Аннотация: Забыть обо всё и бежать. Направо,налево,направо,налево...сквозь вонь и мерзость...
Блин.
Стрёмно как-то бегать по полутёмным коридорам в одиночку. А что поделать - людей и так мало осталось, рисковать не можем, лишних нет. А я и один управлюсь.
Запыхался, но ничего страшного - воды я ещё внизу набрал, в автомате. Как же непривычно со спокойной душой делать то, что раньше делал, оглядываясь по сторонам в поисках "жетонов".
Вверх,вверх...о, мой этаж!...наверное...
Внутрь сквозь распахнутые массивные двери, вроде, из недешевого дерева. Направо - коридор с окошком в конце, мутненьким таким. На улице ещё светло, значит, недолго я тут ношусь, как поджаренный.
Чего во всех фильмах показывают, что зомби не переносят дневного света? Ха,брехня! Ещё получше нашего переносят! Вот, еле унёс ноги от такой компашки, пока мчался в эту долбогребучую мэрию!
К окошку, скорее,скорее,скорее! Поворот - ах ты черт раздери! - обратно за угол. Выглядываю - не, не двигается. Трупак, чёрт подери. А вон и ещё один, вдалеке, только тот валяется, а этот стоит, прислонившись к стенке.
Заколебался уже, чёрт вас всех дери и передери так и эдак!
Блядь, как же эти суки воняют, если бы вы только знали. Человеческое мясо, когда разлагается, издает такой душный сладкий запах, в принципе, не такой уж и противный. Но когда разлагающееся мясо слезает с кишок...это начинается такой треш, что Шанели в страшном сне не снилось.
А вот я уже привык. Обонянием я слаб с детства, даёт о себе знать хронический гайморит. А вот девки наши чуть ли не астму схватили.Пришлось им воровать респираторы - чёртова сирена выла потом полночи.
Коридор, коридор...фу, оказывается, тот трупак, что стоял, был замом нашего мера. Весело, однако.
Направо, ещё раз направо...как новый коридор? Его же здесь не было!
Ладно...ох...прямо...
...прямо,прямо...
...о, новая лестница! Чёртова бурократия, лучше бы на эти деньги нашу военную мощь подняли, а то после того,как вирус начал распространяться, они их пулеметами косили. Пулеметами! Мертвякам эти пули, что комарье в летний день, побоку!
Вверх... на один этаж. Выше, похоже, только крыша. Направо... ох, эти коридоры...
Бумажка? Стоп, где бумажка? Чёрт, и не позвонишь же Тому, отрубились все вышки.
Слава Богу, хоть это чёртово радио работает.
Направо, налево, направо, налево... о, бумажка! Тьху, я ж её сам в лацкан засунул, чтоб не потерять!
Рубка!
Чёрт...
Снова забегаю за угол. Вот почему, почему я не встретил ни одной вонючей твари, пока бежал сюда, и под конец застал одну прямо на финише! Сволочь, пропусти меня к рубке.
Фуу, эта тварюка жрёт тухлятину. Мать моя...Нет, я могу заставить себя думать, что всё это - Хэллоуинский вечер, и дядя Сэмми есть маминого молочного поросёнка.Просто... вот в тот момент, когда эта дрянь добралась до кровеносной системы, вернее, до того, что от неё осталось, я не выдержал. Когда изо рта этой мерзости полилась, вспениваясь на губах, мутная коричневая жижа, раньше называвшаяся кровью, меня чуть не вырвало. Он, конечно, услыхал мои рвотные порывы, собака. Попёр на меня, тварь. Ох, одним махом - рубануть по клешням, вторым - снести башку на корню. Научен горьким опытом, слава тому, кто там есть на небе.
Глянул на разорванный труп. А это когда-то была баба. Жирная такая бабёнка, противная. Помню её гундосый голосище, объявляющий о начале эвакуации. Один только автобус успел уехать тогда, да и хрен его знает, успел ли спастись.
Отпихиваю то, что осталось от бабки - кусок недоразложившегося жира вывалился из нутра вместе с кишками, комату заполонила такая жуткая вонь, что я не сдержал себя.
Желудок застрял где-то между горлом и сердцем, было такое ощущение, что я вывернулся наизнанку.
Да и блевать-то чем? Блевать-то нечем, не жру уже который день.
Только пью этот жуткий Спрайт, от него уже зубы болят.
Во рту стоял мерзкий кислый привкус, как после незрелого лайма. Видать, заработал уже себе язву.
Осматриваюсь вокруг. Пиндос, тут вокруг столько лампочек, кнопочек, рычажков. Как эта жирная бестия с ними управлялась?
А к бабкам всё, жиробасина разобралась, и я разберусь.
Тыкаю подряд на все кнопки с надписью "вкл". Божественное дерьмо, где-то здесь должна быть хоть одна кнопка, включающая резервные генераторы!
После неудачных попыток дергаю все подряд рычаги.
Остановился лишь тогда, когда осознал, что нужный мне дёрнул уже давно, все лампочки и кнопочки уже давно горят, аппарат гудит и микрофон хрипит.
Напяливаю на себя наушники - мир перестаёт существовать. Волной накатил страх - вдруг я не услышу, что ко мне со спины подойдёт что-то мерзкое и противное и укусит за бочок, как волк из песенки.
Пофиг. Для общего блага жизни какого-то Майкла Сэллинджера никому и никогда не было жалко.
Прокашливаюсь - слышу, на улице птицы взлетели с насиженного места на рупоре, видать, работает штукенция, работает!
Достаю бумажку из лацкана. Аккуратно расправляю.Что, Сэллинджер, сбывается твоя мечта - поработать диктором? Только не в таких условиях ты её хотел,видать,осуществить, но это уже дело десятое.
Почерк у Тома, что у курицы-эпилептика. Да и сам он,вероятно,не лучше. Ну механики не должны уметь каллиграфию, пусть генераторы и плиты налаживает, чтоб девочки разнообразили наше меню.
...Эх, Соня, я буду скучать по твоей стряпне, которую тебе же и скармливаю за то, чтоб обладать твоей шикарной попкой.
Снова прокашлялся.
Сухие губы не слушаются меня, во рту до сих пор стоит блевотина. Глоток воды - чистейшей! - из припасенной фляги, и уже лучше. Да, алкоголь сейчас так не успокаивает, как вода.
"Я зову всех выживших! Вы не одиноки, есть ещё группа людей, скрывающаяся за Грейт-авеню в бывшем "Айкея" на 4 этаже! У нас есть электричество, еда и одежда, мы ждём вас! Повторяю - вы не одиноки!"
Прочитал я это обращение раз 10, наверное. Последний раз уже на последнем издыхании, эта чёртова трупячная вонь мешает жить.
Сдёргиваю наушники, оборачиваюсь. Сзади меня стоят три зомбака. Стоят, смотрят так зачарованно, изучающе, как домашние коты перед большой мышкой.
Стрёмно. Не справлюсь.
Но попробовать не грех.
Дёргаюсь в сторону, размахиваю мачете - минус обе руки у одного и пальцы другого. А они быстрые, собаки, их попробуй убей ещё. С одним справиться - как два пальца об асфальт, а вот три - это уже заказывай реквием. Ну ничего, я не просто мышка, я мышка бешеная, попробуй излови.
Господня срань, сколько их? Уже даже не трое, уже пятеро, и это не предел, судя по тому, что я слышу.
Мачете мой уже не останавливается, чёрт, и постоянно натыкается на какую-то тварюку. Чёрт, кровь в глазах!
Зажмуриваюсь и продолжаю крутиться с мачете в руке. Глаза щипит, будто туда уксуса налили, щипит и щипит... ой, башку кружит...
Опускаю мачете. Пофиг, будь что будет. Жизнь моя окончена, практически бесславно, и никто даже не вспомнит. Ну и не надо, я и так спра..а...аааа..ааааааааааа....АРРРРРААРРРГХ!