То не молния Перунова птицей подстреленной в поднебесье мечется, сыплет искрами, облака в клочья рвёт, погромыхивает. То не ветер посвистом молодецким разбойничьим, гнёт к земле дубы, сосны как щепу ломает. Блеск и ярость в песне моей, песне меча богатырского. Зван я нынче не на пир, не на мир, не на тризну безутешную, не в сечу многолюдную. Одинока песня моя, песня честного поединка, глаза в глаза, клинок к клинку, да чтоб звон да грохот по полю чистому катились колесницей Даждьбоговой, да чтоб воздух выл от пляски моей, пляски бешеной, боевой...
Бисмилля-ар-рахман! Не спеши, хозяин, не к лицу батыру спешка, да и мне, шамширу старому, не пристало выплясывать, как молоденькой веблюдице. Магрибскими оружейниками клянусь и алым цветом рассветного песка - дорогу осилит идущий ровно; бегущий же запыхается. Плавен танец мой, как падение шелков с одалиски и неспешен, как движение каравана, везущего пряности ко двору халифа, да убоятся его имени неверные! Нет нужды мне в прямом ударе, опасней гюрзы скольжение моё/
Эх, что за пляска нынче, пляска разудалая! Хоть и не слыхать рожков скоморошьих, да и нет нужды в них поединщикам. Хорош клинок басурманский, плохого слова не скажу. Тоже, глянь, вытанцовывает, да по-своему, как в далёком Гюлистане учили, или откуда ты родом-то? Другая песня, а всё одно знакомо - запах битвы да привкус смерти в песне той слышны... Что ж, и нам не привыкать, тоже, чай, на бранном поле не новичок желторотый. Гляньте сверху, родичи, в Ирий ушедшие, как поёт меч обоюдоострый, богатырский! Что за славный поединок!
Могуч соперник булатный, что и говорить... И хозяин его непрост, с детства, знать, боевой танец плясать учился. Что ж, говорят мудрые так: достойный враг - достоин уважения. Посмотрим же, к кому благосклоннее небо, а пока и я, верный шамшир, ритм сменю. Как варан скользит по песку, подобно отблеску луны на воде арыка, как порхает в луче солнца лепесток розы из халифских садов, так и сталь моя чертит узор в воздухе, гуляет, как калам по свитку со священной сутрой...
Веселье нынче в поле, эх, гуляем! Да коль и доведётся упасть - подхватят меня другие руки в латных рукавицах, да продолжат пляску, разудалую пляску клинка! Прямей ясеня тело моё стальное, да удар - как кулак Перунов; звёздный свет, свет Прави сияет на лезвии моём!
Овевает меня ветер степной, запах жаркий, полынный. Темны мои ножны и черно серебро их. Не след мудрому сверкать, как драгоценному перстню посреди базарной площади. Воистину, серп я в руке верных знамени пророка и изгиб мой - изгиб молодой луны, и укус лезвия моего страшней броска песчаной эфы...
Яростен взгляд Ярилы, да жарче того ярость моя будет! Камень подвернётся - так вдребезги, щит чужой - так в клочки! Посвист вьюги-позёмки в песне моей, что плывёт над полем, да не зря я у ветра учился быть то травой-осокой, то седой скалой! Капля крови чужой - что медвяная чаша, сладка. Воину судьба - на лезвии танцевать!
Чёрным камнем Каабы клянусь - хороша песня битвы! Воин - не дервиш, другим путём идёт, путём жарким да кровавым. Кому и короток этот путь бывает, кто и свернёт... Всё в воле пророка, всё под стопой его. Мечу - вместе с воином идти, воину - за мечом...
Поют песню клинки, танец ведут нескончаемо. Чем закончится пляска, кто на ногах устоит? Про то лишь ворон чёрный, древний знает, да только и он не скажет...