Глава семнадцатая, вражеская. Всепоглощающий страх.
Огх Багтарш (1) и его охота
Хорошо. А ведь правда хорошо, уруки (2). Темно. Тепло. Даже комары уже часа два, как не кусают. Четвертую ночь наша тройка за оградой: матшринкх (3). Ни тебе десятников, ни сотников... И уж, тем паче, тысячниковой рожи не видно. А то достали: то в наряд на стену, то в кузню, то "...почему оружие не чищено?". Хорошо хоть, жратву у нас снаги (4) готовят. Как им и положено. А, говорят, у Маухура в сотне вообще снаг всего десяток. Так там и котлы чистить самим приходится. А здесь лес, и даже болото есть. Совсем хорошо. И нас всего трое. А уж между собой-то огхи всегда договорятся, особенно если насчет нууш (5), или тахпыр (6).
Улыбка сама обнажила кривые клыки Багтарша.
С нууш в этот раз вышло совсем хорошо, каждый из тройки тащил по крупной, почитай, в свой вес, свинье. Будет чем за четыре ночи долгой охоты оправдаться. Хотя, на самом деле, их в последнюю забивали, вместе с кабанами и подсвинками. Подсвинки - самые вкусные. Они уже хранятся в надежном месте.
Багтраш на ходу сладко потер выпирающий живот.
А кабанов вонючих бросили: всех все равно не утащишь.
С остальным в этот раз не вышло. Ни бабы, ни хотя бы молодого шара (7) не поймали. Впрочем, как и в прошлый десяток выходов. Глушь. Вот поближе к тракту, где албаевские (8) прихвостни жили, там да... Почти каждый день был веселый тахпыр. А здесь только жратвой и спасаешься. Правда, Сахаш (9) и свинью поимел, ему вообще как-то все равно. Лишь бы теплое было. Надо проследить, чтобы именно эта свинья тысячнику в котел попала. С хорошей такой приправой.
От приятных мыслей главаря тройки отвлек странный звук. Легкий на помине Сахаш лежал посреди тропы, накрывшись той самой свиньей.
- Алатум глоб (10), ты бы еще прямо в лагере ее иметь начал! Перед подачей тысячнику! Встал и бегом!
Сахаш не ответил. Почему-то сзади тоже было тихо - ни топота, ни сопения идущего позади. Обернувшись, огх понял, почему. Прямо между глаз Рхишкашпыра (11) торчал совсем не предусмотренный Темным Отцом наконечник стрелы. Гладкий и до тошноты соразмерный, как и все поделки албаев, на светлом ясеневом древке. Рхишкашпыр не упал только потому, что со спины его подпирала свинья.
Рот Багтарша открылся, но крика почему-то не получилось. Мешало что-то, а в груди стало тепло. Опустив глаза, он увидел точно такой же наконечник, торчащий из-под собственной грудины. Потом его поглотила боль, и резкий свет хлестанул по глазам.
__________________________
1 - воин Вонючая Рана (имя собственное)
2 - большие орки. Здесь в значении: "мужики", "приятели".
3 - охота
4 - рабы
5 - еда
6 - половые сношения
7 - человек
8 - эльфийские
9 - Делатель Вдов (имя собственное)
10 - светлый придурок
11 - Дитя Вдовы (имя собственное)
***
Улыбка десятника Буубхотука (1)
Сегодня седьмому десятку повезло. Ну, как повезло... Под лежачий камень вода не течет. Они сами на матшринкх вызвались, потому что остальные трусы. Пропало пару троек, так и чего? Тройка - это шваль. Тому же поурзу (2) на один зуб, и даже таркские (3) охотники завалить смогут. А они всем десятком идут, это не варг чихнул. И, опять же, крупу с вываренными тележными осями жрать надоело. А уж за оградой, если не всей тысяче, так себе нуш найдется.
Когда ворота захлопнулись за спиной, десятник еще раз убедился в своем уме.
Настоящий ум, он прирожденный. Умного учить - только портить, а дурака - зря время тратить. Вон, того же Маухура учили, учили, и что толку? из Цитадели вылетел и сотню свою просрал. А как дышал, как дышал! То ли дело он, Буубхотук. В верхи-то зачем лезть? Оттуда больно падать. Но и своего он не упустит.
Вот и сейчас. Ничего страшного в этом лесу нет. Уже на два перестрела под деревья зашли, а все спокойно. Мышки летают, лягушки квакают... Да, сейчас и лягушку бы зажевать не помешало. Но лучше всего, конечно, жирную свинью. Или еще нежнее, таркишка (4) трехлетнего. Ну, или пяти. Только вот, если всем десятком так, дуром, и ломиться, то даже лягушку не поймаешь.
- Рассеяться! Я сказал рассеяться, варжьи рхишки (5)! Не съедят вас албаи, сегодня точно не съедят. А вот я могу, если никого не поймаем.
Огхи начали медленно и с ворчанием расходится цепью. Страх терзал их гнилое нутро.
Страх, порожденный глупостью, был убежден десятник.
Слева раздался шум. Нагзуг (6), душруг (7), только одну луну как получивший имя, держал за уши толстого, лоснящегося, придушенного зайца и уже упихивал едва освежеванную левую ногу в широко раскрытую пасть. Подзатыльник прервал это приятное занятие. Огх укатился под дерево, а заяц оказался в лапе десятника.
- Страх потерял, манбагт (8)! Забыл закон! Первый кусок - шакху (9). Давно котлы не драил? Или сразу в него захотел?
-Так, тогда зайца тысячнику нести надо, десятник. Он же наш шакх.
- Глоб (10), ты еще скажи, Отцу Тьмы зайца отнести. Шакх тот, в чьих руках твоё горло, - ятаган скользнул к кадыку Нагзуга.
-Понял, понял... Мой шакх!
-То-то.
Заячьи кости захрустели на зубах Буубхотука.
Душругам везет. Если, конечно, они сразу не умирают. Вот и на лужке на косуль первым опять наткнулся Нагзуг. Любимые твари албаев взлетели над травой, вращая очумелыми со сна глазами. До рассвета оставалось всего часа полтора. Рогатый дурак попытался протаранить нагрудник десятника, и его череп смачно хрустнул под ятаганом. Самоотверженный поступок козла дал шанс остальному стаду, схватить удалось только трех молодых коз.
-Глоб, как есть глоб. Такую добычу спугнул!
На самом деле, все стадо могла взять при удаче лишь полусотня Буурззуга, но не пошпынять вчерашнего снагу... Это было бы совсем не по-нашенски.
- Великий шакх, что такое три маленьких козы для целой тысячи орков? Просто не стоит упоминания... Может, мы их сами, того, употребим? А то ж ослабли совсем. Вот завтра, с новыми силами, прямо с рассвета, наловим нууша для всей тысячи!
Буубхотук с одобрением посмотрел на старого огха. Хоть в начальники он не выслужился, но переживал бросок за броском, бодро и ритмично выл маршевые мелодии, и был почти таким же умным, как десятник.
- Это ты правильно сказал, Дуграхмог (11)! Разжигай костер, - и шакх десятка огхов вскинул к губам расколотый череп сумасшедшего козла, удерживая его за тонкие рожки. Теплая кровь, смешавшись с мозговым жиром, вязко вытекала из раны.
Жареная свеженина закончилась, только когда заалел восток. Посасывая обгрызенные кости, довольный десяток устраивал себе дневку, и выкапывал надежное укрытие от солнечных лучей.
После сытного ужина, завершившего длинный пост, сон пришел быстро и был приятным. Последнее, что почувствовал Буубхотук - нежное прикосновение к коже. Но оно не могло пробить сытного дурмана орка, он лишь улыбнулся.
Так и застала их восходящая луна следующей ночи: весь десяток улыбался. Особенно развеселился сам десятник - улыбка, полная желтых сколотых клыков, а под ней еще одна, не предусмотренная Морготом, беззубая и кровавая. Такая же как у всех его подчиненных.
__________________________
1 - Свиной Башмак (имя собственное)
2 - лев
3 - люди, друзья эльфов
4 - человеческий ребенок
5 - волчьи дети
6 - Кривой Глаз (имя собственное)
7 - аналог "салаги", "духа" в армейской среде
8 - вонючка (ругат.)
9 - владыка
10 - дурак
11 - Медный Голос (имя собственное)
***
Пятидесятник карающей беглых рабов егерской полусотни Буурззуг (1) и его быстрые ноги
Буурззугу не нравилось в этом походе решительно все. Не нравился тысячник, захлёбывающийся в собственной власти. Хотя, если бы не огхкоры (2) охраны, он бы и десяток не удержал. Не нравился сотник преданной сотни Черных Хвостов Маухур. Слишком похож на шара, и думает. Просто много думает. А ведь в лесу думать не надо, надо слушать, нюхать и кусать, быстро и в горло. Вот сотник и додумался, нет ни его, ни сотни. Как в болото канули, никто про них не слышал. Но больше всего ему не нравилось именно это дело.
Начали пропадать уруки. Выйдут за стену и пропадут. Десяток выйдет, и десяток пропадет. Ага, пропадать стали. Самому тупому снагу понятно, что их режут, одинаково легко режут, что тройку, что десяток. Да и сотня Черных Хвостов, кто бы что ни болтал, там же. Что делает нормальный зверь, если вокруг него волки кружат? Он или бежит, или сам на них бросается. Так и нам надо: бросать этот лагерь ко всем бургулям (3), сбивать тысячу в строй и на север! Ну, или если яйца есть, то искать тех, кто режет. Только всей тысячей, в строю. Но то зверь. Нормальный. А тысячник даже на порченного не тянет. Сначала десятки посылать стал, потом нашу охотничью полусотню, хоть охотиться мы и не на зверей привыкли. Все равно получается, что в волков пальчиком тыкать.
Но деваться-то некуда. Это в лесу буурзуговы егеря порвали бы огхкоров охраны, как варг кролика. А в лагере, да на плацу, против их доспеха и ятаганов кожа и луки не пляшут. Так что все равно за ограду выходить пришлось - все лучше, чем в котел. А вот что дальше делать, это большой вопрос. За оградой-то как раз лес, и для того, чтобы на Буурззуга жалобу выкатить, тысячнику еще через этот лес пройти надо.
Однако, лес не радовал. Он весь просто пропах тарками. Да и албаевским духом попахивало. Нет, конечно, простой урук ничего бы и не заметил. Но буургузова полусотня не зря третий десяток лет за тарками охотилась, да и с албаями приходилось схлестнуться. До сих пор шрамы чешутся. Но большинство егерей живыми остались, спасибо Темному Отцу за быстрые ноги.
Вначале наткнулись на три вонючих трупа. Точнее, туш-то было шесть, но из них орочьих только три. Остальные - свиные. И, судя по ранам, огхи застрелены из лука. Конечно светлые отродья не конченные идиоты и стрелы забрали, но по резу кожи видно: стрелы не шарские, албаевы. Значит, бежать нужно, жизнь научила. Бежать быстро и долго. Но ведь в Ангбанде за такое не погладят... Ну, или наоборот: погладят, девтихвосткой да горячим железом. Фантазия у казнедеев богатая, не чета племенным палачам.
Страхи, как четвертовальные кони, рвали Буурззуга в разные стороны: один перед албаевским стрелами, другой перед Северной Твердыней. Ни то, ни другое не влекло. Но все, как и бывает обычно, решил случай.
На третий день похода наткнулась полусотня на распадок, а в распадке - уруки, десятка три. И тоже с ранами от албаевских стел, да еще по полудесяку в каждом. Вот это-то зачем? Светлые ублюдки ведь и с одной на смерть бьют, а мучать вроде не любят, чай, не из девятого зала пришли. Но по-настоящему страшно было не это. Ноги орков были изрезаны до костей, бежать они не могли. Полусотник наклонился и поковырял пальцем в ране.
Гундаг (4), причем отличного качества, из каленого обсидиана. Ему и самому похожие делать приходилось, только попроще, кремневые. Вот в чем, в чем, а в подобном албаи никогда замечены не были. Раньше им мозгов не хватало и этой, как ее... Жестокости. Сложное слово, которое Буурззуг подчерпнул от рабов. И, если среди них появились такие, кто хитростью и военной мудростью не брезгуют, то надо бежать. Бежать еще быстрее и дальше. И, да простит всевидящий Темный Отец такие мысли, возможно, бежать придется не только Буурззугу со своей сотней. Страх перед неправильными алабаями порвал тангодримского егеря, как поурз овцу.
- Огхи, бегом! На север! Не останавливаться! Жрать на ходу, днем прикрывать глаза кожами. Вперед! - слова сами вырывались из глотки полусотника, и лес загудел от топота: егеря не переспрашивают, а четко и быстро исполняют приказы.
На третью ночь бега лес стал обычным, без албаевских запахов. Буурззуг разрешил устроить привал. Мышцы разрывала боль, головы стягивало стальным обручем, глаза горели огнем. Два дня под солнцем - не шутки, хотя для этой полусотни и не впервой. Но внутри все пело. Полусотник твердо знал, что выскользнул из-под руки лютой смерти в последний момент. Их ждали залы Тангородрима, и грядущая кара была не страшнее смерти.
__________________________
1 - Темный Глаз (имя собственное)
2 - "витязи", "богатыри"
3 - темные духи. Речь идет о темных майяр
4 - каменная змея
***
Тысячник Фаутум (1) перед лицом Судьбы
Пусто. Попрятались, варжьи выкидыши.
Нет, пара огхкоров из личной сотни стоит, им-то куда деваться? А вот остальных нету. Совсем. Только между шалашами ветер пыль да клочья шерсти таскает, а в самих шалашах тихо, как в албаевском горном городе (2), через неделю после нашей пирушки. Только дерьмом не несет. Там-то мы жрали изрядно. А здесь откуда дерьму взяться, когда уже вторую седмицу даже мне, тысячнику Войска, пожрать от пуза не получается. Что об остальных говорить? Ну, а у нас все справедливо: как полопаешь, так и посрешь.
В начале-то все хорошо было: вокруг не пустыня же - лес, да совсем не пуганный, дичи полно. Крупой брезговали, мясом отъедались. А, если чего другого захочется, так можно и деревни поискать, хоть и мало их в этой глуши. Так то - раньше. Сейчас так не получается. Страшно. До усрачки.
Началось все с этого ангбандского умника, чтоб ему гхашгули (3) кости глодали! Сотник, света ему под веки, Маухур. Ну, особого-то толка с него никогда не было. Чего ждать от орка, который читать умеет?! Только брагу жрал, как не в себя, да лаялся хуже варжьей вожачки. И ладно бы по матери, а то как-то все непонятно да заковыристо. Ну, еще оживал, если шара попадется, да покрепче. Тут даже с похмелья приходил. Но и радости никакой, морду кривит, будто цветочек подарили. Оно и понятно, почему. Как-то орла нам показывал, только и позавидовать можно! Но с таким талантищем, а в палачи не пошел, все бы бухать. Не, оно дело, конечно, хорошее, но в компании, да толстыми бабами под боком. А он все один норовил. Правда, сотню свою в кулаке держал, хоть и непонятно, как. Вроде, и резал редко. В котел из своих никого, почитай, и не отправил, пару снаг только. А порядок был, какой-то даже не орочий. На хорошем счету была сотня, только вот всей сотней и исчезла. Исчезла, как мясо в каше, если отвернуться.
Ну так и илиддуруб (4) бы с ним, хотя сотню и жалко. Только вот, не прошло и седьмицы, как другие тоже исчезать начали. Уйдет тройка на охоту и не вернётся. Потом вторая туда же. О свежем мясе и думать забыли, крупа и то, за счастье пошла.
Пришлось уже не тройки посылать - десятки! Сначала желающих уйма была. Ну, еще бы, уж в лесу-то пожрать всегда найдется. Но это только первые пять раз. Потом приходилось добытчиков по жеребью выбрать. Потом и из десятков никто не вернулся. Совсем никто.
Послал охранную полусотню, охотников за рабами. Битые жизнью огхкоры. Не то, что албая, шара за версту учуют. Пусть не всегда убьют, но уж убежать, если что, мозгов хватит. Так и они пропали, как пес в голодный год.
После этого набрать новых охотников, что по жеребью, что по приказу, стало совсем нельзя. Правда, с мясом все решилось. Старый обычай: ослушался своего шакха - в котел. С дней десять сытыми были, а потом исчезли уруки. Выйдешь из шатра - никого нет. Куда ни посмотришь - пустые шалаши, будто и не живые, а тени на постое. Только огхоры из личной сотни стоят, как уд на гулянии. Правды, не лыбятся уже, тоже брюхо подвело.
Но их теперь за ограду не пошлешь. Точнее, послать-то можно, но ведь не пойдут. А за нарушение приказа сами себя, что ли, в котел пихать будут? Так это вряд ли. Скорее меня запихнут. А жрать-то хочется. Очень.
-Огхкор! Есть хочешь, или как?
-Мой шакх! Мы, воины личной охраны, не покинем тебя даже ради сохранения собственной жизни!
-Да я ж и не говорю покидать. Поищи по лагерю, может, кого не из вашей сотни найдешь. Вот они-то за едой и отправятся.
Стражник с довольной ухмылкой двинулся между шалашами, я же вернулся в шатер и упал на шкуры. Вроде, лежа и есть не так хочется. Но не успел свернутся в удобный клубок, как огхкор вернулся.
-Мой шакх! Там... Там...
Пришлось вылезать и пылить к ограде. Да, действительно, причины заикаться были. По дороге, поднимая варжий хвост пыли, под девятихвостым бунчуком рысил шара, с ног до головы закованный в доспех тангородримской стали. С морды его коня капала вязкая слюна. Голос мизинца длани Отца Тьмы.
Тысячник, как подрубленный, пал на колени и уткнулся лбом в холодную пыль.
__________________________
1 - Лежащий, ленивый (имя собственное)
2 - вероятно, орк вспоминает Гондолин
3 - духи огня, балроги
4 - эльфийский владыка. Здесь используется в качестве проклятия
***
Первое неотправленное в Твердыню письмо
"...Дрожать тебе следует, вскрывая это письмо, или, скорее, дрожать должен ты был, когда терпел вероломство Мудгитаба! Ты, и в холодной, немощной старости не могущий безнаказанно поднимать глаз на священные свитки воинов и назначения орочьих ханов, ты, кому никогда не позволялось ступить кощунственной ногой за порог страшного чертога, укрывающего Вечного Отца от всех взоров, ты терпишь, чтобы вверенные твоему надзору рабы делали за тебя твои труды, и не замечаешь грома, готового разразиться над ними и над тобою! Как могли вы - ты, погрязший в лености и неге, и раб твой Мудгитаб, в глупости и замкнутости своего сознания, поставить командовать северной тысячей скудоумного трусливого орка Фаутума?!
Да кто вы, как не жалкие орудия, которые Вечный Отец может сокрушить по своей прихоти? Вы существуете лишь постольку, поскольку умеете повиноваться; вы на свете лишь для того, чтобы жить в Его подчинении или умереть, как только Он прикажет; вы дышите лишь постольку, поскольку Его счастье, Его мысль, даже Его ненависть нуждаются в вашей подлости; у вас нет, наконец, иной участи, кроме подчинения, другой души, кроме Его воли, другой надежды, кроме Его благоденствия.
Как отплатили вы Ему за пролитую на вас милость? Черви, копошащиеся в прахе у Его ног, более достойны уважения, чем его военные ставленники. Орочий лагерь, который я увидел в свете звезд, бледных по сравнению со Звездами в венце Вечного Отца, сочился страхом и был сводим голодом. Глупец Фаутум не смог распорядиться вверенной ему - вами - тысячей, и потерял многих достойных воинов. Чтобы подбодрить его поредевшую тысячу, я приказал сварить его и утолить голод его мясом, внутренностями, костями и нутряным жиром. Теперь я выступаю во главе тысячи Северной Твердыни, и посмотрю, что заставило орочьих мужей трястись от страха, подобно курдючным баранам.
Я знаю, что некоторые из воинской знати Твердыни с трудом переносят строгие законы долга, что им докучает постоянное присутствие бессмертных соглядатаев Отца, что им надоели бумажные работы, и они перекладывают их на плечи своих приближенных рабов. Но тебя, потворствующего этому беспорядку, я накажу так, что приведу в содрогание всех, кто злоупотребляет доверием Вечного и Единого.
Клянусь всеми огненными и подземными пророками, и величайшим из всех них - Майроном, что, если ты еще раз нарушишь свой долг, и подберешь недостойного властителя тысячи, полудесятка или десятка тысяч, я поступлю с тобою как с червем, подвернувшимся мне под ноги. Скоро мой конь вернется в родной денник, и его хозяин увидит своих жен после девяноста дней проверки этих бесприютных земель. И тогда жди...
...Истекай холодным потом в ожидании, Сабур, и воскури благовонный фимиам, чтобы тебя не коснулся мой гнев.
Голос мизинца длани Вечного Отца, Форуг.
Семнадцатый день месяца Зуль-хиджа, час Кабана".