КОГДА-ТО ...

Любовь сияла где-то рядом
Своей извечной красотой;
И восхитительным нарядом,
И неизменной добротой.

Её прихода очень ждали,
Надежду в сердце затая;
Как ублажить её не знали,
Когда вплывала, всех любя. 

И по взаимности симпатий,
Любовь дружнА была с людьми;
И не случалось разногласий,
И пели песни до зари.

Душевной простоты хватало,
Чтоб мир прекрасный возлюбить;
Порой достатка было мало,
Но не о тленном же тужить!

Когда достаток воцарился
По трудолюбию людей;
Тут повод сразу появился,
Чтоб сделать жизнь повеселей.

И стали люди изощряться
Чем бы порадовать себя;
Едой и негой восторгаться,
Душевный мир навек губя.

Любовь по-прежнему пыталась
Быть в центре жизни всех людей;
Но в одиночестве осталась
Средь роя вспыхнувших страстей.

И с пылом бросились навстречу
И сладострастью, и вину;
Всё вскоре стало на потребу
И повлекло скорей ко дну.

Любовь хотела по привычке
Быть нужной людям в трудный час;
Дано ей знать не понаслышке
Как обстоит всё без прикрас.

А тот, кто ею был обласкан, 
Совсем её не замечал:
- "Сюжет ведь, в сущности, затаскан,
Столь предсказуем и финал".

А иногда, расставив сети,
Её коварно брали в плен;
Потом летели вслед насмешки,
От чувств возвышенных лишь тлен.

И, осознав всю неуместность
Спешить к избранникам своим;
Ушла куда-то в неизвестность
И мир вдруг сделался чужим.

Он стал расчётливым, циничным,
Любовь на похоть променяв;
Донельзя злым, эгоистичным,
Так ничего и не поняв.

И меньше стало во вселенной
Простых и искренних натур;
Кто о любви бы помнил вечной,
А не лелеял праздных дур.

И потакать вовсю стремились
Развязной плоти лишь своей;
Над целомудренным глумились:
- "Погнать такое бы взашей".

И, поблажая грешной плоти,
Радели только об одном:
Чтоб испытать побольше неги,
Жуя при этом алчным ртом. 

Но до последнего бесстыдства
Дойти, однако, не смогли;
Ведь звуки страшного злодейства
Их разбудили до зари.

Полезли орды иноземцев
На устоявшийся их быт;
Полки кровавых отщепенцев,
Чей облик маскою сокрыт.

И не сумели дать отпор им,
И много жизней полегло;
И прежний мир вдруг стал невидим,
Повсюду страшно и темно.

И в этом хаосе и страхе
Вдруг проявилась доброта;
Доселе скрытая во мраке,
Но неизменная всегда.

И то, что раньше не ценилось,
Вмиг стало ценным и благим;
Тут солнце робкое явилось,
Ах, как же радостно-то с ним!

И осознали все внезапно
Как мало нужно, чтобы жить;
И как воистину прекрасно,
Что можно искренно любить.

Кто уцелел, тот понял цену
Простым, незыблемым вещам;
И не решится на измену,
И не прибегнет к злым словам.

И кабы наперёд все знали,
Что уготовано судьбой;
Бесчинств бы вовсе не творили
И в дУшах берегли покой.

И тут скиталица явилась
С улыбкой нежной на устах;
С порогу сразу повинилась,
Что опекала только птах.

И, голубым взмахнув платочком,
Преобразила души всех;
И сели радостно рядочком,
И зазвенел счастливый смех.

Друг к другу сердцем потянулись,
В другом узнав самих себя;
При этом сходству не дивились,
А только ближнего любя.

Когда следы ужасной смуты
Исчезли в памяти людской;
Вдруг появились снова путы
Комфортной жизни, но пустой.

И не услышим ли однажды
Лихой грозы ужасный гром?
Ведь есть на свете и невежды,
Кто без любви свой строит дом.