|
|
||
? Она очень красива. Может ли мужчина полюбить некрасивую женщину? Может, наверно, но ясно, что не с первого взгляда. Мне же как раз хватило одного взгляда, самого первого. А она? Странно, но мы никогда не говорили о нашей любви. Она тоже меня любит. Раз уж мы вместе, то это яснее ясного. А разговоры... Какой в них толк? Мы даже подарки друг другу никогда не дарили, тем более к каким-то датам и праздникам. Только цветы. Я всегда заказывал розы с доставкой. А когда курьер приносил цветы, только пожимал плечами и улыбался краешками губ. Конечно, она знала, кто их ей дарит. Она ставила букет в вазу на столе, и мы вместе подолгу любовались алыми или розовыми бутонами, постепенно раскрывающимися в тепле квартиры. И мы никогда не ссорились. Обиды были. Глупые и мелкие, как я теперь понимаю. Я расстраивался и злился, когда она задерживалась на работе. Она же терпеть не могла осень и дождь. А мне осенняя погода нравится, я люблю, когда по улицам не слоняются толпы прохожих, все сидят дома. Люблю смотреть в окно на капли дождя, ползущие по стеклу, на почерневший от влаги асфальт, на мокрые крыши домов... * * * Стылое, бесснежное Рождество. Тихая улица, старые, довоенной постройки дома сжимают серыми и коричневыми стенами проезжую часть и тротуары с редкими столбами уличных фонарей. Высокие окна, крутые скаты крыш, покрытые щербатой чешуёй черепицы. У одного из таких домов, у двери подъезда, выходящей прямо на тротуар, стоит полицейский автомобиль. У машины прохаживается сержант в форме, он уже разок отогнал двоих мальчишек от подъезда, и теперь те с независимым видом наблюдают за происходящим с другой стороны улицы. Хотя наблюдать особо не за чем. Редкие прохожие не стремятся проникнуть в охраняемый подъезд. Еще более редкие автомобили сбавляют скорость, завидев машину с мигалкой на крыше, но их водителей тоже ничуть не интересует потемневшая деревянная дверь подъезда с новомодным кодовым замком. Сверху прижатые будто потолком низким белесым небом плывут облака. Только у них есть возможность заглянуть в окна и узнать об истинной причине происходящего. Но им нет дела до полицейского у подъезда и того, что случилось в четырехэтажном доме из оштукатуренного кирпича. Инспектора звали - Петтер Левандер, и к своему стыду Феликс его совсем не помнил. Нет, кажется, был какой-то похожий рыжий парнишка в помощниках у Свенсона, но... Зато инспектор сразу его узнал, и обращался к Феликсу не иначе как "господин комиссар". Разговаривали на лестничной площадке, и инспектор в нетерпении мял в руках незажжённую сигарету. - Да, печальная история, господин комиссар. Ваша соседка... Вы, должно быть, хорошо её знали. Я, конечно, еще расспрошу жильцов дома, но, честно признаюсь, сколько-нибудь стоящие сведения рассчитываю получить именно от вас. Со своей стороны я готов поделиться с вами любой доступной информацией по этому делу. "Господин бывший комиссар" - так следовало обращаться к Фелексу Гейеру последние шесть лет. В тот же год, когда он ушел на пенсию, в доме, где Феликс со своей семьей занимал квартиру на первом этаже, поселилась Марина Хансен. Тогда еще Майя и Мартин приезжали к ним с Анной по праздникам, да и просто так, чтобы оставить на день-другой внуков. Нынче же внуки подросли, учатся в старшей школе, а дети... У них хватает забот и без докучливых стариков. Феликс с Анной остались одни в большой и теперь опустевшей квартире. По возрасту Марина годилась им в дочери, со временем старики так и стали к ней относиться, как к самой младшей и самой... А сегодня утром Феликс нашел её лежащей на ступеньках лестницы. Марина была мертва, задушена обрывком капронового шнура, брошенного тут же. - Поделиться информацией... - рассеянно повторил за инспектором Феликс. - Конечно. Вас, наверно, интересуют отношения Марины с соседями и вообще со знакомыми? Ясно же, что убийство связано с какими-то личными мотивами, то есть вряд ли здесь замешаны корыстные интересы. - Согласен. Говоря о мотивах, я бы пока ничего исключать не стал. Мы проверим счета и прочее в этом роде, но, думаю, что вы правы, господин комиссар. Феликс кивнул. - Петтер, что касается жильцов дома, то я боюсь вас разочаровать. На вашем месте я бы занялся проверкой версии о причастности к убийству нас с Анной. Больше ни с кем другим из соседей каких-либо отношений Марина не поддерживала. Дом, как вы могли заметить, довольно старый, и жильцы ему под стать, в основном пенсионеры. Только Марина... Мне кажется, она очень одинока... она была очень одинокой. - Феликс потёр пальцами занывший висок. - Одинокой, как все мы в этом городе одиноких людей. - Какую чушь он несет! Стоит ли оправдываться перед самим собой тем, что это всё из-за въевшейся за десятилетия службы в полиции привычки смотреть на чужое горе со стороны? Вот пришла пора и своё... Да, смерть Марины - это настоящее горе для них с Анной. Но служба - есть служба, а этот рыжий парень исполняет свои обязанности. И надо сказать, делает это неплохо. Вот и врач из его команды тщательно осмотрел тело только после того, как другой малый с острым носом исследовал всё вокруг на предмет предполагаемых следов и всевозможных инородных частиц на руках и одежде жертвы. И сам господин инспектор совершенно точно распознал его чувства... привязанность самого Феликса к... - Знаете что, господин комиссар, нас с вами, я имею в виду вообще полицейских, почему-то считают хитрыми, но при том весьма недалёкими и бесчувственными болванами. Но вам ли не знать, что мы лишь прикидываемся такими. Так проще делать работу. А что касается моих вопросов к вам, то давайте мы с ними подождём до вечера. Я съезжу к её родителям, потом загляну в офис фирмы, где она работала, наведу кое-какие справки, а вечером... - Да, Петтер, спасибо. Давайте наш разговор перенесём на вечер. - Господин инспектор. - За спиной полицейского возник тот самый остроносый парень, держа за край небольшой пластиковый пакетик. - Вот. На пальцах убитой - волокна шерсти, светло-коричневая, похоже на ангору. Возможно, шарф или свитер убийцы... - Это её перчатки, - покачал головой Феликс. - Посмотрите, наверно, они в кармане пальто. - Нет, - теперь головой качнул остроносый. - Хорошо, посмотрите в квартире, - инспектор взмахнул уже совершенно измятой сигаретой. - Вы что-то хотели сказать? - повернулся он к Фелексу. - Да, вы позволите мне забрать Туву? - Простите? - Я говорю о собаке. Она сейчас там, в квартире, и... - Да-да, я понимаю. У вас ведь тоже пёс. Полагаю, вы вместе гуляли с собаками. Кстати, утром... - Нет, только по вечерам. Меня Оскар поднимает совсем уж в несусветную рань, а Марина... обычно она выходила с Тувой часа на два позже. - Но её убили уже после прогулки. Она ещё раз выходила из дома, а когда возвращалась... - Да, у неё с собой был пакет с булочками из кафе, это там, за углом. В кафе не пускают с собаками, и за булочками ей приходилось... - Понятно. Хорошо. Давайте встретимся вечером. Вы соберётесь с мыслями, а я разнюхаю насчёт личной жизни убитой, уж извините за откровенность. ? Она молчит. Она делает вид, что не слышит меня, а мне остаётся только усмехаться. Может быть, и правда, не слышит, она всё время погружена в свои мысли. Я ведь тоже не слышу, то есть толком не знаю, о чём она думает в эту минуту. Это было три года тому назад, я вдруг спросил её: "А ты бы вышла за меня замуж?" Она задумалась. Опять, как всегда! Посмотрела в окно, потом прикусила губу и глянула прямо мне в глаза. И... опять промолчала. Я знаю, почему промолчала. Конечно, она почувствовала, что это только вопрос, а никакое не предложение. Да, я на такое предложение не решился бы, и, наверное, никогда не решусь, если быть откровенным. Откровенным с самим собой. Только ли с собой? Мне кажется, она знает меня не хуже, так что и для неё это не секрет. Думаете, она обиделась? Наверно. В прошлом году она поменяла работу. В прежней фирме платили совсем неплохо, и однажды она взяла и неожиданно купила себе пальто с отделкой из меха ламы, просто так, потому что увидела в витрине дорогого магазина и оно ей понравилось. Плохо было только одно - исполнительный директор, тучный, медведеподобный тип начал к ней приставать. Он два раза подвозил её домой на солидном чёрном мерседесе, выбегал, чтобы распахнуть перед ней дверь, и всё мылился проводить до самой квартиры. Оба раза я порывался выйти и дать ему в морду, но пока натягивал пальто и спускался вниз, этот жирный боров успевал укатить на своей шикарной тачке. Нет, с ней мы это не обсуждали, как будто ничего и не было. В сущности, так и есть, не было. Умом я это понимал, но... Ночью, мы лежали в постели и я спросил... нет, о другом. То есть я сказал: "Давай уедем куда-нибудь из этого города. Всё равно куда. А хочешь, на юг, во Францию?" Она притворилась, что спит. Нет, не притворялась, просто лежала с закрытыми глазами и молчала. Теперь она тоже... Она лежит там, на ступеньках... Мне и сейчас кажется, что она притворилась спящей, лежит с закрытыми глазами и молчит, думая о ком угодно, только не обо мне. * * * Весь день, почти до самого вечера у Феликса ныло сердце, сдавливаемое непривычной тупой болью, не дающей дышать. Анна не плакала. Она знала, её слёзы ещё больше расстроят мужа. Они сидели на диване вместе с Тувой и недоумевающим Оскаром, возмущённым поведением своей подруги, вдруг поселившейся в их квартире и теперь бесцеремонно свернувшейся калачиком на святая святых - мягком кожаном диване, к которому даже невзначай нельзя прикоснуться ни когтем, ни зубом. С этой тупой болью, отдающей под лопатку, думать было невозможно. В голове у Феликса толкалась одна единственная мысль - "Ни у кого не было ни единой причины убивать Марину". Петтер приехал в половине пятого, когда небо в нешироком просвете между крышами домов подёрнулось серой вечерней дымкой. - Давайте начнём с меня, - сразу предложил инспектор, едва Феликс провёл его в комнату, считавшуюся кабинетом или библиотекой, или... впрочем, о её назначении никто никогда не задумывался, и комнату называли просто "угловой". - Вы уверяли, что Марина в квартире жила одна и никогда никакие мужчины её не посещали? Феликс только кивнул в ответ на вопросительный взгляд молодого коллеги. - Возможно, так и есть, однако вчера вечером у неё в гостях был некий Отто Бьёрк. - Ещё один вопросительный взгляд на "господина комиссара". Теперь Феликс пожал плечами. - В пользу вашего утверждения говорит то, что отпечатков пальцев этого самого Бьёрка в квартире найдено не так много, и все они свежие. Никаких других следов кого бы то ни было нет, разумеется, кроме следов хозяйки. Отто Бьёрк - это её парень, по его же собственному утверждению. Они вместе работали. Ничего серьёзного в смысле отношений пока между ними не было, опять же с его слов. И вчера это был его первый визит к ней домой. Парень говорит, что до секса у них так и не дошло, хотя, само собой, он был не против. Думаю, действительно вчера между ними ничего не было. Он должен понимать, что подобные вещи легко проверяются. - Петтер, а как на ваш взгляд, он в самом деле был её парнем? - Феликс выпрямился в кресле, стараясь не опираться на спину. Сердце всё ещё ныло. - Я понимаю, с таким вопросом лучше обратиться к женщине, я хочу сказать, нам с вами вывести на чистую воду ловеласа, только морочащего девушке голову, неизмеримо труднее. Но всё же. - Не возьмусь что-либо утверждать. Парень этот Бьёрк заметный, высокий и плечистый, но красавчиком я бы его не назвал. Перед тем, как Марина устроилась на работу, он, вроде бы, ухаживал за другой. Я на всякий случай записал. - Инспектор для убедительности достал из кармана блокнот, но так его и не раскрыл. - Её зовут Лиза Блом, секретарь из строительного отдела. Что могу о ней сказать? Блондинка. Очень испугалась, когда узнала, что Марина убита. Если это её рук дело, то актриса она просто великолепная. Рассказ инспектора Феликс слушал с неподдельным вниманием прилежного ученика, изредка уточнял какие-то мелочи, кивал и хмурился. Бывший комиссар полиции никак не мог отделаться от такого знакомого ощущения, что возникает при поисках. Будто бы всматриваешься в далёкие и близкие лица людей, пытаешься отличить приступника из тысяч по выражению глаз, по каким-то неуловимым признакам, оцениваешь возможности, составляешь психологические портреты. И всё не то. Всё напрасно. А между тем, преступник рядом, только ты его не видишь, он всё время у тебя за спиной. - Петтер, вам не кажется, что эти романы и интрижки... - Феликс сделал паузу, подбирая слово, не подобрал и прихлопнул ладонью по подлокотнику кресла. - Это ерунда какая-то. Серьёзный повод для убийства может появиться только при серьёзных отношениях, даже если предположить, что убийца крайне неуравновешен. - Вероятно, вы правы, господин комиссар. - Инспектор вздохнул. - Стоило сразу предположить, что случившееся связано с какой-то давней историей. И... я хотел бы вас попросить... Может быть, вы чем-нибудь сможете мне помочь, если посмотрите фотографии, которые мы нашли в квартире... м-м... вашей соседки. - Инспектор явно не хотел произносить слова "убитая" или "жертва". - Да, конечно. - Феликс вопросительно глянул на коллегу. Но инспектор только благодарно кивнул и поднялся на ноги. ? Смотрю на шкаф с книгами. Я не читал и половины... и десятой части от этого. А она каждую неделю приносит домой новый томик. Это бывают карманные книжонки в мягких переплётах, а бывают солидные, но несколько потрёпанные издания, явно купленные в лавке букиниста. Ни одна из её покупок в шкаф сразу не попадает. Они валяется по дому неделю или две, то на столе, то в кровати, а то и на полу. Книжки отправляется в шкаф только прочитанными до самой последней страницы. Если же книгу почему-то не получается дочитать до конца, то она уносит её, наверное, тому же букинисту. Я пробовал читать эти же её книжки. Нет, мы всё-таки с ней совсем не похожи. Мы разные. Я её совсем не понимаю. Может быть потому меня к ней так и притягивает? А она, должно быть, я подозреваю, видит меня насквозь. Иногда это выводит из себя, злит до дрожи в руках. Но я не могу вот так взять и уйти. Я не могу уйти от неё! Мы вместе пять лет, с тех пор, как я снял эту квартиру. Я, наверно, больше не смогу без неё. А вдруг уйдёт она? Она ведь уйдёт. Я видел её с этим парнем. Кажется, они вместе работают. Рано или поздно... Мы никогда не рассказывали друг другу о своих "бывших". И я даже представить себе не могу, как она, лёжа в постели с этим здоровяком, обмолвится, мол, был у меня один знакомый... Нет! Она так не скажет! Она никогда не скажет так обо мне! Больше никогда не скажет... * * * В квартире у Марины был почти идеальный порядок. Никаких следов полицейских поисков, вроде кучи разных мелочей на столе, распахнутых дверей шкафа и выдвинутых ящиков комода. Не было даже запаха табачного дыма. Фотографии нашлись в альбоме. Впрочем, большинство карточек не были вставлены в рамки, приклеенные к листам из плотного картона, а в полном беспорядке лежали между страницами. Здесь были и старые чёрно-белое снимки, на одной из которых хозяйку альбома нелегко было распознать в улыбающемся белокуром создании лет пяти с непомерно большим для своего роста букетом в руках. Тут же лежали уже цветные фотографии, на них девушка в летнем платье пробовала босой ногой воду в лениво набегающей морской волне. Если не считать родителей Марины, посторонних людей на снимках было не так много. Кого-то он узнал и, что мог, рассказал инспектору. Всех остальных, хотя таких было от силы человек десять, Феликс никогда не видел. Опять заныло сердце. Феликс встал, чтобы распрямить спину. Подошёл к окну, глянул вниз на улицу. Вот здесь вчера стоял полицейский автомобиль. А потом его место занял фургон, который увёз тело Марины. Из ниоткуда, из тумана сумерек, нависшего над крышами, срывался снег. Душно. Феликс потянул за ручку и распахнул оконную раму, плеснув отблеском освещённого стекла по темным окнам дома напротив. Тяжело вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. Оставался вопрос с замком. Убийца знал код. Феликс даже наклонился, чтобы внизу и чуть в стороне разглядеть дверь подъезда. - С её родителями вы тоже не были знакомы? - не отрывая взгляда от снимков, спросил инспектор. - Нет, - ещё раз тяжело вздохнул Феликс. Кончилось тем, что инспектор убрал альбом с фотографиями в свой портфель, запер квартиру и вместе с "господином комиссаром" спустился по лестнице. Оказавшись на улице, полицейский достал из кармана сигареты и, видимо, собрался распрощаться, но был неожиданно остановлен вопросом: - Петтер, а перчатки, вы нашли их? - Н-нет, - инспектор запнулся. - Откровенно говоря, из головы вылетело. - Знаете, мне кажется, это важно, - слова Феликса прозвучали мягко и убедительно, совсем как увещевания пожилого учителя. Впрочем, почему "как"? - Могу я вас попросить вернуться и посмотреть, нет ли их где-то на видном месте? Вряд ли Марина стала убирать их куда-то в шкаф. И, если позволите, я подожду вас здесь, хотя подняться по лестнице мне пока по силам, но всё же... В ответ полицейский только вздохнул, спрятал сигаретную пачку обратно в карман и скрылся за дверью подъезда. Феликс дождался, пока в окнах на третьем этаже зажжется свет, перевёл взгляд на чёрное беззвёздное небо, и... Дверь за спиной хлопнула, Феликс обернулся и глянул на озадаченного инспектора. - А ведь их нигде нет, господин комиссар. - Петтер, мне пришло в голову, что одиночество очень похоже на болезнь. Неудивительно, что в старости все мы в той или иной мере ей подвержены. Но и в молодости... К тому же этот город... Кажется, будто одиночество разлито в самом его воздухе. Гх... Простите старика. Нам с Анной действительно была дорога эта девочка. А перчатки, как вы, верно, догадались, они у убийцы. Нет, вряд ли он фетишист. Я не психолог и не психиатр, но будь он фетишистом, то проявил бы себя гораздо раньше. А перчатки... их он забрал на память. Ведь это всё, что теперь могло бы напоминать ему... Извините, тяжело говорить об этом подонке. - Да, я понимаю, - кивнул инспектор. - Значит, это маньяк? Феликс пожал плечами. - Я не возьмусь судить о его психическом здоровье. Ясно одно - причиной убийства стал визит в квартиру к Марине этого парня, Бьёрка. - Вы думаете, он... - Да, Петтер, думаю, именно так. Более того, я уверен, что он и сейчас за нами наблюдает. Да-да, из окон дома напротив. Его окна не на третьем, а на четвёртом этаже. Сверху вниз наблюдать удобнее. Обратите внимание, кнопки замка в хорошую оптику из его окон тоже видно. И дверь находится чуть в стороне, так, что входящие спиной не загораживают замок, когда набирают код. - А почему... То есть, как вы догадались? - выдавил инспектор, отчаянно борясь с желанием во все глаза уставиться на тёмные окна четвертого этажа. - Надеюсь, меня в мании преследования вы не заподозрили? Мне показалось, там, наверху, в квартире, будто бы я заметил в окнах дома напротив отблеск, какой бывает у оптических приборов. Уж вы меня извините, я сам имел возможность убедиться, что перчаток нигде нет. Я попросил вас подняться наверх только для того, чтобы вы зажгли свет и привлекли внимание убийцы, а я ещё раз мог понаблюдать за ним уже с улицы. Да, у него, должно быть, неплохой бинокль. Но давайте хотя бы зайдём в подъезд. А лучше пойдёмте к нам. Мне надо сейчас выпить. Думаю, коньяк будет в самый раз. - Коньяк? Но, как вы себя чувствуете? Мне показалось... - Да, плевать. Одна рюмка точно не повредит, а нервы... Я ведь готов прямо сейчас подняться и прикончить его собственными руками.
|