Аннотация: Мы свернули на проселочную дорогу. Ее выдавало отсутствие деревьев, хотя высокая трава полностью покрыла некогда голую почву. К тому же, она была обозначена на карте. Не обязательно заезжать так уж далеко: ветер и засуха сделают за нас всю работу...
По крыше весело скребли ветви. Капот цвета крови отметал кусты, прорываясь по асфальтовой дороге - вырвавшаяся из-под контроля растительность сузила двухполосную магистраль до ширины тропинки. Солнечные отблески стекали по рулю, будто разлитое молоко. Ее аккуратные маленькие пальчики сжимали "баранку" и изредка касались рычага переключения передач.
- Я такую классную подборку вчера составил, - сказал я и вставил кассету в старенькую магнитолу.
Танюша улыбнулась, глаза ее заблестели от радости, а когда начался припев, она засмеялась:
Зажигай, чтобы было ясно!
Зажигай, чтобы не погасло!
Зажигай звезды в небе синем!
Зажигай! Сделано в России!
Задорные голоса девочек излучали искреннюю радость. Пританцовывая на сиденьях, мы с Таней им подпевали. Асфальтовое полотно извивалось змеей и, казалось, тоже плясало под веселую музыку.
Мы свернули на проселочную дорогу. Ее выдавало отсутствие деревьев, хотя высокая трава полностью покрыла некогда голую почву. К тому же, она была обозначена на карте. Не обязательно заезжать так уж далеко: ветер и засуха сделают за нас всю работу.
Продолжая слушать веселую песенку, я выбрался из алой пожарной машины и натянул несгораемый костюм. На моем лице, как и на Танином, были респираторы. Без них - никак. В лесу, как нигде еще, обитала чертова зараза.
Я взял конец рукава и пошел с ним вглубь леса. Двадцатиметровая катушка начала разматываться. В глухой чаще музыка была едва слышна. Голоса девушек тонули среди птичьего пения. В желтоватой зелени насквозь просвеченных листьев и густых тенях цвета морской волны мерцали слепящие отблески прямых солнечных лучей.
Я направил головку рукава на растительность и по шипящей рации дал команду своей подруге, чтобы она включила напор.
Из алюминиевого наконечника хлынул бензин.
"Зажигай, чтобы было ясно!"
Будто поливая огород, я выбрасывал на ветви горючую жидкость. Трава проминалась, пачкалась. Блестящие разводы стекали по коричневым шершавым стволам.
"Зажигай, чтобы не погасло!"
Я ушел чуть назад, повернул в другую сторону и вновь принялся обливать растительность вонючим топливом. Впрочем, на мне был противогаз, не пропускающий органические пары.
"Зажигай звезды в небе синем!"
Дело сделано. Бензин иссяк. Катушка закрутилась в противоположную сторону. Я шел за наконечником рукава, ползущего по направлению к "пожарке". Двигаясь, будто змея, он выливал остатки горючего и образовывал ровную блестящую дорожку на земле.
Моя спецодежда, перчатки и каска пропитались воспламеняющимся веществом. Я снял их и поместил в специальный отсек на боку ярко-красной машины. В центре поляны я оставил бомбу с таймером. Времени оставалось предостаточно. Впрочем, мы никуда не торопились.
Отъехав на безопасное расстояние, Таня заглушила двигатель. В подборке было еще много "зажигательных" песенок, но нам понравилась самая первая. Отмотав кассету в начало, мы сверились с часами и нажали на воспроизведение.
Грохот не оборвался, а перешел в постоянный шум, похожий на пулеметную очередь. Огонь разгорался, деревья трещали. К небу взметнулось черное, будто смерть, бензиновое облако. Языки пламени воспрянули выше самых высоких деревьев.
"Зажигай! Сделано в России!"
Все это напоминало страшный салют, который жители небес устроили у нас на земле. Лес горит не как листок бумаги. Не как человек, облитый бензином. Не как обреченное животное. Он, молча, корчится в агонии, пожираемый пламенем. Ветви падают в пекло, взметая к небу фонтаны рыжих искр.
А мы подпеваем молоденьким девушкам, пытаясь перекричать грохот пожара.
Слишком долго находиться здесь тоже нельзя. С минуты на минуту дым заполонит округу. Пропитает пространство между пока еще не сгоревшими растениями. Даже в противогазах будет трудно дышать. А о том, чтобы еще и видеть, не может быть и речи.
Таня выехала на асфальтовую дорогу и повела "пожарку" к базе. Сегодня мы закончили с еще двумя квадратами. Работы оставалось примерно на месяц, после чего мы, скорее всего, отправимся в другую область.
Воистину, узрев гораздо более сильного врага в лице природы, человечество объединилось и кинуло все силы на новую войну. В самые запущенные, непролазные джунгли, посылали танки. Если растительность была и им не под силу, использовали артиллерию и бомбежку с воздуха. Ну, а туда, где еще могли проехать автомобили, кидали переоборудованные пожарные машины. Ставили новые насосы, закачивали воспламеняющуюся жидкость и отправляли устраивать пожары. Так сказать, шашлыки из неудачливых животных на натуральных древесных углях с привкусом высокооктанового бензина.
Живодеры ли мы? У меня лично в удостоверении указана должность "Специалист по озеленению". К тому же, чума унесла многие виды полюбившихся нам млекопитающих. Выжили только змеи, ящеры, птицы и, конечно же, мерзкие мутанты. Поэтому и совесть мучила не так сильно.
Раздался грохот. За лобовым стеклом весь мир вздрогнул и завертелся. Накатила тошнота. От ударов об асфальт мялся корпус, бились стекла. Пожарная машина перевернулась, лязгнула капотом и рухнула в кювет. Прочные, как кровное родство, и безумно толстые ветви протаранили красный металл и ворвались в кабину через промявшийся потолок.
Таня взвизгнула.
Огромная черная "баранка" уперлась ей в живот. Во мраке лесной глуши (которая начиналась сразу же у края дороги) я с трудом разглядел ее ноги, утонувшие в измятом металле. Она брыкалась, стонала, плакала, материлась. Но выбраться не могла.
Я бежал по лесу, пытаясь позвать на помощь. Но в этой бездне никого не было, сколько бы я ни кричал. Убежав достаточно далеко, я вдруг вспомнил, что, возможно, лесные хищники, аналогичные прежним волкам, могут учуять запах крови. И уж они-то точно доберутся до Танюши. Нужно быстрее бежать, соображать, действовать, спасать... но как? Я не супермен и не могу голыми руками оторвать металлические листы от помятой кабины. Никаких инструментов у меня нет.
Когда надежда внутри меня превратилась в зияющую черную дыру посреди ледяной космической пустоты, я увидел человека, неспешно бредущего по асфальту.
- Эй, вы! Пожалуйста! Помогите! Мы попали в аварию! Женщина может погибнуть!
Незнакомец обернулся. В его руке было зажато ружье.
- Умирает? - спросил он задумчиво и, кажется, удивленно. Он что-то обдумывал. Взвешивал все "за" и "против". Я подумал, что он просто не верит мне. Думает, я собираюсь его обмануть. Затащить в ловушку. Но он опроверг мои пессимистичные ожидания, достав рацию. - Миша, это Валера. Прием, - в ответ кто-то неразборчиво прошуршал, но мужчина, видимо, понял каждое слово. - Миша, бери Стаса. Обязательно "болгарку" и какие-нибудь инструменты. Стаса попроси, чтобы взял аптечку. На сто восьмом километре произошла авария, нужна срочная медицинская помощь.
Я не придал значение столь точной формулировке этого незнакомца. Просто мысли были совсем о другом. Как там Таня? Способен ли я ей помочь? Скоро ли прибудет подмога? И успеем ли мы вовремя? Точных координат аварии не знал даже я. Валерий же, не мешкая, будто в воду глядел, назвал точную цифру, хотя мы находились в паре километров от места происшествия.
Внедорожник подобрал нас через десять минут. Михаил в сером грязном свитере - за рулем. Стас рядом с ним на переднем сидении - белый халат в купе с огромным резиновым противогазом рождал странное сочетание. Валерий рядом со мной продолжал сжимать свое ружье. Я плохо разбирался в оружии, но судя по всему, это была старая "шомполка". Должно быть, он вышел на охоту и, судя по запаху пороха, кого-то пристрелил. Где же его добыча? Или он промахнулся?
- Здесь, - произнес я, а через секунду мы слезали вниз по кювету. Таня по-прежнему стонала от боли.
Миша подключил "болгарку" к аккумулятору и принялся выпиливать квадрат из помятой, заблокированной дверцы. Я вспомнил об остатках бензина, который мог вспыхнуть из-за искр, но Бог миловал. Впрочем, миловал ли? Когда мы извлекли ослабшую женщину из кабины, и ее травма предстала передо мной во всех своих пугающих подробностях, я взмолился, чтобы топливо детонировало. Но либо Бога действительно нет... либо он вовсе не дурак, чтобы исполнять минутные капризы самовлюбленных глупцов.
На носилках мы вытащили Татьяну из кювета и разместили на заднем сиденье внедорожника. Михаил и Стас умчались с моей подругой в неизвестном направлении. А я остался наедине с Владимиром. Он отводил взгляд. Казалось, брезговал со мной разговаривать. Да и у меня не было желания сотрясать воздух.
Думая о том, как там сейчас моя Таня, я совсем забыл о таинственной причине аварии. Что привело ко всему этому? Почему посреди ровной дороги огромная машина вдруг подпрыгнула на один бок, потеряла управление и на полном ходу начала перекатываться, будто игрушка, брошенная младенцем? Какая разница? Сначала нужно удостовериться в том, что Татьяна выживет. А потом уже ворошить все это мерзкое дерьмо.
Миша вернулся через полчаса. Не проронив ни звука, мы сели в "тойоту" и поехали сначала по асфальтовой, затем по проселочной дороге. Повиляв среди обступающих со всех сторон деревьев, внедорожник вырулил к двухэтажному коттеджу, окруженному растительностью. Трава ожидаемо "вышла из берегов", заслоняя заборы и окна первого этажа. Но приглядевшись, я увидел несколько аккуратных грядок. Кто бы тут ни жил, они продолжают возделывать землю. Пытаются держать природу в узде. И неплохо выходит!
Краем глаза я заметил яблоневую рощу. Красные, желтые и зеленые плоды подкупили бы любую Еву без всякого змея.
В прихожей нас встретил Стас.
- Ты ей кто? - спросил он в лоб.
- Никто, - пробормотал я и поправился. - Коллега по работе.
- Хм... - Врач на несколько минут замолчал. Такой ответ его не устраивал, но он все равно поинтересовался: - Решай сейчас же. Мы будем спасать ее или нет?
Вопрос казался оскорбительным, будто разбитые вандалами могильные камни, тянущие мою душу в омут отчаянья.
- Конечно же, будем! - не удержавшись, заорал я. Но медик профессионально проигнорировал эту неадекватную реакцию. Следующая его фраза окончательно выбила из колеи:
- Тогда я сейчас же ампутирую ей ногу выше колена.
- Что?! - взвыл я. - Пошел ты к черту! Может, вы лучше отвезете ее в нормальную больницу?!
- Помолчи, парень, - разочарованно произнес Стас. - Я доктор. Видишь - диплом на стене висит? Твоя подруга УЖЕ умирает. Пошла гангрена. Пока мы ее довезем, она погибнет. В данный момент "костлявая" стоит над ее кроватью и точит свою косу. С минуты на минуту все будет кончено.
Я взвыл. Завизжал от безудержной злости. Вспомнил самые грязные выражения, и все равно гнетущая пустота продолжала высасывать мои внутренности. Тогда я просто ударил кулаком в пластиковую оконную раму и, услышав хруст костей, тихо заплакал от боли. Да, так гораздо лучше.
- Э-э-э, па-а-арень, - растягивая слова, будто Доктор Айболит, причитал Стас. - Только не надо мне тут работы прибавлять.
- Режь ее, сука, - пробормотал я. - Кромсай своим вонючим скальпелем. Отними у красавицы все, что она имеет. Только пусть Таня выживет, ладно? Иначе я тебя закопаю. Ты понял, тварь? Я зарою тебя...
Оторвав взгляд от нарывающих поломанных пальцев, я увидел, что стою в комнате один. То ли я слишком тихо произнес свою тираду, то ли они просто проигнорировали мои слова. Что ж, конечно, Стас был прав. Я прекрасно видел ее травму. Видел ногу. Осталось надеяться, что доктор не потерял своих навыков со времен выдачи этого чертового диплома.
Прошло два дня. Таня, наконец, очнулась. Жена Стаса выкатила ее на инвалидной коляске в яблоневую рощу. Свежий прохладный ветер содрогал ядовито-зеленую листву. Ослепительные солнечные лучи отражались от капелек росы и били прямо по глазам. Но это буйство красок меркло при виде девушки, сидящей в металлическом кресле. На бедрах лежало покрывало. Из-под него виднелась лишь одна нога.
Я подошел к Татьяне, и она встретила меня неуместной шуткой, которая шуткой вовсе и не была:
- Я вспомнила фильм "Поворот не туда". Просыпаюсь такая утром в каком-то захолустье, а у меня ноги нет.
Будь я проклят, но шутка оказалась действительно смешной.
- А что у тебя с рукой? Тоже из-за аварии?
- Ага, - ответил я, хотя на самом деле у тяжелого гипса, украшающего мое правое предплечье, была иная история возникновения. Но ей об этом лучше не знать. - Послушай. Мне нужно появиться на нашей базе. Рассказать об аварии. Они, наверное, думают, что мы угнали машину, а бензин продали. И еще надо отвести тебя в больницу...
- Да ну, - отмахнулась Татьяна. - Какая еще больница? Мне уже отрезали все, что можно. Обратно-то все равно не пришьют. Эти белые коридоры, провонявшие йодом, с детства ненавижу. Уж лучше побуду здесь. В этой яблоневой роще. Смотри - вон там зимний "синап". А это "ранетки".
- Я волнуюсь за тебя, - честно признался я. - Ты уверена, что не боишься оставаться одна с тремя мужиками?
Ее ответ заставил меня пожалеть о своих словах. Да что там - захотелось тут же умереть, провалиться под землю, вовсе не рождаться.
- Да кому я теперь такая нужна, - улыбнулась она, и я будто упал в нескончаемую бездну печали.
Ветер всколыхнул упругие ветви, и град из яблок рухнул на траву. Я желал ответить: "Мне! Ты нужна мне! Я люблю тебя, Таня!". Но, скорее всего, она подумает, что это издевка. И еще сильнее расстроится. Она заплачет. А мне этого совсем не нужно. Необходимо что-то придумать. Чтобы срочно развеселить ее. Я покосился на яблоню и, вспомнив ее сорт, пустился в пляс. От тряски пальцы под гипсом начали болеть, но я не прекращал вытанцовывать свой "зажигательный" танец. Неказистый, смешной и очень глупый. Я прыгал, как бешеный, и голосом воодушевленного олигофрена горланил:
Просто мы - такие детки!
Мы "Ранетки"! Мы "Ранетки"!
Просто мы - со вкусом детки!
МЫ "РАНЕТКИ"!!!
Увидев, что искалеченную девушку начинают сворачивать спазмы неуемного смеха, я воспрянул духом и продолжил петь эту глупую песенку:
Вот Лену любит Саша! А Женю - Игорек!
Наверно, у Натуси появился друг Ванек!
У Ани их четыре! У Леры, может, два!
Стреляем, словно в тире - "ПАМ-ПАМ"!
Я заткнулся, только когда калека вместе с инвалидной коляской рухнула на траву. Глаза ее слезились от боли, руки дернулись к забинтованной культе, но она по-прежнему давилась от смеха. Я схватил ее за плечи и попытался поднять, но у меня ничего не получилось. Сломанную руку пронзила дикая боль, а я хохотал вместе с девушкой. Обессилев, мы рухнули рядом и, кажется, еще целую вечность провалялись на прохладной траве, окруженные раскинутыми повсюду алыми плодами.
Кто мы? Зачем мы здесь? В чем цель нашего существования?
Приняв настоящее таким, какое оно есть, я будто проснулся от кошмара. И тут же задался этими вопросами.
В гостиной особняка я встретил Стаса.
- Доброе утро, больной. Ну и как поживает ваша рука?
- Для сельской местности пойдет, - сострил я, покосившись на жену Михаила, которая мыла пол (у ведра стояла пластиковая бутылочка с антисептиком). - Слушайте, а где мы находимся?
По моему взгляду он понял, что ответ жизненно важен в самом прямом смысле. Мы развернули на столе карту, и врач указал на равнину в стороне от дороги (на момент печати леса здесь еще не было).
- Да, зона наша, - декламировал я. - Мы взялись бы за этот квадрат через неделю. Но поскольку наша бригада выведена из строя, а замены нет (участки распределены между всеми имеющимися машинами), как только чья-либо команда закончит со своими нарядами, они приедут сюда и разожгут огонь. Это случится примерно через месяц. А может, и раньше. Мы брали по два участка в день, но некоторые "стахановцы" выезжают по пять раз, а то и по семь. В общем, нужно уезжать как можно скорее.
"Вот с этим-то и проблема", - пробубнил Стас, а через миг где-то сзади раздался грозный голос Валерия. Я обернулся и увидел, что он, как и всегда, сжимает свое старинное ружье.
- Никто никуда не поедет, - с напором объявил он.
- Это как? - думаю, в тот момент моя физиономия напоминала удивленную морду осла.
Валера положил орудие на стол, расстегнул воротник и устроился на табуретке.
- Здесь наш дом. Наша яблоневая роща. Я не собираюсь никуда убегать. Кто мы такие, если не сможем защитить то, что имеем?
Я добродушно ухмыльнулся:
- Не понимаю, что может быть дороже, чем жизнь.
- Да потому что ты дурак! - (Я всегда завидовал людям, которые могут вот так, в лоб, раскрыть свои карты). - Природа - наша мать. Если мы не заступимся за нее, то кто?.. Скажи, кто ее защитит?
- Далась тебе эта природа. Что она вам, зарплату платит? - услышав от собеседника колкость, я тоже немного обнаглел.
Охотник принялся снова и снова щелкать зажигалкой. К сожалению, ни один ученый мира не удосужился изобрести способ курения в противогазе. Видимо, у них и без этого проблем хватает.
- Я десять лет работал в мелиорации, пытаясь вдохнуть хотя бы капельку жизни в погибшие поля, - задумчиво произнес Валерий. - Нет, даже не в погибшие. В растерзанные чрезмерной эксплуатацией самоуверенными коммунистами и жадными капиталистами. Из-за неумелого руководства из полей выжаты все соки. А промышленные отходы, мазут и плотины добили трепыхающуюся в муках природу. Наша Российская земля, когда-то плодородная, превратилась в мертвую пыльную пустыню, на которой способны расти разве что сорняки, и те с большим трудом.
Я поразился его безграничной, всемогущей самоуверенности. Невольная улыбка скользнула по моим губам. Стас, видимо, слышавший эту речь не одну сотню раз, зевнув, поспешил удалиться из гостиной.
Зажигалка то вспыхивала, то гасла. Раз в секунду с шуршанием брызгал поток искр, следом распускался огненный цветок. Через мгновение короткий век его обрывался, и все повторялось вновь.
- Поэтому, когда я увидел, как ожила природа, и я воспрянул вместе с ней. Ты только посмотри на эти леса! Ну, разве можно их жечь?! Ради чего? Зачем?!
- А затем, что нам самим теперь нужно выживать, - без промедлений ответил я, поразившись своей серьезности. - Мутированные деревья растут так быстро, что газовые трубы сворачиваются узлом. Рвутся провода. Города рушатся. Да еще и эта чертова зараза. Ведь эти растения - ее причина. Сколько народа погибло! И мы рады были бы остаться в мире с природой, вот только она нанесла нам удар. Нет другого средства против болезни, кроме как сжигать ее, превращать в пепел. По-другому просто не получается. А из-за чего, никто не знает. Вот ты человек науки, так объясни, почему до сих пор не изобрели вакцину от этой чертовой болезни?
- Ее изобрели, - по голосу охотника я понял, что он самодовольно ухмыльнулся. - Эта вакцина называется "противогаз".
Наступила пауза. Я был поставлен в тупик и понял, что, кажется, начинаю понимать. Наконец-то до меня достучались. Я продолжил молчать, оставляя слово оппоненту, победившему в споре.
- Жить бы теперь в новом мире. Радоваться. Слушать пение птиц. Так нет же! Обязательно надо жечь! Ломать! Выкорчевывать! Ты мне говоришь, что человечество на грани вымирания. Это не совсем так, и ты это знаешь. Человек, он как таракан, выживет, где угодно. Да, появилась опасность. Можно было бы извлечь урок и жить дальше. Но зачем тянуть за собой все остальные биологические виды?! Если человек так несовершенен, то разве должны страдать остальные живые существа на этой планете?! Когда было такое, в какие времена?! Я скажу тебе, кому нужна эта война с природой. Тем, кто наживается на нас с тобой. Кто ради спасения транспортных артерий и торговых путей готов уничтожить все, что дарует нам Господь Бог. Да, асфальт трескается под корнями очнувшихся ото сна деревьев. Не проедет ни фура с "Кока Колой", ни с компьютерами, ни с наркотиками. Да и к черту их! Ведь все, что нам нужно, растет у нас здесь - под боком! Больше не нужно никому платить дань! Живи, ешь здоровую пищу, развивайся! А вы сжигаете леса и думаете, что спасаетесь. А на самом-то деле - сами себя и убиваете.
Я тяжело вздохнул и отвел взгляд. Вот только увидел я зеленую листву - ту, которую жёг, - и стало еще тяжелее на душе. Возможно, завтра я найду изъян в логике этого человека. Вернусь к первоначальным взглядам и к работе, на которой мы вместе с Таней заливали чарующие леса бензином. Но сейчас, в данный момент, я чувствовал, как леденеет кровь. Уверенность в том, что я сотворил нечто ужасное, накрыло всю эту природную красоту мраком.
- Думаешь, дело в природе? - спросил вдруг Валерий и стрельнул взглядом из-под стекол противогазной маски. - Думаешь, она намеренно решила истребить людей? Да, это логично. После всего того, что с ней сделало человечество, это было бы достойным ответом. Мы за несколько тысяч лет снесли леса и превратили непролазные джунгли в пустыню. И я так поступил бы. Вот только природа не разумна. Она не может дать сдачи. Поэтому смертельная пыльца - не ее дело... а наше. Человек создал эту пыльцу. Ведь мы выкидывали в реки токсичные отходы, отравляли воздух. А растения ведь дышат этим! Вот и мутировали они. Ты мне говоришь: обезьяна с гранатой. А я тебе отвечу: человек с атомной бомбой - это разве не хуже?
Я тяжко вздохнул. По-видимому, он прав. Вот только как быть со службой "озеленения"? Ведь они в любом случае приедут сюда, чтобы выжечь все на корню.
- Я уже сказал Тане, что отправляюсь на базу. Может быть, сумею их как-то уговорить не трогать этот квадрат. Только вряд ли они меня послушают.
- Я не прошу у тебя помощи, - с омерзением отмахнулся охотник. - Это в твоих же интересах. Потому что я буду стоять до последнего. Я и мое ружье.
О, Боги, ну как далеко может зайти человеческая тупость! Все намеки были даны мне, но я пропустил их мимо ушей. Если бы я хотя бы на пару дней раньше взвесил все факты, Таня осталась бы со мной. Но, к сожалению, я оказался полнейшим дураком.
Перед уходом я снова столкнулся с доктором, спасшим Татьяну.
- Скажи, Стас: твой брат и правда такой идиот, какого из себя строит?
Мужчина невесело усмехнулся и сдержанно ответил:
- Инвалидная коляска, которую мы отдали твоей подружке, принадлежала нашей матери. Мы вчетвером - я, Валера, Михаил и его жена - приехали в этот дом, чтобы ухаживать за мамой. Все врачи поголовно, включая меня, признали безнадежность ее состояния. Оставалось надеяться, что на природе, на свежем воздухе, ей будет хотя бы чуточку лучше. А потом она умерла.
Он повернулся и указал мне на одну из яблонь - небольшую, молодую. Те самые "ранетки".
- Вот здесь мы ее и похоронили. А потом выросло это дерево. Валера, самый младший из нас, почему-то верит, что в дерево переселилась душа нашей мамы. Он даже видит иногда ее призрак на этом месте. Ну, конечно, сам я не собираюсь кидаться во все тяжкие и убегать от реальности таким вот диким способом. Да и Михаил, хоть и без высшего образования, отнюдь не дурак. А Валерий... ученый кипяченый... профессор кислых щей... вбил в свою тупую голову, что обязан защитить эту яблоню, во что бы то ни стало. Поэтому он собирается охранять рощу. Дурак! А твоя подружка Таня, между прочим, сказала, что тоже останется. Я не собираюсь с ним спорить. Я его знаю. Поэтому мы с Мишей и Галей уедем отсюда, как только запахнет керосином.
- Черт подери... - пробормотал я. Да, вы правы, хоть я и узнал много интересного, но по-прежнему не видел всей картины происходящего.
Глаза мне открыл подполковник Петров, начальник нашей базы. Он радушно встретил меня и выслушал. Я рассказал про аварию. И при этом наврал, что Таню увезли в больницу (про трех братьев, живущих в опасной зоне, до поры до времени решил умолчать).
- Скажите, а что будет, если вдруг окажется, что на участке, подлежащему уничтожению, проживают люди?
- А если вдруг не захотят? - осторожно поинтересовался я.
- С недовольными у нас разговор короткий. Один звонок в центр, и они высылают спецназ.
Вспомнив о словах охотника, который грозился пустить в ход свое древнее ружье, я сглотнул слюну. Если до этого дойдет, может пострадать и Таня. Я решил вытащить ее во что бы то ни стало. Тем временем Петров предложил отправиться в лес и взглянуть, где лежит наша многострадальная "пожарка". Глупо было бы отпираться.
Из автомехаников, которые поехали вместе с нами, он устроил целую комиссию. Матерясь, толпа мужиков спустилась в кювет. Сердце мое принялось выстукивать морзанку. Вспомнилась, как на переднем сидении Татьяна корчилась от боли. О том, как мы разрезали стальную дверь, поливая искрами сухую листву (хорошо, что в воздухе не было паров бензина) и вытаскивали ее кровоточащее тело.
- Да в вас, похоже, кто-то стрелял! - воскликнул подполковник, и я вздрогнул. Постепенно испуг неожиданности начало сменять чувство похуже - знание отвратительной истины, которую мое сознание до последнего не хотело признавать.
- Иди сюда, - поманил Петров, и я сел на колени перед искореженным колесом. Резина была изорвана и висела лохмотьями. А на алом, местами обшарпанном диске, будто дырки в сыре, остались маленькие идеально-круглые вмятины. Подняв с земли приплюснутый металлический шарик, подполковник поднес его к моему носу и упавшим голосом сказал:
- Видишь? Это дробь. Кто-то прострелил покрышку.
Зелень листвы, будто размытая акварельная краска, поплыла перед глазами.
"Выстрел... дробь... ружье... твою мать!"
- Именно поэтому пожарная машина и потеряла управление, - продолжал Петров. - Выстрел пробил колесо. Воздушный взрыв сбил автомобиль с траектории. Вы свалились в кювет. Ты точно больше ничего не хочешь мне рассказать?
Должно быть, он прочитал мой взгляд, полный страха и удивления. Я с болью выдохнул, но из легких вышел лишь воздух. Давящее чувство тяжести никуда не делось, оно продолжало душить и трястись, будто под напряжением.
В этот же вечер я ворвался в особняк братьев и застал Татьяну за чтением какой-то глупой книжки.
- Поехали отсюда, Таня, - взмолился я. - Здесь нечего делать. Эти идиоты захотели сгореть - ту и хрен с ними! А ты не должна...
- Замолчи, пожалуйста. - По этим двум словам я понял, насколько она изменила ко мне отношение. Потрясенный, я застыл без движения. - Я уже сказала: никуда не поеду. Так зачем ты пожаловал?
"Я пришел за тобой", - хотел сказать я, но промолчал. Она раздраженно сверлила меня взглядом. Другого выбора не было - пора открывать карты.
- Это Валерий в нас стрелял! Этот придурок хладнокровно пробил нам шину из своего древнего ружья. Ты до сих пор хочешь здесь оставаться?!
- Он все правильно сделал. - Такой дикий ответ буквально лишил меня дара речи. Что с ней стряслось, она сошла с ума?! Возгордившись моральной победой, Таня продолжила насиловать мой мозг: - Да, он поступил жестоко. Но он защищал то, что имел. Яблони, дом. А что защищаешь ТЫ?!
В ответ на ее выкрик нужно было произнести простое: "Тебя! Я хочу защитить тебя! У меня есть ты! Поэтому я хочу тебя защитить!", - но вместо этого снизошел до совсем уж гнусной и язвительной шутки:
- Знаешь, все это дерьмо напоминает мне "Аватар". Я - как Сигурни Уивер. Ты - как Сэм Уоррингтон. И оба мы застряли на этой чертовой Пандоре!
Таня поморщилась. Неудивительно - персонаж Уорингтона тоже был прикован к инвалидной коляске. Этой отвратительной подколкой была возмущена не только она, но и Валерий, как всегда, подкравшийся со спины.
- А кто тогда я? - пробасил он.
Я обернулся и встретился лицом со стволом "шомполки".
- А ты - как та синюшная нарисованная аборигенка, которая скакала по лианам и несла всякий бред.
- Очень смешно, - зло оскалился охотник. - А теперь убирайся.
"Я не уйду без нее", - необходимо было сказать в тот душещипательный момент. Однако в третий раз я проявил слабину, так и не став персонажем пафосного боевика.
- Да пошли вы оба к черту, - выплюнул я и с ноги открыл затрещавшую дверь в ночь.
В тот кошмарный вечер я вновь и вновь вспоминал о нашей встрече, не в силах уснуть. После страшного скандала, уйдя из их особняка и вернувшись на базу "озеленителей", я понял, что не могу просто так оставить в беде Танюшу. Да, она ненавидит меня. Я сам дурак! Не сказал того, что следовало. Съязвил. Ударил в больное место. Господи, какой же я кретин!
Со дня на день в их края должны были пожаловать наши пожарные машины. "Стахановцы" почти закончили со своими участками и согласились на внеплановый колым. А это значит одно: Валера устроит пальбу, вызовут спецназ. Кто знает, что тогда произойдет? Танюшу может задеть шальной пулей. Ее может взять в заложники этот псих, наконец! Нет, нужно однозначно что-то делать!
К сожалению, я не герой боевика. Скорее уж персонаж комедии "Американский пирог". Но делать ведь что-то нужно! Нельзя позволить Виктору утащить Таню с собой в могилу! Однако, что я могу? Жалкий, ничтожный слабак. Вонючая тряпка. Тупое полено. Язык без костей. Такие, как я, не совершают подвигов, а прячутся в норах. Трясутся от страха, пока не становится слишком поздно. А потом с чистой душой выходят на оскверненный солнечный свет и говорят: "Да что я мог поделать? Я всего лишь обычный человек. Все могло быть хуже".
К черту обычных людей.
Будто восстав из ледяной могилы, я поднялся в ночь и кинулся к стоянке. Водилы никогда не вынимают ключей из тачек - кому придет в голову угонять служебный грузовик! К тому же, здесь все под охраной. Я сел в "КамАЗ" с крытым кузовом, увидел лежащий на сиденье наряд (там же были какие-то сопроводительные документы), завел мотор и, не дожидаясь, когда он прогреется, подъехал к шлагбауму. К моему счастью, часовой присел вздремнуть на пару огромных покрышек. Я пробрался к пульту управления и открыл проход. Моля Господа о том, чтобы никто не вышел на плац подышать свежим воздухом, я затворил ворота, вернулся в машину и вдавил до упора педаль газа. Положив на колени карту и зажав в зубах фонарь, я изучал проселочные дороги, по которым можно было добраться до особняка. Я повернул в лес, чтобы сделать небольшой крюк и под надежным покровом деревьев добраться до домика с яблоневой рощей.
Рассвет окропил верхушки крон кроваво-алыми отблесками. Похоже, Стас, Михаил и Галя уже уехали. Правильно поступили. Я остановился у сада и посигналил. Мерзкий, громогласный гудок распугал птиц, и те, защебетав, заполнили собой безоблачное небо. Спрыгнув в высокую траву, я направился к парадному входу, набираясь смелости. Кому я вру - безграничный ужас заставлял конечности трястись до хруста!
Сонный охотник в одних семейных трусах, противогазе, но при этом не расстающийся с родимым ружьецом, чуть не столкнулся с незваным гостем.
Я вытянулся по стойке смирно, соприкоснувшись лбом с холодным металлическим стволом.
- Если хочешь, стреляй, - дрожащим от испуга, но гордым голосом произнес я. - Но сначала ответь. Что тебе дороже: земля или дерево?
- Ты что несешь, сукин сын?! - возмутился Валера.
Он поднял "шомполку", прислонил приклад к подмышке, поднял мушку к моему животу. Я сделал шаг вперед, упершись в длинный ствол. И собирался сказать, возможно, свои последние слова, но знакомый голос прервал наш импровизированный водевиль. Из дверей, шустро передвигая инвалидную коляску, вырулила Татьяна и произнесла:
- Валера, постой. Просто послушай его. Он дело говорит.
Наступила пауза.
Точно так же, как и мой оппонент, я был поражен. Не думал, что Таня такая проницательная и смогла выловить хоть капельку сути из всей этой пустой болтовни. Возможно, мы с ней мыслим на одной волне. Черпаем идеи из одного участка информационного поля. Возможно, мы понимаем друг друга без слов. Слова, слова... такие красивые и такие бесполезные!
Охотник опустил ружье. Отдышавшись, он пробормотал:
- Так. В общем, давай, постарайся как-нибудь по-понятней высказать свою мысль. Аргументировано, грамотно. Чтобы даже такой дурак, как я, понял. А иначе я за себя не ручаюсь.
- Хм... короче, так, - глубоко вздохнув, я тоже сбавил обороты. - Я в курсе, что тебе дорога та яблоня. Думаю, ты решил защищать свою землю именно ради нее. Потому что с деревом связана память о твоей матери. Я прав?
- Ну, допустим, что в каком-то смысле слова твои имеют под собой почву, - как можно более сдержанно процедил Валерий. Я продолжил:
- А что, если я скажу тебе: не обязательно погибать здесь ради этого дерева? Ведь есть способ реально спасти не только свои жизни, но и эту яблоню. Ты ведь понимаешь: власть все равно здесь все сожжет. Но при этом спецназ еще и проделает лишнюю дырку в твоих трусах. Ты умрешь, дерево сгорит - неужели, ты этого жаждешь?
- Да что ты несешь?! - опять повысил голос охотник. - Как, по-твоему, можно спасти рощу, позорно сбежав?
- Ну, например... - я нарочно сделал паузу перед ударной фразой, - ... если увезти ее с собой.
Может, минуту, а может, и все пять мы стояли, как трое странных манекенов в противогазах. Один демонстрировал геологическую куртку цвета хаки и черные, испачканные в грязи штаны. Другая статуя рекламировала нижнее белье. Ну, а третья скульптура сидела в инвалидной коляске, как кукла госпожи Тюссо, у которой фанаты позаимствовали на память ногу.
- Валера, что скажешь? - спросила Татьяна. - Решай быстрее. Думаешь, зря он угнал этот грузовик?
- Да к черту! Я пошел за лопатой! - воскликнул охотник и удалился в дом. Мы остались одни.
- Ну, что скажешь, герой? - на полном серьезе спросила меня Таня. - Думаешь, твой план сработает? На дороги и раньше кого попало не пускали. А когда их осталось совсем немного, правила ужесточились еще сильней. Если у тебя нет целой кипы документов, придется тебе нести яблоню на своем горбу. Потому что у Валерика прав тоже нет.
- Я и не поведу, - улыбнулся я. - У нас ведь есть водитель с правами и очень важным удостоверением. Я говорю о тебе.
- Ха-ха-ха, подколол, Петросян, - кажется я увидел слезы на ее глазах и попытался поправиться:
- Не отнекивайся. Ты отличный водитель. Ты и одной левой... хм... сможешь грузовичком справиться, - да, пожалуй, фраза получилась слишком многозначительной.
- Хорошо, я поняла, - пробормотала Таня. - Я ведь сама тебя тогда до психоза довела. Должна и расхлебывать. Мы ведь с Валерой теперь вместе. Я должна ему помогать...
Сердце мое упало в пятки. "Вместе"! Так вот откуда взялась эта фанатичность! Оказывается, этот хмырь не только превратил ее в калеку. Но еще и стал спать с ней. Возможно из жалости... ах, он сукин сын!
- Ты что это там зубами скрипишь? - возмутилась Татьяна. - Ревнуешь? Раньше надо было действовать. Ты ведь единственный со всей базы меня не добивался. Даже Петров - и тот меня на свидание звал. А ты молчал, как партизан.
- Может, это потому, что я действительно тебя любил? - поверить не могу, что я мог это сказать. - Может, я просто уважал тебя, как личность? Не считал тебя вещью, как остальные? И хотел дать полную свободу выбора?
Последовавшая фраза оказалась в стиле моей Татьяны. Ударила не в бровь, а в глаз, пробив череп насквозь и разметав на атомы кипящий мозг:
- Лучше бы ты считал меня вещью, - в этом обиженном голосе затаилась давнее разочарование. И я все понял. Понял, насколько я ничтожен. Но теперь, конечно, поздно кидаться на амбразуру. Такая порядочная, сильная, умная, безгранично проницательная девушка ни за что не изменит своему любимому. Теперь у нее есть Валера. А я навечно отстал от поезда и бреду по холодным шпалам в сторону заката.
- Бери лопату и копай, - прокричал мне в ухо охотник и всучил садовый инструмент. - В сарае есть пленка, чтобы замотать корни. И еще лебедка. Тот старый "синап", наверное, достаточно высокий, чтобы выдержать вес молодой яблоньки. Черт подери... ты гений, мать твою. Я уверен на все сто процентов, что не встречал еще такого гения. Молодец, парень. А теперь - за работу!
Зажигай, чтобы было ясно!
Зажигай, чтобы не погасло!
Зажигай звезды в небе синем!
Зажигай! Сделано в России!
Ну, вот и первый кордон. Я чуть приглушил музыку и покосился на Татьяну, которая слегка поморщилась то ли от боли, то ли от безумия всего этого проклятого плана. В темноте кузова, наверное, обнимая свою любимую яблоню, примостился Валерий. Уверен, ружье было при нем. В воздухе застыла нерушимая каменная тревога. Грузовик сбавил скорость и пришвартовался у полицейской машины. Мотор что-то неразборчиво пробурчал, и я, взяв в руки документы, встретил грудью хладнокровный ветер. Этот мост был единственным поблизости, и, конечно же, проехать по нему - наша главная мечта и ошибка.
- Капитан Лобынцев. Предъявите ваши документы.
Я протянул ему кипу бумаг. Накладные, чеки, наряды, разрешения. Все, что было в грузовике на момент угона. Таня показала свое удостоверение и предъявила права. Взглянув на нее, я подумал, что ей нехорошо. Дверь закрывает нижнюю половину ее тела, но что будет, если служителю правопорядка вздумается провести с ней пару тестов на трезвость?
- Вроде бы все в порядке, - сообщил капитан. - Только число почему-то позавчерашнее. И указано совсем другое направление. Вы должны были, кажется, везти все это снаряжение на юг, а не на север. В чем дело?
Среди шелеста ветра я расслышал щелчок ружейного курка.
- Ну, понимаете, - нервничая и запинаясь, попытался отбрехаться я. - Нам подсунули брак. Мы возвращаем его на завод-производитель.
- А где соответствующий документ? - мент тяжело вздохнул.
- Ну... комиссия с завода уже во всем убедилась, наше начальство позвонила поставщику, и мы обошлись без бумажной волокиты. Понимаете, каждый день на счету. Сейчас трудное время, знаете ли.
- Трудное, - занудность инспектора начала меня раздражать. - Ну, что же, думаю, можете ехать. В конце концов, номер грузовика совпадает с тем, что... хотя знаете, я взглянул бы на содержимое кузова, если не возражаете.
"Конечно, возражаю", - подумал я.
Ну, вот и настал конец всем моим надеждам. Сейчас начнется стрельба. Прольется кровь. За нами объявят охоту. Нет, человек с пушкой - это не супергерой. Голливуд врет и не краснеет. Все эти Рэмбо, Крутой Уокер, джедаи и суперагенты отнюдь не служат добру. Это кровожадные маньяки. Зацикленные на своих невнятных лозунгах и болезненных принципах. Готовые устроить геноцид, разрушить города, забирать жизни. Прямо как тот псих с ружьем у нас в багажнике. Это моральный урод. Отброс. Который, однако, верит в то, что поступает справедливо. Я ненавижу эти чертовы боевики за то, что они пропагандируют драки, стрельбу, кровавую баню во имя полнейшего бреда. Я ненавижу Валерия за то, что он украл мою Татьяну.
Он трижды украл ее у меня.
Первый раз - когда выстрелил в колесо нашей пожарной машины. Боль, ужас, искры, пыль, грохот. Все это смешалось в ядовитое зелье и осталось в моем сердце навсегда.
Второй раз - когда влюбил ее в себя. Нагло. Смело. Безнаказанно. Жестоко. Глупо. Но влюбил. Хотя на его месте вполне мог быть я. Человек, больше жизни любящий ее подколки, мудрость и проницательность. А не моральный урод, отнявший у нее все самое дорогое.
Третий раз - в ту самую секунду, когда колючая волна пыли плеснула мне в лицо. Когда рассерженным драконом, бьющемся за свою любовь, загрохотал двигатель. Инспектор вытаращил глаза. Мы, застыв на месте, остались смотреть на уезжающий по мосту грузовик. Неожиданно. Внезапно. Скоропостижно. Резко. Опасно. Убийственно быстро.
Убийственно быстро она исчезла из моей жизни.
В третий раз он лишил меня единственного дорогого мне человека. Лишил навсегда.
С этого дня и до этих самых пор, спустя десять лет, я пытался ее найти.
Эпилог
Не день и не два я следовал по непроходимым лесам. В этом самом городе родились Валерий, Михаил и Стас. Я никогда не спрашивал их фамилий. Прочитал ее на дипломе у доктора, пока жил с ними в коттедже. Затем, долгие годы, искал архивы, кадастровые документы. Отдавал бешеные деньги за справки, подсказки, советы. Отдавал все ради одного.
И нашел.
Дача Стаса затерялась во всеобъемлющих корнях деревьев. Птицы разговаривали друг с другом и, казалось, я начал понимать их песни. Настоящие песни. А не те, в которых нужно "зажигать".
С трудом я узнал и яблоньку. Она сильно выросла за эти десять лет. Пожалуй, слишком сильно выросла. Каждый плод по размерам напоминал арбуз. Такие же огромные червяки копошились в белой, сладкой мякоти. Мутированная, она тем не менее напоминала ту самую, из рощи братьев. Что-то знакомое проскальзывало в цвете коры, оттенке листьев. Что-то безумно родное и любимое.
По огромным, уходящим в звездное небо, листьям лазали дети. Двое, нет, трое. В маленьких противогазах и яркой детской одежке, будто веселые обезьянки, они говорили о своих мечтах и смеялись по любому поводу. Вот я и дома.
Кусты зашуршали. Я поднял взгляд. "Шомполка", сжатая в знакомых до боли пальцах. Летняя куртка и черный резиновый противогаз. Мать этих детей стояла передо мной, не выказывая ни единой черты своего лица. Но, тем не менее, я узнал ее.