Плужников Сергей : другие произведения.

По земле ползущим

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я всегда поражался силе его мысли и интеллекту. Казалось бы, зачем тебе вся эта наука, когда ни одной живой лаборатории не осталось, а в полевых условия тебе попросту не хватит оборудования для получения каких-нибудь результатов. Но нет, он все равно упорно продолжал заниматься тем, чем считал нужным и постоянно твердил, что это, возможно, поможет человеку выжить...
  По пальцу стекала кровь. Наблюдая за этим мне казалось, что каждая капля падает вниз так плавно, как приземляется после прыжка космонавт на луне, но соприкасаясь с поверхностью, она создавала звук удара громадной кувалды. Формировалось стойкое впечатление, что размер той самой кувалды с каждым разом становится больше. Еще я видел, как в каплях отражается мое опухшее лицо и рваная куртка, и как в рыхлой древесине, под моими ногами, копошатся колонии жучков-паразитов. Мало-помалу, моя жизнь перетекала из хорошо слаженного организма в маленькую противную багровую лужицу. Цепляющийся каждым нейроном за жизнь мозг, показывал мне страннейшие картины, изменив мое восприятие реальности. Булькнув в противной луже, очередная капля взорвалась резким звуком, отражаясь от стен замкнутого пространства моего черепа. Я раскрыл рот кривясь и корчась как сумасшедший во время приступа, головная боль была сродни с похмельной, только многократно усилена. Меня не покидала уверенность, что мозг сейчас просто лопнет, но следующая капля прервала мои мучения.
  Все вернулось на круги своя. Достигая лужи капли больше не взрывались ударами, исчезло макрозрение, а самое главное - вправился мозг, правда головная боль все еще сопровождала меня на пути к моему, как мне кажется, скоропостижному концу. Надо мной, в темном небе, ехидно ухмылялась кратерами полная луна, а звезды выплясывали вокруг нее свой еженочный пьяный вальс. Земля спешила на парад, подумалось вдруг мне, и от этого разразилась всепоглощающим плотным зеленым полотном, облачившем всю ее поверхность. Интересно, а океаны тоже позеленели от густых подводных растений? Ответ на этот вопрос мне, скорее всего, уже было не суждено узнать, так как океан я уже никогда не увижу. И не только потому что вокруг происходили сумасшедшие события, заставляющие переосмысливать суть своего существования так же часто, как нормальный человек меняет нижнее белье.
  Жуть как болело плечо. В горле пересохло. Рукой, которой я прижимал онемевший и окровавленный бок, я вытащил из сетчатого кармана рюкзака флягу, потряс ее. Все же я ошибся, океан я все-таки увидел, а точнее почувствовал - океан моего глубочайшего разочарования. Фляга была полностью пуста, лишь тараканы шерудели в ней, когда я ее тряс. Открутив крышку, желая их вызволить из алюминиевого плена, в кровавую лужицу выпали лишь несколько потрескавшихся кусочков отслоившейся накипи. Бедные животные, вздохнув, подумал я. От этого в боку у меня больно кольнуло и по всему телу, прочь от эпицентра, стремительно побежали раскаленные трещины. Задержав дыхание и сильно стиснув зубы, я боролся с превосходящими силами боли, которые нагло и безжалостно, в стремительном броске, захватили мое тело. Видать, этой войне не суждено было продлиться долго, вражеские силы отступили так же стремительно как наступили. Хоть в боку продолжало покалывать во время вдоха, я снова вернулся в себя. Превозмогая яркие ощущения, я попытался оценить ситуацию и определить, до того как меня в очередной раз накроет, что же все таки является причиной спонтанных вспышек моей сверхчувствительности. Я не скажу, что до катаклизма я жил праведником и нюхал только одуванчики. Всякое бывало, но все же такого я еще никогда не чувствовал. Что-то неестественное и мерзкое ощущалось в происходящем, и то, что происки моего воспаленного мозга стимулируются не только кровотечением и жаждой - было очевидно. Нужно окликнуть Умного, пусть осмотрит меня, он наверняка где-то рядом, собирает всякие образцы для своих опытов познания нового мира.
  Подожди.
  Умный.
  Я вспомнил о нем только сейчас. Я тут же попытался позвать его, но ничего не получилось - поперек горла стоял ком. Сейчас бы глоток воды, подумал я. Прочистив горло, я попытался еще раз. Он не отозвался. Я крикнул что есть мочи, это получилось плохо, прям как у волка из мультфильма нашего счастливого детства. Все оставалось по-прежнему, Умного нигде не было видно.
  Я всегда поражался силе его мысли и интеллекту. Казалось бы, зачем тебе вся эта наука, когда ни одной живой лаборатории не осталось, а в полевых условия тебе попросту не хватит оборудования для получения каких-нибудь результатов. Но нет, он все равно упорно продолжал заниматься тем, чем считал нужным и постоянно твердил, что это, возможно, поможет человеку выжить. "Человеку", имеется ввиду более глобальное понятие, толи всем сразу, толи отдельной группе, но точно не одному мне или ему. Вот такой вот он: борец за жизни множества, герой и гуманист. Не то что я, простая моя душа, думаю только о сохранности собственной задницы, да и что уж тут темнить, и о сохранности его задницы тоже. Конечно, утверждение что не осталось ни одной живой лаборатории - чисто теоретическое. Военные и государственные лаборатории, с высочайшей степенью защищенности, не так-то просто уничтожить, даже матушке земле, читал я в каком-то научно-популярном журнале. Ставлю полную флягу воды на то, что где-то под столичной канализацией еще базируется уцелевшая лаборатория, или их комплекс. Но нам, обычным ребятам с зеленых просторов, строителям и лаборантам, в их герметичные застенки путь заказан. Помню, когда все это началось, мы с коллегами после смены культурно, так сказать, распивали прозрачную на объекте. Это был этаж пятый новостройки. В воздухе появилась и витала, как тополиный пух, зеленая пыль. Улицы тот час же начали наполняться испуганными криками и истерией. Некоторые из нас удивленно охали, другие - брались за мобильные телефоны, третьи - не веря своим глазам, поднимали козырьки фуражек к верху, туда, откуда сыпалась зеленая смерть. Когда в город прибыли военные, они совсем не собирались нас спасать или эвакуировать. Они просто призывали к спокойствию тем самым пытаясь подавить панику. Очевидно, что у них не было запасного плана на такой случай. Всех, кто был полезен, скорее всего, уже везли в бункера и тайные лаборатории, в которых, как и на библейском ковчеге, места были ограничены. Домашние животные сходили с ума, нападая на хозяев, электричество отключилось, городские насаждения принимали гротескные формы, а недалеко за горизонтом было отчетливо видно, как зеленая волна мутировавшего леса с чудовищной скоростью поедала верхушки домов. Животный мир стремительно захватывал город, человек был сброшен с верхушки пищевой цепи. Я, как и многие другие дал деру из города, тогда-то мы и встретились с Умным, который раньше работал в лаборатории при университете. Биохимиком, что ли...
  Как-то я у него спросил:
  - Ты ведь умный, так ответь мне, почему человек считается сильнее животного, или как там у вас по терминологии правильно?
  - Доминирует.
  - Точно, доминирует. Так вот чем же мы над ними доминируем? Вон, видел, как коты гуляют по заборам? Нет бы - шмякнуться на землю, да фигушки. Он бы спал так, ел бы, да и детей рожал!
  - Котят... - поправил меня Умный.
  - Да бог с ними, с котятами... а видел как у них глаза в темноте светятся? Каждому школяру, хотя бы раз в неделю посещающему школу, известно, что они в темноте видят! А человек что? Он только нелепо и беспомощно размахивает руками, да натыкается на все подряд.
  - Мнение о том, что коты видят в темноте - ошибочно, - снова исправил меня Умный. - Темнота - это отсутствие света, при таких условиях, как человек, так и кот, беспомощны. Понимаешь ли, условия видимости объектов в пространстве определяются количеством света, попавшим на них. Так, при слабом освещении мы теряем ощущения цвета и контраста объектов, они кажутся нам тусклыми и в глазах начинает рябить, это в первую очередь обусловлено нашей анатомией - наличием фоторецепторов, а именно - палочек и колбочек. У котов палочек, а именно они отвечают за видимость при плохом освещении, в несколько десятков раз больше, чем колбочек. И наконец то, что тебя удивляет, когда ты ловишь взгляд кошки в сумерках, я имею ввиду светящиеся глаза. За это отвечает светоотражающий слой - тапетум. Он повторно отражает на сетчатку свет, который через нее проходит, тем самым усиливая чувствительность к свету и улучшая видимость там, где человек будет, как ты выразился, размахивать руками и натыкаться на все подряд.
  - Полегче, полиглот, я именно это и имел ввиду, - я, конечно же, все это тихонько скушал, но сдаваться было рано. - Незачем мне тут полевой университет устраивать и лекцию читать.
  - Я может что-то пропустил, но ты не упомянул, что от такой светочувствительности глаз коты при высоком освещении видят гораздо хуже человека, - саркастически заметил Умный. - Для этого даже ученым не нужно быть, элементарная логика!
  - Ой, с каких пор ты у нас ученым стал?
  - Со дня сотворения планетой нового мирового порядка, - он все продолжал довольно улыбаться.
  Вот чем он мне всегда нравился, да, наверное, именно поэтому мы и сдружились, что вроде бы мозговитый очкарик, а такие обычно уныло нудят, но вот чувство юмора имел, хоть и своеобразное. Крушителем стереотипов был мой друг.
  - Ну ладно-ладно" - я выставил перед собой ладони, сдавая первый раунд. - Но это не больше чем капля преимущества в огромной кошачьей чаше превосходств!
  - Какая тонкая метафора, друг мой, - продолжал травить Умный. - Неожиданно! Видела ведь Матушка-Земля, что и для тебя сгодится полезная мутация головного мозга.
  - Ах ты ляжка раненого кабана! - я дернул его за шиворот к себе и поднес кулак к носу. - Сейчас я твой череп заставлю мутировать в треснутый череп.
  Раскачивая кулак, я уже начал даже примеряться к месту будущей травмы.
  - Эй, ну я же по-доброму... - испугался мой умный друг.
  - Да расслабься ты, Тортилла, я же пошутил! - и теперь была моя очередь смеяться. Чем я, собственно, и занялся.
  Я посмеялся.
  - Ха-ха-ха, очень остроумно, - кривляясь, недовольно рявкнул Умный. Прыщавый подросток, ей-богу.
  На этом наша интеллектуальная беседа оборвалась. Умный отходил от шока, нервно ковыряя вилкой в консервах, а я спокойно наслаждался привалом на мягкой траве, подложив руки под голову. Небо - это единственное, что не изменилось после трагического катаклизма. Пароходы белоснежных, незапятнанных пасмурной серостью, облаков, лениво плыли по ветру куда-то в неизведанную даль, туда, где их мог скрыть всепоглощающий лесной массив. Оно, как и тогда, оставалось все таким же спокойным, жизнерадостным и безмятежным. Только кое-где можно было наблюдать изуродованных новой природой перелетных птиц, лениво машущих гипертрофированными крыльями и по пути что-то звонко выкрикивая по земле ползущим. Некоторые впечатлительные утверждают, что у них в воздухе своя жизнь, им даже незачем спускаться на землю. Летают себе спокойно вокруг земного шара, да и горя не знают, только глядят на нас, как на муравьев в муравейнике. И ведь разные все муравьи, одни те, кто вовсе раньше не был муравьями и сейчас ими не стал, исключительно из ничтожества своей роли в природном круговороте, так - корм обычный. Другие из корма в муравьев превратились, и отныне достойно принимают на себя все трудности нынешней жизни, успешно адаптируются к ней. А последние из корма в муравьедов перевоплотились, вот такой громадный прыжок в эволюции совершили. Видать природа посчитала, что более всего на их бедную долюшку лишений перепало, и теперь их очередь охотиться, мучить, свежевать, пожирать. Их очередь быть сильными мира сего. Их очередь.
  Как бы то ни было, для воздушных мы всегда останемся пресмыкающимися, ползущими, и не важно какая сила заключена в наших телах и нашем духе. Они не обременены земными преградами и поэтому жизнь свою они понимают по-другому. По-своему.
  - Умник, - прервав затянувшуюся паузу, обратился я. - А правду говорят, что птицы... ну вот эти, новые... - я тыкнул пальцев в небо, туда где, уже вдалеке, виднелась стая, - плодятся налету прямо в небе?
  - Не, они плодятся налету прямо в канализации, - отозвался он.
  - Приятель, ты это брось, я же вроде тебя не бил по голове, а несешь чушь пуще Казана!
  - Ты же во всю чушь веришь. Почему бы и нет? - Умный пожал плечами. Настолько он разочаровался во мне.
  - Значит, чушь, говоришь. Понял, не дурак.
  Умный подавился от тщательно скрытого смешка. Я хорошенько огрел его по горбу, ну чтоб не кашлялось долго. Кашлять он, конечно, от этого не перестал, но и злорадная ухмылка на кривящемся лице не проходила. Любил он упиваться своим интеллектуальным высокомерием в моем обществе. Я, в свою очередь, компенсировал эту его черту грубой физической силой. Со стороны, наши отношения кажутся довольно таки странными, но, как говорится: мы нашли друг друга. Мы дополняли друг друга. Мы готовы были встретить любую опасность вместе. Мы готовы были умереть плечом к плечу.
  Откашлявшись и размяв спину, Умный заинтересовано спросил:
  - Так твои костровые приятели утверждают, что птицы приобрели мутацию откладывать яйца налету в толще облаков, физически неосязаемых в принципе, или все же они стали живородящими, при чем настолько, что птенец рождается совершенно готовым к самостоятельному полету, или воздушные пернатые стали сумчатыми и транспортируют новорожденных на себе?
  - Ну ты и тарахтелка... По чем же мне знать? - возмутился я. - Говорят, мол, что на ходу у них все происходит, а как оно там, кто его знает...
  Я поймал себя на том, что мнусь и пожимаю плечами как не выучивший тему ученик у доски. И мне стало гадко и обидно.
  - Я как-то и не интересовался... не посчитал нужным, скорее всего.
  - Жаль, что ты посчитал нужным запомнить данный бред, - назидательно выругал меня Умный.
  - Отчего же они тогда городят такое?
  - Из-за невежественной необразованности и алкоголизма!
  Умный недовольствовал вовсю. Впрочем, как и всегда, когда дело касалось научных тем и простецкой человеческой недалекости в них.
  - А, в общем, теория о сумчатых птицах интересна... - тихо, невзначай, скорее для себя, чем для меня, пробормотал Умный.
  - А еще, эти алкоголики и невежды просторы бороздят туда сюда, жизнью рискуют каждый день, вот как мы, а многие и поболее нашего, и многое наблюдают и многое видят.
  Нужно было ставить умника на место, что бы не думал, что он единственный правый на всей земле, и левый.
  - Это тебе не травку коллекционировать, и не в падали колупаться, очкарик. Это в одиночку пересекать охваченные жуткой, часто кровожадной, порослью границы городов, что бы там, ежесекундно сражаясь с мутировавшими животными, скрываясь от них в вонючих канализациях, раздобыть запчастей для починки оружия и чего-нибудь съедобного с былых времен в продовольственных магазинах и маркетах, для таких как ты неблагодарных лабораторных червей. Так что прояви хотя бы чуточку уважения, друг мой, - подытожил я.
  - Прошу прощения, ты отчасти прав, может даже в большей... - он поднял указательный палец вверх, заостряя внимание на том, что он собирался сказать дальше. - Но я настойчивый человек, упертый, может даже до детской глупости упертый, и считаю, что полевые образцы, принесенные из труднодоступных уголков нынешнего мира, гораздо важнее чем пища, гораздо важнее чем тот кто их достал, и чем мы с тобой.
  - Вон у тебя полон рюкзак всякой липкой и зловонной дряни. Ну же, давай, спасай мир, - я уставился на него вопросительным взглядом. - Чего ждешь? Давай!
  - На этом можно закончить наш спор, - разочарованно, скорее утвердительно, чем вопрошающе, сказал Умный.
  - То-то же, подумай над сказанным. Хорошенечко так подумай!
  А может и мне стоило подумать над его словами? Что если все его умозаключения самый верный выход? Что если единственный путь к нашему спасению лежит через таинственный подземный комплекс лабораторий, в существование которых я верю смутно? Что если они действительно существуют, и там сохранились все былые достижения науки, лаборатории и мастерские с передовым оборудованием? Что если великие умы успевшие эвакуироваться роптят день и ночь в лучах неестественного дневного света над загадкой и ее решением? Тогда есть смысл в разящем тухлятиной рюкзаке Умного. Тогда во многом есть смысл. Причастен ли человек к катаклизму, или может он внеземного происхождения? Если дело в человеке, то испытание это или наказание? Наказание за все то, что индустрия делала с природой, как бесчеловечно насиловала ее. Стискивала крепко в кулак и выжимала все соки до последней капли, без шанса хотя бы на кратковременный вдох, живительный, свежий, глоточек воздуха. К примеру - Земля сошла с ума из-за пережитого, из-за боли причиненной ей. И мы, стали невольными, но вполне заслуженными, участниками ее забвенного делирия, в котором она, хохоча и брюзжа слюной, с изощренным садизмом, испытывает дух и силу человеческую. Достоин ли он еще ходить по терзаемой им земле, способен ли он еще противостоять дикой и враждебной природе, не забыл ли он, как это было когда-то? Испытывает самыми изысканными и нетрадиционными способами.
  - Умный! - позвал я. - Умный, оглох что ли?
  В боку знакомо кольнуло, я открыл глаза и увидел все те же бесцветные полуразвалившиеся стены. Умного по-прежнему нигде не было. Вдруг я услышал резкий звук, будто воздушный шарик сдулся вмиг прямо у меня над ухом, только звук был более сочным и контрастным, от этого у меня зазвенело в голове, я машинально отшатнулся от источника звука и упал на бок. Раненое плечо отдало жуткой острой болью и мне на миг показалось, что я вовсе потерял сознание. Тьма рассеялась спустя секунду и я перевернулся на спину, хоть и плохо ощущал себя в искаженном болью пространстве. Сквозь зернистый туман, окутавший все вокруг, я видел, как изображение плывет у меня перед глазами, в толще воздуха маялись жучки-паразиты, которые настолько ничтожно малы и невесомы, что могут спокойно парить без крыльев и что их просто невозможно разглядеть без вспомогательной аппаратуры. Почему они появляются? Вопрос показался мне риторическим, но ответ никак не приходил в голову. Откуда взялась эта мысль, - наваждение, четкое понимание, - я точно не понял, но она спасла мне жизнь: все плыло у меня перед глазами не из-за того что кружилась голова, а потому что меня кто-то медленно, но упорно тащил. От осознания прямой опасности для моего здоровья у меня вдруг появились силы действовать. Гипоталамус и надпочечники уже вовсю работали над устранением боли и прояснением рассудка, обильно подавая в кровь все новые порции эндорфинов и адреналина. Я оглядел направление, в сторону которого меня тащили. Встречная стена была полностью оплетена тонкой вьющейся лозой, которая и была причиной моего дрейфа по прогнившему деревянному полу. Что-то очень жуткое и одновременно завораживающе красивое привлекло мое внимание к этому растению. Внутри тоненьких стебельков густого переплетения бегали огоньки, словно червячки электрических импульсов, ползающих вдоль необозримой нити во всех возможных направлениях. Так близко, мне казалось, находилась вся эта изумляющая картина, что можно было коснуться переплетений рукой, зажать пальцами юркого червячка, спрятать его во флягу и время от времени наблюдать за ним отвинчивая крышку. Когда я потянулся к ним рукой, я понял, что стена дальше чем мне кажется и что зрение снова играет со мной, создавая оптическую иллюзию дальнозоркости. Сквозь обман, вдруг, начал просачиваться кислый и липкий запах секреции наружных покровов лозы. Секрет зловеще лоснился в лучах луны, мне стало не по себе от ситуации в которой настал именно тот момент, когда нужно начинать действовать. Вопреки моим ожиданиям, за время, проведенное в детальном разглядывании загадочного растения, оно не успело протащить меня и полуметра. Его тонкие лозы аккуратно обвивали мои запястье и голень, но когда я попытался вызволиться, подергав в противоположную сторону конечностями - они немедленно стали усиливать давление, накручивая все больше витков вокруг руки и ноги. Я больше не мог сопротивляться, так как конечности почти онемели от давки, а лоза продолжала с неестественной для растения силой врезаться в кожу через ткань одежды на ноге, руке не повезло больше - она проникла под поддернутый рукав и не спеша рвала эпидермис. С характером растеньице, подумал я пытаясь достать нож. Из-за резкой реакции растения, любые мои телодвижения стали доставлять мне жуткую боль, но либо так, либо - смерть. Я собрал в кулак всю силу воли, которая еще могла во мне остаться, чтобы сделать попытку просто расслабиться. У меня это кое-как вышло, но растение оказалось не таким глупым и не ослабило давку. В голове теплилась мысль, что это сработает, это был мой единственный шанс хоть на малейшее преимущество. И все было зря. Я лишь потерял его - время. Драгоценное, мучительное, жизненно важное.
  Ножны висели на ремне со стороны, парализованной растением руки. Тянуться было необходимо раненной рукой. Чего стоит вытащить висящий на поясе нож? Да ничего не стоит. Но когда у тебя одна рука иммобилизована, а другая еле двигается, это практически может стоить жизни. Закусив ворот, я сделал несколько частых глубоких вдохов и, упершись хорошо ногами в пол, резко дернул корпусом для придания дополнительной инерции раненой руке, чтобы частично скованные болью мышцы смогли направить ее в нужном направлении. Усилием всего тела мне удалось перекинуть руку к ножнам. Ликование! Первый шаг к моей маленькой победе сделан. Сейчас, подумал я, сейчас сволочь, плоти человеческой захотело, будет тебе плоть, только холодного металла. Я приложился к лозе и под натиском острого лезвия она начала податливо рваться и трещать, расплескивая свои жизненные соки. Отрезанные лозы теряли свое загадочное свечение и тут же разлагались в омерзительную слизь, а стебли, извиваясь как обезглавленные змеи, устремились обратно к корню и спрятались где-то в основной массе переплетений. Второй шаг! Теперь оставался самый последний и самый сложный. Из растения, которое я стал воспринимать как разумный организм, в мою сторону уже подползали новые вьющиеся щупальца. Организм хоть и не глупый, но хитростью явно был обделен. Свежая порция салата, сейчас, подожди, только соус достану из рюкзака. Постой, у меня ведь нет соуса. Осененный этой мыслью, я поспешил убраться подальше от оплетенной стены. Уподобляться чужой глупости, частый пример подражания у человека, я не собирался этого делать, такой идиотизм не по мне. Я собирался сделать другое. Тот самый сложный шаг. Усилия, которые мне пришлось приложить для того чтобы достать из рюкзака мобильную канистру горючего, сложно описать словами. Скажу главное: у меня это вышло. И вот я уже откручиваю крышку, с наслаждением, вперемежку с болевыми ощущениями, обильно плескаю на растение огнеопасную жидкость, шарю по карманам в поисках зажигалки, нагло ухмыляюсь и вытираю неожиданно хлынувшие кровавые сопли. Нет границ моего пафоса и, искренней до глупости, самоуверенности. Языки пламени на огненной колеснице устремляются вдоль извилистой дороги бензина, переходя в вертикальное положение, она образует песочные часы, роль песка в которых, - не осыпающегося, а восходящего, - исполняют все те же языки жадного пламени. Восхитительное чувство победы хлынуло во все мои внутренности, как соленая вода в трюм тонущего судна. В забвенье делирия я звонко рассмеялся, вдыхая благоухание горящего растения, почувствовал вкус крови на языке, не сразу, прошли мгновения пока я его распробовал, пламенная картина резко пронеслась перед глазами, будто сбитая поездом, опорная рука обмякла и прогнулась под весом тела, я захлебнулся в смехе и провалился в бездну...
  
  - Чего это он? - спросил молодой парнишка, устроившийся ближе всех к костру и слушавший рассказчика с пылкой страстью.
  - Мелочь, это он в обморок упал! - самодовольно насмехаясь, заметил его сосед справа.
  - Да и ежу понятно, что не в салат! - сказал Мелочь. - Перенервничал что ли?
  - Нет парни, тут дело в другом... нет, конечно, он в обморок упал, но не из-за того, что перенервничал.
  Лицо Рассказчика в отдаленном свете пламени казалось зловещим и загадочным, от этого причина становилась все более интригующей.
  Группа из четырех бродяг развела костер в заброшенном кирпичном домишке, где-то на Столичной окраине в бывшем частном секторе. Места тут безлюдные, пустые, поживиться нечем, плотность зарослей сносная, поэтому территория сравнительно безопасная. Мародеры сюда не захаживают, нечего им тут делать, "трясти" некого, а на большее, к сожалению, им мозгов не хватает, убогие падальщики. Мародеров нет, следовательно, и голодной животинки тоже. Изредка только прохожие бывают. Такие себе тихие, спокойные, красивые края.
  - Так от чего же? - никак не мог угомониться Мелочь.
  - Да не гони ты шестикопытных, сейчас все расскажет, - попытался успокоить неугомонного молодчика сидящий справа от него здоровяк.
  - Да по роже видно, выдумывает на ходу, что ли? - хихикнув, предположил Мелочь. - Или действительно правду говорит!
  - Да дай ты человеку сосредоточиться, кретин эдакий! - ворчал Здоровяк, толкая его в плече.
  - Парни, может, я пойду? Вы поспорите пока, вам тут и без меня интересно. А? - Рассказчика слегка уморила псевдосплоченность встреченной им компании, желание дополнять, исправлять, и комментировать друг друга, а более всего - привычка одного из членов группы говорить с самим собой и делать обоснованные им самим только для самого себя выводы с прозрачной под ними почвой.
  И тут они зашумели в один голос - мол, нет, куда же ты сам в ночь, Мелочь больше не будет тебя доставать, перебивать тоже не будет, и мы галдеть перестанем, да. На самом-то деле, его, Рассказчика, угрозы покинуть лагерь были не более, чем сарказм, обычно воспринимаемый "нормальными" людьми как таковой. Идти ночью по густым зарослям равносильно самоубийству. Хоть окраина Столицы и безопасна, вероятность наткнуться на мутантов все же существует, но скорее ты запутаешься в густых переплетениях растений и проведешь долгие часы в мучительных попытках вырваться из зеленых оков, которые обычно заканчиваются летально, ввиду наличия во флоре плотоядных, и по рассказам, разумных растений.
  - Ладно, парни, хорошо, уговорили, - быстро согласился и успокоил их Рассказчик. - Я рассчитываю на вашу сознательность.
  Они довольно закивали, в свете костра оголились их скупые на зубы десна, перешептываясь, они начали его благодарить, и, не затягивая, попросили его продолжить.
  - Ах да... на чем я там остановился?
  - Ну что дело было не в нервах! - помог ему вспомнить Мелочь.
  - И ведь действительно, не в них, хотя было бы вполне логично предположить...
  - Логичнее предположить, что это потеря крови, у него вроде плечо было ранено? - Перебил его Сосед.
  Рассказчик свел брови и обратил суровый взгляд на Соседа, тот осекся, понял свою ошибку и покорно поднял раскрытые ладони перед собой:
  - Прости, понял!
  - Все дело в физиологии организма человека и влиянии на нее микробных жучков-паразитов.
  - То есть? - удивился Мелочь.
  - То и есть. Жучки-паразиты, попав к нему в кровь через ранение, каким-то фантастическим образом усиливали его чувства и ощущения, грубо говоря - модифицировали его. Он, правда, этого тогда еще не понимал, - разводя руками сообщил Рассказчик.
  - То есть ты хочешь сказать, что какие-то, видимые только им одним, жучки, помогли ему побороть боль, позволяли видеть вблизи отдаленные предметы, да еще и рассказали, как выбраться практически из смертельной передряги? - изумился Сосед.
  - Именно так, - подтвердил Рассказчик.
  - Заливаешь!
  - Угу, - в один голос согласились остальные.
  - Встретите, так ему и передайте, - безнадежно пожал плечами Рассказчик.
  - Ну, если и правда, то почему он в обморок свалился? - заискивающе попытался подловить его Мелочь. - Если ж усиливает, то в обратку должно было все пойти!
  - Сначала было наоборот, а потом мозг устал, как это обычно бывает после нечеловеческих нагрузок. Это каждый мало-мальски образованный человек знает, что организм не может долго работать на пределе, а тут было и вовсе сверх предела. Оттого и галлюцинации были и мысли странные, а после тотальная перезагрузка мозга. Обморок, - объяснил Рассказчик.
  - Все равно, бред какой-то! - никак не мог поверить Сосед.
  Они вполголоса начали что-то обсуждать, кто-то что-то вспомнил, что-то где-то слышал, начали всплывать невероятные и совсем фантастические факты, якобы кто-то видел симбиотов человека и каких-то новых, доселе невиданных, организмов - так называемых "перелюдей", умеющих видеть в темноте, имеющих силу трех взрослых мужиков и неограниченные умственные способности. Мелочь, рассказывая, подпрыгивал на заднице, как азарной ребенок, а Рассказчику стало скучно и тоскливо, он просто глядел в огонь, молчал и думал о чем-то отдаленном.
  - Не, ну чего только не бывает теперь - перелюди, растения умные, я не говорю уже о мутантах и аномалиях, - добродушным басом подытожил их общий разговор Здоровяк, и, обратившись к Рассказчику, спросил:
  - А дальше-то что было?..
  
  ...Я нашел сознание так же неожиданно, как и потерял. Чувство времени ничего мне не подсказало, но этого периода хватило для того, чтобы "организм" уже успел практически полностью истлеть, только пробивающиеся сквозь потрескавшуюся кирпичную кладку стебли сумели уцелеть, спрятавшись в узких, мрачных и влажных от слизи бороздах. Пепельный скелет так и остался украшать стену, как зловещая картина в память о сражении человека и природы.
  Прохладная, мерзкая зеленоватая слизь обволакивала запястье желейной массой. Я начал брезгливо ее стирать, не почувствовав боли еще несколько раз тряхнул рукой, желание вновь прикасаться к холодной и липкой субстанции отбило напрочь. Я оторопело оглядел запястье внимательнее, если бы все произошедшее было сном, то я поверил бы в увиденное, но то был не сон, а рваная рана окольцовывающая руку в месте контакта с лозой затянулась и покрылась мягкой бледноватой коркой на самом деле. Я взглянул на часы - дата такая же как и сегодня утром, значит, я не лежал в бессознательном состоянии настолько долго. Может они поломались? В такой передряге - не удивительно. Хотя в это я не поверил и прислушался к тиканью часового механизма - работают. Радостное удивление взбодрило меня и помогло до конца побороть постобморочное состояние, и я поспешил проверить ногу. Взявшись за штанину, я почувствовал жгущую боль приглушенную прохладой слизи. К моему сожалению, плотная ткань не позволила субстанции попасть на рану и не произвела такого же эффекта, как на запястье. Она только лишь сглаживала болевые ощущения, и на том хорошо, подумал я и поспешил нанести мерзкую массу себе на пораженные участки тела. Отчего-то, я делал это, не мешкая и не задумываясь о возможных последствиях, непоколебимая уверенность в исцеляющих свойствах жижи оставляемой отделенными от организма лозами, - помимо боли от прикосновений к ранам, - было единственным чувством овладевшим мною. До чего же мерзкая была слизь, и до чего же она приятными свойствами обладала. Я подвигал плечом, позжимал кисть, ощупал ребра - боль была не шуточная, но терпимая. Жить буду. Из рюкзака я извлек тюбик с антибиотиками, у меня должна была остаться еще парочка таблеток. Смерть от сепсиса, после всего пережитого, заняла бы первое место в хит-параде самых глупых смертей следующей недели, в лучшем случае, а в худшем - завтрашнего дня.
  И снова я услышал режущий звук резко сдувшегося воздушного шарика. Я отшатнулся, но не потерял равновесие, на этот раз он был не настолько сногсшибателен. Я поспешил выглянуть в черный провал окна, сгнившие перегородки лежали у меня под ногами, поэтому ничего не мешало высунуться по пояс наружу. В темноте было сложно что-то разглядеть, прислушавшись, я вычленил кое-какие звуки выделяющиеся из общей среды. Они были похожи на приглушенный голос, задержав дыхание, я постарался прислушаться еще внимательнее. Говорили несдержанным громким шепотом. Незнакомец что-то спрашивал, но ему не отвечали. "Эй, братан, что с тобой? - вопрошал шепот, - братан, тебе что там, раковины заложило? Или впадлу ответить?".
  Шепот на несколько мгновений затих, явно ожидая ответа, после встревоженно добавил: "Стремаешься, что ли? Хурня какая-то... Да не молчи ты! Все, сейчас спущусь и по гриве тебе настучу!"
  За этим последовал грохот приземления на землю неуклюжего человека, обутого в тяжелую обувь.
  "Ща ты у меня выхватишь пилю..." - на этом голос оборвался одновременно с очередным сдувшимся шаром. Стало тихо. Только скромный шелест листвы под слабым ветерком заполнял атмосферу. Скорее всего, это были те мародеры, что увязались за нами и ранили меня, благо мы тогда оторвались и нашли эту хижинку. Похоже, что-то их очень эффективно угомонило. Я вспомнил, что накануне схватки с организмом слышал такой же звук, только более пронзительный, и тут же в сознание закралась волнительная мысль. Я судорожно начал прикидывать расстояние до источника, по-птичьи вертя головой и пытаясь высмотреть что-либо в темноте. Из этого окна я ничего не рассмотрел и поспешил к другому. Снова начал внимательно всматриваться, дела были плохи, за не имением фонаря завеса темноты не оставляла мне шансов на успех, но и я не оставлял попытки. Постепенно мое терпение на пару с самообладанием улетучивалось, желание просто бросится на поиски, все больше казалось мне рациональным. Но нельзя было забывать про сдувающиеся шарики. От напряжения в глазах стало рябить, но все же очертание ландшафта и его начинки начало все четче прорисовываться, окружение представало предо мной в очень тусклых зеленоватых тонах. Я невольно вспомнил рассказ про кошек. Даже то, что я был теперь не полностью слеп перед темнотой, мало помогло. Мне не удалось разглядеть ничего того, что я желал. Неожиданно вышедшая из-за тучи окружность луны, не позволило панике сожрать меня с потрохами. Заливая мягким синеватым светом все вокруг, она позволила мне наконец-то разглядеть пространство около дома. Я увидел его. Умный. Мой лучший друг, кровный брат, лежал, не двигаясь в низкой траве, похожей на густые заросли цветов, примерно в сорока метрах от постройки, над ним возвышалось непонятного вида растение с массивным стеблем, двумя огромными, как лопухи листьями и опущенным горизонтально, будто дышащим бутоном. Нет, не похоронишь ты его так, мерзкая дрянь, природа, Земля. Ничего он тебе не сделал плохого до твоей гротескной метаморфозы, и ничего не сделает после нее. А если считаешь иначе, то на пути к его спасению, я вырву с корнем каждое твое цветущее дитя, извращенное твоей же фантазией, разорву на части каждое злобное животное, изменившееся подобно тебе. Эти слова звучали в воспаленных мыслях как молитва фанатика, готовящегося сделать что-то масштабное и непоправимое. От боязни того, что Умный, возможно, уже мертв, сердце билось как птица в клетке, его канонада отбивалась подавляющими любые лишние мысли импульсами у меня в висках. Передо мною стояла одна цель - спасти друга. Я перемахнул через оконную раму и осторожно пошел в сторону Умного. Красивые цветы плотным зелено-красным полотном укрывали землю, их цвет был настолько ярким, что мне удалось определить его в свете луны, который и без того сильно искажал цветовую гамму окружающей среды. Полотно казалось настолько мягким, что хотелось разуться и пойти по нему босяком, смакуя пятками мягкие шелковистые лепесточки. Головокружительный аромат наполнял воздух, опьянял и заставлял расслабиться, забыть обо всех бедах и невзгодах, навалившихся на хрупкие человеческие плечи. Я видел как днем, протянувшийся на многие километры зеленый луг - тонущий в далеком горизонте, усыпанный повсюду разноцветными полевыми цветами - наполнился прохладным летним ветерком, приятно ласкающим кожу и развивающим мои чистые волосы. Трава шелестит у меня под ногами, идя, я скольжу в ее толще рукой, она приятно щекочет мне ладонь, летающая вокруг меня пестрая бабочка вдруг садится мне на плече. И ничего меня не заботит, и ничего не хочется, только идти все время вперед ведя рукой по траве.
  - Ну что, куда пойдем? - спрашиваю радушно бабочку и гляжу на нее, будто ожидая ответа.
  - А ты бы куда хотел? - вдруг отвечает она приятным женским голосом.
  - Не знаю, куда угодно, тут так спокойно... - не придавая ничему значения, ответил я, ведь разговаривающие бабочки - это так обычно и просто.
  Я дал ей невесть откуда взявшееся печенье, она обхватила его передними лапками и довольно захрумкала. Мы не спеша побрели к далекому горизонту, туда, где нет забот и проблем, туда, где мир останется миром навсегда...
  
  ...Рассказчик, глядя в костер, довольно вздохнул думая о чем то приятном.
  - И? - нарушил затянувшуюся паузу Мелочь.
  Рассказчик не обратил на него внимания, продолжая смотреть на энергичные языки пламени. Здоровяк и Сосед тоже сидели молча, будто переживали те же ощущения, что и Рассказчик.
  - И это все, что ли? - изумился Мелочь. - Тьфу, байда какая-то, лучше бы чайку бахнули.
  - Молодой ты, Мелочь, и глупый, - сказал Здоровяк. - Не умеет твое поколение радоваться по-настоящему. Человек хоть перед смертью окунулся в радостные воспоминания, а тебе бы только чифир гонять, да языком трепать.
  - Кто сказал, что он умер? - удивился Рассказчик.
  - Ну так, в глюках ведь, побрел... - неуверенно заметил Сосед. - ...Споровизг попросту траванул его, как и Умника, заросли они оба этим красно-зеленым живоростом, да и поминай как звали, только и остались от них красивые цветочки.
  Рассказчик в свою очередь мотнул головой и хмыкнул довольно.
  - Чего смеешься, что не так все было?
  - Нет, не так, - ответил Рассказчик. - Выжил он, и друга своего из передряги вытащил. В суматохе он забыл антибиотики принять, что по сути и спасло их обоих. Нашли друзей парни из клана "Мир", лежали они неподалеку от своего убежища, без сознания оба. Если бы принял он тогда антибиотики, то нейтрализовал бы действие жуков-паразитов, кстати, вещество синтезируемое учеными "Мира" из этих организмов называют "Нейронум", а их самих - "Нейроактивирующие организмы" или НАО. Так вот, нейтрализовал бы он их действие, тогда бы и обнулил действие регенеранта, свойствами которого обладала мерзкая слизь лозодавки и действующая только при наличии НАО в крови. И помер бы он тогда от кровотечения, скорее всего, или еще чего хуже. А вот то, что он дал другу антибиотики, было отличным обстоятельством, ведь именно они остановили продвижение ядовитых спор по организму, правда, побочных эффектов избежать не удалось - мозг Умника был изрядно потрепан ядом, он потерял рассудок, его речь стала зачастую нечленораздельна, но друг его все равно не бросил. Так и таскается с ним всегда, а на вопрос, не будет ли ему проще, когда он его бросит, тот отвечает коротко и внятно, что не их это собачье дело, а потом еще добавляет, что, мол, не понимаете вы ничего, никчемные идиоты, - пояснил слушателям Рассказчик. - Видать не все так просто, как со стороны кажется.
  - Мда, как все запутанно, - сказал Сосед.
  - А ведь благодаря ему мы знаем о всех этих опасных растениях, и благодаря ему ученые "Мира" варят это превосходное вещество - "Нейронум", - продолжил говорить Рассказчик. - Интересный был мужик этот, Ворман, умный, справедливый, правда после произошедшего отреченным он стал каким-то, нелюдимым, потом ушел он однажды со своим верным спутником, и не вернулся.
  - Куда ушел? - Заинтересовался Мелочь.
  - Да бог его знает, к тому же давно это было, года три назад.
  - Ого! - удивился Сосед. - Видать успела эта история обрасти выдумками, о-го-го просто.
  - Да нет, я ее слово в слово пересказал, - уверил его Рассказчик.
  - Кстати, а сам-то ты откуда ее знаешь? - Спросил Здоровяк.
  - Мне один сторожила из клана рассказал, - Рассказчик подвинулся ближе к костру и выставил левое плече, чтобы собеседники смогли рассмотреть клановую нашивку, - вот и я частенько ее рассказываю.
  - Вот так сюрприз, - улыбнулся Сосед, - ты из "Мира", оказывается, а мы как раз к вам путь держим, в Мирное. Добровольцы, так сказать, репутация у вас хорошая, да и люди говорят опытные и добрые, когда надо.
  - Ну, тогда, парни, вам повезло, - в ответ улыбнулся Рассказчик, - я как раз для этого и брожу по пустошам, людей новых разыскиваю, "заблудившихся".
  Он взглянул на Мелочь и назидательно добавил:
  - Правда, с чифирком тебе придется завязать, мой юный друг.
  - Да ради бога! - радостно ответил Мелочь. - Как скажешь! Я это так, от нечего делать!
  - Ну что, парни, - хлопнув в ладоши, а затем их потерев, обратился ко всем Рассказчик, - тушим костер и по койкам, завтра с утра у нас начнется нелегкое путешествие.
  Рассказчик стал ютиться, раскладывать свой спальный мешок и аккуратно его укладывать, после сам в него залез.
  - Но вы не беспокойтесь, все будет хорошо, - добавил он и отвернулся.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"