Сутугин Анатолий Николаевич : другие произведения.

Лайская Тетрадь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Где я прочитал о речке Лае, уже не помню, но описание понравилось не только мне, но и моим приятелям. Из него мы выяснили, что течет на северо-западе Архангельской области речка с красивым коротеньким и звучным названием Лая. Длина речки не малая: аж сто семьдесят один километр. Вытекает она из Лайских озер и впадает в крайний левый рукав дельты Северной Двины.

   А.Н.СУТУГИН
  
   ЛАЙСКАЯ ТЕТРАДЬ.
  
  
   Лето 1988 года выдалось очень жарким и очень неудачным для меня.
   До половины июня я мотался по непрерывным командировкам, а затем постепенно терял здоровье и спортивную форму. Непонятно где я травмировал локоть правой руки, и он почти непрерывно давал о себе знать. К середине июля рука моя сильно опухла и болела почти непрерывно. Мне надоело терпеть, и я пошел к врачу. На мою беду им оказался тот ещё специалист! Он посоветовал делать на локоть спиртовые согревающие компрессы. Я послушался этих мудрых советов, и уже через три дня температура моего тела благополучно достигла значения тридцати восьми с половиной градусов по Цельсию, а рука стала напоминать бейсбольную биту.
   Светлана схватила меня за шиворот и поволокла в платную поликлинику, а оттуда прямым ходом в тридцать третью больницу, где меня моментально уложили на операционный стол и вскрыли локоть.
   Диагноз хирургов был однозначны: острый бурсит.
   Операция прошла удачно, но в течение двух недель я был вынужден находиться в больничной палате, ходить на перевязки, сделать полную очистку своей собственной кровушки и с увлечением наблюдать за страданиями своих соседей по палате.
   Выписавшись из больницы, я стал подолгу всматриваться в зеркало, пытаясь увидеть там знакомые черты когда-то здорового человека.
   Ничего даже отдалённо похожего я там так и не смог обнаружить.
   Из зеркала на меня смотрел не я, а плохая паспортная фотография.
   И тут я вспомнил изречение - Если вы стали похожи на фотографию в своём паспорте - срочно идите в отпуск.
   Тогда я ещё не умел, да и не хотел отдыхать никаким другим способом, кроме как укрепляя организм в водных походах по рекам России.
   Я позвонил Ряше и выяснил, что он тоже до настоящего времени не ходил в отпуск, страшно устал за рабочий сезон и остро нуждается в смене обстановки.
   Он также сообщил, что наш приятель Сашка Борейко только что вернулся из командировки то ли в Канаду, то ли в США. Но тоже ужасно устал от непрерывных переговоров, приёмов и перелётов, поэтому не прочь присоединиться к нам.
   Дело оставалось за малым: определить реку, по которой мы будем сплавлять свои измученные городской жизнью тела.
   - Что прошло, то будет мило, - сказал когда-то А. С. Пушкин, и любой турист подтвердит глубокую правоту великого поэта. Но, выбирая маршрут, не забывайте того, что прошло, каким бы милым вашему сердцу оно ни стало.
   Очевидно, маршруты бывают идеальными только до выхода на них и через два-три месяца после их прохождения.
   Поэтому нужно искать не реку без недостатков (такой попросту не существует), а маршрут, максимально отвечающий вашим склонностям и возможностям.
   Спросите у себя самого.- Чего же ты хочешь? Свободы от бремени цивилизации? Испытаний? Риска? Жертв? Или приятного и не слишком обременительного путешествия, почти не требующего отказа от привычного образа жизни? Кто ты в настоящий момент: комфортофил или комфортофоб?
   Ответы на эти вопросы и должны определять ваш выбор. Нет ничего печальнее, чем комфортофил на порогах Кольского полуострова, и ничего тоскливее, чем комфортофоб на неторопливых, плавных реках центральной Украины.
   Ваши склонности - это первое правило выбора маршрута.
   Соизмеряйте маршрут со своими возможностями - второе правило. Если ваш выбор пал на Енисей, и вы решили стартовать у его истоков, не намечайте финиш на острове Диксон. Не делайте этого, даже получив одобрение у жены и тещи.
   Не выбирайте маршрута, пользуясь сведениями, почерпнутыми из старых или недостоверных источников - третье правило выбора. Если вы решили путешествовать по Волге, то не полагайтесь целиком и полностью на записки Афанасия Никитина.
   Знаменитый путешественник по вполне извинительным причинам не заметил некоторых деталей маршрутного пейзажа, например, таких как Волжская ГЭС, Волго-Донской канал и так далее.
   Тем более нельзя доверять Страбону и Геродоту. Эти древние греки - плохие советчики. Беда не в том, что на берегах избранной вами реки вы не найдете ни собакоголовых людей, как обещал Геродот, ни бронзовых птиц, о которых в упоении рассказывал Страбон.
   Вы можете не обнаружить и самой реки. Дело не в буйной фантазии античных старцев: просто в нашем стремительно меняющемся мире информация быстро устаревает.
   Где я прочитал о речке Лае, уже не помню, но описание понравилось не только мне, но и моим приятелям.
   Из него мы выяснили, что течет на северо-западе Архангельской области речка с красивым коротеньким и звучным названием Лая. Длина речки не малая: аж сто семьдесят один километр. Вытекает она из Лайских озер и впадает в крайний левый рукав дельты Северной Двины.
   Из описания следовало, что русло речки извилистое, течение быстрое, на ряде участков даже кое какие порожки образовались, берега высокие, поросшие хвойным лесом. Иногда они сменяются болотистыми низинами. Леса вокруг изобилует ягодами и грибами, в небольших старицах, озерах и устьях притоков хорошо ловиться разная рыба.
   Лая временами мелка, узка и извилиста, поэтому сплавляться на ней лучше всего на легких, мелко сидящих в воде резиновых лодках.
   К началу маршрута добираться очень просто: нужно всего лишь доехать поездом до станции Ломовое железнодорожной линии Обозерская-Архангельск. А от станции, предварительно расспросив местных жителей, пройти на запад около двадцати пяти километров по заброшенной лесовозной дороге к бывшему Лайскому лесопункту. Дорога согласно описанию идет по пересеченной местности с моховыми болотами в низинах. Оканчивается она около бывшего поселка лесорубов на берегу Нижне-Лайского озера.
   Далее в описании говорилось, что красивое Нижне-Лайское озеро вытянуто с юга на запад на два километра, что берега озера приподнятые и холмистые и только в северной части озера они низкие и заболоченные.
   Между Нижне-Лайским и Средне-Лайским озерами около полутора километров.
   Средне-Лайское озеро своими очертаниями напоминает полумесяц, обращенный выпуклой стороной к востоку. Длина озера четыре километра. В конце его, в месте впадения Лаи расположились разрушенные бараки. Отсюда до истока реки около шестнадцати километров, но здесь она узкая и изобилует завалами.
   Первые три километра от Нижне-Лайского озера Лая течет в широкой долине. Пойма её заболочена, заросла осокой, часто встречаются старицы. Однако после устья правого притока - Северки Лая подходит к высоким лесистым берегам.
   Ниже долина реки опять расширяется, а берега понижаются, предлагая вашему мироощущению много болот. Пойма в этих местах покрыта буреломным лесом и кустарником. В русле переговариваются друг с другом несложные порожки и перекаты.
   Количество перекатов и порожков постепенно все возрастает, они становятся сложнее. На этом участке Лая пересекает ряд каменных гряд, идущих одна за другой с небольшими разрывами. Трудность их преодоления состоит в том, что проходы в камнях расположены у разных берегов и на коротких участках. Поэтому сплавщикам надо успеть перейти на другую сторону, избежав прижима.
   Наиболее "сложный" порог - возле устья правого притока со звучным названием Крассы. Здесь начинается самый трудный и красивый участок реки. До впадения левого притока - Большой Урзуги Лая на протяжении десяти километров течет в узком "каньоне", среди высоких берегов, сложенных из красноватого песчаника и, покрытых густым хвойным лесом.
   Для трусоватых и неопытных новичков описание советовало цепь порогов на этом отрезке реки проходить после просмотра.
   Далее говорилось, что, приняв свой очередной приток - Большая Урзуга Лая делается шире и полноводнее. По пути встречается все меньше порогов и перекатов.
   Вдоль реки с небольшими разрывами почти до устья тянется узкая полоса лугов.
   В семи километрах ниже устья Большой Урзуги в Лаю впадает правый приток Шухта, за которым следует длинный, почти полутора километровый перекат, а в километре от него - короткий несложный порожек. Далее идут длинные спокойные плесы, изредка попадаются острова. Проходить их надо, придерживаясь правого берега. Здесь река извилистая, течет среди холмистой равнины, несколько раз меняя направление с северо-востока на северо-запад, и, наконец, поворачивает на север. В двадцати километрах за устьем Шухты последний несложный порожистый участок протяженностью около пяти километров. Дальше Лая спокойно течет среди невысоких луговых берегов.
   Маршрут по Лае советовалось закончить у железнодорожного моста, расположенного в полутора километрах от станции Лайская железнодорожной линии Исакогорка-Северодвинск.
   Прочитав всё это, мы решили.- Для нас пожиловатых, хилый и уставших маршрут годится. А чтобы убедиться в этом, его лучше один раз проплыть и увидеть, чем сто раз прочитать и выслушать.
   Поезд Москва - Северодвинск уходил из Москвы в тринадцать часов тридцать минут.
   Поезд подали поздно. Наши места, все верхние полки в разных купе, находились в двенадцатом вагоне. Пассажиры, в том числе и мы, нагрузившись тяжестями, пошли в атаку на вагон. Проводницы, вернее студентки второго курса МИИТа, были молодыми, но с заторможенной психикой, поэтому не успели ни среагировать на этот натиск, ни возразить.
   Когда поезд, наконец, тронулся, на душе стало радостно от того, что мы движемся, что у меня есть друзья, и молоденькие проводницы, сразу же оказались привлекательными и добрыми.
   Выходить нам предстояло около поселка Ломовое. Стоянка там была всего две минуты и то только в том случае, если имелись выходящие и входящие пассажиры. Поскольку мы являлись выходящими, то проводники обещали вовремя сообщить машинисту о необходимости такой остановки.
   Наш путь на Лаю начался с банальной оплошности. А именно - я забыл на балконе выстиранные трусы, которые хотел взять в дорогу. Кроме этого, мы оставили на Исторической Родине свои плавки. Как выяснилось позже, всё это оказалось символичным.
   Решив в поезде посмотреть карту Архангельской области, дабы ещё раз оценить предстоящий нам путь по Лае, мы обнаружили вместо неё карту Красноярского края. Оказалось, что забывчивый Ряша все перепутал и взял с собой схему из другого путешествия.
   Нас четверо: я, Ряша и Сашка с сыном, которого он решил попробовать приучить к походному отдыху.
   Сына зовут Андрей, он оканчивает школу, перешел в десятый класс. Парень физически крепкий: занимается плаваньем. Носит очки, начитан и остроумен. С собой в дорогу взял "Декамерон". Каким будет во время похода, увидим.
   Во всех купе, где были наши места, ехали семьи с детьми, так что скучать не приходилось.
   До Вологды Сашка с Ряшей простояли в коридоре, занимаясь своим привычным делом - курением, а мы с Андреем проспали.
   В Вологде два места в моем купе освободилось, так как вышла жена летчика с двумя маленькими детьми. Остался ещё один попутчик: лет пятидесяти, лысый, невысокий, загоревший до черноты. Он ехал из Крыма после очередного отпуска домой в Северодвинск. Сашка с Андреем тут же переехали ко мне. Стало веселее и уютнее.
   У Ряши в купе едет молоденький лейтенант флота с женой и дочкой. Он едет к месту службы: направлен после окончания училища в Севастополе служить в Северодвинск. Пока не знает, где придется проходить службу - на кораблях или на берегу.
   Поезд довольно грязный. Вагоны старые, давно не ремонтированные.
   Окна в вагоне не открывались, поэтому было ужасно душно. Как нам удалось выяснить, окна не открывались принципиально, поэтому пассажиры непрерывно потели и постепенно сходили с ума.
   - Лучше три раза покрыться потом, чем один раз инеем!- убеждал сам себя пропотевший с ног до головы Ряша.- Хорошо Карлсону - у него жопа никогда не потеет...
   - Всякое в жизни бывает - и очень часто,- заметил я.
   У Андрея из-за жары прогрессировала страсть к задаванию вопросов.
   - А как зовут жителей города, - вопрошал он нас, - архангельчане?
   Ряша недобро покосился на любознательного отрока, но смолчал, ибо вагонная духота делала его неразговорчивым.
   - Так как же, папаня? - продолжал допытываться Андрей.- Архангелы? Слишком претенциозно... Архангельцы? Тоже не пойдет... Может быть, архангельскжане? Архангельчи?
   Он так увлекся, что и не заметил, как за ним начал следить кроме нас ещё и сосед, который, в конце концов, не выдержал и прокричал.- Архангелогородцы, глупая твоя голова! Сам ты - архангел!
   - А вы уверенны, что их зовут именно так?- усомнился Андрей.
   - Уверен.
   - Зря, уверенным можно быть только в том, что ни в чём нельзя быть уверенным - и если это выражение истинно - то тем самым оно и ложно.
   Как здорово в детстве было смотреть в окно поезда, автобуса или машины! Казалось, что можно смотреть в окно и ездить вечно. Я восторгался любым пейзажем, и сердце мое трепетало. Почему же, когда подрос, разучился радоваться дороге?
   На станциях, мимо которых идёт наш поезд, пусто и неуютно. Выездная торговля продавала какие-то несъедобные пирожки и булочки.
   По перрону прохаживались милиционеры, пресекая торговлю с рук. Их суровые физиономии не сулили ничего хорошего...
   На одной из станций, когда я удосужился выйти из вагона, мимо меня проплелся сильно заросший мужик в грязных штанах.
   - Водочка, водочка,- негромко, будто сам себе, говорил он, внимательно всматриваясь в лица пассажиров.
   Затем горе-продавец испуганно озирался и замолкал. После небольшого перерыва, все более жалобным и просящим голосом, он продолжал тянуть.- Во-о-дочка... Во-о-дочка...
   Сколько же боли было в этом голосе!
   Присмотревшись, я обнаружил, что в его сумке только одна бутылка. Я представил внутренний монолог человека.- Одна бутылка, но если продам, то на две хватит. А менты отнимут, вообще не выпью. Боже, как страшно!... Самым дорогим рискую!
  -- Водочка!- с новой силой взвыл несчастный и продолжил свой скорбный путь вдоль вагонов...
   Жизнь есть жизнь, в какой бы позе она не проводилась...
   Хотелось есть, и мы решили посетить поездной вагон-ресторан.
   В нём оживленно торговали напитком со звучным названием "Апельсиновый аромат", щами из квашеной капусты, салатами из помидор и рублеными бифштексами.
   Нас этот ассортимент ничем не прельстил, поэтому обедать мы не стали, а, купив четыре бутылки минеральной воды, пошли в наше купе.
   У Ряши с собой оказались две жареные курицы, а у меня - сырокопченый окорок и куча пирожков с мясом, приготовленных Светланой. Сашка везет с собой авоську огурцов и помидор, а также десяток вареных яиц.
   На десерт проводницы предложили нам не обычный дорожный чай, или, как они говорят, "кофеё": мутный напиток темно-коричневого цвета и непонятного запаха. По вкусу этот "кофеё" не был похож ни на чай, ни на кофе. К напитку прилагались два кусочка сахара в фабричной упаковке. Стоило это удовольствие двадцать восемь копеек.
   Андрей, поглотив стакан этого отвара, уверенно заявил.- По цвету - это будто бы чай, а по запаху - будто бы кофе. По вкусу ни то, ни это. Пить можно, ну и ладушки.
   Ряша засмеялся.- Вспоминаю, глядя на тебя, одного своего старого знакомого. Он тоже страстно впитывал все новое, обдумывал и переводил в дерьмо... Его любимым выражением было - если имеешь с кем-то общий стол, то начинаешь иметь с ним и общий стул...
   - Я ещё не уже!- огрызнулся Андрей.
   - Да, похоже, что мозгов у тебя предостаточно, но они в основном набекрень.
   - Продолжайте, продолжайте - я всегда зеваю, когда мне интересно...
   - Андрей, ты папу с мамой любишь?
   - У каждого родителя всегда есть свои плюсы и минусы - впрочем, как и у любого другого источника питания, но честный ребёнок любит не маму с папой, а трубочки с кремом.
   - Уймись умник,- не выдержал уже и Сашка.- Слушай и запоминай, а хамить нечего. Прежде чем сказать глупость - хорошо обдумай её.
  -- Если бы бог хотел, чтобы мы думали только головой - он бы сделал нас колобками. Когда в детстве придумываешь шалости, думая головой, получаешь по заднице. С возрастом все меняется: когда думаешь задницей, дают почему-то по голове... Хорошо, я буду молчаливой галлюцинацией...
   Я усмехнулся: Вначале родители заставляют ребёнка ходить и говорить, а затем, когда он это освоит, всё остальное время, пока он не повзрослеет, пытаются его заставить сидеть и молчать.
  
   Суспензия вербального мышленья
   И беспредметной образности речи
   Спасает мир от скорбного молчанья
   По поводу его несовершенства.
  
   До конца нашей поездки мы напили этого "кофею" на два рубля восемьдесят копеек.
   В Ломовое мы должны были прибыть в девять часов двадцать минут пятого августа, но поезд опоздал на полтора часа, и выгрузили мы свой багаж и себя из его чрева только в одиннадцать часов.
   До поселка от полустанка недалеко: всего каких-то четыреста-пятьсот метров.
   В одну ходку перетащили весь наш багаж к центру поселка, и начали знакомиться с местом.
   Поселок небольшой, но довольно уютный. Несколько коротеньких уличек, застроенных аккуратными деревянными домами. Поскольку сегодня рабочий день, пятница, то народа почти не видно. Наконец, около одного из домов увидели двух пожилых мужиком, которые курили самокрутки.
   Подошли к ним, поздоровались и начали расспрашивать, как нам добраться до Лаи. Карты маршрута у нас нет, поэтому нужно как можно подробнее узнать о предстоящем пути.
   Мужики охотно делятся своими знаниями. По их словам отсюда до реки километров двадцать.
   Первые девять-десять километров дорога довольно хорошая: грунтовка, по которой регулярно ездят грузовые машины. Дальше дороги практически нет.
   Есть остатки старой лежневки проложенной через лес и болота. По ней вывозили когда-то лес с лесосек. Теперь по этому маршруту ходят редкие грибники и рыбаки.
   Получив необходимые консультации, мы покинули Ломовое и начали двигаться по маршруту.
   Идем в одну ходку, хотя и нагружены основательно: на каждого приходится по шестьдесят килограммов груза. У каждого из нас по два рюкзака: один за плечами, другой спереди. У Андрея современный станковый рюкзак с металлическим обрамлением- рамой, поэтому вторую упаковку мы укладываем ему сверху.
   Двигаемся по пятнадцать минут, а затем отдых пять минут. Сняв рюкзаки, укладываемся на землю, а Андрей, как начинающий турист - интеллигент, усаживается на специальную поролоновую подушечку, которая постоянно болтается у него под задницей, прикрепленная к нижней трубке рамы рюкзака. Идет он для первого раза совсем не плохо.
   Мне движение дается с большим напрягом: чувствуется восьмидневное пребывание в больнице и две недели послебольничной реабилитации в домашних условиях. Локоть всё еще окончательно не зажил и постоянно дает о себе знать.
   Я, как могу, стараюсь меньше нагружать больную руку, но это удается не всегда.
   Наш путь лежит вдоль берега вытянутого строго с юга на север узкого, заросшего камышом и осокой озера.
   Дорога песчаная и хорошо утоптанная, Вокруг сосновый лес.
   После трёх пятнадцатиминутных ходок мы выяснили, что заблудились, и идём не туда, куда нужно. Судя по рассказам и коротенькому описанию, имеющемуся у нас, мы должны идти на запад, а дорога шла на севере - запад, потом повернула строго на север и, в конце концов, потащила наши ноги на северо-восток.
   По началу мы думали, что виной этому озеро, но когда оно окончилось, поняли - заблудились. Впереди виднелись какие-то заброшенные карьеры, а обещанного аборигенами мохового болота не было и в помине.
   Очевидно, сбило нас с толку заявление местных, что вначале дорога будет очень хорошая. А эта самая хорошая шла именно вдоль озера, а нужная нам была много хуже.
   Решаем на сегодня завершить свое передвижение, встать на ночлег, а завтра с утра пораньше вернуться к исходной точке и искать правильное направление.
   Разбиваем лагерь на уютной полянке метрах в десяти от воды, и начинаем знакомиться с местной флорой и фауной.
   Вдоль дороги растет малина, правда, очень мелкая, очень много черники, видны отдельные островки земляничника. Попадается недозревшая брусника. Под деревьями довольно много грибов: подберезовики и подосиновики.
   Набираем почти полное ведро грибов, и варим себе первый в этом отпускном сезоне грибной суп. На ужин готовим большую сковороду жареных грибов.
   Озеро, на берегу которого мы расположились, очень красивое, Лес подступает почти к самой воде. Между ним и водой расположена только узенькая, шириной не более полуметра, глинянно-песчаная светло желтого цвета полоска.
   Слышно, как шелестят начинающие уже желтеть листья, и лепе-чет в прибрежных осоках синяя вода. Закрыв гла-за, слушаешь эту мелодию, соткан-ную стрекозами, листьями и водой. Уди-вительное согласие, удивительный лад! Будто по одному камертону они настроены, в одной тональ-ности выдержаны.
   Длина озера. Судя по рассказу местных жителей, несколько километров, а ширина всего около тридцати метров. В озере много цветущих кувшинок, а над водой носятся крикливые чайки-крачки.
   Лес здесь смешанный: сосна, берёза, осина, ольха. Встречаются ели. На каменистых пригорках много иван-чая.
   Лес очень чистый: почти нет сушняка и валежника, поэтому приходится помучиться, чтобы набрать дров для костра.
   Удивительно, но в этих местах очень мало комаров. Правда, есть мошка, которая, следуя своей дурной привычке, лезет во все труднодоступные уголки одежды и остервенело, выкусывает куски кожи, добираясь до тела.
   Говорят, что после 250 комариных укусов человек перестаёт на них реагировать.
   Однако то ли норму эту трудно вытерпеть, то ли учёные просчитались, но редко встретишь гомосапиенса, который бы ожесточенно и раздраженно не почёсывал искусанное комарами место. Единственным исключением этого правила являюсь я. Комары мне абсолютно безразличны и мешают только тем, что противно пищат и лезут, куда не следует.
   Американский ученый Х. И. Майбах после многолетних исследований пришел к выводу, что комары -- эти маленькие мучители человека и животных -- имеют свои собственные вкусы: они "выбирают" темную "масть" -- брюнетов и шатенов.
   И еще одну странность подметил ученый: комары почему-то "предпочитают" молодежь людям пожилого возраста. Объяснить эти факты ученый даже не брался.
   К вечеру у Сашки начало побаливать сердце: очевидно, переусердствовал при перетаскивании шмоток. Принимает валидол.
   - Дожили,- ворчит Ряша.- Туристы валидольщики...
   Мне кажется, что свою лепту в нынешнее состояние нашего приятеля внес вчерашний ужин в вагоне, когда мы употребили две бутылки сибирской, а затем сидели до двух часов ночи за пулькой.
   Ничего, сейчас поспим, а завтра будет видно насколько серьёзно это Сашкино недомогание.
   Пробуем ловить рыбу. Используем самые разные наживки, включая колбасу и сало. Безрезультатно. Рыбка на городскую еду не ловится, а накопать червей негде.
   Делаю себе перевязку. Шов на локте зарастает плохо, хотя практически не гноится.
   С пяти часов вечера начал накрапывать мелкий и противный дождичек. Подул холодный сильный северо-западный ветер. Нас спасало только то, что ветер был верховой и у земли почти не ощущался.
   Все небо обложено густыми серыми облаками, которые со скоростью курьерского неслись куда-то по только им одним известным маршрутам.
   Дождь окончился около десяти часов вечера.
   Выяснилось, что мы совершенно напрасно взяли с собой вторую палатку, так как великолепно размещаемся в одной.
   - Ничего. Раз взяли, значит, будем ставить две, и жить в роскоши. Любая вещь в походе должна работать и служить человеку,- заявляет Ряша, обращаясь к Сашке.- Семью разбивать не будем. В большой буду жить я и Сутугин, а в маленькой ты с Андреем.
   На ужин принимаем по пятьдесят граммов все той же сибирской под жареные грибки, и пьем крепчайший чай.
   Сашка тоже "принимает", хотя я ему после валокордина делать этого и не советую.
   - Ничего, прорвемся. Водочка - она сосуды расширяет и самочувствие только улучшает,- шутит Сашка.
   После ужина, мучаясь от безделья, Ряша занялся метанием своего ножа. Мишенями служила толстая сосна. Это занятие быстро завершилось, так как метатель уже после десятого броска сломал нож.
   - Жаль. Очень даже не плохой ножичек был,- сетует метатель неудачник, разглядывая все, что осталось от ножичка.
   - Пить надо было вчера меньше, тогда и желания были бы другие,- съехидничал Сашка.
   - Сам, дурак,- огрызается на него Ряша.- Сахар и соль - белая смерть. Вам не понять души моей похмелье. Лес и водка - зелёные друзья! Чем больше в наш желудок входит твёрдой пищи - тем меньше остаётся места для жидкой водки....
   В небе подгоняемые северным ветром летели нервически растрёпанные тучки, за ними величаво, или говоря нашим языком стабильно, стоял небесный свод с его звёздной перфорацией, сквозь которую уверенно в различных направления пробирались неутомимые путешественники - спутники.
   Надеемся, что к утру распогодится окончательно.
   Спать ложимся ровно в полночь.
   Устраиваясь поудобнее в спальнике, Ряша ворчит.- Самый хороший человек - спящий человек. В остальное время он ест, пьёт и гадит. Эх, жизнь! И обижаться на неё глупо, и любить не за что...
   Утро шестого августа начинается с рассвета, который очень часто точно показывает, каким будет наступающий день. Сегодня рассвет был великолепным. Ветра практически не было, на небе гуляли лишь отдельные кучевые облачка, Было тепло и сухо. Солнце все сильнее грело землю своими жаркими лучами. На поверхности озера не было заметно даже маленькой морщинки или ряби. Около берега на отмели играют изумрудного цвета рыбёшки. Это стайки окуньков вышли из глубины погреться в утренних лучах светила.
   Таким встретил нас шестой день последнего месяца лета.
   Встаем в восемь часов и сразу же начинаем готовить завтрак.
   Слышимость в этих местах удивительная. Озеро служит великолепным отражающим звуки экраном. Мы отчетливо слышим перестук колес проходящих мимо Ломового поездов.
   По дороге мимо нашего лагеря то и дело в клубах дыма и песка пролетают мотоциклы. На них с деревянными коробами за плечами с гремящими там "комбайнами" гордо восседают аборигены, направляющиеся в только одним им известные места собирать богатый урожай грибов и ягод. Сегодня суббота, поэтому есть возможность оторваться от обычных дел.
   Когда мы пили чай, к нам с дороги свернул мотоциклист. Это был молодой, лет двадцати, светловолосый парень. Вместе с ним к нам в гости пожаловала и симпатичная миниатюрная лаечка, которая сразу же принялась изучать наши шмотки и палатки.
   Парень слез с о своего ИЖа, снял шлем и поздоровался. Поинтересовался кто мы и откуда.
   Узнав, что мы из Москвы, нисколько не удивился и заявил, что перед нами, буквально за неделю, на Лаю уже проследовала группа Москвичей.
   Мы решаем, что не мешает поточнее узнать о предстоящем пешем переходе, и начинаем расспрашивать его о дороге.
   Парень искренне удивился тому, что мы умудрились пойти не той дорогой и забраться в это место. Он берет прутик и начинает чертить на песке маршрут движения к Лае. Свои пояснения он разбавляет великолепным живым матерком. Нарисовав схему, предупреждает.- Только не вздумайте сворачивать по пути влево. Особенно когда дойдете до деревянной избы на краю большого мохового болота. Уебашите далеко в сторону, а то и вовсе заху.... в самую трясину.
   Из беседы с ним мы выяснили, что в Лае много хариуса. Есть в ней сиги весом аж до шести килограммов. Иногда, если повезёт, может попасться даже сёмга. Правда успешность рыбалки зависит от погоды и высоты воды в реке.
   - В самых верховьях Лаи,- рассказывает парень.- Живет один рыбак чудила, по имени Олег. В народ этот Олег выбирается раза два в году, чтобы кое-какие припасы пополнить. Если вам повезет, и его встретите, то он может много полезного присоветовать... Вот рыба была раньше - в воду без трусов не зайдешь!
   Существует на Лае и рыбнадзор, который шустрит больше в среднем и нижнем течении, а в верховья не заглядывает, так как там сплошные мели. Река в этом году очень сильно обмелела, и сплавляться по ней будет непросто. Особенно это касается резинок и байдарок: можно все днища подрать по камням и корягам. Вот внизу совсем другое дело.
   Парень достает из кармана пачку Примы, закуривает и продолжает просвещать нас.- Труд из обезьяны смастерил человека... Человека труд превращает в лошадь... Капля никотина эту лошадь убивает... По мне так надо освободить курящих от работы. Курить не брошу - но пить буду! Но это я так, к слову. Слушайте дальше. В лесу около реки много дичи: глухарь, рябчик, тетерев... Водятся в этих местах кабаны и даже медведи. Я эту зиму сам кабанячьего телёнка добыл. Вкусным стервец оказался... Много тут и зайцев. Но их трудно летом увидеть, так как прячутся стервецы сраные... Чаще их дерьмо можно на мхах увидеть. Власти все грозятся нам в этих местах заказник устроить, но местные советы как могут этому сопротивляются. Где тогда свободно поохотиться? Мой отец уже лет тридцать в этих лесах лесничим копытится. Хотя, что лесничий, что браконьер - одним прибытком пользуются. Что по лесу бегает, да по воде плавает, то и наше.
   У нас от завтрака осталась большая порция манной каши. Предлагаем нашему гостю отведать городской замазки, но он вежливо и с матерком отказывается от сомнительного удовольствия насытиться этой непривычной едой.
   Мы интересуемся, почему за грибами и ягодами не едут в лес с вечера.
   - А на хера козе баян. Чем под кустом от холода охуе... я лучше дома в тепле высплюсь. А по утряночке на своем мотике за час куда надо доеба...
   Правила хорошего тона часто требуют матерной поддержки их выполнения.
   Слушая нашего гостя, я убеждаюсь, что утверждение Вернера Гейзенберга: "каждое слово или понятие, каким бы понятным оно ни казалось, может найти лишь ограниченное применение",- абсолютно не работает в отношении русского матерного слова. Им можно выразить всё на сете. Было бы желание и умение.
   Нет такой чистой и светлой мысли, которую бы русский человек не смог бы выразить в грязной матерной форме. Мат - это знаки препинания в устной речи.
   Дзэн-буддисты говорят, что для того, чтобы указать на Луну, нужен палец, но если мы уже знаем, что это Луна, то его функция выполнена; даосский мудрец Чжуан-цзы писал: "Для ловли рыбы нужны верши; но вот рыба поймана, и люди забывают о вершах; для ловли зайцев нужны капканы; но зайцы пойманы. И люди забывают о капканах. Для передачи идей нужны слова; но, постигнув идеи, люди забывают о словах".
   К мату это не относится. Русский простолюдин всегда и везде помнит этот замечательный минимальный набор слов, позволяющий ему выразить даже мельчайшие оттенки своего настроения.
   Перед тем, как отправиться в путь парень отходит в кусты, и мы через минуту слышим тихое журчание.
   Вернувшись к костру, парень облегчённо и с удовольствием заявляет.- Гуляй душа, балдей писюн... Чем ниже стимул - тем выше энтузиазм... Мы медленно запрягаем, быстро ездим, и сильно тормозим. У нас здесь в лесах рай. А рай это что? Рай - это место, где нет будильников, понедельников и начальников. Работа облагораживает человека, а безделье делает его счастливым!
   После чего прощается с нами, нахлобучивает на голову шлем, свистит лайке, которая всё ещё изучает наши манатки, садится на свой мотик и даёт по газам.
   - Прощайте, удачи вам. Я поеба...л дальше. Хотите совет? Держи голову в холоде, ноги в тепле, коня в узде, а член... - правильно! Не пейте воду! В ней рыбы трахаются!
   Сильнее печатного слова может быть только слово непечатное.
   Иж чихает, выплевывает в чистый воздух большую порцию мутных и вонючих газов и срывается с места. Через мелкий подлесок он вылетает на дорогу и через минуту звук его мотора затихает за очередным поворотом.
   Позже, вспоминая об этой встрече, я понял, что изречь афоризм очень просто - выкрикни что-то о наболевшем, отсеки нецензурное и смени интонацию.
   Начинаем сворачивать лагерь и мы. Снимаем палатки, распихиваем шмотки по рюкзакам.
   Сегодня нам предстоит то же занятие, что и вчера, только в более значительных дозах.
   Думать об этом совсем не хочется, но других вариантов добираловки к Лае у нас нет.
   Выходим в путь дорогу около полудня.
   Перед тем как покинуть место ночевки, Ряша придирчиво осматривается и строго произносит.- Чтобы не засорять окружающую субботу необходимо, как следует, прибрать за собой прошедшую пятницу.
   До правильной дороги мы добрались без приключений и довольно резво: всего за одну ходку, хотя и прочувствовали груз на своих плечах во всех его "прелестях".
   В лесу с обеих сторон дороги слышны голоса сборщиков даров природы. Им хорошо: они занимаются приятным и необременительным делом. А нам становится все ощутимее тяготы пешего перехода.
   Останавливаемся отдохнуть у подножия довольно большого косогора. Сидим и наблюдаем довольно забавную картинку из воскресного отдыха аборигенов здешних мест.
   На вершине косогора уютно разместилась группка из трех отдыхающих, которые увлечённо занимались устройством пикника. Двое из них: парень, играющий на гармони и молодая баба во весь голос распевающая похабные частушки, сидели на верху косогора и уже отдыхали, а третий никак не мог добраться до них.
   - Птички все на веточке, лишь я бедняжка в клеточке,- заливалась хмельная певица.
   На косогоре была неровность в виде крутяка, который обязательно надо было преодолеть, чтобы достичь гармониста и солистку.
   Как только третий мужик достигал перегиба, он поскальзывался и сползал вниз, на исходную позицию. Было очень круто, и карабкаться приходилось на четвереньках. Свои попытки мужик возобновлял с потрясающим упорством и повторил их уже раз десять. Не смотря на ранний час, он был пьян в дым. Для его друзей он как будто не существовал. Они и не собирались ему помогать, несмотря на то, что бедолага подползал к ним очень близко.
   О помощи мужик не взывал, демонстрируя потрясающей силы душевное качество, похожее на упрямство, только гораздо круче - что-то вроде упорства с оттенком поразительной твердолобости. Похоже, что обижаться за отсутствие помощи он не собирался - обиду не понял и не принял бы никто. Между ними царил дух залихватской отчаянной радости и добродушия.
   Отдохнув минут десять, мы начинаем свой переход "от печки", то есть от развилки дорог - правильной и не правильной.
   Правильная дорога начинается с полусухого болота, в котором едва просматривается полусгнившая лежневка. Минут через десять встречаем двух парней, возвращающихся с полными коробами грибов домой. Они подтверждают нам, что следуем мы в правильном направлении, что до озера, из которого начинает свой путь Лая всего-то каких-то восемнадцать-двадцать километров.
   -Точнее вам никто не скажет. Эти километры никто не мерил. Разве что водилы по спидометру. Да и то, когда это было...
   Парни идут отдыхать домой, а мы продолжаем свой "увлекательный, моцион по болоту.
   После болота, в котором успел, как следует увязнуть Сашка, началась довольно приличная песчаная дорога.
   Перед тем как двинуться по ней, делаем остановку: Сашка переобувается и меняет носки.
   Идём переходами по десять минут с такими же десятиминутными остановками для отдыха.
   Ряша, идущий первым, всё время старается ускорить темп движения и по две-три минуты к длительности перехода.
   Сашка начинает возмущаться.- Ну, ты, Гулливер ходульный, не забывай, что у тебя длина шага больше нашего сантиметров на двадцать. То расстояние, что ты за свои десять минут проходишь, нам двенадцатью оборачивается. А ты, гнус, еще пару минут к этому прибавляешь. Не по товарищески это...
   - Ничего я не прибавляю. Точнее время засекать надо,- огрызается Гулливер.- Ты вот с парашютом не прыгал, поэтому и время точно считать не умеешь.
   - Ага, а ты прыгал. С печки на пол и то неудачно. Вот у тебя в головке все и замедляется.
   - Сколько Сусанина не корми - всё равно в болоте утонешь.
   Похоже, что самочувствие Сашки все ухудшается. Иногда он сбрасывает вторую упаковку со шмотками на землю и перетаскивает груз челночным способом, то есть поочередно. Правда, он крепится и говорит, что просто это его организм вступил в противоречие с телом.
   Усталость накапливается довольно быстро и у нас. На этот процесс оказывает влияние все более жаркое солнце.
   Плохие дороги требуют хороших проходимцев.
   Дорога чередует болотистую местность с приятными песчаными участками.
   Через километр приходится преодолевать очередное болото шириной не менее двухсот метров, которое уже представляет собой настоящую зыбкую трясину.
   Первая попытка преодолеть это препятствие привела к тому, что Ряша провалился в трясину почти по пояс и едва выбрался из её тисков.
   Теперь прежде чем сделать вперёд очередной шаг приходится тщательно прощупывать пространство перед собой вырезанными из берёзок шестами. Перетаскиваем шмотки через болото по одной упаковке.
   На преодоление этого болота у нас ушел почти час.
   Дальнейшее движение к Лае очень однообразно. Переход следует за переходом, болото за болотом.
   В три часа дня делаем остановку для пережора. Для этого выбираем высокую перемычку около болотного ручья. Вода в нем чистая, но имеет густо коричневый цвет. От этого заваренный чай кажется ещё более тёмным. Чай пьём с сыром и колбасой.
   Андрей, смачно пережевывая кусок колбасы, говорит.- Хорошо бы к колбаске ещё и горчички.
   - Обойдёшься и без горчички,- возмущается Ряша.- Кстати, если кусочек хлеба намазать горчицей и скормить воробью, то тот будет пукать ровно три недели, где бы ни пролетал. Хочешь воробушком быть?
   - Не хочу. А вы знаете, что человек-невидимка может пукнуть и сделать вид, что это не он. И ещё: если человек делится с вами яблоками, значит у него есть яблоки. А если он делится с вами идеями, значит у него нет яблок.
   После приема пищи раздеваемся до трусов и обтираемся водой из ручья. Очень приятно походить босиком по песку.
   Мимо нас по перемычке через этот ручей мимо нас непрерывно следуют полчища крупных коричневых муравьев, которые куда-то волокут на себе травинки и другой мусор.
   Недалеко от нашего костерка растет удивительного вида береза: ствол её растет почти горизонтально, а из него вверх к небу тянутся сразу две кудрявых берёзки.
   Через полчаса начинаем снова движение. Снова одна за одной следуют короткие, но мучительные ходки.
   Дорога становится все хуже: песчаных участков становится все меньше, а болота становятся все мокрее и жиже.
   Около одного из болотных озерец мы увидели какое-то невиданное нами растение. На стебле лиане с продолговатыми фиолетово-зелеными листьями прилепились округлые красного цвета плоды величиной с куриное яйцо, которые свой структурой отдаленно напоминали ананас.
   Плоды эти особенно удивили Андрея, который вообще удивлялся много и часто.- Вот это фигня! Такая даже во сне не приснится. А её есть можно?
   - Можно, только не нужно,- проворчал Ряша, который тоже с неподдельным интересом рассматривал невиданную ранее "фигню".- Не на всякий интересный вопрос существует интересный ответ.
   В одном из очередных болотин почти по колено увяз и я. Хорошо ещё, что провалился в жижу я только одной левой ногой. Правая стояла на твердом песчаном основании. Рюкзаки спереди и сзади тоже создавали дополнительную опору, касаясь поверхности болота.
   Вернуться в нормальное положение из такой позиции оказалось совсем не просто. Грудью я опирался на передний рюкзак, а сзади на спину довил второй, более тяжелый и объемистый. Обе руки оказались зажатыми лямками.
   С трудом мне удалось высвободить сначала левую руку, а затем и правую. Затем я освободился от рюкзаков, и, опираясь на них, медленно вытащил из трясину ногу, едва не оставив в ней развязавшуюся кедину.
   Сзади меня медленно и надрывно хлюпали по болоту Андрей и Сашка.
   Ряша, как лось, ломился далеко впереди.
   Наконец мы выбрались на довольно сухое и высокое место. С него отчетливо просматривалось еще метров четыреста "хорошей" дороги, а дальше следовало до горизонта сплошное болото.
   После отдыха мы протопали до него посуху и решили вставать на ночлег, тем более что было уже около девяти часов вечера.
   Место для ночевки было не ахти какое.
   Вода для приготовления пищи находилась в большой болотной луже, но площадка под палатку была ровная и мягкая: покрыта мхом. Рядом валялось несколько больших сухих сучьев для костра. Некоторые из них имели весьма замысловатую форму.
   Что заключено в высохшем обнаженном куске дерева? Мысль? Творчество? Страдание? Мудрость? Жизнь? Можно ли любить высохший кусок дерева?
   Хуже было с "пернатыми": вокруг звенела и резвилась мошка, было много комаров.
   Погода заметно ухудшилась. Все небо заволокло плотными тучами. Усилился ветер. Похоже, что вскоре можно было ожидать дождя.
   Сегодня ставим одну палатку, натягиваем полог, затаскиваем под него шмотки. Сразу же становится уютнее и веселее. Даже окружающая нас болотная местность начинает смотреться привычнее и спокойнее.
   На ужин готовим куриный суп из пакетиков и чай.
   После сегодняшнего перехода мы все изрядно намучились и устали. Болят мышцы спины.
   Где-то на болоте хрипло кричат утки, но их крики сегодня не производят никакого впечатления даже на азартного Ряшу, который в другое время тут же убежал на охоту. Сегодня он охотиться не желал, завернулся с головой в спальник и затих.
   За стенками палатки пищали комары, пытаясь пробиться к нам, и все так же призывно кричали утки.
   Ночью начался дождь, который шел без перерыва до самого утра.
   Усталость чувствовалась в каждой клеточке тела, боле локоть, поэтому спал я плохо.
   Куда уходят сны? Продолжают ли они существовать, когда мы просыпаемся?
   Ушлые комары все-таки нашли где-то неучтенное нами отверстие и забрались в палатку. Поэтому часто приходилось высвобождать из спальника руку и отгонять наглых насекомых от лица.
   Этим я и занимался до самого рассвета.
   Сегодня седьмое августа, воскресенье - выходной день, но только не для нас. Просыпаемся в восемь часов и сразу же выглядываем из палатки.
   Погода не исправилась: накрапывает мелкий и частый дождик. Тепло, поэтому пернатое население в полном восторге и веселится, как может.
   На завтрак готовим традиционные рожки с двумя банками говяжьей тушенки. К столу будет подано также кофе и сыр.
   Иду к болотной лужице умыться. Ноги после вчерашнего болотного променажа ходят плохо.
   Ряша до завтрака умчался куда-то в глубину болота на охоту. Вернулся он через полчаса и притащил добытого им рябчика. Рябчик крупный, но всего один. Всего этих птичек было две. Истратил наш стрелок на них три патрона, но добыть второго так и не смог.
   - Здесь ещё глухари могут быть,- уверяет он нас.- Я точно знаю. Меня мой нюх ещё никогда не подводил.
   Он ощипывает и потрошит бедную птичку. Показывает нам сердце и печенку птицы и начинает жарить их на углях. Через несколько минут Ряша, урча, как кот, поглощает получившееся блюдо, если им можно назвать сморщенные маленькие обгоревшие комочки.
   - Вкуснятина,- заявляет нам дегустатор.
   - Не знаем, не пробовали,- ворчит Сашка.- Обжора! Мог бы и Андрею кусочек дать. Он свежей дичи ещё никогда на природе не ел.
   - Успеет ещё. Вот вечером из птички супец сообразим, тогда ему самый большой кусочек дадим. Если делить по честному - поровну не получится. Нельзя дать всем всё, ибо всех много, а всего мало...
   - То, что добыл Ляпунов, он сожрать всегда готов,- каламбурю я.
   - Помолчал бы, писака несчастный. Небось, самому охота и завидно.
   Выпив свой кофе, Ряша значительно промолвил.- Хотите верьте, хотите нет, но если вечером помыть кружку, то утренний кофе покажется намного вкуснее...
   Заканчиваем завтрак, собираем шмотки и начинаем очередное путешествие по болоту. По всему чувствуется, что день нам предстоит нелегкий, так как дорога будет ещё хуже, чем вчера.
   Выходим на маршрут ровно в полдень.
   Как мы и предполагали, дорога идет через сплошные моховые болота. Под ногами чавкает и хлябает.
   Сильно сказывается вчерашняя усталость. Плечи болезненно воспринимают давление лямок. У меня ко всему этому сильно разболелся локоть. Боюсь, как бы не разошелся ещё не вполне сформировавшийся шов.
   Уже на первом десятиминутном переходе я проваливаюсь левой ногой по колено в вязкую жижу. С трудом принимаю вертикальное положение, скидываю рюкзаки и оборачиваюсь назад. Там натужно кряхтит Сашка.
   Очень похоже, что Удача повернулась к нам фортуной! После таких приключений всякий имеет право сказать, что ему не повезло в жизни.
   Ряша отжимает промокшие штаны и ворчит.- Вчера - в жопе, сегодня - в жопе, завтра, уж точно, в жопе... Похоже ситуация стабилизировалась. Сложно совмещать неприятное с бесполезным...
   Да, хождение с пятидесятикилограммовым грузом за плечами занятие не для таких ходоков, как мы. Скинуть бы пару десятков лет, было бы совсем другое дело.
   Сашка все чаще применяет челночное передвижение, перетаскивая груз по одной упаковке. Это снижает скорость передвижения к долгожданной Лае ровно вдвое.
   На удивление стойко держится Андрей. Сказывается спортивная подготовка.
   Километра через два, а это три наших ходки, мы вышли к болоту, которое местные жители прозвали щитовым. Названо оно было так потому, что влево от сгнившей лежневки метрах в тридцати стояли несколько деревянных полу развалившихся щитов, которые когда-то служили снегозадержателями.
   Щитовое болото было довольно большим: шириной не менее четырехсот метров.
   Переправляемся через него медленно и аккуратно. Ноги то и дело соскальзывают в топкую грязь с гнилых и скользких бревен бывшей лежневки.
   Слева и справа от этой "дороги" хорошо просматриваются открытые "окна", за которыми угадывается настоящая трясина.
   Похоже, что нам ещё прилично "везёт" с погодой. Легко можно представить себе, что творится здесь после сильных и продолжительных дождей. В этом случае переправа вообще была бы весьма проблематичной.
   Сразу же за болотом дорога раздвоилась. Влево, на юго-запад, уходила отличная песчаная грунтовка, а вправо на запад тянулась едва заметная заросшая осокой болотная тропа. К сожалению, проселок был проложен не для нас. Нам годилась только тропа. Ширина более или менее "твердой" суши, по которой еще можно было передвигаться всего полтора-два метра. За этой узкой полоской поджидала свои жертвы настоящая трясина.
   На развилке валялась ржавая кубовая бочка, точнее металлический короб.
   Рядом с ней был врыт в землю столб со щитом, на котором указано, что с этого места начинается охотохозяйство, в котором охота разрешена только по билетам и лицензиям.
   Ряша сел на бочку, закурил, огляделся вокруг и заявил.- Для нас нет выбора, господа-товарищи... Вперёд на Запад, как говаривали в Великую Отечественную. С песнями и матюгами. А что касается охоты, то на войне, как на войне: кто смел, тот и съел. Чем дальше наше будущее, тем лучше оно выглядит.
   - Что же, придётся тренировать силу воли и вырабатывать наблюдательность,- поддержал его я.
   - А лучший способ тренировать силу воли - это щёлкать семечки, а зёрнышки выплёвывать,- не преминул встрять и Андрей.
   Решаем сделать пережор. Кипятим чай из болотной воды. Пока он готовится Андрей, присев на свою знаменитую подушечку, углубляется в чтение Декамерона.
   - Чем бы дитя не тешилось,- смеётся Ряша.- Самое подходящее чтиво для текущего момента жизни.
   Я заглянул через плечо увлекшегося чтением Андрея и прочитал:
   "Уже солнце прогнало с неба все звезды, а с влажной земли прогнало ночную тень, когда Филострато поднялся со своего ложа, тем самым подав знак всему обществу, что пора вставать, и все пошли веселиться в чудесный сад: когда же пришло время обедать, то пообедали на том же самом месте, где вчера вечером ужинали.
   В то время, когда солнце стояло особенно высоко, все отдыха-ли, а затем, как всегда, сели у прелестного фонтана, и тут Филострато велел рассказывать Фьямметте, она же, не дожидаясь напоминаний, с великою приятностью на-чала так...
   - Книга - неиссякаемый источник кульков для семечек,- смеётся Ряша.
   Отдыхаем минут тридцать, а затем с большой неохотой продолжаем продвижение вперед.
   От этого места до озера по нашим предположениям должно быть не более пяти километров.
   Тропа ведет нас, чередуя относительно твердые участки с откровенной трясиной.
   Каждый из нас успевает по нескольку раз провалиться в эти вязкие ловушки. Чтобы высвободиться из их тисков, приходится стаскивать рюкзаки, Иногда каждый делает это самостоятельно, но чаще приходится звать на помощь ближайшего маршрутника.
   Груз все сильнее давит на плечи.
   Провалившись в трясину в очередной раз, думаю.- Не бывает так плохо, чтобы не могло быть ещё хуже.
   Через три ходки Андрей, оставив свои рюкзаки на тропе, налегке убегает вперёд на разведку. Через полчаса он возвращается и радостно заявляет нам, что до озера осталось не более километра.
   - Ура, человеку надо верить, даже если он говорит правду,- орет Ряша.- Кто хочет, тот добьется, кто сможет, тот пробьется, а остальные, как хотят. Без проблем у нас только с проблемами.
   - Ну, ты и хорош,- говорит Сашка.- Эгоист поганый и презренный.
   - Зато я умственно горазд. Для поднятья оптимизма людям требуется клизма.
   - Одни с годами умнеют, другие становятся старше...
   Собираемся с силами и делаем последний марш бросок по болоту. Наконец мы выбрались из трясины и очутились на опушке настоящего долгожданного леса.
   Здесь, к своему великому удивлению, мы обнаружили старое заросшее кустарником кладбище. Кресты над могилами почти все сгнили.
   За кладбищем нашим глазам открылась большая поляна, заросшая кустарником и высокой, почти в рост человека, сочной травой.
   Поляна полого спускалась к заросшему тростниками озеру.
   Озеро тянулось с юга на север и завершалось узким горлом, которое и являлось истоками Лаи. Свободной воды из-за высоких и густых тростников на озере было почти не видно.
   Берега озера были болотистыми и вязкими. Метрах в двухстах слева от нас виднелись полу развалившиеся бараки.
   Решаем, что ночевать будем здесь. Направляемся к бараку. Осмотр показал, что в нем сохранилось всего две больших комнаты. В одной из них имеется кирпичная печка, две ржавые металлические кровати с о ржавыми панцирными сетками, деревянный обеденный стол. Во второй - только кровать и груда мусора в углу. Окна в комнатах были выбиты, но стекла вывалились наружу, так что осколков на полу не было. В потолке одной из комнат зияла большая, сантиметров в двадцать диаметром, дыра.
   Начал накрапывать дождь. Постепенно он все усиливался.
   Палатку на поляне ставить было практически невозможно из-за высокой травы и кочек, поэтому решаем ночевать в одной из комнат барака. Палатку устанавливаем на полу, закрепляя её растяжки гвоздями, которых в куче мусора было предостаточно. Через пятнадцать минут она была установлена.
   Изучение печи показало, что готовить на ней пищу нельзя, поэтому разводим костер под сохранившимся навесом.
   Когда мы готовили ужин, к нашему бараку из леса вышел человек.
   Был он невысокого роста. С густой черной бородой, усами, не расчесанными патлатыми волосами, выбивающимися из-под заношенной кожаной кепки с коротким облезлым козырьком. Одет человек был в рваную неопределенного цвета куртку из болоньи, клетчатую, такого же неопределенного цвета, ковбойку, брезентовые штаны, заправленные в короткие резиновые сапоги зеленого цвета. За спиной человека болтался дюралевый короб, а в руках он держал ведро.
   Человек подошел к нам и поздоровался.
   - Здорово, мужики. Меня зовут Юра. Сам я из Ломового. А вы откуда будете?
   Голос у человека оказался очень хриплым, скрипучим и низким, почти утробным.
   От него пахло лесом, дымом и чем-то ещё: крепким и ядрёным.
   Здоровое тело должно здорово пахнуть!
   Отвечаем, что мы из Москвы, и прибыли сюда, чтобы отдохнуть от шума городского и суеты.
   - Это хорошо. Отдохнуть здесь можно, особенно ежели сноровка к бродячей жизни имеется... Закурить у вас не найдется?
   Ряша протянул ему начатую пачку Примы.
   - Спасибо. Обрадовали меня... Я уже дня три не курил.
   Человек с трудом вытащил из пачки сигарету.
   Мы увидели, что пальцы на обеих его руках отсутствуют. Только на левой руке целым остался лишь мизинец.
   Из дальнейшей беседы мы выяснили, что Юре ещё нет и сорока лет: он пятидесятого года рождения. Но выглядел он лет на пятнадцать старше. Он уже почти неделю в этих местах. Ходит по лесу собирает грибы и ягоды, дышит воздухом. Сейчас пришел с Северного озера. Оттуда вчера начала сплавляться группа байдарочников.
   - Тоже Москвичи,- рассказывает Юра.- Правда, помоложе вас все будут. Вот почти такие, как малец.
   - Как успехи в сборе даров природных,- интересуется Ряша.
   - Неважно. Грибов и ягод в этом году мало. Конечно, по нашим, местным меркам. Во опрошлый год их завал был.
   Приглашаем нашего гостя отужинать с нами.
   Юра не отказывается.- Спасибо. Горяченького с устатку пошвыркать можно. Сейчас поем - и сразу стану милым...
   Ряша протягивает ему в кружке сто грамм собственноручно приготовленной на спирту настойки на белужьем корне.
   - Ну, спасибочки. У вас даже выпить есть чего,- восторгается Юра, опрокидывая в рот крепкий настой.- Спирт можно не любить - но не пить его нельзя. Братцы, а из чего такая вкуснятина производится? Я такого раньше не пробовал.
   - Есть корешок такой, белужьим называется. На Алтае произрастает. Мы там в позапрошлом году были, собрали малость.- с удовольствием поясняет Ряша, которому нравится оценка его винодельно-самогонного творчества.
   - Хотите совет? Чтобы тянуло из дома на работу, а с работы домой - оставляйте там и там по 100 грамм и огурчик.
   После остаграмливания с удовольствием едим пакетиковый куриный суп, заправленный лапшой и добытым утром рябчиком. Кроме того, Ряша заправляет его еще порцией хмелли-сунелли. Андрей, как и было обещано, получает самый большой из самых маленьких кусочков птички.
   На второе едим гречневую кашу.
   Съев предложенную ему порцию, Юра обтирает бороду култышками и заявляет.- Вкусно, мужики, живете. У меня вот с собой только соль да пара сухарей. Грибы - не хлеб, а ягоды - не трава. На задницу надейся - но лучше не переедай!
   - Сейчас ещё чай пить будем,- хвалится Ряша, ставя перед гостем кружку крепчайшего коричневого ароматного напитка.
   - Полезные вы люди. Хороших людей встречается много! Полезных мало...
   Дождь идет все сильнее и сильнее. Но нам он сейчас не страшен, а только усиливает впечатление от ужина на природе.
   Посидев еще десяток минут у костра, уходим в дом и готовимся к ночлегу.
   Юра тоже идет с нами, и, подстелив под голову куртку, ложиться спать рядом с кучей мусора.
   Укладываясь, Юра бурчит себе под нос.- Человек не может есть восемь часов. Человек не может пить восемь часов, он не может любить восемь часов. Единственное, чем человек может заниматься восемь часов - это сон и работа. Сложно совмещать неприятное с бесполезным...
   Науке известно, что сны зависят от положения спящего. Интересно, что присниться ночью Юре.
   Мы залезаем в палатку и более двух часов ворочаемся в своих спальниках. Сон после сытной еды почему-то не приходит. Может быть потому, что палатка стоит в доме и внутри её душно и жарко.
   Что такое сон? Маленькая смерть или наша вторая жизнь? А может быть. Именно сон и есть настоящая жизнь?
   Ведь не зря китайский мудрец Джуан Цзы, которому приснилось, что он красивая бабочка, проснувшись, стал размышлять: кто он - Джуан Цзы, которому снится бабочка, или бабочка, которой снится Джуан Цзы? Современные ученые склоняются к выводу, что сон - это продолжение жизни в ином измерении, где человек в состоянии соприкоснуться с прошлым и будущим.
   Первым не выдерживает Андрей и вылезает наружу. Он вместе с "дядей" Юрой, которому тоже не спится, начинают готовить на костре очередной чай. Когда он готов, вылезаем наружу и мы.
   Ряша пьет чай в одном нижнем теплом зимнем белье.
   Со стороны для любого обывателя это зрелище было бы весьма забавным: здоровенный детина в голубых байковых кальсонах, сидящий со скрещенными ногами на старой доске и швыркающий из кружки дымящийся с жару напиток.
   Вокруг нас сплошная благодать. Дождь кончился. Небо очистилось от облаков, появились звезды. Над озером повисла узенькая полоска серпа ущербной луны. Комаров нет.
   В такой обстановке сидеть на улице очень приятно.
   Досыта наполнив животы ароматным напитком, возвращаемся обратно в барак и залезаем в палатку. Но сон снова не приходит...
   Каким-то неведомым нам образом в палатку пробирается комар одиночка и начинает несчадно жрать каждого из нас по очереди.
   Ряша пытается его отловить, но все попытки кончаются безрезультатно. Комар просто неуловим.
   Рука руку моет, нога ногу чешет, а вот с ушами - проблема.
   Натягиваю на голову накомарник и усиленно пытаюсь заснуть. Нет, ничего не получается. Сна нет.
   Ворочаюсь с боку на бок. Рядом пыхтят в таких же мучениях ребята.
   Рядом пыхтит Ряша.- И на голом полу можно спать, если он противоположный. Ты будешь сниться мне бессонными ночами...
   Я начинаю думать, что отдых - это смена источников усталости, и что настоящее одиночество - это тогда, когда ты всю ночь разговариваешь сам с собой и тебя не понимают.
   Только к пяти часам утра удается забыться в каком-то прерывистом тягучем полусне.
   После кошмарной, практически без сна ночи, встаем около десяти часов не отдохнувшие и злые на всё окружающее нас пространство. Выходим на улицу.
   Ряша пытается рассмотреть своё помятое после мучительной ночи лицо в осколок найденного в избе зеркала.
   Чем он дольше смотрелся в зеркало, тем больше верил Дарвину...
   - Утренний макияж это - восстановление лица по черепу,- ворчит он.- Хоть мои джинсы стары и потерты, но в них бьётся горячее сердце! Одна голова хорошо, а всё тело лучше...
   - Нет, ты не точен. Одна голова - хорошо, а две - просто некрасиво,- возразил я.
   - Сам себя не похвалишь - весь день ходишь как оплёванный!
   - Да, от скромности ты не помрёшь!
   - В мире существует слишком много причин для смерти, чтобы умирать ещё и от скромности... Только стоящий не споткнётся, только лежащий не упадёт. Возьмём с собой в будущее всё хорошее из прошлого, а настоящее посвятим извращениям! В этой жизни я не могу справиться только с тремя стихиями: ураганами, землетрясениями и собственным поносом.
   Около костра, как ни в чем не бывало, сидит наш Юра и кормит собой комаров и мошку. Как и где он спал в предрассветные часы, нам выяснить не удалось.
   - Как дела?- интересуется Ряша.
   - Ничего,- коротко отвечает Юра.
   Только в России ответ: "Ничего" на вопрос "Как дела?" может обозначать неплохо...
   Дождя нет, хотя все небо заволокло плотными, низко висящими над землей тучами.
   Пока мы, вернее Сашка, готовим завтрак, его сын занимается накачиванием лодки.
   Тем временем Юра молча собирает свои монатки и исчезает в прибрежной осоке.
   Утренний кулинар предлагает нам на пробу известное в Англии блюдо сэров, пэров и прочих миллионеров со звучным названием поридж, что на русский переводится, как овсяная каша без масла и соли. Пища лошадей и наездников. Пржевальский умер, но лошадь его живёт!
   По мне, так поридж это месть англичан остальным народам Европы за свою удалённость от них.
   Единственный способ сохранить своё здоровье - это есть то, чего не хочешь, пить то, чего не любишь, и делать то, что не нравится...
   Этого самого знаменитого пориджа оказывается по пять столовых ложек на брата. Мне этого вполне достаточно, а вот ненасытный Ряша переживает, что еды мало и требует себе добавки в виде остатков вчерашнего ужина, то есть колбасы и сыра.
   - После того, как вы аппетитно перекусили - самое время хорошенько поесть! Всё проходит... Но кое-что застревает. Для того чтобы похудеть нужно не меньше есть, а чаще ходить в туалет.
   В конце концов, среди концов, найдешь конец ты наконец...
   Позавтракав, он вместе с Андреем садится в лодку и направляется искать место для стационарной стоянки, мы хотим побыть на озере хотя бы пару дней, и разведывать маршрут нашего дальнейшего путешествия.
   Сашка мечтает.- Вот переедем на другой берег. Устроимся, как следует, и побегаем с ружьишком по лесу. Заодно и рыбку в озере в удовольствие половим. Нужно момент ловить, особенно для охоты. Ниже люднее будет, а дичи меньше.
   - Чем больше вас меньше, тем больше нам лучше,- смеюсь я.
   Через сорок минут вернулись наши разведчики. Андрей направляется к нам, а Ряша снова отталкивается от берега и пускается в плавание.
   Подошедший Андрей поясняет, что поблизости место для стоянки найти не удалось, так как кругом сплошная болотина и буреломы, поэтому дядя Ряша поплыл в нижнюю часть озера искать там место для лагеря, а заодно и изучить, где и как из него выпадает Лая.
   Через двадцать минут Ряша возвращается и сообщает, что кое-где и кое-что он все-таки нашел.
   Мы грузим в лодку шмотки, и Ряша с Андреем уплывают в это самое кое-где.
   Следующим рейсом на левый берег он перевозит и нас с Сашкой.
   Место для стоянки оказывается весьма экзотичным: маленькая площадочка, на которой едва размещается одна палатка, окружено сплошным буреломом. Под ногами и под днищем палатки неровные кочки, которые приходится выравнивать лапником. Масса комаров и мошки. К палатке можно пробираться по узенькой тропинке, которую мы проделали в плотном тростнике.
   Едва успеваем поставить палатку, как снова начинается дождь.
   Во время установки палатки Андрей умудрился оторвать и потерять замок от молнии, на которую застегивался входной полог. Теперь, чтобы закрыть его приходится пришивать тряпичные завязки. Шитьем занимается Сашка, так как молнию потерял его сынуля.
   Ряша, не смотря на непогоду, уходит со спиннингом на озеро. Через полчаса он возвращается обратно недовольный всем и вся. Рыба не берет.
   Пьем чай, после чего Ряша вновь бежит добывать рыбу. На этот раз вместе с ним на рыбалку идет Андрей, вооруженный удочкой. Утром ему удалось накопать около одного из бараков целую банку червей, так что наживки хватит надолго.
   Дождь идет все сильнее. Уже третий час дня.
   Мы с Сашкой залегли в палатке. После бессонной ночи можно немного вздремнуть.
   Минут через пятнадцать я не выдерживаю, вылезаю из палатки и продираюсь сквозь густые кусты в глубину леса. Прохожу около двухсот метров. Везде сплошной бурелом, мшистые сырые кочки. Среди мха попадаются редкие кусты черники. Ягоды очень мелкие, но спелые. Обнаруживаю и несколько кустиков морошки. Грибов в этом месте найти не удается.
   Когда я вернулся к палатке, там уже были Ряша и Андрей, вернувшиеся с озера после очередной неудачной рыбалки.
   Мы с Сашкой ехидничаем.- Ловить надо уметь, а не жаловаться. Рыбка знает, кому и на что садиться.
   - Сами попробуйте, зануды,- злится Ряша.
   - А что, и попробуем.
   Мы с Сашкой берем удочки и идем на озеро. Вскоре к нам присоединяется и Андрей.
   Ряша бастует и в одиночку сидит в палатке.
   Нам везёт, и минут через сорок мы становимся обладателями около шестидесяти небольших окуньков и сорожек.
   Небольшие размеры рыбок с лихвой покрываются их количеством. Нашего улова вполне хватит на приличную уху.
   Увидя нас с таким уловом, Ряша откровенно заскучал и затих. Отказывается чистить рыбу.- Вы ловили, вот вы ее и готовьте.
   Я с Андреем чистим рыбешек, а Сашка разжигает костер и готовит приправы для варки ухи.
   Мало что так раздражает в жизни, как хороший пример.
   Глядя на наши хлопоты, Ряша не выдерживает, садится в лодку и едет на очередную спиннинговую охоту. Но сегодня не его день. Через час он возвращается, ещё боле недовольный и злой.
   - Эх, а ведь было же когда-то настроение ничего не делать!- бурчит он себе под нос.
   Успокаиваем его.- Отдельные случайные успехи не смогут затмить наших блестящих провалов... Отдельные случайные успехи не смогут затмить наших блестящих провалов...
   Завтра повезет тебе, а не нам. На рыбалке и охоте, как в картах: не пруля, так не пруля.
   Ряша не реагирует на наши слова, и все время, пока мы готовим еду, молча сидит под ёлкой и сопит.
   - Только бы не заболел,- беспокоится Сашка.- Что мы тогда с таким "здоровым" делать будем...
   Во время чистки рыбы я наколол себе палец об острые плавники окуня. Теперь он ощутимо побаливает, добавляя неприятных ощущений к тем, которые я испытываю от плохо заживающего локтя.
   Уха получилась просто великолепной. Тем более что мы опорожнили под первую рыбку все оставшиеся запасы граммулек.
   Не откладывай на завтра то, что можно съесть сегодня.
   Даже после такого отличного ужина Ряша не выходит из состояния задумчиво-меланхолического транса и сразу же заползает в палатку.
   Мы с Сашкой чувствуем себя значительно бодрее и веселее, поэтому почти до трёх часов ночи воспитываем Андрея, вбивая в его молодую голову различные мудрые мысли и суждения. В основном они сводились к следующему: Читайте классиков и пейте рыбий жир.
   Андрей молча выслушивает льющийся на его голову поток мудрости.
   Опорожнив себя от знаний, мы зарываемся в спальники и мгновенно засыпаем.
   Просыпаемся сегодня довольно рано: ещё нет и восьми часов. Сашка все ещё под впечатлением вчерашнего улова, хватает удочку и бежит на озеро. Ему везёт: за час он наловил полсотни симпатичных плотвичек, граммов по пятьдесят каждая.
   Ухи не хочется, и мы жарим рыбу.
   Поскольку рыбки миниатюрные, то косточки в них становятся после жарки хрустящими и рассыпчатыми. С удовольствием съедаем всю жареху. Ребята запивают её кофе, а я крепким ароматным чаем.
   После вкусного и довольно сытного завтрака располагаемся около палатки у костерка и занимаем себя ничего не значащим трёпом.
   - После сытной еды и повонять не грех,- говорит Ряша.
   - Воняйте, мой дорогой, воняйте, как старый сыр: со слезой и доброкачественно.
   - А можно и поикать,- говорит Андрей.
   - Ик - это всего лишь заблудившийся пук.
   - Если купить в магазине готовые пельмени, вскрыть их, выбросить всю начинку и положить туда мясо, то получится вовсе даже ничего!- вступил в разговор Сашка.
   Я сразу же вспомнил, как ел в Томске так называемые рыбные пельмени и запивал их кровавой Мери - смесью водки и томатного сока. Только этот коктейль позволял с постоянно проявляющимися позывами рвоты от съедаемого блюда.
   - Андрей, ты помнишь, что такое лошадиная сила?
   - Сейчас вспомню... Ага... Это сила, которую развивает одна лошадь высотой в холке один метр и весом в один килограмм, движущаяся по выпасу со скоростью один погонный метр в одну секунду.
   - Это, где же ты такую лошадь видел?
   - А я и не видел... Это большая редкость, И хранится она в палате мер и весов в застеклённом стойле в городе Севр, что близ Парижа.
   - А ты знаешь, что человечество придумало десятичную систему счисления, потому что у человека на руках десять пальцев?
  -- Ага, а 32-битные компьютеры - потому что у человека во рту 32 зуба. Я вот перед отъездом заглянул в словарь Даля. И наткнулся там на слово: куйбаба. Что, вы думаете, оно значит?
   - Баба какая-то.
   - Если бы... Это всего лишь одуванчик, желтый-цикорий, Leontodon taraxacum!  Я даже не поленился в энциклопедию заглянуть, чтобы проверить. Куйбаба! Нет такого слова там! Зато есть народность куи, живущая на Таиланде. Аж четыреста тысяч человек. Вдумайтесь: четыреста тысяч куев. Написано, что они хорошие погонщики слонов и искусные кузнецы. Хороший куй - отменный погонщик и незаменим в кузнице. А еще я встретил у Даля выражение: "игра в херики". Оказалось это игра в Крестики-нолики. Или такое: "у него ноги хером". И ни слова пояснения. Вернее пишет Владимир Иванович, что это противоположно "ноги колесом". Но я так и не смог придумать антоним к слову колесо. Пятки на каком-то pасстоянии дpуг от дpуга, но носки все pавно вpозь. Пpи этом бедpа сведены вместе, колени боковыми повеpхностями касаются дpуг дpуга. Может быть это и есть "ноги хером" - по Далю.
   - Вот молодёжь даёт,- восхитился Ряша.- Гены пальцем не раздавишь! Ну что может знать эта молодёжь о маразме!
   Около двух часов дня мы дружно решаем, что довольно бездельничать, садимся в лодку и едем изучать верхнюю часть озера.
   Озеро действительно очень красивое. Жаль только, что берега очень болотистые и сплошь заросли густейшими камышами.
   Над осокой носятся синие, блестящие слюдой крыльев стрекозы-стрелки.
   Вместе с ними над поверхностью воды проносятся лёгкие порывы ветра. Легкий звук, возникаю-щий при этом, вплетается в шорох стрекозиных крыл, похожий на шум пересыпаемого песка. Слышно, как шелестят начинающие уже желтеть листья, и лепе-чет в прибрежных осоках синяя вода. Закрыв гла-за, слушаешь эту мелодию, соткан-ную стрекозами, листьями и водой. Уди-вительное согласие, удивительный лад! Будто по одному камертону они настроены, в одной тональ-ности выдержаны.
   Очень странно, но на озере не видно ни одной утки.
   На берег нам удается выбраться только около заброшенного посёлка лесорубов. Посёлок был оставлен людьми лет двадцать пять назад. Сейчас о том, как здесь жили, трудились и веселились люди можно было только догадываться.
   Поселок построен на высоком сухом берегу на опушке леса. Насчитывал он не менее трёх десятков рубленых домов. Сейчас все они полностью разрушились и сгнили. От них остались только остатки нижних венцов, сложенных из мощных сосновых стволов. На месте бывшего посёлка буйно разрослась малина и крапива. На месте некоторых жилищ из земли поднимались к небу стволы сосен и берёз.
   Звенели кузнечики, чирикали какие-то невидимые нам птахи.
   Около одного из бывших домов мы увидели дымящийся костерок и лежащие около него дюралевый короб, миску и знакомую нам куртку.
   Было ясно, что наш новый знакомый Юра шастает где-то рядом. И действительно минут через пять около костерка появился он сам с полным плетеным лукошком крупной аппетитной малины.
   - Снова здравствуйте,- говорит он, усаживаясь в тени высокой крапивы.
   Спрашиваем его, как он перебрался на этот берег без лодки.
   - Да очень просто. Выше в полукилометре отсюда есть узенькая и неглубокая проточка, которая среднее и верхнее озёра соединяет. Там брод есть глубиной чуть повыше колен. Так что места нужно знать... Вот и вся недолга.
   - Ну и как успехи в сборе даров природы?
   - Нормально. Жить можно и нужно. Я вот с час назад пару глухарей прямо на опушке вспугнул. Жаль ружьишка у меня нет.
   - А у на есть, да толку мало. Мы ничего не повстречали,- огорчается Ряша.
   В ответ Юра произносит фразу, которую я буду помнить всегда - Если не можешь иметь то, что хочешь - научись хотеть то, что имеешь... Невезение - это род удачи, которая никогда не проходит мимо.
   - Против кармы не попрёшь. Но надежда умирает последней, сразу же после хозяина.
   - Что-то сегодня ласточки низко над землёй летают. У меня такое ощущение, мужики, что как бы погода совсем не испортилась,- снова обратился к нам Юра.
   - Ощущение - это чувство, которое мы ощущаем, когда что-то чувствуем... А если ласточки низко летают - значит, они чего-то объелись,- встрял в разговор юный путешественник.
   - Не умничай,- останавливает его отец.
   Но тот не унимается,- Умными мы называем людей, которые с нами соглашаются... Я тоже человек! И тоже хочу звучать гордо...
   Бродим среди развалин и наедаемся досыта малиной.
   Ряша, осматривающий останки каждого сгнившего дома, находит топор и несколько капканов. Все изделия в очень приличном состоянии. Всё это добро он решает тащить с собой.
   - Вещи нужные и полезные. Грех бросать.
   - Человек может вынести всё, если его не остановить,- смеётся Сашка.
   - Завидуешь?
   - Мозг человека на 98 процентов состоит из воды - некоторым ещё и не доливают. Два самых больших заблуждения: первое - это мнение окружающих о вас, второе - это ваше мнение о самом себе.
   - В наше ненормальное время любой нормальный человек ненормален уже тем, что он нормален,- огрызается Ряша.- Когда я не думаю о себе - я вообще не думаю...
   - Да, теперь я точно знаю - бывают минуты, когда невозможно удержаться и не начать делать глупости. Это называется энтузиазмом.
   - Извините, что я говорю, когда вы перебиваете.
   Где-то за лесом слышится гул, который все нарастает и, наконец, из-за деревьев довольно низко над землёй появился вертолет.
   Сашка быстренько прячет в заросли малинника своё ружье.
   - Черт его знает, может быть, это охот инспекция летает. До сезона охоты еще неделя. Увидят, неприятностей не оберешься.
   Довольно жарко, и Ряша с Сашкой идут купаться. Минут десять они плещутся в озере. Вылезают на берег посвежевшие и довольные.
   Для меня это удовольствие из-за больного локтя недоступно, а Андрей не хочет купаться по принципиальным соображениям: он терпеть не может вязкого дна под ногами.
   Продолжаем знакомиться с окрестностями. На опушке обнаруживаем несколько кустов черной смородины, но без ягод. Ими до нас успел полакомиться Юра.
   В лесу ребята набирают целую сумку отличных подосиновиков.
   Садимся в лодку и возвращаемся в лагерь.
   Ряша, Сашка и Андрей тут же убегают в лес, а я остаюсь жарить грибы на ужин.
   Почистив и поставив их на огонь, иду на озеро ловить рыбу.
   Сегодня рыба клюёт довольно вяло и неохотно. Часто меняю места лова. Под ногами чавкает жидкая грязь вязкого берега. Шумят камыши.
   Ловится в основном только мелкая плотва. Самую мелочь, которая сдуру лезет на крючок, отпускаю обратно в озеро. В моем активе всего пара приличных окуней. В конечном результате через час я становлюсь обладателем пары десятков рыбок.
   Возвращаюсь обратно к палатке и продолжаю возиться с грибами.
   Вечер сегодня довольно зловещий. Где-то на северо-западе слышатся глухие раскаты грома. Всё небо затянуто какой-то серо-розовой мутной пеленой.
   Низко над лесом, как раз напротив нашей палатки, вновь пролетает вертолёт, возвращаясь на базу. Он едва виден на фоне темнеющего неба сквозь эту дымчатую пелену.
   Порывами налетает сильный и довольно холодный ветер. Иногда начинает накрапывать мелкий дождик, который так же незаметно заканчивается, как и начинается.
   Охотники появились около палатки около девяти часов вечера. Рассказывают, что в лесу много моховых болотец, на которых много спелой морошки. Повстречали несколько рябчиков, но те к себе близко не подпустили и загодя смылись в чащу.
   Ряша алчно косится на костер, где в сковородке аппетитно шкварчат жарящиеся грибы.
   - Скоро жрать будем,- вопрошает он.
   - Да хоть сейчас. Грибы давно готовы, вас дожидаются.
   Голодные охотники сметают еду за считанные минуты.
  -- Хорошо, да мало,- облизывется Андрей.- Добавочки бы не помешало...
  -- На ужин жрать помногу вредно,- нравоучительно говорит Ряша.- Свою добавку лучше отдай отцу или, на худой конец, мне. Если ежедневно отдавать ужин врагу - можно приобрести друга. Ужин это большой минус для спокойного сна.
  -- Минус - это всего половина плюса, а плюс - это, порой, целых два перпендикулярных минуса... Здоровый образ жизни: завтрак найди сам, возьми у друга половину его обеда, а ужин отбери у врага...
  -- Раз ты такой умный, то тебе и посуду мыть.
  -- Как бы там ни было, а грязная посуда, в конце концов, всегда находит своего героя,- возмущается Андрей.- Опыты над живым человеком аморальны...
  -- Уймись! Ещё одно подобное замечание - и зубная щётка тебе больше не понадобится!- шумит на него Сашка.
   Около одиннадцати вечера ложимся спать.
   Ряша затеял с Андреем дискуссию о сути перестройки.
   Ученик десятого класса демонстрирует основательные познания в оценках текущего момента, и даже пытается кое-что разъяснить опытному Ряше.
   - Чем отличается нормальный плюрализм от социалистического плюрализма,- спрашивает он Ряшу и тут же поясняет.- Тем чем отличается нормальный стул от стула электрического. А чем отличается демократия от демократизации? Тем же самым чем канал отличается от канализации. А закон о социалистическом предприятии очень сильно смахивает на программу монархо-синдикалистов.
   - Ну. Ты и мудер!- восхищается Ряша.
   У Сашки вновь прихватило сердце.
   Он сначала сосёт валидол, а затем запивает его валокордином. Принятые лекарства не помогают. Даю ему таблетку нитроглицерина.
   Он кладет её под язык и через минуту заявляет, что на этот раз сильное снадобье помогло.
   Через десять минут Сашка засыпает, а мы успокаиваемся.
   Сплю снова достаточно плохо. В головах за палаткой всё время раздаётся какое-то шуршание. Создаётся впечатление, что кто-то осторожно и усердно шарит в шмотках под пологом.
   Среди ночи проснулся от резкой боли: свело икру правой ноги. Щиплю её, пытаясь выйти из этого болевого шока. В конце концов, боль отступает.
   Это что-то новое. Уже давно ноги у меня не сводило.
   К утру у Андрея начал спускать новый резиновый матрац, и он кряхтит, и возиться в своем углу.
   Проснулся я поздно: на часах красовалась цифра одиннадцать. Сашка и Андрей всё ещё дружно похрапывали, завернувшись в свои спальники. Ряши в палатке не было.
   Выглядываю наружу. Шумят кроны деревьев под порывами довольно сильного ветра. Пасмурно и тепло.
   Ряша хлопочет около костра, дожаривая очередную порцию грибов к завтраку.
   Я вылез из мешка и начал одеваться. Странно, но сегодня в палатке было на удивление мало комаров, и это несмотря на то, что Ряша, вылезая, оставил в пологе довольно большую щель.
   Одевшись, я присоединился к Ряше.
   Делюсь с ним своими наблюдениями по поводу комаров.
   - Двое пернатых в одной берлоге не живут и жить не могут,- сеётся он.
   - Это ты о чём?
   - Хорошо сформулированный вопрос отпадает сам собой.
   - Если ты умнее всех - кто это поймёт?
   - Ты прав. Я действительно умственно горазд.
   - Когда ты рядом со мной - мой смысл наполняется жизнью. Хочется иногда сказать: Отвяжись! - да некому...
   В дополнение к грибам готовим ещё венгерские рожки. Будет так же чай и сыр.
   Ровно в полдень наружу вылезла семья Борейко.
   - Подольше спать не могли? Лентяи,- орёт на них Ряша.
   - Продолжительность крепкого сна определяется выносливостью мочевого пузыря его хозяина,- потягиваясь выдаёт очередную дерзость Андрей.- А здоровый сон не только продлевает жизнь, но и сокращает рабочее время.
   - Всё умничаешь... Кто долго спит - тот ест во сне! Вот не дам жрать, тогда узнаешь, что почём.
   - Если тебя не допускают к кормушке - хрюкни. Некоторые считают, что у них доброе сердце, хотя на самом деле у них слабые нервы.
   Сашка до завтрака успевает сбегать на озеро и поймать с дюжину рыбок.
   Грибы мне уже изрядно надоели, поэтому я довольствуюсь только рожками и чаем. А вот Андрей поглощает жареху с превеликим удовольствием, просит даже добавки.
   За завтраком ведем разговоры о наших рабочих делах и перестроечных событиях, которые касаются непосредственно нас.
   В это время Андрей занимается своим прохудившимся матрацем.
   Он сооружает и наклеивает на него громадную заплату, после чего последний начинает уверенно держать закачанный в него воздух.
   Аптечка пользуется в этом походе небывалым спросом. Ряша, ворча, заклеивает лейкопластырем стёртую пятку, а я занимаюсь больным локтем. Шов на нём постепенно затягивается, и уже почти перестал гноиться. Промываю его марганцовкой и перебинтовываю. Глядишь к концу похода, и я окончательно поправлюсь.
   Собираемся идти в лес за ягодами. Будем собирать морошку и чернику.
   Берём с собой одно ведро и кружки.
   Погода ухудшается: усиливается ветер, начинает накрапывать дождь.
   Чем дальше мы углубляемся в лес, тем чаще попадается морошка. Ягод много, но они чаще всего мелкие и перезрелые. Когда на ягоду неловко надавливаешь, то она тут же растекается по руке пахучим янтарно-желтым пятном.
   У Ряши в голове настойчиво вертится навязчивая идея сварить из собранной морошки варенье и везти его домой.
   Дождь не перестает, а ещё все больше усиливается. Ноги по щиколотку проваливаются в мокрый мягкий мох.
   Постепенно набираем по кружке пахучих ягод, высыпаем их в ведро. Затем набираем ещё по одной. В результате ведро наполняется почти на половину.
   Ряша доволен: будет из чего варить варенье.
   Морошка заканчивается, и мы набираем ещё по кружке крупной и спелой черники на компот. Чернику тащим в лагерь в полиэтиленовом пакете, так как вредный Ряша не разрешает смешивать продукт в одной таре.
   Возвращаемся в лагерь.
   Погода не улучшается. Дождь не прекращается, дует ветер.
   Разводим большой костер и сушимся после путешествия по мокрому лесу.
   Ряша тут же принимается за осуществление своей идеи. Он засыпает в ведро с ягодой целый килограмм сахара, чем вызывает недовольство Сашки, который беспокоится, что наш кулинар изведет весь запас сладкого на свой эксперимент.
   - Не боись,- успокаивает его Ряша.- На твою и Андрееву долю чая белой смерти остаётся ещё предостаточно, а остальные, и без сладкого обойдутся.
   Он усердно перемешивает начинающее пениться месиво деревянной, специально для этих целей выструганной, палочкой.
   Из ведра распространяется приятный запах ягод морошки.
   Я пробую запечатлеть процесс вареньеварения на киноплёнку, но выясняется, что освещенности не хватает.
   Сашка в другом ведре варит крутую манную кашу, которую он хочет использовать в качестве наживки для рыбалки.
   Весь наш вчерашний улов затух в полиэтиленовом пакете, и в пищу абсолютно не пригоден, Мы выбрасываем его в кусты подальше от палатки. Поэтому на обед, он же ужин, варим себе гороховый суп с копченостями.
   Через два часа Ряша заканчивает процесс приготовления варенья из морошки и тащит ведро с варевом в воду для охлаждения. Когда температура варева снижается до сорока-пятидесяти градусов, он начинает, напевая себе под нос какой-то веселенький мотивчик, разливать его в двойные полиэтиленовые мешочки.
   Дождь все продолжает идти.
   Сашкина затея с манной приманкой заканчивается полным провалом. Очевидно, он что-то недоучел в процессе варки, поэтому каша, скатанная в маленькие комочки, высыхая, не желает удерживаться на крючке и мгновенно разваливается.
   Приходится идти ему за рыбой, имея только уже основательно подпорченных водой и временем червей.
   Рыбалка в такую неприятную очевидно не только для нас погоду весьма скудна. Через час лова он приносит к костру пару десятков небольших плотвичек и окуньков.
   Учитывая утренний, если его так можно назвать, улов, мы имеем запас рыбки на небольшую жареху, которая послужит неплохой добавкой к гороховому супцу.
   Ряша ворчит, что ему такое количество еды для пополнения запаса истраченных за день калорий недостаточно и начинает жарить блинчики из геркулеса.
   Блинчики получились весьма съедобными, особенно если учесть факт их запивания удивительно вкусным и ароматным компотом из черники.
   Если в пирожки вложили душу, - они хороши и без начинки.
   Пребывание на одном месте посреди буреломной тайги, да ещё когда сверху всё время льёт, нам уже надоело, поэтому решаем, что завтра отплываем.
   Пока ещё совершенно не ясно, как мы будем размещаться в одной лодке, в которую весьма проблематично загрузить все наши многочисленные шмотки.
   Но альтернативы, как говорит умный Андрей, у нас нет, поэтому придётся приложить все необходимые усилия и весь наш походный опыт, чтобы решить эту задачку.
   Спать ложимся довольно рано, так как сидеть у костра в такую мокротень без мало мальски приятного вида на окружающую природу не хочется.
   К ночи выяснилось, что Андрей умудрился где-то потерять подаренные ему отцом японские электронные часы.
   Внешне он воспринимает эту потерю на удивление спокойно, хотя в наше время японские часики весьма ценная и редкая вещь.
   Глядя, как Андрей шарит в траве и кустах, Ряша говорит.- Где положишь - там и потеряешь. Покупая японские или швейцарские часы - понимаешь, что время - деньги. А лучший способ найти потерянную вещь - купить другую такую же.
   "Крошка" сын к отцу пришел, и сказала "кроха".- Мне с часами хорошо и без них не плохо...
   Хотя в душе у него, наверное, всё-таки не очень спокойно и приятно.
   Мне совершенно непонятно, зачем нужно было брать такую ценную вещь в поход. Это можно объяснить только одним: когда сам не зарабатываешь, а получаешь все нужные тебе предметы в виде подарков, то их можно и потерять. Потерял одни - снова подарят.
   У Ряши тоже неприятности: он сломал свой новый автоматический фотоаппарат, который только что приобрёл. Модная диковинка тут же превратилась в совершенно бесполезную безделушку.
   Без проблем у нас только с проблемами.
   Что-то их у нас становится все больше: лишняя палатка, лишние ружья, фотоаппарат и даже портфель.
   О портфеле хочется сказать особо. Непонятно по какой причине опытный и рачительный в подборе походных вещей Ряша, потащил на этот раз в тайгу новый портфель, которому самое место было бы оставаться в Москве. Объяснить свой поступок сколь ни будь мало мальски внятно не смог и сам хозяин портфеля.
   - Захотелось, вот и взял,- бурчал на наши расспросы Ряша.- Моя вещь, куда хочу, туда и беру.
   - Думаешь, если ты с портфелем, то и в тайге будешь джентльменом? Ошибаешься, друг мой! Даже если на пингвина надеть галстук - он всё равно не станет джентльменом,- издевался над ним Сашка.- То, что ты писаешь стоя - ещё НИЧЕГО не значит!
   Радует то, что сегодня Сашка чувствовал себя значительно лучше, и обошлось без валидолов и нитроглицеринов.
   - Человеческая жизнь похожа на коробку спичек. Обращаться с ней серьёзно - смешно. Обращаться несерьёзно - опасно,- читает ему очередное нравоучение мудрый Ряша.- Жизненный опыт - это масса знаний о том, как не надо себя вести в ситуациях, которые никогда больше не повторятся.
   - Не сомневайся. Я лучше сдохну - но жизнь проживу до конца! Все великие люди мало жили... Вот и мне что-то нездоровится...
   - Запомни великий человек - самый лучший способ покончить с собой - наложить себе в руки.
   Засыпаю, но уже через час просыпаюсь, так как начинаю чувствовать спиной все неровности почвы под днищем палатки: мой матрац тоже начинает уверенно и регулярно терять свою упругость.
   Где-то образовалась дырка, и мне предстоит найти её и ликвидировать, иначе спокойного и приятного сна у меня уже больше не будет.
   Полюби свою постель, как себя самого.
   Всю ночь, не переставая, шел сильный дождь. Закончился он только около девяти часов утра.
   Вылезаем наружу. От травы и деревьев поднимаются в воздух испарения от скопившейся за ночь влаги.
   Над озером висит молочно белый туман.
  
   Туман прозрачен, как намек на расставанье,
   Как нежные чуть грустные стихи.
   Как сказка и прекрасное признанье
   От сна едва очнувшейся реки.
  
   Начинаем снимать палатку, собирать и упаковывать вещи. К нашему удивлению и радости Андрей рядом с гнилой корягой находит потерянные им вчера часы.
   Сегодня исполняется ровно неделя с того времени, как мы покинули столицу и оказались от неё ровно в 1050 километрах в этой глухомани.
   Шмоток набирается ровно на десять упаковок, и разместить их в лодке будет весьма проблематично. Сашка предлагает часть из них упаковать в рюкзак Андрея.
   Рюкзак этот с гордым наименованием Ермак оказывается весьма объёмным, что позволяет нам запихнуть в него ровно половину упаковок и тем самым получить весьма компактную фиговину.
   Снова начинается дождь. Пережидаем его под ветвями громадной ели. Слева и справа от нас периодически громыхает.
   Это августовские грозы напоминают нам о том, где мы находимся.
   Просидев под елкой около часа, мы убеждаемся, что дождь заканчиваться не собирается, поэтому решаем начинать движение, не обращая на его струи.
   На лодке размещаемся в таком порядке: сзади гордо восседает Ряша, впереди усаживается Андрей, а на портах, свесив ноги с груды шмоток, пристраиваемся мы с Сашкой.
   - Каждому пассажиру по мягкому месту!- шутит Ряша.- Какой русский не любит мокрой езды?!
   Андрей и Ряша будут грести, а мы по мере сил будем пытаться не мешать им.
   У меня и Сашки в руках по спиннингу: не на случай рыбалки во время движения, а для удобства перевозки этих орудий лова. Все ружья упакованы в задрайки, так что любая повстречающаяся нам дичь надежно застрахована от любых покушений на её жизнь.
   Река пробивается сквозь камыши узеньким, не более двух метров, руслом. Мелко. Очень вязкое дно. Течение в этом месте медленное: не более одного километра в час.
   Вокруг лотки носится масса синих стрекоз. Они весело летают, несмотря на все непрекращающийся дождь, который равномерно и усердно мочит нас и груз.
   Через километр сплава камыш кончается и сменяется зарослями высокого хвоща. Берега болотистые и пологие.
   Проплываем по плантации великолепных белых лилий.
   Если долго смотреть на это прекрасное чудо природы и обладать достаточным воображением, то вам покажется издали, что это малень-кий храм Покрова на Нерли светится, или бело-каменный Китеж-град всплыл с русалочьего дна. И храм, и город были символами космоса в Древ-ней Руси, считались его земными подобиями. Не случайна цепочка сравнений. Раскрытие лилии-- как раскрытие мира, как рождение солнца: золотая сердцевина цветка -- светило; лепестки окрест--белый свет. Наверное, подобные же обра-зы возникали и у наших пращуров, обожествля-вших лилию.
   Глядя на цветущие лилии, вспоминаешь одну из картин Николая Рериха: по воде плывут белые пло-шки с маслом, священный сумрак окутывает мир. Светильники лилий светят только днем. Вечером зеленоватые латы створок плотно, без малейшего зазора, смыкаются над цветком-вселенной, и он уходит в темную глубь. Лилии никогда не видят звезд. Внутри своих створок они -- как в водолаз-ных колоколах. К цветку-раковине подплывают рыбы, чистят на нем свои весла гладыши.
   Рядом плавает Денеб -- альфа Лебедя. Но цветы-лебеди ничего об этом не знают: они спят. Сейчас ли-лии--сама замкнутость, само уединение. В скор-лупке створок цветок похож на зеленое яйцо, сне-сенное звездным Лебедем.
   Цветы-акванавты!
   Лилия не поднимается на поверхность, пока не всплывет первый цветок Вселенной--солнце. Тогда распря-мится пружина цветоноса, вынося на воздух замк-нутый цветок. Просыпается в нем жажда обще-ния с миром, раздвигаются четыре створки как четыре кулисы. И снова замирает над лилией би-рюзовая стрекоза, чуть стрекочущая--будто ве-дет киносъемку.
   Каждая лилия -- как белый островок. Почта с пыльцой переносится между ними на стрекози-ных вертолетах, на катерках шныряющих вертя-чек. По пути можно остановиться на широких ок-руглых листьях, передохнуть там, на память про-колов лист компостером: этим и забавляются жуки-радужницы, поэтому зеленый овал по осе-ни становится похож на решето. Или на перфо-карту, если посмотреть современно.
   Цветущий камыш отражается в дрожащих сетках зыби. Узкие листья тростника и округлые листья кувшинок сочетаются в гармоничном ак-корде. На тельце стрекозы-стрелки ритмично че-редуются черные и голубые секции,-- это делает замершую стрекозу похожей на крохотный шлаг-баум, опустившийся между двумя кувшинками. Мастер скольжения и прыгучести, водомерка то плавно катится, то пружинкой скачет по зеркалу. Листья лилий словно дышат на плаву,-- это рябь заходит под их диски, чуть вздымая и опуская зе-леные плоскости.
   Поближе к берегу бултыхается среди топяного хвоща утиный выводок, первый встреченный нами на Лае. Нырять учатся!
   Мамаша плавает поверху, словно считая про себя, кто сколь-ко под водой продержится. Трудно утятам справляться с впечатлениями--ведь сразу три мира они осваивают: береговой, надзеркальный и подвод-ный.
   У юных ныряльщиков то бутоны кувшинок перед глазами, то стре-козы над осоками. Цепочкой плывут утята за матерью, далеко растягиваются. Но вот они увидели нас. Мать подаёт знак тревоги! И все как будто провалились в воду. Интересно, что ныряли они цепочкой, а всплывают кучно возле матери. Словно притянул их к себе таинственный магнит материнства.
   Медленно проплываем мимо. Для нас это не дичь. Нечего зря птичек пугать.
   Ещё через полчаса сплава слышим резкий и звучный хлопок. Это лодка напоролась днищем на острую ветку или сучок затонувшего деревца.
   Смотрим внимательно в воду: вроде бы пузырей от выходящего из прокола воздуха не видно. Внутри лодки вода тоже не появляется.
   Облегченно вздыхаем: наверное, пронесло.
   Позднее выясняется, что все-таки не пронесло. Осмотр лодки показал, что её днище вспорото: точно по центру виднелась двадцатисантиметровая щель.
   Очевидно, сучок вначале проколол дно, а затем под действием движущейся лодки вспорол её "брюхо". Воздух вышел из поддувного днища практически мгновенно, поэтому мы и не обнаружили его следов в воде.
   Иногда "счастье" сваливается так неожиданно, что не успеваешь отскочить в сторону.
   Поскольку у нашего плавсредства двойное дно, можно попробовать плыть дальше.
   Незаметно проплываем мимо правого притока Лаи с красивым названием Северно. Он впадает в неё узкой, не более полутора метров протокой. Течения в ней почти не видно.
   Далее река несёт нас мимо крутых, но невысоких, заросших густой травой и частым лесом, берегов.
   Почти повсеместно лес вплотную подступает к самой воде.
   Кустарники и травы выше роста человека, узенькой, не более метра полосой тянуться вдоль русла.
   В одном месте с правого берега к воде спускается широкая полоса густого и высокого малинника.
   Проплыть мимо такого лакомства мы не можем. Вылезаем на берег и минут двадцать пасемся, как медведи, урча и чавкая от удовольствия. Малины много. Она очень сладкая и перезрелая.
   Наевшись ягод от пуза, мы продолжили сплав.
   Движемся ещё минут тридцать и, видя, что берега впереди все такие же заросшие, решаем искать место для стоянки. Тем более что по описанию дальше на протяжении около пятнадцати километров нас ожидают сплошные болота.
   С трудом находим на правом берегу среди высокой и густой травы более или менее ровный небольшой клочок ровного места, где можно установить палатку и разместить пострадавшую лодку для более тщательного обследования и ремонта.
   Встаем на ночлег.
   Устанавливаем палатку, размещаем под пологом вещи, вытаскиваем лодку на берег и переворачиваем кверху днищем для просушки.
   Нам везёт: дождь закончился, тучи разошлись, осталась только высокая и редкая перистая облачность, засветило солнышко, и подул свежий ветерок.
   Вместе с нами от такой благодати вокруг вовсю резвятся комары и мошка.
   Лодка просыхает всего за каких-то двадцать минут, и Ряша приступает к ее ремонту.
   Уже седьмой час вечера.
   Разводим костёр.
   Сашка пробует ловит рыбу, но безрезультатно. Возвращается к палатке и от огорчения бросает спиннинг на траву.
   - Не порть орудие лова. Оно здесь вовсе не причём.- возмущается Ряша.- Какой пример детям подаёшь!
   Я тоже решаю попробовать поймать удачу, беру спиннинг и иду к воде. После первого же заброса я становлюсь обладателем великолепного ельца весом граммов на четыреста. Вслед за ельцом я вытащил пару приличных окуней и сорогу.
   Пока я ловил рыбу семья Борейко, как следует вооружившись, отправилась знакомиться с ближайшими окрестностями.
   Они почти сразу же вспугнули двух больших глухарей. Оба охотника замерли в стойке, а затем медленно начали продвигаться к месту, куда улетели птицы.
   Не успели они переместиться на какой ни будь десяток метров, как у Андрея почти из-под ног взлетел третий глухарь. К нему мгновенно присоединились первые два, и вся троица спокойно улетела в глубину тайги.
   Все дальнейшие попытки обнаружить улетевшую дичь положительных результатов не принесли.
   В лесу неудачливые добытчики собрали несколько больших и крепких подберезовиков и пару десятков сыроежек.
   Вокруг много черники, попадается малина и морошка.
   Вернувшись из леса, Сашка снова пробует ловить рыбу. Ему удается поймать пяток окуньков, пару ловлю я.
   - Ну что, закончили?- спрашиваю я Сашку.
   - Давай подождём немного. Может, кто и клюнет.
   Особенно трудно ждать, когда ждать уже, собственно, нечего.
   Мы ждали полчаса, но клёв прекратился, и мы вернулись к палатке.
   Считаем пойманную рыбу: всего шестнадцать штук, весом килограмма на полтора. Значит, будет приличная и сытная уха.
   Темнеет.
   Эту ночь мне не спалось. Встаю в половину шестого.
   Толкаю в бок Ряшу.- Рыбу ловить пойдёшь?
   - Неаа... С годами стало в сон клонить в постели. Буду лежать на страже ваших интересов...
   На улице свежо и сыро. Над рекой и берегом плывет густой и плотный белоснежный туман, который медленно поднимается вверх. Это признак продолжения плохой погоды.
   На берегу с удочкой ходит Сашка. Он поднялся раньше меня на полчаса.
   Присоединяюсь к нему и делаю первый заброс.
   Клёва нет. Река как будто вымерла: на воде не видно ни одного расходящегося круга от плавящейся рыбы.
   Занимаемся этим бесполезным делом до десяти минут седьмого, сворачиваем снасти и идём к палатке.
   В палатке душно.
   - Воздух не замечаешь, пока его не испортят,- бурчит недовольно Сашка.
   Ряша спит скрючившись, и поэтому занимает половину палатки.
   Толкаю его.- Извините, Вам удобно в такой позе?
   - Отстань,- огрызается он.- Койко место пусто не бывает.
   - Подвинься, тогда отстану.
   - Если меня долго уговаривать - меня ж и уговорить недолго,- бурчит наш приятель, но распрямляется, освобождая незаконно захваченное им пространство палатки.- В наше нелегкое время совершенно пропало чувство локтя. Осталось только чувство колена под зад.
   Залезаем в свои спальники и добираем положенные нам часы сна.
   Когда мы снова проснулись, а случилось это в половину одиннадцатого, и высунулись на улицу, то сразу же поняли, что народные приметы не подводят: всё небо было затянуто низкой дождевой облачностью. Правда. Дождя пока нет.
   У костра суетится Ряша: варит манную кашу на сухом молоке, жарит рыбу. Заваривает в ведре кофе.
   Вылезаем из палатки и сразу же начинаем собирать шмотки. В такую погоду лучше двигаться, чем сидеть на месте.
   Упаковываем вещи, загружаем их в лодку. После этого приступаем к завтраку.
   Как оказалось, наши старания оказались не напрасными: начинает идти дождь.
   Концовку завтрака приходится провести под лапами могучей ели, которая на наше счастье оказывается поблизости.
   Дождь быстро переходит в настоящий ливень. Вся река вспухает от водяных пузырей, образующихся под ударами крупных капель воды, падающих с неба.
   Пробуем переждать дождь. Сидим уже около часа, но дождь не только не прекращается, а всё более усиливается.
   Решаем плюнуть на погоду и отплывать. Через полчаса мучительного сплава дождь так же внезапно, как и начался, прекращается. Неведомо куда пропадают дождевые тучи, и над нами раскидывает спой голубой купол августовское небо.
   Ярко светит солнце. Мгновенно исправляя наше пасмурное настроение и высушивая намокшие вещи и одежду.
   Мы радуемся и интенсивно испаряем влагу.
   Но наша радость была не долгой: снова небо заволакивает тучами, и снова с него начинает спадать на землю и воду плотная завеса дождя.
   Дождь настолько крупный, что отдельные его капли напоминают настоящие градины.
   Хуже всего эту непогоду переносит Сашка. Он начинает настолько быстро и интенсивно мерзнуть, что даже постукивает зубами.
   Предлагаем ему остановиться, чтобы развести костер и согреться, но Сашка не соглашается.
   - Плывем дальше, потерплю еще,- сквозь зубы цедит он.
   Проплываем мимо очередного густого малинника.
   Ряша не может удержаться от соблазна. Поворачивает лодку к берегу и пристаёт. Не дождавшись остальных, он вламывается как медведь в кусты малинника и, урча от удовольствия, начинает удовлетворять свои плотские потребности.
   За Ряшей в малинник устремился Андрей, а за ним, хотя было и лень вылезать из лодки, последовал я.
   Между тем дождь продолжает идти, поэтому, когда мы вновь минут через пятнадцать отчаливаем от берега, сразу же увидели: эта незапланированная остановка окончательно доканала нашего Сашку.
   Он уже не просто дрожал, а весь сотрясался от холода, выбивая зубами какой-то только одному известный мотивчик.
   - Скрип его суставов доносился до невидимых днём звезд. Эта дребезжащая дрожь была прямым вызовом небесам,- ворчит озабоченный Ряша.- Это не есть хорошо.
   - Не хорошо или плохо, а правильно или неправильно,- говорю я.
   Снова причаливаем. Чтобы согреть бедолагу.
   Приличного места поблизости нет, и мы вылезаем на берег в очередном малиннике, только на этот раз на правом берегу.
   Густые кусты, трава в рост человека, сырой и буреломный лес.
   Развести в такой обстановке совсем не просто, но в конце концов, нам это удаётся.
   Костёр разжигаем большой, но жара от него не много, так как весь он уходит на просушку дров.
   Костёр невозмутимо согревает самого себя, не желая делиться своим теплом с людьми.
   Приходится увеличивать его размеры, и дожидаться пока основная часть сучьев просохнет и начнет гореть по настоящему.
   Мы занимаемся этим делом уже больше часа, а настоящего тепла так и не получаем, лишь слегка согреваемся.
   Сашка продолжает ритмично трясти всеми частями тела.
   Глядя на его содрогания я почему-то вспомнил астрологию.
   Астрологи первыми поняли, что ритмы правят миром, что единство мира - в его ритмичности.
   Ритмично сменяются времена года, день сменяется ночью, ритмично бьется наше сердце. Ритмична вся наша жизнь. Даже небольшие нарушения ритма в организме и в окружающем мире вызывают у нас ощущение дискомфорта, а серьезные сбои ритмики воспринимаются как болезнь, хроническое невезение.
   И у несчастий, неприятностей тоже есть своя ритмика. Про странную эту закономерность люди говорят: "жизнь в полоску", и с нетерпением ожидают "белой" полосы удач. Чаще всего неприятности совпадают с нарушениями ритмов в нашем организме. "Что-то я сегодня не в своей тарелке",- отмечаете вы свое состояние. "Ты что, не с той ноги встал?" - реагируете на поведение других.
   Исследуя различные жизненные явления, астрология пришла к самому простому объяснению: если у человека что-то в жизни не ладится, если ему не везет - значит он выбился из какого-то важного ритма, идет не в ногу с окружающей действительностью.
   Человек - открытая самоорганизующаяся система, постоянно обменивающаяся с миром энергией. "Он весь так и лучился", "от нее исходило необъяснимое обаяние" - часто читаем мы в литературных произведениях.
   Астрологи считают, что вся сумма ритмов, вибраций человеческого организма излучается наружу в виде основного тона и обертонов. Человек звучит, как музыкальный инструмент. "Основной тон" собеседника мы можем уловить сразу: "Он - хороший человек". Обертоны мы воспринимаем при более длительном знакомстве: "Какая он богатая натура!" То есть, каждый из нас подобен камертону, настроенному на звук характерной частоты.
   Если рядом окажутся два камертона с близкими частотами звучания, возникнет явление резонанса: второй камертон тотчас отзовется на звучание первого.
   Это то самое "родство душ", которое мы зовем любовью и счастьем. Если же какой-то из "камертонов" разладится, изменится тональность его звучания, согласие двоих нарушается.
   Одна из важнейших заслуг астрологии состоит в том, что эта наука давно поняла: Природа могущественна, а человек слаб. И если он хочет добиться успеха, он не должен строить "планы преобразования Природы". Он должен изучать естественные ритмы и гармонично в них вписываться.
   Человек, как хороший пловец в бурном море, должен не бороться с волнами, а использовать их энергию, стараясь сделать так, чтобы волна сама несла его к цели.
   Астрология - компас, указывающий нужное направление, и парус, позволяющий ловить ветер событий для движения в нужном направлении.
   Ритм имеет циклическую природу. Значит, можно предсказывать его взлеты и падения. На этом основаны астрологические прогнозы. Как же получить достоверный рисунок ритмов, позволяющий делать по ним прогнозы? Астрология издавна применяет в своих исследованиях закон аналогий - один из всеобщих законов Природы. Это детально разработанный метод моделирования циклических процессов нашей жизни по циклическим движениям планет.
   Из моих размышлений меня вывел голос Сашки.- Нечего мучиться, и ставить перед собой невыполнимые задачи. Поплыли дальше. Мне уже значительно теплее. Терпеть можно.
   Сашка сейчас был беспомощный, как кошка перед таблицей умножения, и весь битком набит угрызениями совести.
   - Прорвёмся. Всё в жизни есть суета сует, - как сказал Соломон, этот старый одессит. Я всегда попадал в меньший процент...
   Отплываем.
   Лая в этих местах немыслимо петляет. В одном месте она делает поворот практически на сто восемьдесят градусов, и начинает нести нас в обратную строну. Она здесь узкая: не более пяти - шести метров, и мелкая. В русле большое количество камней. Часто встречаются поваленные в воду деревья. Один за одним следуют мелкие перекаты, что особенно ощущается при нашей глубоко сидящей, перегруженной лодки.
   Мы все, за исключением рулевого Ряши, вылезаем из лодки, и проталкиваем её через мели на более глубокую воду.
   Правда, глубокими такие места можно называть с большим натягом.
   На ночлег встаем около семи часов вечера.
   Стоянку выбираем на правом берегу. Похоже, что здесь останавливалась идущая перед нами группа: отчетливо просматривается место от недавно снятых палаток и свежее кострище, защищенное от ветра.
   На стоянке пахнет протухшей рыбой, которая валяется тут же около кострища, завернутая в старую газету.
   Глядя на это безобразие невольно думается, что хорошо не просто там, где нас нет, а где нас никогда и не было! Мало найти свое место в жизни, надо найти его первым.
   - Засранцы,- возмущается Ряша.- Не могли за собой свою же срань прибрать. Не туристы они, а босяки.
   Не далеко от палатки находим небольшую плантацию дикорастущей мяты. Она здесь совершенно не похожа на мяту, растущую в Подмосковье: кустики высокие, с толстыми сочными стеблями и крупными темно-зелеными листьями. Мята цвела.
   Разводим громадный костище. Начинам сушиться и готовить ужин.
   Сашка быстро согревается, и выглядит уже довольно прилично.
   - Тебе бы сейчас укольчик антибиотика сделать. Сразу бы всё на поправку пошло говорит Ряша.
   - Уколы? Да нy их в задницy! Всё что угодно, только не в жопу, а если в жопу - то за деньги... Такие "врачи", как ты, всегда рекомендуют то, что им рекомендовано рекомендовать.
   - Вчера - в жопе, сегодня - в жопе, завтра, уж точно, в жопе... Похоже ситуация стабилизировалась,- хохочет Ряша.
   Ужин, который сегодня был обильным и вкусным, ещё больше улучшает его состояние и настроение.
   Жизнь прекрасна, что и удивительно! Назвался груздем - лечись дальше,- пытается он шутить, опустошая свою миску.- Мелочь, а приятно... А если приятно - то это уже не мелочь. Если хочешь быть здоров - ешь один и в темноте.
   Едим куриный суп, рожки с тушенкой и пьём крепкий и душистый чай со свежей мятой.
   В довершение ко всему прекратился и дождь.
   - Живём, братцы, и здравствуем.- орёт Ряша на всю тайгу.- Спать сегодня будем после мяты крепко и убедительно.
   - Зачем кричать благим матом, если можно тихо сказать обыкновенным?- ворчит Сашка.
   Быстренько забираемся в палатку и залезаем в тепло спальников. В палатке пахнет копчено-сушеными шмотками и мятой. Запах специфический и трудно описуемый.
   Говорю об этом Ряше.
   - Человек привыкает ко всему, даже к запаху своих собственных носков,- смеется он.- Кто тяжело работает - тот тяжело отдыхает.
   Ребята засыпают почти мгновенно: солидно храпят Ряша и Сашка, тихонечко посапывает Андрей.
   Тот, кто храпит, засыпает первым. Кроме этих звуков ни что больше не нарушало тишину ночи. Комары и мошка попрятались от непогоды и на охоту сегодня не вылетели.
   Вспоминаю все перипетии сегодняшнего далеко не приятного дня и незаметно засыпаю.
   Открываю глаза и смотрю на часы, которые находятся постоянно на руке: уже десять часов. Сегодня уже тринадцатое августа.
   Сашка ещё не проснулся, а Ряши и Андрея в палатке уже нет.
   Одеваюсь и вылезаю наружу. Дождя нет, но всё небо затянуто плотной облачностью.
   Андрей что-то высматривает на берегу, а Ряша снова готовит пищу сэров и пэров - поридж.
   Скрашивают эту аристократическую еду остатки молдавской полу копченой колбасы, которую я взял с собой на дорогу в поезд.
   Правда Андрей утверждает, что она, то есть колбаса, потеряла свои вкусовые качества,- Можно ли называть изделия колбасными, если от них не колбасит?
   Сворачиваем палатку и отплываем.
   Не успели мы преодолеть и один километр пути, как с правого борта раздался хлопок, и вода забурлила от выходящего снизу воздуха. Мы снова прокололись и, похоже, весьма прилично.
   Виноват Андрей, который не успел вовремя заметить лежащую в воде здоровенную коряжину и не оттолкнулся от её острых сучьев.
   - Не всё то лебедь, что над водой торчит,- ругается на него Ряша.- Надо знать технику безопасности, как свои три пальца!
   - Всему свое время. Время раскидывать грабли, время наступать на них,- пытается огрызаться Андрей.- Не бывает так плохо, чтобы не могло быть ещё хуже.
   Пробоина находится почти вровень с поверхностью воды. Я закрываю её ладонью, а Ряша, матерясь и делая зверское лицо, пытается побыстрее причалить к берегу, двигая нему всё более тяжелеющую и мягчающую лодку.
   Нам везёт: река в этом месте узкая, не более десяти метров, и тихая, но вот берега...
   Берега, как назло, обрывистые и заросшие сплошными камышами и кустарником.
   Прежде чем нам удалось пристать к более или менее пригодному для высадки берегу проходит минут пять.
   За это время борта лодки почти полностью спускают, и мы вместе с грузом остаемся на поддувном дне.
   Спрыгиваем в воду, благо здесь нам почти по колено, и начинаем сначала выбрасывать на берег упаковки со шмотками, а потом выволакиваем на него и лодку.
   Осматриваем нанесённую лодке пробоину: дыра большая с рваными краями. Заплату придётся делать большую и двойную.
   Разводим небольшой костерок для просушки лодки и заплат.
   Ряша ворчит.- На что это похоже? Похоже, как мама на неужели,- но при этом осуществляет весь технологический процесс ремонта, который благополучно завершается всего через каких-то двадцать пять минут.
   - Ну вот. Ничего серьёзного же не было,- говорит Андрей.- Я всегда знал, что человек средних способностей может делать все.
   - Ну, ты и наглец.- искренне удивляется Ряша.- Да ты весь блестишь и лоснишься от хамства. Вот сейчас получишь по шее... А если тебе будет недостаточно одной оплеухи, то снова позови меня. Я всегда ношу их с собой несколько штук.
   - Никогда не делайте ничего правильно с первого раза, иначе никто потом не оценит, как это было сложно,- не сдавался Андрей.
   - Отец, иди, полюбуйся на плод своего изнуренного остроумия,- заорал Ряша молча сидевшему в сторонке Сашке.
  
   И порка помогает тоже,
   Ты плетку тоже приготовь -
   Она оттягивает к коже
   От головы дурную кровь.
  
   Дети украшают жизнь, но не в туристском походе. Их любознательность и всезнание умиляют, но когда ее объектом становитесь вы сами, то, как правило, приходится сильно нервничать.
   Я понимаю Сашку. Если с вами в походе ваш собственный ребенок, то вам предстоит еще одно испытание: ваши спутники легко обнаруживают дефекты в его воспитании и начинают дружно его перевоспитывать.
   Ребенок, закаленный семьей, детским садом и школой, отнесется к этому с полнейшим безразличием, но всякий раз на вопрос -"где тебя этому учили?"- будет больно задевать вас и провоцировать на бесконечные педагогические дискуссии.
   Постепенно все разговоры у вечернего костра сведутся к обсуждению проблемы отцов и детей. Ваши жалкие попытки спрятаться за спины Песталоцци, Ушинского и Макаренко будут разоблачены, ваша педагогическая несостоятельность станет очевидной.
   Впрочем, известную осторожность в этом плане следует проявлять лишь к малолеткам дошкольного возраста. Дети семи-четырнадцати лет - серьезное подспорье в походе, отличная рабочая и тягловая сила. Что же касается ваших отпрысков старше четырнадцати, то не вы, а они будут решать, брать стариков в поход или оставить дома. Ничего не поделаешь - акселерация!
   Снова загружаемся в отремонтированное судно и продолжаем путь.
   Через наклеенные заплаты едва-едва травит воздух, но плыть можно, тем более что можно подкачивать лодку на ходу.
Более тщательный ремонт придётся проводить уже на стационарной стоянке.
   Река очень мелкая, заросшая кувшинками. Дно - каменистое.
   Приходится часто вылезать в воду и брести рядом с ней.
   В одном месте вылезаем на берег и прокладываем себе путь прямо через кустарники и чащобу.
   В лодке остаётся один Ряша.
   Снова то и дело натыкаемся на заросли густого малинника, иногда попадаются отдельные деревца черёмухи, на которых почти нет ягод.
   Все эти путевые неудобства смягчены тем, что нет дождя.
   Километра через четыре мы добрались до второго брошенного посёлка лесорубов.
   Было уже три часа дня.
   Посёлок расположен на правом берегу реки на широкой открытой взгляду и ветрам поляне. Он несколько меньше чем первый, а разрушился от времени ещё сильнее.
   Всё пространство между бывшими людскими жилищами заросло непролазной крапивой, Травой и громадными кустами медвежьей дудки и кустарника. Отдельными островками видны заросли малинника.
   Здесь совсем недавно побывали люди: на берегу свежее кострище, рядом с которым вывалена на землю большая куча подгоревшей рисовой каши с изюмом. Валяются какие-то тряпки и лоскутья смятой бумаги.
   Зрелище весьма неприятное и неприглядное.
   От души наедаемся уже перезревшими ягодами малины.
   Когда я засыпал себе в рот очередную порцию ягод, у меня из-под ног с шумом взлетела большая птица.
   Это была копалуха. Громко хлопая крыльями, она направилась к лесу, где и приземляется под деревьями. За ближайшим срубом захлопали крылья ещё одной птицы, но она высоко не поднималась, поэтому оценить её размеры нам не удалось.
   Ряша бросился к лодке за ружьём.
   Вооружившись, он помчался к лесу и приступил к поискам улетевших глухарей.
   Шарил он под деревьями минут двадцать, но так и не смог обнаружить улетевшую дичь.
   Птицы оказались очень умными, и убежали от него, не взлетая.
   За это время мы так насытились, что не могли уже больше смотреть на малину, количество которой практически не уменьшилось.
   Я от нечего делать решил тоже осмотреть опушку леса, и как оказалось не зря: нахожу пару десятков отличных подберёзовиков.
   Сашка в это время ходит по берегу с удочкой. Результатом его хождения стали три приличных окуня.
   - Похоже, что у местных рыб собачья жизнь. Они влачат незаметное и жалкое существование,- говорит он, подходя к лодке.
   Похоже, что он прав.
   Что делать с этими рыбками мы пока так и не решили.
   Решаем, что останавливаться на ночлег ещё рано. Будем сплавляться ещё час-полтора, а за это время найти приличное место для стоянки.
   Сашка хандрит и сопливится всё заметнее. И яркие личности линяют.
   Говорит, что его знобит. Похоже у него температура.
   - Ваша агония не устраивает меня с эстетической точки зрения!- пытается шутить Ряша.- Для поднятья оптимизма людям требуется клизма.
   Но по всему заметно, что он обеспокоен состоянием нашего приятеля так же сильно, как и я.
   Небо над нами всё заметнее очищается от облаков. В конце концов, они почти все куда-то пропадают, и начинает жарить солнце.
   Заворачиваю рукава рубашки и грею свой больной локоть в жарких лучах светила.
   Сажусь грести вместо Андрея, так как он сегодня какой-то вялый и бесполезный.
   Сидеть с веслом в руках и грести оказывается много удобнее и приятнее, ем свисать сбоку с борта и ничего не делать.
   Река плетёт свои петли среди болотистых лесистых берегов.
   Перед нами открываются один за другим прекраснейшие виды севера России.
   К воде спускают свои мохнатые затемно зелёные ветви могучие ели, склоняются плакучие берёзы, тянутся к небу пирамидки малиново-красного Иван чая, много ромашек. Листва на отдельных деревьях уже начинает слегка желтеть и золотиться.
   Лая в этих местах мне очень напоминает Ем Юган.
   Ряша и Сашка постоянно переругиваются по поводу выбора места для ночёвки.
   Мест для стоянки практически не встречается.
   Наконец, около семи часов вечера мы встали на правом берегу. Он плоский и достаточно ровный. Трава вокруг очень высокая, но нет кочек.
   Здесь тоже кто-то уже останавливался: Андрей обнаружил старое кострище.
   Утаптываем площадку, ставим палатку.
   Лес за нашей стоянкой густой, буреломный с кочками, заросшими мягким и густым мхом.
   Солнце уже садилось, и все вокруг вдруг стало приглушенно красным, особого оттенка, как это бывает в последние минуты заката. Этот особый оттенок разительно отличный от утреннего, слегка розоватого и свежего цвета которым светило столь щедро освещает все на земле, напоминающего сильно разбавленный портвейн.
   Ягод в этом месте практически нет. Находим лишь несколько кустиков созревающей брусники. Зато пополняем свои грибные запасы десятком отличных подберёзовиков.
   Решаем грибы не жарить, а варить суп: так и быстрее и разнообразнее.
   Ряша пробует ловить рыбу, но она не желает попадать к нам на крючок и здесь.
   В конце концов, он бросает удочку рядом с палаткой и уходит с ружьём в лес.
   Возвращается оттуда довольно быстро, так как лес пуст. Приносит ещё несколько грибов.
   К ночи небо над нами остаётся чистым. Ветра почти нет, тепло.
   Однако ночь, по всей видимости, будет прохладной.
   Сегодня. Несмотря на недомогание, ужин готовит Сашка. Он напялил на себя два свитера, но всё равно мерзнет даже около огня.
   - Обменяю светлое будущее на настоящее средних размеров,- пытается он шутить.
   Решаем проверить причину его плохого самочувствия, измеряем температуру и выясняем, что она у нашего приятеля совсем "невысокая" - каких-то тридцать восемь и девять десятых.
   Дело швах! Нужно начинать предпринимать экстренные меры.
   Одеваем на мерзнущего ещё и телогрейку. Даем ему полторы таблетки аспирина, таблетку сульфадемизина и на запивку, как средство сердечной профилактики, сорок капель валокордина.
   - Будем надеяться, что твой организм справится не только с болезнью, но и со всеми лекарствами,- говорю я.- Не будь пессимистом. А пессимист - это тот, кто чувствует себя плохо, когда чувствует хорошо, из страха, что почувствует себя хуже, когда будет чувствовать лучше...
   Сашка находит в себе силы на ответ.- А оптимизм - это когда не моешь посуду вечером, надеясь, что утром на это будет больше охоты.
   После этой профилактической терапии укладываем его в спальник потеть и спать.
   Сейчас десять часов вечера. Темно. Делать абсолютно нечего.
   По берегу и буреломному лесу в темноте не погуляешь.
   Всё вокруг словно вымерло: на реке ни всплеска, в лесу - тишина.
   Промучившись ещё около получаса, мы тоже залезаем в палатку и укладываемся спать.
   Незаметно пролетела неделя. Наступило очередное воскресенье, и народ в столицах готовился отдаться всем прелестям заслуженного отдыха.
   Для нас, что воскресенье, что среда - всё одно. Занятия тоже постоянные: спи, ешь, плыви, ешь. Ставь палатку и снова спи.
   В этом походе мы спим, как суслики. Даже довольно беспокойный Ряша и тот с удовольствием давит ухо.
   Сон и еда грибов пока являются единственными достопримечательностями этого похода.
   Правда, сегодня у нас случилась совершенно незапланированная остановка по причине болезни Сашки.
   Мы здраво решили, что потеря для сплава одного светового дня не существенна, а больному нужно дать передых для отдыха и укрепления здоровья.
   В десять утра у него была температура в тридцать семь и одну десятую градуса. Вроде бы не очень высокая...
   Но нас это ничуть не успокаивало.
   Температура тела, оказывается, максимальна примерно в шесть вечера, а падает до минимума между пятью - семью утра. Причиной тому служит то, что наш костный мозг вырабатывает красные кровяные тельца активнее всего утром, а именно они и влияют на поддержание теплового баланса организма.
   Даём Сашке очередную порцию имеющихся в нашем распоряжении лекарств, а это всё те же аспирин и сульфадимизин.
   Ряша и Андрей идут к костру готовить завтрак: гречневую кашу и чай.
   Я пробую ловить рыбу. Клёва нет.
   Возвращаюсь к палатке и берусь за дневник.
   До всего самого интересного додумался впереди меня великий и мудрый лауреат Нобелевской премии Илья Пригожин. Он молодец: первый сообразил, что форма рождается из хаоса. Прочел у него описание одного забавного эксперимента. Записали электрические сигналы мозга у здорового человека и у больного на голову.
   Оказалось, что у здорового данные носили случайный характер, а у больного - систематический.
   Получалось, что упорядоченная мысль появлялась на свет из исключительной первоначальной чехарды в мозгу.
   Основываясь на этом, я должен был додуматься до чего-то очень и очень интересного, потому что в голове у меня царил кавардак полнейший.
   Сашка после завтрака залезает обратно в спальник и мгновенно засыпает. Просыпается он в половину первого. Снова пичкаем его лекарствами. Он ворчит, но таблетки глотает. После этой процедуры бедолага опять погружается в сон.
   Ряша пробует ловить рыбу на мушку.
   Где-то после десяти забросов за обманкой погнался какой-то дурной окунь. Он преследовал "муху" до самого берега и в последний момент не вытерпел и попался на крючок.
   Кроме этого дурного окуня на обманку больше никто из обитателей реки не польстился.
   Ряша выругался и вернулся к палатке.
   Где-то далеко, в глубине леса уныло кричит коршун.
   День сегодня был тёплым и пасмурным. Облачность на небе без разрывов, но высокая. Дул слабый южный ветерок.
   Где-то далеко за лесом почти непрерывно раздавался глухой, мощный и монотонный гул. Иногда в него врывался резкий звук двигателей пролетающих над лесом самолётов.
   Сашка утверждает, что слышимый нами гул, это подготовка к пускам ракет. Недалеко расположен ракетный полигон Плисецкая, на котором он отбывал свою армейскую повинность.
   Мой локоть, похоже, начал интенсивно выздоравливать: шов стал розовым и практически не гноился. Я снял бинты и положил их на лодку для просушки.
   С удовольствием воспринимаю уставшей от бинтов рукой прикосновения теплого ветерка и свежего воздуха.
   Швом тут же начинают оживленно и интенсивно интересоваться комары. Приходится всё время их отгонять.
   Я лежал на днище перевёрнутой лодки и занимался литературным творчеством, а вокруг меня монотонно жужжали многочисленные шмели. Их в этих местах было на удивление много.
   Один из этих мохнатых "бомбовозов" заинтересовался брошенным на край лодки бинтом, который я снял с больного локтя. Он уселся на него и принюхался к обворожительному, с его точки зрения, лекарственному запаху. Вдыхал он эту амброзию секунд тридцать, затем довольно шумнул, слез с бинта и улёгся рядом, распластав прозрачные крылья. Шмель лежал и балдел, а я смотрел на него и думал, какие разные вкусы у разных живых существ.
   Подозвал к себе Андрея и показал на лежащего шмеля. Тот подошёл и начел осторожно шевелить насекомое пальцем. Шмелю стало то ли неприятно, то ли щекотно, но он недовольно загудел. Встряхнулся и затем медленно взлетел и полетел куда-то по своим делам.
   - Наркоман,- решили мы с Андреем.
   Кроме шмелей над травой и водой летает масса крупных и очень красивых тёмно-синих блестящих стрекоз.
   Ко мне подошел Ряша и показал очередную свою находку. Это был малюсенький, удивительно интересный на вид грибок: на тонюсенькой оранжево-желтой ножке длиной около двух сантиметров разместилась такая же малюсенькая, величиной с горошину шляпка. Она была ярко алая с молочно белой каймой по краям.
   - Я думал сначала, что это и не гриб вовсе, а ягода,- удивлялся Ряша.
   Очень жаль, что у нас не было цветной плёнки. Чтобы запечатлеть эту диковину.
   Я снова взялся за авторучку, а Ряша вернулся к палатке.
   Очевидно, сегодня в моей персоне было что-то очень привлекательное и любопытное для летающих вокруг "пернатых".
   Мне на грудь, на одетую сегодня впервые в этом сезоне летнюю тельняшку, постоянно приземляются любопытные шмели. Они садятся то по одиночке, то парами. Усевшись и освоившись. Они деловито начинают изучать меня и мои одеяния, но, очевидно, не найдя для себя ничего интересного и полезного, поднимаются в воздух и улетают.
   Был момент, когда мне на руку уселась божья коровка цвета охры, на ногу в районе колена крупная и яркая изумрудная красавица стрекоза, а на груди удобно разместился очередной добродушный мохнатый толстяк шмель. Цели у них были, очевидно, весьма мирные, и мы не конфликтовали.
   Если говорить честно, то меня беспокоило поведение только шмеля, но Ряша заверил, что шмели вообще не кусаются, так как у них и кусать и сосать совершенно нечем.
   - Ладно,- согласился я.- Раз сосать нечем, то пущай себе ползают. Меня для него и для остальных букашек-таракашек на сегодня много. Свой среди ежих, чужой среди сових.
   Эта троица осваивала детали моего тела минуты три, и только после неловкого моего движения одновременно улетела.
   На нашей сегодняшней стоянке на удивление много различных насекомых. Вокруг снуют всевозможные блошки, мошки, жучки, паучки, не говоря уж о традиционных комарах и мошке. Вся эта орава непрерывно перемещается в пространстве, шумит, шуршит и попискивает. Может быть, именно такое состояние в природе и было названо звенящей тишиной.
   Во второй половине дня облачность уменьшилась. В разрывах появилось голубое небо и солнце.
   Лучи солнца падали на землю и воду сначала очень робко и редко. Затем они приобрели большую уверенность и начали ласкать своим теплом окружающий мир всё ощутимее и заметнее.
   Под их ласковыми прикосновениями вода, земля, травы и кустарники притихли и с наслаждением вбирали в себя живительное тепло светила.
   Было около двух часов дня.
   Ряша и Андрей, взяв ружья, ушли в лес. Сашка мирно посапывал в палатке.
   Через два часа охотники вернулись и притащили с собой полтора ведра подосиновиков и подберёзовиков.
   Первым к костру подошёл Ряша и гордо продемонстрировал мне свою очередную находку.
   Он протянул мне природную композицию из семи подосиновиков, выросших из одного корня. Центральный гриб имел толстенную бутылко подобную ножку и обладал громадной оранжевой, точно под цвет нашего ЛАСа, шляпкой неправильной формы. Остальные шесть его братьев имели идеально прямые высокие ножки и округлые "головные уборы". Композиция весила граммов пятьсот.
   - Видел? Нет?- хвастался Ряша.- Такая только у меня есть!
  -- Всё равно в общую сковороду через час запихнёте,- засмеялся Андрей.
   Никакой дичи в лесу ребята не встретили.
   - Зато лосиные следы видели,- хвастается Андрей.
   В это время из палатки вылез весь сморщенный ото сна Сашка. Похоже, что ему становится лучше.
   - Я Вас любил, любовь ещё на роже,- не преминул съязвить Ряша.
   - Скунсу не надо быть красивым - его и так все уважают,- огрызается Сашка.- Ограниченность недалёких людей компенсируется неограниченностью их количества! Похоже у тебя сегодня острая интеллектуальная недостаточность.
   - В человеке всё должно быть! Покажите мне человека, у которого нет никаких проблем - и я найду у него шрам от черепно-мозговой травмы... Ты сегодня встал с правой ноги, с левой или вообще не с той?
   Измеряем Сашке температуру. Снова, как и утром, термометр показывает тридцать семь и одна десятая.
   Удовлетворённый результатами температурных замеров, Сашка шутит.- Ещё не вечер - а уже как утром. Я не волшебник, я тоже лечусь,- берёт удочку и ковыляет на берег.
   Первый же заброс приносит ему отличного, граммов на двести, ельца. Второй - такого же отличного окуня.
   Увидя, как он лихо вытаскивает из воды этих рыбин, я тоже не выдержал, схватил спиннинг и помчался к воде. Делаю заброс и тоже вытаскиваю ельца, за ним второго. Моей третьей рыбкой оказался окунь.
   Мы поймали дюжину ельцов и окуней, когда клёв неожиданно прекратился. К этому времени у нас иссяк весь запас червей. Пробуем ловить на рыбьи глаза, но безрезультатно.
   Спасибо природе и за тот улов, что мы имеем. Его хватит на приличную уху.
   На второе будем снова жарить грибы.
   Во время лова мимо нас с верховий пролетели два чирка, которые, увидев нас, нахально заорали и быстренько скрылись за поворотом реки.
   К вечеру облачность снова уплотнилась, солнце уже не было видно. Ветер усилился, но дует с большими перерывами.
   Ряша, ругаясь и чихая от дыма, жарит на костре грибы.
   Ворчит.- К важным делам нужно относиться легко. К лёгким делам нужно относиться серьёзно! Если жизнь состоит из мелочей, а мелочи постоянно не хватает - то, что это за жизнь? Человек я, или я каторжный?
   - Когда человек устаёт бороться - то он делает вид, что помудрел,- смеюсь я.
   Я и Андрей чистим рыбу для ухи. Наш молодой член команды оказывается на редкость медлительным. Я успеваю вычистить всю рыбу, пока он возит ножом по одному несчастному окуньку.
   Ряша рассказывает, что во время сегодняшней пробежки по лесу он видел несколько приличных черничников. Предлагает сбегать туда и набрать ягод для компота.
   Мы соглашаемся, но перед отходом быстренько съедаем сковородку только что поджаренных им грибов.
   За черникой идём втроём, так как Андрей остаётся у костра готовить уху и очередную порцию грибов.
   Лес в этих местах очень похож на трущобы бабы Яги. Вокруг видны поваленные ветром громадные берёзы и ели.
   Ноги то и дело соскальзывают с крутых и высоких кочек, заросших густым и влажным мхом. Между кочками ещё мокрее: под ногами проступает вода. Масса кого-то густого и очень колючего кустарника.
   Ломимся через эту чащобу, пока не обнаруживаем едва заметной, твёрдой тропинки, идущей почти параллельно руслу реки. По ней мы резво пробегаем метров триста.
   Вдоль топы растет много подберезовиков. В Ряше живет неугасимая страсть грибника, и он непрерывно срывает и засовывает в полиэтиленовый пакет очередной гриб.
   Мы сворачиваем с тропы и поднимаемся по довольно крутому, заросшему мхом и редкими кустами склону.
   Начинается сплошной черничник, в котором кое-где видны отдельные вкрапления брусничника. Ягоды брусники крупные и вкусные.
   Начинаем сбор черники и уже через полчаса набираем почти полведра спелых фиолетово-черных ягод.
   Сашка всё время торопит нас с возвращением в лагерь. Он утверждает, что вот-вот начнётся дождь, а мокнуть в его состоянии совсем ни к чему.
   В это же время мы слышим далёкие крики. Это Андрей возвещает нас о том, что ужин готов и кушать подано.
   Мы быстро продираемся сквозь чащу напрямую к реке, и через десяток минут оказываемся точно около нашей стоянки.
   Действительно, как и предсказывал наш метеоролог, начинается дождь, который быстро переходит в ливень.
   Ужинать приходится не вылезая из палатки. Это не очень удобно, но зато сверху не льёт.
   Андрей преподносит нам очередной в этот день сюрприз. Он умудрился насыпать в уху полторы кружки пшена, которое великолепно разварилось и превратило долгожданную уху в кашу.
   В плотной массе пшена торчали лишь рыбьи хвосты, а юшка полностью отсутствовала.
   Приходится съедать это неповторимое по вкусовым ощущениям блюдо.
   Грибы у нашего повара-экспериментатора получились значительно лучше. Но ест он их только сам, да Ряша. Их аппетиты оказались весьма схожими и неуёмными. Можно было устраивать соревнование на то, кто больше съест. То. Как ели сегодня ужин, Ряша и Андрей представляло весьма любопытное зрелище.
   Оба без остановки погружали свои ложки в общее блюдо, точнее в сковородку с грибами, выхватывали оттуда очередную порцию еды и так же быстро отправляли её в рот.
   Наш молодой путешественник ни в чём не уступал своему старшему товарищу. Он умудрился в дополнение к грибам скушать добавочную порцию "ухи".
   Дождь снаружи всё усиливался, но Ряша вознамерился приготовить сегодня ещё компот и спечь блинчики. С варкой компота ему удаётся справиться довольно легко, а вот блинчики под сплошными струями дождя жариться никак не хотели.
   В конце концов, он бросает это бесперспективное занятие.
   Пьем компот и ложимся спать.
   Через несколько минут я обнаружил, что угол палатки около моей головы начинает быстро промокать.
   Приходится вылезать наружу под сплошные водяные струи и заново закреплять угол тента, который ослаб и не закрывал палатку.
   Возвращаюсь в палатку, убеждаюсь, что дальнейшее намокание её прекратилось и с облегчением залезаю в спальник. Засыпаю после обильного и сытного ужина с трудом.
   Способность желудка переваривать пищу ночью практически равна нулю (не зря же врачи советуют перед сном не наедаться!), зато максимальной становится к середине дня.
   Дождь мерно выбивает свои дробные и монотонные мелодии. В палатке становится влажно и довольно душно. Ребята уже спят.
   Вот уже почти неделю дожди идут почти не прерываясь, меняя только свою длительность и периодичность.
  
   Пол похода плохая погода,
   А пол похода совсем никуда.
  
   Просыпаемся под гулкие и непрерывные звуки не прекращавшегося всю ночь дождя.
   Смотрю на часы. Они показывают без десяти минут десять.
   Обнаруживаю, что мой резиновый матрац до половины сильно намок, а от него намок и верхний чехол спальника. Значит, придётся снова заниматься просушкой, когда окончится дождь. А он с маленькими перерывами идёт почти до половины первого.
   Сашка, похоже, начинает понемногу выздоравливать. Говорит, что температура у него нормальная, хотя её и не измерял. У него появился и аппетит.
   Ряша, которому надоело лежать в сумраке душной палатки, вылезает наружу, разводит костёр и, по привычке ворча, начинает дожаривать неудавшиеся вчера блинчики. Приготовив это экзотическое для похода блюдо, он принимается за готовку рисовой каши на сухом молоке, подогревает оставшийся с вечера черничный компот.
   Когда еда была готова, из палатки на воздух вылезли и мы.
   - Ешьте, лентяи, несчастные,- говорит нам Ряша, а мне чего-то не хочется.- Семь раз отпей, один раз отъешь.
   Мне понятно его поведение, так как он всю ночь ворочался и частенько покидал палатку: переел грибов и перепил компотику.
   Пока мы занимаемся приёмом пищи, Ряша пытается переклеить плохо держащиеся на ЛАСе заплаты. Ему приходится повозиться, так как сделать это сегодня совсем не просто: очень трудно просушить место склейки в условиях почти сто процентной влажности при полном отсутствии ветра.
   В конце концов, наш умелец справляется с этой задачей и удовлетворённо показывает нам результаты своего труда.
   Я просушиваю матрац и спальник. Сашка отдыхает, а Андрей занимается своим любимым делом - читает Декамерон.
   Вспоминаю, что именно сегодня Светлана должна улетать в Нальчик по путёвке в горы. Мысленно желаю ей удачного полёта и приятного времяпровождения.
   Дождь прекратился, дела все переделаны. Пора покидать это место и двигаться дальше.
   Сворачиваем лагерь и отплываем. На часах три часа дня.
   Пока мы движемся вперёд низко переменным темпом, проплывая в день не более пятнадцати километров. Причиной тому служит плохая погода и низкая скорость течения реки.
   А она, как и вчера, хитроумно петляет по заросшей густым лесом равнине. Берега такие же низкие, крутые, покрытые камышом и высокой, колючей осокой, которая затрудняет возможность причаливания и вылезания из лодки на сушу.
   Дно в реке довольно вязкое, а вода мутная, всё ещё сохраняющийся коричневый оттенок.
   Слева и справа почти через каждый километр в Лаю впадают небольшие ручейки-притоки. Вода в них в отличие от Лайской абсолютно светлая и прозрачная.
   Плывём, преодолевая неширокие, не более десяти метров, плёса, протяженность которых колеблется от двухсот до трёхсот метров. Плёса разделяют коротенькие, в пару десятков метров, мелкие, говорливые перекаты. Река очень мелкая: даже плёса не глубже сорока сантиметров, а перекаты и того мельче.
   Дно перекатов состоит из гладких, заросших тиной валунов, по которым лодка скользит как по льду.
   Валуны встречаются и в плёсах, но они все скрыты под водой и абсолютно незаметны. Поэтому мы часто натыкаемся на них, и наша лодка начинает произвольно разворачиваться бортами в разные стороны.
   Где-то через час сплава у лодки снова спустило дно. Как выяснилось после остановки, камнями сорвало ненадёжно приклеенную нами заплату. Это значит, что Ряше сегодня снова придётся заниматься ремонтом.
   Над лесом почти непрерывно кружат пернатые хищники - коршуны. Увидя нас, они отлетают подальше и начинают истошно оповещать население леса о вторжении нежданных гостей.
   В нескольких местах нам встречаются вытоптанные лосями сходы к водопоям.
   Сплавляемся непрерывно около трёх часов, а проплываем не более десяти километров.
   По плёсам несёт мелкие, белоснежные клочья пены, которые издалека очень напоминают разбросанную по поверхности вату.
   - Кто-то где-то усиленно принимает ванные процедуры,- шутит Ряша.
   - Ага... или зубы чистит,- встревает Сашка.
   - А ты как зубы в труднодоступных местах чистишь?
   - Никак. Они у меня там не растут.
   - Циник ты... Сына бы постеснялся.
  -- Ничего. Он у меня уже взрослый. Тем более что и у него зубы там тоже не растут.
   Похоже, что отец с сыном от ничегонеделания снова начинают мёрзнуть. Особенно это заметно по Сашке: он всё время кутается в куртку и заметно подрагивает.
   Небо над нашими головами хмурое и неприветливое: сплошная серая завеса без единого разрыва. Ветра совсем нет. Всё время кажется, что вот-вот должен пойти дождь.
   В семь часов вечера начинаем искать место для ночёвки.
   Сплавляемся почти час, но ничего путного не находим. Всё такие же заросшие травой и кустарником крутые болотистые берега, к которым вплотную к воде подступает буреломный лес.
   В восемь выходим на берег в месте, где удаётся более или менее просто причалить и вытащить из воды лодку.
   Осматриваемся. Под ногами некое подобное коротенькой, не более двух метров, каменисто-песчаной косы, за которой полутораметровый обрыв берега и стена осоки. Выбрасываем упаковки со шмотками в траву и выбираемся на берег сами. Место для палатки приходится вытаптывать ногами, приминая неподатливую осоку.
   В это время метрах в пяти от нас раздаётся громкий визг, и от берега в лес рванулся небольшой кабанёнок, который притаился при нашем приближении. Не успел затихнуть треск сучьев от его движения, как с того же места взлетела большая копалуха. Она с трудом протиснулась в пространство между деревьями и исчезла с поля нашего зрения.
   Сашка и Ряша хватаются за ружья, но бесполезно: больше никакой дичины нам поблизости обнаружить не удается.
   Быстро ставим палатку. Темнеет. Нужно разводить костёр, а с дровами проблема. Вокруг только сырые берёзы и осины, под ними кочки и мох.
   Минут за двадцать с трудом набираем немного валежника для растопки. Сам костёр придётся складывать из свежесрубленных ветвей.
   На ужин готовим борщ с тушенкой и чай. В таких условиях готовим ужин долго и нудно: более двух часов.
   Зато пищу проглатываем быстро, хотя и без особого аппетита.
   Сашке становится всё хуже. Измеряем у него температуру - тридцать семь и восемь десятых. Сказывается длительное и неподвижное пребывание на воде в условиях повышенной влажности и довольно низкой температуры воздуха.
   Залезаем в палатку. Уже около одиннадцати вечера.
   Не успеваем заснуть, как по пологу палатки начинают стучать капли очередного дождя. Он быстро усиливается.
   Засыпаем под монотонные звуки льющейся из окончательно прохудившегося неба воды.
   Дождь шел без перерывов всю ночь и прекратился только около десяти часов утра.
   Этой ночью не повезло Ряше: полог с его стороны тоже задрался и прижался к скату палатки. Дождевая вода струйкой стекала в угол палатки и мочила все находящиеся там шмотки.
   Сначала промокла куртка Ряши, лежащая сбоку, затем пропитался водой спальник. А за ним и свитер, натянутый на спящего Ряшу.
   Когда Ряша проснулся от этого всё ускоряющегося процесса пропитки водой, то он был мокрым с головы до ног.
   Случилось это около пяти часов утра. Ряша стянул с себя всю мокрую одежду, нашел в рюкзаке сухие шмотки и натянул их на начинающее мёрзнуть тело. Согрелся он довольно быстро, но заснуть больше так и не сумел: сопел и ворочался с боку на бок.
   Правда, его ворочанье совершенно не действовало на лежащего рядом Сашку: тот спал, как сурок после сытой еды.
   Сегодня я оказался притиснутым к боковине палатки. Её полотняный бок всё время противно шуршит почти вплотную с моим лицом.
   От этого звука я часто просыпаюсь. В довершение ко всему, снова начал спускать мой резиновый матрац.
   Андрей спит, как обычно, на животе, взбрыкивая иногда ногами, и тоже не реагирует на мучения Ряши.
   - Если видишь, что кто-то отдыхает - помоги ему,- ворчал Ряша.
   Ему вдруг захотелось на волю. Желание всё усиливалось, Пришлось покидать, хотя и мокрый, но всё-таки довольно уютный спальник.
   - Про входы можешь ты не знать, но знать где выход ты обязан,- бурчал Ряша, борясь с завязками на пологе палатки.- На задницу надейся - но лучше не переедать! А ведь Минздрав тебя предупреждал. Кому-то может показаться, что я ничего не делаю, но на клеточном уровне я очень занят...
   Похоже, что сегодня тоже придётся никуда не плыть и простоять на месте, так как Ряше необходимо просушить свои шмотки и заново проклеить прохудившееся днище лодки.
   У нас в палатке появился ещё один житель: то маленький, всего с горошинку, бело-желтый паучок. Он прикрепил свою паутину к отверстию, в которое вставляется головная палка для установки палатки.
   Мы обнаруживаем его в одном и том же месте уже третий день. Паучишко не обращает на нас никакого внимания и спокойно занимается своим делом: ловлей мошки и комаров. Куда он прячется, когда мы сворачиваем палатку. Нам не понятно, но совершенно очевидно, что такое место существует и прекрасно используется пауком.
   Глядя на него сразу же вспоминаешь, что и в лесу активизировалось всё паутиное племя.
   Бисеринки дождя нанизаны на многочисленные нити частой паутины. Роса эта работает как легкая ре-тушь: она подчеркивает каждый невидимый штрих, придает зримость ускользающей линии. Словно это чистая мысль материализуется на глазах; словно геометрический образ овеществляется здесь, кри-сталлизуется.
   Треугольники, трапеции, пятигранники! Как будто награвированы они пауками на стекло. Зыбкие замки, воздушные дворцы пау-тины! Словно легкие чертежики эти чудодействен-но обрели плоть, превратясь по мановению росы из наброска в реальность.
   Система тонких стен, перегородок, переходов!--неисследимо сложны они поначалу для глаза, представляясь лабиринтом каким-то, вавилоном запутанным. Но ведь это и есть лабиринты, придуманные пауком-охотником еще задолго до наших ловчих снастей. Вон комарик мечется за кисейной стеной--не найти ему теперь выхода.
   Когда дождь окончательно прекратился, мы вылезли из палатки и стали разводить костёр. Задача эта оказалась даже более сложной, чем та, которую мы решали вчера. За дровами пришлось шарить по всей округе минут тридцать.
   В конце концов, а было уже около полудня, мы разожгли большой костёр.
   Я готовлю на завтрак рожки и чай. У нас осталось всего три банки тушенки, поэтому рожки варю без всякой приправы.
   Ряша следит за развешанными около костра шмотками и периодически их переворачивает от перегрева.
   Андрей предложенным ему завтраком не удовлетворён и принимается за жарку грибов. Поджарив сковородку этих даров природы, он мгновенно съедает их в одиночку и принимается жарить другую порцию грибов.
   Высушив шмотки, Ряша направился в лес и минут через двадцать притащил очередную партию подосиновиков и подберёзовиков.
   Мне, признаться, грибы, как основной продукт, уже основательно надоели и приелись.
   Они не нравятся мне, как своим вкусом, так и неспособностью к лё1гкому и быстрому перевариванию организмом.
   В отличие от меня Ряша и его молодой сотоварищ по трапезе в восторге от грибных блюд. Они с увлечением поглощают их в любых видах и количествах.
   Этот поход хорош для меня только тем, что никто практически не курит. Ряша и Сашка, похоже, всерьёз решили завязывать с этой пагубной и вредной привычкой.
   Около половины четвёртого за лесом раздался оглушительный и протяжный грохот, а затем его долго и протяжно несло вдоль реки раскатистое эхо.
   Все живое вокруг нас мгновенно затихло. Даже крикливые и неугомонные коршуны замолчали и притаились.
   - Что я вам говорил,- обращается к нам Сашка.- Теперь сами можете убедиться, что это ракета запущена. Плисецкая совсем недалеко от нас, как бы в запретную зону не угодить.
   - Не боись! До запретной зоны от нас далеко далеко,- успокаивает его Ряша.- Я перед отъездом карту внимательно изучал.
   Сегодня Сашка чувствует себя относительно нормально.
   С утра у него была нормальная температура, но мы для профилактики впихиваем в него очередную порцию лекарств.
   - Я всегда болею только временно.
   - Временно - это на один день меньше чем постоянно,- говорит Ряша.
   Небо над нами всё такое же хмурое, низкое и безрадостное.
   Такая погода и такие, как сегодня, вынужденные днёвки, не приносящие с собой никаких интересных занятий, не улучшают нашего пасмурного настроения.
   Успокаиваем себя тем, что воздух вокруг нас свеж и прекрасен, а сон на нём обновляет и укрепляет подорванный городской жизнью и заботами организм.
   Очень хочется побриться, так как быстро растущая щетина на лице, раздражает и нервирует. Но окружающая обстановка никак не располагает к этой процедуре. Решаю, что буду дожидаться банного дня и тогда расстанусь с кудрявой растительностью лица.
   Отпуск, вернее его походная часть, уже перевалил за свою половину и неумолимо движется к своему завершению. Да, всё в этой жизни, а особенно время отдыха, весьма скоротечно...
   Ряша снова бежит в лес, так как грибов после дождя в лесу становится всё больше. Неожиданно среди подосиновиков появились несъедобные красавцы мухоморы.
   Из земли полезли полчища волнушек и сыроежек. Недаром говорят - множатся как грибы.
   Среди этой грибной массы уже трудно выбирать подберёзовики и подосиновики.
   Даже Ряше надоело собирать грибы, и он с Андреем уходят за ягодами. За час они набирают шесть полулитровых кружек черники.
   Ряша тут же начинает варить из этих ягод варенье. Склонности заготовителя в нём проявляется всё заметнее и чаще.
   Поскольку он извёл на варенье все собранные ягоды. Мы с Андреем снова идём в лес собирать чернику на компот. Набрали литровую банку ягод и вернулись в лагерь, так как ходить по мокрому лесу и мху было неприятно.
   Под вечер из палатки вылез Сашка и молча направился к реке ловить рыбу. Сегодня он решил ловить на "балду". За час ему удалось вытащить из воды всего одного ельца, а затем он соорудил такую "бороду", что пришлось возвращаться к палатке и около часа распутывать лесу. Эта процедура не удалась ни ему, ни подключившемуся к процессу Андрею. Сашка плюнул, отрезал не желающий распутываться ком лесы и забросил его в кусты.
   Он начал очень неприятно покашливать. Похоже на воспаление лёгких. Мы с Ряшей шумим на него и силой загоняем от воды обратно в палатку.
   - Болезнь шумит и ёрзает в клиенте, а он лезет на рожон,- ворчит Ряша.
   Под вечер на небе появляются небольшие разрывы в облаках, в которые изредка с трудом проглядывает спешащее на закат солнце. Но даже эти редкие солнечные моменты резко улучшают наше настроение.
   Пользуясь ими, я, как следует, просушиваю и заклеиваю днище лодки. Заплату делаю на полднища. Теперь сплавляться буде много спокойнее и увереннее.
   Наступает вечер, сухой и тихий, а это снова грозит нам дождливой и беспокойной ночью.
   У Сашки температура снова повысилась до тридцати восьми градусов.
   Больной пошел на по-правку. Но не дошел.
   Это уже серьёзно. Спаиваем ему двойную дозу аспирина и сульфадемизина.
  
   Снова всю ночь шел, ставший нам привычным, дождь. Спали мы ещё беспокойнее, так как постоянно приходилось удовлетворять свои малые потребности.
   Причиной тому послужил ужин, который состоял из блинчиков, всё-таки выпеченных упорным Ряшей, и целого ведра черничного компота. Каждому из нас досталось по восемь больших блинов и по четыре кружки компота.
   Такую дозу известного слабительного питья не мог без последствий для себя осилить ни один нормальный организм, поэтому мы поочерёдно регулярно выскакиваем из палатки под дождь и с облегчением освобождаемся от просящейся из нас наружу жидкости.
   Вернувшись в палатку после очередной необходимой вылазки на природу, Ряша сообщил нам, что совсем близко от места нашей стоянки в реке плавали два великолепных гуся, которые, увидев трясущегося от нетерпения Ряшу, тут же улетели, заорав на него.
   - Гуси были некрасивы, но симпатичны,- вздыхает Ряша.- Всё идет хорошо - только мимо.
   Да, похоже, что вокруг дичи много, но она не для нас: не для наших вёдер, не для нашего костра и не для наших желудков. На этот раз тайга усиленно предлагает нам лишь ягодно-грибную диету.
   Ветра нет, и атмосфера абсолютно неподвижна, поэтому дождь падает с неба непрерывными вертикальными струями. Постепенно он переходит в свою, намой взгляд, самую изощренную и противную разновидность, так называемый бус, который чаще называют изморосью. В воздухе как будто бы висят микроскопические, едва видимые глазу капельки воды, которые под своим весом, словно в замедленной съёмке опускаются на землю.
   Всё вокруг намокло, впитало в себя эту струящуюся влагу, которая не позволяет, как следует разгореться костру. Пополнять запасы дров становится всё труднее.
   Андрей пробовал раздувать пламя лодочным насосом, но добился лишь того, что лишил нас этого необходимого в водном походе изделия: насос сломался в ручке.
   В первый момент при виде этого мы были в шоковом состоянии. Остаться на реке без насоса, когда приходится подкачивать её даже во время движения, не говоря уж о ежедневной утренней подкачке, трагедия.
   Минут через десять мы пришли в себя от негодования на "ловкого" вьюношу и начали трезво анализировать случившееся.
   Ряша разбирает насос на детали и внимательно осматривает то, что совсем недавно было его ручкой. Оказывается, что ещё не все потеряно, и ручку можно восстановить. Спасибо умелым Челябинцам, авторам и изготовителям насоса: его конструкция оказалась ремонтопригодной даже в полевых условиях.
   Ряша умудряется приладить основание горизонтальной составляющей ручки к огрызку вертикальной трубки и посадить её на клей. Благо у нас оказывается с собой тюбик супер момента.
   Для "большей лучшести" он закрепляет место склейки поливиниловой изолентой.
   - Чтобы идея скорее созрела - в неё следует добавить нитраты... А чтобы не сгнила - её надо пропарафинить,- гордится он собой, разглядывая обретший вторую жизнь насос.- Существует три способа сделать что-нибудь: сделать самому, на-нять кого-нибудь или запретить своим детям делать это. Мало знать себе цену -- надо еще суметь пользоваться спросом.
   В результате этих операций мы снова оказываемся владельцами вполне работоспособного изделия.
   Уде около двух часов дня. Дождь продолжает вершить своё пагубное дело.
   Андрей, Сашка и Ряша возятся около костра.
   Каждый занят своим делом: Сашка варит суп на обед, Андрей поддерживает огонь, а Ряша усиленно соображает, как приготовить из размокших за ночь ягод черники некое подобие варенья, так как сахара у нас почти не осталось, и на его упражнения мы выделили всего полстакана песка.
   Андрей называет наши походные вёдра канами, а свою сидушку, которая постоянно болтается у него сзади на поясе - хопиком.
   - Хопик, чтобы не застудить попик,- шутит Ряша.
   Я сижу под пологом, занимаюсь дневником и думаю.- Неужели за весь поход нам не выпадет хотя бы пары приличных солнечных дней?
   Со стороны Плисецкой за лесом почти непрерывно звучит низкий и монотонный гул. Ближе к вечеру где-то высоко за облаками слышен звук пролетающих, сейчас невидимых с земли, самолётов.
  
   Чтоб цепь случайностей прервать,
   Над нами голос раздается
   И хочет что-то втолковать,
   Но втолковать не удается.
   Стремится некто дать совет,
   Но втуне все его старанье,
   Ведь проявляем мы в ответ
   Лишь тупость и непониманье.
  
   Видя, что дождь кончаться не собирается, сворачиваем лагерь.
   При погрузке вещей я обнаруживаю в лодке ещё две небольшие дыры. Выгружаем шмотки обратно на берег. Сушим головёшками из костра места под заплаты и клеим лодку.
   К этому времени дождь на наше счастье прекратился, и операция клейки проходит успешно. Убедившись, что воздух больше нигде не травит, отплываем.
   Уже около пяти часов вечера.
   Воды в реке заметно прибавилось. Ускорилось и её течение. Поэтому мы спокойно, не вылезая из лодки, минуем те места, в которых накануне неминуемо бы застряли.
   Но и сегодня, даже на подъем уровня воды, река мелкая, и мы частенько чиркаем днищем лодки по каменистому дну.
   Движемся вперёд со скоростью около пяти километров в час. Три из них даёт течение, а два - мы вёслами.
   Берега Лаи постепенно становятся выше. Смешанный лес сменяется густым ельником. Ели очень красивые: Высоченные, метров за двадцать, тёмно-зелёные, пушистые и ровные со всех сторон.
   Даже с воды видно, что во мху под ними масса различных грибов: ярко-оранжевых подосиновиков, подберёзовиков, волнушек, мухоморов, поганок и разного цвета сыроежек. Особенно красивы молодые розоватого цвета волнушки, целыми семействами расположившиеся на мшистых полянках. Сыроежки самых различных окрасок: белые, красные, синие, фиолетовые.
   В одном месте Ряша заметил взлетевшего из-под ели рябчика.
   Пристаём к берегу, и он, схвати ружьё, убежал в лес. По дороге он вспугивает ещё двух рябчиков, которые мгновенно скрываются среди ветвей.
   Через десяток минут неудачливый охотник вернулся к лодке. Птицы исчезли без следа.
   Дичь упорно не желает даваться нам в руки.
   Хотя если бы не болел Сашка, и мы были бы свободнее в своих поступках, то, пожалуй, охота была бы удачнее и результативнее.
   Но действительность такова, какова она есть.
   Сплавляемся ровно час. Снова всё чаще встречаются быстрые, но очень мелкие перекаты, на которых нам приходится вылезать из лодки. Во время одного из таких вылезаний Андрей внезапно провалился обеими ногами почти по грудь в яму. Дно в этом месте глинистое и вязкое.
   Лодка минует остолбеневшего от неожиданности неудачника, и он остаётся один посредине реки, с открытым от удивления ртом.
   - Или я хороший человек, или оно всё-таки тонет,- кричит он нам.
   - Да, не всё то масло, что не тонет!- отвечает Ряша.
   В это всего каких-то в десяти метрах сзади него взлетает из прибрежной травы стая из пяти кряковых уток. Они проносятся в метре над головой Андрея и, вопя, уносятся куда-то в верховья. Хитрые птицы пропустили мимо себя нашу лодку, но не смогли выдержать вида стоявшего в воде Андрея.
   Через минуту бедолага с трудом обретает способность соображать и выбирается из ямы. Глубина реки вокруг неё не более тридцати сантиметров. Хорошо, что яма была не глубже.
   Это незапланированное событие заставляет нас прекратить непродолжительный сплав и вылезать на берег.
   На наше счастье в этом месте удаётся найти место под палатку, и берег позволяет вытащить на него лодку.
   За сегодня мы прошли всего каких-то шесть-семь километров.
   Разводим большой костёр, благо в ельнике проблемы с дровами нет.
   Сашка чувствует себя всё хуже. Он глухо кашляет, лицо у него почернело и весь он, как будто, высох.
   Сегодня он сплавлялся в моём резиновом плаще и замерзал не так сильно.
   Место сегодняшней нашей стоянки очень красивое. Немного ниже по реке звенит и булькает перекат. Правый берег, где мы установили палатку, упирается в высокую, довольно крутую каменистую горушку, которая сплошь заросла еловым лесом. Сам берег представляет собой невысокий кочкарник, покрытый мягким зелёным мхом, густым брусничником и черничником. Масса различных грибов.
   Рядом с нашей палаткой во мху видна плантация подберёзовиков.
   Когда мы остановились, их было четыре, а на следующее утро мы насчитали уже около десятка крепких светло-коричневых грибков.
   Чтобы обеспечить себе более комфортный ночлег мы, перед тем как устанавливать палатку, прожигаем под ней землю. Для этого разводим на площадке размерами два на три метра четыре небольших костра, которые постепенно слились в один. Прожигаем землю в течение двух часов, сжигая весь близлежащий сухостой и валяющиеся вокруг сучья.
   Андрей говорит, что помимо обеспечения своих удобств мы ещё проводим и санитарную уборку территории.
   Когда костёр прогорает, очищаем площадку от несгоревших сучьев и углей и укладываем на неё лапник.
   На эту мягкую, пахнущую свежестью и хвоей ставим палатку. Из-под днища сразу же начинают струиться клубы пара: это избавляется от накопившейся влаги хвоя.
   Воздух внутри палатки быстро прогревается и просыхает. Правда, некоторое время явно чувствуется дымно-паровой дурман, но он постепенно исчезает.
   По этому поводу Андрей заявляет.- Теперь у нас сплошной балдёж и токсикомания.
   Надутые резиновые матрацы тоже быстро нагреваются и становятся упругими, как камеры мячей.
   На ужин готовим борщ и жарим сковороду традиционных грибов. Правда, в связи с их большим количеством, жарим только шляпки, а ножки выбрасываем. Кипятим полное ведро крепкого чая.
   Снова начинает идти дождь.
   Залезаем в тепло палатки.
   Меряем Сашке температуру. Градусник показывает тридцать семь и восемь десятых градуса. Даём больному лекарство. Сульфадимизин у нас закончился, и мы заменяем его бисептолом.
   Сегодня я ложусь спать в одной тельняшке.
   По пологу мерно стучат капли всё усиливающегося дождя. Пожалуй, скоро мы не сможем засыпать, если не будем слышать ставшего привычным шума, напоминающего треск вощёной бумаги, когда по ней проводят пальцами.
   Обнаруживаем, что куда-то делся наш паучок Кирюшка. То ли мы его раздавили, то ли он смылся сам, не выдержав тепла и запаха хвойной парилки.
   Жаль. Мы уже успели привыкнуть к нему.
   И эту ночь природа отмокала: дождь шел почти до шести часов утра. Можно спросить откуда это мне известно? Всё очень просто: где-то в это время мне приспичило, и я выполз наружу. С неба монотонно лились тонкие струйки воды.
   Окончательно я проснулся около девяти часов. Мои приятели тоже не спали, но вылезать из тёплых мешков наружу не спешили.
   Но вставать было необходимо: желудки требовали утренней пищи, а пузыри - срочного опорожнения.
   Нехотя одеваюсь и начинаю разжигать костёр. Мокрые дрова не желают разгораться, а спички задувает порывистый ветер.
   Промучившись минут пятнадцать, я, в конце концов, справляюсь с этой задачей, и приступаю к приготовлению завтрака, а это жарка изрядно надоевших мне грибов и чай.
   Продуктов в обрез, поэтому более разнообразного меню мы позволить себе не можем.
   Небо над нами привычно затянуто плотной облачной завесой. В довершение ко всему сильно похолодало. Правда, в этом видится и некоторая положительная черта: в холод дожди обычно не идут. Иногда вершины деревьев начинают гнуться под порывами сильного северного ветра, которого не было несколько дней. В такие моменты лес оживает и начинает разноголосисто шуметь, шуршать и переговариваться с каким-то неведомым нам собеседником. Проходит порыв, и снова наступает тишина.
   Пока я готовлю завтрак, Ряша ходит по берегу с удочкой, снаряженной моей "балдой", так как свою он забыл на последней стоянке.
   Сашка, который не выдержал и присоединился к нему, тут же замастрячил великолепную бороду. Все попытки её распутать не удаются, и он с сожалением расстаётся с остатками лесы. Уходит в палатку и роется в рюкзаке в поисках новой лесы.
   Похоже, что новая леса у нас закончилась, так ему удаётся отыскать только довольно большой моток старой.
   Намотка такой лёски на катушку дело не простое: в течение часа он и Андрей распутывают и растягивают на близлежащих кустах с трудом поддающуюся им снасть. Лесы оказалось около пятидесяти метров. Они накручивают в натяг её на катушку. Этого количества оказалось вполне достаточно, чтобы катушка заполнилась до краев.
   Ряша возвращается к палатке без рыбы, молчаливый и неразговорчивый.
   Бросает удочку и берёт ружьё.
   - Я тоже с тобой,- заявляет Сашка.
  -- Ты же больной,- ворчит Ряша.- Сиди лучше на месте и копи здоровье.
  -- Нет, я с тобой. Когда хожу, мне легче.
  -- Ладно, тогда ты иди вверх по течению, а я пойду вниз. Вместе ходить веселее, но бесполезнее.
   Я оставляю недожаренные грибы под присмотром освободившегося Андрея, а сам принимаюсь за очередной ремонт нашей многострадальной лодки.
   Через полчаса со стороны, куда ушел Сашка, раздался выстрел.
   Когда он вернулся в лагерь, не принеся ничего с собой, мы узнали: стрелял по взлетевшей копалухе, но промазал.
   Ряша вернулся в лагерь тоже пустой. Ему вообще никто не показался и не попался.
  
   Завтракаем, а если выражаться точнее - обедаем и начинаем собирать шмотки.
   Когда мы уже свёртывали опустевшую палатку, то в углу обнаружили пропавшего Кирющку. Он лежал на спине с поджатыми к брюшку лапками.
   - Издох наш Кирюшка,- с сожалением констатирует Ряша. Что делать будем: реанимировать, кремировать, торжественно и с почестями захоранивать, использовать в качестве наживки для рыбы?
   Трогаем неподвижного Кирюху пальцем. Паучок начинает шевелиться.
  -- Вроде бы жив, бедняга,- говорит Андрей.- Ничего, полежит и оклемается.
   Решаем, что не вправе вмешиваться в личную жизнь насекомого. Пусть сам решает свою судьбу: выживать или помирать. Сворачиваем палатку вместе с Кирюхой.
   Сплав начинаем в половину второго. Ставим себе задачу - пройти за сегодня не менее двадцати километров. По нашим расчётам там в Лаю впадает приличный правый приток и начинается так называемый Лайский "каньон".
   До начала этого каньона мы по имеющемуся описанию не можем точно определиться в своём местоположении.
   Дождя нет. Спасибо природе матушке и за это.
   Сплавляемся довольно быстро, так как воды в реке заметно прибавилось, а по этой причине ускорилось и её течение. Сегодня вылезать из лодки при преодолении перекатов не приходится.
   После часового сплава мы добрались до игривого и шумливого левого притока. Место его впадения в Лаю очень красивое. К сожалению, названия притока мы не знаем, поэтому приходится называть его безымянным. Вдоль притока идёт хорошая торная тропа.
   Причаливаем. Ряша берёт ружьё и идёт изучать приток на наличие какой ни будь живности, а я направляюсь в лес. Лес в этом месте довольно чистый. Невысокий кочкарник зарос мхом и ягодниками.
   Через пять минут я стал обладателем первого и последнего в этом походе великолепного белого гриба. Гриб был громадным и упругим: его шляпка была размером с чайное блюдце, а ножка размерами в пол-литровую бутылку. Нахожу ещё с десяток подберёзовиков и подосиновиков. В лесу очень много черники и поспевающей на глазах брусники. С удовольствием набираю горсть то одной, то другой ягоды и высыпаю их в рот.
   Поскольку грибов вокруг "как грязи", решаем собирать только шляпки.
   Будем делать из них грибной суп, так как я и Сашка уже не можем без содрогания смотреть на жареные грибы. В отличие от нас два других члена команды готовы пожирать это блюдо в неограниченных количествах.
   Набрав пакет грибных шляпок и не повстречав ничего живого и движущегося, я вернулся к лодке. Там уже сидел возвратившийся со своей очередной неудачной охоты Ряша.
   Продолжаем сплав.
   В конце одного очень симпатичного переката, за которым образовалась глубокая яма с круговым пенистым круговоротом, на балду, заброшенную Ряшей, несколько раз нацеливалась какая-то небольшая рыбка, но, очевидно, не найдя в ней ничего интересного для себя, скрылась в глубине. Что это была за рыбёшка, нам узнать так и не удалось.
   Гоним впереди себя стайку из четырёх кряковых уток, которые близко к себе не подпускают, но и не улетают.
   Только минут через двадцать им, по-видимому, надоело плыть, и утки, заорав, сорвались с воды и улетели в низовья Лаи.
   Река и в этих местах продолжает закручивать замысловатые и крутые петли. Течение её то ускоряется, то совсем останавливается, образуя узкие длинные и неглубокие плёса, в которых прячутся большие осклизлые валуны.
   В одном из очередных перекатов снова пропарываем днище ЛАСа, точнее срываем с него всё туже злополучную плохо держащуюся заплату.
   Небо то просветляется, то вновь затягивается низкими серыми облаками. Иногда начинает идти очень мелкий, едва ощутимый дождь, который заканчивается так же незаметно, как и начинается.
   Снова наблюдаем массу растущих по берегам грибов.
   Перед нами опять плывёт всё та же четвёрка крякв.
   Ряша не выдерживает, хватает ружьё и вылезает на берег, чтобы незаметно подкрасться к птицам. Его усилия и потуги остаются безрезультатными: птицы вовремя замечают крадущегося человека, снимаются с воды и улетают.
   Минут через двадцать мы вновь догоняем улетевших уток, и по ним дважды стреляет Сашка, но тоже мажет.
   - Обзадил,- с огорчением говорит он нам.
   - Ты только обзаживать и умеешь,- ехидничает Ряша.
   - А ты и этого не можешь,- огрызается Сашка.
   Пока приятели обменивались любезностями и комплиментами, у нас прямо по курсу, метрах в десяти от лодки вынырнула небольшая утка, увидела нас и тут же нырнула обратно.
   На поверхности воды она больше не появлялась. Очевидно, проплыла под водой до прибрежной травы и там спряталась.
   После того как часы показали половину шестого, начинаем присматривать место для ночлега. Похоже, что до начала каньона нам сегодня так и не добраться.
   Место для стоянки находим на очень крутом правом берегу, усыпанном ягодами голубики и грибами.
   К палатке вещи приходится таскать по крутому и скользкому травяному склону. Ставим палатку.
   За каких-то десять минут набираем целую гору подосиновиков и подберёзовиков. Для этого не приходится никуда ходить: они растут рядом с палаткой. Среди подосиновиков, у которых шляпки в диаметре достигают двадцати-двадцати пяти сантиметров, при этом они крепкие и не червивые.
   Разводим костёр и варим суп из шляпок и моего белого.
   Погода продолжает хмуриться и лишает нас последних надежд на приятное время провождение на природе.
   Ряша заболел грибной болезнью окончательно. Он словно лось носится среди кустов и деревьев и хватает все попадающиеся ему на глаза дары природы.
   Теперь он решает затеять массовую сушку грибов для создания запасов на зиму.
   Из своего очередного забега он притащил и вывалил перед палаткой шестьдесят пять громадных подосиновиков.
   Меня эта грибная гора ничуть не впечатляет. Грибы перестали окончательно радовать мой глаз, и услаждать желудок.
   - Насушу, увезу в Москву, буду есть грибочки зимой в удовольствие, - заявляет он нам.- А вам, лентяи, не дам.
   Учитывая погодные условия, я не очень верю в эту его затею.
   Нанизав грибы на лесу, которую он растянул между стволами ёлок, Ряша приступил к очередной пришедшей ему на ум операции: он бросился собирать бруснику. Через полчаса нам была продемонстрирована литровая бутылка, набитая по горлышко созревшими ягодами брусники.
   - Зря ты автоматикой занимаешься,- говорю ему я.- Не правильно ты себе специальность подобрал. В тебе пропадает талант заготовителя. Шёл бы в потребсоюз работать. Себе бы удовольствие доставлял и пользу людям приносил.
   - Не учи учёного... Сам знаю, где и кем мне работать.
   Из собранной нашим заготовителем брусники решаем сварить компот, тем более что из такой ягоды мы раньше компотов никогда не варили и не пробовали.
   В кипящей воде ягоды брусники мгновенно лопаются, отдавая ей своё содержимое, а на поверхность бурлящего варева поднимаются лишь прозрачные тонкие кожурки. Ряша удаляет их из ведра, и засыпает туда кружку сахарного песка. После чего компот варится ещё минут двадцать. Затем ведро снимаем с костра и ставим в траву остывать.
   Уже первые пробы показывают, что компот получился на славу. На вкус он был очень приятен: с массой вкусовых оттенков, хотя и немного горчил.
   - Надо было слегка посолить,- ехидничает Андрей, мгновенно выливая в себя пол-литровую кружку варева. А знаете, что вкус щепотки соли можно улучшить, бросив её в кружку с пивом.
   - Из молодых, да ранний,- удивляется Ряша.- А ты знаешь, сто если в слове "ХЛЕБ" допустить четыре ошибки - получится слово "ПИВО".
   Под компот Ряша готовит из последних трёх пачек овсяных блинчиков на подсолнечном масле некие кулинарные изделия, которые у него слегка подгорают, но выглядят очень аппетитно. От них попахивает хвоей и дымком, так как костёр сооружён из еловых, покрытых свежей хвоей веток.
   Ужинаем ароматным, густо заваренным и заправленным лапшой грибным супом, которому особую пикантность придал найденный мной белый гриб. В сегодняшнем супе не было ни одной грибной ножки, только маленькие шапочки подосиновиков и подберёзовиков. Поэтому бульон у него был чистым и прозрачным.
   Полведра этого супца были съедены нами за считанные минуты. Потом мы медленно пили ароматный брусничный настой, заедая его овсяными блинчиками.
   Грибное жаркое сегодня ели только ненасытные Ряша и Андрей.
   Сашка говорит, что от жаренных грибов у него постоянно бурлит в животе, и перед глазами встают всякие неприятные галлюцинации. Я тоже без содрогания не могу смотреть на грибное жаркое.
   К десяти часам вечера небо над нами стало постепенно проясняться. К половине одиннадцатого на нём появились первые видимые глазу разрывы, а на западе над вершинами деревьев образовалась узенькая светлая полоска. Причиной этому послужил подувший с северо-запада ветер.
   Резко похолодало. Влажность уменьшилась. К одиннадцати часам над палаткой сверкнули из глубин вселенной первые яркие звёздочки.
   Улучшившейся погодой тут же заинтересовались авиаторы и ракетчики в Плисецкой. За лесом снова начал раздаваться монотонный шум, а над нами то и дело сотрясали воздух реактивные двигатели уходящих в ночной полёт самолётов. Шла плановая боевая подготовка пилотов.
   В перерывах между полетами наступает тишина, когда слышен лишь шум крон деревьев под действием порывов ветра, да журчание недалекого переката.
   Полеты прекратились около половины первого ночи.
   Тайга засыпала. Мы тоже залезаем в палатку.
   У Сашки снова высокая температура, а из лекарств у нас остался лишь аспирин.
   Сашка заметно похудел, осунулся на лицо и весь как-то посерел.
   - Этот скелет был славный малый с простодушным черепом и подкупающей улыбкой,- невесело пошутил я.- Сейчас в его лице чего-то не хватало до полного безобразия.
   Наклеиваем ему на спину пару перцовых пластырей, которые нашлись в нашей аптечке.
   - Я генерал своего дела,- ворчал Ряша, наклеивая на спину Сашке перцовый пластырь.
   - Ты не генерал. Ты раб многих незначительных обязанностей. Мне твой пластырь нужен, как собаке боковой карман.
   - Здесь я вынужден пошутить. Бывают вещи, против которых бессильны логические аргументы и надо прибегать к иронии. Способности можно развить, приемы и правила творчества - выучить, славу - приобрести, но здоровье можно только потерять.
   Поверх тельняшки и ковбойки, напяливаем на Сашку телогрейку. Даже такая одежда не может согреть нашего больного, и он продолжает утверждать, что ему холодно.
   Я проснулся в семь часов утра и выглянул на улицу. Над тайгой и рекой раскинулось абсолютно чистое голубое небо. Солнце ещё не поднялось над вершинами деревьев, поэтому в воздухе царствовала сплошная холодрыга.
   Похоже, погода решила сегодня нас побаловать погожим днём.
   Ребята мирно посапывали в своих спальниках, поэтому решаю добрать свою порцию сна и я.
   Кто рано встает, тому... спать весь день хочется.
   В палатку после моего похода наружу набрался холодный воздух. Никак не могу согреться и вместо сна погружаюсь в какую-то прерывистую и беспокойную полудрёму.
   Окончательно просыпаемся и вылезаем на улицу около двенадцати часов дня. Воздух прогрелся, но небо уже не такое чистое и прозрачное, как утром. По нему стадами бродят кучевые облака самых разных форм и расцветок: от сине-серых и розоватовых, до абсолютно белых.
   Между облаками разбросаны голубые лоскуты, через которые на землю прорываются яркие и жаркие солнечные лучи. Особенного тепла они не дают, так как постоянно дует свежий северо-западный ветер.
  
   К невысоким берегам прижимается лес,
   Словно скрыться пытаясь от ветра ползком,
   И плывут безучастно эскадры небес
   В переполненном ветром пространстве мирском.
  
   Измеряем температуру у нашего больного. Термометр показывает тридцать семь и две десятых градуса. Решаем, что днём аспирин ему давать не будем.
   На завтрак готовим гречневую кашу на консервированном баночном молоке. Доедаем осточертевшие мне грибы и пьём чай.
   Просматриваем наши продуктовые запасы. Они уже заканчиваются. В избытке имеется только соль.
   Сахарный песок Ряша и Сашка извели на свои кулинарные эксперименты, так что чай теперь приходится пить безо всего.
   В этом походе я почти не снимаю на кинокамеру, хотя плёнки взял с собой в избытке. Причиной тому постоянно плохая погода: плохая освещенность и дождь. Кроме того, на воде руки почти всё время заняты веслом.
   Пользуясь погожим днем, ребята продолжают операцию по сушке грибов.
   Сашка. Не смотря на тепло и солнце, из палатки почти не вылезает, постоянно глухо кашляет.
   Проснулся он позже нас на полтора часа: только тогда когда был готов завтрак.
   Он упорно не желает потеть, не смотря на порции аспирина, которые мы в него засовываем и гору тёплых вещей, которые на него напялены. А по нашему просвещенному мнению, потение основной путь к выздоровлению.
   Ряша готовит для него лечебный раствор из настоя листьев брусники, хвои, черники и ещё каких-то травок.
   - Смотри, не отрави болящего,- а то мы его тогда отсюда вообще не вывезем,- говорю я ему.
   - Не боись, прорвёмся. Я уже это варево на себе опробовал на Сыне.
   - Вот на сыне и пробуй. Он, в отличие от меня, здоровый, как кабанчик,- кричит из палатки Сашка. - Чаще всего мы не согласны с тем, о чем нас не спрашивают.
   - На ком хочу, на том и пробую. Больных и дилетантов прошу в дела профессионалов не вмешиваться. Сейчас ты у меня вспотешь, как миленький.
   Действительно, после того как Сашка проглотил полкружки этого варева, вкус которого не поддавался никаким описаниям, и прошло всего каких-нибудь двадцать минут, мы услышали из палатки его голос.- Мужики, я, кажется, действительно потею...
   - Вот и потей себе на здоровье, а мы результата ждать будем,- говорит довольный своим рецептом Ряша.- Ошибки случаются и днем, но выясняются поздно вечером.
   Скоро три часа дня, а особенного тепла день так и не накопил.
   Ряша берёт ружьё и уходит охотиться на птичек, а я с литровой кружкой хожу по прибрежным пригоркам и собираю черники. Её в этих местах оказывается мало, поэтому я решаю прекратить малопродуктивное занятие и возвращаться домой.
   В это время из леса вышел Ряша и заявил, что всего в двухстах метрах отсюда изобилие черники.
   - Там такая плантация, что можно за полчаса ведро набрать,- заявляет он.- Дуй туда. Ориентир горка с большой ягельной заплатой.
   Иду в том направлении и действительно через двести метров оказываюсь рядом с удивительно красивой полянкой, заросшей роскошным ягелем. Мох похож на миниатюрные розовато- белые кораллы. Среди этого мохового бархата торчать яркие оранжевые шляпки подосиновиков. Они самых разных размеров: от чайного блюдца, до совсем крохотных, величиной с пятикопеечную монету, только что начинающих пробиваться к свету через плотный мох.
   На полянке я увидел построенный охотниками шалаш-засидку. Похоже, что здесь по весне находится тетеревиный ток. Много лосиного. Довольно свежего помёта.
   За этой полянкой в тенистой низинке я обнаружил и найденное Ряшей черничное поле. За пятнадцать минут я без всякого труда набрал полную кружку спелых темно-фиолетовых ягод.
   К этому времени из лагеря вернулся Ряша с полиэтиленовым пакетом и самодельным "комбайном" для сборки ягод. Он быстренько настриг им почти полный пакет черники. Правда, ягода у него была основательно засорена листочками и клочками мха.
   - Ничего, зато быстро. Мох и листочки я в лагере отсортирую.
   Просто так есть ягоды совершенно не хочется, так как мы насытились ими уже по горло.
   Мы возвращаемся в лагерь.
   Ряша снова собирается варить варенье, хотя сахар у нас закончился.
   - Покруче заварю, так и без сахара до дома доедет. А там песочку добавлю и доварю, как положено,- говорит он.
   Уже около пяти часов, а дел невпроворот.
   Замерзший этой ночью, как и я, Ряша выгнал из палатки на улицу к костру ворчащего и недовольного Сашку, свернул её и начал таскать на это место валежник и хвою. Он решил снова, как следует прожечь землю под палаткой.
   Уже через десяток минут на месте, где стояла палатка, горел громадный костёр.
   Я иду на берег ремонтировать лодку. Ремонт удаётся завершить довольно быстро, так как место, где лежит лодка, хорошо продувается ветром и освещено солнцем.
   Река сегодня в ярких лучах солнца очень красива и нарядна. Почти чёрная зеркальная поверхность воды, по которой мелькают солнечные блики. Едва колышутся под воздействием ветра тёмно-зелёные камыши, по кромке которых чуть заметная рябь движущейся воды. По берегам едва шумит, молчаливый в тихую погоду, густой хвойный лес. Много цветов, раскрывшихся под солнечным теплом. Среди них впервые увиденный мной в этих местах клевер белого и розового цвета. Клевер здесь растёт вокруг, даже около самой воды.
   Андрей занят сушкой грибов у костра. Он уже соорудил десять снизок грибов, каждая метра по полтора длиной и привязал их к вбитым на расстоянии двух метров от огня кольях.
   На мой взгляд, грибы у него не сушатся, а скорее вялятся в хвойном дыму.
   Днём пилоты за лесом, по всей видимости, спят, и ничего не нарушает очаровательной тишины до тех пор, пока Ряша не начинает валить небольшие ёлочки, заготавливая дрова для своего костра под палаткой.
   В Москве заканчивается очередная трудовая неделя, а у нас можно легко потерять счёт дням. Помогает то, что я веду дневник, проставляя даты записей.
   К вечеру температура у Сашки вновь поднимается до тридцати девяти и двух десятых градуса. Кашель у него становится всё глуше и чаще. Похоже у него воспаление лёгких.
   На ужин он отказывается от еды, выпивая только кружку горячего отвара, приготовленного Ряшей.
   - Пей, пей,- говорит автор отвара.- Здоровым можешь ты не быть, а за здоровье пить обязан. Возможности медицины беспредельны. Ограничены возможности пациентов. Как бы мы не заботились о своём здоровье, его всё равно хватит только до конца жизни.
   Натираем нашему больному на ночь пятки финалгоном и заставляем надеть две пары шерстяных носок, так как он постоянно жалуется на то, что мёрзнут ноги.
   В палатке, установленной на прогретую землю, берёзовые и можжевеловые ветки, сегодня приятно пахнет, но душно.
   К сожалению, наш шатёр долго тепла не держит, и уже через пару часов воздух в нём становится холодным, несмотря на интенсивное выдыхание тепла коллективом из четырёх человек. Спасает то, что спальники прогреваются снизу.
   Снаружи палатки холоднючая ночь: на кустах черничника и голубичника выпадает крупный иней.
   Когда мы улеглись в спальники, из темноты раздался голос Андрея.- Хотите анекдот?
   Мы, конечно же, хотели.
  -- Тогда слушайте.... Шерлок Холмс с Ватсоном ходили в поход по Темзе. Вечером, как и мы, они устроились на ночлег и легли спать. Им было холодно и неуютно. Проворочавшись минут пять, Холмс спросил Ватсона.- Скажите, Ватсон, что можно определить, применяя дедуктивный метод, глядя на ночные звёзды?
   - То, что погода завтра будет хорошая, Холмс.
   - Вы не правы, Ватсон. Это просто означает, что у нас кто-то спёр палатку.
   Анекдот понравился.
   Тогда ободрённый своим успехом Андрей выдал нам ещё один.
   В институт Склифосовского привезли больного с сильными ожогами обеих ушей.
   - Как это вы, уважаемый, умудрились сотворить такое?- удивился врач.
   - Да очень просто. Гладил себе брюки, когда зазвонил телефон. По привычке, не отрываясь от дела, я приложил себе к правому уху вместо трубки утюг.
   - Понятно. Так обожгли правое ухо... Ну, а левое?
   - Да очень просто. Я с испугу попытался тут же вызвать скорую помощь.
   Из спальника раздался голос Сашки.- Не смешно. Спи, умник. Хлопая ушами, летать не научишься.
   Встаём ровно в девять часов утра.
   Спал я сегодня хорошо, так как мёрзла лишь спина. Все остальные части тела находились в тепле надёжно прикрытые моим прорезиненным плащом, накинутым поверх спальника.
   Меряем у Сашки температуру: тридцать восемь. Необходимо срочно вывозить его в цивилизацию для квалифицированного лечения. Похоже, что дальнейшему развитию его болезни мешает только чистейший воздух.
   В связи с этим нам предстоит сегодня, да и всё остальное время оставшееся от этого похода, идти и идти вперёд. Так что теперь не до отдыха.
   Утро очень холодное и пасмурное. Дует прерывистый северо-западный ветер.
   Комаров и мошки практически нет, они от холода попрятались в траве между кочек и кустов.
   Быстро готовим завтрак: чуть-чуть рисовой каши, разогретый грибной суп, жареные грибы и чай. Для больного отдельно варим в кружке кофе.
   Хотели налить ему рюмашку коньяка: у Ряши в заначке оказалась бутылка армянского коньяка "Арарат", но решили этого не делать и приберечь коньяк на самый непредвиденный случай.
   Ряша пытался настаивать.- Лучше 150 с утра, чем 220 на 180 с вечера. Весьма полезно все делать вовремя, а не ждать, пока приспичит.
   - Спиртное и туалетная бумага кончается, а нам ещё жить и жить,- возражали мы.- Полезно быть умным, но мало кто знает заранее, где это может пригодиться.
   Я ем только кашу и чай. Похоже, за время нашего похода я наелся грибами на всю оставшуюся жизнь.
   У меня беда: недосмотрел и прожег углем в подошве кроссовки большую дыру. Это плохо, так как мне предстоит доехать в этой обуви до дома.
   У нас снова неприятности. Где-то потерялся Электрический фонарик, который Сашка привёз из очередной зарубежной командировки. Фонарик был небольшой. Состоял он из тонкой гофрированной чернёной трубки и патрона с отражателем. Зато луч света был очень сильный и узкий. Таких светотехнических чудес наша промышленность пока не производила.
   Сашка всё время хвастался фонариком и называл его в чём-то даже эротичным.
   - Согласно Фрейду эротичным считается любой предмет, длина которого больше диаметра,- говорил он.
   Мы обшарили палатку, перебрали все шмотки, обследовали всю траву и кусты в радиусе двадцати метров, но фонарик так и не нашли.
   - Если есть потери, значит есть ещё, что терять,- пробует шутить Ряша.- Утраченные иллюзии и предметы полезны в том отношении, что их не нужно больше питать и хранить.
   - Я так и знал, что где ни будь его посею,- сокрушался Сашка.
   - Если знал, зачем с собой тащил?- говорит Ряша.- Забыл, что владение предметом не гарантирует его сохранности! От сожалений и предчувствий нет никакой практической выгоды. Лучше не иметь ничего, нежели иметь из-за этого всякие неприятности.
   - Дельные советы приберегай для себя. Все люди так или иначе умные. Вопрос только - так или иначе.
   Чем меньше слов, тем меньше сожалений, но чем больше сожалений, тем больше слов участия.
   На маршрут вышли без десяти минут двенадцать. Через полчаса мы доплыли до правого притока Лаи, с непонятным названием Карас, от которого по нашему весьма приблизительному литературному описанию должен был начаться "каньон".
   Каньона, в нашем понимании, мы так и не обнаружили. Более того, мы не встретили даже ни одного приличного порога. Мы проплывали через обычные мели, чередуемые с перекатами, забитыми многочисленными камнями разного размера.
   Река здесь была на удивление мелкая. Даже на плёсах её глубина не превышала сорока сантиметров. Лишь изредка попадались неширокие ямы глубиной до метра.
   Всё больше убеждаемся, как перегружена наша лодка. На такой мелкой реке четыре здоровых мужика и груз около двухсот килограммов оказываются для неё предельными. Она осела очень глубоко и то и дело трётся днищем по каменистому дну, скрипит, потрескивает, но движется вперёд.
   Хвала тебе ЛАС-5,великолепное сплавное средство отечественного производства.
   Перекаты-мели следуют один за другим через каждые сто пятьдесят - двести метров.
   Сашка окончательно скис и сидит, не вылезая из лодки даже на самых мелких местах.
   Мы же с Андреем то и дело покидаем лодку и бредём рядом с ней по колено в воде.
   В конце концов, мне это надоело: я покинул ЛАС и вылез на берег.
   Тут же оказываюсь почти с головой скрытым густой и высокой травой.
   Ребята плывут на облегчённой лодке, а я двигаюсь по суше, перепрыгивая с кочки на кочку и переползая через поваленные деревья и старые коряги.
   Но уменьшение груза на мой вес оказывается недостаточным для придания лодке нужной плавучести, поэтому Ряше приходится довольно часто всё так же сползать в воду и тянуть её за собой на буксире.
   В конце концов "Каньон" всё-таки начался. Это были берега, представляющие собой небольшие, но довольно крутые горушки, заросшие буреломным смешанным лесом, состоящим из елей, сосен, берёз и осин. Горушки спадают к воде крутыми обрывами. Между ними встречаются провальчики, но берега в них тоже довольно высокие и крутые.
   Грибы продолжают своё наступление, мы проплываем мимо берегов усыпанных, словно ягодами подосиновиками и подберёзовиками.
   По описанию "каньон" должен иметь протяженность около десяти километров. Но мы сплавляемся уже почти четыре с половиной часа, а его обрывистые горушки всё так же теснят реку.
   Движемся вперёд, преодолевая сплошные перекаты, сплошь забитые мелкими и острыми камнями. Лодка с трудом выдерживает такой режим движения.
   Днище у неё трещит всё сильнее и сильнее, и, наконец, из-под борта на поверхность воды всплывает только вчера приклеенная мной оранжевая заплата. Она несколько минут держится на поверхности, плывя рядом с нами, а затем медленно тонет.
   Теперь дно ЛАСа ничем не защищено, а значит, будет рваться ещё интенсивнее.
   Времени для ремонта у нас нет, поэтому придётся плыть дальше, уповая на случай и везение. Сегодня мы должны обязательно дойти до левого притока Лаи - Большая Урзуга. Только в этом случае мы будем иметь более или менее точный ориентир, а значит, сможем рассчитать дальнейший режим своего движения.
   Температура у Сашки не спадает, и это ещё большее побуждает нас к непрерывному движению вперёд.
   В одну из очередных своих вылазок на берег, я обнаружил густые заросли большого малинника.
   Он был изрядно вытоптан и обобран, но всё-таки кое-где были видны крупные и спелые ягоды. Кричу Ряше, чтобы он причаливал к берегу.
   Из лодки вылез только он: Андрей и Сашка остались на воде.
   Приносит с собой кружку. Собираем в неё ягоды, чтобы вечером сварить для больного целебный отвар. За двадцать минут набираем полную кружку ягод и отплываем.
   Во время движения всё время гоним перед собой несколько пар уток. Это кряквы и чернять. Они к себе близко не подпускают, и при любых наших попытках догнать их, срываются с воды и улетают вниз по течению.
   Лая даже в своём "каньоне" продолжает делать замысловатые зигзаги и петли.
   Нам везёт: дождя пока нет, хотя небо и затянуто низкими тёмно-серыми облаками.
   В одном месте нашим глазам открывается великолепная громадная поляна - поле, сплошь заросшая начинающим отцветать иван-чаем, травой и редкими невысокими берёзками и сосенками. Последние возвышаются над малиново-зелёной поверхностью очень красивыми невысокими башенками.
   Поляна полого поднимается от воды на несколько десятков метров, а затем становится совсем горизонтальной.
   Вылезаем из лодки и несколько минут молча любуемся открывшимся перед нами видом.
   Глаза при виде такого простора отдыхают после сжатого пространства поймы извилистой Лаи.
   Позднее в беседе с жителем из Северодвинска мы выяснили, что в этих местах в сороковые годы находился лагерь-зона. Заключенные рубили и сплавляли в Северную Двину лес. Делали они это очень аккуратно, не оставляя после себя никаких следов вырубки. Все пни выкорчевывались, а сучья и другой мусор сжигались.
   Перед нами был пример санитарных вырубок, в отличие от проводящихся теперь массовых варварских порубок, после которых остаётся мусорная свалка, искорёженные кусты и земля, раздавленная тракторами-тягачами, на которой потом десятилетиями ничего не растёт.
   Около шести часов вечера мы выгребли, а точнее выскреблись, к стрелке Лая- Большая Урзуга.
   Урзуга оказалась по ширине и глубине такой же, как и Лая, но с более быстрым течением и светлой водой.
   После их слияния Лая мгновенно приобрела солидность вполне приличной основной реки. Прибавилась и скорость ее течения.
   На левом берегу, сразу же после впадения Урзуги, мы увидели причаленный катер "Прогресс". Берег был невысокий и ровный.
   Посреди небольшой полянки, обрамлённой редким соснячком, был разведён костер, стоял грубо сколоченный из стволиков берёзы столик, около которого на чурбачке сидел невысокий худощавый мужичок. Он бы одет в свитер, брезентовые сапоги и болотные сапоги. На голове красовалась какая-то полуспортивная заношенная шапочка-кепочка.
   По виду он походил на егеря или рыбинспектора. Однако, как оказалось, это был просто любитель рыбалки и грибов, приплывший сюда на выходные дни из Северодвинска на своём катере с тридцати сильным "Вихрём". От города до этого места он дошёл всего за шесть часов, а на обратный путь с учётом течения потратит и того меньше: всего часа четыре.
   Зовут нашего нового знакомого Василий.
   Интересуемся у него, сколько отсюда до устья Лаи. Василий говорит, что это километров восемьдесят, а до железнодорожного моста, по которому проходит ветка Северодвинск-Архангельск километров сорок пять. Поезда по ней проходят четыре раза в сутки: первый - в восемь тридцать, второй - в одиннадцать пятнадцать, третий - в семнадцать пятнадцать и последний - в двадцать сорок пять. До Архангельска езды всего часа полтора. Ближайшая станция - Лайская. До нее от моста километра полтора. Но туда можно и не идти, так как поезд останавливается и у самого моста с левого берега, если имеются пассажиры.
   От него же мы узнаем, что километрах в двадцати отсюда на левом берегу расположен водомерный пост, на котором хозяин построил для себя баню.
   Василий советует нам договориться с ним насчёт того, чтобы попариться и помыться, тем более что мы имеем с собой больного. Он предлагает дотащить нас до моста на буксире.
   Мы переглядываемся. А что, для нас это вариант....
   Решаем встать на ночлег чуть ниже и отплываем.
   Течение несёт прекрасно. Скорость километров шесть в час, а самое главное, нет проклятых каменистых мелей.
   Километра через полтора в Лаю впадает довольно бурный левый приток - Уча.
   На его стрелке, на высоком, заросшем в рост человека травой, берегу мы и останавливаемся.
   Полянка, где мы разбиваем лагерь. Довольно просторная метров шестьдесят квадратных.
   Она вся покрыта крапивой, малинником и осокой. Все эти заросли истоптаны и прорезаны многочисленными тропинками. Минут двадцать пасёмся в малиннике, а затем начинаем заниматься лагерем.
  
   Снова прожигаем землю. На этот раз приходиться ограничиться площадкой в половину площади палатки, так как имеем большой дефицит в дровах.
   Сегодня гуляем, поэтому готовим на ужин борщ из пакетика с тушенкой, рожки на подсолнечном масле и с острым томатным соусом, копченые охотничьи колбаски и сыр.
   Ряша решается и достаёт свой заначенный коньяк.
   Разливая его по кружкам, он говорит.- Круговорот воды в природе гарантирует: все, что мы пьем, уже когда-то пили. Интеллигентные люди никогда не станут пить из горлышка, если есть пустая консервная банка!
   Небо немного растянуло. Резко потеплело, что сулит снова ухудшение погоды. Не успели мы принять по рюмашке, как в лесу послышались людские голоса, и к нам на полянку из кустов вышла полненькая невысокая девица, а за ней появился худой высокий парень в синем трикотажном спортивном костюме и напяленном на него сверху свитере. Парочка оказалась жителями из Лайской. Отсюда до неё по прямой около двадцати пяти километров. Туда ведёт торная тропа, так как эти места любимые для местных грибников и ягодников. Они немного заблудились в лесу, и сейчас ищут находящуюся где-то здесь поблизости охотничью избушку. Выяснив, что мы об этом жилище ничего не знаем, парочка прощается и исчезает в лесу.
   Уже темно. Даём Сашке малиновый отвар и лишнюю рюмку горячительного. Измеряем температуру. Ничего радостного: она тридцать восемь и шесть десятых градуса.
   Ряша невесело шутит.- Температура тела бывает нормальной, повышенной и комнатной.
   - Ага... А врачи бывают хорошие, плохие, очень плохие, участковые и ты,- подаёт голос из спальника Сашка.- Хрен редьки не слаще, он длиньше.
   Вечерний прогрев земли дал свой результат: спать было тепло и уютно. Своё успокаивающее действие вносил и едва накрапывающий дождь.
   Мы проснулись около десяти часов.
   Небо было сплошь затянуто плотными низко висящими над землёй облаками. Дует сильный, порывистый юго-восточный ветер. Очень похоже, что вот-вот пойдёт ставший привычным для нас дождь.
   Этого не хотелось бы, так наша многострадальная лодка требует основательного ремонта. Таких порывов днища я не видел ещё ни разу за все наши предыдущие походы. За исключением пробоины возникшей в результате самопроизвольного выстрела Ряшиного ружья во время сплава по Бирюсе.
   Сейчас на днище лодки мы обнаружили три длинных, не менее тридцати сантиметров, разрыва. Они шли параллельно друг другу: очевидно, мы напоролись на острые сучья какой-то коряги. Из днища были вырваны целые клочья прорезиненной ткани. Были разорваны нитки, закрепляющие и внутреннюю перегородку.
   Такие повреждения требовали очень основательного ремонта, а у нас обнаружился острый дефицит резинового клея, да и материала на заплаты было в обрез.
   Принимаемся за ремонт, моля о том, чтобы только не начался дождь.
   Около одиннадцати часов с верху послышался ровный перестук лодочного мотора, и к нашей стоянке причалила лодка со вчерашним нашим знакомцем.
   Василий говорит, что поскольку погода не радует, да и рыбалка ни к черту, то он решил возвращаться домой не вечером, а сейчас.
   Мы были совершенно не готовы к такому раннему началу движения, поэтому с сожалением отказываемся от его предложения протащить нас на буксире оставшуюся часть пути.
   Приглашаем хозяина Прогресса к костру и угощаем чаем.
   Василий не отказывается, вытаскивает нос лодки на берег и идёт пить чай.
   За чаепитием, которое продолжалось минут двадцать, беседуем с ним о жизни.
   Рассказывает, что ниже Урзуги по левому берегу Лаи расположен заказник, а по правому - охотничье хозяйство, пользующееся большой популярностью, как у жителей Северодвинска, так и Архангельска. Последним проще контора хозяйства расположена в Архангельске, и им легче получить лицензию на добычу зверя. Лицензии даю на отстрел кабанов, волков и лосей. Труднее всего получить лицензию на кабана, хотя их в округе развелось довольно много. Местные жители часто жалуются на потраву свиньями картофельных полей. Без лицензии можно охотиться на боровую дичь: рябчиков, тетеревов, глухарей.
   Спрашиваем его, почему нам встречается мало уток.
   - Да потому, что их ястреба выбивают. Небось, сами и видели и слышали, сколько их в этих местах живёт. Вот утки, высидев утят, и уводят своих питомцев в низовья к людям поближе. Мужики отстреливают хищников, оберегая от них своих кур и гусей.
   - А почему нам зверя ни разу увидеть не удалось?
   - А лось сейчас из леса практически не выходит. Причина? Да в том причина, что в августе количество комара и мошки в тайге резко сокращается, поэтому он может спокойно пастись по ягодникам в глубинке. А вот, если бы в плыли в мае и или июне, то наверняка не раз повстречали бы лосе, стоящих по грудь в воде. Они иногда от этих летучих паразитов даже голову в воду прячут.
   - А как насчет волков?
   - Есть здесь волки и не мало, но на реке их сейчас практически не увидишь, они по лесу рыскают, а водички, чтобы попить, они себе и в ручьях найдут.
   - Интересно, водятся ли здесь лисицы? - занудливо поинтересовался Андрей.
   - А тебе это зачем знать?- удивился Ряша.
   - Она - очень нечистоплотное животное. Если лисица роет нору, то рядом оставляет в большом количестве свои экскременты. Именно из-за этого другие животные сторонятся соседства с лисой. А мне вонь с детства не нравится.
   Наш гость очень удивляется, что мы не довольны рыбалкой. Утверждает, что в реке рыбы очень много. Рыба разная: Ельцы, окуни, хариус, щука, плотва, может попадаться даже сёмга. Говорит, что уж кто-кто, а щука должна брать в любую погоду.
   Поясняем ему, что нам последние дни не до рыбалки, так как у нас заболел товарищ.
   Мы целыми днями заняты, то непрерывным сплавом, перемежающимся с частыми ремонтами, то лечением Сашки. Да и постоянно идущие дожди не лучшая погода для рыбной ловли.
   Да, не будь болезни Сашки, пожалуй, была бы у нас и рыба в достатке и дичь. Да и бедной лодке досталось бы не столько...
   Интересуемся, большой ли город Северодвинск и как в нём живётся. Василий охотно делится с нами своими знаниями.
   В Северодвинске сейчас проживает около 250 тысяч человек. Сейчас уже не секрет, что город специализируется на выпуске атомных подводных лодок.
   История Северодвинска была трагичной и героической одновременно.
   В далеком 1936 году Иосиф Виссарионович Сталин решил, что молодой Советской стране требуются новые военные корабли. Архангельск, как база для судостроения, не устраивал отца народов, ибо не имел прямого выхода в море. Тогда было предпринято форсированное строительство города на побережье.
   Десятки тысяч заключенных на грузовых судах по Белому морю доставляли в непроходимые, гиблые болота.
   Там они обустраивались, как могли. Не мудрено, что люди гибли целыми этапами. Однако уже через полгода была проложена железная дорога, затем провели электричество, а потом - стали строить бараки для подневольных строителей.
   Не удивительно, что Ягринлаг в то время был одним из самых страшных лагерей: отправка на Белое море почти всегда означала смерть...
   Первым начальником стройки был некто Кирилкин. Одна из улиц Северодвинска носит его фамилию. Ходили слухи, что он с пониманием относился к нуждам заключенным.
   Именно поэтому через год образцовой, самоотверженной работы, Кирилкин был обвинен в шпионаже в пользу немецкой разведки и без промедления расстрелян. Зато уже 11 сентября 1938 года рабочему поселку Судострой присвоили статус города и назвали его Молотовск... Сейчас город снова переименован в Северодвинск.
   Василий благодарит нас за угощение, садится в лодку и уплывает, пообещав поговорить с хозяевами водомерного поста о бане для нас.
   Мы остаёмся наедине с рекой и тайгой.
   Сашка залезает в палатку и затихает, а Андрей берёт кружку, полиэтиленовый пакет и уходит в лес собирать бруснику.
   Я и Ряша принимаемся вновь за прерванный Василием ремонт лодки. Я прошиваю днище лодки нитками, так как нужно обязательно закрепить внутренние переборки, иначе после закачки воздуха его вспучит большим пузырём. Ряша зашивает края пробоин, так как иначе никакой клей не удержит на них заплату. Клеить приходится только в одну заплату, так как иначе клея нам не хватит.
   Пока мы занимались этим мало приятным, но ответственным делом, мимо нас с верховьев прошли две Казанки с водомётами. Очевидно, были где-то в верховьях Большой Урзуги.
   Около нас лодки даже не тормозили: очевидно, хозяева спешили добраться до дома до ухудшения погоды.
   В конце концов, Ряша с ворчанием завершил наклеивание последней заплаты, на которую ушла последняя ткань и остатки клея.
   Держись, старенький и надёжный наш ЛАС. Тебе предстоит терпеть ещё пять десятков километров.
   Основательно ремонтировать тебя будем уже в Москве в более комфортных и не зависящих от времени и погоды условиях.
   После упаковки ремонтной аптечки, Ряша обнаружил ещё полтюбика клея. Это очень нас обрадовало: всё-таки есть, какой ни какой аварийный резерв.
   Ремонт заканчиваем как раз вовремя, так как снова начинает накрапывать дождь. Он всё усиливается и быстро переходит в основательный ливень. Ветер из порывистого переходит в непрерывный.
   Дождь длится не более часа. Заметно светлеет.
   Из леса возвращается Андрей. Он приносит около полутора литров крупной брусники.
   Уже шестнадцать часов. Выгоняем из палатки нашего больного и начинаем паковать вещи.
   Сплав начали уже около пяти часов вечера.
   Течение Лаи в этом месте было отличное.
   С учётом наших весельных усилий, сплавляемся со скоростью около восьми километров в час.
   До места нахождения водомерного поста, если верить словам Василия, не более пятнадцати километров.
   Одно за другим проходим по длинным глубоким плёсам, в конце которых Лая, как правило, делает крутые повороты. Плёса чередуются с быстрыми и глубокими перекатами, все камни в которых находятся довольно глубоко под водой. Поэтому мы почти не встречаем никаких опасных препятствий.
   Плыть по такой реке, особенно когда на тебя не капает, сплошное удовольствие.
   Небо заметно светлеет, а облачность становится всё более высокой.
   Берега Лаи в этих местах не очень высокие, но очень крутые. По ним всё чаще встречаются свободные от леса места. Это очень ровные полянки - лужайки, заросшие высокой травой.
   Да и сам лес становится всё более редким.
   На одной из полян мы увидели большой стог сена.
   Около другой у правого берега была причалена моторка, а в глубине около кустов виднелась яркая палатка.
   Это были явные признаки надвигающейся на нас цивилизации.
   Сзади нас послышался сначала едва уловимый и всё усиливающийся гул мотора. Через несколько минут нас догнала и на полном ходу прошла мимо Казанка с двумя пассажирами на борту.
   Мы едва успели поприветствовать друг друга поднятием рук. Через пару минут Казанка скрылась за очередным поворотом, а мы поплыли дальше, качаясь на волнах созданных ей.
   Через полтора часов приятного сплава с не утомительной греблей мы увидели на высоком левом берегу Лаи небольшой домик с металлической трубой и вывеской, прибитой к столбу.
   Внизу была устроена небольшая деревянная пристань, около которой на воде качалась моторка.
   В глубине поляны был виден ещё один дом, размеры которого были более значительны. Очевидно, первый был служебным помещением, а второй предназначался для жилья.
   Около жилого дома были видны несколько сараев, слышался лай собаки.
   Это был долгожданный водомерный пост. Он имеет своё собственное название: Степаново.
   Причаливаем. Ряша с Сашкой тут же уходят знакомиться с хозяевами, а мы с Андреем выгружаем на берег шмотки.
   Хозяевами поста оказывается пожилая деревенская пара. Возраст хозяев не менее шестидесяти лет.
   Просим разрешения помыться и погреться в бане.
   - Нельзя. Не потому что жалко, а потому что при высокой температуре вашему больному будет ещё хуже. Пусть его организм сам с болезнью борется,- говорит хозяйка.
   Что же, может быть, она и права.
   Хозяева предлагают нам заночевать метрах в двухстах от их дома. Там находится тёплая охотничья изба.
   Да хозяева поста не очень то гостеприимны, такой же нрав и у их псины, бегающей вдоль жердевой изгороди на цепи. Это крупная белая, очень злая и оручая сука дворянниской породы. Все мои попытки наладить с ней дружеские отношения окончились неудачно. Сука только сильнее исходила злобой и слюной. При первом же удобном случае она попыталась ухватить меня за штанину. Удержала её только натянувшаяся, как струна проволока, по которой скользила цепь.
   Здесь начинается территория Белозерского охотничьего хозяйства, о чём и гласит надпись на табличке прибитой к столбу на берегу.
   Охота и лов рыбы в этом месте должны проводиться только при наличии специальных разрешений-пропусков.
   Перетаскиваем вещи в избу.
   В ней две печи, широкие лежаки - полати. Пол в избе наполовину дощатый, наполовину земляной.
   Очевидно, половину досок посетители избы использовали в качестве дров для печи.
   Стёкла в обеих небольших окошечках целы, и в избе достаточно тепло и сухо.
  
   Здесь запустение всюду,
   Сплошные пыль и грязь.
   Полы тут и посуду
   Не мыли отродясь.
   Бутылки из-под спирта,
   Лежанка сбитая из досок.
   Старых журналов стопка,
   Брошена на шесток.
   Заброшена в угол заслонка
   От старой, как и весь дом, печи.
   В оконце разбитом звонко
   Слышатся звуки ночи.
  
   Уже первый беглый осмотр показывает, что дров вблизи от избушки нет. Приходиться идти на опушку редкого елового леса и там искать необходимое топливо. Сушняка в лесу тоже нет. Находим сваленную топором ель, приготовленную очевидно на дрова для предстоящего зимнего охотничьего сезона.
   На опушке растёт густой и мощный малинник, но он весь изрезан протоптанными тропинками и обобран. Находим всего пару десятков мягких перезревших ягод.
   Встречаются кусты чёрной и красной смородины, но и на них ягод уже нет.
   Ряша берёт топор и начинает отрубать от ели сучья.
   Таскаем их в избу и растапливаем печь. Тяга великолепная, поэтому печь без устали пожирает подкидываемые в её топку сучки.
   Ужин решаем готовить снаружи, на костре.
   Варим гороховый суп-пюре с копчёностями и лапшу. Крупы у нас закончились. Сегодня утром мы доели смесь геркулеса и пшена. Осталось, как резерв, немного лапши.
   Правда. Есть несколько пакетов борща, две банки тушенки, на пару пережоров охотничьих колбасок и немного сухарей. Есть чай и кофе. Не густо, но жить пока можно.
   Темнеет. Дует сильный и прерывистый ветер. Дождя пока нет.
   Сашку. Пока не готова еда, сразу же укладываем в спальник. Температура у него постоянно держится на уровне тридцати восьми и шести десятых градуса. Похоже, болезнь прочно поселилась в его теле.
   Завтра будем сплавляться до моста через Лаю с тем, чтобы вечерним поездом уехать в Архангельск.
   Хорошо бы завтра поймать какой-нибудь попутный катерок, чтобы отбуксироваться и сэкономить половину дня. Хотя это маловероятно.
   Ужинаем около десяти вечера.
   Ряша варит для Сашки на печи в кружке малиновый отвар.
   В избе быстро становится всё теплее и суше.
   Я раздеваюсь до трусов, снимаю даже носки. Тело с удовольствием отдыхает от тесной и влажной одежды.
   Сегодня мной и Ряшей принято твёрдое решение: пора кончать с безобразием на лицах. Будем бриться.
   Процесс этот обещает быть долгим, трудоёмким и не очень приятным, так как наши физиорожиии покрыты жесткой и густой щетиной.
   Знаменитые двойные импортные лезвия, под коротким и звучным названием "Шик". Оказываются бессильными против таких шерстяных зарослей. Они мгновенно оказываются забиты волосом и перестают выполнять своё прямое назначение.
   Приходится доставать взятый на всякий случай обычный станочек для бритья, с которым я долгие годы не расстаюсь во время походов, и заправлять его отечественными лезвиями "Восток".
   Этим лезвиям всё нипочём: они могут брить, строгать и резать что угодно и где угодно.
   Намыливаемся импортным кремом для бритья с названием "Флорена" и начинаем грубо и зримо скоблить лица. Удалив основной волосяной покров, мы начисто добриваемся слабосильным интеллигентным "Шиком".
   Умываемся водой, принесённой из хозяйского колодца, смотрим друг на друга и не узнаём: мы помолодели лет на пятнадцать.
   Освободившись от волос, наши лица тут же начали активно впитывать в себя свежий и сухой воздух.
   Сашка сегодня на ночь бриться не хочет.
   - Побреюсь завтра по утряночке. И виднее, и приятнее,- заявляет он.
   После принятия малинового отвара и пары таблеток аспирина температура у Сашки сразу же понижается до тридцати семи и шести десятых градуса. Он начинает интенсивно потеть, но чувствует себя намного комфортнее.
   Даём ему на ночь две таблетки эритромицина и таблетку сульгина, так как он начал, в довершение ко всему, жаловаться и на пищеварение.
   Лежим. Слушаем, как в печке потрескивают догорающие еловые сучья. Спать не хочется.
   Рядом со мной раздается почти непрерывное кряхтение, сопение и вздохи, поскрипывание надувшихся до звона под действием тепла резиновых матрацев: это мои друзья пытаются удобнее устроиться на ночь.
   Всю эту ночь я проспал не одеваясь, хотя и часто просыпался.
   Ряша наоборот: уже через пару часов натянул на себя тёплое нижнее бельё, а на голову напялил свой знаменитый капор.
   Сегодня понедельник. И во истину сказано, что он день тяжелый.
   Просыпаемся около девяти часов.
   Андрей готовит завтрак, Сашка выполняет вчерашнее обещание: бреется, а мы с Ряшей в это время свёртываем палатку и упаковываем вещи.
   Утро довольно тёплое, пасмурное, но к счастью без дождя. На небе сплошная, практически без разрывов, плотная светло-серая кучевка. Дует сильный северный ветер. Это как раз навстречу нашему движению. Значит, плыть будет не легко.
   Меряем у Сашки температуру. Ничего утешительного. Термометр упрямо показывает тридцать семь и восемь десятых. Это плохо.
   Наш болящий часто и глухо покашливает. Похоже. Что у него действительно воспаление лёгких.
   На завтрак Андрей приготовил оставшуюся с вечера лапшу, вывалив в неё обе оставшиеся банки тушенки.
   Блюдо получилось сытным. Много есть не хочется. Приходится за нас отдуваться автору блюда. Правда, он особенно и не возражает.
   Мы с удивлением наблюдаем, как Андрей мгновенно заглатывает две полные миски этого варева, а затем с удовольствием зачищает остатки в ведре. Такой прожорливости поразился даже "не любящий поесть" Ряша.
   Вчера мы выяснили у смотрителя поста, что до очередной избы отсюда около пятнадцати километров, затем через пять километров есть ещё одна изба, а до железнодорожного моста - тридцать.
   Если течение будет такое же, как и вчера, то мы должны преодолеть это расстояние часов за пять-шесть.
   Решаем, что в избах останавливаться не будем, а будем плыть до моста, чтобы вечером девятичасовым дежурным поездом уехать в Архангельск.
   Отплываем и тут же наблюдаем очень любопытную картину: прямо перед носом нашей лодки с правого берега на левый переправляется обыкновенная, довольно большая зелёная лягушка.
   Ширина реки в этом месте не менее двадцати пяти метров, поэтому зрелище плывущей посреди такого большого водного простора квакухи весьма интересно.
   Передние лапки пловчихи были вытянуты вдоль боков, а задние равномерно и очень грациозно совершали равномерные дугообразные движения, завершающиеся видимыми на глаз толчками.
   Под их воздействием лягушка уверенно продвигалась вперёд сантиметров по пять за один гребок. Сильное течение сносило её, поэтому она двигалась почти под углом в тридцать градусов. Лягушка, занятая своим делом, не обращала на нас никакого внимания и пересекла реку почти под самым носом ЛАСа.
   Берега Лаи всё сильнее выполаживаются, на них всё заметнее следы наступающей цивилизации: какие-то загородки, копнушки и стога сена.
   Часто мимо нас пролетают, громко ревя моторами, Казанки и Прогрессы, которые доставляют местных жителей в грибные и ягодные места.
   Ровно через три часа непрерывной гребли мы доплыли до первой избы, которая была построена на левом берегу. Она была еле видна сквозь ветви довольно густого леса. Причаливать здесь мы не стали, а проследовали дальше.
   Теперь мы можем довольно точно определить скорость нашего движения - это не менее пяти километров в час.
   Через час с какими-то минутами мы доплыли и до последней избы.
   До моста нам оставалось преодолеть всего десять километров.
   Уже пятый час. Причаливаем и вылезаем на берег, представляющий собой крутой косогор, сложенный из красного песка и глинозёма.
   Изба оказывается маленькой и неухоженной. Стёкла выбиты и затянуты полиэтиленовой плёнкой. Внутри грязно: в углу большая охапка сена, всюду мусор. Печь есть, но, похоже, её никто давно не топил.
   - Да, ночевать в таком говнюшнике даже при большой нужде не захочется,- говорит Ряша, брезгливо оглядывая это человеческое "жильё".
   Всё свободное пространство вокруг избы и ближайший лес основательно затоптаны.
   Сплошные заросли высокой крапивы, малины, каких-то других буйно растущих трав.
   Метрах в ста за этими травяными джунглями начинается хороший смешанный лес, в котором особенно красочно и красиво смотрятся яркие оранжево-коричневые прямые и высокие стволы сосен.
   Находим свободную от трав площадку, разводим костёр и кипятим чай.
   Пока закипает вода, Ряша уходит по тропинке в лес и минут через пятнадцать возвращается с большой охапкой великолепных подберёзовиков.
   - Ты зачем их собирал и тащил?- удивляется Сашка.- Всё равно же здесь бросить придется.
   - Красиво,- односложно заявляет охотник за грибами, сваливая свою добычу рядом с костром.
   Быстро пьём чай с сухарями и сыром, и уже без десяти минут пять отплываем.
   Сашке становится всё хуже. Он неподвижно сидит, уткнувшись мне в спину, и непрерывно глухо кашляет.
   На наше счастье погода к середине дня выправилась: облака высветлились, поднялись высоко в небо, в большие разрывы между ними свободно светят яркие и жаркие солнечные лучи.
   Непрерывно гребём уже около двух часов, преодолевая сопротивление довольно сильного северного ветра. Плечи и локтевые суставы ощутимо чувствуют эту нагрузку и начинают ныть.
   Внезапно напарываемся на невидимый нами острый подводный камень, который пропарывает днище ЛАСа точно посередине поставленной недавно заплаты.
   В дно лодки начинает поступать вода, и она заметно тяжелеет.
   Клеиться нам уже некогда, поэтому продолжаем двигаться вперёд к мосту, не обращая внимания на увеличение нагрузки в виде нескольких вёдер Лайской водички, которая заполнила всё поддувное дно, вытеснив оттуда воздух.
   Чтобы точнее контролировать пройденное расстояние, Ряша предлагает на глаз определять каждую пройденную сотню метров, пользуясь любыми береговыми ориентирами.
   - По ним мы и километраж определим,- говорит он.
   Соглашаемся с ним и начинаем усиленно шевелить губами.
   Выясняется, что у меня с Ряшей практически одинаковый глазомер. Мы расходимся с ним при подсчёте одного километра маршрута не более чем на двадцать-тридцать метров.
   В девятнадцать часов десять минут мы подплыли к железнодорожному мосту, который пересекал Лаю тонкой тёмной линейкой, наложенной на довольно высокие железобетонные опоры.
   Около этих опор были видны остатки старого деревянного моста.
   Чтобы точнее и надёжнее определить место, где мы будем выгружаться и сушить лодку, высаживаем, не доходя метров двухсот до моста, на берег Андрея.
   Тот охотно выскакивает из лодки, быстро карабкается по некрутому обрывчику и исчезает в куста.
   После его высадки на берег лодка мгновенно реагирует на уменьшение нагрузки и значительно улучшает свои плавучие свойства. Грести становится легче и веселее.
   Когда мы проплывали под мостом, по нему прогрохотал поезд Северодвинск - Москва.
   Миновав мост, мы сразу же увидели Андрея, который стоял на берегу, указывая нам место для выгрузки.
   Разгружаем лодку, выливаем из днища накопившуюся там воду, и ставим на просушку.
   В резерве у нас всего не более часа, так как нужно успеть перетащить шмотки к месту остановки поезда.
   Отсюда к железнодорожному полотну ведёт узенькая и крутая тропинка, пробивающаяся через густые заросли крапивы и кустарника. Длина её метров двести.
   Под действием лодка снаружи просыхает довольно быстро.
   Сушить её внутренности, то бишь двойное днище придётся уже в Москве.
   Упаковываем вещи по рюкзакам. Сразу же выясняется, что на одной из стоянок мы сумели забыть резиновый мешок, в который были упакованы вёсла. На счастье у нас освободился довольно длинный мешок из детской клеенки, в котором мы хранили продукты. Теперь в него упаковываются вёсла.
   Проверив, не забыли ли мы что-нибудь на этот раз, начинаем перетаскивать шмотки к железной дороге.
   В месте остановки поезда имеется даже небольшой зацементированный участок.
   В двадцать часов сорок минут мы сидели на рюкзаках и с нетерпением смотрели в сторону Северодвинска в ожидании дополнительного, идущего по маршруту Северодвинск-Исаногорка-Архангельск.
   Сашка совсем ослаб, едва вскарабкался по тропинке к железке, и теперь почти не реагирует на окружающее. Сидит понуро на своём рюкзаке, изредка глухо кашляя.
   Ровно в назначенное время из-за поворота появился, как будто прямо из глубин тёмного вечернего леса, светя прожектором, прямо на нас выполз тепловоз, тащащий за собой гирлянду из пяти старых вагонов. Он завизжал тормозными колодками и медленно остановился около нас.
   Через пять минут мы уже мы сидели в громыхающем и почти пустом вагоне.
   Кроме нас в нём ехало ещё десять человек. Восемь из них оказались грибниками из Архангельска, а две женщины возвращались после выходных дней из Северодвинска.
   Грибники покинули нас, выйдя прямо в темноту где-то посреди леса: очевидно, была договорённость с машинистом.
   Женщины вышли на станции Исаногорка, на которой поезд простоял ровно двадцать пять минут.
   На этой станции он переменил направление своего движения, и, как нам показалось, покатил обратно.
   Едем в Архангельск уже в полностью пустом вагоне.
   Темно. Электричества в нашем вагоне, похоже, никогда и не было.
   Только теперь проводница, одна на все вагоны, решает нас обилетить. Она долго и придирчиво расспрашивает, где и когда мы сели. Убедившись, что мы не врём, начинает считать, сколько денег нужно с нас получить. В результате её расчётов наш денежный запас уменьшился аж на один рубль сорок копеек. Мы даём ей два рубля. Она ворчит.- Могли бы и мелочь найти.
   Долго роется в своей сумке, отсчитывая нам положенную сдачу.
   На наши слова, что сдачи не надо, ворчит.- Нам чужого не надо. Сколько положено, столько и возьму. Тоже мне богачи выискались
   От неё мы выяснили, что поезд на Москву уходит в двадцать два часа сорок минут, а мы прибываем в Архангельск всего на пятнадцать минут раньше.
   С нашим больным оставшееся время недостаточно, для того чтобы успеть купить билеты и перетаскать наши хотя и уменьшившиеся по весу, но многочисленные шмотки к этому поезду.
   В двадцать два часа двадцать минут наш вагон прогромыхал по мосту через Северную Двину, на рейде которой светились яркими огнями суда. А ещё через шесть минут мы уже смотрели на светящиеся окна железнодорожного вокзала.
   Поезд остановился очень неудобно: чтобы попасть к стоянке московского состава нужно преодолеть расстояние метров в триста в одну сторону, перейти по мостку через пути, и снова идти те же триста метров, но уже в обратную сторону.
   Понимаем, что мы не успеем даже купить билеты, не говоря уже о перетаскивании вещей. Приходится расстаться с надеждой уехать сегодня домой.
   Следующий поезд номер двести семнадцать на Москву отходит завтра ровно в двенадцать часов.
   В столицу он прибывает тоже утром: в десять часов двадцать минут. Это удобно.
   Правда, поезд не скорый, а пассажирский, но мы решаем ехать именно на нём.
   В Архангельске с одиннадцати часов вечера идёт приличный дождь.
   - Не удивительно, - обратился я к Ряше. - С погодой нам всегда везет...
   - Так точно, - ответил мой товарищ. - Как бы не разыгрался ураган...
   Мы настороженно переглянулись и поспешили в помещение вокзала на поиски места для ночлега. Как нам удалось выяснить ближайшая от вокзала гостиница Беломорская, до которой добираться не менее двадцати минут. Мы сразу же оставили мысли о ней и продолжили поиски в пределах вокзала.
   Местное время светилось над головой администратора четырьмя унылыми зелеными цифрами.
   В центре располагался вырезанный из дерева барельеф, изображающий парусное судно. Надпись внизу: Путь наш долог, наводила на определенные размышления, уводящие далеко от гостиничного сервиса. То ли гостиница - перевалочный пункт для путешественников в их долгом пути; то ли железнодорожная администрация решила, что переживет всех, и, с помощью замысловатой надписи, информировала об этом окружающих.
   Весь вокзал забит мужчинами, женщинами и детьми. Все они прижимают к себе металлические короба. Много пьяных. Даже среди женщин. Выясняем, что здесь в разгаре грибной сезон, и все торопятся запасти на зиму побольше вкусного белкового продукта.
   Без десяти минут до полночи отходит местный поезд Архангельск- Онега, на который и стремятся грибники.
   Посадка на него больше похожа на настоящий штурм: поднимается невероятный гвалт, лезут в вагоны не только в двери, но и через окна.
   Когда поезд отходит, сразу же устанавливается тишина, а вокзал пустеет.
   В конце концов, у невысокой черноволосой чеченки- начальницы службы перевозок, узнаём, что здесь имеется небольшая гостиница, и она вполне может устроить на ночлег как раз четверых.
   Это нас вполне устраивает. Выясняем, что спать будем на новых кроватях с панцирной сеткой под свежим и чистым бельём.
   Перетаскиваем и сдаём в камеру хранения, надоевшие нам за поход, упаковки и рюкзаки со шмотками.
   Затем идём к приветливой дежурной по гостинице, или точнее комнате отдыха, которая за четыре рубля выделяет нам чистенькую и уютную комнатку на четверых, где стоят четыре прекрасных панцирных койки, уже застеленных белоснежным бельём.
   Устроившись на ночлег, идём в вокзальный медпункт. Там нас встретила толстая, средних лет, круглолицая и розовощекая фельдшерица. Она нехотя оторвалась от какого-то толстого иллюстрированного журнала и с недовольством смотрела на тех, кто оторвал её от приятного занятия. Выслушав нас, она милостиво разрешает привести к ней Сашку, который остался в комнате.
   Ряша и Андрей остаются обустраиваться на ночь, а я с понурым Сашкой возвращаюсь в медпункт. Фельдшерица начинает обычный в таких случаях опрос. Что болит? Где болит? Когда заболело? Какая температура? Что принимали? И так далее...
   Затем суёт Сашке под мышку казённый градусник и измеряет ему давление. Давление нормальное, а температура всё та же - тридцать восемь и семь десятых. Наше лечение фельдшерицу, похоже, удовлетворяет, тем более что чего ни будь более приличного и радикального она нам предложить не может. С лекарствами в медпункте большой дефицит.
   Он пытается прослушать Сашку, но в результате так и не может сказать нам что-нибудь определённого. Говорит. Что по ее мнению. В лёгких чисто, но может быть всякое. Предлагает таблетку демидрола на ночь. На этом её помощь больному и лечение заканчиваются.
   - Приедете в Москву, там сразу же в поликлинику идите. У них и врачи опытнее и лекарств больше...
   Возвращаемся в гостиницу и выясняем, что Ряша успел уже сбегать в кассу насчёт билетов. Показывает билеты: они в плацкартный вагон и все в разные купе и на верхние полки. Больной Сашка и верхняя полка, по нашему мнению, не совместимы, поэтому выражаем ему своё категорическое неудовольствие.
   - Идите сами и договаривайтесь. Кроме этих были только в СВ.
   - А, что мы СВ не заслужили?- говорю я.- Мог бы напоследок не жмотиться. Денег хватит и на билеты, и на жратву, и на такси до дома.
   - Сам ты жмот. Вот бери и сам в кассу иди.
   - И пойду.
   Иду в кассу, протягиваю в окошечко билеты и прошу поменять их на билеты в СВ.
   Кассирша говорит, что мы опоздали, и билеты в СВ она уже продала. Чувствую, что явно врёт. Видно устала после рабочего дня и торопится домой.
   Ещё раз прошу поменять билеты, но кассирша упорствует. В конце концов, она говорит.- Приходите завтра пораньше, лучше к открытию кассы. Попытаюсь выкроить что-нибудь из брони. Но точно не обещаю.
   Из брони, так из брони. Нам лишь бы ехать было удобнее.
   Пока я беседовал с кассиршей об обмене обратных билетов, за стенами вокзала шел нешуточный дождь.
   Чтобы он окончательно не испортил все путешествие, и день стал снова белым, было бы совсем не плохо выпить немного водки, но водки не было.
   Возвращаюсь к ребятам. Попутно захожу к дежурной и справляюсь у неё нельзя ли получить по стаканчику горячего чая. Она милостиво кивает, и уже через пятнадцать минут мы с удовольствием пьём жиденький чаёк.
   Дежурной скучно и очень хочется поговорить. Минут двадцать она с интересом расспрашивает нас о том, кто мы, откуда, где были, что видели и как живет, поживает Москва матушка. Она охотно рассказывает нам о том, что сахар в Архангельске выдают только по карточкам: три килограмма в месяц на человека.
   Мясо продают только в кооперативных магазинах, но там оно есть всегда: свинина по четыре пятьдесят за килограмм и говядина по шесть рублей, колбас давно уже нет никаких, молочные продукты есть всегда. Зато водка есть, но дают только по две бутылки в одни руки.
   Видя, что мы очень устали, и не в силах продолжать беседу, она желает нам спокойной ночи и уходит.
   Смотрю на часы. Они показывают ноль часов двадцать минут. Ребята засыпают быстро, а я долго ворочаюсь с бока на бок. Перед глазами картинки прошедшего дня. То и дело отгоняю от своего лица комаров, которые неизвестно каким путём сумели проникнуть даже в закрытое помещение.
   Ночь, проведённая в комфортных условиях, даёт себя знать: просыпаемся, когда часы показывают всего восемь часов. В такое "раннее" время во время похода мы не вставали.
   Умываемся, как настоящие белые люли: из-под крана.
Температура у Сашки тридцать семь и шесть десятых, кашляет также как и вчера, часто и глухо, но говорит, что чувствует себя лучше. Ночью у него сильно болела грудь и спина, но сейчас боль отпустила.
   Завтракаем в вокзальном ресторане.
   О, уважаемые мои! Как приятно заглянуть в полупустое помещение исключительно столовского типа, и, гордо шествуя вдоль столов, на которых стоят простенькие вазочки с полевыми цветами, выбирать наиболее приглянувшееся вам место. Потом вы вальяжно садитесь за стол и начинаете изучать самое настоящее меню.
   Меню предлагает вам сметану, салаты из огурцов, помидоров, квашенной капусты, Щи, борщ, котлету по-архангельски, рамштекс, пирожки с мясом, компот, чай и кофе. Блюда, поданные в чистых тарелках, располагают к медленному поглощению их содержимого и философской беседе.
   - Андрей, а ты не лопнешь? - с тревогой спросил Сашка, когда тот заказывает себе два салата: из огурцов и помидор, щи, котлету, два компота и два пирожка.- Тебе плохо не будет?
   - Плохо мне будет потом. И тоне обязательно, - отвечает Андрей. - Но зато сейчас мне будет хорошо и приятно.
   Покончив с супом и котлетой, я в темпе заглотил два пирожка и, запив двумя компотами, удовлетворенно отвалился от стола.
   - Эх, еще надо было взять! - азартно прокомментировал Андрей свое состояние.
   Сашка ничего не ответил; лишь недоверчиво покосился на слишком активного сынулю.
   Едим, беседуем и с удовольствием наблюдаем за тем, что происходит вокруг нас.
   Дежурная на входе в ресторан ведёт ожесточенную борьбу с цыганами, которые всем табором рвутся в зал. Их пятеро: двое мужчин, две женщины и девчушка. Девчушка очень хороша собой. У неё узкое смуглое личико, огромные чёрные глаза. В ушах красивые золотые серьги. На тонкой шейке одеты несколько ниток блестящих черных бус. Девчушка одета в светло синие джинсы и такую же коротенькую курточку. Жаль, что кочевая жизнь в скором времени превратит её в наглую и крикливую представительницу своего бродячего рода.
   Усевшись за стол, самый пожилой цыган достаёт из сумки какую-то фарфоровую посудину, наливает из неё что-то в стакан, залпом выпивает его содержимое и на наших глазах начинает хорошеть. За первой семьёй в зал прорывается следующая партия цыган во главе, как нам кажется, со своим бароном. Это пожилой, с густой чёрной бородой, невысокий и очень плотный цыган с дорогой палкой-тростью в руке. Он одет в дорогой серый пиджак, тёмные брюки, заправленные в хромовые сапоги. На голове темно-синяя велюровая шляпа с большими полями. Остальные - женщины, одетые в самые разнообразные яркие и аляповатые одеяния.
   В тихом до этого зале ресторана сразу же становится шумно и неуютно.
   Быстро доедаем свой обильный завтрак и идём в кассу. Нужно попробовать поменять неудобные билеты в купейном вагоне, на СВ. Как я и ожидал, сегодня кассирша без разговоров и рассуждений берёт у нас билеты обратно. Доплачиваем необходимую сумму и становимся обладателями билетов в вагон СВ.
   До отхода поезда у нас еще более двух часов, поэтому решаем совершить поход в город. Было бы обидно, побывав в Архангельске, так и не увидеть то, что он из себя представляет.
   Будучи туристом универсальным, а именно, объективным, я не могу разделить такую точку зрения. Мне кажется, любые поездки имеют неоспоримую ценность. Однако в северных местах присутствует особая, незаметная с первого взгляда, притягательная сила. И ее даже трудно описать словами...
   Север влюбляет в себя целиком, прицельно бьет в сердце и уже не понимаешь, что манит... Дожди, что ли, нравятся? Может быть, холода полюбил? Но что-то заставляет возвращаться в эти места снова и снова...
   Не знаю почему, но при слове Север я всегда вспоминаю этих чаек. Они стали для меня олицетворением Севера. Их поведение раскрывает извечные порядки края.
   Ничего не ждут местные жители от природы: стойко переносят и мороз, и ветер, и волну. А когда выпадает случай, торопятся добыть себе что-нибудь на житье, воспринимая любой погожий день, как нежданную любезность...
   Отсюда характер - холодный, речь - немногословная, а обычаи и традиции - чрезвычайно устойчивые...
   Эти манящие призывы Севера, непреодолимый рок... Может быть, остатки романтики в душе? Скупые краски, зато бескрайние просторы; суровые погодные условия, но какие пейзажи! На Севере присутствует глубина. И глубина - бездонна, строгость - вездесуща, а открывающиеся пространства - безбрежны.
   Хочу заранее предупредить читателя, что все, описываемое в данной рукописи, является наблюдениями непосвященного, и ни в коей мере не должно обижать местных жителей или знатоков края при неточностях, недомолвках или даже злонамеренном искажении информации об описываемых местах.
   Я не претендую на звание краеведа или объективного исследователя, а лишь излагаю свои впечатления, которые могут быть бесконечно далеки от объективной реальности.
   Архангельск расположен в устье Северной Двины, в пятидесяти километрах от Белого моря.
   Город был основан Иваном Грозным в 1584 году и явился первым крупным русским портом на Севере. В конце 17 века Петром I здесь были заложены адмиралтейство и верфь.
   Ныне Архангельск - город с населением в 415 тысяч человек. В нем имеются морской и речной порты, железнодорожный узел и аэропорт. Основные отрасли промышленности города: лесообрабатывающая и судостроительная. Архангельск один из самых оригинальных и интересных городов на Северо-Западе России.
   Одной из основных достопримечательностей этого города, на мой взгляд, является Архангельский опытный водорослевый комбинат. Это лидер морского отечественного эксперимента.
   Тут я должен набрать в грудь побольше воздуха и на едином дыхании произнести пламенную речь о колоссальной пользе водорослей...
   Начну с того, что мы с Ряшей являемся большими ценителями любых морепродуктов. Данная пища, на наш взгляд, разнообразней, полезней, вкуснее и питательней, чем любая другая.
   Более радикальных взглядов придерживается профессор Цыцарский.
   Задумайтесь о водорослях, - пишет он в своей шокирующей книге.- Пожуй морской капусты. В сущности, человеческая жизнь произошла от этих сине-зеленых организмов! Беспрецедентное многообразие растений и животных, потрясающая сложность окружающего мира.... А в основе всего этого - водоросли! В этих, с виду примитивных организмах, сосредоточена вселенская мудрость!
   Далее Цыцарский предлагает всем желающим переходить исключительно на морепродукты, а в школах включать в обязательную программу альгологию - науку о водорослях.
   Один из старейших районов города называется Соломбала. Надо сказать, что Соломбала - довольно большой остров, омываемый Кузнечихой, Маймаксой и Северной Двиной. Удобное месторасположение предопределило возникновение здесь в 16 веке небольшого поселения, славящегося своими морскими традициями. В конце 19 века Соломбала фактически слилась с Архангельском. В частности, там располагается завод Красная кузница, основанный в 1883 году. Тогда он, правда, носил название Царская кузница.
   Соломбала отделена от остальной части города речкой Кузнечихой, широким притоком Северной Двины. Это - мощная водная артерия, гораздо шире чем, например, Москва-река. Через Кузнечиху построен внушительных размеров мост, могучий каменный мост через Северную Двину.
   Он достигает в длину более полутора километров. С моста открывается интересная панорама.
   Вдалеке видна красивая деревянная церковь. Прямо за ней дымит своими трубами мощный завод. А в самом широком месте Кузнечихи плавают сотни сосновых стволов: здесь организован лесосплав с помощью речных буксиров.
   Больше всего в Архангельске поражают просторы. Город вытянулся на сорок километров вдоль Северной Двины и занял огромную территорию.
   Архангельск представлялся мне воротами, началом великих и загадочных дорог, ведущих бог знает куда.
   Мне казалось, будто именно в Архангельске проходила та вещая черта, которая отделяла все знакомое, испытанное от необычайного, известного нам, людям средней России, только по былинам, по сказкам. Готовясь к встрече с Архангельском, испытывал я глухое и постоянное волнение при мысли об обилии дорог, которые должны были открыться передо мною.
   Неподалеку от железнодорожного вокзала находился и автобусный. Проходя мимо, мы решили зайти внутрь... И вскоре друзья уже стояли перед расписанием пригородных рейсов.
   - Смотри,- возбужденно вскричал Ряша. - Малые Карелы!
   - Да ты что?- только и смог ответить я. - Значит, все-таки существуют...
   Тут я должен остановить повествование и рассказать о Малых Карелах, дабы не держать читателя в неведении...
   О существовании этого места мы узнали от одного из своих знакомых, сейчас уже не могу вспомнить от кого конкретно. Когда-то он посетил Архангельск, но, кроме Малых Карел, ничего вспомнить не мог. Помню, что мы попросили его поделиться впечатлениями об увиденном...
   - Дерево, корни, старина, - с жаром начал он свою речь. - Мы можем изучать природу лишь поскольку сами в нее включены. Представить себе природу вне человека или человека вне природы - мы не в состоянии...
   При этом взгляд доморощенного философа приобрел мечтательное выражение.
   - Эх, Малые Карелы, обломки истории, - продолжил он свои воспоминания. - Ведь при изучении природы формулируются основные принципы научного исследования...
   Тут он внезапно заумно заговорил о противоречии интеллектуалистики и праксеологии. Помню, мы тогда с интересом слушали его рассуждения...
   - А как же Малые Карелы? - перебил кто-то из нас его на третьем часе беседы. - Что же, все-таки, там находится?
   На несколько секунд воцарилось молчание. "Философ" посмотрел на нас отрешенно, затем - с возрастающим удивлением. Потом перевел свой взгляд куда-то на стену...
   - Согласно Платону, - заявил великий глобалист, - в земном, видимом мире вещи и люди часто бывают связаны случайными, непрочными связями.... Так что - поезжайте сами в Малые Карелы.... Изучите там все поподробнее; заодно и мне расскажете...
   И вот такая возможность представилась, но у нас не было свободного времени.
   Так чем же знамениты Малые Карелы? Отвечу так: возле этой деревни расположен самый большой в мире музей деревянного зодчества. На площади в 140 гектаров находится более сорока памятников древней архитектуры.
   Для снятия непреходящих и практически неразрешимых напряжений в культуре создаются специальные зоны, где человеку разрешается жить по законам бессознательного, забыть о логике, о принципиальном различии между воображаемым и действительным. К числу таких сфер принадлежат праздники, карнавалы, театр, художественная литература и, конечно, музеи под открытым небом...
   - Зимой здесь такая темень,- посетовал Ряша. - Некоторые так говорят про Архангельск: доска, треска и тоска.
   - Лично я не согласен! - внезапно возмутился Сашка. - Поговорка должна звучать хотя бы так: Северная Двина, бутылка вина, рыбы до хрена!
  -- Неплохо, - согласился Ряша, - хоть и несколько грубовато...
   На автовокзале мы повстречались с местной дворнягой. Пес недвусмысленно требовал еды. К сожалению, мы ничем не могли ему помочь. Тогда он всерьез и надолго обиделся и потрусил прочь.
   В отличие от собаки после сытного завтрака нам есть совсем не хотелось.
   Выходим на привокзальную площадь, с которой начинается проспект Энгельса.
   Почему центральная магистраль не была названа проспектом Ленина, или, на худой конец, Маркса или Коммунизма - осталось неясным. По неведомым причинам автор книги Происхождение семьи, частной собственности и государства оказался более мил сердцам местных жителей.
   Нас сразу же больше всего поразило обилие деревянных домов, большинство из которых находилось в ужасном состоянии.
   - Почему бы им не снести эти развалины? - возмутился Ряша. - Портят только панораму города.
   - Все не так просто, - стал возражать я. - Дома из дерева имеют на Поморье особый статус. Дело в том, что до середины 18 века Архангельск был почти полностью застроен деревянными домами. В 1793 году большой пожар уничтожил почти весь город. Только тогда был издан строжайший указ: строить каменные дома.
   Однако, указ - указом....
   - Ты хочешь сказать, - заявил мой товарищ.- Что горожане до сих пор сохранили неистребимую любовь к деревянным постройкам?
   - Вот именно!- воскликнул я.- Ни при каких условиях они не снесут свои здания, пока те сами не развалятся.
   - Некоторые уже близки к этому, - неодобрительно добавил Сашка.
   На том разговор и завершился...
   Пройдя с полкилометра, мы обнаружили и красивые многоэтажные дома. Приличный асфальт на проезжей части. Пешеходные тротуары из плит. Много больших и светлых магазинов.
   Попалась нам и местная аптека. Мы тут же её посетили. Надо было срочно купить какое-нибудь лекарство для Сашки, совсем исстрадавшегося за последние дни. Ничего приличного в аптеке мы не обнаружили, поэтому приобрели только аспирин и перцовый пластырь.
   В одном из магазинов я заметил водку с названием Русская.
   - Купим? - с надеждой спросил я Ряшу.
   - Нет! - бесцеремонно ответил последний.
   - Но почему? - изумился я.
   - Она - не архангельская, - пояснил Ряша.- А если пить то только местную продукцию. Тем более что у нас и денег на спиртное нет.
   Кроме водки на витринах стояли бутылки минеральной воды с загадочным для нас названием Куртяевская.
   Для любознательных читателей сообщу, что минеральная вода Куртяево - широко известна в Архангельске. Она содержит йод, который крайне необходим в северных условиях, хорошо утоляет жажду и является той идеально сбалансированной газировкой, до которой другим аналогам весьма далеко.
   Источник представляет собой ручей, в русле которого сделаны три весьма небрежных деревянных колодца; а именно, грубо сколоченные из досок квадраты метровой высоты, которые опустили прямо в ручей.
   Верхний колодец, как гласит поверье, - для сердца, средний - для селезенки и нижний - для профилактики легких. Так что набирайте оттуда, где у вас болит.
   Недалеко от ручья находится источник со святой водой. Глубоко верующим людям полагается раздеться догола и спуститься по железной лестнице в колодец. После омовения вы надолго избавитесь от любых болезней, даже неизлечимых. Кстати, вода в источнике около 4 градусов. Целебная вода не очень вкусна, но обильно насыщена всевозможными солями.
   Недалеко от вокзала обнаруживаем что-то вроде небольшого колхозного рынка. Торгуют различной зеленью, свежей капустой, картофелем, морковкой и свёклой. Здесь же мы видим довольно редкую для Москвы репу. Несколько сортов яблок. Грибы продают вёдрами. Ведро груздей стоит пятнадцать рублей, а волнушек - десять.
   Покупаем себе в дорогу два кулича - кекса, полкилограмма голландского сыра и четыреста граммов соевых батончиков.
   Одна из боковых улиц носила имя какого-то Чумбарова-Лучинского.
   - Знаешь, как расшифровывается эта сложная фамилия? - таинственно вопросил я.
   Мой друг подозрительно покосился на меня.
   - Ты должен запомнить, умник, - наконец, произнес он, - что фамилии никак не переводятся. Вот ты - Если бы назывался, к примеру, Гризли, это вовсе бы не означало, что ты постоянно что-то грызешь.
   Однако меня уже было не остановить.
   - Перевод следующий,- объявил я. - Чумбаров-Лучинский - постоянный посетитель чума-бара, переносного жилища народов Севера, используемого для совместных возлияний. Там все пользуются лучинами и...
   Договорить мне не удалось.
   - Прекрати болтать ерунду! - довольно резко встрял Сашка, самочувствие которого не давало возможности слушать наш словесный бред.
   - Смотри, водолаз, - обратился ко мне Ряша.
   - Где? - стал оглядываться я по сторонам.
   И, действительно, около одного из немногочисленных каменных домов рядом с парадной лежал крупный черный водолаз с грустными глазами. Судя по всему, его бросили.
   - Людей, который бросают водолазов, я бы расстреливал на месте, - заявил Ряша.- Зачем тогда было заводить?
   - Я слышал, что собаки высоких пород совершенно не могут жить самостоятельно, - сказал молчавший до этого Андрей. - Летом его еще подкормят, но зимой он неизбежно погибнет.
   - Ты хочешь сказать породистые собаки, - поправил я, стремясь придерживаться лингвистических правил.
   - Я хотел сказать то, что хотел, - обиделся на меня умное дарование. - Есть термин - собаки высоких пород; такие, как борзая или дог. Ньюфаундленд, между прочим, тоже к ним относится.
   - Прости, я не знал... Может быть, еще не все потеряно, - произнес я, - Хозяева уехали на дачу или что-нибудь еще...
   До набережной Северной Двины мы так и не добрались, но по рассказам очевидцев она была какой-то серой, продуваемой и безлюдной.
   Река с её берегов кажется неприветливой и суровой, а атмосфера - провинциальной. Здесь сверху на путешественников взирает каменный Петр 1, а за ним открывается здание Морского вокзала. Набережная чаще всего бывает пустынной, и обычно гуляют по ней лишь ветер да бездомные собаки.
   - Жаль, что в краеведческий музей не удалось сходить,- промолвило юное дарование.
   - Сходить можно и где ни будь во дворе,- пробурчал Ряша.
   - Вы не правы,- снова возразил Андрей.- В наше время краеведческие музеи являются негасимыми маяками в океане информации, крайне необходимыми для подлинного изучения родных мест. Они всегда оказывают облагораживающее воздействие на посетителей, вне зависимости от их настроения или физического здоровья... Ибо, краеведение - наука сильных духом людей! Я недавно где-то вычитал, что есть в местном музее туша дикого кабана, а под ней надпись, которая гласит, что этот кабан этот был добыт охотником Кузьмой Дугиным в 1957 году.
   В Архангельской области кабаны не водятся, но данный экземпляр был выпущен селекционерами из Вологодской области и, очевидно, мигрировал.
   - Ну, ты, сынуля, даешь!- поразился Сашка. - Всего один кабан добежал до Севера, хотел тут обосноваться и, на тебе, сразу оказался добыт. А уж если чего и посещать, то местный морской музей. И интереснее, и полезнее.
   Северный Морской музей Архангельска располагается в одном из самых продуваемых мест города.
   Музей этот, по рассказам очевидцев, состоит из зала овальной формы, в который втиснуто буквально все, что хоть как-нибудь связано с северными морями.
   В этом смысле он полностью соответствует названию.
   Чтобы проиллюстрировать свою мысль, сообщу, что на первом витраже представлены: сервизы с изображением кораблей на чашках и тарелках, архангельские конфеты Морячок, а также презервативы с оригинальным названием "Не страшна нам качка".
   Последнее, правда, я только что придумал...
   Посетителей в музее бывает мало, да и те вскоре становятся унылыми и медлительными. Они с отрешенным взглядом рассматривают макеты кораблей, фотографии прославленных капитанов, а также всевозможные морские приборы.
   Есть что-то трогательное в суровом мире отважных первооткрывателей и полярников, исследователей и путешественников, моряков и капитанов.
   Больше всего посетителям запоминается ряд фотографий, снятых во время особо суровых штормов.
   Девять баллов - гласит надпись под снимком, запечатлевшим огромный водный вал, который обрушился на борт небольшого судна.
   Двенадцать баллов - и следующий корабль почти полностью скрыт волной. Интересно смотреть в спокойной обстановке на ледоколы, зажатые льдами, а также уникальные снимки тонущих судов.
   Все это вызывает противоречивые чувства: смесь восхищения и страха...
   Времени на посещение всех достопримечательностей города, в том числе и музеев у нас нет.
   Возвращаемся на вокзал и идём в камеру хранения за вещами. Шмотки таскаем втроём, так как Сашка чувствует себя всё хуже.
   В половину двенадцатого подают под посадку наш поезд.
   Проводница приходит в ужас при виде количества рюкзаков и упаковок, которые мы намерены затащить в вагон СВ, на котором она привыкла возить публику совершенно другого вида.
   - С такими шмотками нужно не в СВ, а в общих вагонах ездить,- ворчит она.
   - Не волнуйтесь, всё вери гуд будет,- успокаивает её Сашка.
   Против купленных билетов возражать трудно, и проводница, хотя и с большой неохотой, но пропускает нас внутрь вагона. Влияет на неё и наше интеллигентное и вежливое поведение.
   А после того как мы аккуратно размещаем наш багаж на верхних боковых полках купе, не ухудшая его интерьера, она проникается к нам доверием и смотрит даже очень благосклонно и доброжелательно.
   Ровно в полдень наш поезд медленно отходит от платформы и начинает перемещать нас в направлении дома.
   Через десять минут поезд прогрохотал по мосту через Северную Двину. По берегам и даже в воде то там, то здесь видны громадные брёвна.
   - Зачем они мочат деревья? - обратился ко мне Андрей, - Они же сгниют...
   - Видимо, нет, - ответил я. - Зато лесосплав - самая экономная форма доставки леса.
   - А его затем сушат? - уточнило умное дарование.
   - Пренепременно, - уверил я его, - Но не на открытом воздухе, а в специальных сушильных камерах...
   После этой фразы мы почему-то надолго задумались о технологии обработки древесины...
   Тем временем Архангельск остался далеко позади, а поезд продолжил свой путь по необъятным просторам России.
   Через тридцать минут мы, не останавливаясь, проследовали мимо Ломового. Места, с которого начиналась, по выражению Андрея, наша Архангельская кругосветка.
  
   Поскриптум.
   Лая была последней рекой, после которой наши туристические поездки на лоно дикой природы окончательно прекратились.
   Сашка, вернувшись в Москву, более трёх недель провалялся с жестоким двусторонним воспалением лёгких.
   Я приступил к поискам работы, так как министерство, в котором я имел честь работать, расформировали: перестройка ломала напрочь установившиеся формы управленческого труда отечественной промышленностью.
   Ряша тоже был вынужден решать какие-то возникшие во время его отсутствия осложнения в своём конструкторском бюро.
   Мой верный Лас пришел в полную негодность: даже после ремонта представлял весьма жалкое зрелище и активно травил воздух через поры истёршейся прорезиненной ткани.
   Все свои следующие отпуска мы проводили в деревне. Я занялся садоводством и цветоводством, а Ряша, закончив курсы пчеловодов любителей, занялся изучением жизни этих замечательных трудолюбивых насекомых и был в полнейшем восторге от получаемых знаний и результатов.
   Мы лишились молодости, сил и возможностей совершать очередные легкомысленные, но увлекательные путешествия по родной стране.
   Лишились в силу многих причин, объективных и необъективных обстоятельств.
   Единственное, чего мы не лишились и чего не может нас никто лишить, это прошлое.
   Но, пожалуй, я всё-таки не прав.
   Прошлое для нас сохраняет память, а памяти, вернее её деталей, лишает нас время.
   Оно незаметно, но уверенно, стирает из неё сначала совсем незначительные мелочи и оттенки, а затем и более существенные части нашего прошлого.
   Так уж, наверное, устроен всякий человек. Всё скверное и неприятное, что когда-то произошло с нм, быстро забывается, стирается в памяти, как надписи мелом на классной доске. А хорошее, отпечатавшись в сознании остаётся навсегда, навечно, до самой смерти.
   Остаются в памяти также и стрессовые ситуации, произошедшие с человеком в его прошлой жизни. Они возникают и во снах, и наяву, заставляя его заново окунуться в их волнительную среду.
   Это не сломано, не ждите, как говорят англичане.
   Непрерывный комментарий скользит по дорожкам случая, пока одно тотальное происшествие не перехлопнется другим тотальным происшествием.
   Ну, кто будет читать это? Кто, кроме меня? Я, правда, сам не читаю это, так значит - не будет читать никто? Зачем тогда пишу? Надежда на то, что лист бумаги все же дойдет до своего адресата, жалкая надежда на то, что бездонная пропасть может быть пересечена листком бумаги, который, подхваченный ветром событий, не спеша пересечет немыслимые пространства и попадет прямо в те руки, прямо перед теми глазами, и станет доступен тому сердцу.
   Я всегда хотел быть менестрелем, ходить по пыльным дорогам и на ходу придумывать песни. Пить кислое вино на постоялом дворе после целого дня пути. Слушать местные сплетни и укрываться на ночь плащом, который количеством дыр напоминает звездное небо в ясную ночь.
   А еще играть баллады на любимой лютне, петь в огромных замках, где в темных залах у жаркого камина стоят накрытые столы. И что бы за теми столами сидели ободранные принцы и короли в помятых латах.
  
   Как много я хотел...
   Вас здесь не стояло. Вас здесь не було.
   На грустное зло реагирую зло:
   Меня здесь стояло. Меня здесь росло.
   Учило и било, и ело зело.
   Мир тесен и пресен. И это фигня.
   Вы хочете песен? Их нет у меня.
  
   PS. В описании города Архангельска автором использованы фрагменты из произведения Михаила Медведева "Белое путешествие".http://world.lib.ru/m/medwedew_m/03arhan.shtml
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   75
  
  
  
  
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"