Сварини Камини Пумшчали : другие произведения.

Книга 3. Жаба

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    О том, как размножаются драконы. Предупреждение:Беспросветный дарк и никакого флаффа! обновлено 26.10.10
  Сварини Камини Пумшчали
  ЦИКЛ: Атала. Балапурская школа магии.
  
  Часть ?3: ЖАБА
  
  - Нет, - сказала Селена, откладывая манускрипт, - Я не-по-ни-ма-ю!
  Она подняла вопросительный взгляд на Анджелу и на миг обижено нахмурилась, увидев, что ее подруга, напрочь забыв о проблемах драконоводства, всматривается во что-то, мелькающее в другом конце зала. Затем проследила направление ее взгляда и презрительно скривила губки.
  То появляясь в просветах, то исчезая за шкафами, по библиотеке шествовала Элизабет.
  Вот она мелькнула в последний раз и скрылась - должно быть обосновалась в одном из уютных закутков, огороженных книжными полками. Вроде того, где на сей раз нашли себе приют четверо неугомонных подружек.
  - Бетси, Бетси, - ехидно пробормотала Анджела, прикрыв рот ладошкой, - где твои трусики?
  Селена и Ипполита захихикали. Юленька опустила глаза, уголки ее губ дрогнули и горестно поползли вниз, пальцы нервно комкали платок.
  - Зачем вы так, девочки? - тихо произнесла она, - Что она вам сделала?
  - Ах, Юленька, - Ипполита вся подалась вперед, прижав руки к груди, - Ну как, как ты можешь ей симпатизировать? Ведь она же, - Ипполита покосилась на Меандра, начавшего из своего угла прислушиваться к их беседе и перешла на шепот, - не носит трусики! - она многозначительно блеснула глазами, еще сильнее подалась вперед, почти коснувшись крышки стола кончиками грудок, мелькнувших в вырезе платья, и, накручивая на палец прядь волос, горячо зашептала - Представляешь? Совсем! У нее и сейчас под платьем ничего нет! Совсем ничего - какой ужас, ага!
  Анджела невольно задержала взгляд на ее волосах, пламеневших при свете множества канделябров, и вздохнула. Конечно, ее собственные золотистые прямые волосы, которые она каждое утро аккуратно заплетает в косу и тщательно укладывает вокруг головы, тоже хороши - но все-таки не то, что огненная грива Ипполиты, свободно рассыпавшаяся по спине волнами кудряшек, ниспадающих почти до колен, такая же буйная и неукротимая, как и ее хозяйка.
  - Это неправда! - казалось, Юленька вот-вот расплачется, - вы не можете этого знать, все это сплетни! Гадкие, гадкие, лживые сплетни!
  - Да диаблина Жижинда... - начала было Ипполита, но Анджела толкнула ее коленом под столом.
  - Не расстраивай ее, - шепнула она Ипполите - все равно она не поверит. Ты же ее знаешь.
  Ипполита чуть заметно кивнула. Действительно, способность Юленьки видеть в людях одно хорошее, в упор не замечая ничего плохого, была известна всем.
  Повисла неловкая пауза.
  - Селена, - сказала Анджела, пытаясь ее прервать, - а что тебе там было непонятно?
  - Да, Селена, - Юленька кинула на Анджелу благодарный взгляд, - мы ведь за этим сегодня сюда и пришли, так ведь?
  - А? - Селена, оказывается, тем временем украдкой поглядывала на Меандра, украдкой поглядывавшего на нее. Теперь они, наконец-то встретились глазами и робко начинали улыбаться. Меандр явно искал повода подойти и заговорить, но пока еще не нашел, - Да все непонятно! Вот, например: 'Покрыв жабу, дракон хватает ее и переносит к месту гнездовья'. Чем он ее покрывает?
  - Ну, ветками, наверно. Или листиками, - предположила Ипполита.
  - А зачем?
  - Ну, может, чтоб она не замерзла. Наверху ведь холодно.
  - Ладно, а вот это: 'Дракон откладывает яйца в мошонку бычка'. Мошонка - это что?
  - Кажется, это как селезенка, - Анджела облизнула губы кончиком языка и свела брови, усердно вспоминая, - Юленька, ты помнишь? Вам ведь на ветеринарной магии подробно про коров объясняли. Где у коровы мошонка?
  - Я не знаю, - Юленька растерянно хлопала ресницами, - кажется, нигде нету. Но я не уверена... Может, я путаю что-то?
  - Меа-андр, - озорно протянула Ипполита, встряхивая волосами, - ты ведь у нас отли-ичник. Ну помоги, будь добр - она улыбнулась, искоса поглядывая на него, - где у коровы мошонка?
  Меандр издал какой-то сдавленный звук и закашлялся. Кашлял он как-то очень долго, весь раскрасневшись, мучительно задыхаясь и сгибаясь пополам.
  Анджела и Ипполита тревожно переглянулись, пытаясь вспомнить уроки, посвященные первой помощи.
  - У коровы нет мошонки, - наконец, прокашлявшись, сказал Меандр полузадушенным голосом.
  - Точно нет?
  - Абсолютно точно. А что вы читаете?
  Он встал и направился к их столу.
  Селена подвинулась, давая ему место рядом с собой. Куотто, дремавший на ее левом плече, любовно обвив хвостом шею, приподнял голову, смерил его недоверчивым взглядом и, сонно проворчав что-то, уснул вновь.
  Меандр придвинул к себе свиток.
  - Хм, диабло Мак Керфи 'Драконы и их повадки', это ж на закрытом доступе. И как только балини Библиотекарь вам выдала?
  Ипполита многозначительно хмыкнула и приосанилась - дескать, знай наших!
  - Это из-за него, да? - тихо спросил он у Селены, указывая взглядом на Куотто.
  Селена улыбнулась. Ответ был слишком очевиден.
  - Можно? - спросил Меандр, протягивая руку к дракончику.
  Селена заколебалась. Куотто был ее и только ее, она отчаянно ревновала его ко всем и никому не позволяла трогать. Но и отказывать Меандру тоже не хотелось.
  'Разрешит или нет?' - с любопытством подумала Анджела.
  Однако, Куотто решил все сам. Открыв глаза и увидев приближающуюся к нему руку Меандра, он злобно зашипел, обнажив острые, треугольные зубки, и выдохнул тоненькую струйку огня. Меандр ойкнул, и начал дуть на обожженную ладонь. Девочки рассмеялись.
  Куотто, изящно извернувшись, переполз по спине Селены. Теперь его мордочка лежала на ее правом плече, а к Меандру был пренебрежительно обращен хвост. Селена поморщилась: острые коготки Куотто не на шутку царапали плечи и спину и портили одежду. Впрочем, всеобщему любимцу разрешалось еще и не такое.
  - Какой серьезный, - уважительно сказал Меандр.
  Селена порозовела от удовольствия, смущенно опуская глаза в свиток.
  - Ну вот, - сказала она после недолгого молчания, - а тут совсем непонятно: 'И все это время жаба, насадившись на фаллос бычка, скачет на его крестце, ради притока крови к мошонке, столь необходимого для лучшего вызревания драконьих яиц'.
  Меандр поперхнулся и застыл в неловкой позе, вытаращив глаза и широко открыв рот.
  - Крестец - это я знаю, - оживилась Юленька, - Крестец - это на спине сзади, откуда ноги растут.
  - А фаллос?
  - А фаллоса нету. У нас в классе висит схема внутренних органов. Там и корова и бык. Я хорошо помню - ни фаллоса, ни мошонки там нету.
  - Фаллос - это, наверно, хвост, - предположила Ипполита, - Жаба держится за хвост.
  - Зачем?
  - Ну, чтоб не упасть.
  - Да, - догадавшись, просияла Анджела, - здесь, наверно, устаревшие термины! Фаллос - это хвост, а мошонка... Ну, еще какой-нибудь орган.
  - Все равно странно, - сказала Селена, - С чего это жабе прыгать на спине у быка?
  - Это, наверно, какая-то необычная жаба. Тут же сказано, что дракон ее в начале ищет. Зачем бы ему ее искать, если бы это была простая жаба?
  - Да, - сказал вдруг каким-то деревянным голосом Меандр из глубин своей задумчивости, - Это ОЧЕНЬ странная жаба.
  - Ты даже представить себе не можешь, НАСКОЛЬКО это странная жаба.
  Девочки и Меандр вздрогнули, оборачиваясь на голос - и тотчас застыли в изумлении.
  Встретить посреди семестра незнакомца (или незнакомку, вот как сейчас) - дело для Школы само по себе совершенно невероятное. И, к тому же, какую незнакомку!
  Она была в КОРСЕТЕ! И с ТУРНЮРОМ1!
  И вся - от коротко подстриженных черных волос и до шлейфа ярко- красного платья, от оборочек на декольте и до кончиков пальцев на руках, затянутых по локоть в черные перчатки - так невозможно изящна и недопустимо аристократична!
  - Загадка жабы - заговорила незнакомка, приближаясь к ним, - неразрешима отдельно от загадки жаб, - она двигалась грациозно, но неровно, временами застывая неподвижно, словно бы выжидая, а затем внезапно делая неуловимо стремительные броски, - Жабы загадочны и устрашающи, по сути своей жабы - не то, чем они кажутся.
  Миг, мелькание красного - и вот она стоит рядом с Селеной, задумчиво поглаживая Куотто по спинке. Анджела удивленно раскрыла глаза - ей показалось, что при ходьбе шлейф незнакомки как-то странно трепещет, словно бы за ней под платьем бежит кто-то очень маленький. Куотто приподнял голову, прижмурив от удовольствия глаза, и мелодично мурлыкнул. Селена возмущенно отстранилась от незнакомки, болезненно вздрогнув - до сих пор Куотто позволял это только ей!
  - Как утверждает Гесснер, - продолжала та, непостижимым образом оказавшись между креслами Селены и Меандра, до того казавшимися плотно сдвинутыми, - животное это, совершенно холодное и влажное, есть воплощение всего отравленного, ужасного и вредного, - теперь она говорила, обращаясь только к Меандру, повернувшись спиной к Селене. Ее пальчики мелодично постукивали по крышке стола в такт речи. Другой рукой она изящно облокотилась о спинку кресла Селены, как бы невзначай прижав ее волосы. Селена зашипела от боли, освобождаясь, и гневно уставилась на незнакомку. Та бросила на нее короткий, невидящий взгляд, затем, снова переведя взор на Меандра, продолжила, - Если животное это раздразнить, оно приходит в ярость и брызжет на своего врага ядовитой слизью, которая просачивается с ее кожи; даже дыхание ее ядовито, взгляд смертоносен: от них человек бледнеет, сохнет и делается безобразным.
  Меандр с трудом поднял взгляд от маленьких, крепких грудей незнакомки, соблазнительно приподнятых корсетом, к ее лицу. Она пристально смотрела на него из-под полуопущенных век, ее точеные ноздри подрагивали.
  В глазах Селены стояли слезы.
  'Надо что-то сказать, - подумала Анджела, - надо как-то...'
  Но думалось отстраненно - перестук пальчиков расслаблял и ввергал в странную полудрему, а грудной с хрипотцой голос увлекал все дальше и дальше - к какой-то темной и сладкой тайне, самой главной и могущественной тайне, которая открывалась постепенно с каждым словом, которая вот-вот...
  - Словно в доказательство таких ужасных свойств жабы, - голос сделался напевным, речь лилась плавно и неторопливо, - этот натуралист рассказывает следующую историю. Один монах принес себе в келью охапку травы и, на устроенном таким образом ложе, после трапезы лег спать, - в этот момент Меандр со сладким содроганием ощутил на своем бедре ее руку, - Во время его безмятежного сна вдруг выползла захваченная им жаба, вскочила спящему монаху на лицо и крепко вцепилась передними и задними ногами ему в губы.
  Ее рука двигалась томительно-медленно вверх по внутренней поверхности его бедра...
  Ее рука?
  На мгновение опустив глаза, он понял, что она стоит все в той же позе - одной рукой постукивая по столу, другой облокотившись о спинку кресла.
  'Но как же это...' - лениво промелькнуло у него в голове, но додумывать не хотелось: по ногам разливалось приятное тепло, чресла горели.
  - На отчаянные крики монаха сбежалась вся братия, - ее речь лилась все так же ровно и спокойно, она была по-прежнему совершенна и безмятежна, словно статуэтка великого ваятеля, воплотившая Вечную Красоту, что переживет и ныне живущих, и тех, что будут после них, возвышаясь над страстями, коим суждено вечно кипеть вокруг нее и бессильно разбиваться о ее пьедестал, не замочив даже кончика ее платья, - но при виде такого ужасного зрелища долгое время никто из них не знал, что предпринять: попытаться оторвать жабу значило идти на верную смерть, но еще хуже было оставить товарища в таком положении.
  'Ой! - подумала Анджела, глядя, как колышется ярко-красная юбка под турнюром, - У нее ХВОСТ сзади!'
  Меандр чувствовал этот хвост. О, как он его чувствовал!
  Чувствовал он и свой хвост... то есть фаллос - горячий и вздыбленный, распирающий изнутри штаны.
  'Дыши ровно, - словно заклинание непрестанно твердил он сам себе, - держи лицо'
  Костяшки его пальцев, вцепившихся в край стола, побелели.
  - Наконец, одному из присутствующих пришла в голову блестящая мысль: несчастного монаха, ставшего жертвой ядовитой гадины, перенесли к окну, где паук раскинул свою паутину, и положили его головой как раз под то место, где сидел паук, - все так же ровно журчал ее глубокий голос, заполняя своей вибрацией все тело, отдаваясь мучительным сердечным трепетом и сладким стуком крови в паху, - Едва только паук завидел жабу - своего смертельного врага, как тотчас же спустился по тонкой паутине, укусил жабу и снова укрылся в своей неприступной сети.
  Анджела огляделась.
  Ипполита свернулась клубочком в кресле, поджав под себя ноги и подложив сложенные руки под голову. Ее лицо во сне было очень счастливым.
  Юленька, по-видимому, до последнего пыталась бороться со сном, подпирая голову руками. Так она и уснула, уронив голову на руки, с удивленно приподнятыми бровями и виновато опущенными уголками губ.
  Селена не спала, но была охвачена все той же парализующей полудремой. Анджела встретилась с ней глазами и ее сердце болезненно сжалось - на миг она ощутила все то горестное недоумение жестокой и незаслуженной обиды, все те боль и унижение, что сейчас переполняли подругу и светились в ее простодушном взгляде.
  'Да что же это? - подумала она, - Почему?' - и, в поисках разгадки перевела взгляд на Меандра и незнакомку.
  Эти двое неотрывно смотрели друг на друга. Казалось, весь мир, включая и девочек, для них потерял свое значение, стал просто задником декорации к чему-то главному и таинственному, что сейчас - вот прямо сейчас - происходило между ними.
  Анджела почувствовала, как по ее щекам текут слезы: ведь она - осталась снаружи, она - исключена и не допущена, она не в силах постичь это таинственное и запретное и, конечно же, самое-самое важное. Она горько плакала, всем своим существом остро и болезненно ощущая: каждое слово незнакомки исполнено какого-то значения, каждая фраза содержит какой-то важный секрет, понятный только этим двоим.
  'Запоминай, - сказала себе Анджела, - Про жабу - это очень важно'.
  И вновь вслушалась в ровное журчание уже ставшего ненавистным голоса.
  - Тело жабы под влиянием яда паука сейчас же раздулось, но для умерщвления понадобилось еще два раза подвергнуть ее укусам паука, после чего, наконец, она, мертвая, отвалилась от своей жертвы. Таково было благодеяние, оказанное пауком своему хозяину, - тут она ненадолго замолчала, а затем спросила, обращаясь к Меандру, - Мне продолжать?
  - Да, - казалось, слова давались ему с трудом, - да, пожалуйста, не останавливайся... Про жабу - это очень важно.
  - Что ж, тогда следует также упомянуть о том, что, по свидетельству того же Гесснера, иногда случается, что неосторожные люди проглатывают с водой или другим питьем яйца жаб...
  - Что здесь происходит? - резкий и властный голос окатил всех, как ушат холодной воды. От дремы не осталось и следа.
  Меандр ощутил быстрый укол в пах - и в следующий миг ее уже не было рядом. Он стиснул зубы, не в силах сдержать болезненный стон - мышцы промежности свело судорогой.
  А незнакомка уже стояла перед балини Библиотекарь, склоняясь в самом, что ни на есть идеальном плие-полупоклоне, том самом, коего безуспешно пыталась добиться от своих учениц балини Заклинатель на уроках грации. Анджела завистливо вздохнула.
  - Назовите свое имя, милочка, - голос балини Библиотекарь был сух, как старый пергамент, - и объясните, что собственно, вы здесь делаете?
  - Диаблетта Лилита Блим, - незнакомка (хотя теперь уже не незнакомка!) склонилась еще ниже, хотя ниже уже, казалось, некуда, - направлена факультетом Драконологии и Драконоводства для прохождения учебной практики. Тема: 'Обеспечение условий для успешного вызревания драконьей кладки'.
  - Диаблетта Блим, - в голосе балини зазвенела сталь, язычки магических негаснущих свечей в ужасе мигнули и окрасились красным - у вас ХВОСТ!
  Прежде уютный закуток наполнился нестерпимым ужасом. Ставшие бездонными тени колыхнулись и с шипением поползли из углов, полки с книгами заколебались, словно отражение на воде перед тем, как рассеяться.
  Анджела, застонав, обхватила руками голову, и, закрыв глаза, съежилась в комочек, изо всех сил вжавшись в спинку кресла. 'Этого не может быть, - стучало у нее в голове, - этого просто нет'.
  Диаблетта отшатнулась, складывая пальцы в какую-то сложную фигуру, но балини с усмешкой схватила ее за руку.
  - Вы, милочка, как я вижу, забыли пункт ?? Устава Охотничьего клуба2, или же, что тоже возможно, по легкомыслию не потрудились ознакомиться с Уставом. С прискорбием вынуждена проводить вас туда, где вам все разъяснят в самой доступной форме. Пойдете сами? Или же, - ее усмешка стала шире, - доставите мне удовольствие своим сопротивлением?
  - Ай-яй-яй, ну вы только посмотрите, - новый голос был на диво добродушным и уютным, - наша старая книжная крыса все такая же грозная. Все шумишь и пугаешь девочек? И не совестно тебе, а? Оно тебе надо?
  Ужас внезапно отступил.
  Анджела осторожно приоткрыла один глаз.
  Свечи горели ровным желтым пламенем. Никакого ужаса. Никаких теней.
  Перед балини Библиотекарь подбоченившись и грозя ей пальцем стояла удивительно милая пухленькая старушка. Заметив, что Анджела смотрит на нее, она усмехнулась и чуть заметно, лукаво подмигнула.
  Балини Библиотекарь выпрямилась и вскинула голову.
  - Балини декан факультета Драконологии и Драконоводства..., - начала было она, но новоприбывшая балини прервала ее.
  - Ой, нет, - она в шутливом ужасе закрылась руками, - да сколько ж меня и сколько того звания? Ты думаешь, я все это унесу? - она развела руками и звонко рассмеялась, - Право же, если уж ученицы стали такие чванливые, что забывают имена своих старых учителей, так зови меня 'балини ДиД', как мои девочки.
  - Как я могла бы забыть ваше имя, балини София? - очень мягко сказала балини Библиотекарь, - Но у вашей ученицы все-таки есть хвост. Ну, и все остальное. Вы не хуже меня знаете правила, балини, вы всегда их уважали.
  - Как раз 'все остальное' человеческой формой очень даже предусмотрено, - тут она вновь лукаво подмигнула, и улыбнулась, продемонстрировав ямочки на щеках, - и ваши балини, используют такую модификацию, разве нет? Может, конечно, я стара и выжила из ума, но все-таки помнится мне, как мы с вашим, - тут она шутливо напыжилась и, явно передразнивая, с комической торжественностью произнесла, - балином деканом Восточного Начального Общеобразовательного факультета, - и, не выдержав, фыркнула от смеха, а затем и вовсе расхохоталась в голос, - так вот, - отсмеявшись, сказала она, вытирая глаза, - мы с ним договорились, как разумные люди. У вас нельзя появляться в нечеловеческой форме, моим девочкам нельзя ходить в человеческой форме - ну, значит, сделаем компромисс, почему бы и нет? Одна малозаметная модификация - и вам хорошо, и нам, не так ли?
  - Однако, балин Декан имел ввиду зубы, - пояснила Библиортекарь, - никто ведь не ждет, что ваши девочки откажутся от зубов.
  - ОТ ЗУБОВ? - балини ДиД выглядела по-настоящему шокированной, - Но ведь зубы - это так естественно! Да и как можно без них обходиться?
  - И, тем не менее, балини, человеческая форма зубов не предусматривает. Могу принести стандарт номер...
  - Ой, да знаю я все ваши дурацкие стандарты, - она задумалась, - Это надо же, ну кто мог подумать, что вы будете такими занудами. Зубы! Нет каково - придираться к зубам, - она вздохнула, - Ну, и что мы теперь будем делать, БАЛИНИ? - грустно спросила она, - Ты знаешь, сколько нужно времени, чтобы подготовить другую девочку? А у малыша-то, между прочим, уже ноготочки чернеют.
  Балини Библиотекарь взглянула на Куотто и озабочено поджала губы.
  - Да, - неохотно согласилась она, - боюсь, фактор времени... - она задумалась, - Что ж, - сказала она спустя некоторое время, - я, как член Клуба, зарегистрировавший нарушение, конечно, имею право счесть его незначительным, ввиду малости причиненного ущерба, либо компенсации ущерба на месте...
  - Ну вот! - просияла балини ДиД, - я так и знала, что два хороших человека всегда друг с другом договорятся!
  - Но, - продолжала балини Библиотекарь, - ваша ученица должна немедленно избавиться от хвоста.
  - Ну, право же, балини, не слишком ли ты сурова к бедной девочке? Может, все-таки, дашь ей время его трансформировать?
  - К сожалению, балини, - голос балини Библиотекарь был почтителен, но тверд, - нарушение должно быть немедленно прекращено, иначе я не смогу счесть его незначительным. К тому же, должна иметь место компенсация ущерба.
  - Что ж, - балини ДиД развела руками, - надо так надо. Ты слышала? - обратилась она к диаблетте Блим, - выполняй!
  Диблетта прикрыла глаза, судорожно сцепив руки перед грудью. Под ярко-красной юбкой что-то прошелестело и глухо ударилось об пол. Ее лицо исказила быстрая гримаса боли, она покачнулась - но устояла на ногах. Вокруг тотчас же пополз пряный запах крови.
  Лилита сделала шаг в сторону, придерживая рукой юбку. Там, где она только что стояла, на полу в лужице крови лежал длинный тонкий хвост, покрытый мелкими черными чешуйками. Хвост судорожно извивался и дергался, выписывая на полу влажные зигзаги. Диаблетта нагнулась, аккуратно поднимая его двумя руками.
  Ее лицо стремительно бледнело, под глазами залегли черные круги, губы побелели. Но даже так она была невероятно красива - болезненной, обреченной красотой, пронзающей насквозь сердце невыносимым состраданием. И, хотя ее руки, протягивающие хвост балини Библиотекарь заметно дрожали, ее плие-полупоклон был по-прежнему идеален.
  Балини Библотекарь протянула руки к хвосту - и вдруг застыла, так к нему и не притронувшись.
  - Почему послали диаблетту? - внезапно спросила она, словно бы ни к кому не обращаясь, - На факультете ДиД, насколько мне известно, за подготовку кладки отвечает диаблесса Шекк. У нее в подчинении диаблина Туоттли и диаблина Кутта. Этого всегда было более чем достаточно.
  Однако к балини ДиД уже окончательно вернулось хорошее настроение.
  - Какая хитрая девочка, - добродушно засмеялась она, лукаво грозя пальцем балини Библиотекарь, - Хвост, значит, тебе, а информация этому, вашему умнику декану? Ну ладно, ладно! Возьми свой сладкий пирожок: в этом году проклюнулись все яйца. Сто процентов. Четыре дракона. Не два, как обычно, не один, как в плохие годы, не три, как в хорошие. Ну, как тебе новость, а? Стоит того, чтобы кое- на что закрыть глаза?
  - Четыре дракона?!! - теперь пришла очередь изумляться балини Библиотекарь, - Но ведь... Почему об этом не сообщили по официальным каналам? Ведь надо делать дополнительный набор! При всем моем уважении, балини не может не знать о превышении порога паники!
  - А, мы отправили сообщение, - балини ДиД легкомысленно махнула рукой, - оно до вас дойдет... когда-нибудь, - она весело захихикала, - да уж, - произнесла она сквозь смех, - если будет достигнут порог паники, ваш факультет будет выглядеть не лучшим образом! Я бы сказала - ужасным образом! Впрочем, она вздохнула, приподняв брови, - не одни вы. В западном секторе, как всегда, все знают по неофициальным каналам, в юго-западном, кажется, что-то подозревают. Остальные пока не чешутся, - она снова захихикала, - да уж, в этом году на общеобразовательных факультетах будет весело!
  Но балини Библиотекарь уже овладела собой.
  - Такой высокий процент, - спросила она, - это случайность, или на факультете ДиД произошел технологический прорыв?
  - Надо же, - балини ДиД всплеснула руками, - какая жадная девочка! - она покачала головой, укоризненно, но вместе с тем - восхищенно, - Но впрочем, чего не сделаешь для хорошего человека, - она вздохнула, - право же, моя доброта когда-нибудь меня погубит. Да, ты правильно догадалась - это технологический прорыв. В позапрошлом году на нашем факультете защитили диссертацию 'Об эффективности использования подстилки при подготовке драконьей кладки', в прошлом - мы ее впервые применили, в этом - обкатываем технологию. Между прочим - это шанс для бедной девочки. Если она сможет самостоятельно обкатать новую технологию - значит, готова к экзаменам на статус диаблино.
  Диаблетта Блим польщено улыбнулась уголками губ.
  - Подстилка - продолжала спрашивать балини Библиотекарь, - впоследствии пригодна к использованию?
  - Ну, у нас пока нет хорошей статистики, но по предварительным расчетам - в трех случаях из десяти. Право же, балини, не будь слишком жадной - теперь ты можешь сама сделать запрос и все прочитать. Главное ведь - знать, что запрашивать, не так ли? - и она вновь лукаво подмигнула.
  - Хорошо, - балини Библиотекарь неторопливо взяла трепещущий хвост из протянутых рук диаблетты Блим, - Признаю нарушение незначительным, а ущерб компенсированным на месте. Можете идти, диаблетта.
  Лилита с видимым облегчением выпрямилась, и, покачиваясь, направилась к проходу между шкафами. Меандр почувствовал, как сердце его болезненно сжалось - на полу за ней оставался смазанный шлейфом кровавый след.
  - С разрешения балини, - внезапно с удивлением услышал он свой голос, - могу я проводить диаблетту до ее комнаты?
  Балини Библиотекарь повернулась и недоуменно воззрилась на него.
  - Ишь, какой шустрый мальчик, - весело сказала балини ДиД, - А что? Так и надо!
  - Можете проводить, - чуть улыбнувшись, произнесла балини Библиотекарь, - ступайте, Меандр.
  Меандр тотчас догнал ее и нежно поддержал под локоть. Ее лицо ничего не выражало, взгляд был устремлен прямо перед собой, но в том, как тяжело она оперлась о его руку, он почувствовал благодарность.
  - Право же, старая греховодница, ты слишком сурова к девочке, - задумчиво произнесла балини ДиД, глядя им вслед, - ведь она потеряла четверть своего веса! И как это скажется на ее работоспособности, а?
  - Ну, балини, право же, вы преувеличиваете, - ответила балини Библиотекарь, взвешивая на руках хвост, - Где же тут четверть? Максимум, шестая!
  - Но какая работа, а! - всплеснула руками балини ДиД, - Ты посмотри, это тебе не какой-нибудь собачий отросток! Больше сорока позвонков! А мышцы! Ты знаешь, сколько в нем мышц? А железы? Без лести скажу - редко увидишь такие железы! Ведь девочка старалась!
  - Да, - довольно сказала балини Библиотекарь, легонько поглаживая указательным пальцем острый костяной наконечник, венчающий кончик хвоста. От ее прикосновений хвост снова задергался, - несомненно, железы выполнены на должном уровне. Впрочем, вы зря так волнуетесь, балини. Вы же прекрасно знаете, что у вашей ученицы - открытый доступ в наши подвалы. Вы же ей его и выхлопотали. Так что она имеет возможность быстро восстановиться.
  - Да уж, - согласилась балини ДиД, - Уж эти ваши знаменитые подвалы! Вот помню, как-то... - и они скрылись в проходе.
  Селена уронила голову на стол и горько разрыдалась.
  - Ох, Селена! - Анджела бросилась к ней, быстро обежав кресло с по-прежнему спящей в нем Ипполитой, - Ох! Меандр! Как он мог!
  Она обняла подругу за плечи, другой рукой прижимая к груди ее голову и поглаживая ее удивительные белоснежные волосы. Куотто, бешено размахивая хвостом, тревожно верещал на спинке сиденья.
  - Мне совсем не нравится Меандр, - Селена всхлипнула, - Ну ничуточки! Как ты могла подумать, что он мне нравится? - и она вновь разрыдалась.
  - Конечно! - поддержала ее Анджела, - Как он может нравиться? Что в нем такого особенного? И вообще, что он о себе воображает?
  Рыдания усилились.
  - Это же была ТА САМАЯ София Хасаим! - проговорила наконец Селена сквозь рыдания, - И она даже... даже не обратила на меня внимания! Послали эту... эту...
  - Конечно, это несправедливо! - согласилась Анджела, - Ведь это ты приручила Куотто, а не она! Это тебя он выбрал! А не ее!
  И она гладила ее по волосам, по плечам, по спине, баюкала ее у себя на груди, вытирала ее беспрерывно текущие слезы, время от времени повторяя:
  - Тебя, слышишь, ТЕБЯ! А не ее!
  - Почему? - спустя некоторое время спросила Селена, - Почему они к нам так относятся? Как к детям! Почему они думают, что мы не справимся?
  - Но ведь мы справимся! - подхватила Анджела, - Вот увидишь, мы все сделаем сами! И эта останется с носом! И тогда они поймут, что нам можно доверять! И поручать ответственные задания! И балини София еще тебя похвалит! И Меандр поймет, как он ошибся!
  - А мы справимся? - с некоторым сомнением спросила Селена.
  - Конечно, справимся! Ведь мы уже столько сделали! Куотто-то у нас! И свиток мы раздобыли, хотя это было так трудно! А что сделала эта?
  - Да, - Селена гордо выпрямилась и вытерла слезы, другой рукой придвигая к себе свиток, - надо еще раз во всем разобраться...
  
  Из-за дальних гор,
  Из-за древних гор
  Да серебряной плетью река рассекала степи скулу.
  Белый дрок в костер,
  бересклет в костер,
  Над обрывом стою. Боги, боги как берег крут!
  Песня зазвучала, как только Лилита и Меандр открыли дверь в комнату. Она довольно улыбнулась уголками губ и шагнула внутрь, сделав ему приглашающий жест.
  Мертвой свастикой в небе орел повис,
  Под крылом кричат ледяные ветра,
  Я не вижу, но знаю - он смотрит вниз
  На холодный цветок моего костра
  На миг наклонившись, она подхватила руками подол платья, вместе с нижней юбкой и, закинув их себе на спину, легла животом и грудью на крышку стола.
  - Обработай мне рану, - сказала она Меандру, - состав РГ-283.
  - А где... - он застыл посреди комнаты, чувствуя звенящую пустоту в голове.
  Ее нижняя юбка была из черного шелка, и эта шелковая бездна на красном была невыносима.
  Под юбкой же на ней, как оказалось, были надеты облегающие, черные и высокие - выше колен - сапоги на 'шпильке'.
  И больше ничего.
  Мир припал на брюхо, как волк в кустах,
  Мир почувствовал то, что я знаю с весны:
  Что приблизилось время огня в небесах,
  Что приблизился час восхожденья
  Черной Луны!
  Она обернулась и посмотрела на него долгим взглядом, от которого ему захотелось провалиться сквозь пол.
  - Аптечка - произнесла она тоном, преисполненным бесконечного терпения, - во всех комнатах находится на одном и том же месте.
  Он вздрогнул, заставляя себя сдвинуться с места, и, открыв дверцы шкафчика начал судорожно шарить по полкам. Нужная баночка, конечно же, никак не находилась.
  Я когда-то был молод - так же как ты,
  Я ходил путем Солнца - так же, как ты,
  Я был Светом и Сутью - так же, как ты,
  Я был частью Потока - так же, как ты.
  Слова прозвучали каким-то неясным, но грозным предупреждением. Он вздрогнул, но в тот же миг наконец-то увидел неуловимую баночку и поспешил отнести ее по назначению.
  Но с тех пор, как Она подарила мне взор,
  Леденящие вихри вошли в мои сны,
  И все чаще мне снились обрыв и костер,
  И мой танец в сиянии Черной Луны.
  У нее были узкие, точеные бедра и гладкие, шелковистые ягодицы, худые и крепкие как у мальчика.
  Как у очень красивого мальчика.
  Он ощутил, как по телу разливается жар, и осознал, что его правая рука непроизвольно поглаживает промежность.
  Поставив баночку на стол, он начал покрывать рану жирной, густой мазью. Левой рукой. Правая была занята.
  Я готов был собакой стеречь Ее кров,
  Ради счастья застыть под хозяйской рукой,
  Ради права коснуться губами следов,
  Мне оставленных узкою, легкой стопой.
  'Она не обернется, - подумал он, - а если обернется, я успею...'
  Что - он не успел додумать, потому, что она внезапно облегченно вздохнула и расслабилась - видимо, начала действовать мазь, снимая боль. Ее ягодицы качнулись, и это движение отдалось в нем горячей волной.
  Словно бы со стороны, он увидел, что стоит с обнаженным членом, и его головка почти касается ее ягодиц.
  Он не помнил, как это случилось.
  Треугольная рана на копчике под воздействием мази постепенно закрывалась и переставала кровоточить. Покрывая ее сверху вниз, он постепенно дошел до ее нижнего края - до самого острия - и двинулся дальше, в ущелье меж двумя холмиками, все вниз - пока не нащупал дырочку. Тугую и нежную, нестерпимо сладкую, чуть сжавшуюся под касанием его пальцев...
  А ночами я плакал и бил себя в грудь,
  Чтоб не слышать, как с каждым сердечным толчком
  Проникает все глубже, да в самую суть,
  Беспощадный, холодный осиновый кол.
  Его тело содрогалось от горячих толчков крови, в паху нарастала знакомая дрожь.
   'Я успею, - подумал он, - я успею, она ничего не заметит'.
  - Что ты возишься? - спросила она.
  Ее голос был холоден и резок, но эта дырочка - эта горячая, пульсирующая дырочка - она звала его, о, как она его звала! Она жаждала его, она нуждалась в нем, она не могла без него, изнывала...
  'Еще немножко, - стучало у него в голове, - ну пожалуйста, еще немножко'.
  Она оперлась руками о стол и приподнялась, намереваясь встать. Ее ягодицы напряглись и подались назад, охватив его член, кончиком упершийся прямо...
  Этого он уже вынести не мог.
  Бог мой, это не ропот - кто вправе роптать?
  Слабой горсти ли праха рядится с тобой?
  Я хочу просто страшно, неслышно сказать:
  Ты не дал, я не принял дороги иной
  Издав короткое рычание, он навалился на нее, удерживая ее руки, всем весом прижимая ее тело к столу.
  И вломился внутрь одним мощным толчком.
  Тотчас его накрыла кипящая, сладостная волна, и он кричал и изливался, пронзая ее все глубже и глубже, чувствуя, как по телу разливается долгожданное облегчение, а ее влажная теснота пульсировала вокруг него, ее тело извивалось под ним...
  И в этом мире мне нечего больше терять,
  Кроме мертвого чувства предельной вины,
  Оттого я пришел сюда петь и плясать
  В затопившем Вселенную пламени
  Черной Луны!
  В следующую секунду она оттолкнулась руками от стола и вскинулась в невозможном прыжке, с противоестественной легкостью оторвав от пола их двойной вес, и, резко выпрямившись в воздухе, ударила его локтями и головой, отбросив к противоположной стене комнаты.
  Я пришел сюда из-за дальних гор,
  Ибо ныне я знаю, что делать с собой,
  Шесть сторон кроплю, обхожу костер,
  Подношу к губам горьких трав настой.
  Оглушенный падением, он полулежал, опираясь на стену, и с нарастающим ужасом смотрел, как она идет к нему.
  Ее платье непонятным образом исчезло, на ней был черный корсаж и черная нижняя юбка, оказавшаяся запашной.
  Подол юбки был расшит алыми языками пламени в форме трезубцев. Алые трезубцы поднимались вверх, а навстречу им - сверху вниз - спускались черные.
  Бог мой, свастикой в небе орел повис,
  Под крылом кричат, умирают ветра,
  Вот Она подходит, чтоб взять меня вниз,
  Чтобы влить в меня жажду рассечь себя.
  Глядя на этот узор, он вдруг понял внезапным прозрением, что будет проклят - хуже, чем проклят, что его участь будет страшнее, чем смерть, и что даже смерть не станет для него избавлением - если только увидит то, что скрывается под этой юбкой, то, что она сейчас намеревается ему показать.
  Но, понимая это, он продолжал неотрывно смотреть на шелковую черноту между ее бедрами, телом своим чувствуя невероятное - как восстает его фаллос, как он возрастает, несокрушимо крепкий, словно алмаз, и устремляется вверх, бросая вызов небесам.
  Но это не было вожделение к ее телу, это было то, что стократ сильнее и губительнее.
  Вожделение к тайне.
  Я раскрыл себе грудь алмазным серпом
  И подставил, бесстыдно смеясь и крича
  Обнаженного сердца стучащийся ком
  Леденящим, невидимым черным лучам
  Она подошла к нему вплотную и нагнулась к его лицу, опираясь руками о полусогнутые колени.
  - Ну как, ты хорошо повеселился? - спросила она его, чуть улыбаясь.
  Даже в этот миг его взгляд невольно скользнул вниз - по стройной, точеной шейке к крепким шелковистым яблочкам в вырезе корсажа. Заметив это, она скрестила перед собой руки - словно бы стыдливо прикрываясь, в действительности же - развязывая на боках завязки юбки.
  - Впрочем, - произнесла она, выпрямляясь, и плавно раскрывая запахнутые края, - веселье еще только начинается.
  И она медленным, исполненным совершенной грации отточенным движением танцовщицы развела колени и замерла - выпрямившись и чуть прогнувшись назад, чуть-чуть наклонив повернутую влево вполоборота голову - по-прежнему похожая на прекрасную, невыносимо эротичную статуэтку.
  И тогда он увидел прямо перед своим лицом то, что она для него приготовила, увидел отчетливо и несомненно, во всей его кошмарной недвусмысленности - и звериный безумный крик разорвал его легкие. И он вопил снова и снова, срывая голос, в бессильном ужасе колотя руками по полу и биясь головой о стену - и не чувствуя боли.
  А тело его сотрясал сокрушительный и жуткий пароксизм запредельного и запретного наслаждения, пронзая раскаленным железом всякую частицу, выворачивая наизнанку каждый орган и пожаром пожирая разум.
  И в этом мире мне нечего больше терять,
  Кроме мертвого чувства предельной вины,
  Мне осталось одно - это петь и плясать
  В затопившем вселенную пламени
  Черной Луны!3
  Она смотрела на него сверху вниз, и ее улыбка была исполнена материнской нежности.
  
  Анджела шла по коридору в библиотеку, механически касаясь рукой резных панелей из черного дерева, и размышляла.
  Селена в последнее время тревожила ее все больше и больше. Она заметно подурнела, похоже, совсем перестала причесываться, отчего ее прекрасные, белоснежные волосы теперь висели неопрятными сосульками неопределенного цвета. Последнее время, видимо, для того, чтобы это не было очень заметно, она начала связывать их на затылке в какой-то старушечий узел, и это ее очень уродовало. Уже несколько раз она появлялась на занятиях в грязном и мятом форменном платье4, со спущенными, рваными чулками - за что бывала нещадно наказана преподавателями. Наказания она переносила стоически и даже на некоторое время брала себя в руки. Впрочем, надолго ее не хватало.
  Она временами надолго застывала, глядя в одну точку, часто плакала или впадала в гнев по каким-то пустяковым поводам, в другое время, наоборот, как-то неестественно слишком веселилась и постоянно смеялась.
  В последние же дни Анджела все чаще замечала то, что ее по-настоящему встревожило: Селена начала разговаривать сама с собой. Думая, что осталась одна - а иногда и в присутствии подружек - она бормотала что-то, кому-то возражала или, наоборот, соглашалась со своим невидимым собеседником. При этом лицо у нее было удивительно спокойное и счастливое.
  Меандр же почти все время пропадал в комнате у ЭТОЙ. Время от времени он появлялся, изможденный и нервный, и шатался по коридорам учебной башни, словно бы не вполне понимая, где он находится. Несколько раз он пытался подойти к Селене и что-то сказать, но Селена всякий раз принимала неприступный вид и не отвечала, а Анджела с Ипполитой осыпали его насмешками, не давая и рта раскрыть. Юленька смотрела на него с сочувствием, и время от времени пыталась высказаться в его защиту: 'Девочки, но надо ли судить так жестоко? Может, все не так? Может, надо все-таки выслушать человека? А вдруг он не виноват?' Но Селена ее и слушать не желала, и Анджела с Ипполитой ее в этом поддерживали.
  Половину своего свободного времени Селена просиживала в библиотеке, с каким-то остервенением пытаясь раскрыть тайну жабы. Она нашла и перечитала Гесснера, а так же и все другие книжки о магических свойствах жабы, какие только смогла найти в открытом доступе. Она узнала о том, что жабы высиживают так же и яйца василисков - и это обнадеживало, поскольку означало, что они на верном пути. Яйца василисков полагалось закапывать в свежий коровий навоз. Так что таинственная мошонка, скорее всего, означала свежий навоз быка, в каковой Куотто и полагалось отложить яйца.
  С помощью продуманного плана, состоявшего из множества головокружительных хитростей, Селене с Ипполитой и Анджелой в конце концов удалось пробраться на хозяйственный уровень и проникнуть в коровник. В коровнике было множество меланхолически жующих коров, исправно производящих свежий навоз, который, увы, не вызвал у Куотто никакого интереса. Пытаясь следовать букве наставлений, девочки пробирались по коровнику в поисках быка, когда наткнулись на незнакомую диаблетту, которая сразу же схватила их, и отвела к диаблине Жижинде.
  Диаблина, выслушав их сбивчивый рассказ, долго смеялась, а затем сказала, что они зря старались - без жабы нечего было и пытаться. Девочки смутились и погрустнели - вновь на их пути вставала эта таинственная и неизбежная жаба.
  - Вот найдете правильную жабу, тогда милости просим, - заявила в заключение диаблина Жижинда, выпроваживая девочек из кабинета, - а пока, чтоб я вас близко от хозяйственных этажей не видела!
  Впрочем, было хорошо уже то, что, во-первых, удалось избежать наказания (которого они, по мнению Анджелы, уже многократно заслуживали за свои сумасбродства), а во-вторых, стало совершенно ясно: надо искать жабу. По-видимому, именно таинственные и неправдоподобные скачки жабы на крестце быка, придавали навозу какие-то особенные, совершенно необходимые для кладки драконьих яиц свойства.
  Так что, вторую половину времени Селена теперь блуждала у водопадов. Рискуя вымокнуть и испортить вконец одежду, она лазила по скалам, заходила в воду, переворачивала камни, находя и предъявляя Куотто все новых и новых жаб - однако, безрезультатно. Видимо, та жаба, что была им нужна, действительно была какая-то совершенно особенная.
  Анджела вздохнула. Конечно, она изо всех сил помогает и будет помогать Селене. Вот, например, сейчас у ее класса - пустой час, или, как говорят девочки, 'окно', между двумя занятиями, а она идет не к себе в комнату, чтобы отдохнуть, а в библиотеку, искать нужные подруге книги. Но поможет ли все это? Селена просто тает на глазах. Успеют ли они найти жабу до того, как... Нет, лучше об этом не думать.
  Дойдя до этого места в своих размышлениях, Анджела заметила впереди по коридору Юленьку. Стоя у одного из проемов, ведущих в боковое ответвление, она нерешительно топталась на месте, нервно заламывая пальцы. Ее бледное маленькое личико в форме сердечка было серьезным и озабоченным.
  - Привет, - сказала Анджела, подойдя вплотную.
  - Ох! - Юленька вздрогнула и сразу улыбнулась, - Здравствуй! Как вы? Как Селена?
  - Ну... - Анджела озабочено нахмурилась, - по-прежнему. В эти выходные собираемся идти в пещеры.
  - В пещеры у водопадов? - темно-синие глаза Юленьки испугано расширились, - Но там же эти чудовища!
  - Не знаю, - Анджела пожала плечами, - По-моему, все-таки нет там никаких чудовищ. Но Селена надеется, что есть. Вроде как, одно из них может оказаться той самой жабой. Ну, понимаешь, там ведь устаревшие термины. Может, жабами называли каких-нибудь чудовищ.
  - Ну да, - Юленька задумчиво наклонила голову на бок, и на лицо ей упала черная, шелковистая прядь. Она отбросила ее назад быстрым движением тонкой, маленькой ручки, - И у Гесснера этого, про которого все Селена говорит, жабы совсем не как жабы. Может и правда, какие-нибудь чудища. Но погоди, - она на миг замолкла, вспоминая, - она же говорила, что в жабу должны вселяться какие-то духи?
  - Ну, это жабы-фамилиары, - трудное слово, благодаря изысканиям последних дней, выговорилось без запинки.
  Преисполнившись законной гордости, Анджела бросила исподтишка взгляд на Юленьку, проверяя произведенное впечатление. Юленька недоуменно хмурила брови, глядя на Анджелу с невольным уважением, и довольная Анджела пояснила:
  - То есть, помощники ведьм. В них, вроде, вселяются какие-то духи. Но балини Библиотекарь не выдает книг по вызыванию духов.
  - Совсем? - Юленька удивленно подняла брови, - а если Ипполита...
  - Совсем-совсем. Она сказала, что выдаст, если мы скажем ей, какое оружие держит локапала юго-востока5, - Анджела печально вздохнула.
  - Локапала? - Юленька нахмурилась, пытаясь вспомнить, - Не помню! Это откуда?
  - Начертательная магия, наверно, - Селена пожала плечами, - Ну, или ритуальная. Мы не проходили еще.
  - А может посмотреть в книгах? Скажете ей, она вам и выдаст.
  - Мы пробовали, но там столько всего! Очень много времени надо, чтобы разобраться. А она говорит - все равно ничего не поймете, из-за отсутствия базовых знаний, - Анджела обижено поджала губы, - и еще говорит - это не игрушки, без знания защиты пространства, даже и не пробуйте. Как будто мы не в состоянии разобраться!
  - Да, вот так они всегда, - Юленька вздохнула, - и что вы решили?
  - Ну, Селена хочет как-нибудь попробовать пробраться ночью в библиотеку. Нам ведь не нужно все, только какое-нибудь одно маленькое заклинание. Уж как-нибудь разберемся. Но это если с пещерами не получится.
  - А еще она говорила, что надо, вроде проглотить икру жабы, чтоб жаба в животе вывелась, как это у Гесснера написано.
  - Ну, от этого мы уже давно отказались. Ты сама подумай - кто же согласится? Да и мы узнавали - жабы из икринок выводятся через несколько месяцев. Столько времени Куотто ждать не сможет, так что это, наверно, неправильная идея.
  - Да, - Юленька вдруг с интересом воззрилась на носок своей изящной красной туфельки, при том опустив голову так низко, что Анджела видела только пробор на ее волнистых распущенных волосах, - наверно, неправильная...
  - Юленька, - решительно спросила Анджела, - ну на этот-то раз ты пойдешь с нами? Мы уже все приготовили - запаслись на кухне едой, Ипполита специально у диаблины Жижинды выпросила старую мальчиковую одежду и четыре связки свечей. Так что все готово. Пойдешь?
  - Я не знаю, - Юленька еще ниже склонила голову и затеребила край форменного передника, - эти чудовища... Они ведь, наверно могут быть опасны?
  - Юленька, - Анджела всплеснула руками, - да нет там никаких чудовищ! Сама подумай - ну откуда им там взяться? А даже если и есть - ведь с нами будет Куотто! Ну что с нами может случиться плохого?
  - Я не знаю, - голос Юленьки звучал еле слышно. Отвернувшись лицом к стене, она водила пальцем по накладной деревянной резьбе, перемежавшей коричнево-красную кожаную обивку, столь сосредоточено, словно должна была срочно разгадать ее символику.
  - В чем дело, Юленька? - не сдавалась Анджела, - почему ты никуда с нами не ходишь? И ни в чем не участвуешь? Что случилось? Ведь мы же должны сейчас поддержать Селену! Все вместе! Ведь мы - подруги! Как же так, Юленька?
  - Нну, я думаю, - казалось, Юленька с трудом выдавливает из себя слова, - мне кажется... то есть... по-моему, - закончила она внезапно твердым голосом, - от всего этого нет никакой пользы.
  - От чего 'этого'?
  - Ну, все эти пещеры, библиотека, жабья икра, - Юленька передернула плечами, - по-моему, все это просто... несерьезно. Я думаю, - она решительно выпрямилась, повернувшись к Анджеле, - Селене надо просто помириться с Меандром. Вот.
   - С Меандром? - Анджела не могла поверить своим ушам, - Да ты что!
  - Да, - Юленька решительно поджала губы, - с Меандром. Я говорила с ним. Там все очень сложно. И на самом деле, - теперь ее голос звучал уже обвиняюще, - надо как следует разобраться, прежде чем судить человека. Вот.
  Анджела промолчала. Мириться с Меандром? После того - нет! - в то время, как он... Ее передернуло. И, независимо от происшедшего, Меандр в последнее время странно и нехорошо изменился и начал вызывать у нее какой-то безотчетный, гадливый ужас. Мириться с ним? Совершенно невозможно! Невозможно так же, как спорить с Юленькой, очередной раз взявшей под свою защиту очередного гонимого и оскорбленного...
  - А почему ты здесь стоишь? - спросила она после паузы, - У вас ведь, вроде магическая диагностика, разве нет?
  - О, - Юленька сникла, - балини Видящая послала меня принести серебряные колокольчики. Это здесь. Четвертая полка. Пятьсот двадцать восьмая секция.
  - Серебряные колокольчики?
  - Ну да. Мы будем так играть. Ловить друг друга с завязанными глазами и звонить в колокольчики. Ну, для развития магической интуиции. Нам ведь надо видеть то, что не видно, так?
  - Так. И что?
  - Ну и я... - Юленька снова опустила голову. Казалось, она вот-вот заплачет.
  - И ты боишься туда идти? - Анджела всплеснула руками, - Но это же глупо, Юленька! Это же просто коридор! Там ничего не может случиться плохого!
  - Да, а Сюзанна говорит...
  - Дурочка эта Сюзанна, вот что я тебе скажу! - Анджела рассердилась, - Никто там, в коридорах, никого не хватает! Все это че-пу-ха!
  - Да, а я видела, - Юленька таинственно понизила голос, - как диаблин Джекил там ушел прямо в стену!
  - Так там, наверно, потайной ход! - заинтересовалась Анджела.
  - Может быть, и так, а может быть и нет, - Юленька покачала головой, губы ее дрогнули, - А если и правда потайной ход? Вдруг оттуда кто-нибудь выскочит?
  - Кто выскочит? Юленька! - Анджела опять всплеснула руками, - Ну хочешь, я тебе их принесу? Я сейчас!
  - Нет-нет, ты не должна... - начала Юленька, но Анджела уже шла по коридору.
  
  Казалось бы, боковые коридоры должны были пользоваться у учеников немалой популярностью. Погруженные в таинственный полусвет (канделябров здесь было гораздо меньше, чем в главных коридорах), со множеством украшенных затейливой резьбой полок из красного дерева, покрывающих все стены от пола до потолка, на которых в строгом порядке, понятном только преподавателям, лежало множество таинственных и удивительных предметов - эти коридоры образовывали хитрую систему, позволявшую попасть из одного места в другое самым кратчайшим путем, не говоря уже о возможности укрыться от недреманного ока преподавателей.
  В действительности же, коридоров в Школе боялись.
  Девочки шепотом рассказывали друг другу о том, что иногда свечи в коридоре сами собой гаснут, и тогда из темноты появляются РУКИ... Называли тому несколько свидетелей, в первую очередь - Сюзанну, которая, впрочем, не очень-то рвалась делиться пережитым опытом - и только бледнела и сразу старалась уйти, если при ней об этом заговаривали. Преподаватели, впрочем, высмеивали эти, как они выражались, 'детские страшилки'.
  Не пользовались популярностью коридоры и у мальчиков.
  Так что, фактически, поручение ученику что-либо принести из бокового коридора неофициально считалось у преподавателей чем-то вроде наказания за мелкие проступки.
  Размышляя об этом, Анджела решительно шла по коридору.
  Освещенные пятна возле канделябров чередовались с таинственным полумраком, мимо проплывали пронумерованные секции и забавные - или устрашающие - резные деревянные мордочки, в изобилии заселявшие полки, и гулкое эхо разносило стук ее каблучков под высокими сводами пустого прохода.
  Ну, вот и пятьсот двадцать восьмая секция. Анджела посмотрела на свечи - да нет, горят ровным желтым светом, гаснуть не собираются. Нет, ну какой же чепухой все-таки забивает себе голову Юленька!
  Привстав на цыпочки, она протянула руки к искомой коробке.
  В этот момент часть стены вместе с полками внезапно отъехала в сторону, и чьи-то цепкие руки затянули ее в разверзшийся проем.
  
  Сложенные из серого гранита стены потайного хода были освещены факелами, красно-оранжевое пламя которых бросало на все кровавый отблеск. Вдоль стен, повторяясь через равномерные промежутки, уходили в необозримую даль ниши, облицованные белым мрамором, и в каждой нише стояла статуя из черного камня, напоминающего эбонит.
  Чудовища. Горгульи или химеры.
  Точнее - горгулы или химероиды.
  Ближайший - сухощавый и мускулистый, с мордой ящера увенчанной мощными бычьими рогами, с трехпалыми чешуйчатыми ногами и драконьим хвостом, снабженным трехгранным наконечником и острым, как зубья пилы, гребнем.
  Напротив - гибкий и стройный, с головой козла и клыками саблезубого тигра, изящно отставивший в сторону одну из своих козлиных ног и, словно в пылу оживленного и занимательного разговора, протягивающий ладонью к собеседнику одну из чешуйчатых рук с изогнутыми тигриными когтями.
  Дальше - приземистый и огромный, с жабьей головой, сплошь покрытый иглами.
  Напротив него...
  Но Анджеле в данный момент, честно говоря, было совсем не до статуй.
  Потому, что прямо перед ней стояла Элизабет.
  Анджела отпрянула назад, прижавшись спиной к вернувшейся на место стене, намертво закрывшей проход. Элизабет протянула руку и легонько коснулась указательным пальцем ее щеки.
  - Крошка моя, - от звука ее голоса Анджелу пробрала болезненная дрожь, - С чего это ты от меня бегаешь?
  Ее чуть вьющиеся волосы сияли при свете факелов, окружая лицо красно-оранжевым нимбом. 'Тициановские' - некстати вспомнилось Анджеле, как Юленька отзывалась об этих волосах. Еще Юленька говорила, что Элизабет похожа на Венеру с той картины, которая висела в комнате с камином. Картина называлась 'Венера с зеркалом'
  Впрочем, Анджела считала, что Венера на картине гораздо красивее.
  - Уходи, - Анджела замотала головой, пытаясь увернуться от назойливых пальцев, - Уйди! Я... Я тебя ненавижу! Ты - гадкая, гадкая!
  - Вот как? - пальцы Элизабет скользили вниз по щеке, - Ненавидишь? - скользнули по шее, - Ах ты мой сердитый котеночек! - указательный палец поглаживает верхнюю пуговку платья, - И что мне сделать, чтобы мой котеночек не был таким сердитым? - пальцы, соскользнув с пуговки продолжили свое путешествие вниз, по ткани платья, - Где тебя погладить? - ладонь коснулась груди, - Скажи, маленькая, чего ты хочешь?
  - Перестань! - в глазах Анджелы стояли слезы. Она пыталась прикрываться руками, но ловкие ладони Элизабет, казалось, были сразу повсюду.
  - Я могу даже и полизать тебя, - голос Элизабет стал хриплым, она привлекла к себе отчаянно отбивающуюся Анджелу и попыталась поцеловать ее в губы, но Анджела отвернулась и ненавистные, отвратительные поцелуи во множестве отпечатались на ее шейке, - Если, конечно ты снимешь трусики. Снимешь? - теперь она поглаживала и мяла ягодицы своей жертвы, не забывая удерживать ее другой рукой, - Не бойся, моя сладенькая, я не трону твою Печать. Только сделаю тебе очень-очень приятно. Так как? - и она, чуть улыбаясь, пристально вгляделась в лицо Анджелы.
  - Отпусти, - Анджела уже рыдала, по ее щекам катились слезы, - отпусти сейчас же, слышишь! Да я знать не хочу, все те мерзости, про которые ты говоришь!
  - Боишься, что обману? - усмехнулась Элизабет, - Правильно боишься, куколка. Ты такая сладенькая, ммм, - острый и влажный кончик языка жадно впился в изгиб шеи. Анджела вздрогнула, словно ужаленная, - поневоле не удержишься и пошлешь ее... выгодные... предложения ко всем тридцати трем дэвам.
  - Не ругайся! - внезапный гнев неожиданно придал Анджеле силы высвободиться, - НЕ СМЕЙ ПРИ МНЕ БРАНИТЬСЯ!
  Гневно подбоченившись и сведя брови, она стояла прямо напротив своей врагини. Ноздри ее яростно раздувались.
  - Доиграешься, - добавила она менее уверенно, - Явится тысячеглазый дэв и испепелит тебя своей ваджрой.
  Элизабет расхохоталась.
  - Девочка моя, ты неотразима в своей наивности, - наконец проговорила она, вытирая слезы, - Ну нельзя же так серьезно воспринимать то, что болтает балин Пастор на молитвенных собраниях!
  - Не смей, - Анджела задохнулась от возмущения, - Не смей так говорить о балине Пасторе!
  - Ну что ты, маленькая, - Элизабет снисходительно покачала головой, - Конечно, я очень уважаю балина Пастора. Он делает важную и сложную работу. Но, право же, не стоит так буквально воспринимать все, что он говорит, - и она снова рассмеялась.
  - Да уж, киска, тебе явно не помешает ломка стереотипов, - продолжила она, отсмеявшись, - Ну-ка скажи: Шакра, - она приподняла лицо Анджелы двумя пальцами за подбородок, пристально глядя ей в глаза, - Ну, повторяй за мной: Шакра. Шакра. Шакра. Увидишь, это совсем не страшно, - она усмехнулась, и ее голос стал повелительным, - Говори: Шакра.
  - Нет! - Анджела дрожала с ног до головы, судорожно закрывая руками уши и изо всех сил зажмурив глаза, - Не говори этого, я не могу это слышать! - слезинки скатывались с ее подбородка, оставляя на платье мокрые пятнышки, - это ужасно, ужасно, ужасно, это неприлично и отвратительно!
  - Неприлично? - хмыкнула Элизабет, вновь привлекая к себе съежившуюся и дрожащую Анджелу, - А то, чем мы сейчас занимаемся, по-твоему, прилично?
  - Мы? - Анджела в негодовании распахнула глаза, - Это не мы, это ты делаешь неприличные, мерзкие, противные вещи! А я только и хочу, что от тебя избавиться!
  - Ты хочешь сказать, что тебе это не нравится? - Элизабет удивленно подняла брови, пытливо вглядываясь в лицо объекта своих притязаний, - Ну что ж, - философски заключила она через некоторое время, - Главное, что МНЕ это нравится, - и ее губы хищно впились в щечку жертвы, жадно впитывая текущую по ней соленую влагу.
  Анджела закрыла лицо руками, но тотчас же почувствовала ненавистную ладонь на одной из своих грудок. Она съежилась и изо всех сил прижала локти к груди, пытаясь ими прикрыться, но избавиться от чужих, отвратительно жарких пальцев, мнущих сквозь платье ее плоть, никак не удавалось. Девочка застонала, словно пойманный зверек и забилась, пытаясь вырваться, но силы Элизабет, казалось, прибывали с каждой минутой.
  - Ох, котеночек, - произнесла она через некоторое время хриплым, срывающимся от вожделения голосом, - Правильно ты боишься снимать трусики. Это ведь такое дело, - она невесело усмехнулась, - раз снимешь, потом уже не наденешь6.
  - Да уж, - ядовито бросила Анджела, - тебе ли не знать?
  - А я вообще много чего знаю, - саркастически приподняв брови, Элизабет посмотрела на нее с какой-то странной задумчивостью, - такого, что и тебе бы стоило знать, если, конечно, хочешь дожить хотя бы до Выпускного Экзамена, а не сдохнуть, как твоя Селена.
  - Селена? - страх за подругу мгновенно заставил Анджелу забыть о своих злоключениях, - Что с Селеной?! - она сама не замечала, что кричит на Элизабет, вцепившись в ее платье, - Говори! Что с ней?!
  - Да ничего, - Элизабет равнодушно пожала плечами, - объясняется сейчас в своей комнате с Меандром.
  - Как - с Меандром? - оторопела Анджела, - Как это - у себя в комнате? А...
  - Обыкновенно. Юленька передала ей записку, чтоб она его ждала. А я показала ему потайной ход. Тут, знаешь ли, все пронизано потайными ходами.
  - Ох, - внезапно выскользнув из рук Элизабет, Анджела пустилась бежать по коридору.
  'Быстрее, - стучало у нее в голове, - быстрее, надо успеть предотвратить!'
  Каким-то непонятным, но несомненным наитием она точно знала: в комнате Селены сейчас происходит нечто совершенно непоправимое и воистину ужасное.
  Внезапно ноги ее заплелись, и она, словно споткнувшись о невидимую веревку, с размаху упала на ровном месте. Вскрикнув от резкой и какой-то обидной боли в ссаженых руках и коленях, она обернулась.
  Элизабет опускала руки, расплетая какую-то замысловатую пальцевую фигуру.
  - Как, - изумленно пролепетала Анджела, - как ты это сделала? Нас этому не учили!
  - Кто хочет - учится сам, - ответила Элизабет. Казалось, она повторяет чьи-то слова, - Кто не хочет - ждет, когда научат.
  Подойдя вплотную, она скрестила руки на груди и снисходительно воззрилась на Анджелу сверху вниз.
  - И в какую это сваргу ты несешься, как бешеный марут, мой котеночек? - ласково спросила она, - Можно подумать, ты знаешь, где здесь что?
  Анджела смутилась. Она действительно не знала, ни как выбраться отсюда, ни как попасть куда-нибудь.
  - Что-то я сегодня добрая, аж самой странно, - вздохнула с усмешкой Элизабет, - А вот, пожалуй что, и отведу тебя к твоей Селене кратчайшим путем,... если ты кое-что для меня сделаешь.
  - Что, - Анджела содрогнулась в ужасе, представив, что она может потребовать, - Что ты хочешь?
  - Да так, пустячок, - Элизабет сделала многозначительную паузу, показавшуюся Анджеле бесконечной, - Распусти волосы.
  - Что - не поняла Анджела, - волосы?
  - Обожаю твои волосы, котеночек. Всегда смотрю, как ты причесываешься, ты разве не заметила?
  Анджела поежилась. Из-за этих тяжелых, жадных взглядов она старалась причесываться, когда Элизабет не было в комнате. К сожалению, удавалось это не всегда.
  Впрочем, кажется, просьба не содержала ничего неприличного или дурного. Ведь многие девочки в Школе носили распущенные волосы, разве не так?
  Однако, перебирая пальцами золотистые пряди, она вдруг почувствовала стыд и неловкость под жарким взглядом Элизабет - словно бы она не расплеталась, а обнажалась перед ней. И, когда золотистый роскошный водопад плащом окутал ее фигурку, она вдруг ощутила себя противно и безвозвратно испачканной.
  Элизабет взяла в руки прядь ее волос и, прижав к своему лицу, жадно вдохнула ее запах. Анджела передернулась.
  - Ну, пойдем, - произнесла Элизабет через некоторое время.
  
  Анджела ахнула изумленно и испуганно и всплеснула руками, разглядывая шелкографию, украшавшую дверь потайного хода.
  Картина была, по-видимому, парная к той, которая висела в комнате Селены, и которую Селена с самого своего приезда в Школу так любила и считала счастливым знаком в своей судьбе. На той картине была изображена прекрасная девушка с белыми волосами, держащая на своей руке маленького золотого дракончика (позже, когда появился Куотто, все удивлялись их сходству), любовно обвивавшего хвостом ее запястье. Взгляд, которым обменивались девушка и дракончик, был нежен и загадочен, словно их объединяла какая-то замечательная тайна.
  Картина же, представшая сейчас перед взглядом Анджелы, выполненная в той же манере и цветовой гамме, изображала комнату в замке - некогда богатую и со вкусом убранную, сейчас же пребывавшую в ужасном разгроме. На заднем фоне было намечено несколько человеческих фигур - по-видимому, мертвых и тяжело раненых. Ближе к зрителю лежало растерзанное безголовое женское тело с разодранным животом, едва прикрытое окровавленными лохмотьями, ранее представлявшими собою бальное платье. Оторванную голову, еще сохранявшую следы зрелой аристократической красоты, можно было отыскать в правом нижнем углу картины. На переднем же плане лежала перепуганная беловолосая девушка - та самая, что и на картине в комнате Селены - одной рукою стыдливо придерживающая на груди обрывки платья, а другою безуспешно пытающаяся заслониться от надвигающегося на нее кошмара. Над девушкой же нависал, пронзая когтями задних лап ее бедра, большой - в полтора человеческих роста - серебряный дракон, уставивший свою свирепую морду прямо в ее лицо.
  - Какой ужас! - смогла, наконец, выговорить Анджела.
  Точно такой серебряный дракон гнался за Куотто в тот день, когда его спасла Селена. Анджела прекрасно помнила те страхи и опасности, которые им пришлось пережить тогда.
  - Да уж, котенок, - отвечала Элизабет, - История в твоем вкусе. Леди Атисса Блим так любила свою дочь, что погибла сама и погубила всю семью в отчаянной и безнадежной попытке ее спасти. Можешь начинать лить слезы умиления.
  - Блим? - в изумлении переспросила Анджела, - мать этой... этой...
  - Скорее уж прапрапрапрапрапрабабушка, - усмехнулась Элизабет, - Верно, это их семейное предание, правда, не уверена, что наша диаблетта принадлежит именно к этой ветви семейства.
  Анджела в досаде отвернулась от картины. В родстве прекрасной девушки, которую так обожала Селена, с ЭТОЙ было что-то глубоко и болезненно нечестное, словно бы девушка всех их жестоко предала. Анджела опустила голову, сжимая дрожащие губы. В глазах ее вновь закипали слезы, которые ей во что бы то ни стало необходимо было скрыть от ненавистной Элизабет.
  - Ну, ты идешь или останешься? - ехидно спросила та, не подозревая об ее душевных терзаниях.
  - Открывай, - Анджела постаралась, чтобы голос ее не дрогнул.
  Позади нее раздался скрежет (видимо Элизабет привела в действие какой-то потайной рычаг) и дверь, урча механизмами, отодвинулась, пропуская Анджелу в комнату Селены.
  
  Анджела недоуменно осматривалась, не понимая, где она находится: какой-то тесный полутемный чуланчик, в который свет проникает через два полупрозрачных окошка на одной из стенок. Сами стенки деревянные, в углу висит несколько платьев... А! Да это же платяной шкаф в комнате Селены! Тот самый, дверцы которого украшает картина с дракончиком! Получается, потайной ход начинается из шкафа.
  В этот момент до нее донесся разговор.
  - Нет, я не понимаю, - говорила Селена, - если фаллос есть только у мужчин, то как он может быть у этой... диаблетты?
  'Ну и дела! - изумленно подумала Анджела - Получается, фаллос - не хвост? А что тогда?'
  - Ну, понимаешь, - терпеливо объяснял Меандр, - Она же владеет Трансформацией. Хвост себе отрастила - ты же сама видела. Ну и фаллос тоже.
  - Так она теперь что - мужчина?
  - Нет, - Меандр тяжело вздохнул, - Ох, Селена, не знаю даже, надо ли тебе объяснять такие вещи...
  - Нет-нет, объясняй мне! Я должна знать все это! Из-за Куотто и... ну, в общем, по многим причинам.
  - Ну... Она - гермафродит, сразу и мужчина и женщина, потому, что у нее есть разом и фаллос и вагина, понимаешь? В этом-то весь и ужас!
  - С вагиной ты, по-моему, что-то путаешь. Ты говоришь, что она есть у женщин, а я ее у себя никогда не видела. Кажется, у меня ее нет.
  - Ооо нет! - голос Меандра горестно зазвенел, временами прерываясь, - Нет, я не должен был тебя в это впутывать... Ты слишком невинна, Селена, это не должно тебя касаться... Я просто надеялся, что ты мне поможешь, но нет, я просто не могу с тобой говорить об этом, - он ненадолго замолк, затем продолжил с ужасающим спокойствием запредельного отчаяния, - Прости меня, Селена. Забудь, что я тебе тут наболтал. Это все... неважно.
  Анджела протянула руку к двери, намереваясь выйти, и только тут поняла, какую злую шутку сыграла с ней Элизабет. Она могла бы внезапно войти в комнату через дверь, или появиться из потайного хода, в этом не было бы ничего предосудительного. Но выйти ИЗ ШКАФА? Как будто она спряталась и шпионила! Что подумает о ней Селена? И станет ли она ее тогда слушать?
  Она все еще колебалась, держась рукой за створку двери, когда внезапно обнаружила очередной секрет этого места. Оказывается, оконца шкафа только снаружи казались непрозрачными. Изнутри же сквозь них можно было без труда видеть всю комнату и все, что в ней происходит.
  Селена, как оказалось, расположилась в кресле. Она подалась вперед и прижала руки к груди, устремив сочувственный взгляд на Меандра. Он же сидел перед ней на корточках, прямо на полу, закрыв лицо руками.
  - Да ты что, Меандр! - говорила между тем Селена, - Конечно, это очень важно! Ты должен мне все рассказать! Я же хочу тебе помочь! Я все пойму, ты видишь, я стараюсь. Только объясняй мне, пожалуйста. Ну объясни, почему у меня ее нет?
  Желая утешить его, она протянула руку к его волосам, но, застеснявшись, отдернула ее, их не коснувшись.
  - Нну, в общем, - казалось, слова застревали у Меандра в горле, с таким трудом он из себя их выдавливал, - я думаю, что... ну, ты просто никогда себя не... ощупывала тщательно... там... А иначе ты ее не найдешь...
  Селена удивленно приоткрыла рот и начала стремительно заливаться краской.
  - И... ну, то есть я хочу сказать..., - так же через силу продолжал Меандр, - что так просто... ну, глазами... ты ее не увидишь. В общем, тут надо зеркало... или что-то такое.
  Ярко-пунцовая Селена стремительно встала с кресла и, на ходу подхватив со столика маленькое зеркальце, проследовала в ванную комнату.
  Оставшись один, Меандр внезапно переменился. Восторг, надежда, отчаяние - все это разом слетело с его лица, словно шелуха. Алчный и расчетливый взгляд его чуть прищуренных глаз, устремленный на дверь, скрывшую за собою Селену и азартное потирание рук, заставили Анджелу тихо охнуть, прикрыв ладошками рот: все то, до поры сокрытое гадливо-ужасное, что она чувствовала в Меандре в последнее время, и что заставляло ее его сторониться, сейчас проявилось во всей своей отвратительной неприкрытости.
  Спустя некоторое время вернулась все такая же раскрасневшаяся Селена и, смущенно пряча лицо, опустилась в кресло, судорожно сгорбившись и сжимая колени. Ее пальцы нервно мяли подлокотники, губы дрожали. Меандр молча сидел перед ней, опустив голову и опираясь о пол кулаками.
  Анджела, поняв, что медлить больше нельзя, решительно - будь что будет - взялась за дверь, намереваясь выйти и вмешаться. И тотчас же с ужасом осознала, что в шкафу она не одна.
  Некто невидимый, но обладающий огромной силой, схватив ее сзади, мгновенно оттащил от дверцы. Затем, одной рукой обхватив ее запястья, вздернул ее руки над головой и, удерживая их со сверхъестественной легкостью - казалось, отчаянные рывки девушки значили для этих железных пальцев не больше, чем трепыхание пойманной за крылышки бабочки - другой рукой, с ловкостью, свидетельствующей о немалом опыте, быстро связал их кожаным ремнем и привязал к перекладине шкафа, предназначенной для плечиков с платьями. В ужасе Анджела закричала, но Селена и Меандр все так же сидели, погруженные в свои переживания, нимало не потревожившись ее криком.
  Видимо, коварные стенки шкафа, беспрепятственно пропуская звуки снаружи, полностью поглощали звуки, идущие изнутри.
  Она почувствовала, как глаза наполняются горячей влагой, светлое пятно окошка расплылось и поплыло куда-то в сторону. Колени подгибались, и предательский пол куда-то пополз из-под ног.
  'Я падаю' - подумала Анджела, и тотчас ремень врезался в ее запястья, сдирая кожу. Вывернутые локти отозвались тянущей болью.
  - К...кто Вы, - срывающимся голосом попробовала она обратиться к своему пленителю, - Чего Вы хотите?
  Молчание.
  - Я... я не сделала ничего плохого, - продолжала она, - Правда, ничего. Я просто... просто хотела помочь своей подруге,... правда. Что в этом может быть плохого?
  Молчание.
  - Я не сделала ничего плохого, правда, - мертвое молчание за спиной пугало ее все сильнее, - Отпустите меня пожалуйста, я не сделала ничего плохого. Мне больно, - в голосе прорезались предательские всхлипывания, - мне руки больно. Пожалуйста, развяжите ремень, он мне руки режет.
  Молчание.
  - Селена моя подруга, слышите? - она уже рыдала, - Что может быть плохого в том, чтобы ей помочь? Отпустите меня, отпустите, Вы не имеете права меня так мучить! Нельзя так мучить человека!
  Молчание.
  'Почему он молчит? - панические мысли, словно кролики в клетке метались в голове - Он ... вообще человек?'
  Тотчас перед ее внутренним взором, словно наяву, предстала устрашающая картина: одно из чудовищ из потайного хода шевелится, поводит плечами... покидает свою нишу... бесшумно следует за двумя беспечными школьницами... дождавшись, пока Анджела войдет в комнату, нападает на Элизабет... душит ее... да, именно душит (воображение услужливо нарисовало разметавшиеся тициановские волосы и тонкие бледные пальцы, беспомощно сжимающие каменные запястья)... опускает на пол обмякшее тело и... входит в комнату вслед за Анджелой!
  ТЕПЕРЬ ОНО СТОИТ У НЕЕ ЗА СПИНОЙ!
  С отчаянным криком Анджела забилась в своих путах. Тело сотрясала крупная дрожь, мысли путались от накатывающей паники.
  'Возьми себя в руки - собравшись с силами сказала себе она в последний момент перед надвигающимся безумием, - Этого просто не может быть. Статуи не ходят. Они спокойно стоят в своих нишах. Это просто очередные проделки Элизабет. Обернись - и ты сама все увидишь'.
  Но она не обернулась. Вопреки здравому смыслу, вопреки разуму она все-таки твердо знала: позади нее стоит ЧУДОВИЩЕ.
  'Я все равно ее не увижу, - подумала она, чтобы как-то себя подбодрить, - позади меня темно, а я смотрю в светлую комнату. Конечно же, я ничего там не увижу'.
  Но в глубине души она понимала - увидит. И совсем не хотела видеть ЭТО.
  - Элизабет, я знаю, это ты! - Анджела хотела, чтобы крик был гневным, но голос сорвался на визг, - Ты пожалеешь об этом! Я обо всем скажу балину Декану, слышишь! Немедленно отпусти меня, гадкая Элизабет!
  В этот момент в комнате раздались голоса. По-видимому, Селена и Меандр, к чему-то пришли в своих размышлениях и теперь обменивались результатами. Однако Анджела, уже не слушая их, продолжплп кричать во весь голос:
  - Гадкая Элизабет! Бесстыжая Элизабет! Противная Элизабет! Элизабет ходит с мальчиками! Элизабет не носит тру-у-усики!
  Сзади раздалось раздраженное шипение, и Анджела почувствовала быстрый укол чуть ниже челюсти. Тотчас губы, язык и горло онемели, словно на морозе.
  'Что это? - подумала Анджела, - что со мной?'
  Она вновь попробовала закричать, но вместо громкого крика раздалось еле слышное мычание.
  'Я онемела, - подумала она, - Какой ужас, я онемела'.
  По-видимому, неведомый сосед по шкафу, выбравший для себя роль зрителя в происходящем действе, был настроен решительно устранять все возможные помехи.
  Между тем, парализованная новой напастью, обрушившейся на нее в дополнение к прочим бедам, Анджела вновь начала различать произносимые в комнате слова.
   - ... там зубы, это, наверно, очень плохо? - говорила Селена.
  - Это самое ужасное, что только может быть, - голос Меандра звучал сдавлено, - Я.. я не могу передать словами, как она меня мучает, Селена. Это такая боль...
  - Это потому что она тебя кусает? Ну... там?
  - И поэтому тоже, - его голос задрожал и Анджела, невзирая на все свои опасения, связанные с Меандром и собственное свое незавидное положение, ощутила, как разгорается в ее сердце пламя сострадания к нему: ведь сейчас он был очень искренен в своих ужасе и боли, - Но самое страшное - знать, что я больше... не мужчина, в голосе его прорвались рыдания и он на миг замолчал, по-видимому, пытаясь справиться с собой.
  Анджела внезапно ощутила горячее покалывание под веками.
  'Ну нет! - сказала она себе со всей возможной твердостью, - я не стану плакать над несчастьями этого лживого Меандра! У меня, между прочим, и своих несчастий достаточно! Вот!'
  И она, решительно тряхнув волосами, гордо откинула голову и часто замигала, чтобы унять зуд в глазах.
  Это прояснило поле ее зрения, и она увидела, что Меандр, завладев руками Селены, уткнулся лицом в ее ладони.
  - Она лишает меня всякой гордости, всякого достоинства, - тем временем говорил Меандр, - Она лишает меня - тут голос его упал, и он закончил еле слышно, - твердости.
  - Твердости? - переспросила Селена.
  - Да. Помнишь, я говорил тебе про необходимую твердость? Я... я не могу больше... - и он вновь уткнулся в ее ладони, содрогаясь всем телом.
  - Но зачем же тогда ты ходишь к ней? - удивилась Селена.
  В ответ он глухо застонал, еще ниже опустив голову.
  - Она имеет надо мной полную власть, - произнес он наконец, - Я... могу только с ней. Понимаешь?
  - Как это? Ведь она такая ужасная!
  - Она бесконечно ужасна спереди, - он произносил слова тихо и монотонно, словно во сне, - и бесконечно привлекательна сзади.
  - Сзади?
  - Да. Всякий раз, когда ужас переполняет меня настолько, что я готов умереть или бежать прочь - она непременно хочет найти что-либо под кроватью, или увидеть в окно, или достать... И это еще самые простые, самые невинные из ее уловок... Она выглядит такой... безопасной и даже хрупкой в эти моменты... Я всякий раз чувствую прилив сил, я теряю разум и забываю все, что было...- он говорил все громче и быстрее, дыхание его участилось, тело напряглось, - Стоит мне увидеть, как топорщится ее дерзкая попка, как приподнимается юбка, приоткрывая ноги - и я набрасываюсь на нее, как дикарь, как бешеное животное, я врываюсь в ее святилище, совсем забыв о каре, которая меня ожидает... Хотя, в такие моменты, наверно, никакая кара не показалась бы мне чрезмерной за то - увы, столь быстротечное - блаженство, которое я испытываю...
  - Но ты же сказал, что у нее там зубы?
  - Ох, Селена, как бы тебе объяснить..., - он выпрямился, продолжая сжимать ее руки, - Кроме вагины, есть еще одно святилище наслаждения - сзади. Оно как раз одинаково у женщин и у мужчин. Понимаешь, о чем я говорю?
  - Н..не очень. Что это за святилище?
  - Попка.
  - Но, - пролепетала Селена в изумлении и ужасе широко раскрыв глаза, - это же... грязно!
  - Нет, совсем нет, если следить за чистотой. Это очень сладостно и изыскано.
  Селена охнула, и, отняв руки у Меандра, быстро закрыла ими лицо, вновь заливаясь густой краской.
  Меандр вновь опустил голову, опираясь о пол кулаками. Плечи его поникли.
  - Прости меня, пожалуйста, - тихо и проникновенно проговорил он, - я.. и сам не рад, что приходится говорить тебе такие... грязные вещи. Но ты должна понять - мое положение просто безвыходно. Я целиком в ее власти. Ей достаточно одного движения, одного взгляда, одного касания - чтобы мо фаллос восстал. И тогда, - тут он ненадолго замолчал, собираясь с силами, чтобы продолжить. Вся его сникшая фигура, казалось, излучала ужас и безнадежность, - тогда она садится на него сверху и впивается в него сотней своих острых зубов... стискивает его снова и снова, словно пережевывая... и я разрываюсь от боли и ужаса, потому, что всякий раз я пребываю в неведении - разожмет ли она в конце свою хватку, или...
  И он закрыл лицо руками, болезненно съежившись.
  - Если бы ты знала, Селена, - его голос звучал неразборчиво из-под сомкнутых пальцев, - как мне хотелось бы избавиться от этого рабства!
  - Но может это можно как-то сделать? Ведь ты же говорил, что я могу тебе как-то помочь!
  - Можешь, но... я не знаю, вправе ли я злоупотреблять твоей добротой.
  - Что ты говоришь, Меандр! Конечно же, я помогу тебе! Ведь я... То есть, я хотела сказать, ведь мы же друзья, правда? К тому же, это все, что ты говоришь так ужасно несправедливо. Конечно же, я не могу это так оставить!
  - Ох, Селена, ты просто не знаешь, о чем я хочу тебя попросить, - он вздохнул и закрыл лицо руками, - ты... ты такая чистая, просто как струйка в водопадах, когда солнце просвечивает ее насквозь - такая сияющая, прозрачная, веселая... Я чувствую себя просто мерзавцем, из-за того, что могу замутить эту прозрачность - ведь если я это сделаю, мир станет немного грустнее... Да и сама ты просто прогонишь меня прочь, если я скажу тебе... И это будет правильно...
  Голос его осекся.
  - Ну что ты, Меандр! - Селена порывисто подалась к нему и накрыла его руки, скрывающие лицо, своими ладонями, - Конечно же я пойму тебя! Как ты можешь так обо мне думать! Говори, чем я тебе могу помочь? Тебе нечего бояться, я не прогоню тебя, обещаю!
  - Обещаешь?
  - Да! Да!
  - Я понимаю, что прошу очень многого, но, Селена, - с этими словами он поднял голову и встретился с ней глазами. По щекам его текли слезы, - если бы я мог увидеть вагину такой, какая она есть! Ее - естественную, мягкую, невинную! А не это зубастое чудовище! - он снова опустил голову, закрывая руками лицо, - Просто увидеть, понимаешь? Просто увидеть. Я уже не хочу ничего большего. Да и, - горький смешок, - не могу ничего большего.
  - То есть, - Селена отшатнулась, широко раскрыв глаза и судорожно сжимая колени, - ты... хочешь, чтоб я...
  - Нет, ты, конечно не должна, - Меандр вскинулся, подняв руки, ладонями вперед, - прости, что сказал. Я ведь говорил, что так будет...
  - Нет, подожди, - Селена нахмурила брови и задумалась, покусывая большой палец. Ноги ее по-прежнему были плотно сжаты.
  'Нет! - попыталась закричать Анджела, - Не верь ему, Селена! Не соглашайся! Ни за что не соглашайся!'
  Но горло, язык и губы по-прежнему отказывались слушаться.
  В этот момент на ее бедра вдруг легли чужие руки. Страшный незнакомец, видимо, наскучив ролью пассивного зрителя, с силой привлек девочку к себе. Вместе с его телом к ее ягодицам прижался какой-то твердый, упругий стержень и начал ритмично тереться о них. Это было ужасно!
  'Змея, - подумала она, содрогаясь от отвращения, - Это какая-то змея. Или хвост'.
  Тотчас в памяти всплыл хвост, отброшенный ЭТОЙ в библиотеке - отвратительно чешуйчатый, извивающийся в луже крови на полу...
  Завопив, что есть мочи (хотя вопль остался все таким же беззвучным), она забилась в этой железной хватке, безуспешно пытаясь вырваться.
  В это время раздался голос Селены.
  - Я думаю... то есть, наверно... ну, мне следует помочь тебе. Потому, что это все так ужасно, что ты говоришь. Но ты должен мне обещать...
  - Мне легко обещать тебе это, Селена, - произнес он с горькой иронией, - я ведь просто не могу. Но если б мог... Конечно, я не стал бы этого делать. Я слишком уважаю тебя.
  - Ну... ты отвернись, пожалуйста - Селена говорила тихо, низко опустив голову, - то есть... не смотри, как я буду...
  - Конечно, - Меандр тотчас отвернулся.
  Неловким движением Селена стянула трусики и быстро села обратно в кресло, отчаянно натягивая юбку на плотно сдвинутые колени.
  В этот момент незнакомец, схватив руками ворот платья Анджелы, резко дернул его в разные стороны. Дробно застучали по полу отлетевшие пуговички, затрещала раздираемая материя - и платье, не выдержав напора, разорвалось по пояс, открыв острые, торчащие грудки девочки и мягкий, бархатистый животик.
  Сильный жестокий рывок - и на глазах Анджелы выступили слезы от обжигающей боли в спине и плечах. Незнакомец же, отбросив сорванный лифчик, принялся одной рукой осторожно поглаживать грудь девочки. Другая рука, пропутешествовав сверху вниз по животику, утвердилась на ее лобке.
  Задрожав всем телом, Анджела попыталась отстраниться - но наткнулась позади себя на чужое, горячее тело и почувствовала, как слабеют ноги. От страха закружилась голова. Она закрыла глаза, и тотчас ее ослепила вспышка белого света. Несмотря на весь ужас своего положения, Анджела затрепетала от радости - белый свет, как всегда, предвещал появление Белой Дамы.
  И Белая Дама не обманула ее ожидания. Ее прекрасный и нежный образ, словно бы летящий навстречу ветру, развевающему ее золотистые локоны и белые одежды, появился на обратной стороне закрытых век, так же, как и множество раз до этого. Взгляд прекрасных голубых глаз был полон печали и сострадания, по щекам Дамы катились чистые, сияющие слезы - слезы любви, которые, словно прохладный родник, омыли душу Анджелы и погасили пожар в ее мятущемся уме. Анджела снова прочла столь часто выручавший ее девиз, выбитый на золотом щите Белой дамы:
  'НЕ ВИЖУ ЗЛА.
  НЕ СЛЫШУ ЗЛА.
  НЕ ГОВОРЮ ЗЛА'.
  'Я увидела то, что не следовало видеть, - поняла Анджела, и это понимание принесло утешение и смирение, - потому со мной это и случилось. Не надо больше смотреть и слушать, иначе случится Непоправимое'.
  И она как можно крепче сжала веки и втянула голову в плечи, пытаясь закрыть уши. Но, несмотря на ее усилия, до нее все-таки доносился голос Меандра:
  - ... не видно. Пожалуйста, Селена, позволь мне...
  - Я сама - глухо ответила Селена.
  - Ну, тогда просто приподними юбочку. Повыше. Ну еще чуть-чуть. Да, вот так. Какие же у тебя красивые бедра! Пожалуйста, раздвинь, иначе я не смогу увидеть. Не бойся, пожалуйста, ты должна мне доверять! Да, вот так!
  - Теперь... тебе видно?
  - Не совсем. Но теперь я вижу твои губки. Они такие... гладенькие, ммм. Да ты совсем девочка, Селена. Я просто восхищен.
  - Чем... восхищен?
  - Хорошо, что у тебя там нет волос.
  - А... разве там бывают волосы?
  - Это неважно. Я просто хотел сказать, что так мне видны только губки, в которых прячется твоя вагина. Чтобы она показалась, тебе нужно сесть немножко по-другому.
  - К.. как?
  - Подтяни колени к груди. Нет-нет, раздвинь. Да, вот так. Чтобы не устать, можешь упереться пяточками в край кресла и придерживать ручками под колени. Да. Да! Ох, какая же она красивая! Селена, ты знаешь, что ты прекрасна там? Никаких уродливых складок, никакой вульгарной красноты - такая нежная, изящная, перламутрово-розовая, просто жемчужная раковина. Какое же сокровище наслаждения ты в себе таишь!
  Он ненадолго замолчал, и в тишине наступившей паузы Анджела с почувствовала, как внизу живота нарастает странная, вяжущая тяжесть.
  'Это зло, - поняла она, - в меня входит зло. Неужели я впустила его? Я грешница? Нет! Не хочу, не хочу!'
  И она с учетверенной силой забилась в своих путах, пытаясь уклониться от этих быстрых, искусных рук. Или хотя бы причинить себе боль посильнее - чтобы заглушить, смыть, изгнать прочь из своего тела то чуждое и отвратительное, что в него как-то проникло.
  - Меандр - вскрикнула вдруг Селена, - что ты делаешь?
  - Нет, Селена, позволь мне, - он говорил глухо и неразборчиво, порой срываясь в непонятное бормотание, - тебе нечего бояться, поверь мне... Я только поцелую ее, только поцелую, ничего больше... Она так прекрасна, я просто должен выразить свое преклонение, я не могу удержаться. Эта нежная пленочка, эта вуаль целомудрия... Свежая, нетронутая... Этот аромат чистоты, он кружит голову... Я должен, должен припасть к ней губами, вобрать ее сладостность... Я не могу... Не бойся, пожалуйста, верь мне, я только поцелую. Тебе будет приятно, обещаю, только приятно, никакой боли... - тут его речь снова превратилась в бормотание, и уже не было возможно понять ни слова.
  - Нет, Меандр! - решительно сказала Селена, - остановись, прошу тебя!
  - Остановиться? - он тяжело дышал, слова давались ему с трудом, - Но почему? Ведь тебе же нравится!
  - Нет-нет, совсем не нравится! Это так стыдно и как-то склизко и мне сидеть неудобно! Совсем не приятно! Остановись, Меандр, слышишь! Ты заходишь слишком дале... ААААА!
  - Так куда я захожу? А? Ну-ка отвечай, девочка!
  - Нет, нет, НЕТ, НЕЕЕЕТ!
  - Ох, маленькая, какая у тебя тугая попка! Мой палец еле входит туда, это просто чудо... Там и вправду никто не был, никто никогда не был, никто-никто, я первый вхожу сюда, я один владею...
  - АААА! НЕЕЕТ!
  - Почему ты так боишься? Всего один палец, глупышка! Это же только пальчик, деточка, а ты так кричишь и вся сжалась! Что же будет, если это будет... это будет... когда это будет...
  Он внезапно засмеялся, и этот смех словно тупым лезвием полоснул по нервам Анджелы. Резкий и визгливый, как скрежет железа по стеклу, он совершенно не походил на рев торжествующего хищника, но был несравненно более ужасающ и жесток - но не жестокостью свирепого зверя, а куда более страшной, невыносимой жестокостью бездушного механизма, который надвигается, чтобы раздавить.
  - Я могу! - торжествующе проговорил он, не переставая смеяться, - Я могу, слышишь, Селена! Твоя попка окончательно исцелила меня! Она такая нежная, такая нетронутая... Я должен это сделать сейчас, понимаешь? Ты должна позволить мне... Ты не имеешь права мне сейчас отказывать...
  - Меандр, как ты можешь! - в голосе Селены послышался нешуточный страх, - отпусти меня, слышишь, сейчас же отпусти меня! Ты не можешь так со мной поступать!
  - Могу! - он снова засмеялся, - Еще как могу! Посмотри-ка сюда, малышка, видишь? Прекрасно могу!
  - Нет, - голос Селены дрогнул от подступающих рыданий, - те не должен так делать, Меандр! Ведь я хотела помочь тебе!
  - Ты мне сейчас очень поможешь, - он по-прежнему продолжал смеяться, - только перестань брыкаться, хорошо? Ну вот, как невежливо! А говорила, что хочешь помочь!
  Послышался короткий звук борьбы. Потом глухой стук, словно бы что-то упало на пол, и неясные шорохи.
  - В конце концов, - продолжил он после паузы, я могу просто перевернуть тебя на животик. Вот так, коленочками на полу, животиком на кресле - право же, ты хорошо смотришься в этой позе, малышка. Сейчас я влезу в твою маленькую попочку. А ты ничего не сможешь мне сделать, - опять послышался ужасный скрежещущий хохот, - Ведь правда, не можешь? Не можешь! И не говори, что тебе это не нравится, - тут он заговорил тихо и интимно, почти ласково, - Я знаю, что ты этого хотела. Иначе, зачем бы тебе снимать трусики?
  Селена пыталась что-то ответить, но ее протесты, по-видимому, заглушенные подушкой кресла, звучали глухо и неразборчиво.
  - Так я вхожу? Не слышу слова 'нет', - снова смех, - Что ж, будем считать молчание знаком согласия, не так ли?
  Тотчас раздался отчаянный, беспомощный крик Селены, от которого у Анджелы болезненно сжалось сердце - крик ужасной боли и невыносимого стыда.
  - НЕТ! НЕТ! - кричала Селена, перемежая слова рыданиями. По-видимому, боль придала ей сил и она смогла частично высвободиться, потому, что слова ее были слышны отчетливо, а крики зазвенели в ушах Анджелы, отдаваясь в груди болезненными уколами, - НЕТ, мне больно, БОЛЬНО, ААА! Не надо, пожалуйста, ПОЖАЛУЙСТА, не надо! Больно, пожалуйста, прошу, не надо, так БОЛЬНО, БОЛЬ...
  Ее голос вновь зазвучал глухо. Видимо, Меандр опять вжал ее лицом в подушку кресла.
  Одновременно с этим Анджела почувствовала, как ужасный, отвратительный отросток, который раньше терся об ее ягодицы, начал протискиваться между ее бедер. Она попыталась стиснуть ноги, но это не помогло - вскоре она ощутила полоской кожи над верхним краем чулок, как трется этот мерзостный кожистый змей (или хвост?).
  Тяжесть внизу живота увеличивалась, разливаясь по всему телу постыдным, но каким-то сладостным теплом. В ушах нарастал шум, заглушая крики Селены и торжествующий смех Меандра. Колени дрожали, напряглись даже пальчики на ногах.
  'Это змей, - поняла Анджела, - он отравил меня своим ядом. Ядом греха. Теперь я заболею и умру'.
  И она вспомнила о последствиях греха, о которых неоднократно предупреждал их балин Пастор на молитвенных собраниях: о том, как все тело покрывается страшными, дурно пахнущими язвами, как отовсюду начинает сочиться гной, как тело заживо гниет и начинает разваливаться - раз, и нос отвалился, или ухо, - о том, как...
  И она, уже в который раз, отчаянно забилась в своих путах, и ужас пополам с непереносимым отвращением пронзил каждую частицу ее тела смертным холодом. С содроганием она поняла, что ее трусики намокли - и это, несомненно, было началом.
  'Гной, - подумала Анджела, - я уже истекаю гноем. Какая гадость!'
  Ее лицо было мокро от слез, она была близка к потере сознания. А между тем, грех, к ее величайшему отчаянию, продолжал разливаться по телу, вызывая сладостный трепет. Змеиный яд вызывал в промежности жгучий зуд, который все возрастал, пока не пропала всякая возможность терпеть.
  И тогда Анджела внезапно обнаружила, что она, помимо своей воли, непристойно извивается и трется промежностью, подаваясь навстречу ловким и умелым пальцам.
  Сомнений больше быть не могло, она - падшая женщина, грешница, обреченная на позор и изгнание.
  И в момент этого сокрушительного осознания что-то взорвалось внизу ее живота и запульсировало в промежности, наполняя тело сладостной истомой. Ноги ослабли и подкосились, она упала бы, если бы не держащие ее ремни.
  Взрыв принес удовлетворение, зуд исчез, исчезла и тяжесть в животе - но вместе с этим пришла и ясность мысли, а вслед за ней - осознание ужаса и непоправимости совершенного.
  Как подло она предала доверие всех тех, кто верил ей, кто на нее полагался, кто считал ее достойной любви и дружбы! Как она теперь осмелится посмотреть в глаза... О нет!
  Тело ее сотрясли жестокие и беззвучные рыдания: она вспомнила, как смотрели все на Флору в ТОТ день, как хихикали по углам девчонки, как поджала губы балини Библиотекарь...
  Теперь и на нее будут смотреть так же!
  А что скажет ей балин Пастор... и как он посмотрит на нее...
  НЕТ! Лучше уж умереть прямо сейчас!
  Анджела мучительно корчилась в безнадежном, беззвучном плаче.
  Звук рыданий, донесшихся снаружи, поначалу показался ей всего лишь отголоском ее чувств, однако, немного погодя она поняла, что это рыдает Селена, и попыталась сморгнуть наполнявшие ее глаза слезы, чтобы увидеть, что происходит в комнате.
  Селена горько плакала, спрятав лицо в подушках кровати. Ее прекрасные, белоснежные волосы рассыпались в беспорядке, платье было смято и в нескольких местах разорвано, юбка задралась, приоткрывая ягодицы. Правый чулок сполз почти до колена, левый - до середины бедра.
  - Уходи, Меандр, - проговорила она сквозь слезы, - Я... не хочу больше тебя видеть... Я не знаю, как ты мог так... злоупотребить моими чувствами... Я думала, что мы любим друг друга... А теперь все кончено...
  - Ты ошибаешься. Веселье еще только начинается, - вздрогнув от жестокого торжества, прозвучавшего в этом голосе, Анджела перевела взгляд на Меандра.
  Меандр как раз закончил освобождаться от одежды и, обнаженный, стоя у края кровати спиной к Анджеле, что-то делал правой рукой возле своей промежности.
  Селена, обернувшись, посмотрела на него, и на ее залитом слезами личике отразился страх.
  - Не бойся, крошка, я быстро восстановлю свои силы, - продолжал он, - А ты думала, я отпущу тебя нераспечатанной? Чтобы потом это сделал кто-то другой? Право же, не стоит считать меня таким идиотом.
  - Нет! Ты не можешь так со мной поступить! - Селена съежилась от ужаса, сидя на кровати подтянув олени к животу, - ты не можешь...
  - Скоро смогу, - он усмехнулся, - может, поможешь мне своими губками? А, как я мог забыть, ты же пока не умеешь. Ну, это не беда, у тебя еще будет возможность научиться.
  - Я ничему... такому не хочу учиться...
  - Не стоит притворяться, конечно же хочешь. А впрочем, это не имеет значения. Как только все узнают, что ты теперь - вскрытая посылочка... - он вновь расхохотался своим ужасным, скрипучим смехом, - будет приятно на это посмотреть. Как тебя будут... учить. Во всех пустых коридорах, под лестницей, в мужском туалете. Во всех позах. По двое и по трое, - снова смех, - Ты знаешь, некоторые шлюшки умеют принимать сразу пятерых. Одного в рот, одного в задницу, одного в вагину, и еще по одному в каждую руку. Хотелось бы увидеть тебя в таком виде. Прямо-таки не терпится увидеть, как это будет, - опять смех, - и не только увидеть.
  - Нет, - Селена, с ужасом смотрела на то, что Меандр теребил и потряхивал в своей правой руке. Отталкиваясь ногами, она начала отползать по кровати от Меандра, пока не уперлась спиной в стену.
  С пронзительным состраданием Анджела увидела, что вслед за ее ягодицами по покрывалу тянется кровавая полоска.
  'У него нож, - подумала Анджела, - он тыкал ее ножом. Он ее ранил'.
  - Не надо, Меандр, - ее голос стал умоляющим, - пожалуйста, пожалей меня. Не надо... все это. Пожалуйста, пожалей, я тебя умоляю!
  - Пожалеть, - в его голосе послышалась ярость, - Вы с Флорой, конечно, очень жалели нас, когда прыгали по этим листикам, как раз над нашим подземным казематом.
  - П... подземным казематом?...
  - Не притворяйся. Думаешь, я поверю, что вы с Флорой не знали, что эти листья снизу прозрачны? И что прямо внизу находится наш каземат? И то, что с нами там делали - тоже не знали? - его голос все повышался, постепенно переходя в крик, - Тогда по чему вы каждый день приходили именно туда? Сможешь ты мне на это ответить?
  - Я не знаю, Меандр... - сквозь слезы лепетала Селена, - я правда ничего не знаю. Я не понимаю, о чем ты говоришь... Но если я чем-то обидела тебя, то прости меня пожалуйста... пожалуйста... я не хотела тебя обидеть... правда...
  - Обидеть? - он зло расхохотался, - Вы, две шлюшки прыгали и извивались на этих листиках, наслаждаясь своей властью, и тем, как мы там мучимся! Чтоб мы видели, как вам хорошо и страдали от невыносимого желания! И ты говоришь - обидеть? Это у тебя так называется? - тут он несколько успокоился, голос его зазвучал ровнее, - Я видел, как получила свое Флора, и, право же, мне это понравилось, - тут он усмехнулся.
  'Он знает, что случилось с Флорой!' - промелькнуло в сознании Анджелы.
  - А теперь, - торжествующе продолжал он, - свое получишь ты, МОЯ маленькая шлюшка!
  И он, вмиг преодолев разделявшее их расстояние, схватил ее за ноги и сильным рывком опрокинул на спину. Селена вскрикнула и попыталась приподняться, но он, вновь опрокинул ее, подняв ее ноги к плечам, и на миг застыл, любуясь открывшимся зрелищем.
  - Девочка, - пробормотал он почти ласково, - нежная, прелестная девочка! Какая же сладкая из тебя будет шлюха!
  Анджела задрожала, поняв: сейчас случиться что-то ужасное и противоестественное, что-то непоправимое, что-то...
  И в тот же миг он навалился на Селену, накрыв ее беспомощно приподнятую промежность своим тазом, и словно бы вонзил что-то (нож?) между ее бедер. Селена болезненно закричала и забилась, безуспешно пытаясь вырваться, он же начал ритмично двигать бедрами, снова и снова пронзая ее и выкрикивая при этом:
  - Шлюха! Шлюха! Шлюха! Шлю...
  Внезапно его крики прервались, тело обмякло и рухнуло сверху на так же внезапно замолкшую Селену.
  Анджела недоуменно захлопала глазами, пытаясь понять, что происходит. В этот момент она услышала за спиной знакомое урчание механизмов: видимо незнакомец привел в действие рычаг, открывающий потайную дверь.
  В наступившей тишине резким диссонансом прозвучал безумный смех Селены.
  - Да, Куотто! - выкрикивала она, - Милый, любимый Куотто! Да, правильно, спаси меня, Куотто! Куотто! - и она вновь зашлась диким, невеселым хохотом.
  В тот же миг Анджела увидела Куотто: балансируя крыльями, он полз по спине Меандра, злобно шипя и размахивая хвостом. Острый костяной наконечник хвоста был окровавлен.
  Тотчас она почувствовала, как незнакомец разрезает ее путы, и, продолжая одной рукой удерживать ее руки, другой подхватывает ее за талию. И пока ее, словно куклу, тащили в подземный ход эти неправдоподобно сильные руки, она успела увидеть, как Куотто, уцепившись за поясницу Меандра, вонзает кончик хвоста между его ягодиц, и комнату начинает заполнять ослепительное золотое сияние.
  Но прежде, чем это сияние достигло Анджелы, за ней закрылась дверь потайного хода.
  
  - Нет! Селена! - едва ощутив себя на свободе, Анджела кинулась обратно, к двери.
  Но двери уже не было.
  На миг она вспыхнула золотым светом, потекла, переплавилась - и теперь Анджела стояла возле глухой, монолитной стены, сложенной из гранитных плит.
  - Нет! Нет! - Анджела бросилась к стене и принялась исступленно колотить по ней, - Нет! Селена!
  - Не думаю, что таким образом можно пробить драконий кокон, - произнес сзади спокойный и знакомый до зубовного скрежета голос.
  - Драконий кокон? - переспросила Анджела, оборачиваясь.
  'Я снова могу говорить' - отметила она с некоторым запозданием, однако, не ощутила ни радости, ни облегчения.
  Презрительно приподняв левую бровь и скрестив на груди руки, прямо перед ней стояла Лилита Блим. Сегодня она была одета в облегающие черные кожаные штаны и затейливо пошитую кожаную же приталенную куртку с широким поясом. И штаны, и куртка, и пояс были украшены сверкающей россыпью кроваво-красных гранатов.
  'Так вот это кто был в шкафу, - поняла Анджела, - А, впрочем, не удивительно. Ну кто еще это мог бы быть?'
  - Вообще-то, - продолжала между тем диаблетта, - свойства драконьего кокона довольно подробно описаны в трактате Мак Керфи.
  Анджела смутилась. Действительно, в трактате много говорилось о драконьем коконе, но они лишь бегло просмотрели эти разделы, так ничего там и не поняв, поскольку в первую очередь искали информацию о таинственной жабе.
  - Мда, - прокомментировала диаблетта ее смущенное молчание, глядя на Анджелу с невыносимой снисходительностью, - говоря кратко, теперь никто не войдет в эту комнату и не выйдет оттуда, пока не вызреет драконья кладка, и дракон не сменит шкуру.
  - Но там же Селена! Надо ее обязательно спасти!
  Лилита усмехнулась уголками губ.
  - Магия драконьего кокона по праву считается одной из мощнейших защитных магий, - пояснила она, - секрет ее известен разве что Железным Всадницам, и пробить ее никому не удавалось. За одним исключением.
  - За каким исключением? - мрачно спросила Анджела.
  Ее коробило от высокомерной назидательности этой самозваной леди Совершенство. Но информация была слишком важна.
  - Это исключение можно считать подтверждающим правило, - Лилита снова усмехнулась, указывая на картину, которая, как ни странно, никуда не делась, - Право, - она нахмурилась и поджала губы, - не очень-то приятно постоянно видеть эти напоминания о мелких семейных неурядицах нашего рода. Конечно, леди Атисса стала, своего рода, показательным примером, но, на мой взгляд, все-таки стоит соблюдать определенный такт в подобных вопросах.
  - Примером? - удивилась Анджела, - Для тебя?
  Лилита чуть заметно поморщилась.
  - 'Показательным примером' - пояснила она брезгливо, - здесь вовсе не означает 'примером, достойным подражания'. Покойная леди Атисса стала примером того, к чему может привести невероятная целеустремленность в сочетании с менее чем посредственным умом.
  - 'Менее чем'... - Анджела недоуменно нахмурилась, пытаясь понять, что имела в виду ее не очень-то приятная собеседница, - То есть, - переспросила она через некоторое время, - ты считаешь леди Атиссу глупой?
  - При всем моем уважении к моим высокородным предкам, - Лилита Блим слегка пожала плечами, - не могу найти ничего умного в том, чтобы встать между драконом и жабой.
  'Встать между драконом и жабой' - это выражение балини Заклинатель объясняла девочкам на занятии, посвященном архетипам бессознательного. Это было простонародное выражение, применимое к человеку, который сам себя поставил в затруднительное положение своими неосмотрительными действиями. Анджела вновь недоумевала - что хотела этим сказать диаблетта? Что несчастная леди Атисса была сама виновата в своих бедах?
  - Впрочем, - прервала Блим ее размышления, - Это не тот вопрос, который меня интересует в данной ситуации, - от холодного, резкого тона, которым это было сказано, по коже Анджелы побежали мурашки, как от сквозняка, - Да и ВАМ, ученица, я бы посоветовала подумать на несколько иную тему. А именно: КАК Вы объясните свое присутствие в шкафу, где Вам совершенно не следовало быть, и где я Вас застала?
  - Что? - столь неслыханное сочетание наглости и коварства повергло Анджелу в такую глубокую растерянность, что некоторое время она была не в силах ничего связно ответить, - То есть... как... объяснить?
  Лилита чуть склонила голову набок и, постукивая по полу носком сапога, воззрилась на Анджелу с бесстрастным любопытством.
  - Я так понимаю что Вы, ученица, вместо того, чтобы посещать занятия, подглядываете за, прямо сказать, не самыми достойными поступками своей подруги? Откуда у Вас такой интерес к столь безнравственным сценам?
  - Но я просто хотела предостеречь ее! - Анджела сама почувствовала, как неубедительно это звучит. Голос срывался, на глазах выступили слезы.
  'Почему она так несправедлива?! - в ужасе думала девочка, - Как она может так говорить? Неужели она не понимает, что я не хотела ничего плохого?'
  - Хотели, - диаблетта скептически приподняла бровь, - но почему-то не предостерегли?
  - Потому, что ты мне не дала! - в отчаянии Анджела бросилась в наступление, - И вообще, а ТЫ что там делала?!
  - Возможно, Вы этого не знаете, УЧЕНИЦА, - сарказм и спокойное высокомерие Блим были неколебимы, - но контроль процесса драконьей кладки в данный момент - моя основная обязанность.
  - А как насчет того, что ты со мной делала? - услышав это, словно со стороны, Анджела не сразу поняла, что этот высокий, срывающийся голос - ее собственный.
  И тотчас пожалела о сказанном.
  - Делала - что? - голос Лилиты был острым, как скальпель.
  Анджела открыла рот, намереваясь ответить,... и захлебнулась нахлынувшими воспоминаниями.
  Ремень, режущий запястья. Дробный стук отлетающих пуговок. Чужие руки, скользящие по ее телу. И...
  Анджела застонала, закрывая лицо руками. Невозможный, инфернальный Ужас поселился где-то внизу живота, ноги ослабли и тряслись, угрожая вот-вот подкоситься. Стыд горячим иссушающим дыханием обжег лицо - и сдавил горло, не давая вдохнуть. Безуспешно пытаясь протолкнуть в легкие хоть толику воздуха, девочка хотела только одного: Чтобы Всего Этого Не Было.
  - Я жду ответа, ученица, - Лилита насильно отвела руки Анджелы и за подбородок приподняла ее лицо - Что, по-вашему, я делала?
  Анджела закрыла глаза, но даже сквозь веки она чувствовала этот режущий невыносимый взгляд - впивающийся в самое основание. Несущий безжалостную ясность. Не дающий забыть.
  Грех, сладкими волнами расходящийся по телу. Влажный трусики. Взрыв.
  Жалобно заскулив, девочка беспомощно обвисла на руках диаблетты. Та брезгливо разжала пальцы - и Анджела с глухим стуком повалилась на пол.
  Не чувствуя ни боли падения, ни холода каменного пола, девочка тотчас свернулась в клубок, пряча голову и стараясь стать как можно незаметнее. Вина и ощущение собственной нечистоты переполняли ее, возрастая до тех немыслимых пределов, где невыносимая мысль и невыносимое чувство парализуют всякую мысль и всякое чувство.
  'Хочу, чтоб меня не было, - думала она - Пусть меня не будет, пожалуйста, пусть меня не будет. Хочу умереть'.
  - Не знаю, какой выдумкой Вы хотели меня порадовать, - холодный голос Лилиты донесся до Анджелы, словно сквозь толстое одеяло, - но, думаю, пора вернуться в реальный мир. В шкафу не произошло ничего, заслуживающего внимания. Я выполняла свои обязанности, наблюдая за процессом драконьей кладки. И стала свидетелем Вашей неуместной шалости.
  'Да, - гаснущее сознание Анджелы радостно ухватилось за эту мысль, - Ничего не было! НИЧЕГО НЕ БЫЛО!'
  Она почувствовала, что просыпается от какого-то невыносимого кошмара. С облегчением перевела дыхание, наслаждаясь каждым вдохом и самой возможностью дышать.
  Не. Было. Ничего. Заслуживающего. Внимания.
  Она попробовала на вкус каждое из этих слов - и их вкус был восхитителен. Это был вкус свободы. Вкус жизни. Вкус простой, НОРМАЛЬНОЙ жизни, которой так жаждала Анджела - и которую, как ей казалось, она навсегда утратила.
  НИЧЕГО НЕ БЫЛО.
  Анджела села, опираясь руками. Попыталась встать - но ноги пока еще не окрепли. Подняла глаза.
  Помимо ее воли, и несмотря на ее ненависть к диаблетте Лилите Блим, во взгляде Анджелы, устремленном на нее, в этот миг стояли слезы благодарности.
  - Так что Вы хотели сказать, ученица? - показалось, или голос действительно стал немножко теплее? - Что я делала?
  - Ничего, - радостно прошептала Анджела, - Ничего, заслуживающего внимания.
  - Что ж, - Лилита чуть заметно улыбнулась уголками губ, - если мы разрешили этот вопрос, то должна довести до Вашего сведения, что в настоящий момент мой статус временного члена Клуба соответствует должности ассистента преподавателя. Что подразумевает, - тут ее оранжево-желтые, кошачьи глаза внезапно налились алым цветом и полыхнули гневом, - СООТВЕТСВУЮЩЕЕ ОБРАЩЕНИЕ со стороны учеников. Вы меня поняли, УЧЕНИЦА?!
  Анджела, залившись краской смущения, припомнила свое дерзкое 'тыканье' в начале разговора. Несомненно, ее поведение было совершенно непозволительным, и диаблетта была вправе негодовать.
  - Да, диаблетта, - тихо произнесла она, опустив глаза, - простите...
  - Что ж, - Лилита чуть заметно кивнула головой, - я рада, что мы поняли друг друга. Теперь остается только определить, какого наказания Вы заслуживаете.
  - Наказания? - от возмущения Анджела смогла, наконец-то, подняться на ноги, - Но я ни в чем не виновата!
  - Вот как? - Блим вопросительно приподняла брови - Вы спрятались в шкафу, Вы шпионили за своей подругой, Вы тайком наблюдали эту безнравственную и возмутительную сцену ее свидания с молодым человеком, и Вы утверждаете, что Вы ни в чем не виноваты?
  - Но я же уже сказала, я просто хотела предостеречь ее! Я хотела ее спасти!
  - И для этого Вы полезли в шкаф? Хмм, ну допустим, хотя это и странно. Но даже и в этом случае, Ваша благая цель ни в коей мере не оправдывает выбранных Вами средств.
  - Но...
  - Впрочем, если Вас не устраивает мое решение, Вы можете попробовать апеллировать к балину Декану. В таком случае, думаю, нам стоит сейчас отправиться прямо к нему.
  Анджела просияла. Конечно же, балин Декан разберется во всем! Он не будет таким несправедливым, как эта диаблетта! И надо рассказать ему про Селену! Конечно же, он придумает что-нибудь!
  - Я бы не советовала Вам рассчитывать, что балин будет к вам снисходителен, - по-видимому, мысли Анджелы уж очень явно отразились на ее лице, и потому Лилита поспешила охладить ее восторг, - учитывая то, в каком виде Вы перед ним предстанете.
  Ужас! Как она могла забыть об этом!
  Разорванное платье лежало неопрятной кучкой в конце коридора. Анджела не помнила, когда лишилась его окончательно - когда Лилита вытаскивала ее из комнаты, или когда билась о стену, но надеть вновь это платье было совершенно немыслимо. Так же немыслимо, как предстать перед Деканом полуобнаженной, в одних лишь испачканных, перекрученных чулках, по которым уже поползли 'дорожки', и влажных трусиках. И запах! Этот пряный, ни на что не похожий запах, которым теперь пропитались ее трусики и все тело!
  Конечно, ее никто и слушать не станет в таком виде!
  А ведь придется еще идти! По коридорам, чрез всю школу! И все будут на нее смотреть!
  Нееет! Уж лучше, какое угодно наказание! Чем ЭТО!
  - Я, - Анджела поспешно скрестила руки, пытаясь прикрыть острые холмики грудок, - я лучше... лучше Ваше наказание, диаблетта. Пожалуйста, - добавила она совсем тихо, - пожалуйста, не надо вести меня к балину Декану.
  Анджела судорожно сжала руками предплечья и, опустив голову, ждала, что ответит диаблетта. Та, однако, не торопилась отвечать и некоторое время молча в упор разглядывала девочку, постукивая носком сапога.
  - Я полагаю, - проговорила она наконец, - что нам в любом случае придется идти к балину Декану. Без утверждения Декана я не имею права накладывать наказания, препятствующие посещению занятий. А самое мягкое наказание, которое я могу назначить за Ваш проступок - три недели заключения в Башне Драконов. Трехнедельный пропуск занятий, конечно же, требует подтверждения Декана.
  - Нет! - Анджела содрогнулась в ужасе, - пожалуйста, не надо!
  - Не вижу никакой разумной альтернативы...
  - Не надо! - Анджела упала на колени, ее тело сотрясали рыдания, - Не надо, прошу, пожалуйста!
  - И тем не менее, Вам придется...
  - Нееет! - Анджела подползла к Лилите и, рыдая, обхватила ее колени, - Нет, пожалуйста, пожалуйста... я... любое наказание... все что хотите... все.. только не надо.. так...
  - Прекратите истерику, ученица, - произнесла Блим, брезгливо высвобождаясь, - если Вы не в состоянии идти самостоятельно, мне придется отвести вас.
  И она нагнулась, намереваясь схватить Анджелу за руку. Но Анджела успела вывернуться, вскочила и, подбежав к ближайшей статуе шестирукого чудовища, изо всех сил обхватила его руками, продолжая пронзительно вопить:
  - НЕЕТ! НЕЕТ! НЕЕТ!
  'Может быть, она уйдет, - стремительно проносилось в голове у девочки, - Она такая гордая, брезгливая. Конечно же, она уйдет. Она не захочет глупо выглядеть. А отрывать вопящую меня от статуи - это ведь так смешно, правда? Она просто уйдет, она не может выглядеть смешно. И я смогу пройти тайным ходом в свою комнату и одеться. Но я ведь не знаю дорогу? Ничего, я что-нибудь придумаю!'
  Занятая своими размышлениями, она не сразу почувствовала, какой напряженной стала тишина вокруг. Не насторожилась, ощутив, как в живот упирается какой-то каменный выступ, упирается все сильнее и сильнее, словно бы увеличиваясь.
  И только когда верхняя пара каменных рук, обхватив ее тельце, подняла ее в воздух, нижняя - подхватила под ягодицы, силой раздвигая бедра, а выступ, пропутешествовав вниз по животу, уперся в пах, только тогда она подняла взгляд и увидела нависшую над ней жуткую, безносую харю с тремя глазами и широкой пастью, полной острых зубов. Все три глаза, отражая красный свет факелов, горели похотью и злым торжеством. Объятая паникой, Анджела закричала и забилась в этих цепких, каменных объятьях, безуспешно пытаясь врываться.
  В тот же миг она услышала позади себя разъяренное шипение, что-то черное с немыслимой скоростью промелькнуло рядом - и тотчас мир перевернулся. Ошеломленно встряхнув головой, Анджела осознала, что сидит в нише позади чудовища, прижатая к стене его хвостом. И наблюдает, как впечатывается в противоположную стену коридора отброшенное мощным ударом каменной руки тело Лилиты Блим.
  Сломанной куклой Лилита сползла по стене и распласталась на полу. Анджела испугано вскрикнула, прижав руки к груди, но диаблетта зашевелилась и начала медленно, с трудом подниматься. Когда она подняла голову, Анджела едва подавила еще один испуганный крик - такой жуткой, инфернальной злобой полыхало это перекошенное, оскаленное лицо, в котором не осталось уже ничего человеческого.
  Но это длилась не больше секунды. Вот Лилита уже стоит на ногах, и на ее аристократичном лице - обычная маска холодной корректности. На сей раз - пополам с беспредельной почтительностью. Шаг вперед, идеальный полупоклон, плие, руки чуть разведены, голова полуопущена.
  - Ничтожнейшая из низших смиреннейше просит у высочайшего диаблиссимо прощения за свою непозволительную и неприличествующую истинному Охотнику несдержанность. Низшая почтительно благодарит мудрейшего из высших за милостиво преподанный урок и своевременное напоминание о том, что согласно воле Высочайших конкуренция между Охотниками в этом заказнике должна происходить лишь согласно Уставу, подчиняясь правилу Свободного Выбора - и никак иначе. Воистину, не может быть никакого прощения мне, скудоумнейшей их глупых, подобно безмозглому пишаче потерявшей голову, забывшей Устав и волю Высших. И лишь беспредельная мудрость и милосердие Высокого рождает в сердце надежду на лучшее, беспредельный восторг и безграничную благодарность.
  Хвост, прижимавший Анджелу к стене, слегка отстранился. Чудовище, развернувшись всем корпусом, воззрилась на девочку тремя своими глазами, словно бы ожидая от нее какого-то поступка. С тем же тяжким ожиданием Лилита, не поднимая головы, смотрела на Анджелу исподлобья. Тишина вновь сделалась напряженной.
  Внезапно оказавшись в центре внимания, Анджела затрепетала и съежилась, вжимаясь в стену.
  'Чего они от меня ждут?' - подумала она.
  - Выходи оттуда! - впервые за все время знакомства Лилиту оставило ее высокомерное, непробиваемое спокойствие. Сейчас в голосе Блим звучала искренняя тревога.
  - Но... я не могу...
  - Выходи! Он не будет тебе мешать, если ты выйдешь сама!
  Анджела двинулась было к выходу из ниши (чудовище действительно ничем ей не препятствовало), но вспомнила, что стоит ей выйти - и Лилита тотчас потащит ее в полуголом виде по всей Школе. И снова вжалась в стену.
  - Да выходи же! Или я просто уйду, и ты останешься с НИМ!
  Остаться наедине с ожившим каменным чудовищем? Какой ужас! Но идти в таком виде через всю школу?!! Но чудовище!!! Но балин Декан!!!!
  Не зная, на что решиться, Анджела бестолково заметалась туда-сюда.
  - Выходи! Я дам тебе платье!
  Платье? Это, конечно же, все меняло! Но если обманет?
  - Смотри! - Лилита достала откуда-то маленький, не больше ореха шарик и швырнула его об пол. Шарик раскололся, и на его месте вырос ворох яркой, воздушной ткани, - Это - твое платье! Можешь выйти и его взять!
  Да! Конечно!
  Распластавшись по стенке, Анджела осторожно обошла чудовище и кинулась к своему платью. Но, взяв его в руки, она на мгновенье заколебалась, разглядывая.
  - Не стоит волноваться, - с каждой минутой в голос диаблетты возвращалась свойственная ей холодная самоуверенность, - платье само подгонится по размеру.
  Но Анджела волновалась вовсе не об этом. У платья была пышная юбка из узорчатой красной кисеи со множеством складочек, оборочек и воланчиков, прикрывающая черный, шелковый подъюбник, приталенная середина из того же черного шелка со шнуровкой на спине и глубокое декольте, прикрытое такой же, как на юбке, красной кисеей. В одежде диаблетта явно предпочитала сочетание красного и черного! Да, по-своему красивое, элегантное вечернее платье, которое должно просто восхитительно выглядеть... на черноволосой, смуглой Лилите! А на Анджеле? С ее-то золотистыми волосами, голубыми глазами и жемчужно-розовой кожей?!!!
  'Как я в нем буду смотреться? - расстроено подумала Анджела, - Как линялая тряпичная кукла?'
  Но выбора не было и, тяжело вздохнув, девочка натянула предложенное платье. Платье, как и было обещано, идеально облекло фигуру и, спустившись до полу, разом скрыло все беспорядки в туалете.
  - А для чего ты... вы носи...те с собой запасные платья? - поинтересовалась она.
  К Лилите уже окончательно вернулась ее высокомерная вежливость.
  - При активном образе жизни, - назидательно пояснила она, - одежда постоянно портится. Так что подобная предусмотрительность отнюдь не является чрезмерной, поскольку позволяет достойно выглядеть в ЛЮБЫХ обстоятельствах. Впрочем, на сегодняшнем примере Вы и сами могли бы это почувствовать. Понятно, УЧЕНИЦА?
  - Д-да, понятно.
  - В таком случае, полагаю, мы наконец-то можем идти.
  Уходя, Анджела обернулась, чтобы поглядеть на шестирукое чудовище. Чудовище стояло неподвижно и выглядело совсем неживым и абсолютно безобидным, так что недавние события начинали казаться мороком или странной фантазией. Но...
  
  - Три недели заключения в Башне Драконов? Да Вы, диаблетта, держите меня за дурака! - балин Декан говорил добродушно, но тяжелый взгляд его раскосых, светлых глаз неотрывно упирался в Лилиту.
  Лилита стояла перед ним, покаянно потупившись.
  - Конечно, использование служебного положения в личных целях - это святое! Понимаю и даже поддерживаю, - он усмехнулся, - Но! Во всем следует соблюдать меру! Вы застаете свою подружку за неблаговидным занятием там, где ей вовсе не следует быть, понимаете, что скрыть это не удастся, и поскорее назначаете наказание помягче! И даже даете ей свое платье, чтобы скрыть... что? Какие неприглядные факты Вы хотели скрыть этим наивным трюком, ДИАБЛЕТТА?
  Лилита пристыжено молчала, разглядывая свои ногти. Поняв, что ответа он здесь не дождется, Декан продолжил:
  - Ладно, не буду допытываться. Можете продолжать хранить ваши маленькие тайны. Но неужели вы считали меня таким безнадежно слепым? Неужели вы полагали, что я не пойму, что это платье - Ваше? Не стоит так плохо обо мне думать!
  Он ненадолго замолчал, продолжая разглядывать упомянутый предмет одежды.
  - Но это не единственное, в чем Вы ошиблись, диаблетта. На будущее: если Вы хотите помягче наказать кого-либо из своих друзей, назначайте им наказание, хоть немного похожее на наказание! Хотя бы просто ради приличия! Вы же решили устроить провинившейся ученице прямо-таки внеочередные каникулы. На Башне Драконов, а? - он заговорщически подмигнул, - И вы сами будете носить ей еду, и проводить длинные, приятные вечера на свежем воздухе? Девичьи пикники и все такое?
  Тут он внезапно посерьезнел и нахмурился.
  - Но это еще не самое плохое. Догадываетесь, о чем я?
  Лилита продолжала упорно молчать, глядя на свои пальцы, только нахмурила брови и чуть опустила уголки губ.
  - Вам не кажется, ДИАБЛЕТТА, что Вы еще молоды для того, чтобы играть со мной в такие игры? Вы полагали, что я не стану отменять Ваше решение, чтобы не обострять отношений между факультетами? Непризнание полномочий, а?
  Лилита опустила голову еще ниже, на щеках ее ходили желваки.
  Окинув взглядом ее напряженную фигуру и угрюмое лицо, декан хмыкнул и добродушно улыбнулся.
  - Девочка, интриги это, конечно хорошо, - проговорил он отеческим тоном, - но тебе предстоит еще долго учиться этому интересному и нужному искусству, прежде, чем ты сможешь загнать в угол такого старого лиса, как я, - улыбка его стала еще шире, глаза блестели, - Непризнание полномочий? Не будет никакого непризнания полномочий! Твоя подружка, конечно же, отбудет наложенное тобой наказание. Но! Сначала она отбудет наказание, наложенное мной! - тут он подмигнул и добавил заговорщическим тоном, - два хороших человека всегда друг с другом договорятся, не так ли?
  Вдруг, безо всякого перехода лицо его посерьезнело, он выпрямился, и ледяным тоном произнес:
  - Три дня в темном карцере, на хлебе и воде!
  
  Анджела потерялась в темноте и уже давно не понимала ни где, ни когда она находится. Сколько же прошло времени? Неужели меньше трех дней? Ей-то казалось, что она здесь уже долгие, долгие годы!
  Подумать только - три дня в темном карцере! Звучит совсем нестрашно, но теперь-то она понимает, почему темный карцер считается в школе одним из самых суровых наказаний. Почему еще никого на ее памяти не отправляли сюда более, чем на сутки.
  Потому, что во тьме живут чудовища. Точнее - во тьме живет Чудовище. То самое, из потайного хода...
  Анджела подняла голову, насторожено прислушиваясь. Нельзя ни на миг терять бдительности! Надо постоянно вслушиваться, беспрестанно вслушиваться, чтобы вовремя услышать... Вот оно! Тихий, чуть слышный скрежет когтей по полу.
  Тихо-тихо, стараясь не дышать, Анджела переползает, по звуку уходя с его пути. Какое счастье, что в темноте оно - нет, не оно, Он!, теперь, проведя с Ним столько времени в темноте, она в этом совершенно уверена, - что Он так же слеп здесь, как и она.
  Анджела снова вслушивается. Постукивание когтей. Чуть слышный шорох. Порой - скрежет. Он проводит когтями по стене. Проходит в стороне. Удаляется. Девочка неслышно переводит дыхание - удалось. На этот раз...
  Когда-то давным-давно, еще в самом начале, она твердо сказала себе, что все эти звуки - иллюзия. Что они только кажутся ей, из-за тишины. Потому, что в тишине начинаешь вслушиваться и вслушиваться, пока не услышишь, так? Да, все из-за тишины. И из-за фантазии. И тогда она села на пол и пообещала себе, что не сдвинется, что бы ни случилось. Даже если эти звуки будут приближаться прямо к ней. Даже если они приблизятся вплотную. Даже если...
  И в этот миг она ощутила на своем плече Его руку!!!!
  Тогда она вскочила и бросилась бежать - сломя голову, не разбирая дороги, разрывая горло паническим криком. И со всего размаху врезалась в стену. С тех пор левая рука почти не слушается, висит бесполезно. И...
  Анджела мотает головой. Не важно. Главное - что тогда она не потеряла сознания. И смогла вовремя отползти. А потом снова отползти. И снова...
  Она не знает, сколько уже продолжается эта жуткая игра в жмурки.
  Жмурки. 'Видеть то, что не видно'. Серебряные колокольчики.
  По щекам Анджелы катятся слезы. Когда-нибудь потом, если - нет, КОГДА! - она выйдет отсюда, она сможет себе доказать, что все это была лишь иллюзия. Бред. Фантазия. Что никто не преследовал ее в темноте, кроме ее больного воображения.
  Но для этого сначала надо отсюда выйти!
  А чтобы выйти отсюда, надо не дать себя поймать. Это не сложно, у нее все получится, уже получается. Она все сможет. Она продержится эти три дня. Продержится. И вернется к НОРМАЛЬНОЙ жизни. Вернет свою жизнь...
  Анджела делает вдох и стискивает зубы. Не думать об этом! Не травить себя воспоминаниями, которые когда-нибудь станут, станут! действительностью. И без того нервы натянуты, как струны и каждый шорох отдается во всем теле болезненным резонансом.
  Когда-нибудь она не выдержит. Когда-нибудь эта боль заглушит в ней всякое разумение, и она кинется бежать - как тогда, в первый раз - и будет метаться от стены к стене, пока не упадет без сил, изломанная и окровавленная. И тогда...
  Не думать! Не думать! Этого не будет. Она справится. Она не потеряет над собой контроль и не даст себя поймать.
  Не терять бдительности! Слушать! Слушать!
  Постукивание. Шорохи. Приближаются. Возвращается?
  Время от времени в своих хаотических блужданиях она находит кружку с водой. Вода - хорошо. Но редко.
  Когда приносят хлеб и воду, рядом ставят огарок. Маленький, но его должно хватить, чтобы она дошла до своего обеда. Или ужина? Но она не может до него дойти. Он стережет ее за краем светлого круга, и стоит только ей вступить в этот круг...
  Алджела вновь тихонько отползает, оставляя в стороне шорохи и постукивания. В который раз? Она не знает. Временами ей кажется, что она здесь всегда. Что жизнь вне тьмы, наполненной страхом, была только сном. Прекрасным сном, который никогда не станет явью. Что вся ее жизнь прошла здесь в темноте, наполненной звуками, и закончится...
  Не думать! Не думать!
  Когда на другой стороне бездонного океана тьмы возник светлый - ослепительно светлый! - прямоугольник, Анджела не поняла, что происходит. Только механически послушалась, когда знакомый - знакомый до зубной боли - голос произнес:
  - Закрой глаза. Я зажигаю свет.
  И беспредельное, испепеляющее сияние, словно кипящее масло, пролилось на все ее натянутые, трепещущие чувства.
  'Больно' - успела подумать она прежде, чем потеряла сознание.
  
  Строго говоря, балин Декан был прав. Башня Драконов действительно была уютным местом, хотя на первый взгляд в это трудно было поверить. Башня была, своего рода произведением искусства, шуткой кого-то из преподавателей, пожелавшего продемонстрировать, на что способна бытовая магия. Например - превратить в комфортное жилище место, к этому совсем не предназначенное. А именно - квадратную каменную площадку, практически лишенную стен, снабженную лишь высокими перилами да опирающейся на восемь колонн каменной крышей-шпилем.
  По такой площадке, казалось бы, непременно должен постоянно гулять беспощадный холодный ветер, беспрестанно дующий на той немыслимой высоте, куда вознеслась башня. Однако - ничего подобного, в башне постоянно было тепло и тихо, лишь время от времени, повинуясь то ли прихоти создателя, то ли подспудным желаниям обитателей, налетал легкий, свежий ветерок, притом никогда не превращавшийся в болезнетворный сквозняк. Каменный пол, кажущийся таким твердым и холодным с виду, тотчас становился теплым, мягким ложем, стоило на него лечь или сесть и к тому же всегда оставался идеально чистым. Более того, одна из колонн, если по ней постучать правильным образом, открывала вход в неведомо где расположенную ванную комнату, да и остальные семь таили в себе много интересного и полезного: платяной шкаф, книжные полки, шкаф, набитый какими-то магическими артефактами и зельями и много чего еще. А висящие под крышей чучела маленьких золотых дракончиков (из-за которых башня и получила свое название), сделанные из сброшенных драконами шкур, по слову магов могли оживать, летать куда-либо с поручениями, оказывать мелкие услуги - и просто забавлять своими выходками. Впрочем, оживлять дракончиков могли только преподаватели.
  Лишь одно не давало сделать эту башню популярным местом отдыха: попасть в нее было не так-то легко. Учеников приводили сюда только один раз, во время обзорной экскурсии по школе, предварительно изрядно поплутав по полутемным боковым коридорам. Проделанный тогда под руководством преподавателей извилистый и долгий путь повторить самостоятельно так никто и не смог.
  Впрочем, вовсе не эти, и не другие - не менее интересные и полезные - свойства Башни Драконов вспомнились Анджеле сразу, как только она очнулась, и поняла, что находится именно там. Глядя на маленьких золотых дракончиков, которые, расправив шелковые крылышки, покачивались под крышей, Анджела думала совсем о другом: Башня Драконов находилась как раз над комнатой Селены.
  Именно поэтому первым, что она заметила, окинув взглядом башню, было прямоугольное отверстие в центре пола. Массивная каменная плита, в точности похожая на остальные плиты, составляющие пол башни, лежала рядом с дырой, по-видимому, извлеченная из своего законного места.
  Вторым, что она заметила, оглянувшись вокруг себя, было то, что в башне никого больше нет.
  Третьим - плошки, стоящие в изголовье ее импровизированного ложа. С мясным бульоном. И, кажется, с каким-то травяным отваром.
  Плошки быстро опустели. Чувствуя приятный прилив сил, Анджела ползком (ноги пока еще отказывались держать) направилась прямо к дыре в полу.
  Дыру заполняло золотое сияние, похожее на то, которое Анджела видела раньше, но не столь ослепительное. Это сияние было полупрозрачным - сквозь него была отчетливо видна комната Селены и сама Селена, спокойно спящая в кресле.
  Как ни странно, выглядела Селена хорошо, даже лучше, чем в последние дни перед разыгравшейся трагедией: чисто вымытые и аккуратно расчесанные волосы, белым облаком рассыпавшиеся по плечам, искрились в свете канделябров, чистое и выглаженное платье подчеркивало изящество ее хрупкого, еще полудетского тела. Так же, по-детски трогательно, но по-девичьи грациозно, угнездилась она в кресле на левом боку, положив голову на мягкий подлокотник и сложив руки под щекой. Левая ее нога была притянута к маленькой, еще не вполне оформившейся груди, правая же, полусогнутая, возлежала на подлокотнике, открывая взору узкую, аристократичную ступню, тоненькую лодыжку, чуть угловатое, детское колено и изящно-женственное, прекрасно вылепленное бедро. Юбка во сне чуть-чуть поднялась, приоткрыв полоску гладкой, золотистой кожи над чистеньким белым чулком.
  - Селена! - попыталась окликнуть подругу Анджела, - Селена! Ой! - Анджела на миг коснулась рукой золотого сияния и тотчас отдернула ее, недоуменно глядя на покрасневшую, обожженную кожу ладони.
  Подув на ожог, Анджела попробовала еще раз:
  - Селена! Селена!
  Селена, проснувшись, приподнялась на своем кресле и сонно заморгала глазами, недоуменно оглядываясь вокруг.
  - Селена! Я здесь! Наверху!
  Селена подняла голову.
  - Анджела! Ох, Анджела!
  - Селена! - Анджела прижала руки к груди, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, - Все будет хорошо, слышишь! Мы не должны сдаваться! Все будет хорошо!
  - Анджела, а почему ты там? - Селена говорила сбивчиво, слабым и растерянным голосом, - Я ничего не понимаю, Анджела! Я почему-то не могу выйти из комнаты... И... Что случилось, Анджела? Что вдруг случилось? - голос ее задрожал, она опустила голову и ссутулилась, рассыпавшиеся волосы закрыли лицо.
  - Селена! - Анджела все-таки смогла улыбнуться, - Ты не должна беспокоиться! Это драконий кокон, понимаешь? Это просто драконий кокон! Помнишь, мы же читали про него в той книге!
  - Драконий кокон? - Селена подняла голову и задумчиво нахмурилась, - Но тогда Куотто должен был отложить яйца?
  - Я не знаю... - Анджела растеряно вздохнула, - Но это точно драконий кокон!
  - Да, - в задумчивости Селена начала накручивать прядь волос на палец, - Тогда все понятно. А то я боялась, что он заболел. Ведь он летать совсем перестал, представляешь? И чешуя тусклая... Но, если так, значит он собирается менять шкуру?
  - Ну да! Конечно!
  - Но тогда яйца должны быть где-то здесь, в комнате! Понимаешь? Они обязательно должны быть здесь!
  - Ну... наверно, - Анджела была немного удивлена.
  'Как Селена может сейчас думать об этом? - недоумевала она, - После всего, что случилось и в такой страшной опасности? Наверно, она действительно очень любит Куотто! Селена такая хорошая! Я бы так не смогла!'
  - Наверно, они в комнате, - продолжила она, - а... почему это так важно?
  - Ну, как ты не понимаешь! - Селена в возбуждении расхаживала по комнате, оживленно жестикулируя, - Ведь их же надо обязательно найти! Ведь жабы-то нет! А значит, яйца могут погибнуть!
  - Ну... да, - если честно, Анджела думала сейчас совсем о другом.
  Но хорошо, что Селена думает об этом! Пусть она и дальше думает о Куотто! Потому, что пока она думает о нем, она не вспоминает о...
  В этот момент Селена, продолжая расхаживать по комнате, наткнулась взглядом на подвесной посудный шкафчик. Тотчас она остановилась, и посмотрела вверх.
  - Анджела, - спросила она неуверенно и жалобно, - а ты не можешь мне передать еды?
  - Через этот кокон ничего нельзя передать, - голос Анджелы чуть дрогнул, - И еды у меня нет, - добавила она, с некоторым чувством вины вспоминая только что выпитый бульон.
  - Да, через драконий кокон передать ничего нельзя, - Селена погрустнела, - А есть хочется... У меня тут сначала было немного пирожных, но...
  - Ох, Селена! - Анджела схватилась за голову.
  Какой ужас! Сколько же времени будет держаться этот драконий кокон? Кажется... долго! И Селене нечего есть! Она же может умереть с голоду!
  'Я не должна расстраивать Селену! - строго сказала себе Анджела, изо всех сил мигая глазами, чтобы не дать просочиться нежеланной влаге, - Я должна подбадривать ее! Надо держаться!'
  - Я что-нибудь придумаю, Селена!
  Говоря честно, Анджела не очень-то понимала, что она может придумать, будучи заключена в башне. Но ни в коем случае нельзя было показывать этого Селене.
  Покуда она раздумывала, немилосердный, сокрушительный зевок подкрался исподтишка и коварно попытался раскрыть ей рот, но девочка стойко сжала челюсти. Она вовсе не хотела обидеть свою подругу! Тут она осознала, что вовсе не чувствует себя выспавшейся и отдохнувшей - напротив, ей так хочется спать, спать, спа-а-ть!
  'Я проснулась слишком рано, - подумала она, - надо было спать еще. Но как же тогда Селена?'
  Внезапно ее озарила простая в своей гениальности мысль. Кажется, это было решение!
  - Селена, - сказала она, стараясь не выдать радостного волнения, - А что ест Куотто? Ведь он тоже должен что-то есть!
  'У него, наверно, есть какие-нибудь запасы, - подумала она, - Ведь драконы все время в коконе, значит, они должны делать запасы! И конечно он поделится с Селеной! Ведь он же любит ее!'
  - Куотто... - Селена явно смутилась, - ну... он может о себе позаботиться.
  В этот момент, словно почувствовав, что о нем говорят, появился Куотто. Помахивая остатками крыльев, из-за ссохшихся перепонок похожих на голые веточки, с которых облетели все листья, он полз по прикроватному столику, что-то за собой волоча.
  При взгляде на то, что он тащил, глаза Анджелы расширились от радостного удивления, и даже сонливость на мгновение отступила. Подумать только, как все просто решилось! И ведь она только-только об этом подумала! Уж теперь-то все будет хорошо, теперь-то наверняка все будет хорошо!
  Изо всех сил упираясь лапами и недовольно бурча, Куотто тащил по столу кусок жареного мяса!
  - Селена! - радостно вскричала она, - Вот видишь, Куотто заботится о тебе! Он - замечательный, замечательный!
  Дотащив свою ношу до ближайшего к Селене края стола, Куотто остановился и требовательно заверещал, уставившись на нее.
  - Нет Куотто, - как ни странно, Селена вовсе не выглядела обрадованной, - Я не буду ЭТО есть, я ведь столько раз тебе говорила. Спасибо, что заботишься обо мне, но...
  - Но почему? - изумилась Анджела, - Почему ты отказываешься?
  - Анджела! - Селена всплеснула руками и посмотрела на нее с укоризной, - как ты можешь так говорить! Ведь ты же не знаешь, ЧТО это за мясо!
  'Что же это за мясо такое? - озадаченно подумала Анджела, протирая немилосердно слипающиеся глаза, - Почему Селена не хочет его есть? Наверно, что-то очень противное! Лягушка, может быть? Или змея? Хотя откуда здесь могут быть змеи и лягушки? Нет, это что-то другое! Что же это может быть? - внезапно ее осенило - Крыса! Конечно же, Куотто поймал крысу!'
  Анджела передернулась от отвращения. Живую крысу она видела всего один раз в жизни - в бестиарии, куда их водили с обзорной экскурсией на уроке Трансформации. Но отчетливо запомнила этот мерзкий, голый хвост, жесткую бурую шерсть и злобные глаза-бусинки. Тогда, в бестиарии Анджела постаралась побыстрее отойти от клетки с крысой и до конца экскурсии старалась смотреть в другую сторону - но крыса непонятным образом притягивала ее взгляд.
  Съесть ЭТО? Нет, это ужасно! Но...
  - Селена, - сказала она как можно убедительнее, - ты должна есть! Ты должна жить, слышишь! Ради меня и всех, кто тебя любит! Это экстренная7 ситуация! Так что...
  В этот момент действительность поплыла перед ее взором. Глаза безудержно закрывались, голова клонилась вниз.
  'Я засыпаю - подумала Анджела, - наверно, я еще слишком слабая'
  Она тряхнула головой, стараясь прогнать сон. Это помогло, но, кажется, ненадолго.
  - Селена, - она торопилась, сказать главное, - ты не думай, ни о чем, просто представь, что это обычное мясо. Как всегда. Когда мы сидели в столовой... На торжественном ужине... - мысли начали путаться язык заплетался.
  'Кажется, все сказала, - успела удовлетворенно подумать девочка, - все самое важное...'
  В следующее мгновение руки ее подогнулись, голова плавно опустилась на пол, и спокойный, здоровый сон накрыл ее своим мягким одеялом.
  Спустя некоторое время люк в полу открылся, и на башню поднялась Лилита Блим. Увидев Анджелу, мирно спящую рядом с дырой, она подошла и заглянула в комнату.
  Селена медленно, словно во сне, встала, подошла к посудному шкафчику и достала оттуда ножик, вилку и тарелочку. Некоторое время она стояла, недоуменно глядя на столовые приборы у себя в руках, но резкие крики и настойчивое щебетание Куотто в конце концов привлекли ее внимание к столику. Так же медленно она подошла и села за столик, держа спину идеально прямо. Поддев мясо вилкой, она аккуратно положила его на тарелочку, отрезала ножиком маленький кусочек и, наколов на вилку, изящно поднесла его ко рту. Ела она очень красиво, и право же, балини Заклинатель могла бы быть довольна манерами своей ученицы, если бы увидела ее в этот момент!
  Глядя, как девочка, благовоспитанно сомкнув губы, беззвучно пережевывает мясо, столь же беззвучно его сглатывает и аккуратно промокает губы белоснежной салфеткой, Лилита довольно кивнула головой.
  
  Спустя несколько часов, Анджела по-прежнему крепко спала в юго-западном углу башни. Лилита же, скрестив ноги, сидела у края дыры и неодобрительно смотрела вниз.
  - И к чему приведет твое упрямство? - наконец холодно спросила она после долгого молчания.
  Селена сидела в кресле, обхватив руками живот и чуть раздвинув колени. Кусая губы, она быстро раскачивалась взад-вперед, время от времени издавая хриплые стоны.
  Услышав голос диаблетты, она подняла голову.
  - Я... умру? - голос девочки был прерывистым и глубоким, - Это был... яд, да?
  - Не говори глупостей, - Лилита чуть усмехнулась, - Всего лишь афродизиак. Драконье пламя - сильнейший из известных афродизиаков, ты должна была читать об этом. Как и о том, что афродизиаком становится все, чего оно касается.
  - Я... - ладони Селены соскользнули на бедра и начали судорожно и неловко, даже не поглаживать а, скорее, тереть их внутреннюю сторону, - я не знаю... что это такое... Там было... но... не поняла...
  - Афродизиак - это средство, распаляющее похоть. Иначе говоря, возбуждающее неукротимую жажду соития.
  - Со... соития? - на лице девочки был написан ужас.
  Тот же ужас, по-видимому, сковал ее тело, заставив на время замереть, прижав руки к груди и стиснув колени.
  - Полагаю, - насмешливо проговорила Лилита, - ТЕБЕ не нужно объяснять, что такое соитие? Не так ли?
  - Это ужасно! - противореча произнесенным словам и полному ужаса голосу, левая рука девочки словно бы сама собой начала слегка поглаживать выпирающий из-под платья острый холмик грудки, в то время, как правая нерешительно теребила верхнюю пуговку, - это... гадость какая!
  Лилита усмехнулась.
  - Полагаю, сейчас это уже не кажется тебе НАСТОЛЬКО ужасным и гадким, - произнося это, она свысока наблюдала, как первая пуговка поддается усилиям тонких девичьих пальчиков, - Еще чуть-чуть, и ты сочтешь это весьма привлекательным, - пуговки сдавались одна за другой, позволяя увидеть нежную, светло-золотистую кожу, - А потом ты просто вынуждена будешь это сделать, - с тихим стоном Селена повела плечами и полурасстегнутое платье сползло, обнажая маленькие, остренькие грудки с розовыми сосочками, - Откровенно говоря, у тебя уже нет выбора. И чем дольше ты будешь упрямиться, тем хуже это обернется потом для тебя. И для дракона.
  - Не-ет, - Селена обхватила руками грудки и принялась их неумело мять и поглаживать, - я... не хочу... несправедливо заставлять... это... - дыхание ее участилось, слова то и дело переходили в стоны.
  - Облизни пальцы, - спокойным, менторским тоном посоветовала Лилита, - вот так. А теперь поглаживай кружочки вокруг сосков. Осторожно и слегка. Да, правильно, - продолжала она с профессиональной четкостью педагога, проводящего практическое занятие, - Нет, пока не трогай сами соски - подожди пока затвердеют. Вот сейчас можно попробовать, но- легонько, легонько. Да, я вижу, ты все хорошо поняла.
  Стоны перешли во всхлипывания. Диаблетта между тем продолжала:
  - Что же здесь несправедливого? Разве кто-нибудь заставлял тебя есть это мясо? И разве ты не знала, ЧТО это за мясо?
  - Но Анджела... сказала мне... - слова Селены едва можно было разобрать, голова ее откинулась, все тело трепетало, выгнувшись дугой.
  - Анджела? - Лилита хмыкнула, - Наша прекраснодушная Анджела и помыслить не могла о реальном происхождении этой еды. Так что, не стоит перекладывать на других ответственность за свои поступки. Конечно, она не знала, что это такое, когда давала тебе свои благоразумные советы. Но ты-то знала, не так ли?
  Из горла Селены вырвалось короткое рыдание. Подогнув ноги и широко раздвинув колени, она оперлась ступнями о край сидения, и принялась сначала робко, а затем все быстрее тереться промежностью о бархатистую подушку кресла. Пальцы ее рук впились в подлокотники, платье окончательно сползло до самой талии, из-под завернувшейся юбочки то и дело мелькали нежные, безволосые губки.
  - Умереть... - почти прошептала она, - могла... умереть без еды...
  - Не говори глупостей, - Лилита холодно поджала губы, - невозможно умереть без еды за две недели.
  По щекам девочки текли слезы. Ее рывки стали быстрыми и судорожными, теперь она при каждом движении вжималась в сиденье кресла так, словно хотела содрать всю кожу с промежности.
  - Так ты только распалишь себя, - назидательно проговорила диаблетта, - Положи ладонь на лобок. Да, верно, вижу, ты понимаешь, что делать. Палец второй руки можешь осторожно ввести в вагину. Не надо бояться, это не больно. Ты там сейчас достаточно влажная. Это тебе поможет понять, чего ты на самом деле хочешь.
  Теперь Селена рыдала и кричала во весь голос. Закинув на подлокотники широко разведенные ноги, она выгнулась в кресле, мучительно содрогаясь всем телом. Искусанные в кровь губы растягивала судорожная гримаса не то сладкой боли, не то мучительного наслаждения, набухшие нежно-розовые сосочки подрагивали в такт ее движениям и даже тонкие, длинные пальчики на напрягшихся изящных ступнях то поджимались, то распрямлялись.
  Но удовлетворения не наступало - наоборот, каждое новое движение, казалось, все больше распаляло в ней желание, доводя его до противоестественной, невозможной остроты. Ее движения начали все больше походить на судороги, конвульсивно дергаясь, она сползла с кресла и упала на колени, прижавшись лицом и грудью к полу. Ее маленькие, почти детские ягодицы дерзко уставились вверх и мелко подрагивали, бесстыдно приоткрывая столь пленившую Меандра нежную, розовую дырочку.
  - Чем дольше ты сопротивляешься, тем больше страдаешь, - снисходительно проговорила Лилита, - В конце концов, - презрительно усмехнулась она, - он ведь этого хотел, не так ли?
  Селена перевернулась на спину, широко расставив согнутые в коленях ноги. Одна ее рука по-прежнему массировала лобок, пальцы другой ритмично вонзались во влажную, розовую плоть вагины. Она уже не кричала - она выла и поскуливала, полностью утратив от страсти разум и человеческую речь.
  Внезапно вскинувшись, она поднялась на колени, подползла к кровати и, резким рывком сдернув шелковое, розово-золотистое покрывало, открыла то, что было под ним спрятано.
  По-прежнему обнаженный Меандр, всецело парализованный ядом драконьих хвостовых желез, лежал на спине, уставившись взглядом в потолок. Все мышцы его тела были безвольно расслаблены, и только багровый, болезненно напряженный фаллос вздымался над грудой размякшей плоти.
  Осторожно, словно боясь обжечься, Селена притронулась к нему указательным пальцем. Провела, едва касаясь, сверху вниз, затем, уже смелее, обхватила рукой. Медленно взобралась на кровать и неуклюже оседлала его чресла, стараясь при том не притрагиваться к его правому бедру - тому, из которого Куотто, по мере необходимости, вырывал куски мяса, затем прижигая рану своим пламенем.
  Первая попытка оказалась неудачной - по неопытности девочке никак не удавалось попасть на желанную цель. Однако, несмотря на промах, прикосновение головки к нежной слизистой кожице промежности вызвало в ней череду невероятно сладких содроганий, вынудивших ее с криком упасть на своего невольного любовника.
  Немного успокоившись, она попробовала снова, пальчиками одной руки нащупав свою вагину, другой - обхватив фаллос и нацеливая его. Таким образом, прижав головку к горячей, влажной дырочке, она оперлась обеими руками о плечи Меандра и начала медленно, робко насаживать себя на его кол.
  Это оказалось непростой задачей. Узенькая, еще неразвившаяся щелочка, куда, казалось, с трудом пролезал даже палец, в страхе сжималась, не желая впускать этот огромный и ужасный фаллос, совсем недавно причинивший ей такую боль. Ноги и живот девочки сотрясла судорожная дрожь, в это мгновение желание в ней заглушил страх, и она готова была оставить свое начинание. Болезненно застонав, она выпрямилась, намереваясь отступить, но от этого движения тело ее обожгло столь жгучим и всесокрушающим наслаждением, что стон тотчас перешел в крик. Откинув голову и прогнувшись назад, одной рукой стискивая свою грудку, а другую возложив на низ живота, она затрепетала на острие фаллоса под порывами наслаждения, словно некий изысканно-причудливый флюгер, безжалостно избиваемый ветром.
  Экстаз лишь распалил ее. Теперь в ее чреслах, казалось, горел настоящий пожар, сводящий судорогой мышцы живота и наполняющий глаза слезами. Тихонько захныкав и дрожа от страха и нетерпения, она вновь оперлась руками о безвольное тело и принялась себя нанизывать на враждебно вздымающееся орудие. Старательно закусив нижнюю губу и широко раздвинув бедра, девочка смогла до половины принять в себя головку, но снова была вынуждена остановиться - фаллос, силой протискиваемый в слишком узенькую для него, робко сжавшуюся дырочку делал ей слишком больно. Однако, сладостное и пугающее предвкушение уже охватило ее, и, движимая этим новым, всеобъемлющим чувством, Селена принялась двигаться вверх и вниз, чуть покручивая ягодицами. Опускаясь с каждым разом все ниже, девочка чувствовала, как Он все дальше проникает в нее, заполняя ее жаждущую глубину, и, вся дрожа и поскуливая от наслаждения, уже не обращала внимания на боль. В нетерпении она все шире разводила бедра, словно стремясь проткнуть себя насквозь этим грозным оружием, а огонь все разгорался, растекаясь по всему телу сладостным трепетом, и где-то внизу живота нарастала влажная, горячая тяжесть, набухающая яростным взрывом, грозившим уничтожить всю маленькую вселенную девочки и само ее существо. За миг до взрыва она откинулась назад и с громким криком опустила себя вниз, сразу и целиком приняв в свое беззащитное нутро этот раскаленный стрежень, и изо всех сил прижала свою промежность к чреслам Меандра.
  И в этот ослепительный миг, прочно усевшись на его тело, она наконец-то ощутила себя НАПОЛНЕННОЙ, и это было столь пронзительно и желанно, что нежность и благодарность до краев наполнили ее существо, и она радостно припала на грудь юноши, покрывая его губы и щеки поцелуями самой прекрасной и искренней любви.
  На застывшем, ничего не выражающем лице Меандра жили только глаза, полные запредельной болью и смертным ужасом.
  Лилита встала, чуть улыбаясь краешками губ, взялась за вделанное кольцо и, без напряжения подняв каменную плиту, водрузила ее на ее место в полу, закрывая дыру.
  
  Анджела, полупроснувшись, лежала на спине, задумчиво разглядывая золотистых дракончиков под крышей, и бездумно слушала бормотание Лилиты. Бормотание было малопонятным, особенно - спросонок.
  - ... а если проверить по формуле Шу Мил? Так, решаем через дифференциальное уравнение третьей степени... ага, какая хорошая матрица... здесь плюс на минус... так, умножаем коэффициенты...
  Анджела повернула голову на голос. Лилита сидела на полу, скрестив ноги, и кончиком указательного пальца быстро писала перед собой в воздухе ряды цифр, плюсов, минусов и каких-то непонятных значков. Надпись была ярко-голубой и слабо светилась.
  Внезапно диаблетта на миг остановилась, окинула внимательным взглядом написанное, по-видимому, проверяя, затем поморщилась, стерла большим пальцем несколько значков и вписала вместо них другие. Потом проверила свои вычисления еще раз и размашисто написала внизу какую-то цифру. А затем обвела ее кружком и азартно потерла руки.
  - Так, - произнесла она с совершенно ей не свойственным радостным возбуждением, - превышает константу Паоло. Между прочим, больше, чем в пять раз превышает!
  Она встала и принялась нервно расхаживать по башне, разминая пальцы и продолжая свой малопонятный, но прочувствованный монолог.
  - Воин, только Воин! Никаких Охотников! - она вновь радостно потерла руки, - Но подкормка! Он должен взять подкормку! Должен! У него этап взрывного роста! Все коэффициенты зашкаливают!
  Она уже почти бегала, металась туда-сюда, заламывая пальцы.
  - Он возьмет! Возьмет, не может не взять! Иначе... Никаких иначе! Просто не может быть иначе! Возьмет! Конечно, возьмет!
  Анджела наблюдала этот тарарам, изумленно распахнув глаза. Она и не думала, что диаблетта Лилита Блим, эта надменная ледяная королева, вечно высокомерная и непробиваемая Леди Совершенство способна на ТАКОЕ!
  'Выходит, и ее можно чем-то пронять, - с некоторым злорадством подумала девочка, - Интересно, чем?'
  Но тут Лилита ошарашила ее совершенно. Внезапно встав на колени, она нежно коснулась руками пола и негромко заговорила, судя по всему, обращаясь к каменной плите:
  - Малыш, ведь ты же не подведешь меня, правда? Конечно, не подведешь, ты замечательный, ты сильный, ты сможешь! Ты же хочешь стать настоящим, большим драконом, правда? Конечно, ты станешь! Ты пройдешь вторую линьку и станешь самым-самым большим драконом! Но сейчас тебе надо набрать вес! Сейчас у тебя только первая линька, но от нее так много зависит! Но ты ведь все сделаешь, правда? Ты сильный, активный дракон, не какая-нибудь полудохлая лягушка...
  - Куотто, - неожиданно для себя произнесла Анджела. И тут же съежилась под тяжелым, невидящим взглядом диаблетты.
  В следующую секунду Лилита уже стояла над Анджелой, скрестив руки на груди, и постукивая носком сапога.
  - Какие-то новые фантазии? - спросила она уже своим обычным голосом, холодно приподняв брови.
  - Куотто, - Анджела смутилась, но все-таки уточнила, - дракона зовут Куотто. Вот. Его так Селена назвала.
  - Дракона пока никак не зовут, - Лилита приподняла левую бровь и чуть пожала плечами, - Драконов имеет смысл как-то звать только после второй линьки. Естественно, тех из них, кто ее пройдет. Да...
  Она вновь метнулась туда-сюда по башне, а затем вдруг присела перед Анджелой и торопливо и горячо заговорила, словно стараясь ее убедить:
  - Он входит в фазу взрывного роста! Все коэффициенты превышают расчетные константы в три-пять раз! Он обязательно возьмет подкормку! Коэффициенты прироста отличные, самое время увеличивать вес, но ведь он должен взять ее сам, понимаешь, САМ! Никто, кроме него, не может ничего внести в драконий кокон! Но он ее возьмет, у него хорошие коэффициенты активности, он непременно ее возьмет! Ну хорошо, положим, будем проверять по теореме Перна, это всегда был самый строгий критерий, его не все прошли даже из тех, кто потом прошел линьку... Берем тройной интеграл, по дэ эль от эль нулевое до эль первое...
  Она запнулась, наткнувшись на непонимающий взгляд Анджелы.
  - Не понимаешь, о чем я? - спросила она с некоторым раздражением, - не знаешь, что магия - это наука?
  - Нас не учили этому, - Анджела обижено сжала губы.
  - Кто хочет - учится сам, - диаблетта фыркнула, - кто не хочет - ждет, когда научат. Между прочим, 'Математика в магии' всегда стояла на открытом доступе. Все тринадцать томов.
  Анджела, зло стиснув зубы, демонстративно отвернулась к стенке.
  - Я выучусь! - проговорила она, - Я стану настоящим боевым магом! И тогда я вызову тебя, Лилита Блим, на смертельный поединок!
  - Блим, - невозмутимо ответствовала Лилита, - если уж собираешься вызывать меня на поединок, научись правильно выговаривать мое родовое имя.
  - А как я сказала? - повернув голову, девочка недоуменно воззрилась на свою неприятельницу.
  - Блим.
  - А как надо?
  - Блим. Гласная 'ли', а не полугласная 'ла'. 'И' долгое, а не краткое. Анусвара, а не губное 'м'.
  - Не вижу разницы.
  - Ну-ну, - хмыкнула диаблетта, - Буду ждать твоего вызова с трепетом, заклинатель. Кстати, а в чем причина вызова? В том, что ты не знаешь математику?
  - В том, что ты помешала нам искать жабу! И теперь из-за этого Селена застряла внутри кокона, и все так неправильно, и...
  Голос девочки осекся, она плотно сжала задрожавшие губы.
  - Жабу? - Лилита удивленно вздернула брови, - Ты полагаешь, что все происходит так, как оно происходит из-за отсутствия жабы?
  - Да! Потому, что она необходима! Это в том трактате было ясно написано!
  - Ну, по этому поводу ты можешь не волноваться. Я уже давно нашла жабу. Почти сразу, как здесь появилась.
  Анджела снова отвернулась в стенке и свернулась клубочком, закрыв лицо руками, чтобы не видеть это ненавистное лицо. Ну конечно! Можно было понять это с самого начала! Именно потому они и не смогли найти жабу - ведь ЭТА нашла ее раньше них. И спрятала где-то в комнате Селены.
  'Какая подлость, - думала она, глотая слезы и подавляя рвущиеся наружу всхлипывания, - Как она могла так сделать? А Селена? Что теперь будет с ней? Это ужасно! Но ведь можно было бы что-то сделать, можно как-то узнать, где же находится эта жаба! Я должна как-то догадаться, ведь Селене надо помочь!'
  Преисполнившись решимости действовать, Анджела повернулась и села, опираясь на руки. Диаблетта по-прежнему стояла, постукивая ногой, и с любопытством смотрела на нее, чуть наклонив на бок голову.
  - Почему я так много сплю? - спросила Анджела.
  - После темного карцера необходим длительный сон для восстановления нормальной работы психики, - Лилита, как обычно, была невыносимо назидательна, - Примерно на сутки темного карцера приходится неделя сна.
  - Но сейчас ведь я проснулась?
  - Я дала тебе стимулятор, чтобы ты могла немного подвигаться и нормально принять душ. Иначе у тебя будут проблемы, когда ты окончательно проснешься. Когда действие стимулятора кончится, ты опять заснешь. Так что, не советую терять времени.
  С этими словами Блим развернулась и направилась к люку.
  - Между прочим, - бросила она, обернувшись уже у самого выхода, - я тебя уже несколько раз будила. Только ненадолго. Не помнишь?
  Ох! Анджела действительно вспомнила то, о чем говорила Лилита! Как она, толком не проснувшись, глотает суп или кашу с ложечки, которую ненавистная диаблетта аккуратно подносит к ее рту... Как пьет отвары из поднесенной чашки... И даже - о ужас! - опираясь на Лилиту на подкашивающихся ногах идет в туалет! Какой стыд! Только сейчас Анджела осознала, что вместо рваной и грязной после карцера одежды на ней надеты чистенькое форменное платье и новые чулки. Выходит, ЭТА еще и переодевала ее! Неет! Залившись краской до кончиков ушей, Анджела закрыла лицо руками.
  Лилита хмыкнула, и, проскользнув в люк, аккуратно опустила его за собой, оставив девочку в одиночестве.
  
  Выйдя из душа, Анджела недоуменно застыла, не понимая, с чего это вдруг Лилита надела белый кружевной комбидрес, белые чулки и белые туфли на высоком каблуке, щедро украшенные стразами? Почему вдруг такая кардинальная смена имиджа? Да она еще и выросла чуть ли не на голову! И поправилась изрядно! И...
  - Ох, Анджела! Наконец-то! - обернувшись, радостно воскликнула Лилита, внезапно оказавшаяся Элоизой.
  Анджела растеряно затрясла головой, пытаясь хоть как-то уложить в ней то, что в этом странном, замкнутом месте может быть кто-то еще, кроме нее и Лилиты. И как она могла спутать Лилиту с Элоизой? Ведь они совсем не похожи, даже со спины!
  Но что здесь делает Элоиза? Ведь она - одна из самых богатых и аристократичных учениц на курсе! Анджела до сих пор вообще никогда не видела ее одну, без свиты преданных подружек, без... Ну, в общем, безо всех. Да и вообще, нежная, прелестная Элоиза, постоянно окруженная роскошью и всеобщим поклонением в этой аскетичной, уединенной башне смотрелась как-то... противоестественно.
  - Смотри, у этого платья встроенный корсет! Да еще и шнуровка сзади! - между тем щебетала Элоиза, - Я не справлюсь сама! Да и вообще - тут же надо все украсить! - она развела руки, словно стремясь охватить пространство башни, - Надо же быстрее, а то не успеем к началу церемонии! Ну, где ты так долго!
  Анджела чуть улыбнулась. Как всегда, Элоиза не затрудняла себя такими формальностями, как просьбы или объяснения. Она просто говорила, что ей надо, в невинности своей и не подозревая о том, что у окружающих могут быть какие-то свои, не связанные с ней, дела, и не ведая о возможности отказа. Впрочем, делала она это столь мило, что отказывать совершенно не хотелось, а свои дела тотчас начинали казаться чем-то смехотворным и незначительным.
  Да никто и не хотел отказывать Элоизе - доброй, ласковой, для всех находившей приветливое слово, и всегда пребывавшей в неизменно хорошем настроении.
  Анджела взяла в руки платье и недоуменно приподняла брови. Конечно, слегка полноватая Элоиза, с ее широкими бедрами, высокой грудью и пышным задом, будет просто потрясающе в нем смотреться. Корсет приподнимет и подчеркнет грудь, а широкая юбка, белоснежной кружевной пеной расходящаяся от пояса, создаст нужный контраст, который замаскирует некоторую полноту в области талии, которую, впрочем, утянет все тот же корсет, но...
  - Оно же свадебное! - изумленно воскликнула Анджела.
  - Конечно, свадебное! - снисходительно улыбнулась Элоиза, - А какое же еще платье мне надевать на свадьбу?
  - На свадьбу? - Анджела окончательно перестала что-либо понимать в происходящем. Свадьба Элоизы? Здесь? Сейчас?
  - Ты не знаешь? - теперь пришла очередь Элоизы удивляться, - Хотя да, это же тайна! Но ты же будешь свидетелем! Она должна была тебе сказать! А впрочем, все случилось так быстро...
  - Свидетелем? - не веря своим ушам, переспросила Анджела, - Я? На твоей свадьбе?
  - На нашей с Абеляром свадьбе! - Элоиза закружилась по комнате, радостно смеясь, - Я так счастлива, счастлива! Мы с Абеляром поженимся! И все будет хорошо-о-о!
  С Абеляром? Все непонятнее и непонятнее! Да семья Абеляра ля всех и всегда находившей приветливое слово и неизменно пребывенно не хотелось, а свои дела тотчаникогда не соберет выкуп за такую невесту, как Элоиза! Даже если они продадут все, что у них есть! Включая и самих себя!
  Да, правда, многие учителя высоко превозносили ум и способности Абеляра, и никто уже не удивлялся тому, как мальчик из такого бедного и заштатного семейства оказался в Школе! Но, конечно же, он изначально предназначал себя к духовной карьере и намеревался приносить своей семье доход, в качестве домашнего учителя и духовника при благородных семействах. Да он и в Школе-то постоянно занимался репетиторством!
  Да, Элоиза охотно училась у него, а он называл ее своей самой талантливой ученицей, все видели их растущую симпатию, но... свадьба? Это невозможно!
  - Представляешь, - подбежав к Анджеле, Элоиза взяла ее за обе руки, чуть наклонив на бок голову - Мы поженимся тайно! Это так романтично! Иначе мои родители никогда бы не позволили!
  Тайно? Час от часу не легче! Наверно, это будет самая скандальная свадьба за последние... ну, лет десять, не меньше! И представляет ли себе Элоиза, на что она идет? Что ждет ее в бедном семействе Абеляра - после той роскошной, беззаботной жизни к которой она привыкла?
  'Но она любит его, - подумала Анджела, отвечая своим сомнениям, - А значит, все будет хорошо! Ведь любовь - это главное!'
  - Мы сами просто не знали, что делать! - продолжала между тем Элоиза, - Но она так хорошо все распланировала! И Юленька говорит, что ей можно полностью доверять!
  - Юленька? - и снова странности, прежде Анджела не замечала большой дружбы между Юленькой и Элоизой.
  - Ну, конечно, Юленька же у нас теперь героиня и все такое! Ах да, ты же не знаешь! Ведь Юленька спасла Сюзанну!
  - Как это? Когда?
  - Как раз в тот день, когда ты... ну... отправилась сюда. Балини Видящая велела Сюзанне принести серебряные колокольчики, - Элоиза говорила торопливо и выглядела недовольной, кажется, ее мысли всецело занимала предстоящая свадьба и она спешила быстрее отвязаться от нечаянно возникшей темы, - Там, шестая полка, восемьсот двадцать первая секция. Ну, в общем, где-то там, в коридорах. Ну, Сюзанна была сама виновата, разбила вечером тарелку, так что в тот день все знали, что балини Видящая ее пошлет за чем-нибудь. А она, ты же знаешь, так боится! Ну, и стала так плакать, просто жалко смотреть. Тогда Юленька встала и говорит - а можно, я принесу.
  - И что?
  - Ну и принесла. Теперь все ей восхищаются. Защитила подругу и все такое.
  'Значит, Юленька все-таки принесла колокольчики', - подумала Анджела. После всего случившегося, разговор с подругой в коридоре вспоминался как нечто, бывшее ужасно давно, да и бывшее ли? Но что-то в этой истории не сходилось.
  - Юленька мне потом подарила этот листочек. Ну, где балини Видящая написала полку и номер секции. А я вклеила в альбом, и попросила Абеляра стихи написать про это. Он придумал: 'Сам погибай, а товарища выручай'. Правда, здорово? Теперь все просят посмотреть, видишь, я даже цифры выучила.
  Анджела поморщилась. Она мучительно пыталась сосредоточиться, ей обязательно нужно было понять - что не так в этой истории? Но болтовня Элоизы ее сбивала. Кажется, вот оно... сейчас... Но тут Элоиза заговорила снова, и Анджела окончательно потеряла мысль.
  - Абеляр ужасно, ужасно талантливый! И он меня так любит! Я просто не могу поверить! Он посвятил мне стихи - это такой восторг! Вот послушай:
  Голубые океаны
  Реки, полные твоей любви,
  Я запомню навеки:
  Ты обожала цветы.
  Неизведанные страны,
  Карты затонувших кораблей
  Я оставлю на камне
  У могилы твоей.
  
  Я дарил тебе розы
  Розы были из кошмарных снов
  Сны пропитаны дымом,
  А цветы - мышьяком.
  Даже злые собаки
  Ночью не решались гавкать вслух,
  Когда читал тебе сказки
  Про косматых старух...8
  - Какой ужас! - не выдержала Анджела.
  - Ты просто не понимаешь, - снисходительно улыбнулась Элоиза, - Это новое слово в искусстве, это не для всех. Тут главное - философия, ведь Абеляр создает новое, СОВЕРШЕННО новое философское направление - КОНЦЕПТУАЛИЗМ! Это учение о Боге как об абстрактном бытии! Он исходит не из объекта, а из субъекта! Из самодостаточности человеческого мышления! О, у него ТАКАЯ этическая концепция! Основной принцип - ПОЛНАЯ моральная ответственность человека за свои поступки, понимаешь, ПОЛНАЯ! Как за добродетельные, так и за греховные! А основа нравственных поступков - в согласии с совестью! И с чистосердечностью намерений! А сам по себе ни один поступок не может быть ни добрым, ни злым, понимаешь! О, это просто перевернет все с ног на голову, все взгляды, все воззрения, искусство - все! Но не все это могут принять!
  Анджела ничего не поняла и очень смутилась.
  'Какая я все-таки невежественная, - огорченно подумала она, - И как мне далеко до... Ну вот хоть до таких, как Элоиза'.
  - Не огорчайся, - Элоиза ласково взяла девочку за руку, - Просто это не всем дано. Давай лучше поторопимся с платьем, а то Лилита вот-вот придет, а у нас ничего не готово.
  - Лилита? Но разве она может заключать браки?
  - Может, конечно! Вообще-то это все преподаватели могут, просто обычно так не делают. Обычно это делает балин Пастор, но он и слышать ничего такого не хочет. Представляешь? А Лилита сейчас вроде как имеет все права преподавателя - ну, значит, и это тоже. Это Абеляр нашел, по книгам. Правда ведь, он очень умный? И она согласилась и даже все спланировала так замечательно! Это так благородно с ее стороны!
  Анджела не очень-то верила в благородство диаблетты. Так страшно, безумно рисковать, навлекая на себя мстительный гнев одного из самых могущественных семейств, и ради чего? Ради помощи разлученным влюбленным? О, это был бы прекрасный, истинно великодушный поступок, но... Анджела вспомнила рассуждения Лилиты возле картины и покачала головой. Нет, она так не сделает.
  Здесь явно что-то скрыто, какая-то новая жестокая подлость, какая-то гадкая интрига. Но какая? Анджела не понимала. Ясно было одно: Элоиза в большой опасности! Надо было как-то предупредить ее, как-то объяснить, что Лилите Блим нельзя доверять. Но как это сделать? Как объяснить беззаботной, привыкшей получать все, что только хочется, Элоизе, что кто-то в этом мире вовсе не считает нужным о ней заботиться, и даже совсем наоборот?
  Затягивая шнуровку корсета, Анджела мучительно пыталась найти нужные слова. Слова никак не желали находиться.
  'Самое ужасное, - думала Анджела, - что я ничего не знаю о ее планах, совсем ничего. Я не понимаю, чего она добивается. Ну что я могу сказать Элоизе? Что Лилита что-то затевает? Что у нее свой план, в котором мы все - марионетки? Но в чем этот план? Я этого не знаю. Если я так скажу, Элоиза просто посмеется надо мной, и будет по-своему права. Ведь это какие-то общие слова, и ничего определенного! Если бы мне так сказали, я бы тоже не поверила!'
  За такими невеселыми размышлениями Анджела продолжала хлопотать: уложила в прическу волнистые, рыжевато-каштановые волосы Элоизы, украсила зал красиво трепещущими шелковыми флажками, гирляндами, в которых цветы перемежались какими-то ароматными светло-зелеными гроздьями, и летучими золотыми сердечками - их надо было привязывать в нужных местах, где они грациозно плавали по своим немыслимым орбитам, наполняя весь зал радостными яркими зайчиками. Элоиза тем временем выбирала магические вазы, которые следовало расставить вдоль стен - если потереть такую вазу тканью, в ней появлялся букет цветов, изображенный на боку.
  Когда девочки закончили свою работу, комната полностью преобразилась из мрачноватой готической башни в празднично - уютный зал, переполненный надеждой и радостным ожиданием.
  Вместе с убранством зала постепенно изменилось и настроение Анджелы - теперь ей начало казаться, что все постепенно образуется и как-нибудь, в конце концов, сложится к лучшему. На оптимистичный лад настраивала и болтовня Элоизы, которая всегда умела заражать окружающих своим хорошим настроением.
  - Ох, я так переживаю, - продолжала она между тем, - Смогу ли гордиться таким браком? И какого наказания потребует для меня весь мир, когда я отниму у него ТАКОЕ светило? Как много проклятий исторгнет этот брак у церкви, и какой нанесет ей ущерб! А сколько слез вызовет у философов! Как ужасно, что ТАКОЙ человек, созданный природой для блага всех людей - посвятит себя только одной женщине! И какие условия для занятий философией могут быть в законном браке? Что общего между учениками и домашней прислугой, между налоем для письма и детской люлькой, между книгами и прялкой, между пером и веретеном? Кто, посвятивши себя философским размышлениям, будет в состоянии выносить плач детей и гомон толпы домашних слуг и служанок? Кто в состоянии терпеливо смотреть на постоянную нечистоплотность маленьких детей? Подумай, ведь Абеляр ради меня жертвует всем, буквально всем! Как ты считаешь, это ужасно, что я такая эгоистичная?
  Анджела изумленно подняла глаза от изумрудно-зеленого, мохнатого ковра, который девочки в этот момент раскатывали на полу. По ее мнению, если кто и жертвовал всем в этом союзе, так это Элоиза. К тому же, ее совершенно огорошили рассуждения Элоизы о прялке и веретене - Анджела не очень-то верила, что ее собеседница в своей жизни видела хотя бы один из этих предметов. Она и сама-то их ни разу не видела.
  Но ответить она не успела - в этот миг в полу открылся люк, и в зал вошли Лилита и Абеляр.
  Лилита оглядела украшения, произведенные девочками в башне, хмыкнула и одобрительно покивала головой. Затем направилась к западной стене и, скрестив ноги, села к ней лицом, полузакрыв заведенные под лоб глаза.
  Абеляр с Элоизой тотчас отошли в сторону и начали о чем-то шептаться, держась за руки.
  Оставшись в одиночестве, Анджела целиком погрузилась в свои преживания. Неужели она все-таки увидит свадьбу? Вот прямо здесь? И сейчас? Это невероятно! Ведь свадьба - это, это... Ну, самое-самое волнующее и прекрасное! И такое таинственно-манящее! Ведь на свадьбу допускают только тех, кто прошел Выпускной Экзамен! Она читала столько книг про любовь, и все они заканчивались свадьбой! Но о самой церемонии везде говорилось только намеком! А ей так хотелось узнать! А взрослые всегда отвечали: 'Узнаешь в свое время'. Неужели это время пришло? Но ведь она еще не прошла Выпускной Экзамен! Но Лилита ничего не говорит ей, не требует, чтобы она ушла! Значит она все-таки достойна? Ох, неужели она сейчас ВСЕ увидит и узнает! В книгах на это так значительно намекают!
  Но Лилита? Почему она так поступает? Так... возвышенно-благородно, так смело и бескорыстно? Это просто невероятно! Но... может быть она, все-таки, не такая плохая, как вначале показалось? Может быть, за внешней холодностью у нее скрываются доброта и самоотверженность? Если она способна на такие поступки?
  В этот момент Лилита, словно подслушав мысли девочки, как-то незаметно встала на ноги и пристально посмотрела на всех троих сквозь причудливо сложенные пальцы, при этом что-то тихо бормоча. Анджеле стало как-то страшно под этим пронзительным взглядом, на миг закружилась голова, и все поплыло перед глазами. В следующий миг мир встал на место, но у западной стены появился... алтарь!
  Анджела раньше никогда не видела свадебного алтаря, но, с радостно забившимся сердцем, тотчас поняла - это именно он, и другим он быть просто не может. В форме сердца. Из розового мрамора. Украшенный медными инкрустациями и прихотливыми барельефами. Цвет мрамора на барельефах менялся, так что получались изящно переплетенные цветные рисунки (Анджела особо заметила целующихся голубков и, почему-то, ананас, расцветший мелкими голубыми цветочками) переплетением непонятных цветов и трав, образовывающие изящный узор по краю. В центре были два сверкающих медных символа, и девочка с гордостью поняла, что знает их. Справа - круг со стрелкой, символ мужского начала, а слева - круг с крестиком, символ женского. Алтарь был просто восхитителен!
  Поглощенная его разглядыванием, Анджела не сразу поняла, что к ней направляется Лилита, и вздрогнула, внезапно увидев ее прямо перед собой. Знаком позвав девочку за собой, диаблетта направилась к южной стене башни и, особым образом постучав, открыла дверь пустого шкафа - похожего на тот, который Анджеле был памятен по комнате Селены.
  Анджела погрустнела. Неужели ее хотят удалить с церемонии? Ее все-таки сочли неготовой? А...
  Лилита усмехнулась, наблюдая за движением чувств, словно в зеркале, отражавшемся в лице девочки.
  - Если почувствуешь, что засыпаешь во время церемонии, залезай сюда, - сказала она - Трудно предсказать, когда закончится действие стимулятора, а твое бесчувственное тело на свадьбе будет явно лишним.
  Анджела облегченно перевела дыхание. Ей все-таки разрешили присутствовать!
  Лилита развернулась и направилась к алтарю, подавая Абеляру и Элоизе знак к началу церемонии.
  И церемония началась! Это было.. было так прекрасно... и величественно... и...
  Приподнявшись на цыпочки и прижав руки к груди, Анджела широко распахнутыми глазами ловила каждое движение, временами смаргивая застилающие взор сладкие слезы. Она так хотела все-все увидеть!
  Сначала, по мановению руки диаблетты, на подставке перед алтарем загорелся огонь. Из двух язычков пламени - серебряного и золотого, которые, почему-то, не сливались между собой. Потом Лилита что-то говорила на непонятном языке, а Абеляр с Элоизой ей отвечали. Потом Абеляр и Элоиза начали вместе делать какие-то жесты, а потом даже начали танцевать под руководством диаблетты какой-то медленный церемонный танец. А язычки пламени все стремились друг к другу, и все никак не могли слиться. А потом жених и невеста просто стояли, держась за руки и молча смотрели друг на друга. И язычки слились! Они переплелись между собой, как две змейки и слились воедино - и пламя засверкало, засияло всеми цветами радуги. Анджела почувствовала, как радостно защемило сердце - они смогли! Брак состоялся!
  Потом из пламени неожиданно появилась... елочка. И Лилита, чуть улыбаясь, пояснила, что это - древо их будущей жизни и они должны украсить его своими мечтами и пожеланиями. Анджела стралась не слушать, что они говорят - это было слишком... лично. Но с каждым их словом на елочке загорался огонек, и когда вся елочка покрылась огоньками, она внезапно полыхнула, вновь превратившись в костер. Но какой это был костер! Яркое разноцветное пламя радостно плясало, разбрасывая по комнате отблески - такое живое, такое веселое, что, казалось, от него отчетливо разносится тихий, счастливый смех. Анджела, не выдержав, тоже тихонько засмеялась, прижимая руки к груди. Она была так счастлива за Элоизу!
  Тотчас же поверхность алтаря пошла волнами, знаки закрутились, устремились друг к другу и слились в один - крест с петелькой наверху. Этот знак девочка тоже знала, потому что именно его постоянно носил на груди балин Пастор. Знак назывался анкх.
  Потом юноша и девушка протянули над костром соединенные руки и Лилита начала связывать их красной нитью, при этом что-то нараспев произнося. Но в этот момент у Анджелы внезапно закружилась голова, и начали слипаться глаза.
  'Кажется, действие стимулятора заканчивается', - подумала девочка.
  Не желая омрачать церемонию, она тихонько зашла в шкаф, устроилась на полу и, уже погружаясь в сон, успела услышать, как Лилита говорит: 'Отныне объявляю вас мужем и женой'
  'Все-таки у них все будет хорошо! Как славно!' - успела подумать Анджела перед тем, как заснуть окончательно.
  Прободрствуй она еще немного - и она испытала бы чувство дежавю, услыхав знакомое урчание механизмов, открывающих потайной ход, и пришла бы в ужас, поняв, что в шкафу она снова не одна.
  
  - ... засвидетельствовать фактическое свершение брака, - торжественно произнесла диаблетта.
  Элоиза, смущенно опустив голову, нерешительно коснулась алтаря кончиками пальцев. Абеляр нежно взял ее за руку.
  - Я знаю, ты выше этого, - произнес он, - ты не такая, как эти ограниченные дурочки, которые на свадьбе визжат и брыкаются, словно поросята, - Элоиза невольно улыбнулась, и Абеляр улыбнулся ей в ответ, - У тебя редкостный ум, Элоиза, моя возлюбленная, моя - моя супруга - ведь я уже могу тебя так называть? - Элоиза смущенно кивнула, - Ты - одна из немногих избранных, способных воспринять высокую науку философии, способных освободиться от глупых предрассудков, продиктованных исключительно невежеством. Я знаю тебя, я в тебе уверен, - с этими словами он коснулся губами ее пальцев и отступил.
  Элоиза, приободрившись, села на край алтаря. Абеляр опустился перед ней на колени.
  - Я восхищаюсь тобой - благоговейно проговорил он, - Ты - уникальна, ведь никогда ранее такая красота не сочеталась со столь глубокой мудростью. Да и чего боятся тебе? Твой ум развит постоянными упражнениями и вооружен надежным щитом философии против нападок мракобесия. Да и страна, в которую ты вступаешь, не совсем тебе незнакома - ведь мы столько раз проходили этот путь ПОЧТИ до конца...
  Элоиза улыбнулась и, хотя пальчики ее заметно дрожали, начала решительно приподнимать край юбки. Однако, на половине дороги она остановилась, напряженно косясь на Лилиту.
  - Не смотри на нее, милая, - прошептал Абеляр - ей следует здесь быть - но что нам до нее? Разве мы не принадлежим друг другу всецело? Разве мы не одни во всем мире?
  - Да, - Элоиза вся светилась от счастья, - Да, - повторила она, не отводя сияющего взора от лица своего взлюбленного, - сто тысяч, миллион 'да'! - и девочка, до конца подняв кипящий белоснежным кружевом занавес над своими восхитительными тайнами, принялась возиться с пуговками, отстегивая низ комбидреса.
  Но пуговки все ускользали от тоненьких, дрожащих пальчиков, решительно не желая покидать свои петельки, внезапно ставшие слишком тесными. И приходилось, закусив нижнюю губу и залившись краской, снова и снова нащупывать их - только для того, чтобы вновь потерять. Абеляр, чуть улыбаясь и полуприкрыв глаза, благодушно наблюдал за этой грандиозной битвой.
  Но вот сражение было выиграно, пуговки все-таки расстегнуты, и девочка, чуть привстала и, слегка изогнувшись, быстро стащила трусики и положила их в сложенные ладони Абеляра. Затем, тяжело дыша, откинулась назад, ложась на алтарь, и подошедшая Лилита принялась методично закреплять широкими кожаными ремнями лодыжки ее разведенных ног - на полукружиях, а сведенные над головой руки - на острие сердца.
  Неторопливо освободившись от одежды, Абеляр заботливо оправил чуть завернувшийся подол ее юбки и прилег рядом с ней, опираясь на локоть.
  Подложив ладонь под голову девочки, он принялся свободной рукой нежно и неторопливо перебирать ее теплые, пушистые волосы. Элоиза, зардевшись, вздохнула и стыдливо полуприкрыла глаза. Тогда он остановился, пристально глядя ей в лицо и нежно улыбаясь. Она нерешительно ответила на его улыбку, и он начал медленно и легко касаясь целовать ее - лоб, щеки, глаза - в то время, как кончики его пальцев поглаживали ее шею. Ее дыхание ускорилось, повернувшись, она попыталась поймать его губы своими. В ответ он отстранился, шутливо погрозив ей пальцем.
  - Кажется, моя женушка чего-то хочет? - лукаво спросил он, с улыбкой разглядывая ее пунцовые от смущения щечки.
  Она промолчала и попыталась спрятать лицо, но он, взяв ее за подбородок, ласково повернул к себе.
  - Ты должна сказать мне, чего ты хочешь, - прошептал он, - чтобы я мог это сделать. Ну?
  - Пожалуйста... поцелуй меня..., - еле слышно произнесла она.
  - Не слышу, - он усмехался уже во весь рот, - ты что-то сказала?
  - По... поцелуй меня - выкрикнула она прерывающимся голосом и в ужасе закрыла глаза.
  - А где 'пожалуйста'? Разве так нужно просить?
  - Пожалуйста! - ее подбородок дрожал, по горящим щекам текли слезы стыда.
  - Ну, если ты так просишь, - и он мягко накрыл своим ртом ее губки.
  Начавшись невинно и слегка, поцелуй делался все глубже и горячее. Его губы властно охватывали ее сладостно трепещущий ротик, а острие языка уже подкрадывалось влажным жалом, пока еще только пробуя на вкус эти невинные девичьи вишенки, такие пугливые и стыдливо сомкнутые - пока еще стыдливо сомкнутые... - в то время, как его ладонь, откинув кисейный шарфик, и, на миг, задержавшись на плечике, пропутешествовала вниз по вырезу и осторожно извлекла из корсета нежную мякоть тяжелой, округлой груди. Элоиза испуганно застыла, но тотчас расслабилась и тихонько застонала, когда его умелые пальцы принялись согревать и поглаживать этот восхитительно свежий и податливый холмик.
  Ловко воспользовавшись этим моментом, его язык, раздвинув потерявшие бдительность губки, всецело завладел ее ротиком и легкий полувздох-полустон знаменовал падение этого форпоста, полностью сдавшегося на милость победителя. И победу эту нельзя было назвать совершенно бескровной - ибо прилившая к щекам кровь окрасила в нежно-пунцовый цвет личико очаровательной хозяйки побежденного укрепления, с трепетом осознающей, что эта маленькая капитуляция - увы! - не станет для нее последней.
  Теперь его торжествующее жало ритмично вонзалось в ее пещерку, жадно обследуя ее влажную глубину. Приподнявшись на локте, он поместил свое колено между ее разведенных ног и его раскаленный пах приник к ее бедру, позволив девочке сквозь платье ощутить твердость его восставшего орудия. Под его тяжестью, она поначалу жалобно вскрикнула и забилась, словно пока еще необъезженная кобылка, впервые узнавшая наездника, но, успокоенная его ласками, быстро смирилась под ним. Теперь она, чуть постанывая от разлившейся по телу истомы, послушно подавалась под его ритмичными пронзающими движениями, наполненными предвкушением окончательного торжества и жаждущими - нет, требующими! - чего-то несравненно большего, чего-то...
   Внезапно его губы, покинув уже покоренное, пропутешествовали вниз, покрывая поцелуями ее подбородок и шею, ненадолго задержались в ямочке между ключицами, слегка подразнив ее языком, и отправились дальше - все ниже и ниже, - покуда не оседлали сладко-розовый, словно украшение на парадном торте, бугорочек соска. Ее стоны перешли в крики, тело выгнулось луком и затрепетало, словно натянутая тетива в нетерпеливом ожидании стрелы. Он же, вновь перекатившись рядом с ней на бок, принялся поглаживать ее бедро, ловкими пальцами перебирая пышные складки кружевной юбки, которая, поддаваясь его усилиям, неторопливо отползала все дальше и дальше. Так, одевшись белоснежной пеной, отползает морская волна ясным, безветренным утром, постепенно обнажая сокрытые на дне сокровища: сперва - гладенькие, как морская галька, лодыжки с прелестным камушком щиколоток, чья трепетная красота была грубо осквернена уродливыми кожаными ремнями; потом - холмики икр, изящные, словно песчаные складки, наглаженные трудолюбивыми волнами; потом - коленки, аккуратно вылепленные из белой глины прихотливыми подводными течениями; потом - бедра, тяжелые и высокие, словно скалы, стерегущие вход в потайную пещерку; и, наконец, - нежную, розовую плоть сокровенной раковины, таящей в себе бесценную жемчужину девства.
  Жадная ладонь тотчас накрыла найденную драгоценность и любознательные пальцы, подобно отважным первопроходцам, проникшим в неведомую долину, пустились на поиски географических открытий, особое внимание уделяя манящей пещерке, сочащейся теплой, жемчужной влагой и бугорочку, робко спрятавшемуся в складках кожи, такому крохотному, что потребовались немалые терпение и внимательность, чтобы раскрыть его тайное убежище - но такому могущественному, что одно лишь прикосновение к нему отзывалось во всем теле девочки сладкой судорогой, исторгавшей из ее груди симфонию всхлипов и рыданий.
  Дождавшись наступления крещендо, он накрыл ее своим телом и, опираясь на подложенное под ее голову предплечье, другой рукой нацелил свой таран на ворота ее маленькой цитадели. Увы! Два неподкупных стражника - Стыд и Ужас - тотчас встали на защиту этой прелестной крепости и, упорно сопротивляясь вторжению чужака, закрыли вожделенный вход судорогой, придавшей нежным стеночкам промежности твердость гранитных стен. Столь непреклонно охраняемые ворота успешно отразили атаку, вызвавшую у девочки громкий крик боли.
  Он остановился, тяжело дыша, а затем снова принялся нежно целовать ее лицо - лоб, глаза, щеки - свободной рукой ласково поглаживая ее волосы. Дождавшись, пока успокоится испуганная дрожь, сотрясавшая тело его Элоизы, он припал к ее губам и опять принялся поглаживать ее тяжелую, шелковистую грудь. Успокоенная его ласками, девочка затихла и обмякла, испуганные вскрики вновь сменились сначала тихими вздохами, а затем - стонами наслаждения.
  Ощутив ее податливость, он начал медленно и бережно колыхать бедрами, поводя острием своего оружия по нежной, слизистой кожице ее промежности, как бы подражая тому окончательному и желанному акту, которого он так неотступно добивался - но не пытаясь войти в столь отчаянно обороняющуюся обитель. Она на миг испугано замерла - но, ощутив теплое блаженство, разливающееся по телу от его движений, застонала громче и нетерпеливо подалась ему навстречу.
  Он снисходительно усмехнулся и стал двигаться резче и быстрее, все усиливая нажим и время от времени слегка толкаясь в такой манящий - но так крепко затворенный потайной вход. Его толчки вызывали на ее личике быстрые гримаски боли, которые, впрочем, тотчас же смывались наслаждением.
  Толчки становились сильнее и сильнее, с каждым разом все дальше углубляясь, пока один, особенно сильный, не надорвал слегка волшебную пелену, преграждающую этот сладкий путь, породив горячую красную капельку, оставившую тревожащий след на нетронутой белизне ее белья. Капитуляция казалась уже предрешенной, как вдруг в дело вмешался всемогущий Случай.
  Столь неодолимо было обаяние этой мистической вуали, готовой вот-вот разорваться, столь сладостно предвкушение таящихся за ней восхитительных тайн, что прежде долго сдерживавшееся Абеляром наслаждение, неостановимо ринулось наружу и кипящей лавой излилось у порога ее девственного входа. Штурм остановился, захлебнувшись трепетным, сияющим восторгом, таран, утратив свою мощь, был вынужден отступить, оставив слегка поврежденные, но не поверженные ворота.
  Он перекатился на бок рядом с ней, тяжело дыша. На лице его причудливо мешались блаженство и досада. Она страстно подалась к нему, не нашедшее выхода возбуждение жгло ее изнутри и сотрясало все тело крупной дрожью, заставляя извиваться в своих путах.
  - Ну, чего же ты так боишься, хорошая моя? - спросил он ее с ласковым упреком, - Почему мне препятствуешь? Разве ты не хочешь, что бы мы стали мужем и женой?
  - Я... хочу, - она смущенно потупилась, - я... не знаю, как это... Оно... само...
  - Не беспокойся, глупыш, - он уже овладел собой, и теперь улыбался ей уверенно и спокойно, - сейчас я все поправлю.
  С этими словами настойчивый возлюбленный спустился на пол и, обойдя вокруг алтаря, встал между разведенных ножек девочки. Около минуты он стоял неподвижно, с удовольствием созерцая открывшееся с этого ракурса очаровательное зрелище: разведенные гладкие полные бедра, сходящиеся подобно стенам горного ущелья в своем сакральном центре, и розовую, влажную плоть, стыдливо таящуюся между маленьких безволосых губок, и саму священную пещерку, этот маленький сокрытый храмик, где он так жаждал свершить свое жертвоприношение... Он протянул руку и дотронулся пальцем до крохотного алого пятнышка на белоснежной равнине ее юбки и улыбнулся - чуть-чуть, одними уголками губ, мечтательно и вместе с тем немного печально. Мучимая неутоленной жаждой, Элоиза стонала и плакала, ее бедра колыхались, заставляя трепетать нижние губки и являя ее пленительные тайны под самыми различными углами. Абеляр лег животом и грудью на алтарь и, одной рукой пытаясь вернуть твердость и остроту своему расслабленному орудию, а другой - поглаживая ее бедро, жадно приник губами к ее сладостному жемчужному источнику. От неожиданности она застыла, изумленно распахнув глаза, но, почувствовав властные касания его трепетного, горячего языка, вскрикнула и жадно подалась к нему. Вновь путешествуя по ее сокровенной долине, он коснулся языком вожделенного входа, и, ощутив его мягкую, зовущую пульсацию уже чувствовал под рукой, как предвкушающей твердостью наливается его корень...
  Как вдруг чьи-то невероятно сильные руки прижали его сверху, защемив одну руку под его же туловищем и выкрутив за спину другую.
  - Так-так, - проговорил насмешливый голос, - И в каком положении я застаю здесь свою племянницу?
  - Фулбер?! - изумленно воскликнула Элоиза.
  - Я полон скорби и разочарования, - проговорил Фулбер, на чьей усмехающейся физиономии не было ни капли скорби или разочарования, - выходит, моя драгоценная 'сестренка' столько раз повергала в отчаяние своим отказом 'милого братца' только для того, чтобы в конце концов отдаться... вот ЭТОМУ?
  
  
  *************
  
  1 Турнюр - это такая своеобразная подушечка, подвязываемая под юбку пониже спины, для придания женской фигуре своеобразного силуэта, который можно видеть, например, на изображении женщин в одежде 19 века (так называемый 'парижский зад').
  2 Устав Охотничьего клуба, пункт ??:
  'Категорически запрещается Охотникам появляться на территории заказников Клуба в нечеловеческой форме.
  Наказание - смерть.
  Поправка 1: Данный пункт не распространяется на Охотников-диаблиссимо.
  Поправка 2: Данный пункт недействителен во время Выпускного Экзамена.'
  3 Песня А. Калугина 'Восхождение Черной Луны'. Прослушать можно здесь: http://orgia.ru/release.php?id=11
  4 Для тех, кто не читал предыдущие повести цикла: форма для девочек в Школе состоит из темно-розового платья длиной чуть выше колена в красную клетку и белого с розовым, либо красного с розовым (по выбору ученицы) кружевного передничка. К форме прилагаются разнообразные заколки и шпильки для волос, украшенные розовыми, красными, или белыми цветами. Платье украшается пришивными кружевными отложными воротничками и кружевными же манжетами, белыми или красными в тон фартуку. И воротнички и манжеты ученицы выбирают из множества разнообразных фасонов, предоставляемых диаблиной Жижиндой, либо, при наличии умения и вкуса, вяжут сами.
  5 Некоторые читатели спрашивают нас: кто же, собственно, такой этот локапала юго-востока и какое он держит оружие? На это ответим: поскольку герои этого так никогда и не узнают, то эта ниформация является избыточной и не нужна читателю для понимания сюжета.
  6 Устав Охотничьего Клуба, пункт NN:
  'В качестве гарантии исполнения пункта ??? на Дичь надевается Пояс Невинности. Снять Пояс может только Дичь и только по доброй воле. После снятия Большой Печати Пояс падает, и надеть его вновь невозможно.
  Примечание 1: Попытка разорвать либо разрезать Пояс Невинности, либо каким-то иным способом нарушить его целостность приводит к немедленной и мучительной смерти попытавшегося.
  Примечание 2: Магия Пояса Невинности несет личное тавро Декана. Любая попытка воздействия на нее рассматривается как обвинение в несоответствии занимаемой должности, и автоматически влечет вызов на смертельный поединок'.
  7 Автору, в отличие от персонажа, известно значение слов 'экстренный' и 'экстремальный'.
  8 Группа 'Наутилус Помпилиус', песня 'К Элоизе'. Прослушать можно здесь:
  http://www.mp3lemon.net/song/376178/Nautilus_Pompilius_-_06_-_K_Eloize
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"