Сушко Антон Иванович. Немигающее око

"Отец с детства учил меня не верить в языческие сказки. Он говорил, что на все воля Создателя, и что люди могут быть беспощаднее демонов и свирепее чудовищ. И пусть невежды и ханжи обвинят меня в скудоумии, кое, по их мнению, присуще всем женщинам, но в некоторые сказки я верю. В те, что оканчиваются страшно и трагически. В наше неспокойное время в такие сказки веришь".

Анна Комнин, писательница и дочь василевса. 1099 год от Р. С.

Софилион окутала тихая летняя ночь. На дворе стоял 1081 год от Рождества Спасителя. Жизнь замерла на улицах величайшего города мира. Но не все в нем спали. Валент, глава ордена Лонгинов, неспешно прогуливался по подземной галерее. Он любил это место. Или, скорее, его любил тот, кто незримо всегда был с ним. Он любил взирать при тусклом свете факелов на статуи и изображения давно сгинувших богов и героев. Никто толком не знал, кто и зачем создал этот зал и заполнил изображениями языческих кумиров, но все иерархи ордена любили находить здесь уединение. Вот стоит обветшалая статуя Сутеха, забытого бога Кемета. Рядом расположен ассирский божок со скрижалями в руках, само имя которого уже исчезло из людской памяти. А вот утратившее цвет изображение юноши, который борется с чудовищем, напоминающим быка. Многие бы посчитали, что это древний герой Тезей, но это не так. На самом деле здесь изображен бог Митрас, которому ремские воины истово молились несколько столетий назад. Другие члены ордена сквозь пальцы смотрели на эту причуду своего иерарха. По слухам, иные главы орденов развеивали свою тоску куда более экзотическими и греховными способами.

Валент любил в одиночестве походить по этим покоям забытого прошлого. Тот, кто всегда незримо был с ним, видимо тоже любил уединение. Но сегодня тут были и другие люди.

- Неплохую вы тут коллекцию сгинувших врагов Создателя выставили, - раздался голос из глубины зала. - Человеку попроще можно было бы сразу рубить голову за столь богохульное собрание.

Голос принадлежал Евстратию Гариде, иерарху ордена Палеологов, гласу Создателя и руке Спасителя на этой грешной земле. Гарида был нарсесом - человеком, который добровольно лишился мужского достоинства и удовольствий плоти ради власти и увеличения магической силы. Впрочем, даже самая могущественная магия бесполезна против такого, как Валент. Иерарх ордена антимагов защищен от чародейства как никто в этом мире. Поэтому глава церкви Иулиании пришел не один.

С ним были солдаты его ордена, а также несколько молодых Лонгинов, которые смотрели на своего иерарха со смесью злобы и вины. Один из них держал перед собой дрожащего юношу со связанными руками.

- Заставил ты нас помаяться, Валентин Хонит, - произнес Гарида гулким голосом.

Валентин Хонит? Да, так когда-то его звали, в другой жизни. Но того человека больше нет.

- И зачем было так упорствовать? - продолжил тучный иерарх Палеологов. - Надо было просто поддержать нашего кандидата в василевсы, сохранил бы массу времени себе и людям. Но нет, вы, антимаги-безбожники, упорствуете в своей глупости, впрочем, как всегда. Знаешь, я всю жизнь считал ваши высокопарные речи о том, что 'вступая в орден Лонгинов, ты оставляешь прежнюю семью и жизнь позади' полной чушью. Вы же хватаете всех подряд, вырываете детей из рук матерей, заставляете отпрысков благородных семей служить под началом вонючих крестьян. Неужели ты никогда не задумывался, что рано или поздно это аукнется вашей богадельне? Ты не поверишь, сколько в твоем собственно ордене тех, кто не желает мириться с твоей непробиваемой тупостью и забывать о прежних семьях. У многих есть умирающая мать, сестра без должного приданного или брат, погрязший в долгах. Разумеется, далеко не каждый готов тебя предать, умишко у вас промывают знатно. Но при должном терпении и усилиях среди неокрепших юнцов можно найти таких, что сломаются. И в нужный час они впустят тебя туда, где их дражайшему, но столь ненавистному иерарху будет некого позвать на помощь. Однако хватит болтовни. Хонит, поприветствуй своего сына, Валентина младшего.

Один из антимагов подтолкнул испуганного юношу вперед. Это сын того человека, которым он был? Вполне возможно. Но это больше не его дитя. Его дети стоят дальше. И они предали его. Предали того, кто всегда незримо с ним.

- Отец, если это ты, умоляю, чтобы они не просили, сделай это, - прошептал молодой человек разбитыми губами. - Прошу тебя, отец...

- Не надо сцен, - резко прервал его Гарида. - Посмотри, Хонит, как вырос твой отпрыск. Женщина, которую ты оставил в молодости, вырастила его и даже навала в твою честь. Как трогательно. Нам понадобилось немало времени, чтобы отыскать твою семейку, но как оказалось, пока ты не вознесся на пост иерарха, ты худо-бедно помогал им. Требовать от других и не исполнять самому. Как лицемерно. Как типично для всех нас. Так что же, обменяешь ли ты одну небольшую уступку на жизнь своей плоти и крови? Скажи уже хоть что-нибудь. Маска, под которой ты скрываешь свое лицо, невозмутима. Но под ней ты такой же простой человек.

А вот тут Гарида ошибался. Иерарх Лонгинов уже не был простым человеком. Он хотел сказать им так много. И не мог. Он хотел бы уговорить этого ослепшего от амбиций человека, спасти сына из прежней жизни, наставить своих заблудших детей. Но Валент знал, что так не будет, что с Гаридой не договориться. Да и не хочет Незримый ни с кем договариваться. Человеку, что некогда был Валентином Хонитом, нечего им сказать. Но у того, другого, для них есть одно последнее слово. Чужое, невероятно древнее сознание медленно пробуждается в Валенте, наливая верховного Лонгина неодолимой силой...

... Незримый смотрит на людей взглядом, что видел смену множества эпох. Ничего не меняется. Жалкие людишки отчаянно цепляются за прошлое, живут настоящим и строят хрупкие планы на будущее, которого у них нет. Он мог бы многое им рассказать. Глупцы, неужели они думали, что он не знает о сомневающихся в своих рядах, что их бы так просто впустили сюда? Они сами загнали себя в ловушку, оказавшись с НИМ в этом месте. Он мог бы испепелить врагов, придать мучительной смерти предателей и спасти невинного. Но зачем ему это? Он оставил человеческие страсти и капризы в далеком прошлом, когда этого города еще не существовало. Для таких, как они, кукловода и марионеток, у него было одно-единственное слово. Слово силы, непреодолимый приказ, глас бога.

- УМРИТЕ.

Слово произнесено на давно забытом языке, но отчего-то понятно всем. Гарида хочет что-то сказать, но его глаза округляются, а слова застревают в горле. Мгновенье, и первосвященник, его свита, предатели и их пленник - все мертвы. У каждого из них остановилось сердце. Незримому чуждо изуверство палачей и древних богов. Он убивает быстро и безболезненно. Евстратию никак не помог защитный амулет, за огромные деньги купленный у ордена Юстинов. Предателей из числа Лонгинов не защитило даже их врожденное сопротивление чародейству. Вся их защита - ничто перед древним словом силы.

Валент молча развернулся и покинул галерею. Он направился в свои покои и позвал своего верного сподвижника, Татикия.

- Там внизу трупы первосвященника и его людей. С ними есть те, кто продали нас, - сказал иерарх чужим надломанным голосом. - Возьми несколько надежных людей, забери трупы Гариды и его свиты, затем брось их рядом с собором Палеологов. Прикрепи к одежде теперь уже бывшего главы церкви страницу с изречениями Спасителя касательно пагубности корыстолюбия. Изувечь трупы тех, кто был моими детьми, но попрал мои законы. Пусть выглядят так, будто их сильно мучали перед смертью. Наутро выстави их тела в Зале Наказаний. Пусть каждый знает, что бывает с теми, кто предают свою истинную семью. Исполняй.

Татикий удалился, не задавая лишних вопросов. Помощник Валента знал слишком много и в тоже время так ничтожно мало, чтобы уже не удивляться ничему. Этой ночью Палеологи получат ценный урок и должны будут озаботиться избранием менее жадного и беспринципного иерарха. А поутру Лонгины также получат урок. Незримый не любил жестокость, но людям, даже его детям, нужен пример, чтобы подобное предательство еще долгое время не повторялось.

Оставшись один, Валент снял стальную маску, что была сделана в виде безмятежного стального лица, по которому стекали кровавые слезы. Ее, согласно правилам Лонгинов, должен был носить глава ордена. Она была символом не только его беспристрастности и независимости суждения, но и полного осознания ответственности за принятые решения.

Если бы сейчас кто-нибудь увидел лицо иерарха, он бы с удивлением поймал себя на мысли, что на его лике запечатлена усталость человека, возложившего на себя вековой груз забот. Что в его глазах видны отблески чего-то бесконечно древнего и далекого. Присутствие Незримого уже начало сказываться на нем.

- Я выстою. Я вынесу. Я выдержу, - устало сказа Валент. То ли самому себе, то ли тому, кто всегда был с ним. - Еще столько, сколько потребуется. Пока следующий не будет готов. Ведь больше некому.

Глава 1. Невеста Митраила

"Митраил, архангел справедливости, владыка равновесия и защитник праведных. Наставь меня на путь истинный, укрепи мою бедствующую и худую руку. Направь меня против виновного и не дай покарать невинного".

Молитвенник Синода Пламенной Веры. 6 век от Р. С.

Создатель дал Марку Пафлонгу богатство, но не дал счастья. Так о нем судачили некоторые люди в ордене Юстинов. Марк был старейшиной-ювелиром и изготовлял артефакты, заключая чужую магию в драгоценные камни. В этом деле он достиг впечатляющих успехов. Это был сложный и кропотливый труд, но и оплачивался он более чем достойно. Артефакты, что делал Марк, создавались по индивидуальному заказу и стоили больше золотых солидов, чем простой житель Софилиона мог надеяться заработать за всю свою жизнь. Лишь Юстины могли делать эти чудесные вещи, и они же устанавливали цены на них. Помимо денег, подобная работа также приносит массу нужных связей и знакомств. Марк славился как искусный мастер, и даже знать Священной Империи, которую иногда также называли Западной, оставляла ему заказы. Орден только приветствовал подобный приток иностранных средств, ведь у самих западников искусство создания артефактов лишь зарождалось. А реликвии Юстинов работали лишь ограниченное время, после чего драгоценные камни вновь нужно было напитывать магией. За немалую плату, разумеется.

Но вот в делах семейных Пафлонгу не повезло. Его красавица-жена Екатерина принесла ему трех дочерей и ни одного сына - истинное горе для столь видного мага-ювелира, ведь теперь у него не было наследника. Особо много слухов ходило о его младшей дочери. Говорили, что она болезненна и крайне дурна собой, и отец, не вынеся позора, запер дочь в своем загородном поместье и мало кому показывал. Тем не менее, девушка уже достигла брачного возраста, и в женихах у нее не было отбоя. Многие были готовы свататься хоть к демону Губителя, лишь бы породниться с одним из величайших чародеев ордена Юстинов. Но пока что Марк всем отвечал сдержанным отказом.

Однако сейчас мысли большинства людей, в том числе и членов ордена Юстинов, были заняты другим. Два года назад мало кому известный до этого рыцарь Танкред с благословения церкви Камелота собрал несметное войско, а затем отправился в священный поход против ненавистных аравов. Два года длилась его война с безбожниками, и вот, наконец, Алексей Комнин, василевс Иулиании, со своей армией также выступил против султана Халифата, своего давнего врага. Говорили, что в первых сражениях он наголову разбил армию аравов и вернул в империю несколько городов, потерянных еще тридцать лет назад при его предшественнике. В Софилионе всюду царили возбуждение и ликование, ведь войска империи давно не одерживали никаких громких побед.

Вот только Яну, пятнадцатилетнюю дочь Марка Пафлонга, все это мало беспокоило. Весь ее мир был ограничен просторным загородным домом с примыкающим к нему садом. Она была еще совсем маленькой, когда отец привез ее сюда из многолюдного Софилиона. Ей говорили, что у нее обнаружили страшную болезнь и строго-настрого запретили покидать приделы дома, так как лишь в этом месте она оставалась здоровой. Девочка много раз спрашивала у отца, когда же пройдет болезнь и ей, наконец, позволят увидеть мир за пределами усадьбы. Но Марк каждый раз говорил, что время еще не пришло.

Всем ее обществом здесь являлись несколько слуг. Иногда ее навещал отец, изредка с ним приезжали ее мать и старшие сестры. В прошлом ее посещали наставники, но в какой-то момент Марк решил, что его дочь уже знает все, что нужно, и уроки прекратились. Ее истинными товарищами были книги. Множество книг. Отец ни в чем не отказывал своей младшей дочери, и, как мог, скрашивал ее одиночество. Библиотеке, что за годы собралась в поместье, мог позавидовать иной монастырь. Здесь было множество редких экземпляров, иные из которых считались в определенных кругах творениями схизматиков, например, богато иллюстрированные книга 'О четырех волшебных народах', написанная неким безвестным автором. В ней описывались волшебные существа, что подразделялись на четыре вида в зависимости от пор года: Весны, Лета, Осени и Зимы. В книге говорилось, что некогда они обитали в каких-то далеких землях. Яне нравилось рассматривать изображения этих созданий, но сама книга на ее взгляд была написана как-то слишком сумбурно и непонятно.

Именно книги были для девушки окном в мир за пределами ее жилища. Особенно Яна любила читать про Софилион, город мудрости, о котором у нее остались лишь смутные воспоминания из раннего детства. Более семи веков назад это был лишь небольшой городок. Византий, первый император, признавший величие Создателя и веру Спасителя, разделил старую Ремскую империю надвое, а затем перенес свою столицу в этот город и переименовал его в Софилион. Отец Яны говорил ей, что он не назвал город в честь себя, так как у суеверных ремлян это считалось дурным знаком с тех пор, как первый правитель сгинувшей Ремской империи назвал свою столицу в честь погибшего брата, а не себя самого. Один языческий император по имени Коммод пренебрёг этим правилом и умер страшной смертью.

Сама же их страна была названа в честь первого ремского императора, Юлия Цезаря. По крайне мере так говорил отец. Девушке казалось странным, что император, которого по святости приравнивали к семерым ученикам Спасителя, назвал их великую страну в честь какого-то язычника. К тому же во всех книгах, что читала она, утверждалось, что Византий назвал Восточную империю в честь мученика Иулиана, который проповедовал те же идеи, что и сам святой император, но на два века раньше. Когда она спрашивала об этом своего отца, тут улыбался и отвечал: 'Подрастешь - поймешь, доченька. На один и тот же вопрос разные люди могут давать не одни и те же ответы'.

Яна надеялась когда-нибудь все же исцелиться и побывать в этом чудесном городе, где, как писалось в книгах, находилась треть всех чудес и сокровищ мира.

- Госпожа Иоанна, извольте откушать, - позвала ее старая служанка Федора.

Иоанна. Она не любила это имя. Слишком громоздкое, слишком официальное, как ей казалось.

- Федора, сколько раз говорила, не зови меня так. Яна, так зовет меня папа. И какая я тебе "госпожа". Сейчас иду.

Девушка встала со скамьи, что находилась во дворе дома, отложив в сторону 'Повесть о благородном короле Беранте и его сотне доблестных рыцарей'. Она любила читать на свежем воздухе. Эту книгу лишь недавно перевели на иулианский, когда отношения между Западной и Восточной империями немного потеплели. Яне она нравилась. В ней рассказывалось о далеких временах и подвигах. О том, как давным-давно храбрый Берант, Король-с-сотней-рыцарей, победил злого узурпатора Артура и его мерзкого колдуна-язычника Мерлина, как женился на деве Моргане, что во всем помогала ему. Как он отстоял свой славный город Камелот против орд кровожадных варваров, которые хотели смести его с лица земли, как уже смели 'вечный город' Рем.

Тут же рядом лежала ее любимая книга, 'О Юстинах и других орденах Иулиании'. Это был один из самых дорогих подарков отца, книга-артефакт, которая при произнесение нужных слов показывала в воздухе различные объемные изображения. Сейчас девушке захотелось увидеть доблестных воинов василевса.

- Акриты, - сказала Яна.

Перед ней должен был появиться образ нескольких солдат в полном облачении, но ничего не произошло. Ну вот, опять не сработало. Почему-то книга не всегда отзывалась на ее голос. Впрочем, она и так помнила все шесть орденов, перечисленные в ней. Их основал в самом начале истории Иулиании святой император Византий, посчитав, что старая система, когда вся магия была сосредоточена лишь в руках нескольких семей, свое отжила. Яна читала в одной из книг, что частичка божественного, которую называли чудным словом 'гнозис', есть в каждом человеке, но у магов она проявляется сильнее, что и позволяет им колдовать. Во времена Ремской империи аристократы заявляли, что магия передается по наследству и, следовательно, все волшебники их родичи. Но пришел Спаситель и возвестил, что все это ложь, и надежда на то, чтобы самому творить чудеса, есть у каждого.

Всего в Иулиании было шесть великих орденов. Комнины - ученые, наставники и политики. Орден нынешнего василевса. Палеологи - священники, слуги Создателя на земле. В книге с почтением говорилось об этом ордене, но отец отчего-то недолюбливал его. Юстины - торговцы и ремесленники, величайший из орденов Софилиона, как утверждал сей труд. Орден Марка, ее любимого папы. Именно на нем держится все благосостояние империи. Ираклии - шпионы Иулиании. В книге крайне расплывчато говорилось о них, и Яна не совсем понимала, чем они занимаются и для чего нужны. Но, безусловно, они необходимы, раз являются великим орденом. Акриты - храбрые воины и защитники границ империи. Девушка краем уха слышала от слуг, что сейчас они отправились в какой-то грандиозный поход. И наконец, Лонгины - охотники на схизматиков (так в Иулиании называли магов, что практиковали магию вне орденов) и убийцы чародеев. Антимаги. Яне они никогда не нравились. В книге говорилось, что этот орден необходим для поиска новых магов, однако его представителей все боятся и не любят. Оно и понятно, ведь Лонгины противоположность всем остальным орденам. Они не создают, как ее отец, только разрушают. И девиз у них самый дурацкий: "Лучше мучительная смерть, чем напрасная жизнь". От него так и веет тоской. "За всеобщее процветание", девиз ордена ее папы, звучит куда лучше.

- Яна, собирайся, быстро, - раздался с детства знакомый, но крайне встревоженный голос. - Мы уезжаем.

Яна обернулась. Отец! Он приехал навестить ее, но почему так рано? Ведь он не должен был появляться еще две недели. Уезжаем? Куда? Зачем? Неужели она, наконец, здорова? Девушке хотелось задать любимому папе сотню вопросов. Она радостно побежала навстречу отцу.

Марк Пафлонг, уже немолодой, но еще достаточно крепкий мужчина, сам шагнул навстречу дочери. На нем были богатые одежды, соответствующие его рангу старейшины в ордене, которые он редко надевал для загородных поездок. И он был чем-то крайне обеспокоен.

- Дочь, нет времени объяснять, - сурово сказал он, не дав Яне сказать и слова. - Быстро одевайся. Все расскажу потом. Мы покидаем это место. Федора, помоги ей облачится в дорожную одежду.

Пока причитающая служанка помогла ей переодеваться, в голове девушки носился вихрь мыслей. Она уезжает, наконец! Она снова увидит Софилион, город мудрости, который уже почти не помнит. Но почему ее папа так встревожен?

Вдруг снаружи донесся сердитый голос отца. Он яростно с кем-то спорил. Яна уже оделась и выбежала на улицу, ловко увернувшись от старой служанки, что пыталась остановить ее. Ей так хотелось посмотреть, что там происходит.

...да ты знаешь, кто я, пес безбожный? Чтоб духу вашего тут не было! - кричал отец на людей, что стояли перед ним. Дочь сильно бы удивилась, узнай, что вся его уверенность - напускная, и он лихорадочно думает, что делать в сложившейся ситуации. 'Создатель, я даже не приказал запереть ворота, и они зашли вслед за мной, - промелькнуло в голове у Марка. - Но как они так быстро меня нашли? Как?'

Яна никогда не видела отца таким. И ей стало страшно. Ведь люди, на которых он кричал, носили на своей одежде отметки в виде глаза с красной слезой под ним. Символ Лонгинов.

- Знаю, Марк, знаю, - спокойно ответил тот, кто, видимо, был у незваных гостей за старшего. Он один носил массивный медальон с изображением глаза на шее. - Знаю, кто у тебя в друзьях ходит. Знаю, что ты можешь мне посулить. Сразу говорю - нет. С другими бы это может и прошло. Со мной - нет. Закон один для всех.

- Я многое могу... Мы можем договориться... - в голосе отца Яны внезапно появились умоляющие нотки.

- Договоримся, непременно. Но позже. Заплатишь солидный штраф за сокрытие антимага. Вообще-то тюремный срок положен, но я так понимаю, ты выкрутишься. Поможешь ордену тут, поможешь там. Глядишь и облегчишь чуток жизнь своей дочурке. И можешь даже не начинать, что мы ошиблись. Я своих издали чую. И о том, чтобы отнять ее у нас, можешь даже не думать.

'Сокрытие антимага? Тюрьма? О чем они?' - путались мысли девушки.

- А, на ловца и зверь бежит, - сказал незнакомец и повернулся к выбежавшей Яне. И как-то совсем недобро улыбнулся. - Глядите-ка, какая у нас тут красавица. А мне плели, что ты страшная аки аравийский элементаль. Всегда знал, что вы, богатеи, брешите как дышите. Тебя кстати нам один из твоих женишков сдал, видать сильно к сердцу принял, что его папашка твой отшил. Он, поди, думал, что тут ведьму одержимую прячут. А оно вон как вышло. Я сперва тоже думал, что брехня все это, но стоило пустить слушок, и батя твой опрометью понесся. Сам же нас и привел. Ну не смотри на меня как схизматик на палача. Теперь у тебя будет новый жених. Самый лучший.

- Какой... жених?.. - прошептала Яна, чувствуя, что сходит с ума.

- Архангел Митраил, - сказал незнакомец и зловеще засмеялся.

- Архангел?.. - повторила ошарашенная Яна.

- Симеон, хватит паясничать, - сказал другой Лонгин, постарше. - Девочка, - обратился он к Яне, - невестами Митраила называют девушек-новобранцев. В честь нашего небесного покровителя.

- А я ... я тут причем? - проговорила девушка, все еще ничего не понимая.

- О, прости. Видимо ты сама еще не в курсе. Девочка, не знаю какими сказками кормил тебя отец, но ты - антимаг. У тебя врожденное сопротивление к магии. И прежде чем возражать мне, подумай вот о чем. Вижу, у тебя на скамье лежит довольно редкая книга 'О Юстинах'. На мой взгляд, весьма посредственное чтиво, и к тому же безумно дорогое. Но ставлю свой месячный заработок, что у тебя оно срабатывает раз из трех при попытке проявить изображения, как бы четко ты не произносила команды. Это потому, что артефакты плохо подчиняются нам. Магия отталкивает свою противоположность.

Она антимаг. Враг всех других орденов, враг своего отца. Это бред, это кошмар, этого не может быть.

- Короче, подведем итог, - сказал тот, кого назвали Симеоном, и снова зловеще ухмыльнулся. - Твой батя теперь крупно влип, ну да сам виноват, головой нужно было думать. А ты по законам людским и божьим теперь всецело наша. Уж не думал не гадал, что Создатель пошлет мне такую удачу. Всю жизнь хотел какого толстосума на место поставить. Собирайся невестушка, поехали к женишку.

"Этого не происходит, это все сон, - твердила себе девушка. - Это нереально, я никогда не буду вместе с этими людьми. Не хочу. Не надо.

Папа, ты ведь не позволишь. Ты не отдашь свою любимую дочь этим безбожникам. Не отдавай меня им, папа! Не отдавай!!!"

Яна даже не заметила, что прокричала последние слова вслух срывающимся от страха голосом. После чего земля поплыла у нее из-под ног.

Глава 2. Дом, милый дом

"Истинно говорю вам: не будет тем, кто идет по стопам убийц нашего Спасителя ни прощения, ни спасения. Их души пусты, их тела нечестивы и не приемлют даров Создателя, их посевы не дают всходов. Нет для них дома или пристанища, кроме могилы".

Из речи Касситера, иерарха Палеологов. 812 год от Р. С.

Была весна 1101 года от Рождества Спасителя. В этом году празднование Вознесения в Софилионе должно было быть особенно пышным, ведь его решили приурочить к воинскому триумфу. Чуть меньше года назад василевс завершил свою кампанию против аравов и присоединил к империи новые территории (которые, правда, до череды сокрушительных поражений в семидесятых годах уже минувшего столетия и так принадлежали Иулиании). У Халифата же теперь были гораздо большие проблемы, чем повторный захват того, что вернули себе иулианцы. Танкред, предводитель армии Священной Империи, захватил ряд древних городов аравов и объявил, что отныне он Помазанник Создателя и будет строить царство Его в землях безбожников. Так что султан при всем желании не сможет послать хоть какие-то войска, чтобы вернуть то, что отобрали у него Алексей Комнин и Никита Базилик, иерарх Акритов и главнокомандующий армии. Аль-Мустахир, прозванный Милосердным, хотел закончить свои годы в мирном созерцании, а теперь ему придется судорожно думать, что делать с врагами в самом сердце своей страны.

Скоро по улицам Софилиона торжественно прошествуют Акриты, неся штандарты с изображениями двуглавого орла, символа империи, и перекрещенных на щите мечей, символа их ордена. А василевс и его семья будут бросать в толпу золотые монеты, что случалось лишь на самых значительных празднествах. В Иулиании наконец должен был настать долгожданный период мира и спокойствия.

Яна с нетерпением ждала праздника Вознесения Спасителя, возможно, как никто другой во всем Софилионе. Разумеется, сейчас она знала об окружающем мире и делах империи несравненно больше, по сравнению с тем временем, когда ее только что насильно вырвали из уединения загородного поместья и привезли в орден Лонгинов. Но военные триумфы и всеобщее ликование по-прежнему не трогали девушку. Ей все-таки разрешили покинуть этот шумный и пугающий город. Бывшей дочери одного из самых известных старейшин-ювелиров разрешили вернуться в прежний дом, пусть и на краткое время.

Четыре года. Почти столько она уже состоит в ордене и живет в тесной комнатушке, где есть лишь кровать, небольшой стол да немного личных вещей, что ей разрешили забрать с собой. Ничто по сравнению с шикарным поместьем, в котором она провела детство, но гораздо больше того, что имели остальные ученики ордена, ютившиеся в общих помещениях, напоминавших казармы. Здесь она хотя бы могла плакать по ночам сколько ей вздумается. Поначалу отец пару раз навещал ее, однако затем во встречах ему отказали. Девушка осталась совсем одна.

Сложись жизнь Яны по-другому, она вполне могла бы блистать в высшем обществе Софилиона. У нее были утонченные черты лица, хрупкое телосложение, бледная кожа, каштановые волосы и зеленые глаза. По меркам иулианской красоты она была чересчур худощава, однако шикарные наряды и положение ее отца наверняка сделали бы ее неотразимой. Но теперь подобная жизнь была для нее несбыточной мечтой. Обычные женихи редко сватаются к 'невестам Митраила'. А того бедолагу, что из-за собственной глупости и обиды выдал Яну, отец и вовсе разорил и засадил в долговую тюрьму.

Яне четыре года в ордене показались вечностью. С самого начала она никуда здесь не вписывалась. Будущих Лонгинов обычно находят и забирают в самом раннем возрасте, так как в отличие от колдовства антимагия является врожденной, а не проявляется со временем. Бедные семьи иногда даже с радостью отдают подобных детей, ведь им за такого ребенка положена компенсация, к тому же среди простых людей они слывут проклятыми. Орден воспитывает большинство антимагов с самого детства, и они просто не знают другой жизни.

Девушка везде была чужой. Слишком старая, чтобы учиться с детьми, слишком неумелая, чтобы тренироваться со взрослыми. Для нее сделали исключение (и в том была заслуга связей отца) и стали обучать индивидуально. Ее наставницей стала Станислава, уже немолодая женщина, чья жизнь по меркам ордена клонилась к закату, ведь ее возраст приближался к сорока годам. У Станиславы было спокойное лицо с ровными чертами, и ее вполне можно было бы принять за степенную иулианскую женщину, если бы не один пугающий элемент ее облика. Левую щеку Станиславы пересекал косой шрам. В молодости женщина активно охотилась на схизматиков, и в ордене шептались, что она казнила собственную семью в полном составе. Теперь же из-за возраста и ранений она занималась лишь наставничеством.

'Я знаю, что обо мне говорят, - как-то сказала женщина своей ученице. - Чушь, как и многое из того, что рассказывают о Лонгинах юные и несмышленые. Или почти чушь. Я убила только брата. И он вполне это заслужил'.

Станислава была строгой наставницей, но внимательной и терпеливой. Сперва она пыталась обучить юную 'невесту Митраила' пути Бдения, использующегося для обнаружения магов. Как и обычные школы магии, антимагия также подразделялась на различные пути. Но в отличие от чародеев антимаги не умели использовать гнозис, и их способности просто проявлялись усилием воли, за исключением самой базовой. Сопротивления колдовству было с антимагом всегда, к добру или к худу. Именно поэтому лекари Палеологов, что полагались на путь Исцеления, в детстве не могли вылечить Яну даже от простой простуды, и отец вынужден был пустить слух, что у его дочери очень тяжелая и неизлечимая болезнь.

Наставница говорила, что 'ищейка' - одна из самых безопасных работ в ордене, здесь люди обычно погибали или калечились лишь случайно. Но ничего не вышло, Яна овладела лишь азами. Позже ей сказали, что она не может развиваться в этом направлении из-за того, что ее характер уже сформировался, и она подсознательно всего боится и старается от всех отгородиться. Поэтому девушку стали тренировать пути Защиты, который позволял лучше обороняться от враждебной магии. Из-за 'особого отношения' на Яну косо смотрели даже другие антимаги. У нее было среди них несколько знакомых, но из-за своей замкнутости настоящих друзей девушка так и не смогла завести.

Настоящий кошмар начался, когда Яну, наконец, стали тренировать вместе с другими. Как и остальные ордены, Лонгины в основном состояли из обычных людей. Антимагов было слишком мало, чтобы они могли поспевать всюду без посторонней помощи, к тому же их способности защищали от волшебства, но были бесполезны даже против обычных бандитов. В ордене помимо антимагов числилось множество членов без каких-либо сверхъестественных способностей, которые следили за хозяйством или защищали тех, кто был отмечен даром (или, по мнению некоторых, проклятьем) антимагии. Каждому Лонгину-антимагу полагалась группа сопровождения из обычных бойцов ордена. И с подобными солдатами Яна сначала совсем не сработалась. В основе своей они были простыми людьми, жившие и умиравшие на службе теперь уже и ее ордена, чьим символом было Немигающее Око. Дочь богатых родителей, которая благодаря своему положению даже в этом месте сохраняла некоторые привилегии, вызывала у них неприкрытую агрессию и зависть. Мужчины делали ей недвусмысленные намеки, а немногочисленные женщины язвили по поводу и без. Слез и бессонных ночей стало еще больше.

Отдельной мукой были тренировки с так называемыми 'заклейменными'. Это были маги, что за какие-либо преступления и проступки в глазах своих орденов отдавались Лонгинам на растерзание. Те выжигали им на лбу клеймо и держали этих пленников в подземелье. В ордене Лонгинов они были на правах рабов и использовались для тренировок. К несчастью, из-за своей специализации Яне приходилось регулярно сталкиваться с этими несчастными. Нельзя понять, насколько хороша твоя защита, если ее некому испытать. Заклейменные ужасно выглядели, ведь Лонгины содержали их далеко не в самых приятных условиях, не давая измотанным магам ни шанса на неповиновение. Им запрещали говорить, но в их глазах читалась какая-то совершенно гнетущая смесь ненависти и страха.

У девушки заклейменные вызывали целую бурю чувств: ужас, отвращение, жалость. Их мучители на тренировках были прямо перед ними, но под страхом ужасной смерти им запрещалось причинять антимагам серьезный вред. Пара царапин или синяков, нанесенных неопытному новичку - вот и все, на что они могли рассчитывать. Насчет Яны, видимо, и здесь были особые указания, и заклеймённые вообще боялись атаковать ее. Из-за непродуктивности таких тренировок магов-рабов поменяли на людей с артефактами, имитирующими ту или иную магию. Девушка была несказанно рада этому, но осознание того, что где-то в подвалах Лонгинов заперты люди, которых остальные расценивали как расходный материал для тренировок, еще долго тяготило ее.

Станислава говорила Яне, что она привыкнет. Теперь Лонгины - ее семья, и другой у нее уже не будет. С этими людьми ей предстоит жить и умереть. К тому же по законам ордена обычные люди и пальцем не могут прикоснуться к ней. Каждый антимаг - весьма редкий и ценный член ордена, вне зависимости от своих способностей. А обидные слова... К ним нужно привыкать. Не замечать их. Вне стен поселения она еще и не такое о себе услышит.

И Яна старалась. Не замечать едких упреков, улыбаться глупым шуткам, пропускать мимо ушей пошлости, иногда даже поддерживать разговор. Ведь эти люди впоследствии будут защищать ее жизнь, какие бы вольности в разговорах они себе ни позволяли. Но девушка всегда чувствовала, что здесь она чужая.

И вот хотя бы ненадолго она может забыть обо всем этом. Вопреки всем правилам Лонгинов, на время празднеств Вознесения, которые в этом годы должны были продлиться целую неделю, ей разрешили вернуться в свой прежний дом и повидать свою 'бывшую' семью. Целая неделя прежней, почти забытой жизни. Так много и в то же время так бесконечно мало. Последний подарок отца перед началом полноценной службы в ордене.

За ее спиной шептались, что ради этого иерарх вытянул из Марка столько денег, что на них небольшая деревня могла бы жить целый год. И пусть сплетничают. За четыре года она уже почти привыкла. Предстоящее возвращение омрачало лишь одно - разумеется, никто не собирался отпускать Яну одну. Наставница и несколько бойцов ордена отправлялись вместе с ней. Девушке сказали, что это для ее же безопасности, ведь у Лонгинов множество врагов. Но было очевидно, что это также делалось и для того, чтобы Марк не предпринял последнюю отчаянную попытку умыкнуть и спрятать свою дочь.

Из размышлений девушку вырвали громкие голоса, раздавшиеся рядом с ее комнатой. Кто-то уже бурно обсуждал предстоящую поездку.

- Нет, ну это уже никуда не лезет! - раздался раздраженный женский голос. - Наша принцесса и так живет в отдельной комнате, имеет личную учительницу и далеко не нашу баланду хлебает, хоть по ней и ни демона не видно. Она даже в баню одна ходит, можно подумать, я чего-то там не видела! А теперь мы должны глядеть в оба, чтобы ее не умыкнул какой купчишка на белом коне, а то наши башковитые командиры не смогут и дальше деньги тянуть из нее папашки. А когда мы с ней пойдем в город, то будем перед ней улицу мести обязаны? Или она всю жизнь тут просидит, а сам совет будет с нее пылинки сдувать, а то ай-ай, девочка поранится, и за порченую батя платить меньше станет!

Сердитый голос принадлежал Марине, одной из немногих девушек-бойцов ордена. Лишь женщины Лонгинов и Акритов могли официально носить оружие, и воинами они обычно становились не от хорошей жизни. История Марины была типична для ордена: бедная семья и нежеланное замужество, единственный способ вырваться - вступить в ряды Лонгинов, куда так просто особо никто и не рвался. Марина была крепко сложена, но не слишком хороша собой, и хрупкая (и как ей казалось, чересчур изнеженная) дочь богатых родителей вызывала у нее явно нехорошие чувства. Она с первых дней пыталась задеть Яну побольнее.

Несмотря на то, что формально в ордене все были равны, неприязнь между выходцами из разных слоев общества кое-где ощущалась и здесь. Яна до сих пор помнила, как грубо повел себя антимаг, что забрал ее из поместья. И все из-за слепой зависти к богатству и положению ее отца. Девушка и правда несколько выделялась на общем фоне. По общим правилам ей, как и всем активным бойцам и антимагам, коротко остригали волосы, но делали это у известного в городе цирюльника, который умудрялся сохранять в ее облике женственность, не делая ее прическу точной копией короткой монашенкой стрижки. Ее простое серое платье было расшито незамысловатыми, но приятными для глаза узорами, и даже медальон с изображением Немигающего Ока, символизирующий принадлежность к ордену, был изготовлен под заказ из серебра. Подобные медальоны носили лишь антимаги, обычные люди ограничивались символикой ордена на своей одежде. Все это вызывало у Марины, что всю жизнь прожила в бедности, еще большее раздражение. Наверняка она и сейчас говорила как можно громче, чтобы 'принцесса' ее прекрасно слышала.

- Ой, да тебе никак опять завидно, - сказал другой боец из группы Яны, Юрий. - Твой-то папка поди только рад был, когда ты свалила. Он тебе, небось, и сухаря заплесневелого с собой не дал. А тут тебя неделю почти у самого василевса пожить зовут, а ты верещишь как схизматик недорезанный.

Юрий, необычайно веселый для столь мрачного места молодой человек, относился к Яне гораздо лучше, чем многие другие люди ордена. Сперва он также доводил девушку до истерики, расписывая ей десятки способов, которыми она может умереть на службе в ордене, один другого кровавее. Но вскоре девушка поняла, что Юра делал это не со зла. Юноша был свято уверен, что на такой небезопасной работе встретит самую прескверную гибель, да и о судьбе прочих Лонгинов был не лучшего мнения. Но как ни странно, он редко грустил по этому поводу. 'Зачем лить слезы по поводу того, что и так произойдет? - говорил Юрий. - Надо хоть напоследок повеселиться'. Из-за подобных убеждений он часто говорил не думая, что доставляло ему множество проблем. Марина и Юрий были пока единственным постоянными товарищами Яны на тренировках. Когда она станет полноправным Лонгином, в ее отряд войдет еще несколько человек. А пока ей с лихвой хватало и этих двоих.

Марина принялась зло отвечать, что-то касательно того, что жить им придется в свином хлеву, но Яна уже не слушала. За время обучения она научилась мысленно отгораживаться от злых слов так же, как с помощью своих способностей научилась отгораживаться от магии. Пусть говорит, что хочет. В настоящем бою (мысли о котором вызывали у девушки-антимага почти животный страх) эта грубиянка обязана была бы отдать за нее жизнь, если потребуется. Простые бойцы должны защищать антимагов любой ценой, как бы они к ним не относились. А Яне нужно было просто привыкнуть к тем, с кем ей предстоит работать. Станислава как-то обмолвилась, что специально назначила Марину тренироваться со своей ученицей, чтобы та не давала ее юной подопечной 'витать в облаках' и своим присутствием постоянно напоминала, что жизнь жестока. Особенно жизнь Лонгина.

Девушка заставила себя улыбнуться. Сейчас это не важно. Она вернётся домой. В свой настоящий дом, к своему любимому отцу. Никто и ничто не сможет омрачить это радостное событие.

***

Библиотека поместья освещалась ярким светом, исходящим от драгоценных камней, заряженных магией Небес, которую практиковал орден Палеологов. Подобные светильники обычно использовались для богатых церквей и стоили баснословных денег. Однако Марк Пафлонг, будучи одним из самых уважаемых изготовителей подобных вещей, мог позволить себе такую роскошь.

Была уже ночь, но Яне не спалось. Ей хотелось побыть одной в этом месте, что было последним напоминании об ее беззаботном детстве. Она сидела, уставившись невидящими глазами в какую-то случайно взятую с полки книгу. Возвращение оказалось не столь радостным, как девушке того хотелось.

За прошедшие годы в семье Пафлонгов многое изменилось. Необходимость постоянно вести дела с Лонгинами подкосила отца и пошатнула его положение. Марк как мог уладил скандал с сокрытием антимага, однако определенная огласка все же пошла. Его работа все еще была крайне востребована, но друзей среди Юстинов у него заметно поубавилось.

В поместье теперь жила Янина мать Екатерина, которая решила удалиться из столицы. Девушке никто толком не сказал, почему же это произошло, но она чувствовала, что к этому также как-то причастна. Обе ее сестры давно были замужем, и у них уже были дети. Для них Яна, в общем-то, уже стала чужой, черной овцой в их семье, ради которой отец сломал себе жизнь. Даже слуги в поместье уже были другие. И хотя отец чуть не задушил Яну в объятьях при встрече, а мать была с ней добра и приветлива, девушка с горечью поняла - теперь она чужая и здесь.

Вопреки разглагольствованиям Марины о свином хлеве, по требованию Станиславы всех Лонгинов также временно поселили в доме - отряд не должен разделяться на длительное время. За исключением Юрия и Марины это были люди, подчинявшиеся ей еще до того, как женщина стала преподавателем. И нужно сказать, были они далеко не самой дружелюбной наружности. Поэтому в поместье теперь повисла атмосфера общих настороженности и неприятия. Слуги и родные Яны предпочитали лишний раз не пересекаться с нежеланными гостями. Те также искоса поглядывали на тех, в чьем доме временно разместились. Только Юрий пытался поговорить с кем-нибудь из охранников отца, но те предпочитали не обращать внимания на бойцов ордена. Оно и понятно. В доме Марка Пафлонга были отнюдь не рады тем, кто забрали его дочь и доставили семье множество неудобств. Станислава заметила, что в этом здесь их терпят скорее как необходимое зло, от которого не отделаться. И что это вполне обычное отношение к их ордену.

И лишь в библиотеке все осталось по-прежнему. Только здесь Яна могла хоть ненадолго забыть о том, во что превратилась ее жизнь сейчас. То ли отец хотел сохранить частичку памяти о своей дочери нетронутой, то ли после того, как она исчезла, эти книги стали никому не нужны. Скорее всего, и то, и другое сразу. 'Добропорядочным женам в Иулиании не пристало читать что-либо помимо Книги Спасителя и жития святых, дабы умные мысли не отвлекали их от повседневных забот', - с горечью вспомнила она слова из какой-то книги по ведению домашнего хозяйства.

Вдруг у Яны слабо закололо в висках - это было проявление ее так и не развитой способности по обнаружению магии. Сперва она списала свои ощущения на наличие магических светильников в комнате, но затем стало ясно: кто-то невдалеке от нее применил колдовство. Следы от него заглушала магия Небес, что была тут повсюду, но Яна почувствовала: в комнате было что-то еще, по ощущениям отличавшееся от источников мерного волшебного света, что-то другое, будто бы противоположное ему. Девушка стряхнула с себя оцепенение и огляделась. В комнате кроме нее был посторонний. Какой-то неясный контур, источавший слабые волны колдовства. Для обычного человека он, скорее всего, был бы полностью невидим, но способности антимага позволяли его увидеть. Однако Яна обладала лишь азами Бдения, и поэтому не могла разглядеть ничего конкретного.

- Эй, кто здесь? - крикнула девушка.

И внезапно контур приобрел четкость и принял очертания темного человеческого силуэта. Незваный гость поняв, что его заметили, сбросил с себя маскирующие чары, после чего стремительно бросил в лицо Яне сгусток какой-то черноты. Но тот рассеялся, не сумев преодолеть ее естественное сопротивление магии, вызвав у девушки лишь легкую резь в глазах.

Яна и незнакомец вскрикнули почти одновременно. Девушка пыталась позвать на помощь, но маг был на мгновенье быстрее. Он произнес единственное слово на забытом языке, которое утратило свой истинный смысл века назад, и комната погрузилась в кромешную тьму. Все драгоценные камни с заключенной в них магией в последний раз вспыхнули и погасли, у Яны помутилось сознание. Ей перехватило дыхание, и она могла лишь бессильно шевелить губами. Тьма вокруг нее как будто ожила и принялась сдавливать ее в своих объятьях. Скорее повинуясь инстинктам, чем пытаясь предпринять что-то разумное, девушка вскинула руки и усилием воли образовала вокруг себя незримый кокон, как много раз делала на тренировках, отгоняя от себя эту магическую черноту. Та немного отступила, но не исчезла. Впрочем, этого было достаточно, чтобы девушка смогла пронзительно закричать. Тут же чернота стала меняться, из нее появились какие-то отростки и стали пытаться опутать Яну. Но за те несколько мгновений, что они боролись, антимаг уже почувствовала сущность магической тьмы, что использовал незнакомец, и теперь перенаправила всю свою защиту против нее, не давая щупальцам из мрака к себе прикоснуться.

Маг видимо осознал, что потерял драгоценные мгновения, борясь с девушкой, и сейчас здесь будут другие люди, поэтому перестал атаковать. Вместо этого он снова применил маскирующие чары и, став невидимым для простых людей, исчез. Яна даже и не думала о том, чтобы его преследовать. Ее способности были чересчур слабы, чтобы обнаружить столь опытного мага на расстоянии. Она просто стояла и тяжело дышала, все еще воздев руки над собой, когда в комнату ворвались бойцы Лонгинов.

Полчаса спустя Яна сидела на кровати в своей старой спальне, вцепившись руками в чашку с каким-то успокаивающим зельем, переживая недавние события. А рядом с ней кипели страсти.

- Вы, убийцы магов, мало мне жизнь поломали? Пришли в мой дом, воспользовались моим гостеприимством, и притащили ЭТО за собой! Он пытался убить мою дочь! Мою дочь!

- Марк, не драматизируй, - отвечала ему спокойным, но твердым голосом Станислава. - Если бы столь опытный Ираклий хотел убить МОЮ дочь, мы бы сейчас обсуждали, где лучше Яну похоронить. Судя по характеру способностей, это был вор, а не убийца. И к нам он не имеет никакого отношения. Так что лучше иди, проверь, не пропало ли чего ценного. Иди-иди, дай мне поговорить с моей, - Станислава снова сделала акцент на этом слове, - дочерью. Не ухудшай ситуацию и дальше. Ты как никто знаешь, что с нами не стоит ссориться.

Ираклии. Орден, чье истинное лицо в свое время стало для Яны болезненным откровением. Официальные власти прикрывали его существования мудреными словами вроде 'сохранение внутренней стабильности государства', но, по мнению многих, он давно превратился в сборище убийц, воров и бандитов всех мастей, что проворачивало самые темные дела.

Марк удалился, растолкав столпившихся в небольшой комнате солдат Лонгинов, но в его взгляде читалось: если бы это было в моей власти, вы бы не дожили до утра.

- Эээ... может нам тоже того... уйти? - нерешительно спросил Юрий.

- Зачем же, может остаться, - сказала женщина и присела рядом с Яной. - Девочка, очнись. Если это пойло делали с применением магии, оно все равно не сильно тебя успокоит. Да ты и без меня это знаешь. Расскажи толком, что там произошло? Я почувствовала применение достаточно сильной магии.

И Яна дрожащим голосом принялась рассказывать о тьме и о незнакомце, что управлял ей. Как она смогла ее почувствовать и защититься.

- Ну что ж, все как я и говорила Марку, - начала Станислава, немного помолчав. Он всегда называла папу Марком, и никогда 'твоим отцом'. - Это был вор из ордена Ираклиев, причем весьма опытный. 'Специалист по не совсем законной добыче редких ценностей', как их иногда называют. Причем я бы сказала, высшей категории. Тут теперь живет жена Марка, а значит, дом охраняют отнюдь не мальчики, да и наверняка здесь есть пара магических сюрпризов для незваных гостей. Но этот человек не оставил ни единого намека на свое присутствие, пока не встретился с тобой.

По всей видимости, он просто не рассчитывал наткнуться здесь на антимага с защитными способностями, поэтому слишком понадеялся на магию, не обезвредив тебя каким-нибудь менее сложным и изящным способом. Для новичка, первый раз столкнувшегося с реальной угрозой, ты справилась неплохо. Может, какой толк из тебя и выйдет. Впрочем, особо ничего себе не воображай. Если бы это был настоящий бой, ты была бы уже мертва. Ираклию было бы достаточно просто сделать пару шагов и, скажем, всадить тебе нож под ребро, но, видимо, ему претит подобный подход. Да, представь себе, там тоже не все сплошные убийцы и извращенцы. Только вот что он забыл среди книг? Неужели Ираклиям теперь дают заказы и ценители литературы?

Ладно, пока мы тебя оставим, отдыхай. Послезавтра все равно уезжать. Жаль, конечно, что твои последние дни пребывания здесь омрачены подобным образом, но ты получила важный урок. Это больше не твой дом, и ты больше не можешь чувствовать себя в безопасности. Ни здесь, ни где-либо еще. Теперь у тебя множество врагов, которые с радостью убьют девушку-антимага просто за тот дар, с которым ей довелось родиться. Но также у тебя теперь есть новый дом и новая семья. И тебе стоит крепко держаться нас. Если, конечно, хочешь выжить.

Когда Яну, наконец, оставили одну, она быстро уснула, вымотанная схваткой с тьмой и общим напряжением, что воцарилось после нее. Но сон ее был тревожным. Ей снилось, что ей снова пятнадцать, и она бежит навстречу к отцу и матери, но никак не может добежать. Перед ней возникает человек в маске и пытается удержать. Яна кричит и вырывается, и маска падает. У человека лицо Станиславы. А затем Юрия. А затем еще чье-то. Череда сменяющихся лиц, знакомых и нет. 'Оставь их, - говорит ей человек. - У тебя больше нет никого. Только я. Только МЫ'.

Яна все еще пытается вырваться, но ей это не удается. И она начинает плакать. Но плачет девушка кровью. Та ручьями стекает по ее щекам, образуя целый поток. Под ее ногами уже целое озеро крови, и она начинает в нем тонуть. Однако человек держит ее за волосы, не давая погрузиться в красную жижу полностью. Он молча смотрит на Яну. И в его глазах девушка видит бесконечную печаль. И она никак не может понять - это глаза человека столь печальны, или же в них просто отражается ее собственная бесконечная грусть?

Глава 3. Ночной гость

"Но есть средь нас люди, которые любят Ночами соваться в чужие дела. Бывает, их даже пристукнут невзначай, И нам же за это позор и хула".

Роман Килигов, поэт. 10 век от Р.С. .

Этот дом, расположенный на одной из многочисленных улиц Софилиона, явно знавал и лучшие времена. Сейчас же над ним витал дух запустения, ощущалось, что посещали его нечасто. Но этой ночью хозяин, видимо, был на месте, ведь в окнах горел свет. И этот дом кое-кто собирался посетить.

Этот ночной гость, как и несколько его спутников, не представляли из себя ничего особенного, такие же жители столицы, как и тысячи других. Увидь их посторонний человек, подумал бы, что это компания друзей, которая просто припозднилась. И он был бы крайне удивлен, если бы ему сказали, что перед ним Владимир Цимисхий, один из наводящих ужас на врагов империи дознавателей ордена Ираклиев, вместе со своей охраной. Цимисхий вошел в дом один, оставив своих людей снаружи.

Хозяин дома же являл собой зрелище куда более примечательное. Он восседал на резном кресле и был укутан в темный плащ с капюшоном. Этот человек на вид был уже далеко не молод, в его бороде и волосах была обильная седина. Если бы все тот же гипотетический посторонний человек взглянул на него, он бы принял его за престарелого колдуна варваров, и то, что этот кудесник окружен несколькими рослыми северянами, лишь бы усилило это подозрение. И он бы навряд ли поверил, что перед ним Разалон Ангелий - некогда подающий надежды маг ордена Комнинов и гордость своих родителей, а нынче работник архива, переведенный на тихую службу из-за того, что повредился в уме. И еще было бы труднее человеку поверить, что, не смотря на весь его вид, Разалону недавно исполнилось двадцать шесть лет.

- Ты не возражаешь, если твои друзья нас ненадолго покинут? - спросил Владимир, усаживаясь напротив "языческого колдуна". Разалон поднял руку, и северяне без слов покинули комнату. Ночной гость и хозяин остались одни.

- Чисто профессиональный интерес, - продолжает маг ордена Ираклиев, - где ты откопал этих мордоворотов и сколько им платишь?

- Разумеется, нисколько, - ответил Разалон и улыбнулся. - Все на абсолютно добровольной основе. Они считают, что в меня вселился дух одного из их шаманов. И не то чтобы они сильно ошибались. Возможно, я и сам им чего-нибудь наплел для усиления эффекта. Не помню, как ты знаешь, у меня теперь не очень с памятью.

Владимир знал. Они познакомились пару лет назад, работая на границах империи и пытаясь определить степень вероятности нового нападения со стороны северян, с которыми у Иулиании пока что было шаткое перемирие. Разалон вел там дела от лица ордена Комнинов, который многие считали лишь сборищем чиновников, оторванных от жизни ученых и политиканов всех мастей. Но у этого ордена были и другие стороны, менее очевидные. К примеру, Разалон обладал редкой разновидностью магии Разума - путем Мнемозины. Он умел просматривать и изучать чужую память, и служил Комнинам как тот, кто мог добыть самые сокровенные чужие секреты. Владимир и сам обладал схожими способностями, однако его путь Дознавателя был куда более грубым и прямолинейным. Обычно ордена не слишком охотно сотрудничают между собой, однако это было дело первостепенной важности, ведь основные силы империи в тот момент были заняты войной с Халифатом. Маги вместе копались в разумах тайно захваченных северян, чтобы определить степень угрозы со стороны варварских племен. А затем Разалон внезапно исчез. Владимиру сказали, что, допрашивая одного из пленников, он слишком перемудрил с собственным чародейством и поэтому безнадёжно повредился в уме. И теперь ему предстояло доживать свой век на какой-нибудь незаметной и малополезной должности, коих у Комнинов было не счесть для различных бесталанных друзей и родственников. Или же для таких чародеев как Разалон, что уже не имели никакой профессиональной ценности, но в память о былых заслугах орден заботился о них.

Но около года назад маг Разума сам внезапно разыскал Владимира. Он рассказал, что произошло на самом деле, а затем попросил о помощи. Оказалось, что Комнины не только искали информацию о враждебных племенах, но и тайно пытались исследовать языческую магию, копаясь в головах у различных шаманов. Впрочем, Владимир и так догадывался о чем-то подобном, ведь как говориться, хороший Ираклий даже спит с одним приоткрытым глазом. Однако насколько он знал, Комнины пока не достигли никаких значительных результатов. Разалон же сообщил ему, что его ордену случайно удалось захватить знахаря с каким-то аналогом пути Памяти, который Комнины использовали для лучшего усвоения информации. Когда маг использовал путь Мнемозины и попытался получить доступ к чужим воспоминаниям, то, по его собственному выражению, 'он откусил гораздо больше, чем мог проглотить'. Каким-то образом разум знахаря хранил сотни воспоминаний, в том числе и тех, что произошли задолго до его рождения. Этот человек был своего рода 'живой летописью'. И когда Разалон попытался 'полистать' ее, чужие воспоминания огромным потоком хлынули в его разум, превратив его в хаотическую массу из сотен разрозненных фрагментов различных эпох и жизней. Сам знахарь после этого умер почти мгновенно, видимо, это был какой-то последний способ защитить свои самые сокровенные знания.

Так Разалон стал со стороны выглядеть идиотом, бормочущим бессвязный бред. Прежде он не имел дело со столь мощной и необычной магией, и та повредила не только его разум, но и тело, ослабив и состарив его раньше времени. Бывшему магу Мнемозины назначили небольшое жалование и посадили его доживать свой век в один из пыльных и никому ненужных архивов, где требовалось лишь перекладывать бумаги с места на место. Многие месяцы в разуме Разалона кипела незримая борьба, он пытался из осколков собственных рассудка и памяти собрать хоть что-то цельное, подобно тому, как отчаявшийся библиотекарь пытается восстановить книгу, которую хулиганы разорвали на сотни кусочков, и чьи обрывки ветер принялся гнать в разные стороны. Со временем ему все же удалось восстановить свое здравомыслие, хоть и частично.

Только Владимир понимал: его бывший товарищ сгинул навеки. Это был уже новый человек, на которого давил непомерный груз чужих знаний, и иные сочли бы многие из них богохульством или бредом сумасшедшего. Церковь учила, что Спаситель низверг всех древних языческих богов, и они либо исчезли, либо стали демонами. Лично сам Владимир за свою жизнь не видел ни одного демона и крайне сомневался в правдивости многих историй о древних богах и героях. Но в то же время он знал, что в этом мире все же существует кое-что из того, что другим кажется сказками. Ведь его собственный орден тайно сотрудничал с рожденными ночью - малочисленными древними магами, которые воровали жизнь других, чтобы продлить свое собственное существование, и породили своей деятельностью множество мрачных легенд.

Разалон утверждал, что не все древние боги сгинули. Некоторые из подобных существ ослабли, но не исчезли. И сейчас они живут среди северян и натравливают отдельные племена на империю. Он утверждал, что если они разберутся в их происхождении и мотивах, то смогут гораздо лучше противостоять угрозе с севера.

Теперь уже фактически бывший Комнин действовал на свой страх и риск, не посвятив в свои изыскания собственный орден. Там его считали тихим сумасшедшим, которого остатки памяти тянут к границам империи. Но на самом деле 'безумец' искал там ответы на свои вопросы. Он заручился поддержкой нескольких северян, которым, благодаря чужой памяти, видимо рассказал невесть что, убедив их, что он реинкарнация их колдуна. А затем уже вышел на Владимира. Разалон с помощью своей магии показал дознавателю Ираклия фрагменты некоторых воспоминаний, которые позволяли понять, что в его поисках есть зерно истины. Он попросил Цимисхия добыть для него кое-какие редкие труды по магии и истории без привлечения лишнего внимания, обещая, что будет делиться с ним всеми своими открытиями. Правда, Разалон мрачно заметил, что не строит никаких иллюзий по поводу их сотрудничество, и не сильно удивится, что, если что-то пойдет не так, Владимир от всего отречётся и легко сдаст его Комнинам или Лонгинам. Ведь с точки зрения закона он теперь был злостным схизматиком и предателем собственного ордена, тайно используящим обретенные силу и знания лишь в собственных целях. Взвесив все за и против, Цимисхий согласился. Сотрудничество его ордена с различными перебежчиками и отступниками было некой мрачной традицией. Ведь у Ираклиев в начале их пути даже не было собственной школы магии, так как церковники в свое время устроили знатное гонение на тех, кто был аналогом их ордена в Ремской империи и использовал магию Крови. Новую школу, магию Ночи, пришлось создавать буквально заново, изменяя чужие пути под свои нужды. Даже путь Дознания, что использовал Владимир, был лишь более простой и агрессивной формой пути Мнемозины.

Информация, какой обещал поделиться Разалон, окажись она хоть сколько-то правдивой, могла бы принести немалую выгоду Ираклиям. Ведь не одни Комнины искали чужих магических знаний. А в случае чего Владимир и правда всегда может умыть руки и отделаться от своего товарища и глазом не моргнув.

- Что ж, я гляжу, ты уже перенимаешь методы Палеологов. Главное не говори им, что ты бог, а то вдруг они захотят проверить, бессмертен ли ты. Северяне простоваты, но отнюдь не дураки, - сказал дознаватель, возвращаясь к разговору. - С твоим последним заказом вышла небольшая заминка.

- Что ж так? - спросил Разалон, приподняв бровь в фальшивом удивлении. - Ты же сам говорил, что добыть детскую книжку не составит проблем.

- Говорил, да я не Провидец, всего наперед не вижу. Вышла оказия. Впрочем, я все равно не понимаю, зачем тебе именно этот экземпляр 'О четырех волшебных народах'. Неужели в книжке с картинками, которую написал какой-то полоумный, ты сможешь найти больше, чем уже узнал от своих варваров?

- Это одна из немногих более-менее точных копий с оригинала, которая еще не была вымарана от и до церковью. И единственная уцелевшая, о которой мне известно. Торгаш, что купил ее, скорее всего и не подозревает, что к нему попало. Я видел монаха, который написал книгу в своих... в чьих-то воспоминаниях. Его посещал кто-то из древних существ, представитель этого самого волшебного народа. Возможно, монах просто не смог достаточно внятно изложить то, что увидел и услышал, со временем его истории исказились, а затем и вовсе стали безобидными детскими сказками. Поверь мне, заполучив эту книгу... впрочем, давай я лучше покажу. Как ты знаешь, у меня есть аргументы гораздо весомее слов.

Владимир моргнул, и комната преобразилась в какую-то небольшую хижину. Это одна из способностей пути Мнемозины - показывать другому свои воспоминания. Впрочем, это не настоящие воспоминания Разалона, и поэтому видение было смутное. Он видит мир глазами человека, который старательно что-то рисует и записывает. А рядом с ним сидит... кто-то. Владимир никак не может его рассмотреть, то ли из-за фрагментарности воспоминания, то ли из-за того, что незнакомец скрывает себя какой-то магией. Но он ощущает, что это существо, кем бы оно ни было, излучает невероятную мощь. Это живой бог, который что-то рассказывает ему. Владимир не понимает языка, но чувствует, что человек, чьими глазами он сейчас видит и чьими ушами слышит, узнает что-то крайне важное. И как может, пытается это воспроизвести.

- Уфф, мне бы твои фокусы, действительно сильнее любых слов, - сказал Владимир, когда видение исчезло.

- Знаю, пронимает до костей. Но завидовать тут нечему. Я пользуюсь своими способностями лишь в крайних случаях. Это чужая память, чужая мощь. Каждое обращение к ней еще немного убивает меня. Но мне и правда, крайне нужна эта книга. Это одно из последних звеньев цепи, которую я уже год сковываю воедино. Со своими знаниями я, наконец, смогу понять, что видел и слышал этот бедолага на самом деле. Сами северяне к несчастью не сильны в сохранении информации в письменной форме, а устные предания со временем искажаются до неузнаваемости. Так что там с 'Четырьмя народами?'

- Как я уже сказал, оказия вышла. Я послал надежного человека, но он немного оступился из-за того, что внезапно напоролся на антимага.

- Старик Пафлонг уже может позволить себе даже такую охрану?

- Разумеется, нет. Никто не может себе ее позволить. У Лонгинов, как и у любого другого ордена, можно многое купить, но только не одного из них. Поверь, мы пытались. Там был не охранник, а родная дочь этого ювелира.

- Кто?..

- Прости, я вечно забываю, что ты не сильно интересуешься делами светскими. Пару лет назад у него обнаружилась дочурка-антимаг, которую он полтора десятка лет прятал. Скандал намечался страшный, однако орден Юстинов худо-бедно все уладил. Правда Лонгины с тех пор принялись беспрестанно тянуть из него деньги, но в качестве одной из уступок слегка наплевали на собственные правила и дали возможность дочке немного погостить у папы. Как видишь, деньги и связи решают если не все, то очень многое. Я, к сожалению, об этом ничего не знал. Впрочем, это все равно мелочь. Книги там не было.

- Не может быть. Я лично просматривал память того, кто ее продал...

- Поверь мне, мой человек успел там погулять, пока девчонка не всполошилась. Может, книга когда-то и была, но больше ее там нет.

- Неужели кто-то опередил нас...

- Ты слишком все драматизируешь. Кроме тебя, ну теперь еще и меня, все считают ее сборником детских историй, в лучшем случае модным запретным чтивом. Никто не придает ей сакрального смысла. Все гораздо проще. После первой неудачи я решил пойти другим путем. Спросил там, разузнал тут, направил Пафлонгу пару писем от лица коллекционера редкостей. К несчастью, книги у него нет, и давно. Когда его бедное дитя забирали из дома, Лонгины в очередной раз немного прикрыли свои хваленые немигающие глаза и разрешили девочке взять немного вещей из прежней жизни в новую обитель.

- Неужели ты хочешь сказать...

- Да. Книга сейчас в поселении Лонгинов. В месте, куда даже мы с тобой сможем проникнуть примерно никогда.

Разалон разразился нервным смехом.

- Создатель... Создатель правда ненавидит меня. Ответы на мои вопросы вечно ускользают от меня. И почему же в этот раз? Из-за какой-то набитой дуры, которой нравятся книги с картинками, и которая наверняка и не понимает и десятой части написанного в этом труде.

- В этом ваша, Комнинов, беда, - сказал Владимир и довольно ухмыльнулся. - Книга для нас утеряна, это так. Но ведь можно попробовать пообщаться с той, кто ее читал, верно? Это конечно будет посложнее, чем отловить пару северян, но я обязательно найду выход. Ты меня заинтриговал. Может быть, нам и правда откроются древние истины.

После этих слов Разалон закатил глаза и погрузился в молчаливое раздумье. Или же в омуты чужой памяти. Подозревая, что больше ничего толкового он от Комнина не добьется, Владимир поднялся.

- Что ж, позволь отклоняться и заняться делами более приятными, чем обсуждение мертвых богов и созерцание малопонятных минувших событий. Я свяжусь с тобой, когда все будет готово.

Ираклий покинул Разалона, но тот еще некоторое время сидел неподвижно, закрыв глаза. Подумать только, всего несколько лет назад он был уважаемым Комнином, гордостью своего рода. Семейство Разалона, Ангелии, нынче не имело никакого веса в обществе, но было достаточно состоятельно, чтобы обеспечить своим отпрыскам достойно существование. Родители были так рады, когда его приняли в университет ордена, и довольны вдвойне, когда у него обнаружили магические способности. Правда, учился Разалон не очень, но ему это и не требовалось, ведь он умел видеть чужие воспоминания и благодаря этому сдавал все экзамены. Когда один из преподавателей обнаружил у него эти способности, студента якобы исключили с позором, а на самом деле перевели на секретную и хорошо оплачиваемую службу.

И чем в итоге все кончилось. Примерный сын своих родителей и бывший почетный маг ордена теперь признан невменяемым, добровольно стал схизматиком и втайне ото всех договаривается с Ираклиями, планирует преступления, гоняется за древними богами. Разалон подозревал, что даже Владимир, посвященный в его тайны, считает своего подельника сумасшедшим и избавиться от него в тот самый момент, когда их общая затея выставит дознавателя в невыгодном свете. Но он уже не может остановиться на полпути. Легче было бы выколоть себе глаза или отрезать пальцы.

"Уже совсем близко, осталось лишь немного подождать - промелькнула мысль в измученном разуме мага, который теперь представлял собой вечный круговорот разрозненных воспоминаний и образов. - Еще немного, и я, наконец, получу хоть какие-то ответы. Я смогу соединить хотя бы часть фрагментов воедино".

Глава 4. Небесный пожар

"И пойдет брат против брата, и восстанут дети против родителей. И будут они ненавидеть друг друга, и умерщвлять один другого. И обрушиться на них пламя с небес, и не будет никому спасения".

Из Книги Спасителя. 1 век от Р.С. .

Пышные празднования дня Вознесения миновали, и жизнь в Софилионе потекла свои чередом. Нищие, которым на время торжеств раздали немного хлеба, а затем согнали с главных улиц, снова принялись всюду попрошайничать; солдаты, гордо маршировавшие по камням древнего города, возвратились в свои казармы; а аристократы, торговцы и священники, в едином порыве приветствовавшие своего василевса, снова вернулись к своим делам и стали недоверчиво поглядывать друг на друга.

И лишь в ордене Лонгинов сегодня царило необычное оживление. Если у других орденов в Софилионе было некое здание, символизирующее их роль в Иулиании, то Лонгины владели целым небольшим поселением на окраинах столицы, этаким уединенным придатком к огромному и многолюдному городу. Оно было возведено в восьмом веке после образования ордена в его нынешнем виде и обнесено стеной, ведь в те времена погромы "безбожников" и "убийц Спасителя" были не редкостью. Поселению сперва даже хотели придумать какое-нибудь особое название, но в результате оно так и осталось просто поселением Лонгинов. Именно здесь жили и умирали те члены ордена, что обитали в столице, ведь от прежних семей и имущества они отрекались.

В этом городке было все необходимое для жизни нескольких сотен людей, обитавших в этом месте. Здесь находилось множество небольших домиков, где проживали антимаги и родственники тех немногих из Лонгинов, кто все же обзавелся здесь семьей. Также в поселении были склады, конюшня, казармы, где обитали обычные бойцы ордена, и даже возведенные специально для Лонгинов бани. В центре поселения располагались три больших здания. Боковые строения представляли из себя женский и мужской жилые корпуса, где обитали слуги и те, кто еще не окончил свое обучение. Между ними находился учебный корпус, который был также разделен на женскую и мужскую части. Тут же в подземельях содержались заклейменные. Чуть поодаль от этих трех построек стояло здание с изображением Немигающего Ока, символа ордена. Это была резиденция иерарха, и именно здесь сегодня должно было произойти важное для Лонгинов событие.

Несколько антимагов в этом году были признаны полноправными членами ордена и готовились принести присягу, поклявшись в верности делу Лонгинов. Пройдет совсем немного времени, и многие из них покинут поселение. Они рассеются по всем уголкам империи, выискивая новых магов и противостоя колдовским опасностям.

Татикий, иерарх Лонгинов, медленно вошел в небольшой зал своей резиденции, отведенный специально для подобных событий. На одной из его стен был изображен архангел Митраил - небесный покровитель Лонгинов. В одной руке он держит меч, а во второй весы - символ того, что он готов карать и судить. Его крылья усеяны множеством глаз, которыми он следит за всеми беззакониями, что творятся в этом мире. Его лицо не выражает никаких эмоций, как будто бы высечено из камня. Оно абсолютно беспристрастно. Картину создал три столетия назад известный иконописец того времени, и на тех, кто видел ее впервые, она, как правило, производила неизгладимое впечатление.

Иерарх взглянул на своих новых детей. Их в этом году всего пара десятков, капля в море по сравнению с силами других орденов. Но каждый из них стоит десятка обычных магов. Без его последователей все эти гордые и надменные властители до сих пор бы ходили подобно слепым посреди безлунной ночи, выискивая новых чародеев, или довольствовались бы крохами со стола кого-то одного.

Многие в ордене были удивлены, когда прежний иерарх назвал Татикия своим приемником. Все считали его обычным исполнителем, цепным псом своего хозяина, без воли и инициативы. А он просто терпеливо ждал своего часа. Истинный хозяин Лонгинов сказал, что ему сейчас как раз нужен такой, как он - человек без жалости и сожалений, четко осознающий, что он делает и чего хочет. К тому же Татикий еще в молодости лишился носа, и ему не нужны были формальные оправдания для того, чтобы постоянно носить ритуальную маску иерарха, что обычно так раздражала руководителей других орденов. Теперь же они в большинстве своем наверняка были почти рады ей, чтобы не лицезреть на каждом собрании иерархов уродливое лицо Татикия.

Никто и никогда не верил, что он сможет чего-либо добиться. И вот Татикий, безропотно прислуживавший прежнему главе Лонгинов Валенту, теперь уже сам стал иерархом и смотрит на новое поколение антимагов. Юнцов, воспитанных орденом. Его детей. Его марионеток. Таких глупых, никчемных, совершенно забывших о своем истинном предназначении и происхождении, но все еще его. Он взирает на них еще и глазами Незримого, истинного владыки этого места. Тот редко пробуждается ради рутинных дел, но на всех новобранцев он смотрит лично немигающими глазами, что видели сотни и тысячи разных жизней, от которых ничего не скроется. Он должен сразу определить, кто на что годится.

Татикий и Незримый видят в своих детях гордость, радость и готовность. Но в то же время они видят страх, волнение и печаль. Видят надежды и сомнения, сострадание и гнев. Вот юноша, которого родители малышом выбросили из дома, приняв за порождения Губителя, и в его сердце расцвела неодолимая ненависть. Из него наверняка выйдет неплохой палач. Вот еще один, который воспринимает все как данность и просто ждет окончания скучной церемонии. Что ж, безропотные исполнители тоже всегда в цене. А вот девушка, которую забрали из дома в позднем возрасте, и она все еще грустит по родным и безмятежному детству. Жалкое зрелище, но у нее неплохой потенциал для развития защитных способностей. Их дети такие разные, но все они будут трудиться на благо ордена. А Татикий в свою очередь приложит все усилия, чтобы ошибки прошлого не повторялись.

После принесения присяги новобранцев, наконец, посвятят в истинную историю появления Лонгинов. В общих чертах ее, конечно, знают многие: орден Вопрошающих, созданный святым императором Византием, вскоре после его смерти был поглощен Палеологами и переименован в Синод Пламенной Веры. Церковь стала использовать антимагов для борьбы со схизматиками и прочими врагами церкви. И лишь в семьсот пятидесятом году, после того как по империи прокатилась вторая эпидемия Юстиновой заразы и последовавшая за ней религиозная смута, в церковном ордене произошел так называемый Раскол. Антимаги откололись от церкви и вместо воинов Синода Пламенной Веры стали Лонгинами.

Сегодня новобранцам расскажут о том, из-за чего на самом деле почти триста пятьдесят лет назад бывший Синод разорвал отношения с орденом Палеологов и приобрел свои современные черты. Это первая из мрачных тайн ордена, но далеко не последняя. Церковь долгое время клеймила Лонгинов как предателей и неблагодарных отступников, а впоследствии преподнесла все так, что Палеологи сами добровольно отказались от Синода, дабы не иметь столь значительного перевеса над другими орденами. В эту версию верили лишь самые наивные, некоторые историки вообще во всем винили Комнинов, которые крайне быстро поддержали вновь созданный орден, чтобы ограничить власть своих давних оппонентов-церковников. Истину знали лишь сами Палеологи и Лонгины. Церковь считал подобные знания избыточными, и среди священников в детали трагедии давно минувших дней были посвящены лишь избранные. Незримый же полагал, что все его дети должны знать правду. По крайне мере ту часть, о которой можно было рассказать. Можно было поведать им об ужасной причине, но не о человеке, с которого начался раскол. О том, с кем Незримый первым заключил договор, помнили лишь иерархи ордена Лонгинов. Татикий помнил этого священника. Когда он стал иерархом, то глазами Незримого увидел все события так, как если бы сам был там.

...Отец Сергий входит в резиденцию Синода Пламенной Веры и с ужасом смотрит на существо, закованное в цепи. Когда-то оно было магом, но теперь лишь обликом напоминает человека. Палачи Синода совершили немыслимое. Они потушили в нем божественную искру, что есть в каждом человеке, выжгли из него весь гнозис без остатка. Теперь это чудовище, которое окрестили 'пустым'. Возможно, этот маг был преступником и творил ужасные вещи, но ни один грешник не заслужил такого. Вместо того, чтобы казнить тело, антимаги погубили его душу.

- Пока мы лишь в самом начале пути, - рассказывает ему Лихуд, один из руководителей Синода, верховный палач и главный инициатор создания 'пустых'. - У нас не слишком много палачей, способных создавать подобных... существ, но дело движется. После новой вспышки Юстиновой заразы многие принялись вещать о гневе Создателя и скором гибели империи, и схизматики полезли изо всех щелей. Моих антимагов слишком мало, они не справляются.

Но внезапно мы обнаружили, что перманентное выжигание гнозиса дает необычные результаты. Некоторым жертвам удается выжить, и они становятся 'антимагами' в полном смысле этого слова. Мы пока еще не совсем поняли, почему это происходит, но результат, как говориться, на лицо. Как я уже сказал, у нас слишком мало обычных антимагов. И мы, так сказать, затыкаем бреши в обороне пустыми, для начала хотя бы в Софилионе. У нас пока всего лишь несколько экземпляров, но они уже показали свою полезность. Пустые практически неуязвимы для любой магии и сами инстинктивно нападают на волшебников. Ума правда у них остается чуть больше, чем у собаки, как видите, их чуть ли не на цепи таскать нужно. Бросаются на любого носителя магии, как голодные псы на мясо. Приходится держать их в узде. Да не дергайтесь так, этот надежно скован. Остальных мы держим в подземелье, а этот экземпляр просто извлекли на свет Божий, чтобы вы, так сказать, воочию убедились в наших успехах.

- А... иерарх и святая церковь... одобряют подобное?.. - чуть слышно спрашивает Сергий. Он знает, что одобряют, ангел сказал ему об этом. Но он должен убедиться, должен услышать это и от человека.

- Конечно, или вы думали, что мы тут самодеятельностью занимаемся? Все полностью одобрено на самом верху. В приговоренных к смерти магах сейчас недостатка нет. Так зачем же их сразу убивать, пусть сначала искупят свою вину. Кто-то говорит, что это лишь временная мера, но мы будем ратовать за то, чтобы использовать пустых и в дальнейшем. Мы, наконец, сможем стабильно пополнять ряды Синода, не рыская в поисках пары новых антимагов по всей империи. Пока, конечно, как я говорил, пустые скорее похожи на диких животных и не слишком надежны. Даже своих от чужих толком не отличают, для них любой маг - враг на уровне инстинктов. Но кто знает, чего мы добьемся со временем...

Все, хватит, Сергий услышал все, что ему нужно. Ни один грешник не должен получать 'искупление' подобным образом. Пустые - дикая насмешка над самим Создателем и его божественным даром. Впервые за многие дни душевных терзаний он полностью спокоен. Ангел рассказывал ему только правду, весь этот ужас абсолютно реален. Теперь Сергий абсолютно уверен, в том, что нужно делать.

Пустой начинает метаться в своих цепях и скалиться на Сергия. Он чувствует, как в священнике нарастает сила. Ангел дарует ему божественную мощь, дает ему возможность покарать безбожников. Сергий обводит Лихуда и других воинов Синода взглядом. В его силах отвести удар от невинных. Но здесь нет таких. Верховный палач Синода подозрительно смотрит на священника, он тоже начинает что-то ощущать. Но уже слишком поздно. Сергий возводит руки вверх и обрушивает на собравшихся в этом людей и антимагов здании Небесный Пожар.

Это одно из самых мощных заклинаний, которым владеют Палеологи. Священное пламя, которое жжет лишь тех, на кого указал священник. Огненные потоки начали бить из рук священника во все стороны, они извивались, словно гигантские волшебные змеи, и, повинуясь воли Сергия, пожирали воинов Синода. Обычные люди мгновенно вспыхивают как факелы и начинают дико кричать. Но недолго, пламя быстро обращает их в пепел. Антимаги мучаются чуть дольше, но также становятся лишь горстями золы, ведь сегодня Небесный Пожар наполнен мощью ангела и гораздо сильнее обычного. Лихуд также отчаянно пытается защититься от магического огня, но с ужасом и удивлением понимает, что пламя охватило уже все его тело. Пустой умирает последним. Его цепи уже расплавились, и дико воя от боли, он успевает сделать несколько шагов к Сергию, но затем падает и умолкает. Когда люди мертвы, Сергий обращает праведное пламя против самого здания. От этого мерзкого места ничего не должно остаться. Языки пламени проникают под землю, выжигая тюремщиков и оставшихся пустых. Вскоре вся резиденция Синода объята огнем, и над ней возносится столп пламени. Истинная пламенная вера сожжет этот вертеп немыслимого порока дотла.

И это сигнал для других. Создание пустых рассердило и ужаснуло очень многих в Синоде. Но никто из недовольных не осмеливался выступить открыто первым. Никто не хотел брать на себя ответственность за раскол в ордене Палеологов. Теперь же слышаться крики: 'Бей изуверов! Бей палачей всяк, кто в Спасителя верует!' И начинается немыслимое: впервые за всю историю Иулиании антимаги начинают убивать друг друга. Улицы, что они недавно орошали кровью, как схизматиков, так и невинных, что оказались в неурочное время в ненужном месте, теперь будут омыты и кровью воинов Синода.

Здание рушиться, но Сергий остается в нем. Он также виноват. Он слишком долго медлил, слишком долго закрывал глаза на очевидное. По его щекам текут слезы. Священник только что совершил ужасный поступок, убил стольких людей. И лишь Создатель знает, скольких еще убьют из-за него. Но иначе было уже нельзя. Если зараза уже неизлечима, ее остается лишь выжечь. А теперь он должен принять справедливую кару за свои грехи.

Незримый мог бы спасти Сергия, но тот сам не хотел спасения. 'Ангел' покидает его, воспаряя над городом. Что ж, еще одна его марионетка сломалась. Но теперь он точно знает, что нужно делать дальше. Нужно взять как можно больше нитей в свои руки. Ему нужно больше марионеток, гораздо больше. Люди уже слишком далеко отклонились от его замыслов, их мелочность и недальновидность будут вечно сбивать их с пути. Хватит полагаться на здравомыслие тех, у кого его никогда и не было. Хватит оставаться в стороне. Раз люди не способны достойно распорядиться его даром, он сам поведет своих детей в будущее железной рукой...

...Сегодня новые полноправные Лонгины узнают то, что перевернет их мир. Они узнают о том, что некогда их предшественники по приказу церкви превращал людей в чудовищ. Что Лонгины появились не из-за необходимости соблюдения баланса между орденами, а из-за того, что чаша злодеяний Синода переполнилась.

Но они никогда не узнают, что никто из антимагов не пошел против этого. Что зачинщиком кровавого бунта был один из Палеологов. Им расскажут, что антимаг Лихуд изначально был против создания пустых и в итоге взбунтовался, а затем героически погиб от рук магов церкви в самом начале восстания. Кто-то из первых руководителей ордена предложил сделать его мучеником, а слова 'Лучше мучительная смерть, чем напрасная жизнь', которые тот, разумеется, никогда не произносил, в итоге стали девизом Лонгинов, который новые члены ордена сейчас скандируют после произнесенных клятв. А вот отец Сергий нынче всеми забыт. Антимагам ни к чему святой воин из стана их бывших противников.

Наконец выслушав зазубренные клятвы, Татикий покинул помещение, оставив новичков на попечение наставников, которые должны рассказать им 'истинную' версию тех жестоких событий. Пусть у его глупых детей останется хоть какая-то вера в своих никчемных предшественников. Вся правда предназначена лишь для тех, кто готов ее принять.

Глава 5. Один день антимага

"То, что может со стороны казаться увлекательным и опасным, изнутри способно представлять собой столь же обыденную жизненную рутину, как и работа крестьянина в поле. Только с повышенными шансами на печальный исход".

Корнелий Север, ремский писатель. 1 век до Р. С. .

Сегодня Яне предстоял очередной выход со своим отрядом в город, но настроение у нее было на удивление хорошее. Ее пребывание в ордене все же перестало вызывать у нее лишь ужас и слезы. Неприятное происшествие в поместье в некоторой мере действительно отрезвило ее и показало, что к прежней жизни возврата не будет. Чуда, на которое она все же наивно надеялась все четыре года обучения, не произошло. Став месяц назад полноправным Лонгином, девушка решила начать искать положительные стороны в своей теперешней жизни, которая оказалась не такой уж и кошмарной, как ей казалось ранее. Нет, многое в ордене по-прежнему казалось пугающим и отвратительным. Например, так называемый Зал Наказаний, где вроде как на всеобщее обозрение выставляли трупы тех, кто предал Лонгинов. Или же прилюдно казнили предателей прямо там. Правда, за свое время пребывания в ордене Яна ни разу не была свидетельницей чего-либо подобного, то ли предавали орден его члены крайне редко, то ли на самом деле с ними предпочитали расправляться тихо и без лишнего шума. Но все равно само существование подобных порядок в организации, что служила на благо самой просвещенной империи мира, вызывало у девушки оторопь.

Но в чем-то все же наметились улучшения. Яна наконец получила в распоряжение собственный отряд. Теперь она была не просто испуганной девочкой, которой все понукали. Хотя бы официально. У нее в подчинении теперь было целых шесть человек.

Традиция формировать отряды Лонгинов по семь человек, один антимаг и шестеро бойцов, осталась еще со времен Синода. Один священник писал, что это якобы символизировало семерых учеников Спасителя, но как Яне говорили сами члены ордена, поначалу это видимо делалось из-за малочисленности бойцов Синода, из которых нельзя было собрать и нескольких отрядов хотя бы по десятку. А затем за столетия этот порядок настолько прижился, что даже после раскола его никто не стал менять. Разве что появилось негласное правило, что в отряде девушки-антимага должна быть хотя бы одна женщина-боец. Когда Яна спросила у Станиславы, какая же религиозная практика стоит за этим обычаем, та рассмеялась и ответила: 'Создатель, какое же ты все еще невинное дитя, хоть тебе уже и так много лет. Это правило возникло само собой, из естественных соображений. Одна молодая девушка в компании нескольких мужчин создает... некую неловкость, если можно так сказать. А так всегда есть кому одернуть мужиков в случае чего. Поучительную религиозную историю по этому поводу, если тебе так хочется, можешь выдумать сама'.

Юрий и Марина, с которыми Яна долгое время тренировалась, остались при ней. К ним присоединились еще четыре человека. Виктор был хмурым ветераном ордена, чей прежний командир недавно погиб, он был самым старшим и опытным в отряде. Пантелеймон представлял из себя молодого аристократа из не слишком знатного рода, который подался в Лонгины, так как его семья разорилась, и ему грозила долговая тюрьма. Юрий, а за ним и остальные, стали звать его просто Пант. Крисп был опытным бойцом и бывшим наемником, слегка заносчивым, и держал себя так, как будто он все знал и умел. Наконец последний новичок, Аркадий, был немногословным молодым человеком, о чьем прошлом Яна вообще ничего не знала, все попытки Юрия разговорить его ни к чему не привели. Люди, подобные ему, без прошлого, а возможно и без будущего, в ордене встречались. Они приходили из ниоткуда, уходили в никуда, и, пока верно служили целям ордена, никого особо не интересовали. Девушка также решила не лезть ему в душу, у нее и без этого забот хватало.

Вопреки прежним страхам Яны, ее работа пока была скорее рутинной, нежели опасной. Ее не послали в первый же день в логово каких-нибудь закоренелых врагов Создателя и Иулиании. Отряд пока определили на одно из самых простых и безопасных дел в ордене - обход города в поисках потенциальных магов. Как грубо, но, в общем-то, верно, высказалась Марина, пока никто не собирался бросать в кровавый бульон курочку, что несла золотые яйца. Ведь обычно антимагов-защитников определяли на куда более опасную работу. В связи с тем, что сама Яна в поисках новых кандидатов для других орденов была не слишком полезна, к отряду обычно присоединялся другой антимаг с навыками Бдения. Девушка официально была нужна на случай нападения вражеских магов для защиты своих товарищей, но пока, к счастью, ничего подобного не произошло. Яне пока позволяли быть как бы и при деле, но в тоже время находиться подальше от большинства опасностей, грозивших антимагам в Иулиании.

С момента ее присяги прошло не так много времени, но в жизни девушки уже произошли определенные перемены. Увы и ах, но с платьями, даже самыми простыми пришлось распрощаться. Женщины-антимаги, приступавшие к активной службе, носили рубашку и штаны, которые внешне напоминали юбку, однако позволяли легко передвигаться. Еще во время обучения ей объясняли, что подобная форма гораздо удобнее обычной женской одежды и не провоцирует лишний раз обычных жителей города и церковников. Но Яне ее прежние платья нравились гораздо больше, чем этот компромисс между удобством и приличием. Когда она имела неосторожность высказать сожаление по поводу новой одежды, Марина в своей обычной манере высказалась: 'Ха, нашла, о чем жалеть. Платья ж мужики придумали, чтобы смазливые бабенки вроде тебя от них далеко не убежали в случае чего'. Сама Марина носила обычную мужскую одежду, женщины-бойцы и так выглядели в глазах богобоязненных жителей Софилиона как полное попрание всех норм общества. Также теперь Яна на людях должна была постоянно носить медальон с изображением Немигающего Ока, символ ее способностей и статуса.

Одевшись, девушка вышла на улицу из своего домика и направилась в сторону казарм. Теперь она жила в нем вместо тесной комнатки, еще одна привилегия полноправного Лонгина. Яна в тайне радовалась, что в этом году выпуск был небольшим, и пока она может обитать в своем жилище одна, ведь иногда антимагов селили сразу по несколько, так как небольшая площадь поселения не позволяла возводить новые дома. Конечно, ее небольшой дом был ничем по сравнению с шикарным поместьем, где Яна провела детство, но пока у нее оставалось хотя бы ее уединение, которое девушка все так же ценила.

Сегодня должен был быть самый обычный день. Встретиться с отрядом, позавтракать. Теперь Яна ела вместе со всеми в столовой казармы. Еда на ее вкус там была отвратительная, но ей хотелось хоть в чем-то стать ближе теперь уже к ее людям. Затем нужно будет выйти в город на обход, который проводится два раза в неделю, и начать поиски новых потенциальных магов. Он проходил по домам обеспеченных семей, которые надеялись обнаружить у своих отпрысков магические способности. За подобную услугу орден взымал небольшую плату, и она пользовалась определенной популярностью. Многим хотелось считать, что их дети особенные. Эта работа была чисто символическая, пока что отряд Яны за месяц обнаружил лишь трех или четырех потенциальных чародеев, ведь магический дар не сильно зависел от знатности происхождения, хотя в ныне сгинувшей Ремской империи считали иначе.

Марк Пафлонг все еще пытался помогать своей 'бывшей' дочери, чем мог. И этим незамедлительно воспользовался орден, предложив 'в дар' получше вооружить отряд Яны. Даже вечно всем недовольная Марина стала лучше относиться к 'командиру', когда узнала, что ее и остальных снабдят особыми облегченными мечами, которые изготовляли кузнецы-маги ордена Юстинов. Подобные оружие стоило прилично и, хоть и не делало физически более слабую женщину ровней бойцам-мужчинам, по крайне мере увеличивало ее шансы в схватке.

Сейчас некоторые подчиненные Яны как раз осматривали новое оружие во дворе рядом с казармами, где находилась тренировочная площадка. Пантелеймон подбросил клинок в воздух и поймал его за рукоять, а затем сделал им несколько взмахов.

- Надо, же какой легкий, - сказал он. - Будто бы игрушку держишь. А у нас не будет проблем с их использованием рядом с антимагом? Это все-таки тоже колдовство.

- Не особо, - ответил ему Крисп. - Кузнецы при изготовление артефактов используют совершенно иные принципы, нежели ювелиры. Последние работают с магией в чистом виде, с помощью драгоценных камней передавая ее предметам. Кузнецы же просто изменяют свойства материала с помощью колдовства, например, делают такой вот меч необычайно легким. Или же очень крепким. Подобные вещи куда менее, кхм, болезненно, реагирует на антимагию. К тому же, в отличие от настоящих артефактов, тебе не нужно произносить никаких волшебных слов для активации изделий кузнецов, этот клинок всегда будет легким, пока магия в нем не иссякнет.

- Так он тоже не вечный?

- Разумеется. Заряд иссякает в металле точно так же, как и в драгоценных камнях, но не столь стремительно. Поэтому вещи, что создают кузнецы, не нужно постоянно активировать и деактивировать. Они гораздо проще и примитивнее, чем изделия ювелиров, но зато гораздо надежней. Даже некоторые антимаги могут их использовать, правда в их руках такое оружие быстрее разряжается. Сопротивление отталкивает от себя любую магию.

- А вот я не могу использовать их совсем, - сказала подошедшая к мужчинам Яна. - Жаль, ведь так хотелось бронированное платьюшко на следующие именины.

'Платьюшко', Спаситель, ну и словечко. Она уже начала говорить как простые люди. И не чувствовала в этом ничего плохого. Ведь ей теперь не нужно учиться манерам, чтобы правильно вести себя в обществе. Девушку теперь вообще мало кто впустит к себе в дом по доброй воле.

- А можно узнать, с чем это связано? - поинтересовался Пантелеймон.

- Это связано с тем, Пант, что у нашей Яны способности с уклоном в защиту, - ответил за девушку Крисп менторским тоном. - Каждый раз при их применении будет создаваться риск, что любые магические вещи на ней дадут сбой. И бронированное платьице может стать самым обычным в самый неподходящий момент. Артефакты и защитные способности несовместимы. Тут уж или одно, или другое.

- Надо же, ты так много всего знаешь, - сказал Пантелеймон. - Эх, а меня только расходы с доходами сводить учили.

- Ты сильно преувеличиваешь широту моих познаний. Я знаю ровно столько, сколько мне нужно. И пользуюсь лишь тем, чем умею.

Сам Крисп единственным в отряде, кто от облегчённого меча вежливо отказался. Сказал, что предпочитает оружие, с которым уже хорошо знаком.

- У нашей принцессы только и мысли что о тряпках, - сказала сидевшая рядом Марина, рассматривая собственной клинок. Может она и стала относиться к своему 'командиру' лучше, но менее язвительной от этого не стала.

- Должен же хоть кто-то из нас выглядеть как женщина, а не как мешок с зерном, - вырвалось у Яны. - Причем неблагодарный мешок с зерном.

- О, наша девочка выросла и уже кусается, - пробормотала Марина. - Ощущаю гордость как за младшую сестру. Ладно, пошли жрать, остальные наверняка уже на месте. Ты зла на меня не держи, за меч я благодарна, правда. Оно как-то само собой получается, не умею я держать язык за зубами. Ну так оттого что лясы точу я в ордене и очутилась, вечно папашке своему перечила.

К уже собравшейся уходить с остальными Яне молча подошел немолодой мужчина и сделал ей едва заметный кивок. Вот и антимаг по имени Лев, который сегодня присоединится к их отряду. Именно ему сегодня предстоит выполнять основную работу и искать искру магического таланта у богатых детишек. А девушке, как всегда, останется 'стоять в сторонке и корчить рожицы поприветливее, чтобы селяне проникались любовью к ордену', как выражался Юра.

***

На Софилион опустился вечер, и его шумные улицы стали понемногу пустеть. Было начало лета, и погода стояла теплая. Яна со своим отрядом возвращалась назад в поселение. Сегодняшний обход, как и все предыдущие, прошел спокойно. Сегодня они посетили пару семей, принадлежащих к ордену Комнинов, и с притворным сожалением были вынуждены констатировать, что их подрастающее поколение не обладает никакими магическими способностями. Впрочем, для подобных людей это было не особо серьезным препятствием, наверняка в будущем их дети прекрасно устроятся в ордене и без магии Разума. Происхождение и связи значили в Иулиании гораздо больше, нежели реальные таланты.

Девушка усмехнулась, вспоминая, как однобоко изображался Софилион в книгах ее детства. В них лишь расписывалась его красота и богатство, но ни слова не говорилось о том, что улицы столицы полны нищих и калек, просящих милостыню, падших женщин, что за гроши торгуют своим телом, да проходимцев всех мастей. Не говорилось о том, что в Софилионе есть темные и зловещие места, куда даже городская стража старается лишний раз не заходить. В городе мудрости красота и уродство, величие и нищета шли рука об руку. Только на его неприглядные стороны многие предпочитали закрывать глаза.

Яна и ее товарищи зашли на тесную улочку, по которой они обычно проходили, возвращаясь домой. И вдруг Лев поднял руку, молча призывая всех остановиться. Он что-то почуял. Внезапно спереди и сзади отряда не пойми откуда возникли рослые люди, закутанные в черные плащи и с масками на лицах, сжимавшие в руках дубинки. По виду они были обычные бандиты, но действовали уж как-то слишком слаженно, четко перекрывая отряду Яны все пути к отступлению. Лишь один человек резко выделялся на общем фоне. Он держался за спинами остальных и казался каким-то немощным и сгорбленным.

- С тем, что стоит поодаль, могут быть проблемы, - предостерегающе шепчет Лев. - Он либо колдун, либо на нем какой-то артефакт. Чую, от него несет магией, но не пойму, какой. Не могу разобрать, с ним что-то не так...

Странный человек, про которого говорил антимаг, видимо, бывший у бандитов предводителем, внезапно заговорил ласковым и спокойным голосом, никак не вязавшимся с обликом этой грозной компании:

- Милостивые господа, мы не хотим причинять никому вреда. Нам лишь нужно задать милой барышне, что у вас вроде как за главную, пару вопросов. И после мы мигом исчезнем. Вы о нас даже и не вспомните.

Лев предостерегающе вскрикнул, но Яна уже и сама все поняла, ощутив легкое покалывание. Предводитель бандитов действительно был колдуном и сейчас, похоже, обрабатывал их с помощью магии Разума. Кажется, подобные способности использовали адепты пути Оратора. Яна сосредоточилась и развела руки в стороны. Вокруг ее товарищей образовался невидимый барьер - эгида, что теперь защищал их от убаюкивающего голоса чародея.

Колдун, между тем, видимо, поняв, что его слова не возымели должного результата, резко сменил тон.

- Люди, подумайте, зачем вам защищать это отродье? Кто она вам? Стоит ли ради нее погибать? - сказал он резким и грубым голосом. В ответ на его тираду отряд Яны обступил ее и Льва неравномерны кругом, три самых опытных бойца встали напротив колдуна и бандитов, что были рядом с ним.

- Ах, значит так? - голос главаря снова стал спокойным и ласковым. - Я, если честно признаться, не сильно надеялся все разрешить миром, но вежливый человек просто обязан дать своим противникам шанс одуматься, насколько глупы они бы ни были. Что ж, теперь пеняйте на себя. Вы сами меня вынудили.

Сердце Яны бешено колотилось. Вот он, настоящий враг, к встрече с которым ее так долго готовили. Главное не отвлекаться на остальных бандитов, они забота обычных бойцов. Она должна защитить остальных от магии этого колдуна, что бы тот ни предпринял.

"Я справлюсь, обязательно справлюсь, - лихорадочно твердила про себя Яна, стараясь себя успокоить. - Ведь это просто мелкий схизматик, помыкающий всяким отребьем. Он наверняка не способен ни на что серьезное, иначе бы не стал тратить время на разговоры и дешевые трюки с голосом".

Глава 6. Скорпион и жабы

"Как-то раз скорпион предложил жабе вместе переправиться через реку. Жаба сказала: "Но ведь ты непременно ужалишь меня", на что скорпион ответил: "Тогда мы утонем вместе. В чем мне с того выгода?" Жаба согласилась, скорпион уселся ей на спину и вместе они поплыли через реку. Но на середине потока скорпион, тем не менее, ужалил жабу. Погружаясь в воду, жаба спросила: "Зачем? Ведь теперь мы оба погибнем". На что скорпион ей ответил: "Нет, погибнешь только ты, маленькая глупая жаба. Видишь ли, я умею плавать".

Аравийская сказка. Примерно 7 век от Р. С. .

Какая-то темная часть души Разалона даже испытала извращенную радость от того, что не удалось договориться. Бойцы ордена и правда готовы умереть за свою "предводительницу", как и говорил Владимир. Правда, сегодня он никого не собирался убивать, разве что немного покалечить. Ираклии предупредили его, что у Лонгинов есть нехорошая привычка доставать из под-земли тех, кто убивает их людей. Поэтому лучше обойтись без жертв. Или же убить всех, не оставляя свидетелей. Разалон не был кровожаден, поэтому первый вариант был для него предпочтительнее. Возможно, он даже сотрет им память, если у него останутся время и силы.

Владимир с помощью своих людей сумел разузнать, куда примерно ходит дочь Марка Пафлонга во время своей "работы" и каким путем возвращается обратно. И даже подсказал, где лучше устроить засаду. Лонгины явно не ждали подобного поворота событий, ведь нападения на антимагов в столице были вещью не слишком частой. Многие боялись возмездия Немигающего Ока. Но только не Разалон.

Что ж, наконец, ему есть на ком испытать невероятно возросшую за последний год колдовскую мощь. Правда, это еще немного приблизит его к бесславной кончине или полному помешательству, но тут уж кошмаром больше, кошмаром меньше... Эти бедолаги явно приняли его за мелкого жулика, который овладел лишь азами магии Разума и сейчас сыпет пустыми угрозами. Его старания вести себя вежливо уже не первый раз принимают за слабость. Сейчас этих людей ожидает неприятная неожиданность.

Разалон смотрит на трех бойцов, которые, сжав свои мечи, закрывают собой девушку от него. Маг протягивает невидимые нити к самому молодому из них. О, девчушка накрыла свой отряд эгидой, своего рода защитным барьером от колдовства. Но для такого чародея, как Разалон, это детский лепет.

Маги в Иулиании в зависимости от своих сил и возможностей подразделялись на четыре категории. Те, кто освоил лишь азы¸ звались адептами, чародеев, кто хоть чего-то стоил, называли посвященными, а опытные волшебники носили гордое звание старейшин. И лишь единицы, достигшие истинного мастерства, могли именоваться архонтами. Прежний Разалон был посвященным. Новый если и не являлся архонтом, то был кем-то, близким к нему.

Его заклятье подобны нитям, что быстро проделывают небольшие бреши в защите и устремляются к разуму жертвы, одного из трех охранников девушки, что стоят лицом к Разалону. Антимаг-мужчина вскрикнул, видимо он почуял что-то неладное. Но как они смогут сражаться с тем, о чем не имеют ни малейшего понятия? Это заклинание, ненадолго повергавшее сознание жертвы в омут чужих воспоминаний - собственное изобретение Разалона. У него даже и названия пока толком нет, надо будет на досуге придумать что-нибудь броское и связанное с древней мифологией, как это любят Комнины. После его применения, в разуме атакованного начинается полный сумбур. Ему кажется, что он один из варваров, участник давно забытой всеми битвы, и вокруг него одни враги. У Разалона теперь благодаря обрывкам 'живой летописи' множество чужих мрачных и кровавых воспоминай, ведь жизнь северян никогда не была приятной. Если бы этот человек знал, с чем имеет дело, то просто бы замер на месте, осознав, что это просто отрывок чужого кошмара, что очень быстро рассеется. Но он не знает, и подобное заклинание - колоссальный шок для его разума. С криком боец начинает слепо тыкать клинком в разные стороны, внося разлад в ряды противников Разалона. Воин постарше, видимо, опытный ветеран, быстро оценивает ситуацию и сбивает товарища с ног, придавливая его к земле. Сейчас безумный гораздо опаснее для своих, чем для чужих. Оставшийся же боец резко бросился в сторону Разалона.

В иной ситуации это было бы правильное решение. Убить колдуна, разорвать заклятье. Судя по тому, как этот боец движется, он профессионал, и люди Разалона, полагающиеся лишь на грубую силу, не станут для него особой помехой. Но он все еще не понимает, с кем имеет дело. К тому же отойдя от девчонки, он лишился и той слабой защиты от магии, которая у него была. Разалон легко разделил свое внимание на части и сотворил еще одно заклинание, вонзая невидимую иглу в разум стремительно приближающегося противника. Разделение разума, любимое заклинания тех, кто не поспевает с бумажной работой, позволяющее направлять свое внимание сразу на несколько занятий. Мама и папа так гордились своим сыном, когда отдавали его обучаться магии. Они ведь считали, что, к примеру, с помощью этой способности он сможет заполнять несколько никому не нужных отчетностей одновременно. Но у этого заклятья есть и куда более веселое применение - возможность противостоять нескольким врагам одновременно.

Лонгин ошарашено застыл в шаге от охранников Разалона. Всего на несколько мгновений он забыл, кто он и что здесь делает. Но этого вполне достаточно. Ценой каких-то невероятных усилий, когда его рефлексы сработали быстрее разума, воин отразил удар дубинкой, который нанес ему первый северянин. Но второй уже подсек ему ноги и повалил на землю, а тем временем первый ногой отбросил в сторону меч упавшего воина и наступил ему на руку. Сам вид людей колдуна как бы говорил поверженному Лонгину: 'Не дергайся, если хочешь жить'. Тот, придя в себя, здраво оценил свои шансы и подчинился этому безмолвному приказу. Разалон знал, что северянин предпочел бы убить этого опасного горожанина, но раз знахарь сказал не убивать, значит не убивать.

Маг Разума вновь объединяет свое внимание в единое целое и сосредотачивается на мужчине-антимаге, протягивая невидимые нити в его сторону. Его надо чем-то отвлечь, мало ли какой у него в запасе прием против колдовства. Разумеется, пробиться через его природную сопротивляемость магии не так уж и просто, но этого и не нужно. Антимаг ошарашено смотрит на Разалона, видимо лихорадочно пытаясь сообразить, чем атаковали одного из его защитников, а теперь и его самого, и как этому противостоять. Ну что ж, пусть пока поломает голову. Один из оставшихся трех бойцов быстро озирается, и все они остаются на прежних позициях, прикрывая антимагов от остальных людей Разалона с другого направления. Похвальная выдержка, но тщетная. Им ведь никто не сказал, что 'бандитам' строго-настрого приказано не нападать первыми. 'Шаман Разал', как его называли северяне, и сам со всем справится.

Вся схватка заняла лишь несколько мнгновений, но половина Лонгинов уже были выведены из строя. Со стороны она напоминала какое-то нелепое представление, где люди вместо того чтобы сражаться просто стоят и нервно смотрят по сторонам или же вопят, катаясь по земле. Ничего похожего на то, что иные авторы любили расписывать касательно проявления мощи сильных магов. Нет ни трубного гласа, ни молний с небес, ни разверзающейся под их ногами земли. Только загнанные в угол бойцы и невидимая опасность.

Что ж, нет ничего опасней врага, чьи возможности ты себе не можешь даже представить, и поэтому недооцениваешь его. Теперь Разалон, наконец, может заняться своей основной целью. Обычно магу, практикующему путь Мнемозины, требуется положить руку на голову жертве или сделать еще что-то в этом духе, чтобы начать просматривать ее память. Но для 'Разала' в этом уже нет необходимости. Он вполне может вторгнуться в разум девушки, не сходя с места.

Та мгновенно реагирует на его магию и прекращает действие теперь уже как ей кажется бесполезной эгиды, сосредотачиваясь на собственной защите. Что ж, теперь остальной отряд временно беззащитен перед чародейством. Способности антимагии хоть не используют гнозис как обычные заклинания, но требуют небольшого промежутка времени перед повторным применением, защитный барьер нельзя снять и тут же поставить обратно. Если бы Разалон хотел, он бы сейчас легко расправился со всеми бойцами. Но это ни к чему, их порядок и так сломлен. Нужно беречь силы для схватки с основной целью.

Антимаг закусывает губу и на ее лбу выступают капли пота. Ее разум отгораживается непробиваемым мысленным щитом. Девушка не понимает, что Разалон использует против нее, но инстинктивно ощущает сущность его магии, перестраивая свою защиту против неведомого колдовства и закрывая доступ к своей памяти. Эх, а девка-то в этом отряде оказывается не только за красивые глазки, у нее определенно есть некоторый талант. Но тем хуже для них обоих.

- Милая моя, не выделывайся, - кричит 'шаман Разал'. - Дай то, что мне нужно, и все закончится.

Эффект от его слов, разумеется, был прямо противоположный. Девчонка еще больше испугалась, руки у нее уже тряслись, но вот ее воспоминания теперь стали будто бы полностью закрыты непреодолимой стеной. Оратор из него сегодня и впрямь никакой. Придется идти напролом. Разалон собирает свою силу в единый поток и бьет мысленную стену девушки воображаемым мечом, что крушит камень. Она отчаянно изменяет свою защиту, пытаясь противостоять этому дикому напору. Но не успевает, так как не ожидала ничего подобного. Невидимый клинок молниеносно сокрушает все на своем пути, пока не врывается в разум девушки, наполняя ее голову мучительной болью. Лицо девушки искажается, теперь на ее глазах выступают слезы. А ведь он честно предупреждал. Но, несмотря ни на что, девчонка все еще сопротивляется, не дает ему спокойно пролистать свою память и найти нужное воспоминание. Находясь на грани умственной агонии, она все еще не пускает его в глубины своего разума, из последних сил пытаясь остановить натиск колдуна. 'Ну что ж, сама напросилась, - раздраженно думает Разалон. - Где моя книга, тварь!?' Мысленный меч превращается во множество лезвий и атакует антимагическую защиту со всех сторон, и та начинает рушиться уже полностью, девушка просто не успевает реагировать достаточно быстро. Все, ее щит смят, осталось лишь врожденное сопротивление, для преодоления которого нужно приложить еще совсем немного усилий. Одно из лезвий превращает в иглу и пробивает зияющую брешь в защите от магии, а затем игла становиться крюком, что выхватывает нужное воспоминание. Элемент грубой и жестокой техники, что используют маги-дознаватели Ираклиев. Владимир был бы удивлен, узнай, что бывший Комнин освоил и что-то подобное. Какой-то части Разалона, видимо той, что осталась от него прежнего, невыносимо мерзко от использования подобного заклинания. Но ему уже просто надоело глупое упорство противницы.

Разумеется, вся эта битва происходит лишь в их разумах. Для остальных же разворачивался еще один акт нелепого представления, еще одна небольшая драма, в которой противники просто смотрят друг на друга, и одному, а точнее одной из них становится все хуже. И вот девушка-антимаг заходится в крике, ее ноги подкашиваются и она падает на колени. Ее защита полностью разбита, воля сломлена, ее разум наполнен несказанной мукой. И вдруг все заканчивается. Колдун покидает ее сознание столь же стремительно, как и проник в него, боль утихает. Разалон все-таки получил, что ему нужно, даже серьезно не повредив рассудок девушки. У нее лишь немного поболит голова, да останется пара неприятных воспоминаний. Она даже не успела толком осознать, какое именно воспоминание он искал. Все-таки Разалон - Комнин, он гораздо выше в своем мастерстве мясников Ираклиев, что просто вырывают воспоминания из головы жертвы, совершенно не заботясь о том, что с ней будет после. Ну, будет впредь знать девочка, как не слушать взрослого дядю. Наконец он получил ключ к ответам на свои вопросы...

...И все, что он сейчас чувствует - это жгучее разочарование. Непреодолимую злобу от того, что столько усилий потрачено напрасно. Книга не ключ, и никогда им не была. Это чья-то злая шутка, издевка какого-то надменного божка над людьми. Ему хочется обратно ворваться в разум девушки и разрубить его на кусочки, превратить ее память в кашу. Сомкнуть свои руки на ее горле и по капле выдавить из нее жизнь. Убить всех, кто рядом с ней. Найти и разрыть могилу глупого монаха, плюнуть на останки того, кто записал эту ерунду. В бессилье грызть саму землю от того, что он так долго гонялся за ложными тенями. Но Разалон подавляет в себе эти дикие мысли. Во всем виноват лишь он сам, столь слепо шедший по пути, который казался ему верным. Ни бедная девушка, ни давно мертвый автор книги здесь ни при чем. Сейчас нужно срочно уходить. Он использовал слишком много гнозиса, слишком глубоко зачерпнул из собственного колодца силы, у него уже подкашиваются ноги. Может, по мощи он уже и равен архонтам, но умения грамотно пользоваться столь сильной магией ему пока явно не достает. Жизненный опыт все же не заменить украденными знаниями. Необходимо отступить, и как можно быстрее. Пора дать своим людям условный знак к отходу.

Внезапно Яна осознала, что все уже кончено. Боль и страх, что мгновенье назад пронзали все ее существо, ушли. Пантелеймон перестает кричать, вырываться и с удивлением смотрит на Виктора, который зачем-то коленом придавил его к земле. Бандиты, что стояли над лежащим Криспом, оставили его в покое и уходят, подхватив под руки своего главаря, который, похоже, уже еле стоял на ногах. Их подельники, минуту назад, казалось бы, загнавшие отряд в безвыходное положение, начали пятиться и также исчезли столь же внезапно, как и появились. Лев смотрит перед собой какими-то растерянными глазами, Марина и Аркадий дико озираются вокруг, все еще не понимания, что произошло. Ни у кого из Лонгинов не было ни сил, ни желания преследовать внезапно отступивших бандитов.

Как через какую-то завесу, девушка слышит испуганный голос Юрия: "Яна, что с тобой, что случилось?" И ей кажется, что колдун что-то прошептал, перед тем, как его унесли, обращаясь то ли к ней, то ли к кому-то невидимому. И это были странные для столь злобного человека слова, который буквально только что был готов выпотрошить ее разум. Они были полны горечи и сожаления: "Прости меня. Все было зря".

Глава 7. Дающий Ответы

"Боги смеялись над нами. Они давали нам лишь те видения, что мы были не способны понять, или понимали лишь тогда, когда уже было слишком поздно. Мы не могли ничего изменить".

Из 'Речей Оракула'. 4 век от Р.С.

- Ну и натворил ты дел, - сказал Владимир мрачно смотревшему на него Разалону.

Теперь "шамана Разала" было не узнать. Он был гладко выбрит, и вместо черного плаща на нем была обычная иулинанская одежда, присущая чиновнику-Комнину средней руки. Его помощники-северяне также сменили наряд и теперь напоминали просто охрану зажиточного софилионца, а не бандитов с большой дороги. Он сделал все, чтобы его облик вызывал как можно меньше подозрений. И лишь поседевшие волосы позволяли понять, что этому человеку довелось многое повидать. - Теперь весь город пару дней будет стоять на ушах. Нападение схизматиков на патруль Лонгинов посреди города - дело серьезное.

- Понимаю. И поэтому покидаю Софилион незамедлительно. Сейчас они, конечно, ищут 'колдуна-язычника', но при должной толике терпения и везения выйдут на меня. Я... Как это у вас говорят? Залягу на дно.

- Оно хоть того стоило?

- Нет. Никогда не стоило. Ты был прав с самого начала. Я гонялся за тенями.

- Ой ли? - недоверчиво спросил Владимир.

- Поверь, в этом мне нет нужды тебя обманывать. Это просто какая-то больная шутка мертвого демона, - ответил Разалон. Он попытался показать подельнику свое видение, но тот увидел лишь сумбурное мелькание образов.

- И что же ты такого увидел в книге, что так резко переменил свое мнение? Ведь это была чужая память, видение могло исказиться.

- Нет, теперь я уверен, как никогда. Скажем так, из-за того, что у меня теперь есть часть способностей того бедолаги, чей разум я ненароком иссушил, я сумел распознать своего рода автограф автора. Тебе, увы, это недоступно.

- И что это значит? Я и правда там ничего особенного не увидел.

- Это скорее какое-то ощущение, а не зрительная информация. Особый знак для посвященных. Ты видишь этот сигил, и тебе все становится ясно. Попробую объяснить. Когда я учился в университете, у нас был один парень, что бредил всякими потерянными реликвиями. Знаешь, эти истории о могучих колдунах прошлого, которые спрятали какой-то артефакт, а затем не смогли за ним вернуться. Так вот, мы решили как-то подшутить над тем простачком. Подсунули ему якобы древнюю книгу с указанием места, где будто бы лежала шкатулка с чем-то ценным, благо он в истории понимал не слишком. И действительно положили в то место простенькую шкатулку, а в нее записку: 'Нашел? Положи обратно'. Смеху-то было. Так вот, этот сигил что-то вроде той записки, дающей понять, что все это - шутка для дураков, мнящих себя учеными. Этот "божок" диктовал монаху какую-то околесицу, лишь смутно основанную на правде. А знак как бы дает понять тому, кто действительно в курсе дел: 'это не история волшебного народа, а его эпитафия, здесь нечего искать'.

Я, видимо, заразился от тебя подозрительностью и вечно думал, что эти северяне что-то скрывают, но я искал темную кошку в черной комнате. Которой там нет. Некий 'волшебный народ', эдакие боги дикарей, несомненно, существовал. Наверняка, это были просто могущественные маги. Но сейчас эти существа практически вымерли. Осталась пара обломков прошлого, что сидят в дремучих лесах или грабят приграничные деревни темными ночами. Но не более. Вождя северян Игоря, что столетие назад нарушил присягу василевсу и напал на наши земли, вели жадность и амбиции, а не какие-то древние боги. Поэтому к Губителю тени прошлого, бояться нужно живых людей. И раз уж я так напортачил, именно от последних сейчас стоит укрыться куда подальше.

- Ах, так вот оно что... Думаю фраза 'я же говорил' в данных обстоятельствах прозвучит чересчур пошло и банально. Мне жаль, что столько времени и усилий потрачены на миражи. Впрочем, мои люди все равно помогут тебе и твоей охране незаметно покинуть город.

- И зачем тебе помогать мне? Ты же ничего не делаешь просто так, - поинтересовался Разалон.

- Затем, - ответил Цимисхий, хитро прищурившись, - что ты, не смотря на все свои знания, как всегда, не можешь просчитать партию в "собак и волков" хоть на пару ходов вперед. Ты будешь мне должен, и я смогу тебя найти, если понадобится. Как ты заметил, я ничего просто так не делаю. Мало ли на что сгодиться человек твоих талантов? Ну, бывай, и не убей себя раньше времени, погнавшись за очередной химерой. И еще один вопрос, из чистого любопытства. Если этот шутник оставил такой всеобъемлющий автограф, может он и имя свое где написал?

- Вроде того. Его звали Вассаго. Я проверил, это какой-то демон из книг западников. Но кем бы он ни был, он наверняка уже давно мертв. Книге ведь самое малое века три. Однако теперь это все уже неважно. Теперь я попробую потратить остаток своей никчемной жизни на что-либо более полезное, чем разгадывание бесполезных шарад. Не поминай лихом, как говорят в северных землях.

***

Над одной из неприметных и бедных деревушек, коих полно в Священной Империи, взошла полная луна. Невдалеке от нее посреди поля некий юноша сидел на земле, скрестив ноги. У него было прекрасное лицо и длинные черные волосы, его необычная одежда переливалась серебристым цветом в свете луны. Но, несмотря на его красоту, в юноше было что-то отталкивающее. Что-то чужое, пугающее, что не улавливал глаз, но ощущал разум. Юноша увлеченно с кем-то разговаривал. Его собеседник оставался безмолвен, потому что представлял из себя чью-то отрубленную голову.

- Что ж, мой друг, я ведь предупреждал, - обратился юноша к своему мертвому слушателю. - Держи язык за зубами, а то вообще без него останешься. Но где там. Вы, молодые, вечно спешите, наивно полагая, что мир можно изменить за один день. Я ведь говорил, что знания лишь для избранных. Но нет, ты захотел поделиться ими с остальными. И они приняли тебя за колдуна, а потом оттяпали твою дурную голову. Так или иначе, здесь мне больше делать нечего. Извольте откланяться. Только осталось кое-что сделать напоследок, от глупцов, подобных тебе, не должно оставаться и следа.

Странный юноша взял голову в руки, а затем размахнулся и бросил ее вдаль. Та приземлилась на чьем-то дворе. То-то шуму завтра будет в деревне, люди увидят, что отрубленная голова 'колдуна' покинула его безымянную могилу. Наверняка селяне начнут истово молиться Спасителю и откопают тело обратно, чтобы сжечь его. А чтобы у них совсем душа в пятки ушла, юноша выжег на лбу мертвеца свой символ. Сигил демона Вассаго.

Он взял это имя из книги какого-то полоумного, что описывал владык демонов. Это был сборник наивных сказок, изрядно приправленный фантазией самого автора. Те, кого люди называют демонами - это лишь тени древних богов, которые все еще цепляются за этот мир и через пару столетий наверняка канут в небытие. Их остались единицы, там некому и нечем править. Но безумец писал с задором, и юноша решил взять одно из имен выдуманных демонов себе. Вассаго, Показывающий то, что Скрыто, Открывающий Тайны, Дающий Ответы. Гораздо лучше его прежнего имени.

Вассаго нравились люди, он любил их с какой-то извращенной страстью. Они были тупые, десятки раз спотыкались на одном и том же месте и легко умирали, но неуклонно шли вперед. Ему рассказывали, что одно из их многолюдных каменных поселений, которые люди теперь надменно величали Городом Мудрости, когда-то было лишь вонючей деревенькой. Сам он этого не помнил, так как лишь недавно разменял пятую сотню лет.

Его же собственный народ, который люди почему-то называли 'волшебным', вызывал у него лишь сожаления и раздражение. По мнению Вассаго, они были скопищем божественных неудачников. Тысячелетия назад его родичи не сделали последнего шага навстречу божественности, предпочтя сохранить свои физические оболочки, и затем века были вынуждены довольствоваться лесами и деревеньками дикарей, в то время как у их противников, древних богов, были многолюдные города и толпы поклоняющихся. Когда эти кумиры старины пали, лишившись паствы из-за наплыва апологетов религии нового, единого бога, волшебный народ решил, что, наконец, пришел его час, и, собравшись с силами, уничтожил самый большой человеческий город, центр некогда могущественной империи. Но это ничего не изменило, люди возвели новые города и стали молиться своему новому богу еще усерднее, назвав всех старых божков демонами. А сам волшебный народ понес тогда потери, от которых так и не оправился. Родичи Вассаго все еще пытались что-то предпринять и после падения Рема, но их затеи были жалкими, одна глупее другой. Дети Весны решили забиться в самые дальние чащи или обосноваться на поросших лесом развалинах уничтоженного города, но это было лишь отсрочкой конца. Когда-то Вассаго и сам был одним из них, но он давно избрал другой путь. Воины Лета сперва умирали как бараны, сражаясь с людьми, а когда их осталось ничтожно мало, вдруг осознали, что они делают что-то не так и решили найти некий новый путь. А затем просто пропали. Вассаго считал, что у них ничего снова не выйдет, чтобы они не предприняли. Что могут изменить в этом мире всего пару десятков существ, пусть и могущественных? Создания Осени решили раствориться среди некогда презираемых ими смертных и навеки исчезли. Последние Стражи Зимы все еще пытаются истреблять людей, но их нападения на небольшие поселения напоминают попытки остановить огромную волну, кидая в нее мелкие камешки. Волшебный народ был жалок, он являл собой пережиток прошлого, как и древние боги. Его время прошло.

Поэтому Вассаго нравилось наблюдать за людьми, давать им подсказки. Но в глубине души он ненавидел смертных, как и весь его народ. И из-за этого он любил сводить людей с ума, доводить их до отчаянья. Его "подсказки" были неразрешимыми загадками, на которые невозможно было найти ответы, не обладая знаниями бессмертного существа, головоломками, где не хватало множества деталей. Злобными шутками полубезумного божка. Одной из его шуток была "Книга о четырех народах", которую он надиктовал какому-то несчастному, в процессе сведя того с ума. В ней излагалась история четырех ветвей его рода, но в столь завуалированной форме, что ее никто из людей никогда бы не интерпретировал правильно. Кроме разве что немногих избранных, "живых летописей" северян из племен, что некогда поклонялись народу Вассаго. Для них он оставил знак, магический символ, взглянув на который подобный человек сразу понимал: "Это чушь для детей малых. Волшебный народ мертв или умирает. Не трать свое время понапрасну". Впрочем, даже этот знак был частью шутки.

Предостережением, которое бы никто из сведущих не увидел. Ведь насколько знал Вассаго, жрецы дикарей не умели читать, а, следовательно, никогда не брали в руки книгу, написанную служителем нового Бога.

Однако, не смотря ни на что, сам Вассаго не считал себя просто злобным шутником. Он скорее мнил себя новым Прометеем, магом старины, что бросил вызов надменным богам. Он также нес людям пламя знаний, может когда-нибудь они все же смогут зажечь от него свои факелы. Когда поумнеют. В любом случае, в отличие от Прометея, у него много времени. Вассаго уже некому приковать к скале, старые боги мертвы, а тот, кому люди молятся теперь, никогда особо не интересовался мелкими пакостниками.

Если людям все достанется слишком легко, это будет попросту неинтересно. Это не проблемы 'демона', что глупцы не способны понять и оценить его шутки. Пусть лучше стараются. Впрочем, даже его проказы меркнут на фоне того, что люди выделывают друг с другом. Вассаго узнал, что две части некогда единой империи снова готовы вцепиться друг другу в глотки под предлогом выяснения того, кто же из них более истово верует в их ненаглядного Спасителя. Право, эта шутка была куда лучше и веселее его невинных проказ. Он мучал и сводил с ума лишь отдельных людей. А смертные были готовы убивать друг друга сотнями и тысячами во имя того, кто проповедовал мир и согласие. Люди всегда рады резать друг другу глотки по малейшему поводу. И помощь забытых богов им в этом ни к чему, они и сами прекрасно справляются.

Глава 8. Голоса мертвых

"Тех, кого я не понимаю - я уничтожаю. А кого понимаю, тех использую".

Василий Убийца Северян, василевс-Акрит. 989 год от Р. С.

Магия - это дар Создателя, но за этим даром нужен строгий контроль. Волшебник, что не понимает суть своих возможностей, опасен как для себя, так и для других. В Иулиании людей, у которых обнаруживались способности к чародейству, в зависимости от их склонностей направляли в один из пяти орденов. Самостоятельно изучение магии было строго запрещено. Магов, что не захотели вступить в какой-либо орден или же предали и покинули его позже, именовали схизматиками и жестоко преследовали.

Всего существовало пять общепризнанных школ магии - по одной на каждый орден. Разум давал Комнинам возможность быстрее соображать и запоминать, Доблесть помогала Акритам лучше сражаться, с помощью Материи Юстины создавали свои артефакты. Ночь Ираклиев являла собой множества уродливых побегов с древ чужих школ, которые помогали им в темных делах. В свое время они решили просто взять чужую магию и исказить ее под свои нужды. Но выше всех была магия Небес, которая позволяла карать священным огнем, исцелять болезни или общается на расстоянии. Каждая из школ делилась на несколько путей. Пути в свою очередь подразделялись на общедоступные и ограниченные. Если первые мог изучать любой чародей ордена, то вторыми владело лишь ограниченное число магов ввиду сложности или опасности подобной магии.

В школе Небес было представлена наибольшая вариативность способностей. Одним из самых редких и ценных ограниченных путей был путь Говорящего с Мертвыми - умение общаться с призраками. Любой, у кого обнаруживали задатки к связи с потусторонним миром, незамедлительно передавался церкви. Лишь священники Палеологов имели право общаться с теми, кто ушел. Остальным за подобное грозило обвинение в демонопоклонничестве и смертная казнь.

Неупокоенные мертвые веками обитали рядом с живыми. Бестелесные призраки, невидимые, неосязаемые и почти не способные влиять на реальный мир. Лишь немногие из людей, обладающие особым даром, могли видеть духов и общаться с ними. Их не понимали, гнали ото всюду, иногда уничтожали. И лишь Иулианская церковь в своей бесконечной мудрости нашла возможность их использовать.

Люди умирают постоянно, но лишь немногие становятся призраками. Как правило, это те, чья смерть была невыносимо жестокой или мучительной, или же те, кто умерли, потерпев полный крах. Поэтому общение с духами редко бывает приятным. У каждого призрака есть так называемые 'якоря', вещи и люди, благодаря которым они держатся в этом мире. Это может быть жестокий убийца, лишивший несчастного жизни, любимая жена, оставшаяся одна без средств к существованию или просто меч, которым солдата зарубили в его последнем бою. Лишившись якоря, призрак вскоре исчезает, наконец, отправляясь навстречу своему посмертию. Для тех, кто лишь желает отомстить или упокоиться это желанный исход. Для тех же, кто вынужден был оставить после себя любимых в беде или неоконченные труды всей жизни - нет. Такие духи уходят добровольно лишь сознав, что те, о ком они должны были заботиться при жизни, сейчас в надежных руках.

Однако многие призраки исчезают, даже имея 'якоря', видя свое полное бессилие и не желая более цепляться за свое жалкое существование: бестелесный дух не может отомстить убийце или поддержать умирающую от голода жену, ему остается только наблюдать. Поэтому истории о мертвецах, что столетиями бродят по затхлым деревенькам, как правило, были лишь плодом разыгравшейся фантазии крестьян.

Мертвые легко могут проникнуть туда, куда живым путь заказан. Они за день могут преодолевать расстояния, на которое у всадника даже на самой резвой лошади ушла бы неделя. Это было очевидно, но только орден Палеологов впервые за долгие века существования магии решил применить эти знания на практике. Души мертвых стали вестниками и посыльными, стремительными гонцами, благодаря которым церковь могла быстро узнать, что творится на другом конце империи. Взамен церковь в меру своих сил помогала мертвым исполнить то, что им не удалось при жизни, чтобы те упокоились с миром (или хотя бы обещала это).

Конечно, были и определенные проблемы с таким способом сообщения. Главной из них была малое количество так называемых Говорящих с Мертвыми - магов, способных напрямую общаться с призраками. Поэтому подобная связь была возможна лишь между самыми важными городами Иулиании, в каждый провинциальный городок по медиума не посадишь. Разумеется, у некоторых священников были артефакты, способные хоть как-то воспроизводить магию Говорящих, однако их было сделано крайне мало. Церковь не могла создавать их сама, но и не хотела делиться своими тайнами с Юстинами. Ведь по правилам большинства сделок ювелиры имели право делать себе копии изготовляемых реликвий.

Да и сами мертвые гонцы, не смотря на всю свою полезность, иногда не могли доставить сообщение вовремя. По физическому миру они передвигались немногим быстрее людей, просто оставаясь невидимыми для всех и не уставая. Еще, в отличие от живых, призраки могли перемещаться и в ином измерении, которое называли астральным морем, но оно было крайне мало изучено, даже церковь плохо понимала, что там происходит, так как живым не дано его увидеть. Посланник мог просто исчезнуть в море навеки и никто больше о нем никогда не слышал.

Наконец, сами Говорящие тоже были смертны, а некоторые из них с течением времени впадали в полное безумие из-за необходимости постоянно выслушивать стоны и мольбы мертвецов. И предсказать, когда тот или иной медиум сорвется, порой было не просто. Иногда важное послание уже было попросту некому принять. Но эта проблема никогда не касалась того, кто сегодня ожидал вестей от незримых гонцов, ведь ему служили лучшие из лучших.

Николай Грамматик, иерарх ордена Палеологов, патриарх Иулианской церкви, глас Создателя на земле, облаченный в роскошное церковное одеяние, восседал на золоченом кресле в одном из множества помещений Софилионского собора. Была некая ирония в том, что главное здание Палеологов, символ их мощи и мудрости, было построено василевсом Юстином - тем, чей род стоял у истоков ордена торговцев. Говорили, что когда он закончил собор, то в гордыне говорил, что его труды превзошли все деяния учеников Спасителя. Как учила церковь, Губитель жестоко покарал василевса за гордыню. Сперва наслал на Иулианию страшную болезнь, от которой погибло множество людей, впоследствии прозванную 'Юстиновой заразой'. А после смерти Юстина устроил в Софилионе землетрясение, что обрушило купол собора и показало тщетность притязаний надменного правителя. После этого церковники на собственные средства восстановили главную святыню империи, и с течением времени превратили ее в самое богато и искусно украшенное здание может не только в Иулиании, но и во всем мире. Именно от иностранцев, что видели величие Софилионского собора и богатство его убранства, и пошли истории, что в столице Иулиании находится треть всех богатств мира.

Для иерарха пришли важные вести. Однако сам он в данный момент видел перед собой лишь неясную тень. Монах в черных одеяниях о чем-то говорил с призраком, но Николай не слышал ответов мертвеца. Он был одним из самых могущественных магов империи, но общение с мертвыми было вне его возможностей. С помощью своей магии Грамматик мог ненадолго увидеть призраков, но не общаться с ними. К сожалению, дар Говорящего с Мертвыми либо есть, либо его просто нет. В отличие от других путей магии Небес, способности общения с духами должны быть врожденными, их невозможно изучить или развить самостоятельно.

Николай был уже глубоким стариком, ему перевалило за восьмой десяток лет, однако он все еще сохранял ясность ума. Но иерарх чувствовал, что его время на исходе. Он был великим чародеем, сильнейшим из ныне живущих Палеологов, овладел почти всеми путями магии Небес. Но даже самый блестящий ум не может долго существовать в увядающем теле. Пора было задуматься о приемнике. Грамматик уже присматривался, кто бы мог заменить его. Но пока главу церкви ждали более неотложные дела. Нужно было принять ряд важных решений, пока еще он возглавляет церковь.

- Ваше святейшество, - сказал монах в черном, видимо завершив беседу со своим мертвым информатором, - я закончил.

- Наши опасения подтвердились? - спросил иерарх.

- К сожалению, да. Танкред затевает что-то против нас. Еще не все призраки вернулись, некоторые может уже и не вернуться. Схизматики Камелота - полные бездари по части общения с духами, но защищаться от них умеют. Тем не менее, общую картину уже можно определить. Танкред вновь поднимет вопрос о подчинении церкви Софилиона дикарям из Камелота. Будет апеллировать к неким общим ценностям и догмам. В ближайшее время я, а также мои братья и сестры сможем сказать более точно, к чему именно. Нам нужно опросить больше духов.

Призраки были не только прекрасными посланцами, но и шпионами. Их почти никто не видел и не слышал. Почти. Некоторые умелые чародеи хоть и не могли сами общаться с мертвецами, все же знали способы, как не допустить бесплотных гостей к своим сокровенным тайнам.

- Хорошо, пока можешь быть свободен. Как только будет полная картина, первым делом сообщишь мне и никому более. Да славится Создатель, - сказал Николай.

- Да сохранит нас Спаситель, - ответил монах и, склонившись, отошел. Иерарх закрыл глаза. Все как он и думал. Впрочем, голоса мертвых редко сообщают благие вести. Для хороших или маловажных новостей есть способы доставки попроще и помедленнее. Например, Связующий путь, который помогал общаться монахам на расстоянии, еще одна вещь, что позволяла церкви всегда быть в курсе дел первой. Однако расстояния, на которых он действовал, были весьма ограничены. Вести с дальних рубежей можно было доверить лишь мертвым.

Как он и считал всегда, союз Востока и Запада против общего врага Халифата был лишь временным явлением, теперь Священная Империя вновь разевает на Иулианию свои клыки. Избавившись от угрозы с востока, василевс накликал опасность с запада. Что ж, нужно собирать совет иерархов. Необходимо заранее подготовиться к любым выпадам Камелота.

Глава 9. Теологический диспут

"Софилион прекрасный город, но как же его жители любят рассуждать о религии. Иной раз кажется, что нельзя и хлеба в лавке купить, не услышав пары историй об учениках Спасителя или гипотетического мнения отцов церкви о черствых булках".

Михаил Лишенный Милости, бывший преподаватель университета Комнинов. 1096 год от Р. С.

Столица Иулиании располагалась на берегу живописного пролива. Ее окружала неприступная стена, о которую не раз разбивались все попытки врагов империи взять Город Мудрости приступом. Со стороны моря ее защищал несокрушимый флот империи, что не раз уничтожал аравийские суда, пытавшиеся захватить и ограбить город. На некоторых кораблях располагались установки 'адского пламени', и именно они делали Иулианию непобедимой в любых водах. Они изрыгали огонь, что не гас даже в воде и горел сверхъестественно долго, легко сжигая как вражеские суда, так и их команды. Секрет смеси, что питала эти установки, был одной из важнейших тайн Юстинов, ведь лишь их алхимики знали, как ее изготовить.

Даже если бы враг сумел все же прорваться, то его, несомненно, остановили бы в заливе, который был 'морскими воротами' в город. Во время нападений на Софилион аравийских кораблей его перегораживали специальной цепью, чтобы даже случайное судно не могло прорваться в порт.

Недалеко от залива находился сад Аргира. Он был клочком природы в шумной каменной столице. Его разбил около века назад тогдашний василевс Аргир, впечатлившийся каким-то захваченным аравийским городом. Это место было доступно лишь для уважаемых людей, желавших отдохнуть от суеты самого многолюдного города в мире. Простые горожане сюда не допускались. В одной из книг библиотеки своего ордена Яна вычитала, что раньше на месте сада были жилые дома. По велению василевса их сравняли с землей, а людей, что жили здесь, просто прогнали. Но сведенья об этом, пожалуй, можно было найти лишь у Лонгинов, которые ревностно старались сохранять то, о чем остальные предпочитали забыть. По официальным документам на месте сада располагались никому не нужные пустыри, и василевс оказал городу великую милость, облагородив их. Девушке иногда было интересно, почему в их библиотеки есть столько книг с подобной абсолютно бесполезной информацией, ведь в самом ордене их мало кто читал, а за его пределами за такую книгу можно было отправиться в северную часть империи до конца жизни. Однажды она не выдержала и спросила об этом у одного подслеповатого старика, что работал с книгами. Тот как-то печально ответил, что тем, кто был до них, это казалось важным. А он и ему подобные сохраняют нынче кажущиеся ненужными или даже опасными знаниями, так как надеются, что для тех, кто придет после них, они могут также показаться важными. Ведь повороты колеса истории непредсказуемы.

Самые различные жители Софилиона приходили в сад Аргира. Комнины из богатого центрального района города, чтобы отдохнуть от повседневной рутины. Юстины из шумной Торговой Палаты, чтобы послушать звуки живой природы. Палеологи из многолюдных церквей, чтобы в одиночестве поразмышлять о вечном. Ветераны Акритов, чтобы в спокойной обстановке вспомнить о былой славе. Это было место спокойствия и уединения, где время будто бы замедляло свой бег. Его предпочитали для досуга в основном люди одинокие или в возрасте. Обеспеченные софилионцы, что были молоды и общительны, для отдыха выбирали куда более оживленные места.

Яна в одиночестве сидела на скамье в саду. Здесь она чувствовала себя умиротворенно, ведь это место напоминало ей о детстве. Хотя антимаги имели доступ в сад Аргира, здесь им были не особо рады. Впрочем, как и везде.

С того злополучного нападения на отряд Яны прошло две недели. Никто толком так и не понял, что же там произошло. Лев заявил, что они столкнулись с крайне могущественным магом, но тот, очевидно, был безумцем и действовал беспорядочно. Станислава позже сказала девушке, что Лев уже давно утратил хватку и мыслит слишком прямолинейно. Если чьи-то цели тебе непонятны, это отнюдь не значит, что он безумен. Сама женщина считала, что колдун просто не рассчитал силы и в итоге измотал себя в схватке с Яной. Девушка никому не сказала, что у нее было ощущение, будто бы таинственный чародей был уже готов выпотрошить ее разум, но отступил в последний момент и даже вроде попросил прощение. Это уж точно звучало как полное безумие. Таинственного мага и его подельников искали два дня по всему городу, но те будто испарились. А затем жизнь просто потекла своим чередом. Ведь никто из ордена не погиб и даже особо не пострадал. Рутинное дело. Но Яна все равно чувствовала себя крайне гадко. Она никак не могла забыть, как колдун ломал ее защиту и пытался вторгнуться в ее разум, добраться до какого-то сокровенного уголка ее памяти. Воспоминания об этом были довольно мерзкими. Ощущения были, как если бы ее кто-то бил, затем раздел донага и собрался над ней надругаться, но отступил в последний момент.

Девушка попыталась отвлечься от невеселых мыслей и подумать о чем-то хорошем, ведь сегодня у нее был свободный день. И ей просто хотелось посидеть в саду, ничего особо не делая. Конечно, здесь были и другие люди, а часть ее отряда держалась неподалеку. Куда бы любой антимаг не отлучался из своего поселения, минимум два бойца были обязаны сопровождать его. Но обычные люди не спешили к ней подходить, а охрана должна была вмешаться, только если бы подумала, что их 'командиру' угрожает опасность. Поэтому никто не нарушал уединения девушки, и она просто слушала пение каких-то экзотических птиц, порхавших по саду.

- Разрешите присесть? - раздался чей-то голос.

Яна вздрогнула и хмуро посмотрела на обладателя его обладателя. Священник, причем достаточно молодой, бесцеремонно уселся на скамью невдалеке от нее. Неужели он собрался читать лекцию по поводу пропащей души? В следующий раз, наверное, надо будет взять с собой табличку, которыми пользуются зазывалы на рынках, пытаясь привлечь покупателей. Только вместо броских слов или ярких картинок, призывающих случайного прохожего приобрести тот или иной товар, вывести на ней: "Не трогайте меня".

- Почему столь прекрасная девушка так печальна в это чудесное утро? - спросил священник.

Ну точно, он собрался вовлечь ее в какой-нибудь теологический диспут, это одно из самых любимых развлечений Палеологов. Чтоб ему ответить, чтобы он отстал от нее как можно скорее?

- Простите, святой отец, я согрешила, - сказала Яна с напускной серьезностью. - Моя прежняя семья пыталась единолично править империей и накликала на нее страшную болезнь. Моя нынешняя убила Спасителя и отвергла церковь...

- ...а будущая, видимо, попытается выпустить в мир четырех Вестников Гибели, - в тон ей продолжил священник. - Но право дело, это не повод расстраиваться в такой солнечный день.

- Ч-чего? - ошарашено переспросила Яна. - Юстинова зараза, гибель Спасителя и всего мира - не повод расстраиваться?

- Конечно, повод. Но мы должны хранить печаль в глубинах нашей души и уметь хоть иногда радоваться жизни. Многое в этом мире относительно. Спаситель сказал 'не убий', но солдат должен убивать врагов, если те напали на его дом. Если постоянно думать обо всем зле, что твориться в мире, можно впасть в беспрестанное уныние. А оно, как известно, тоже смертный грех. И насколько я могу судить, согрешили вы лишь в этом.

- Да неужели? - ответила девушка. - Я вообще-то женщина, а, следовательно, у меня нет четких понятий о добре и зле. Я нахожусь одна в публичном месте, и значит, у меня нет понятия о нормах приличия. И вообще я антимаг, у меня нет души, мой дом могильный склеп, ну и далее по списку. И наконец, самое страшное - я не умею готовить. То есть даже сидеть в склепе и варить похлебку, как приличествует любой добропорядочной женщине, у меня не выйдет.

- О, вы на себя наговариваете. Женщина, несомненно, занимает куда меньше место в плане Создателя, чем мужчина, но может наравне с ним судить о добре и зле, так как в Книге Спасителя нигде не сказано обратное. Трактаты же отдельных отцов церкви по поводу женской души при определенных условиях можно оспорить. Касательно норм приличия, теперь с вами в компании находится духовное лицо, а значит ваша честь вне угрозы. А еще церковь уже двести лет как признала выводы брата Касситера о бездуховности антимагов... эээ, несколько поспешными. И не уметь готовить не такой уж и страшный грех. Судя по тому, что Спасителю приходилось создавать пищу из воздуха, в его окружении этим тоже никто особо не славился.

Помимо воли Яна улыбнулась. Язык у него подвешен, но вот высказывания для духовного просветителя странные. Ну что ж, она еще немного ему подыграет.

- А ты точно священник? - спросила она. - Закоренелая грешница быть может хочет раскаяться, а ты ей всячески препятствуешь.

- Я еще только послушник. И да, я наставляю грешницу на путь истинный. Просто видимо не так, как она ожидала. Нет, послушник, конечно, может начать цитировать Откровения и призывать грешницу стать на колени, каяться и посыпать себе голову священной землей нашего города, но, на мой взгляд, это не лучший способ пытаться расположить к себе людей. Иерарх Грамматик как-то сказал, что не следует бороться с духовным обнищанием каленым железом, как это делают западники.

- О, так теперь святая церковь пытается расположить к себе своих заблудших и пропащих детей. Это от того, что выжечь священным пламенем нас не вышло? - ответила Яна. Все же в ее теперешнем статусе были свои плюсы. Будь она по-прежнему примерной дочерью из знатной семьи, она бы уже своим поведением обеспечила значительный штраф не только себе, но и своему отцу. А может и тюремный срок. Дела об 'оскорблении веры' рассматривались в Софилионе особенно строго. Антимаги же в пределах разумного были неприкасаемы.

- Вовсе нет. Думаю, в те далекие времена каждый из наших орденов, видимо, был по-своему не прав. Вот у нас, к примеру, ходят истории, что по ночам Лонгины ловят магов и пытают их в подземельях без суда и следствия. А вам наверняка рассказывают, что церковь спит и видит, чтобы проломить стены вашего городка и затащить всех назад в цепях. Но это дела давно минувших дней. К тому же любая организация состоит из разных людей: добрых и злых, умных и глупых. Один из самых драгоценных даров Создателя - возможность выбора. Так почему один конкретно взятый послушник не может попробовать улучшить настроение одной прекрасной антимагу... антимагички?.. антимагине? Антиволшебнице? У этого слова вообще есть женское звучание?

- Лонгиншине? Лонгинии? Лонгинке? - продолжила девушка и засмеялась. Как ни странно, настроение у нее и правда улучшилось. Этот послушник, по всей видимости, был непробиваем. - Да, тот, кто выбирал название, явно не задумывался о грамматике. Или о том, что женщинам вообще необходимо отдельное название. Можешь звать меня просто Яной, чтобы не издеваться над языком и дальше. Кстати, а есть такой грех, как издевательство над речью?

- Конечно. Один из иерархов нашего ордена в свое время хотел внести его в перечень малых грехов в качестве меры борьбы с влиянием западников. К счастью, кто-то вовремя заметил, что в этом случае для безгрешности придется стать немым.

- Ты... какой-то странный церковник. Нет, правда.

- Неужели попытаться развеять грусть столь чудесного создания - это что-то странное?

Проклятые Вестники, да он никак ей комплимент делает. Последний раз с ней так разговаривали... никогда? Не то чтобы она была обделена вниманием противоположного пола. Например, Юрий изо всех сил старался ей понравиться, но каждая его попытка сказать что-то приятное все равно, так или иначе, сводились к описанию очередной кровавой гибели. Специфика жизни в ордене, в суровом месте мало кто способен на нежность. Подобным же образом с ней говорили впервые. Не будь девушка антимагом, а он послушником, можно было бы подумать, что за ней пытаются ухаживать.

- Вроде того, прежде особо никто не пытался. Скажем так, у меня есть оберег от поклонников, - сказала Яна, указывая на медальон на своей шее. - Отгоняет любых людей. Магов в особенности.

- О, как я уже говорил, юная грешница, вы чересчур на себя наговариваете. Я вот, например, совершенно не считаю, что вы сейчас позовете своих товарищей, чтобы те скрутили меня и уволокли в один из ваших казематов лишь за то, что Создатель одарил меня немногим больше, чем обычных людей.

- Ну, вот еще, юная грешница сегодня не на работе. И чтобы у нас появился повод тебя скрутить, ты хотя бы должен начать призывать на мою голову гнев Создателя и попробовать поразить меня молнией. И к слову, святой отец, брат, или как там тебя правильно величать при твоем сане, может хоть имя свое поведаешь?

- Брат. А мое имя не столь необычное и запоминающееся, как ваше. Я родился в год восшествия нынешнего василевса на престол, и родители назвали меня в его честь. Думаю, учитывая последние события, тезок среди новорожденных у меня прибавится.

Мог бы просто сказать: 'Меня зовут Алексей и мне двадцать'. Но, видимо, желание витиевато выражаться у всех церковников в крови. Они еще с час проговорили о какой-то маловажной ерунде, и Алексей как-то незаметно перешел с ней на 'ты'. Девушка все еще пыталась поддеть послушника, однако тот неизменно оставался самой вежливостью и мягко парировал все ее нападки. Наконец, Яна спохватилась, что ей уже нужно возвращаться в поселение, и встала со скамьи, чтобы уйти. Впервые за долгое время у нее на душе было как-то легко и светло.

- Простите, святой брат, на сегодня наш теологический диспут окончен. Мне со своей бандой пора ползти обратно в склеп, чтобы и далее не смущать добрых людей Софилиона своим присутствием.

- Меня ты нисколько не смущаешь. И твои друзья, что стоят поодаль и смотрят на меня как ремские солдаты на великомученика Георгия Победителя, к слову тоже. А мы когда-нибудь сможем продолжить нашу поучительную беседу? - спросил у нее Алексей.

- Кто знает. Ничего не могу обещать, - ответила Яна. Ей захотелось напоследок сказать какую-нибудь колкость насчет того, что если ему так уж захочется ее увидеть, он в любой момент может заявиться в их поселение и сдаться как злостный схизматик. Но сдержалась. Ее первый раз в жизни позвали на свидание. Если встречу священнослужителя и антимага хоть в какой-то мере можно назвать 'свиданием'. Разве она не заслужила хотя бы капельку нормальной жизни? - Все может быть. Скорее всего.

- Рад слышать. Тогда позволь мне напоследок выказать свою признательность за хорошо проведенное время и приятную беседу, - сказал Алексей и выставил руку вперед. - Я всего лишь нищий послушник, и поэтому могу преподнести лишь духовный подарок.

В виске у Яны закололо, и она инстинктивно сжалась, готовясь к магической атаке. Но, разумеется, ничего страшного не произошло. На раскрытой ладони послушника возник белоснежный цветок. А спустя несколько мгновений он покрылся рябью и исчез.

- Иллюзия, - прошептала Яна. - Дешевый фокус.

Какое ироничное напоминание для нее. Ее грезы, что хоть с кем-то она может почувствовать себя обычной девушкой могут рассеяться столь же быстро, как и этот цветок.

- Это как посмотреть, - пожал плечами Алексей. - Мы называем эту магию путем Чудес. А что есть чудо, как не возможность хотя бы на краткий миг поверить в то, чего не может быть?

Глава 10. Охотник и жертва

"Есть чародеи, что прокляты дважды. Они отвергли день и приняли ночь, отринули любовь и обратились к ненависти, не внемлют слову Спасителя, пьют кровь и едят прах. Для них нет и не может быть спасения. В темноте нет радуги".

Приписывается святому Тертуллиану. 2 век от Р.С.

Тот, кто называл себя Нимродом, был человеком достаточно примечательным. Родись он лет четыреста назад, мог бы стать образцовым апологетом Синода Пламенной Веры. А лет двести - был бы ярким подтверждением теории о врожденной склонности антимагов к злу и разрушению. В начале же двенадцатого столетия от Рождества Спасителя он был просто немного странным Лонгином.

В Нимроде удивительным образом сочетались искренняя вера в Создателя и презрение к церкви. Но это презрение было отнюдь не чем-то вроде острот по поводу того, что проповедующие бедность и воздержания ходят в парче и едят из золотой посуды, кои так любят Комнины. Антимаг считал современную церковь слабой и недостаточно суровой по отношению к схизматикам. Он был одним из немногих, кто грезил о временах Пламенной Веры.

Нимрод взял себе это имя, отказавшись от того, что было дано ему при рождении, так как считал себя одновременно святым и грешником. Для достижения своей цели он не щадил ни своих, ни чужих. Но, по его мнению, достойная цель оправдывала любые средства. Некогда это имя принадлежало древнему правителю, который был умелым охотником, но в то же время сильно гневил Создателя. Если бы какой писатель времен расцвета Рема решил сделать этого антимага героем своей трагедии, он наверняка сильно бы приукрасил его биографию. Суровое детство, какая-нибудь жуткая потеря или несчастная любовь. Однако в жизни Нимрода ничего подобного не происходило. Это был воистину человек, что уже родился со злобой в сердце. Фанатизм и тяга кого-нибудь покарать проявлялись в нем с раннего детства. Охотник происходил из простой семьи горожан и, как многие другие Лонгины, был обнаружен орденом еще в раннем возрасте. Его родители долгое время сокрушались, что таким образом потеряли старшего сына и будущую опору семьи. Сам антимаг никогда не вспоминал о своей прежней семье, не выказывал никаких сожалений по поводу своего места в обществе. Нимрод не считал себя изгоем. Он считал себя избранным.

К счастью, его наставники вовремя сумели распознать его склонности и направить их в нужное русло. Принеся клятвы и взяв себе новое имя как символ полного отречения от мирской жизни, Нимрод стал охотником на нечисть.

Эти антимаги были малочисленной и не слишком известной группой среди Лонгинов, о которой мало кто слышал. В отличие от обычных антимагов, они не выслеживали рядовых схизматиков. Они искали куда более опасных противников. Чудовищ, что утратили в себе все человеческое, редкие осколки сгинувшего прошлого.

Работа подобного охотника была не столь опасна, как это могло показаться на первый взгляд. Империя полнилась слухами о самых невероятных тварях, но лишь малая часть из них оказывалась правдой. Да и та могла сгинуть под ворохом небылиц, ведь охотников было ничтожно мало, чтобы проверять каждый слух. Поэтому их звали лишь тогда, когда опасность была явной. Именно благодаря этой охоте Нимрод, наконец, полностью осознал смысл своего существования. Убивать тех, кто уже не был людьми - что может быть проще? Не оставалось места ни для сомнений, ни для колебаний. Ему отдавали приказ - он уничтожал. Даже самый убежденный охотник на схизматиков может дрогнуть, если его заставят убить или пытать ребенка или немощного старика. Охотник на нечисть не дрогнет никогда. Его враги - не оступившиеся грешники, а истинные чудовища. Для них не может быть никакого прощения.

Этой ночью Нимроду предстояло избавить мир еще от одного нелюдя. На этот раз Лонгин со своими людьми должен был сопровождать караван, на который, как ему сказали, должны были напасть бандиты под началом одного из порождений ночи. Откуда у ордена эта информация, Нимрода не интересовало. Он был охотником, и ему просто указывали цель.

***

Один из охранников, Тимофей, нанес очередной удар, на сей раз усилив его магией Доблести. Противник попытался блокировать атаку щитом, но с криком отлетел, еще и сломав себе руку, если судить судя по хрусту костей. Этот готов, но оставались еще бандиты. Губитель дернул его сопровождать этих торговцев. Но плату пообещали уж больно хорошую.

Надо было сразу понять, что здесь что-то не так, когда к охране каравана присоединился угрюмый антимаг со своими людьми. 'На всякий случай', сказали ему. А он ведь слышал про таинственные нападения, мог бы смекнуть, что к чему. А теперь Тимофей был единственным Акритом с магическими способностями среди охранников, и сражался за троих, разбрасывая наседавших на него оборванцев. Сверхъестественные выносливость и сила позволяли ему сдерживать врагов без особых проблем.

Но основную опасность, разумеется, представляли не они, а их предводитель. Этот колдун только что на глазах у Акрита оторвала руку одному из солдат. Видимо, антимаг пришел именно за ним. Тимофей мысленно вознес сбивчивую мольбу Спасителю, отбивая удары еще одного бандита. Он очень надеялся, что Лонгин знал свое дело и ему самому не придется схлестнуться в схватке с этим чудовищем.

Пока люди сражались с людьми, Нимрод наблюдал в стороне. Это не его дело, обычные воины должны расчистить ему дорогу. Оборванцы были фанатично преданы колдуну, такие, как он, умели затуманивать разум пропащим людям. Но они явно проигрывали, и тогда их хозяин решил сам вмешаться. Его нападение было стремительно, он быстро убил одного из охранников каравана, что во время схватки оказался дальше всех. Что ж, вот и черед охотника заняться своей добычей.

Нимрод жестом остановил своих бойцов. Они уже убили нескольких бандитов и выполнили свою задачу. Остальных теснила охрана каравана во главе с Акритом-магом. Одно лишь рвение бандитов не было способно компенсировать плохое вооружение и отсутствие должных навыков. Колдун со своими прихлебателями явно ожидали куда меньшего отпора. Он уже стал творить какое-то заклятье, все еще надеясь одержать верх. Не будь с караваном Нимрода, могло бы что и получиться. Но против опытного Лонгина у него нет шансов.

Вокруг чародея начал вращаться вихрь из черноты, в котором мелькали окровавленные лезвия. Он стал подобен демону, вырвавшемуся из чертогов Губителя. Обычных людей при одном взгляде на него до костей пробирал дикий ужас. Акрит-маг и еще несколько солдат не смели приблизиться к этому порождению кошмара, боясь в мгновение ока быть изрубленными на куски. И тогда вперед ступил охотник. Он медленно и неотвратимо наступал на порождение ночи, будто бы не опасаясь за свою жизнь. И тот от чего-то начал пятиться.

Нимрод знал, кто, или точнее, что, перед ним. Рожденный ночью - жалкая тварь, продлевающая свое существование за счет жизни других и заставляющая служить себе опустившихся и отчаявшихся взамен на крохи силы. Это существо - мерзость пред ликом Создателя. И сегодня он отправит его в бездну, где ему самое место. Данный экземпляр явно был глупцом, не рассчитавшим свои силы. Иначе бы уже бежал со всех ног.

Несколько лезвий метнулись в сторону охотника. Он выверенным движением отбил одно из них, остальные же беспрепятственно вонзились в его тело, но казалось, не причинили ему ни малейшего вреда.

Весь этот цирк - для простачков, Нимрода таким не проймешь. Он уже не впервые сталкивался с рожденным ночью. Вся их легендарная мощь - лишь пыль в глаза, большая часть их магии это сплошные иллюзии. Впрочем, неподготовленного человека они могут и убить. Скажем, если в сторону человека устремляется десяток иллюзорных ножей, среди них может быть один реальный, и он то и нанесет смертельную рану. Но антимаг уже видел этот трюк и поэтому легко отразил нападение. Сейчас его очередь показать этой твари, кто тут охотник, а кто жертва.

Теперь он ясно видел своего врага особым зрением, что проникает сквозь любые иллюзии. Этот ночник все еще похож на человека, просто некрасивого и лысеющего. Значит, он стал таким не так уж давно, жажда чужой жизненной силы еще не полностью преобразовала его. Тем лучше для Нимрода. Только старые ночники могут творить воистину ужасающие заклинания, к примеру, они владели чарами крови, что в Иулиании запрещены давным-давно. Молодые, как правило, полагались лишь на иллюзии да физическую силу.

Уродец все еще пятился, но не отступал. Магия подвела его, однако он все еще надеялся на свое полумертвое тело, которое было напитано чужой кровью и обладало невероятной мощью. Но и тут он просчитался.

Ночник достал какой-то изогнутый клинок и с пронзительным воплем бросился на охотника. В бою с обычным противником его возросшие силы дали бы ему преимущество. Но когда до Нимрода оставалась лишь пара шагов, тот ударил его одной из своих способностей и отрезал полумертвого колдуна от его магии, ненадолго лишил того возможности творить заклятья. Вихрь тьмы, что окружал порождение ночи, рассеялся. Теперь солдаты видели, что грозный колдун представлял из себя лишь уродливого бандита с мечом в руке. Весь сверхъестественный ужас, что он внушал людям, исчез. Для ночника же отступать уже было поздно, у этого упыря оставался последний козырь - его невероятная живучесть.

Противники обменялась несколькими ударами, после чего охотник сделал резкий выпад и вогнал свой клинок в тело полумертвеца. Тот, видимо, не слишком хорошо владел мечом и даже не попытался заблокировать удар, считая, что клинок не причинит ему серьезного вреда. И это была его последняя ошибка.

Нимрод выдернул свой меч, и из раны, нанесенной им, потоком хлынула кровь. Ночник заверещал от боли и ужаса, выронив свое оружие. Его последнее преимущество в схватке не помогло ему. Откуда же ему было знать, что Нимрод владел редкой даже для антимага способностью - наносить незаживающие раны тем, кто неестественно долго поддерживал свое существование за счет магии. Охотник еще дважды ударил мечом врага, после чего вопль того перешел в предсмертный визг и он упал. Нимрод опустился на колено и вонзил свой клинок прямо в глаз ночника. Тело еще дернулось пару раз и затихло. На глазах у солдат оно принялось высыхать и съёживаться. Магия и чужая жизненная сила покинули отродье, и теперь оно было уже окончательно мертво.

Нимрод поднялся на ноги и приказал своим помощникам:

- Отрежете ему голову, а затем сожжете тело. На всякий случай.

Все, здесь он закончил. Следующая его цель была где-то в столице. Пришло время навестить Город Мудрости.

Интерлюдия: Одиночество чародея

(текст из архивов Комнинов. Перевод фрагментов ассирских табличек примерно 25 века до Р. С. Авторство приписывается некоему Урук-Шамху).

Я был, как и все, рожден от отца и матери, но дух мой благословлен на небесах и проклят в бездне.

Мне было дано видеть мир таковым, каков он есть. Я мог подчинять землю и воздух, огонь и воду, человека и зверя своей воле.

Мои очи и разум всегда искали большего. Я вопрошал Э-Ана о божественной мудрости, и он даровал мне ее.

Но став благословенным, я стал и проклятым. Одноглазым среди слепых, вопрошающим среди немых, сомневающимся среди безропотных.

Велика была моя радость от обретённого величия, и я желал делиться мудростью с другими. Но люди не приемлют моих даров.

Я пастырь без стада, полководец без войска, пахарь, чьи посевы не дают всходы.

Я хотел даровать им благоденствие, но они бегут от меня. Они страшатся меня.

Я мог бы даровать им знание, но они не приемлют его. Их помыслы лишь о миске похлебки и уютном жилище. Они не вопрошают о большем.

Я наделил бы их крыльями, но они предпочитают ползать. Они смотрят в землю, их не прельщают небеса.

Меня обуял гнев, и я стал бороться с ними. Меня обуяло презрение, и я хулил их. А затем на меня снизошло смирение, и я оставил их.

Разве можно обвинять червей, что копошатся в земле, в том, что они не жаждут летать?

Есть высший порядок, предначертанное. И никто не в силах его изменить.

Как мудрец жаждет понимания, так и простой человек никогда не ощутит нужды в нем.

Разве можно быков или псов обучить грамоте?

Знание не для всех. Оно лишь для благословенных и проклятых, для безумцев и мечтателей.

Для тех, кто готов воспарить к небесам или пасть в бездну.

Мне говорили оставить свою премудрость и искать богатств и славы.

Но разве может человек выколоть себе глаза и отрезать язык лишь затем, чтобы уподобиться слепым и немым?

Разве может мудрец променять истину на все золото мира?

И я пошел к тем, кто был подобен мне.

Но и они не стремились к небесам. Им было дано многое, но каждый из них достигал своего предела и останавливался.

Все же я не прекратил искать знаний. Я решил идти по лестнице, ведущей в небеса, дальше. О, как глуп я был.

Я шел по ней всю свою жизнь. Я взбирался все выше и оставлял за собой все больше.

Люди оставили меня. Родные покинули меня. Я звал их с собой, но они были глухи.

Те, с кем я шел рядом, тоже оставили меня один за другим. Рядом со мной больше нет друзей. Они остались на более низких ступенях. Я окликал их, но они не стали отвечать мне.

И любимая покинула меня. Я рыдал, но продолжал идти дальше.

Я не стал взывать к своей возлюбленной. Ибо мудрый мало говорит в первый раз, редко повторяет во второй и никогда - в третий.

Даже Митра, сын света, отвернулся от меня. Я остался один.

Я оглядываюсь назад и вижу, как много я прошел, как много отбросил.

Я гляжу вперед и сердце мое полно печали. Ведь конец лестницы бесконечно далек.

Мне никогда не достигнуть его, никогда не приблизиться к мудрости Ахура Мазды.

Я истинно одинок. Я не могу идти дальше, ибо некому поддержать меня в пути.

Я сижу и плачу, немощный и забытый. Я так далеко ушел от людского, но так и не приблизился к истинно божественному.

Моя мудрость столь ничтожна пред лицом Того, Кто Выше Всех.

Я мог бы продолжить путь, если бы хоть кто-нибудь пошел бы рядом со мной.

Но подле меня не осталось никого. В глупости и надменности своей я всех покинул и сам стал покинут.

Я вознесся слишком высоко и паду в бездну от бессилия.

Нет утешения в познаниях, если их не с кем разделить.

Да смилуется надо мной Ахура Мазда. Таков путь истинного чародея.

Путь одиночества.

Глава 11. Собрание иерархов

"Говорят, что всякая власть от Создателя. Так неужто Создатель даровал ее и аристократам Рема, чтобы они столетиями могли угнетать слабых и немощных? И чем вы и ваши ордены лучше их?"

Руфин Изгнанник, схизматик, последние слова перед казнью, 542 год от Р.С.

Немного поодаль дворца василевса расположено небольшое здание, украшенное символами всех шести орденов. Раскрытая ладонь, на которой изображены солнце и полумесяц под ним. Книга, на одной стороне которой нарисован крест, а на второй врата. Монета с изображением короны. Ворон на фоне луны. Щит, на котором изображено два меча, сложенных в виде креста. Глаз, роняющий кровавую слезу. Все шесть символов расположены на крыльях двуглавого орла. Занятная картина, символ единства и разобщенности Иулиании. Это здание было своего рода нейтральной территорией, где по особым случаям иерархи собирались на совет по зову василевса или одного из них.

Сегодня остальных глав орденов призвал Николай Грамматик, наместник Спасителя и глас Создателя на земле. Ему было что с ними обсудить. Пока остальные рассаживались за столом для переговоров, владыка церкви придался размышлениям.

Император Византий создал ордены, чтобы разрушить систему семей и кумовства, сложившуюся за века в Ремской империи. Но живи он сейчас, то понял бы, что не сильно преуспел в этом. Прежняя система исчезла, но и новая оказалась далека от идеала. Да, теперь человеку без магических способностей гораздо проще найти себя в империи, на не-магов теперь не смотрят как на людей второго сорта. Но основная власть по-прежнему в руках чародеев и их родичей. Комнины, Палеологи, Юстины, Ираклии - все эти ордена носят имена семей, что некогда стали во главе этих организаций, и, по большому счету, стоят до сих пор. В этих семьях магия до сих пор передавалась по семейной линии, просто не столь явно и часто, как во времена ремских аристократов. Кровь подобных семейств все еще несла в себе колдовство, но за столетия она значительно разбавилась, к тому же от этих наследников былого отпочковалось множество родов поменьше и послабее. У Акритов нет четкого главенствующего рода, но и там состояние дел схожее, и происхождение может значить достаточно много. В Иулиании власть принадлежала тем, у кого был 'дар Создателя' или кто хотя бы был приближен к ним. Лишь среди Лонгинов семейные узы не давали особых преимуществ. Но, по мнению Николая, в том была не заслуга политики иерархов этого ордена, а особого статуса антимагов и их приспешников в Иулиании, которых набирали из всех слоев общества. Лонгинов звали, когда они были нужны и гнали в любое другое время. Они попросту не могли сформировать достаточно крепкий и процветающий род. Антимагия действительно проявлялась лишь спонтанно, не закрепляясь ни в чьем семейном древе. Чтобы они не говорили про себя, Лонгины никогда не станут настоящей семьей.

К счастью, современные аристократы не способны делать так, чтобы почти все одаренные рождались лишь в их семьях. Эта тайна мрачных языческих времен утеряна безвозвратно. Ордена, сколь ущербны бы они ни были в своей нынешней форме, были лучше древних родов прежней империи. Из-за того, что магом нынче мог родиться выходец из почти любой семьи, в них сохранялся некий баланс между тем, кому место досталось по праву рождения, и действительно одаренными. И, по крайне мере, Иулиания больше не рисковала оказаться под властью бездарности или помешанного лишь из-за того, что тот появился на свет в семействе василевса.

Примерно до седьмого века империей правили различные династии. Но после очередного переворота была принято решение - отныне василевс будет избираться. Разумеется, не чернью и простыми людьми (кому вообще интересно их мнение?), а главами орденов. Правила были на первый взгляд просты: кандидат в василевсы не может быть одновременно правителем империи и главой своего ордена, а также должен заручиться как минимум поддержкой трех других орденов. На деле, конечно же, все было куда сложнее, и почти каждое новое избрание сопровождалось множеством интриг. В этой борьбе за трон были свои фавориты и изгои. Чаще всего василевсами становились Комнины или Юстины. У первых было влияние, у вторых - деньги. Акрит мог стать правителем во времена военного кризиса, Ираклий - запугав или устранив конкурентов. Палеологи становились василевсами достаточно редко. Многие считали их и так самым могущественным орденом из всех, и не хотели видеть церковников еще и во главе светской власти. Что же касается Лонгинов, то их кандидат всегда был лишь формальностью. Они голосовали, но не избирались. Кто в здравом уме усадит антимага на трон? И какая империя согласится ему подчиняться?

Что ж, хватит дум о прошлом, пора начинать. Нынешние иерархи являли собой пеструю компанию из людей различных возрастов и происхождений.

Мануил Комнин, надменный стареющий толстяк. Человек, что не отличался ни умом, ни колдовскими способностями, но обладал нужными происхождением и связями. Печальное напоминание о том, что в Иулиании далеко не всегда на вершины власти возносятся достойные или нужные люди. Здесь он скорее присутствовал как уши и глаза василевса Алексея, который сам редко посещал подобные собрания.

Гурген Цимисхий, темная лошадка Ираклиев и самый молодой из глав на совете. Потомок одного из малых семейств ордена, что славилось своей жестокостью, неожиданно вознёсшийся на самый верх пару лет назад. Иерархами ордена редко становятся люди не из основной семьи, но это был как раз тот случай. Некоторых это могло удивить, но только не Николая. Ираклии являли собой сборище крыс в бочке, что постоянно грызлись между собой. Особо ловкая и наглая могла протолкаться наверх и без впечатляющей родословной.

Феофана Юстина, единственная женщина среди иерархов. Он взошла на этот пост после смерти своего мужа и вела дела ордена железной рукой. Ходили слухи, впрочем, ничем не подтвержденные, что она несколько поспособствовала преждевременной кончине своего мужа. Феофана выглядела гораздо моложе своего возраста. Но это была заслуга не ее отменного здоровья, а многочисленных омолаживающих зелий, что варили для нее алхимики Юстинов. Лишь единицы во всей империи могли позволить себе такую роскошь. Грамматик считал подобное глупостью. На самом деле эти зелья не особо продляют твою жизнь, а лишь позволяют выглядеть немного моложе. Навести лоск, пустить пыль в глаза. Да и эффект с каждым применением подобных элексиров был все кратковременней. Когда они, наконец, перестанут действовать, старость очень быстро возьмет свое. Феофана даже не отсрочивает неизбежное, а скорее старается не замечать его. Но чего еще ожидать от женщины?

Никита Базилик, герой последней войны и преданный соратник василевса. Представитель одного из древних и славных семейств воинов, седеющий мужчина крупного телосложения. При иных обстоятельствах он и сам мог бы стать василевсом, учитывая его успехи на полях брани. Но Никиту не интересовали закулисные интриги, да и сообразительностью он не отличался. Базилик был человеком действий, а не размышлений.

И, наконец, Татикий. В империи считалось зазорным демонстрировать обнаженное тело, в каком бы то ни было виде. Чем больше скрыто под одеждой, тем лучше. Если бы кому-то понадобилась иллюстрация о нормах иулианского приличия, доведенных до абсурда, ему можно было показать этого человека. Иерарх не демонстрировал чужим взглядам ни пяди своего тела. Одеяние до пят, перчатки на руках, голова покрыта капюшоном, на лице пугающая маска. Некоторые шутили, что Лонгины иногда посылали на собрания кого-нибудь вместо главы ордена - все равно в такой одежде людей друг от друга почти не отличить. Иногда Николаю казалось из-за определенных жестов и манеры говорить, присущих Татикию, что под маской на самом деле все еще скрывается прежний глава ордена, Валент. Но этого, разумеется, не могло быть. Валент умер несколько лет назад. Именно ему Грамматик был в некотором роде обязан своим возвышением. Впрочем, Палеологи не любили вспоминать свои ошибки. Прежний глава церкви, Гарида, пытался переломить ситуацию на выборах василевса в свою сторону, шантажируя Валента. И поплатился за это жизнью.

- Что ж, братья и сестра, приступим, - сказал Николай. - Дело, по которому я собрал вас, не терпит отлагательств.

И он вкратце рассказал им о том, о чем разузнал от Говорящих с мертвыми. Рассказал, что Танкред, нынче гордо именовавший себя Помазанником, вскоре собирался возвестить о том, что он обрел последнюю из священных реликвий, Копье Лонгина. Оружие, которым преторианец якобы убил Спасителя. Что следующим шагом Танкреда видимо будет заявление о том, что отныне он истинный наследник Спасителя и по святости равен его ученикам, а, следовательно, все почитающие Спасителя должны признать его, Танкреда, главенство в вопросах веры. В том числе и Иулианская церковь. И что Танкред вскоре попросит об аудиенции и демонстрации чудесных реликвий прямо в Софилионе, в том числе и той, что якобы принадлежала раскаявшемуся преторианцу. Формально в знак общей победы двух империй, но на самом деле, чтобы впечатлить убогих разумом и подтвердить истинность своих притязаний.

- Копье Лонгина, архистратег Михаил, какая чушь, - сказал Никита после того, как глава церкви закончил. - Западники совсем сдурели. Их послушай, так этот Лонгин убивал Спасителя целым арсеналом. У них этих реликвий по три штуки в каждой деревенской церквушке. И кто-то верит в эту чушь?

- О, мой друг, интересуйся ты политикой и религией, ты был бы удивлен касательно того, как воспринимают подобное люди попроще, - ответил ему Гурген. - Людям свойственно верить в самый лютый бред, если он хорошо и доходчиво подан.

- Гурген прав, - сказал Мануил. Он редко высказывал собственное мнение, чаще соглашаясь с наиболее очевидными вещами. - Не важно, существует это копье или нет. Важно, сможет ли Танкред убедить в его существовании других.

- Скорее всего, все его так называемые реликвии - подделки, - подала голос Феофана. Она была всего лишь женщиной, но ее деловой хватке и нюху на неприятности мог позавидовать всякий мужчина. За глаза ее прозвали 'Стальной ведьмой'. - Но они весьма убедительны. К примеру, есть немало сведений, что его Святая Чаша действительно исцеляет, причем самые серьёзные раны. Представляете, какой будет эффект, если он, скажем, войдет на площадь и исцелит безногого? Или реликвию, что принадлежала, кхм, основателю одного из наших орденов, которая к тому же реально будет действовать. Это я и вы понимаем, что это лишь проявление мощной магии, а чернь будет перед ним раболепствовать. Его со своими игрушками нельзя допускать в столицу ни в коем случае.

- Да ладно вам, - возразил иерарх Акритов. - Они уже вроде находили такое копье прямо во время Похода и какой-то дурачок решил пройти с ним прямо сквозь пламя, что создали колдуны аравов. Бедолага скончался дня через три, и всем стало понятно, что это была простая палка.

- Думаю, Юстина права, - снова заговорил Мануил. - Антимаги и так не на хорошем счету в нашей империи. А если к нам приедет западник, потрясет своей железкой, покажет пару фокусов... и потом скажет, что мол раз копье у меня, значит я духовный глава этого ордена, а антимаги, значит, мои слуги. Навряд ли он добьется чего серьезного сразу, но вот последствия... Мы можем получить очередные бунты и выступления против Лонгинов и Создатель знает, что еще. У нас бывали неприятности, связанные с антимагами, и по меньшим поводам.

- Голова болит от вашей болтовни. Укажите какой город западников, и я двинусь к нему со своей армией. Или просто не пустим их делегацию в город, - вмешался верховный Акрит. Он как всегда мыслил прямолинейно и предпочитал решать проблемы грубой силой.

- Нет, ни то, ни другое не выход, - подключился к беседе Грамматик. - Страна истощена войной и нам все еще нужны союзники. Мы не готовы к подобным действиям. Да и Танкред, как я узнал, пока лишь собирается получить копье. На подготовку к 'явлению чудес' ему потребуется время.

- Тогда позвольте мне во всем разобраться, - сказал Гурген, - я проверю достоверность слов этого выскочки. А если выйдет, то и помешаю ему. Раз копья у Танкреда пока нет, может оно к нему так и не попадет. А без него его притязания на 'наследие' Лонгина будут более чем сомнительны. Ну а вы, дорогой Грамматик, все же на всякий случай готовьте десяток теологических опровержений. Кстати, а что по этому поводу всего этого скажет наследник самого Лонгина?

- Я солидарен с Базиликом, касательно мелочности такого фарса. Нет необходимости военного выступления, - глухо ответил Татикий. Он всегда редко говорил сам и отвечал лишь тогда, когда его спрашивали. - Меня и мой орден все это не интересует. А даже если бы и интересовало, у нас нет ни средств, ни влияния чтобы что-то изменить. Существование артефакта, который принадлежал бы сильному антимагу - полная нелепица. Если он таки привезет в Софилион свое чудо, мы, разумеется, всячески будем опровергать его подлинность. Но что значат наши слова и элементарное здравомыслие перед лицом чудес и людского скудоумия?

Иерархи еще посовещались некоторое время и решили согласиться с тем, что копьем займется орден Гургена. Николай с грустью отметил, что некоторые из них были даже рады перевалить щекотливую проблему на чужие плечи. Причем далеко не самые надежные. Он не доверял Ираклию, и не собирался полностью на него полагаться. Такой человек явно не стал бы взваливать на себя общий груз, не имея пары серьезных аргументов в запасе.

- Ну что ж, пока на том и порешим, - подытожил Цимисхий. - Я разузнаю, что да как, и пока никто не будет делать резких движений. Разберусь в ситуации, тогда и можно будет говорить, что делать дальше. Время еще есть.

Говоря так, Гурген лукавил. Знай он, какие мысли сейчас терзают главу церкви, похвалил бы его за проницательность. Глава Ираклиев уже прекрасно знал, что происходит. И как можно повлиять на ситуацию с копьем. Ему лишь было нужно решить, как действовать в сложившейся ситуации. И как можно было бы повернуть ее к своей выгоде. Игра намечалась опасная, но если бы Гурген и прежде не рисковал, то сейчас бы не сидел за этим столом вместе с остальными иерархами.

Глава 12. Дела небесные и земные

"Ангелы живут на небесах. И редко они обращают свой взор на грешную землю. Беднякам и солдатам обещана славная доля лишь в посмертии".

Иовиан, иерарх Акритов, 929 год от Р. С.

Создатель сотворил мир в начале времен, но приглядывать за ним поручил четырнадцати архангелам. Семеро из них поддались искусам Губителя и предали замысел Создателя, став Падшими. Как верные, так и падшие архангелы с тех пор лишь наблюдают за миром, редко вмешиваясь в его дела. Спаситель, придя в этот мир, принес свет истинной веры и развенчал столетнюю ложь ремской аристократии, изобличив их сделку с демонами. За ним последовало семь учеников. Умерев, Спаситель воскрес, а затем вознесся на небеса. Его ученики также умерли мученической смертью и вознеслись, и теперь постоянно незримо помогают людям. А на земле святая церковь должна следить за паствой и наставлять ее. Ведь помимо Спасителя, за миром неотступно следили и четыре Вестника Гибели, что приносили различные бедствия и жаждали погубить весь род людской. По крайне мере так учили Палеологи.

Теперь, читая святые тексты, Яна находила в них множество противоречий. И любила спрашивать о них у Алексея, когда встречала его в саду. Но у него на все был готов ответ. Все-таки как Палеолог он был гораздо лучше подкован в религии. А святые отцы давно придумали ответы на самые противоречивые вопросы. Сегодня девушка со священнослужителем снова о чем-то беспечно разговаривали. Иногда Яна делала даже то, за чем ее почти ни разу не заставали в поселение Лонгинов. Она улыбалась. Ее охрана как всегда держалась поодаль. Сегодня очередь дежурить выпала Юрию и Криспу.

- Да, с нами она так не щебечет, - мрачно сказал Юрий.

- Ты никак ревнуешь? - осведомился Крисп с самым невинным видом.

- Ха, к кому? Просто не люблю церковников. Рядом с нашей деревней был приход. Тамошний святой отец ел как не в себя даже в пост, когда моя семья загибалась от голода.

- Оно бы и к лучшему, тебе тут вообще ничего не светит. То, что наша госпожа снизошла до того, чтобы есть с нами за одним столом, это так, временная слабость, желание поближе быть к народу. Но она для нас по-прежнему недосягаема аки трон василевса для нарсеса, так что если ты думаешь, что однажды она в баньку тебя пригласит вместе помыться, то на этот счет можешь сильно не обольщаться, - сказал Крисп. - Ей невдомёк, что значит не жрать три дня подряд, браться за самую поганую работу, чтобы выжить, бояться каждого нового побора или неурожая. Мы для нее, что прах под ногами. Так что о чем-то большем, чем о должности охранника при госпоже, можешь даже не думать.

- Не о чем таком я не думаю, - ответил Юрий потупившись.

- Да ладно, мне-то можешь не рассказывать. Мужчине естественно желать женщину, особенно если она постоянно крутится рядом и не дурна собой. Но в данном случае это как желать тиару с головы иерарха Палеологов. Смотри сколько влезет, но стоит протянуть руку, и тебе ее мигом оттяпают. Мой тебе совет - найди себе кого попроще, как и все нормальные люди. В чьей-то компании вздыхать о недосягаемом легче.

- Да что ты в этом понимаешь, клинок на продажу, завсегдатай публичных домов, - зло проговорил Юрий.

- Как всегда - ровно столько, сколько мне требуется. При нашей работе в женщинах, торгующих своим телом, нет ничего предосудительного. Никаких ухаживаний до, никаких обязательств после. Все исключительно по делу, не нужно отвлекаться на лишнее. Ты сам любишь говорить, что мы можем умереть в любой момент, причем весьма жестоким образом. Как ты заметил, в какой-то мере я был и остаюсь наемником. И я могу делать свою работу со спокойной совестью, не думая, что оставляю после себя трех голодных сирот или что подружка будет причитать над моим изуродованным телом. В нашем ордене мало кто создан для семейной жизни. Особенности работы, так сказать.

- Если ты был наемником и раньше получал больше, зачем подался в Лонгины?

- Видишь ли, наемным клинкам тоже свойственно принимать неверные решения. От последствий подобных решений потом приходиться где-нибудь укрываться. А присягнувший на верность Лонгинам и принятый в орден неприкосновенен. К тому же жизнь в ордене не особо опаснее жизни на поле бое. Шансы умереть примерно равные, я бы даже сказал, здесь они все же несколько ниже.

- Тошно так жить. Пришел ни с чем, ушел без ничего. Неужто тебе никогда не хотелось жить по-людски? Чтобы тебе были рады не только, если ты платишь вперед, и чтоб тебя кто-то ждал дома?

- Может быть, когда-то хотелось. Но с тех пор я четко осознал, что то, чего я хочу, никак не сходится с тем, что я могу. И научился довольствоваться тем, что у меня есть. Так легче. Впрочем, смею тебя утешить, этому святоше тоже мало что перепадет, отношения между церковниками и антимагами исторически как-то не срастаются.

- Да заткнись ты уже, - сердито ответил Юрий и прекратил разговор.

Яна, разумеется, не слышала этого диалога. Да если бы и слышала, сегодня ей было бы все равно. Девушку сейчас интересовали куда более возвышенные вопросы.

- Вот почему у учеников имен нет, а у архангелов есть? Не логичнее было бы, чтобы безмолвные наблюдатели обозначались какими-то понятиями, а те, кто нам помогают и сами когда-то были людьми, носили бы обычные имена?

- Архангелы древнее рода людского. Их имена - тоже понятия, просто на ином языке, который не всем дано понимать. И у учеников Спасителя ведь есть имена.

- Так писали бы тогда перевод для сирых и убогих вроде меня. А ученики... Книжник, Провидец, Законник - это клички, а не имена, не думаю, что автора Откровений мама звала в детстве: 'Эй, Провидечко мое, иди кушать'.

- Следи за языком, сестра моя, - Алексей внезапно стал серьезен. - Не собираешься ли ты учить незыблемую тысячелетнюю церковь, как ей поступать? Наше терпение к вольностям антимагов велико, но не безгранично. Не хули нашу веру.

Опять она его обидела, ей и правда нужно следить за манерами. К некоторым вопросам Алексей относился весьма серьезно, и не следовало их касаться. У девушки впервые появился кто-то, кого хотя бы с натяжкой можно было бы назвать 'другом', а она умудряется отталкивать даже его. Все-таки сложно быть вежливой, если пятнадцать лет этого вообще не требовалось, а затем четыре года тебя учили скорее грубости, нежели правилам вежливого тона.

- Извини. Я так часто разговаривала лишь сама с собой или другими Лонгинами, что уже и забыла, как общаться с нормальными людьми.

- Благодарю за оказанную честь, сударыня. Вы, наконец, назвали меня нормальным человеком, - к Алексею опять вернулся его полушутливый-полусерьезный тон.

- Мне к слову нравится ваша магия чудес, - сказала Яна, чтобы перевести разговор в другое русло. Конечно, можно было съязвить про то, что их 'чудеса' - красочные иллюзии для убогих разумом, но нужно было себя сдерживать. - У меня в детстве была книга, она при произнесении особых слов в воздухе показывала разные изображения. Было красиво.

- Я гляжу, благосостояние ордена сильно приуменьшено, раз он может позволить своим детям читать подобные книги. Особенно женского пола.

- Да что с женщинами не так? У нас те же два глаза, та же голова, и читать мы можем точно также, если нас научить. Да и орден тут ни при чем. Я до пятнадцати лет... - сказала Яна и осеклась. Она не любила вспоминать при посторонних свою прежнюю жизнь. Но Алексею от чего-то захотелось все рассказать. - В общем, мой папа тоже великий грешник. Причем богатый. Он долгое время меня прятал в своем загородном доме, пока Лонгины не нашли нас. И теперь они его исправно наказывают, без конца вымогая деньги, чтобы его грешной дочурке жилось чуть получше. По крайне мере моя новая семья имеет смелось признать, что они проклятые вымога... Прости. Меня опять заносит. Как ты мог заметить, общение - не моя сильная сторона. Большую часть жизни моими собеседниками были книги, а слушателями - пара слуг и стены. А потом только стены, в Немигающем Оке плакс не любят. Я ведь первое время в ордене только и могла, что реветь. Я на самом деле совсем не хотела оскорблять свой орден. Просто... прошлое не всегда легко отпустить.

- Понимаю. Наши ордена не могут простить друг друга спустя столетия. Хотя нам обоим покровительствуют архангелы. Мне Метатрон, вестник Создателя, тебе - Митраил, защитник справедливости. Высшие силы всегда трудятся сообща, но, к сожалению, их земные слуги никак не придут к единству. Да, и к слову о начитанных девушках. Вместе с дочерью василевса Анной ты уже вторая такая в империи. По крайне мере из тех, о ком я знаю. Обычно молодые девушки, даже те, у кого есть такая возможность, не слишком любят тратить свое время на изучение пыльных фолиантов. Может, вы, женщины, просто не созданы для чтения?

- Может, кто знает, - спокойно ответила Яна вместо того чтобы выпалить очередную колкость по поводу того, что сложно проявлять интерес к чтению, когда за всю жизнь тебе дадут прочесть и послушать всего пару церковных книг. Хватит на сегодня, она и так уже наговорила Алексею много неприятного. Хорошо, что у нее, наконец, был человек, с которым можно было поболтать о чем-то помимо дел Лонгинов. Да хоть бы и об ангелах. О чем-то возвышенном, а не о ежедневной рутине. Но как же с ним порой тяжело. Мужчины, как дети малые, крайне болезненно воспринимают мнение, отличное от своего. Особенно из уст женщины. А если уж мужчина имеет отношение к религии, то и вовсе считает себя непогрешимым.

Но от дел небесных уже нужно было переходить к земным. Ее свободное время подошло к концу, и пора было возвращаться в поселение ордена. К тому же наставница зачем-то хотела ее сегодня видеть. Попрощавшись с Палеологом, девушка вместе с двумя сопровождающими покинула сад.

После прогулки Яна ненадолго заглянула в свое жилище и переоделась, а потом пошла к Станиславе. Когда девушка зашла в комнату, там сидела ее наставница и видимо размышляла, явно была чем-то недовольная.

- Милая моя, что-то зачастила в последнее время гулять по саду, - сказала женщина.

- А ведь раньше тебя сапогом из поселения было не выгнать. Помяни мои слова, это может плохо кончится.

- По-моему, я не делаю ничего предосудительного. Вы сами говорили, что прогулки на свежем воздухе полезны.

- Надо же, ты уже и дерзить научилась. Как быстро наглеет молодежь, стоит ей вкусить хоть толику власти или силы. Осторожней, девочка, не забывайся. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Не знаю, кто из вас кому морочит голову, но рано или поздно кому-то захочется большего, нежели прогулки и беседы. И поверь мне на слово в итоге вам обоим это выйдет боком. Тебе точно. Мне же не нужно тебе напоминать, что последствиями страсти может стать такое несомненно общественно полезное, но для такой девушки, как ты, в целом неприятное явление, как дети? После этих слов Яна непроизвольно покраснела.

- Но хватит об этом, - продолжила Станислава. - Сегодня к нам прибыл один из почтенных членов нашего ордена. И, к сожалению, он хочет тебя видеть.

- И почему же к сожалению? - осведомилась девушка.

- Потому что он фанатик, которому повсюду мерещатся враги. Охотник на нечисть. К тому же он не слишком жалует женщин. Общение с ним - не самая приятная вещь. Постарайся держать себя в руках.

Будь добра, позови Нимрода, - сказала Станислава, теперь уже обращаясь к своей служанке, что молча присутствовала при всем разговоре.

Немного погодя в помещение вошел человек и уселся напротив Станиславы, с обратной стороны стола, за которым сидела женщина. Яне он сразу не понравился. В самой его позе, в одном лишь взгляде было что-то отталкивающее. Грубые черты лица, трехдневная щетина, массивный подбородок, руки сцеплены в замок. Тот, кого Станислава назвала Нимродом, даже не носил медальон. Он вытатуировал символ ока прямо у себя на лбу. Яна слышала о подобной практике во времена Синода, но до сих пор не встречала ничего подобного. Ее наставница была права. Этот человек - истинный фанатик, даже уже по одному первому впечатлению, что он оставлял о себе. Палеологи могут просто брать его образ и рисовать в своих книгах, чтобы пугать им детей.

- Станислава, я бы предпочел поговорить с твоей ученицей наедине.

- Ну уж нет. Оставлять нормального человека наедине с тобой - я еще не до конца выжила из ума.

Если бы их взгляды были клинками, эти двое исполосовали бы друг друга в мгновение ока. Взаимная неприязнь между ними ощущалась почти материально.

- Как знаешь. Чего еще можно ожидать от женщины? Вечно ставишь чувства вперед разума, телегу вперед лошади. К делу. Расскажи-ка мне девочка, как и что с тобой сделал тот колдун.

Яна сбивчиво и как можно скорее рассказала охотнику о том, как незнакомец терзал ее разум. Об этом не хотелось ни вспоминать, ни говорить. Особенно с этим человеком. Мужчина явно несколько раз хотел ее перебить, но под тяжелым взглядом Станиславы не стал этого делать.

- Что ж, по ходу это не мое дело, насколько я могу заключить из лепета твоей подопечной, - сказал Нимрод после некоторой паузы. - Он, по всей видимости, был лишь человеком. Резать людей - по твоей части, Станислава. О, прости, было по твоей части.

- Надеюсь, мы закончили? - спросила наставница Яны и испытующе посмотрела на Нимрода.

- О нет, милая моя, мы только начали. Неужели ты думала, что совет ордена призвал бы меня лишь из-за такой мелочи? Назревает что-то серьезное, поэтому я пока что у вас задержусь. Еще увидимся.

Сказав это, Нимрод резко встал и вышел из комнаты, даже формально не попрощавшись. Когда служанка затворила за ним дверь, Станислава пробормотала сквозь зубы:

- Твое мнение о нашем госте?

- Он... неприятный. Этот глаз на лбу... - Яна помедлила. В татуировке и правда было что-то странное, будто бы чего-то не хватало. - Почему-то у него символ ордена не полный. Не хватает слезы.

- Это сделано намеренно. Так сказать отличительный знак. Человек с подобным символом как бы показывает сведущим, что больше не сожалеет о том, что делает. Там, где этот зверь задерживается, за ним следуют боль и страдание. Действительно, случится что-то серьезное.

- А почему... вы его так не любите? Он же сам сказал, что убивает только чудовищ...

- По большому счету, это не твое дело. Если вкратце - он никого не жалеет для достижения своих целей. Да, он убивает лишь чудовищ, но к своей добыче он может пойти и по трупам простых людей, своих подчиненных и даже других Лонгинов. Все, кто рядом с ним, постоянно погибают. Не будем об этом. Если тебе не повезет, ты и сама все увидишь. "Значит, возможно, увижу, - печально подумала про себя Яна. - С везением у меня по жизни как-то не очень".

Глава 13. Божественное право

"То, что мне не дано милостью Создателя, я возьму рукой человека".

Приписывается Вильгельму Разрушителю, императору Священной Империи. 1066 год от Р. С.

Альбрехт, архиепископ Иеропольский, стоял на террасе аравийского дворца и смотрел вдаль. Теперь эти земли принадлежат святой церкви Камелота. Тут еще многое нужно сделать, насаждение новых порядков потребует времени, и немалого. Но начало положено. Из тела Халифата вырван ощутимый кусок, и теперь он во власти Святого Престола. Ну и в руках Танкреда Помазанника Создателя, разумеется.

А лишь лет пять назад организатора Великого Похода считали полоумным выскочкой. Мало кто среди власть имущих верил, что у него что-либо выйдет, хотя поход был одобрен императором Готфридом и благословлен церковью Камелота. Многие считали, что преодолевать многие мили по враждебным землям для возвращения фрагментов гробницы Спасителя ее законным владельцам - чистой воды авантюра. Что могла сделать толпа мужичья, которая отправилась в дальний путь без четкого плана, и грабила всех по дороге? И действительно, сброд как всегда ничего не добился. Аравы с легкостью разбили неорганизованное крестьянское войско, которое шло первым грабить и убивать, с радостью откликнувшись на зов папы Камелотского Урбана. И когда воины Халифата уже думали, что ничего серьезнее не произойдет, Танкред напал во главе отборного войска рыцарей. Желающих покорять и грабить новые земли и среди знати оказалось хоть отбавляй, все они просто ждали своего часа. А затем по аравам ударил василевс Иулиании. Халифат вынужден был разделить силы и сражаться на два фронта. К тому же халиф опасался, что рыцари пойдут прямо на столицу и отвел часть войск к ней. Но Танкред, взяв несколько незначительных городов, ударил по древнему городу Иерополису и, захватив его, остановился. Долгая война не входила в его планы, он не собирался испытывать своих рыцарей в боях с отборными чародеями востока и их элементалями. Аравы отошли зализывать раны, а Танкред получил все, что ему было нужно. Древний город, где некогда проповедовал Спаситель, теперь был в его власти. Как и части гробницы, которым, разумеется, приписывали чудодейственные свойства. Сам же Танкред провозгласил себя Помазанником Создателя и теперь в основном странствовал по своим новым владениям, усмиряя последние очаги сопротивления и демонстрирую свою 'божественную избранность' новым подданным. Камелот снабдил нового правителя множеством реликвий, проявления сил которых создавало неизгладимое впечатление на умы людей попроще. Управление древним Иерополисом временно было предоставлено архиепископу. Церкви и Альбрехту такой власти в пустынных землях пока было вполне достаточно. Большое начинается с малого, чтобы возвести здание, сперва нужно заложить фундамент. Ведь и земли, что сейчас называют Священной империей Камелота, три столетия назад были кучей затхлых деревушек, которые постоянно терзали набеги варваров. Тогда тоже навряд ли кто верил, что человек, объявивший себя императором Карлом, сумеет хоть что-то объединить. А он в итоге создал государство, которое вопреки предсказаниям, вещавшим о том, что она рухнет после смерти своего основателя, с годами лишь расширялась. И в итоге подчинило себе всех вокруг. Но кое-что не удалось и ему. На месте Рема по-прежнему произрастал лес, к которому запрещалось приближаться.

В самой империи перед Великим Походом не все было ладно. Шло противостояние власти светской и духовной. В государстве фактически было две столицы, два центра влияния - сам город Камелот и город первого императора Карла, Айзенбург. В Камелоте восседало духовенство, это была сердце государства, ведь официально сама империя именовалось в честь этого города. Однако головой был Айзенбург, официальная столица и оплот светской власти. Сердце и голова часто не могли договориться, но, к счастью, касательно Великого Похода им удалось достигнуть единодушия.

Камелот, святой город, которому нет равных. Иногда Альбрехту вновь хотелось оказаться в нем, а не в этих высушенных и враждебных землях. Он был расположен на большом острове, что некогда был ремской колонией. Святой город абсолютно неприступен, так как естественные преграды и защитная магия, действующая еще со времен его основателей, берегут его от напастей. Имея в запасе целые века спокойствия, Камелот во всем был лучше этого древнего и неоднократно разграбленного города. Но ведь и Спаситель начал свой путь из Иерополиса. И отсюда начнет свой путь Альбрехт. Пусть с аравами разбирается Танкред, ему же пришло время обратить свой взор в сторону беспокойных союзников.

Иулиания и Священная Империя никогда не доверяли друг другу. Западники считали жителей востока изнеженными слабаками, те в свое очередь клеймили подданных папы самыми нелестными прозвищами, вроде немытых варваров. Почти пятьдесят лет назад церкви Камелота и Софилиона стали выяснять главенство и рассорились окончательно. Каждая сторона теперь считала противоположную заблудшими безбожниками. Это не помешало правителям империй заключить временный союз против общего врага, но все понимали, что тот действителен лишь на время похода. После его триумфального завершения восточная и западная часть некогда единого государства снова могли вспомнить былые обиды.

Иулианцы были известны своим коварством. Поэтому Альбрехт намеревался ударить первым. Нет, речь не шла о военном походе. Войска Танкреда и так были измотаны и истощены войной с аравами. Требовалась хитрость, а не сила. Удар должен был быть нанесен по духовным ценностям, такой, что мог бы подточить один из столпов гордыни этих еретиков. Разумеется, архиепископ не помышлял о том, что даже в случае успеха Иулиания сразу покориться и падет. Не при его жизни точно. Но если он хоть немного пошатнет фундамент чужой веры, кто знает, что может случиться лет через сто?

Если все пройдет как надо, он сделает укол в самое сердце надменного Софилиона. Церковь Камелота нанесет своей противнице не грубый удар по голове, который сокрушит врага, но небольшую рану, которая подточит силы противника и позволит действовать против него в дальнейшем. Черепа пусть крушит Танкред и его воины. Святой престол должен действовать куда тоньше. Прямое противостояние с Восточной империей сейчас никому не нужно. Но всегда нужно думать о том, что может произойти в дальнейшем.

На террасу вошел облаченный в доспехи воин. Его появление вырвало Альбрехта из состояния задумчивости. Вошедший молча склонил голову, ожидая разрешения говорить.

- Все готово, Фридрих? - спросил Альбрехт.

- Насколько это возможно. Я распорядился послать самых надежных людей из своего окружения. Передающая сторона настояла, чтобы отряд был небольшим, иначе сделка не состоится.

- Людей? О, простым людям такое деликатное дело нельзя доверить. Я передумал. Мы пошлем Рыцарей Праха. Передай это моим клирикам.

- Что ж, видимо этой затее, в чем бы она ни состояла, действительно предают значение, - ответил рыцарь, чуть помедлив. Он знал лишь, что воины Камелота должны отправиться в Иулианию и что-то там забрать, но не был посвящён в детали. - Иначе бы Рыцарей Праха не привлекали бы. Говорят, эти святые подвижники отринули все мирское и способны три дня не есть и не спать, маршировать столько же по пустыне и после этого сражаться как обычно.

- Скажи, Фридрих, а сам ты их видел в деле?

- Нет, ваше святейшество. Лишь слышал об их доблести.

- Тем лучше, тем лучше. Мы используем их лишь для дел, которые не хотим предавать огласке. Если все пойдет как надо, они даже не понадобятся. Впрочем, в этих проклятых Создателем землях ничего не идет как надо.

- И для чего же Рыцари Праха понадобились на это раз?

- Увы, я не могу сказать этого даже тебе. По крайне мере не здесь, и не сейчас. И у стен бывают уши, причем порой в самом неожиданном облике. К примеру, ты знал, что проклятые схизматики умеют управлять духами мертвых и заставляют их шпионить на себя? Святой престол Камелота до такого никогда бы не опустился.

- Что ж, я и не настаиваю. Понимание не требуется, лишь исполнение.

- И все же у тебя есть какие-то опасения, Фридрих. Мы давно друг друга знаем, мне ты можешь сказать все прямо.

- Я не вчера родился, и понимаю, что затевается что-то недоброе против Иулиании. Правильно ли мы поступаем? Иулианцы все-таки сейчас наши союзники. И единоверцы, хоть и заблудшие.

- Кто не приемлет церковь Камелота, то не приемлет Создателя. Всевышний наблюдает за людьми, Спаситель оберегает их, но именно церкви предначертано вести их. Если я не ошибаюсь, священники Софилиона проповедует примерно то же, - усмехнувшись, сказал архиепископ. - Разве что мнят именно свой город центром мирозданья. Ты прав, если наши помыслы осуществятся, церкви еретиков это счастье не прибавит. Но ведь они сами набросятся на нас словно волки на агнца, дай им шанс.

- Это верно, ваше преосвященство. Но зачем сейчас? Аравы разбиты, но далеко не сломлены. Не глупо ли наживать себе новых врагов?

- В каком-то смысле они уже несколько столетий наши враги. Как на небесах есть лишь один Бог, так и на земле должна быть лишь одна церковь. Да и речь и не идет о прямом столкновение. Будет лишь небольшой конфликт религиозных интересов.

- И все же... - проговорил Фридрих, и в голосе его были нотки сомнения - не лучше было бы попытаться просто склонить их на нашу сторону и продолжить поход против аравов?

- Увы, это невозможно. Как только иулианцы решат, что мы им больше не нужны, они непременно ударят нам в спину. Ведь большую часть этих земель они считают своими по праву. Мы просто стараемся обезопасить себя.

Ладно, скажу без обиняков - чтобы церковь и страна процветала, кто-то должен за это платить. Чтобы процветал один, другой обязан страдать. Выбор лишь в том, обрушивать ли страдания на своих подданных или на чужих. Увеличивать подати или организовывать походы. Искать, кого бы вновь обобрать дома или обратить внимание на город, где и так треть всех богатств мира. С него точно не убудет.

А грехи... церковь их отпустит. Наше право - даровать прощение за грабежи и насилие. Ваше - совершать их. Если оно конечно во славу Создателя и против иноверцев. Ты, как воин церкви, должен это понимать.

Виноват ли человек, если его грабят бандиты? Конечно, виноват, если держит двери открытыми настежь и не дает отпора. Осторожные всегда должны быть готовы к удару, мудрые должны стремиться предотвратить его, отважные - быть готовы нанести свой собственный. Таков естественный порядок вещей. В этом мире есть место лишь для тех, кто осознает это. Если не мы их, то они нас. Если пока наши воины не могут ранить тело Софилиона, то мы хотя бы подточим его дух. Напомним еретикам, чья церковь должна быть вселенской, пока они прибывают в праздности.

- В общем, чтобы жить хорошо, нужно грабить, - сказал, усмехнувшись, Фридрих. - Удобная мораль. Так значит то, что мы делаем, во что бы в итоге ваша таинственная затея ни вылилась, все это - для блага простых людей?

- Разумеется. Мы лишь следуем наставлением нашего первого короля, что бился с сотней рыцарей, Бертрана. А он говаривал: 'Пусть мир вокруг поглотит пламя, лишь бы народ мой благоденствовал'. Сильный делает что хочет, а слабый терпит пока может. Мы возьмем лишь то, что наше по праву старшинства церкви и веры. Ведь взять то, что должно принадлежать нам - это божественное право, что даровал нам Создатель, - сказал Альбрехт, и после этой тирады сделал разрешающий жест рукой, как бы отпуская рыцаря. - Ты можешь идти. Фридрих поклонился и молча покинул террасу. Архиепископ вновь остался в одиночестве.

- Говоришь, ваша церковь никогда не опуститься для использования мертвых? Какое лицемерие, священник, - раздался чей-то тихий голос. От него будто бы веяло холодом могилы.

- Кто здесь? - вскрикнул архиепископ и обернулся. Но кроме него самого, вокруг не было ни души.

- Скажем так, я глас тех, кому вы не даете покоя даже после смерти, - продолжил незримый обладатель голоса. - Тот, кто умер, но так и не обрел покоя. Остановитесь. Бросьте свои опыты с Рыцарями Праха. Иначе пожалеете, крайне пожалеете.

- Ты... ты не можешь быть мертв, - сказал архиепископ, все еще нервно озираясь. - Иначе я бы тебя не слышал, ведь я не медиум. Это просто какой-то трюк, верно? Кто решил разыграть меня.

- О, поверь мне, живой, я мертв, окончательно и бесповоротно. Просто когда ты побудешь по ту сторону достаточно долго, то разучиваешь некоторые, как ты выразился, трюки. Может, ты считаешь, что у тебя еще есть и 'божественное право' использовать после смерти тех, кто и так настрадался при жизни? Еще раз повторяю - остановись. Иначе пожалеешь...

- Сгинь! - крикнул Альбрехт и взмахнул рукой. Пока незнакомец говорил, священник успел прочитать про себя заклятье, что изгоняло любые астральные сущности недалеко от него. По террасе прокатилась волна магической энергии. Обладатель замогильного голоса, кем бы он ни был, исчез. Но в голове архиепископа еще несколько мгновений словно эхо звучало последнее слово, так и не высказанное призраком вслух: "...пожалеешь... пожалеешь... пожалеешь..."

Глава 14. Конец детства

"Детство заканчивается в тот день, когда ты четко осознаешь: однажды ты умрешь".

Неизвестный Ираклий.

Проснувшись, Яна открыла глаза и уставилась в потолок. Сегодняшний день обещал быть отвратительным.

Ей опять снились отец и ее беззаботное детство. Девушка уже сколько раз себе твердила, что все ушло, что возврата к прежнему нет. Но то, что разум хотел отринуть, сердце никак не хотело отпускать. Поэтому настроение у нее было прескверное с самого утра.

Сегодня ее ожидала боевая подготовка, еще один своеобразный ритуал для новичков. Задание, что предполагало столкновение с реальными врагами и взаимодействие с бойцами других орденов. Было просто дикое желание не вставать, никуда не идти, забраться под одеяло с головой и пролежать под ним весь день. Ужас как хотелось ничего не делать. Прямо как в самом начале ее обучение, когда девушка со страхом просыпалась каждое утро, ожидая очередного дня, полного тоски, одиночества и невыносимых тренировок.

Жаль, что если так поступить, проблемы сами собой не исчезнут. И их наоборот станет еще больше. В любом случае нужно подняться, одеться и присоединиться к отряду. А потом встретиться с остальными участниками сегодняшней облавы.

"Спаситель наш и заступник, архангел Митраил, сделай так, чтобы сегодня не случилось ничего серьезного, - мысленно подумала про себя девушка. - Ну, пожалуйста".

Наконец поднявшись, Яна подумала о своем отряде. В отношениях с ним все было не слишком гладко. Вечно веселый Юрий свои постоянными разговорами о смерти и гибели навевал на нее самые мрачные мысли, Марина иногда по-прежнему дерзила и держала себя вызывающе, Крисп разговаривал с ней менторским тоном, и было ощущение, что он относился к ней как к неразумному ребенку. С остальными девушка вообще почти не общалась. Аркадий и Виктор всегда были немногословны и не изъявляли никакого желания поддерживать какие бы то ни было разговоры. А Пант просто начинал уже раздражать своим нытьем по поводу того, как хорошо ему жилось до вступления в орден. В свое время Яна и сама было готова стенать по этому поводу часами, но ей жаловаться было некому.

С одной стороны, хорошо, когда между антимагом и подчиненными сохраняется некая дистанция. Так говорила ей Станислава. Но сегодня она бы не отказалась, чтобы кто-либо ее пожалел или утешил. Жаль, она не может увидеться с отцом. Или хотя бы с Алексеем, тот не появлялся уже две недели, сославшись на какие-то важные дела в своем ордене. К тому же Яна опасалась, что подчиненные все еще не воспринимали ее всерьез. А в реальном бою это может быть фатально.

- Доброе утро, - поприветствовал ее Юрий, когда она, еле переставляя ноги, поравнялась с учебным корпусом. Троица ее 'приближенных' уже была на месте. - А почему тебя на завтраке не было? Надеюсь, к ужину мы все еще будем живы и ордену не придется раскошеливаться на наши похороны.

Он как никто умел 'поднять' настроение.

- Да как-то есть не хочется, - ответила Яна. Ей вообще ничего сегодня не хотелось. - Слушай, а я до этого как-то не задумывалась... А где вообще хоронят погибших? Ведь кладбище при поселении такое маленькое.

Надо хоть немного отвлечься от тягостного ожидания. Хотя бы и такими разговорами.

- Ну, там только антимагов хоронят, да и то не всех. Остальных же, кто где помер. Нас на городском закапают, если повезет помереть нормально.

- А если не повезет?

- Ну, тогда хоронить будет особо нечего. Такое нечасто, но бывает. Вот у нас одного в прошлом году...

- Спасибо, можешь не продолжать. Я. Поняла. А хотя валяй дальше, мне это настроение уже не испортит.

- Эээ... ты уверена?

- Знаешь, я уже даже начала привыкать. Ничто так не подымает настроение с утра, как разговоры о смерти и трупах, - мрачно заметил Яна.

- Переживаешь из-за сегодняшнего дня? - понимающе спросил Юрий.

- Есть немного.

- С нами пойдут Акриты, да и там не должно быть ничего серьезного. А если и будет, они уж точно разберутся. Может там вообще никого по нашей части не будет, просто кому-то с перепугу привиделось лишнее. Такое бывает.

- Не думаю, что нам так повезет. Когда я ездила попрощаться с отцом, тоже не должно было быть ну вот вообще ничего серьезного. И когда на нас тот дед со своими бандитами напал, тоже ничего не предвещало беды. Вот и сейчас...

- Не каркай. Не приманивай беду, - оборвала ее Марина.

- Не знала, что ты суеверная.

- Работая с тобой и пост строго соблюдать начнешь, и молиться по три раза на день.

- Спокойно, спокойно, спокойно, - протараторил Юрий, прерывая очередную перепалку в зародыше. - Да что ж вы вечно как кошка с собакой?

- Характерами не сошлись, - буркнула себе под нос Марина, но больше ничего не сказала.

"Наставница говорила, что включила ее в мой отряд, чтобы я не расслаблялась. Можно подумать, расслабишься тут", - зло подумала Яна.

А потом девушке вдруг пришло в голову, что характер у нее и правда, начал портиться. Все свою жизнь она была кроткой и покорной, держа все свои обиды и страхи в себе. И стоило ей стать полноправным Лонгином, как она начала и дерзить и огрызаться. Видимо, действительно даже ничтожная капля власти меняет людей, и, увы, зачастую в не самую лучшую сторону. А ведь церковь предписывает человеку все горести сносить безропотно. Интересно, как бы она вела себя, сложись ее жизнь по-другому? Была бы послушной женой и смела бы сказать хоть слово поперек своему мужу или его родным?..

- О чем грустишь, предводительница? - прервал Крисп размышления Яны. - Нам скоро выдвигаться.

- Кто с нами?

- Лев и его отряд, да несколько Акритов. Не переживай так, вся грязная работа должна выпасть на долю храбрых воинов нашей империи. Нам лишь нужно будет разобраться с магами, если они там вообще окажутся. Остальное - дело Акритов. Мы вроде как идем брать небольшую шайку, серьезным противникам там взяться неоткуда. Видно, они Ираклиям вовремя не отстегнули, и те решили убрать их нашими руками. Идемте, надо еще собрать остальных.

***

Лев замер на месте и закрыл глаза. Со стороны могло бы показаться, что антимаг просто о чем-то размышляет, но на самом деле он активировал одну из самых мощных способностей Бдения - Немигающее Око. С помощью этого проявления антимагии, названного в честь символа ордена, Лев теперь мог почуять малейшие признаки магии за несколько сотен метров от себя.

- Они там, - проговорил антимаг, открывая глаза и указывая на одно из строений. - Пара совсем слабых схизматиков, и один посильнее. Я их чувствую. Будь банда из одних людей, мы бы долго их искали. Те, кого они считают своим преимуществом, в итоге их и погубят. Я вижу в это определенную иронию.

Это было ничем не примечательное здание, одно из многих в этом районе на окраинах столицы, рядом с портом. Когда-то оно даже принадлежало не самому последнему человеку, на его стенах еще видны замысловатые узоры, но краска уже поблекла. Такие строения теперь иногда попадаются в Софилионе. Прежние хозяева по каким-то причинам устремились на новые территории в поисках новой жизни, а город из-за бюрократических проволочек еще не распорядился их имуществом. Новые же 'владельцы' видимо полагали, что никто особо важный сюда не сунется. Так оно, скорее всего, и было бы, но эта шайка похоже разозлила кого-то серьезного. После чего в орден Акритов поступил анонимный донос, который предупреждал о банде, скрывающей схизматиков. А орден воинов, повинуясь правилам, привлек к операции Лонгинов.

- Что ж, дальше работаем мы, - сказал рослый воин, бывший предводителем отряда Акритов. - Держитесь за нами, вмешивайтесь, только если какой колдун особо поганый попадется. А то зашибут кого из вас ненароком, рапорты потом писать умаешься. После этого он с силой ударил в дверь кованным сапогом. По всей видимости, удар был усилен магией, и ветхая дверь мигом слетела с петель. Акриты ворвались внутрь здания. С бандитами, что приютили у себя схизматиков, разговор в империи был короткий. Солдаты даже не предлагали им сдаться на милость иулианского правосудия. Эти преступники уже подписали свой приговор, связавшись с врагами государства и церкви.

У обычных людей, которых застали врасплох опытные бойцы при поддержке пары магов-Акритов, не было ни шанса. Солдаты рубили и кололи налево и направо, не давая своим противникам опомниться. Лев со своими бойцами тоже бросились в здание в поисках схизматиков. Повсюду теперь слышались крики и лязг оружия. Яну и ее отряд антимаг поставил стеречь еще один неприметный выход из здания, через который как он полагал, могли попробовать уйти схизматики. 'Митраил, пусть они сами там разберутся, - мелькнуло в голове у девушки. - Я не хочу принимать в этом никакого участия'.

И как назло, вскоре небольшая дверца распахнулась, и двое выскочили прямо навстречу отряду Яны. Видимо, Лев и его люди загнали их, как охотник зверя. Один из противников был совсем молод, ему не больше шестнадцати. Он быстро провел в воздухе линию двумя пальцами и перед глазами Яны мелькнули черные пятна. Маг, кто бы сомневался. И второй, скорее всего тоже. С этим колдовством девушка уже сталкивалась, причем в куда более серьезной форме. Почти не задумываясь, она накрыла весь отряд эгидой, защитив его от магической слепоты. Причем, почти не тратя никаких усилий на это. Мастерство мальчишки явно не шло ни в какое сравнение с магией вора, которому она противостояла в поместье своего отца.

Второй схизматик, что был постарше, вытянул руки вперед и на его ладонях загораются огоньки. Боевая магия, редкая вещь. В Аркадия ударила струя пламени, Яна отчаянно усилила эгиду и...

...Пламя к ее облегчению потухло, натолкнувшись на невидимый щит и даже не коснувшись бойца Лонгинов, Как и его напарник, это маг - полная посредственность. Яна даже не почувствовало никакого напряжения, когда отразила его заклятье. Ощущения совершенно другие, чем при схватке с таинственным главарем бандитов, который вскрывал ее защиту слой за слоем. Юноша удивленно посмотрел на нее, затем на свои руки. Видимо, огонь впервые так подвел его. Крисп был уже рядом с ним. Руки юного мага вновь окутало пламя, но было уже слишком поздно. Опытный боец без промедления вогнал клинок ему в живот. Схизматик закричал и схватил своего убийцу пылающими ладонями в отчаянной предсмертной попытке хоть как-то навредить своим врагам. Но все тщетно - пламя потухло, как и прежде, не причинив никакого вреда Криспу, так как тот все еще был под защитой эгиды. Второй схизматик, видя гибель напарника, бросился назад в здание, но Виктор в два прыжка нагнал его и подсекает ударом меча. Маг-недоучка с криком повалился на пол.

- Вижу, вы и без меня разобрались, - сказал наконец появившийся Лев. - Подержите того, что еще жив, - сказал он своим людям. Антимаг подошел к раненому и коснулся его рукой. То скорчился и снова закричал.

- Я лишил этого гада всякого гнозиса. Теперь он не опасен. Перевяжите его кто, чтоб не истек кровью, - холодно сказал Лев, - он нам еще пригодиться. В качестве заклейменного. Если что выкинет - убейте немедленно. Двое пусть его стерегут, остальные за мной. Тут остался еще один маг, с ним могут быть проблемы. Яна, тебя это тоже касается.

Девушка и ее отряд послушно отправились за Львом. Крисп только что на ее глазах убил человека... Не думать об этом, пока не думать. Впереди еще одна схватка.

Акриты уже подавили сопротивление бандитов, лишь в просторном помещении, видимо некогда служившим для приема гостей, продолжался бой. Тот, кого Лев, по всей видимости, определил как последнего оставшегося здесь мага, все еще сопротивлялся.

Казалось невероятным, но этот человек, которого, как и прочих, явно застали врасплох, все еще сражался. У него не было никакого оружия, однако он ловко уклонялся от всех ударов, что пытались нанести ему двое солдат. Его реакция явно была неестественной для обычного человека. Улучив момент, он перехватил руку с мечом одного из Акритов и вывернул ему запястье. Что-то хрустнуло, боец закричал и выронил меч. Затем главарь увернулся от атаки второго бойца и пнул того ногой в голень. Акрит потерял равновесие и упал на пол. Однако, не давая передохнуть безоружному, рослый командир Акритов прыгнул вперед.

- Неплохо, дезертир. Где служил?

- Тебя там не было, - прохрипел запыхавшийся чародей. Было видно, что, не смотря на магические способности, противостояние с солдатами давалось ему с трудом.

- Не было и не надо. Пора заканчивать, - сказал Акрит и сделал резкий выпад своим клинком. А затем еще один, и еще и еще. Схватка теперь развивалась быстрее, чем Лонгины успевали осознавать происходящие. Они попросту не успели в нее хоть как-то вмешаться прежде, чем все кончилось.

Безоружный маг снова увернулся от первых атак, но видимо, он был уже измотан схваткой с другими Акритами. Или же просто командир отряда был быстрее и опытнее, и знал, как противостоять подобным способностям. Когда очередной удар все же его настиг, главарь попытался защититься от него каким-то куском дерева, что неведомо как появился у него в руках. Но это уже было тщетно. Клинок командира прорубил дерево, а также плоть и кость, и отрубил тому, кого он назвал дезертиром, руку. После чего Акрит тут же нанес еще один стремительный удар и рассек противнику горло. Его враг даже не успел вскрикнуть и мертвым упал на пол, обагряя пол здания своей кровью.

- Хорошо, что он овладел всеми тонкостями этой магии, а то намаялись бы, - сказал Акрит, вытирая меч. - Бабу свою на воздух выведите, - сказал он, теперь уже обращаясь к Лонгинам. - Ее сейчас того и гляди вывернет. Видать, в первый раз такое видит.

Яна действительно стала мертвенно-бледной и ее начало мутить. Впервые она видела, чтобы с кем-то расправлялись так стремительно и жестоко. Ну уж нет, в обморок она не грохнется. Надо держаться, держаться, держа...

... - Ну что, отпустило? - раздался сочувствующий голос Юры.

Девушка осмотрелась. Она уже находилась снаружи здания, судорожно опираясь рукой на стену. Неужели ее все-таки свалило?

- Мне как-то нехорошо. Первый раз вижу мертвых... убитых.

- Ну, ничего, по первой у всех бывает. Я и правда думал, что тебя вот-вот вывернет.

- Я была близка, - сказала Яна, а про себя подумала: 'Хорошо, что не завтракала сегодня', - Скажи... я хоть не отключилась?

- Нет, только перед собой все смотрела, как какой Палеолог-мертвовидец. Знаешь наверно, есть у них такие, жмуров и прочую околесицу вокруг видят. Видал таких пару раз, они вечно как свозь тебя смотрят. Мы с Мариной под руки тебя на улицу вот вывели, и я тут остался присмотреть за тобой, просто на всякий случай. Я же говорю, молодцом держишься для первого раза.

- Спасибо. Кстати, а где остальные?

- В здании пока еще, трупы и вещи там на предмет всякого шмонают, заклейменного вяжут для передачи в тюрьму.

- Вот и ладненько. Я, если не возражаешь, пока тут постою, на водичку в заливе посмотрю.

Ноги еще не совсем слушались девушку. Нужно было еще пару минут, чтобы прийти в себя и не разрушать свой 'героический' образ, тут же споткнувшись где-нибудь о что-нибудь.

- Кстати, ты знаешь, почему этот залив называется Иофор? - внезапно спросила Яна. Нужно было срочно переключить разговор на что-то другое, пока Юра опять не начал разглагольствовать о крови и смертях, благо тема благодатная. Но с нее на сегодня всего этого уже хватит.

- Да как-то никогда не интересовался. Наверняка, опять с каким святым тут история приключилась.

- Не совсем. Есть такая легенда, я в книге одной читала. Верховный демон язычников Рема Юпитер как-то соблазнил девушку по имени Ио. Его демоническая супруга была в ярости и стала преследовать несчастную. Юпитер вместо того, чтобы защитить Ио, даровал ей способность бежать от гнева своей женушки день и ночь. И даже переплыть целый пролив. Отсюда и название.

- А она спаслась, эта девушка?

- Нет, конечно. Демоница настигла ее и притащила к мужу. А тот превратил ее в корову. Очень в духе демонов. Хотя в детстве я читала упрощенный вариант истории, где все кончилось хорошо. Даже книги не хотели меня тогда огорчать.

- Странно... - задумчиво произнес юноша. - А я-то всегда думал, что все языческие названия давно поменяли на новые.

- У нас в этом плане город действительно странный, всюду мешанина из старого и нового. Комнины, к примеру, как все клеймят языческий Рем, но во многом преподают, основываясь еще на трудах его авторов. Мне иногда кажется, что чем больше я про Софилион читаю, тем меньше понимаю, что здесь происходит на самом деле. Скажи еще вот что... - девушка пыталась подобрать слова, чтобы задать неудобный вопрос о своих сегодняшних противниках, - те два мага, которых... которые...

- Тебя интересует, кем они были? - догадался Юрий.

- Да, - облегченно ответила Яна. Надо же, парень иногда уже понимает ее с полуслова.

- Новички вечно этим интересуются. Забудь, это не так уж важно. Скорее всего, они сироты, которых отыскал тот дезертир в какой глухой деревне, наплел им с три короба про то, что с мы с ними сделаем, если найдем, а затем стал использовать в своих целях. Мы называем таких 'потерянными'. Иногда таким заблудшим душам дают шанс, но только если они сдаются добровольно. Эти на нас напали, и поэтому для них не было никакой пощады.

В общем, не переживай ты так. Оно только в первый раз трудно, потом привыкнешь. Эти схизматики сами выбрали свою участь, никто не заставлял их нападать.

Юрий опять начал о чем-то рассуждать в своей простоватой манере, но Яна слушала его уже в пол-уха. Пусть поговорит о чем-то отвлеченном. День выдался хоть и не таким простым, как хотелось, но она все-таки справилась. Хоть на нее еще недавно накатывали ужас и отвращение, где-то в глубине души она ощущала даже какую-то гордость за себя. Совсем крохотную, но все же. Она сражалась со схизматиками, увидела первых убитых за свою жизнь и не утратила самообладания. Ну ладно, просто на ногах устояла, хоть и с посторонней помощью. Ее сестры от такого зрелища, наверное, мигом бы откинулись. А она... она на кое-что годится. Пусть пока и не на слишком многое, но даже Софилион не сразу строился.

Однако некоторые мысли не давали девушки покоя. Что, если на самом деле у этих юных схизматиков не было никакого выбора? Быть может, старший 'товарищ' сказал им, что антимаги убьют их безо всяких разговоров, и они просто защищались, как могли. От таких раздумий настроение резко портилось. Но в то же время где-то в глубине души она ощущала мерзкое удовлетворении от того, что один из них мертв, другой пленен и его ожидает еще худшая участь, а ее люди не пострадали. И это пугало девушку. Неужели так начинается очерствение души, столь присущие многим Лонгинам, и от которого она сама еще недавно воротила нос?

А может, все не так и плохо. Может просто ей надоело быть слабой, и даже небольшая победа теперь вселяла в нее уверенность. Она и ее отряд прошли свое 'испытание боем' (не считать же за таковое явно неравную схватку с тем зловещим главарем бандитов, о которой она вообще предпочитала не вспоминать) и теперь Яна безо всяких 'но' могла именоваться борцом со схизматиками. Можно сказать, что ее "детство" в ордене, наконец, закончилось.

Глава 15.Темные дела

"То, что власть в империи не сосредоточено в руках лишь одного ордена, не есть благо. Это позволяет существовать самым немыслимым гнусностям в темных уголках державы нашей".

Иерарх Касситер, 9 век от Р. С.

"Есть дело, брат, важное дело..."

Как же Владимир не любил эти слова, кода они исходили лично от Гургена. Если уж сам глава ордена посчитал какое-то дело важным, то, несомненно, оно было непростое, а может и смертельно опасное.

"Брат" попросил взяться за это предприятие лично, потому что доверить его кому-то другому было бы опасно (они и правда были родственниками, только весьма дальними). И дело было не из приятных.

Дознавателю предстояло посетить одного из рожденных ночью, легендарного пережитка языческого прошлого. Такими существами матери пугают своих детей, а Комнины в своем университете насмехаются над самой идеей их существования. Увы, Владимир был одним из немногих в империи, кто мог точно сказать - эти твари существуют. Владимир хотел бы прибегнуть к другому способу получения необходимой информации, но Гурген настаивал, что время, скорее всего, поджимает и промедление может дорогого стоить. На взгляд Владимира, привлечение к этому делу ночников могло обойтись еще дороже.

Некоторые люди в его ордене задавались вопросом, кто они и откуда взялись, но дознавателю было на это плевать. Он привык к насущным проблемам, а не копаться в прахе веков. Для него ночники были опасными животными, которых Ираклии держали в загоне для крайних случаев. Между ними и орденом было древнее соглашение - Ираклии покрывают их как могут, а те в свою очередь не высовываются и ведут себя тихо, а также изредка помогают ордену в щекотливых вопросах. Конечно, среди рожденных ночью были и те, кто шел против этого порядка, надеясь творить бесчинства в отдаленных провинциях, но с ними достаточно быстро разбирались Лонгины. Ираклиям в основном даже не приходилось марать руки, лишь иногда подталкивая антимагов в нужном направлении.

Когда в общении с ночниками возникала нужда, орден обычно посылал к ним какого-нибудь никому не нужного сироту, так как поведение этих древних безумцев было непредсказуемо, и никто не хотел зря рисковать жизнью. Но по ответственным вопросам высокопоставленным Ираклиям приходилось общаться с этими чудищами лично. Обсудить, так сказать, особо темные дела. Говорить с одним из древних ночников напрямую - это, как говорится, отдельная песня, разум каждого из них извращен и искалечен в своей манере. То, что работает с одним, может быть смертельно опасно с другим.

Тот, кого следовало посетить Владимиру, отличался особо мерзким характером, и имел обыкновение убивать людей лишь за то, что находил их образованность недостаточной. Жестокое проявление вековой скуки. По спине у Цимисхия пробежал холодок. Зловещий 'специалист по допросам' никому бы и никогда не признался, но он побаивался этого... это существо. Мало ли что может однажды пойти не так в этом заплесневелом разуме, покрытом вековой пылью. Совершенно неочевидный повод мог вывести этот реликт из себя, и тогда пиши пропало. Никакая охрана не защитит человека от гнева разбушевавшегося древнего чудища.

Этого ночника в ордене называли Брюзгой за любовь побрюзжать о том, как хорошо все было раньше, и как безграмотны люди теперь. Его настоящее имя давно все забыли, может даже и он сам, просители почтительно обращались к нему 'древний', впрочем, как и ко многим другим ночникам. Говорили, что Брюзга жил еще во времена Ремской империи и при жизни был сенатором, и видимо, не слишком приятным или успешным. Никто толком не знал, чем руководствуются рожденные ночью при пополнении своих рядов, как отбирали тех, кого собирались превратить в новых чудищ, но почти всегда их избранниками были люди, доведенные до полного отчаянья, которым терять в этом мире было уже особо нечего. Наверное, таким людям было легче свыкнуться с многовековым существованием уродливого кровососа.

Также некоторые сомневались, что Брюзга настолько стар, ведь ночники обычно вели активную "жизнь" не более трех веков, после чего их разум безнадежно повреждался. Но в это Владимир как раз мог поверить. Этот ночник владел знаниями, давно утраченным среди всех живущих, и уже гораздо больше времени находился в подобии летаргического сна, а не занимался хоть чем-то. Впрочем, все это могло быть и имитацией для придания веса своему статуса. В случае с ночниками никогда нельзя было судить хоть о чем-то наверняка.

"Интересно, а есть ли в этом мире что-то, чего опасается эта тварь? - мелькнуло в голове у Владимира. - Да наверняка, такого полно. Иначе он и ему подобные правили бы городом, а не прятались по темным углам".

Как и любой другой ночник, Брюзга обитал в одном из самых бедных и неблагополучных районов столицы, которые даже Акриты стараются не посещать без лишней надобности. Порождениям ночи необходимо скрываться там, куда не проникают лучи солнца. Некоторые считали, что солнечный свет губителен для ночников, но Владимир знал, что это не совсем так, днем они лишь слабеют. Просто при малейшей провокации с их стороны Лонгины при поддержке армии вырежут всех кровососов в столице подчистую. Ночники существуют лишь до тех пор, пока вообще не привлекают к себе внимание.

Брюзга к тому же забрался кажется в один из самых затхлых и неприметных подвалов. Владимир никогда раньше не бывал здесь лично, и был несказанно рад этому. Без точных ориентиров обнаружить это место было маловероятно. Здесь повсюду веяло затхлостью и запустением. К тому же поблизости терлось несколько нищих, которые хмуро проводили Ираклия и его охрану взглядом. Они были явно рабами ночника, и предупредили бы его в случае опасности.

К сожалению, сопровождение пришлось оставить на входе. Мрачные фигуры преградили путь охранникам Владимира. Кто-то говорил, что паранойя для старых ночников была уже необходимостью, а не расстройством. В помещении, где восседал Брюзга, царил кромешный мрак. Владимир ругнулся про себя, что ему придется пользоваться магией, чтобы хоть как-то видеть собеседника. Пусть бы этот упырь хотя бы пару факелов повесил что ли для антуража. Брюзга представлял собой гротескную пародию на человека, лысое и уродливое существо со светящимися глазами. Когти, вопреки стереотипам, были коротко подстрижены, видимо, чтобы они не мешали листать древние фолианты, что стопкой лежали рядом с ним. Одежду ему заменяла какая-то мешковина, и он восседал на некоем импровизированном троне, явно собранном чуть ли ни из подручного хлама.

- О, надо же, кто почтил меня присутствием лично, - голос, казалось, исходил отовсюду. Очередной магический фокус. Его таким не запугать.

- Мое почтение, древний.

- Что ж, видимо вопрос и правда не терпит отлагательств, раз Владимир Цимисхий пришел сам, - продолжил Брюзга. Прежде они никогда не встречались. Но, разумеется, ночник уже знал кто его собеседник, откуда он и с кем спит. У ночников есть свои способы узнавать подобное. - Но он может слегка обождать. Сперва развлеки меня беседой. У меня, как понимаешь, здесь редко бывают интересные собеседники. Как там мир под солнцем?

- Все также. Войны, распри, множество людей приходят в этот мир, как будто хотя остаться в нем навечно, а уходят, как будто их здесь и не было, - ответил Владимир. Его самого порой коробило от столь напыщенных фраз. Но те, кто беседовал с Брюзгой до него, узнали (иногда ценой своей жизни), как следует общаться с ним, чтобы риск вызвать гнев подобного чудовища был минимален.

- Да, все течет, все меняется, и в то же время все по-прежнему. А где та милая девушка, что навещала меня прошлые разы? Как же ее звали...

- Зоя. И она уже умерла несколько лет назад, как раз, когда вы решили в очередной раз вздремнуть.

- Да, как скоротечны ваши жизни... Так зачем ты здесь?

- Думаю, вы и так знаете уже, древний. В конце концов, у вас есть способы добывать информацию, нам не доступные... пока, - спокойно сказал Владимир. Слишком заискивать перед этим древним уродцем тоже не стоило. Иногда и это выводило его из себя. - А зачем вы здесь? Вы так любите этот вопрос. А задавали ли вы его себе?

Фигура в кресле шевельнулась. Казалось, что на мгновение Брюзга задумался.

- Зачем я здесь? Сам толком не знаю. Видимо, лишь из-за того, что страшусь того, что ожидает меня за гранью, чем бы оно в итоге ни оказалось. Навряд ли мне уготованы райские кущи с ангелочками. Иных причин почти нет. С кем мне обсудить труды Овидия или размышления Марка Аврелия? Кому указать на недостатки трагедий Пизона? Кто сейчас вообще помнит Пизона? Кто нынче помнит роскошь и жестокость Рема? Горожане ноют, что хлеб нынче пекут скверный и считают это самой большой трагедией, уже не помня, как их предки корчились в муках, умирая от Юстиновой заразы. Священники недовольны покроям одежды, забыв, что их предшественников нагими бросали к диких зверям на потеху толпы. Аристократы кичатся своим происхождениям, не понимая, что все их напускное благородство вышло из мрака и туда же вернется с очередным поворотом колеса истории.

Все мои товарищи, что достойны упоминания, спят, выжили из ума или окончательно упокоились, молодняк же глуп и безразличен. Да, они не помнят времен, когда никто не сдерживал церковников и святоши со своим Синодом выкуривали нас отовсюду словно крыс. Лишь в зеркале я вижу равного и подобного себе. Но с зеркалом не поговоришь.

- Осмелюсь заметить, древний, что у вас было бы больше собеседников, не имей вы привычки разрывать тех, у кого не было в запасе пары веков на лицезрение истории и изучение трудов писателей, - ответил Владимир. Возможно, это прозвучало слишком дерзко, но Брюзга ушел в размышления и теперь не станет его убивать. Как показывали многие предыдущие примеры, иногда не совсем удачные, главное было не вывести его из себя в самом начале беседы. По крайне мере, дознавателю хотелось в это верить.

- Ты смел, раз говоришь это мне в лицо. Или то, что им когда-то было. Богу тяжело снизойти до мышления смертных. Даже такому жалкому и забытому, как я. Поэтому Спаситель и его культ одолели всех этих небожителей, как и всех носителей волшебной крови. Они попытались не только повелевать, но и понять. Дать единую цель, единую идею. Мертвые боги минувшего, увы, на такое не были способны. Мне же и подобным мне, как всегда, осталась роль зрителей, наблюдателей вечности. Мы никогда не были достаточно смелы, чтобы выползти из тени.

- Может, когда-нибудь место ушедших богов займем мы. Как говориться, свято место пусто не бывает.

- У вас непомерные амбиции, но знаний и сил на ветхий черепок от давно разбитой вазы. Все, что есть у вас, вы украли у нас. Ты, смертный, и те, кто рядом с тобой - вы плохо кончите.

- Я знаю, древний, знаю. Но не лучше ли гореть пару лет подобно яркой звезде, чем десятилетия спать в склепе, оставаясь всеми забытым?

- Напомни-ка мне, почему я до сих пор не убил тебя за такую дерзость?

- Может быть, потому что это лишит вас последнего стоящего собеседника? Или может потому, что без меня Лонгины завтра же выпотрошат тебя и твоих слуг, - ответил Владимир. Да, сейчас он в его власти, но в целом Брюзга и весь его род зависят лишь от благосклонности Ираклиев. Пусть не забывает об этом.

- Не забывайся, человечек, не забывайся. Ты ценен, но вполне заменим. Для меня время имеет куда меньшее значение, чем для тебя.

Знаешь, сейчас никто этого не помнит, но на заре своего существование ваш орден пытался бороться с нами. Видел в нас конкурентов. Два калеки, один дряхлый и апатичный, второй глупый и новорождённый, отчаянно боролись за место под солнцем. Или, скорее, под луной. К счастью, тогда нашим главам хватило ума договориться. Что ж, думаю я уже достаточно утомил тебя воспоминаниями о былом, и мы можем перейти к настоящему. Что же вам понадобилось от всеми забытого старика?

- Мы подозреваем один из орденов в измене. Считаем, что он сговорился с ублюдками из Священной Империи. И ради собственной выгоды может подвергнуть опасности всю страну. И вас в том числе.

- Если вы и так обо всем подозреваете, зачем вам я? Насколько я знаю, вы можете и сами выбить признания из кого угодно.

- Увы, подозрений недостаточно. Нужна уверенность. Нужны люди, которые в курсе дела. Будь у нас побольше времени, мы бы сами до всего докопались. Как мы это умеем. Но его нет. Поэтому бить надо точно в цель.

- Обращаетесь из-за недостатка времени к тому, для кого его бег давно исказился и потерял значение. Если бы драматурги Рема писали о нас, был бы ироничный сюжет для очередной пьесы.

- Он будет еще ироничней, если мы не поторопимся, и будем сидеть и смотреть, как горит наш город, что поджег один из безумцев, который должен был его защищать. Как это когда-то было с Ремом. Осмелюсь предположить, древний, что вы уже знаете ответ на мой вопрос.

- К слову, безумный император не поджигал Рем, по крайне мере намеренно. Ну да какая теперь разница. Да, твой хозяин прав, один из ваших орденов заботится о себе несоразмерно больше, чем о Иулиании в целом. Орден торгашей, если быть точным, но это ты и без меня знаешь. А чего еще было ожидать от кучки торговцев, возомнивших себя наследниками сиятельной славы Рема? Деньги всегда портят людей.

Мои слуги, от них ты сможешь узнать, все, что тебе нужно. Они выведут тебя на тех, кого ты ищешь. У нас и правда есть свои способы быть в курсе всего, не прибегая к дешевым фокусам вроде вызова призраков. Древние способы, надежные... Ведь наши слуги в ваших глазах столь никчемны, что вы их почти не замечаете и не считаете их достойными внимания. А они многое видят и слышат. Между прочим, я бы советовал работать аккуратно с теми торгашами, из кого ты будешь добывать информацию своими грубыми способами. Иначе они переполошатся. А мы не любим, когда из-за нас начинается переполох, ой как не любим... Есть у тебя на примете пара людей, что умеют работать тихо?

- Да, вполне. Всего-то надо перекроить память паре людей, они ничего не заметят и даже об этом не вспомнят.

- Всего-то? Самонадеянности тебе и правда не занимать. Или среди вас уже есть люди даже с такими способностями? Мне казалось, эта прерогатива немного другого ордена. Должно быть, я все же не всеведущ.

- Можно и так сказать.

- Интересно, интересно... Все же вы, смертные, постоянно находите, чем меня удивить. Впрочем, даже не буду расспрашивать. У вас должны быть свои тайны. Без них мир бы стал совсем неинтересным местом. Все, ты можешь идти.

Брюзга взялся за один из своих фолиантов, показав тем самым, что разговор окончен. Поклонившись, Владимир вышел из помещения. Похоже, он все же получит информацию, что ему так нужна, и наконец, сможет действовать. Ведь у него действительно есть знакомый, что хорошо умеет работать с чужой памятью. И он Цимисхию крупно задолжал.

Глава 16. Среди руин величия

"Сим мы постановляем, что лес, произрастающий на развалинах мерзкого языческого города Рема, осквернён бесчисленными грехами язычников, что ранее обитали в этом рассаднике порока. И ни один из людей веры нашей не должен к нему приближаться без нашего высочайшего соизволения".

Петр Кадалус, первосвященник церкви Камелота. 1067 год от Р.С.

Лес, которым поросли древние развалины некогда великого города Рема и его окрестности, номинально принадлежали Священной Империи Камелота. Но в реальности у нее не было тут никакой власти. Это был последний оплот волшебного народа в этих землях. Живая крепость жалких остатков детей весны. Один из кусков дикости, которые все еще тут и там дырами зияли на карте "цивилизованной" державы.

Рем был захвачен и разрушен совместными усилиями всех четырех ветвей волшебного народа, а также многочисленных племен, что тогда еще подчинялись им. Дети весны решили остаться на развалинах и с помощью колдовства вырастил магический лес, чтобы люди даже не приближались к останкам своей древней столицы. Это был последний и бессмысленный акт непринятия наступающего будущего. Люди просто ушли в другие места и стали плодиться и размножаться там. Построили новые города, всюду возвели храмы нового бога. А старые боги проклинаемы, или что еще хуже, совсем забыты. Сегодня Вассаго решил навестить этот лес. Не с конкретной целью, а просто посмотреть, не вымерли ли еще окончательно его бывшие родичи.

Совсем недавно (по меркам "демона", у людей уже успело смениться поколение-другое) люди попытались вернуть себе развалины Рема. Несколько сотен солдат отправились на поиски легендарных развалин в зачарованный лес. Вернулся один и полностью обезумевший. У смертных ничего не вышло, но и защитники леса уже была на грани. Люди ушли, объявив место проклятым, не осознавая, что были в шаге от победы. Хвати им терпения и умения воевать в лесу, последнего крупного оплота волшебного народа в этих землях больше бы не существовало. Но люди все равно вернутся, рано или поздно. Они всегда возвращаются. И тогда все будет кончено. Крестьяне, что жили в окрестных селах, боялись ходить в этот лес. А некоторые втайне поклонялись 'духам', что еще жили в нем. Разумеется, прознай об этом церковники Камелота, то, наверное, жгли бы такие поселения дотла вместе с жителями. Но сейчас эти земли были глухим краем, до которого мало кому было дело. И люди тут выживали, как могли. Камелот, он ведь далеко. А лес с духами - тут, рядом...

Когда-то Вассаго и сам был одним из этих 'духов'. Как давно это было. Или недавно? Но ему стало невыносимо скучно жить на руинах среди жалких остатков вымиравших волшебников древности, что когда-то мнили себя ровней богам. И он ушел от них, чтобы повидать мир. С тех пор "демон" ни разу не пожалел о своем решении.

Вассаго появился прямо посреди поляны, рядом с причудливым идолом, Митра его знает, что он символизировал в прежние века. Деревья здесь вымахали такие раскидистые, что из-за их ветвей почти не было видно солнца. Изваяние уже частично раскрошилось и покрылось мхом, но все еще сохраняло в себе магию. Оно было последним в этих краях, жрецы Единого Бога давным-давно выкорчевали и уничтожили остальные, считая их символами языческой религии. На самом деле эти 'идолы' были для Вассаго и ему подобных своего рода маяками в астральном море, их соединяли волшебные дороги, по которым быстро можно было, а главное, безопасно перемещаться в самые различные места. Вполне вероятно, что на заре религии Спасителя их уничтожали осмысленно, чтобы не дать воинам "волшебного народа" внезапно появляться тут и там. Но это происходило в далеком прошлом, почти никто из ныне живущих не помнил, для чего эти 'идолы' были созданы. Немногими оставшимися путями в непостоянном и непредсказуемом астральном море пользовался, наверное, лишь сам Вассаго, он почти не встречал на них еще кого-либо еще. Остальные представители волшебного народа давно утратили тягу к путешествиям и остались умирать в местах, похожих на этот лес, глухих и покинутых. Если еще и существовали астральные странники помимо него, он с ними почти не пересекался. Лишь иногда Вассаго замечал кого-то или что-то невдалеке от троп, но мало ли что это могло быть? Мало ли что еще могло остаться в астральном море за минувшие тысячелетия, тени каких мертвых богов и химеры из каких забытых эпох? Ему отнюдь не хотелось выяснять, что скрывали глубины астрала, материальный мир привлекал его куда больше.

Пройдя немного вперед, Вассаго с удивлением обнаружил, что он не один в этой глухой чаще. Навстречу ему вышли трое. Люди, одетые в грубую одежду, с неказистыми узорами на лицах и примитивными копьями в руках. Видимо, это одни из последних почитателей почти исчезнувших 'духов'. Что ж, как демон, ратующий за прогресс, он просто обязан показать им свет истины. Свет их погребального костра.

Дикари избавили его от всяких сомнений, когда сами бросились на него. Он мог бы разделаться с ними почти мгновенно, но в чем тогда интерес?

- Что, смерды, не признаете своего бога? - крикнул Вассаго, легко уходя от ударов их копий. - Видимо, давно я сюда не наведывался. Что ж, дайте я вас познакомлю с достижениями кузнечного дела.

"Демон" взмахнул рукой и в ней материализовался меч. Несмотря на то, что в лесу царил полумрак, клинок зачарованного оружия сверкал, словно на солнце. Дикие воины все еще пытались достать его своим грубым оружием, но он слишком быстро двигался для них. Их потуги напоминали попытку проткнуть копьем ветер. Вассаго сделал выпад свои клинком и с легкостью перерубил одного из нападавших пополам. Магическое лезвие с легкостью прошло через древко неказистого копья, одежду из шкур, а затем кости, плоть и внутренние органы. Двое других дикарей на мгновение замерли, но снова с яростью кинулись в атаку. То ли они до сих пор не понимали, с кем связались, то ли наоборот осознали, что пощады не будет, и решили не умирать без боя. Вновь легко уйдя от их ударов, Вассаго одним взмахом снес одному из них голову, затем стал кружить вокруг оставшегося, уже не уклоняясь от тычков копьем, а просто легко отбивая их.

- Прости, человечек, но тебе не повезло. Последнего я всегда убиваю особенным способом. Традиция.

И Дающий Ответы взглянул человеку в глаза. Тот задрожал, выронил свое примитивное оружие и остался стоять, не смея двигаться. Вассаго проник прямиком в разум дикаря и перед смертью показал ему, как бессмысленна была его короткая жизнь. Дающий Ответы даже не стал копаться в памяти этого человека, просто показал, как жалки и немощны 'боги', которым он поклонялся, как легко их уничтожить. И пока его противник стоял словно в трансе, он пронзил ему сердце. Человек умер мгновенно, но за пару минут перед смертью он испытал всю бездну отчаянья.

Вассаго двинулся дальше. Он чувствовал, что вокруг были еще люди, но они скрывались среди деревьев и не пытались напасть. Поняли ли они, что с гостем не стоит связываться, или же их одернули хозяева, Вассаго не волновало. Они больше не будут докучать ему, и на том спасибо. Наконец он вышел на большую поляну. Она разительно отличалась от остального леса. Это был причудливый пейзаж, уголок древнего и обветшалого Рема, что сохранился среди чащи. Дети весны оставили его почти нетронутым в качестве символа своего триумфа, что состоялся века назад, но столетия, прошедшие с тех пор, все же наложили на него печать запустения. Здесь стояли руины зданий, обвитые ползучими растениями, в некоторых остовах домов давно проросли деревья. Когда-то мощеная камнем улица почти заросла травой, в паре мест были видны поросшие мхом статуи, у которых откололись руки и головы. Но в центре этого разрушенного района все еще находилось несколько зданий в идеальном состоянии. Там видимо обитали все те, кто еще остались от детей весны, и поэтому они поддерживали эти строения в приемлемом виде.

Перед одним из зданий сидела женщина. Когда-то она была прекрасна как богиня, каковой по сути тогда и являлась, но то время давно прошло. Теперь она выглядела как старуха со спутанными седыми волосами и морщинистым лицом, вместо изысканно наряда на ней была простая хламида темно-зеленого цвета. Женщина сидела на корточках и что-то чертила пальцем на земле. Казалось, будто она и не заметила приближения Вассаго.

- Здорово, старушка, - сказал 'демон'. - Все еще пытаешься увидеть будущее, копаясь в грязи?

- А, Пак, это ты. Все еще не знаешь, чем бы себя занять. Давненько тебя не было.

- Пак? Кто это? Жалкий шут и неудачник, как и вы все? Его давно нет. Я Вассаго. Демон, приносящий истину.

- Называй себя как хочешь. Ты как всегда пришел лишь ради глупой болтовни и злорадства?

- От чего же она глупая? Я просто напоминаю вам о вашем же ничтожестве. В мире столько всего интересного, а вы сидите на руинах былой славы и чахнете. К слову, а где остальные? Или все, кроме тебя, наконец передохли?

- Они поблизости, но они не будут показываться по моей просьбе. У них будет слишком велик соблазн стереть твою мерзкую ухмылку с твоего лица наиболее болезненным способом.

- Пусть бы попробовали. Я бы им показал, чему обучился за эти годы. Как я уже говорил, в мире смертных полно интересных вещей. В магии им правда пока далеко до нас даже в нашем нынешнем состоянии. Но кое-что у них было бы грех не позаимствовать. Тебе бы тоже не помешало иногда отлучаться из своего леска, Трифоза. Глядишь, и увидела бы что-нибудь интересное.

- Войны, смерти, разрушения. Видела уже. Этот мир интересен лишь для таких изуверов, как ты. Ради чего ты убил моих слуг? Ты же мог беспрепятственно пройти.

- Живя в таком месте, они должны быть постоянно готовы защищать себя и своих хозяев. Эти были не готовы. Найдешь новых, если еще осталось из кого. И вооружи следующих 'охранников' получше. Я, конечно, понимаю, что дикари в шкурах напоминают тебе о старых славных временах, когда вы считали людей животными, но надо же хоть что-то менять.

- Интересоваться бытом этих глупых тварей? - недовольно хмыкнула Трифоза. - Извини, но я слишком стара для этого.

- Люди - глупые твари, как ты верно заметила. К тому же вечно уничтожающие друг друга. Но они постоянно идут вперед. В отличие от вас. Лучше шли бы в ногу со временем, прикинулись бы что ли какими местными святыми. Отбою в паломниках не было бы.

- Люди - бич этого мира. Их нужно остановить, а не подстраиваться под них.

- А кто же это сделает? Ты? Ублюдки Мааб? Два-три оставшихся мерзлых стража? Я чувствую - даже магия вашей рощицы уходит. Рано или поздно кто-то снова попытается выкорчевать ваш лесок, собрав более серьёзные силы. И вы не устоите. Вам конец. Тебе конец, Трифоза.

- Наш народ уже мертв. Другие не хотят этого видеть. А я вижу это и без тебя. Но воины лета, последователи Нуады остановят людей.

- Этого однорукого инвалида? У него что, есть еще какие-то последователи?

- Да. Они тоже идут вперед, ужасной дорогой. Смотри во все глаза, наслаждайся миром смертных, все это не вечно. Тьма забрала Воинов Лета. Их сердца полны ненависти. Но она не бесплотна, как твоя или моя, нет. Они обрушат свою месть. Не сейчас, не через год, даже не через сто лет. Но обрушат. Они избрали ужасный путь. Но он им кажется единственно верным.

- Ты меня заинтересовала. Неужели из их задумок в итоге хоть что-то вышло? Лично я считал, что они изначально были ни на что не годны...

- О, ты будешь удивлен. Впрочем, я тебе не обязана ничего говорить, сходи и посмотри сам.

- Эти вечные игры в загадочность. Тебе самой не надоело?

- Когда все обращается в прах, наши принципы - это все, что позволяет нам быть такими, каковы мы есть.

- Как знаешь, карга, - ответил Вассаго, пожав плечами, - Что ж, может хоть у этих олухов выйдет удивить меня. Хотя навряд ли. Все время, что себя помню, вы все лишь терпите поражение за поражением. До свидания, бабуля.

- Прощай, Пак. Какая-то короткая у нас вышла беседа после столь долгой разлуки. Возможно, меня уже не будет здесь, когда ты соберешься проведать нас еще через сотню лет. Может прилив смертных окончательно смоет наш народ, как надпись на песке. Или же ты зайдёшь в своих шутках слишком далеко и поймешь, что мы тоже смертны. На собственном примере.

- Смотри на жизнь веселей, старушка Трифоза, - сказал Вассаго, уже развернувшись и уходя прочь. - Может, еще свидимся.

"Демон" спокойно вернулся к тому месту, на котором появился в этом лесу. Вассаго прикоснулся к идолу и ступил в астральное море. Перед ним была мерцающая нить, ориентируясь по которой он мог 'плыть' в нем и не потеряться. Это была одна из астральных троп, по которым когда-то путешествовали боги и герои. Кроме него, ей, наверное, никто давно не пользовался. Ложные боги мертвы, смертные даже не подозревают о таких возможностях, а его народ слишком ленив, чтобы отрываться от насиженных мест. Поэтому он мог беспрепятственно идти по путеводной нити, не опасаясь на кого-либо натолкнуться.

Внезапно нить задрожала перед ним и стала искажаться. 'Что за...' - промелькнуло в мыслях у Вассаго. На тропе все же был кто-то еще, перед ним возникла темная фигура. А затем еще, и еще. Он как-то совсем подзабыл, что помимо богов и героев, в астрале попадается еще кое-что. Призраки, души умерших. Обычно они не представали никакой опасности. Но тени, что сейчас окружали его и искажали тропу, явно были способны не только пугать крестьян безлунными ночами.

- Ну, хоть какое-то развлечение, - сказал Дающий Ответы, протягивая руку вперед. На кончиках его пальцев стали формироваться огненные капли, которые были готовы сорваться в любой момент и устремиться к его нематериальным противникам.

- Неразумно сражаться с нами на нашей же территории, - раздался чей-то голос у него в голове. - Тебя угораздило оказаться именно там, где мы способны потягаться даже с таким, как ты. Даже если разметаешь нас, мы без труда спутаем твою тропу, и ты будешь дни бродить здесь в поисках выхода. Или же пока что-то тебя не прикончит, поверь, тут еще остались те, кто и с тобой расправятся в два счета. Но мы не хотим сражаться. Поэтому сперва советую обсудить наше предложение.

- Мертвецы просят о помощи демона? Что, ж звучит заманчиво, - сказал Вассаго. Капли уже полетели в разные стороны, однако на полпути рассеялись, так и не достигнув целей. - Хоть какое-то разнообразие. Ничего не обещаю, но из-за пустяков вы бы меня тут караулить не стали. Так что говорите, жмурики, в чем дело.

Глава 17. Прах грез

"Все мечты рассыпались прахом, грезы мои стали песком, что протек сквозь пальцы, надежды мои сокрушены. Горе мне, мой город в огне".

Из трагедии "Безумный император". Автор неизвестен. 3 век от Р. С.

Небо над Софилионом было второй день затянуто тучами. Это были первые признаки того, что лето начинает сдавать свои права, чтобы уступить их осени. Яна вышла из своего небольшого домика и взглянула вверх. Тучи над поселением казались ей особо густыми, будто сам Создатель показывал, что над антимагами нависло что-то нехорошее. В ордене уже перешептывались, что охотник Нимрод набирает людей для какого-то опасного дела. Но девушку это мало волновало. Шансы на то, что ее это хоть как-то коснется, были минимальны. Кому она нужна? Сейчас ее беспокоило совсем иное.

Ей снова снился человек в маске. Он иногда появлялся в ее снах, когда было особо тяжело на душе. Минувший кошмар был странным и запутанным. Человек говорил с ней о чем-то на непонятном ей языке. Кровь. Сталь Крики. Глаза. Множество глаз. Они смотрели на нее, изучали... Яна не знала, был ли в этих снах хоть какой-то смысл, но они ее тревожили. К ней подбежал запыхавшийся Крисп.

- Чего хмуришься, красавица?

- Да погода какая-то нерадостная. Не хотелось бы патрулировать город в дождь. Надеюсь, больше Создатель не преподнесет нам ничего скверного.

- Могу тебя огорчить. Я как раз от Станиславы, она зовет к себе, срочно. Боюсь, скоро погода будет далеко не самым большим поводом для беспокойства.

По дороге к наставнице Яна предалась мрачным воспоминаниям о том, что произошло неделю назад...

...Сегодня Алексей вел себя как-то натянуто. В последнее время они стали видеться все реже, и между ними как будто стала вырастать какая-то невидимая преграда.

- Я хотел бы обсудить с тобой нечто важное.

Яне не понравились тон и выражение лица Палеолога. Внутри у нее все сжалось.

- Это наша последняя встреча. Я больше не могу с тобой видеться.

- Если это шутка, то она несмешная.

- Я как всегда предельно серьезен.

- Я тебе надоела? Я слишком грубо себя веду, только скажи, в чем дело...

- Помнишь, я как-то сказал тебе, что ты похожа на ремскую статую, такую прекрасную и печальную. Мне бы хотелось и дальше любоваться тобой как статуей, как чудесны видением. Но, к сожалению это невозможно. Статуи сделаны из камня, они холодны и неподвижны, а видения бесплотны. Ты же не статуя и не мираж. Ты плачешь, смеешься, грустишь и радуешься. Ты из плоти. А плоть не похожа на мертвый камень. Она живая. Она греховна. У меня возникают мысли, о которых даже говорить не подобает набожному священнику. Как сказано в книге Спасителя, согрешивший в мыслях согрешит и на деле. Я грешник и должен покаяться. Иногда мне начинает казаться, что красивые женщины и правда созданы Губителем, чтобы сбивать праведников с пути истинного. Я думал, что ты мое испытание, которое я должен выдержать. Но прав был святой Дионисий, когда говорил, что легче воскресить мертвого, нежели заставить мужчину отказаться от греховных помыслов, когда он наедине с женщиной. Поэтому прощай.

Яна растерянно смотрела на него, не зная, что ответить на эту тираду. Алексей продолжил:

- Я не хочу портить тебе жизнь. Или себе. Думай об этом что хочешь. Священнику, если он полагает не слишком продвинуться в иерархии церкви, не предосудительно взять себе жену. Если она конечно не проклятый антимаг. Ты милая, но явно не стоишь того, чтобы ставить мое будущее под угрозу. Цезарю цезарево, а Создателю создателева.

У Яны были готовы сорваться с языка самые страшные проклятья, но вместо этого она сказала: - Спасибо тебе.

- За что же? - спросил Палеолог, будто бы немного смутившись.

- За прекрасную иллюзию. Хоть и недолгую. Я знала, что этим кончится, где-то в глубине души. Мне никогда и ни в чем не везет, - грустно ответила девушка. Она не опуститься до оскорблений, не покажет ему свою слабость.

- Что ж, тогда прощай. Не вижу смысла продолжать нашу беседу. Поверь, так будет лучше для всех.

Вот просто и буднично они расстались. Это было совсем не похоже на то, что происходило в книгах, которые она читала. Когда девушка ушла из сада, она осознала одну простую вещь. Выражаясь языком Марины, ее отшили. Быстро и надежно. По социальным, религиозным или личным причинам. Скорее всего, по всем сразу. По возвращению ей даже не пришлось ничего говорить. По ее заплаканному лицу и так все было видно. Она старалась держаться, но всю ночь все равно проплакала в подушку от обиды. Вопреки ее страхам ни ее товарищи, ни наставница, не даже Марина (которая правда всем своим видом демонстрировала 'Тебе же говорили') не сказали ей ни слова. Никто не стал ни упрекать ее, ни издеваться, ни высказывать фальшивых сожалений. Все знали, что так будет. В том числе и она сама. Но до последнего не хотела верить. Теперь она прокручивала в памяти ту встречу снова и снова, фантазируя о том, как бы она все-таки могла напоследок ответить этому святоше, какие бы аргументы могла привести. Но что уж было махать кулаками после драки...

- Яна!

Окрик наставницы выдернул девушку из воспоминаний и вернул в реальный мир. Наставница ожидала ее на улице, а не в своем кабинете как обычно. По ее лицу было видно - случилось что-то серьезное.

- Нимрод... Ты включена в состав его 'экспедиции', чтобы это не значило, - быстро сказала Станислава. Дальнейшая ее речь напоминала какую-то страшную скороговорку. - Увы, здесь я ничего не могу поделать. Охотники на особом счету у иерарха. Они изгои среди изгоев, но их слово имеет вес. Я свяжусь с советом и с твоим отцом, может удастся что-нибудь сделать. Весьма печально, что в нашем ордене есть подобные люди, что ставят свои мелочные обиды превыше общего дела. Я попробую повлиять на наших владык. Но времени почти нет, не знаю, сумею ли я воззвать к их здравомыслию. Или жадности. Пошли в мой кабинет, это упырь уже ждет тебя.

Яна мгновение стояла как громом пораженная, затем нехотя побрела за Станиславой. Алексей как-то говорил ей, что если о чем-то сильно думать, то оно непременно сбудется. Мол, это одна из первооснов магии - превращение мысли в материю. Яна в философии разбиралась не сильно, но в то, что размышления могут быстро воплотиться в реальность, верила не особо. Выходит, все же некоторые мысли материальны. Если они о плохом. Пару дней назад она думала, что ее главная несбывшаяся мечта - это завести надежного друга. (Мысли о том, чтобы вырваться из ордена и вернуться к обычной жизни давно ее не посещали. Теперь они скорее были бредом сумасшедшего, а не грезами). Нет, самая большая ее мечта состояла не в том, чтобы у нее наконец появился друг. Теперь девушка осознала, что сейчас ее самое большое желание такое же, как и через год после прибытия в орден, когда она все же поняла, что никто ее не спасет, и от Лонгинов ей никогда не вырваться. Больше всего на свете девушке хотелось, чтобы ее оставили в покое. Но и эта ее мечта оказалась бесплодна.

Вот, охотник уже перед ней. Он улыбается. Спаситель, и зачем она ему только понадобилась? Неужели чтобы свести какие-то давние счеты со Станиславой? Выиграть какой-то неведомый спор? Просто доставить неприятности ее наставнице и позлорадствовать?

Будто бы читая ее мысли, Нимрод начал без предисловий:

- С твоей наставницей у нас в прошлом были разногласия. Но они сейчас ни при чем. Видимо, она уже рассказала о мне невесть что. Но на самом деле я хочу открыть тебе глаза. Ты считаешь себя пленницей и проклятой? Открою тебя тайну - мы свободны как почти никто в империи. Люди опутывают себя множеством правил и предрассудков, пока, наконец, уже не могут ступить и шага. Мы же свободны от них. Почти так же, как мерзкие нарсесы. Подумай сама - какое место в нашем обществе уготовано женщине? Ты бы давно была уже замужем, ублажала бы мужа и нянчила парочку детишек. И все. Никакого движения, никакого развития. Ты бы никогда не узнала ничего нового. Это действительно та жизнь, которой бы тебе хотелось? Многие превратно понимают девиз нашего ордена. Мы не стремимся героически умереть. Мы страшимся жизни, прожитой напрасно. А просидев всю жизнь в этом поселении, ты действительно истратишь ее ни на что.

- Как-то бессмысленно мечтать о том, что ты можешь сделать через неделю, если завтра тебя убьют, - пробормотала Яна и тут же прикусила язык. Зря она это сказала. Но не было сил слушать рассуждения этого человека о 'свободе'.

- Не исключено. За все в этой жизни нужно платить. Чтобы что-то получить, чем придется пожертвовать. Мы жертвуем мнимым спокойствием.

- Я была бы не против мнимого спокойствия. Ну, хоть чуть-чуть.

- Эта дорога тебе больше недоступна. Ты была избрана Митраилом, уж не представляю, за какие заслуги. Ты от рождения одна из нас. Может, ты даже как-то себя проявишь. Я всегда даю людям шанс, но ровно один. Не разочаруй меня.

- Довольно, - вмешалась наставница. - Яна, ты можешь быть свободна. Мне нужно поговорить с охотником. Наедине.

Когда девушка вышла из комнаты, Нимрод начал первым, опередив заготовленные Станиславой обвинения:

- Предвижу твое возмущение. Но, дорогая моя, ты удивишься, все это отнюдь не моя инициатива. Приказ с самого верха.

- Ты лжешь. Опять.

- Я? С чего бы? Сама подумай, зачем мне неопытная девчонка, которая и сама может погибнуть, и других подвести? Я в некоторой мере рад возможности поработать с новичками, но сам бы я никогда ее не выбрал. Это приказ, а приказы, как ты знаешь, я не оспариваю, какими бы нелепыми они не казались. Иерарху виднее.

И давай разрешим некоторые давние недопонимания. Чтобы обо мне тут не рассказывали, я давно выше всяким мелочных обид. Твой брат...

- Не. Приплетай. Моего. Брата. Поверь мне, не смотря на то, что я сейчас лишь скромная наставница, у меня осталось влияние в ордене. Я все проверю и перепроверю. Посмотрим, какие именно приказы ты получил. Хватит посылать новичков на убой.

- ...твой брат сам выбрал свою судьбу, - продолжил Нимрод, будто бы проигнорировав все сказанное Станиславой. Возможно, он искренне считал, что в будущем сможет помочь людям, но методы его были ужасны. Я не мог его убить. Ты же знаешь, я сам не убиваю людей, лишь тех, кто уже перестал быть ими. Возможно, именно Валент решил, что разобраться со своим братом должна ты. Очередная проверка на верность ордену, я бы не удивился, хоть подобное было не в его духе. Сам я никогда не намеревался мстить тебе или унижать твоих питомцев по каким-то личным причинам. Просто как я не раз говорил, женщинам, на мой взгляд, не место на ответственной работе, раз уж сам Создатель сотворил их слабее и глупее нас.

- Сказанное тобой не отменяет паскудности твоей натуры. Выходит, ты не мстительная сволочь. А надменная и ограниченная сволочь, невелика разница.

- Считай, как хочешь. Может, я и сволочь, - равнодушно проговорил охотник. - Но верная ордену сволочь. Я лишь исполняю приказы. И никогда не задумываюсь над тем, насколько они 'аморальны', как любят говорить некоторые люди, которые и носа не показывают из уютной и защищённой столицы. Открою тебе один секрет. Я грежу отнюдь не о том, чтобы убивать чудовищ и жертвовать желторотыми птенцами. Моя самая большая мечта - это тихо умереть в своей постели и попасть на небеса. Но я осознаю, что она несбыточна. Я умру жестокой смертью. Может она даже будет хуже, чем у твоего брата. Возможно, после смерти я попаду в бездну - в отличие от Палеологов я не считаю, что мне ведомы помыслы Создателя. Мы можем видеть этот мир в его уродливом ужасе, на который другие закрывают глаза. И за это он взымает с нас свою плату. Обращает все наши глупые мечты в прах. Тем времен, пока Станислава и Нимрод продолжали пререкаться, Яна уже шла назад к своему домику, отстранённо бормоча себе под нос:

... - Возможно, вариант с мужем и парой детишек был бы не самым плохим... Всяко лучше того, что ждет меня с этим татуированным...

- Чего? - оторопело переспросил ожидавший ее Юрий. Он пытался хоть как-то поддержать ее в последнее время, но никак не мог подобрать нужных слов.

- Так, мысли вслух после общения с псом Создателя. Нас отправляют вместе с охотником. У кого какие мысли на это счет?

- Все как всегда, - лениво сказал Крисп. - Будут целиться в него, а попадут в нас. Ну да все мы знали, на что подписывались, фигурально выражаясь. Надо хорошенько развлечься напоследок. Из людей, что ходят на задания с Нимродом, далеко не все возвращаются назад. "Спаситель, - подумала про себя Яна. - Что же я все-таки делаю не так? Почему все это со мной происходит? Может священник не так уж и сильно ошибаются? Антимаги действительно прокляты... Конечно, еще есть шанс, что Станислава все отменит, и что все сложиться хорошо. Нужно только молиться усердней. Вдруг хорошие вещи тоже происходят, если их страстно желать? Хотя бы иногда".

Глава 18. Чужая сила

"Я далек от предрассудков Палеологов касательно магов Рема, но также предостерегаю вас от изучения и использования чужеземной магии. У нас есть все, что необходимо, нам ни к чему чужая сила. Примитивные и опасные ритуалы дикарей легко могут погубить тело, разум и душу".

Велизарий Комнин, теоретик магии. 1012 год от Р.С.

У Бориса этим вечером было приподнятое настроение. Очередная сделка прошла удачно, ему причитались немалые барыши. Жаль лишь, что пришлось задержаться допоздна. По ночам даже Город Мудрости становился небезопасным местом. Однако при Юстине всегда была пара рослых телохранителей на случай ночных происшествий, и в их компании Борис чувствовал себя в безопасности. Уличные бандиты не посмеют на него напасть, а в истории о чудовищах, что набрасываются на людей по ночам и пьют их кровь, он не верил.

Внезапно Юстин заметил, что вдоль улицы, по которой он обычно возвращался домой, сидело несколько нищих.

'Совсем рвань обнаглела, - мелькнула в голове у Бориса. - И ночью уже клянчат, причем посреди города. Надо бы намекнуть Комнинам, чтобы ужесточили закон насчет попрошаек'. И следом же закралась мысль, что это весьма подозрительно. Интересно, на какую милостыню могли рассчитывать эти оборванцы в столь поздний час? Что-то тут не так. Надо бы побыстрее обойти это сборище. Однако, к его неудовольствию, один из нищих подполз прямо к нему.

- Добрый человек, подай монетку бедному калеке... Спасителем и Создателем молю, не оставь в беде.

- Прочь, грязь, хватит прикидываться немощным, - сказал Борис и попытался пнуть попрошайку. Но оборванец с неожиданной прытью ловко схватил Юстина за щиколотку и дернул его ногу на себя. Борис от неожиданности потерял равновесие и упал на землю. Он попытался позвать на помощь, но от рук незнакомца в его сторону потекла какая-то чернота и заткнула ему рот. Оба его охранника стояли невдалеке, и растерянно шарахались из стороны в сторону, будто бы ничего не видя.

- Что ж ты, милый человек, дал бы монетку, глядишь и обошлось бы все... - издевательски сказал мнимый нищий. Еще пара 'нищих' подхватили его под руки, и кто-то ударил Юстина по затылку. Борис провалился во мрак...

***

Борис не знал, сколько времени прошло, прежде чем он очнулся. Он не был связан, но все равно не мог пошевелиться. Три человека что-то обсуждали, стоя над ним. Еще несколько стояло поодаль.

... - все прошло четко. Как всегда.

- Всегда? А как же особняк ювелира?

- Там была неприятная неожиданность. К счастью, у этого Юстина не оказалось ни демона в кармане, ни антимага среди родственников.

Борис лихорадочно соображал. Они не скрывают своих лиц. Открыто говорят при нем, называют друг друга по имени. Это может означать лишь одно - они не боятся, что он их выдаст. Ему конец.

- Отлично, Гидеон, теперь дело за нами, - сказал один из незнакомцев и обернулся к пленнику. - Ну, дорогой мой, сейчас мы поговорим. Ты нам расскажешь все, что знаешь. И даже то, чего не знаешь. А потом ты обо всем забудешь, так что не бойся. Давай, шаман, твори свое заклятье.

Тот, кого назвали 'шаманом', направился в его сторону. Теперь Борис лучше смог рассмотреть его. Этот человек не выглядел ни старым, ни молодым. У него были седые волосы, но на его лице не было морщин и иных обычных признаков почтенного возраста. Просто оно казалось каким-то слишком изможденным и уставшим. Приметная наружность. Этот точно живым его не выпустит.

- Не бойся, - сказал шаман, будто читая его мысли. - Мы не будем тебя убивать. Лишь узнаем, что нам нужно и отпустим тебя. Ты даже ни о чем не вспомнишь.

У Бориса перед глазами стали мелькать какие-то неясные образы. Он утратил чувство реальности и перестал понимать, где находится. Различные видения продолжали проноситься перед ним. Одно из них показался ему до боли знакомым...

- Константин?

- Да, это я.

-Но ты же...

- Да. Я мертв. Это лишь твой сон. Расскажи мне, какие у вас дела с западниками.

- Страшные дела, Костя, страшные... был бы ты жив, такого бы бардака не было бы. Жена твоя со своим подхалимами совсем поехала умом. Хотят Палеологов потеснить. Ну и Лонгинов до кучи. Но это безумие, чистое безумие. Я бы сам ни за что...

- Знаю, Борис, все знаю, я же мертвый, иногда за тобой наблюдаю. А теперь все мне расскажи, как на духу.

...Разалон казался этому Юстину каким-то его знакомым, видимо бывшим главой ордена. Его магия была способна уже и на такое. Теперь он мог спокойно узнать, что было сокрыто в памяти Бориса.

Пленник не был кем-то значительным в ордене. Великовозрастный мальчик на побегушках. Его зачастую не замечали и не опасались. И поэтому он знал гораздо больше, чем ему пологалось по его не слишком высокому рангу. Разалон проник в его память и стал выискивать там все, что касалось сделки с западниками.

Борис был до смерти перепуган и поэтому его разум почти не сопротивлялся. В какой-то его части все еще теплилась надежда, что ему все же удастся выйти из этой передряги живым. Разалон быстро понял, что орден Юстинов был связан с Танкредом и его затеей касательно одной из мифических реликвий Спасителя, копья Лонгина, но ему нужно было как можно больше информации. Нужна была картина целиком. Память Бориса хранила много неприглядных фактов об ордене Юстинов, однако нужно было сконцентрироваться на одной конкретной вещи. А иначе в чужом сознании можно было бы рыскать часы и дни, которых у Разалона и Владимира не было. Поэтому Юстин должен был все показать сам.

- Сосредоточься, Борис. Мне нужно только знать о том, что связывает вас, Танкреда и это чертово копье. Остальное сейчас несущественно.

Юстину казалось, что сейчас его допрашивает призрак его бывшего начальника, поэтому он выкладывал все как на духу. Разалону оставалось лишь направлять его и отсекать лишние детали, чтобы получать лишь необходимые воспоминания.

Вскоре ему все стало ясно. Истинный враг был не снаружи, а изнутри. Орден Юстинов не просто продал копье Лонгина ради каких-то призрачных привилегий. Он его изготовил. Сперва, видимо, Юстины сами не поняли, что натворили. Им казалось, что это лишь небольшой ход в масштабной игре, еще один элемент большого полотна. Никто не думал, что Танкред станет раздувать такую шумиху из 'вновь обретенной реликвии Лонгина'. Его вечно все недооценивали. Интересно, почему тогда все же Юстины не пошли на попятную, ведь в их силах было попросту отменить сделку. Неужели даже из союза с врагом Иулиании они надеялись извлечь какую-то выгоду для себя? Вот уж воистину, ничего личного, только коммерция...

Разумеется, Борис не знал всего, он был лишь актером в массовке, а не автором этого спектакля. Но того, что он слышал урывками или видел краем глаза, было более чем достаточно, чтобы обличить Юстинов и попытаться остановить Танкреда. Но это уже не заботы Разалона. Пусть Владимир распоряжается полученный информацией, как посчитает нужным, пусть дальше плетет свою паутину. Бывшего Комнина это уже мало беспокоило. Еще оказалось, что кое-кто в ордене торговцев видимо все же теперь уже сам страстно желал расторгнуть сделку, когда понял, чем это грозит. А кто-то собирался идти до конца. Среди Юстинов нет единства даже когда на кону столь много. Как это знакомо.

А потом Бориса понесло, и он начал каяться во всех своих грехах. Человек с деньгами и толикой власти мог многое себе позволить, лишь бы об этом никто не узнал. Мог утолить свои низменные и мерзкие страсти. И Разалон не выдержал. Ему стал омерзителен этот человек. На него накатило желание разорвать его разум на части, как во время боя с девушкой-антимагом. Он чувствовал себя древним богом, в чьих руках была жалкая душа человечишки...

Раздался тревожный голос Владимира:

- Что ты делаешь... Мы же должны оставить его целым и невредимым, как и предыдущих. Хватит.

Да, этот Юстин был уже не первым, кого Разалон и Цимисхий тайно допрашивали. Но явно последним.

- Память этого человека была мерзким местом. Я устал ото всех этих слизняков и их мерзких душонок. Я уже не могу иначе. Моя сила уже не подчиняется. Не волнуйся, сейчас все исправлю.

Нет, все он не исправит, он оставит Борису небольшой кошмар в тайном уголке его памяти. Пусть иногда побаивается своего мертвого главу.

- Ладно, что ты узнал от этого? - спросил Владимир.

- Все, что тебе нужно. Наконец увидел картину целиком. Больше нам никто не потребуется.

Внезапно на Владимира нахлынуло. Разалон даже не стал ничего объяснять, а просто показал ему чужие воспоминания безо всякого предупреждения. Места. События. Люди. Цимисхий не просто увидел все. Он все ОСОЗНАЛ. Вот она, сила 'ведунов' северян. Но вместе с тем пришло и понимание того, что носитель этой силы измотан. То, что для Ираклия было очевидно с самого начала, теперь кричало в каждом уголке сознания Разалона. Комнин откусил гораздо больше, чем мог проглотить. Чужая сила вырывалась, не хотела работать исправно. Он не смог или не захотел скрыть это, вычистить свою память от этих подробностей.

- Раз так... Этого и правда вполне достаточно. Можешь быть свободен. Ну, еще свидимся.

- Не думаю.

- Откуда такая уверенность?

- Еще во время учебы мне на глаза попался текст какого-то древнего мага, по имени Урук-Шамху, или что-то вроде того. В нем говорилось о том, насколько одинок чародей, достигший высот в своем искусстве. Тогда он мне показался каким-то нытьем. А теперь я начинаю понимать, о чем он говорил в действительности.

- И что же ты, позволь спросить, уяснил из каких-то ветхих летописей?

- Что путь истинного чародея - это путь одиночества. Родители, мой орден, ты - вы все считали, что я вам что-то должен. Но это не так, - последние слова Разалон сказал каким-то чужим и зловещим голосом.

Цимисхий лишь хмыкнул, выразив что-то среднее между презрением и недоверием.

- Я не обязан соответствовать вашим ожиданием. Не должен исполнять ничьи цели. Я коснулся мощи древних богов, и, вероятнее всего, вскоре она меня прикончит. Но за отмеренное мне время я сделаю то, что нужно мне, а не кому-либо из вас. Всю мою жизнь мне указывали, что делать. Но как ее окончить, я выберу сам.

- Не много ли ты на себя берешь? Теперь ты схизматик. Твой орден не сегодня-завтра и так все узнает. Может, я ему даже в этом помогу, если...

- Не думаю, хотя с вами, Ираклиями, ни в чем нельзя быть уверенным. Ты же все еще думаешь, что сможешь меня использовать. Но я не намерен больше это обсуждать. Прощай.

- Ты так и будешь стоять? - озадаченно спросил у Владимира вор по имени Гидеон. Который тормашил его за плечо. - Твой Комнин уже ушел в сопровождении своих варваров. Догнать?

Владимир тихо выругался. Видимо, 'шаман' как-то ненадолго изменил его восприятием времени, чтобы на всякий случай получить небольшую фору. Ему казалось, что разговор был окончен лишь мгновенье назад, но на самом деле его собеседник уже успел скрыться. Рядом был только Гидеон, что вопросительно смотрел на Цимисхия, готовый дать приказ своим подручным, что были недалеко, но, видимо, без прямого приказа дознавателя не стали останавливать Разалона. Или он и им сумел ненадолго затуманить разум. Все-таки его сила, пускай и краденная, в чем-то пугала.

- Не стоит. Он и правда может еще пригодиться. В случае чего, мы его где угодно достанем. Ему все равно некуда податься. Сила, которой он владеет - чужая. Умей он ей пользоваться, он бы уже уничтожил нас или стер бы нам память. Возможно, сейчас он верит, что действительно что-то из себя представляет. Но вскоре этот самонадеянный чародей поймет, что это не так. А в случае чего в его нынешнем состоянии покончить с ним мы всегда успеем, даже руки марать не придется. Достаточно будет лишь шепнуть пару нужных слов в подходящее ухо. Скорее всего, Разалон просто опять начитался какой-то претенциозной чуши, вот его и понесло. Вечно беда с этими Комнинами, ищут мудрости в книгах, а не на личном опыте.

Впрочем, сейчас это не так уж и важно. Позже решим, что с ним делать, вернуть этого "шамана" мы и так сможем в любой момент. Пока у нас есть заботы важнее. Гораздо важнее.

Пока Владимир произносил всю эту тираду, он также спешно размышлял над полученной из разума Бориса информацией. Все сложилось не совсем удачно, но теперь у него были все необходимые карты на руках, фигурально выражаясь. Но разыграть их нужно быстро, пока Юстины не спохватились. Он снова заговорил с Гидеоном:

- Нужно быстро готовить отряд. Мы отбываем немедленно. И еще, захвати с собой какого медиума. Нужно оповестить наших, кхм, союзников, если мы все-таки опоздаем.

Глава 19. Шаг в пустоту

"Нас всех пугает неизвестность. Ожидание бедствий порой изматывает больше всяких горестей. Каждый боится шагнуть в пустоту".

Из ассирской летописи. Примерно 1500 год до Р.С. Автор неизвестен.

Отбыв из Софилиона и проведя несколько дней в пути, Яна и ее спутники остановились в какой-то ничем не примечательной деревеньке, подобной которой в империи были десятки. Девушка была в таком месте впервые. Здесь они остановились и стали ждать... чего-то. Только Нимрод похоже знал, чего именно, да и то не до конца. Из-за всей этой секретности девушка чувствовала себя особенно неуютно.

Путешествие с непривычки далось ей тяжело. За всю свою жизнь Яна прежде не бывала дальше окрестностей Софилиона и весьма смутно представляла, что твориться в остальной Иулиании. И честно говоря, не особо хотела представлять. Даже в столице люди вечно косились на антимагов. Что уж говорить про места менее просвещённые. К тому же, как оказалось, даже жизнь в поселении Лонгинов во многом было райской по сравнению с тем, как жили люди в сельской местности. Про какие-либо удобства можно было накрепко забыть. Все, о чем теперь мечтал девушка, это как можно скорее вернуться в некогда ненавистную ей обитель ордена. Ситуация не нравилась не только ей. Один из подчиненных Яны, Пантелеймон, и так вечно все недовольный, стал причитать по поводу отсутствия нормальной еды и удобного ночлега особенно усердно, чем стал раздражать даже свою 'предводительницу', и девушка вежливо, но настойчиво попросила держать его свои мысли при себе.

Помимо нее и Нимрода с ними было еще два незнакомых ей антимага со своими сопровождающие. Яне для порядка сказали имена незнакомцев, но они совсем не отложились у нее в памяти. Ничего, если что, у Марины спросит - она ведь любит все запоминать и припоминать. Всего отряд насчитывал больше двадцати человек - вполне внушительные силы ордена 'убийц магов' для такого небольшого поселения, в котором остановились Лонгины, их пришлось размещать в нескольких домах. Поди, местные давненько не видели столько Лонгинов в одном месте. При этом Акритов, которых иногда в качестве поддержки привлекали для боевых действий, сейчас с ними не было. Видимо, на сей раз решено было обойтись без них, может, серьезного сопротивления не ожидалось, а может, орден решил скрыть то, что могло бы произойти, от посторонних глаз.

В любом случае, день или два им предстояло провести в этой деревеньке, и его как-то нужно было коротать. Сперва Яна думала о том, чтобы поговорить о чем-нибудь с местными жителями, чтобы побольше разузнать о жизни простых людей, раз уж ей пришлось посетить подобное место. Но все же она опасалась, что столкнётся с таким же неприятием, как ее наставница со своим сопровождением, когда Яна навещала поместье отца. Но опасения девушки оправдались не так, как она себе воображала. В отличие от ее семьи (бывшей семьи, машинально поправила в мыслях себя девушка), деревенские жители не смотрели неодобрительно в сторону антимагов. Складывалось впечатление, что они их попросту боялись и всячески сторонились. Так или иначе, на беседу с ними особо рассчитывать не приходилось. Поэтому она решила немного расспросить о жизни крестьян кого-либо из своих людей.

"Просвещать" ее предсказуемо взялся Юрий, который был знаком с вопросом не понаслышке. Юноша стал рассказыватьЯне о своме тяжелом детстве, которое он уже неоднократно упоминал в их предыдущих разговорах, затем к беседе неожиданно подключился обычно молчаливый боец Виктор, который, как оказалось, в свое время участвовал в кампании против северян и бывал в их землях. Девушке было интересно его послушать, ведь он общался с ней весьма редко.

По словам Виктора, многие крестьяне Иулиании просто не представляют, как им прекрасно живётся (Юрий был весьма не согласен с подобной точкой зрения). Боец рассказал, что в северных землях дела обстоят гораздо хуже, жизнь там куда суровей и безрадостней.

С наступлением зимы, традиционно самого тяжелого времени для крестьян, жизнь в тех краях буквально замирала. Людям ничего не оставалось, как коротать дни и недели в своих утлых хибарах и грезить о наступлении весны, находясь в постоянном страхе. Ведь дожить до теплого времени могли далеко не все.

- Длинные и холодные ночи, когда повсюду снег, а на улице жуткий мороз, опасны сами по себе, - рассказывал Виктор. - Можно замерзнуть насмерть или умереть от голода, если был неурожай. Дороги заметены так, что можно просто не добраться до города, если, скажем, срочно нужен лекарь-Палеолог, и больной человек попросту умрет, не дождавшись помощи. Но и это не все. Зимой полно и других опасностей. Когда идешь в лес, могут напасть оголодавшие волки. Могут появиться северяне, еще более озлобленные, чем обычно, и от них даже бежать будет некуда. Сама Яна видела северян в столице только мельком, а о снеге и морозе лишь вскользь читала в книгах. Подобные вещи ее интересовало не особо, куда желаннее для девушки было что-либо разузнать о правдивости легенд, что рассказывали о тех местах.

- А духи зимы существуют? - спросила девушка.

- Кто? - переспросил Виктор.

- Ну... я читала, что Акриты, которые служат на самых окраинах империи, рассказывали о магических существах, которые нападают на одинокие деревни в самые холодные зимы, во главе банд варваров.

- В столице над подобными историями многие смеются. А я скажу - Губитель его знает на самом-то деле. Людям в темноте с голода, особенно если стоит мороз, чего только не привидится. Может, и нет никаких духов. Может, это шаманы северян морок какой насылают. А может и правда есть эти самые твари где-то. Мне люди надежные рассказывали, что там, в диких землях, всякое бывает. У страха глаза, конечно, велики, но не все легенды рождаются на пустом месте. Можешь об этом нашего 'главнокомандующего' расспросить, он, поди, больше об этом знает. Да только захочет ли сказывать...

Виктору тоже явно не нравился Нимрод. Он вообще никому не нравился. Но все были обязаны ему подчиняться.

После рассказа Виктора Юрий принялся о чем-то с ним спорить, однако ветеран вскоре опять стал по-обычному молчалив, а затем просто встал и ушел, мол, о чем с вами молодыми говорить. Зато вместо него появился Крисп, который слышал их беседу, и теперь видимо ему не терпелось в очередной раз продемонстрировать, что он знает все и обо всем.

- Ну что, командир, впечатлилась жизнью простого народа на окраинах империи?

- Что жить там не очень, это и так понятно, - ответила девушка. - А почему люди тогда не уедут оттуда, если там все настолько скверно?

- Если бы это было так просто. Простые люди привязаны к земле, на который живут, обычаями и законами страны. Может тебе кажется, что жизнь антимага достаточно печальна, но сравни ее с жизнью крестьянина. Несмотря на кажущееся благополучие в стране, их повсюду подстерегает опасность, все тяготы неурожая, болезней и военных походов ложатся на их плечи. Над каждым стоят помещики, священники и сборщики податей, которым они обязаны подчинятся.

Но, тем не менее, крестьяне безропотно все сносят. Многие люди неспособны представить, что может быть иначе. Они привязаны к тем местам, где родились. Даже те, кто хочет перемен, считают, что посмей они взбунтоваться или перечить властям, то сделают только хуже. Мол, лучше страдать ради своего василевса, чем стать рабами халифа. Так и живут из года в год, из века в век.

- Но им же никто не мешает, скажем, попробовать вступить в наш орден.

- К нам принимают далеко не всех, да и далеко не каждый осмелиться вступить в ряды 'убийц Спасителя'. Мало кто любит и хочет менять сложившийся уклад жизни. Многие считают, что мир неизменен, и то, что происходило в прошлом, точно также будет происходить и в будущем. 'Постоянство - залог процветания империи', как любят говаривать Комнины.

- Легко так рассуждать, когда ты один и тебя ничего не держит, - сказал Юрий. - А когда у тебя жена, дети, старые родители, никуда ты от них не денешься. Пробовали в свое время некоторые бунтовать, да только и правда, в итоге все становилось только хуже. Если свои огнем и мечом не пройдутся опосля, так чужие мигом подсобят. А защитить тебя будет некому.

Крисп только криво улыбнулся в ответ.

- А ты значит, с этим не согласен? - продолжал наступать на бывшего наемника Юрий.

- Да как сказать... Есть у меня определенные сомнения, если так можно выразиться. Есть, а может уже и был, такой Комнин - Михаил Лишенный Милости. Он очень вольно высказывался о порядках, что нынче царят в Иулиании, и в результате его выгнали в какую-то далекую деревню вроде этой.

Так вот он говорил, что неизвестность всегда пугала людей. Слишком многие держатся за свой скудный кусок хлеба и клочок земли, боясь перемен. Для многих попытаться изменить свою жизнь - это как сделать шаг в пустоту. Может, тебя там ждут земли обетованные, а может - бездонная пропасть. Поэтому многие и стоят на месте.

Вот мы сейчас сидим тут, ждем чего-то. Может, нас завтра просто отправят домой. А может, мы опять столкнемся с каким колдуном, который на этот раз мокрого места от нас не оставит. В таких походах никогда не знаешь наверняка. Поэтому будь у большинства выбор, они бы наверное никогда не покидали нашего поселения, продолжая сидеть на месте. Но кто ж этому трёхглазому перечить станет...

- А я бы не хотела всю жизнь сидеть в нашем поселении, - сказала Яна, чтобы перевести разговор в другое русло. Крисп и Юрий в последнее время как-то стали друг друга недолюбливать. - Мне оно всегда казалось всегда чем-то вроде... Как бы сказать...

- Тюрьмы? - подсказал Крисп.

Яна молча кивнула.

- А многим оно наоборот кажется крепостью, где их никто не достанет. Тебя забрали насильно. Обычные же люди без способностей идут к Лонгинам, чтобы бежать от прошлого или совсем уж нищенского существования. Там, внутри, они в относительной безопасности. А снаружи им снова придется столкнуться со всем тем, от чего они стремились избавиться. Да ты и по нам можешь судить, насколько 'благополучную' жизнь мы оставили за спиной. Если родился в бедной семье, то иногда будешь рад оказаться даже под защитой даже ордена с мрачной репутацией вместо того, чтобы каждый день пасти свиней да коров и жить без малейшей надежды хоть на какой-то достаток. Точно так же ты поступишь, если ты жалкий наемник, который умудрился нажить себе не тех врагов.

- И ты бы сейчас остался в поселении, если бы мог? - спросил у Криспа Юрий.

- Я... Наверное, нет. Там скучно. Да в случае чего, нас и на рутинном задании достанут, сам видел. "Монотонность разит вернее клинка", как сказал какой-то древний дядька из умных книжек. Читай иногда такие книжки, чтобы девушкам нравиться.

Юрий хмуро посмотрел на Криспа, но ничего не ответил. Глядя, как он сверлит бывшего наемника глазами, девушка стала смутно понимать, что именно стало причиной неприязни между этими двумя. Видимо, Юрий все же был к ней неравнодушен, но не особо показывал это. Или же она сама этого не замечала, опыта в делах амурных у нее как-никак практически не было. Вечер Яна решила провести, делая кое-какие записи в своем дневнике. Недавно она начала делать в нем заметки регулярно, ведь в голове всего не удержишь, а порой хочется вспомнить, что тебя терзало пару лет назад и посмеяться над нелепостью своих страхов. Или понять, что они все еще с тобой. Неизвестность тяготила ее, и в голову девушки стали закрадываться невеселые мысли. Ей уже целых девятнадцать, впереди маячат конец молодости и третья декада жизни. А что у нее есть? Чего она добилась? Четыре года просидела в застенках поселения, не приобретя ни богатств, ни друзей. С другой стороны, все могло бы сложиться куда хуже. У нее по крайне мере есть хоть какие-то надежды на будущее. Яна с содроганием подумала о том, как бы обстояли ее дела, если бы после признания полноправным Лонгином ее бы услали наводить порядок в те же северные земли? Нет, пока все не так уж и плохо.

Скорей бы только окончилось это щемящее ожидание. Лучше бы все разрешилось как можно скорей, и они отправились бы обратно.

- Что делаешь? - спросила вошедшая к ней в комнату Марина. Как единственные девушки в отряде, они ночевали вместе отдельно от остальных.

- Да вот, решила вести записи. Чтобы после меня хоть что-то осталось, если вдруг я погибну.

- Вижу, от Юры нахваталась веселого настроения. Он тоже через день помирать собирается. Что-то ты сегодня мрачная какая-то.

- "Надеемся на лучшее, готовимся к худшему", как говорил... Да не важно, кто. Тут все мрачные, в той или иной степени. К тому же осень на дворе, а местные от нас прямо шарахаются.

- Их вполне можно понять. Если в их забытую Спасителем деревню прибыло столько Лонгинов, значит, по их мнению, где-то поблизости окопался целый культ схизматиков или настоящий демон. По правде сказать, мне и самой хотелось бы знать, зачем мы здесь. Этот охотник или кто он там явно выбрался сюда не свежим деревенским воздухом подышать. И ведет себя при этом, как последняя свинья.

В кои-то веки замечание Марины было по делу. Нимрод вел себя нарочито вызывающе с крестьянами. Яне и прежде попадались люди, что упивались крупицами власти, которые они получали в ордене Лонгинов, но это был особый случай. Если обычно антимаги старались не привлекать к себе лишнего внимания, то охотник на нечисть ни от кого не прятался и грубил всем по поводу и без. Марина как-то сказала, что возможно, это все-таки связано с его работой - ведя себя подобным образом, охотник выманивал на себя добычу. А может, он был просто надменным ублюдком. Яне больше верилось во второй вариант.

На следующий день девушка увидела прямое подтверждение этой версии. Незнакомый ей антимаг попытался хоть как-то урезонить Нимрода, но тот ему ответил:

- Они нас боятся? Хорошо.

- Чего уж тут хорошего...

- Овцы должны бояться не только волков, но и псов, что их стерегут. Иначе они разбегутся кто куда и погибнут из-за собственной же глупости.

- Значит, своих людей ты считаешь псами...

- Вроде того. Ты вот помнишь, как твоих зовут по именам?

- А ты нет?

- Пару человек. Остальных запоминать ни к чему. Учитывая специфику моей работы, долго они все равно не протянут. Кому повезет, перейдет к другому антимагу или станет обычным слугой после ранения. А кому не повезет...

- Неужели тебе и правда настолько все равно, куда нас отправили?

Охотник немного помолчал, а затем ответил:

- Куда? Зачем? Почему? Я не спрашивал, а мне не говорили. Может, мы просто погостим здесь пару дней, и уйдем обратно. Мы скорее страховка на всякий случай, чем основная сила. Это все, что я могу сейчас сказать. Не потому, что это тайна, которую я скрываю, а потому, что я и сам толком ничего не знаю.

В общем, если охотник намеренно не собирался зачем-то настраивать против себя каждого встречного, он и правда был той еще надменной сволочью. Но к счастью, если здесь вообще было применимо это слово, вскоре после разговора между охотником и другим антимагом ожидание неведома чего все же окончилось, причем весьма неожиданным образом. К Нимроду заявился странный гость - священник в черной одежде. Присмотревшись к одеянию священнослужителя и отметинам на нем, девушка поняла, что это был не обычный Палеолог, а Говорящий с мертвыми. Послать весточку с призраком - наиболее быстрый способ связи в Иулианию, однако прибегают к нему лишь в крайних случаях. Значит, дело серьезное, и спокойно отбыть назад в поселение не выйдет. Еще немного пообщавшись с человеком в черном, охотник вызвал к себе Яну и двух других антимагов, после чего коротко скомандовал:

- Выдвигаемся. Наш... друг покажет нам путь.

Разумеется, никаких объяснений, куда именно и зачем им предстояло идти, не последовало. Видимо, Нимрод и действительно сам толком ничего не знал, и Лонгины отправлялись навстречу неизвестности, делали шаг в пустоту.

Глава 20. Схватка обреченных

"У фигур с обеих сторон в собаках и волках есть нечто общее. Когда партия окончена, их всех сметают с доски".

Людвиг Монкада, архиепископ Айзенбурга. 1097 год от Р.С.

Владимир с помощью магии всматривался в ночную тьму. Сейчас перед ним должна будет развернуться короткая, но яростная схватка. Если ему повезет, на этом все и закончится. Но Ираклий не верил в удачу, иначе не смог бы прожить в своем ордене столь долго. Он верил лишь в расчет и планирование.

Благодаря сведеньям, которые он получил с помощью Разалона, у дознавателя появился шанс отнять у Юстинов крайне важный предмет, фальшивое копье Лонгина, и спутать планы как им, так и западникам. К сожалению, необходимые знания он обрел слишком поздно, когда эти самые планы уже пришли в движение, поэтому действовать приходилось быстро. Он устроил засаду для Юстинов на не слишком приметном участке дороги. Его враги старались передвигаться не привлекая к себе внимания, и поэтому избрали маршрут подальше от многолюдных мест, по глухим тропам, на которых есть определенный риск встретиться с любителями легкой наживы. Впрочем, мелких шаек Юстины могли и не опасаться - элитные бойцы ордена, которых наверняка отрядили для столь важного дела, могли бы справиться с небольшой армией.

Против хорошо вооруженного отряда Владимир отправил всего пять человек, одетых в непримечательную черную одежду. Его люди вышли навстречу Юстинам и молча перегородили им дорогу. Те наверняка подумали, что имеют дело с какими-то незадачливыми разбойниками. Вряд ли хоть кто-то из Юстинов заметил, что в глазах 'разбойников' были отблески какого-то потустороннего света. А даже если бы и заметил, то вряд ли придал бы этому особого значения. Юстины и не думали бежать, ведь они даже не представляли, с кем им предстоит столкнуться. Их было почти два десятка людей, обладающих лучшими доспехами и оружием, каковые только можно достать за деньги. Помимо самих Юстинов, в отряде наверняка были и Акриты, давно променявшие верность собственному ордену на звонкую монету и ставшие беспринципными наемниками. Подобные солдаты никогда не задавали вопросов, и торговцы часто их использовали. В общем и целом, это был хороший конвой высокопоставленного члена ордена, которому предстояло выполнить важное поручение. Противники наверняка казались Юстинам какими-то безумцами, которые решили провести самоубийственную атаку на врага, который превосходил их и качественно, и количественно. Однако сами Юстины не спешили атаковать, видимо все же они решили, что не все так просто, и что возможно поблизости есть еще бандиты, а эти несколько человек лишь должны отвлечь и рассредоточить конвой. Что ж, этих бойцов ожидает прескверная неожиданность.

Люди Владимира сами стремительно двинулись вперед. А затем один из них исчез и появился у ближайшего из солдат Юстинов прямо за спиной. В руке Ираклия возникло полупрозрачное оружие, которым он почти мгновенно умертвил свою жертву, просто полоснув ее по шее. Астральные клинки, лучшие убийцы Ираклиев. Об их существовании мало кто знал даже в самом ордене Ираклиев. Порождения магии, которая была наполовину забыта даже во времена расцвета Ремской империи. Владимир решил не размениваться на мелочи и в эту ночь ходить сразу самыми мощными фигурами. Ему удалось убедить Гургена отрядить на эту операцию элитных бойцов, самое существование которых являлось тайной ордена. И это означало, что никто из Юстинов не должен был уйти сегодня живым.

Магам приписывают множество невероятных способностей, но, как правило, их возможности сильно преувеличивают. Может, колдуны древности и могли в одиночку громить армии и разрушать города, но современный же чародей, пусть и весьма умелый, в открытом бою смог бы одолеть лишь нескольких человек, не больше. А опытные воины без труда убили бы и его самого.

Но с астральными клинками все было иначе. Это был один из козырей Ираклиев, который те применяли лишь в крайних случаях. Они были взращены и натренированы лишь для одной цели - убивать, быстро и эффективно. Убивать не только оружием, но и магией Пустоты, которая для всех затерялась в веках. Для всех, кроме Ираклиев.

Остальные клинки телепортировались вслед за первым и также атаковали. Юстины лишь ненадолго замешкались, встретив столь необычных противников, но этого вполне было достаточно. С начала сражения прошли считанные мгновенья, а трое из конвоя уже были мертвы. Не давая им опомниться, астральные клинки продолжали разить воинов своим бесплотным оружием. Убийцы сновали между людей Юстинов, исчезая и появляясь тут и там. Они не поизносили ни слова - между собой клинки умели общаться мысленно. Их действия были четкими и слаженными, эти воины действовали как единый организм. Дезориентированные противники гибли один за другим, призрачное оружие быстро обрывало их жизни. Астральных клинков тренировали долгие годы лишь ради ночей подобных этой. Возможно, знай Юстины, с кем они имеют дело, у них был бы шанс. Но, разумеется, честный бой никогда не был прерогативой Ираклиев.

Один из клинков появился прямо посреди врагов, окутанный тьмой, и тут же убил ближайшего из охранников, вонзив ему призрачное оружие где-то в области сердца. Солдаты Юстинов, вооруженные усиленными с помощью магии мечами, бросились на него. Однако их грозное оружие против подобного противника было почти бесполезно. Призрачный кинжал в руках клинка мгновенно исчез, и вместо него появился вполне материальный меч. По иронии судьбы, это также был артефакт, созданный Юстинами, которым боец Ираклиев с легкостью отражал удары. Один из защитников, видимо наемный Акрит, все же изловчился и смог рубануть своего противника, однако атака не достигла цели - тьма, что вилась вокруг убийцы, будто бы ожила и меч Акрита словно увяз в ней. Клинок тут же воспользовался замешательством своего противника, ткнул врага в голову вновь возникшим в левой руке призрачным кинжалом. Акрит еще мгновенье стоял на месте, а затем рухнул.

Другой клинок выпрыгнул перед солдатом, что понял всю гибельность ситуации и решил бежать. Убийца четко видел внутренние органы противника, видел прорехи в его защите, видел, куда нужно нанести один точный удар. Анатомическая точность - не только прерогатива лекарей Палеологов. С ее помощью можно не только исцелять, но и убивать. Легкое касание - и нога его противника парализована. Взмах - и нож поражает солдата прямо в сердце, обрывая жизнь.

Тьму прорезал всполох молнии. Видимо, главный среди Юстинов, единственный, кто не был бойцом, а каким-то важным представителем ордена, активировал неизвестный артефакт, безумно редкий и дорогой, использующий принципы чужой магии. Электрический разряд ударил в убийцу, которого окружала тьма. Магическая защита сжалась, будто живое существо, и исчезла. Клинок потерял свой колдовской щит и отпрыгнул назад, но при этом остался невредим. Свет может разогнать тьму, но не всегда поразить то, что скрывается в ней.

Схватка была весьма скоротечна. Солдаты Юстинов были хорошо экипированы и подготовлены, однако они не в какое сравнение не шли с астральными клинками, которые были буквально созданы, чтобы уничтожать врагов Ираклиев. Исход боя был предрешен. У Юстинов даже не было возможности отступить или бежать.

Прошло не так уж много времени, а из бойцов ордена торговцев в состоянии сражаться остались лишь двое, чтобы были одеты в магические доспехи, созданные при помощи редкого Пути Стали. Подобные доспехи и люди, владевшие ими, были подлинной редкостью. Требовалось истинное мастерство мага-кузнеца, чтобы их изготовить, и невероятные умения, чтобы их носить и использовать. По отдельности воин и доспех были бесполезны, вместе же они были стальным вихрем смерти. Остальные Юстины были убиты или умирали, глава отряда уже был парализован точным ударом. Тем не менее, два оставшихся солдата сдаваться не намеревались, зная, что пощады не будет. Они были элитными солдатами своего ордена, и даже астральные клинки не могли с ними быстро расправиться. Понимая это, клинки хоть и имели численное преимущество, стали медленно окружать двух солдат, а затем ринулись в атаку, пытаясь достать врагов своим призрачным оружием.

Один из бойцов Юстинов выронил оружие, уклоняясь от атаки врага, но затем пальцы на его латной перчатке превратились железные когти и он полоснул ими одного из нападавших по руке. Тот выронил свой нематериальный нож, который исчез, упав на землю. Раненый клинок, невзирая на боль от ранения, здоровой рукой выхватил обычный нож и попытался ударить им врага в сочленение доспехов. Но этот удар, хоть и был нанесен со сверхъестественной точностью, не достиг цели. Доспех изменился в мгновение ока, и нож натолкнулся на плотную стальную пластину.

И тут же еще два клинка сразу напали на воина в доспехах с двух сторон. Они изогнулись невероятным образом и рубанули противника по ногам призрачными ножами. Магическая сталь может останавливать материальные вещи, но против оружия, что соткано из астральной энергии, она бессильна. Боец вскрикнул и упал. Один из Ираклиев быстро вскочил ему на спину и добил солдата Юстинов ударом своего нематериального оружия между лопаток.

Последний оставшийся из конвоя боец, который пытался держать врагов на расстоянии, вращая мечом, остался в одиночестве. Но он все еще продолжал сражаться. Его оружие преобразовалось в стальную плеть, которой он размахивал вокруг себя. Внезапно от нее оторвались несколько кусков металла и устремились к ближайшему астральному клинку. Тот попытался увернуться, так как не успевал исчезнуть с помощью магии, но большая часть грубых лезвий впилось в его тело. Увы, сверхъестественная реакция не входила в список особых талантов Ираклиев, лишь некоторые Акриты могли похвастаться подобным. Даже астральному клинку было не под силу увернуться от подобной атаки. Убийца без звука повалился на землю. Воин Юстинов попытался проделать тот же трюк снова, запустив частью своего доспеха в другого клинка, но тот уже успел уйти в астрал и появиться в другом месте. Дважды одним и тем же приемом элиту Ираклиев не одолеть. Солдат Юстинов видимо уже понял, что обречен, но все еще продолжал размахивать своим оружие, в которое он влил часть доспеха, компенсируя израсходованную сталь. В его броне теперь зияли прорехи, которые все же медленно затягивались. Воин вращал своим изменявшимся оружием, стараясь не подпускать к себе окруживших его клинков. Похвальное, но абсолютно бесполезное упорство. Один из клинков появился прямо за спиной солдата в магических доспехах, тот принялся быстро оборачиваться, но уже другой опутал его паутиной из тьмы. Та сдержала Юстина всего на несколько мгновений, но и этого было достаточно. Первый клинок вогнал свое призрачное оружие прямо в глаз свое противника, и хотя доспех успел создать защиту в том месте, но она оказалась бесполезна. Последний воин Юстинов был повержен, бой окончился.

Что ж, клинки свое дело сделали, пора и Владимиру приниматься за работу. Все были мертвы, кроме главы отряда. Владимир дал четкие указания оставить его в живых. Сейчас дознавателю предстояло выпотрошить разум этого Юстина и узнать все, что необходимо. Пусть Комнины играются со своей магией, долго и деликатно обрабатывая жертву, Ираклии действуют куда быстрее и прямолинейнее. ...Немного погодя, когда Владимир насильно вырвал из Юстина нужные ему воспоминания, на него накатило разочарование и легкое негодование. К несчастью, Юстины уже отдали западникам то, что Ираклии намеревался у них отнять. Копье-артефакт, которое Танкред надеялся использовать в своих политических играх с церковью Иулиании. Сделка свершилась, дознаватель опоздал. Видимо, Юстины что-то пронюхали и поменяли время встречи, или же тот идиот, в чьем разуме копался Разалон, действительно знал не так уж много и что-то напутал. Теперь уже не важно. Западники получили то, что им было необходимо. Губитель, он не успел буквально немного. Владимир хотел быстро решить проблему, сумел привлечь для операции одну из самых мощных сил в арсенале своего ордена, и все впустую. Эти Юстины тоже погибли почти что за зря. Впрочем, не совсем. Еще можно узнать, как перехватить ценный груз, куда отправились западники. Все еще может получиться, это лишь небольшая трудность. Никто не говорил, что все пройдет гладко. В таких делах никогда ничего не осуществляется так, как оно было изначально задумано. Что ж, теперь придется выжать этого Юстина целиком, без остатка, не дать ему утаить ни малейшей мыслишки. Жаль, дознаватель хотел обойтись без лишней жестокости и даровать ему быструю смерть, но на промедления и размышления уже нет времени.

Командир клинков беззвучно появился прямо перед Владимиром, когда тот закончил свои дела, и тронул его за плечо. Тот теперь сидел перед трупом Юстина, который еще мгновенье назад истошно вопил.

- Потери есть? - коротко спросил Владимир. Его глаза были закрыты, он тяжело дышал. Ментальная магия, используемая столь грубыми методами, вредила не только жертве, но и в какой-то мере самому дознавателю.

- У одного из моих людей царапина, ничего серьезного. Второй... Один из осколков угодил ему прямо в голову, у него не было ни шанса выжить.

- Паршиво. Зато Юстины потеряли сегодня двух стальных воинов, в некотором плане равноценный обмен. Впрочем, все это не будет иметь никакого значения, если мы не выполним задачу. Избавьтесь от тел и как можно быстрее. Разумеется, Юстины и так рано или поздно обо всем узнают, но не будем облегчать им задачу. Здесь нам больше делать нечего. То, за чем мы пришли, уже у западников. Но они не могли далеко уйти. Теперь дело за нашими 'коллегами'. Позови-ка нашего специалиста по общению с духами, мне скоро надо будет передать через него весточку. Не хотелось бы этого делать, но видимо придется воспользоваться сторонней помощью. Сами мы можем уже не успеть.

- А если те, другие, не справятся?

- У меня еще есть и другие резервы, западники в любом случае не должны покинуть пределов Иулиании. Но эти резервы уж на совсем крайний случай. Не хочу снова рисковать ценными бойцами понапрасну. Конечно, в том, что дело приходится перепоручить другому ордену, есть определенный риск, но сейчас у нас просто нет других разумных вариантов. Мы и так сегодня понесли потери, твои клинки слишком редки и ценны, чтобы разбрасываться ими понапрасну. Из обрывков того, что успел мне поведать эти болван, я понял, что те, кого послал Танкред, не совсем люди. Так что задействуем вслепую Лонгинов, наведем их так сказать на чудовищ. В конце концов, это их работа. Пусть разбираются. Это рядовые исполнители, которые даже не в курсе ради чего все затевалось. И если сегодня умрет еще парочка антимагов ради общего дела, никто и не почешется. Лонгинам на свои мелкие фигуры плевать точно так же, как и любому другому ордену.

- Что ж, - мрачно сказал астральный клинок, - пожелаем им удачи. Может, даже Спасителю за них помолимся. Ведь если и они потерпят крах, а западникам все же удастся уйти, ты сам можешь в глазах Гургена очень быстро перейти в разряд "мелких фигур".

Интерлюдия: Наследие

(отрывок из речи ремского императора Нервы, хранящийся в архиве Комнинов. 97 год от Р. С.)

За последнее столетие множество потрясений произошло в нашей империи. К власти приходили деспоты, тираны и безумцы. Странный культ, что возник среди рабов и плебеев, все ширится, невзирая на все наши попытки подавить его. Внутренние конфликты грозят целостности нашего государства столь же остро, как и внешние враги.

Все это наводит меня на определенные размышления. Да, мы потомки божественных царей, но насколько далеко мы уже ушли от них? Сколько из того благословения, что боги даровали нашим предкам, осталось в нас? Мы слишком долго жили прошлым, не задумываясь о будущем. То, что в древние времена чародеи добывали путем кропотливого труда и многогодового обучения достается нам лишь по праву рождения. Когда-то это было нашей силой. Но теперь стало слабостью. Мы не развиваемся и не ищем новых путей, полагаясь лишь на старые методы. Кровь богов слабеет в нас, каждое последующее поколение уступает предыдущему. Сила, что должна была служить нам и народу Рема, обернулась против нас. Она развратила и поработила знатные семьи, сделала их ленивыми и неосторожными, а иных ввергла в безумие. Наше благословение стало проклятьем.

Учтя все вышесказанное, я принял решение. Оно было принято после долгих раздумий. Я уже не молод, и мне следует задуматься о приемнике. С тяжелым сердцем я объявляю, что должен вернуться к одной из традиций, заложенных великим Цезарем. После моей смерти никто из моих кровных родичей не будет править, не будет почивать на моих лаврах подобно прежним деспотам. Я сам выберу себе приемника из наиболее достойных. Я выберу того, кто поведет нас к новым завоеваниям. Мы - великая Ремская империя. Древо нашего государства стоит окроплять кровью врагов, чтобы оно не засохло, но также стоит избегать поливать его кровью собственных подданных, чтобы оно не сгнило. Поэтому я изберу того, кто сможет вести нас вперед, опираясь лишь на личные качества наследника, а не на его происхождение. Истинное величие можно лишь заслужить, а не унаследовать. Любое, даже самое великое наследие, требует постоянных доказательств того, что ты его достоин. Горе тем, кто забудет эту простую истину, и снова захочет жить лишь величием своих предков.

Глава 21. Прах к праху

"Дайте упокоиться мертвым с миром. Не будем мучать их так же, как и мерзкие жрецы язычников. Сама идея о том, чтобы использовать их на службе у церкви, богопротивна".

Из книги "Записи обсуждения касательно целесообразности использования призраков церковью", главы "Ошибочные суждения". 1052 г от Р.С.

Отряд, возглавляемый Нимродом, свернул с дороги и углубился в лес. Впереди шел Говорящий с мертвыми, будто бы следуя какой-то видимой лишь ему путеводной нити. Немного времени спустя они вышли на поляну, где раньше, видимо, располагалось какое-то селение. На ней еще кое-где виднелись сгнившие, покосившиеся и местами обильно поросшие мхом остовы простых крестьянских хат. Что произошло с этой деревней, почему ее бросили? Опустошили ее эпидемия, голод или чей-то набег? В любом случае, впечатление эти останки деревни создавали жуткое. Рядом с одним из покосившихся домов священник остановился. 'Деревня посреди леса... дурное видно было место, ой дурное...', - пробормотал кто-то себе под нос.

- Ну, долго еще? - нетерпеливо спросил охотник.

- Мы на месте. Осталось немного подождать, скоро западники также будут здесь. И лучше приготовтесь к схватке. Добром они нам вряд ли отдадут то, за чем мы пришли.

- И за чем же мы пришли?

- За каким-то артефактом необычной силы. Я тоже лишь простой исполнитель, и не знаю подробностей. Главное, что эта вещь не должна покинуть этого леса. Мои хозяева хотят заполучить ее целой, но если выхода не будет, этот артефакт можно уничтожить. Думаю, для тебя это проблем не составит.

- А с кем же нам предстоит иметь дело? Кого послали переправить столь ценную вещь через такую глушь?

- Этого я тоже толком не знаю. Могу лишь сказать, что это не обычные солдаты. Может даже, не совсем люди. Собственно поэтому здесь ты и твои подручные.

Нимрод больше ничего не стал спрашивать, лишь коротко отдал приказ антимагам и их слугам рассыпаться по опустевшему селению. Священник же остался стоять на месте и будто бы с кем-то будто бы тихо разговаривал, хотя рядом никого не было.

- Что он делает? - спросила Яна. - Общается с призраком?

- По всей видимости, - ответил Крисп. - Получает от него ценные указания.

- Призрак приказывает Палеологу?..

- Нет, конечно. Дух - лишь посланник. Способ быстро передать ценную информацию. Исключительная привилегия Говорящих с мертвыми.

- Почему лишь их? - задала еще один вопрос девушка. Не то чтобы ее сильно интересовал ответ, но надо же было хоть как-то отвлечься от тягостного ожидания появления врагов.

- Некоторые способны с помощью магии почуять души мертвых. Такие, как Нимрод, тоже могут их видеть с помощью своих способностей. Но понимать призраков и общаться с ними могут лишь Говорящие. Вроде бы даже Юстины не могут создать артефакты на основе их магии. Ну или же просто церковь никогда не давала им этого сделать.

- И все же странно, что мы работаем вместе с Палеологами...

- А мы с ними и не работаем.

Девушка непонимающе посмотрела на него.

- В смысле?

- Этот Говорящей с мертвыми - не Палеолог. Либо перебежчик, либо замаскированный Ираклий. Кажется, у них их называют Владыками Смерти или как-то так. Чародеи любят громкие название. Скорее всего, именно Ираклий, слишком уж уверенно держится для обычного схизматика, которой должен бояться каждого шороха.

- Но за такое же полагается смертная казнь...

- Она полагается на залитых солнцам площадях Софилиона. А в таком захолустье если никто не заметит, то значит, ничего и не было.

Яна от такой откровенности потеряла дар речи.

- Ба, только не говори, что я открыл тебе глаза на истинное положение дел в мире. Все ордена плетут друг против друга интриги, и мы не исключение. Церковь гадит нам, где только может, а мы им по мелочам отвечаем взаимностью. Или ты думала, что мы по наводке Ираклиев только шваль всякую ловим? Нет, наша сотрудничество порой простирается куда дальше. Те существа, с которыми сражается Нимрод и ему подобные - порождения кошмаров, с которыми больше никто не хочет иметь дело. И чтобы им противостоять, порой приходится иметь дело с... весьма разными людьми. То, что мы сегодня здесь означает, что нам оказано особое доверие...

...- или что никто из нас живым отсюда не выйдет, чтобы кому-либо рассказать об этом, - мрачно добавил Юрий.

- Тихо вы, - шикнула на них Марина. - Черный, кем бы он ни был, видимо уже переговорил со своим мертвяком. Значит враг близко. И действительно, лжесвященник развернулся и направился в сторону Нимрода, видимо не желая первым встретиться лицом к лицу с неведомым врагом.

- Все, - шепнул Виктор, самый старший из бойцов Яны. - Они идут.

Из леса послышался хруст ветвей. Западники вышли из чащи и спокойно направились через брошенную деревню. Они передвигались ни от кого особо не таясь, что было несколько странно. Их было не так уж и много, человек десять. Это были пешие рыцари в полном облачении и в шлемах с глухими забралами, вооружены они были преимущественно двуручным оружием. С ними не было ни оруженосцев, ни каких-либо слуг. Западники были снаряжены как-то слишком странно для подобного похода и смотрелись нелепо в подобном облачении посреди леса. Шли эти рыцари ритмично, уверенно и даже как-то неестественно, будто бы не чувствую веса доспехов и вооружения, словно на каком-то военном параде.

- Ну, что там? - тихо спросил Нимрод.

- Не могу понять. С ними явно что-то не так. Они будто... - лжесвященник запнулся, ... - Будто бы призраки. Я чую их.

- Танкред для своих дел вызвал рыцарей с того света? Лично я ощущаю лишь присутствие какого-то колдовства, но не могу определить какого точно. Что ж, давайте проверим, что это за нечисть.

Лонгины медленно двинулись наперерез рыцарям Камелота. Те молча остановились и стали ожидать своих противников, подняв свое оружие, недвижимые, словно статуи. Лонгины, пользуясь численным преимуществом, окружили западников и атаковали. Казалось, что бойцы ордена быстро одолеют неповоротливых воинов, но не тут-то было. Те принялись медленно, но уверенно бить врагов свои массивными мечами и топорами, при этом ничуть не обращая внимания на удары противников, никак не пытаясь их парировать или хоть как-то защититься от них. Одному из солдат Лонгинов удалось вонзить меч из укрепленной стали в тело рыцарей, пробив доспех. Тот никак не отреагировал на это и опустил свой массивный топор, раскроив череп своему замешкавшемуся противнику. Меч так и остался торчать из туловища рыцаря. -

Восставшие, - пробормотал Нимрод. - Это и правда покойники. "Рад, что магическая мысль в Камелоте не стоит на месте, - подумал он про себя. - Кто бы мог подумать, что байки про выродков с Запада, которые не чувствуют боли, голода или усталости окажутся правдой. Дело дрянь".

Лжесвященник оказался прав. Это и правда были призраки, только вселенные в мертвые тела. Восставшие. Охотнику уже приходилось сталкиваться с подобными тварями. Но они были лишь одинокими озлобленными духами, желавшими отомстить обидчикам, зачастую безуспешно. Да и существовать в подобном облике могли не слишком долго. Тут же был целый отряд хорошо подготовленных мертвых воинов, явно способных к длительным переходам. С такими ожившими мертвецами Нимрод сталкивался впервые. Он прежде слышал о Рыцарях Праха, неутомимых в бою и в походе, но считал истории об их подвигах сильным преувеличением. В худшем случае он бы предположил, что это просто люди с магией наподобие той, что практиковали некоторые Акриты. Но они действительно оказались порождением темного и могущественного колдовства. Какой бы чародей ни сотворил подобное, в своем деле он был чрезвычайно умел. А ведь многие, да и сам охотник на нечисть, считал колдунов Священной Империи жалкими недоучками. Увы, он недооценил противника и даже не предполагал, с чем ему придется столкнуться. Фатальный недостаток в его профессии.

Нимрод ударил одного из рыцарей клинком наотмашь, и пока тот отвлекся, быстро коснулся его рукой, мгновенно разрывая магическую связь призрака с мертвым телом. Рыцарь Праха, мгновение назад представлявший из себя грозного противника, рухнул наземь, став лишь мертвой оболочкой. Одним меньше. Жаль только, что снова подобный трюк Нимрод сможет провернуть нескоро, а противников оставалось достаточно.

Ситуация была скверной. Одно дело противостоять десятку людей, пусть и тренированных, и другое дело - живым мертвецам. Даже не все антимаги в отряде умели с ними бороться, что уж говорить про обычных людей.

Нимрод мысленно прикинул расклад. Из четырех антимагов титул 'разделителя', того, кто достиг почти предельных искусств и противостоянии колдунам и разрушении заклятий, был лишь у него. Остальные против восставших почти бесполезны, особенно навязанная ему девчонка, у которой лишь защитные способности. От Говорящего в бою толку очевидно тоже не очень много, навряд ли он умеет сражаться с духами, способными дать сдачи в материальном мире. Бойцы же Лонгинов в основе своей с живыми мертвецами прежде тоже не сталкивались. Все складывалось явно в пользу мертвых западников, вот он, бич работы охотника - никогда не знаешь, с чем столкнешься. Но отступать нельзя, раз западники привлекли к делу таких чудовищ, на кону должно было быть действительно что-то серьезное.

Тем временем сражение продолжалось. Рыцари Праха даже не пытались блокировать удары, оружие Лонгинов беспрепятственно било по ним. Но эффект был минимален - рыцари были одеты в тяжелые доспехи, а рана, что могла свалить живого, на них никак не влияла. Сами они наносили удары размашисто и как-то даже неторопливо, но те иногда все же достигали цели. Уже четверо Лонгинов были убиты или ранены, а противник пока не понес никаких значительных потерь, не считая одного чудища, которое упокоил сам Нимрод.

- Назад! - рявкнул охотник. Надо было быстро сообразить, что делать дальше и не терять людей понапрасну.

Бойцы Лонгинов рассыпались в разные стороны, все еще стараясь держать рыцарей в кольце. Те несколько мгновений стояли на месте, будто бы безмолвно что-то обсуждая, а затем столь же тихо двинулись вперед. Лонгины попятились, а Нимрод лихорадочно соображал, что ему делать дальше. Большая часть людей, что сейчас была у него под началом, растерялась, столкнувшись с таким врагом. Сам он справиться еще с одним-двумя, но не больше. Положение было отчаянное. Отпускать Рыцарей Праха нельзя было, но и задержать их получалось не очень. Еще одна атака, скорее всего, приведет к новым жертвам. Попытаться справиться самому? Нет, врагов слишком много, и стоит ему погибнуть, и все тут же и окончится, остальные просто разбегутся от этих чудовищ. Но особого выбора нет. Пока он жив, должен попытаться всеми силами справиться с врагом.

- Не бойтесь, это не демоны из преисподней, - сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более ровно и спокойно. - Это просто трупы, к которым запретной магией приковали призраков. Их можно победить и уничтожить. Не цельтесь в тело, рубите им конечности, чтобы обездвижить. Они сильны и их сложно убить, но они медлительны. Вернем этих проклятых вояк праха назад в землю.

Рыцари тем временем разделились на две группы. Пятеро продолжили движение, готовые принять бой с Лонгинами, четверо развернулись и двинулись назад, в сторону леса. Что ж, враги решили разделиться и этим разрешили все сомнения охотника. Надо принимать бой немедленно. Возможно, им это будет даже на руку.

Один из тех рыцарей, что направились в их сторону, споткнулся на полпути и стал дергаться, будто бы исполняя какой-то дикий танец. Нимрод мельком глянул на лжесвященника, который шептал себе под нос что-то неразборчивое. Видимо, этот маг как-то воздействовал на духа, захватившего мертвое тело. А он не столь бесполезен, как казалось на первый взгляд.

- Окружайте их! Метьте в конечности! - скомандовал Нимрод.

Оставшиеся мертвые рыцари сами ринулись на Лонгинов. Несмотря на то, что их было намного меньше, чем воинов ордена, справиться с ними будет весьма нелегко. Но теперь преимущество было на стороне антимагов и их слуг. Из четырех оставшихся противников один немного отстал, так как в предыдущей схватке ему повредили ногу, а у другого была перебита рука, и ему было сложнее обращаться со своим массивным оружием. Расправиться с рыцарями по отдельности стало куда легче. Бойцы ордена мало как могли навредить Рыцарям Праха обычными приемами, но они уже поняли, как стоит сражаться с подобными противниками. Одного из рыцарей уже вскоре повалили, подрубив ему ноги, и теперь один из бойцов Лонгинов пытался отрубить голову лежащему врагу, чтобы покончить с ним. Но схватка затягивалась. Оставшиеся рыцари своими медленными, но нечеловечески точными ударам убили или искалечили еще пару бойцов Лонгинов, один воинов и вовсе застыл в ступоре, так и не приблизившись к таким ужасным противникам. Далеко не каждый был готов сразу же ринуться по приказу биться с живыми мертвецами. Увы, похоже Нимроду придется рискнуть и также разделить свои силы, иначе остальные западники уйдут и все будет напрасно.

Охотник, напоследок отрубив кисть одному из Рыцарей Праха, вместе с парой своих личных бойцов ринулся вперед. Атаковать оставшихся четверых Рыцарей Праха таким малым количеством было глупо, но сейчас он не был намерен сражаться с ними по-настоящему, а лишь надеялся задержать своих врагов, не дав скрыться мертвецам в лесной чаще. Мысленно Нимрод проклял себя за то, что взял для этого дела так мало людей, умевших сражаться с нечистью. Но он и предположить не мог, что столкнется сразу с таким количеством чудовищ.

- Как угомоните этих, догоняйте нас и помогите расправиться с остальными, - бросил он через плечо. С парой искалеченных противников остальные управятся как-нибудь и без него.

Вторая группа Рыцарей Праха уже были в другом конце брошенного селения, приближаясь к зарослям. Они двигались не слишком быстро, но уверенно, ни на миг не сбавляя шаг. Мертвые не чувствуют усталости, а вот живые, если начнут преследовать их в густом лесу, могут быстро выдохнуться и отстать. Если не задержать западников сейчас, потом будет уже поздно, и они скроются навсегда. Снова выследить и настигнуть их будет почти нереально. Внезапно голова одного из рыцарей слетела с плеч и ударилась об один из ветхих домов. Трое оставшихся западников остановились перед новым противником, будто бы возникшим из ниоткуда. Напротив Рыцарей Праха стоял юноша в странных вычурных доспехах со сверкающим клинком в руке.

- Гляжу, вы хотели все интересное закончить без меня, - раздался веселый голос, который, учитывая обстановку, звучал особенно жутко. - Так не пойдет.

Глава 22. Демон из машины

"Современное литературное искусство кажется мне слегка предсказуемым. В комедии обычно все печальное разрешается самым невероятным образом и приводит к радостному финалу. В трагедии же все с точностью до наоборот".

Марк Пакувий, ремский поэт. 126 год до Р.С.

Обычно Вассаго не участвовал в стычках смертных. Не тот масштаб, да и слишком прямолинейно для Дающего Ответы. Но в этот раз случай был особый. Ему выпала возможность принять участие в осуществлении шутки, за которой он собирался лишь наблюдать со стороны. Ведь когда смертные устраивают переполох из-за какого-то нелепого символа, это более всего походит на чью-то глупую шутку.

Хотя "выпала возможность" - не совсем подходящее определение. Ему, в некотором роде, пришлось это сделать. Духи, что перехватили его в астральном мире, попросили его уничтожить несколько Рыцарей Праха - ходячих трупов, в которых западники вселяли призраков. Насколько Вассаго понял, у мертвецов этих земель был какой-то негласный торг с церковью Иулиании, и им не нравилось, когда в него влезал кто-то посторонний. Звучало дико, но, похоже, мертвые боролись за власть и территорию точно также, как и живые живых. Вассаго согласился помочь. Не из-за напастей, которые ему сулили души мертвых в случае отказа, а просто потому, что ему самому стало интересно, во что все это выльется. Он заключил сделку. Призраки знали астрал как никто и могли четко указать ему место, что он искал. Последний оплот мощи его народа, на который ему намекнула Трифоза. Он любил сам ставить людей в тупик, но вот самому вылавливать рациональное зерно в бреднях ветхой предсказательницы у него не было ни малейшего желания.

Призраки заранее указали Вассаго на его цели, но тот не стал нападать сразу, а решил немного обождать и посмотреть, как с ними будут справляться смертные. Он возник из астрала лишь когда стало ясно, что всех мертвых рыцарей Лонгины не остановят. Четыре ходячих покойника, что выпали на его долю, двигались медленно даже по сравнению с обычными людьми, и были для него легко целью. Они были столь медлительны, что Вассаго даже не стал прибегать к серьезной магии, а просто ускорился и рубанул первого из них своим магическим клинком, снеся ему голову одним ударом. На остальных же он наложил не слишком мудреное заклятье, которое ослабляло связь духов с материальным миром. Ритуал, что привязывал призрака к мертвой плоти хоть и казался сложным, но был сделан столь нелепо, что Вассаго легко нарушил связь душ и мертвых тел. Видимо, чародеи Камелота совсем не подумали о том, чтобы хоть как-то усложнить свои чары, чтобы их было сложнее снять. Новички, что с них взять. Вечно не могут подумать о том, что их 'открытие' возможно уже кем-то использовалось задолго до них. Да вояки из медлительных трупов выходили так себе. Они могли произвести впечатление лишь на тех, кто прежде не имел дело ни с чем подобным. Даже людишки смогли разобраться с частью этих 'чудо-воинов' еще до его появления и сейчас добивали оставшихся. Вассаго ленивыми взмахами волшебного оружия отрубил головы оставшимся трем мертвецам, которые уже и двигаться толком не могли из-за того, что сотворившее их заклятье было нарушено.

В общем-то, Вассаго свою часть уговора выполнил. Чтобы одолеть противника, который и сопротивляться толком не способен, много ума не надо. С мертвецами покончено, больше от него ничего не требовали.

"Все. Я пошел", - обратился Вассаго к сопровождавшему его призраку.

"Нет. Человек в черном. Его тоже убей".

"А он разве не из ваших... кхм, партнеров?"

"Нет. Он чужой. Не священник. Убей, припадай урок".

"А остальные?"

"Нам все равно. Но тебе их лучше тоже убить".

"И на этом все?"

"Все. Мы покажем тебе то место, что ты жаждал увидеть".

Вассаго шагнул в сторону людей. Те подняли оружие. Сказать им, что ему нужна всего одна жизнь? Да зачем. Как всегда, они даже слушать не станут. Тем более среди них были антимаги, которых Вассаго, как и все из его рода, ненавидел на уровне инстинктов. Хотя 'ненавидел' - это громкое слово. Они ему просто не нравились, и он старался их избегать. Они были какой-то несмешной шуткой мирозданья, противоположностью всего того, чем так гордился его увядший род.

Вассаго превратился в размытый вихрь, пронесся сквозь людей, что стояли на его пути и одним взмахом своего зачарованного оружия покончил с человеком в черном. Точнее, он собирался так сделать. При приближении к людям его движения замедлились, стали более вялыми. Антимаг, что был впереди остальных, успел применить какой-то из своих фокусов. Вассаго замедлился и отскочил назад.

- Ну что ж, а я может хотел обойтись малой кровью. Но вы ведь сами этого не хотите, да?

Так, этот антимаг сам подписал приговор себе и своим людям. Теперь Дающий Ответы сдерживаться не будет. Его меч испарился за ненадобностью, растаял в воздухе. Пришло время для более серьезных средств. Вассаго топнул ногой по земле. Почва под ногами его противников должна была стать вязким болотом. Но он смог достать этим заклятьем лишь пару людей. Антимаги видимо защищали своих подчиненных от колдовства. Ладно, у него еще есть чем их удивить.

На его ладони возникла сфера, будто бы состоящая из хрусталя. Он резко подбросил ее вверх. Та раскололась и осыпалась вниз множеством смертоносных осколков. Антимагам пришлось выбирать, кого защищать - себя или обычных людей. И инстинктивно они конечно сосредоточились на своей защите. В воздухе раздались испуганные крики раненных людей. Большая часть его теперь 'врагов' оказалось не у дел. С неудовольствием он отметил, что человек в черном был еще жив, припадая на раненную ногу. Антимаг, что замедлил Вассаго, бросился в его сторону. Магия давалась 'демону' труднее, чем обычно. Но не настолько, чтобы полностью лишить его колдовской силы. Этот антимаг явно привык иметь дело с противниками послабее, и не мог блокировать его колдовство полностью. Не обращая на приближающегося противника, Вассаго прочитал третье заклятье. Из болота вырвался гигантский корень и пронзил человека в черном насквозь.

- Ну что, дорогой мой лжесвященник, мои мертвые друзья просили передать твоему гнилому ордену, что церковники не любят, когда кто-то лезет в их дела, - нарочито напыщенно произнес Вассаго. Он сам осознавал, как сейчас это глупо звучало для оставшихся в живых людей, но ничего не мог с собой поделать. Ведь обычно его слушателями были лишь мертвецы, а собеседником тишина. - Ну а когда кто-то еще и маскируется под Говорящих, или как вы их там называете, это святош видимо вообще бесит сверх всякой меры. Ах да, ты уже мало что передашь, ты же теперь тоже мертвый. Причем, похоже, окончательно.

Тем временем антимаг с мечом наголо и пара его помощников уже приблизились к Вассаго. Тот немного отступил назад и обратился уже непосредственно к нападавшим:

- Я же вам вроде как помог. Ну да, зашиб пару ваших, да вам поди и самим этого расходного материла не жалко. Убил этого псевдосвятошу, но это орден воров магии и вам, наверное, не очень нравится. Давайте вы про меня забудете, и мы мирно разойдемся. Ах да, все равно вы меня слушать не хотите. Я так понимаю, вам нужна вещица, что была у этих ходячих трупов. Давайте так - те из вас, кого я не смогу убить, пусть ее и забирают.

И правда, не разумно оставлять свидетелей в таком количестве. Одно дело, когда о тебе судачат пара человек, которых все считают полоумными. И совсем другое, если за тебя возьмутся серьезно после доклада влиятельного человека из ордена. А тот, кто собирался напасть на Вассаго, явно не был простым исполнителем. От нелепых баек и смутных легенд люди разумные просто отмахиваются. А вот за реальную угрозу кто-то может взяться серьезно.

Вассаго сделал широкий взмах правой рукой и в сторону его противников устремились несколько лезвий, похожих по форме на листья. Антимаг, который, видимо, был у Лонгинов за старшего, вообще не пострадал, хотя люди, что были рядом с ним упали замертво. Магические листья-бритвы просто рассыпались, соприкоснувшись с ним.

- Эй, дорогой, прости, что убил... как их звали?

- Понятия не имею. Я не запоминаю имен, - сказал антимаг, - глупо привязываться к обреченным.

Враг, наконец, поравнялся с Вассаго и рубанул его мечом. 'Демон' будто бы лениво поднял левую руку, что окуталась слабым свечением, чтобы отклонить удар. И внезапно ее прорезала боль. Вассаго с удивлением посмотрел на свою кисть. С нее капала кровь, клинок прорезал его магическую защиту. Человеку удалось его ранить, пусть и несерьёзно. Порез должен был затянуться мгновенно, но этого не произошло. Надо же, от его народа уже почти ничего не осталось, а среди слуг единого бога все еще есть те, кто специально взращен, чтобы убивать таких, как он.

- Так-так, - сказал 'демон' и его лицо приобрело зловещее выражение. - Это уже не весело. Совсем, совсем не весело. Связался с богом - умри как все. Звучит претенциозно и банально, но так оно сейчас и будет.

Человек все еще пытался блокировать его способности, но он легко одолеет этого охотника на чудовищ и без них. Вассаго ступил вперед и размахнулся снова появившимся из воздуха мечом. Он мог все же попытаться убить противника чем-нибудь более зловещим и действенным, но так было совершенно неинтересно. Надо было вознаградить этого антимага за то, что он смог его хотя бы оцарапать. Дать ему шанс на победу, иллюзию, что он может одолеть отголосок прошлого, пришедший из того времени, когда люди еще боялись старых богов.

Их мечи скрестились. Удар, выпад, блок. Охотник был далеко не самым великим фехтовальщиком, видимо, больше привык полагаться на свои способности. Вассаго почувствовал, как с каждым удар его силы понемногу убывают. Пусть надеется на свою антимагию. Ослабить ей Вассаго так, чтобы он утратил все свои силы - это все равно, что пытаться кубком вычерпать целое озеро. Если человек планирует измотать подобным образом кого-то из волшебного народа, то он явно недооценивает бывшего шута весеннего двора. Внезапно охотник выхватил кинжал левой рукой и стремительно атаковал. Вассаго с легкостью уклонился, но антимаг успевает его задеть. Совсем чуть-чуть, лишь слегка оцарапать кожу, но эта царапина болью отдается во всем теле. Как интересно. В этом человеке столько ненависти, что сама магия выгорает от его касаний. Значит, поединок все же нельзя затягивать, мало ли что еще у него в запасе. Пока Вассаго отделался парой царапин, но мало ли что произойдет, если он недооценил противника. Поигрались и хватит.

Его серебристый меч распадался на три отдельных клинка, что стали извиваться, будто гибкая лоза. Одно из подвижных лезвий резануло по рукоятке оружия противника, отсекая тому пару пальцев. Тот глухо вскрикнул и уронил свой меч, но все еще пытался снова оцарапать Вассаго кинжалов в другой руке. Второе лезвие поразила человека в левое плечо, третье вошло глубоко в ногу. Тот спотыкнулся и наконец упал.

- Вот так, милый мой, - сказал Вассаго, и тяжело вздохнул. - Старость и подлость побеждают молодость и умение.

Вот и все. Он ранил его достаточно сильно, человек в полузабытьи от шока и боли распластался на земле. Теперь Вассаго мог прикончить его своим излюбленным способом, показав этому наглецу перед смертью всю тщетность его попыток, всю бесполезность его жизни в целом. Но это потом. Оставались еще антимаги, а этот пусть пока истекает кровью.

Вассаго бросил взгляд на оставшихся Лонгинов. Там было еще три антимага, гораздо слабее, чем тот, которого он только что одолел. Среди них была еще совсем молодая девушка. И без всякой магии было видно, что она в ужасе от происходящего, но все еще держится. Видимо, это было ее первое серьезное задание. Скоро они детей начнут посылать. Надо показать людям пагубность привычки слать неопытных ягнят на убой.

Вассаго указал мечом в ее сторону.

- Юная особа, вы явна лишняя в этом нелепом спектакле.

Он призвал из-под земли еще один корень, который попытался обвить девушку. Но тот будто натолкнувшись на невидимую преграду, быстро иссох и опал. Вассаго сделал широкий взмах мечом. Несколько капель жидкого металла оторвались от клинка и полетели сторону его 'противницы' по широкой дуге. Уже в полете они распались и превратились в множество тонких серебристых игл. Попробуй-ка заблокировать это. И тут внезапно Вассаго ощутил, что его собственная магия его же и атаковала. Часть игл, что должны были поразить непосредственно девушку, отлетели назад в него. 'Демон' едва успел мысленно рассеять их и вобрать назад в свой клинок. То ли инстинктивно, то ли намеренно его противница сделала свою защиту почти непробиваемой и даже смогла частично отразить заклятье обратно. Но вот тем, кто еще оставался рядом с ней, повезло куда меньше. Иглы нанесли им серьезные раны, а может, кого и убили. Однако сама девушка все еще была невредима. Вассаго вздохнул и размеренным шагом направился в ее сторону.

- Ну что за пошлая деус экс машина. Очередной фокус из рукава? Какой вульгарный поворот драмы. Понимаешь, о чем я? Конечно, нет, театр вы давно уже отправили в Стикс. Что за день сегодня, ну право же. Будь на моем месте кто другой из моих родичей, или вздумайте ты и тот помешанный атаковать меня одновременно, у вас был бы даже шанс на победу. Что ж, вы убедили меня воспринимать вас серьезно. Негоже такого врага оставлять в живых. Умри уже наконец.

И он быстро пошел вперед. Остальные антимаги не двигались, видимо также сконцентрировавшись на собственной защите. Что ж, он одолел самого подготовленного из них, если что, справиться и с остальными. Из-за спины девушки вышел человек с обнаженным мечом. 'Спрятался за спину антимага, какой молодец, - подумал Вассаго. Проживет на пару мгновений больше. Пока я не изрублю его на куски'. И тут он невольно замер. Он ощутил то, чего не испытывал очень давно. То, чего просто не мог ощутить здесь, в этой заброшенной деревеньке. Присутствие какого-то древнего бога. Одно из сгинувших врагов его народа.

- Да хватит уже. Напоминает какую-то дешевую сказочку. Что дальше? Призовешь ангелов, чтобы они сразились с мерзким демоном? С мнгновенье он стоял и просто смотрел на девушку. Она одержима? Частично наделена силой какого-то древнего пережитка? Нет, навряд ли, иначе он бы давно ее почувствовал, а не с такого близкого расстояния. Он вспомнил истории о древних чародеях, которые, чтобы не подвергать себя опасности, передавали часть своих сил последователям. Скорее всего, это тот случай. Может, сейчас ее убьет, и ничего не случиться. А может, 'бог' через мгновенье напитает свою марионетку силой, и та размажет его по ветхим стенам, что были вокруг него. Или же, как раз убийство этой соплячки и обратит на Вассаго внимание ее кукловода. Нет, пускай живет. Вассаго ведь понятия не имел, с кем он имеет дело и каковы возможности этого божка. Одно дело дурачиться с врагом, в победе над которым ты уверен, и совсем другое - столкнуться с кем-то могучим и древним. Он слишком заигрался с этими антимагами, израсходовал слишком много гнозиса за раз. На серьезное противостояние его сил уже может не хватить. И теперь это может стоить ему жизни, если он поведет себя слишком глупо.

- Что ж, сегодня ваш бог спас вас от демона. Не хочу связываться с тем, о чьих возможностях я ничего не знаю. Но однажды, когда я узнаю побольше, непременно вернусь. Ведь я люблю не только давать ответы, но и получать их.

"Что ж, - подумал Вассаго уже про себя, - пора отступить. Но напоследок нужно еще кое-что сделат"'. Он подошел к одному из трупов Рыцарей Праха, и ногой поддел длинный сверток. Эх, какой жалкий артефакт, а столько из-за него шуму. Он поднял сверток и сжал его в руке. Тот занялся голубым пламенем. Магический предмет внутри него потрескался и развалился.

"Ты, наконец, наигрался? - язвительно осведомился призрак, до этого лишь безучастно наблюдавший за сражением. - Не смог одолеть Лонгинов, так хоть сломал игрушку, ради которой они сюда пришли. Какая детская мелочность. Не скажешь напоследок что-либо в духе "так не доставайся же ты никому?"

"Я свою часть сделки выполнил, - мысленно ответил Вассаго, проигнорировав едкий выпад покойника. - Что насчет тебя?"

"Ты получишь, что хотел. Я укажу тебе путь. Мы, мертвые, в отличие от живых держим слово. Дорожим своей честью, так сказать. Потому что зачастую больше у нас ничего нет".

Глава 23. Круги на воде

"Камень, соприкоснувшись с водной гладью, оставляет после себя рябь уже после того, как камень утонул. Так и деяния иных людей все еще тяготят над нами даже после того, как они сами уже ушли в небытие".

Высказывание неизвестного ремского философа касательно смерти диктатора Суллы. 73 год до Р. С.

Дознаватель. Тот, кто насильно добывает у людей информацию. Владимир давно избрал этот путь, и в общем-то не жалел об этом. Однако будучи Ираклием, он осознавал опасность своих занятий. Он знал, что возможно однажды, в случае своей неудачи, он может оказаться на мести своих жертв. Сгинуть в застенках другого ордена и быть вычеркнутым из людской памяти. Таковом удел проигравших. Таков удел тех, кто не справился. В общем и целом, сам Владимир считал ситуацию, сложившуюся вокруг фальшивого копья Лонгина, достаточно успешной, ведь так или иначе, оно было уничтожено и не досталось западникам. Но Гурген похоже считал иначе, он-то рассчитывал заполучить копье для себя и шантажировать им Юстинов. Поэтому на переговоры с ними вместо традиционной мелкой сошки, которую никто не станет оплакивать, и в чьи обязанности входило лишь передать ультиматум и погибнуть от приступа ярости противоположной стороны, был отправлен сам Владимир. Видимо, в качестве назидания за провал.

Входя в богатый особняк, принадлежавший главе ордена Юстинов, дознаватель надеялся, что сегодня последний день для него еще не настал. Ведь случись что, он будет практически беззащитен. Даже охрану ему пришлось оставить снаружи.

В просторном зале, куда его привели, на золоченом кресле, сделанном видимо из каких-то особенно редких пород дерева, восседала сама Феофана, иерарх ордена. Именно от настроения этой женщины сейчас могла зависеть его жизнь. 'Переговоры' она начала грубо и бесцеремонно:

- Гурген послал ко мне одну из своих шавок и не явился сам?

- Он чересчур занят, чтобы везде быть лично, - ответил Владимир и про себя подумал: 'И не идиот, чтобы в такой щекотливой ситуации заявиться лично'. - Поэтому я...

- Не важно, - резко оборвала его Феофана. - Вы ничего не докажете.

"Так, отлично, - подумал Владимир. - Она сразу пасует, сразу идет в глухую оборону. Значит, считает, что дело для нее сложилось действительно плохо. Что у нас есть что-то помимо пары обрывочных признаний ее подчиненных, полученных "под давлением". Теперь главное тщательно подбирать слова".

- О, нам и не надо ничего доказывать. Достаточно и того, что мы просто знаем, что ваш орден собирался предать саму церковь и Иулианию. Палеологи, знаете ли, многое склонны принимать на веру, благо орден обязывает. К тому же есть еще Лонгины, которые особенно сурово относятся к тем, кто пытается нажиться на имя их драгоценного основателя. Да, на политической арене сами по себе роли они не играют, но только представьте только, что будет, если против вас объединятся даже заклятые враги. Священники и антимаги рука об руку, как в старые добрые времена, когда церковь сама могла назначать и свергать василевсов. Думаю, такого исхода не хочет никто из нас. Феофана помедлила.

- Поверь мне, я почти ничего не знала, - сказала она уже куда более спокойным тоном. - Все это еще затевалось при моем покойном муже. Владимир сглотнул. Ага, она все-таки его боится. Ну, не его, а Ираклиев и последствий авантюры своего ордена. Все куда лучше, чем он ожидал. Значит, не смотря на то, что Феофана сейчас говорит, она и сама как-то была замешена в переговорах (иначе, скорее всего, сейчас разговаривала бы она с ним совсем по-другому). Или же просто боится за репутацию своего ордена. Без разницы.

- Ну, полно вам, - сказал Владимир как можно более ровным голосом. Сейчас главное никак не спровоцировать эту женщину, ничем не выдать, что и его положение на этих переговорах весьма шатко. - Давайте сделаем вид, что вы мне искусно соврали, а я вам всецело поверил. Эта история будет навеки похоронена. Мне и моему ордену очередная бессмысленная бойня ни к чему. Мы немного попросим за свое молчание. Нам просто может понадобиться от вас небольшое одолжение. Не сейчас, возможно не скоро.

- И что же?

- Сущая безделица. Ваш голос при принятии пары незначительных вопросов. - Что ж, - холодно ответила Феофана. - Только если вы не попросите о слишком многом. Наша благодарность за неразглашение о подробностях этого... незначительного инцидента может быть велика, но не безгранична.

Выйдя из особняка, Владимир вытер холодный пот со лба. Он мог бы просто исчезнуть в этом золочёном дворце. Говорят, старуха хорошо владела Путем Металла и могла сама разодрать железными когтями человека, что досадил ей. Прежде Владимир лишь смеялся над этими историями, но сегодня у него было ощущение, что он сам был на волосок от подобной судьбы.

Затем облегчение Владимира сменилось злобой и раздражение. Он же дознаватель, а не расходный курьер. Сперва пришлось сходить к ночникам, теперь вот к этой старухе. Его жизнь становится все опасней. Скорее всего, этот визит к Юстинам все же было своего рода наказанием за то, что он не смог достать копье целым. Гурген не сказал об этом напрямую, однако это подразумевалось. Но все же Владимир справился с переговорами. Впрочем, с ними и так бы все было бы нормально. Просто если бы его сейчас убили, Гурген послал бы того, кто умел льстить и умасливать, и он бы уже точно договорился, особенно после того, как старуха пришла бы в себя, выместив свой гнев на Владимире. Но все обошлось.

Вскоре он предстал перед главой своего ордена и отчитался о переговорах своему иерарху и 'брату' Гургену. Тот молча выслушал, а после сказал:

- Что ж, неплохо, неплохо. И что же случилось все-таки с этим злосчастным копьем?

- Уничтожено некой третьей силой, - ответил Владимир. И зло подумал, что этот вопрос - очередное напоминание со стороны Гургена о его неудаче.

- И что, неужели нельзя было его забрать? Ведь мы могли использовать против Юстинов для получения куда больших уступок.

- Нет, не могли. Тот, кто вмешался, был действительно силен. Впрочем, уцелевших допрашивают сами Лонгины, а они информацией по этому поводу делиться не будут. Но слухи уже поползли. Кем бы ни был этот новый игрок, он весьма могущественен. Говорят, что это был кто-то из волшебного народа.

- Брось, если подобные существа и правда еще существуют, они давно перестали вмешиваться в наши дела. Если донесения наших шпионов среди Акритов не врут, то нападения на немытых крестьян в приграничных деревнях - верх фантазии и возможностей этого 'народа'. В центре империи никто из них не осмелится появиться. Вспомни Брюзгу и ему подобных, что ютятся в нашей тени. Нет, я скорее поверю, что это Комнины наконец извлекли что-то полезное из своих пыльных архивов и решили испытать это в деле. Может, это был кто-то могущественный из Палеологов. Хотя навряд ли, иначе у Юстинов сейчас были бы большие проблемы. А может, чем Губитель не шутит, это был кто-то из Халифата. Кто знает, какие силы они могут подчинять себе своим редким колдовством. Любой из этих вариантов вероятней, чем какой-то одиночка из этого 'сказочного народа'.

Ладно, так или иначе, это уже не твоя забота. Выяснением того, кто это был, займутся другие люди. Обсудим более важные дела. Тебе удалось заполучить тела врагов, с которыми бились Лонгины?

- К сожалению, нет. Лонгины их сожгли от греха подальше практически на месте.

- Жаль, изучив эти тела, мы могли бы много узнать о магии западников. Они еще немного обсудили произошедшие, и Гурген отпустил его. Владимир удалился в свой кабинет, чтобы перебрать свежие донесения и поразмышлять. Было уже за полночь, когда дознаватель ордена Ираклиев оторвался от документов и отложил их в сторону. Да, все вышло далеко не так, как они с Гургеном планировали. Само копье, вокруг которого все крутилось, оказалось уничтожено неизвестным. С одной стороны, западникам оно не досталось, но с другой Ираклии тоже не смогут использовать ее для шантажа Юстинов. По его мнению самого Владимира, все сложилось не так плохо, как могло бы. Феодора - хитрая старуха, но теперь она будет у них хоть на каком-то крючке. Может, она и правда ничего не знала о действиях своего мужа, но теперь она тоже в этом замешена, так или иначе. Даже если она сказала правду, значит, в самом ордене Юстинов уже существует раскол, что может быть Ираклиям на руку.

Итак, планы западников сорваны, но надолго ли? Навряд ли, слабо верилось, что дешевый спектакль с "копьем Лонгинов" - это все, что способен предпринять Танкред. Предводитель Похода всегда был человеком действия. Он не обратит свое оружие против Иулиании напрямую, сейчас у него хватает проблем и без того, чтобы ссорится с потенциальными союзниками. Аравы куда хуже иулианцев. Но расслабляться не стоит. Этот самозваный Помазанник так просто державу святого императора Византия в покое не оставит. Надо быть готовым к следующим провокациям. И не забывать о том, какую из них можно извлечь выгоду как для ордена Ираклиев в целом, так и для самого себя.

Внезапно он ощутил чье-то присутствие. Гидеон как всегда появился почти незаметно, и видимо уже некоторое время находился в помещении.

- Вышло не так удачно, как нам бы хотелось, ну да и ладно, - сказал Владимир, то ли самому себе, то ли отвечая на не заданный вопрос Гидеона. - Кстати, а что с нашим Комнином-схизматиком? Думаю, его услуги в будущем еще могут нам понадобиться.

- Удалился в провинцию. Мы следим за ним, на всякий случай.

- Следите. Неровен час, выкинет еще чего. Кто знает, насколько собственная магия уже разъела его разум.

Эта партия уже окончена, но скоро может начаться новая. И в ней наш "друг" может сыграть свою роль. Не думаю, что западники остановятся лишь на этой мелкой шалости с копьем. Да и с Юстинами нужно держать ухо востро. У них все ходят в должниках, а сами они ой как не любят быть кому-то должными. Так что на наш век дел еще хватит.

Гидеон исчез также незаметно, как и появился, а Владимир сперва хотел вернуться к документам, но затем отложил их. Займется всем на следующей неделе. А пока у него будет пара дней, чтобы хоть немного расслабиться. В конце концов, он это заслужил. Небольшой перерыв. Ведь и правда, кто знает, что готовит ему будущее.

***

Настроение у архиепископа Альбрехта этим утром было прескверное. Только что верный Фридрих принес известие, что Танкред снова отказал ему в личной встрече, сославшись на какие-то неотложные дела. Архиепископ спустился в подземелье и стал мрачно расхаживать меж тел покойников, облаченных в доспехи.

Именно ему принадлежала идея послать на задание мертвых рыцарей. И тут такая неудача. Он один в свое время сообразил, что забальзамированные тела, что столетия пролежали в песках давно сгинувшего Кемета, можно было использовать для своих нужд. Именно из них он и создавал своих Рыцарей Праха. Столько работы, столько времени потрачено, столько усилий приложено, чтобы скрыть его явно сомнительные изыскания от высшего руководства. А теперь все может полететь в бездну. Доставка копья должна была стать демонстрацией навыков его воинов, а в результате их всех уничтожили.

Альбрехт, в отличие от многих своих коллег и еретиков Иулиании, старался мыслить широко. Он прекрасно понимал, что между священниками Камелота и магами иулианских орденов, не говоря уж о чародеях Халифата, пролегла бездна в несколько столетий. Бездна, ставшая следствие упадка и потери многого из наследия Ремской империи в том, что касалось магии. И теперь отставание нужно было пытаться сокращать любыми способами.

Альбрехт с доверенными священника пытался создавать Рыцарей Праха и до Великого Похода, сперва научившись подчинять призраков своей воле. Но использование свежих трупов давало крайне скверный результат. Тела быстро разлагались и приходили в негодность, связывающие заклятье держались непродолжительный срок. Но здесь, в одной из давно забытых и занесенных песком гробниц он смог обнаружить множество тел, что хранились в забальзамированном виде долгие столетия. Местные считали подобные захоронения частью каких-то забытых ритуалов и суеверий и, вынеся из них все, что посчитали ценным, перестали обращать на них внимание. Альбрехт же, изучив эти тела, пришел к выводу, что тот, кто устраивал захоронение, планировал использовать эти тела в качестве неживой армии. Только понимал он в оживлении трупов не в пример больше самого архиепископа или любых других современных магов, что пытались проникнуть в тайны смерти. Эти тела были лишь мертвыми оболочками. И они могли стать вместилищем для любых духов. Немного попрактиковавшись, архиепископ даже нашел подтверждение своим теориям. К этим забальзамированным останкам призраков было привязать гораздо легче, чем к обычным трупам. Видимо, эти покойники были подготовлены к подобному с помощью неведомого колдовства еще до погребения. Наверняка тот, кто создал это захоронение, хотел в неожиданный момент из ниоткуда призвать армию мертвецов. Но что-то не срослось. Может, он нашел другое решение своих проблем. А может, враги разобрались с ним раньше.

Но, так или иначе, его труды не пропали напрасно. Пусть теперь ими и воспользовался совсем другой человек из абсолютно другого народа.

Разумеется, все эксперименты архиепископ проводил втайне от Камелота. До священной столицы было далеко. А Танкред был практиком, а не богословом, и одобрял почти все, что могло бы принести ему победу.

А теперь все было под угрозой. Его воины не справились, важный артефакт оказался утерян. Несколько дней после того, как стало известно о неудаче, Танкред хранил молчание, что заставляло Альбрехта нервничать. Наконец к архиепископу явился один из его доверенных рыцарей.

- Владыка Иерополиса говорит, что больше не доверит вам серьезных поручений, - сухо сказал посланник. - Но вы можете продолжать свои изыскания. На благо святой церкви и Иеропольского королевства.

Ну конечно, Танкред не так глуп, чтобы отказаться от такой силы, как неутомимые мертвые воины, лишь из-за одной неудачи. Разумеется, он был недоволен, что из его затеи с ложным артефактом ничего не вышло, но все же правитель Иерополиса не стал снимать со своего архиепископа голову за это. Что ж, теперь видимо придется просто придется прикладывать усилий вдвое больше, чтобы впечатлить Танкреда, но Альбрехт справится. Рано или поздно Танкред успокоится и примет его лично. К тому времени нужно будет подготовить и продемонстрировать что-то действительно впецатляющее

Архиепископ подошел к одному из клериков-магов, что приглядывал в этом склепе за останками.

- Ну, как обстоят дела с подготовкой новой партии Рыцарей Праха? - спросил Альбрехт.

- Возможно, насильное подчинение духов было не самой разумной идеей. Может, в этом вопросе следовало воспользоваться опытом Иулиании... - робко ответил клерик. Альбрехт грубо оборвал эту тираду:

- Нет, мы не слабовольные еретики и не позволим, чтобы мертвые помыкали живыми. Сейчас нужно думать о другом. О том, как восстановить потери. Если кто-то обнаружит что-то наподобие захоронения, из которого мы извлекли эти останки, сообщайте лично мне. Ни в коем случае не дайте уничтожить тела, даже если особо суеверные рыцари будут на этом настаивать. Переправьте их сюда и скажите, что мы сами их погребем, чтобы души язычников могли обрести царствие Спасителя. Или что еще в подобном духе, не мне вас учить.

Поднявшись наверх, архиепископ прошел в свои покои, что теперь были зачарованы таким образом, чтобы воспрепятствовать проникновению в него духов. Эти меры он предпринял лишь после уничтожения отряда Рыцарей Праха, ведь до этого Альбрехт искренне полагал, что мертвые не способны на что-то большее, чем пустые угрозы, и никак не смогут повредить его планам или причинить ему какой-либо вред. Он и сейчас не особо в это верил, но немного бдительности не повредит. Альбрехт устало опустился на кровать. Что ж, на этот раз у него не вышло зарекомендовать себя перед благодетелем. Теперь придется больше работать и лучше стараться. Но еще не все потеряно. Архиепископ верил, что его начинания все же сочтут полезными и достойными рассмотрения, и позволят продолжить его работу. Он утер пот со лба. Все-таки в этих проклятых местах слишком жарко. Но в Священной Империи он бы не добился и толики того, что достиг здесь. Хорошо, что ему взбрело в голову серьезно заняться подчинением призраков и экспериментами с трупами лишь когда он прибыл в священный город вместе с Походом и стал тут высшим духовным лицом. Сейчас ему в худшем случае грозит опала. Но не имей он столько власти и связей, не находись так далеко от Камелота, его вполне могли бы объявить еретиком и казнить. Как и любой правитель, папа приветствует лишь победителей. К неудачникам он беспощаден. Владыка Иерополиса впрочем, их тоже не особо жалует. Что ж, теперь не стоит лезть на рожон и стараться проводить свои изыскания в тени, пока он не достигнет ощутимых результатов. До тех пор лучше не рисковать. Еще одна неудача, и мало ли в какую глушь отошлет его Танкред.

А потом Альбрехт снова вспомнил и о призраке, что сыпал ему угрозами, и у него разболелась голова. Был ли все же провал его замыслов просто неудачным стечением обстоятельств или же действительно частью чьего-то злого умысла? Нет, если бы грозившие ему действительно обладали силой, они бы наверняка напали на него самого. Так что пока прочь подобные мысли. Теперь надо подумать над какой-либо заискивающей речью перед Танкредом, если все же ничего нового он ему продемонстрировать не сумеет. Любой владыка, особенно столь внезапно возвысившийся, любит лесть, какими бы рациональными ни были бы его помыслы. В кои-то веки и самому архиепископу следует проявить такую добродетель, как смирение. До поры до времени, разумеется.

Глава 24. Последователи Нуады

"Деяния древних владык, мнивших себя достойными вечности.

Я взираю на вас, вы занесены песками времени.

Вы стали бесполезным прахом у ног простых крестьян,

И даже имена творцов ваших исчезли из людской памяти".

Из "Книги Спасителя", 1 век от Р. С.

Это были по-настоящему глухие земли, холодные и неприветливые, где люди почти не селились. Край мира даже по меркам северян. Место, куда направили его призраки, находилось на островке, омываемым холодным морем, и к этому бесплодному куску суши люди вообще не приближались из-за его труднодоступности и бесполезности. В округе на многие лиги было лишь пара незначительных деревушек, люди еще почти не заселили эти края. Неплохое место, чтобы укрыться от чужого внимания. Когда Вассаго попал на остров по астральным тропам, перед ним предстало то, чего не должно было существовать. Крепость его народа, одиноко стаявшая на пустынном берегу. На ее стенах были высечены смутно знакомые, но не слишком понятные ему символы. Единственный осколок былого величия. Нет, даже не так. Она наверняка была возведена уже после падения Рема и окончательного упадка его народа, так как прежде он не видел чего-либо подобного. Его народ не возводил фортификаций, так как не считал должным обороняться от людей, а против древних богов они все равно не помогли бы.

На берегу его уже ожидали несколько молчаливых воинов в простых темных доспехах, и они жестом пригласили следовать за ними. Вассаго попробовал с ними заговорить, но без толку, они не проронили ни слова. Может, не хотели с ним говорить, а может, просто не понимали его. Мало ли во что превратилось их наречие в этих землях на краю мира за минувшие века. Под конвоем воины проводили его внутрь крепости.

Разумеется, внутри строения ему никто не дал осматриваться. Два воина повели его по какому-то коридору, пока они не пришли в небольшое помещение. В нем находился стол, заставленный какими-то сосудами, рядом с которым были пара стульев.

Встретивший Вассаго соплеменник был одет в какую-то вполне заурядно выглядящую длинную робу. Он не выглядел ни таинственно, ни волшебно в отличие от самого Дающего Ответы и тех соплеменников, с кем ему обычно приходилось иметь дело. Со стороны незнакомца можно было принять за какого-то невзрачного алхимика.

- Приветствую, Вассаго. Вижу, ты все-таки сумел отыскать путь к нам, - произнес он, затем сделал знак рукой, и воины оставили их наедине.

- Так тут все же не все немые, - насмешливо сказал Вассаго. - Если ты уже в курсе, кто я, позволь узнать, как же мне тебя называть?

- Учитывая твое нездоровое чувство юмора, можешь называть меня Лерай, владыка заразы.

- Надо же, ты тоже увлекаешься писаниной смертных?

- Не особо. Но чтобы иметь шанс одолеть врага, его сперва следует попытаться понять. Я много изучал труды людей и даже извлек из них кое-что полезное. Впрочем, присаживайся. - Назвавшийся Лераем указал на один из стульев. - Как говорят смертные, в ногах правды нет.

Вассаго воспользовался предложением и, усевшись поудобней, тут же начал:

- Так значит, вы то, что осталось от Летнего Двора? Давненько мне никто из ваших не попадался.

- Вижу, ты не особо любишь ходить вокруг да около, Дающий Ответы. Нет, не только. Есть и представители других дворов. И новички. Вроде тех воинов, что доставили тебя сюда.

- Кто-кто? Только не говори, что вам удалось найти новый способ создавать новых представителей нашей расы, без людской веры? Это невозможно

- Конечно, невозможно. Ритуалы, которые мы используем теперь, куда сложнее и длительнее, и при этом куда мене эффективней и надежней. Но это куда лучше, чем ничего. Так мы можем хоть как-то поддерживать свою численность. Наши 'новички' - жалкие подобия созданий минувшего. Мы старимся и умираем, просто медленнее, чем обычные люди. Да и власть над энергией и материей у нас уже далеко не та. Скажем, мои магические сил гораздо ограниченней, чем твои.

"Мы?" Вассаго присмотрелся к тому, кого сперва принял за своего соплеменника. Его лицо было отнюдь не идеально, на нем уже виднелись морщины, а в волосах была седина. Да, он всего лишь имитация, уже не представитель его "волшебного народа", а скорее уже какой-то "полу" или даже "четверть" волшебный выродок.

- Значит, то, что вы используете для создания ваших "новичков", это просто более слабая версии ритуалов, что использовались прежде... Но они все же работают? - спросил Вассаго. Даже в то, что нынче могут появляться даже такие блеклые подобия, верилось с трудом. Дающий Ответы так долго считал, что с его народом и его мечами на возрождение покончено раз навсегда...

- Да, как я уже сказал, наши ритуалы более слабые и, как это ни парадоксально, сложные. Мы в отличие от тех, кто сотворил тебя, больше не можем менять реальность щелчком пальцев. Не можем превратить любого понравившегося нам человека с минимумом магических задатков в одного из нас. Это скорее долгие трансформация и обучение, чем мгновенное изменение, как это было прежде. Не буду утомлять тебя множеством ненужных подробностей, но мы теперь скорее ближе к рожденным ночью, чем к богам и героям старины. Разве что кровь нам пить все же не надо. Стоит сказать, среди нас еще осталось несколько прежних, вроде тебя, но основной костяк уже состоит из нового поколения.

- Так и проходит слава минувших времен, - сказал Вассаго, немного помолчав. - Впрочем, то, что сотворили с собой дети осени, растворившись среди людей, нравиться мне еще меньше. И вы все ютитесь в этой постройке в этом забытом людьми и богами месте?

- Это не единственная наша цитадель, хоть и самая значительная, - ответил "Лерай". - Есть еще, в таких же забытых и плохо доступных для людей местах. Мы понемногу наращиваем свою численность, но все же прирост крайне небольшой, да и новое поколение, к которому принадлежу и я, лишь бледная тень того, чем являлся наш народ прежде. И в этом деле прорыва не предвидится, армию из ничего мы не создадим. Нас по-прежнему слишком мало, и при прямом столкновении смертные окончательно нас добьют. Поэтому мы будем выжидать и искать другие способы, не столь прямолинейные.

- Кто же "вы", позволь все-таки спросить?

- Мы предпочитаем называть себя Последователями Нуады.

Нуада, последний владыка Летнего Двора. Именно он увел остатки своих людей в неизвестном направлении, когда стало ясно, что падение Рема уже ничего не изменит в судьбе волшебного народа. Даже для Вассаго он уже был полузабытой легендой.

- Он что, еще жив? - удивился Дающий Ответы.

- Нет, конечно. Наш основатель давно мертв. Но дело его продолжает жить. На границе своей гибели и всего нашего двора он понял, что старые пути больше не годятся. И показал нам, как найти новые. Благодаря ему мы и обосновались здесь, где людей почти нет, а нашим соплеменникам и в голову не придет нас искать.

- И как же вам удалось ее возвести, эту крепость?

- Нам? - удивленно спросил 'Лерай'. - Никак. Неужели ты думал, что кучке выживших, утративших почти все свои силы, что пошли за Нуадой, было под силу создать нечто подобное? Она была возведена и покинута задолго до нас. Кем-то из древних колдунов. То есть совсем древних, еще тех, что были до ремских 'божков'. Мы просто заняли ее, восстановили и перестроили в меру своего понимания. По миру разбросано полно таких реликтов, правда, большая часть их уже ни на что не годна. Их создатели тешили себя мыслями, что они вечны, как и мы когда-то, но все, что от них осталось - это забытые руины и неработающие артефакты. Из которых, впрочем, иногда все же можно извлечь пользу.

- И для каких же целей эту крепость возвели здесь? И отчего покинули?

- Кто знает? Даже мы сами не совсем понимаем, как тут все работало когда-то. Что-то мы смогли отремонтировать, а что-то просто переделали под себя. Было тут и то, принцип действия чего мы так и не поняли, и видимо уже никогда не поймем. Видимо, тот, кто возводил, эту крепость имел неограниченные ресурсы и внушительные способности. Некий великий чудотворец, чье имя вообще сейчас ничего бы не сказало даже нам. Мы обнаружили кое-какие его записи, но почти ничего из них не поняли. Может, потомкам он был известен уже под другим именем. А скорее всего, о нем, как и многих других, навеки забыли. Он, тем не менее, считал, что время его пребывания в этом мире тоже неограниченно. Но тут он немного ошибся. Гордыня свойственно всем, кто наивно полагает, будто бы познал сокровенные тайны этого мира.

К слову, позволь полюбопытствовать, - сменил тему "Лерай", - как ты все-таки сумел отыскать это место? У нас давно не было гостей.

- Мертвецы подсказали. Я помог им, а они мне, - непринужденно ответил Вассаго.

- И в чем же, если это не тайна?

- Да какие между нами могут быть тайны. Оказалось, что у некоторых призраков своего рода контракт с восточной церковью нового бога. Та им немного помогает, они ей. Там свои интриги, своя политика. В общем и целом, им не понравилось, что жрецы запада решили порабощать их безо всяких договоров и уступок. Вот они и решили вмешаться по собственной инициативе.

- И использовали для этого первого, кто под руку подвернулся...

- Да брось, мне и самому было весело. Но довольно о мертвых, вернемся к живым. Ты что-то говорил о других путях противостояния со смертными. Любопытно, чем же вы тут все-таки занимаетесь?

- Если вкратце - пытаемся исправить то печальное положение, в котором нынче оказался наш народ.

- Вижу, что вы не сильно в этом преуспели, как впрочем, и любой другой, кто грезил о былой мощи и безнаказанности. Прости конечно, но одна крепость посреди холодного моря не похожа на столицу новой великой империи.

- О, мы и не собираемся восстанавливать какое-то потерянное величия прошлого. Есть другие способы, как я уже и говорил.

Ты наверняка знаешь, что после падения Рема некоторые чародеи из нашего народа попытались создать магическую заразу, чтобы одолеть людей с ее помощью там, где были бессильны боевая магия и оружие. Увы, эти глупцы, выражаясь словами аравов, выпустили 'джинна из бутылки'. Болезнь сама изменилась и зажила собственной жизнью. Ее создатели утратили над ней контроль, их последователи стали гибнуть так же, как и их враги, старые лекарства оказались бессильны против нее. Смертные в итоге сами едва сумели одолеть ее и назвали 'Юстиновой заразой'. Мы намерены повторить этот эксперимент, но на сей раз нашей целью будет не полное уничтожение, а контроль. Или очищение, если угодно.

- И ради чего же вы собираетесь осуществить это свой бредовый план?

- Я мог бы тебе наплести про великое освобождение этого мира от людей, о восстановлении древнего баланса, спасении нашей умирающей расы и в том же духе. Но это фарс, а он по твоей части. Скажи мне, шут, ради чего велись, ведутся и будут вестись все войны в это мире?

- Не говори, не говори, сейчас я догадаюсь. Честь? Слава? Свобода? Вера? Нет, все не то. Ради веселья? Хотя нет, твой ответ должен быть максимально скучным, 'Лерай'. Дай догадаюсь - ресурсы?

- Именно. Богатство. Жизненное пространство. Рабы. Территория и влияние, в конце концов. Ты сам сказал, что даже мертвецы за них борются. Что уж говорить про нас, живых... С теми малыми силами, которыми мы располагаем, ничего не добиться. Но если силы врага уменьшатся, в его землях воцариться хаос. Воспользовавшись им, мы снова сможем стать богами. Нет, не так. Время богов прошло. Теперь есть лишь один бог. Мы просто будем править от имени их бога. Уничтожить большую часть людей - это бред, достойный сумасшедших древних. Как показывает история, смертные ко всему приспосабливаются и со всем справляются. Готов поспорить, что когда эта крепость возводилась, тут на сотни лиг не было никого. А теперь люди селятся даже здесь. Если их не сдерживать, то рано или поздно они подомнут под себя все, что доступно взору. Нам надо не сражаться с ними, а возглавить их.

- Ой ли, - насмешливо произнес Вассаго. - Кажется, осенний двор пытался провернуть что-то подобное. Помочь смертным победить болезнь с помощью чудесной чаши, потом смешаться с ними, жить среди них... И напомнить тебе, чем это кончилось? Его человеческие потомки затерялись среди простых смертных и даже не помнят о своих 'родителях'. Вы даже не оригинальны, все, что можно было сделать, пытались сделать до вас. Но поколения смертных сменяются так быстро, что все козни против них не имеют смысла. Чтобы вы не придумали для этого поколения, следующие уже найдут, как с этим справиться.

- Вижу, твои наблюдения за смертными не прошли даром, - ответил, немного помедлив, его собеседник. - Но мы не намерены идти поспешным путем, и пытаться изменить что-то за один раз. Любой тщательный план требует времени для осуществления. На сей раз все нужно продумать, подготовиться. Понадобится время, примерно еще лет двести-двести пятьдесят. Мы нанесем удар, лишь когда будем полностью готовы.

- И с чего вы взяли, что на сей раз что-то получиться? Откуда взялись все эти ваши гениальные планы?

- Слышал об 'Откровениях', написанных одним из учеников так называемого Спасителя? - сказал, ухмыльнувшись, 'Лерай'. - У нас есть оригинал.

- И что же там? Еще больше предсказаний казней и бедствий? Чем эта книжонка вам поможет?

- Тем, что лишь мы понимаем, что там написано. Знай ты, что там, удавился бы от зависти. Твои шутки не идут ни в какое сравнение.

- Ну, просвети уж, не томи. Или будешь играть в загадки, как мои бывшие опустившиеся родственнички?

- Нет, мне напускная загадочность ник чему. 'Откровения' - вовсе не то, чем их воспринимают сейчас. Со временем они и их изначальный смысл исказились до неузнаваемости. Первоначальный текст 'Откровений' - это не завуалированные и непонятные пророчества, а вполне конкретные прогнозы, с конкретными цифрами. Войны, изменение погоды, возникновение голода, опустошительные эпидемии. Ослабление людей в ходе всего этого. Их автор и правда был гением и в какой-то мере провидцем. По иронии судьбы или его бога, лишь мы теперь знаем, как воспользоваться трудами этого человека. То, что должно было спасти множество жизней, их же и погубит. Разумеется, даже нашим экземпляр далеко не полный. Но мы в силах восстановить и даже дополнить его.

- Да ну? И как же?

- Подменив теорию практику. Мы экспериментируем с тем, что у нас уже есть. Испытываем наши методы на небольших группах людей, которых никто особо не хватиться. Потом возможно мы начнем заражать небольшие поселения, удаленные от центров человеческих империй. Столицу редко интересует жизнь окраин.

- Ладно, я понял, можешь не продолжать. Ну, удачи вам. Лет через двести посмеемся над всем этим вместе. И еще одно, сказал Вассаго, вставая. - В месте, которое некоторые смертные зовут Городом Мудрости, засел кто-то из древних богов. Один из наших старых врагов, похоже, уже осуществили ваш 'гениальный' план без всяких книжек и столетий планирования. Это тебе так, к сведенью.

- Этого не может быть, - резко ответил "Лерай", но в его голосе были нотки сомнения. - Все могущественные древние боги исчезли, а если кто из них остался, то сейчас они лишь жалкие, ни на что не способные тени.

- А этот, похоже, оказался посильнее. Я сам видел что-то вроде его части. В одном из антимагов, видимо, он имеет влияние именно на них. Похоже, этот божок пригрел себе местечко там, где его никто не станет. Прямо как вы, - насмешливо произнес Вассаго.

- Прости меня, конечно, но ты и сам уже запутался в собственных фантазиях и веришь в выдуманные тобой же бредни. Древний бог в городе культа единого бога? Еще и связанный с антимагами? Да я скорее поверю, что твои родичи отстроили, наконец, свой сиятельный город на развалинах Рема и живут там в мире с людьми. Такой бог просто не мог бы существовать. Он бы давно загнулся от недостатка веры и магии.

- Ах, "Лерай", верь во что хочешь. Я вас предупредил. Что ж, у вас тут далеко не так весело, как я рассчитывал, - сказав это, Дающий ответы демонстративно развернулся спиной к собеседнику. - Пусть твои молчуны покажут, где здесь выход.

- Постой, - сказал "Лерай" и тоже встал, машинально оправляя свое одеяние, похожее на рабочую робу. - Я предлагаю присоединиться к нам. Здесь ты обретешь гораздо больше, чем в своих бесцельных скитаниях по миру.

Вассаго взглянул на него через плечо.

- Спасибо, но за столько лет я уже привык быть сам по себе. Так что я лучше продолжу свой путь.

- И куда ты направишься дальше?

- Не знаю. Мир настолько велик и в нем так много тайн.

- В любом случае, если, наконец, решишь заняться чем-то достойным, можешь присоединиться к нам. Все равно ты растрачиваешь свои силы впустую.

- О, ты не первый, кто говорит мне об этом, далеко не первый. Но пока что моя жизнь нравиться мне таковой, какая она есть. Впрочем, я к вам еще как-нибудь загляну, чтобы посмотреть, как продвигается покорение смертных.

"Лерай" разочарованно вздохнул и начертил какой-то знак в воздухе. Вассаго не успел и глазом моргнуть, как снова очутился на пустынном берегу, недалеко от крепости.

"Да, с гостями тут не церемонятся, а с прощаниями не затягивают, - подумал он про себя. - Ладно, нужно двигаться дальше. Дорога зовет".

Глава 25. Суета мира

"То, что простым людям кажется трагедией всей жизни, для высших сил лишь жалкая капля в море людских страданий. То, что неопытному юнцу кажется невыносимым, для умудренного старца лишь незначительный пустяк".

Корнелий Север, ремский писатель. 1 век до Р. С.

На этой неделе в Софилионе все готовились отмечать какой-то очередной религиозный праздник. В этом году власти и церковь находили любой повод напомнить о величии и триумфе Иулиании. К этому празднику казалось, готовились, пожалуй, все жители столицы. Кроме Лонгинов, их городок в городе продолжал жить своей обособленной жизнью и радости, ровно как и невзгоды остальных людей его будто бы не касались.

Этой ночью Яне снова снился кошмар. Перед ней стоял человек в маске. "Что? Что тебе от меня нужно?" - хотела закричать девушка, но как это часто бывает во сне, не могла открыть рта. За спиной человека развернулись гигантские крылья, звезды на небе будто были бы глазами, смотревшими на нее. Все снова закончилось мучительным пробуждением. Прошел почти месяц со дня той злополучной схватки в заброшенной деревне. Яну без конца допрашивали, что-то записывали. А потом просто отпустили.

Она мало что могла рассказать. Во время боя девушка держалась ровно до того момента, пока таинственный враг, убивший и искалечивший большую часть их отряда, не исчез. Однако когда все кончилось, с ней случилась настоящая истерика. Как они выбрались оттуда и добрались до людей, она уже помнила смутно.

От ее отряда почти ничего не осталось. В строю остался лишь Крисп, который предусмотрительно держался за Яной, фактически использовав ее как щит. А когда он, наконец, решил вступить в бой, враг внезапно отступил, наверное, оттого, что исчерпал свои возможности, а может еще почему. Девушка не винила Криспа за его поведение, в той ситуации это был чуть ли ни единственный выход, но по возвращению против того начались разбирательства из-за того, что он не пожертвовал собой напрасно ради Яны. Бюрократы, чтившие букву закона превыше здравого смысла, отыскались даже среди Лонгинов.

Виктор погиб от заклятий неизвестного врага, молчаливый Аркадий был убит в схватке с мертвыми рыцарями. А она ведь так и не узнала, кем он был и что привело его в орден. Пантелеймон, Юрий и Марина получили ранения различной степени тяжести и в ближайшее время к несению службы точно были не пригодны.

По иронии судьбы, сам Нимрод даже получив, казалось бы, смертельные увечья сумел выжить. Конечно, от ран он так и не оправился, ведь никакая лекарская магия не могла ему помочь. Он стал калекой и перестал быть охотником, потеряв несколько пальцев на руке и начав сильно хромать много не навоюешь. Теперь максимум что ему оставалось - обучать новичков бороться с чудовищами, осуществлять то, на что он сам уже был не способен.

Сегодняшний день должен пройти незамысловато. Сперва девушке нужно навестить наставницу (куда она первым делом и направилась), затем раненного Юрия. А потом вернуться к себе и ожидать, что еще преподнесет ей Создатель, куда дальше решит отправить ее орден.

Когда Яна пришла к Станиславе и стала ей о чем-то рассказывать, та делала какие-то записи и слушала ее в пол-уха, обратив внимание на девушку, лишь когда та решила хоть кому-то пожаловаться на жизнь.

- Я всем приношу лишь несчастья. Отцу, ордену...

- Ну, хватит ныть, - произнесла Станислава, не переставая при этом быстро что-то записывать - Все, что происходит с тобой или с кем-нибудь другим - всего лишь часть нашей жизни. Сотни людей ежедневно рождаются и умирают в империи. Ты жива и невредима - так радуйся. Другим повезло куда меньше. То, что тебе кажется каким-то злым роком, для большинства из нас лишь часть повседневности.

Видишь ли, математика здесь довольно. Обычных людей много, антимагов мало. Все погибшие - это "допустимые потери". О них уже завтра мало кто вспомнит, и ты в том числе. Яна и правда не знала никого из погибших толком, даже ее отряд так и не стал для нее семьей. Но внутри все равно было невыносимо горько и печально. Всюду, где бы она не оказывалась, случалось что-то плохое.

- Ладно, я готова, - сказала девушка саркастически. - Служить ордену, умирать за орден ну и дальше по списку. Все, что ни потребуют.

- Откуда же такая решимость? - спросила Станислава, будто бы не обратив внимание на ее тон. - Ты ведь только что вещала о том, что вокруг тебя все несчастны.

- Я трижды сталкивалась за этот год с врагами, явно превосходящими меня. И трижды уцелела. Может мы и правда не прокляты, а благословлены? Благословлены выжить там, где другие давно бы уже умерли.

- О, какие речи. Ты начинаешь звучать как Нимрод в молодости, прости Митраил. Кстати, то, что он наконец получил по заслугам, один из немногих хороших моментов вашего похода. Как видишь, во всем можно найти хоть что-то хорошее.

- Каким бы плохим человеком Нимрод ни был, зло с которым он сражался более чем реально, я воочию в это убедилась, - ответила Яна. Тяжелое ранение другого антимага, пусть и такого злобного, как Нимрод, все же не казалось ей чем-то хорошим. Все же не будь его там, вполне возможно, она так бы и осталась в той заброшенной деревеньке. В виде нескольких отдельных кусков. - В нашем мире и правда есть чудовища...

- ...и к сожалению те, кто хочет с ними бороться, зачастую сами становятся не лучше их. Надеюсь, ты не изберешь подобную стезю. Если, конечно, у тебя будет выбор. Что ж, мне тебя, пожалуй, больше нечему научить. Мы уже не строгая наставница и ее робкая ученица.

- В смысле?

- Думаю, твои будничные дежурства на это закончатся. А может, и нет. Зависит от того, сколько еще захочет выжать совет из твоего отца. И захочет ли... У наших иерархов всегда было какое-то странное отношение к личной выгоде. Иронично, что самый проклятый и презираемый из орденов постоянно пытается лучше всех чтить наставления святого императора 'судить не по роду, а по делам'. В любом случае, мое наставничество, которое и так уже скорее формальность, по отношению к тебе скоро будет окончено. Увы, я не смогу опекать тебя вечно. Ничто не длиться вечно. Скоро у меня будут новые ученики, скорее всего, тоже несчастные богатые птенцы, выдернутые из теплых гнездышек, только более юные. Все-таки случаи, подобные твоему, весьма редки.

Но ты все равно заходи, если что, поболтать по душам, если захочешь. За советом или просто так. Может поддержать новичков. Ты как никто представляешь, каково им будет. Иди уже, не люблю долгих прощаний, - сказала теперь уже бывшая наставница. Яне показалось, что в ее спокойном голосе все же промелькнули какие-то нотки грусти. - Хоть воздыхателя своего навести, чтобы не думать вечно о себе да о себе.

- Кого?..

- Юрия, твоего подчиненного. Неужели ты намеков совсем не понимаешь? Ох девочка, тебе и правда еще учиться и учиться. Только жизни, а не сражениям с магами. Только этому ты уже сама научишься, рано или поздно, без меня И желательно учись на чужих ошибках, а не на своих.

Произнеся это, Станислава углубилась в свои записи, показывая, что разговор окончен.

Вот девушка и распрощалась с наставницей и своим ученичеством окончательно. Теперь она полноценный член ордена не только на словах. Наверное. Но никакой радости Яна по этому поводу не испытывала.

Совет пока не решил, что делать с ней дальше. То ли по чистой случайности, то ли по чьему-то злому умыслу вокруг нее постоянно происходило что-то зловещее.

Столько всего произошло за этот год. На самом деле, ей до сих пор страшно. До ужаса, до головной боли. Но она теперь будет стараться никому этого не показывать. Ведь это не поможет. В этом мире нужно стараться быть сильной, даже если ты хрупкая девушка. Так или иначе, Создатель распорядился так, чтобы она стал антимагом. И по этому поводу не нужно вздыхать. Нужно работать с тем, что есть. Ей, в конце концов, сейчас гораздо лучше, чем бывшим подчиненным. А может и будущим...

Ладно, отгородиться от всего мира у нее все равно не выйдет. Поход с Нимродом это ясно показал. Видимо, влияние ее отца не безгранично. Или же орден получил уже от него все, что требовалось, или же его руководству стало все равно. А может, кто-то специально, из слепого злорадства, послал ее на это опасное задание. Все-таки ее негласные привилегии и прошлая жизнь еще у многих вызвали определенную зависть. Что ж, и правда, пора уже навестить раненного Юрия (за которым какое-то время ухаживали священники, владевшие целебной магией, из-за чего тот недолго находился за пределами поселения, в одной из лечебниц Палеологов). В конце концов, это чуть ли ни единственный друг, что у нее остался. К счастью, раны он получил достаточно легкие, и уже вернулся назад, но его все еще держали в лазарете самого ордена. Сегодня он уже сам вышел к ней, узнав, что девушка пришла навестить его.

- Как ты? - спросила у него Яна.

- Скоро выйду отсюда окончательно. Ну и что будет дальше?

- Я не знаю. Скоро меня должен призвать совет и решить мою судьбу. Может, выдадут еще отряд. Может, еще что.

- Так тебе еще ничего толком не сказали? - спросил Юрий и в его голосе послышалось некоторое напряжение.

- Нет. Может, припугнут отца, добьются еще каких-то непонятных уступок для себя, а я до конца жизни буду сидеть в поселении. А может все будет совсем наоборот. Поди пойми, чем наш совет думает и как. Мне иногда кажется, что они вообще не люди. Может, будут пускать меня одну в темный лес, а сами сидеть в кустах и ждать, какое чудище еще выскочит. Ведь их ко мне так и тянет. Кстати, а что там с Криспом?

-А, - вяло махнул рукой Юрий, - из него решили сделать небольшого козла отпущения. Ведь во время схватки он фактически закрылся тобой, хотя по присяге должен был 'защищать не щадя жизни своей' или как там.

- Дикость, - сказала Яна. - Он, наверное, все правильно сделал. Останься у того мага гнозиса чуть больше, он бы и Криспа порубил глазом не моргнув.

- Да я думаю, все обойдется. Это ж внутреннее дела, а нам показуха как у каких Комнинов не нужна. К чему человека терять ни за что? Но с нами он, наверное, больше работать не будет.

Яна заметила, что сам Юрий по этому поводу не очень-то и расстроен. Оно и понятно, между ними постоянно были какие-то разногласия.

Юноша сегодня был непривычно серьезен, видимо сказались прошедшие события. По меркам его обычного поведения, конечно. Обычных шуток о том, как жестоко они все умрут, уже почти не было. И разговор у них как-то незаметно от личных невзгод перешел к обсуждению жизни в Иулиании.

- Думаю, нам все же в какой-то мере везет, - сказала Яна. - Большая часть людей в империи, наверное, умирает еще в детстве милостью Губителя и его слуги от болезней. Многие новобранцы в период военных кампаний погибают в своем первом бою. Те, кто дожил хотя бы до двадцати одного, уже могут считать себя счастливчиками. И все это зависит лишь от того, в какой семье ты родился. Даже болезненный ребенок, рожденный в богатой и влиятельной семье, имеет куда больше шансов выжить и возвыситься, ведь его родители могут обратиться к лекарям Палеологов. А даже самому здоровому отпрыску знатного рода не придется сражаться на передовой, если только этого не захотят его родители или не потребует честь семьи. На самом деле, мы не так уж далеко ушли от семейств Рема за ту тысячу лет, что существуют ордена. Чей ты гораздо важнее, чем кто ты. Возможно, однажды это погубит нас, как некогда погубило Рем.

- Ох, я о таком особо и не думаю. Что лекари святошей быстро ставят на ноги, это да. Только они на меня так смотрели, что казалось, вот сейчас следом войдет какой поп и кааак жахнет в меня молнией, мол очистись, слуга богоубийц, - ответил Юрий. Он, как всегда, мыслил куда проще. - А вот скажи, если бы тебе сейчас предложили вернуться к той жизни, что ты вела до ордена, ты бы согласилась? Ой, прости, тебе, наверное, неприятно вспоминать про это...

Они оба ненадолго умолкли.

- Знаешь, сейчас я даже уже не знаю, - тихо проговорила Яна. - Там, в поместье, было хорошо, спокойно. И никто не пытался меня убить. Но... Кажется, что это было так давно. В другой жизни. Да и к чему грезить о том, чего не будет.

- А что будет с нашим отрядом?

- Нет больше нашего отряда, и неясно, куда меня отправят после. Но тебя я попрошу оставить если что. Хоть какое-то знакомое лицо.

В глазах Юрия мелькнул какой-то проблеск радости.

- Да, конечно. Глупо было бы разлучать нас после всего.

Наверное, она, наконец, обрела здесь друга. Хотя Юрию явно хотелось быть для нее чем-то большим, если верить Станиславе. Странно, а раньше она так была сосредоточена на собственных проблемах, что и не замечала этого. Но о чем ей сейчас хотелось думать меньше всего, так это о делах сердечных. Встреч в саду с Палеологом, что имели не самый радужный итог, ей пока вполне хватило. Да и наверняка у них ничего не выйдет, они слишком разные. А бросаться на шею даже хорошему другу лишь от безысходности в планы девушки не входило. Поэтому она лишь вежливо попрощалась с Юрием и пошла назад в свой домик.

Было слышно, как где-то за стенами поселения дети весело бегали по улице, им не было дел ни до потрясений в империи, ни до поломанных судеб. Что бы ни случилось, жизнь продолжалась. Скоро ведь праздник, в честь святого. Яна даже и не интересовалась, какого именно. Здесь в поселении Лонгинов, подобные мероприятия если и отмечали, то весьма скромно. Если Яне захочется праздника, то нужно будет устроить его себе самой. Подумать о чем-нибудь хорошем и не отчаиваться - вот и все, что она может сделать. Наверное, нужно будет еще раз сходить к Юрию, а может и даже проведать Марину, когда ту тоже вернут от лекарей. Всяко лучше, чем быть одной и тихонько плакать, как она поступала прежде.

Она даже года не провела на активной службе ордену, но девушке казалось, будто бы прошло несколько лет. Ее размеренная жизнь за последнее время резко изменилась. И она сама тоже изменилась. Интересно, как там отец, мать, сестры? В последнее время она как-то даже реже стала вспоминать о них. 'Втянулась в рутину', как сказала бы Марина. Она уже дважды, а может и трижды ввязалась в серьезные дела, в последний раз и вовсе оказалась на волосок от смерти. Теперь ей и самой было смешно от того, как она переживала по поводу всяких пустяков еще в начале этого года. Ведь столько всего произошло с тех пор. А ее беззаботная юность в поместье отца теперь и вовсе казалась каким-то приятным полузабытым сном. Чтобы ни случилось дальше, чего бы ни припас для нее еще Создатель, она встретит это достойно. Ну, или по крайне мере попытается. Ведь она уже не девочка.

Вернувшись в свое жилище Яна посмотрела на книгу для записей, что она завела незадолго до злополучного похода в заброшенную деревню. Что ж, это тоже неплохой способ отвлечься от всего происходящего. А затем легче будет вспомнить как хорошее, чтобы согреть себя воспоминаниями, так и плохое, чтобы впредь попытаться избежать ошибок прошлого. Ее маленькая летопись могла прерваться, так толком и не начавшись. Но этого не случилось, и дай Создатель, она оставит в ней еще не одну заметку.

Может у высших сил и правда есть на нее какие-то планы?

Эпилог. Сын Света

"Поколения сменяют поколения, эпоха сменяет эпоху. Но суть этого мира изменить никому не дано. Нам не будет покоя. Мы снова будем призваны, чтобы сражаться".

Надпись на древней ассирской табличке. Эпоха неизвестна.

Татикий в одиночестве бродил по подземной галерее. В его голове звучало:

"Я есть Митра, сын света. Я есть Маахес, вестник солнца. Я есть Митрас, защитник воинов. Я есть Митраил, архангел справедливости. Я есть. Я есть. Я ЕСТЬ".

Он есть. Это все его. Орден принадлежал ему. Какие там тайные умыслы, заговоры, далеко идущие планы высших сил. Незримый давно не обременял себя ничем подобным. Среди новичков всегда было несколько тех, кто становился его 'глазами', те, через кого он следил за тем, что делалось в этом мире. И выбирались эти глаза совершенно случайно. Ведь никогда точно не знаешь, что в итоге выйдет из новобранцев. Так или иначе, они путешествовали по миру и позволяли Незримому узнавать, что в нем творится. А то, что узнавал он, знал и Татикий. Иногда Незримый мог даже защитить такого 'шпиона' своей силой, но лишь когда считал необходимым. Эти антимаги не были избранными. Лишь мелкими фигурами в долгой и масштабной игре.

Архангел с множеством глаз. Око, что никогда не мигает. Незримый сам выбрал эти образы в качестве иронии, давным-давно. Он и правда может следить за беззакониями этого мира, когда об этом никто не подозревает. Но вмешивается лишь, когда необходимо. Даже Незримый отнюдь не всемогущ и всеведущ. В его веденье оставались лишь самые значительные события. На конкретных людей ему давно плевать. Каким бы ценным ни был бы кто-либо из них, он все равно рано или поздно погибнет. Или состариться и станет бесполезным. И его все равно придется заменить. У архангела множество глаз, когда одни закрываются навеки, он открывает новые.

Люди мнят себя особенными, уникальными. Для Татикия же они никто. Как и для Незримого. Выбирать фаворитов, искать приближенных... Незримый давно отошел от этого. Он уже не столько правил, сколько направлял. Тирания древних богов сменилась холодным безразличием. Ничья душа не предназначена для существования в мире смертных, даже самый пытливый и стойкий разум может однажды подвести. Поэтому тот, кто когда-то давно звал себя Митрой и был живым богом, теперь стал Незримым и больше полагался на других, чем на себя. Став нематериальным духом, он большую часть времени как бы дремал в разуме своего носителя, лишь иногда направляя его и изредка вмешиваясь. Так что у Татикия была немалая свобода в том, как распорядиться силой архангела.

Он сел прямо на пол галереи и снял маску. Что ж, кто-то из древних врагов обнаглел настолько, что вмешивается в дела его ордена. Пытается убивать его детей. Ту девчонку, что стала одним из его глаз, допрашивали лишь для виду, он и так смог увидеть гораздо больше, чем та смогла запомнить или описать. Этим нужно будет заняться. Но потом. Самая большая опасность для смертных - сами смертные. О, если во главе каждого ордена стоял кто-то подобный руководителю Лонгинов, который бы продолжал дела своих предшественников и не имел бы обычной семьи, чьи интересы он бы всюду проталкивал. Как было легче в прежние времена, с богами и их ставленниками хотя бы можно было договориться. Но, увы, те времена безвозвратно ушли. Надо работать с тем, что есть. Незримый остался почти один. Другие, кто сумели уцелеть и не были поглощены забвением, более не влияли на судьбы смертных на уровне стран и народов. Они осознали, что их время безвозвратно ушло, и ютились на самых задворках, в тени религии единого Бога. Но для Незримого этот вариант не подходил. Если овцы останутся без пастуха, они снова разбегутся и будут пожраны волками.

Если оставить смертных самих по себе, снова будет смута и Темные Века. Антимагов снова превратят в чьих-то цепных псов. Люди чересчур слабы и глупы, чтобы взять самим свою судьбу в руки. В это верил Незримый. Теперь в это верил и Татикий.

Интересно, что думает о встрече с древним врагом та девчонка? Небось, тоже мнит себя какой-нибудь избранной. Не подозревает, что она лишь одна их множества "очей", и ее спасло лишь то, что 'демонический' воин испугался смотрящего ими. Если такое око даже захлопнется навеки, его легко будет заменить. Что ж, может ее действительно стоит отправить в какую глушь, искать что-нибудь особенное, раз она сама притягивает к себе подобные вещи. Но это не его забота, он поручит судьбу девушки людям куда ниже рангом. У иерарха всегда есть заботы куда важнее. Например, этот 'демон'. Скорее всего, никакой реальной опасности он не представляет, но перестраховаться все же не помешает. Надо повнимательней приглядеться к активности тех немногих представителей волшебного народа, что еще остались в этом мире.

Он, Татикий - единственный настоящий избранник древнего бога. Тот, кто был отобран специально, а не слепым случаем. Но в то же время он понимал, что на его месте мог быть и кто-то другой. Оболочка для Незримого важнее глаз, но ее тоже можно заменить. И все же пока лишь он посвящен в древние тайны этого мира. Поэтому Татикий не мог отказать себе в небольшой капле самодовольства, когда его никто не видел и не слышал. Все-таки он еще в достаточной мере был человеком, а почти любому человеку свойственна гордыня, если он обличен властью и знаниями.

Когда-то иерарх верил, что Незримому ведомо все. Теперь Татикий понимал, что по сути своей Незримый не был ни богом, ни ангелом. Он был лишь древним чародеем, что давным-давно обрел могуществ, победил смерть (или скорее невероятно отсрочил ее по людским меркам, ведь полностью ее одолеть не способен никто) и в итоге стал нематериальной сущностью. Это было последнее, болезненное откровение, когда их сознания слились почти полностью. Незримый все же когда-то был человек, а человеческий разум, пусть самый выдающийся, не предназначен для жизни длинной в тысячелетия. Поэтому теперь большую часть времени Незримый как бы спал, позволяя Татикию самому принимать решения. Для его предшественника такое сосуществование было весьма неприятно, новый же иерарх быстро с ним освоился. Из марионетки он, наконец, стал кукловодом. Теперь ему подвластны силы и знания, кои и не снились мимолетным владыкам других орденов. И он найдет им применения.

Глаза приходят и уходят. И лишь то, кто смотрит через них на мир, остается. Так было. Так есть. Так будет. Ему самому не даровано бессмертие. Но зато у него есть бесценный опыт тех, кто был до него. И силы древнего бога. Со всем этим он способен на многое. В Иулиании наступает переломный момент. И если от него потребуется, он заставит трепетать внутренних и внешних врагов ордена. Возможно, его предшественники слишком долго прибывали в тени церкви и государства, не смея прибегнуть к знаниям Незримого. Возможно, теперь пришло время это исправить.

Он встал и взглянул в древнее зеркало, что когда-то висело на стене во дворце города, который давным-давно сжег дотла Александр Завоеватель. В отражении он уже не видел своего страшного безносого лица. Мысленно перед ним представал совсем другой облик. Громко, на всю галерею иерарх произнес:

- Я есть Митра, сын света. Я есть Маахес, вестник солнца. Я есть Митрас, защитник воинов. Я есть Митраил, архангел справедливости. Я был. Я есть. Я буду.

(C)Идеи и их реализация (т.е. собственно автор) - Angvat. Источник вдохновения и критики, а также корректор и верстальщик - Tairilin Hlaalu. 2016-2018 от Р. С.

Комментарии: 9, последний от 10/11/2018. © Copyright Сушко Антон Иванович (angvat1@tut.by) Размещен: 21/08/2016, изменен: 15/02/2019. 415k. Статистика. Повесть: Приключения, Фэнтези Иулиания Иллюстрации/приложения: 2 шт. Скачать FB2		Оценка: *4.107** Ваша оценка:
Аннотация: Художественное (от слово худо) произведение в рамках мира Софилиона. В основном повествует о злоключениях одного (одной?) антимага женского пола.

Сушко Антон Иванович : другие произведения.

Немигающее око