Аннотация: Таежная поветь-хроника рассказывает о замечательной сибирской реке Котуй, которая впадает в Ледовитый океан , а начинает сое начало на димплато Путорана.
А.Н.СУТУГИН
КОТУЙ - ЗАГАДОЧНЫЙ И МАНЯЩИЙ.
Таежная повесть-хроника
ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ.
Чем дольше я живу на свете, чем больше вижу и оцениваю пройденный путь, тем больше восхищаюсь тайгой, её необозримыми просторами, не забываемыми запахами деревьев и трав, вольной удалью хрустально чистых рек, и тем больше мне хочется поделиться с другими своими впечатлениями и даже написать об этом книгу.
Воспоминания о пройденных маршрутах, старая протёртая почти до дыр походная куртка, вся пропахшая дымом костров, висящая в прохожей, странички дневников, простенькие, но очень дорогие сердцу, фотографии и неумелые любительские кинофильмы, как будто шептали.- Возьмись за ручку, отбрось суетность ежедневных забот и пиши, пиши... Пиши о своих верных друзьях, о местах, в которых вы были счастливы здоровой усталостью хорошо потрудившегося человека, о том необъяснимом влечении, которое возникает всякий раз в период летних отпусков.
В конце концов, я всё-таки уселся за письменный стол, разложил перед собой бумагу и и крепко задумался. О чём же всё-таки писать? Обо всём том, что было с нами в разные годы и на разных маршрутах, или об одном конкретном путешествии? О реальных людях и встречах, или о вымышленных персонажах?
Решение пришло как-то само собой: нужно писать об одном походе во всех его подробностях и сложностях. А чтобы не вызывать излишне острых эмоций у знакомых при чтении отдельных эпизодов будущих записок, я решил называть моих милых и добрых друзей вымышленными прозвищами, которые, как мне кажется, должны им весьма подойти и, ни в коей мере, не ущемить самолюбия.
Эти невинные маски позволят мне более свободно обращаться с событиями, имевшими место в жизни, и не опасаться при этом услышать в свой адрес что-нибудь вроде: Ну, ты и даёшь! Не было этого, не было! Мы такого даже помыслить не могли, а не то, что высказывать...
В этих случаях всегда можно будет ответить.- При чём здесь ты - друг мой? Это всё не о тебе. А если в чём-то все-таки, похоже, и на тебя, тогда прости, я здесь вовсе не причем!
Облик нашей жизни складывается из тысячи мелочей, на которые живыщие сегодняшним днём не обращают внимания, не замечают их до тех пор, пока вдруг та или иная мелочь из этой привычной для них жизни не выпадет.
Воспоминания наплывали неудержимо. Они были настолько яркими и ошеломляюще сильными, что я мгновенно попал под их влияние и не мог остановить поток мыслей и ощущений. Явственно, очень явственно я ощущал звуки, голоса, видел лица товарищей, иногда даже ощущал давно забытые запахи.
Ниточка мысли побежала разматываться, подхватывая, нанизывая, словно рассыпавшиеся бусинки, прошедшие дни и события. По-разному складываются наши судьбы, непохожи наши дороги, но все они лежат на одной земле и освещены одним солнцем. И всё же для каждого из нас есть свой край, уголок, клочок земли, где цветы кажутся душистее, а солнце ярче, чем где-нибудь ещё.
Время способно опьянять, как вино. Оно может иметь запах, вкус, формы. Прошлое живёт в настоящем, как бы пронизывая его, обволакивая и окружая, как аромат спелых далеко спрятанных яблок, который остро чувствуется в старом осеннем доме. Прошлое не просто наполняет нас, оно даёт смысл и содержание теперешней нашей жизни. Не буду щее, а именно прошлое, потому что только из него и выходит будущее.
Выбирая свои маршруты мы изучали и готовились к сложностям, которые ожидают нас впереди, но иногда не задумывались о том, какие радости и откровения от общения с окружающим мы будем переживать. Но всегда оказывалось так, что каждый шаг, каждый поворот дороги и реки приводили нас к местам ещё более красивым и интересным, чем прежние. Временами казалось, что с каждым последующим шагом мы проникали во всё большую древность, лежащую под покровом современности.
С момента осознавания самого себя человек начинает мечтать, и мечты его всегда связаны с будущим. Весь его жизненный цикл в это время состоит из настоящего (сегодня), завтра и будущего. Постепенно, с годами он сужается до сегодня и завтра, а после шестидесяти он состоит уже только из сегодня и вчера. Будущее сменяется на прошлое. Человек уже не мечтает о том, что может случиться с ним в будущем, а о том, что могло бы с ним быть в прошлом.
И чем дольше мы живем, тем больше становимся лишь жалкими тенями своих воспоминаний.
Удивительно бывает, берешь зеркало, смотришь в него на себя, откладываешь в сторону и сразу же забываешь свое лицо.
Проходили дни, росла стопка исписанных листков, и постепенно в муках рождалось, что-то похожее на таёжную повесть-хронику.
Спасибо вам истёртые, неразборчивые странички походных дневников, написанные в густом дыму походного костра и под трепещущими от ветра брезентовыми стенками палатки. Это вы помогли не забыть и не потерять в закоулках памяти отдельных деталей минувших событий. Благодаря вам мне осталось только привести в порядок написанное, да дополнить отдельные эпизоды размышлениями и художественными деталями. Неумелая моя рука постаралась в меру сил и возможностей придать этим запискам некое подобие художественного чтива.
Вот она - эта книга, которая ещё вчера не существовала, а сейчас лежит передо мной вполне осязаемая и реальная. Я первый раз без свидетелей беру её трепетными руками, и робко перелистываю тихо шуршащие страницы.
ГЛАВА 1. СБОРЫ.
История эта началась задолго до начала нашего повествования. Мечтатель - старый отпускной бродяга после долгих скитаний по большим и малым таёжным рекам то ли где-то услышал, то ли вычитал о сказочном затерянном крае, где течёт Котуй - река, несущая свои холодные воды в Ледовитый океан. И будто бы берега этой реки сплошь усеяны драгоценными камнями, воды кишмя кишат гигантскими рыбинами, в окружающей тайге бродят бес численные стада диких оленей и медведей, а на прекрасных голубых озёрах спокойненько жируют, предаваясь бездельной праздности, линяющие гуси.
Все эти волнующие сведения так потрясли восприимчивую душу Мечтателя, что он потерял покой и начал откровенно чахнуть от нетерпения увидеть чудесную реку собственными глазами, и потрогать её богатства руками.
Он без передыха звонил то Ряше, то мне по телефону и трагическим, срывающимся голосом хрипел в трубку.- Едем! Обязательно едем только на Котуй загадочный и манящий...
При встречах он совал нам под нос какие-то мятые вырезки из журналов и рукописей, а потом достал очерк Владимирова "Разноликий Котуй".
Захлёбываясь, читал он начальные строки очерка: Своенравен Котуй. Начинаясь в самом центре Путораны, река сначала устремляется на юг - прочь от страны мрака и холода, её породившей. Ещё немноговодная, она пропилила в горах узкий извилистый коридор, основательно нашпигованный порогами и перекатами, заполнила своей холодной водой глубокие впадины огромных проточных озёр. Немного не дойдя до Северного полярного круга, Котуй круто поворачивает обратно на север. Выйдя из гор на просторы Муруктинской котловины, река успокаивается, но ненадолго. Приняв основные притоки, Котуй вновь мчится, негодуя на порогах, разбрызгивая пену на бесчисленных пере катах и валунах, засоривших русло, вдоль отвесных скальных стен, встающих прямо из воды. Выписав огромную дугу, Котуй выкатывается к морю Лаптевых, протянувшему навстречу рукав длинного Хатангского залива. Такова эта река длиной 1409 километров, живой лентой охватывающая с юга
полуостров Таймыр.
Читая эти строки, Мечтатель зябко подёр гивал плечами, как будто ему уже сейчас за ворот попадали пенные брызги ледяной Котуйской воды.
Последнюю каплю на весы сомнений добавил
Нам Павел Сигунов своими "Ожерельями Джи хангира".
Когда мы прочитали на страницах этой великолепной книги о том, что одному якуту затесался в сеть на Котуе "великан" весом в сто пять килограмм и длиной в два метра.- В нашем воображении мгновенно возникли громадные зубатые пасти "билей", а импульсивный Ряша нечелове ческим голосом завопил.- Хочу сто кило граммового тайменя! Хочу линялых гусей и не щипаных медведей! Хочуууу...
Теперь все наши мысли были только об Эвенкии, где под солнцем Заполярья течёт Котуй - заманчивый и манящий.
Порой, пригрезится - приснится
Тайга, где не гремят курки,
Где на плечо садится птица,
Мол, покорми меня с руки.
Сомнений в том, кто будет принимать участие в этом таёжном сафари, ни у кого из нас не возникало. Тут же последовал телефонный звонок в Челябинск Командору: Идём на Котуй. Собирай команду из четырёх человек. Готовь тройники на тайменей. О принятом решении срочно сообщи.
Ответ последовал немедленно: Иду я, Максим и Уралочка. Четвёртым берём Лёху Усача. Предлагаю сплавляться на наших "жабах". Суда и такелаж готовы. Захватите метров пятьдесят бельевой верёвки. Что брать из продуктов? Нужна ли коптильня? Сообщите день выезда и место встречи. Целую ручки..
Телефонные совещания стали регулярными, и машина подготовки заработала на полные обороты. Хлопоты сборов в маршрут по далёкому Заполярью оказались весьма обширными и отняли у всех нас массу времени и нервов.
Заполярье - огромная страна, отделённая от нас не только тысячами километров расстояний невидимой чертой Полярного круга, но и нашим воспалённым воображением.
Именно там ожидал нас край малоизвестный и таинственный. В нашем случае эта малоизвестность практически превращалась в полную неопределённость, так как туристские группы, побывавшие там, а было их всего две-три, завершали свои маршруты по Котую всего на трети того расстояния, которое мы вознамерились преодолеть.
Ряша, мужественно жертвуя своим свободным временем, которого у него, как всегда, было до неприличия мало, дважды ездил в клуб туристов и там, высунув язык, словно школьник переводил на кальку карты верховий Котуя от озера Дюпкун до Чиринды. Карта у него получилась рваной и разномасштабной: были куски одно, двух и трехкилометровок.
Найденные в том же клубе описания маршрутов ясности в обстановку не внесли, а лишь напустили ещё больше таинственности и тумана.
Единственным точным документом оказалась двадцати километровка Красноярского края, которую я притащил с работы.
Все эти трудности ещё больше разжигали наше желание своими глазами увидеть Котуй - загадочный и манящий.
Минувший год заметно утомил наши организмы и, собираясь вместе, мы всё чаще повторяли:
Не кажется ль, что нам пора домой?
В лесную глушь, к полянам медоносным,
Кустам, деревьям, буйным травам росным
Вглубь царства наречённого тайгой...
Предложение Командора сплавляться на "жабах" - катамаранах было принято, и вопрос о подготовке плавсредств отпал. Для встреч с диким зверьём - волками, россомахами и медведями,- было решено взять два охотничьих ружья двенадцатого калибра и мой малокалиберный карабин.
Правда, принимая такое решение и Ряша , и Мечтатель уже сейчас твердо знали, что тайком загрузят в свой багаж лишние малокалиберки, чтобы потом, там, в тайге, как бы невзначай обнаружить их среди груды шмоток и, сделав удивлённые лица, заявить.- Смотрите! Это надо же ! Случайно завалилась моя старая, добрая мелкашка!
Так было уже не раз в наших походах и этот, естественно, не мог составить какого-то исключения.
Ввиду исключительной сложности предстоящего мероприятия Ряда занялся изготовлением специальных сверхубойных, так называемых, экспансивных патронов для мелкашки. Для этой цели он извёл две пачки великолепных целевых патронов.
Увеличил в них заряд пороха почти в полтора раза, а в каждой пуле высверлил отверстие и завальцевал туда по стальному шарику. Такой боеприпас, по его глубокому убеждению, должен было сходу остановить любого зверюгу.
В это же самое время в далёком Челябинске Усач ковал и паял громаднейшие крючья - тройники, на которые можно было вытащить не только гигантского тайменя, а, пожалуй, и целого кита. Мечтатель сливал в специально подготовленные бутыли таёжный напиток: ничем неразбавленный 96 процентный спирт.
Относился он к этому особо важному поручению с полной ответственностью и к моменту отъезда требуемое количество "граммулек" уютно разместилось в выделенной для этих целей таре.
Командор также припас некоторый запас горючего, которое в целях исключения возможные подмен окрасил с помощью натурального апельсина в игривый оранжевый цвет.
Уралочка занималась комплектованием походной аптечки, в которой основу составляли различные мази и притирки против наиболее популярной среди нас хворобы - люмбаги.
Степаныча мы обязали обнаружить и отловить Джона-Кровавую губу, сошедшего о трудной таёжной тропы ради праздного отдыха на переполненных черноморских пляжах среди дичи несколько другого плана, охота на которую не запрещена круглый год, а вместо огнестрельного оружия нужно применять совершенно иные приборы.
Джон нужен был нам, чтобы забрать у него отличную польскую палатку, в которой мы смогли бы разместиться вчетвером. Палатку он нам выделил весьма охотно, но на все приглашения принять участие в предстоящем круизе ответил твёрдым отказом.- Хочу погреть уставшие кости под солнцем юга, полюбоваться на красивых и добрых женщин... И мало ли что... Вас же, окромя комаров, на этом самом Котуе никто не ждёт...
В ответ Степаныч продекламировал ему два четверостишья:
Не увижу я в отпуск подмосковных лесов,
Разве только случайно.
И знакомой кукушки ежедневных часов
Не услышу звучанья.
Потянуло меня на таёжный простор,
Ближе к хладному морю.
Я точу поострей свой походный топор
И с судьбою не спорю.
После обмена такими любезностями он забрал палатку, пожал Джону когда-то мужественную руку и отбыл для доклада нам о выполненном поручении.
В начале июля все основные вопросы были обсуждены, и Московская четвёрка собралась на квартире у автора, чтобы окончательно уточнить оставшиеся мелочи и договориться о взаимодействии в оставшиеся две недели перед отъездом. Согретые парой рюмочек чистейшего скотч виски, мы как-то незаметно для себя отошли от обсуждения проблем текущих и перешли к воспоминаниям о былых странствиях, прерываемых обычным ничего незначащим трёпом, короче говоря, занялись обычным вечерним городским отдыхом, когда собираются хорошо знающие друг друга люди, связанные общими интересами и увлечениями.
Миллионы людей топчут своими ногами нашу безропотную и прекрасную планету в самих различных её уголках, и пути их то расходятся, чтобы никогда больше не пересечься вместе, то по каким-то неведомым законам, наоборот, сходятся, переплетаясь в замысловатые узоры, и тогда начинают кипеть страсти, искриться смех, звенеть слезы, плесневеть скука, рождаться любовь или ненависть. Среди этих миллионов пылили по дорогам земли и наши ноги. Однако свела нас вместе не слепая случайность, а общая привязанность и любовь к природе, ко всему новому и необычному.
Я где-то слышал, что ничто так не сближает людей, как мелкие пороки. И в иных случаях игра в карты или хорошая попойка могут сделать в этом отношении больше, чем два или три года знакомства. Может быть, это и так, но нас больше всего сблизили минуты, проведённые около таёжного костра и то неизбежное многозначительное молчание, которое возникает в такой обстановке.
Именно таёжные вечера научили нас чутко улавливать сигналы локатора красоты, заложенного природой в каждого человека.
Однако не все люди умеют пользоваться собственными локаторами, настраивать их на нужную волну и чувствительность. А что дело это не простое, можно убедиться, прослушав, к примеру, диалог человека, умеющего читать эти сигналы, и человека, эстетически глухого к ним. Этот диалог, по-моему, достаточно ярко воспроизвёл один наш поэт-современник.
-Смотри, как дышит эта ночь. Звезда, уставшая светить, упала, обожгла плечо...
- Чо?
- Смотри, как вкрадчивый туман прижался к молодой воде...
- Где?
- Он полночью поклялся ей, он взял в свидетели луну!
- Ну?! - Они сейчас уйдут в песок, туда, где не видать ни зги...
- Гы!
- И, ощутив побег реки, в беспамятстве забьётся ёрш!
- Врёшь!..
- Да нет, говорю тебе, что столько тайн хранит земля, берёзы, ивы и ольха.
- Ха!..
- А сколько музыки в степях, в предутреннем дрожанье рос...
- Брось!..
- Да погоди! Почувствуй ночь, крадущийся полёт совы, сопенье медленных лосих...
- Псих!
- Послушай, разве можно так прожить и не узнать весны, прожить и не понять снега?
- Га!
Такому вот "безлокаторному", в зрелом возрасте, увы, уже ничем не поможешь. Так и будет он до самого конца глух и нем ко всей красоте, которая всюду окружает нас.
Мне повезло - мои друзья не только не страдают отсутствием локаторов красоты, но являются обладателями самых совершенных их образцов.
В этот июльский вечер, сидя в мягких креслах, мы мысленно уже плыли по волнам Котуя и вдыхали запахи Заполярья. Глядя на карту у меня, как-то непроизвольно возникла идея нового варианта маршрута.
- Ребята, давайте начнём сплав не от Дюпкуна, а с верховий Воеволихана. По нему-то уж никто до нас наверняка не сплавлялся, а?
- Что же это вариант. Хотя, если судить по карте, течения в этой речонке хорошего дожидаться не приходится. Видите, как она петляет.
- Подумаешь! Котуй тоже вон, какие кренделя выписывает!
- А может быть лучше попробовать начать с Котуйкана? Там наверняка течение посильнее...
- Что же, пожалуй, и этот вариант стоит обсудить. Давайте подождём до Красноярска, а там с Командором и его командой окончательно решим.
Попив крепкого чая и основательно разомлев, мы вновь вернулись к делам текущим.
Во время походов самым важным человеком в нашей группе был Мечтатель. Он был ни кем ни будь, а завхозом.
Выполняя свои обязанности, он вытащил на свет помятую бумаженцию, на которой разместился список требуемых для похода продуктов, и, тыча пальцем в строчки, строго произносил.- Тушенка за Ряшей. Есть? Супы - за Степанычем. Колбасу ищут все.
Ряша бодрым голосом сообщил, что тушенка уже лежит в ожидании упаковки, а Степаныч сообщил, что купил пятнадцать пакетиков борщей, а остальные доберет в ближайшее время. Я тоже доложил Мечтателю о том, что уже закупил двенадцать пачек индийского чая.
Должностью этой он очень дорожил, хотя всячески скрывал. Дело в том, что малоежка в Москве, в тайге он становился прожорливым, как зверь, и был готов потреблять любую пищу в неограниченных количествах. Поэтому во время подготовки к выезду его больше всего заботил вопрос как бы набрать с собой побольше разнообразного продукта.
У нас задача была другого плана - ограничить его неуёмную тягу к этим заготовкам и постараться сэкономить хоть какое-нибудь количество килограммов веса. В этой острой борьбе почему-то почти всегда победа была на стороне завхоза.
Мечтатель ещё раз напомнил нам о том, что необходимо заняться сушкой сухарей, а также распределил закупки продуктов на дорогу. Последние его слова в этом инструктаже были особенно строги.- Каждый берёт по две... Можно больше, но никак не меньше.
Мы молча кивали головами в знак согласия. Расходились по домам за полночь и немного навеселе, весьма довольные друг другом и проведённым вечером, полные радужных надежд на скорый отъезд.
Однако, как это часто бывает, чем меньше времени оставалось до дня отъезда, тем больше неожиданных проблем возникало перед нашей четвёркой. Автора срочно направили в служебную командировку сначала в Поволжье, а затем в Новосибирск. В довершение всего, начальство решило задержать ему отпуск на неделю.
Мечтатель мучительно решал проблему сохранения помещения своей лаборатории, которое настырные строители решили срочно ломать и воздвигать на его месте галерею - переход между двумя зданиями института, в котором имел честь работать Мечтатель. Эта затея грозила последнему вообще отменой отпуска, а, следовательно, и полным крушением всех надежд увидеть Котуй - загадочный и манящий. Мы, как могли, уговаривали потерявшего аппетит и сон Мечтателя не забирать в голову все эти мелочи жизни и любым путём выбивать у начальства подпись на отпускном заявлении.
Степаныч, в свою очередь, писал какой-то сверхсрочный и важный отчёт для директора, в связи с назначенной на начало августа коллегией министерства.
Ряша не жалея сил боролся за правду и справедливость проводя операцию по снятию собственного руководства. Он весь находился во власти этой жуткой и завлекательной производственно-интимной истории, когда злодей начальник, пользуясь своей административной властью и, применяя полный набор всевозможных приёмов и уловок, занимался обольщением невинных сотрудниц. Такие истории всегда манят к себе пикантными подробностями, лихими завихрениями сюжетной линии и поистине неповторимым сексуальным ароматом. Однако это не тема нашего повествования и хотя рука так и теребит авторучку в желании накропать страничку другую "клубничного" чтива, я мужественно перебарываю все эти соблазны и возвращаюсь к нашим текущим заботам .
В летний период, как по мановению волшебной палочки, с прилавков магазинов исчезают все виды фотоматериалов. Ехать в далёкое Заполярье и не запастись киноплёнкой, чтобы заснять все перипетии наших странствий, это преступление.
Поэтому мечусь по всей Москве и везде задаю один и тот же вопрос.- Есть ли у вас цветная...
Продавщицы, ещё не дослушав окончания фразы, дружно отвечают - Нет?
В конце концов, потеряв всякую надежду, забегаю в культтовары напротив своего дома и вижу, что на полке уютно пристроилось несколько коробочек черно-белой киноплёнки, на которых написано - 0Ч45 2х8 мм. Тихими, крадущимися шагами, боясь спугнуть прекрасное видение, двигаюсь к кассе и шепотом произношу.- ...рублей.
Схватив чек, быстро возвращаюсь к прилавку и елейным голосом прошу.- Девушка, пожалуйста, тринадцать штучек чёрно-белой 2х8.
Девушка заворачивает мне товар, и я, прижав к груди драгоценную покупку, мчусь домой. Там разворачиваю бумагу, чтобы ещё раз воочию убедиться в своём счастье, и, о горе, вижу, что передо мной лежат плёнки не 2х8, а 1х8. С воплем срываюсь с места и снова бегу в магазин.
К моей неописуемой радости это была всего лишь ошибка продавщицы, которая сама уже обнаружила её и ожидала моего неминуемого возвращения. Получив таки свою нужную плёнку, я плетусь обратно домой, постепенно приводя в норму пульс и нервы.
Не менее волнительной оказалась и проблема с доставанием билетов на поезд. С недавнего времени продажа билетов на железной дороге была полностью автоматизирована. Причём у кассира была оставлена лишь возможность заказывать машине номер поезда.
Однако в программу желание пассажиров почему-то не заложили, и теперь ехать в Красноярск можно было только красноярскими поездами, которые приходили туда в очень неудобное для нас время. На просьбу продать билет до Красноярска в Читинский или Владивостокский поезд машина отвечала неизменным отказом.
Пришлось включать в дело все свои связи, и через несколько дней я уже стоял около кассы заказов с конвертом, на котором было написано - Товарищу такому то... Четыре билета, поезд N 2 "Россия" на 28 июля 1979 года.
Миловидная кассирша быстро получила с меня положенную сумму денег и взамен вернула конверт с посадочными талонами. Выхожу на площадь перед Ярославским вокзалом и собираюсь спускаться в метро. Однако какая-то неясная тревога не покидает меня. Очевидно, случай с покупкой киноплёнок ещё свеж в моей голове. Решаю всё-таки взглянуть на полученные билеты, открываю конверт и с ужасом читаю на талонах - Поезд N 2, вагон 9, места 13, 14, 15 и 16, но число не 20, а 21.
Железная дорога крадёт у нас целые сутки от отпуска. Возвращение в кассу ни к чему хорошему не приводит. Кассирша только пожимает плечами и говорит.- Помочь ничем вам не могу, билеты вкладывают в отделе комплектовки, я же только получаю деньги.
Приходится срочно связываться с Челябинском и сообщать Командору об изменении даты нашего отъезда. Тот сообщает, что у них билеты тоже уже куплены, поэтому они менять их не будут, а раз мы такие "редиски", то придётся нас ждать целые сутки в Красноярске. Питаться эти сутки они будут за нас счёт, а, следовательно, экономить не будут...
Молча выслушиваю вполне справедливые упрёки.
В конце концов, все неурядицы тем или иным образом благополучно завершаются. У Мечтателя взламывают стены в лаборатории, но руководство подписывает отпускное заявление; Степаныч вручает начальству текст доклада с кучей различных графиков и диаграмм для наглядности изложенного в нём, а сам спешит домой сушить сухари; Ряша, убедившись, что со злодеем обольстителем всё ясно, пожимает руки несчастным жертвам, то бишь прекрасным дамам с благополучным завершением этой жуткой истории, а затем несётся упаковывать необъемный рюкзак-упаковку. Моё начальство вдруг становится настолько благородным, что разрешает в последний пред отпускной день уйти домой с обеда.
Кажется всё, можно больше не думать о работе, а бежать в магазин и покупать на дорогу те самые две, о которых так красноречиво предупреждал нас Мечтатель.
ГЛАВА 2. ДОРОГА НА КОТУЙ
Такси взвизгнуло тормозами и остано вилось около здания Ярославского вокзала. Вылезаю наружу и начинаю вместе со своими провожающими: женой и сыном выволакивать из багажника необъемные упаковки своего груза. У меня их образовалось ровно четыре, да плюс к этому, ещё столько же полиэтиленовых пакетов с дорожным провиантом.
Кряхтя с непривычки, сказывается годичное отсутствие тренировок в поднятии тяжестей, перетаскиваю всю эту груду вещей на наше постоянное место сборов: угол здания рядом с будкой чистильщика обуви.
День сегодня солнечный, и от асфальта несёт горячим жаром. Комсомольская площадь гудит и шевелится, словно гигантский муравей ник. Тысячи людей уезжают в отпуска и командировки или, наоборот, возвращаются из них. Проезжающие, или, как и теперь принято называть транзитники, спешат успеть посмотреть за часок другой улицы и проспекты столицы, а также заглянуть в её многочисленные магазины. Шумят таксисты, пытаясь выбрать из выстроившейся вдоль тротуара очереди наиболее выгодных пассажиров.
Сегодня суббота и, поэтому, подходящие одна за одной электрички выплёвывают в нена сытное городское горло очередные партии подмосковных жителей, едущих в столицу за покупками. Иногда мимо нас прошмыгивают согнутые в три погибели под тяжестью огромных рюкзаков фигуры. Это такие же, как и мы, любители путешествий перетаскивают свои грузы поближе к платформам, откуда будут отходить их поезда. Сделав несколько таких челночных рейсов, они скрываются за образовавшимися горами поклажи и замирают там, в ожидании объявления диктора - Начинается посадка в скорый поезд N... Следующий до...
Времени до нашего "до" остается ещё целый час. Переминаясь с ноги на ногу и пере брасываясь отрывистыми и не всегда взаимо связанными одна с другой фразами, с нетер пением ожидаем остальных членов группы.
Минут через десять из лихо подкатившей машины медленно вылезает Мечтатель с супругой и приветственно машет нам рукой.
Здороваемся, а затем присоединяем к моим вещам и его два рюкзака вместе с очередными авоськами, также набитыми провиантом.
Женщины сразу же начинают оживлённый обмен мнениями, основа которого состоит в том, что все мы ненормальные, если нас несёт чёрт те, куда с такими тяжестями и радикулитами.
Мечтатель не обращает на этот трёп никакого внимания и с наслаждением сосёт сигарету, а я погрузился в философские рассуждения.
Среди многочисленных недугов, терзающих род человеческий, радикулит, или, как любят его обзывать в нашей команде, "люмбага", один из самых коварных, потому что он набрасывается на человека с таинственной внезапностью ,словно вдруг взбесившаяся собака, и , как правило, в самое неподходящее время. Ещё накануне отъезда Мечтатель под большим секретом сообщил мне, что его, кажется, посетила эта самая "люмбага". Причина же была самая прозаичная - возомнив себя молодым Гераклом, он пытался в одиночку передвинуть "небольшой" сейфик с одного места на другое. Именно в этот момент в спине, даже чуть-чуть пониже, что-то хрустнуло, и в теле Мечтателя появилась " люмбага ".
После этого печального открытия он подверг себя запоздалой, а потому ещё более противной, крапивно-жгучей самокритике.- И зачем я, старый дурак, не дал себя вовремя в руки любимой жене, чтобы она смогла прогладить мою многострадальную спину утюжком на дорожку... Может быть, он произносил и не эти фразы, а что-нибудь вроде.- И зачем я, старый кретин, не выпил на дорожку водки, настоянной на бритвенных лезвиях!? Во всяком случае, глядя сейчас на его мужественно-непроницаемое лицо, невозможен обмен болезнями среди граждан. Взять бы ждать сейчас, накануне отъезда, объявление в газету: Меняю старую, выдержанную люмбагу с нечастыми приступами на кратковременный свежий грипп без осложнений.
Мечтатель продолжал сосать сигарету, а время - свой неумолимый бег с каждой минутой все, приближая время нашего отъезда.
За тридцать минут до отъезда в толпе из туманной городской дали возникла фигура Ряши. Рассекая людские волны своей байдарочной задрайкой и возвышаясь над ними словно скала, он медленно приближался к нам. Рявкнув нам короткое.- Здрасте, всем,- и, сбросив на асфальт глыбу - задрайку, он быстрыми шагами удаляется обратно в толпу.
Уже откуда-то издалека мы слышим.- Жена ждёт на Каланчёвке с остальными шмотками... Значит, он приехал сюда не из московской квартиры, а из-за города.
Говорю сыну.- Иди, помоги дяде Ряше, а то он один надсадится и заработает себе люмбагу ещё не садясь в поезд.
Сын с большой охотой бежит за ним вслед. Минут через десять они появляются уже втроём. Жена Ряши - невысокая, полненькая и симпатичная шатенка волочёт за собой необъемную сумку, из которой пахнет чем-то очень вкусным, и чехол со спиннингом. Не успевают отзвучать взаимные приветствиям поцелуи, как появляется последний член нашей команды - Степаныч.
Его очки по-боевому сверкают на солнце, а густая шевелюра вся блестит от пота. Чувствуется, что он очень спешил. За ним словно Санчо Панса следует Джон Кровавая губа, навьюченный тяжеленным рюкзаком, из которого словно крылья сказочной птицы торчат носки новейших резиновых сапог сорок пятого размера. Степаныч весь в джинсовом костюме и рубахе ни разу ненадёванной.
Гора наших шмоток теперь напоминает маленький высотный домик, из-за которого даже удлинённую фигуру Ряши почти не видно. Удовлетворённые этим внушительным зрелищем, мы начинаем перетаскивать своё барахло на перрон, тем более, что посадка уже объявлена и до отхода поезда остаётся всего пятнадцать минут. На это малоприятное занятие уходит минут десять.
Наше купе едва вмещает всю многочисленную поклажу, а ещё необходимо где-то расположиться и самим.
- Ерунда, утрясётся!- авторитетно заявляет Ряша и начинает резво рассовывать рюкзаки и упаковки во все свободные углы.
Постепенно вещей на виду становится все меньше и меньше, а вместе с этим резко увеличивается и наше жизненное пространство. По радио объявляют пятиминутную готовность. Быстрее забегали ещё не успевшие закончить посадку пассажиры, сильнее зашевелились и занервничали провожающие. Последние попытки прощальных напутствий и разговоров. Поезд "Россия" завершал подготовку к много тысячекилометровому броску через всю страну в далёкое Приморье.
Последняя минута - поцелуи, рукопожатия, какая то непонятная грусть. Последовал почти незаметный рывок, и поезд тронулся с места. Поплыла назад платформа, а вместе с ней и наши провожающие, носильщики, случайные прохожие. Гибкое тело поезда завибрировало на стрелках и, вырвавшись на просторы пути, понеслось всё дальше и дальше от нашей родной Москвы, туда, в далёкую неизвестность, где ждал нас Котуй - загадочный и манящий.
Мерно постукивали колёса по стыкам рельсов, мелькали дорожные столбы, отмеряя для нас первые километры далёкого пути в сердце Сибири - Красноярск. Со свистом проносились электрички, заполняя всё пространство купе упругим давлением воздуха. Это
Ряша, несмотря на запреты поездного начальства, всё-таки открыл окно. Шумели и гремели вещами в соседних купе пассажиры, создавали себе нужный дорожный уют. Мы же обалдело застыли на нижних полках, и глазели друг на друга, всё ещё никак не веря в то, что вся столичная суета и волнения позади, и начался настоящий отпуск.
Первым вышел из этого состояния Ряша. Он как-то по особенному хрюкнул и взревел на весь вагон.- Братцы! Хорошо то как!? Вот она свобода-матушка! И посплю же я сегодня и завтра... А, может быть, и послезавтра.
Степаныч прищурился сквозь свои очки и многозначительно произнёс.- Свобода это прекрасно! Не пора ли нам пора, то, что делали вчера? Любой порядочный отпуск должен начинаться с обеда!
Мечтатель с удовольствием потёр руки и молча кивнул, а я тут же полез в глубины своих пакетов и начал извлекать оттуда многочисленные дорожные припасы.
Через минуту все шустро рылись в вещах и извлекали оттуда такие аппетитные штучки, что в желудках началось активное выделение желудочного сока, а во рту появилась обильная слюна. Такие симптомы заставляли нас ещё активнее и быстрее двигать руками.
Ряша, сидя на полке разглагольствовал.- Я долго думал, что мне брать с собой. Вишнёвый ликёр - это из об ласти дурного вкуса. Мальва зия - это слишком претен циозно. Бренди - грубо. Мар тини - вульгарно. Шампанское - чересчур в лоб и примитивно. И решил... Вот она родимая, притулилась в углу на полочке. "Моя вторая мама" - так прозвали её в народе, а народу надо верить. "Беленькая", с винтом. Завод "Кристалл"... Просто, сурово, патриотично, экономно и вкусно. Стоит всего ничего, а градусов полно.
Гора продуктов на столике быстро росла, и вскоре мы начали выкладывать их уже просто на полки. Появились тёмные бутылки жигулёвского и кристально прозрачная русская. Разобрав, наконец, все имеющиеся в наличии запасы, мы приступили к трапезе.
Первый тост был вполне естественно провозглашен за начало отпуска. В такие торжественные и дорогие для нас минуты полезно вспоминать советы доброго старины Беранже :
Мы весело свой век должны прожить
Но тратиться нельзя неосторожно,
И главное : не должно пьяным быть,
А навеселе - навеселе можно...
С похмелья нам не красен белый свет,
Мы на людей, на жизнь глядим сурово,
В излишестве - здоровью страшный вред,
По рюмочке, по рюмочке здорово!
Через час отлично согретые рюмочкой русской и уплотнённые от вкуснейших домашних пирожков, мы быстро впали в приятный и длительный сон. Проснулись только в семь часов вечера, когда девочки-проводницы стали разносить чай.
Поезд "Россия" обслуживал комсомольско-молодёжный отряд из МИИТа. Наши проводницы студентки второго курса.
Вера - невысокая, худенькая, с небольшим острым носиком, очень общительная и разговорчивая. Теперь таких называют коммуникабельными. Приехала в Москву из Краснодара.
Ира - высокая красивая, с громадными тёмными глазами, родом из Ленинакана.
Девчонки оказались очень трудолюбивыми и содержали вагон в идеальной чистоте. Глядя на то, как они протирают тряпками все его детали, невольно становился более аккуратным.
Наша команда и проводницы сразу же почувствовали друг к другу какое-то невольное расположение. Может быть, причина крылась в том великолепном чае, который они заваривали, и сладком пироге, которым мы угостили хозяек вагона. Во всяком случае, весь наш дальнейший путь проходил в обоюдном согласии.
В нынешнем году Мечтатель вознамерился видеть в далёком таёжном краю все блага цивилизации и непрерывным нытьём заставил нас взять с собой не только приёмник ВЭФ, но и кассетный магнитофон. Сейчас на весь вагон гремел голос Владимира Высотского.- Я пил чаёк из блюдца, со спиртиком бывал...
На его завлекательное пение из соседнего купе к нам в гости напросились двое молодых парней. Одеты они были весьма импозантно: один - в штанах в кремовую клеточку, второй - в штанах в голубую полоску. Сверху на парней были надеты форменные железнодорожные рубашки с наплечными знаками. Они оказались работниками "железнодорожной тяги" и большими любителями Высотского. Ехали парни в Читу, где их дожидалось какое-то оборудование, требующее ремонта. Такая смесь цивильной и форменной одежды оставляла в наших душах неизгладимое впечатление.
Вслед за парнями в купе заглядывают два грузина. Бесцеремонно садятся на свободное место и тут же сообщают, что едут во Владивосток по делу.
Спрашиваем.- По какому?
Молчание...
- Почему поездом, а не самолётом?
Ответ следует незамедлительно.- Боимся, дорогой!
Второй тут же делится своим самым сокровенным.- Не люблю сидеть дома подолгу рядом с женой. Очень утомительное занятие, дорогой! Хочется чего ни будь свеженького...
Смотрим на него сочувственно, очевидно, человек очень устал от семейного счастья.
Где-то не доезжая Шарьи, грузины исчезают из вагона. Оказалось обычные трепачи местного значения
Вечереет. Вдалеке, куда-то за тёмную кромку леса садится оранжево-кровавое солнце. Его размеры кажутся невероятно огромными. Когда деревья закрывают раскалённый диск светила, то весь горизонт вспыхивает необычайно яркими красками. Похоже, что завтрашний день будет ветреным.
Железные дороги в этом году работали на редкость плохо. Поезда бесследно терялись где-то посредине своих маршрутов и приходили в пункты назначения с громадными опозданиями. Скорый поезд из Улан-Уде, перед нашим отъездом, опоздал в Москву ровно на сутки. Нас такая перспектива совершенно не радовала, и поэтому мы невольно всё время следили за графиком нашей фирменной " России".
Правда, в Шарью мы прибыли точно по расписанию, и это несколько успокоило наше разгорячённое воображение, разжигая одновременно зверский аппетит. Ряша и Степаныч одновременно взревели. - Жрать давайте!
Мечтатель режет варёную колбасу мелкими, вернее сказать, тонкими ломтиками, а Степаныч, которому они чем-то не импонируют, скорее всего, довольно неприятным на вид зеленовато-синим цветом, пытается тут же выбрасывать этот мясной продукт за окошко.
Приходится делать ему самое серьёзное предупреждение, а для большей верности пересадить подальше от стола. Тогда он лезет куда-то вглубь своего абсолютно нового рюкзака и извлекает оттуда бутылку Зубровки. Этот аттракцион приводит коллектив в молчаливый "восторг". Такой дряни при отъездах из Москвы мы ещё ни разу не пили. Из распечатанной бутылки несёт дешевым одеколоном.
Переборов в себе все невольно возникающие эмоции и впечатления, решаем приступить к ужину. Ряша требует подать фужеры, на что я ему вполне резонно, на мой взгляд, отвечаю.-- Стакан это тот же фужер, только без ножки. В дороге даже удобнее.
Со мной соглашаются, и я иду к Верочке за этими самыми дорожными "фужерами". Звон стаканов под несмолкающий стук колёс поезда - это всегда прекрасно. Очевидно, поэтому наш Мечтатель, приняв стакан душистого питья, мгновенно начал вдаваться в морализм, весь сводящийся к оценке наших питейно-утробных вкусов.
Поблескивая лучами закатного солнца, отражавшегося в его глазах, он проникновенно вещал.- Всю дорогу они меняли акценты: переходили от русской к зубровке, а затем и к пиву. Их привычные организмы были так натренированы, что даже эту дрянь,- при этом он выразительно указывал на Зубровку,- пили с великим удовольствием.
Произнеся эти уникальные по своему содержанию фразы, Мечтатель умолк.
Уязвлённый до глубины души таким неуважением к своему напитку, Степаныч тут же выдал могучее четверостишье -
Где зубровка? Почему стоит?
Почему Мечтатель замолчал?
Это Ряша, разливая на троих,
Лишь его стакан не замечал!
Ряша резво протестует и тут же разливает остатки " райского " пития по "фужерам". Выпив по последней и, как следует, закусив, мы приступили к кушанью.
Мечтатель в благодарность за великолепные стихи предлагает Степанычу.- Хочешь ватрушку ?
Тот отказывается, но взамен просит бумажку. Спрашиваем.- Зачем?
--
Пойду писать поэму.
После сытного ужина у него появилось острое желание заняться поэтическим творчеством.
--
А в другом месте ты писать не можешь?
--
Не могу, привычка.
- Среди вредных привычек самая привычная - наиболее вредная.
Мы молча улыбаемся, а Степаныч начинает горячо доказывать, что желание у него было и до... Начать свою поэму он хочет словами - Когда мы уезжали в сибирские дали, нас дамы провожали и ручками махали.
Дальше, по его мнению, должно пойти ещё легче и прекраснее. Ещё, как говорят, не вечер и творческий энтузиазм Степаныча только начинал разгораться. Любое творчество требует сосредоточенного одиночества, и он гордо удаляется в конец вагона, бормоча про себя что-то вроде.- Каков нахал! Сожрал бокал и впал в вокал...
За окном выгона нависла плотная темнота. Лишь изредка мелькали тусклые огоньки деревенских домишек и будок железнодорожных обходчиков.
Поезд мягко вонзался в пространство и наступающую ночь, унося нас всё дальше и дальше от Москвы.
С..п..ать.ть... С..п..ать..ть... С..п..ать.ть.,- мерно выбивали на стыках рельс колёса свою однообразную, убаюкивающую мелодию.
Население вагона, а вместе с ним и мы, постепенно погружались в неспокойный дорожный сон.
--
Не хотите ли чаю? Чай пить будете?- Именно с этих фраз начался для нас второй день пути.
Погода радовала своим солнечным, безоблачным небом и располагала к чаепитию. Двенадцать стаканов крепкого чая нас пока вполне устраивали. Действительно, наши молоденькие проводницы чай заваривали великолепно, совершенно не жалея продукта - сказывалось отсутствие профессионализма.
Сегодня с утра вагон обслуживала Вера. Она особенно разговорчива. На каждой остановке заботливо предупреждает.- Будьте осторожнее! Не прыгайте в вагон на ходу. Это опасно!
И тут же начинала рассказывать нам жуткие истории из жизни проводников-студентов, которые были эталонными при проведении многочисленных инструктажей по технике безопасности, проводимых начальством поезда. Сморщив свой острый носик и лукаво прищурив глаза, она трагическим голоском вещала.- Что было со студентом Солнцевым? Он напился в день железнодорожника, вышел в хвостовой вагон поезда, и это были последние шаги в его молодой жизни!
Убедившись в нашей живой реакции на её рассказ, она с энтузиазмом продолжала.- Что было с Сидориной? Она прыгала на ходу поезда, и тем самым нанесла вред себе и платформе! Что было с разгильдяем Маркусом? Он занимался зарядкой на ходу поезда, отжимаясь на поручнях вагона; воткнулся в ферму моста и это был последний мост в его жизни!
Мы от души смеялись, обещали не быть похожими на разгильдяя Маркуса, и до ставляли Вере видимое удовольствие.
К середине второго дня пути все запасы питья у нас исчерпались. Последней была бутылка Кубанской, которую мы распили с величайшим наслаждением и не менее сильным сожалением о том, что всё в мире имеет свой конец. Чтобы окончательно и бесповоротно порвать с благами цивилизации решили выпить и бутылку Алазанской долины, которую я случайно прихватил с собой в дорогу.
Пить такое прекрасное вино одним без милых дам, было бы просто преступлением, и мы пригласили к нам за стол наших поездных хозяек. Девчонки сначала слабо отказывались, но когда преодолели все свои сомнения и робость и попробовали предложенный напиток, то по их лицам было видно - Вино понравилось.
Ира что-то шепнула на ухо Вере, и та птичкой выпорхнула из купе. Через минуту мы уже были счастливыми обладателями четырёх громадных жёлтых бананов, от которых шёл такой великолепный запах, что, на мгновение замерев на месте, мы дружно накинулись на эти заморские фрукты, словно стая голодных обезьян. Вскоре лишь кучка желтеющих шкурок напоминала о щедром подарке.
Этим благородным поступком девчонки покорили нас окончательно, и мы стали их верными рабами.
В Перми поезд простоял лишних полчаса, заменяли колёсную пару одного из вагонов.
Первым на это явление обратил внимание Ряша.
- Слушай, чем это пахнет? Чуешь?- обратился он к Мечтателю.
- Не чую...
- Точно говорю, чем-то воняет.
- Ну и вомер у тебя.
- Какой ещё вомер? Воняет, вот я и чувствую.
- Вомер - это специальный орган, расположенный у всех нормальных людей в носяре на перегородке около самого его кончика. Этот самый вомер улавливает сигнал запаха с расстояния от трёх до четырёх метров. Через долю секунды этот сигнал действует на нервную систему и на ту часть головного мозга, которая управляет чувствами и эмоциями.
- Пускай будет вомер, но всё равно воняет. Хорошо ещё заметили вовремя, а то воняло бы всю дорогу!
Погода заметно меняется. Небо заволокло рваными тёмными облаками. Правда, воздух прогрет так, что ходим в одних майках.
Очевидно, от такой температуры наше пиво начинает давать какой-то неприличный осадок. Пить такой напиток почему-то не хочется, и мы выбрасываем оставшиеся бутылки за окно, подальше от насыпи.
Читаем свежие газеты, купленные во время стоянки в Перми. Кстати, в одной из них нам попалась довольно любопытная стихотворная пародия, подписанная Г. Сели ванов.
Пародия была чем-то созвучна нашему дорожному настроению и потому запомнилась.