Всё пройдет, а ты останешься - и для этого есть миллион причин.
Мне одной теперь не справиться. Ты мне необходим.
Соединились наши орбиты. Мы видим мир, которого нет.
Что к тебе тянет, будто магнитом - ни для кого уже не секрет.
Я обезоружена, ведь ты очень нужен мне!
Ты очень нужен мне; нужен мне, нужен мне!
Легенда разрушена. Я обезоружена!
Ты очень нужен мне, нужен мне, нужен мне!
Сердце, словно хрупкое стекло, ты пожалуйста его убереги.
Чтобы с нами не произошло, - от меня не беги.
Соединились наши орбиты. Мы видим мир, которого нет.
Что к тебе тянет, будто магнитом - это давно уже не секрет.
Я обезоружена, ведь ты очень нужен мне!
Ты очень нужен мне; нужен мне, нужен мне!
Легенда разрушена. Я обезоружена!
Ты очень нужен мне, нужен мне, нужен мне!
Мария
- Я Вас спрашиваю Михаил Александрович, как такое случилось, что наш офис так глупо обнесли? Как получилось, что неумытые мародеры попали в помещение и тупо вынесли оргтехнику? - сказать, что я была взбешена, ничего не сказать.
- Мария Степановна, я найду виновных и уволю,- Михаил Александрович, начальник охраны офиса, пожилой мужчина лет пятидесяти пяти, нервно шевелил поседевшими усами и виновато смотрел на меня. Хороший мужик, старательный, и охранников подбирает не плохо, за исключением последнего обалдуя, который упустил такую дурацкую кражу.
- Нет уж! - мои холеные руки непроизвольно сжались в кулаки, - я хочу на него посмотреть.
- Он это... отсыпается, - несчастным голосом прошептал мужчина.
- Разбудить и ко мне. Отоспался уже ночью! Уволят они... А деньги кто компенсировать будет? Марья Степановна? У неё, конечно, карман-то бездонный.
- Что вы! Как так можно! Виноват, ошибся я в кадре!
- Свободны, - я устало отерла лицо ладонями, когда за начальником охраны закрылась дверь.
Это была первая осечка за десять лет совместной работы. Михаил Александрович пришел ко мне охранником, когда офис был размером с две комнатенки, в которых умещались все: и я, и менеджеры, и бухгалтерия, и юрист с экономистом. За эти годы штат компании немного увеличился и сейчас перевалил за двести человек, да и спектр предоставляемых услуг разросся. Кроме поставки строительного материала, мы начали брать небольшие подряды на строительство у нас появилось несколько региональных управлений. Саныч, как я его про себя называла, постепенно вырос до начальника охраны и набирал архаровцев в свою службу. Был он исполнительным и сообразительным, а уж в людях разбирался отлично, как он пропустил такого олуха царя небесного? Я даже когда брала нового сотрудника или сотрудницу, отправляла их на беседу к Санычу. У него вроде бы и образования особенного не было, да и из воинского прошлого только служба в армии. Одно время думала может его в АХО сунуть, потому что мужик был мастер на все руки, но потом передумала, уж больно хорошо он организовывал своих орлов. Я нервно побарабанила пальцами по столу.
Через пару часов пред мои ясны очи был представлен непонятного вид мужик. Волосы висели немытыми сосульками, лицо заросшее, а некогда хорошая фигура быстро оплывала. Он стоял в засаленных джинсах и ещё более грязном свитере и с равнодушным видом созерцал пол.
- Объясните пожалуйста, чем вы были заняты, что не закрыли дверь на ночь? А еще более интересно, как вы пропустили тот момент, когда в офис вломились мародеры и растащили оргтехнику на вверенном вам объекте.
Мужчина неопределённо пожал плечами и невидящим взглядом серых глаз продолжил рассматривать ковёр.
- Может вы на меня посмотрите? Как у вас ещё совести хватает так себя вести! - отпустившая было злоба всколыхнулась с новой силой. Да как он смеет!
Откинув грязную чёрную чёлку, он вперил в меня злобный взгляд. Меня прошиб холодный пот. Неужели?
- Ершов? Игорь? - я чуть было не вытерла вспотевшие руки о новую бежевую юбку, идеально отутюженную, скрываемую столом. Это был жест из детства. Тогда, когда я нервничала, я терла вспотевшие ладошки об одежду и поправляла съезжавшие в такие моменты, очки в роговой оправе. Сейчас поправлять было нечего, очки давно заменили линзы. Их я купила, наверное, раньше первой приличной вещи, как только в руках появилась сумма позволяющую такую, баснословно дорогую для того моего бюджета вещь.
Ненависть во взгляде мужчины потеснилась, позволяя появится удивлению и непониманию
- Пятьсот сорок третья школа? - зачем-то уточняла я, хотя сейчас уже была уверена, что передо мной бывший красавчик и звезда всея школы Игорь Ершов. Сейчас он хмурился, пытаясь воскресить в памяти тех, с кем учился. Я не буду помогать с этим. Меня он вряд ли вспомнит, много чести было меня запоминать - Игорь, что с тобой произошло? - удивлению моему не было предела.
После этих слов непонимание снова сменилось злобой. Он в два шага преодолел расстояние, разделявшее его и мой стол. Уперся руками в столешницу и приблизил свое лицо к моему:
- Жизнь она такая... С..ка, - с яростью прошипел он, обдавая меня запахом перегара и немытого тела, - но вам то откуда знать госпожа директорша? Вам просто чуть больше повезло чем мне.
Теперь понятно, как он пропустил воров. Банально накирялся, когда основная масса сотрудников покинула пределы офиса.
- Ну да - ну да, - согласно покивала я, - но знаете, сейчас с..кой побуду я. Я требую возмещения убытка или отработки этой суммы. И если я ещё раз узнаю, учую или увижу радом с вами хоть каплю спиртного, я вас просто засажу за решетку, за кражу.
- Не стесняйся, лапочка, - сейчас он стал похож на того Игоря, которого я знала, - можешь сейчас затевать арест, денег у меня нет, а смысла бросать пить я не наблюдаю. Чао! - он послал воздушный поцелуй и вышел из кабинета.
Я поднялась из-за стола и подошла к большому окну, нервно обхватив себя руками. Меня не просто трясло, меня колотило, но не от ярости или злости, а от воспоминаний, от того унижения, что я переживала в школе. Сами собой, не слушаясь моего желания запрятать их поглубже, в памяти вылезали фрагменты юности. Вот Лерка и Катька, толкают меня в лужу, на заднем дворе школы, из-за того, что я не решил их вариант по математике на отлично, успела ли я решить свой, вовсе никто не интересовался. Девки начинают ржать, когда я плюхаюсь в вязкую вонючую жижу, Игорь, который стоит чуть в сторонке, подхватывает, издевательства надо мной не вызывают в парне никаких эмоций кроме веселья. Вот кто-то, ради прикола выливает в мой рюкзак клей, веселится весь класс, кто заводила я не знаю, но вряд ли это тихушник Вася, скорее всего так развлекается наша звезданутая троица, они кстати смеются громче всех. Вот Лерка таскает меня за волосы, из-за того, что я убиралась в классе за неё и это увидела наша классная и поставила девице двойку по поведению. Леркины друзья лишь стоят в сторонке и брезгливо фыркают.
Сколько всего за десять лет учёбы было, аж дурно становится. Я выдержала. Вытерпела. Сейчас я никому не позволю, да никто и не посмеет так себя со мной повести.
Опять попыталась оттереть ладони, но вовремя остановилась, лишь легким касанием оправила юбку. Всё изменилось! Я много работала, чтобы добиться того, что имею сейчас. Ещё в школе я поняла, что с небес на меня ничего не упадет.
Игорь
Рука предательски дернулась из-за чего бутылка звякнула горлышком о стакан, в голове эхом отозвался перезвон, заставляя поморщится. Всё это началось, когда позвонил Саныч и сообщил, что я должен явлюсь перед очи её величества, царицы-директрисы. Именно тогда заболела голова. Бутылка пива, купленная по дороге, не облегчила похмелье. Потом ещё орала эта пигалица, каждым своим воплем разрывая мои мозги. Школа... Махом осушил стакан, железный обруч сжимавший голову начал отпускать, теперь я мог встать и попробовать удовлетворить своё любопытство. Отыскал один из так тщательно собираемых мамой фотоальбомов, всё правильно, мне нужно было фото девятого класса, там все мои одноклассники были подписаны, других товарищей я точно не вспомню. Да и фамилия директрисы - Селиванова, что-то мне напоминала.
Я долго сощурившись выглядывался в не четкие от времени буквы, достаточно долго фотография висела в рамочке, на стене в гостиной, мама питала к ней странную любовь. Селиванова Мария наконец-то различил глаз, я поднял взор повыше, и моя челюсть стукнулась об стол от удивления. Не фига ж себе, это сколько бабла положено, на облагораживание фасада, а сколько уж орального труда девка провела и вовсе молчать надо. Да уж, без фотки я бы не вспомнил эту замухрышку, с серым крысиным хвостиком, спрятавшую свою прыщавую физиономию за огромными очками в роговой оправе.
Пытался воскресить какие-то воспоминания с ней, да всё в пустую. Вроде бы помогала Лерке и Катьке, в трудностях постижения азов образования, но девчонкам это образования откровенно говоря никуда не впилось. Я знал, что после школы обе обрели спонсоров и жили припеваючи, по крайней мере после школы. Лет пять назад я их потерял из поле зрения...пять лет назад я всё потерял...
Наполнил стакан и осушил его, водка немного обожгла горло, но очень скоро она принесёт успокоение. Я забуду. Забуду всё, что меня мучит. Забуду, как умер отец. Неожиданно. Просто в один из дней, в обед позвонили из его фирмы и сказали, что он умер. Просто так. Среди бела дня. От сердечного приступа сидя в своём рабочем кресле. За год угасла мать. Она не смогла смирится с тем что осталась одна. Они с отцом всю жизнь были как птички неразлучники, нет наша семья не была идеальной, родители ругались и даже ссорились, но всегда мирились. Отец никогда не уезжал без матери в командировку. Они не представляли жизни друг без друга.
После смерти матери, меня очень быстро попёрли из отцовской фирмы. Точнее она была не только отцовской, их было несколько компаньонов. После смерти родителей мне достался пакет акций, а вот место видимо к нему не прилагалось. Я долго искал работу, куда-то брали, но я быстро вылетал. Знаний им моих видите ли не хватало. Что поделать, коль скоро я в принципе не готовился особо работать. Да и зачем? На счетах были деньги, был отец, было место в фирме...было...Деньги закончились стремительно быстро, за ними пришла очередь акций, потом пришлось сменять квартиру, потом ещё раз и ещё... Я всё урезал свои потребности, но финансы исчезали как вода, попавшая на песок. Очень скоро рядом не оказалось приятелей, а потом и друзей. За пять лет я из заместителя генерального директора опустился до охранника, сменил квартиру из высотки на Котельнической, на мелкую однушку на окраине Москвы. Не надо думать, что я ничего не делал, какое-то время трепыхался, пытался чего-то добиться, но только налетал на стену безразличия. Я налил ещё стакан, было жалко свою потерянную жизнь, я уже никогда из этого не выберусь. Жалею себя? Да жалею, ведь больше никто не жалеет. Когда была жива мать, она меня всегда жалела, и я не позволял себе сдаваться, а сейчас даже стакан никто не подаст буду от жажды подыхать. Да пошли они все! Я скрипнул зубами. На смену жалости к самому себе приходила злоба на весь мир.
А теперь эта соска, которая даже пальцем в своей жизни не пошевелила будет от меня что-то требовать? А не пошла бы она! Уволит, значит уволит. Заведёт дело, да и пусть. Мне уже стало всё равно, как далеко падать. Это моя личная пропасть без дна... Бездна...
Мария
Встреча с Игорем всколыхнула то, что я так долго старалась не вспоминать. Уже наступила ночь, а я сидела на подоконнике и смотрела в окно. С дерева, шаловливый ветер, срывал листы, крутил их, подкидывал вверх и бросал наземь, а я всё смотрела и смотрела на огни города, сквозь эту рваную, желтую занавеску осени. Перед глазами в быстрой перемотке бежали прожитые годы.
Моя семья никогда не была обеспеченной, а после того как мать заработала инвалидность, всё и вовсе покатилось по наклонной. Если до этого выпивал только отец, то теперь за воротник закладывать они начали вместе с матерью. Нехитрое пособие матери по инвалидности растворялось в бутылке с 'горькой', мне перепадали жалкие крохи, то что оставалось от закуси. Об одежде мне оставалось лишь мечтать, я очень рано научилась перешивать старые вещи, надставляя свои или ушивая материны, оставшиеся от молодости. Обновки случались архи редко, когда мать случайно трезвела и смотрела в мои голодные глаза, её начинала мучать совесть и тогда мне перепадала какая-нибудь шмотка с китайского рынка или секонд хенда. Мои подростковые годы пришлись на девяностые, когда комиссия по делам несовершеннолетних, как гос. структура загибалась, а потому приструнить моих родителей было некому. По сей день я помнила своё отражение в зеркале: болезненно худая, с синяками под глазами, с кожей обсыпанной угревой сыпью из-за почти помоечного питания, в залатанных вещах с чужого плеча. Назвать тогда меня милой или симпатичной не повернулся бы язык.
Ещё в седьмом классе я поняла, что не хочу так жить. Именно тогда я стала не просто грызть гранит науки, я вгрызалась, готовая сломать зубы, забывая о голоде. Как только мозги варили? Помню таскала не ровные квадратики сахара в школьной столовой с учительского стола, где они лежали в простенькой сахарнице, а дома заваривала крепкий чай, закладывая туда по четыре - пять кусков и пила, чтобы голова фурычила. Как только достигла шестнадцати лет, пошла на почту, устроилась почтальоном, а по вечерам раздавала флаеры, большего мне в силу возраста не доверяли, тогда впервые я начала регулярно питаться. Не нормально, регулярно. Покупала лапшу быстрого приготовления и делила пачку на пополам - два раза поесть, уже хорошо, у меня всегда был хлеб, сахар и чай. На большее не хватало, к одиннадцатому классу приходилось самой покупать учебники. Школу я умудрилась закончить с серебряной медалью, мало того я умудрилась поступить не куда-нибудь, а в Плешку. На первом курсе у меня появилась цель - я сдохну, но у меня будет своё дело.
К восемнадцати годам умер отец, а мать заявив, что я обязана её обеспечивать, пригрозила что в противном случае выгонит меня из квартиры. Конечно я знала, что юридически это сделать было невозможно, но после смерти отца в доме начали появляться сомнительного вида мужики, которые за бутылку могли банально убить, поэтому я пошла мыть подъезды и устроилась посудомойкой в одно кафе. Теперь я могла давать матери денег, покупать необходимые пособия, чтобы учится и откладывать деньги.
На третьем курсе я пошла работать по специальности. Преподаватели чаще всего видели меня лишь на сессиях, но закрывали на это глаза, потому что ни за один ответ я не заслужила оценку ниже пятерки, даже у самых принципиальных.
Заполучив в зубы диплом, я раскинула финансами, изучила рынок и, помолясь, взяла первый кредит, под своё дело. Наверное, я не зря потратила годы на своё образование, потому что умудрилась не затонуть, не прогнуться под гнётом крыш. Я научилась договариваться, я вникала во все мелочи, изучала своё дело досконально.
Именно тогда пришлось заняться своей внешностью, потому что в противном случае меня бы поглотили, если бы я чего-то из себя не представляла, не бросалась в глаза, не запоминалась. Да, в это тоже пришлось вложить кругленькую сумму, но я ни о чём не жалела. К окончанию института я съехала от матери и начала новую жизнь. Жизнь исполнения мечт.