   Не насчет "шамовки", не насчет одежи;
  
   Н?т, мои родные, о другом поспорим:
   Как бороться надо с нищетой и горем,
   Как поднять Россiю, чтобы стала снова
   Сильной и богатой, умной и здоровой!
  
   Прошлое погасло, зори отгорели.
   Паровоз и трактор двигаются к ц?ли.
   Там, гд? бушевало так недавно пламя - Заблистают Церкви златом - куполами!

1935.

   КРАСНОАРМЕйЦУ
   Взор голубой твой, а волос, как лен.
   Пылью походов насквозь пропылен.
  
   Только в одном, только в главном проб?л:
   Что защищаешь от вражеских стр?л?
  
   Родину? Партiю? Сытный паек?
   Мiр твой душевный закрыт на замок...
  
   Знаю, отв?тишь ты, перелистав
   Красноармейскiй казенный устав.
  
   Но от казенных неискренних фраз
   Ярче не станут огни твоих глаз...
   Будет ли Русскою в битв? рука-
   Красноармейца и "большевика"?
  
   Взгляд голубой твой и волос льняной.
   Ты мн? по вере и крови - родной.
  
   Ты мн? по в?р?... Но в?ру твою
   Бог и Россiя пров?рят в бою.
  
   Бог и Россiя! Ты эти слова
   Слышал в туман? и помнишь едва.
  
   В?рую, вспомнишь ты эти слова.
   Так же, как в то, что РОССIЯ ЖИВА!

17 апр?ля 1936.

   НЕРАЗРЫВНЫЯ ЗВЕНЬЯ
   Русское небо над старой околицей.
   Кто-то по старому Господу молится,
   Кто-то по новому строит заводы,
   Кто-то попрежнему ищет свободы.
   А над заводом, над храмом, над улицей
   Русское небо попрежнему хмурится.
  
   Небо с Востока затянуто тучами.
   Скольких напрасно убили, замучили...
   Как бы теперь пригодились они
   В эти грозовые сумные дни.
   Много еще мы на св?те намучимся,
   Если Россiю любить не научимся.
  
   Сколько богатства по св?ту растеряно,
   Сколько людей то хороших растр?ляно...
   Сколько погибло и слева и справа
   Сильных из кр?пкаго русскаго сплава!
   А у живых были слезы не считаны,
   Души каленым жел?зом испытаны.
  
   Мыслью тревожной кружусь над границами: Люди на страж? и с русскими лицами.
   Что-ж они думают? Кто же они
   В эти тревогой объятые дни?
   Кто-то по новому строит и борется,
   Кто-то по старому Господу молится...

29 марта 1936.

   БИТВОЙ И ТРУДОМ
   Грозная и грустная Родина вдали...
   По морям проносятся наши корабли.
   Мы живем без Родины много л?т подряд.
   В?тры чужеземные о чужом шумят...
  
   А над грустной Родиной черно - сизый дым, Ненавистный -старости, милый- молодым;
   Дым заводов пушечных выдохнул Урал!
   В небо над границами самолет взыграл!
  
   Защищайся яростно битвой и трудом!
   Надо на развалинах строить Новый Дом. Великодержавная золотая ширь:
   Русская Украина, Русская Сибирь!
  
   Вс?, что завоевано в прежнiе года,
   Вс?, что заработано, - наше навс?гда!
   Молодым хозяевам жить да наживать,
   Русскую Имперiю заново создать.
  
   Я за нашу будущность нынче не боюсь,
   Черная, жел?зная, нефтяная Русь!
   Будем завоевывать хл?б, тепло и св?т -
   Силою оружiя на полях поб?д!

13 мая 1935.

   РУССКIЕ
   Какiе-то особенные люди,
   С р?шительными зоркими глазами,
   Привыкшiе встр?чаться с бурей грудью,
   В недрогнувших руках удержат знамя
   Живой, родной, единственной страны!
   Такiе люди нам сейчас нужны.
  
   Они не предадут и не обманут.
   Пускай земля гудит под их шагами,
   Такiе от работы не устанут
   И встр?тятся безтрепетно с врагами;
   Такiе люди жить сейчас должны
   Для мощнаго цв?тенiя страны!
  
   И как бы их сейчас ни называли,
   В их жилах пламя нашей русской крови!
   Они еще не все завоевали,
   Насторожились зорко... Наготов?...
   В бою с врагом они добыть должны
   Богатство и величiе страны.
  
   Какiе-то особенные люди
   Из новаго чудеснаго металла!
   И мысли их упрямыя о чуд?:
   Чтоб СССР - РОССIЕЙ снова стала!
   Россiей эти люди рождены,
   И для Россiи жить они должны!

29 марта 1936.

   НАДО ЖИТЬ!

Посвящаю Р.Ф.О

   Под святым крестом против сатанинской зв?зды и безбожной свастики!
   Молодые, бодрым шагом!
   Ц?ль - Россiя!
   Путь - домой!
   Враг таится по оврагам
   От Россiи молодой.
  
   В наши дни и в наши годы
   Ц?ль - Держава,
   Жизнь - борьба!
   Там, под русским небосводом.
   Наша русская судьба.
  
   Молодые, в годы мрака
   Пусть в глазах
   Горит мечта.
   Н?т у нас иного знака,
   Кром? знаменья Креста.
  
   Молодые, правда с нами,
   Зорче глаз,
   Бодрее шаг!
   Есть одно у русских знамя -
   Трех цв?тов Петровскiй флаг.
  
   Быть, как Пушкин и Суворов!
   Всюду только
   Русским быть!
   Мы в Россiи будем скоро:
   Надо кр?пнуть, надо жить!

14 апр?еля 1935.

  
  
  

ПОД ВЛАСТЬЮ ИНТЕРВЕНТОВ

(В "Маньчжуго").

III.

  
   ..."Глаза словно щели, растянутый рот
   Лицо на лицо не похоже,
   И выдались скулы углами вперед.
   И ахнул от ужаса русскiй народ:
   "Ай, рожа, ай, страшная рожа!"

А. Толстой.

  
   ..."Штыки точили, да шептали Молитвы родины своей"...

М. Лермонтов.

   НАЕДИН? С СОВ?СТЬЮ
   Встал кто-то темный за плечами,
   Он, как дыханье злых людей.
   И я не сплю теперь ночами,
   Готовясь к гибели своей.
  
   Я каждый час теперь готова
   Принять в?нец из вражьих рук,
   Но ни единым лживым словом
   Не оттолкну грядущих мук.
  
   И если за любовь к Россiи,
   За в?рность Ей - меня убьют,
   Из русских только молодые
   Меня и вспомнят и поймут...
  
   Когда мужчины измельчали
   В грызн? за брошенную кость,
   Избави, Боже, от печали,
   Пошли мн? мужество и злость!
  
   Чтоб на Суд?, в Христовом храм?,
   Душа, от мук земных легка,
   Могла бы встретиться глазами
   С правдивым взором Колчака.
  
   Пошли мн?, Боже, в год напасти
   Безстрашiе познать больн?й,
   Мое единственное счастье:
   Быть в?рной Родин? моей!

5 сентября 1935.

   ЗА ЧТО?
   ?здить зайцем без билета,
   Жить из милости в углу,
   И не видеть в жизни св?та
   Сквозь чужую злую мглу.
  
   Выть печальным каждый час...
   Знаешь, что такое это?
   Это молодость у нас.
  
   Безработица. Бездомность.
   И заплаты на локтях.
   Окружающих никч?мность.
   И тоска о лучших днях.
  
   Ты к борьб? за хл?б привык.
   Но и в будущем-бездомность
   И усталость. И тупик...
  
   Оскорбленья. Безоружность.
   Беззащитность. Так везд?.
   Сознавать свою ненужность,
   С грустью думать о гн?зд?,
  
   О Стран?, в которой будем
   И пол?зны и нужны.
   Что-же, видно, русским людям
   Не найти такой Страны?
  
   У себя? В родной Россiи?
   Н?т, туда нельзя сейчас.
   Там хозяева-чужiе.
   Там-штыками встретят нас.
  
   Слезы брызнули из глаз...
   Это - молодость у нас?

25 мая 1935.

   ЗА СИНЕЮ ДАЛЬЮ
   Ты смотришь на запад с печалью,
   С тоской- на восток и на юг.
   Людей, опоясанных сталью,
   Напрасно зд?сь ищешь, мой друг.
  
   Глядишь ты на рыцарей старых:
   Они в чужеземном пл?ну
   Забыли о славных ударах
   В боях за родную страну.
  
   Как Д?ва-Обида крылами,
   Взметн?тся призыв по ночам -
   К твоим, отшум?вшее знамя,
   К твоим отзвен?вшим мечам...
  
   За синею с?в?рной далью,
   Гд? в?чности б?лый шатер, -
   Людей, опоясанных сталью,
   Взрастили тюрьма и позор!
  
   Там новые, кр?пкiе люди,
   Чьи силой гремят голоса, -
   Живут, не мечтая о чуд?,
   Но сами творят чудеса.
  
   Рожден для того ли ты, рыцарь,
   Чтоб в?к в чужеземном пл?ну,
   Как женщина, охать-томиться
   И жадно тянуться к вину?
  
   Безсильный мечтает о сил?,
   О п?сн? тоскует поэт.
   Во мрак? мы силы копили,
   И скоро мы выйдем на св?т!

13 октября 1934.

   В ЭМИГРАНТСКОЙ КОНУР?
   Жилище несколько квадратных аршин.
   Плита. Два окна. Живи!
   Зд?сь о Россiи стихи пиши,
   О ненависти и любви.
   В этой конур? проходят года,
   А годы свое берут...
   Зд?сь о Россiи говорят вс?гда
   И врагов Россiи клянут.
   ---------------------------------------------------------
   Родныя бури ворвались
   В мое жилье!
   Какак ширь, какая высь!
   И вс? - мое!
  
   Поднялся б?лый потолок
   До самых зв?зд.
   В другую жизнь меня увлек
   Воздушный мост.
  
   Из школы горя и нужды
   Пойдем со мной
   В нацiональные ряды
   Страны родной!
  
   Не сто ли шестьдесят племен
   Моя страна?
   Из глубины с?дых времен
   Растет она.
  
   Сквозь дым веков, издалека
   Царьград горит.
   Блестит сквозь дымные века
   Олегов щит.
  
   Поля, заводы, города -
   Край гордый наш,
   Ты не разлюбишь никогда
   И не отдашь!
  
   Чужой поб?доносный щит,
   Враждебный нам,
   Не будет никогда прибит
   К родным вратам!
   --------------------------------------------
   Несколько квадратных аршин -
   Для бреннаго т?ла жилье.
   А простор голубой для души -
   Государство мое!
  
   Жилье - тараканья щель,
   Но в сердц? не стынет кровь:
   В жизни есть великая ц?ль -
   К Россiи любовь!

16 января 1935.

   ПИСЬМО С ФРОНТА

Ольг? Скопиченко

   Помнишь, - ты вошла тогда случайно..
   За столом сид?ли партизаны,
   Кр?пкiя курили сигареты,
   Обсуждая новые походы.
   Ты остановилась на порог?
   И, смутившись, вспыхнула, как зорька.
  
   А другая д?вушка, постарше,
   Вид?вшая многое и многих.
   Твой испуг с улыбкой наблюдала
   И сказала: "Заходи, родная, -
   Это наши русскiе герои"...
   Ты вошла не в комнату, а в душу
   Новой героической Россiи.
  
   Посл? ты, надув по-д?тски губы,
   Занималась важными делами, -
   Собирала деньги на отряды,
   Шила знамя, с тылом связь держала,
   И не раз в подпольном полумраке
   Головой кудрявой рисковала.
  
   Милая, за девичью отвагу,
   За мечту о подвиг? и слав?
   Искренно тебя мы полюбили...
   Ты потом у?хала далеко;
   Мы тебя, как будто, потеряли,
   Но душой попрежнему ты с нами.
  
   Изредка ты получаешь письма,
   Почерком написанныя женским
   (На конверте адрес по-англiйски).
   Узнаешь о горестных утратах.
   О друзьях, погибших за Россiю,
   О борьб?, о злоб?, об изм?н?...
  
   Знаешь ли, что зд?сь, в глухом предместьи, Вечером вдруг стукн?т дверь, и кто-то
   Из дому выходит торопливо,
   И стоит подолгу у калитки,
   И тебя напрасно поджидает:
   Это значит - мука нестерпима.
  
   Может быть, придешь ты, как бывало?
   Может быть, почувствуешь, что нынче
   Кто-то разучился улыбаться,
   Никому не верит. И не знает.
   Что же дальше, что же дальше будет?
   Горе окруженному врагами...

20 февраля 1935.

  
   ЧУЖАЯ АРМIЯ
   "Если вздумает оттяпать
   Браг родной земли кусок,
   Штык - на с?вер, штык - на запад
   Штык - на юг и на восток!"

Новая солдатская п?сня.

   Стоим под вражеским огнем,
   Удары стойко отражая.
   И в это время о чужом
   Зап?ла армiя чужая.
  
   Толпа зеленая людей
   Приземистых и темнолицых
   Мечтает вслух дойти скор?й
   До четкой вражеской границы.
  
   И п?сня их, как хриплый вой,
   Гортанно, хищно и тягуче
   Нависла вдруг над головой,
   Как над землей ночная туча.
  
   И, слыша гулкiе шаги
   Зеленой грозовой колонны,
   Я чувствую: идут враги
   К границам русским неуклонно.
  
   Трепещет знамя их страны
   Над воинской суровой кастой.
   Глаза их узки и черны,
   Темны их лица и скуласты.
  
   И узкоглазый офицер,
   Команду выкрикнув протяжно,
   (Солдатам пламенный прим?р!)
   Идет, раскачиваясь, важно.
  
   Чужая армiя идет,
   Дорога стон?т под шагами.
   Чужая армiя поет
   О схватк? завтрашней с врагами!
  
   А чьи-то русскiе глаза
   В орбитах зло окамен?ли:
   "Пожалуй, не страшна гроза:
   В?дь наши лучше шли и п?ли!"
  
   И вдруг веселые огни
   В орбитах в?к горят злорадно:
   "Не так-то уж сильны они,
   И многое у них неладно"...
  
   А п?сня армiи чужой
   Прорвется рано или поздно -
   Над нашей русскою межой
   В бою стремительном и грозном.
  
   И зорко взяты на приц?л
   Людьми, чьи души, как зарницы, -
   Ряды зеленых вражьих т?л
   Нав?ки лягут у границы!

1935.

   ЯПОНСКIЙ ШПIОН
   "Будь ты проклят от моего смиренiя!"
   Слова Пaтpiapxa Гермогена изм?ннику - интервенцiонисту Михайл? Салтыкову.
   Пусть ненавидят. Жизнь моя полна.
   В Стран? Больших Сердец я рождена.
   Ея враги - мои враги вс?гда,
   Ея б?да - моя б?да.
  
   Вчера предатель подходил к окну,
   Продавшiй Бога, душу и страну,
   Ту самую страну, в которой он,
   Как милый сын, когда-то был рожден.
  
   Нашептывал он черный ряд угроз,
   Но на его предательскiй вопрос,
   О самом главном, о таком больном -
   О сумрачном Отечеств? моем,
  
   Надменно я отв?тила ему:
   (К несчастью или к счастью своему?)
   "Враги Отечества - мои враги вс?гда,
   И Русская б?да - моя б?да!"
   И продал он мои слова врагам.
   Сочтемся с ним потом, не зд?сь, а там,
   В той закаленной бурями стран?,
   Гд? он умрет, гд? жить придется мн?!

23 iюля 1935.

   ГОЛГОФА ПАТРIОТА
   Приходят люди, пугают "букой",
   Шепчут, д?лают "страшные" глаза...
   Отравляют жизнь трусливой скукой...
   И выгнать этих людей нельзя...
  
   Я только кр?пче сжимаю зубы
   И стараюсь руками не коснуться их.
   Говорю с ними спокойно и грубо,
   И они злятся от слов моих.
  
   Злятся оттого, что они неправы,
   Оттого, что не могут стойкими быть.
   И стараются страхом, как отравой,
   Кр?пость души моей сокрушить.
  
   Близкiе мои на меня возстали
   В эти, и без того тяжелые, дни...
   От тревоги за меня они устали,
   И "спокойно пожить" хотят они.
  
   И я ухожу от злых разговоров
   К иконам, к знаменам, к портретам Вождей!
   А ночью во сн? приходит Суворов
   И учит меня не бояться людей.
  
   Он учит меня не кланяться пул?,
   Отражать атаки со вс?х сторон.
   Он учит меня стоять в караул?
   На страж? державных Русских знамен!

28 февраля 1935.

   КРЫЛОМ ОБ Р?ШЕТКУ?..
   После горя такого не нужно душе тишины. Уб?жать от себя, чтоб не думать об

этом ночами...

   Ч?м заранее знать, что тебя обвинят без вины, Лучiше чувствовать смерть каждый день,

каждый час за плечами.

  
   Вихрем сделать бы жизнь! Или просто в

горячем бою

   Вдруг, раскинувши руки, упасть...

И разстаться нав?ки

   С этой жизнью чудесной, которую страстно

люблю;

   Чтоб разстаться с мечтой о живом и родном

челов?к?.

  
   Если жить суждено, то попробуем попросту

жить,

   Только-б яркость души не растратить с

пустыми в пустую.

   Но кому же поверить и прошлое как

позабыть?

   Гд? найти эту жизнь, словно утро и д?тство,

простую?

   Вновь не верить себе и себя самого

пров?рять?

   А не в?рить другим - это вс?х неприкаянных

участь...

   Вновь чужiя слова безнадежно - мертво

повторять?

   Ждать чудес от людей, неустанно сомненьями

мучась?

   А к великой Стране, гд? нашелся бы сердцу

простор, -

   Ни единой тропы...
   Даже узенькой тропки над бездной!
   И немыслимо вынести этот посл?днiй позор: Доживать, догнивать, так безсмысленно и

безполезно...

   И, жал?я себя, сил своих безпол?зный расцв?т
   В этом город? злом, с неизбывной тоскою о

чуд?, -

   Вдруг кого-то спросить: "неужели же выхода

н?т?

   Ты скажи, гд? они, настоящее русскiе люди?
  
   Гд? такiя слова, от которых растаял бы лед?
   Гд? такiя слова, от которых бы стало тепл?е?" Хорошо бы узнать, что тебя кто-то любит и

ждет,

   Хорошо бы понять, что тебя кто-то близкiй

жал?ет...

  
   А возможно ли это без Родины и без угла?
   И в Россiи немыслимо это, там люди чужiе... Ничего то, душа, ты сегодня решить не могла,
   И тобой не разгадана эта загадка -
   Р О С С I Я !

1935 г.

   ОТВ?Т НА ВС?
   "Враги Россiи - коммунисты и интервенты, а не "сов?тскiе" и не эмигранты.
   Спасти Россiи могут только Русскiе".

Комитет Д?йствiя РФО.

   Мн? дороги и т? и эти...
   Ничьим не буду палач?м.
   Ни перед к?м на этом св?те
   Не виновата я ни в ч?м.
  
   Мн? кто-то сильный и крылатый
   Дал право мучиться и п?ть.
   И п?снями я так богата,
   Что вс? могу перетерп?ть:
   И злобу красной чрезвычайки
   И подлость "ниппонских" зв?рей!
   Н?т места нынче б?лой чайк?
   У берегов родных морей...
  
   Опасность - это та стихiя,
   В которой дух мой расцв?тал.
   Во мн? твой звонкiй сплав, Россiя,
   И революцiи металл!
  
   От красных я не жду пощады,
   От "б?лых" - радости не жду.
   Моей душ? Россiю надо!
   Она зовет. И я иду...
   И, в Бога в?руя по-д?тски,
   Как жизнь, я Родину люблю!
   На "эмигрантов" и "сов?тских"-
   Родных и русских не д?лю.
  
   Родные мн? и т? и эти.
   Ничьим не буду палач?м.
   Ни перед к?м на этом св?т?
   Не виновата я ни в ч?м...

1935.

   БЕЗСТРАШНЫЕ ЛЮДИ
   Посвящаю людям разных убеждений, но в час опасности для Россiи оказавшимся прежде всего Русскими: А. Н Покровскому,
 Д. Н. Долматову и Н. Н. Горчакову.

(Аресты Русских в Маньчжуго в 1935г.)

   Нынче я, волнуясь и тоскуя,
   Запрещаю сердцу говорить,
   Потому что надо жизнь плохую
   Перестроить и перекроить.
  
   Только разум жесткiй и холодный
   Bc? пути пройденные сочтет.
   Враг чужой и враг неблагородный
   В нас любовь к Россiи не убьет!
  
   День за днем к чудесной нашей ц?ли:
   К Родин?, к поб?д? и мечт?.
   Каждый час у злобы на приц?л? -
   В б?дности, в работ?, в простот?.
  
   Обыск. Арест. Вс? обыкновенно.
   Так же, как у красных в т? года...
   В Харбине в т? дни нас незабвенно
   Породнила русская б?да.
  
   На допрос японскiй злобный "кто ты?"
   Их отв?ты: (что найдешь ясн?й?) "
   Не чужой страны мы патрiоты,
   Патрiоты Родины СВОЕЙ!"
  
   Их отв?т (не красных и не б?лых)
   Русских героических людей:
   "Мы не станем помогать разд?лу
   НЕД?ЛИМОЙ Родины своей."
  
   Рождаются тьмой и тревогой они,
   Безстрашные люди в трусливые дни.
   Когда забиваются в норы кроты.
   Когда часовые бросают посты,
   Когда поб?жденный врагом офицер
   В пл?ну поб?дившим сдает револьвер, -
   Тогда нашу гордость спасают они,
   Безстрашные люди в трусливые дни!
  
   Приходят они, чтоб узлы развязать,
   Упрямое, см?лое слово сказать;
   Слова у них прежнiя, гордыя есть:
   "Достоинство, долг, самолюбiе, честь!"
   А дума их краше и п?сен и слов:
   "За в?рность Россiи на гибель готов"...
   Мужчины и воины! Их имена
   В исторiю подвигов впишет страна!
  
   И о том, что есть такiе люди
   С русской неподкупною душой,
   Женщина взволнованная будет
   Говорить потом Стран? большой:
  
   "От Камчатки и до Петрограда
   О героях слушай, молодежь!...
   Как они, любить Россiю надо,
   Для которой ты сейчас растешь",
  
   Женщина, удерживая слезы,
   Скажет, вспомнив бывшее давно:
   "В?рным быть Россiи... под угрозой...
   Это, в?дь, не каждому дано".
  
   Пусть потом больной и старой буду
   (Всякому бол?знь и смерть грозят),
   Но об этих людях на забуду,
   Потому что их забыть
   Нельзя!

18 января 1936.

   С ЭШАФОТА
   (В японской тюрьм?)
   "День меркнет, приходит ночная пора,
   Скрипят у заст?нка ворота...
   Заплечные входят опять мастера,
   Опять началася работа"...

А. Толстой.

   Ник?м не защищенную - колоть,
   Нич?м не огражденную - ударить!
   Живую душу, душу, а не плоть
   Пытаются унизить и состарить...
  
   В их лица, заостренныя враждой,
   Смотрю недоум?нно и устало.
   Враги, я так пришиблена б?дой,
   Что даже плакать нынче перестала.
  
   И под осенним в?тром и дождем,
   Вс? так же прямо, к той же самой ц?ли, -
   Иду! Еще немного подождем,
   Не вс? еще мы зд?сь перетерп?ли.
  
   Друзья, нас мало. Тяжко нынче нам.
   Но наростает, кр?пнет возмущенье...
   Молчу и удивляюсь этим дням
   И моему не - женскому мученью.
  
   И, как Остап, когда свершалась казнь,
   Кричал отцу: "ты слышишь?" - так же нын?
   Кричим и мы. Не боль и не боязнь,
   А гордость и призыв звенит в пустын?!
  
   А эти строки, как сквозь зубы стон,
   Как тихiй крик прощальный с эшафота...
   Палач подходит ближе...
   Нынче он
   Похвастает
   Отчетливой работой.
  
   Покатится н?мая голова
   Под восклицанья зрителей глухiя.
   С губ остывающих
   Предсмертныя слова,
   Остапа крик:
   "Ты слышишь ли, Россiя"?

14 октября 1935. Харбин.

  
   ОДИН ИЗ РУССКИХ
   Оц?пили и дом и ограду.
   И, неслышно взойдя на крыльцо,
   В дверь стучали ружейным прикладом
   К челов?ку с упрямым лицом.
  
   Челов?ка искали, который
   Будет ночью сегодня убит.
   В окнах спущены б?лыя шторы,
   Дом, как будто бы, накр?пко спит.
  
   В темном дом? безшумна тревога...
   Сиплым голосом гибель кричит:
   - Не твоя ли там смерть у порога
   В дверь ружейным прикладом стучит? -
   Дом, как будто бы, накр?пко спит...
  
   В?тер выл над заброшенным садом.
   Дверь взломали! Под грохот стр?льбы
   Челов?к, не искавшiй пощады,
   Шел путем одинокой борьбы.
  
   Он прорвался. И трупы лежали
   На земл? перед старым крыльцом.
   Упустили. Ушел. Не догнали
   Челов?ка с упрямым лицом!
  
   Улыбнусь темнот? и крыльцу:
   Бог помог храбрецу!..

1935 г.

   Б?ГСТВО ИЗ "МАНЬЧЖУГО"
   Из жел?зных пут, из пл?на,
   Из страны, гд? жжет изм?на
   В?рных Родин? людей,
   Из тюрьмы - бежать! Скорей!
  
   Хорошо на пароход?
   Плыть из сумрака к свобод?
   В край, который называем
   Вольным городом Шанхаем.
   Здравствуй, эмигрантски рай,
   Гордый каменный Шанхай!
  
   Вспомнив черныя минуты,
   Улыбаюсь я кому-то
   Ободряюще и н?жно.
   Море милое безбрежно, -
   Словно боль моя в груди,
   Словно воля впереди!"
  
   Неизв?стность не пугает.
   Будет жизнь совс?м другая,
   Может быть, еще трудн?е,
   Может быть, еще больн?е;
   Вс? же будет труд не тот,
   Вс? же эта боль пройдет.
  
   За кормой полоска п?ны...
   От шпiонов, от изм?ны -
   Вдаль на б?лом пароход?
   К русской в?рности, к свобод?!..

3 января 1936.
"Дайрен-Мару".

   СВИДАНЬЕ
   "Глухiя гитары,
   Высокая р?чь,
   Чего им бояться,
   И что им беречь?"

Н. Асеев.

   Старый друг мой, сядем зд?сь, покурим
   Пусть пока спокойно дышет грудь.
   От сов?тских и маньчжурских тюрем
   Мы им?ем право отдохнуть!
  
   От тебя сейчас скрывать не стану, -
   Я устал немного и притих...
   Улыбаюсь каждому платану
   На Шанхайских улицах чужих.
  
   Улыбаюсь потому, что радо
   Сердце жизни! Нам с тобою, друг,
   Не нужна дешевая бравада,
   От которой гул гудит вокруг.
  
   Посидим подольше и покурим.
   И пров?рим прошлый грустный путь.
   От сов?тских и маньчжурских тюрем
   Мы им?ем право отдохнуть!
  
   Издалека голос н?жной скрипки
   Нам поет про девичью любовь...
   Вспоминаем грозныя ошибки
   И напрасно пролитую кровь...
  
   Наша встр?ча снова не случайна.
   Чувствую, что скоро снова в бой.
   Наша встр?ча - это чья-то тайна,
   Нас нав?ек связавшая с тобой.
  
   Завтра утром встр?тимся чужими, -
   Нам нельзя друг друга узнавать.
   Завтра я твое "забуду" имя,
   Чтоб тебя случайно не предать.
  
   И часами тян?тся бес?да,
   За ночь надо многое р?шить.
   Два врага... И далека поб?да...
   Но должны мы, вс? же, поб?дить!
  
   Говорим и торопливо курим.
   Новый план и новые пути,
   На которых мы сов?тских тюрем
   Снова не сум?ем обойти.
  
   Говорим. И понимаем оба,
   Что ничьи нам тюрьмы не страшны;
   Что ничья не опрокин?т злоба
   Нас за то, что Родин? в?рны.
  
   Попрощались просто: "до-свиданья!"
   Глядя всл?д, задумавшись, стою.
   Старый друг, до новаго страданья...
   Встр?ча под знаменами, в бою!

2 iюня 1936.

   НАЦIОНАЛ-ОБОРОНЦЫ
   "О, в этом испытаньи строгом,
   В посл?дней роковой борьб?,
   Не изм?ни же ты себ?
   И оправдайся перед Богом."

Ф. Тютчев.

   Чьи губы жадныя, сухiя
   Сказали шепотом судьб?:
   "Я так люблю тебя, Россiя,
   Что не пойду сейчас к теб?"?
  
   Горячим в?тром иностранным
   Шумит чужбина за окном,
   А сердце стуком неустанным
   Напоминает о родном.
  
   Прожив пол-жизни "вн? закона",
   Под ураганом злой борьбы, -
   Нельзя усталым тихим стоном
   Просить пощады у судьбы.
  
   Пусть будет Лагерь Поб?жденных
   Жильем для пламенной души.
   Среди больных и изможденных
   Живи, работай и дыши.
  
   Пусть кр?пнет голос от разлуки,
   Чтоб сп?ть о Родин? вдали,
   О многол?тней русской мук?
   И о пути, которым шли
  
   Вс? мы - враги сов?тской власти,
   Великой Родины сыны,
   В ея величьи и несчастьи
   Вс?гда и всюду Ей в?рны.
  
   Растет упорное желанье
   Быть нужным Родин? своей.
   Но мы останемся в изгнаньи,
   Чтоб в русскiй час быть снова с Ней
  
   Быть на чужбин?, как на фронт?,
   В боях от Родины вдали, -
   За ту черту на горизонт? -
   Границы Д?довской Земли,
  
   Которая нав?ки - наша!
   И если грян?т грозный бой,
   Нам наша гибель будет краше,
   Ч?м над Poccieй флаг чужой.
  
   И перед смертью наши лица
   Мы обратим, прощаясь, к Ней,
   К Ея святым родным границам, -
   С приказом грозным:
   "Будь сильн?й!"

4 августа 1936.

  

РУССКАЯ ДВУЕДИНАЯ ЗАДАЧА

  

IV.

  
   "Русская двуединая задача - возсозданiе Россiиской государственности путем сверженiя болышевицкой власти и защиты родной земли.
   В случа? вторженiя врага в русскiе пред?лы надо не втыкать штыки в землю, а сбросив ими врага внутренняго - комвласть, - направить их против врага вн?шняго"...

Вождь Русскаго Б?лаго Движенiя

ген. А. И. ДЕНИКИН.

   МОЛИТВА О ПОБ?Д?
   Господи, если Твоею волей
   Лучшая в этом мiр? страна
   На разд?л и на смерть осуждена, -
   Не дай мн? познать нестерпимой боли,
   Не допусти дожить до этого дня, -
   Сначала убей меня!
  
   И если предать родные просторы
   Русскй пойдет рядом с чужим, -
   Прегради ему путь трупом моим:
   На могу вид?ть нацiональнаго позора,
   Не хочу дожить до траурнаго дня! -
   Господи, убей меня!
  
   Еще не вырыта черная могила,
   В которой Россiю можно схоронить.
   Великая Держава будет жить!
   Ничья челов?ческая вражья сила
   Не сможет ее убить.
   Росс iя будет жить!
  
   Господи, укр?пи мечи и сердца
   В боях за Россiю со ВС?МИ врагами!
   В войн? до победнаго конца
   Благослови трехцв?тное знамя!
   Армiю нашу не красной, не б?лой,
   А Христолюбивой и Русской сд?лай!

Февраль 1936.

   "БЫЛА БЫ ЖИВА РОССIЯ"
   Отступились "друзья," карой грозя,
   Выдумать боль такую нельзя...
   Горько и страшно, а надо идти:
   Н?т нам на св?т? другого пути.
  
   Знаю, что мы забрели в тупик:
   Зд?сь - интервент, а там - большевик...
   Если Россiя теб? дорога,
   Помни: два зл?йших у нас врага
   (Зд?сь-интервент, а там-большевик).
  
   Изм?нили Россiи друзья... Ну, что-ж!
   А на русских полях колосится рожь,
   Над границей парит орлом самол?т,
   И в красном острог? Россiя живет!
   Задумался ты? Головой поник?
   Зд?сь-интервент, а там-большевик...
  
   Взовьется над Армiей Русскiй флаг!
   Вн?шнiй и внутреннiй сгинет враг!
   (Зд?сь-интервент, а там-большевик).

1936.

   ЖИВАЯ ПРАВДА
   Вспоминаем былые пути,
   Все о прошлом вздыхаем да плачем.
   Надо к будущему подойти,
   Прикип?ть к нему сердцем горячим!
  
   Вспоминать хорошо в тишин?.
   Чтобы слушали д?ти и внуки.
   Нынче надобны нашей стран?
   Молодыя хозяйскiя руки.
  
   Что ты смотришь на этих людей,
   У которых душа опуст?ла?
   Пусть они вымирают скор?й,
   Потому что в них все омертв?ло;
  
   Потому что они не нужны
   Ни себ?, ни другим и ни чорту.
   Жизнь и труд для великой страны,
   В бой за жизнь, трудовыя когорты!
  
   О поб?д?, любви и труд?, -
   В этом жизни и правда и счастье!
   С этой мыслью не страшно в б?д?,
   С этой силой не тяжко в напасти.
  
   Пахнет кровью и порохом вновь,
   И войны кто-то ждет не дождется.
   Только эта посл?дняя кровь.
   Для Россiи недаром прольется.
  
   Дв? преграды: "разд?л" и рубеж...
   Дв? задачи р?шительным людям.
   На клочки, на куски нас разр?жь, -
   А мы, все таки, Русскими будем!!!

20 апреля 1936.

   В КОЛЬЦ? ВРАГОВ
   На оскорбленья отв?тить неч?м.
   Туго сжимается врагов кольцо!
   Грузно отв?тственность легла на плечи.
   От боли и горечи побл?дн?ло лицо.
  
   На оскорбленья отв?чать не стоит.
   Перед Богом и Родиной я права.
   Россiя! Слово такое простое,
   Но прекрасн?й, ч?м все на св?т? слова!
  
   И от этого слова неровно бьется
   То гн?вом, то жалостью сердце в груди.
   Или умереть за Россiю придется,
   Или поб?да нас ждет впереди.
  
   А вокруг злорадный шепот - шип?нье,
   Хулиганскiй посвист, зв?риный рык!
   Много надо храбрости и терп?нья
   Чтоб челов?к ко вс?му этому привык...
  
   Россiя - это родные люди!
   Встр?чусь с ними и забуду о нем,
   О враг? сегоднешнем, очередном Iуде, -
   Пропади он в злоб? и сгори огнем!
  
   Россiя - это земля родная,
   Окропленная кровью д?дов моих.
   И землю нашу (я твердо знаю!)
   Нельзя отдать в руки чужих!

3 марта 1936.

   НА ЧЕРНОЙ РАБОТ?
   Если всмотришься зорко и см?ло
   В сумрак наших безсмысленных дней,
   То найдешь настоящих людей
   И найдешь настоящее д?ло.
  
   Сколько их в наши черные дни
   Не-чужих и по-русски хороших!
   Как несут терп?ливо они
   Ежедневные подвиги - ноши.
  
   Приходи, чтоб в работ? узнать,
   Что пути нашей жизни простые.
   Будем вм?ст? с нуждой воевать
   И готовиться к встр?ч? с Россiей.
  
   Хочешь гордость былую найти,
   (Если этого сердце просило), -
   Вспомним вм?ст? былые пути
   Исторической славы и силы.
  
   Обернемся назад, поглядим:
   Поб?ждали и строили д?ды!
   Нам придется вести, молодым,
   Завтра Родину к новым поб?дам!

9 февраля 1936.

   ОСАЖДЕННАЯ РОССIЯ
   Люди спорили, кричали
   О больной своей печали:
   О защит?, о границах,
   О стальных сов?тских птицах
   И об Армiи, которой
   В руки нынче отданы
   Неоглядные просторы
   Удивительной страны!
  
   Осажденная Россiя!
   Лязг оружiя кругом!
   Люди жадные, чужiе
   Окружили отчiй дом.
   "Наши" спорили, кричали
   О сегоднешней печали,
   Эти - против, эти - за...
   Не гляд?ли бы глаза!
  
   Слава Богу! В наше время
   Подросло иное племя,
   Ты, поэт, его поймешь.
   Там, в Россiи, молодежь
   Смотрит русским глазами
   Зорко. И чего-то ждет...
   Молодежь Россiи знамя
   К новой слав? пронесет.
  
   Осажденная Россiя!
   Русскiй Мiр прекрасный наш,
   За поля твои родныя
   Душу подвигу отдашь!
   Наши русскiе просторы
   Краем св?тлым Омофора,
   Богородица, покрой!
   -----------------------------------------------------------
   Молча молится герой...

19 февраля 1936.

   НОЧНАЯ ТРЕВОГА
   Не криви искусанныя губы,
   Ни на чьи гримасы не гляжу.
   Может быть, скажу я слишком грубо,
   Но зато я искренно скажу
  
   Мн? чужды тургеневскiя розы,
   Мн? см?шны т? чуждые года;
   Но писать поэмы о колхозах
   Я не стану, друг мой, никогда!
  
   Усм?хнешься и кивнешь на-право.
   Скажешь "там балконы, да луна;
   Обветшала, мол, былая слава,
   Коль она забвенью предана".
  
   Прошлым не пробудишь миллiоны,
   Люди могут настоящим жить;
   Значит, наши ветхiя знамена
   Надо вражьей кровью окропить.
  
   Зд?сь, в изгнаньи, только прошлым бредят.
   Там, в "Союз?", будущим живут.
   А сейчас нас "добрые сос?ди"
   На куски, быть может, разорвут...
  
   Нам зам?тна хитрость их кошачья,
   Нам шакалья поступь их слышна.
   План защиты! Трудная задача
   Штабу Русской Нацiи дана.
  
   Чтоб не в землю мы штыки втыкали,
   А вонзали в грудь чужую их.
   Помнишь, как французы удирали
   От сермяжных прад?дов твоих?
  
   В даль гляди внимательно и строго
   К ворогам штыками обернись!
   Барабанщик бьет в ночи тревогу:
   Берегись, Россiя, берегись!
  
   Руки рвутся за Россiю биться!
   Но в родном краю чужая власть...
   Не над красной, над родной границей
   Сердце хочет зв?здочкой упасть...

10 января 1935.

   ПЛАН ЗАЩИТЫ
   (Слабыми женскими руками созданное посвящаю Сталину и атаману Семенову).
   Это почти невозможно,
   Страшно подумать об этом...
   С этою мыслью тревожной
   Часто не сплю до разсв?та.
   Женщин? думать о войнах,
   Правда, нел?по и дико?
   В маленьком мiр? спокойном
   Жить бы без дум о великом
   Кра?.
  
   Но сердце тревожно
   Бьется и плачет и злится!
   Это почти невозможно...
   Кто защищает границы?
   Т? ли, кто мир заключали
   В Брест? позорный? Проклятье!..
   В злоб?, в тревог?, в печали
   Ворогов буду считать я.
  
   Вор есть Тушинскiй, который
   В смуту вдруг стал "атаманом";
   Нынче родные просторы
   Продал врагам чужестранным.
   Есть у него и ворята,-
   Темный народ, полупьяный;
   Ради добычи богатой
   Всюду пойдет с "атаманом".
  
   Продал Сибирь до Байкала!
   Что ему, вору, Россiя?
   Продал завет Адмирала...
   Люди купили чужiе.
   Встанут под знамя чужое
   Родину грабить бандиты...
   Боже! А там, за межою,
   Встан?т ли кто для защиты?
  
   Встан?т ли кто для защиты
   Родины, лучшей на св?т??
   Тайна свинцовая скрыта
   В пул? армейской, в отв?т?....
   Мощный мотор самол?та,
   Кр?пости в?рный ст?ны,
   Жадная пасть пулемета, -
   Эти не знают изм?ны!
  
   В?рю вещам и машинам.
   Людям не в?рю. В печали
   Я говорила мужчинам:
   Грозные сроки настали;
   О воровском "атаман?",
   (Продал Сибирь до Байкала!)
   О незакрывшейся ран? -
   Брест? позорном сказала...
  
   И о позор? несмытом -
   О Порт - Артур?... О старом...
   Встан?т ли кто для защиты?
   Родина вновь под ударом!
   План: на два фронта защита
   Силой народа-титана:
   Сталина - к ст?нк?, бандита!
   И на фонарь - "атамана"!
  
   А воронье-то чужое
   Ляжет костьми за межою!

19 февраля 1936.

   НА ДВА ФРОНТА
   Прикип?ло сердце русской кровью
   К той стран?, гд? Петр Великiй жил.
   Я люблю ревнивою любовью
   Каждый взмах ея орлиных крыл.
  
   И сл?жу за ней я издалека,
   Для любви разлуки в мiре н?т.
   Для одних ты - каторга без срока,
   Для других - край солнца и поб?д.
  
   Я не знаю правды в эти годы,
   Я не знаю правды о теб?!
   Сочетанье с каторгой свободы,
   В нищет?, величьи и борьб?!
  
   Знаю, как бы ты ни называлась,
   Для меня ты - воздух ,жизнь и св?т!
   С гордостью слились и гн?в и жалость,
   Только грусти - ненависти н?т.
  
   Слава Богу, поб?дила сила
   Св?тлаго спокойствия души!
   Задыхалась ... Ненависть душила ...
   Но любовь нич?м не потушить.
  
   Ворог - чужеземец, угрожая,
   К Родин? направил жадный шаг.
   Ненавистна нам рука чужая;
   Сталин - враг! Но Родина - не враг...
  
   На простор родного горизонта
   Выплывает русскiй самолет...
   Надо биться, биться на два фронта:
   Ворог в дом?! Ворог у ворот!

20 января 1936.

   ВЗВИЛАСЬ ЧУЖАЯ ШАШКА...
   "Тверд еше наш штык трехгранный,
   Голос чести не замолк"...

Преображений марш.

   Сердцу - т?сно,
   Сердцу - тяжко...
   О Россiи нынче р?чь:
   Замахнулась
   Чья-то шашка,
   Чтоб Ей голову отс?чь.
  
   Злая сила
   Захот?ла,
   Столковавшись за межой,
   Разрубить
   Живое т?ло
   Чьей-то шашкою чужой.
  
   Нам врагу
   Нельзя сдаваться,
   Не сдадимся никогда.
   Если надо,
   Будем драться
   Дни, недели и года!
  
   А в бою,
   Без разговоров,
   Под счастливою зв?здой,
   Новый явится
   Суворов -
   Храбрый, умный, молодой!
  
   Били ханов,
   Били шведа,
   Били многих и других...
   Будем драться
   Лучше д?дов,
   Лучше прад?дов своих!
  
   Чтоб ни справа
   И ни сл?ва
   Гн?зд изм?на не свила,
   На кострах,
   Горящих гн?вом,
   Мы сожжем ее до тла;
  
   Чтоб ни сл?ва
   И ни справа
   Не могли нам пом?шать
   Добывать
   Россiи славу
   И судьбу свою р?шать.
  
   Двадцать л?т
   Борьбы и смуты
   Даром в жизни не прошли,
   Чтоб теперь
   Отдать кому-то
   Хоть вершок родной земли!

23 марта 1936.

   НАШИ ГРАНИЦЫ
   От Камчатки до Кронштадта,
   Коль Россiя дорога,
   Рой, жел?зная лопата,
   Рой могилу для врага!
  
   Чужеземцу рой могилу.
   Оружейный строй завод.
   Накопляй, Россiя, силу,
   Чтобы выступить в поход!
  
   Будут биты карты чьи то,
   Биты будут и враги.
   Ты опору для защиты
   ПЕТРОПАВЛОВСК береги...
  
   Выход к морю наш нав?ки,
   К океану путь открыт.
   В каждом русском челов?к?
   Сердце русское кипит...
  
   Если брошена перчатка,
   Значит, вызов, значит, бой!
   Нашу русскую КАМЧАТКУ
   Мы удержим за собой...
  
   От Камчатки до Кронштадта,
   Коль Россiя дорога,
   Рой жел?зная лопата,
   Рой могилу для врага!

27 января 1936.

   П?СНЯ О ПОБ?Д?
   Есть мрачная сила и в мысли и в слов?:
   Поэзiя тюрем, поэзiя крови,
   Чугунная тяжесть холодных надгробiй,
   Глухая и гулкая п?сня о злоб?!
  
   Не стоном, а гулом, чтоб ст?ны дрожали,
   О новом зав?т?, о русской скрижали -
   Такую бы п?сню, такое бы слово,
   С которыми жизнь начинается снова!
  
   Под чьим-то продуманным, грозным приказом
   Идти и идти, не споткнувшись ни разу.
   А т?, кто Россiи сберечь не сум?ли.
   Пускай бы скорее под пеплом дотл?ли.
  
   Есть грозная сила и в мысли и в слов?.
   За сжатые зубы, за хмурыя брови,
   За кр?пость, которая сдаться не хочет,
   За сердце, которое гн?вом клокочет,
  
   Я п?сню свою, как бокал, поднимаю!
   За новых, которых умом понимаю,
   За русских: не красных, не желтых, не б?лых,
   За русских, кто д?лает русское д?ло!
  
   За т?х, кто ум?ет не спать от заботы,
   За т?х, кто ум?ет пьян?ть от работы,
   Кто сил для Россiи сейчас не жал?ет
   И даже ...погибнуть за д?ло умеет.
  
   Есть грозная сила и в мысли и в слов?.
   Поэзiя боя... Поэзiя крови...
   Об Армiи Русской, (не красной, не б?лой),
   Чтоб шагом державным она прогрем?ла
  
   По улицам чинным Берлина, Варшавы -
   Под знаменем шумным поб?ды и славы!
   И рявкнула так бы о Русской скрижали,
   Чтоб в Азiи тоже враги задрожали!!

23 августа 1936.

  

МIР МОЙ...

V.

   "Если, Господи, это так,
   Если правильно я пою,
   Дай мн?, Господи, дай мн? знак,
   Что я волю понял Твою".
   .........................................................
   "За то, что не был ты, как труп,
   Гор?л, искал и был обманут,
   В высоком неб? хоры труб
   Теб? грем?ть не перестанут".

Н. Гумилев.

   МIР МОЙ
   Перелистывать страницы
   Жизни. И грустить над ней.
   И смотр?ть пытливо в лица
   Окружающих людей.
  
   И, отыскивая взглядом
   То, что нужно в людях мн?, -
   Вдаль идти с судьбою рядом
   В одинокой тишин?.
  
   Пусть незримыя оковы
   Охватили кисти рук.
   Пусть еще я не готова
   К отреченiю, мой друг...
  
   Город. Вечер. Звон трамвая.
   ?ду. Думаю. Молчу.
   Хорошо, что я живая,
   Хорошо, что жить хочу!
  
   Быть покорной не ум?ю,
   И обиду не прощу!
   Но кого-то пожал?ю
   И о ком-то погрущу...
  
   В сердц? - ненависть и н?жность
   От людей, а не от книг.
   Путь мой - Русская безбрежность.
   Мiр мой - св?тел и велик!

11 октября 1934.

   В?РУЮ, ГОСПОДИ!
   Водопадом страшной силы
   Мчится жизнь с крутых высот.
   Эту силу я любила
   Схватит, скрутит, понесет!
  
   Понесет, прервет дыханье...
   Захлестнет большой волной!
   Гн?в борьбы и боль страданья
   Рядом, около, со мной...
  
   Рядом берег, рядом люди.
   Зубы стиснуты. Молчу.
   Мысль одна в мозгу - о чуд?!
   Божьей помощи хочу!
  
   Мысль одна в душ? - о Боге,
   В?рю, все увидит Он.
   В бур?, в гор? и тревог?
   Слышит каждый тихiй стон.
  
   Изступленной этой в?рой,
   В?рой прад?дов родных, -
   Озарю в работ? серой
   Монотонность дней моих.
  
   Водопадом страшной силы
   Мчится жизнь с крутых высот.
   Ненавид?ла... Любила...
   Тяжко станет Бог спасет!
   НАД БИБЛIЕЙ
   Солнце в старой Библiи багровое,
   Люди в ней суровы и просты.
   Об ушедшей жизни в?чно-новое
   Шепчут пожелт?вшие листы.
  
   В?руя в далекiя пророчества,
   Легче жить в проклятые года.
   Господи, большое одиночество
   Дал Ты челов?ку навсегда!
  
   Льнешь душой несчастной и заброшенной
   К челов?ку милому и вдруг
   Узнаешь, что был ты гость непрошенный'
   Нежеланный и докучный друг.
  
   Чувствовала в жизни не однажды я
   Темную пустыню и откол,
   Как душа покинутая каждая,
   От которой близкiй отошел.
  
   За покорность огненным пророчествам
   И за то, что вс? враги для вс?х,
   И за это злое одиночество
   Мн? простится ненависти гр?х.
  
   Солнце в старой Библiи багровое,
   Люди в ней суровы и просты.
   Об ушедшей жизни в?чно-новое
   Шепчут пожелт?вшие листы...

23 iюля 1935.

   ЖАННА Д'АРК
   Пастушка из безв?стнаго села.
   Вдруг славу полководца обр?ла!
  
   За Францiю! Войска родной земли
   Воспрянули. Пов?рили. Пошли.
  
   Обв?тренная д?вичья рука
   Сжимала нервно пальцы вкруг древка.
  
   И знамя, трепетавшее над ней,
   Шептало ей: иди, ты вс?х сильн?й...
  
   Вздымалась ввысь со знаменем рука,
   И шли за ней безтрепетно войска.
  
   Внушая страх мифическiй врагу,
   Она не знала слова: "не могу".
  
   Воительница! Вождь народных сил!
   Ее на подвиг Бог благословил!
  
   От д?вичьей недрогнувшей руки
   Б?жали иноземные полки!
  
   Не сказка, не легенда и не миф.
   Она жила. Души ея порыв,
  
   Поб?да и трагический конец
   Создали ей немеркнущiй в?нец.
  
   Мы будем помнить о теб? в?ка,
   Недрогнувшая д?вичья рука!

27 октября 1934.

   РУССКАЯ МУЗА
   У нын?шней Музы и голос глухой,
   И крылья измяты в тетушках.
   Поет она грустно о жизни плохой:
   О тиф?, о б?гств?, о пушках.
  
   О залитых кровью Иркутских сн?гах,
   О трупах, в оврагах забытых.
   О гн?в? народном, о б?шеных днях,
   О раненых, пл?нных, убитых...
  
   У нын?шней Музы от пыток болят
   Ночами и руки и ноги.
   Пытали: зач?м оглянулась назад
   В посл?дней, прощальной дорог??
  
   В солдатской шинели, с гранатой в рук?,
   С лицом, потемн?вшим от дыма,
   Простуженным голосом, в гн?вной тоск?
   Ты п?ла о кра? любимом.
  
   Охрипшiй в походах твой голос глухой
   Я слышу, скор?й, ч?м другiе.
   Суровыя п?сни о жизни плохой,
   О б?лой и красной Россiи!
  
   Зач?м ты бродила, дичая, в л?су
   С повстанческим грозным отрядом,
   Студеным в?трам отдавая красу,
   Боям и опасностям рада?
  
   Ты пулей пробитым, измятым крылом
   Солдатской коснулась гармони:
   Зап?ла гармонь о великом былом...
   Заслушались люди и кони.
  
   Гармоника п?ла о прежних боях
   За славу Великой Державы!
   И вспыхнуло снова в усталых сердцах
   Дерзанiе будущей славы!
  
   А годы проходят. А годы прошли...
   И люди забыли о многом,
   Вдали от единственной милой земли,
   В жить? и пустом и убогом.
  
   И люди сказали: зач?м ты в крови
   Все бродишь с ружьем и гранатой?
   Мы очень устали... Спой нам о любви,
   О розах, как п?ла когда-то.
  
   Так люди сказали. Внезапно на них
   Взглянула ты злыми глазами.
   Потом среди этих нав?ки чужих
   Заплакала злыми слезами...
  
   Ты вытерла рваным своим рукавом
   Случайный слезы. И снова
   Зап?ла о долг?, о дн? роковом,
   О доле простой и суровой.

25 февраля 1935.

   СИБИРЬ
   Уходит за "поскотину"
   Веселая гурьба.
   У зап?валы голос то,
   Как в судный день труба!
   Гармошка стонет, жалуясь,
   Как челов?к, поет,
   О том, что чья-то молодость
   Напрасно пропадет.
  
   Как всхлипнула гармоника.
   Да как зашлась от слез...
   От в?тра чуть колышатся
   Пшеница и овес.
   Привольно за "поскотиной"
   Ватаг? молодых, -
   Просторы наши Русскiе
   Раскинуты для них!
  
   Дубравы в ночи праздников
   Для молодой гульбы.
   Под картузами новыми
   Приспущены чубы.
   Кисеты шиты бисером.
   Цыгарок ?дкiй дым.
   Горят глаза лукавые
   Задором молодым.
  
   Сыграй, сыграй, гармоника,
   Про молодость мою,
   Про с?рый дом бревенчатый.
   Стоявшiй на краю
   Той самой тихой улицы,
   Гд? милый проживал,
   Гд? хаживал, поглядывал.
   Да п?сней подзывал.
  
   В бору грибы да ягоды,
   В полях растут цв?ты,
   В глазах у русской д?вушки
   Всегда цв?тут мечты...
   А гд? тот домик с?ренькiй,
   "Крестовый" домик тот,
   И кто теперь в том домик?
   Невесело живет?
  
   Сидит ли кто мечтательно
   Ночами у окна,
   Когда село окутают
   И мрак и тишина?
   И так же ли гармоника
   Рыдает и грустит?
   А может быть, молчит она,
   И... гармонист убит?
  
   Прокуковала в?щая
   Кукушка мн? о том,
   Что через год покину я
   Отцовскiй край и дом.
   Цыганка нагадала мн?:
   "С иконкой на груди
   На чужедальнюю сторону
   Украдкой уходи"...
  
   Кукушк? не пов?рила,
   Цыганку прогнала.
   Куда пойду из милаго
   Веселаго села?
   Гаданье-то цыганское
   Все через год сбылось:
   Бездомною кукушкою
   На св?т? жить пришлось.
  
   Сыграй, сыграй, гармоника,
   Про молодость мои .
   Сама я п?сен ласковых,
   Как прежде, не пою.
   Пусть гармонист расстр?лянный
   Не снится мн? весной;
   Пусть не шумит черемуха
   Чужбиной надо мной!..

24 iюля 1935.

   В БАРНАУЛ?
   Это было в старом Барнаул?.
   Правду всю скажу, не утаю;
   Это было там, гд? чья-то пуля
   Догоняла молодость мою.
  
   Серебром украшенная сбруя,
   Расписная золотом дуга...
   Там, у жизни милый час воруя,
   Мчались мы сквозь легкiе сн?га.
  
   Чью-то душу ранили глубоко.
   Навсегда. Бессмысленно и зло...
   Под сосной сибирской одинокой
   Чье-то счастье сн?гом замело.
  
   Молодой и храбрый, не твое ли
   Счастье под сугробом сн?говым?
   Не шатайся, не клонись от боли,-
   Нелегко в Россiи молодым!
  
   Тяжело в Россiи молодому
   С непокорной русскою душой!
   Никогда не жалуйся чужому,
   Что на св?т? жить нехорошо...
  
   Мчат по сн?гу кони вороные!
   Та дорога сердцу дорога...
   Кр?пости мелькают ледяные,
   Да летят сыпучие сн?га.
  
   Поворот. Знакомая дорожка.
   Городок, похожiй на село...
   Сколько сн?гу под твое окошко
   Барнаульской вьюгой намело!
  
   Ты в дох?, накинутой на плечи,
   С побл?дн?вшим радостным лицом
   Синеглазой д?вушк? навстр?чу
   Выходил посп?шно на крыльцо.

19 февраля 1935 г.

   СЛОВНО СОН...
   В темный бор пойду я "по грибы",
   Туесок брусники наберу.
   От людей, от злобы, от борьбы
   Хорошо бы спрятаться в бору.
  
   На опушк? пас?чник живет,
   С золотыми пчелами дружит.
   В шалаш? прохладно. Св?жй мед
   В деревянной чашечк? лежит.
  
   Хорошо с пшеничным калачом
   Вечерами чай пить у костра.
   Хорошо не думать ни о чем,
   Жить сегодня также как вчера.
  
   Только ночью, лежа в шалаш?,
   Я боюсь, что сразу не уснешь,
   Снова город загудит в душ?,
   До рассв?та память не уймешь.
  
   Будут сниться городскiе сны
   О деньгах, о злоб?, о борьб?,
   И на язык? чужой страны
   Буду бредить, друг мой, о теб?.
  
   А проснусь уж солнышко взошло!
   Словно сон - чужiе города.
   И скажу я д?ду: "все прошло.
   Я в Россiи. Дома. Навсегда!"

4 августа 1936г.

   К ЧЕРНОЙ ГРИВ?
   Шепот горной студеной струи:
   Ай, темны вы, прошедшаго ночи!
   За персидскiя брови твои
   И за см?лыя зоркiя очи -
   Чья душа, не скупясь, отдала
   Без возврата и гордость и н?жность
   Мчись, мой конь, закусив удила,
   В даль чужую, в глухую безбрежность.
  
   Это молодость в б?лом сн?гу.
   Мы тогда ни о чем не просили.
   Это - пуля навстр?чу врагу
   За любовь, за себя, за Россiю!
   Из винтовки на полном скаку.
   Озв?р?в от обиды и крови.
   Полу-чай! За раззор и тоску
   И за чьи-то персидскiя брови!
  
   Посмотри, не с пустым ли с?длом
   Чья-то носится лошадь по полю?
   А с?док? Ты не думай о нем,
   А спасай свою душу и волю.
   За Тюменью гайдучья трава.
   Вдаль глядмли намздничьи очи.
   На губах застывали слова
   В одинокiя темныя ночи.
  
   Конь от родины нес навсегда.
   Перед будущим не было страха.
   Только низко в пути иногда,
   К черной грив? склонялась папаха...

19 октября 1936.

   ЛУЧШIЙ ПОЭТ
   Прошлаго нетающiе льды
   Взгромоздили за плечами горы.
   Вкус во рту тюремной баланды.
   Смертников усталых разговоры.
  
   За р?шеткой, в духот?, в крови
   Губы сжав р?шительн?й и строже
   Думать молча: даже зд?сь -живи
   За науку платят и дороже...
  
   В город? тогда цв?ла сирень.
   М?сяц май был н?жный и красивый
   Часовой в фуражк? набекрень
   Под окном расхаживал л?ниво.
  
   Уголовник бровь теб? разс?к...
   А ночами гулким корридором
   Проходил высокiй челов?к
   Поступью тяжелой командора-
  
   И теб? казался он стальным,
   Командором в старой гимнастерк?.
   Воздух, колыхавшiйся за ним,
   Был пропитан запахом махорки.
  
   Памятка осталась - тонкiй шрам
   Над твоей изогнутою бровью.
   Почему же все, что было там,
   Вспоминаешь ты почти с любовью?
  
   Прошлаго нетающiе льды...
   Чей-то шаг по корридору гулкiй.
   Вкус тюремной кислой баланды.
   Звон ключей и оклик: "на прогулку!"
  
   Дорого? А знаешь, почему?
   Молодость была твоим поэтом:
   Все она - и муку и тюрьму -
   Осiяла розоватым св?том.

17 августа 1936.

   ЧУЖАЯ ШКОЛА
   Каждый день учусь, как ученица;
   Тяжко нынче л?нь одол?вать
   И сум?ть кому-то подчиниться,
   Чтоб потом ум?ть повел?вать,
  
   Закалить расхлябанную волю,
   Чтобы стала ясной голова;
   Чтоб потом из гордости и боли
   Вырастали мысли и слова;
  
   Чтобы там, в Париж? или Праг?,
   Н?сколько измученных людей
   Прочитали строчки об отваг?
   И о сил? Родины моей.
  
   Приходилось - и сейчас бывает -
   Спорить, плакать, злиться, угрожать!
   Спорить с т?ми, кто изнемогает
   И м?шает жить и поб?ждать.
  
   Молодая легкость и небрежность,
   Нелюдимость прежняя моя
   Переплавилась в большую н?жность
   К людям, не покинувшим меня.
  
   Каждый день учиться и учиться,
   Без унынья, без нытья, без драм.
   Все, чему научит заграница,
   В будущем я Родин? отдам!

19 мая 1935.

   БРОДИТ ЛУНА
   Бродит устало по небу луна.
   Молча стоит челов?к у окна.
   Пристально смотрит сквозь стекла во тьму,
   Тяжко, должно быть, сегодня ему.
   Холод стекла для горячаго лба.
   Злое л?карство для сердца - борьба.
   День для работы. А ночь - у окна.
   Бродит устало по небу луна.
  
   Думать, сутуло к окну прислонясь:
   "Грязь на земл?, невылазная грязь!
   Зря на позорище я отдаю
   Молодость, нежность и волю свою.
   Гр?х несвершонный приму на себя.
   Жизнь проживу, никого не любя;
   Тяжко мн?, зрячему, падая в грязь,
   Думать ночами, к окну прислонясь...
  
   Господи, в этом ли правда Твоя?
   В этом ли ужас? жертва моя?
   На переломе и жизнь и судьба.
   Холод стекла у горячаго лба...
   Шепчут платаны за темным окном
   Лживую сказку о счастьи чужом.
   Гд?-то далеко родные края...
   Господи, в этом ли правда Твоя?"
  
   Бродит устало по небу луна.
   Молча стоит челов?к у окна.
   Вздрогнули плечи. От сырости? Да!
   Падает с темнаго неба зв?зда.
   Может быть, гд?-то и кто-то другой
   Так же вот мучился ночью глухой,
   Так же часами стоял у окна...
   Бродит устало по небу луна...

15 сентября 1936.

  
   БЕЗ ПЕЧАЛИ
   Ты не будешь об этом ни с к?м никогда говорить,
   Потому что земная любовь
   Только ранит и мучит.
   Надо завтра упорно работать и холодно жить.
   Пусть работа и горечь
   Спокойствiю душу научат.
   Ты не будешь ни с к?м никогда о любви говорить..
  
   Золотясь, догорают закаты былого вдали.
   За стол?тьем стол?тье -
   Идут невозвратные годы.
   Можешь требовать хл?ба у черной жестокой земли
   Ты же просишь, безумец,
   Зачем-то любви и свободы?
   Невозможнаго требуешь ты от людей и земли.
  
   И, тоскующе вскинув к высотам незд?шним глаза,
   Запрокинув лицо, ты кричишь
   Равнодушному небу:
   "Почему надо мною всю жизнь грохотала гроза?
   Ничего я не вид?л еще
   И нигд? еше не был
   И не встр?тил ни разу на св?те родные глаза"...
  
   Ты не будешь об этом ни с кем никогда говорить
   И напрасно, так долго
   Другiе об этом кричали.
   Если только ты хочешь спокойно и радостно жить
   Без ненужной тревоги.
   Без терпкой и страстной печали,
   То не будешь ни с кем никогда о любви говорить.

15 iюля 1936г.

   И СИЛУ НЕ ПРОСТЯТ
   Зач?м ты смотришь в темный вечер
   С таким отчаяньем в окно?
   Вся жизнь прошла, а вспомнить неч?м.
   А дальше... дальше, все равно!
  
   С таким отчаяньем пред?льным,
   С таким презр?ньем ко всему,
   С усм?шкой над трудом безд?льным,
   С вопросом гн?вным: "почему?"
  
   Стоишь ты в этот вечер темный
   Одна у темнаго окна,
   Собак? нищей и бездомной
   Своей трагедiей равна...
  
   Душа полна непоправимой
   Тоской. Ты горьким "ни к чему",
   Перечеркнула труд любимый,
   Отдав всю молодость ему.
   И с этой складкою упрямой,
   Прор?занною меж бровей,
   Осталась ты все той же самой,
   Но стала старше и сильн?й.
  
   На силу есть чужая сила!
   Душа ли... кости ли хрустят?...
   Но т?, в ком все живое сгнило,
   Теб? и силу не простят...

6 октября 1936г.

   ТРУДНО
   В жизни кто из нас не ошибался?
   Кто из нас не падал на пути?
   Кто из нас в тоск? не надрывался,
   Что нельзя по-своему цв?сти?
  
   И за то, что хочется иначе
   Жить, работать, в?рить и любить,
   И за то, что с каждой неудачей
   Тяжел?й и горестн?е жить, -
  
   Дай нам, Боже, тишины немного,
   Простоты и н?жности пошли,
   Теплым солнцем озари дорогу
   Дерзновенной гр?шницы-земли!
  
   Чтобы нам над нашим счастьем малым
   Не дрожать от страха и тоски,
   Чтоб судьба из рук не вырывала
   Чьей-то милой ласковой руки.
  
   По вин? своей или случайно
   Вдруг упал ты и расшибся в кровь...
   Боль твою пускай зал?чит тайно
   Н?жностью и жалостью любовь.
  
   Наше разнодумье, разнор?чье
   В?чно будет близких разлучать.
   Трудно встр?тить душу челов?чью,
   А еще трудн?й... ее понять!

19 августа 1936г.

   ДРУГ БОЕВОЙ
   Без сочувственнаго прив?тствiя
   Он проходит дорогой б?дствiя.
  
   И, отмахиваясь от пiявок,
   Обр?тает суровый навык,
   Не тонуть и в людской пучин?.
   Так и сл?дует жить мужчин?!
  
   Чтобы душу его не расплющили
   Между битыми, между бьющими.
   Мимо пухлых прошел диванов,
   На тепло и уют не глянув.
   Мимо радостей, без кручины.
   Так по жизни идут мужчины!
  
   Над обвалами, над обрывами
   Провожаемый злыми взрывами,
  
   Свой поход до крутой вершины
   Не отм?ривал на аршины,
   И на слезных жалоб разливы
   Он смотр?л и зло и брезгливо.
  
   Равнодушен к слав? и к золоту.
   Сердце болью живой уколото...
  
   Круто в нем зам?шана злоба.
   С ним на фронт? быть хорошо бы
   В шаг с его походкой упругой
   Боевым товарищем - другом!
  
   Чтоб под вражескими приц?лами
   Обм?няться взглядами см?лыми.
  
   Чтобы общiй чай с сухарями,
   Чтоб одно над сердцами знамя!
   Чтоб винтовки и души рядом,
   Чтоб убило одним снарядом!
  
   Чтоб над нашей общей могилою
   Расцв?ла бы Родина милая!

23 июля 1936.

   НЕ ОПОЗОРИТ!
   Строки про русское горе
   Кровью своей напишу.
   Может ли враг опозорить
   То, ч?м живу и дышу?
  
   В грозные годы, о други,
   Тяжесть не сбрасывать с плеч!
   Звонко по звеньям кольчуги
   Вражескiй лязгает меч!
  
   Это не в д?довском кресл?
   Щурить устало глаза,
   Кр?пче становишься ,если
   Над головою гроза!
  
   Все же в минуты такiя
   Скажешь невольно, скорбя:
   Как далеко ты, Россiя,
   Не дозовешься тебя!...

7 июня 1936г.

  
   СКВОЗЬ ГОДЫ
   И в полночь громыхали по?зда,
   Кричали паровозы суетливо.
   А в темном неб? грустная зв?зда
   Гор?ла одиноко и красиво.
  
   И все таким же было, как всегда.
   Но сколько тысяч л?т прошло над нами?
   Какими были раньше города,
   Какими ты смотр?л на них глазами?
  
   Нав?рное, ты был умен и зол,
   Мой предок? До зубов вооруженный,
   Нав?рно, ты врагам навстр?чу шел
   И дрался храбро, ими окруженный?
  
   Так было. Быть иначе не могло.
   Кто передал мн? жесткое ум?нье
   Смотр?ть, как ты, насмешливо и зло
   И убивать врагов без сожал?нья?
  
   И все таким же было, как сейчас.
   И, как теперь, зв?зда гор?ла в неб?.
   О камни спотыкался ты не раз,
   Задумавшись о людях и о хл?б?.
  
   Ты тоже, поб?л?вшiе виски
   Сжимая непокорными руками,
   С ума сходил от гн?ва и тоски
   За чье-то опозоренное знамя?!
  
   Приди-ко мн?, надменный предок мой,
   И помоги поб?ды мн? добиться -
   Над ночью безучастной и н?мой,
   Над жизнью - кровожадною тигрицей,
  
   За городом шум?ли по?зда,
   Кричали паровозы суетливо.
   Ты сколько тысяч л?т горишь, зв?зда,
   Так одиноко, н?жно и красиво?

2 декабря 1936.

   БОЖЬЯ ВОЛЯ
   Пронизана болью душа...
   Духовный пол?т в стратосферу!
   От боли почти не дыша,
   Ц?пляюсь за д?тскую в?ру.
  
   И чувство: как будто, расту,
   Как будто бы, кр?пну в работ?.
   Взл?теть бы скор?й в высоту!
   Нельзя. Не мечтай о полет?.
  
   Иди. Только трудность пути
   Поможет и сил? и росту,
   Иди. В?дь нельзя не идти.
   Вернуться? не так это просто.
  
   Пронизана болью душа...
   Ступени все выше и выше.
   А как же там жить, не дыша?
   Да, может быть, там и не дышат.
  
   За д?тскую в?ру мою
   Ц?пляюсь я, как за перила,
   Что-ж, может быть, там запою;
   А зд?сь на земл? говорила.
  
   Господь озаряет лучом
   И л?стницу эту крутую,
   И жизнь челов?чью простую...
   А плакать не надо
   О чем?..

1 апр?ля 1936.

   КРЫЛОМ О ШТЫКИ
   "Я тебе отвечу,
   Друг дорогой, -
   Гибель нестрашная
   В петл? тугой!"

Н. Асеев.

   Жал?ючи, упрашивал Музу мою:
   Куда же ты рвешься?
   Погибнешь в бою...
  
   Тебе, легконогой, - дороги земли?
   В?дь, этой дорогой
   Солдаты прошли!
  
   В?дь, эти на части тебя разорвут!
   В?дь, это - несчастье, -
   Быть Музою Смут!
  
   Не будет пощады от этих и тех.
   Зач?м ты? Не надо!
   Одна против вс?х...
  
   Подымет с тоскою упрямую бровь.
   Не знает покоя
   Славянская кровь!
  
   И п?сню, как порох взорвет от огня,
   На вражескiй шорох,
   На топот коня!
  
   Кого безпокоишь? Спокойны кругом.
   Кого ты прикроешь
   Прозрачным крылом?
  
   Нал?во-направо: темно, как в бору.
   Погибнешь без славы!
   За правду умру...
  
   Ты пой, словно птица: о н?жном, простом,
   Н?т, наши границы
   Прикрою крылом!
  
   Порвешь и изранишь крыло о штыки.
   Ударят! - не встанешь
   От вражьей руки...
  
   Не вам уговаривать Музу мою:
   Она рождена -
   Для поб?ды в бою!

15 марта 1936.

   КРИК ИЗ ТУПИКА!
   Люди т? же, но другiе дни.
   И тогда такими люди были.
   Понимаешь, это в?дь они
   Александра Пушкина убили.
  
   Был талантлив?й и ярче вс?х,
   Умный и по-русски простодушный.
   И за это, как за тяжкiй гр?х,
   Он толпой затравлен никчемушной.
  
   На людей смотрю я в наши дни:
   Тоже лучiйих мучают без ц?ли.
   Узнаю: да это в?дь они
   Пушкина убили на дуэли!
  
   Т? же лица и повадка та,
   Т? же -пошлость, злоба, самомненье.
   Так же липн?т грязью клевета.
   Все, как раньше. Все - без изм?ненья.
  
   И зач?м о Пушкин? писать
   Сотни книг... А жить ему не дали?!
   Лучiйе бы живого охранять
   От нужды, от злобы, от печали.
  
   Родина, скажи мн?, отчего
   Губишь злобно ты свою же силу?
   Ты за что поэта своего,
   Лучiйаго поэта затравила?
  
   Жить на св?те с каждым днем больн?й.
   Отчего же так всегда бывает,
   Что поэты родины моей
   Очень молодыми умирают?
  
   Душит нынче и меня тоска,
   Как петля, захлестывая туже.
   Этот слабый крик из тупика
   Никому не слышен и ненужен...
  
   И пускай. В?дь р?чь не обо мн?.
   Есть другiе, ярче и нужн?е.
   Говорю о них я той стран?,
   Той стран?, что сердцу вс?х родн?е,
  
   Поберечь бы надо их, живых,
   От нужды, от злобы, от печали.
   И совс?м не важно, чтобы их
   Посл? смерти славой ув?нчали!
  
   Да кому-ж я говорю, кому?
   Т?м, кто ныне Пушкина лел?ет?
   Нужно это мертвому ему?
   А живых никто не пожал?ет...
  
   Думаю: такiе же они,
   Лучше люди и сейчас не стали.
   Если Пушкин жил бы в наши дни,
   То его бы снова разстр?ляли!...

11 февраля 1937.

   ДВА КРЫЛА
   Одиночество и безстрашiе рядом,
   Словно два неизм?нных друга.
   Это что, "в рядах" да "с отрядом"
   Повстр?чаться с людскою вьюгой!
  
   Это что! Ты один попробуй
   Устоять под напором р?зким,
   Повстр?чавшись с людскою злобой
   Чтоб один.. Чтобы было не с к?м
   Говорить о том, что дороже
   Для тебя и жизни и счастья.
   Чтоб кругом не лица, а рожи,
   Чтоб вокруг не страхи, а страсти!
   Напряженьем души и т?ла
   Ты на жизнь завоюешь право.
   И над грозным твоим уд?лом
   Зашумит недобрая слава.
  
   Одиночество и безстрашiе рядом.
   Два крыла, дв? незримых силы,
   С двух сторон для сердца ограда,
   Чтоб оно безтрепетным было.

2 ноября 1936.

   ЗА РОГАТИНУ!
   Тяжело с поб?жденными быть,
   Тосковать об утраченной сил?,
   Но упрямо желать поб?дить
   И бороться, пока... не убили!
  
   И обида заставила вновь
   Обр?сти и р?шимость и твердость,
   Взбаламутила русскую кровь,
   Возмутив Московитскую гордость!
  
   И, с тоской в помраченных глазах,
   Но с нестынущей волей к поб?д?.
   Даже... Еле держась на ногах...
   За рогатину! И на медв?дя!!

31 iюля 1936.

   Р?ШИМОСТЬ
   Пусть колышется дым папиросный.
   Устремясь, не тускн?ет в дыму
   Неподвижный мой взор, безвопросный,
   Пронизав безотв?тную тьму.
  
   В облаках папироснаго дыма
   Снова труд, над которым сгорю.
   Вновь о самом святом и любимом
   Я с людьми по ночам говорю.
  
   Ничего, что вчера еще ропот
   Буйно рвался из сердца и рос,
   Что вчера мн? нахмуренный опыт
   Незабвенныя раны нанес.
  
   Видит Бог, появилась недаром
   Серебристая прядь на виск?.
   Суждено-ль мн? упасть под ударом
   С заготовленным камнем в рук??
  
   Поднимусь! С головою разбитой
   И с расколотым сердцем в груди...
   Ни пощады не жду, ни защиты,-
   Голод, холод и враг впереди...
  
   Поднимусь, чтоб не быть дезертиром..
   Чтобы снова стоять часовым
   На границах Прекраснаго Mipa.
   Гд? родился я кр?пким таким!

13 января 1937.

   МIР ОСОБЫЙ
   Улыбнулась увядающим цв?там.
   Снова комнатка такая же , как там,
   Снова люди с разговорами о ней,
   О любимой грозной Родин? моей.
  
   Вновь на пишущей машинк? дробный стук.
   Вновь, глаза прищурив, зорко: это друг?
   Это враг. А это - так, ни то, ни се.
   Вновь работа дни и ночи. Вот и все.
  
   Снова строки о Россiи и о том,
   Что добиться можно многаго трудом.
   Душу надо, надо молодость отдать.
   Чтобы Родину и жизнь завоевать!
  
   Нищета, борьба, опасность... А потом
   Мы состаримся спокойно и умрем.
   Мiр особый наш - Росся - расцветет,
   И, быть может, нас когда-нибудь... поймет.
  
   В нашем лагерт? живется тяжело...
   Нас предательство в трущобу завело.
   Но предатели умрут. Из тупика
   Уведет нас только Русская рука!
  
   У чужих дверей напрасно не стучи. Безысходность? Одиночество? Молчи!
   Мiр особый - зори, бури и гроза -
   Наша Родина взглянула нам в глаза!

24 января 1936.

   ЖИЗНЬ ИДЕТ...
   Жизнь идет
   Таким неровным шагом,
   Без дорог идет, по ц?лин?.
   Напролом
   Ведет ее отвага
   По чужой и вол? и вин?.
  
   Виноваты в этом
   Наши годы,
   Наши годы - злые бунтари;
   Наши дни -
   Невольники свободы,
   Мятежей россiиских главари!
  
   Жизнь прошла,
   О трупы спотыкаясь,
   Обжигая злобой и тоской.
   Жизнь прошла...
   Но я ни в чем не каюсь,
   Пусть не "со святыми упокой".
  
   Пусть покой мой
   С гр?шными и злыми,
   С т?ми, кто врагов рубил с плеча.
   Гр?х наш в том,
   Что были молодыми,
   Гр?х наш в том, что жили сгоряча!
  
   Может быть,
   Потом придут потомки,
   Лучше нас, умн?е в сотню раз;
   Развернут
   Истл?вшiя котомки,
   Что с собой таскаем мы сейчас.
  
   Развернут,
   Качая головами,
   Разорвав истл?вшiе ремни:
   Чья-то жизнь...
   А это чье-то знамя...
   Это чьи-то горестные дни...
  
   Жизнь идет,
   Сп?ша и спотыкаясь,
   Напрямик по жестким пустырям.
   Жизнь идет,
   Но я ни в чем не каюсь
   И ее без боя не отдам!

8 марта 1936.

   ГОРДОСТЬ и РАБОТА
   Тосковать не стоит по-пустому,
   Жизнью ты обманут не впервой.
   Чтоб прогнать сердечную истому, -
   Ты встряхни упрямой головой!
  
   Есть на св?т? гордость и работа,
   Кр?пко научившiя тебя -
   Улыбаться людям с эшафота,
   Никого на св?т? не любя.
  
   Не б?да, что снова чье-то жало
   Ядом отравило жизнь твою,
   Что к ст?н? нужда тебя прижала,
   И стоишь ТЫ снова на краю
   Пропасти. И треплет в?тер локон
   У виска. Над пропастью... Ну, что-ж!
   Смотрят любопытные из окон,
   Ждут, что ты, нав?рно, упадешь.
  
   Не дождутся! Чтоб их черти взяли!
   Улыбнись насм?шливо и зло,
   Чтоб чужiе люди не узнали,
   Как тебя тоскою обожгло.
  
   Коль душа в болот? не увязла,
   То на крыльях к высот? рванись!
   Выше, выше! Этим людям на- зло
   Кречетом над ними закружись.
  
   Есть на св?т? гордость и работа.
   А в последнiй час твой не забудь
   Улыбнуться жизни с эшафота,
   Чтоб врагов улыбкой обмануть...

4 сентября 1936.

   ПОСЛЕ РАБОТЫ
   Написано. Пришла опустошенность -
   Расплата за подъем и за полет.
   Благодарю за эту обреченность,
   Которая к безсмертiю ведет.
  
   За остроту и горечь русской боли,
   За в?чный ритм стихов в моей груди,
   За царство звуков - милую неволю,
   За нищету и славу впереди
  
   Благодарю! И Бога и Россiю
   За то, что дали жизнь и милый труд,
   И т?х людей и т? пути простые,
   Которые на смерть меня ведут, -
  
   Благодарю! Пускай на этом св?т?
   Россiя вспомнит в блеск? новых дней
   О неизв?стном маленьком поэт?
   С большой любовью к Родин? своей.
  
   А там, куда приду на суд незд?шнiй,
   Гд? прогремит над головой гроза,
   Хочу взглянуть в мой сад святой и вешнiй
   Суворову и Пушкину в глаза.

17 мая 1935.

   ЗА ЭТУ ЖИЗНЬ...
   Благодарю за эту жизнь простую,
   Суровую, как Ледяной Поход!
   За то, что против злобы протестую.
   За то, что сердце радости не ждет...
  
   За каждый час, который ясно прожит,
   За см?лый взгляд в упор, в глаза врагу.
   Пускай никто мн? в мiр? не поможет,-
   Сама себ? упрямо помогу!
  
   За мужество, которое дается
   Тому, кто хочет мужественным быть,
   Благодарю за то, что сердце бьется
   Желанiем упорным - жить и жить.
  
   Благодарю за то, что в жилах пламя, -
   Кровь той Страны, гд? жизнь вина пьян?й!
   За то, что Родина дала такое знамя
   Душ?неунывающей моей!
  
   Дала такое знамя, под которым
   Не страшно мн? любить и умирать.
   С таким сроднила в?тровым простором,
   Что от него души не оторвать!...
  
   Пока жива, пока дышу, - спасибо!
   Н?т ничего на св?т? моего...
   Пусть плечи давит чьей-то злобы глыба,
   Дерзай, душа. Посмотрим, кто кого?!
  
   Так до конца. Так - до посл?дней пули
   На баррикадах, в грохот? борьбы.
   Быть рядовым в безсмертном караул?
   На страж? Исторической Судьбы России!

27 iюля 1936.

  
  
  

НА СТРAЖ? РОССIИ

VI.

  
   СТРАШНО ЗА РОССIЮ
   Как страшно было в эту ночь.
   Всего страшн?й перед разсв?том...
   И некого просить помочь,
   И разсказать нельзя об этом.
  
   Рукою жесткой ледяной
   Тревога кр?пко душу сжала,
   И кто-то темный надо мной
   Раскинул в неб? покрывало.
  
   И вся предчувствiем полна,
   Пронизана тревожной дрожью
   Металась молча я одна
   И призывала милость Божью.
  
   Смотр?ла в окна темнота
   Глазами мертвыми, пустыми.
   Бог видит, что душа пуста,
   И что живет она в пустын?.
  
   Опустошенная - жива,
   В пустын? - все же ищет Бога!..
   Проникновенный слова
   Звучат молитвенно и строго.
  
   И стало легче...Страх исчез.
   К икон? старой подошла я
   Просить пощады и чудес
   У Чудотворца Николая.
  
   Просить пощады для страны,
   В которой я жила когда то,
   Гд? нын? стали вс? равны:
   Несчастны, злы и виноваты...

14 января 1934.

   О НАШЕМ ГОР?
   Приходят, вс? такiе разные,
   Толкуют, каждый о своем.
   Над жизнью ноют несуразною,
   Грустят над горестным житьем.
  
   В их лица, бл?дный и красныя,
   Смотрю. И слушаю. И жду.
   Что вдруг я встр?чу душу властную,
   Вдруг силу русскую найду.
  
   Ч?м эти люди обезсилены?
   Тоскливо спрашиваю я.
   И рвется вдаль от обезкрыленных
   Душа несчастная моя.
  
   В глаза, в дома, в д?ла их темныя
   Смотрю я пристально давно.
   Огнем, как горе неуемное,
   Во тьм? горит мое окно.
  
   Чужую тяжесть трудно вынести,
   Своя-то боль всего больн?й...
   Учусь просить у Бога милости
   Не для себя, а для людей.
  
   Пусть люди подбирают крошечки
   С чужого скуднаго стола...
   Пусть по ночам в моем окошечк?
   Горит огнем душа до тла!
  
   Днем буду снова с раздраженiем,
   С глухою болью говорить
   О нашем русском униженiи,
   О нашем "быть или не быть?.."

14 марта 1935.

   ОБ ОДНОМ РАЗГОВОР?
   Говорили: "приходите,
   Посидим, поговорим...
   В буйном пламени событiй
   Мы, в?дь, с Вами не горим;
  
   Не горим, а только тл?ем,
   Только тл?ем и чадим.
   Д?ло д?лать не ум?ем;
   Посидим-поговорим..."
  
   А когда я закричала,
   Зарыдала от тоски,
   Попытались Вы сначала
   Оправдаться по-мужски.
  
   Толковали о терп?ньи.
   Повторяли слово "ждать"...
   Ах, не надо сожал?нья,
   Если нечего отдать.
  
   Люди бури, воли, страсти
   Пусть нарушат тишину!
   Я пов?рю даже в счастье,
   Если Родину верну!
  
   Жить осталось нам немного,
   Ненавидя и любя...
   Что-то сд?лать бы для Бога,
   Для Россiи! Для себя...

2 декабря 1934.

  
   В ДНИ ИЗМ?Н
   Той, что жизни всей дороже,
   В?рным быть!
   Ради этого, быть может,
   Стоит жить?
  
   Быть у злобы на приц?л?,
   Смерти ждать...
   Предки с гордостью ум?ли
   Умирать.
  
   И в Иркутск? так недавно
   Адмирал
   На посту своем державном
   Погибал...
  
   Над непроданною шашкой
   Русскiй Флаг...
   Пусть собьет с тебя Фуражку
   Пулей враг.
  
   Пуля в черепе застрянет -
   Ты умрешь.
   Будет время, явной станет
   Чья-то ложь!
  
   Лучше в сердце вражью шпагу.
   Но не пл?н.
   Кр?пни, в?рность и отвага,
   В дни изм?н!

29 сентября 1935.

   О ГЛАВНОМ ВРАГ?
   "Каков бы ни был противник, челов?к в сраженiи не им?ет другого врага, кроме страха".

Психологiя командованiя.

Дю-Тейль.

   Если план продиктован усталостью, -
   Значит, надо его зачеркнуть.
   Думать нужно над каждою малостью.
   Пров?ряя нам?ченный путь.
  
   Не теряй своих сил до сраженiя.
   Будь к внезапному бою готов.
   Наблюдая за каждым движенiем
   В затаившемся стан? врагов.
  
   Укр?пляй напряженье душевное
   Волевой устремленностью сил,
   Чтоб в часы громовые и гн?вные
   Б?с безц?льно тебя не кружил.
  
   Берегись раздвоенiй неясности
   И тумана сомн?нiй в глазах.
   Знай, во всяком бою и в опасности
   Самый главный твой враг -
   Это... страх!

20 апреля 1936.

   НА СТРАЖ? РОССIИ
   Корнилов, Колчак и Деникин -
   Родныя душ? имена!
   Прямым, благородным, великим
   Великая боль суждена.
  
   Слова о великом простыя.
   Два мертвых. И третiй, живой.
   Деникин на страж? Россiи -
   Орел над гранитной скалой!
  
   Он гордый, он Русскiй, он воин!
   Он в?рит в Россiю. И ждет.
   Он знает, что славы достоин
   Великiй Россiйскй народ.
  
   Кричат молодые: "Деникин,
   Ты сильный, ты гордый, ты наш
   Державы зав?там великим
   Ты рыцарски душу отдашь!"

13 апр?ля 1935.

  
   РУССКАЯ АРМIЯ
   Ген. Г. А. Вержбицкому посвящаю.
   "И испытанный трудами
   Бури боевой
   Их ведет, грозя очами.
   Генерал с?дой"...

Лермонтов.

   Солдатским четким шагом.
   Печатая с носка,
   Идет-гремит отвага,
   Грем?вшая в?ка!
   Их очи огневыя
   Горят из под бровей.
   Идет моя Россiя!
   И я иду за ней.
   И вижу я другiе,
   За гранью далеки,
   Пока еще чужiе,
   Но русскiе полки...
  
   Раз...два...три! С носка печатай!
   Жди расправы, враг проклятый!
   Примем жизнь и смерть со славой.
   Снова будет Русь Державой!
  
   В чужой стран? над нами.
   Гд? нын? жить пришлось,
   Святое наше знамя
   Рванулось и взвилось!
   Для сердца жизни краше
   Трехцв?тный флаг Петра!
   Поют о слав? нашей
   Россiйскiе в?тра.
  
   Вновь команда: л?вой!..л?вой!
   Накип?ло много гн?ва...
   Примем жизнь и смерть со славой.
   Знаем, будет Русь Державой!

1934 г. Харбин.

   ВЕЛИКОДЕРЖАВНИКУ - ПАТРИОТУ

А. Н. Покровскому.

   Когда-то мы, падая духом в борьб?,
   С тоской и тревогой сказали теб?:
  
   "Себя не жал?ешь, других пощади
   И завтра на гибель ты нас не веди!"
  
   Но каменным было лицо вожака,
   И жесткой, как раньше, осталась рука.
  
   Ты, выслушав нас, ничего не сказал.
   А вечером в бой нам идти приказал.
  
   И, глухо ропща, мы пошли за тобой,
   В неравный, напрасный по-нашему, бой...
  
   Врагов было много. Нас мало.
   Но ты Сжигать приказал за собою мосты!
  
   Мы поняли: н?т нам дороги назад.
   А ты, нас ведущiй, был подвигу рад.
  
   Ты выкрикнул четко приказ боевой, -
   И шашка взвилась над твоей головой!
  
   И первая пуля проп?ла теб?
   О Русской Держав?, о грозной борьб?!
  
   А пуля вторая тебя, вожака,
   У праваго глаза зад?ла слегка.
  
   И, кровь твою видя, мы вм?ст? с тобой
   С невиданной доблестью ринулись в бой!
  
   Как знамя, несли мы идею твою,
   И мы поб?дили в неравном бою!
  
   Надменно смотр?л ты на пл?нных врагов.
   А с нами привычно был прост и суров.
  
   А мы, и тобой и победой горды.
   Для новаго боя смыкали ряды.
  
   Ты вновь посылаешь движеньем руки
   Нас, горсть небольшую, на вражьи полки.
  
   И в каждом бою ты всегда впереди,
   С Державным Крестом золотым на груди!

22 января 1935.

   ВЦ?ПИВШИСЬ В ПОВОДЬЯ...
   Копыта цокали о камень...
   Нас двое в мiр?,- конь и я;
   А там, в пространств? за хребтам
   Темн?ет Родина моя.
  
   Скала вздымалась над тропою,
   А ширина тропы - в аршин.
   Отчаянья копье тупое
   Коснулось дрогнувшей души...
  
   Печальный сумрак над Алтаем
   Раскинул трауром вуаль.
   Мой конь родной, мы погибаем!
   Себя не жаль,- коня мн? жаль.
  
   Из под копыт сорвался камень,
   И грохот камня, словно взрыв.
   Мой умный конь прядет ушами,
   Косится глазом на обрыв.
  
   Зд?сь гд?-то замок Черномора,
   Людмилу зд?сь искал Руслан...
   Тропинка уже, круче горы,
   Ползет из пропасти туман.
  
   Там за хребтами-Б?ловодье,
   Край Божьей Русской красоты...
   Н?т, я не выпущу поводья!
   Мой конь, не поскользнешься ты!

10 сентября 1935.

   ПОД КРАСНОЙ МАСКОЙ...
   "Промысл Божiй... зло или прес?кает или исправляет и направляет его к благим посл?дствiям."

Митрополит Филарет.

   "Мы с любой б?дою сладим,
   Вс?х врагов разс?ем в дым;
   Мы родной земли ни пяди Никому не отдадим!"

Солдатская п?сня.

   Под красными знаменами
   Колоннами идут
   И п?сни про Буденнаго
   Заливисто поют.
   Звенит-кричит гармоника
   Под залихватскiй свист
   О том, что правит Родиной
   Разбойник-коммунист!
  
   Идут. Их шаг отчетливый
   По всей Стран? гремит.
   С опаской враг расчетливый
   На них сейчас глядит:
   Загадочная Армiя!
   Не банда, не орда.
   Совс?м не та, что в прежнiе.
   Безумные года.
  
   Давно ли? В Девятнадцатом
   От мятежа пьяна
   Оборванная "гвардiя"
   В мужицких зипунах
   Боролась, простодушная,
   Не распознав обман.
   За "Китеж очарованный
   Рабочих и крестьян":
   За власть "руки мозолистой".
   За свой "сов?тскiй край",
   За землю, за об?щанный
   Земной "рабочiй рай!"
  
   От голода зеленая,
   С погибелью в очах
   Неслась "краснознаменная"
   На краденых конях!
   В т? времена командовал
   Отчаянной ордой
   Из бывших подпоручиков
   Упрямец молодой;
   Военное любимое
   Святое ремесло
   Его к чертям в сов?тскiй ад
   Случайно занесло...
  
   Промчался Девятнадцатый,
   Как буря! А за ним
   Еще шестнадцать грозных л?т
   Растаяли, как дым.
   Страна жила. Но как жила?!
   Везла тяжелый воз
   Под свист бича, под крик "ату"
   Под жесткiй лязг угроз.
   За эшелоном эшелон
   Грем?ло горе вдаль:
  
   На Соловки, в Нарым, в Бамлаг
   Повсюду, гд? печаль...
   Не мн? решать, не мн? судить,
   Но ненавид?ть - мн?
   Всех, кто удары наносил
   Народу и Стран?!..
   Но Русскiй трактор, Русскiй танк
   И Русскiй самолет
   Люблю за то, что завтра в них
   Россiя расцв?тет!
  
   Позал?чат люди печаль,
   Нам забвенья радость дана;
   Но Байкальская Магистраль
   Для Россiи проведена.
  
   Оружейных заводов дым -
   Словно храбрость в жилах бойца
   Это - близко нам, молодым,
   Не озлобленным до конца.
  
   Дней былых назад не вернуть.
   Молодые вид?ть должны
   Величавый будущiй путь
   Самой кр?пкой в мр? страны!
   -----------------------------------------------------
   Названье сокращенное
   Кончается на а,
   Идет "краснознаменная"
   Под кличкой РККА.
  
   Сверкнуло солнце отблеском
   По жестяной зв?зд?.
   Россiя-то зачеркнута...
   Зачеркнута везд?...
   Будь проклят, красный Сталинскiй
   Кровавый карандаш!
   Запомните, "товарищи",
   Что Сталин-то не наш!
  
   Живи, Россiя кр?пкая,
   Для счастья и побед.
   И Армiя Россiйская
   На много, много л?т
  
   Да здравствует! И музыка...
   И Русскiй клич: "ура!"
   Большая начинается
   Не-д?тская игра...
  
   Загадочная Армiя!
   Не банда, не орда.
   Душа у этой Армiи
   По старому горда,
   По новому обучена,
   И по-сов?тски зла.
   Попробуй-ка, разрубишь ли,
   Враг,
   Три тугих узла?
   -----------------------------------------------------
   "Возьми-ка наши города,
   Рубни-ка, враг, рубнешь да мимо!"
   В Россiи Армiя всегда
   По-Русски и непобедима!
  
   Дороже Армiи у нас
   Н?т никого, мои родные...
   В руках у Армiи сейчас
   Судьба и жизнь и честь Россiи!

17 мая 1935.

   ОГОНЬ!
   Показалось на миг,- из того, что мечталось,
   Нич?му не бывать...
   Неужели, вдвоем нам с тобою, усталость,
   Этот день доживать?
  
   Голова разбол?лась от дум и от зноя,
   День был жарким, как ад.
   В этом дн? было что-то необычное-злое,
   Словно казни обряд.
  
   И с петлею на ше? надо было метаться,
   Чтоб спасенье найти;
   Чтоб поняв и пров?рив, правдивым остаться
   И на том же пути.
  
   Было душно и трудно. Надо было без вздоха
   Эту ношу поднять.
   А в немытыя окна заглянула эпоха,
   Чтобы все разузнать.
  
   Зубы стиснуты кр?пко, чтоб не вырвался ропот
   Против Воли Его.
   Это - только наука, это - жизненный опыт,
   Это - стержень всего.
  
   Это - медныя трубы! Чтоб, в огн? закаляясь,
   Не пугаясь б?ды,-
   Челов?к научился, с чуждой силой сражаясь,
   Не уйти с борозды;-
  
   С борозды этой первой - и неровной и узкой-
   Колыбели зерна.
   Что ж, душа, против злобы, против силы не-русской
   Защищайся одна!
  
   До посл?дней изм?ны, до посл?дняго боя,
   До посл?дней черты...
   Укр?пляясь в упорств?, закаляясь борьбою,
   Охраняя форты.
  
   Часовые, на вышки!
   Примем дьявольскiй бой мы!
   Ну, попробуй-ка, тронь!
   Переб?жка к прикрытьям.
   Щелк! Пров?рка обоймы.
   И команда: о-гонь!

21 iюня 1936.

   РАЗСЫПНЫМ СТРОЕМ!
   Разсыпным строем! Без равненiя.
   Противник подходит. Вы-жи-дать.
   Надо оказывать сопротивленье,
   Обороняться и поб?ждать!
  
   Разсыпным строем! Тише... Вниманiе!
   Крепче устраивай упор для ружья.
   Взвод по линiи! И чье-то дыханiе,
   И звякнула шашка неведомо чья.
  
   Опред?ли разстоянье до ц?ли
   На постоянный приц?л,
   Чтобы глаза твои зорко гляд?ли
   Так, как Суворов гляд?л.
  
   Пробными залпами! Не глазом?ром
   Ты разстоянье изм?рь.
   И окруженный убожеством с?рым, -
   В яркую Родину в?рь!
  
   Д?ло святое, родное, большое
   Вв?рено нынче теб?.
   Маревом горе над русской душою,
   Кр?пнущей в лютой борьб?.
  
   Для оборонческой выдержки нервам
   Выбери ц?ль для стр?льбы.
   Бей непрестанно по вражьим резервам!
   Бей по истокам борьбы!
  
   Бей по продажному подлому тылу.
   Панику там наводи!
   Чтоб у противника сердце застыло
   Жалким комочком в груди.
  
   Помни, что м?ткость стр?льбы сильн?е
   При одиночном огн?.
   Бей по противнику! Бей больн?е!
   Теб? приказанье и мн?.
  
   Разсыпным строем! Без равненiя.
   Противник подходит. Вы-жи-дать.
   Надо оказывать сопротивлеше,
   Обороняться и поб?ждать!

10 iюля 1936.

   СИЛА РОДИНЫ
   Что в краю твоем творится, разв? издали поймешь?
   И над чьею головою занесен там нынче нож?
  
   Ты страну свою в тревог? любишь кр?пче и родн?й.
   Ты пьян?ешь от дыханья буйной Родины твоей!
  
   Но себя тоской напрасной на чужбин? не губи.
   Не юродивую слабость, - СИЛУ Родины люби.
  
   Сам будь сильным, чтоб спокойно стать участником

борьбы

   Окрыленный взл?том новым нашей царственной

судьбы!

  
   Что-то будет? Ты не знаешь и не знаю так-же я...
   Но хочу я, чтобы СИЛЬНОЙ стала Родина моя!

1937.

   ПО-СУВОРОВСКИ!
   Если друг обернулся врагом,
   Если фронт увеличился вдвое,
   Если враг обступает кругом,
   И гроза над твоей головою,-
   В напряженности силы твоей,
   В боевой и настойчивой вол?
   Размахнись, чтоб ударить больн?й,
   Чтоб враги вдруг завыли от боли!
  
   Если Бог над тобой и с тобой,
   И в руках твоих русское д?ло,-
   То вступай в неожиданный бой
   По-Суворовски - быстро и см?ло!
   Нападай! Расцв?тая в бою
   Вс?м твоим существом, всей, душою,
   Напрягая всю волю твою
   Для поб?ды за д?ло большое.
  
   Если друг обернулся врагом...
   Пусть горнисты споют "в наступленье
   И с винтовкой-в атаку! Б?гом!
   По-Суворовски - весь устремленье!
   Это предков безстрашная кровь
   Забурлила по жилам, зап?ла!
   Это - Родина, жизнь и любовь,
   Это - русское слово и д?ло!

12 октября 1936.

   ТВОЙ ДОЛГ
   У грани подвига... У рубежа изм?ны...
   Почти один. Браги шумят кругом!
   Ты должен ровным голосом, надменно,
   Как равный, разговаривать с врагом.
  
   СССР...Тускн?ют буквы эти.
   Сквозь эти буквы, словно сквозь туман,
   Сверкает имя лучшее на св?т?,
   Живет и дышет лучшая из стран!
  
   Она - в пол?те русскаго пилота,
   В крылатых днях эпохи боевой.
   Она - борьба и счастье и работа,
   Она, - как русскiй флаг над головой!
  
   Богатыри рождаются эпохой.
   Тоскуй, мечтай об этом, говори!
   Всегда, когда Стран? бывает плохо,
   На помощь ей встают богатыри.
  
   В исторiю запишем кровью даты,
   Вновь прогремят героев имена.
   Погибнут чужеземные солдаты
   У ст?н твоих, Великая Страна!
  
   Мы зачеркнем четыре буквы эти.
   И зачеркн?т их русская рука.
   Она безсмертна, лучшая на св?т?,
   Россiя - озарившая в?ка!
  
   У грани подвига... У рубежа изм?ны...
   О Родин? - и ни о чем другом
   Ты должен ровным голосом, надменно,
   Как равный, разговаривать с врагом.

30 октября 1936.

   НА БОЕВОМ ПОСТУ
   За Родину, за храбрость, за мечту!..
   И, высоко подняв над головою
   Тетрадь стихов, как знамя полковое.
   Стою, в глухую полночь, на посту.
  
   У Пушкина звучит родной язык,
   Зовет горнист на бой у Гумилева.
   Огонь живой души - родное слово -
   Не искал?чит даже большевик!
  
   Я пью, припав к святому роднику.
   Прозрачную ц?лительную воду,
   Чтоб дать потом Россiйскому народу-
   Достойную его, прекрасную строку.
  
   Чей конь в бою подкову потерял?..
   Суворова? - Найду подкову эту!
   Был дорог воин русскому поэту, -
   Сейчас поэту воин братом стал.
  
   Что напишу в зав?тную тетрадь?
   О Родине, об Армiи, о В?ре,
   О Пушкин?, о русском офицер?,
   О т?х, кто жизнь ум?л завоевать!
  
   О т?х, кто завоевывал Кавказ,
   О т?х, кто победил Наполеона,
   Кто в Азiи развертывал знамена, -
   О вас, непоб?димые, о вас!
  
   За высшую на св?т? красоту:
   За Родину, за храбрость, за искусство
   За п?сню, продиктованную чувством!-
   Я, высоко подняв над головою
   Тетрадь стихов, как знамя полковое,
   Стою, в глухую полночь, на посту.

ПРИЛОЖЕНИЯ

   СТАТЬИ МАРИАННЫ КОЛОСОВОЙ В ГАЗЕТАХ

(из архива БРЭМ)

   ЯПОНЦЫ ПРОБУЖДАЮТ РУССКИЙ ПАТРИОТИЗМ СРЕДИ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ.

ЯПОНЦЫ УКРЕПЛЯЮТ ОБОРОНЧЕСКИЕ НАСТРОЕНИЯ СРЕДИ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ.

РУССКИЕ ДОЛЖНЫ БЫТЬ БЛАГОДАРНЫ ЯПОНЦАМ "ЗА СНЯТИЕ ПЕЛЕНЫ С ГЛАЗ".
   Прежде всего, призываем русскую дальневосточную эмиграцию к спокойствию. Просьба не проклинать японцев на каждом шагу, как обычно делают все русские, приехавшие, прибежавшие или высланные из Манчжу-Ди-Го.
   Будем справедливы к японцам. И будем спокойны, потому что беспокоиться больше не из-за чего. Нет никаких оснований беспокоиться. Все идет хорошо и, все идет на пользу России.
   Враг страшен тогда, когда он силен и хитер. Враг не страшен, когда его планы расшифрованы и когда его бессилие становится явным.
   Будем беспристрастны в оценке японцев и их деятельности в отношении русской эмиграции. Нам незачем прибегать к выливанию ушатов грязи и клеветы на головы японцев, как это делают они в борьбе с русскими патриотами. Нам незачем лгать при оценке деятельности японцев, в наших руках достаточно фактов, которыми можно доказать безнравственную подкладку деятельности японцев по отношению к их собственной родине - Японии. Да. Пять лет японцы работали в Манчжу-Ди-Го и на всем Дальнем Востоке. И вся их работа была во вред Японии и ... на пользу России. Нас мало интересует деятельность японцев работающих в Манчжу-Ди-Го против их собственной родины - Японии. Пусть интересуется Токио. Нас интересует деятельность японцев на пользу нашей - России. Об этом мы много думали и об этом будем говорить. Пусть наша оценка деятельности японцев в Манчжу-Ди-Го и на Дальнем Востоке вообще будет иметь две стороны: польза России и вред Японии.
   Вспомним, прежде всего, те "распростертые объятия, которыми встретила русская эмиграция, проживающая в Манчжурии, пришедших туда завоевателей - японцев. О, как верило тогда большинство эмигрантов, что японцы идут бороться против - "мирового зла" - коммунизма, что следующий поход японцев на территорию России, для освобождения ее от власти коммунистов, закончиться торжеством мировой справедливости". А скептиков среди русских эмигрантов, которые сомневались в безкорыстном благородстве японцев в отношении России и коммунизма, сами же эмигранты, объявляли большевизанами и "советскими патриотами". В 1935 году декорации изменились. Вместо "распростертых объятий" русской эмиграции, в адрес японцев показались конвульсивно сжатые кулаки, вместо приветственных криков "банзай", все чаще стали слышаться заглушенные проклятия. Люди не меняют свои симпатии на антипатии ни с того ни с чего, для таких перемен, всегда имеются серьезные причины.
   А причины были серьезные. Унижение и оплевывание русского национального достоинства, ставка японцев на центробежные силы эмиграции, насильственное подчинение всей патриотической русской эмиграции, органу выполняющему функции жандармерии - "бюро по делам русских эмигрантов", насильственное навязывание в "вожди" эмиграции, ненавидимого и презираемого всей эмиграцией никчемного человека и продажного политика - атамана Семенова, насильственная мобилизационная запись всех эмигрантов, способных носить оружие, в "союз дальневосточных военных", который должен в недалеком будущем вести в поход на Россию "русских людей под желтым соусом" а-ля борьба с коммунизмом".
   Будем справедливы к японцам. Кто сказал, что японцы хитрые? Нет, это - очень откровенные люди. За пять лет владычества в Манчжу - Го они доказали, что они не только откровенные, но и горячие и вспыльчивые люди.
   А кто-то говорил, (из пораженцев, конечно) о японской выдержке, хитрости и политической дальнозоркости. Нет никакой выдержки в национальном характере японцев, горячие люди, вспыльчивые люди, чуть, что сейчас русскому человеку в нос - три четыре чайника воды или керосина вольют, вместо валерьянки. А потом извиняются, что по ошибке, по ложному доносу, арестовали и покалечили человека и выпустят его. А бывают случаи, говорят, что выпустить уже нельзя, настолько человек изувечен пытками, тогда его приканчивают и сжигают труп.
   А жене убитого, которая приходит и пытается узнать, где ее муж, всегда можно сказать, что ее муж "бежал в Советский Союз". И концы в воду.
   А сцена на площади между Модягоу и Гондатьевкой осенью 1935 года, когда среди бела дня, при огромной толпе народа (русских и китайцев) японцы забили насмерть двух китайских возчиков за какую-то маленькую оплошность. И не только забили насмерть, но еще у полумертвых, а может быть и, совсем мертвых (это были же мешки с костями, а не людьми), - так вот у этих полумертвых с хрустом были выломаны руки из плеч, так что кости рук торчали наружу. А вокруг стояла и смотрела, затаив дыханье толпа русских и китайцев. Что думала эта толпа? И к какому решению пришли многие и многие из этой толпы? Об этом господа японские колонизаторы не задумались? И в этой толпе было немало школьной детворы и китайской и русской.
   Какая нравоучительная картина из периода японского владычествования в Манчжу-Го запечатлеется в детском воображении русских и китайских детей. Сначала Корея, потом Манчжу-Го, а потом "Сибирь-Го", так что ли думают японские националисты?
   Но то, что удалось сделать с беззащитной Кореей, может быть, не удастся провести до конца в Манчжу-Го.
   А в Сибирь то уже теперь даже русские эмигранты готовы защищать всей своей кровью от частицы "Го", от бесчеловечных японских колонизаторов.
   Как мы, русские эмигранты должны быть благодарны японцам за их откровенность и вспыльчивость. Для нас совершенно не важно, что японцы работающие в Манчжу-Ди-Го причиняют своей недальновидностью непоправимый вред своей родине - Японии. Это нас не касается. Этим должно интересоваться Токио и те благородные самураи, которые, по слухам, там проживают.
   В Манчжу-Го некоторые пораженчески настроенные русские эмигранты все ждут, что "вот приедет барин, барин нас рассудит", что вот приедут из Токио какие-то благороднейшие и справедливейшие японцы, сместят гг. Аньдо, Окигусу и др. закроют "Бюро по делам Российских Эмигрантов", арестуют атамана Семенова, и наступит в Манчжу-Го эра солнечного благополучия и для русских и для китайцев. Ходят эти пораженцы русские по улицам Харбина, и многозначительно моргая осовевшими от страха глазами, шепчут друг другу на ушко: "Слышали, скоро будут ба-альшие перемены. Из Токио едет ба-альшой ниппонец для контроля над местными ниппонскими властями".
   Никаких, конечно, перемен в Манчжу-Го не будет, а если и будут таковые, то по независимым от японцев причинам.
   А вот то, что среди русской эмиграции все шире и шире разрастается движение против иностранной и, в частности, японской интервенции, это хорошо для Русского Государства. Японцы с каждым днем все больше и больше укрепляют оборонческие настроения среди русской эмиграции не только Дальнего Востока, но и всего рассеяния. И за это, мы русские государственники, должны быть благодарны японцам. Ведь могло быть хуже. Ведь японцы могли оказаться хитрее, и действительно сыграть на эмигрантской ненависти к коммунистам и сделать из этих эмигрантов орудие своей экспансии для отторжения Сибири. Мало того, японцы могли оказаться дальновиднее и действительно создать "рай" в Манчжу-Го для тех же советских подданных, большинству которых не особенно хотелось ехать в СССР.
   Но этим советским подданным пришлось ехать в СССР, потому что в Манчжу-Го любому из этих советских грозила участь попасть в японский застенок и наглотаться керосину и иметь вместо спины окровавленный бифштекс. А ведь те советские подданные, которые были арестованы в Харбине, и которых после зверских пыток выслали в СССР, ведь они там РАССКАЗЫВАЛИ, о том, что из себя представляют японцы. И русские люди там ПОНЯЛИ, что "хрен редьки не слаще", а японцы для русской эмиграции не лучше красных чекистов. А окровавленные рубашки, после избиений снятые с этих людей и переданные женам для отстирки ведь были же посланы этими женами в Советский Союз как документальные доказательства того, "как живется весело, вольготно в Манчжу-Го" русским людям, не по своей вине иной раз, имеющим советские паспорта. Ведь после пережитого в тюрьмах Харбинского "особого отдела" высланный в СССР некий Колпакчи доехал только до Хабаровска и умер. Орлов тоже умер - где-то в дороге. Бывший хорунжий Амурского казачьего войска - некто Голобоков, после пыток в особом отделе высланный в СССР сошел с ума.
   Значит, Советский Союз русские люди знают, что Манчжуговский "рай" ни в чем не уступает большевистскому "раю", что Манчжу-Го имеется Соловки у Трехречья, где система выжимания пота и крови из русских людей ничем не отличается от системы концлагеря.
   Выгодно ли все, что сделали японцы в Манчжу-Го с эмигрантами и советскими подданными - для Российского Государства? Да, выгодно. Потому, что русские люди, на собственных спинах убедились, что японская палка бьет также больно, как и Сталинская.
   Да, выгодно. Потому, что русские люди поняли, что японцы несут с собой не освобождение от коммунизма, а новую крепостную зависимость, только не красного, а желтого цвета. А когда человека бьют, то не все ли равно, какого цвета у него искры из глаз сыплются, красного или желтого.
   Да, выгодно. Потому, что русские люди (не важно, какие у них паспорта, важно, что кровь русская) поняли: надо собственными силами, без иностранных доброжелателей, снять со своей шеи красную петлю, а не накручивать на эту шею еще более тугую петлю только желтого цвета.
   Выгодна ли деятельность японцев в Манчжу-Го для Японии? Нет, не выгодна, и весьма не выгодна. А почему невыгодна таковая деятельность, пусть об этом думают высокие японские политики.
   В нашу компетенцию не входит детальное разъяснение японского вредительства Манчжу-Го против Японии. Нам важно, чтобы у нас в России были государственно-мыслящие люди, которые бы заботились о пользе своего Государства и проводили бы разумную и точную политику в этой области. Нам важно, чтобы в будущей Великодержавной России, наши государственные деятели никогда не были смешными и неумными, в глазах врагов России. Это ведь самое страшное для государственных деятелей, какой бы то ни было страны - стать неумными и смешными в глазах своих врагов.
   Вернемся к теме.
   В Тяньцзине последние полгода ведется упорная систематическая травля Русской патриотической эмиграции. Травлю эту по приказу японцев ведет газета "Возрождение Азии", - и ведет ее настолько неумно и смешно (уже не говоря о подлости), что право становится странно, неужели японцы не понимают, что ведя, таким образом, борьбу с патриотической русской эмиграцией, они... теряют лицо.
   Ведь не дети же, в самом деле, русские эмигранты, которых можно запугать, показав бамбуки и, неужели японцы всерьез мыслят, что при помощи клеветы и морального террора можно властвовать сердцами русских эмигрантов.
   Газета "Возрождение Азии" принесла большую пользу Русскому делу, тем самым, что она наглядно продемонстрировала в течении полугода все тайные планы Японии в отношении России вообще и Русской Белой эмиграции в частности. И, наконец, эта газета наглядно доказала, что национальномыслящей Русской эмиграции не по пути с японскими интервентами. А самое главное, эта газета, на которую тратятся деньги японского государства своей более чем неумной работой, принесла громадный вред Японии, создав новые и очень крупные кадры оборонцев среди русской эмиграции Дальнего Востока. Мы можем уверенно сказать, что русские пораженцы Д.В. потерпели поражение, главной причиной которого является их собственная глупость и продажность.
   А что мы можем сказать о японцах, которые покровительствуют русским пораженцам, размножая их в пределах Манчжу-Го и северного Китая?
   Мы пока ничего не скажем, а иностранцы уже говорят многое.... Конечно, было бы весьма умно и тактично со стороны японцев - прекратить травлю Тяньцзинской белой эмиграции путем закрытия вредительской для Японии газетки "Возрождение Азии". Но, к счастью для нас, русских государственников, японцы этого конечно не сделают. Потому что закрытие "Возрождения Азии" будет очень выгодно для Японии и очень невыгодно для нас, русских государственников.
   Если японцы закроют "Возрождение Азии", то часть русских эмигрантов, наиболее доверчивая, решит, что все мол "даже и у японцев есть справедливость" и станет симпатизировать японцам. Но этого не случится, мы можем быть спокойны. Случится может другое, Шанхайские японцы будут сердиться на автора этой статьи, и даже может быть, будут жаловаться на него куда следует. И будет после всего этого, в руках русской эмиграции еще одно доказательство, чьей-то политической недальновидности. Будем спокойны. Беспокоиться больше не о чем. Все делается к лучшему. И даже враги России работают для ее будущего. А уже гремит вдалеке державный шаг Великой России.

31 июля 1936 года.

   Государственное учреждение
"Государственный архив
Хабаровского края"
   Фонд 830
   Опись 3
   Ед. хранения 21960
   Лист 1-11

  
  
   МАРИАННА КОЛОСОВА
   газета "Новый путь"
   N208 от 6 июня 1936 года.
   "ИХ" ЖЕЛТЫЙ ПУТЬ
   Журнал в желтой обложке. На желтом фоне черная свастика. На свастике белый двуглавый орел с тремя коронами. В центре орла фигура, смутно напоминающая Георгия Победоносца на коне. Это юбилейный номер "Нашего пути" газеты, которая издается так называемой "всероссийской фашистской партией" в Харбине. Начинаю перелистывать. На печальные размышления наводят строки приветствий от Архиепископа Мелентия, Архиепископа Нестора и епископа Димитрия. Подневольное положение русского православного духовенства давно всем известно. А то, что созданию безвыходного положения для духовенства и патриотической эмиграции весьма много поспособствовал именно "Наш путь", тоже всем известно. А посему невыносимо больно видеть благословляющие строки от Православных Владык на страницах юбилейного "Нашего Пути", газеты, которая служит нерусским интересам, и которая не раз поносила и шантажировала пастырей церкви. Дальше идут приветствия: атамана Семенова, бюро по делам эмигрантов (БРЭМ), то самое БРЭМ, которое по заданиям "свыше" разгромило патриотическую эмиграцию, приветствие подписано заместителем председателя Бакшеевым. От Дальневосточного союза военных, подпись под приветствием поставил числящийся по Забайкальскому Казачьему Войску генерал от кавалерии В.Кислицын(тот который был легитимистом и нарушил присягу своему Государю для ради денег и карьеры). От генерала Власьевского.... А чистых, нет...
   Да и где их, чистых то БРЭМ возьмет? Одни - высланы, другие разбежались от ковчега подальше, третьи - запачканы доносами БРЭМа и инсинуациями "Нашего пути" и сидят смирно по домам и ждут, когда их арестуют, где же их, чистых то, БРЭМ возьмет?
   Дальше есть еще несколько приветствий: от Плужникова - начальника особого сыскного отряда, общество работников искусства (порабощенных БРЭМом), и от игумена Нафанаила, который, говорят, является членом ВФП (?!). И... все!
   А где приветствия от тех нац-патриотических организаций, которых существовало в Харбине около ста?
   Одни только семеновцы и приветствуют ВФП так сказать, "сами себя и друг друга" поздравляют!
   Правда на странице 42-й имеется забавный заголовок: "Дождь приветствий со всех сторон". Это значит, по поводу пятилетия ВФП поздравления. Посчитаем капли этого "дождя": от Союза Его Высочества Князя Никиты Александровича Мушкетеров - раз! От союза юных фашистов авангарда... Два! (Позвольте, это с какой же стороны дождь, как будто изнутри "партии", сама себя поздравляет?) От "союза юных фашисток-авангардисток" - три! От "союза юных фашистских крошек" - четыре! "дождь" этих двух последних приветствий тоже как будто из самой "партии". ...Матковские-Родзаевские, которые хотят "втереть очки" кому-то "всероссийскими масштабами", неужели они думают, что до сих пор они не разгаданы?
   Дальше идет гнусная по своей лживости статья П.Борисова (Василия Голицына), под названием - "у истоков российского фашизма". Голицын, описывая возникновение Русской Фашистской Организации в 1922 году, не постеснялся поставить свое имя впереди А.Н.Покровского, а имя Б.С.Румянцева и совсем не изволил упомянуть. А ведь на самом деле А.Н.Покровский и Б.С.Румянцев являются идеологами Русского Фашизма на Дальнем Востоке. И об это свидетельствую не только я, тоже старый член РФО, а об этом знают ВСЕ.
   И "вождь" Родзаевский, перед сомнительным гением которого так распластывается и ползает Голицын, был на побегушках у того же А.Н.Покровского. Только на побегушках, потому что в РФО Родзаевского никто за серьезного человека никогда не считал, и ему было дано даже соответствующее его характеру прозвище - "балаболка". А в 1931 году, когда Родзаевский проворовался (украл деньги, принадлежащие РФО), то этого воришку попросту выгнали из РФО. Но нашлись люди, которые из мелкого воришки сделали дутого "вождя" в Харбинском масштабе. Кому-то это время нужно было, для выполнения каких-то темных планов.
   Впрочем, скоро Родзаевский этим людям будет не нужен. Смею вас заверить господин Голицын. Не на ту лошадь поставили. Изменила на этот раз г.Голицыну природная смекалка. Все вышесказанное о Родзаевском, отлично известно г.Голицыну, потерявшему честь и совесть человека и журналиста...
   Дальше следует еще более лживая статья, озаглавленная: От А.Покровского - к К.Родзаевскому. Наглость автора этой статьи безмерна! Поставить рядом безупречное имя А.Н.Покровского - бесстрашной души Русского Фашистского Движения на Дальнем Востоке рядом с именем продажной желтенькой козявки - Кости Родзаевского!
   Господа из "Нашего Пути" должны понять, что они с 1931 года по сие время на глазах у всей эмиграции катились по наклонной плоскости и скатились в бездну вместе с Родзаевским, который, именую себя "вождем", на самом деле просто состоит на посылках у японской жандармерии, особого отдела и пр. учреждений, дающих те или иные задания русским "стукачам".
   О причинах "разрыва Покровского с Родзаевским", автор, скрывшийся под буквами Н.П. (подозрительные буквы!) сообщает, что это были, якобы, разногласия по важнейшим тактическим вопросам. А об украденных Родзаевским деньгах, хитроумный автор сей, ни словом не обмолвился.
   С документами на руках и имея за собой свидетелей, сим утверждаю, что Родзаевского исключили из РФО за кражу денег и еще некоторые неблаговидные поступки, а документ-то я ПРИВЕЗЛА из Манчжуго и они теперь в сейфе, ожидают, когда Родзаевский окажется вне защиты некоей державы. В то время у него в Харбине оказались слишком крупные "защитники", но мы можем подождать. Бурцев с делом Азефа дольше ждал...Как много лгут темные люди из "фаш. партии". И как скучно возиться с разоблачениями этой изолгавшейся кучки авантюристов и уголовников, и только сознание, что это - мой патриотический долг в данном отрезке времени и пространства, заставляет, стиснув зубы, продолжать чистить эти "авгиевы конюшни".
   Собственно говоря, это не мое дело, а дело "хозяев" Манчжуговского "рая" заглянуть повнимательнее в эти псевдофашистские конюшни, но.. "хозяевам", очевидно, за пять лет управления, все еще "ничего не известно".
   Вернемся к юбилейному номеру ВФП. Отметим на 7 странице стишки Николая Дозорова, только потому, что по слухам, Николай Дозоров, никто иной, как Арсений Несмелов. Если это так, то одно скажу: плохо стал писать Арсений Несмелов, раньше, когда он работал в советских газетах, он писал немножко ярче. А теперь в рассказах он подражает Ремарку, а в стихах Цветаевой, и "дозоровские стихи" совсем не годятся.
   Конечно, я понимаю и сочувствую, какого же поэта может вдохновить такой "вождь", как Костя Родзаевский.
   О статье самого "вождя" говорить не хочется, надоел он всем смертельно своей болтологией, это желтый мортомат!
   Дальше перечисления дутых отделов и очагов, затем фотографии, из которых отметим Ю.А.Перминова и.о. Шанхайского отдела ВФП, "жалкую фигуру" которого даже свастика не украсила. Дальше опять притянуты за волосы к ВФП какие-то несчастные шестилетние "фашистские крошки", с которых конечно, взять нечего, а родителям следовало бы всыпать, чтоб не калечили детей псевдо-политикой, да еще под руководством такого политруководителя, как Родзаевский.
   Дальше идет почему-то "Красочная жизнь М.А.Рычковой", члена ВФП... Ну, Бог с ней, женщин принципиально не трогаю в политической борьбе. Выскажу только удивление как можно после "красочной жизни" - записаться в ВФП?
   Следует поговорить особо о приветствии Барышникова, Начальника Союза Его Величества Князя Никиты Александровича. Думаю, что господин Барышников вообще превышает полномочия данные ему его шефом, подчинив мушкетеров "союзу дальневосточных военных" и приветствуя Родзаевского.
   Имея шефом организации Члена Дома Романовых неудобно начальнику таковой организации - иметь какой-либо контакт с бандой политических авантюристов, хотя бы она именовала себя громогласно "всероссийской фашистской партией". Шеф за дальностью расстояния может и не знать харбинской обстановки, а господину Барышникову следовало бы в ней разобраться.
   Подводя итоги после просмотра "юбилейного номера" "Нашего Пути", можно сказать одно. ВФП, выросшая на гнилой почве: провокации, предательства и купли-продажи, сейчас уже не гниет. Да, не гниет, потому что она сгнила без остатка! И юбилейный номер "Нашего Пути" напоминает собою нарумяненный и наблеванный труп. И напрасно этот труп пытаются выдать за что-то живое.
   МАРИАННА КОЛОСОВА
   4 июня 1936 года
  
   Государственное учреждение "Государственный архив Хабаровского края"
   Фонд 830
   Опись 3
   Ед. хранения 21960
   Лист 12
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   МАРИАННА КОЛОСОВА
   Газета "Новый путь" 25 июля 1936 года.

   "ВОЖДЬ" ПРЕДАТЕЛЬ.
ПРЕСТУПНИКИ ЗА РАБОТОЙ.
ПРЕСТУПНИКИ ВЕДУТ ПЕРЕГОВОРЫ
ПРЕСТУПНИКИ "БОГУ МОЛЯТСЯ".
   "Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего?" Видишь ли, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства". Этими словами начал свое прощальное поучение Митрополит Московский Макарий. Он уезжал из Томска в Москву для Великого служения Богу и России. Небольшого роста, худенький старичок с глазами сияющими таким кротким голубым светом, от которого тепло и радостно становилось на сердце. Макарий, Митроплолит Московский, благословивший бледной и прозрачной от худобы рукой, стриженную голову томской епархиалки-приготовишки. Хор нежных девичьих голосов пел:
   "Алтай голубой,
   Прощаюсь с тобой,
   Прости, дорогой!"
   Голубой Алтай провожал своего многолетнего миссионера, который стал по Монаршей Милости Митрополитом Московским. Прекрасные, неземным светом сияющие глаза Митрополита Московского Макария запомнила на всю жизнь маленькая приготовишка. И руку его легкую и нежную, благославением пророческим прикоснувшуюся к детской голове, - запомнила на всю жизнь. И слова его: "Оправдай веру свою делами, возложи душу твою на жертвенник. Отдай ее на заклание правды ради"...Слова эти запомнились.
   Прошли года. Война, Революция, Гражданская война. Харбин. Молоденькая девушка вошла в кабинет Высокопреосвященного Мефодия Архиепископа Харбинского. Как родная к родному. Склонилась к руке Владыки. Долгая беседа. Все сказано. Разве можно что-нибудь утаить? Несколько решающих слов.
   "Ничего не умею, Владыка, ничего не могу, бессильна, а должна делать что-то еще, научите, помогите!"
   Не я, научу и помогу, Господь научит и поможет и даст силу, "ибо и в немощи сила Божия совершается, не живи без тяжести, возлагай тяжесть на душу свою добровольно". Спустя много лет после этого, девушка узнала, какую непереносимую святую тяжесть носил в своей деше сам Владыка Мефодий. Было много встреч и много бесед, потому что стала она ученицей Владыки.
   И в одну из встреч, (опять прошли годы), Высокопреосвященнейшего Мефодия Митрополита Харбинского и Манчжурского: "Благословите на подвиг"... И опять как родная родному: все без утайки, потому что беседа была как исповедь. А глаза Владыки были уже полны предсмертного ожидания. Ибо Он свое делание земное заканчивал, и приближалась к нему смерть преждевременная. Над смертью Его простерла крылья тайна...
   Во имя правды Божией жил Митрополит Мефодий. Припомним случай, когда он, узнав, что осуждены на смерть невиновные, пришел к тем, кто осудил их, опустился перед ними на колени и сказал: "Не встану, пока не помилуете невиновных". И никакие уговоры, никакие "доказательства" и даже запугивания не подействовали на Владыку. Непреклонный в своем святом смирении стоял он на коленях перед судьями неправедными. Стоял до тех пор, пока устрашенные и пристыженные прекрасной непреклонностью преклоненного перед ними Владыки, судьи не отменили смертного приговора. Вот почему такие горячие и искренние слезы пролиты были у гроба его десятками тысяч русских в Манчжурии. Мы знали, что хороним нашего земного заступника и правдолюбца. И большого русского Патриота мы похоронили и смерть его овеяна тайной... Помоги Боже нам, оставшимся в живых, принять на свои плечи ту тяжесть борьбы за восстановление Божьей справедливости в России. На это нас благославили молитвенники Земли Русской Макарий Митрополит Московский и Мефодий Митрополит Харбинский и Манчжурский. По заветам двух Митрополитов Земли Русской, помоги Боже, обличить в преступной неправде врагов Бога и России!
   В Манчжуго под покровительством Японских властей ведет работу против России и русских патриотов, государственный преступник, польской национальности, переменивший несколько подданств, "вождь" обманутого им русского "быдла", предатель русского дела - КОНСТАНТИН РОДЗАЕВСКИЙ.
   Константин Родзаевский виновен в том, что ведет работу совместно с инородческими самостийниками - сепаратистами, и иностранными, агрессорами интервентами, чтобы расчленить Великую Россию на части и создать из русских пограничных областей независимые буферные государства, которые помысли врагов русской национальной государственности, будут могилками Великодержавной России.
   Эти "буферные государства" в конце концов, должны будут превратиться (с согласия Московских коммунистов) в эксплуатируемые колонии международного капитала.
   Константин Родзаевский виновен в том, что по заданиям интервентов борется с центростремительными силами Русской эмиграции Дальнего Востока, верными Богу и России.
   Константин Родзаевский сознательно и по злой воле блокируется с центробежными силами русской эмиграции, каковые по трусости и продажности предают русские интересы, помогая предательской работе К.Родзаевского прямо или косвенно.
   Константин Родзаевский виновен в том, что с 1931 года, будучи исключенным в дисциплинарном порядке из Русской Фашистской Организации, создал группировку под названием "фашистская партия" с релятивистской, неустойчивой и нефашистской идеологией и вышеуказанная партия выступает облыжно от имени Русских Фашистов, пороча своими выступлениями Русское Фашистское движение и подрывая русское национальное дело на Дальнем Востоке.
   Воспользуемся данными, собранными и проверенными в 1934 году, которые достаточно ярко обрисовывают работу К.Родзаевского и его "партии". Итак, "ВФП" была создана в мае 1931 года, лицами, исключенными из Русской Фашистской Организации и Союза Национальных Синдикатов за присвоение денег и кражу документов (Родзаевским, Василенко и неккоторыми другими).
   ВФП создавалась при содействии генерала Косьмина и группы его сторонников, бывших членов "Народно Монархической Партии", существовавшей с 1926 года до 1931 года. К указанной инициативной группе, возглавляемой Родзаевским и генералом Косьминым вскоре присоединились лица (Матковский, Долов, Коновалов, Никитин, Арсеньев, Дудукалов, Векшин) устраивавшие зимой 1931-1932 годов под флагом харбинского "Русского Студенческого Общества" аферную лотерею "Книга-студенту", и присвоившие себе вырученные с лотереи деньги и не давшие до сего времени отчета об этой лотерее. Деньги эти захваченные Родзаевским и Матковским, а также деньги, вырученные с "бала интеллигенции" и не сданные по принадлежности в РФО - явились финансовой базой для создания этой псевдофашистской партии.
   К.Родзаевский предал и обокрал Русскую Фашистскую Организацию, это было первое крупное преступление будущего "вождя" - предателя.
   С июня 1931 года по июль 1933 года главой партии (президентом ВФП) был генерал Косьмин; Генеральным секретарем ВФП - Родзаевский, "начальником ДВ сектора ВФП" Матковский.
   В начале 1933 года был зверски убит "начальник военного отдела ВФП" Огнев. Его голова была найдена в ограде Советского Консула с надписью на щеке: "смерть предателю". По городу ходили упорные слухи, что его убил полусумасшедший Болотов, который являлся в то время "начальником Особого отдела" ВФП.
   После похищения и убийства Кофмана, убийства Гришанковой, похищения С.Каспе и разбойного нападения на журналиста Макса Арска, который был избит настолько жестоко, что по очевидному расчету избивавших, должен был умереть от побоев. А избиением, как выяснила полиция, руководил Болотов по приказу Родзаевского. Харбинская эмиграция перестала сомневаться, что нити многих нераскрытых преступлений ведут к "фашистской партии" К.Родзаевского.
   После всего вышесказанного, прислушавшись к голосу эмиграции, генерал Косьмин ушел из партии вместе с группой своих прежних сотрудников.
   В 1935-1936 годах руководящим органном "партии" номинально являлся "верховный тайный совет ВФП", состоявший их Родзаевского, Матковского, Долгова и Василенко. Другими заметными работниками ВФП являлись: Тараданов, Кибардин, Дудукалов, Никитин, Миллер, Высоцкий, Болотов, Александр Толосов; вне Харбина - Чепурин, Ла__гин, Галицкий. Теперь вместо Галицкого в Шанхае подвизается Перминов, который 28 июля сего года собирается здесь в Шанхае отпраздновать годовщину работы предательски-провокационной работы фашистской партии.
   Сотрудники газеты "Наш путь", (в частности Носач-Носков, Кармилов и др.) числятся членами партии, хотя по своим убеждениям они в душе далеко стоят от фашизма вообще и тем более от каждый год меняющей программу ВФП. Состав членов ВФП крайне своеобразен, неопределенный и текучий. В партии видные посты занимают такие лица, как Волгин, которому прокуратурой было предъявлено обвинение в участии в торговле живым товаром; членом партии является бывший сумасшедший садист Болотов бывший несколько раз под судом за уголовные преступления и, которого даже семеновцы разоблачили как чекиста. Инженер П... В. которому партия доверила сначала заведывание всей связи с СССР, а потом эта же партия его обвинила в красной провокации.
   У автора этой статьи имеется на руках материал, который, к сожалению, опубликован сейчас быть не может, в виду того, что факты подтверждаются подписями лиц, проживающих в настоящее время в Манчжуго.
   Этот материал может быть показан только авторитетным и неподкупным лицам из русской эмиграции проживающей в Шанхае, лицам, которые не имеют даже косвенного отношения к японской жандармерии.
   А для сведения местного отдела ВФП, что зря не тратили энергию, сообщаю, что все материалы по делам ВФП находятся в надежных руках и надежном месте, а не у автора этой статьи.
   Относительно численности ВФП, характерно следующее. Когда осенью 1934 года кончил жизнь самоубийством член ВФП Гранин, то Родзаевский издал приказ, чтобы все члены ВФП явились в форме и с партийными знаками на похороны Гранина. Таковых членов явилось всего 50-60 человек. На "параде подлости" в этом году в Харбине прошло 200 человек из которых больше половины были женщины, дети и лица, набранные из ночлежек. Значит цифра "активных" членов партии 50-60 человек осталась такой же, что и в 1934 году.
   Шантажи, посредством которых ВФП добывает средства для существования, известны всем харбинцам. Так ВФП рассылали и рассылают отдельным фирмам, предприятиям и даже отдельным лицам требования о том, что бы последние вносили известную сумму денег в кассу партии, недвусмысленно намекая при этом, что в случае отказа газета "Наш Путь" начнет "разоблачения" лиц и предприятий отказавших жертвовать.
   Все это можно доказать фактами, фактами и фактами, если когда будет суд над государственным преступником Константином Родзаевским и его уголовной бандой.
   Приведем два факта:
   Пока академик Рерих во время в Харбине "жертвовал" в кассу партии, газета "Наш Путь" положительно отзывалась об этом лице, но когда Рерих пожертвовавший 100 долларов, отказался дать в следующий раз 500 долларов в ненасытную кассу "партии", то руководители партии начали яростно обливать его грязью, на страницах "Нашего Пути".
   Интересно так же отметить, что когда харбинский Банк Домовладельцев отказался выдать под вексель редакции "Наш Путь" 1000 гоби, то "Наш Путь" начал печатать свои "разоблачения" о деятельности руководителей Банка обвиняя их в самых невероятных проступках и намерениях. Интересно отметить следующий многоговорящий факт. В 1935 году самые активные и патриотически настроенные организации и группы русской эмиграции были разгромлены японской жандармерией и особым отделом при активном доносительстве и участии русского государственного преступника Константина Родзаевского и его единомышленниками-семеновцами.
   Были разгромлены путем террора и арестов: Русский Обще-Воинский Союз, Русская Фашистская Организация, Отдел Союза Младороссов, Восточно-Казачий Союз, Трудовая Крестьянская Партия и много других.
   У большинства русских политических организаций работавших до разгрома их, в Манчжуго, были свои представители и секретные агенты на линии. Но они вели настоящую политическую работу и старались конспирировать. А руководители ВФП заявлявшие и заявляющие, что они якобы ведут, "политический подкоп под СССР", открыто афишируют своих представителей находящихся на линии бывшей СМжд. И близ границы СССР.
   Ясно, что такие лица в лучшем случае только декорация для рекламы ВФП и смешно говорить о серьезности их работы. В этой статье не все сказано. О "партии" и о "вожде" - предателе ее, были написаны десятки статей в нашей газете "Новый Путь" и в газетах по всем местам эмигрантского рассеяния. И, тем не менее, очевидно не все шанхайцы знают правду об этих преступниках. В эти дни ко мне приходили люди испытавшие на себе ужасы манчжурговских преступников. Люди с исполосованными спинами, с отбитыми легкими, с испорченными от вливания через нос керосина - бронхами, с выбитыми зубами, с манией преследования в испуганных глазах, с навсегда искалеченными нервами. Эти люди спрашивали меня: "Почему здесь в Шанхае существует легально отдел "харбинской фашистской партии" и продолжает здесь свою разбойничью работу против русских патриотов"? И робко добавляли: "Нельзя ли об этом написать, чтобы все знали".
   Именем этих измученных пытками людей, я спрашиваю:
   Почему здесь в Шанхае разрешается работа агентов государственного преступника К.Родзаевского? Почему русские люди в Шанхае, от лица некоторых организаций, находят возможным вступать в какие-то "переговоры" с представителем здешнего отдела ВФП Перминовым и устанавливать с ними какие-то деловые "контакты"?
   Именем измученных пытками в Манчжуго русских людей, спрашиваю:
   Можно ли допускать в Храм Божий членов "партии" Родзаевского, торгующих Россией и кровью русских людей?
   Можно ли допускать в Храм Божий их, украшенных нерусским знаком свастики, в то время как под этим же знаком в Германии ведется борьба против Христианства?
   Можно ли допустить, чтобы в Святой Праздник равноапостольного Князя Русского Владимира, эти темные и страшные люди объявляли своим "партийным" праздником, здесь в Шанхае?
   Пусть эти люди, торгующие родиной и украшенные иностранной свастикой, не трогают наши святыни!
   Говорю об этом от имени измученных манчжуговскими пытками русских людей. Ибо придет время для государственного преступника К.Родзаевского, сделать то же, что сделал в свое время Иуда.
   "И бросив сребреники в Храм, он вышел, пошел и удавился. Первосвященники, взяв сребреники, сказали: не позволительно положить их в сокровищницу церковную: потому что это цена крови".
   Шанхайский отдел ВФП собирается 28 июля в день святого равноапостольного Великого Князя Владимира праздновать свой "партийный" праздник.
   Неужели в Шанхае среди русских людей и организаций найдется кто-либо кто примет хотя бы косвенное участие в этом празднестве?
   Неужели родзаевцы с каиновой печатью на лбу и антихристовым знаком на рукаве - участники кошмарных преступлений в Манчжуго или же их пособники таковых преступлений не будут изгнаны из Храма Божьего?
   По завету двух Митрополитов, молитвенников Земли Русской, говорю об этом громко, не боясь никаких темных кар за мои правдивые слова.
   Если бы знала, перед кем надо встать и просить защиты для измученных пытками в Манчжуго русских людей, встала бы.
   Потому что так сделал, в свое время, Учитель и Пастырь мой Митрополит Харбинский и Манчжурский Мефодий.
   Верую, Господи, что все кому нужно и должно услышать мои слова, услышат их. Да не помрачится вера моя. Пусть, те, кому следует, задумаются над слезами и кровью измученных пытками русских людей в Манчжуго.

МАРИАННА КОЛОСОВА.

23 июля 1936 года.

  
   Государственное учреждение
   "Государственный архив Хабаровского края"
   Фонд 830
   Опись 3
   Ед. хранения 21960
   Лист 14

   Содержание
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

432

  
  

66

  
  

3

  
  
  

0x01 graphic

  

0x01 graphic

  

0x01 graphic

  

0x01 graphic

  

0x01 graphic

  

0x01 graphic

  

0x01 graphic

  

0x01 graphic

  

0x01 graphic

  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"