На автостанции было непривычно многолюдно для середины декабря. Хотя в остальном все выглядело довольно обычно: в воздухе стойко держалась вонь автомобильных испарений, диспетчер громко, но неразборчиво рассказывала об отмене рейсов, а зазывалы нелегальных перевозчиков вовсю драли глотки, сообщая о последних местах в быстрых бусиках. На большой стоянке, невероятно замусоренной и залитой мелкими, но частыми слякотными лужицами, расположилось порядка пятнадцати автобусов. У транспорта, в не имеющих порядка очередях, толпились закутанные в теплые куртки, пальто и шубы люди, то и дело нервно поглядывающие на экраны мобильников, торопя время. По толпе активно шныряли нищие разных возрастов, с разными увечьями и болячками, но все с одной целью. Один из них - молодой большущий хромой парень, остановился вдруг недалеко от Семёна, раскинул руки в сторону и громко заорал в пустоту. От неожиданной и непривычной дикости, с такой легкостью ворвавшейся в личное пространство, прервав его задумчивое похмельное состояние, Семён вздрогнул и повернулся в сторону юродивого. Тот, как ни в чем не бывало, шаркая продолжил свой путь вокруг старенького "Икаруса", сопровождая каждый шаг звоном монет, лежащих в ржавой металлической банке. Раздался смех - несколько школьников, оставшихся на время без родительского присмотра, смело курили в очереди у автобуса, и время от времени тыкая пальцем в сторону нищего, отпускали низкие шуточки. Семён повернулся к Лизе и приобнял её. Девушка, изрядно замершая и продрогшая из-за сильного холодного ветра, накинула на голову капюшон теплой длинной куртки и усиленно гипнотизировала автобусную табличку с надписью "Симферополь - Евпатория".
- Кто с билетами на 13-00 до Евпатории - заходим! - водитель открыл дверь автобуса, и первыми в "Икарус" ломанулись две женщины с огромными рыночными клетчатыми сумками.
- Места 13 и 14... Сядешь у окна? - спросил Семён у Лизы, взглянув на билеты. Она пожала плечами и почти незаметно кивнула головой.
Пассажиры еще рассаживались, когда в автобус зашел хромой попрошайка с банкой для мелочи. Он остановился у водительского кресла, и, уставившись в конец салона, начал заранее заготовленную речь.
- Люди... добрые. Трудно говориээээть, - было сильно заметно, что каждый правильно выговоренный звук, действительно дается парню с большим трудом. - Я душевнобольной. Нахожууууусь на учете в Севастополе. Сирота. У меня неииеет никого и ничего. Помогите если можете...
Одна из женщин, сидящая в первом ряду, ловко извлекла из кошелька деньги, свернула пополам пятидесятирублевую купюру и положила ее в банку. Некоторые из пассажиров также зашевелились, и уже было дело полезли в карманы за мелочью, как из конца автобуса донесся злой мужской голос:
- А ну вали отсюда!
Парень на секунду замешкался, но потом с какой-то нелепостью для своего большого тела, начал бегло и осторожно спускаться по ступенькам выходя из автобуса. Выйдя на улицу, он резко остановился, расставил руки в сторону и громко крикнул в пустоту. Семён смотрел как шаркающей походкой парень направляется к другому автобусу...
***
За окном медленно проплывали деревеньки с неизвестными названиями. Небо было прекрасно серым, насыщенное легкими призрачными дождевыми тучами. Семён рассматривал мелькающие деревья, вглядывался в нередкие пустынные степи. В наушниках звучали речитативы меланхоличного рэпера Боунса, его обволакивающий голос убаюкивал. Если бы не жуткое похмелье, из-за которого раскалывалась от боли не только голова, но и все тело чувствовалось слабым и болезненным, Семён мог бы уснуть. Но будто бы специально, каждый раз когда он закрывал глаза, автобус на приличной скорости совершал резкие повороты, и желудок парня, содержащий всего-то скудный завтрак, становился все уверенней в желании опустошить себя. Застарелые и беспокойные мысли в такие моменты становились невероятно назойливыми.
"Я каждый раз даю себе и ей обещание... Почему ничего не меняется? Даже ради неё?".
Семён посмотрел на Лизу. Она выглядела спокойной. Она уже давно спокойно относилась к его выходкам. Три года отношений - срок не малый. Заметив что Семён смотрит на нее, девушка повернулась к нему и улыбнулась. Как они манили его, эти красивые длинные черные волосы, украшенные розовой заколкой, прекрасные ресницы... Нередко знакомые говорили Лизе, что она очень красива и запросто может быть моделью. Но она была холодна к таким комплиментам, и всегда давала один и тот же ответ - у нее другие интересы в жизни. Например, Семён.
"Я люблю её. И я просто идиот. Однажды я исправлюсь... Однажды".
Поездку в Евпаторию они запланировали как только Юлька, давнишняя подруга и бывшая однокурсница Семёна, пригласила их на празднование своего двадцать пятого дня рождения. Лиза была этому особенно рада, ведь они с Семёном редко куда-то выбирались, особенно за пределы ее неродного и скучного Симферополя. В основном, из-за его работы. По крайней мере, так он сам ей это объяснял. Впрочем, он все объяснял своей работой: выпивку, скандалы, отсутствие свободного времени вообще, и на неё тоже... Неудивительно, что Семён, пребывая в трезвом состоянии, переосмысливая происходящее в его жизни, довольно часто, особенно в последние несколько месяцев, задумывался насчет того как Лиза вообще может его терпеть.
"Терпит - любит?".
Вот и сегодня так - в час дня они уже должны были быть в Евпатории, но Семён после пятничного рабочего дня решил остаться в офисе и выпить немного коньяка с коллегами. Каждый раз, не делая выводов из прошлых ошибок, он становился на одни и те же грабли - его восприимчивость к алкоголю делала их "немного" и его "немного" совершенно несопоставимыми вещами... Семён блевал всю ночь, так что на следующий день пришлось перенести время поездки - купить новые билеты, и объяснить Юльке причину опоздания. Но Юлька то что - она же все понимает, она же их ждет в любое время. Главное, как она любит говорить, чтобы вы, ребята, были не в ссоре...
***
"Икарус" подъехал к платформе с синей табличкой с надписью "Симферополь" и остановился, издав громкий и неприятный звук торможения. Двери автобуса распахнулись, пассажиры начали выбираться на улицу.
Едва ребята выгрузились из "Икаруса", как к ним подбежала небольшого роста девчонка с веселыми глазками, и начала обмениваться легкими поцелуями с Лизой.
- Как доехали? - спросила Юлька, радостно улыбаясь. - Мы уже вас заждались.
- До чего же вонючие эти автобусы старые... - проворчал Семён. - Я чуть не заблевал весь салон.
Лиза укорительно на него посмотрела, а Юлька рассмеялась и сказала, что "Семён как обычно".
За девушкой вырос силуэт высокого парня с суровыми чертами лица, подтянутого брюнета, сухо протянувшего руку Семёну.
- Знакомьтесь, Максим. - Юля обняла и поцеловала подошедшего парня. - Ну все, пойдемте к машине. Надо уже ехать, нас ждут.
"Точно, Юлька же говорила что начала встречаться с военным... Вот значит какой он - Максим...".
Семён с интересом рассматривал широкоплечего парня, пока они шли к автомобильной стоянке. Было в нем что-то привлекательное, от природы - Максим не проронил ни слова, но уже притягивал к себе, с ним хотелось разговаривать, ловить его взгляды, да и вообще, просто хотелось быть рядом с ним. Обычно на девушек этот редкий мужской дар действует с куда большим эффектом. Отметив, что это достаточно странно - быть мужиком и при этом обдумывать привлекательность другого мужика, Семён посмотрел на Лизу. Она слушала, или как часто это делала - старательно делала вид, что слушает щебетанье Юльки, и казалось, не обращает никакого внимания на парня подруги.
"Ну и хорошо...".
Погрузившись в комфортный серебристый "солярис", за руль которого уселся Максим, ребята двинулись по широким улицам Евпатории.
- Мы решили снять дом - гостей много, и в нашей однушке отмечать было бы некомфортно, - рассказывала Юля ребятам. - Будут Аня и Вова, Настя и Андрей... В общем, тоже наши друзья, причем все - пары. Мы вас познакомим.
Семён молча смотрел в окно. Муть никак не хотела уходить из головы и тела, а впереди явно намечалась очередная попойка, и отказываться от выпивки при незнакомых мужиках, как ему казалось - демонстрировать свою слабость, ему очень не хотелось. На светофоре загорелся красный - в окне показался трамвай, в салоне которого виднелись угрюмые лица уставших людей. Темные круги под глазами, частые морщины...
- А я никогда не ездил на трамваях, - громко сказал Семён, прерывая веселое щебетанье Юльки, и легонько стуча указательным пальцем по тонированному окну автомобиля.
Он через зеркало заметил брошенный на него пристальный изучающий взгляд Максима, который спустя секунды переключился на Лизу, задержался на ней какое-то время, и снова вернулся к дороге.
Проехав несколько кварталов, Максим завернул в частный сектор и остановил "солярис" у ворот, покрытых голубой, местами прилично облупленной краской.
- Любимый, отнесешь продукты на кухню? - Максим, выполняя просьбу Юльки, открыл багажник, вынул из него несколько больших аккуратно наполненных пакетов и скрылся за воротами.
Юлька закурила сигарету, и заметив вопросительные взгляды ребят, пояснила:
- Хозяйка заехала, говорит что-то надо забрать из дома. Извинялась за вторжение, сказала управится за полчаса. Но я не хочу при ней курить - я же паинька, - рассмеялась девушка.
Семён хмыкнул.
- Хорошо, я с тобой постою, - сказал Семён.
Лиза посмотрела в сторону ворот, за которыми скрылся Максим, и прошептала на ухо парню, что "ей надо в туалет". Юлька, догадавшись о чем идет речь, взяла девушку за руку и отдала подкуренную сигарету Семёну.
- Я покажу Лизе где туалет, а ты - охраняй сигарету. И смотри не кури, а то язык поколю! - Семёну нравилось смотреть как улыбается Юлька. Ее смех никогда не был наигранным. Девушка искренне любила друзей и чувство радости, так что будто бы при помощи какого-то особенного дара заряжала этим окружающих.
Через несколько минут Юлька вернулась. Одна.
- Ну как ты, Сёма? - она взяла у друга сигарету, ее глаза светились радостью, но явной улыбки на лице не было. Девушка готова была слушать.
- То есть, как мои дела? - Семён пожал плечами. - Да никак, нормально... Слышала историю про десять красных полосок?
- Нет. Что за история?
Семён смотрел как девушка выдыхает густой сигаретный дым, и внутри где-то сладко заныло. Не прошло и трех лет как он бросил курить, с третьей попытки осилив до конца писанину Аллена Карра. Семён дал хороший повод друзьям и родне поверить, что завязал навсегда, но сам прекрасно понимал - десятилетний стаж курильщика будет всегда сказываться на особенностях его организма.
- Один парень устроился на службу в государственное ведомство. Его привлекла престижность профессии и большая зарплата. Но через некоторое время его работа перестала ему казаться такой привлекательной как в начале службы. Парню постоянно приходилось выкладываться на полную и при этом выслушивать различное дерьмо от, как ему казалось, различных ничтожеств, которые им командовали. В один из таких моментов он понял как его конкретно достала происходящая несправедливость и завел себе особый листок. На бумаге парень рисовал жирные красные линии - каждая на один несправедливый случай, который вывел его из себя. Всего он нарисовал десять линий. Это был его предел.
- И что случилось потом?
- Потом? Говорят, что он пришел на работу и зарезал десять человек. По одному за каждую линию. И ему было неважно, были ли они виноваты в его проблемах или нет - он просто шел по коридору и бил их ножом в живот, пока они не умирали. Среди этих людей были и женщины.
- Ты хочешь сказать, что у тебя все настолько же плохо?
- А я здесь причем? Я вообще к этому парню никакого отношения не имею..
- К чему тогда история?
- Не знаю, ребята вчера на работе рассказали. С похмелья всякое дурное в башку лезет, вот и поделился, - Семён повернул голову в сторону и едва заметно сжал правую руку в кулак. - Ты ведь догадываешься, что говорят подчиненные о начальниках... Особенно выпившие подчиненные. Наверное, так и возникают эти истории.
Юлька курила и пристально всматривалась в лицо Семёна. У ее радости в глазах появился темный оттенок.
***
Двор был достаточно широким, украшенный пышными растениями в крупных красивых горшках и различными декоративными фигурками. В основном это были разных размеров позолоченные бараны и их головы, что казалось слегка странным. Как пояснила позже ребятам Юлька, хозяйка дома - большая патриотка и любительница символизма, поэтому и расставила повсюду одного из главных персонажей с герба Евпатории. Некоторые фигурки при этом были порядком обшарпанные, с облезшей позолотой.
Посреди двора стояла небольшая крытая беседка с мангалом. У него крутилось двое незнакомых Семёну парней, которые разводили костер, и время от времени громко смеялись. Один из них, блондин в черном строгом пальто, был щуплым, а лицом немного схож с Максимом. Тот что стоял рядом с ним, большущий и широкий в дутой "найковской" куртке, по комплекции тела сразу же напомнил Семёну хромого парня с автостанции.
- Мальчики, с Лизой вы уже познакомились, теперь познакомьтесь и с ее парнем - это Семён, мой хороший друг, - парни у костра, слушая щебетанье Юльки, по очереди протянули Семёну руки.
- Андрей, - кивнул головой большой парень. Семён заметил, что несмотря на грозный вид, у коротко стриженного здоровяка были добрые глаза.
- Вова, - голос второго парня оказался каким-то мерзким и блеющим, словно принадлежал старику. Он противно улыбнулся, обнажив зубы с заметной гнильцой, и сказал: - Я брат Макса, если что.
Юлька потянула Семёна в дом, оставив парней заниматься костром, и принялась нашептывать ему на ухо свои надежды о хорошем вечере.
Дом был одноэтажным, длинным и довольно бедно обставленным. Прихожая сразу переходила в кухню, за которой находилось две спальные комнаты. Зайдя в дом, Семён увидел как Лиза вместе с двумя незнакомыми девушками в спешке нарезает колбасу.
- Смотри как сработались, - сказала с улыбкой Юлька, после чего познакомила Семёна с подружками.
Девчонки смешали нарезанные продукты с другими салатными ингредиентами, наполнили стол закусками и выпивкой. Словно почувствовав окончание приготовлений, с одной из комнат вышел Максим. Осмотрев накрытый стол, он одобрительно кивнул головой.
- Я позову парней. Давайте уже начинать.
***
Семён, уже порядком опьяневший, но еще не осознавший этого как следует, взял бутылку вина со стола.
- "Бастардо"... о! Люблю красное и чтобы не сухарь, - пробормотал парень, прочитав надпись на этикетке, словно обращаясь к кому-то. Но его никто не услышал, даже Лиза, хоть и сидела рядом. Она переговаривалась о чем-то с Юлькой, их бокалы были наполнены шампанским.
Едва Семён налил в свой стакан вино, как за столом послышался уже успевший ему поднадоесть за вечер голос.
- Семён, а вы только себе наливаете? - как это "вы" его бесило. Неоднократное "вы". Тем более, сказанное этим мерзким типом. Семён поднял глаза и встретился взглядом с ухмыляющимся Вовой. Тот протягивал ему свой стакан. Семён злился, но старался тщательно скрывать это - он налил вино Вове, и поставил бутылку обратно на стол.
Вова пил вино, обильно смачивая обветренные губы в красной жидкости, и не сводил свои мелкие изучающие глазки с Семёна. Когда ненавистный ему взгляд зацепил Лизу, Семёну вдруг захотелось избить его до полусмерти, прямо тут, и чтобы все смотрели. Чтобы Максим смотрел.
Из старенького телевизора лупила невнятная музыка: на "Первом", единственном канале, который вообще показывал едва живой ящик, шел концерт, где выступал неизвестный бородатый мужик. Семёну хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать его пение. Но сидящие за столом будто бы и не слышали унылый хриплый голос - обильное количество выпивки хорошо сделало свое дело за два часа посиделок.
Здоровяк Андрей, отвлекшись от разговора с Максимом, почесал щетину, повернулся к Семёну и спросил:
- Ну что, может все-таки коньячку?
Андрей снял крышку со стильного старинного графина, на четверть заполненного жидкостью приятного золотисто-коричневого цвета, и чуть наклонил сосуд в сторону Семёна.
- Вечер еще долгий... Куда спешить? - Семён посмотрел в свой стакан, на дне которого плескались остатки вина. Отказываться от коньяка он не хотел, но знал, что если начнет - не остановится, и его обещание Лизе будет нарушено. - Я люблю разгоняться. Сначала можно шампанское, затем немного вина, следом коньяк, а потом...
- А потом - реанимация! - Вова, словно шакал завидевший недоеденную падаль, радостно взвизгнул, и начал содрогаться от смеха.
Семён от злости сжал кулак. Как же ему хотелось выбить эти почерневшие зубы, сквозь которые то и дело сочились гнилые шуточки.
- Наливай, - Семён дал свой стакан Андрею, не сводя полного злобы взгляда с Вовы. Он знал, что в эту секунду на него смотрит Лиза. Он знал о чем она думает. О его обещании. О том, что он снова нарушил его. О том, что сегодня снова будет плохо.
Через пятнадцать минут графин опустел. Кто наполнил его снова - Семён уже не помнил. Он подставлял свой стакан, каждый раз когда ему предлагали выпить. Ни разу не отказался - как настоящий мужик. После очередного тоста, Юлька вытащила его во двор и дала докурить свою сигарету, слушая как Семён заплетающимся языком выдавал обещания убить Вову. Юлька успокаивала его, постоянно оглядываясь на дверь, надеясь, что никто не услышит их разговора. Вернувшись в дом, она провела Семёна в одну из комнат, предложив выбрать место для сна. Он стоял, опираясь плечом на стену, и оглядывал помещение мутным взглядом. Комната была просторной, с неработающим телевизором, двумя кроватями и типично советским шкафом. Взгляд Семёна скользнул по грязным обоям, толстому слою пыли на технике - уборка дома для съемщиков явно не было любимым делом хозяйки.
- Почему здесь так воняет? - Семён морщился, но продолжал втягивать носом отвратительный запах, пытаясь понять, что является его источником.
В комнате действительно слегка тянуло гнилью. Юлька заметила это еще днем, когда складывала в комнате подарки, но не придала этому особого значения в праздничной суматохе.
- Не знаю, может кто-то мусор забыл выкинуть...
- Какой нахер мусор? Ты же сама видишь, что здесь ничего такого нет, - Семён говорил со злобой, но эта злоба не относилась к Юльке. Он был зол от усталости и выпивки. Эмоции требовали выхода, но тело уже почти находилось в отключке.
Терпение девушки заканчивалось. Если бы Семён не был ее давним другом, он бы уже послала его вместе со всеми истериками прямиком к чертовой матери. Но приходилось сдерживаться - дружба, настоящая дружба, она ведь ценней идиотских припадков. Даже если их источник, казалось бы взрослый парень. Девушка окинула взглядом пол, заглянула под кровати, но так и не нашла того, что могло бы испускать вонь.
- Можно открыть окно на проветривание. Правда, будет холодно... Слушай, Сём, ложись спать. - Юлька дотронулась до его головы и нежно провела мягкой ладонью по волосам. - Я сейчас отправлю к тебе Лизу.
Ласковый голос Юльки и ее прикосновение успокоили его. Семёну вдруг резко захотелось прижать к себе подругу, и поцеловать ее. Но он был слишком слаб, даже алкоголь не избавил его от трусости пересечь границу, которая заставила бы на утро всех горько пожалеть о случившемся.
Он протянул губами едва разборчивое "хорошо", и едва присев на кровать, отключился.
***
Пены в наполненной ванне было ровно столько, сколько он любил - густая легкая масса растянулась по воде тонким слоем пузырьков. Семён с наслаждением вытягивал ноги, нежась в горячей воде. Он откинул голову на прохладную стенку ванны, и обдумывал как было бы хорошо утопить здесь этого гадкого Вову. А заодно и Максима. И всех других - кто так же как они смотрел или посмотрит на его Лизу. Эх, Лиза... Теперь-то у него с ней все будет хорошо! А она, наверное, снова ему не поверит. Ну и зря! Сейчас-то Семён чист и трезв, и только так и будет в дальнейшем. Он готов дать ей новое обещание - последнее, и самое верное.
Семён довольно улыбнулся, поднес ко рту стакан с охлажденным вином и сделал глоток. Алкоголь резко и непривычно обжег его изнутри. Парень с удивлением откинул прибор. Стекло, ударившись об стенку комнаты, рассыпалось по зеленоватой плитке сотнями осколков, вылившаяся из него жидкость была похожа на кровь.
Семён вдруг заметил, что вода в ванной стала слишком холодной, пена исчезла. Он поднял ручку краника, но тот лишь издал хрипящий звук, так и не выдав ни капли. В воздухе, еще минуту назад так сладко насыщенном ароматическими маслами, появился странный запах. Будто бы кто-то с той стороны двери в комнату поставил огромный и полный мусорный бачок.
Семён обнял колени руками. Ему было холодно, но он не хотел выходить из воды. Его мутило. Голова кружилась так, словно Семён был сильно пьян. Не выдержав, он открыл рот, из которого тут же прямо в воду полилась густая красная смесь. С каждым приступом, тело парня, покрывшееся гусиной кожей, судорожно содрогалось. Выпущенная из желудка жидкость скользила по телу Семёна. Сидя в ванне, наполненной собственными выделениями, парень плакал, мучительно надрываясь с каждым рвотным позывом.
"Семён...".
Внезапно раздавшийся холодный и незнакомый голос шел из-за двери. Прямо оттуда, где кто-то будто бы поставил тот самый мусорный бачок, с запахом словно из той комнаты куда его положила спать Юлька.
"Семён...".
Парень съежившись смотрел на дверь, и вздрогнул от неожиданности, когда с той стороны раздался скрежет. Что-то или кто-то настойчиво водило чем-то большим и острым по тоненькой преграде, которая отделяла Семёна от воображаемого мусорного бачка.
"Семён... Я люблю тебя".
Семён вдруг подумал, что ему еще никогда не было так страшно. Что он готов сделать что угодно, лишь бы тот, кто был за этой дверью, не добрался до него. Внезапно его снова стало мутить. Выпуская новые струи красной массы, Семён краем глаза заметил как дверь беззвучно отворилась, а за ней, в кромешной и беспроглядной темноте...
Семён вздрогнув открыл глаза и понял, что сидит у унитаза. Взмокший, со спущенными штанами. Сильно кружилась голова, но блевать уже не хотелось. Видно все вышло, когда он был в отключке. Семён вытерся оторванной от рулона туалетной бумагой, и поднялся на ноги, заметив, что красноватая рвота была не только в самом унитазе - она была повсюду.
Семён толкнул дверь и вошел в темноту. Свет в доме не горел.
"Все уже ушли... Сколько же я там просидел...".
Он на ощупь скользнул в коридор, и зашел в комнату, куда его раньше отвела Юлька. На одной из кроватей сладко спала Лиза. Семён осторожно лег к ней, приметив, что на другой кровати лежит большое свернутое одеяло.
"Тёплое... Наверное, Юлька принесла...".
Перед тем как закрыть глаза и заснуть, парень задумался о том каким же забавным чувством юмора обладает ночная темнота, с легкостью превращая одни предметы в другие. Вот и одеяло, думал Семён, словно и не одеяло вовсе, а девушка... с таким красивым, но почему-то мертвым лицом.
***
- Мистер Кролик! Нам пора домой, - сказала миссис Кролик, поднявшись на задние лапки.
Мистер Кролик стоял прямо перед их норой, на поляне покрытой сказочно зеленого цвета травой. Он, как и миссис Кролик, знал, что им пора возвращаться домой после длительной и далекой прогулки, но жутко боялся.
Тяжелые серые тучи, готовые в любой момент взорваться сильным ливнем, заполонили небо, в считанные минуты прогнав прочь уже слабо светящее солнце. Сочная зелень на поляне вмиг потеряла свою красоту, и теперь выглядела уставшей и старой.
- Мистер Кролик! Нам пора домой, - снова сказала миссис Кролик.
Мистер Кролик обернулся и внимательно посмотрел на свою жену. Как же ему нравились ее ушки, густая черная шерстка с симпатичным белым пятнышком на животе, и эта розовая заколка... Она придавала ей особый шарм.
Мистер Кролик очень хотел вернуться домой, но боялся того кто засел в их норе. Он знал, что запах, который так сильно чувствуется и идет из их жилища, бывает только в норах хищников. Противный запах, запах его мертвых родных, друзей и соплеменников. Поэтому мистер Кролик так сильно боялся.
Устав ждать ответ, миссис Кролик проскакала мимо мужа. Прямо к их норе.
- Мистер Кролик! Возвращайтесь когда закончите свои дела. Я пока приготовлю нам ужин, - сказала миссис Кролик.
Мистер Кролик знал, что если сейчас не остановит свою жену, то больше никогда ее не увидит. Но он не мог ее остановить, потому что боялся подойти ближе к их норе. А миссис Кролик почему-то не замечала страшного запаха, и поэтому совсем не боялась. Подойдя к норе, она без колебаний проникла внутрь.
"Ничего".
Мистеру Кролику казалось, что прошло уже больше часа, как его жена вернулась домой. Все это время он простоял на задних лапках, рассматривая вход в нору, как ему казалось, на безопасном расстоянии. Мистеру Кролику было горько на душе, когда он думал о том, что дал умереть своей любимой. Не остановил ее. Ему казалось, что он чувствует запах ее тела, такого, со сладковатой примесью, который обычно исходит от его мертвых друзей, убитых свирепыми хищниками.
Мистер Кролик в отчаянии приблизился к норе. Стараясь не производить лишнего шума, он быстро-быстро задергал носиком, втягивая воздух и надеясь, что его обоняние ошиблось. Когда в темноте зажглась огоньком пара больших красных глаз, мистер Кролик попытался закричать, хоть и не умел от природы.
Мистер Кролик думал, что сможет убежать даже в тот момент, когда его ласково назвали Семёном, а потом сломали хребет и оторвали от хрупкого тельца голову.
***
Семён резко дернул левой ногой, проснулся и начал ощупывать вспотевшую спину. Он спал уткнувшись носом в волосы Лизы, приятно пахнущие ванилью и гранатовым шампунем. Их запах легко перебивал комнатную вонь, которая почему-то стала еще ощутимей.
"Ну и идиотские сегодня у меня сны. Кролики... Завтра расскажу Лизе, она посмеется. Хах, я еще тот кролик, да...".
Семён представлял как будет смеяться Лиза, когда он перескажет ей сон, понятное дело, упустив момент с чудовищем из норы, и его рот растянулся в пьяной улыбке. Он крепко обнимал девушку, совсем не замечая как она что-то приятно мурчит, будто в сладкой дреме умоляя ее не будить.
Еще не избавившись до конца от липких остатков безумного ночного кошмара, Семён снова почувствовал покалывания в спине, и перевернулся на другой бок.
Его мутному взгляду открылась комната, погруженная в темноту. Всего в каком-то метре от него, прямо на второй кровати, стояла обнаженная девушка, ее плечи и небольшую грудь укрывали длинные волосы. Усталость, опьянение, желание спать - все это вмиг покинуло Семёна. Он тщательно всматривался в лицо девушки, надеясь, что это Юлька, или кто-то еще из девчонок - то ли дурачится, то ли пьяная или обдолбанная. Но чем больше он всматривался в силуэт, тем больше ему хотелось закрыть глаза и исчезнуть из комнаты. У этой девушки, которая замерла словно восковая фигура, было совсем незнакомое ему лицо, страшное и белое. Даже в полной темноте он видел и чувствовал как ее некогда красивые темные глаза сверлят его, потусторонним взглядом копошатся прямо во внутренностях, будто ощупывают и пробуют на прочность каждый орган. Неприятно закололо в сердце.
Семёну было страшно, он хотел закричать, чтобы ему помогли, пусть даже потом окажется, что все это ему привиделось по пьяни. Он был готов вытерпеть все насмешки, даже от мерзкого Вовы или его такого идеального братца, лишь бы этот призрак сейчас исчез. Когда силуэт, спустившись с кровати, тихо и неожиданно сделал шаг в его сторону, а пол противно скрипнул, Семён будто бы скрываясь от свирепого пса, стараясь не дергаться, тихонько перелез через Лизу к стенке, у которой она спала.
"Не тронь меня... Не тронь!".
Мысли лихорадочно крутились в голове Семёна, с каждой секундой он все ближе был к безумию, отказываясь поверить и осознать происходящее. Мертвая девушка уже стояла у их кровати. Вонь стала невыносимой, снова накатила тошнота. Лиза сладко улыбалась, видя чудесные сны. Семён вжимался в спинку кровати, умоляя Бога дать ему шанс остаться в живых, и с ужасом разглядывал лицо силуэта, ставшего таким явным - оно было полное ссадин и кровоподтеков. Девушка с хрустом опустила голову, словно невидимыми руками вправляя сломанные кости, и слегка приоткрыла рот, будто пытаясь что-то сказать. Но из ее челюсти, в которой не хватало передних зубов, вместо слов раздался страшный гортанный скрежет.
Семёну не надо было слышать слова, он и так понимал ее, смотря на разбитые кровоточащие губы, которые шептали слово "люблю".
Страшная обнаженная девушка рухнула прямо на Лизу. Семён с силой снова вжался в стенку кровати, и закрыл глаза, чтобы не смотреть как два девичьих тела, пышущее жизнью и уже начавшее гнить, смешиваются в одно целое. Он вспоминал отрывки молитв, которых никогда не знал, и они звучали для него намного громче, чем крики Лизы, из которой заживо доставали кости холодные руки с обломанными почерневшими ногтями. Звуки падения на пол оторванных от его девушки конечностей пробивались в сознание будто бы через пелену тумана, старательно возвращая парня в страшную реальность. Когда в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерзким хлюпающим чавканьем, Семён открыл залитые кровью глаза и завопил, растворяясь в захлестнувшем комнату белом шуме.
***
Из стильного черного "пассата", припаркованного у ворот голубого цвета, выбрался наружу полицейский с массивным выпирающим животом. Он протер платком жирный обильно вспотевший лоб и вошел во двор, случайно зацепившись погонами с тремя большими звездами за торчащую из ворот мелкую железку.
Работавшие на месте полицейские, завидев начальника, начали прикладывать руки к козырькам фуражек.
- Кто доложит? - руки полковника, подкуривающего дорогую с золотистым фильтром сигарету, слегка дрожали.
- Там из оперов - Константинов, - ответит начальнику молоденький лейтенант, указывая на дом. - Полчаса назад говорил еще, что уже всех взяли.
Полковник кивнул головой, и вошел в дом. Едва открыв дверь, он почувствовал резкий запах, который благодаря сотням таких же выездов, уже давно перестал быть для него отвратительным.
- Константинов! - крикнул полковник.
Со стороны комнат к вошедшему в дом начальнику подошел седоватый, но моложавый мужчина, с густыми черными усами, и поздоровавшись, начал с причмокиванием рыться в кожаной коричневой папке с облезшими краями.
- Давай быстрее сокол, мне через час на совещании у мэра надо быть. Уже журналисты что-то где-то написали в этом интернете сраном, сейчас если раскручивать начнут.... В общем, нам это сейчас совершенно не нужно, - полковник сверлил глазками опера, старательно перебирающего бумаги.
- Ага, вот она, - опер достал из папки фотоснимок, и передал его полковнику. - Пойдемте, там все понятней будет.
Полковник зашел вместе с опером в одну из комнат, посреди которой стояло две залитые кровью кровати. На грязных обоях и даже на потолке виднелись прилипшие к поверхности темные сгустки.
- Будто живодерня...
Одна из кроватей была перевернута, а за ней в полу сияла дыра - вход в погреб, напоминающий узкую нору какого-то животного.
- Вот там мы и нашли ее, - сказал опер, щелкнув пальцем по фотографии, которую держал в руках его начальник.
На снимке была изображена милая девушка, лет семнадцати на вид. Фотография была яркой и сделана на красивой лесной поляне. Девушка сидела на корточках посреди густой зеленой травы, и широко улыбалась фотографу.
- Вика Антонова. Пропала семь дней назад. Искали ее везде, и за городом тоже, а нашли тут - в погребе. Нашли случайно... Но это пока не так важно. Главное, что ребята уже задержали подонков, которые ее убили - вычислили через хозяйку дома. Там история довольно обычная - девушка была со школы затюканная, вроде как влюбилась в знакомого богатенького папиного сынка, а этот урод привел ее сюда - день рождение чье-то отмечали, изнасиловал вместе с дружками... Ну а потом по пьяни они ее и того..., - опер прервал рассказ, чтобы закурить сигарету. - Тело в тряпки замотали. Также использовали толстое одеяло. Почему они решили оставить труп в доме, а не вывезти куда-то - выясняем.
- Тела здесь?
Опер кивнул и провел полковника в соседнюю комнату. На расстеленных на ламинате белых простынях лежали останки нескольких людей. Два тела - мужское и обнаженное женское, с откровенными признаками гниения, были относительно целыми, их лица были прикрыты тряпьем. Тело третьего человека представляло собой кучу конечностей, отделенных друг от друга. Полковник, осматривая разорванные останки, остановил свой взгляд у оторванных пальцев с некогда красивым педикюром. Он заметил рядом с ними клок черных волос с милой розовой заколкой, прямо как у его младшей дочери, и вдруг затрясся от гнева.
- Слушай, это, конечно, хорошо, что вы по Антоновой раскрытие сделали, - толстяк тыкнул пальцем в кучу мяса и буквально завопил: - А это ты мне как объяснишь?
Опер, привыкший к подобным крикам, которые сваливались на него каждый раз после очередного громкого преступления, сделал глубокую затяжку.
- Товарищ полковник, а вот это мы как раз пока объяснить и не можем. Ситуация не то чтобы сложная... Она просто непонятная. Вот это вот, - опер ткнул пальцем в тело девушки с фото. - Это Антонова. А вот то вот - это свежак. Гости из Симферополя. Тоже на день рождения приехали... Отмечали тут. Всех кто с ними был, ребята задержали и сейчас опрашивают. Говорят - те сами в шоке. Кстати, среди задержанных - военный, действующий, пока идет на контакт без вмешательства прокуратуры.
- Опер, слушай, ты мне прямо скажи. Что с ними случилось? - полковника трусило от злобы, спокойствие подчиненного выводило его из себя.
- Их убили. Но кто убил и как - это непонятно. Будем опрашивать задержанных и дальше, но пока все говорит о том... что это не был никто из них. Поэтому наши выводы пока такие - либо это был кто-то со стороны...
- Либо?
- Либо мы не знаем...
- Послушай, опер, - полковник близко подошел к Константинову и взял его за воротник рубашки, пахнувшей табаком и дорогим одеколоном. - У тебя есть день - выясняй.
Полковник уже выходил из дома, как опер, закурив новую сигарету посреди кухни, бросил ему вслед:
- Шеф, а хотите шутку?
Толстяк хотел было громко и матерно послать Константинова к чертовой матери, как тот сам подошел к нему, и протянул еще два снимка.
- Не мою шутку, а шутку природы, - хмыкнул опер, выпуская дым.
На одном из снимков красовался парень в красном спортивном костюме, слегка прислонившийся к дорогому мотоциклу. На другом - будто бы он же, но сильно повзрослевший, с видом человека отработавшего несколько смен подряд на столярном заводе, с въевшимися черными кругами под глазами. Парень на фото сидел за праздничным столом, часть его лица была скрыта за бутылками с алкоголем. Полковник вдруг подумал, что таких типов как этот, на второй фотографии, верхом на "сузуки" в Евпатории точно никогда не встретишь. Разве что в трамвае, после очередной смены, среди таких же уставших от вечных проблем работяг как он сам.
- Кто такие?
- Слева - главный подозреваемый в деле Антоновой, ее убийца и якобы возлюбленный. Ну как возлюбленный - по факту просто насильник. Его фамилия - Дюжев, достаточно известная в нашем городе. Вы и сами это знаете, - добавил опер, стуча пальцем по снимку. - А справа... один из свежаков. Гость из Симферополя. Правда, похожи?
У полковника закружилась голова. Он прислонился к стенке и вытер обильно потеющий лоб.
- А хотите еще шутку, шеф? - опер улыбнулся, обнажив золотую коронку. - У них и имена одинаковые...